История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века. Том I. Средние века до конца крестовых походов

§ 1. Общий обзор

Коренные обитатели азиатского побережья Средиземного моря, евреи появились на европейском его берегу после того, как завоевания греков и римлян стерли грань между Востоком и Западом. Медленно совершался процесс колонизации евреев в Европе. После завоеваний Александра Македонского ширилась иудео-эллинская диаспора в близких к Палестине странах: Египте, Сирии и Малой Азии, а когда на Востоке утвердилось римское владычество, часть иудейской эмиграции направилась на Запад. Покоритель Иудеи Помпей (63 г. до христианской эры) проложил ее невольным выходцам путь в Рим и в прочие города Италии; спустя 130 лет туда же повлек за собою пленных иудеев разрушитель Иерусалима, Тит. Неудачное восстание Бар-Кохбы вызвало во II веке христианской эры новую эмиграцию из Палестины в западные колонии Римской империи. Но больше, чем завоевания и политические кризисы, заселению Европы евреями содействовал естественный экономический рост восточной диаспоры в первые века христианской эры. Жители крупных центров Востока, Александрии и других портов азиатско-африканского побережья были связаны торговыми сношениями с населением европейских берегов Средиземного и Черного морей, а при оживленном товарном обмене был неизбежен и обмен человеческим материалом. По мере своего расширения иудео-эллинская диаспора Востока пускала далекие разветвления на Запад, где открывались и свежие источники сельскохозяйственных продуктов для вывоза, и новые рынки для сбыта восточных товаров. В первые семь веков христианской эры Европа являлась для старых центров цивилизации Азии и Африки тем заморским «новым светом», каким позже стала для Европы заокеанская Америка.

Старейшими гнездами еврейской колонизации были три южных полуострова Европы: Балканский, Апеннинский и Пиренейский, т. е. Греция, Италия и Испания. Главным центром пришельцев была Италия. На берегах Тибра росла при первых римских цезарях большая и хорошо организованная еврейская община (как видно из многочисленных памятников римских катакомб), и город Рим готовился занять в диаспоре место древней Александрии. Сетью еврейских поселений были покрыты Южная и отчасти Верхняя Италия, где встречались и евреи-землевладельцы. Отсюда шли ветви диаспоры в Галлию. Из древних еврейских поселений в Греции и Малой Азии шли ветви на северные берега Черного моря: в Тавриду или Крым. В этот нормальный ход колонизации ворвались мировые события IV и V веков: распространение христианства в качестве государственной религии Римско-Византийской империи, распадение западной половины империи под напором великого переселения народов, образование новых государств готов, франков и других «варваров» в бывших римских провинциях: Испании, Галлии, Германии, и даже в самой метрополии — Италии. Суровый режим христианского Рима и Византии гнал еврейских переселенцев в те провинции, где церковь еще не торжествовала, но скоро воинствующая церковь проникала и туда. Готы принимали христианство сначала в арианской форме и постепенно переходили к католическому правоверию, франки прямо обратились в католичество. В процессе крещения Европы оставались непреклонными одни только евреи, носители древней религии, свысока смотревшие на толпы язычников, которые обращались к единому Богу, но единому в трех лицах. Это упорство евреев смущало одних, раздражало других. И вот соплеменники Христа, отвергающие христианского Бога, объявляются врагами господствующей церкви. Если их нельзя крестить силою, то нужно унижать, изолировать этих опасных людей, и к этой цели направлен железный законодательный аппарат христианского Рима. Новые государства Южной и Центральной Европы принимают от Рима и Византии одновременно Евангелие и Кодекс Феодосия, религию и римское право в его последней церковной редакции. Государство строится на фундаменте церкви. Везде рядом с королями законодательствует духовенство в своих соборах. Многочисленные церковные соборы римской Галлии, Франкского государства и особенно вестготской Испании принимают жестокие полицейские меры против «еврейской опасности». Епископы и короли соперничают в богоугодном деле искоренения неверующих. Местами, особенно в вестготской Испании, дело доходит до насильственных крещений и массовых изгнаний. На этой закваске религиозного фанатизма зарождается цивилизация христианской Европы. На заре Средневековья появляются тени, предвещающие его черную ночь.

В начале VIII века внутренняя «еврейская опасность» осложняется внешнею — мусульманскою. Восточный халифат Омейадов в своем победном шествии из Азии в Африку двигается дальше, к берегам Испании, угрожая и Центральной Европе. Вестготская Испания попадает в 711 году под власть арабов, несущих освобождение гонимому еврейству. Здесь поворотный пункт еврейской истории в Европе. Кончается колонизационный период и начинается организационный. В Испании возникает автономный центр еврейства, сначала питающийся соками далекого вавилонского центра, а затем перетягивающий к себе национальную гегемонию. В Средней Европе, отчасти под влиянием арабской опасности, народы объединяются в империи Карла Великого, и вопреки стеснениям здесь идет быстрый рост организованных еврейских общин. Скоро западная диаспора перестанет быть колонией восточных центров и сделается метрополией рассеянной нации.

§ 2. Ранние еврейские поселения в Италии

В тот момент, когда вслед за легионами Помпея из Иудеи двинулись в Рим вольные и невольные переселенцы, заложено было основание еврейской колонизации в Италии. Уже первое поколение еврейских переселенцев в Риме стремилось создать там свою общинную организацию. Они добились у Юлия Цезаря разрешения устраивать свои общинные собрания в то время, когда в Риме запрещались всякие собрания восточных выходцев.

При императоре Августе еврейская колония в Риме откликалась на политические волнения родины. Она подверглась гонениям в царствование Тиберия, а император Клавдий ограничил свободу собраний ее членов ввиду начавшейся тогда в Риме иудеохристианской пропаганды, но римская община все-таки росла и привлекала в свою среду немало прозелитов из язычников. После падения Иерусалима в Риме обосновались многие из иудейских военнопленных, впоследствии выпущенных на свободу или выкупленных соплеменниками. А в следующие века, до того, как рядом со старым Римом стал новый — Константинополь, еврейская община на берегах Тибра размножалась и пользовалась широким самоуправлением, о чем свидетельствуют сохранившиеся надписи на могильных памятниках.

Первоначальным местом поселения евреев в Риме было Трастевере, часть города за Тибром, на низком его берегу, где и позже, в средние и новые века, находилось еврейское гетто. Здесь была в древности сосредоточена торговля привозными товарами, производившаяся греками-корабельщиками, к которым потом примкнули иудеи; здесь ютилась преимущественно городская беднота: лавочники, разносчики товаров, мелкие ремесленники. Уже при императоре Августе здесь образовался значительный еврейский квартал, о котором Филон Александрийский, посетивший вскоре Рим в качестве участника посольства к Калигуле, писал следующее: «Ему (Августу) было небезызвестно, что евреи занимают в городе Риме большой участок за рекою Тибром... Он знал, что у них имеются синагоги, где они собираются особенно по субботам и получают наставления в духе мудрого учения предков. Он знал, что они собирают священные деньги через старейшин и отсылают в Иерусалим для жертвоприношений (в храме)». В этот густонаселенный квартал ходили любопытные римляне, в том числе и писатели «золотого века» (Гораций, Ювенал), чтобы смотреть, как евреи проводят субботу и соблюдают свои «странные» обычаи. С течением времени, особенно после привода пленников из разрушенного Иерусалима, евреи расселились и в других частях города, преимущественно на окраинах: по знаменитой Аппиевой дороге (Via Appia), в районе Марсова Поля (Campus Martius), в бойкой торговой части Субуры (Subura), а также в предместье за Каленскими воротами (Porta Capena). Численность их в первые века христианской эры была весьма значительна; некоторые исследователи полагают, что она доходила до тридцати тысяч. Разбросанные по различным частям города, римские евреи разделялись на столько общин, сколько было таких участков или синагогальных приходов, ибо каждый участок имел свой молитвенный дом. Религиозная община называлась по-гречески «Synagoge», а молитвенный дом — «Proseuche». В густонаселенном квартале Трастевере находились две или три молельни. Общины-приходы («синагоги») назывались обыкновенно по имени квартала: «синагога кампесийцев» — жителей Кампуса или Марсова Поля, «синагога субурсийцев» — жителей Субуры. Некоторые назывались по имени императора Августа и его советника Марка Агриппы: синагоги «августийцев», «агриппийцев». Иногда название прихода обозначало ту земляческую группу, которую он объединял: «синагога родосцев». Община «эбраитов» (ЕЬгеоп) состояла, по-видимому, из палестинских выходцев, которые, в отличие от эллинизованных евреев диаспоры, еще пользовались древним национальным языком в литургии и письменности или арамейским его диалектом в устной речи.

О самоуправлении римских религиозных общин, составлявших вместе одну большую национальную общину, сохранились сведения в многочисленных надписях на местных надгробных памятниках, относящихся к первым шести векам христианской эры. Здесь, обозначены титулы покойных деятелей общины, а подчас и учреждения, где они работали. На первом месте стоял начальник совета старейшин или «герусии» — герусиарх. Вследствие раздробленности римской общины на «синагоги» каждая синагога имела свой совет и своего герусиарха, при титуле которого иногда обозначается и его район («герусиарх синагоги августийцев»). Общей герусии для всей совокупности римских «синагог», по-видимому, не было, и в этом отношении еврейское самоуправление здесь отличалось от ранее установившегося в Александрии, где управление огромной еврейской общины было централизовано в одной герусии с этнархом во главе. Второе место в иерархии общественных деятелей занимали «архонты» — члены правления герусии, избиравшиеся на срок или пожизненно для исполнения определенных административных функций. Архонты, по-видимому, делились на разряды; в надписях встречается титул «Archon alti ordinis» — архонт высшего разряда (или высшего совета). Ближе к организации религиозного культа стоял «архисинагог» (archisynagogos), наблюдавший за порядком богослужения в молитвенных домах. Встречались также титулы «отец синагоги» и «мать синагоги» (pater synagogae, mater synagogae), которые давались патронам данного прихода или молельни. Наконец, важную роль в общинном управлении играл писец, или «грамотей» (grammateus), соответствующий еврейскому «Sofer», который переписывал свитки Торы, писал брачные договоры, разводные листы и всякого рода официальные акты, состоял секретарем герусии или судебной коллегии; эти функции могли распределяться между несколькими «грамотеями» в каждой общине. В древних надписях не встречается особого титула для еврейского судьи и судебной коллегии, но из всей истории автономной иудео-эллинской диаспоры известно, что евреи имели свой суд для разбора внутренних споров. В Риме судьи назначались, вероятно, из среды архонтов, «грамотеев» или ученых, которые иногда обозначались эпитетом «законовед» (nomomathes). Вообще самоуправление еврейских общин в Риме и других городах Италии было основано на тех же началах автономии, которые были усвоены всей восточной иудео-эллинской диаспорой: те же «герусии» или «буле» в роли общинных советов, с архонтами, герусиархами и прочими коммунальными чинами.

Еврейские кладбища в Риме находились в различные эпохи на различных окраинах города. Старейшее кладбище находилось близ Тибра, в районе пристани или порта (Porta Portese), и служило местом погребения для жителей главного, еврейского квартала, Трастевере. Другие кладбища находились в разных пунктах Аппиевой дороги. Все эти места погребения сохранились в подземных ходах, или «катакомбах», столь прославивших древнюю христианскую общину Рима[1]. В подземных ходах, по обеим сторонам длинного коридора, находились выдолбленные в стенах ниши, где хоронились тела умерших. Еврейские катакомбы отличались от христианских только надписями и эмблемами на камнях наружных стенок ниш. На еврейских могилах изображались обыкновенно предметы синагогальной обстановки: подсвечник или лампада для семи фитилей (семисвечная «менора»), кивот для Торы, пальмовая ветвь и райское яблоко (lulab, ethrog) — принадлежности богослужения в праздник Сукот, бараний рог, или «шофар», для трубных звуков Рош-га-Шаны, короб с плодами и головы домашних животных или птиц — символы древнего жертвоприношения в иерусалимском храме. Текст надписей-эпитафий обыкновенно краток, например: «Здесь лежит Саббатис, бывший дважды архонтом, жил 35 лет, да покоится он в мире», или: «Аврелий Флавий, своей заслуженной супруге, воздвиг это (надгробие) Ионат, достопочтенный архонт». К несчастью, в надписях не обозначены даты смерти, и древность памятника приходится определять лишь приблизительно, по внешним признакам, характеру письмен или по формам языка. В общем можно установить, что эпитафии на греческом языке, составляющие около двух третей всех надписей, относятся преимущественно к первым трем векам христианской эры, а латинские эпитафии преобладают начиная с IV века. Только на некоторых памятниках встречаются надписи на еврейском языке или части надписей, в виде заключительных слов (например שלום — мир) к греко-латинским надписям. Это показывает, что долгое время римские евреи говорили и писали на международном языке Римской империи — греческом, и только позже начался процесс латинизации еврейских колоний в Риме и других городах Италии. Еврейский же язык, который в самой Палестине был вытеснен в разговоре арамейским и греческим, употреблялся лишь в редких письменных актах. Сохранившиеся на этом языке немногие надписи или части их принадлежали, вероятно, членам вышеупомянутой «синагоги гебраистов», которые старались в подобных случаях пользоваться национальными письменами. На процесс внешней ассимиляции указывает и преобладание греческих и еще больше римских имен среди евреев. Эпитафии пестрят такими мужскими и женскими именами: Алипий-Тиберий, Аврелий и Аврелия, Марцелл и Марцелла, Юлия-Афродисия, «Криспипа, дочь Прокопия», Эвдоксий, Теодот, Никодем, Квирин, Зосим, Сабина, Флавия-Антонина, Лукреция. Из еврейских имен встречаются в греческой транскрипции следующие: Яков, Иуда (Joudas), Иосе (Joses), Самуэль, Бениамин, Ионата(н), Саббатий, Тубий, Манассе (Манациус), Сарра, Реббека, Анна, Эстер (Aster) и некоторые другие. Попадаются еврейские и чужие имена, в таких сочетаниях: Аппидия-Лея; Кокотия, он же Иуда; «Бетурия-Паула, как прозелитка названа Сарра». Последний пример заставляет думать, что такие двойные имена носили вообще новообращенные, принявшие иудейство.

Все эти признаки наружной ассимиляции, типичные для греко-римской диаспоры, не ослабили, однако, внутренней самобытности еврейских масс. Римские писатели единогласно свидетельствуют о строгой приверженности евреев к своим обычаям и обрядам. Ревнители иудейства вели даже сильную религиозную пропаганду среди язычников, что возбуждало гнев правительства и таких писателей, как Сенека, Ювенал и Тацит. В эпитафиях катакомб отмечено несколько фактов обращения. О вышеупомянутой Бетурии-Пауле, получившей еврейское имя Сарра, говорится, что она жила всего 86 лет, из них 16 лет в иудействе, то есть приняла новую веру в семидесятилетнем возрасте; в еврейской общине, к которой она присоединилась, она была так популярна, что получила почетный титул «мать синагоги». К прозелитам относятся, по-видимому, такие похвалы в надписях, как «хорошо жила в иудействе», «правильно соблюдал закон». О том, что евреи сохранили чистоту семейной жизни среди римского разврата, свидетельствует даже их враг, историк Тацит. В эпитафиях имена покойных сопровождаются нежнейшими эпитетами — дань любви и уважения со стороны оставшихся в живых членов семьи. «Праведная душа, друг всех людей, трудолюбивая и почитавшая Закон, целомудренная, любившая мужа» — такие и еще более простые ласковые слова на гробовой доске свидетельствуют о крепости семейных уз. Судя по некоторым указаниям в надписях, девушки выходили замуж на 15-м или 16-м году от роду. Только в редких случаях указывается профессия покойного (попадаются «живописец», «мясник»), но тщательно отмечается положение его в общине, его чин в самоуправлении. Титул «архонта» казался столь заманчивым, что родители величали им в эпитафиях своих умерших младенцев как кандидатов на это почетное звание (archon nepios, melarchon). Отмечались также ученость, знание Закона: didascalos, nomomathes, mathetes sofon (последнее означает «ученик мудрых» и составляет буквальный перевод талмудического выражения «talmid chacham»).

