Источник пустого мира

Глава 27. Очаровательно бессмысленная ссора

Кухня — вещь хорошая, но лишь тогда, когда она претендует на минимальный уют. Поэтому мы приводили свои мозги в порядок не в кухне, а в Заповедном Саду. Что-то вроде чахлого пикничка на чахлой же природе.

Виола скривилась и отодвинула стаканчик с кофе. Из-за антидотов Веслава даже с-питье становилось на вкус гаже, чем обычно.

— В минусе — Шестой Сиам, — неохотно признала она.

Эдмус попытался дотянуться до какого-то насекомого, но потом прикинул, в каком мы мире, и передумал. Втянул в рот языком чипсину из пакета, прожевал и заметил глубокомысленно:

— Похоже на еду моего мира.

Ясно. Очередной аналог местным гамбургерам и кексам.

Веслав примостился на стуле в отдалении от всех и курил — этой дурной привычки я за ним раньше не замечала. Наверное, разжился табачком у Офпроца. Попытки Виолы сказать, что в Заповедном Саду не курят, алхимик пресек взглядом, не переставая сворачивать самокрутку из страницы Кодекса Коалиции.

— Каковы потери среди повстанцев? — спросил Йехар. Он на наших садовых посиделках был за главного: держал стол, который непременно бы свалился из-за неровностей почвы.

— Двадцать восемь, — ответила Виола. — Раненых нет.

Шестой не оставил ребятам из охраны шансов. Мандрил и Крувинч были среди погибших, от присутствия на церемонии кремирования мы отказались, но трапеза наша сильно смахивала на поминальную.

Ее уж точно нельзя было назвать победным пиршеством.

— Где Тео? — этот вопрос задала уже я. В самом деле, героя дня не наблюдалось поблизости. Сразу же, как его привели в себя, архивариуса пропустили повторно через все тестеры, и да: он действительно был полностью здоров, хотя и не подозревал, почему.

— Помогает с подготовкой к церемонии, — откликнулась Виола угрюмо. — Что?! Я пыталась его отговорить. Твердит, что с ним все в порядке, да и врачи повстанцев сходятся на том же.

— Теперь ты снова сможешь ломать ему нос, — заметил Эдмус. — Посмотри на это положительно.

Он утащил мой стаканчик с кофе, отпил, передернулся, и занюхал листиком рябины, нагнув к себе одну из веток.

— Полагаю, настало время действительно обсудить случившееся, — вставил наконец Йехар на правах бывшего Поводыря. Тем более, что новый Поводырь молчал и травил себя никотином с редкостным остервенением. — Мы так и не поняли, в чем причина столь внезапного выздоровления Теодора. Ольга, ведь ты была последняя, кто говорил с ним? Ты не…

— Да не пыталась я его целить! — я встала с сидения, и сидение тут же плюхнулось на бок. Для своего заседания мы выбрали не самую лучшую часть Заповедного Сада. — И сами же знаете, что это невозможно: исцелить в этом мире дважды смертельно больного…

— Ничего невозможного не вижу, — уперся спирит. — Нужно только найти того, кто ухитрился потом оживить тебя.

Это был первый тупик нашей пока непродолжительной беседы. По счастью, рядом присутствовал тот, на кого можно было свалить любое аномальное явление.

— Веслав?

Алхимик выпустил изо рта клуб дыма, но глаза у него не затуманились ничуть. Этим глазам определенно не мешало бы быть подобрее. Все ж таки, с потерями — но победа.

— Один из моих эликсиров.

— Ты раньше не мог сказать? — дружно возмутилась Дружина, забывая про Веславский ответ на такие вопросы.

— Вы не спрашивали.

— Стоп-стоп, — я на миг отвлеклась от попыток отобрать у вредного спирита гадкий, но нужный кофе. — А не тот ли это твой эликсир, который вот совсем не работал?

Алхимик кисло кивнул, от души затягиваясь самокруткой.

— Заработало, значит?

Жест, который обозначает: сами-то видали? Только вот когда ж он успел эту свою отраву в архивариуса влить… а-а, ну конечно.

— Так значит, вода, которую ты мне дал для Тео — не вода?

— Большей частью как раз вода.

— А меньшей?

