Источник магии

Глава 8 ВЗБЕСИВШИЕСЯ СОЗВЕЗДИЯ

Бинк остановился, почувствовав зов природы, а отнюдь не магии, и увидел корягу, такую темную и обросшую мхом, что она больше напоминала камень. Подобная штука может оказаться очень полезной, если на них ночью нападет какой-нибудь монстр. Коряга была достаточно тяжелой, вполне подходящей для того, чтобы ее в кого-нибудь кинуть. Бинк присел на корточки, чтобы подобрать ее, и замер, боясь, что она может оказаться зачарованной. Но если коряга опасна, талант Бинка его защитит, просто не позволит до нее дотронуться.

Он подобрал корягу и стал рассматривать разводы на ее поверхности — коричневые, зеленые и белые, очень интригующие. Коряга была на удивление твердой и тяжелой для обычной деревяшки; Бинк даже задумался, как она поведет себя в воде: будет плавать или потонет? Взяв корягу в руки, Бинк почувствовал легкий зуд и понял, что в этой коряге что-то есть. В ней таилось что-то волшебное, что-то еще неизвестное и очень сильное. Он почувствовал, как его талант откликнулся, установив неясную связь с корягой, окутал ее, как уже случалось и раньше, когда он, например, пил из ручья жизни. Так же как и тогда, его магия окружила эту вещь и восприняла ее без сопротивления. Талант Биика был на уровне волшебника, Бинк редко непосредственно чувствовал его, за исключением тех случаев, когда сталкивался с сильной или сложной магией. Но кусок дерева?

Он принес корягу в лагерь.

— Не знаю, что это такое, но она кажется очень волшебной. Может, и пригодится.

Честер взял корягу:

— Древесина необычная, прочная. Наверно, от какого-то очень большого старого дерева. Интересно, что я не могу определить его породу. Может, если тебе удастся найти кусочек коры…

Кромби зачирикал:

— Дай сюда, лошадиная морда. В свое время я повидал много деревяшек.

Честер слегка поперхнулся:

— Никаких возражений, птичий клюв.

Кромби взял корягу в переднюю лапу и внимательно ее осмотрел:

— Чирик!

— Есть в ней что-то странное, — перевел голем.

— Да, — согласился Бинк. — Пока ты не слишком занят, не укажешь ли, где ближе всего удастся найти что-нибудь поесть? А порассуждать об этой деревяшке мы можем и во время еды.

Кромби покорно завертелся и указал направление. Бинк посмотрел в ту сторону и увидел мерцающий гриб-фундуклей.

— Должно быть, вот это. Я никогда раньше не ел мерцающих. Но твой талант нас еще не подводил.

Он подошел и отломил кусок. Фундуклей был твердый, сухой, бледный внутри и издавал приятный запах.

— Чирик, — заспорил Кромби с кентавром, — я еще не закончил.

— Вполне достаточно, полосатые мозга, — сказал Честер, — теперь моя очередь.

Бинку пришлось подбежать к ним, чтобы прекратить очередную ссору. За драчунами только глаз да глаз — так и норовят затеять потасовку! От этой парочки нельзя отвернуться, даже чтобы добыть пищу.

— Сейчас очередь волшебника! — крикнул Бинк, — Может, он сумеет определить, что это за деревяшка, — Он отнял у них корягу и понес ее к Хамфри — Ты бы не смог определить этот редкий образец…

Он произнес волшебные слова. Внимание волшебника тут же обратилось к нему. Хамфри глянул и заморгал:

— Это гриб голубой агонии! Выброси его быстрее!

Опа! Бинк перепутал руки и сунул волшебнику под нос гриб.

— Извини, я хотел показать тебе эту корягу, а не… — Он запнулся, — Гриб ядовитый?

— Его волшебные силы окрасят твое тело в синий цвет, прежде чем ты растаешь в голубую лужицу, от которой вымрут все растения, соприкоснувшиеся с почвой, куда просочится эта жижа, — доходчиво объяснил Хамфри.

— Но Кромби указал на него как на подходящую пищу!

— Чушь! Его безопасно трогать, но для еды это самая опасная штука. Его использовали для казней, давно, еще при ранних волнах нашествия.

Бинк отбросил гриб.

— Кромби, ты не… — Он замолчал, размышляя, — Кромби, укажи самое худшее, что мы можем съесть.

Грифон пожал плечами и указал. Как раз на брошенный фундуклей.

— Ну, ты полный идиот! — воскликнул Честер, посмотрев на грифона, — У тебя что, перья в мозгах сгнили? Ты минуту назад показывал на него как на безопасную пищу!

Кромби сердито зачирикал:

— Бинк взял что-нибудь не то. Мой талант не ошибается.

Теперь Хамфри изучал корягу.

— Талант Кромби всегда врет, — рассеянно заметил он, — поэтому-то я на него никогда и не полагаюсь.

Это удивило даже Честера.

— Волшебник, солдат не приз в лотерее, с этим я охотно соглашусь, но пока что его талант не подводил.

Кромби зачирикал, разъяренный таким подтверждением его способностей.

— Может, и так. Я не знаю. — Волшебник бросил косой взгляд на пролетавшую мимо потную мушку: — А это кто такой?

— Ты что, не способен узнать обычную потную мушку? — поразился Бинк. — Еще недавно ты определял самых редких жуков, открывал новые виды!

Хамфри нахмурил брови:

— С чего бы это? Я ничего не знаю о жуках.

Человек, кентавр и грифон обменялись взглядами.

— Сначала Кромби, затем волшебник, — пробормотал Честер. — Наверно, это и есть безумие.

— Но тогда оно должно бы поразить всех нас, — сказал Бинк. — Это больше похоже на повреждение таланта. Кромби указал на худшую пишу вместо лучшей, а Хамфри переключился от знании к невежеству…

— Как раз тогда, когда они крутили в руках деревяшку, — закончил Честер.

— Лучше уберем-ка деревяшку от него подальше.

— Давай, — согласился Честер и шагнул в сторону Хамфри.

— Нет, пожалуйста, дай лучше я это сделаю, — быстро сказал Бинк, уверенный, что его талант наилучшим образом уладит дело. Он приблизился к Хамфри: — Извини.

И он осторожно взял корягу из рук волшебника.

— А почему она не действует на тебя? — спросил Честер. — Или на меня?

— Она действует на тебя, кентавр, — сказал Хамфри, — но, так как ты не знаешь, в чем состоит твой талант, ты не видишь, как он меняется на противоположный. А что касается Бинка, так это особый случай.

Итак, добрый волшебник опять в форме.

— Значит, эта деревяшка… меняет чары на противоположные? — спросил Бинк.

— Более или менее. По крайней мере, она изменяет направление активной магии. Сомневаюсь, что коряга оживит трифоницу или окаменевших мужчин, если ты подумал об этом. Эти заклятия теперь пассивны. Только полное исчезновение магии поможет им.

— Угу, понятно, — неуверенно проговорил Бинк.

— А что это за особый случай с тобой, Бинк? — спросил Честер, — Ты вроде не делаешь ничего магического.

— Считай, что у меня иммунитет, — осторожно сказал Бинк, удивляясь, почему его талант не защищается от обнаружения. Затем он взглянул на корягу у себя в руках. А действительно ли он обладает иммунитетом?

Он бросил деревяшку.

— Чирик! — сказал Кромби. — Так вот почему ошибся мой талант! Эта дубина сделала меня… прамф, чирик-чирик…

Голем бродил около деревяшки, и перевод сделайся неразборчивым. Бинк аккуратно поднял голема и отставил в сторону от коряги.