Кроме Рима, евреи с первых веков христианства жили и в городах Южной Италии, которая была связана торговлей с мировым портом, греко-еврейской Александрией. В древнейшей торговой гавани Италии, в городе Путеоли (ныне Puzzuoli в Кампании) существовала еврейская община еще во времена Ирода I и его наследников, о чем упоминает писавший в Риме историк Иосиф Флавий. На одной из найденных там надписей значится «Клавдия-Астер, иерусалимская пленница» (hierosolymitana captiva). В следующие века еврейские поселения появились в Апулии и Калабрии, а к концу IV века евреи этих провинций занимали почетные должности в городском управлении. Отказ многих евреев нести эту куриальную повинность, сопряженную с большими издержками и нарушением субботнего покоя, был отмечен в указе императоров Аркадия и Гонория (398 г.) как причина расстройства городских дел в некоторых городах. В апулийском городе Веноза, а также в Неаполе, Таренте и Капуе существовали в то время значительные еврейские общины, о чем свидетельствуют надгробные надписи и христианские летописи. Еврейские катакомбы, наподобие римских, найденные в Венозе, сохранили много эпитафий от VI и следующих столетий на еврейском, латинском и греческом языках. Число надписей или частей их на еврейском языке здесь гораздо больше, чем в Риме, что свидетельствует о меньшей степени ассимиляции южноитальянских евреев. Характерна одна из еврейских надписей по сочетанию в ней национального языка и обычных религиозных формул с нееврейскими именами: «место упокоения Бета, сына Фаустина, мир душе его, пусть дух его приобщится к жизни вечной» (משכבו של ביטה בן פאוסטינום נוח נפש). Следы еврейских поселений IV-VI веков сохранились и в главных городах Сицилии: Сиракузах, Палермо и Агригенте. О еврейских поселениях в больших городах Верхней Италии — Милане, Равенне, Генуе — упоминается в литературных памятниках VI века, после падения Западно-Римской империи, когда политический центр передвинулся в Ломбардию, но начало этих поселений относится, несомненно, к более ранней эпохе.

Таким образом, заселение евреями Италии, начавшись накануне христианской эры, продолжалось в течение всего «колонизационного периода». К началу VIII века еврейские общины, большие или малые, существовали во всех значительных городах Апеннинского полуострова.

§ 3. Италия в эпоху падения империи, владычества остготов и лангобардов

IV век, век утверждения христианства как государственной религии Римской империи, внес тревогу в жизнь евреев. Антиеврейское законодательство сверху и уличные нападения толпы снизу дали им почувствовать всю тяжесть совершившегося кризиса. Когда после гибели Юлиана Отступника, покровителя язычества, началась расправа с язычниками в Риме, она коснулась и еврейской общины. Торжествующие христиане закрывали языческие храмы, разрушали алтари и статуи, фанатические епископы и монахи своими проповедями настраивали толпу враждебно против «еретиков, язычников и иудеев». Во время борьбы узурпатора Максима с императором Феодосием I толпа христиан разрушила одну синагогу в Риме (ок. 387 г.); Максим приказал предать суду зачинщиков погрома и восстановить синагогу, но когда он вскоре погиб в войне с императором, народу внушили, что христианский Бог по заслугам покарал покровителя иудеев. Сам Феодосий, как известно, должен был уступить давлению таких «отцов церкви», как епископ Амвросий Миланский, и смягчить строгость закона против разрушителей синагог. Разделение Римской империи в 395 году между сыновьями Феодосия политически отделило Италию с западной половиной империи от восточной половины — Византии, но репрессивные законы против евреев на первых порах издавались совместно наследниками «великого» императора, Гонорием и Аркадием.

В первые годы своего царствования западноримский император Гонорий пытался ограничить самоуправление еврейских общин и в 398 г. издал вместе с восточным императором Аркадием известный декрет, обязывавший евреев судиться в государственном суде, а не в своем автономном суде. В следующем году он сепаратным декретом запретил «апостолам» еврейского патриарха в Палестине сбор денег среди итальянских евреев, которых он хотел отвлечь от их духовной метрополии, входившей в состав восточной половины империи; однако в 404 г. ему пришлось отменить этот запрет. В смутные годы начала V века, когда орды готов врывались в Италию и на время захватили даже город Рим, правительство Гонория стало благосклоннее относиться к евреям, не желая, вероятно, создать себе внутренних врагов в опасный для империи момент. В эти годы был издан ряд льготных декретов. Было предписано не привлекать евреев к общественным работам и не вызывать их в суд «в священный для них день субботы». Был подтвержден закон о неприкосновенности синагог и иудейского богослужения. Евреям разрешалось заниматься адвокатской практикой. Было отменено запрещение евреям держать рабов-христиан, и хозяев обязывали только не мешать этим рабам в исполнении церковных обрядов.

Царствование Гонория ознаменовалось вторжениями германских «варваров» в Италию и в подвластные Риму области Галлии и Испании. В 410 году вождь готов, Аларих, вступил в Рим и отдал его на разграбление своим воинам, причем пострадали и евреи. Отцы церкви Иероним и Августин оплакивали падение «вечного города», метрополии христианства, заимствуя элегические образы из библейских Иеремиад, где оплакивалось разрушение Иерусалима. «Яркий светоч земного круга погас! — восклицал живший в Палестине святой Иероним. — Покорился город, покоривший всю землю (capitur urbs, quae totum cepit orbem)». Скоро совершился последний акт трагедии. Ослабленная дурным управлением неспособных преемников Гонория и борьбою разных претендентов за власть, Италия не могла противостоять затопившей Европу волне «великого переселения народов» и стала добычею варваров. Гунны Аттилы, «бича Божьего», опустошали в 452 году Верхнюю Италию. В 455 г. вандалы под предводительством Гензериха, призванные одной из борющихся за власть партий, разграбили город Рим. Среди доставшихся Гензериху сокровищ были остатки добычи, некогда вывезенной римлянами из разрушенного Иерусалима. Священные сосуды, похищенные Титом из иерусалимского храма и увезенные в качестве трофеев в Рим, были теперь увезены Гензерихом вместе с языческими статуями в Карфаген, столицу Вандальского царства в Африке. В течение двадцати лет после нашествия вандалов длилась агония императорского Рима. Вожди армии из готов и галлов ставили там своих, быстро сменявшихся императоров, пока наконец не был низложен последний из этих эфемерных правителей, «маленький Август» Ромул-Августул. В 476 году, через четыре столетия после падения иудейского государства, был положен конец Римской империи. Вождь варваров из пестрой смеси германских племен, Одоакр, провозгласил себя королем Италии. Он управлял разоренной страной 17 лет из своей резиденции в Равенне, пока не был свергнут королем остготов Теодорихом Великим в 493 г. В Италии установилось владычество остготов, уже приобщившихся к христианству и римской цивилизации.

Как большинство готов, Теодорих исповедовал христианство в арианской форме, признававшей лишь богоподобность, а не полную божественность Христа, и поэтому являлся еретиком для правоверных католиков. Этим отчасти объяснялась его терпимость к евреям, которых римский закон приравнивал к еретикам. В общем оставался в силе строгий Кодекс Феодосия, но в практическом его применении относились с уважением к автономии еврейских общин. Была расширена юрисдикция еврейского суда. «Так как евреи живут по своим законам, то для разбора своих споров они должны иметь своих судей, которые у них являются религиозными наставниками», — говорится в эдикте короля Теодориха. Это вытекало из общего положения, в силу которого и готы сохранили свой особый суд наряду с римским, государственным. По просьбе евреев города Генуи король подтвердил их давние привилегии, заявив, что «охотно соглашается на сохранение древних прав». Однако и в приказах Теодориха часто проявлялось присущее той эпохе стремление к крещению евреев. Декреты этого короля обыкновенно писались его ученым советником, римским сенатором Кассиодором, ревностным христианином, который в последние годы жизни сделался монахом. Этот сановник снабжал иногда королевские приказы теологической приправой. На просьбу генуэзских евреев о разрешении ремонтировать старую синагогу последовал ответ Кассиодора от имени короля (507 и 511 г.):

«Зачем вы желаете того, чего должны были бы избегать? Мы даем вам разрешение, но порицаем ваше желание, вытекающее из заблуждения. Впрочем, религию мы не можем навязывать приказом, ибо никого нельзя заставить верить против своей воли». По этим мотивам строго соблюдался прежний Феодосиев закон, запрещавший строить новые синагоги и дозволявший ремонтировать только старые, пришедшие в ветхость, не расширяя их и не прибавляя в них новых украшений. В другой концессии короля прибавлено рукою его набожного советника такое полемическое примечание: «Удовлетворяем ходатайство, но зачем ты, проситель-иудей, добиваешься временного покоя, если не можешь достигнуть покоя вечного?»

Несмотря на свое искреннее желание видеть торжество церкви на развалинах синагоги, Теодорих энергично пресекал всякую попытку со стороны христианской черни и католического духовенства закрывать или громить синагоги, что вошло в обычай в тот век разрушения античной культуры. Около 510 г. в Риме произошел такой случай. Рабы-христиане, служившие в семье богатых евреев, убили своих хозяев, и по распоряжению властей виновные были подвергнуты наказанию. Тогда христианская чернь, желая отомстить за наказанных убийц, принялась избивать проходивших по улице евреев и сожгла одну синагогу. Когда об этом было доведено до сведения Теодориха, жившего обыкновенно в Равенне или Вероне, он возмутился и в решительных выражениях предписал римскому сенату расследовать дело и строго наказать зачинщиков, ибо недопустимо, чтобы толпа расправлялась таким образом с теми, которых она считает виновными. По-видимому, сам король склонялся к мысли, что евреи в Риме нарушили закон, запрещавший им держать рабов-христиан, но осуждал самосуд в этом деле. Окол о того же времени (519 г.) в королевской резиденции Равенне толпа христиан, раздраженная «насмешками евреев» над церковными обрядами, подожгла местные синагоги. Евреи послали депутацию к королю в Верону с Просьбой о заступничестве, и Теодорих приказал, чтобы все живущие в городе римляне (готы-ариане в погроме, по-видимому, не участвовали) отстроили синагоги своими средствами, под угрозой наказания плетьми для ослушников. И в данном случае заступничество Теодориха за евреев объяснялось не особенным расположением к ним, а только желанием охранять порядок в стране и обуздать фанатизм католиков, относившихся неприязненно и к самому королю как арианину. Кроме того, государственные люди того времени еще утешались надеждой, что еврейское упорство в делах веры можно преодолеть словом убеждения, проповедью. Министр Теодориха, ставший монахом, Кассиодор, писал на старости комментарии к псалмам, в которых открывал явные намеки на Христа и уличал евреев в непонимании своих же священных книг. Как прежде в декретах, он полемизирует здесь в таком тоне: «Слушайте, иудеи, внемлите, жестоковыйные, что псалмопевец Асаф говорит о пришествии Христа! Что же вы почитаете, если не знаете даже слов ваших пророков? Идите к католическим пастырям: они откроют ваши уши, и вы с Божьей помощью спасетесь от вечной глухоты!» Такие доводы чередуются в писаниях Кассиодора с простыми ругательствами: он называет евреев «скорпионами», «дикими ослами» и «собаками».

Церковные проповеди и обличения мало трогали евреев, а так как на деле государство обеспечивало им безопасность, свободу промыслов и общинную автономию, то они чувствовали себя недурно под властью остготов. В это время выросли еврейские общины Милана, Равенны, Вероны, Генуи и других городов Верхней Италии, куда переместился политический центр страны. Сильно развились более древние еврейские поселения юга — в Неаполе и городах Сицилии. Вот почему, когда династия остготов стала клониться к упадку и грозный византийский император Юстиниан стал наступать на Италию с целью изгнать оттуда готских еретиков, евреев охватила тревога. Их страшила перспектива жить под властью Византии, которая при Юстиниане усиленно упражнялась в официальной юдофобии. Во время двадцатилетних войн между Италией и Византией (535-555) евреи различных городов обыкновенно стояли на стороне готов, а латиняне и греки — на стороне византийцев. Активное участие в борьбе приняли в самом начале войны евреи Неаполя. Знаменитый византийский полководец Велизарий, разрушив африканское царство вандалов, повел свою армию в Италию, которую Юстиниан решил воссоединить с своей восточной империей. В 535 году византийцами была занята Сицилия, а в следующем году они уже стояли под стенами Неаполя. В городе было большое еврейское население, которое решило противодействовать намерению греческих жителей сдать город неприятелю. Евреи, занимавшиеся хлебной торговлей, снабдили город запасом продовольствия, достаточным для выдержания продолжительной осады, и соединились с местными патриотами-христианами для решительной обороны Неаполя. Об их сопротивление разбились на первых порах все усилия Велизария. Евреи мужественно защищали приморскую часть города, и только после трехнедельной осады воинам Велизария удалось проникнуть в город через водопровод. Жители, кроме изменников-греков, подверглись беспощадной резне. Погибло и немало еврейских борцов. Участь Южной Италии была решена: она стала провинцией Византийской империи. В конце 536 г. Велизарий занял Рим, сдавшийся без сопротивления, но вслед за тем он был заперт в городе осадившей его снаружи армией готов. Прорвавшись оттуда в Равенну, византийцы стали завоевывать Верхнюю Италию, а в это время героический вождь готов, Тотила, отвоевал у них южную часть страны и, между прочим, Неаполь. В течение двух десятилетий Рим и другие города Италии переходили из рук в руки, пока наконец усилиями византийского полководца Нарсеса Италия была покорена и воссоединена с империей Юстиниана. Евреи претерпели немало во время этих войн, превративших цветущую страну в пустыню, а впереди их ожидала печальная участь под гнетом Византии.

К счастью, одна часть Италии, в которой имелись значительные еврейские поселения, была скоро отторгнута от византийских владений новыми завоевателями из германских «варваров» — лангобардами. После взятия Павии и Милана лангобардским королем Альбоином (568-572) власть этого племени утвердилась на два столетия в Северной Италии, получившей от новых завоевателей свое позднейшее имя «Ломбардия». Под властью лангобардов, бывших вначале арианами и впоследствии обратившихся в католичество, еврейские общины Северной Италии, по-видимому, не испытывали никакого исключительного гнета; по крайней мере в лангобардских законах нет особых статей о евреях. Сохранилось только смутное известие о принудительном крещении евреев и избиении не желавших креститься при двух лангобардских правителях в округе Павии и Милана, в середине VII века. Византийские императоры удержали под своей властью Среднюю и Южную Италию, управляя этими провинциями через наместника-экзарха, резиденция которого находилась в Равенне (Равеннский экзархат), но и здесь не могла вполне развернуться деспотическая власть Константинополя, так как византийцам приходилось делить свою власть с высшим католическим духовенством, особенно же с римскими епископами — папами, которые в эту эпоху получили сильное влияние на дела государственного управления.

Медленно, но прочно утверждался Рим церковный на месте Рима императорского, папизм — на месте цезаризма. После долгих лет раздробления Италии и смены различных иноплеменных властей почувствовалась тоска по единой власти, всеми признанной, стоящей выше земной борьбы, а такой властью казалась тогда западноримская церковь, еще не погрузившаяся в тину политических страстей подобно церкви византийской. Старший епископ Рима, легендарный преемник евангельского апостола Петра, папа часто являлся примирителем борющихся политических сил в века смуты, раздиравшей Италию. Даже по отношению к иноверцам, в частности к евреям, первые римские папы обыкновенно не держались агрессивной политики, не натравливали на них ни правителей, ни христианских масс. Папы проявляли, конечно, большое рвение в деле миссионерской пропаганды среди последователей Ветхого Завета, но к насильственному крещению евреев они в Италии не призывали; они только бдительно следили, чтобы еврейская религиозная пропаганда не проникала в паству верующих, еще не твердых в догматах церкви. Типичным для этих первосвященников первого периода папства был Григорий I Великий (590-604), действовавший вскоре после того, как Италия была поделена между византийцами и лангобардами.