Но алхимик с ожесточением выдохнул дым и посмотрел на меня так, будто я несла ответственность за все перекосы этого несчастного мира.

Меня-то за что? Сам ведь начал ту беседу в смысле «если бы да кабы». Он что же, думает, я несу ответственность за его собственное решение?

— Что ж, это разъяснилось, — подвел итог Йехар. Он прожевывал чипс, выглядевший так же печально, как и сам рыцарь. За последние сутки Йехар опять сдал, связное мышление давалось ему с видимым трудом, а Эдмус старался от него держаться подальше. Ясно, вновь начались крики во сне.

— А по мне, нужно бы еще подумать, как Шестой умудрился нас найти, — вставила я. — И если он действует от имени твоего учителя, Йехар, то не стоит ли нам готовить хлеб-соль и расстилать ковровую дорожку — для встречи?

Странник призадумался, а Виола отрицательно помотала головой.

— Сиамы не имеют ментальной связи с тем, кто их вызывает. Если Шестой действовал на дистанции от Синона, он не успел ему сообщить, где находится база.

— Неужели и ты читала Книгу Миров?! — Эдмус от ужаса подавился моим кофе. А может, причиной тому был вкус кофе…

— У меня под рукой — ненормально просвещенный в магическом плане архивариус. Может, он не умеет управляться со своей стихией, но энциклопедии у него в мозгах никто не отменял.

Эдмус в попытке спародировать прежний энтузиазм выдвинул предложение организовать игру «Что? Где? Когда?» между Веславом и Тео. Но не получил даже оплеуху. Веслав на своем стуле докурил самокрутку почти до пальцев, кощунственно выкинул окурок в траву и уставился на меня таким давящим взглядом, что я занервничала.

— А-а, ну, я только хотела сказать: даже если Синон сюда может явиться… все равно ведь повстанцы откажутся отсюда уходить?

Виола чуть пожала плечами и кивнула. Может, здешней оппозиции и меньше всего присуще равнодушие мира, но своей судьбы они все же так и будут ожидать: с доставкой на дом.

Печально, и хочется попросить у Веслава коньяка, и я бы так и сделала, если бы алхимику с какой-то стати не вздумалось убивать меня взглядами.

Йехар ожесточенно потер лоб, как будто ожидал, что из головы от трения явится мысль, как джинн из кувшина.

— Молчание моего наставника настораживает меня, — признался он в сто тридцать первый раз за две недели. — Не в его правилах отступать, и то, что он не проявляет себя совершенно…

Веслав как-то неопределенно и ехидно хмыкнул, но прибавить ничего не пожелал. Я под его взглядом начала смущаться, а потом, неожиданно, медленно закипать. Тоже мне, игра в гляделки.

Из кустов донесся шорох, едва слышный, но тренированные уши Дружины схватили его мгновенно: через три секунды в кустах оказался сперва Эдмус с радостным восклицанием: «Живность!», потом бело-розовая пантера, а прикрывал все это Йехар. Рыцарь умудрялся держать меч так, чтобы не задеть ни одного драгоценного листочка, а второй рукой еще и столик придерживал. Как он его не опрокинул, когда вскакивал — уму непостижимо…

— Квак вас всех по всем местам, — донеслось вслед за тем из кустов. — Решила пройти по зеленой безлюдной зоне…

И из помятых кустов поднялся разочарованный Эдмус, сжимая за уши кролика. Или нет, скорее крольчиху. Дурацкую такую, белую, с цирковым розовым носом, терпеть их ненавижу… то есть, что это я.

— Обязательно было сразу разговаривать, — бормотал спирит, водружая крольчиху на стол. — Всего-то пару укусов…

— Всё шутишь, зелененький ты мой, — язвительно откликнулась Ыгх и уселась на задние лапки. — Ничего, сейчас вы все шутить-то перестанете… — она осмотрела стол, на который ее поставили и немудреную снедь на нем. — Архивариуса решили помянуть на природе?

— Шестого Сиама, — Эдмус смахнул несуществующую слезу. — Ты пропустила почти все, вроде надрывных причитаний «А на кого ж ты нас оставил, родненькы-ы-ы-ый», букетов с-цветов, и…

— Эдмус, заткнись! — гаркнула я и могла бы поклясться, что в глазах алхимика промелькнуло при этом мрачное удовлетворение. — Ыгх, Тео жив, Сиам — нет, а ты — кролик, и это нас напрягает.