— …вот что я хочу сказать, — продолжал голем, совершенно не подозревая о случившемся, — Она опасна!

— Определенно, — согласился Бинк.

Он ногой отпихнул корягу в сторону.

Но Честер не успокоился:

— Выходит, это простая случайность. А безумие у нас впереди.

Кромби обнаружил ближайшее дерево, плоды которого годились в пищу, и на этот раз справился со своей задачей вполне успешно. Это был прекрасный печеньевый куст, росший на плодородной земле близ облюбованного ими скелета. Они набрали шоколадного печенья. Кстати подвернувшееся дерево с водяными орехами снабдило их обильным питьем; от путешественников требовалось лишь собрать свежие орехи и проколоть их, чтобы извлечь воду.

Бинк жевал печенье, запивая водой, когда его взгляд упал на очередной холмик земли. На этот раз он аккуратно раскопан холмик папкой, но ничего, кроме рыхлой земли, не обнаружил.

— Я думаю, такие штуки преследуют нас, — сказал он, — Но какой в этом смысл? Они ничего не делают, просто появляются то тут, то там.

— Я взгляну на нее утром, — сказал волшебник, проявив умеренное любопытство.

Еще до наступления темноты путешественники соорудили из огромного скелета пристанище для ночлега. Предварительно проверив окрестности и убедившись, что им пока ничего не угрожает, Бинк устроился в убежище из грудной клетки скелета. Он улегся на спину на подушках из моховой губки и теперь наблюдал, как появляются звезды. Ночевать под открытым небом не так уж и плохо!

Сначала звезды были просто светящимися точками, которые проглядывали сквозь ребра скелета. Затем Бинк заметил в них какой-то порядок — созвездия. Он не очень-то разбирался в звездах. Ксанф ночью небезопасен, Бинк оставался на ночлег под крышей, а когда ночь заставала его под открытым небом, спешил побыстрей найти себе приют. Теперь его заинтриговал вид звездного неба. Раньше, без всяких на то оснований, он считал, что у всех звезд одинаковая яркость и они равномерно распределены по небу. Но оказалось, что они совершенно разные — от пронзительно ярких до слабо мерцающих и от одиноко разбросанных точек до тесных скоплений. На самом деле они, казалось, образовывали определенные рисунки. Бинк мог мысленно провести между ними линии и превратить их в увлекательные картинки. Человеческая голова, извилистая линия, похожая на змею, а вот пузырь со щупальцами, похожий на древопутану. По мере того как Бинк сосредоточивал на них свое внимание, картинки делались все определенней. Они становились все более четкими и убедительными и, казалось, оживали прямо на глазах.

— Смотри-ка! Это же кентавр! — воскликнул Бинк.

— Естественно, — отозвался Честер, — Это одно из самых знаменитых созвездий. Оно известно уже несколько столетий.

— Но оно как живое! Мне кажется, оно движется.

— Нет, созвездия неподвижны. Вообще-то они движутся, но не так. Они…

Но Бинк перебил Честера.

— Они движутся! — воскликнул он. — Рука достает стрелу из мешка…

— Из колчана, — поправил его Честер, — Здесь происходит что-то странное. Наверно, какое-то атмосферное явление.

— А может, просто движение воздуха, — согласился Бинк.

Честер фыркнул. Они наблюдали, как кентавр в небе вынул стрелу, наложил ее на тетиву и прицелился. Там находился лебедь, но он был слишком большой, к тому же на ручную птицу не охотятся. Была там и лиса, но она скользнула за какого-то пастуха, помешав кентавру как следует прицелиться. Затем показался огромный медведь. Он пытался поймать львенка, но поблизости находился взрослый лев, такой же большой, как и медведь, да еще и довольно воинственный. Хищники ходили кругами, а острие стрелы кентавра повторяло их движения: кого из двоих она поразит первым?

— Стреляй в льва, дурень, — бормотал Честер, — тогда медведь возьмет львенка и оставит тебя в покое.

Бинк был в восторге как от движения созвездий, так и от силы и изящества страшных зверей. Кентавр, конечно, привычное создание, а вот такие животные, как медведь, лебедь или лев, существовали только в мифологии, связанной с Обыкновенней. Вообще-то некоторое сходство с ними заметно в грифонах, химерах, сфинксах и так далее, но это не в счет. Обыкновенного льва можно рассматривать как тело грифона с головой львиного муравья — композиция, построенная на ксанфовских мотивах. Теперь, когда шит опущен, животные могут свободно переходить границу, и, возможно, там они все смешались. Бинк с опозданием пожалел, что не видел таких зверей, как, например, медведь, во плоти, когда посещал Обыкновению. Но тогда ему было не до того; он был вполне доволен и тем, что сумел возвратиться в Ксанф!

Буквально под хвостом кентавра появилось другое обыкновенное существо — волк. Оно напоминало собаку с одной головой. Бинк видел волколаков, но это не совсем то. Как ужасно, должно быть, в Обыкновении, где волк навсегда заключен в свою звериную шкуру и не может превратиться в человека!

Небесный кентавр развернулся к юлку и навел на него свой лук. Но волк уже отскочил, так как за ним гнался скорпион. Скорпиона же преследовал человек, нет, так просто казалось. Человек, огромный мускулистый верзила, на самом деле преследовал змею, стремясь разбить ей голову дубиной. За человеком мчался дракон, а дракона преследовало по-настоящему странное животное с длинной шеей. Оказалось, что все небо полно странными живыми существами и намного интересней, чем земли Ксанфа.

— Что это за зверь с такой длинной шеей? — спросил Бинк.

— Я не силен в мифологической зоологии, — сказал Честер, — но мне кажется, в Обыкновении этого монстра зовут Жаф. — Он немного помолчал. — Нет, не так. Граф. Нет. Жираф! Вот как. У него длинная шея, чтобы уберечься от враждебной магии, исходящей там от земли, или что-то в этом роде. Насколько я помню, это одно из самых странных существ; мало того что у него длинная шея, у него еще и нет голоса.

— Действительно странная магия! — согласился Бинк.

— Странная немагия. На самом деле землям Обыкновении не помешала бы добрая порция магии.

Теперь небо было густо заполнено животными, так как появились и остальные звезды. Там, подальше, виднелись краб, и бескрылый бык, и настоящая одноголовая собака. Птицы присутствовали в изобилии: полузнакомые, такие как феникс и райская птица, и стая неизвестных, таких как журавль, сокол, орел, павлин, голубь и ворон. Были там и люди: мужчины, дети и несколько красивых молодых женщин.

Вид этих женщин опять напомнил Бинку о Хамелеоше. Чем дольше он находился вдали от нее, тем больше скучал. Ну и что же, что у нее сейчас уродливый период? У нее ведь есть и прекрасный период…

— Смотри, а вон и река Эридан! — воскликнул кентавр.

Бинк нашел глазами реку. Она, извиваясь, пересекала полнеба, начинаясь у ног великана и кончаясь… Бинк не видел, где она кончалась. Куда может течь река в небе? А сколько разных рыб было в той реке, но одна…

— Кто это?! — воскликнул Бинк.

— Знаменитый обыкновенский кит, — сказал Честер, — Хорошо, что таких монстров нет в наших землях!

Бинк с готовностью согласился. Он опять прошелся взглядом вдоль реки, пытаясь найти ее конец. Она простиралась по всему небу, становилась неясной и тонкой и просто исчезала где-то вдали. Затем он заметил маленькую ящерицу.

— Хамелеон! — воскликнул он.