В своих многочисленных пастырских посланиях папа Григорий I часто касался «еврейского вопроса», и по ним можно составить себе довольно ясное представление о социальном положении евреев в тогдашней Италии. Правовое положение евреев в христианском государстве этот основатель папской власти формулировал так: «Если, с одной стороны, евреям не следует дозволять в их общинах присваивать себе права сверх дозволенного законом, то с другой, нельзя умалять те права, которые им уже предоставлены... Мы запрещаем отягощать и стеснять евреев вопреки установившемуся порядку, дозволяем им жить наравне с римлянами и беспрепятственно распоряжаться своим имуществом, только рабов-христиан им держать нельзя». Папа защищал также свободу общинного самоуправления евреев. Не все представители христианского духовенства разделяли взгляд Григория на евреев как на римских граждан и часто причиняли много зла еврейским общинам в провинции. В таких случаях общины жаловались папе, и он за них заступался. В одном из городов Кампаньи, Террачине, епископ Петр прогнал евреев из их синагоги под тем предлогом, что она очень близка к церкви и громкие еврейские молитвы мешают христианскому богослужению. Вследствие жалоб евреев папа назначил комиссию для расследования дела и приказал, в случае если еврейское богослужение действительно мешает христианскому, отвести другое место для постройки синагоги. Неугомонному епископу-фанатику папа строго внушил не препятствовать евреям в отправлении их религиозных обязанностей (591). Другой епископ, Виктор из Палермо, отнял у местных евреев их синагогу и школы вместе с обстановкой и книгами, с целью обратить эти здания в церкви. Палермские евреи сообщили об этом своим соплеменникам в Риме, и по их жалобе папа приказал разобрать дело в третейском суде из представителей обеих сторон. Но епископ-ревнитель поспешил освятить отнятые здания как церкви и тем поставил папу перед совершившимся фактом, ибо вернуть евреям церковь считалось кощунством. Тогда Григорий I обязал епископа уплатить еврейской общине стоимость отчужденных зданий и забранного в них имущества (598). В послании к епископу Сардинии папа резко осуждает поступок одного низкого ренегата из евреев в городе Кальяри (Cagliari), который на другой день после своего крещения ворвался в синагогу и поставил там крест, иконы Иисуса и Марии; папа приказал немедленно удалить из синагоги эти предметы, оскорбляющие религиозное чувство евреев. Когда в Неаполе фанатики-христиане стали мешать еврейскому богослужению в праздничные дни, Григорий предписал епископу Пасхалию, чтобы он принял меры против нарушителей издавна предоставленной евреям свободы вероисповедания.

Это противодействие гонителям еврейства имело связь с общей церковной политикой Григория I. Папа, разумеется, не питал никаких симпатий к иудейству, которое он в своих посланиях называет «суеверием, погибелью, обманом» (superstitio, perditio, perfidia), но он был уверен, что «остаток Израиля» можно постепенно приобщить к церкви путем мирной пропаганды, между тем как насилием и гонениями можно только ожесточить евреев и сделать их ярыми врагами церкви. Он предлагал духовным и светским властям привлекать евреев к христианству даже разными льготами и материальными выгодами, как, например, понижением податей на одну треть и выдачей пособий новообращенным. Узнав, что в городе Агригенте (Сицилия) группа евреев изъявила готовность принять крещение, папа распорядился, чтобы им выдали денежное пособие и поскорее окрестили, «дабы вследствие промедления не изменилось их намерение». Он понимал, что на такие приманки могут пойти люди неискренние, но полагал, что потомки этих неофитов станут уже хорошими христианами, так что церковь «выиграет либо их самих, либо их сыновей». Вместе с тем он решительно предостерегал против насильственных крещений, раздражающих еврейское население. Следует отметить, что при обращении язычников Григорий I не останавливался и перед крутыми мерами, как, например, обременение тяжелыми податями крестьян, не желавших принять крещение.

С другой стороны, папа ревностно охранял свою паству от «заразы иудейства». Он проявлял чрезвычайную строгость в соблюдении установленного еще при императоре Константине и затем усиленного при Юстиниане запрета евреям держать рабов-христиан. В те века переселения народов и непрерывных войн сильно развилась торговля рабами, преимущественно военнопленными из «варваров», которых богатые землевладельцы покупали для сельскохозяйственных работ. Евреи, рассеянные по разным странам, являлись посредниками в этой торговле, которая тогда считалась столь же нормальной, как позже в дореформенной России — торговля крепостными крестьянами. Римский папа также не осуждал этой профессии, но его беспокоило религиозное влияние евреев на рабов-христиан. Если такой раб примет иудейство, то это — обида для церкви, гибель христианской души; если же раб останется в своей вере, то будет нарушено каноническое правило, в силу которого иудей не может занимать положение, дающее ему власть над христианином.

В таких случаях Григорий I был беспощаден. Он требовал немедленного освобождения христианских рабов без выкупа, что обрекало рабовладельцев на полное разорение, ибо многие рабы-язычники принимали крещение только для того, чтобы получить свободу. В Сицилии, где особенно был развит этот промысел среди евреев и греков, меры римского папы поощряли работорговцев-греков и устраняли их еврейских конкурентов, от чего несомненно выиграли интересы отдельных христиан, но едва ли интересы христианства. Даже вне пределов Италии папа следил за всеми случаями нарушения дорогого его сердцу запрета и посылал королям франков и вестготов строгие предостережения в этом смысле.

Стеснение евреев в праве владеть рабами причиняло им громадный хозяйственный ущерб. Евреи приобретали тогда рабов не только для торговых целей, но и для исполнения сельскохозяйственных работ в собственных или арендованных имениях. Что они занимались в то время сельским хозяйством, видно из той же переписки папы Григория I. В Сицилии жило много еврейских «колонов» в обширных поместьях римской церкви, и этим-то поселянам папа предлагал понизить арендную плату на одну четверть или треть, чтобы привлечь их к крещению. Таких сельских хозяев было, вероятно, немало и в других местах Италии. В начале V века (около 415 г.) языческий поэт из галлов — Рутилий Намациан, путешествуя по Италии, встретил на острове Фалерия еврея-фермера, который не понравился поэту-юдофобу за то, что он слишком оберегал свой прелестный сад с прудом, куда ворвалась гуляющая веселая компания. Встреча со строгим еврейским садовником навела Рутилия на размышления обо всем его «скверном племени», которое исповедует «холодную религию», совершает «бесстыдный» обряд обрезания и «проводит в лености один из семи дней в неделю, подражая своему утомившемуся Богу». Одинаково ненавидя иудейство и христианство как источник гибели античного Рима, Намациан выражает сожаление о том, что Рим присоединил некогда Иудею к своим владениям и тем ввел иудеев в Италию. «О, — восклицает он (в поэме «De reditu suo»), — если бы никогда Иудея не была покорена воинами Помпея и оружием Тита! Вырванная с корнем зараза еще шире распространяется, и победителей своих давит побежденная нация» (victores suos natio victa premit). Последняя фраза напоминает относящийся также к иудеям возглас Сенеки о побежденных, навязавших победителям свои законы. В данном случае негодование автора вызвано торжеством христианства, в котором рыцарь паганизма видел лишь ветвь иудейства. Последний язычник, оплакивавший гибель античного Рима, не знал, что Рим церковный унаследует от своего предшественника неприязнь к иудаизму и позже значительно приумножит это наследие.

§ 4. Римская Галлия и власть вестготов

Во время существования Иудейского государства оттуда прибыли в далекую Галлию два знатных изгнанника, сыновья царя Ирода I: этнарх Иудеи Архелай, сосланный императором Августом в Виенну на Роне в 6 году христианской эры, и тетрарх Галилеи Ирод-Антипа, сосланный в Лугдунум (Лион) в 39 году императором Каем Калигулой. Были ли эти изгнанники единственными иудейскими поселенцами римской Галлии в ту раннюю пору? Не появились ли уже тогда добровольные иудейские выходцы на нынешнем французском побережье Средиземного моря? На последний вопрос можно ответить утвердительно. Еще раньше, во времена республиканского Рима, в Южную Галлию направлялись греческие колонисты из Греции, Малой Азии, эллинизированных Сирии и Египта, то есть преимущественно из стран еврейской диаспоры, откуда вслед за греками шли обыкновенно еврейские переселенцы. Древнейший портовый город Массилия (Марсель) имел постоянные торговые сношения с иудео-эллинской Александрией. В первые века христианской эры в приморских городах Южной Франции распространялась греческая культура. С IV века появляются еврейские поселения в городах Нарбонна с его округом (Gallia Narbonensis), Арль (Arelate), Авиньон, Бордо и в других местах Южной Галлии. Вслед за выходцами из восточной диаспоры туда направляются купцы-евреи из соседней Италии. Под управлением наместников языческого Рима в Галлии мирно уживались туземцы-кельты, римляне, греки и евреи, но с распространением христианства кое-где возникают столкновения. В 177 году, в царствование Марка Аврелия, пали от рук язычников первые мученики из христианской общины в Лионе. Но в следующую эпоху христианство все более распространялось в Галлии, и в IV веке роли переменились: официальная религия Рима, христианство, ведет наступательную войну с паганизмом. Армия миссионеров, монахов и епископов насаждает в Галлии христианство при поддержке светской власти. Сама власть с этого времени раздваивается: епископ управляет своим церковным округом («диоцез») так же широко, как римский префект — своей провинцией (civitas), не ограничиваясь рамками духовной власти. Гнет духовенства вызывает местами среди населения бунты, в которых иногда участвуют и евреи. Так, в Авиньоне большая толпа евреев примкнула в 390 г. к восстанию, поднятому туземцами против епископа Стефана.

Проникнутое церковными тенденциями римско-византийское законодательство вводится и в Галлии. В 425 г. галльскому префекту Амацию был послан для руководства известный декрет императоров Феодосия II и Валентиниана III, запрещавший евреям и язычникам занимать судебные и административные должности, со следующим объяснением: «Мы не желаем, чтобы люди христианского закона служили евреям и под влиянием своих господ пренебрегали соблюдением правил своей религии». Скоро, однако, в Риме иссяк источник законодательной власти: западная половина империи стояла на краю гибели, дважды разоренный нашествием готов и вандалов Рим не мог повелевать провинциями. Сама Галлия в это время наводнялась пришельцами: готами, франками и бургундами, которые в течение V века внедрялись в туземное галло-римское население, принимая христианство то в арианской, то в католической форме. В это время безначалия все более крепнет авторитет церкви. Христианское духовенство берет в свои руки законодательную власть, выпавшую из рук обессиленного государства. Соборы епискрпов и митрополитов превращаются в законодательные палаты. В 465 году местный церковный собор в городе Ванне (Vannes в Бретани), устанавливая ряд правил, или «канонов», для духовенства и мирян, постановил запретить «клерикам», т.е. людям духовного звания, обедать у евреев или приглашать их к себе на обед, ибо пока евреи не употребляют дозволенной христианам пищи, считал ее нечистой, было бы недостойно и оскорбительно для церкви, если бы христианские «клерики» принимали от них пищу, ибо тогда «выходило бы, что клерики ниже евреев».

Из этого постановления, за которым потом последовал ряд других, направленных к обособлению христиан от евреев, видно, что в то время не только миряне, но и духовные особы жили дружно с евреями, посещали их дома и приглашали их в гости к себе. Даже столпы церкви, епископы, имели «своих евреев» и пользовались их деловыми услугами. Известный государственный деятель и писатель, клермонский епископ Сидоний Аполлинарий рекомендует в 472 году епископу города Турнэ своего еврейского агента, оправдываясь тем, что не следует отвергать услуги еврея, ибо он еще может обратиться к истинной вере и тем искупить свое заблуждение; вдобавок — прибавляет Сидоний в письме — эти люди ведут обыкновенно дело честно (solent hujusmodi homines honestas habere causas), а потому его друг-епископ может заступиться за еврея-труженика (laboriosi), осуждая вместе с тем его неверие. В душе самого Сидония боролись католический епископ и образованный галло-римский патриций. Духовный сан обязывал его к осторожности по отношению к иноверцам. Для переписки с Сидонием префект Галлии Феликс пользовался услугами своего клиента — еврея Гозолы, которого рекомендовал с наилучшей стороны; епископ, принимая рекомендацию, считает нужным в ответном письме сделать только следующую официальную оговорку: «Гозола, еврей по национальности и клиент твоего высочества, был бы по своей личности и мне по сердцу, если бы не принадлежал к презренной секте». В другом письме он пишет: «Это послание опять передаст ваш Гозола — дай Бог, чтобы он стал и нашим (христианином)». Эта неутолимая страсть миссионера иногда удовлетворялась приводом в лоно церкви какого-нибудь зависимого клиента, и в таких случаях раздавались клики торжества. В письме к нантскому епископу Сидоний выражает свою радость по поводу того, что проповеди этого епископа повлияли наконец на еврея Промота, который теперь «сделался нашим» и стремится «обрести гражданское право в царстве небесном, предпочитая животворящий дух мертвой букве» (ок. 474 г.).

Деятельность Сидония Аполлинария протекала в те годы, когда совершался раздел римской Галлии между вестготами, бургундами и франками. При вестготском короле Эйрихе, утвердившемся в 466 году в Южной Галлии (Прованс и Септимания), там уживались рядом галло-римляне, готы и евреи, обособленные друг от друга бытом и религией. Браки между готами-арианами и римлянами-католиками не допускались. В стране действовали для римского населения законы Феодосия, из кодекса которого был выкроен особый свод законов при сыне Эйриха, Аларихе II (Lex romana Visigothorum, Breviarium Alarici, около 506 г.). Эта южная провинция скоро слилась с вестготской Испанией (см. дальше, § 6). В средней полосе Галлии (округ Лиона и Виенны) утвердились бургунды. Их король Гундобальд ввел в жизнь свой римско-бургундский кодекс (Lex romana Burgundiorum, около 500 г.). Здесь был повторен заимствованный из Феодосиева кодекса закон, запрещающий браки между христианами и евреями, что было естественно при запрещении браков даже между арианами и католиками. Другой закон бургундского кодекса устанавливает, что еврей, «наложивший руку» на христианина, должен лишиться руки, если не заплатит пени; за нападение же на священника полагается смертная казнь без замены штрафом. В то же время церковные власти продолжали творить свое законодательство, проникнутое духом миссионерства, с одной стороны, и более резкого обособления иноверцев — с другой. В 506 году собор 35 епископов в Агде (близ Нарбонны) распространил со священников на мирян вышеупомянутое запрещение есть у евреев, повторив тот же мотив. Вместе с тем этот собор установил новое правило: так как иудеи, обращаясь в католичество, часто отпадают в свою прежнюю веру, то желающих креститься нужно держать предварительно восемь месяцев в разряде испытуемых, «катехуменов», пока не выяснится искренность их намерений; однако если во время этого испытания они опасно заболеют, то их нужно немедленно окрестить — вероятно, потому, что опасность отпадения для умирающего уже не существует и его душа может прямо попасть в христианский рай. Председателем этого собора был архиепископ города Арля, Цезарий, которому вскоре пришлось иметь столкновение с евреями при политическом кризисе в Галлии.

