История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века. Том I. Средние века до конца крестовых походов

От истории к политике

На протяжении всей своей жизни С. М. Дубнов выступал в качестве политического деятеля, публициста и теоретика еврейского национального движения. Не только личный темперамент и превратности судьбы русского еврейства привели ученого на политическую арену: сама история сформировала Дубнова-политика. Научное исследование порождало политическую теорию, историческая концепция диктовала идеологическую платформу, теория воплощалась в практике политической борьбы.

Взаимосвязь научной и политической концепций Дубнова остается важнейшей исследовательской проблемой. Исторические взгляды Дубнова никогда не были застывшей догмой, но результатом интенсивной работы мысли, живой реакцией на все политические перемены и интеллектуальные тенденции эпохи.

Дубнову-историку посвящено несколько крупных исследований. Дубнов-политик и теоретик еврейской национальной идеи также привлекал внимание специалистов. Первым интерпретатором и пропагандистом взглядов Дубнова, еще при его жизни, стал И. Фридлендер. К наиболее интересным современным исследованиям относятся в первую очередь статьи Н. Ротенштрайха и Я. Лещинского и предисловие Дж. Франкеля к книге С. Дубновой-Эрлих о ее отце, а также работы Р. Зельтцера.

Хотя творчество и личность Дубнова привлекали и привлекают внимание исследователей, осмысление роли этого ученого и политика в истории еврейского народа требует обращения к обновленной базе источников. Фигура Дубнова не может оцениваться однозначно, вне развития, вне понимания интеллектуальных процессов, происходивших как среди российского еврейства, так и в самой России с 80-х гг. XIX в. до 20-х гг. XX в. Значительным импульсом для новой интерпретации историографического и публицистического наследия Дубнова стали открытия ранее неизвестных и недоступных материалов в архивах России.

Философия истории Дубнова формировалась в период господства в России позитивизма и рационализма, торжества идей Джона Стюарта Милля, Герберта Спенсера, Огюста Конта. В области еврейской истории глубокое впечатление произвели на него труды Генриха Греца. Оставаясь верным идеям позитивизма, Дубнов при исследовании истории евреев сталкивался с неподдающимися рациональным оценкам, часто глубоко мистическими явлениями, определявшими или корректировавшими судьбу народа. В этом противостоянии рационализма и мистицизма корни дубновского романтизма, его внимания к таким широким народным движениям как, например, хасидизм или течения, связанные с деятельностью Шабтая Цви и Якова Франка. Собственно, и вошел Дубнов в историографию с работой по истории этих движений, опубликовав в начале 80-х гг. XIX в. в журнале Восход серию статей о Шабтае Цви, Якове Франке и зарождении хасидизма.

Одним из источников интереса Дубнова к стихийным народным движениям стали идеи народничества, определявшие духовную атмосферу России во времена интеллектуального становления будущего историка. В центре его внимания находились творчество Н.К. Михайловского, публицистика и критика, появлявшиеся на страницах таких народнических изданий, как Отечественные записки и Дело. С народниками Дубнова сближало некое идейное родство. Народники стремились рассматривать русское крестьянство вне общепринятых схем, отстаивали самобытность его судьбы — Дубнов анализировал историю евреев, народа, чья судьба не укладывалась ни в какие сушествовавшие теории исторического развития. Особую историческую судьбу предрекали России народники — особую историческую роль в мировой истории отводил евреям Дубнов. В работе Что такое еврейская история? и позднее в Письмах о старом и новом еврействе он говорил, что природа исторического пути евреев не только в исполнении Божественной воли, но и в том, что в евреях как в нации заложено глубокое духовное начало. В то же время Дубнов, как позитивист и рационалист, отвергал теологическую концепцию, рассматривавшую евреев исключительно в качестве религиозной группы. Он видел в своем народе нацию, которая в условиях многовекового галута стремилась сохранять свой духовный мир и национальную самобытность с помощью автономных форм самоуправления. Эти идеи становятся краеугольным камнем его теории национальных центров как ключевых вех еврейской истории. Формы автономии он находит в синодах Вавилонии и общинах Испании, в Кагалах и Ваадах Польши и Литвы. Дубнов первым из историков секуляризировал еврейскую историю. Евреи для него не только и не столько носители особой религии, но народ, обладающий особой духовной энергией, богатством и своеобразием всех аспектов культурной, социально-экономической и политической жизни. Свою теорию Дубнов создавал в дискуссии с другим выдающимся еврейским мыслителем — Ахад Гаамом. В противовес ему историк видел в евреях нацию не только исключительно духовную, но народ, обладающий всеми формами культуры и быта и живущий в полноценном социально-экономическом мире. Ученый выработал собственный метод, назвав его биосоциологическим, понимая под «био» — жизнь. Он искал и находил в прошлом еврейского народа истоки его необыкновенной духовной и жизненной силы. Народ Израиля для него — это органическое единство, обладающее коллективной душой.

В своей Всемирной истории евреев он стремился доказать, что еврейский народ уникален «во всех поколениях», среди всех народов мира и во все времена. В этом отношении показательна история размышлений Дубнова о названии своего десятитомного труда. Ведь название Всемирная история в отношении к истории одного народа представляется несколько нелогичным. Сам автор вспоминал о своих сомнениях в правомерности такого названия, о том, как он советовался со своими друзьями-философами Давидом Койгеном и Аароном Штейнбергом: «...после некоторых колебаний, — писал Дубнов, — мы пришли к выводу, что этот термин оправдан в контексте истории евреев, рассеянных по всему миру, особенно в том смысле, очень важном для меня, что народ этот не привязан к некоей особой территории».