Как только он произнес это слово, ящерица изменилась и превратилась в человеческую Хамелеошу, которую он прекрасно знал и любил, — в его жену. Она смотрела на него из глубин неба, и ее рот открылся. «Бинк, Бинк, — казалось, говорила она, — приди ко мне…»

Бинк вскочил на ноги, чуть не врезавшись головой в ребра скелета.

— Я иду! — радостно закричал он.

И зачем только он покинул ее?

Но забраться к ней было невозможно. Бинк не мог вскарабкаться по воздуху на небо или каким-нибудь образом полететь туда. Во всяком случае, он знал, что это не настоящая Хамелеоша, а всего лишь ее изображение. Просто ящерица, образ которой изменило его собственное воображение, И все же он хотел…

Но туг звездный кентавр выпустил стрелу. Она засияла в полете, прочертив яркий след через все небо, сверкая все ярче и ярче. Внезапно она стала пугающе большой и близкой, будто слетела с неба прямо сюда, к ним в лагерь. Вот она воткнулась в стоящее неподалеку дерево. Это было собачье дерево; оно взвизгнуло от боли, затем в дикой ярости зарычало и оскалило похожие на зубы внутренние ветки в поисках своего врага. В мгновение ока оно разорвало стрелу на кусочки.

Бинк взглянул на Честера, но выражения его лица было не разобрать в темноте. Стрела созвездия — не что иное, как падающая звезда, — по-настоящему ударила в настоящее дерево рядом с ними!

— Получается, что кентавр стрелял в нас?

— Если нет, то он преступно небрежен, — мрачно ответил Честер, — а если да, то он чертовски плохой стрелок. Это очень дурной пример, который бросает тень на всех кентавров. И он у меня это запомнит.

Теперь, выделяясь на фоне звездного неба, Честер предстал высоким и великолепным, прекрасным человеком-скаку-ном, натягивающим собственный лук. Он натянул тетиву со всей своей поразительной силой и выпустил стрелу вверх.

Стрела летела все выше и выше и, несмотря на то что стояла ночь, каким-то чудесным образом была видна на протяжении всего полета. Она взлетела вверх невероятно высоко, прямо к краю ночного свода, прямо к созвездию кентавра.

Бинк знал, что никакая настоящая стрела не может пронзить звезду или созвездие. В конце концов, созвездия — это просто воображаемые линии, проведенные между звездами. И все же…

Стрела Честера вонзилась в бок созвездия кентавра. Небесное существо подпрыгнуло от боли. Из его рта вырвались две кометы и падающая звезда — мощное восклицание!

— Ах так! От такого и слышу, пустоголовый! — объявил Честер.

Созвездие отпрянуло назад и выдернуло стрелу Честера. Когда созвездие рассматривало свою рану, из его рта вырвалась и взорвалась новая звезда. О нанесенной ране говорили и несколько тусклых пульсирующих звезд. Небесный кентавр вырвал пригоршню мягкого пуха у лебедя и начал вытирать им рану. Возмущенный лебедь испустил яркие струи падающих звезд, но не осмелился напасть на кентавра.

Небесный кентавр схватил выдвижную трубу, называемую телескопом, и приложил ее к глазу. Волшебство этой трубки заключалось в том, что в нее можно видеть намного дальше, чем другие.

— …!!! — Небесный кентавр разразился бешеной бранью, увидев пославшего эту постылую стрелу.

— Вот она, копытная голова! — заорал Честер, пуская в небо еще одну стрелу. — Спускайся и сразись со мной, как и положено настоящему кентавру!

— Ух, я бы… — предостерег Бинк.

Созвездие, кажется, услышало вызов. Оно повернуло свой телескоп и навело его на лагерь путешественников. Мерзкая планета с кольцами вылетела из его рта.

— Правильно, я здесь, дурень! — закричал Честер. — Иди сюда и докажи, что ты достоин своего имени!

Достоин называться дурнем? Бинку это не понравилось, но он уже не мог остановить друга.

Созвездие вновь натянуло тетиву. Честер сделал то же самое. Некоторое время оба смотрели друг на друга, стоя с натянутыми луками, будто подстрекая противника выстрелить первым. Затем две стрелы почти одновременно рванулись вперед.

Оба выстрела были неприятно точными. Бинк видел, как стрелы пересеклись в небе и продолжили полет к своим целям, будто их направляла какая-то магия. Ни один из кентавров не двигался — очевидно, это закон чести в таких дуэлях. Тот, кто отпрыгнет, покажет слабость своих нервов, а таким пороком страдают лишь немногие кентавры.

Обе стрелы промахнулись, но ненамного. Стрела Честера чуть не угодила в лоб созвездия, а стрела небесного кентавра воткнулась около левого переднего копыта Честера, которое стояло совсем рядом с головой доброго волшебника.

Изумленный Хамфри проснулся.

— Ты, облом ходячий! — вскричал он, — Думай, что делаешь!

— Я думаю, — сказал Честер. — Это не моя стрела. Смотри, на ней звездная пыль.

Хамфри вытащил стрелу из земли.

— Да, действительно. — Он косо взглянул на небо. — Но здесь не должно быть звездной пыли. Что происходит?

Теперь зашевелился Кромби:

— Чирик!

— Ты волшебник, ты и должен знать, — сказал голем.

— Об оживших созвездиях? Прошло много времени с тех пор, как я интересовался такой магией, — Хамфри уставился в небо, — Однако это будет великолепным исследованием. Кромби, где пролегает наиболее подходящий путь в их королевство?

Кромби показал. Теперь Бинк увидел скопление звезд, напоминающее спускающиеся к горизонту ступеньки. На вид они представлялись вполне твердыми, а если на них смотреть, казались еще ближе. Они будто спускались прямо к краю их костяного убежища. Наверно, в конце концов, по ним и правда возможно подняться!

Бинк опять взглянул на небо. Звезды сверкали еще ярче, чем раньше, а линии между ними стали еще отчетливей. На плоских рисунках появились полутона, делающие их более естественными. Он опять увидел зовущую его Хамелеошу.

— Я поднимаюсь!

— Чирик! — согласился Кромби. — Я всегда готов к хорошей потасовке, а этот кентавр с полным ртом комет заслуживает того, чтобы ему преподали хороший урок.

Честер был уже на пути к лестнице, но вдруг остановился.

— Не будь дураком, — рявкнул бежавший за ним следом волшебник, — Кромби обращался к кентавру в небе. У тебя рот набит дурью, а не кометами.

— Хм, конечно, — согласился Честер без особого энтузиазма. Он с заметным усилием подавил раздражение. — Вперед! В атаку!

Они побежали к ступенькам.

— Вы что, рехнулись, дураки? — взвыл Гранди, — Там вас не ждет ничего хорошего!

Честер взглянул на голема. Бинк хорошо видел, как на фоне скопления созвездий изменились очертания головы кентавра.

— Я не слышал, чтобы Кромби чирикал.

— Он и не чирикал, — верещал голем, — на этот раз я говорю сам от себя. Не ходите на небо! Это же безумие!

— Восхитительно, — сказал Хамфри, — изучение оживших созвездий из первых рук! Такой возможности может больше никогда и не представиться.

— Я должен преподать этому кентавру хороший урок, — сказал Честер.

Бинк опять поглядел на Хамелеошу. Желание быть рядом с ней сделалось огромным, как само небо. И он возобновил свой путь вперед.

— Это безумие! — кричал Гранди, вцепившись в перья на шее у Кромби, — Оно не коснулось меня. Я вижу только факты, потому что я ненастоящий. Это враждебная магия. Остановитесь!