В конце V века в Северной Галлии утвердилось племя франков под главенством своего воинственного короля Хлодвига. Духовенству удалось окрестить этого полуварвара сразу в католическую веру и подвинуть его против вестготов Южной Галлии, исповедовавших христианство по арианскому толку. В 508 году франки вместе с бургундами осаждали город Арль. Готы и евреи энергично защищали город, зная, что им несдобровать в случае победы католиков. Местный же архиепископ Цезарий и католическое меньшинство населения в душе желали победы франков, но скрывали свои предательские симпатии из опасения мести со стороны защитников Арля. Скоро, однако, обнаружилось, что епископская партия тайно поддерживает сношения с неприятелем. Какой-то священник, родственник Цезария, выбрался из города ночью и перешел в неприятельский лагерь. Тогда готы и евреи обвинили Цезария в измене, и он был арестован. Чтобы спасти своего епископа, католики в осажденном Арле старались свалить вину на евреев. Близ городской стены найдено было привязанное к камню письмо, переброшенное к неприятелю одним из оборонявших город еврейских воинов; в этом письме предлагалось осаждавшим пробраться ночью к указанному месту крепостного вала, где расположен еврейский отряд, и там их впустят в город с условием, что они пощадят еврейских жителей, их дома и имущество. Подброшенное письмо с указанием имени писавшего было прочитано на рыночной площади, виновный был схвачен и казнен, а католический епископ был спасен. Что Цезарий был не совсем чист в этом деле, видно из того, что спустя некоторое время его призвал для допроса остготский король Италии Теодорих, покровитель вестготской Галлии. Благодаря вмешательству Теодориха франкам не удалось тогда отобрать у вестготов все их южные владения.

§ 5. Франкское государство при Меровингах

В середине VI века, когда Византийская империя достигла могущества при Юстиниане и поглотила большую часть Италии, в Средней Европе окрепло большое галло-германское государство франков под властью преемников Хлодвига, Меровингов. От северных берегов Рейна простиралось это государство до южного берега Средиземного моря. Полному объединению разноплеменного государства мешала введенная первыми Меровингами система уделов: страна делилась между членами династии преимущественно по племенному признаку, и после долгих междоусобиц наметились в Франкском государстве четыре части: романская Нейстрия со столицей Парижем, германская Австразия, затем Бургундия и Аквитания на юге. Тем не менее общий строй государства был одинаков во всех частях, и отличительной его чертой было двоевластие короля и церкви — черта византийского строя. Евреи как народ с определенной религией находились под опекой господствующей церкви. А церковь и руководимые ею правители были тогда одержимы одним стремлением: окрестить все языческое население, которое было еще очень велико. Неутолима была жажда обращения иноверцев в век повального крещения Европы. Необычайная религиозная стойкость евреев являлась при этом резким диссонансом, который портил ревнителям церкви радость победы над язычниками. Опасным казалось соседство евреев с массами новообращенных язычников, не окрепших еще в христианской вере. И вот католическое духовенство принимает ряд мер, чтобы, с одной стороны, оградить новых христиан от влияния иудейства, а с другой — привлечь или даже насильно тащить самих евреев в лоно церкви.

VI век изобилует поместными церковными соборами, или «синодами», во Франкском государстве. Семь таких соборов занимались между прочим и еврейскими делами. В Бургундии, правители которой переходили тогда от арианской ереси к католическому православию, Эпаонский собор 517 года запретил православным священникам сидеть за общей трапезой с духовными особами из еретиков (ариан), с евреями же не должен разделять трапезу и мирянин. Орлеанский собор 533 года запретил браки между христианами и евреями под страхом отлучения христианина от церкви впредь до расторжения недозволенного брака. Повторяя спустя два года это постановление, которое, по-видимому, часто нарушалось, собор в Клермоне добавил еще один запрет: нельзя назначать евреев судьями в делах, касающихся христиан. Против нарушения запрета смешанных браков должен был снова выступить Орлеанский собор 538 года. По решению этого синода и следующего за ним (541 г.), не подлежали выдаче хозяевам-евреям христианские рабы, убегавшие от них в церковь или в дом христианина: таких рабов хозяева обязаны были отпускать за определенный выкуп. Без выкупа освобождались рабы, обращенные своими хозяевами в иудейство, причем собор предусмотрительно прибавил, что, если сам хозяин отпустит такого раба на волю под условием, чтобы он остался в иудействе, раб не признается свободным, «ибо несправедливо, чтобы тот пользовался свободой, кто, происходя от христианских родителей, хочет следовать иудейским обрядам». Еще одно характерное решение принял собор 538 года: «Так как мы по милости Бога находимся под властью католических королей, то постановляем, чтобы иудеи в течение четырех дней, от дня Божией трапезы (четверга Страстной недели) до второго дня Пасхи, не появлялись среди христиан и не смешивались с католическим населением нигде и ни в каком случае». Это распоряжение было подтверждено королем Хильдебертом и позже повторено в канонах собора в Маконе (581 г.) с пояснением, что евреи в святые христианские дни не должны гулять на улицах или на рынке «как бы для насмешки». При встрече со священниками они должны кланяться и не садиться в их присутствии без позволения. Страхом перед влиянием иудейства продиктовано запрещение евреям посещать женские монастыри и говорить с монахинями с глазу на глаз. Тот же собор запретил евреям быть судьями или сборщиками пошлин среди христиан. Ввиду жалоб на евреев в разных городах, что они не хотят отпустить своих рабов-христиан даже за выкуп, собор постановил, что каждый христианин может принудительно выкупить таких рабов по 12 солидов за каждого «доброго раба, дабы те, кого Господь Христос искупил своей кровью, не остались в цепях преследователей».

Для привлечения евреев в лоно церкви пускались в ход и приманки, и угрозы, а иногда и прямые насилия. О епископе Ферреоле из Юзеса (в Лангедоке) рассказывают, что сначала он дружил с евреями, ел и пил с ними и таким образом ему удалось некоторых склонить к крещению; однако король Хильдеберт, узнав о нарушении епископом запрета дружить с иноверцами, сослал его на три года в Париж. Вернувшись в свою епархию, епископ изменил свое поведение. Он пригласил всех евреев города Юзеса в церковь и увещевал их принять крещение, подкрепляя увещание угрозами; некоторые согласились, другие были изгнаны из города и всей епархии за упорство в неверии (558 г.).

Проповедь «христианской любви» иногда приводила к разгрому целых еврейских общин. В Клермоне, где находилась большая еврейская община, епископ Авит долго увещевал евреев прийти в объятия церкви. Его проповеди не имели успеха; только один еврей принял крещение в праздник Пасхи. Этот вероотступник навлек на себя общую ненависть своих прежних единоверцев. Однажды, когда он шел по улице в религиозной процессии, какойто еврей вылил ему на голову вонючее масло. Тогда, в день Вознесения, разъяренная толпа христиан, в присутствии епископа, разрушила синагогу до основания и грозила перебить всех евреев. На другой день епископ призвал к себе клермонских евреев и предложил им: либо принять крещение, либо покинуть город. После трехдневных колебаний около пятисот евреев согласились — конечно, притворно — принять крещение, а прочие бежали в Марсель (576). Католики торжествовали, и тогдашний поэт Венанций Фортунат воспел подвиг клермонского епископа в латинских гекзаметрах. Следующие строки этой поэмы дают яркую характеристику тогдашних способов пропаганды:

«Что делаете вы, о евреи! — воскликнул он (Авит). — Что делаешь ты, народ столь же неразумный, сколь древний! Если хочешь возродиться, научись хоть на старости верить. Не стыдитесь, старцы, отказаться от своих заблуждений хоть и поздно. Закон древних веков нас учит, что есть Бог тройственный и единый, три лица в одном Боге: Отец, Сын, Святой Дух — все это лишь один и тот же Бог. Это повторяет и ваш законодатель, в это верил ваш истинный предок, патриарх Авраам: он верил в то, во что мы верим. Он увидел возле себя трех мужей и, однако, обратился к ним с просьбой в единственном числе (Быт. 18, 3)... Мы с вами имеем общего Отца, общего Создателя, мы все — создания Бога в трех лицах. Мы овцы одного пастыря — почему же вы удаляетесь от нас? Помните, что один отпрыск произошел от ствола Божия, что одна дева его родила, что он был пригвожден ко кресту, но его плоть не разложилась в гробу и на третий день он вышел из гроба, чтобы исцелить наши язвы: он вознесся на небо, как доказывает сегодняшний наш праздник... Ну, я довольно уже говорил вам, а времени у нас мало. Послушайтесь меня или покиньте это место! Мы вас ни к чему не принуждаем, уходите добровольно куда хотите. Либо оставайтесь с нами и живите по-нашему, либо убирайтесь поскорей. Освободите для нас эту землю, где вы чужие. Избавьте нас от вашего соседства или, если остаетесь здесь, примите нашу веру!»

Религиозное усердие духовенства сообщается и светской власти. Короли-Меровинги часто утверждают решения церковных соборов, возводя эти решения на степень государственных законов. Иногда короли принимают непосредственное участие в деле обращения евреев. Даже такой сомнительный в религиозном отношении король, как Хильперик, прозванный франкским Нероном или Иродом, проявил большое усердие в деле крещения евреев. Тут сказалось влияние тогдашнего епископа Григория Турского, влиятельнейшего церковного деятеля того времени. Следующий эпизод, рассказанный Григорием Турским в своей «Истории франков» (под 582 годом), проливает свет на тогдашние отношения к евреям во Франкском государстве.

Финансовым агентом или поставщиком товаров при дворе Хильперика в Париже был еврей Приск, человек богатый и для того круга образованный. Король очень ценил Приска и часто советовался с ним о важных делах, но не мог мириться с мыслью, что этот человек исповедует «лжеучение иудейское». Все у вещания короля и епископа Григория не могли заставить придворного еврея отречься от веры отцов. Однажды, когда Приск и епископ были в Ножане (Nogent sur Marne) у короля, последний шутя взял Приска за голову и, наклонив ее, сказал епископу: «Приди, служитель Божий, и возложи на него руки!» Еврей с ужасом уклонился от акта, который был для него символом отречения от веры. Раздраженный король воскликнул: «О неверное племя, не признающее Сына Божьего, возвещенного через пророков!» На это Приск ответил: «Бог никогда не вступал в брак и не мог иметь сына. Он ни с кем не разделяет власти. Он сам сказал устами Моисея: Я есмь Бог, и нет иного кроме меня!» Завязался горячий религиозный спор между Приском и Григорием Турским. Епископ доказывал истинность христианской догмы истолкованием разных библейских текстов, а еврей возражал доводами разума. «Не может быть, — говорил он, — чтобы Бог сделался человеком, родился от женщины, претерпевал муки и был предан смерти. Да и зачем ему было унижаться и сделаться плотью? Разве он не мог послать новых пророков или апостолов, чтобы навести человека на путь спасения?» При таком упорном рационализме Приска епископ, конечно, не мог убедить его никакими мистическими внушениями и искусными толкованиями текстов. Король отпустил Приска, но не переставал думать о том, как привлечь упорных евреев в лоно церкви (581).

В следующем году Хильперик, находясь в Париже, принял ряд мер к принудительному крещению евреев. Многие из страха давали себя крестить, и сам король был восприемником их из купели. Но, приняв крещение притворно или, как выражается епископ Григорий, «выкупав только тело, а не душу», новообращенные скоро опять отпадали в иудейство; многие праздновали и субботу, и воскресенье. Приск был в числе тех, которые остались стойкими и не хотели даже притворно изменить своей религии. Разгневанный король воскликнул: «Если еврей не может уверовать добровольно, я силою заставлю его верить!» — и велел Приска посадить в тюрьму. Положение было опасное, и заключенный прибег к хитрости: он попросил короля отпустить его на время в Марсель, на свадьбу своего сына, и обещал потом подумать о крещении. Приска освободили, но он, и по возвращении из Марселя продолжал исповедовать иудейство, забыв о своем вынужденном обещании. Однажды в субботу, когда Приск, облаченный в молитвенную ризу (Talith), шел в синагогу, находившуюся в отдаленной части Парижа, на него напал выкрест из евреев, Фатир, с вооруженными слугами и убил его. Фатир перед этим имел спор с Приском, и злое дело, по-видимому, было результатом мести или зависти отступника к соплеменнику, не опозорившему себя изменой. Убийцы бежали в базилику св. Юлиана, возмущенная толпа окружила церковь и требовала их казни. Король велел казнить слуг Фатира, но его самого, как своего крестника, помиловал и позволил ему уехать в царство короля Гунтрама, Бургундию. Там Фатира настигли родственники Приска и убили его, по обычаю родовой кровной мести (582).

Не лучше, чем в Нейстрии, обстояли дела в Бургундии. Здесь бывали случаи разрушения христианами синагог. Епископ Григорий Турский, с удовольствием отмечающий такие подвиги христианского усердия, рассказывает, что однажды, когда бургундский король Гунтрам приехал в Орлеан, его встретила разноплеменная масса народа, причем слышались приветствия на разных языках: латинском, сирийском и даже еврейском. Орлеанские евреи особенно расточали похвалы королю, надеясь склонить его к восстановлению их синагоги, разрушенной христианами, «но, — злорадно прибавляет летописец, — король этого, Бог даст, никогда не сделает» (585).

В конце VI века насильственное крещение евреев в Франкском государстве приняло такие размеры, что римский папа Григорий I счел нужным вмешаться. Узнав от итальянских евреев, ездивших по торговым делам в Марсель, о страданиях их тамошних соплеменников, папа написал епископам Арля и Марселя, что лучше привлекать евреев к христианству проповедью, чем силой (591). Папа считал необходимым только охранять христиан от влияния иудейства, и тут он являлся строгим блюстителем церковных канонов. Он резко упрекал королеву Брунгильду за то, что она дозволяла евреям держать христианских слуг и рабов (599). «Христос, — писал он, — есть голова церкви, а христиане туловище ее: как же можно почитать голову и в то же время отдавать врагам на поругание части туловища?»

Папа мог быть спокоен: католическое духовенство стояло на страже и не допускало нарушения соборных канонов в пользу евреев. В то время участились случаи назначения евреев на должности финансовых агентов при королях и провинциальных администраторах, а история Приска была еще свежа в памяти. И вот Парижский собор епископов в 614 году постановляет, чтобы никто из евреев не занимал государственную должность, дающую ему власть над христианами, а если он уже состоит в должности, то местный епископ вправе заставить его принять крещение со всеми членами его семьи. Франкский король Хлотар II немедленно подтвердил это постановление собора.

В те годы начались жестокие гонения на евреев в вестготской Испании (см. дальше, § 6). В 613 году бежали оттуда в земли франков многие евреи, которые отказались подчиниться приказу испанского короля Сизебута о принудительном крещении. Сначала беглецы нашли приют среди своих братьев в Провансе и других частях Франкского государства. Но позже, когда король Дагоберт (628-639), сын Хлотара II, объединил под своей властью все части государства, он стал преследовать укрывшихся в его владениях испанских изгнанников. Не желая уступать в религиозном усердии вестготским королям, Дагоберт потребовал, чтобы еврейские переселенцы из Испании приняли крещение, а в противном случае удалились бы из страны. Смутное летописное известие гласит, что король франков предъявил такое требование всем евреям своего государства. Предание прибавляет, что Дагоберта толкнул на этот шаг его союзник, византийский император Гераклий, который был напуган предсказанием астрологов о предстоящем разрушении христианской империи «обрезанным народом» и поэтому советовал своему франкскому другу поскорее окрестить или изгнать евреев.

Легенда эта возникла в связи со вторжением арабов в восточные провинции Византийской империи (632-640). Император Гераклий мог сообщить своему франкскому союзнику о том, как он расправился с евреями в 629 году в Иерусалиме, отнятом тогда у персов, и о новых бедствиях, наступивших вскоре для христиан Востока с нашествием арабов. Арабские победы вызвали в Европе йенависть к семитической расе, и церковные фанатики Византии, Франции и Испании могли этим воспользоваться для своей юдофобской агитации. Плодом такой агитации было, по-видимому, распоряжение Дагоберта об изгнании всех евреев, не желающих креститься. Но не известно, в какой мере осуществилось это распоряжение. Едва ли изгнание евреев из Франкского государства было всеобщим; могли быть случаи массовых крещений, от которых невольные выкресты после минования грозы отрекались, возвращаясь к открытому исповеданию иудейства.