Для Дубнова евреи и в галуте оставались народом самодостаточным, народом, составлявшим целый мир: таким образом, история одного народа становится всемирной историей. Ученый восстановил многовековую историю жизни евреев как особого духовного и социального сообщества в «центрах духовной гегемонии». В трактовке еврейской истории есть у Дубнова некий мистицизм, убежденность в предопределенности исторической судьбы евреев. Вся еврейская история с ее патриархами, Исходом, обретением Закона на горе Синай воспринимается им как чудо, как Божий промысел, сохранивший его народ на всем его пути из Израиля в Рим, из Германии в Польшу, из Испании в Турцию, из Европы в Америку. Можно сказать, что, создавая свою нерелигиозную историю евреев, Дубнов в отношении исторической судьбы еврейского народа оставался человеком глубоко верующим.

Согласно концепции Дубнова, в мировой истории есть три типа наций: нация-клан, племя, самая примитивная форма соединения судеб; нация территориально-политическая, сформированная совместным государственным существованием; и третий тип — нация духовная. Он считал, что первые две формы — клановую и территориально-национальную — евреи, опережая все исторические сроки, уже давно миновали. После 70 года, когда Иудея потеряла самостоятельность и народ оказался в рассеянии, евреи формировались исключительно как нация духовная: воля к национальному самосохранению проявлялась в стремлении защитить не свою территорию, но свой духовный мир.

Всемирную историю евреев Дубнов рассматривал в контексте всемирной истории человечества, историю еврейских общин в различных странах восстанавливал в контексте истории этих стран и государств. Особенно наглядно это видно на примере его исследований по истории евреев в России.

В 1891 г. С. М. Дубнов заявил, что у российского еврейства нет ни историографии, ни исторического самосознания. Он утверждал: «[...] мы, русские евреи, в деле исторического самопознания еще не вышли из состояния младенчества, ибо мы почти вовсе не знаем своей истории на земле, обитаемой нами уже восемь веков [...]». Конечно, эта оценка слишком категорична. Еще в 70-е гг. XIX в. появились работы И. Оршанского и С. Бершадского. Но в центре их исследований находилась лишь специфическая часть истории — история государственного законодательства в отношении евреев.

В 1891 г. С. М. Дубнов опубликовал работу, совершившую настоящий переворот в деле изучения истории евреев в России. Именно в 1891 г., с выходом в свет книги Об изучении истории русских евреев, зарождается современная историография российского еврейства. Прежде всего, он призвал к объединению разрозненных сил историков, как любителей, так и профессионалов, в деле создания прочного фундамента исторической науки — собирания и изучения источников. Определен и круг этих источников: пинкасы (т. е. общинные книги), личная переписка, народные сказания, надгробные надписи. Для сохранения и изучения этих документов Дубнов призвал создать собственное научное общество и исторический журнал. Он писал: «Воссоздать историю нашей восьмивековой жизни на земле, на коей, волею судеб, живем поныне, есть одна из наших священнейших национальных обязанностей». Этот призыв был услышан. В течение десятилетий по всей Российской империи шел сбор документов, организовывались этнографические и фольклорные экспедиции, основывались исторические общества и музеи, издавались специальные журналы, такие как Еврейская старина и Пережитое.

Дубнов, в отличие от историков предыдущего поколения, впервые представил евреев не пассивным объектом истории, а коллективным ее субъектом. Именно историю хотел он сделать основой современного светского самосознания еврейского народа. Как никто другой Дубнов культивировал в национальной среде историческое чувство. Его слова: «Знание и понимание своих исторических судеб — вот мерило сознательной жизни народа», — стали девизом целого поколения еврейских историков. В условиях конца XIX — начала XX в. Дубнов отождествлял историческое сознание с национальной идеей. Для него история — общность исторических судеб, определяющий компонент в системе других факторов, позволивших евреям сохранить себя на вековом пути. Такова, согласно Дубнову, формула еврейской истории: «Это беспрерывная цепь фактов внутренней, общественной и духовной жизни нации, осененной терновым венком мученичества. Это единственная история без внешних войн, без государственных переворотов, без политики и дипломатии, словом — без всего того, что наполняет историю других народов».

Формирование политических воззрений Дубнова шло параллельно с эволюцией его научных взглядов. И в то же время политическая теория являлась продолжением его исторической концепции в отношении российского еврейства.

Взгляды Дубнова на историю евреев России отразили и его личный опыт, и трагедию целого поколения еврейской интеллигенции — крах иллюзий о возможности интеграции евреев в России, последовавший после погромов 1881-1882 гг. и ужесточения антиеврейского законодательства, в том числе сокращения пределов черты оседлости, выселения из Москвы, введения процентной нормы для поступающих в высшие учебные заведения и профессиональных ограничений. Все это заставило его с особым вниманием подойти к российскому этапу еврейской истории. Рассматривая историю евреев в России в контексте всемирной еврейской истории, Дубнов утверждал, что именно российское еврейство стало достойным наследником традиций великих еврейских общин древнего Израиля, Вавилонии и средневековой Испании. По его мнению, к началу XX в. евреи Западной Европы, добившись определенных успехов в деле эмансипации, принесли в жертву ассимиляции свое национальное самосознание. И только евреи России сохранили общинную организацию и национальную духовную жизнь. Дубнов постоянно противопоставлял состояние еврейских общин в странах Западной Европы и в России. Он утверждал, что «[...] на Западе кризис общины выразился в сокращении объема ее самоуправления, в тенденции свести ее к синагогальному приходу». Он связывал этот кризис с попыткой приспособить «былую автономию к новому строю, к эмансипации» (выд. С.Д.). Иную природу функционирования еврейской общины он находил в России, где «община должна была приспособляться к господствующему режиму гражданского бесправия». Другим важным научным открытием Дубнова стало его утверждение о неразрывной связи истории евреев Польши и Литвы с современным российским еврейством. Он писал: «...отделить историю евреев России от истории их в Польше и Литве — невозможно, потому что евреи всех этих стран составляют, при всем различии местных оттенков, одну культурно-бытовую единицу, имеют одно общее прошедшее... испытали и испытывают одни и те же судьбы».