— Возможно, ты и прав, грубиян, — согласился Хамфри, — но такая возможность слишком соблазнительна, чтобы от нее отказаться.

— То же самое было с сиреной! Не делайте этого! — повторил Гранди, — Что будет с вашим поручением, если вы сейчас позволите безумию овладеть вами?

— А тебе-то что? — спросил Честер, — У тебя же нет чувств.

Он поставил копыто на первую ступеньку. Она оказалась твердой и была приколота на каждом углу острой звездой. Сама поверхность ступеньки выглядела как стеклянная, а ее края напоминали нитку. Прозрачная лестница, смутно видимая в ночи, вела на небо.

Бинк знал, что это магия и особо доверять ей нельзя. Нотам, наверху, была Хамелеоша, и она ждала его, поэтому он должен идти. В конце концов, магический талант не допустил бы его туда, будь это опасно.

— Ну а я не пойду, — проверещал Гранди.

Он спрыгнул со спины грифона, упал в листву куста с пестрыми жуками и поднял оттуда разноцветный рой жуков. А в следующее мгновение он уже потерялся в ночи.

— Скатертью дорога, — проворчал Честер, продолжая подниматься по лестнице.

Под его весом ступеньки слегка прогибались, приподнимая прикапывающие их звезды, но все же держались. Кромби от нетерпения расправил крылья, облетел кентавра и приземлился на ступеньку впереди. Очевидно, подъем был слишком крут для полета такого крупного существа, и Кромби предпочел подниматься по лестнице. Добрый волшебник шел третьим, а Бинк — последним.

Они карабкались вверх, выстроившись цепочкой. Лестница поднималась спиралью, и вскоре Кромби шел как раз над головой Бинка. Эффект казался очень интересным, но Бинк был больше заинтригован видом внизу. Когда он поднялся над верхушками деревьев, перед ним открылась очень впечатляющая благодаря своей особой природе ночная панорама Глухомани Ксанфа. Бинк однажды превращался в птицу, как-то раз он летал на ковре-самолете, случалось ему летать и в человеческом обличье — магия предоставила ему различный опыт. Но медленный подъем над лесом, с твердой почвой под ногами, — нечто особое и уникальное, не то что полет. Бинк прекрасно понимал, что может упасть, так как перил, за которые можно было бы держаться, у лестницы не имелось, никакого барьера у ступенек тоже. И это лишь обостряло внимание — такого ощущения не может предоставить ни один полет. Находиться над землей и в то же время оставаться связанным с ней…

Ночной лес был прекрасен. Одни деревья мерцали, другие поднимали вверх белые, как кость, щупальца, а кое-какие выглядели просто шарами пастельных тонов. У некоторых были огромные цветки, похожие на глаза, и эти глаза, казалось, уставились на Бинка. Другие верхушки образовывали клубок перепутанных веток. Когда Бинк смотрел вниз, весь лес, казалось, принимал форму человеческого лица. НЕ ХОДИ! — беззвучно кричало это лицо.

Бинк остановился, мгновенно рассердившись. Действительно ли Глухомань хочет ему что-то сказать? Чьи интересы она защищает? Может, она ревнует, что он покинул ее ради небес? Может, голодна и хочет его плоти? А может, она просто так развлекается.

Кромби резко остановился перед путаной. Честер, к счастью, вовремя оглох и спас их от призывов сирены. Тогда его талант действовал. Почему же теперь надо в нем сомневаться?

Бинк посмотрел наверх. Его ждала огромная панорама неба — монстры, животные, люди. Они все замерли на своих местах, ожидая прибытия Бинка и его спутников. Там, наверху, их ждали необыкновенные приключения.

Он возобновил подъем. Надо поторопиться, ведь остальные продолжали карабкаться без остановки и теперь были на несколько спиралей выше его. Он не мог опоздать к началу событий!

Почти догнав волшебника, который поднимался следом за сильным четвероногим спутником, Бинк услышал, как сбоку что-то зажужжало в темноте. По звуку это было похоже на какое-то большое насекомое — может, еще какой-нибудь экзотический жук. Только бы не мидасова мушка, понадеялся Бинк. Он замахал руками, стараясь отпугнуть насекомое.

— Бинк! — закричал слабый голос.

А это еще что такое? От быстрого подъема у него началась одышка, и ему приходилось быть осторожным, чтобы не оступиться, наблюдая великолепие раскинувшегося над ним огромного ковра и широкого диска внизу. Он был как раз посередине феноменального зрелища и хотел полностью ощутить все его прелести; ему совсем не хотелось, чтобы какой-то там жук отвлекал его.

— Уходи!

Жук подлетел ближе. От него исходил свет. Это оказалась летающая рыба. Летающие рыбы двигаются за счет струи пузырьков, испускаемых ими так, чтобы жесткие крылья могли свободно поднять тело в воздух. У рыбы были жабры, которыми она забирала воздух, и небольшие плавники, которые обеспечивали равновесие и маневренность. Бинк знал, что летающие рыбы развивают большую скорость, но так и должно быть, иначе они просто падали бы на землю. На спине этой был источник света, похожий на маленький фонарик, и…

— Бинк! Это я, Гранди!

Гляди-ка, действительно голем устроился на спине рыбы и управлял ею при помощи небольших поводьев и маленькой палочки, вставленной ей в рот. В свободной руке Гранди держал фонарь, который оказался маленькой звездой, пойманной в небольшую сетку.

— Я поймал эту рыбу, заговорив ей зубы на рыбьем языке, теперь она все понимает и согласна нам помочь. Я взял с собой наоборотное дерево.

Рукой, держащей поводья, он похлопал по седлу. Это была сучковатая колобаха, которую выбросил Бинк.

— Но как же рыба может летать? — спросил Бинк, — Как ты можешь переводить? Наоборотное…

— Оно не действует на рыбу, потому что у рыбы нет магических талантов, она просто волшебная, — терпеливо объяснил Гранди, — Дерево меняет только внешнюю магию, но не врожденную.

— Д ля меня это что-то слишком мудрено, — признайся Бинк.

— Дерево изменило талант птичьего клюва, но не превратило его опять в человека, — продолжал голем, — оно повредило знания гнома, но не превратило его в обычного человека. Оно не изменило тебя, потому что…

Голем не знал ничего о таланте Бинка, но это напомнило Бинку о существенном вопросе: победил талант Бинка наоборотное дерево или был тоже изменен им? От ответа на этот вопрос теперь зависели жизнь и смерть!

— А как же ты? — спросил Бинк. — Ты же все еще переводишь!

— Я не настоящий, — коротко сказал Гранди, — Отбери у меня магию, и я всего лишь шнурки да глина. Дерево для меня только дерево.

— Но перед этим оно на тебя действовало! Пока я тебя от него не забрал, ты нес околесицу.

— Да? — поразился Гранди. — А я и не подозревал. Я думаю, что перевод — это мой талант, так что… — Он затих, размышляя, — Знаю! Ведь я сейчас не перевожу. Я говорю сам от себя!

Это был довольно убедительный ответ.

— Ну ладно, — сказал Бинк, — Но держи эту деревяшку подальше от меня — я ей не доверяю.

— Нет! Я поднесу ее поближе к тебе. Положи на нее руку, Бинк.

— Нет! — закричал Бинк.

Гранди натянул поводья, пришпорил рыбу и наклонился вперед. Рыба изогнулась, развернулась и с нарастающей скоростью устремилась прямо на Бинка.