— Меня — нет, — тут же заверил Эдмус, старательно истекая слюной. — Ее тоже.

Тут он кивнул на пантеру, которая только что выпуталась из кустов и взирала на кролика с плотоядным, а не с блондиночным умилением.

Я почувствовала, что если хоть кто-то еще в Заповедном Саду вякнет слово не по делу — то я… ух, что-нибудь да сделаю! Как ни странно, это дошло даже до Ыгх: крольчиха опять опустилась на все четыре и заметила:

— Чего она у вас переела? — потом глянула на мое лицо и начала вещать фирменным тоном секретного супершпиона: — Довожу до вашего сведения, что мой объект слежки, то есть Программист, после вашей победы спятил окончательно…

— А ему еще было, куда? — Эдмус оценил мое злобное шипение и заметил рассудительно: — Вообще, резервы всегда есть… продолжай.

— И он решил запустить свое новое, то есть, старое, но переделанное в новое изобретение… — крольчиха довольно гыгыкнула. — Секонд-хенд под ноу-хау. Что-то вроде установки, которая во много раз усилит действие с-вируса на человека. А раз вы тут все поголовно заражены — радуйтесь, скоро вы все станете с-типами! Бу-га-га-га!

Зловещий смех вышел из рук вон плохо, поскольку исходил из пасти крольчихи. Ыгх покашляла, полакала кофе из стаканчика Йехара и заметила уже нормальным голосом:

— Извините. Оттуда, видно, нахваталась. Вы бы слышали этот его злодейский смех — уши в трубочку сворачиваются.

И она наглядно показала, как у нее сворачиваются уши, но это заинтересовало только Эдмуса. Остальные рекруты, кроме Веслава, были заняты внутренней паникой. А чертов алхимик и бровью не повел, и, похоже, новость, что мы все превратимся в убогие на себя пародии, его не пробила нисколько!

— Только этого не хватало, — ошеломленно вымолвил затем Йехар и зачем-то пощупал свое практически идеальное лицо. Пантера же мгновенно перекинулась в Бо и принялась старательно истерить вслух:

— Ой, кто это сказал, что я стану с-типом? Ну, я же не буду большой треской, нет? Только не рыбой, она так плохо пахнет, вот, если большой обезьянкой — тогда ладно, но только чтобы волосы оставались естественного цвета…

Блондинистый Кинг-Конг. Ну, не настолько же она тупа, чтобы правда себе представить такое!

А тут Йехар еще, как назло, принялся отвечать на истерику Бо всерьез:

— Нет, мы полагаем, что перемены не коснутся нашей внешности. Изменится лишь внутренняя суть, останутся какие-либо упрощенные и самые яркие черты характера… но что самое страшное — мы начнем действовать по указке Программиста, попадем под его влияние, а поскольку в этом мире обретается еще мой наставник…

— Он тоже попадет под его влияние, — Эдмусу обязательно было озвучить вслух самое очевидное. — И будут тут два злых гения, то есть один гений, а второй просто профессор магии… а, да. Забыл про Веслава. Передозировка какая-то получается!

— Передозировка — это слушать вас всех одновременно! — выпалила я, сама себя удивляя своей злобностью. Потом, в лучших традициях с-типов, встала и самым стервозным образом вылетела между деревьями в сад, на природу.

«Справочник» я развернула на ходу, просмотрела мельком и с презрительным фырканьем. Беспричинная ссора. Чушь, у нас уже была масса беспричинных ссор, в основном из-за Тео, так что здесь я точно действую по своей воле. Сдали нервы, или что-нибудь в этом роде, вам, например, когда-нибудь приходилось гулять по саду, в котором никогда не шелохнется ни единый листок? А ведь это еще самая лучшая часть мира Виолы! Что тут удивляться шкалящим нервам и желанию прибить кого-нибудь такого… такого…

— Нервишки взыграли?

Такого алхимического.