После царствования Дагоберта евреи долгое время редко упоминаются в официальных актах и летописях, но это объясняется не отсутствием еврейского населения, а общим переходным состоянием Франкского государства в столетний промежуток от смерти Дагоберта до выступления Карла Великого. В это время власть королей Меровингов была призрачной. Государством управляли «майордомы», или начальники королевского двора, представители сеньоров и магнатов всего королевства. Государство дробилось: Нейстрия, Австразия, Бургундия имели каждая своих королей и своих майордомов, соперничавших друг с другом. Майордомы явно стремились к захвату верховной власти, и энергичнейшим из них, вроде Пипина II и Карла Мартела, отразившего грозное арабское нашествие (732), это впоследствии удалось. Европа стояла накануне образования империи Карла Великого. В этот переходный период ни светские, ни церковные власти во Франкском государстве не интересовались еврейским вопросом. Церковные соборы, столь ревностно занимавшиеся евреями в VI веке, очень редко созывались в следующие два столетия. В разлагавшемся государстве власть осуществлял каждый сеньор в своем имении и епископ в своей епархии, а в каждом месте в отделькости еврей составлял такую часть экономического механизма, которую нельзя было удалить без порчи целого.

Из вышеизложенного отчасти уже выяснилась роль Евреев в хозяйственной жизни Франкского государства. Судя по официальным актам и современным летописям (особенно Григория Турского), евреи были преимущественно жителями городов; они наиболее сосредоточены в южном приморском районе. В портовых городах (Марсель, Арль, Бордо) они вместе с греками или «сирийцами» занимаются ввозом восточных товаров — пряностей, шелка, папируса, драгоценных металлов; там же производится крупный торг рабами, рабочей силой, привозимой из разных стран. Богатые евреи часто являются откупщиками казенных пошлин (telonarii), состоят финансовыми агентами или поставщиками товаров при королях и феодалах, светских и духовных сановниках, занимаются кредитными операциями. Однако в ту пору часть еврейского населения еще занималась и сельским хозяйством, владела на правах собственности или аренды полями или виноградниками. В приморских городах и больших речных пристанях встречались евреи-судовладельцы, работавшие по перевозке пассажиров и товаров, подобно «навикуляриям» в Александрии.

Вообще евреи уживались мирно с окружающим населением там, где оно не натравливалось на «неверных» деятелями воинствующей церкви. В странах, где приходилось бороться с язычеством поселян, с одной стороны, и арианской ересью — с другой, евреи часто мешали успеху католических миссионеров. Убийственны были их насмешки над церковным суеверием, верой в святых, в чудотворные мощи или иконы, которыми попы легче покоряли души, чем религиозными догматами. Епископ Григорий Турский с возмущением рассказывает такой случай. Один еврей в Бордо, встретив местного пресвитера Лупа, шедшего в церковь св. Мартина, спросил его, зачем он туда идет. Луп ответил, что он уже несколько дней страдает лихорадкой и надеется на исцеление от прикосновения к мощам святого Мартина, которые считались чудотворными во всей Галлии. Еврей сказал: Мартин тебе не поможет, он покрыт землею и превратился в прах, мертвый не может помочь живому. Для назидания епископ Григорий прибавляет, что от прикосновения к останкам Луп выздоровел, еврей же заболел лихорадкой, которая мучила его целый год, но «и страдания не могли исправить исковерканный ум». В другой раз еврею удалось соблазнить верующего. Архидиакон в городе Бурж долго лечился у врачей, чтобы вернуть себе утраченное зрение, но напрасно; тогда он ушел в церковь св. Мартина, постился и молился три месяца, и наконец в день праздника этого святого у слепого открылись глаза. Желая усилить свое все еще слабое зрение, архидиакон, вернувшись домой, позвал к себе лекаря-еврея, и тот поставил ему на плечи кровососные банки. После этого несчастный снова ослеп, и тогда уже Мартин не помог тому, кто «после Божией помощи обратился за помощью к еврею», поясняет Григорий Турский. Ревнители церкви чувствовали, как опасны евреи с их рационалистической догматикой для культа чудотворцев, святых мощей и других остатков язычества, которые служили главной приманкой для язычников, обращавшихся в христианство.

Из четырех частей Франкского государства еврейские поселения наиболее распространились в эпоху Меровингов в городах Нейстрии и Бургундии как центральных областях (города Париж, Орлеан, Тур и др.). В Аквитании, кроме отошедшего к Испании округа Нарбонны, сохранились перечисленные выше общины (Бордо и др.), но очень мало известно о судьбе еврейства в Австразии — прирейнской области с преобладающим германским населением. Здесь еще во времена римского владычества существовала в городе Кельне (Colonia) еврейская община, во главе которой стояли выборные со званиями «иереев», «архисинагогов», «синагогальных старшин» (hierei, archisynagogi, patres synagogarum). Первый император христианского Рима Константин повелел в 321 году, на основании закона о декурионате, привлекать состоятельных кельнских евреев к тяжелой муниципальной службе (vocare ad curiam), освободив от нее только двух или трех лиц духовного звания, которые раньше освобождались от этой повинности. Но в следующие века, вплоть до эпохи Каролингов, уже не упоминается о еврейских общинах ни в Кельне, ни в других городах Германии, из чего можно заключить, что после великого переселения народов еврейские поселения в этой стране долго не возникали. По свойственному диаспоре стремлению к торговым или политическим центрам еврейская колонизация должна была раньше развиться в романской Галлии, чем в отсталой Германии, где преобладало еще натуральное хозяйство.

§ 6. Римская и вестготская Испания. Начало гонений при королях-католиках

Одна из древнейших еврейских колоний в Европе находилась на Пиренейском полуострове. Если даже отбросить народные предания, относящие первоначальное поселение евреев в Испании к далеким временам Израильского царства, остается, однако, несомненным, что евреи жили здесь под римским владычеством с первых веков христианской эры. Их занес сюда тот широкий разлив диаспоры в западном направлении, который после падения Иудеи создал значительные еврейские колонии во всей Южной Европе. В Испанию еврейские переселенцы проникали главным образом из близких областей Северной Африки, через Гибралтарский пролив. В первые века христианства в римской Африке было много еврейских общин. С общиной Карфагена воевал еще один из первых отцов церкви, Тертуллиан, в конце II века, а в следующие два столетия африканские отцы церкви, до св. Августина включительно, напрягали все силы, чтобы ослабить быстрый рост еврейства, который казался им опасным для пропаганды христианства в этих областях.[2] Притесняемые римскими христианскими властями, многие евреи переселялись из африканских городов в испанские, по ту сторону пролива: в порт Кадикс, в Картагену и во внутренние города Пиренейского полуострова, где церковь еще не окрепла настолько, чтобы успешно преследовать иноверцев.

Первые документальные сведения об отношениях между евреями и христианами в Испании относятся к началу IV века, накануне объявления христианства государственной религией Римской империи. Еще до вселенского собора в Никее был созван в Иллиберии или Эльвире (Андалузия) в 306 году собор испанских епископов во главе с епископом Кордовы (Кордуба). Большая часть постановлений, или «канонов», этого собора относится к борьбе с язычеством в Испании, к пропаганде христианства и организации церкви, а четыре канона имеют непосредственное отношение к еврейству. Они гласят: «Следует напомнить землевладельцам (possessores), чтобы они не допускали иудеев благословлять плоды, полученные (от земли) по милости Божией, дабы они (евреи) не ослабили действия нашего (христианского) благословения; если кто-либо после этого запрещения нарушит его, он совершенно исключается из церкви (канон 49). Если какой-либо священник или другой верующий (мирянин) совершает трапезы и с евреями, то его следует устранить от причастия, пока он не исправится (канон 50). Католических девушек нельзя отдавать замуж ни за иудеев, ни за еретиков, ибо не может быть общения верного с неверным; нарушающие это родители должны быть отлучены (от церкви) на пять лет (канон 16). Если правоверный, имея жену, совершит прелюбодеяние с иудейкой или язычницей, он подлежит устранению от причастия» (канон 78).

Из этих решений собора видно, что в начале IV века евреи уже составляли в Испании влиятельную часть населения. Землевладельцы из язычников и даже новообращенных христиан приглашали евреев (вероятно, духовного звания) для участия в обряде освящения полей и садов или для благословения урожая. Были еще в обычае смешанные браки между евреями и окружающим населением, вероятно, при условии перехода иноверца в иудейство (закон говорит о христианских девушках, выходящих замуж за евреев, то есть о случаях, когда обращение в иудейство не связано ни с какими обрядовыми затруднениями). Это влияние евреев пугало деятелей церкви в Испании, как позже их собратов в Галлии: оно затрудняло пропаганду христианства, подвергало опасности стойкость новообращенных, подрывало доверие к христианскому духовенству.

В борьбе с иудейством испанская церковь раньше других стала переходить от обороны к наступлению. В начале V века на примыкающих к Испании Балеарских островах, Менорке и Майорке, находились еврейские колонии. В городе Магона, на Менорке, во главе еврейской общины стоял богатый человек Теодор, владевший плантациями на обоих островах и занимавший почетное место в городском управлении. Местный епископ Север задался целью окрестить евреев Магоны и для этого воспользовался происходившим на острове церковным праздником. В 418 году в Магону были привезены откуда-то мнимые останки первого христианского мученика св. Стефана, убитого в Иудее вскоре после смерти Христа. Со всех концов острова собирались толпы христиан, чтобы посмотреть на чудотворные мощи. Епископ Север и его товарищи из духовенства разжигали фанатизм толпы призывами к мести евреям за преступление их предков, убивших св. Стефана. Было решено разрушить синагогу в Магоне, а евреев под страхом смерти принудить к крещению. Евреи приготовились к обороне: они укрепились в синагоге и ждали нападения. Епископ вызвал подкрепление из христиан соседнего города, но и тогда погромщики не решились приступить к делу, опасаясь, что евреи вооружены. Тогда епископ Север хитростью заманил к себе некоторых евреев, как будто для религиозного собеседования, и в беседе выведал все, что ему нужно было о еврейской обороне. Узнав, что в синагоге нет никакого оружия, он дал знак своим воинам: они бросились к синагоге и подожгли ее, а евреев хватали и заставляли принимать крещение под угрозой смерти. Многие уступили насилию: сам глава общины Теодор подал пример отречения от веры отцов, но другие сопротивлялись, особенно группа женщин, которые забрались на высокий холм и бросали оттуда камни в насильников. О своем подвиге, насильственном крещении 540 евреев, торжествующий епископ оповестил «всю церковь» в длинном послании для поощрения духовенства в других местах к таким же подвигам. Хвастливый ревнитель церкви, может быть, преувеличил результаты своей победы, но факт такого рода «пропаганды действием» был обычен в те времена массовых крещений. Таким образом, еще на заре истории испанского еврейства живыми символами грядущего появились два образа: законодательствующий церковный собор и воинствующий епископ.

Успехи вестготов-ариан в Испании в V веке на время поставили преграду шествию воинствующего католицизма. Одновременно заняв многие области Галлии и Испании, вестготы к концу V века прочно утвердились на Пиренейском полуострове. К этим своим владениям они присоединили ту часть Южной Галлии, Септиманию или округ Нарбонны, которая осталась в их руках после того, как они были вытеснены франками из остальной Галлии (§ 4). В этом новом государстве резко обозначилось национальное и религиозное различие между частями населения: с одной стороны, римляне или романизованные туземцы, а с другой — пришлые готы, ставшие хозяевами страны, затем римляне-католики и вестготы-ариане, то есть еретики с точки зрения правоверия. Церковные каноны запрещали католикам иметь близкое общение и вступать в браки с арианами, а законы готских королей долгое время запрещали заключение браков между готами и римлянами. Между этими враждебными элементами еврейство пользовалось спокойствием в течение целого столетия, от конца V до конца VI века. Ревнителям католической церкви приходилось защищаться от наступления господствующих «еретиков», и им было не до войны с иудейством. Вестготы же в ту эпоху уживались хорошо с евреями, которые видели в них союзников в борьбе против католического духовенства. Еврейское население Нарбоннской Галлии являлось твердым оплотом вестготской власти на границе Франкского государства; оно принимало деятельное участие в защите этих границ против вторжения франков-католиков, которые в случае возвращения Нарбонны завели бы там режим религиозной нетерпимости. Евреи имели основание сочувствовать вестготам также в их борьбе с юстиниановой Византией, грозившей царству еретиков со стороны Африки.

Формально гражданское положение евреев в Испании регулировалось кодексом первого вестготского короля Алариха II (484-507), который обнародовал в 506 году извлечение из Феодосиева Кодекса для романского населения своего государства (Breviarium Alarici). По Аларихову кодексу евреи юридически причисляются к романской части населения, но для них сохранен ряд особых ограничений, заимствованных из римско-византийского источника (в праве владеть рабами, занимать государственные должности, строить новые синагоги без особого разрешения и т. п.). В действительности, однако, эти ограничения редко соблюдались, так как арианские правители были по отношению к евреям свободны от религиозных предрассудков, продиктовавших католикам эти репрессии. Таким образом, еврейское население вестготской Испании в течение почти всего VI века жило относительно спокойно и пользовалось экономическим благосостоянием; еврейские общины в столице Толедо и в других городах размножались, оживились сношения с близкими и далекими центрами диаспоры, и само испанское еврейство готовилось занять видное место среди этих центров... В ту спокойную эпоху едва ли можно было предвидеть, что скоро наступит время, когда вестготы окажутся для еврейства хуже римлян, византийцев и франков, вместе взятых.

Это случилось в роковое для вестготской Испании царствование короля Рекареда I (586-601). Под влиянием католического духовенства или тех политиков, которые стремились уничтожить религиозный антагонизм между романским и готским населением, Рекаред отрекся от арианского вероучения и дал обет утвердить единую католическую религию в стране. В мае 589 г. король торжественно возвестил в заседании третьего церковного собора в Толедо, что все ариане вслед за ним присоединяются к истинной вере, и призывал духовенство на помощь в «святом деле» создания единой католической Испании. Собор принял двадцать три формулы анафемы против ереси ариан и установил вместе с королем ряд правил, регулирующих отношения между верующими и иноверцами. По отношению к евреям приняты были следующие решения: еврею запрещается иметь жену или конкубину христианского вероисповедания; если от такого брака родились дети, они должны быть окрещены; еврей не имеет права занимать должность, связанную с карательной властью и начальствованием над христианами; он не имеет права покупать рабов-христиан для личных услуг, а если он таковых «запятнал иудейским обрядом» (обрезанием), то обязан отпустить их на волю без выкупа и возвратить их в общину христиан. В этих постановлениях не было ничего нового против того, что существовало раньше в готско-романском законодательстве; ново было то, что здесь впервые официально соединились две власти, королевская и церковная, в создании общего законодательного акта. Решения церковного собора, ранее обязательные для духовных чинов, получили здесь, благодаря санкции короля, значение государственных законов, как сам Толедский собор приобрел значение законодательной палаты, работающей вместе с правительством. Протокол третьего Толедского собора был подписан королем и 70 епископами. В этом слиянии светской и духовной власти таился зародыш будущей трагедии еврейства на Пиренейском полуострове.