Дубнов первым разработал периодизацию истории российского еврейства как части всемирной истории евреев. По его мнению, начало было положено в конце XI в., когда первые крестовые походы вынудили значительную группу евреев из Германии перебраться в Польшу и юго-западную Русь. По словам Дубнова, российское еврейство целиком «вышло из той немецко-польской еврейской массы, что за 800 лет создала оригинальную культуру, жила исторической жизнью, так как имела собственные общественные устройства, нравы и обычаи, занимала особое социально-экономическое место в жизни народов, среди которых она жила, и отличалась необыкновенной глубиной духовного, умственного развития».

Ученый выделил пять основных этапов истории российского еврейства:

Первый этап (1096-1264) — переселение из Германии в Польшу в связи с погромами начала крестовых походов. Создание общины и получение от короля Болеслава «привилегий», ставших на несколько веков правовым обоснованием еврейской жизни в Польше.

Второй этап (1264-1506) — время от получения привилегий до вступления на престол Сигизмунда I Августа. В это время произошел значительный численный рост общины, евреи стали важным звеном экономического быта энергично развивавшегося государства; богатая духовная жизнь еврейства проявилась, в частности, в создании общинной организации.

Третий этап (1506-1648) — от прихода к власти Сигизмунда I до начала украинской катастрофы — «хмельнинины». «Золотой век» польско-литовского еврейства. Евреи пользовались самоуправлением, укрепили свое экономическое положение. Ваад управлял всей национальной жизнью.

Четвертый этап (1648-1772) — гибель евреев Украины во время восстания Хмельницкого и во время других восстаний украинского казачества и войн между Речью Посполитой и Россией, бегство во внутренние районы Польши и экономический кризис.

Пятый этап (1772-1795) — потеря Польшей политической независимости, раздел Польши. Польские евреи, проживавшие на отошедших к России землях, становятся российскими подданными. С. М. Дубнов подчеркивал, что именно с 1795 г., с появления черты оседлости, начинается собственно история евреев России.

В своей периодизации, разработанной в 1893 г., ученый не учитывал историю ранних русско-еврейских контактов времен Киевской Руси, не рассматривал теорию о хазарском происхождении евреев доашкеназской эпохи. Он считал эти теории лишь гипотезами, не подкрепленными данными археологии и письменными источниками. Дубнов ограничился периодизацией истории польско-литовского еврейства до его вхождения в состав Российской империи, остановившись на 1795 г.: прежде всего, Дубнов в начале 90-х гг. XIX в. еще не приступил к всеобъемлющему исследованию истории евреев текущего столетия; а возможно, были на то и политические причины, ибо многие проблемы недавнего прошлого еще остро дебатировались в еврейской общественной жизни.

Лишь спустя 15 лет ученый вновь вернулся к разработке периодизации. В 1911 г. в статье Главные процессы в новейшей истории евреев он определил общие тенденции истории евреев в XIX в. По его мнению, они характеризовались регулярной сменой эпох: эпоха первой эмансипации сменялась первой реакцией, эпоха второй эмансипации — второй реакцией. Дубнов тесно связал ход еврейской истории в странах Западной и Восточной Европы с развитием политических процессов, с демократическими революциями и контрреволюциями, подъемом национальных движений, распадом одних и созданием других государств, на территориях которых проживало европейское еврейство. Он довел историю российского еврейства до 1914 г. В многотомных трудах Всеобщая история евреев, Новейшая история еврейского народа, в статьях, эссе и документальных публикациях он постоянно подчеркивал неразрывную связь истории евреев России с историей евреев других стран и историей народов, среди которых евреи жили. Дубнов первый из историков предпринял комплексное исследование экономической, социальной, политической и культурной жизни народа. Конечно, сегодня можно отметить и недостатки в его работах. Например, некоторую политическую ангажированность, субъективные оценки отдельных событий и личностей, сглаживание внутренних разногласий в еврейской среде. Но нужно помнить, что ученый работал в условиях расцвета антисемитизма и в годы обострившегося политического противостояния, как в российском обществе, так и в еврейском.

Связь между историческими исследованиями Дубнова и его политической теорией прослеживается особенно отчетливо при сравнительном анализе дубновской интерпретации истории Кагала и созданной им теории автономизации.

Апофеозом национального строительства в польско-русской диаспоре XVII — первых десятилетий XIX в. Дубнов считал Кагал и видел в нем проявление «широкого внутреннего самоуправления, [...] которое делает нам честь». Ибо, по его убеждению, «пользоваться внутренним самоуправлением и известной общественной независимостью могут только народы более или менее культурные, одаренные самобытными духовными качествами и умеющие сами устраивать свою жизнь на собственных началах». Кагал для него — это социально-политический институт, основанный на национальном инстинкте самосохранения. Он «всею силою своей власти отстаивал интересы евреев и те ничтожные человеческие права, которые из милости или за деньги, были дарованы им разными властями».

В 1891 г. Дубнов предпринял попытку реабилитировать Кагал. Без восстановления исторической справедливости в отношении этого главного общинного органа не могла быть воссоздана объективная картина еврейской жизни. Как известно, в работах антисемитской направленности Кагал подвергался особенно яростным нападкам. После опубликования Я. Брафманом знаменитой Книги Кагала даже некоторые еврейские историки выступили с критикой этого института. Дубнов, напротив, стремился дать этому явлению научное объяснение, опираясь на подлинные Книги Кагала — пинкасы. Полемизируя со своими противниками-евреями, он писал: «И знаете ли, чем вызвано такое предубеждение? Опасением, что обнародование старины, преимущественно кагальных пинкасов, побудит юдофобскую печать усилить свои крики о кагале, о еврейском Status in statu [...] И так думают многие, от которых зависит святое дело спасения от забвения нашего прошедшего».