Стоило мне повернуться и увидеть Веслава, прислонившегося к уникальному экземпляру красного клена, как я сразу же поняла, на кого конкретно злюсь все это время. И есть ведь за что: эликсир, о котором он не сказал ни слова, та безобразная сцена, когда Тео еще был при смерти… а, чуть не забыла! То, что он явно знает что-то такое, чем не собирается с нами делиться, а на нас смотрит, как на умственно неполноценных. Вечные тайны, чтоб его. Словом, список претензий к алхимику как-то вырос, и скоро может превзойти даже список претензий к Арке.

— Взыграют тут… от такого общества, — процедила я сквозь зубы, гадая, что лучше: оказаться от алхимика подальше или остаться и разрядиться по полной?

Ну, и досталось же мне потом от себя самой за то, что я не выбрала второй вариант! Но сбежать от Веслава, если он сам этого не хочет, не так-то просто, а в данном случае он был настроен покуражиться.

— Так валяй, обращайся. Объясню, разложу по полочкам, подстрахую, и, что самое частое — просто всё за вас сделаю. Нет, истеричные крики, размахивания руками и вопросы: «А что теперь делать?!» — ладно, так и быть, оставлю на вашу долю. Чтобы вы не тяготились своим бездействием в составе Дружины.

В точку. Вернее, в больное место. Уже очень давно я заметила, что в Дружине либо выполняю какие-то второстепенные функции, либо попросту никаких функций не выполняю. В Питере даже успела поинтересоваться пару раз мысленно у Арки: «И для чего ты меня призвала?» Но в те три призыва мое бездействие было не так заметно.

В этом же мире — цена мне грош, и я сама об этом знала. Но спустить напрямую такого не могла.

— «Вы»? Ты обращаешься к деревьям и птичкам?

— Пытаюсь разговаривать с дамой вежливо. Хотел было Эдмуса приписать, потом вспомнил, что у него хотя бы крылья имеются. В отличие от…

— Ну? Онемел?!

— …тебя. Не ори, хотя… пожалуй, как хочешь. Ежели больше заняться нечем.

Дурной разговор. Его нужно было сразу обрывать, тем более что одно из правил Кодекса Коалиции, основного правила алхимиков, гласит: «Алхимики ничего не делают просто так». Веславу зачем-то нужно было меня довести, смутно я понимала это.

И вместо того, чтобы развернуться, зажать рот ладонями и уйти, «довелась» самым лучшим образом.

— А я и забыла, что ты у нас Поводырь. Проводишь пересмотр кадров, да? По-алхимически. Кто нужен, того — на полочку, а кто не нужен — пустим на запасные ингредиенты?

— Конечно, — холодно отозвался алхимик. Теперь он стоял прямо напротив, в своей излюбленной позе: руки скрещены на груди, ноги расставлены чуть пошире плеч. Никакого тика не было и в помине, оба глаза алхимика уставились на меня холодно и мрачно.

— И что же решил? А, ты ведь уже сказал, что ты там нарешал: я такая вся из себя бесполезная…

— Хуже.

Он обронил это едва слышно, дал мне время понять: хочу я услышать, что будет дальше или не хочу. Я заставила себя умолкнуть и жестом показала, что он может продолжать.

— Хуже. Ты ребенок, который оказался не в том месте и не в то время. Может, на Арку нашло временное помрачение. Может, еще что-то. Но у тебя не просто меньше сил или опыта, чем у остальных в Дружине, тебя еще все время приходится прикрывать, теряя то ли силы, то ли время. И всё было бы хорошо, если бы ты при этом не высказывала своего мнения, но ты…

В груди что-то налилось неживой тяжестью. Начала просыпаться неженская, та самая холодная ярость, которую я чувствовала пока только раз в жизни.

Во время второй миссии.

— Так, может, я должна показать, на что я способна, чтобы заслужить право высказывать свое мнение? Второй экзамен на подмастерье? Как насчет того, чтобы сделать его практическим, на подручном материале?

Веслав не испугался и даже, вроде, развеселился, убрал руки от груди и приставил одну ладонь к уху:

— У меня что-то со слухом: это была угроза? От светлого-пресветлого целителя, который жалеет даже дохлых ламинаков? Деточка, а ты не забыла, что в этом мире ты даже кубики льда приготовить не можешь, а?