Евреи скоро почувствовали гнет этого церковно-светского законодательства. Ограничения в праве владения рабами в эпоху, когда рабский труд был основой народного хозяйства, грозили разорением евреям, занимавшимся сельским хозяйством и связанными с ним промыслами. Заинтересованные лица обратились к Рекареду с просьбой отменить разорительный для них запрет, продиктованный только церковными мотивами, и предлагали за это значительную сумму денег в пользу казны, но король, связанный клятвою перед «святым» собором, отказал евреям в их просьбе. За это он удостоился получить от папы Григория I письмо, в котором римский первосвященник хвалил испанского короля за рвение в пользу веры (599 г.).

В конце того же 589 года, когда состоялся общий собор в Толедо, в Нарбонне происходил областной собор, также занимавшийся еврейским вопросом. Всем жителям области — готам, римлянам, сирийцам, грекам и евреям — собор вменил в обязанность соблюдать воскресный отдых; запрещалось в «день Господний» запрягать волов для работы, под страхом денежного штрафа для свободных людей и ста ударов плетью для раба. Специально для евреев был установлен запрет петь псалмы при проводах покойников на кладбище и предписывалось соблюдать в таких случаях «старый обычай» молчаливых похорон. Нарбоннская провинция, отличавшаяся пестрым составом населения, имела своих законодателей в лице местных епископов и графов, и в позднейшее время нарбоннские евреи не всегда подчинялись режиму, установленному по ту сторону Пиренеев.

Единство веры, которое стало заветной мечтой испанцев со времени Рекареда, постепенно осуществлялось: готы сливались с романским населением в едином католическом вероисповедании, арианская ересь постепенно исчезала, от языческого культа сохранились лишь жалкие остатки в глухих сельских углах. Крепко держалось только иудейство; синагога в каждом городе колола глаза ревнителям церкви. При последовательном развитии идеи религиозного единства государства решительное столкновение с еврейством было неизбежно. И оно произошло при одном из преемников Рекареда, короле Сизебуте (612-620). Тотчас по вступлении на престол Сизебут обратил внимание духовных и светских властей на то, что законы Рекареда о запрещении евреям владеть рабами из христиан не соблюдаются, и он издал обширный декрет о полном увольнении таких рабов и даже об отпущении вольных христианских слуг. Новым декретом этот частный вопрос был поднят на высоту важной религиозно-политической проблемы: «Ведь в том состоит слава правой веры, — говорится там, — что (в пределах ее господства) не может иметь никакой власти над христианами проклятое неверие еврейское. Поэтому мы настоящим законом подтверждаем на вечные времена, что с нынешнего благополучного первого года нашего царствования ни одному еврею не дозволяется иметь у себя в услужении или под своей опекой христианина, свободного или раба, наемника и вообще подчиненного, под каким бы то ни было титулом». Из этого общего принципа в декрете сделаны решительные выводы: все христиане, находящиеся в рабстве или в услужении у евреев, должны быть либо переданы хозяевам-христианам, либо отпущены на волю; еврей, обративший своего раба в иудейство, наказывается смертью и конфискацией имущества в казну; если же кто-либо из детей наказанного пожелает приютиться под крылом «святой веры», то он получает свою долю наследства из числа подлежащих отчуждению рабов его родителей; вообще, если еврей обратится в католическую веру и «очистится в воде святой купели», то он освобождается от всех правовых тягот. В конце своего декрета Сизебут заклинает своих преемников, будущих королей Испании, следовать по этому пути борьбы с неверием и грозит муками ада всем нарушителям декрета.

По всему тону декрета видно было, что это лишь официальное вступление к более решительному политическому акту. Борьба с еврейским рабовладением была только средством воздействия на зажиточных евреев, которым грозило разорение от неимения рабочих рук, с целью склонить их к крещению и связанному с ним приобретению всех благ земных. Так как средство не подействовало или привлекло в лоно церкви очень немногих, то Сизебут решил прибегнуть к простейшему способу, весьма распространенному в те века насильственного крещения целых масс. Он отдал приказ (613 г.), чтобы евреи, не желающие принять крещение, покинули Испанию. Это было тяжкое испытание для испанских евреев. Значительная часть их не принадлежала к торговому сословию, а была тесно связана с землей, с плантациями, с разными видами сельского хозяйства; такие люди не могли бросить всю эту недвижимость и пуститься без средств в чужие края. И многие из них решились на притворное отречение от своей веры: они приняли для виду крещение с твердым намерением тайно соблюдать законы своей религии и открыто вернуться к ней, как только прекратятся гонения. Другие же, духовно более крепкие или по своей профессии более подвижные, покинули страну насилия и переселились большей частью в соседнее Франкское государство, откуда их вскоре стал гнать король Дагоберт (см. выше § 5). Часть эмигрантов направилась в ближайшие области Северной Африки[3].

Событие это имело роковые последствия для дальнейших судеб испанского еврейства. Но в тот момент и в ближайшее за тем время оно, по-видимому, не считалось столь фатальным. Люди, принявшие крещение под угрозой изгнания, продолжали внутренне исповедовать прежнюю религию и ждали только удобного момента, чтобы открыто сбросить навязанное вероисповедание. Такой момент скоро наступил. После недолгого царствования Сизебута власть перешла к храброму полководцу Свинтиле (621-631), который заботился об интересах государства, а не воинствующей церкви. Нужно было обеспечить политическую независимость Испании от притязаний византийского императора Гераклия и устранить неурядицы внутренние, вызванные борьбой интересов светских и духовных сановников. Обе эти задачи начал с успехом выполнять король Свинтила. Ему удалось несколько ослабить гнет католического духовенства, и невольные христиане получили возможность исповедовать свою прежнюю религию. Угнетенные называли Свинтилу «отцом отечества», но угнетателям он не нравился, и аристократия при помощи духовенства свергла его. С тех пор на престоле опять сидели люди, которые отождествляли интересы государства с интересами церкви и упорно стремились к одной заветной цели — утверждению единства веры в вестготской Испании.

§ 7. Бедствия евреев в Испании под властью церковных соборов

Еще в XVIII веке Монтескье следующим образом определил режим вестготской Испании: «Епископы имели огромную власть при дворе вестготских королей, самые важные дела решались церковными соборами. Вестготскому кодексу мы обязаны всеми правилами, принципами и воззрениями нынешней инквизиции, и позднейшие монахи только копировали законы, составленные против евреев епископами тех времен... Законы вестготских королей — изделия ребяческие, нелепые, идиотские». Эти идиотские законы не были, однако, произведениями идиотов, а скорее мономанов, помешанных на принципе: единая религия в едином государстве. Весь государственный строй тогдашней Испании был основан на полном подчинении государства авторитету церкви. Короли были выборные: их избирали светские и духовные сановники, а так как графы, военные и гражданские чины, из среды которых избирался король, делились на партии, имевшие каждая своего кандидата, то побеждала обыкновенно та партия, на стороне которой стояло католическое духовенство, единое в своей воле и стремлениях. Избранный король должен был опираться на духовенство, которому был обязан короной. Высший совет церкви, собор епископов в Толедо, стал парламентом государства. Там вновь избранный король читал свою тронную речь, ставил на обсуждение законопроекты и подписывал принятые решения вместе с епископами. Устанавливался твердый теократический режим, основанный на взаимности услуг: король цеплялся за твердыню церкви, а церковь поддерживала тех королей, которые всецело проводили ее политику. Жертвой этой политики были, главным образом, евреи.

В конце 633 года король Сизенант, бывший нарбоннский наместник, которому вольнодумный Свинтила должен был уступить верховную власть, созвал четвертый собор в столице государства, Толедо. В соборе участвовали 62 епископа под председательством св. Исидора Севильского, летописца того времени. При открытии заседаний король благоговейно встал на колени перед епископом и со слезами просил благословения; он просил также об утверждении привилегий церкви и «древних канонов». Члены собора, конечно, горячо откликнулись на призыв набожного короля и в 75 канонах установили полную конституцию теократии. На первом месте стояло решение таких важных вопросов, как однократное или трехкратное погружение в воду при крещении, подробности чина богослужения и организации клира, а затем следовали десять канонов о евреях. Перед собором стоял серьезный вопрос: что делать с теми насильно окрещенными при Сизебуте, которые при Свинтиле вернулись к своей прежней вере? И благочестивые законодатели разрешили вопрос очень хитро: «На будущее время никто из евреев не должен быть принуждаем к принятию христианства... (Следуют красноречивые доводы о необходимости привлекать в лоно церкви не силой, а воздействием на свободную волю человека.) Однако те, которые при благочестивейшем правителе Сизебуте принуждены были креститься и были допущены к церковным таинствам, обязаны остаться христианами». Тут собор, только что осудивший насилие над совестью верующих, декретирует ряд жестоких насилий над совестью тех жертв насилия Сизебута, которые потом вернулись к иудейской вере. Для этих, уже пострадавших, собор, с согласия короля, установил целую систему инквизиционных мер: каждый епископ имеет право требовать, чтобы они исповедовали христианскую веру; упорствующие караются конфискацией имущества; если они совершили над своими сыновьями обряд обрезания, то дети отбираются у них, а если обряд совершен над рабами, то последние отпускаются на волю. Вообще крещеные дети лиц, оставшихся иудеями, должны быть отобраны у родителей и жить либо в монастырях, либо в семьях добрых христиан, но вместе с тем они сохраняют право на свою долю наследства после смерти родителей.

Еврей, женатый на христианке, обязан также креститься, а в противном случае должен дать ей развод и отпустить вместе с детьми. В случаях сожительства евреек с христианами брак расторгается при нежелании жены креститься, и дети отходят к отцу. Отпавшие от церкви выкресты лишаются права свидетельствовать в суде, «ибо тот не может быть правдив с людьми, кто оказался изменником по отношению к Богу» — очевидно, христианскому, ибо предыдущая измена по отношению к еврейскому Богу не опорочивала того же ренегата на суде. Всякое общение между крещеными и некрещеными евреями воспрещается. По отношению к некрещеным евреям остаются в силе прежние ограничения: недопущение к общественным должностям, запрещение владеть рабами-христианами и т. п. В заключительном постановлении собора духовенство закрепило свою политическую позицию на будущее время: по смерти короля его преемник избирается «главарями народа вместе с епископами».

Таким образом, четвертый Толедский собор, который, подобно собору времени Рекареда, может быть назван конституционным, установил отношения государства к двум категориям евреев: 1) настоящие евреи, никогда не менявшие своей веры, подлежат обычным правоограничениям, имеющим целью обособить их от христианского общества, 2) евреи же, имевшие несчастье под угрозой насилия притворно принять крещение, подвергаются жестоким гонениям уже не как евреи, а как отпавшие сыны церкви, совратившиеся в иудейство, judaizantes. Этих военнопленных воинствующей церкви собор закрепил за ней, сделал их невольниками католического духовенства, а косвенно — и данниками его. Ибо выход из ужасного положения для порабощенных душ все-таки был: откупиться у своих господ деньгами. Сребролюбивые епископы, священники и светские администраторы брали у зажиточных евреев крупные дары и закрывали глаза на все их прегрешения против соборных канонов. Тот самый Толедский собор, который установил вышеприведенные каноны, заклеймил в одном из своих решений поведение тех духовных и светских властей, которые «берут у иудеев подарки и поддерживают их своим покровительством»; собор называет этих взяточников «антихристами» и грозит им отлучением от церкви, «ибо нужно отсечь от тела Христа того, кто сделался покровителем врагов Христа». Влиятельные взяточники, заседавшие в соборе, вероятно, искренно поддерживали это решение, думая: нас от церкви не отлучат, но доходы нам доставят тем большие, чем строже законы против евреев и чем больше риск за покровительство им.

Руководитель четвертого Толедского собора, архиепископ Севильский Исидор, пытался разгромить иудейство и в литературной полемике. Он написал книгу «Против иудеев» (De fide catholica ex Vetere et Novo Testamento contra Judaeos), где обычными толкованиями библейских текстов в духе отцов церкви доказывал заблуждения иудаизма. В этой полемике слышится отголосок религиозных диспутов, которые происходили в тогдашней Испании между евреями и христианами. Доказывая, что библейское пророчество «Не отнимется скипетр от Иуды» оправдалось не в политическом смысле, а в церковном, Исидор опровергал доводы еврейских оппонентов, которые указывали, что еще недавно существовало самостоятельное еврейское государство на крайнем Востоке, то есть эфемерное Химяритское царство в Южной Аравии, разрушенное в VI веке эфиопами.

Король Хинтила (636-640) начал свое царствование богоугодным делом: преследованием «иудействующих». В своей речи на шестом соборе в Толедо он обещался искоренить «вероломство и предрассудки иудействующих из новохристиан» и выразил надежду, что со временем в государстве не останется ни одного некатолика[4]. Это привело в восторг заседавших в соборе епископов, которые наградили короля эпитетом «христианнейший князь» (christianissimus princeps). Тут было единогласно постановлено, что на будущее время всякий король при вступлении на престол должен включить в свою присягу пункт о том, что он будет соблюдать все направленные против иудейства соборные каноны. Нарушивший эту присягу подлежит анафеме перед Богом и вечным мукам в аду. В заключение собор подтвердил всю антиеврейскую конституцию, принятую раньше четвертым Толедским собором.

Новые решения собора и короля привели в отчаяние крещеных евреев. И вот группа выкрестов, потеряв всякую надежду на возврат к иудейству, решила купить себе покой ценой нового обмана. Они подали королю и епископам официальное заявление, в котором обещались впредь быть добрыми христианами. В этом покаянном письме (Placitum) выкресты заявили, что они веруют в Бога единого и святую Троицу, и, хотя они недавно вновь впали в заблуждение, они теперь признают Иисуса Христа искупителем, о котором возвестили Закон и Пророки; они готовы впредь, освободившись от сетей дьявола, повиноваться законам и правилам церкви; они отвергают обряды и суеверия иудеев, как субботу и обрезание, презирают синагогу и впредь будут жить и есть с христианами, за исключением пищи, противной им не по религиозному предубеждению, а по природному отвращению; они не будут иметь никаких сношений с иудеями и не будут вступать в брак с ними; они готовы представить собору все еврейские писания, как «деутеры» (Мишна и Талмуд) и апокрифы; всякий нарушитель этих обещаний будет передан ими в руки королевских чиновников, судей или епископов.

Короткую передышку получили евреи в царствование Хиндасвинта (642-649), который добился власти после долгой гражданской войны, против воли значительной части духовенства. Этот король не заискивал перед церковным парламентом в Толедо и не давал ему никаких клятвенных обещаний относительно искоренения еврейства. Он, по-видимому, не препятствовал насильно обращенным вернуться в еврейскую общину, но строго карал тех, которые родились христианами и затем переходили в еврейскую религию. По изданному Хиндасвинтом закону «о иудействующих христианах», родившийся от христиан, уличенный в совершении над собой операции обрезания и в соблюдении иудейских законов, подлежит смертной казни, ибо наказание должно соответствовать «ужасающему, омерзительному преступлению». Это, вероятно, относилось также к детям ранее крещенных евреев, родившимся в христианстве, так как в то время уже выросло второе поколение тайных евреев, сыновья и дочери обращенных в 613 году.

Угнетение евреев и преследование выкрестов были возведены в систему при короле-фанатике Рецесвинте (649-672). В своей речи, прочитанной в заседании восьмого Толедского собора (декабрь 653), новый король сказал следующее о евреях: «Доношу вам о жизни и нравах иудеев, потому что мне известно, сколь запятнана управляемая мной земля этой заразой... В то время как всемогущий Бог искоренил в нашей стране все ереси, осталось только одно это позорное богохульство, которое может быть либо исправлено стойкостью нашего благочестия, либо уничтожено жезлом мщения. Среди них (евреев) я вижу, как одни придерживаются заблуждений обветшалой традиции и законов неверия, а другие, искупленные водой святого крещения, к моему прискорбию, так погрузились в грех отпадения, что богохульство в них больше возмущает, чем в тех, которые еще не очищены возрождающей святой водой. Поэтому, достопочтенные и блаженные, заклинаю вас, чтобы вы вынесли искреннее и правдивое, Богу и вере моей подобающее решение, не увлекаясь лицеприятием и какими-либо посулами с их (евреев) стороны, во славу владыки и искупителя моего Иисуса Христа. Пусть Бог, давший мне власть среди верующих, которыми горжусь, сподобит меня извлечь пользу (для правой веры) из неверных». Следствием этого красноречия было то, что восьмой собор подтвердил все драконовские меры четвертого против притворных христиан, а последние, устрашенные предстоящими испытаниями, опять подали королю покаянную исповедь с изъявлением покорности церкви (март 654 г.).