Дубнов рассматривал Кагал как символ сохранения традиции солидарности, без которой евреи не могли бы выжить в эпоху средневековья. При этом он был далек от идеализации этого института, считая, что в годы правления Николая I государственная антиеврейская политика «извратила сущность Кагала и он из органа служения обществу был превращен в орган господствующий над ним, у гнетающий его орудиями грубой полицейской власти». В массовом сознании неприятие государственной политики (рекрутский набор, маесовые выселения из сельской местности, попытки насильственной ассимиляции с помощью реформы системы еврейского образования и т. д.) автоматически экстраполировалось на Кагал, как на инструмент, на невольного проводника этих мероприятий.

Политические потрясения начала XX в. потребовали переосмысления роли и значения общины — наследницы Кагала. И теперь, по мнению Дубнова, общество созрело до понимания «[...] неотъемлемого исторического права устраивать свою внутреннюю общинную жизнь, растить нашу национальную культуру, организовываться в союзы сообразно нашим потребностям, и, конечно, требованиям времени». Так из исторической концепции рождалась политическая теория.

В начале XX в. С. М. Дубнов говорил: «Сущность историзма в том, чтобы прошлое воспринимать с живостью текущего момента, а современность мыслить исторически». Дубнова-историка нельзя отделить от Дубнова-политика. В 1880-е гг. XIX в. его политические взгляды, главным образом, выражались во множестве публицистических выступлений на страницах еврейской печати. Это, в первую очередь, статьи, направленные против набиравшего силу палестинофильства и эмиграционного движения, против ужесточения антиеврейского законодательства и новых тенденций в теории русского антисемитизма. Первыми попытками Дубнова выработать собственное отношение к политическим и идейным процессам в еврейской среде и определить место евреев в общероссийском либеральном и демократическом движении, стали работа «Какая самоэмансипация нужна евреям?» и критический анализ народнических идей X. Житловского, палестинофильских призывов П. Смоленского и устаревших форм «маскилизма» М. Моргулиса. Ничем иным кроме как политическими выступлениями нельзя назвать и его известную борьбу против административного террора в отношении евреев Мстиславля в 1890 г. и участие в знаменитых дискуссиях о реформе еврейского образования в 1899-1901 гг..

Следуя необходимости «современность мыслить исторически», на рубеже веков, параллельно с занятиями наукой, Дубнов активно включился в политическую деятельность. Как политик он энергично действовал в самые острые моменты российской истории, в годы революций 1905-1907 гг., в период антиеврейских гонений, связанных с Первой мировой войной и в период с февраля по ноябрь 1917 г. В своей политической деятельности он опирался на собственную теорию автономизма и духовного национализма. Политическая деятельность ученого была спровоцирована такими современными ему событиями, как появление сионизма, создание в России еврейской социал-демократической партии Бунд и общим оживлением еврейской общественной жизни, которая постепенно приходила в себя после погромов начала 1880-х гг. и крушения надежд на возможность нормального, равноправного участия евреев в жизни России.

Крупным теоретическим обоснованием политических взглядов Дубнова стали публикации в журнале Восход с 1897 г. писем из цикла Письма о старом и новом еврействе. Эти письма обращены к новому поколению русско-еврейской интеллигенции, в ту пору активно входившему в политическую жизнь России. Ученый надеялся пробудить национальное самосознание, сформировать национальную идеологию молодого поколения. В создании своей политической теории Дубнов исходил из того, что большинство еврейского народа обречено жить в галуте. «Ассимиляторы, — говорил он, — считают евреев нацией прошлого, сионисты — нацией будущего». Он же призывал рассматривать евреев как нацию настоящего. Дубнов создает национальную программу — теорию автономизма. Имелась в виду автономия не государственно-территориальная, а духовная. Ее основу должна была составить секуляризированная община, обладающая развернутой системой национальных институтов — культурных, школьных, филантропических, социальных учреждений и обществ. Создание и существование подобных обществ опиралось на вековую национальную традицию. В России действовали тысячи подобных организаций. Дубнов хотел скоординировать их деятельность, объединить их под руководством единой автономной общины, единого союза. Затем предлагалось создать еврейское представительство, как в отдельных странах, так и во всемирном масштабе в лице всемирного еврейского конгресса. Рассматривая еврейство как нацию духовную или, по определению самого Дубнова, «культурно-историческую нацию среди наций политических», он призывал использовать систему автономии для борьбы за гражданские и национальные права и «внутреннее возрождение еврейства в диаспоре». В этом сказывалась вера Дубнова, человека XIX в., в торжество гуманизма, в европеизацию России. По своим политическим убеждениям, несмотря на увлечение народничеством, он был либералом — противником радикализма и социализма. Письма о старом и новом еврействе, содержавшие квинтэссенцию политических взглядов историка, публиковались на протяжении нескольких лет и были непосредственной реакцией ученого на быстро меняющийся политический ландшафт. Если первое письмо создавалось в 1897 г. на заре еврейского политического движения, то последующие явились ответом на такие события, как Кишиневский погром 1903 г., кровавая волна массовых убийств в октябре 1905-го, выборы и начало работы Государственной думы, создание еврейских политических партий. Новая политическая ситуация, сложившаяся в России и в еврейском национальном движении в результате событий 1905-1906 гг., нашла отражение в последнем цикле писем, названном Уроки страшных дней. Их пафос направлен против забвения евреями национальных требований в угоду участию в общероссийской политике и общим классовым лозунгам. Дубнов писал позднее: «Я возмущался тем, что еврейский революционный протест терялся в общерусском, что в нем не слышался гнев наиболее униженной и оскорбленной нации». Дубнов называл подобное поведение евреев «рабством в революции». Он резко критиковал евреев — социал-демократов и заявлял, что «вожди преследуемой нации не имеют права вести классовую политику». По его мнению, «сразу вести и политическую, и социальную революцию — значит погубить обе вместе». При этом, полемизируя со своими противниками — эсером С. Ан-ским (Партия социалистов-революционеров) и особенно с лидерами Бунда, Дубнов отнюдь не отрицал наличия в еврейской среде специфических классовых противоречий. Однако он требовал безусловного «подчинения классовой политики верховному критерию национальной, как подчиняются все классы других народов общенародной политике «спасения отечества» в критические моменты».