— Эй! — запротестовал он и попытался заслониться рукой.

И в этот момент все вокруг изменилось. Внезапно звезды опять стали просто звездочками, а лестница… лестница превратилась в ветви большого решетчатого дерева. Бинк и его товарищи были уже на самой макушке, еще немного — и тонкие ветви не выдержат их веса. Кромби уже уменьшил свой вес, помогая себе раскрытыми крыльями, а Честер…

Бинк в изумлении потряс головой. Кентавр, лазающий по деревьям!

Затем рыба, зажужжав, отлетела от Бинка, и безумие вернулось. И опять Бинк лез по прозрачной лестнице к сияющим в небе созвездиям.

— Я знаю, что это сумасшествие, — закричал он, — но ничего не могу с собой поделать. Я вынужден лезть вперед!

Голем опять направит рыбу к Бинку и подлетел поближе:

— Ты не можешь от этого отказаться, даже понимая, что это гибель?

— Это безумие! — согласился Бинк, частично восстановив разум благодаря пролетающей поблизости колобахе, — Все верно! Но не беспокойся обо мне — я перебьюсь. Сними Честера с той ветки, пока он еще не разбился.

— Правильно! — согласился Гранди.

Он пришпорил своего необычного коня и начал с жужжанием подниматься.

А Бинк продолжил путь, проклиная себя за дурость.

Рыба растворилась в ночи. И только пойманная звезда, а теперь Бинк знал, что это ни больше ни меньше как мерцающая ягода, указывала на местонахождение Гранди. Огонек приближался к кентавру.

— Вот те на, голем! — воскликнул Честер. — Перья вы мои лошадиные, что же я делаю на дереве-то?

Бинк не слышал, что говорил голем, но догадывался о смысле сказанного. Через мгновение Честер уже пятился задом вниз по лестнице.

— Эй, дурачина! — воскликнул волшебник. — Убери свою задницу от моего лица!

— Спускайся, — крикнул кентавр, — это никакая не лестница, это дерево! Мы лезем к верной гибели.

— Там можно узнать столько нового. Пропусти меня!

— Да это же безумие! Гранди, поднеси к нему свою деревяшку.

Огонек немного опустился.

— Лопни моя селезенка! — воскликнул Хамфри. — Да это же дерево! Надо немедленно слезать отсюда.

Но теперь кентавр опять начал взбираться вверх.

— Нет, я еще не покончил с этим звездным кентавром, — объявил он.

— Спускайся, дура-кобылица! — воскликнул Хамфри.

Рыба опять прижужжала к Бинку.

— Я не могу справиться с ними двоими сразу! — закричал Гранди, — У меня всего одна колобаха, а вас тут четверо.

— Грифон умеет летать, так что с ним все в порядке. Лестница, я хотел сказать, дерево очень узкое. Отдай колобаху Честеру — уж мимо него-то никто не пройдет. А ты пока поищи еще таких же деревяшек.

— Я уже подумывал об этом, — сказал голем.

Рыба опять зажужжала наверху. Вскоре Честер снова сменил подъем на спуск. Добрый волшебник ругался, используя слова, совсем несвойственные волшебникам, но вынужден был отступить под давлением Честерова зада. Вскоре они оказались прямо перед Бинком, тот тоже начал ругаться из-за того, что не может продолжить подъем.

Созвездия, увидев их отступление, пришли в неистовство.

— …!!! — беззвучно крикнул небесный кентавр.

На его зов начали собираться остальные небесные монстры: дракон, гидра, змей, пегас, великан и тот кит из реки.

Безумие еще не покинуло Бинка, но желание подниматься по лестнице теперь пропало. Созвездия начали собираться, столпившись у края винтовой лестницы. Первым на лестницу ступил змей, его гибкое тело стало повторять спирали лестницы, а крылатые твари воспользовались своими крыльями. Бинк не знал, настоящие они, иллюзорные или же что-то среднее, но, вспомнив воткнувшуюся в собачье дерево стрелу, решил не рисковать.

— Скорее в укрытие! — закричал он.

Но Кромби, оказавшийся намного выше всех и не подвергавшийся воздействию волшебной колобах и, вылетел на битву с пегасом.

— Чирик! — крикнул он.

— И-го-го, — ответил пегас.

Мимо прожужжал на своем скакуне Гранди:

— А, что они сказали?

Расправив крылья, пегас и грифон стояли друг против друга — когти выпущены, копыта бьют. Противники сошлись, но по извивающимся мелькающим силуэтам Бинку было не определить, кто одерживает верх.

Но туг спустился змей. Честер не мог использовать свой лук, так как ни одна стрела не способна лететь по спирали, поэтому он поджидал змея с мечом в руке. Бинк задумался, кого же видит кентавр, ведь деревяшка находилась у него и он видел все как есть на самом деле или довольно близко к этому. Возможно, это вовсе не змей, но все равно что-то очень опасное. Однако пока Бинк вынужден был понимать это так, как видит.

Как только змей приблизился, кентавр издал предупреждающий крик и ударил мечом по носу противника. Лезвие ударилось о клык. Большие зубы змея отражали звездный свет и блестели — возможно, от яда. Из пасти торчали два клыка, которыми змей пользовался с точностью фехтовальщика. Честеру пришлось отступить, так как у него был всего лишь один меч.

Затем пегас подсказал Честеру еще один прием, и тот стал использовать передние копыта Ослепляя змея своим мечом, он нанес чудищу серию попеременных ударов передними копытами: левым — правым. Удар его передних копыт был не так силен, как задних, но копыта имели острые боевые края, и он мог отбивать ими кору у дерева или чешую у змеи.

Бинк задумался, что произойдет, если колобашкой дотронуться до змея. Заставит ли это змея по-другому увидеть окружающий мир? Покажется ли тогда ему кентавр кем-то другим? Как с уверенностью определить, какая магия настоящая, а какая фальшивая?

Змей зашипел и разинул пасть так широко, что туда мог бы поместиться весь кентавр. Извивающимся языком он обхватил руку Честера, держащую меч, и тем самым парализовал ее, но Честер ловко перехватил меч другой рукой и отсек змею язык. От боли змей громко зашипел и захлопнул пасть с такой силой, что лязгнули зубы. Честер воспользовался моментом, снял с руки остатки языка змея и возобновит атаку на нос противника. Он не сдавал позиций.

Следом появился дракон. Он спикировал на доброго волшебника. Возможно, безумие и овладело Хамфри, но полным дураком он от этого не стал. Его рука нырнула под одежду и вытащила пузырек. Однако нападение дракона было столь стремительным, что времени открыть пузырек не осталось. Вместо этого Хамфри швырнул пузырек в раскрытую пасть дракона. Дракон машинально захлопнул пасть. Пузырек захрустел у него на зубах. Появился пар, он просочился сквозь зубы дракона и затвердел у него на голове. Пар ни во что не сформировался — ни в демона, ни в дымовую завесу, ни даже в пирог. Он просто висел затвердевшим комком.

— Что такое?! — воскликнул Бинк. — Не получилось?

— Мне пришлось схватить наугад первый попавшийся под руку пузырек, — ответил Хамфри. — Я думаю, это пенный термостат.

— Какой супостат?

— Пенный термостат. Он вспенивается, затвердевает и поддерживает тепло или холод.

Бинк потряс головой. Ну точно, волшебник обезумел.

Как что-то может поддерживать тепло или холод? Либо это должно быть что-то вроде огня, подогревающее, либо что-то вроде льда, охлаждающее. И к чему вообще возиться с такой магией?