Уровень злости в моей крови повысился с холодного до тотально промороженного. Сколько себя помню, мне никого так не приходилось ненавидеть — причем, с головы до ног и со всеми потрохами. Я почувствовала, что сама уже не уйду, а уйти теперь лучше Веславу. Потому что если этот недоделанный алхимик скажет мне хоть единое слово в подобном духе…

Ну, и он, конечно, сказал:

— Мне позвать Йехара, чтобы его вид добавил тебе решимости?

Я взмахнула рукой. Не думая, слушая только то, что творилось в этот миг в крови, что стучало в висках. Удар вышел неожиданно реальным и мощным, правда, неточным, и только когда алхимик зашатался и начал оседать на землю, я припомнила, чем била.

«Ледяное лезвие», уровень подмастерья.

В мозгу словно взорвался начиненный острыми осколками льда шар, какой-то вихрь бросил меня на колени рядом с Веславом, который пытался зажать ладонями бедро, рассеченное заклятием.

— Веслав… милый… живой? Убери руки, я сейчас, я все залечу, все сделаю…

Мой собственный голос, бессвязные фразы долетали как издалека. А вот глаза Веслава я видела очень ясно, и в этих глазах искра мрачной радости вдруг сменилась растерянностью, непониманием, ужасом… потом сразу пришла боль и какая-то притупляющая завеса, сквозь которую, казалось, не пробиться к нему самому, и через несколько секунд он выдавил сквозь зубы:

— Уйди.

— С ума сошел, ты весь в крови, где твое заживляющее? Сейчас…

— Оставь меня, — он выговорил это с такой силой и так жестко, что меня будто в грудь пихнули. — Уйди сейчас же!

Дальше меня выключили. Примерно как электроприбор из розетки. Подбежали остальные, Йехар сразу бросился перетягивать рану, Бо что-то пискнула о врачах и унеслась, Эдмус, кажется, отвернулся и весь передернулся, он же не выносит крови, хоть и вспоминает об этом как-то избирательно…

А я стояла и смотрела то на забрызганную кровью траву, то на свои руки, на след «Ледяного Лезвия», вспахавший землю немного подальше, и слышала, кажется, слова Йехара о том, что задета артерия, что-то о кроветворе, а потом кто-то развернул меня за плечи и подтолкнул в другую сторону, и я пошла по траве, которая не была забрызгана кровью. Только блеклая зелень Заповедного Сада и мерно журчащий голос… Эдмуса, кто бы еще смог так болтать.

— А потом, стало быть, она открывает дверь, а я-то жду, что оттуда яйцо вынесут, просто, значит, полюбоваться на будущее потомство, а оттуда на крыльях вылетают двое таких зелененьких, клыкастеньких, просто не налюбуешься, и кидаются прямо на меня, уж не знаю, за кого они там меня приняли, в три года-то. Вот когда я смекнул, сколько меня не было, но Ифирь — она же меня ничем таким не попрекнула, так, пару раз шмякнула об стенку, ну, кинжалы пометала, но попреков не было никаких!

Я как будто что-то вспомнила, оглянулась, но там, позади, никто на меня не смотрел, навстречу двигались какие-то повстанцы, видно, доктора… не думать, не думать, потом, когда станет не так больно…

Куда мы дошли, сколько шли и что было потом, я помню очень смутно. Очнулась я уже от звуков собственных рыданий, когда мне пришла мысль поинтересоваться: а в чей это свитер я изливаю эмоции?

Могла бы и не спрашивать. Тео, разумеется, и только осознав это, я поняла, что можно бичевать себя спокойно и пустилась во все тяжкие.

Если бы я ориентировала удар точнее… Господи, господи, господи! Я ведь видела это однажды в мире Эдмуса: серое, помертвевшее лицо алхимика, правда, там, кажется, были кинжалы, но дело не в этом, а в том, что это едва не сбылось! Просто так, из-за ничего…

Не говоря уж о том, что я его вроде как люблю.

Как можно назвать это?

— Это ошибка, Оля…

С некоторым опозданием я поняла, что уже не рыдаю, а просто сижу, уткнувшись лицом в колючий свитер. Честно попыталась возразить, и у меня почти получилось:

— Ик… то… не ик! Буль… шибка…

— Значит, роковое стечение обстоятельств, — продолжил Тео все так же невозмутимо, — и я виноват не меньше тебя. Пойми, ведь если я не присутствовал в тот момент на церемонии — твой удар едва ли достиг бы цели.