Дубнов был убежден, что евреи — лидеры революционных партий «это последовательные ассимиляторы, в силу своих партийных и интернациональных убеждений. Их народ — русский, а не еврейский народ, ибо понятие «народ» для них политически-территориальное, а не культурно-историческое. Шесть миллионов евреев, застрявших в русском государственном организме, являются для них россиянами, до поры до времени приписанными к еврейству». Все свои политические прогнозы он строил в расчете на длительный период мирной эволюции России к демократии. Дубнов понимал, что идеи национальной автономии могут воплотиться в жизнь только в условиях победы демократии. Поэтому в практической работе он отстаивал равноправный союз и взаимную поддержку между общероссийским либеральным и еврейским национальным движениями.

С начала XX в. Дубнов «разрывался» между задачами по продолжению своих исторических исследований и необходимостью принять непосредственное участие в политической борьбе. Весной 1905 г., в условиях небывалого подъема общественного и национального движения в России, в Вильно собрался фактически первый в России легальный съезд представителей различных еврейских течений. На нем учредили «Союз для достижения полноправия еврейского народа в России». Дубнов не только деятельно участвовал в практической деятельности Союза, но и по существу, сформулировал основные его политические принципы. Достаточно сравнить документы, принятые Союзом, с его выступлениями на съездах и текстом Писем о старом и новом еврействе. Союз ставил задачу «осуществления в полной мере гражданских, политических и национальных прав еврейского народа». Согласно взглядам Дубнова, Союз заявил о желании бороться за «свободу национально-культурного самоопределения во всех его проявлениях, в том числе — широкой автономии общины, свободы языка и школьного обучения». Накануне второго съезда этой организации в ноябре 1905 г. Дубнов в работе Уроки страшных дней уточнил основные задачи Союза: «I. превратить Союз в еврейскую политическую организацию, призванную бороться за полноправие еврейского народа путем объединения наших сил в избирательной кампании, создание национальной фракции в общерусском собрании народных представителей [...] II. подготовить почву для создания параллельной общинно автономной организации, в виде «союза всех еврейских общин в России» и его центрального исполнительного органа, ведущего все внутренние дела евреев — общинные, культурные, школьные — и призванного осуществить принцип нашей национально-культурной автономии».

В этой статье, основываясь на своей философии еврейской истории и анализе сложившейся политической ситуации, он ставил перед Союзом следующие задачи: «Главное поле деятельности — избирательная кампания, общегосударственный парламент и провинциальные сеймы, политическая пресса [...] Тактика — воздействие на законодательство и общественное мнение в видах достижения полноправия и осуществления достигнутого. До упрочения конституционно-демократического строя Союз участвует в общей освободительной борьбе в коалиции однородных партий, высоко держа при этом свое национальное знамя и защищая еврейские интересы всеми доступными ему способами. В избирательной кампании отстаивать путем предвыборных соглашений пропорциональное представительство евреев, а в парламенте организует избранных еврейских представителей в сплоченную народную фракцию. Общий принцип Союза — вести еврейскую народную политику и стоять на страже еврейских интересов среди равнодушного или враждебного «внешнего мира»».

Дубнов требовал от Союза взять на себя организацию внутренней национально-культурной жизни, общинного самоуправления и институтов, «[...] которые поддерживают свободу языка, школьного обучения и прочих видов культурной автономии». В своем обращении ко 2-му съезду Союза он заявлял: «Для всех, стоящих на твердой почве истории и политической действительности, ясно, какая автономия возможна в диаспоре для евреев. Это — автономия не территориально-политическая, а национально-культурная. Основа ее — самоуправление общин, свобода языка, школы и общественных учреждений. На этой основе должна быть воздвигнута широкая общинная организация, объединяющая все отрасли внутреннего самоуправления».

Второй съезд Союза, проходивший в ноябре 1905 г., стал важнейшим событием в его истории. Если первый съезд совпал с общероссийским подъемом борьбы против самодержавия, всеобщим увлечением демократическими лозунгами и расцветом иллюзий в отношении возможностей русской демократии, то второй съезд собрался сразу же после невиданной кровавой волны еврейских погромов, прокатившихся по стране в октябре 1905 г., Дубнов полагал, что необходимо скорректировать тактику Союза в свете этих событий, точнее, сосредоточить всю его деятельность на защите национальных интересов. В своем выступлении он призвал «вести еврейскую национальную политику. Мы до сих пор вели общую политику, — утверждал он, — как наши либеральные, так и революционные партии еливали свои интересы с общими; наш еврейский протест всегда тонул в общем протесте и потому пропадал для внешнего мира. Этим мы приобретали не столько уважение, сколько, наоборот, теряли уважение в глазах других народов. В то время как поляки, армяне вели национальную политику, мы прятались за спинами других или шли впереди их, маскируя наши национальные народные требования; то, что нас душило, болело, — то пропадало».