Однако такое обращение заставило дракона утратить невозмутимость. Дракон повис в воздухе и начал яростно трясти головой, стараясь избавиться от приклеившейся к ней гадости. Пытаясь избавиться от пены, он откусывал ее и глотал.

— Я бы на твоем месте не стал этого делать, — сказал ему Хамфри.

Но дракон не обратил на гнома никакого внимания. Он заревел. Затем начал пыхтеть и фыркать, создавая в своем животе огненный шар. Он изогнулся, его хлопающие крылья разбрасывали вокруг комки застывающей пены. Затем он навел пасть на волшебника, намереваясь испустить свое ужасное пламя.

Только тонюсенькая струйка огня показалась из пасти. Затем, как ни странно, тело дракона начало раздуваться. Оно раздувалось, как воздушный шар, до тех пор пока не остались торчать только ноги, кончики крыльев и пасть.

— Что?.. — изумленно спросил Бинк.

— Пена моментально затвердевает, соприкасаясь с горячей поверхностью, — пояснил Хамфри, — поэтому пламя в животе дракона туг же сделало ее твердой. К несчастью, именно эта пена еще и…

Дракон взорвался. Звезды разнесло во все стороны; опаляя листву джунглей, они пролетели рядом с Бинком и устроили на небе великолепное зрелище.

— …взрывается при соприкосновении с пламенем, — закончил Хамфри.

Они проследили, как поднимающиеся вверх звезды набрали высоту, а потом взорвались разноцветными искрами. На время они озарили все ночное небо.

— Я пытался предупредить дракона, — сказал Хамфри без всякого сочувствия, — Ни в коем случае нельзя подносить огонь к огнеопасному термостату.

В глубине души Бинк не осуждал дракона за то, что тот пренебрег этим предупреждением. Он бы и сам совершил такую же ошибку, как и дракон. Если бы его талант допустил это. Из всего произошедшего Бинк понял одно: если он когда-нибудь — убереги его судьба! — серьезно поспорит с добрым волшебником, надо будет в оба следить за этими пузыречками! Трудно сказать, что из них еще может появиться.

Теперь нашелся монстр и для Бинка — гидра. Крыльев у нее не было, а по лестнице она спуститься не могла, так как лестницу занял змей. Похоже, гидра спустилась подвешенной на веревке, но этой веревки не было видно.

Бинк ударил монстра мечом. Он был в отличной форме и тут же отсек гидре одну из голов, попав мечом как раз за рогами. Из шеи хлынул сильный поток кровищи, разделившийся на две струи. Если этого достаточно, чтобы победить монстра, то особых хлопот с ним не будет!

Струи застыли прямо в воздухе, образовав два связанных с шеей комка. А так как кровь все прибывала, то она растекалась по этим комкам и затвердевала, увеличивая комки. На комках стали появляться утолщения, все это потемнело и…

Комки превратились в две новые головы! Обе головы были меньше первоначальной, но от этого они не стали менее опасными. Бинк добился лишь того, что удвоил угрожавшую ему опасность.

Вот так задачка! Если каждая голова, которую он отрубит, превратится в две, то чем дольше и лучше он будет сражаться, тем в худшем положении окажется! Но если он будет сражаться плохо, его вскоре сожрут, разорвав на семь, нет, теперь уже на восемь кусков.

— Лови, Бинк! — крикнул Честер и что-то ему бросил.

Бинку не понравилось, что его отвлекают, тем не менее он попробовал поймать то, что ему бросили. В темноте он промахнулся, его пальцы только скользнули по предмету и оттолкнули его в сторону. На мгновение, когда пальцы Бинка коснулись предмета, безумие покинуло его. Он увидел себя стоящим на ветке дерева и наставившим свой меч на…

Но тут наоборотное дерево исчезло из пределов досягаемости, и безумие снова овладело Бинком. Он увидел, как колобашка полетела в сторону гидры и одна из голов гидры изловчилась и проглотила ее.

В тот же момент Бинк быстренько вернулся к теме своих прерванных размышлений. Как подействует наоборотное дерево внутри воображаемого монстра?

Если образ гидры целиком является продуктом его искривленного восприятия, безумия, которым он страдал вместе со своими друзьями, то ничего не произойдет… Нет, чтобы уничтожить монстров, которых породило его больное воображение, ему самому надо находиться рядом с деревом. Но его друзья тоже видели монстров, а дерево не может находиться рядом со всеми одновременно, значит, дерево никак не должно повлиять на монстра, если только он не настоящий. И даже в этом случае дерево никак не подействует на облик гидры, а повлияет только на ее магический талант, если гидра таковой имеет. Большинство волшебных созданий магического таланта не имели — их магия заключалась в самом их существовании. Итак, ничего не должно случиться.

Гидра заверещала всеми своими восемью головами. Внезапно она упала на землю. Тяжело приземлилась и осталась лежать неподвижно, ее звезды померкли.

Бинк наблюдал за этим, открыв рот. Гидра не поменяла облик, но погибла. Что же произошло?

Затем он все понял. В конце концов, гидра обладала магическим талантом висеть на невидимой нити. Наоборотное дерево лишило ее этой возможности, и она с размаху ударилась о землю и разбилась. И волшебная нить не исчезла, она просто начала тянуть эту тварь вниз с такой же силой, с какой прежде тянула вверх. А результатом всего этого оказалась гибель монстра.

Но колобаха пропала. И как же теперь им справиться с безумием?

Бинк взглянул вверх. Пена доброго волшебника уничтожила дракона; меч и копыта Честера заставили убраться восвояси змея. Боевой дух Кромби одолел пегаса. Так что в личных поединках они одержали верх. Но сама война еще не кончилась, и расстановка сил не сулила ничего хорошего.

На небе оставалось множество созвездий. Кентавр, великан и кит не имели крыльев и не обладали магией полета, а половину лестницы до сих пор загромождал змей. Теперь, видя участь, постигшую их товарищей, все трое выли от ярости в высотах ночного небосвода. Сверхновые звезды, окольцованные планеты, миниатюрные сверкающие молнии, кометы с кудрявыми хвостами в беспорядочном изобилии и поразительном хаосе вырывались из ртов кентавра и великана, а кит выбрасывал фонтаны оскорбительных завитушек.

— Ах так! — ревел Честер, — Мы вот сейчас поднимемся и устроим вам то же самое! Это вы, трусы, все начали!

И Кромби, и Хамфри, и Бинк тесно, насколько могли, столпились вокруг кентавра.

— Нет, остановитесь! — закричал Гранди с летающей рыбы, с жужжанием крутясь вокруг них. — Вы же все видели природу своего безумия. Не поддавайтесь ему опять! Передайте по кругу дерево, восстановите свое восприятие, спуститесь на землю! Не дайте призракам заманить вас навстречу гибели!

— А ведь он прав, — пробормотал Хамфри.

— Но я выронил дерево! — воскликнул Бинк, — Я потерял наше здравомыслие!

— Тогда спустись и найди его, — сказал голем, — И ты, лошадиная задница, ты же его бросил. Спускайся вместе с Бинком и помоги ему.

— Чирик! — воскликнул Кромби.

— Птичий клюв говорит, что поднимется один и вся победа достанется ему.

— Пусть только попробует! — взревел Честер.

— Ладно, — согласился голем, — идите все вместе, чтобы все было справедливо и честно. Ведь вы, настоящие, придаете очень большое значение справедливости, не так ли? Или для тебя, птичий клюв, слово «честь» звучит как заморская абракадабра? Ты не хочешь честно соревноваться с лошадиной задницей, потому что прекрасно знаешь: если вы начнете вместе, то тебе за ним не угнаться!