— Це-церемония?

— Кремации. Наверное, мне стоит избегать подобного. Боюсь, что при виде людей, погибших подобным образом… вот опять.

Я отклеила лицо от его свитера и увидела: вокруг ладони Тео пляшут золотые искорки. Магия источника мира сего пришла в действие после одного воспоминания о церемонии кремации.

Опять лепиться носом к свитеру было неэстетично. Я заметила, что и так основательно промочила одежку Тео своими излияниями.

— Не ты… наносил удар, — и длинно шмыгнула носом в деликатно предложенный платок. — Я.

— Только ты?

Я ничего не возразила, и только основательно занялась платком. В голосе Тео засквозили непреклонные нотки:

— Веслав очень хорошо умеет провоцировать словами, Оля. И не только словами.

Я хихикнула в платок. Истерически, что еще больше обеспокоило Тео.

— Тебе не говорили, что из тебя бы вышел отличный папочка?

— Говорили, что из меня выйдет отвратительный отец. И Кора в том числе… а что?

Я посмотрела на его обеспокоенное лицо и только разошлась еще больше.

— То, как ты меня тут утешаешь. Прямо как…

— Ифирь, — подсказал Эдмус, просачиваясь в дверь. Здорово у него это вышло: сначала нога, потом рука, физиономия, вливается все остальное, а уж после вползают крылья. — Моя женушка мастер утешать. Правда, обычно кинжалами, но в последнее время она пополнила свой арсенал парой пик и арбалетом — никак, ее встреча с Виолой вдохновила.

Он доскакал на одной ножке до стула, уселся и пояснил способ перемещения:

— Интересно, Веслав так удержит равновесие?

Я сама не заметила, как вскочила, уронив мокрый и сопливый платок на свитер Тео. Эдмус вытянул когтистую лапу и полюбовался ей.

— Пе-ди-кюр в исполнении Бо. Почему ты так прыгаешь? Ты ведь не Ыгх, или ты решила брать пример с Ыгх, потому что…

— Эдмус, — тихо вмешался Тео, — вы не могли бы…

— Мы могли бы, — скис спирит. — У Веслава пока что обе ноги.

— Пока что?!

— И дальше будет столько же. Если, конечно, он не решит для скорости отрастить пару дополнительных, — Эдмус смерил желтыми глазами сперва меня, потом Тео и одобрительно кивнул: — Успокаивайтесь? Йехар готовится к тому же. Шагнуть в логово Веслава и поговорить с ним по душам, если, конечно, у алхимиков имеется такой орган, как душа…

— В логово? — перебил патетическую речь Тео.

— Да-а, Веслав туда уполз, после того, как распугал одну половину врачей и обработал вторую половину «Ниагарой». Теперь никто не будет заикаться про операции и новейшее оборудование.

Я сглотнула и попыталась не представлять, в каком состоянии сейчас Веслав и что случится с Йехаром, который попытается расколоть его на разговор по душам.

— Мне тоже интересно, на какой минуте рыцаря отравят, — Эдмус сунул палец в рот и задумался. — Или я спасти его хотел? Ведь какую-то такую хорошую причину придумывал…

— Что?

— Ничего-ничего, вы плачьте себе. Тут такой мир замечательный, Шукка, когда еще не была ребенком, только и говорила об этих… маленькие такие которые… а, неважно, вы все равно, наверное, не знаете. Или вот еще, — он извлек прозрачный беспроводной изящный наушничек. — Какая красота, да? Шедевр как ее… техники!

У Тео стало такое лицо, будто он вот-вот расхохочется, я же просто обмерла.

— Ты подсунул жучок в комнату Веслава?

— Нет, конечно, — обиделся спирит. — Я же не настолько придурок — соваться в комнату алхимика. Только Йехар ведь пойдет навещать братика с подносом, а на подносе там кофе, гамбургер… ну, и… еще что-нибудь тоже… что?! Я же спирит, ты была в моем мире, ты же помнишь, как у нас все любят подслуши…

В этот момент я выхватила у него наушник, секунду покопалась, разбирая, что там и как и еще успела озадачить Тео:

— Постоянно говори ему, чтобы он заткнулся.