Анализируя революционные события 1905 г. и роль в них евреев и еврейских партий, Дубнов доказывал, что «известное подчинение окружающим элементам проявилось в большинстве случаев во всех достижениях — проявилось и в том революционном движении, которое происходит теперь на наших глазах. Не говорю уже о тех, которые примкнули к революционным партиям, [...] даже Бунд написал на своем знамени как бы еврейский девиз; даже эта партия, в сущности, не есть еврейская национальная партия [...]».

Дубнов утверждал, что деятельность еврейских революционных партий «противоречит еврейской истории»: «Кто стоит на точке зрения национальной — не может вести классовую политику; он не может поставить в основание классовый принцип. Раз он выступает только от одной части народа и отрицает совершенно интересы другой части народа, этим самым он разрушает единство народа». Дубнов потребовал от съезда поставить в центр обсуждения проблему участия евреев в общероссийском революционном движении и политики классового антагонизма, проводимой Бундом, и сформулировать единую позицию по этим вопросам. Но его поддержали только присутствовавшие на съезде сионисты М. Усышкин и В. Жаботинский. Даже председательствовавший на заседаниях лидер Партии конституционных демократов (кадетов) М. Винавер выступил в защиту Бунда. Традиционное преклонение либералов-интеллигентов перед революционерами-практиками, вставшими на борьбу с оружием в руках, совмещалось в его речи с упованиями на прочность гуманитарных ценностей народов России и общую готовность страны к демократии.

Не встретив поддержки на съезде, Дубнов, вновь взяв слово, пророчески говорил: «Создать политический союз из всех партий невозможно [...] разлад пойдет по линии революционные партии и оппозиционные партии. Люди, которые соткали классовую борьбу со всем, что им свято и дорого, не могут участвовать в организации, которая поставила на своем знамени национальное объединение». Исходя из этого, он предложил «[...] цстать на конституционно-демократическую точку зрения, но не делаться партией». По его мнению: «[...] на этой платформе сойдутся все те, которые, по крайней мере в настоящий момент, стоят под этим знаменем [...] Мы должны реорганизовать наш союз. Этот союз охватывает далеко не все интересы еврейского народа; он имеет только целью организовать политическую борьбу сообразно с тем принципом, который начертали на его знамени [...]». В развитие своих идей он внес еще одно концептуальное дополнение, заявив о необходимости создать одновременно две организации: «Политический союз, для политической борьбы за наше равноправие и внутренний общееврейский союз, в котором будут представлены все элементы нашего народа». Основанием внутреннего союза он видел «национальную общину, сменившую религиозную общину».

На втором съезде Союза Дубнов и его единомышленники сформулировали и успешно провели резолюцию о подготовке к созыву Еврейского Национального собрания, на котором планировалось выработать основные требования еврейского народа накануне открытия Государственной думы.

В политических выступлениях на съезде Дубнов оставался ученым, опирался на свои знания хода мировой истории. Так, он расценивал заявления своих оппонентов из всевозможных революционных социалистических партий о скорой победе их идей в России как «[...] следствие политического замешательства» и говорил о том, что они отбрасывают вековой опыт общественных движений в странах Западной Европы и «[...] смотрят через головы многих поколений, хотят перескочить через все исторические барьеры и не признают исторические законы». На втором съезде, как и на первом, Дубнов вновь был избран в Центральное Бюро Союза.

Спустя три месяца, в феврале 1906 г., состоялся третий съезд Союза. На нем обсуждались проблемы парламентской деятельности. Дубнов в категорической форме требовал не отказываться от участия в выборах в Государственную думу, как это предлагали левые организации, включая Бунд. Ближайшего союзника он видел в Партии конституционных демократов (кадеты).

Дубнов настаивал на выработке съездом некоего «кодекса поведения» для кандидатов в Государственную думу, идущих на выборы от Союза. Предполагалось, что кандидаты-евреи обязаны: «1) Признавать платформу Союза; 2) Образовать национальную парламентскую фракцию. Неевреи, поддерживаемые на выборах Союзом должны: 1) выразить согласие на проведение «полноправия». 2) признать это неотложной задачей и добиваться включения требований полноправия евреев в первые статьи основных законов». Евреям, прошедшим в Государственную думу, надлежало сформировать национальную группу и «выступать коллегиально исключительно по вопросам, касающимся еврейской жизни. Лишь в этой сфере депутаты должны подчиняться дисциплине своей группы. По остальным вопросам каждый свободен примыкать к разным партиям. Недопустимо одно: чтобы еврейские депутаты входили в какую-либо постороннюю национальную группу».

Предложения Дубнова вызвали негодование со стороны представителей левых сил. Историка обвинили в том, что он и его сторонники «заразились язвой национализма» и превратились, по аналогии с черносотенцами, в неких «истинно-еврейских людей». Поддержали Дубнова в этом вопросе, в основном, сионисты. Совместно с В. Жаботинским и Д. Бруцкисом Дубнов предложил съезду принять специальную резолюцию о создании в Думе еврейской национальной группы, но большинство делегатов отвергло и этот проект. Прошла резолюция, предложенная известным публицистом, юристом и политиком, одним из основателей Социалистической еврейской рабочей партии М. Ратнером, которая не требовала создания собственной национальной группы, а лишь рекомендовала депутатам эпизодически собираться «для обсуждения вопросов, касающихся евреев». Несмотря на то, что большинство высказанных на этом съезде предложений Дубнова были отвергнуты, при выборах в Центральное бюро Союза он получил 30 голосов (из 44) и стал третьим, вслед за М. Винавером и Г. Слиозбергом.