— Чирик! Чирик!

Бинку даже показалось, что изо рта Кромби вылетают кометы.

— Вот так! Докажи, что ты не хуже его в любом деле, спускайся сюда и найди эту колобаху. Да захвати с собой гнома. А лошадиный зад вполне может прихватить с собой этого растяпу.

Растяпу? Вот как голем его назвал? Кровь прилила у Бинка к голове. Только из-за того, что его талант не виден просто так…

— Хорошо, чтоб тебя навозом завалило, — сказал Честер. — Я пойяу и найду эту дурацкую колобаху. А затем — на славную битву!

Так бесславно они спустились по стеклянной лестнице.

Монстры у них над головой взорвались градом насмешек. Небо озарилось их восклицаниями — взрывались бамбуховые вишни всевозможных цветов, мерцали смерчи, светились лесные пожары. Кит изменил течение реки Эридан, и она полилась сверкающим водопадом. Великан размахивал огромной дубиной и вышибал звезды из своих гнезд, отправляя их падать вниз. Кентавр стрелял светящимися стрелами.

— Шевелитесь, ротозеи! — верещал голем. — Держитесь подальше от них. От этого они рассвирепеют еще больше!

— А ведь правда! — согласился Честер, — Ты довольно умен для клубка веревок и комка смолы.

— Просто я в здравом уме, потому что ни одна из ваших дурацких настоящих эмоций не мешает моему мыслительному процессу, — сказал Гранди, — Я в здравом уме, потому что сделан из веревок и смолы.

— Поэтому-то ты единственный, кто может вывести нас из этого безумия, — сказал волшебник, — ты единственный, кто способен воспринимать объективную реальность, потому что у тебя нет никаких субъективных помех.

— Конечно! И разве это не великолепно?

Но было не похоже, что голем счастлив.

И тут Бинк внезапно понял, что голем с огромным удовольствием присоединился бы к ним в их безумии, даже зная, что оно ведет к гибели, если бы это смогло доказать, что он настоящий. И только его ненастоящая сущность позволяла ему цепляться за ту жизнь, которая у него была. Какая парадоксальная судьба!

Стрела ударила в кошачий куст. Растение взвыло, зашипело и начало кусать стрелу и хлестать по ней лапами-бутонами.

— Ох, как хочется засадить стрелу ему под хвост! — пробормотал Честер, — Этот кентавр — позор племени.

— Сначала найди колобашку! — воскликнул Гранди.

Одна из сбитых великаном звезд просвистела над головой Бинка и подожгла резиновое дерево. Дерево необычайно вытянулось, стараясь отдалиться от своих же горящих ветвей. От него потянуло ужасной вонью.

— В этом дыму мы ничего не найдем, — закашлявшись, пожаловался Честер.

— Тогда следуй за мной! — Гранди указывал путь, несясь перед ними на летающей рыбе.

Задыхаясь, они последовали за големом. Созвездия были вне себя от ярости и испускали в них залпы всего, что имелось в их распоряжении, но одолеть Бинка и его друзей не могли. Безумие не имело власти над их здравомыслящим предводителем.

И все же безумие старалось! Кит опять запрудил реку в ее новом русле, и она ярким потоком выплеснулась из берегов. Вода разлилась по звездному полю сходящим на нет мутным слоем и устроила настоящий потоп. Потом она нашла новое русло, смыла несколько находящихся там звезд и устремилась вниз, на землю.

— Посмотрите! — крикнул Бинк. — Мы у самого подножия этого водопада!

Так оно и было. Масса воды лавиной обрушилась на них. Они отчаянно бросились прочь, но река их догнала, окунула в свою мутную жидкость, обрушившись сверху, как гром, и образовав пенный поток по пояс глубиной. Кромби нахохлился, перепачкался, его перья утратили лоск. Честер обхватил руками свой человеческий торс, будто стремясь отогнать влагу, а Хамфри…

Добрый волшебник завернулся в большое, некогда яркое махровое пляжное полотенце. Пусть намокшее, оно было лучше, чем ничего.

— Не тот пузырек, — смущенно объяснил он, — Я хотел плащ.

Они выкарабкались из-под водопада и побрели по разлившейся воде. Бинк дрожал — вода в небесной реке была ледяная. Когда созвездия впервые ожили, безумие представлялось чем-то увлекательным, но теперь Бинку очень хотелось оказаться дома, сухим и в тепле — и рядом с Хамелеошей.

Ах, Хамелеоша! Он особенно любил ее в ее нормальной фазе, не очень красивой и не очень умной, а просто обычной женщиной. В это недолгое время она всегда казалась такой свежей, потому что постоянно менялась. Но он любил ее с любой внешностью и любым умом, особенно в такие моменты, как сейчас, когда был мокрым, замерзшим, усталым и напуганным.

Он отпихнул в сторону плывущую звезду, хоть как-то выместив на ней свои чувства. Яркая искорка, наверное, так же несчастна, как и он сам, — смытая потоком со своего места на небе и ставшая на земле обычным обломком крушения.

Поток здесь был слишком мелок для кита, единственного небесного монстра, который мог на данный момент представлять хоть какую-то угрозу. Путники пробирались по жидкой грязи.

— По-настоящему сейчас, наверное, гроза, — заметил Честер.

Поход становился бесконечным. Голем подгонял их все дальше и дальше в ночь. Некоторое время беглецов еще преследовал гнев небесных жителей, а потом листва джунглей скрыла путников. Однако безумие их не покидало. Им казалось, что земля покрыта ореховым маслом, расползающимся под ногами. Деревья, опасные сами по себе, будто приобрели и чуждые им черты: они стали пурпурными, разом загудели и предлагали зловещие овальные плоды.

Бинк понимал, что безумие, каким бы оно ни казалось, милостивым или злым, уничтожит их в тот же момент, как они ему поддадутся. Чувство самосохранения подталкивало его сопротивляться безумию, и сопротивление усиливалось с приобретенным опытом, но окончательно пробиться к реальности не удавалось. Все это чем-то напоминало иллюзии королевы, но безумие действовало не только на восприятие, но и на эмоции и поэтому было намного опасней.

Бинк услышал голос голема — тот зачирикал что-то Кромби, подражая грифону, затем он увидел, как Гранди усадил свою летающую рыбу на голову Кромби. Очевидно, рыба устала и ей требовалось восстановить силы.

— Она заслужила награду, — сказал Бинк, — за свою своевременную помощь.

— Заслужила? Это еще почему? — спросил Гранди.

Би нк начал было объяснять, но осознал всю тщетность своей попытки. Голем ненастоящий, его ничто не волнует. Гранди делал то, что должен делать, но человеческие совесть и сочувствие для него ненужная роскошь.

— Поверь мне на слово — рыба заслуживает награды. Что бы ей хотелось получить?

— Тут придется потрудиться, — пробормотал голем и начал свистеть и булькать, обращаясь к рыбе, — Она хочет создать семью.

— Для этого надо просто найти соответствующую даму, — пояснил Бинк, — или самца, если она сама дама. Словом, свою вторую половину.

Опять последовал рыбий разговор.

— Он не может сделать этого в Области Безумия, — пояснил голем.

— Эту проблему может решить маленький кусочек наобо-ротного дерева, — сказал Бинк. — И вообще, нам всем оно нужно. Мы тут так запутались с этим безумием да с потопом, что не подумали об очевидном. Посмотрим, сможет ли талант Кромби найти еще один кусок такого дерева.