Новое «Placitum», подписанное группой крещеных «из евреев города Толедо» (ex hebraeis Toletanae civitatis; в другом тексте прибавлено: atque Spaniae), содержит такие резкие самообличения, которые дают возможность предполагать участие епископов в составлении этого акта. «Наше упорное неверие и застарелые заблуждения предков так овладели нами, что мы не могли истинно верить в Господа Иисуса Христа и искренне придерживаться католической религии. Теперь же мы добровольно даем обещание за себя, жен и детей наших, что впредь не будем участвовать ни в каких иудейских обрядах и обычаях, не будем иметь никаких сношений с презренным сообществом некрещеных евреев, не будем заключать по своему обычаю развратных браков с близкими по крови до шестого колена, но будем соединяться брачными узами с лицами обоего пола из христиан. Мы не будем обрезывать свою плоть, не будем праздновать Пасху, субботу и прочие праздники по иудейскому обряду, не будем соблюдать правил о различии в пище, — вообще не будем соблюдать ничего из отвратительных обычаев иудеев, но с искренней верой, благодарной душой и благоговением будем почитать Христа, сына Бога живого, и исповедовать все согласно преданиям евангельским и апостольским. Все же обычаи святой христианской религии относительно праздников, браков и пищи мы будем добросовестно соблюдать. Что же касается свиного мяса, то мы обещаем, если по привычке не будем в состоянии принять его, есть все варенное с ним без брезгливости и страха». В заключение подписавшие клянутся именем св. Троицы, что в случае нарушения этих обязательств виновный будет либо ими самими «уничтожен огнем или камнями», либо предан для наказания в руки королевских властей.

Не доверяя искренности этой исповеди, католическое духовенство установило строгий надзор за выкрестами. Девятый Толедский собор (655 г.) обязал всех крещеных евреев (baptizati) присутствовать в церквах на епископском богослужении как в христианские, так и в еврейские праздники. Епископ мог таким образом лично следить, чтобы евреи соблюдали христианские праздники и не соблюдали еврейских в синагоге. Выкрест, не явившийся на поверку к епископу в такие дни, подвергался палочным ударам, или на него налагался пост для искупления греха. Исполняли ли епископы и священники добросовестно свои обязанности шпионов святой церкви? Можно сомневаться в этом, как и в искренности обещаний невольников церкви, клявшихся «именем св. Троицы». Сам клир часто нарушал соборные каноны, и десятому Толедскому собору (656) пришлось со скорбью отметить, что священники продают рабов-христиан евреям вопреки основному закону христианского государства.

Верным остался своей клятве король Рецесвинт. Он решил ввести в свод государственных законов все направленные против евреев соборные каноны и постановления своих предшественников. Этот «вестготский Юстиниан», заменивший прежний римский кодекс (Lex romana Visigothorum) новым национальным (Lex Visigothorum), отвел там особый обширный отдел (12-й) еретикам и евреям. Как удары молота звучат короткие повелительные фразы вступления к еврейской части кодекса: «Никто из евреев, принявших купель святого крещения, пусть не оскверняет и не покидает святой христианской религии! Никто пусть не противоборствует ей ни словом, ни делом! Никто пусть не оскорбляет ее ни тайно, ни явно! Никто пусть не стремится к уклонению от нее, пользуясь для этого потаенными местами! Никто пусть не питает надежды на повторение богохульства и возобновление заблуждения! Никто решительно пусть не таит в сердце, не выразит словами, не обнаружит действием ничего вероломного, никакого учения, противного христианской религии! Никто не смеет нарушить ничего из того, что в исповедях их (крещеных евреев) написано и публичной подписью скреплено. Никто, зная о совершении обветшалых обрядов (еврейских) или о совершившем их, пусть не пытается скрыть это. Никто пусть не замедлит скрытое объявить, о подслушанной тайне донести». Далее идет перечень запретов: не праздновать Пасхи с 14-го дня лунного месяца (Нисана), не соблюдать никаких еврейских праздников, а также субботних дней, не заключать браков в первых шести степенях родства, не допускать обряда обрезания ни над свободным, ни над рабом, не допускать делаемого евреями «мерзкого различия» между чистыми и нечистыми родами пищи, ибо еще апостол Павел сказал: «Для чистых все чисто, а для оскверненных и неверных нет ничего чистого»; не могут свидетельствовать против христиан на суде евреи, крещеные и некрещеные, а тем более в качестве судей налагать на них наказание, ибо «было бы безбожно противопоставить верующим слово неверующего и члены тела Христова (membra Christi) подвергать мучениям со стороны его противников»; однако дети и потомки крещеных допускаются в свидетели, если священник, король или судья удостоверит их христианское благочестие. За нарушение какого-либо из указанных запретов Рецесвинт грозит виновному наказанием, установленным в обязательстве самих евреев, вышеупомянутом «Placitum», то есть побиением камнями или сожжением на костре; в случае освобождения виновного от смертной казни он обращается в вечное рабство.

Следует заметить, что в законах Рецесвинта термин «judaeus» употребляется для обозначения как правоверного еврея, так и крещеного из евреев (напр.: Judaei sive baptizati sive non baptizati), но надо полагать, что запрещение соблюдать правила иудейской религии относилось только к выкрестам, как местами и оговорено.

Возможно, что настоящим евреям запрещалось только публичное исполнение своих религиозных обрядов, как выкрестам — тайное их соблюдение[5]. Но ввиду двусмысленной формулировки закона некрещеным евреям также немало приходилось страдать от церковного террора. Единственным спасением была подкупность властей, духовных и светских: за деньги можно было покупать свободу совести в различных долях. Но и тут закон бодрствовал. В заключительной статье антиеврейской части кодекса всем носителям власти строго запрещалось покровительствовать как евреям, пребывающим в своей «гнусной вере», так и крещеным, возвращающимся к «лжеверию». Епископам, священникам и светским чиновникам закон грозил за укрывательство таких еврейских «преступников» лишением сана, отлучением от церкви и конфискацией четвертой части имущества. Всем ревнителям церкви рекомендуется пример «божественной памяти короля Сизебута».

Ожесточенные всеми этими притеснениями, евреи приняли участие в восстании против преемника Рецесвинта, короля Вамбы (672-680). Вождь восставших, граф Гильдерих из Нима, призвал на помощь евреев из округа Нарбонны и, по-видимому, дал здесь приют гонимым собратьям их из коренных областей Испании. К мятежникам примкнул высланный против них полководец Вамбы — Павел. Между христианскими инсургентами и евреями установилось братство по оружию, но восстание было через год подавлено. Вамба взял город Нарбонну (673) и изгнал оттуда евреев. Вскоре, однако, древняя еврейская община в этом городе была восстановлена, как видно из сохранившихся памятников.

§ 8. Последние вестготские короли и завоевание Испании арабами (680-711)

Вамбу устранил от власти коварный византиец, граф Эрвиг (680-687), напоив его дурманом, от которого старый король потерял умственные способности. Заняв престол путем преступления, Эрвиг старался искупить свой грех богоугодными гонениями на евреев и иудействующих. В январе 681 года он открыл заседание двенадцатого Толедского собора, очередной сессии этого государственного парламента, где председательствовал архиепископ Толедский Юлиан. Было прочитано послание (tomus) короля с призывом к собору: быть верным стражем церкви и государства. Наиболее яркая часть этого послания относится к евреям: «Восстаньте, прошу вас, восстаньте! Разорвите сети нечестивых, исправьте нравы преступников, проявите рвение против вероломных и, что важнее всего, вырвите с корнем иудейскую заразу (judaeorum pestem radicitus extirpate)». Король просит членов собора рассмотреть со вниманием законы «против неверия иудеев», приготовленные им к опубликованию, и предостерегает их от излишней снисходительности к еврейству, дабы не нести перед Богом ответственности за грехи этого народа.

Предложенные Эрвигом «новеллы» состояли из 28 статей, подробно мотивированных и снабженных цитатами из Священного Писания. То был новый свод репрессий, составленный в стиле теологического трактата. Главнейшая новость в этих «новеллах» состояла в том, что в них совершенно исчезло различие между законами о крещеных и некрещеных евреях и официально было запрещено исповедовать иудейство — тайно для первых и открыто для последних. Третья статья начинается ссылкой на слова Евангелия: «Царство небесное силой берется, и употребляющие силу восхищают его» (Мф. XI, 12). Из этого изречения законодатель делает вывод, что допускается насилие над неверующими ради приобщения их к «дару благодати». Этот вывод выливается в следующий страшный закон: «Если кто-либо из иудеев (которые до сих пор еще не окрещены или отложили крещение) не отпускает своих сыновей или слуг к священнику для крещения и если в течение года со времени издания настоящего закона он сам не приобщится к благодати крещения, то такого преступника нужно наказать ста ударами бича, декальвацией (выдергивание волос на голове) и, наконец, изгнанием из страны, а имущество его отдается в распоряжение правителя». Таким образом Эрвиг решил узаконить то, что Сизебут некогда сделал без закона: обратить всех евреев в христианство под угрозою изгнания несогласных после предварительного истязания и ограбления. Как реагировал на это Толедский собор? Раньше духовные отцы постоянно подтверждали решение, принятое четвертым собором, который осудил насильственное обращение евреев, но велел крепко держать в лоне церкви уже обращенных. Теперь и епископы склонились к мысли о необходимости насильственного утверждения единой веры в стране. Следующие стати Эрвигова кодекса не различают между «уже крещенными» и «еще не крещенными»: всем запрещается исполнение иудейских обрядов под страхом мучительных наказаний. Варварские решения сопровождаются обязательными изречениями из Св. Писания. Еврейская Пасха запрещена со ссылкой на изречение апостола Павла: «Пасха наша, Христос заклан за нас». Обрезание запрещено на точном основании слов пророка Иеремии: «Обрезывайтесь ради Господа, удалите наросты сердца вашего». Субботу и прочие праздники нельзя соблюдать, потому что пророк Исаия сказал: «Ваши новомесячия, суббота и праздники ненавистны душе моей». Отсюда вытекает приговор: за соблюдение всех этих обрядов или праздников виновный подвергается декальвации, палочным ударам, конфискации имущества, изгнанию. Женщине, позволившей совершить над сыном обрезание, приказано отрезать нос и отобрать у нее имущество в пользу правителя: «Пусть, — прибавляет закон, — оплакивает она свое преступление». Евреи обязаны праздновать воскресные дни и другие христианские праздники — Пасху, Рождество Христа, день его обрезания (новый год), день Пресвятой Девы Марии и прочие «дни Господни» (dies dominicos). Если какой-нибудь еврей или еврейка в такие дни будут обнаружены за земледельческой работой (opus rurale), тканьем шерсти и тому подобными работами на поле или в домах, то они подвергаются «стократным палочным ударам» и декальвации.

Такому же наказанию подлежат рабы и служанки, нарушившие праздничный покой, причем хозяева их уплачивают денежный штраф. За отказ от христианской пищи крещеный еврей наказывается тем же; снисхождение допускается только для отказывающихся от свиного мяса, если отказ вызван природным отвращением, и то при условии, если во всем остальном противник свинины ведет себя как добрый христианин, ибо — замечает «гуманный» законодатель — «несправедливо было бы только за отвержение одного рода пищи привлекать к ответу тех, которые облагорожены исповеданием Христовой веры».

Все дальнейшее в кодексе Эрвига частью повторяет, частью дополняет законы Рецесвинта. Предвидя обход законов со стороны евреев путем подкупа церковных властей, король снова грозит строгими карами тем начальникам, которые берут подарки у евреев и стараются смягчить их участь. Чтобы устрашить тех, которые притворно принимают христианство, законодатель устанавливает при обряде крещения строгие формулы исповедания веры (professio) и присяги. В «professio» новообращенный отрекается от всех заблуждений «иудейской секты» и от тех людей, которые «презирают христианское учение». В длинной присяге он клянется именами всех героев Ветхого и Нового Завета, святой Троицей, распятым и воскресшим Христом, всеми апостолами и святыми, синайским откровением и евангельскими чудесами, что будет соблюдать правила новой веры, причем заранее призывает на себя все-перечисленные в Торе проклятия на случай, если он отступит и впадет снова в «иудейское заблуждение». Не полагаясь и на эти предосторожности, Эрвиг отдает всех таких неофитов под надзор епископов, к которым они должны являться в субботние и праздничные дни, как было установлено раньше. Всякий приезжающий из другого города или провинции обязан представиться местному епископу, священнику или судье и в дальнейшем состоять под его наблюдением для того, чтобы можно было следить, соблюдает ли приезжий еврейские праздники. Надо полагать, что приезжие из дальних мест выдавали себя за неофитов, и поэтому был установлен церковно-полицейский надзор.

Кодекс Эрвига полон внутренних противоречий. После угроз жестокими карами и изгнанием из страны по истечении одного года за соблюдение иудейского культа следуют такие законы из прежних кодексов (запрещение держать христианскую прислугу, занимать административные должности), которые предполагают наличность в стране некрещеных евреев, открыто исповедующих свою религию. Очевидно, сами законодатели мало верили в успех своей новой бешеной атаки на еврейство. Как и раньше, толедские правители были бессильны осуществить решение о поголовном изгнании евреев из всех провинций. Это зависело от согласия феодалов, владевших обширными поместьями и заинтересованных в хозяйственной деятельности евреев как арендаторов и торговых посредников. Многократно повторенные в кодексе Эрвига напоминания светским и духовным начальникам о том, чтобы они не покровительствовали евреям, свидетельствуют, что и тогда экономические интересы были сильнее церковных. Епископ, возвращаясь из собора, где он голосовал за искоренение еврейства, часто продолжал покровительствовать евреям своей епархии. И все же соборная комедия соблюдалась. Двенадцатый Толедский собор принял все законопроекты Эрвига. В последней статье принятого кодекса была выражена воля короля, чтобы в каждом городе евреям объявили публично содержание этого кодекса, дабы они не могли отговариваться незнанием закона; книга законов должна быть прочитана епископом или священником созванным в церковь евреям, в латинском тексте или в переводе на разговорный язык (lectus vel traditus). Это было исполнено в Толедо через два дня поеле окончания заседаний собора (27 января 681 г.).