В 1906 г., создавая программу Еврейской народной партии («Volkspartei»), Дубнов еще оставался в рамках, обозначенных «Союзом для достижения полноправия евреев в России». Рассматривая Союз исключительно как внепартийное объединение, прокламирующее общую борьбу народа за политические, гражданские и национальные права, он видел в его программе идеи, созвучные требованиям, как сионистов, так и части национально настроенных сторонников социалистических партий. Объединительным фактором являлась выработанная им теория национально-культурной автономии. Выступая на третьем съезде Союза, он настаивал на создании параллельных структур: национально-политической и национально-культурной. Первая была призвана создать Всероссийское еврейское национальное собрание на основе всеобщего и равного избирательного права для определения форм национального самоопределения, а вторая, опираясь на автономию — общинные организации, приступить к решению национально-культурных задач.

Отстаивая политическую самостоятельность «еврейской революции», Дубнов резко полемизировал со своими идейными противниками. Создавая Еврейскую народную партию, он признавал ближайшим ее союзником в общероссийском политическом лагере Партию конституционных демократов. Но при этом постоянно напоминал о необходимости сохранения «суверенитета». Он предлагал «бороться рядом с русскими «кадетами» [...] как особый легион, под своим национальным знаменем — за основы демократической конституции, без которой нет гарантий равноправия».

В 1910 г., умудренный горьким опытом политического общения с лидерами ряда общероссийских демократических и либеральных партий и организаций, Дубнов в работе Национальные стремления евреев в России, наряду с рассмотрением основных теоретических положений еврейских политических объединений (сионистов, Еврейской демократической группы, сионистов-социалистов, «Поалей-циона», Бунда, сеймовцев), подверг критическому анализу отношение к национальным требованиям евреев со стороны таких партий, как «Союз 17 октября» (октябристы), Конституционные демократы, «Трудовая группа», Партия социалистов-революционеров, Российская социал-демократическая партия. Выводы были пессимистичны: во всех этих партиях господствовали, в большей или меньшей степени, ассимиляционные настроения.

Поражение общероссийского освободительного и еврейского национального движений в ходе революции 1905-1907 гг. выразилось не только в ограничении конституционных свобод, череде погромов, усилении антиеврейской государственной политики, но и дальнейшей поляризации политических сил: от безудержного левого экстремизма до нарастания ассимиляционных процессов. Судьба миллионов евреев в России оказалась в полной зависимости от тактической конъюнктуры политического момента.

В этих условиях С. Дубнов на некоторое время отошел от непосредственной политической борьбы. В годы Первой мировой войны, когда положение еврейского населения значительно осложнилось, он присоединился к тем евреям — политическим деятелям, которые создали специальные структуры для выработки общенациональной позиции и поисков выхода из сложившегося положения. Свои взгляды на национальную тактику в новых условиях войны Дубнов изложил в сериях статей Inter аrmа и De profundis. В них он, полемизируя со сторонниками отказа от национальных требований в угоду пресловутому общероссийскому единству, доказывал необходимость и в этой ситуации прежде всего защищать интересы своего народа. В этот период Дубнов участвовал в работе так называемых «Политического Бюро» и «Политического совещания».

Новый этап активной политической деятельности наступил для Дубнова сразу же после свержения монархии. Ликвидация антиеврейского законодательства, стремительные демократические преобразования вновь заставили ученого окунуться в водоворот политической борьбы. Он вспоминал: «Начались совещания по реорганизации «Фолкспартей» и подготовка всероссийского еврейского съезда с программой национального учредительного собрания». Однако дальнейшие события разочаровали его. Обострились разногласия между различными еврейскими политическими партиями. Дубнов принадлежал к скромной по численности политической организации, но обладал огромным авторитетом как историк и публицист. Многие газеты и журналы приглашали его высказать свою точку зрения. Несколько раз он участвовал и в массовых митингах. Так, 8 июня 1917 г. на митинге, где кроме него участвовали и такие видные деятели, как М. Винавер и Г. Слиозберг, Дубнов подверг резкой критике участие евреев в левых политических партиях, от всякого рода анархистов до большевиков. Он говорил о таких деятелях: «Они выступают под русскими псевдонимами, стыдясь своего еврейского происхождения, но скорее псевдонимами являются их еврейские имена: в нашем народе они корней не имеют [...]».

Вскоре Дубнов принимает окончательное решение сосредоточить все свои силы на научной работе, оставив более молодым своим товарищам перипетии повседневной политической борьбы. Но, уходя от непосредственной политической деятельности, он изложил свои идеи в программной работе Чего хотят евреи, явно обращенной к готовившемуся Еврейскому Национальному съезду и Всероссийскому Учредительному собранию. Следуя своей излюбленной методике, он предваряет теоретическую часть кратким экскурсом в историю еврейского народа в России. Наученный опытом составления программных документов «Народной партии» 1906 г., Дубнов адресовал эту брошюру не только евреям, но и представителям другим национальностей. Он понимал, что еврейский народ не должен остаться в изоляции, борясь за свои национальные интересы. По его замыслу, автономия еврейских общин осуществима лишь при проведении широкой национальной демократической реформы. В кратком обзоре истории евреев в России Дубнов знакомит читателя с основными политическими тенденциями в еврейской среде. Он приходит к заключению, что «нет еврейских масс только на двух крайних флангах русской политической жизни: среди правых, монархических партий [...] и среди большевиков-анархистов слева». На первый взгляд утверждение об отсутствии евреев среди большевиков абсурдно, так как уже тогда в печати горячо обсуждалось засилье евреев среди руководства этой партии. А имена Троцкого, Зиновьева, Каменева и Стеклова были широко известны, и их псевдонимы давно разоблачены. Дело в том, что Дубнов был абсолютно убежден, что, став большевиком, еврей теряет право на национальность, так как подменяет борьбу за национальное освобождение классовой борьбой. Для Дубнова разделение общества не на национальности, а на классы вело к ассимиляции. Ученый выражал уверенность в том, что подавляющее большинство еврейского населения России является сторонниками демократии. Он писал: «Участвуя в общей работе обновления России, еврейское общество озабочено также переустройством своей внутренней жизни. Наравне с другими народами, еврейство готовится представить Учредительному Собранию свои требования, основанные на самоопределении наций, то есть на праве каждого народа устраивать по-своему свою внутреннюю, общественную и духовную жизнь».