Кромби чирикнул без всякого энтузиазма, поняв, что от него требуется. Он закрутился и указал прямо на холмик трясущейся желеобразной массы.

— Это студень-кровосос, — сказал Гранди, — нам нельзя к нему подходить.

— Эго почему же? — насмешливо поинтересовался Честер. — В тебе-то вообще нет ни капли крови.

— Нужное нам дерево находится, наверное, за этим, — решил Бинк. — Талант Кромби все еще работает, но надо быть очень осторожными и следить по пути за случайными опасностями еще внимательней, чем раньше. Ночью, да еще с этим безумием, только ты, Гранди, и в состоянии нам помочь.

— Так я этим и занимаюсь, — ответил Гранди.

— Нам нужен свет, — сказал Честер, — Птичий… м-м-м… Кромби, где бы нам найти безопасный огонек?

Грифон показал. В той стороне оказалась стая длинноногих существ, похожих на пузыри с ужасными светящимися глазами. Бинк осторожно обошел их и обнаружил, что это не животные, а растения — длинные ноги оказались просто стеблями.

Он сорвал одно из них, и из глаза вырвался луч, ярко освещавший все, на что попадал.

— Что это, интересно, на самом деле? — спросил Бинк.

— Цветок-факел, — ответил Гранди, — ты с ним поосторожней — не подожги лес.

Дождь прекратился, но с веток все еще капало.

— В данный момент этого можно не опасаться, — возразил Бинк.

Вооружившись факелами, они направились в указанном Кромби направлении, постоянно петляя, чтобы обойти опасные места, о которых предупреждал Гранди. Всем было очевидно, что без помощи голема им ни за что не выжить среди множества природных ловушек джунглей. Такое непросто даже в обычных условиях, а уж при безумии это становится совсем невозможно.

Неожиданно они наткнулись на то, что искали. Из земли торчали останки могучего ствола. У основания он был очень толстым, с добрую пядь, а на уровне человеческого роста заканчивался зубчатым обломком.

— И что за дерево это было раньше! — воскликнул Бинк. — Интересно, как оно погибло?

Они подошли к дереву поближе, и… внезапно безумие покинуло их. Сверкающие глаза в их руках превратились в цветки-факелы, как и говорил голем. Вместо безумных иллюзий они стояли посреди настоящей дикой магии джунглей. На самом деле Бинк почувствовал, что столь ясной его голова не была никогда в жизни.

— Морок безумия развеялся, дерево сделало нас абсолютно здравомыслящими! — воскликнул он — Мы стали прямо как голем!

— Взгляни-ка лучше на тропинку, по которой мы пришли! — сказал Честер. — Мы обошли ядовитые шипы, хищную траву и деревья-танкеры; наши факелы могли поднять на воздух все джунгли.

— А то я не знал, — согласился Гранди. — С чего бы, по-вашему, я все время так на вас орал? Будь у меня нервы, они бы давно прикипели к костям. Каждый раз, когда вы отклонялись от проложенного мною маршрута…

Бинку многое стало понятно.

— Гранди, а почему ты вообще побеспокоился и помог нам, когда мог преспокойно улететь на рыбе? Ведь это была необычайно трудная задача…

— Рыба! — воскликнул Гранди. — Я должен ей отплатить за помощь!

Он отломал щепку от ствола и прикрепил ее к рыбьему спинному плавнику обрывком собственного шнурка.

— Ну, лети, лупоглазик, — сказал он, и в его голосе прозвучали нотки нежности. — До тех пор пока эта штука с тобой, ты будешь видеть все как оно есть, даже в Области Безумия. Таким образом ты сможешь найти себе пару. Но как только найдешь свою половину, выброси эту щепку; как я понимаю, видеть женщину слишком реалистично — небольшое удовольствие.

Кромби выразительно чирикнул в знак согласия, и это его высказывание не нуждалось в переводе.

Рыба взлетела и зажужжала по небу, выбрасывая обильную струю пузырьков и аккуратно облетая ветки. Освободившись от веса голема и подгоняемая надеждой на безумную любовь, она превратилась в довольно шустрое существо.

— Почему ты это сделал? — спросил Бинк голема.

— У тебя что, провалы в памяти? Ты же сам мне это посоветовал, голова садовая.

— Я хотел сказать, почему ты сделал это с такой лаской? Ты проявил к этой рыбе неподдельные чувства.

— Не может быть, — огрызнулся Гранди.

— И почему ты провел нас через все эти ловушки? Ведь если бы мы погибли, закончилась бы и твоя служба доброму волшебнику.

— А что мне с этого толку? — спросил Гранди, с ожесточением пнув кривой ножкой пучок травы.

— Ты стал бы свободен, — сказал Бинк. — А вместо этого ты преодолел массу трудностей, чтобы спустить нас с этой лестницы и вывести в безопасное место. Ты ведь вовсе не обязан был все это делать; твое дело — переводить, а не руководить.

— Слушай, недотепа… я не хочу выслушивать всякую чушь.

— Да ты сам подумай, — спокойно продолжил Бинк, — к чему вообще помогать недотепе?

Гранди задумался над услышанным.

— В конце концов, я и сам, наверное, слегка спятил, — признался он.

— С чего это тебе спятить, коли безумие тебя не трогает?

— Чего тебе от него надо? — вмешался Честер. — Что ты к нему привязался? Он потрудился на славу.

— Да, потому что он тщеславен, — сказал Бинк, — Он помог нам только по одной причине: ради своего тщеславия.

— Потому что я волновался за вас, садовая ты голова! — взвизгнул голем. — Неужели я должен был спасти вам жизнь, чтобы доказать это?

Бинк замолчал. И Кромби, и Честер, и добрый волшебник все молча повернулись и уставились на голема.

— Что я такого сказал? — сердито спросил голем, — С чего это вы, бездельники, так на меня уставились?

Кромби зачирикал.

— Птичий клюв сказал… — Голем запнулся, — Он сказал… я не могу разобрать, что он там говорит! Что со мной случилось?

— Волшебное дерево разрушило чары, — сказал Хамфри. — Оно уничтожило твой талант.

— Но я не притрагиваюсь к дереву!

— Мы тоже, — сказал Бинк, — но все равно мы все в данный момент в здравом уме, потому что силы ствола намного превосходят силы щепки. Вот поэтому-то мы и воспринимаем тебя таким, какой ты есть на самом деле. Ты сам-то понимаешь, что сказал?

— Значит, дерево стерло мой талант точно так же, как и ваши таланты. Но это мы и так знали!

— Потому что оно изменило нашу магию, не меняя нас, — продолжал Бинк, — потому что то, что мы представляем собой сейчас, — настоящее.

— Получается, что я наполовину настоящий!

— И ты наполовину волновался, — сказал Честер.

— Но все это только слова! У меня нет эмоций!

— Отойди от дерева, — сказал Бинк, — сделай так, чтобы на тебя не действовал этот пень. И скажи нам, что ты там увидишь.

Гращш сделал несколько шагов и огляделся.

— Джунгли! — воскликнул он, — Они изменились! Это безумие!

— Волнение, — сказал Бинк, — ответ доброго волшебника. Стараясь спасти нас, ты наполовину достиг собственной цели. Ты начал чувствовать сострадание и гнев, переживаешь удовольствие и отчаяние, тебя терзают сомнения. Ты сделал это потому, что совесть простирается за пределы логики. Стоит ли овчинка выделки?

Гранди взглянул на искаженную действительность, лежащую в стороне от ствола.

— Это безумие! — воскликнул он, и все рассмеялись.