И отошла в угол, прилаживая наушник на нужное место.

— Подслушивать же нехорошо! — весело возмутился Эдмус. Тео покашлял, и спирит почему-то смолк сразу, без напоминаний.

Наплевать мне на «нехорошо», хоть я и светлая! Мне бы узнать, что Веслав еще дышит и что он не отправит названного брата на тот свет.

Наушник оказался в моем ухе вовремя.

— Рыцарь, — услышала я надтреснутый голос Веслава так ясно, будто мое ухо было в непосредственной близости от его губ. — Я так вижу, ты хочешь воспользоваться моей беспомощностью и прочитать мне одну из своих занудных лекций? Напоминаю, что беспомощность эта — временная, так что слова подбирай.

— Веслав, — отозвался неизмеримо печальный голос Йехара. — Что же ты делаешь? Это же судьба…

Наушник пришлось срочно выковырять и отнести от уха подальше: Веслав орал так, что у меня глаза собирались в кучку. На секунду показалось, что я его услышу и так — через все расстояния и стены.

— Судьба?! Черта с два! Это для меня — судьба, а для нее это рок, рок, понимаешь?! Рок, который привязал ее ко мне! И я не собираюсь сидеть и просто на это смотреть, к дьяволу такую судьбу!

— И ты собираешься прекратить это лишь с помощью мастерства, — грустно констатировал Йехар. Я услышала, как что-то зашуршало — должно быть, он сел рядом с Веславом. — Неужели Книга Миров, все три миссии — тебя ничему не научили?

С помощью мастерства? Я вспомнила свою беспричинную вспышку ненависти, почти радостное выражение лица Веслава, когда я по нему ударила, его потускневшие глаза, когда оказались рядом…

Если я что-нибудь понимаю — а я понимаю — час назад на меня не подействовал «Антиамур». Теоретически, после приема этого снадобья я могла Веслава вообще прикончить и не посмотреть в его сторону, а вышло-то…

Вот почему он так взбесился, когда я к нему кинулась. Хотел чувства проверить, ученый несчастный. А раз не подействовал «Антиамур», значит — правда судьба…

Или рок, кому как ближе.

— Научили, почему же, — процедил Веслав. — Научили плевать и на судьбу, и на законы, рано или поздно я найду средство, я разрублю этот узел, я знаю, я смогу, теперь, после того, как я изобрел…

Он замолчал так, будто ему зажали рот ладонью. Или он сам себе зажал, что наиболее вероятно. Йехар еще помолчал. Наверняка он сейчас в задумчивости тихонько постукивал клинком о ладонь.

— Вы ведь все равно не будете вместе, — сказал он вдруг так откровенно и просто, что я чуть не возненавидела его за эту простоту. — Так зачем?

Веслав молчал и дышал неровно, с присвистом. Потом через силу начал:

— Игнатский из Светлого Отдела — не самый сильный маг. Но эмоциональный фон он читать умеет. А есть и еще посильнее… хотя и этого не надо, у нее же душа нараспашку. И однажды утром, когда она проснется, у ее кровати уже будет стоять сборная солянка сил Канцелярии, которые сообщат веселенькую новость: знаешь, тут у нас Повелитель Тени объявился. И мы решили, что он не подпустит нас на расстояние удара, потому что… а, они же знают, я не подпущу. И тогда ей протянут артефакт, над которым проведены сотни обрядов, который заряжался тысячи лет для такого случая. И ты хочешь сказать — она не возьмет?

Йехар ничего не хотел сказать. Теперь я слышала его дыхание: шумное, с частыми перерывами, будто после бега. Казалось, могу различить еще и стук сердца, и мысли… Он думал о Далларе, которой он всадил в грудь кинжал, хотя любил ее гораздо больше жизни.

Больше своей — да. Но не больше чужих жизней, как выяснилось.

— Что изменится, если ты добьешься успеха? — наконец выдохнул рыцарь. — Или ты думаешь, что в этом случае она откажется…

— Она не откажется в обоих случаях. Просто во втором мучиться будет гораздо меньше.

Исключительное что-то. Он все решил за меня.