От имени «Народной партии» Дубнов делает важное заявление: «евреи, — говорит он, — стоят за целость и неразделенность России; они признают право больших национальных областей — Украины, Литвы, Кавказа на автономию, [...] но при условии, чтобы все меньшие народности в данной области также пользовались свободой управления во внутренних своих делах». И тут же он стремится успокоить гипотетического читателя своей программы — не еврея, подчеркивая, что «для себя евреи не могут требовать областной автономии, ибо они нигде не занимают сплошь целой области и даже нигде не составляют большинства населения [...] Следовательно, они могут претендовать только на самоуправление в пределах своих общин».

Политическая программа Чего хотят евреи развивает положения, выработанные Дубновым в 1905-1907 гг. Теперь, когда в результате демократической революции евреи получили гражданское равноправие, на первый план вышли требования равноправия национального. Представляя программу «Народной партии», Дубнов подчеркивает, что если раньше ее деятельность заключалась в общественной и литературной пропаганде еврейской национальной идеи, в борьбе с ассимиляцией и национальным отчуждением части общества, то теперь появилась возможность объединить вокруг этой партии широкие еврейские массы. От имени своей партии Дубнов требует: 1) признания евреев нацией наравне с другими народами России, обладающей всеми национальными, гражданскими и политическими правами; 2) согласия на предоставление евреям общинной автономии в форме самоуправления (право других народов России на областную автономию поддерживается при условии, что во всех национальных автономных областях будет обеспечено право еврейского меньшинства на самостоятельную внутреннюю жизнь, включая употребление еврейского языка в школе и в гражданской жизни). Дубнов формулирует принципы общинной автономии: прежде всего, евреи, проживающие на определенной территории, объединяются в общину — не по религиозному признаку (не только те, кто посещает синагогу), а по национальному, на условиях полной добровольности. Каждой национальной общиной руководит избираемый демократическим путем Общинный Совет. Еврейские общины автономных областей объединяются в Союз общин, во главе которого стоит Областной совет и, наконец, вся еврейская община России объединяется во Всероссийский Союз еврейских общин, который руководит национальной жизнью евреев с помощью двух органов — периодически созываемого национального собрания — Ваада, состоящего из депутатов от общин и избираемого Ваадом Исполнительного комитета. Местное общинное управление руководит народным просвещением и религиозными учреждениями, организациями социальной взаимопомощи и благотворительными обществами. Это же местное управление является посредником между еврейским населением и местной властью.

Программа создавалась накануне выборов делегатов на Всероссийский Еврейский съезд, который должен был предъявить требования народа Учредительному Собранию. Однако приход к власти большевиков и Гражданская война сделали эту политическую программу невыполнимой. Все же часть идей Дубнова нашла свое применение в 20-е гг. на Украине и в Белоруссии, в местах компактного проживания евреев, и в независимой Литве в первые годы существования республики.

Дубнов категорически не принял октябрьский переворот. В первые же дни после захвата власти в стране большевиками он предрек российскому еврейству, захваченному водоворотом событий, трагическую участь. Опасения историка основывались на знании судьбы евреев во времена многочисленных европейских революций. Особенно настойчиво он выступал против непосредственной вовлеченности в эти события евреев — членов российских политических партий. Он не без основания опасался, что их участие в революции, забвение ими национальных интересов еврейства приведут, в конечном итоге, лишь к новой трагедии еврейского народа.

В 20-30 гг. Дубнов фактически не возвращался к активной политической деятельности. Однако европейская реальность не позволяла ему окончательно отрешиться от мира политики, и это не могло не сказаться на последних трудах ученого. Если в конце XIX — начале XX вв. историческая концепция диктовала его политические убеждения, то при подготовке к изданию последних томов Всемирной истории Дубнов-историк учитывал и политическую реальность, и собственный политический опыт.

Известно, как дорожил Дубнов своим статусом историка. Но как политик, он, кажется, был лишен малейших амбиций. Политаканство, борьба за власть претили ему. Лишь один год (1905-1906) он входил в состав Центрального Бюро Союза за достижение полноправия евреев. Даже в основанной им Еврейской народной партии он не занимал официальных должностей. Его вполне удовлетворяла роль теоретика партии. Отметим еще одну его черту, присущую далеко не многим политикам того времени. Дубнов старался быть предельно толерантным по отношению к тем, кто не разделял его взгляды. В тактических и даже стратегических расхождениях со многими лидерами, как еврейского национального, так и общероссийского освободительного движения (конечно, если речь не шла об основополагающих принципах равноправия), он не прибегал ни к грубым нападкам на оппонентов, ни к громким демонстративным разрывам. Постоянно полемизируя с «духовным сионистом» Ахад Гаамом, эсером Ан-ским, кадетом М. Винавером, он сохранял с ними дружеские, уважительные отношения. Его сын Яков придерживался социал-демократических взглядов. Старшая дочь Софья была активным членом Бунда. Главным для Дубнова была их неизменная преданность делу национального освобождения. И в этом желании объединить все здоровые силы еврейского народа для достижения единой цели он выступал скорее как ученый-историк, а не политик.

Дубнов — человек, воспитанный на гуманитарных, либеральных идеях, не мог себе представить в начале XX в. тех изменений, той моральной деградации, которые приведут к физическому уничтожению евреев Европы и духовному кризису еврейской жизни в СССР. Дубнов-политик пережил крах своих идей, став свидетелем распада и угасания еврейского центра в СССР. Дубнов-историк стал последним летописцем и жертвой одной из самых жестоких страниц еврейской истории.