И зачем ему «Антиамур»? Если уж он так захотел «разрубить узел» — сделал бы мне предложение! Могу поспорить, в течение трех дней мы возненавидели бы друг друга и разбежались бы в разные стороны. А уж после этого я его прикончила бы прямо-таки с наслаждением (и с воплем: «ах, это я не умею готовить?!»)

Я слизнула соленую капельку с губ. Ну вот, и сарказм не спас.

А я-то думала, что понимаю, насколько не туда нас увела судьба…

— Ты говоришь о своем бытии Повелителем как о свершившемся факте, — слабо сказал наконец рыцарь. Но Веслав откликнулся еще тише:

— А ты разве не заметил?..

— Что?

— Ничего. А они, могу поспорить, уже поняли.

— Они? Что поняли? Веслав? Веслав?!

— Все-таки я зря отказался от Кодекса.

— Веслав?!

— Или, вернее, мне не нужно было вообще идти в алхимию.

— Вот с этим я согласен, — уже поспокойнее сказал рыцарь. — Если ты хотел избавиться от тьмы Повелителя — это было бесполезно. Пустота есть та же тьма, и мир, в котором мы оказались, показывает это как нельзя лучше…

— Поэтому они меня так легко и отпустили. Я думал, что тьму можно перекрасить в серый… обесцветить… уходил от нее, а шел к ней же. Вот они и отпустили меня так легко. Знали, что я вернусь.

Пора было убирать наушник совсем. И перестать слушать эту жуткую исповедь. Но меня так не вовремя парализовало от слов алхимика, что я продолжала стоять. И слушать тоже продолжала:

— Еще не поздно…

— Поздно, и ты сам это знаешь. Чтобы идти к свету, нужна вера — я убил ее в себе сам. Стремлением к чистому знанию. Или надежда на худой конец, так откуда ей взяться у алхимика?!

Они долго молчали. Я уже успела отмереть и с облегчением подумать: всё… Но Йехар заговорил опять:

— То, третье, ты не назвал.

— И не жди, не назову. Пусть уж будет как есть. Слушай, ты ведь не хуже меня знаешь, чем эта миссия кончится… принимай Поводыря. Я серьезно. Мне будет точно ни к чему, когда… короче, ты понял.

Что — ни к чему?! Что — когда?! Тео и Эдмус так и подхватились при виде моего выражения лица, я только руками замахала, в ушах зазвучал полный сомнения голос Йехара:

— Поводырем становится наиболее достойный из дружинников. Я бы сказал иначе: наиболее жертвенный… И уже с третьего нашего призыва я знал, что эта должность по праву твоя.

Веслав хмыкнул — наушник накрыл неожиданный шум помех. Сказал устало:

— Да не пори ты этой рыцарской чуши. Сам знаешь, в чем дело. Приказ Поводыря — все равно, что Приказ Наставника: повиноваться должен любой, кем бы он ни был. Закончил кочевряжиться?

Похоже, речь Йехара состояла почти из одних пауз. Заговорил он опять не сразу, зато теперь медленно и торжественно:

— Я приму это от тебя в обмен на одно условие. Понимаешь, моя память…

— Знаю уже, — хмыкнул алхимик, — держи.

Жаль, нельзя было увидеть, что именно он ему передал. Йехар после этого опять замолк (и это было задумчивое молчание), а Весл вроде как даже повеселел.

— Дела переделали, можно и закусить местной дрянью, — и в ухе у меня что-то надрывно хрустнуло, а потом голос алхимика заорал необычайно громко: — Что ты туда засунул, головотяп? Чуть зуб не сломал… крхкк… не подавился!

Я торопливо выхватила наушник из уха и повернулась к спириту с таким выражением лица, что он сразу обо всем догадался:

— Что, не надо было засовывать жучок в бутерброд, да?

— …кто это сделал… отравлю так, что… подслушивать… — доносился из наушника необычайно громкий голос Веслава. Теперь он время от времени прерывался помехами. — Только добраться…

Надо же, хорошие здесь жучки, еще работают. Правда, Йехара почти не слышно, зато алхимик в эфире и в своем репертуаре:

— Только узнаю, кто это сделал… хс-с-с… хреновы… п-п-пш-ш-ш… все мои яды…

Мы почти порадовались, что Веславу теперь трудновато ходить.