Направляющая рука фанатика церкви чувствовалась в этом новом походе против еврейства. Таким вдохновителем и руководителем кампании, стоявшим за спиною короля Эрвига, был его друг, толедский архиепископ Юлиан, председатель последнего собора. Это была незаурядная личность. Говорили, что Юлиан происходил из еврейской семьи, может быть, одной из тех, которых страх загнал в лоно церкви при короле Сизебуте. Судьбе угодно было, чтобы этот человек стал самым ярым воителем церкви против еврейского народа. Выдающийся писатель-богослов, он видел свое призвание в том, чтобы обратить евреев на «путь истины». Несомненно, его перу принадлежат все те теологические рассуждения, цитаты и обличения, которыми уснащен кодекс Эрвига, но Юлиан не довольствовался полемикой в официальных актах, где главный довод сводился в конце концов к «мечу закона». Он полемизировал с евреями и в литературных произведениях. В 686 году он написал и посвятил королю трактат «О доказательстве шестого периода — против иудеев» («De comprobatione aetatis sextae»), где вновь обсуждается вечная мессианская проблема. Стремясь доказать, что Иисус есть возвещенный пророками Мессия, Юлиан особенно горячо оспаривает смутное еврейское предание (нашедшее свое отражение и в талмудической агаде), что действительный Мессия должен явиться на земле не раньше шестого тысячелетия от сотворения мира, ибо по этому расчету Иисус, родившийся к концу четвертого тысячелетия, не мог бы быть Мессией. Он доказывает, что в религиозной терминологии под тысячелетиями подразумеваются исторические эпохи, которых можно насчитать пять от Адама до Иисуса; вдобавок евреи, по его мнению, нарочно исказили хронологию в своих текстах Библии, дабы вредить христианской традиции, и в этом отношении заслуживает больше доверия принятый христианами греческий текст Библии (Септуагинта), где в счете времени от Адама до Иисуса прибавлено около тысячи лет. Переходя затем от обороны к наступлению, Юлиан видит ясное доказательство падения иудаизма в том, что еврейский народ не имеет ни государства, ни храма, ни священников и везде преследуем христианами. По этой логике выходило, что чем больше христиане будут мучить евреев, тем яснее обнаружится несостоятельность иудаизма. Юлиан, вероятно, сознавал, что этой аргументацией, заимствованной у Иоанна Златоуста и других отцов церкви, трудно убедить евреев, и поэтому в своем посвящении королю писал: «Если еврея не исправит эта книга, то пусть хоть христианин извлечет из нее пользу», ибо «ослепленные иудеи не только сами падают в пропасть неверия, но и расшатывают убеждения верующих». Для исправления евреев Юлиан вместе с королем сочиняли, как мы видели, еще другие доводы: угрозы изгнанием, конфискацией, палочными ударами, изувечением. Эти доводы могли увенчаться большим успехом, если бы этому не мешала доступность властей доводам иного рода, указанным выше. Если бы достиг цели страшный декрет 681 года о том, чтобы в течение года все евреи Испании приняли крещение, не было бы надобности архиепископу Юлиану, подписавшему этот декрет вместе с королем на Толедском соборе, через пять лет спорить с евреями о сроке пришествия Мессии.

Во всяком случае, законы Эрвига и Толедского собора причинили евреям немало тревог. Многие переселялись по ту сторону пролива, в Северную Африку, где тогда началось уже движение завоевателей-арабов по направлению к Пиренейскому полуострову. Казалось, что арабы, избавившие африканских евреев от ига византийцев, могут избавить испанских евреев от вестготского фанатизма. Это, вероятно, побудило беглецов из Испании, как и их африканских соплеменников, оказывать поддержку арабскому движению. Сочувствие иноземным завоевателям усилилось в царствование Эгики (687-702), зятя короля Эрвига. Эгика, начавший свое управление актом вероломства (перед смертью Эрвига он дал клятву защищать его сыновей, а потом, желая погубить их, выпросил у Толедского собора разрешение от клятвы), пытался умножить число выкрестов путем выдачи наград за вероотступничество. Всякому еврею, искренно принявшему крещение, было обещано освобождение от всех общих и специальных налогов («ибо было бы несправедливо обременять податью или иудейскими налогами тех, которые возложили на себя приятное бремя Христа»), с тем чтобы происходящую отсюда убыль в казенных доходах возмещали их братья, пребывающие в «проклятом неверии». Затем выкресты пользуются полной свободой торговли, причем христиане, покупающие у них товар, должны удостовериться, действительно ли они хорошие католики; для этого достаточно, если купец-выкрест прочтет перед свидетелем отрывок из Книги апостолов, съест кусок свинины или другой «христианской пищи». Евреи же, «упорно не желающие обратиться в католическую веру», лишаются доступа в гавань для заморской торговли и права заключать торговые сделки с христианами; им дозволяется вести торговлю только со своими единоверцами; даже прежние их сделки аннулируются, и они обязаны уступить казне по публичной оценке все купленные ими у христиан постройки, земли, виноградники, оливковые рощи и всякую недвижимость, а также рабов. Еврей, который появится в гавани для торговли, наказывается конфискацией всего имущества, а торгующий с ним христианин — штрафом. Именем того, «кровью которого мы искуплены», королевский декрет заклинает христиан не торговать с евреями. Этот декрет был представлен Эгикой на благоусмотрение шестнадцатого церковного собора в Толедо (693 г.) и, разумеется, был одобрен епископами. Представляя свою новеллу собору, король не обошелся без цитаты из еврейских Псалмов: «Ведь я ненавижу ненавидящих Тебя, о Боже, и борюсь с восставшими на Тебя» (Пс. 139, 21). В той же речи перед собором Эгика, указывая на запущенность многих церквей, требует скорейшего их ремонта, ибо «неверные иудеи смеются, говоря, что христианские базилики находятся в худшем состоянии, чем их запрещенные и полуразрушенные синагоги».

Закрытие испанских портов для евреев и вообще запрещение свободной торговли могли привести к новым притворным крещениям, но вместе с тем усилили эмиграцию в Африку. Здесь эмигранты открыто примыкали к арабам, готовившимся переплыть Гибралтарский пролив для завоевания Испании, и вели об этом переговоры с оставшимися на родине братьями, томившимися под маской христианства.

Эгика узнал об участии евреев в арабских военных приготовлениях, и в 694 году он экстренно созвал свой парламент, семнадцатый церковный собор в Толедо. Король напомнил собору о своих «благодеяниях» для евреев, которым он обещал всякие льготы под условием принятия крещения, и заявил, что теперь эти люди отплатили ему черной неблагодарностью: «Недавно узнали мы из достоверных показаний, что они (испанские евреи) вступили в переговоры с чужими евреями в заморских странах с целью выступить против рода христианского». Взволнованный этим известием, собор вынес окончательный смертный приговор еврейству: «Так как евреи (притворно крестившиеся) не только запятнали покров веры, в который их облекла мать-церковь через купель крещения, и продолжали соблюдать свои обряды вопреки обещаниям, но еще дерзнули составить заговор с целью захватить государственную власть», то они подлежат следующему наказанию: они объявляются навсегда рабами государства; король имеет право раздать их в собственность разным владельцам, которые обязаны следить за тем, чтобы они не исполняли иудейских обрядов; дети их с семилетнего возраста отнимаются у родителей и отдаются на воспитание христианам, а впоследствии должны быть соединены браком с христианами же. Исключение было сделано для евреев, живущих в галльской провинции Септимания (Нарбонна), которые состояли под властью местного герцога и вдобавок участвовали в защите границ от вторжения «иноземного племени» (франков), но и этих оставили лишь под условием перехода их в христианство.

Что творилось в Испании после этого приговора, действительно ли он исполнялся, или (что более вероятно) исполнение его тормозилось местными феодалами — не известно. Смутное летописное известие гласит, что соправитель Эгики и его преемник Витица (до 710 г.) отменил все репрессии против евреев. Во всяком случае, законы Эгики и семнадцатого Толедского собора были последними вспышками вестготского фанатизма. Государство, потрясенное внутренними смутами, быстро клонилось к упадку. Бесчеловечные гонения на евреев, составлявших значительную и способнейшую часть населения Испании, были в числе главных причин, ускоривших падение этого теократического государства. На Пиренейский полуостров надвигалась из Северной Африки армия арабов и берберов. Если недовольная королем группа испанских магнатов могла призвать мусульман в свою страну, то не покажется удивительным, что главные жертвы вестготского режима, евреи под христианской маской или без нее, ждали завоевателей как избавителей. Ожидания сбылись в июле 711 года. Под предводительством своего храброго полководца Тарика переправились берберы из Африки через Гибралтарский пролив в Андалузию после знаменитой битвы при Хересде-ла-Фронтера, завоевали большую часть Южной и Средней Испании, положив там конец владычеству вестготов. В следующем году завоевание было завершено главным правителем Африки, Мусой. В рядах мусульманской армии сражался берберо-еврейский отряд под начальством полководца с еврейским прозвищем. То был Каулан ал-Ягуди, занявший часть Каталонии. Рассказывают, что столица Толедо была сдана Тарику евреями в то время, когда католическое население искало спасения в своих церквах. В некоторых завоеванных городах — Кордове, Севилье, Толедо — полководцы Тарик и Муса оставляли вооруженную охрану из местных евреев как надежных союзников и шли со своими отрядами дальше. Еврейский оккупационный отряд в Толедо был символом совершившегося исторического переворота. Евреи вместе с мусульманами стали хозяевами того города, откуда в течение целого столетия исходили бесчеловечные приказы против последователей ненавистной католикам религии. Для испанского еврейства началась новая эпоха.

§ 9. Европейская Византия

Рядом с Апеннинским и Пиренейским полуостровами рано утвердилась диаспора на Балканском полуострове, который со времени разделения Римской империи (395) вошел в состав восточной ее половины, Византии. До арабского завоевания в VII веке под властью Византии находились и Палестина, и близкая к ней восточная диаспора, но здесь нам предстоит обозревать ход еврейской колонизации в европейской Византии, то есть на территории бывшей Греции и других эллинизированных или романизированных частей Балканского полуострова.

Возникновение еврейских поселений на этой территории относится к тому моменту, когда выходец из Македонии Александр Великий впервые связал Европу с Азией и Африкой и когда положено было начало иудео-эллинской диаспоре. При преемниках Александра, сирийских Селевкидах, на Балканы проникли первые выходцы из Сирии и Палестины. Во II веке дохристианской эры, в эпоху Хасмонейских войн, попадаются следы иудеев в святом городе греков Дельфы: в двух надписях, относящихся к 165-157 гг., говорится об отпущении на волю трех рабынь и одного раба «из рода иудейского», вероятно, военнопленных, проданных в рабство во время восстания Иудеи против Селевкида Антиоха Эпифана. Предания «Первой Книги Маккавеев» (гл. 12, 14, 15) о союзных договорах хасмонейских вождей Ионатана и Симона с жителями Спарты, вероятно, имеют связь с появившимися тогда еврейскими колониями в Греции. Спустя 200 лет Филон Александрийский («Послание к Каю», § 36) уже определенно пишет о еврейских поселениях «в Фессалии, Беотии, Македонии, Этолии, Аттике, Аргосе, Коринфе, в большей и лучшей части Пелопоннеса». Его младший современник, апостол Павел, проповедовал новое учение в синагогах Фессалоник, Береи, Афин и Коринфа (Деян. Апост. гл. 16-18). В нескольких городах Греции и Македонии сохранились древние надгробные надписи с еврейскими именами или религиозными эмблемами, свидетельствующие о существовании там еврейских общин (в Афинах, Коринфе, Фессалонике, Мантинее, Патрасе, Лариссе и др.).

С упадком Греции, которая в первые века христианства сама сделалась страной эмиграции, еврейская колонизация не могла там развиться. Только с IV века, когда «Новым Римом» империи сделался Byzantium, переименованный в Константинополь, город Константина Великого и торжествующего христианства, греческая часть империи оживилась и стала привлекать к себе переселенцев, в том числе и евреев. Успешно соперничая с греками на главных узлах морских торговых путей, в Александрии и сиро-палестинских портах, евреи немало содействовали соединению Константинополя с этими узлами и превращению его в центр мировой торговли на границе Востока и Запада. Существовавший в египетской Александрии в IV веке союз еврейских «навикулариев», или судовладельцев, несомненно имел своих контрагентов и в Константинополе как портовом городе. Евреи занимали в Константинополе особый квартал в центральной части города под названием Медный Рынок (Chalkoprateia), где в начале V века находилась и синагога общины. Рассказывают, что эта синагога была построена с разрешения префекта столицы в то время, когда император Феодосий II был в отъезде. Вернувшись, император распорядился, чтобы синагога, построенная вопреки закону (новые синагоги, как известно, запрещалось строить), была обращена в церковь имени Богородицы (442). Позже евреи были выселены из центральной части города и сосредоточились в предместье Стеной, или Станор, в особом квартале (по всей вероятности, в районе нынешней Галаты). Само собой разумеется, что и в европейской Византии евреи стонали под игом ограничительных законов, увековеченных в «Кодексе Феодосия» и приумноженных в «Кодексе» и «Новеллах» Юстиниана. Общинная автономия евреев признавалась в известных пределах, и выборные начальники общин, или «эфоры», играли роль бургомистров в населенных евреями городских кварталах; но и тут оставался в силе позорный закон, символ торжествующей церкви, дозволявший поправлять только, старые синагоги, а не строить новые. После известного декрета Юстиниана о запрещении «Деутеросиса», или свободной синагогальной проповеди, византийские власти получили возможность вмешиваться и в религиозную жизнь еврейских общин.

Церковно-соборное законодательство в Византии, разобщившее христианство с еврейством еще с IV века, со времени Никейского и Лаодикийского вселенских соборов, в следующие столетия мало занималось еврейским вопросом. Эту функцию исполняла усердно государственная власть, действуя вполне добросовестно в духе церкви. Византийские «синоды» были обыкновенно заняты разбором догматических споров, раздиравших христианскую церковь и порой разобщавших Константинополь с Римом. О евреях вспомнил Константинопольский собор 692 года. Каноном одиннадцатым этого собора всякому христианину, как мирянину, так и духовной особе, запрещалось есть с евреями неквашеный пасхальный хлеб, лечиться у них, купаться с ними в бане, вообще близко сходиться с ними; нарушивший это запрещение священник лишается сана, а мирянин отлучается от церкви. Возобновление мер против общения христиан с евреями в конце VII века свидетельствует, что такое общение участилось и возбуждало опасение. Не помогли, по-видимому, перегородки в виде отдельных еврейских кварталов в столице и провинциальных городах, ибо хозяйственная жизнь, особенно в торговых пунктах, сближала людей даже таких различных типов, как евреи и греки. Позже, во время борьбы, вызванной «иконоборством» в Византии, религиозные страсти разгорятся и пропасть между последователями двух религий углубится.

§ 10. Черноморские колонии (Боспор, Крым)

С самого возникновения Византийской империи в состав ее вошли греко-римские колонии северного побережья Черного моря между Кавказом, Крымом и бассейном Нижнего Днепра. Константинополь, расположенный на южной оконечности Черного моря, на точке смыкания Балканского полуострова с Малой Азией, являлся естественным хозяином греческих колоний, расположенных на противоположном северном берегу.

За много веков до выступления Византии на историческую арену в землях скифов, сарматов и тавров, на берегах Понта Эвксинского и Меотиды (Черного и Азовского морей), там, где в них впадали реки Бористен (Днепр), Тира (Днестр), Ипанис (Буг) и Танаис (Дон), возникли многочисленные греческие колонии. Все они группировались вокруг Тавриды, или Крымского полуострова. Начиная с VII века дохристианской эры из Малой Азии, затем из классической Греции, Афин и Спарты туда тянулись колонизаторы, искавшие в полудикой хлебородной Скифии хлеба для перенаселенных метрополий. Купцы вывозили из этого края, кроме хлеба, рыбу и соль, которые давались туземцами в обмен на привозные изделия промышленной Азии. Постепенно вырастают здесь значительные города: Ольвия в лимане Буга, между нынешними Николаевом и Очаковом, Пантикапей (ныне Керчь) на берегу Боспора Киммерийского (так назывался Керченский пролив, в отличие от южного Боспора Фракийского, гавани Константинополя), Феодосия и Херсонес (Севастополь) на южном берегу Крыма, или Тавриды. Образовались свободные городские республики древнегреческого типа, а местами — объединения городов с царем во главе. Город Пантикапей становится столицей Боспорского царства, в полосе сближения Черного и Азовского морей. Эллинская культура непрерывно вливает жизнь и движение в эти далекие колонии, а после распространения греческого владычества в Азии туда, вероятно, попадает и струя еврейской диаспоры через Малую Азию и Селевкидскую Сирию. В последние века дохристианской эры колонизатору-греку сопутствует еврей; оба они строят торговые фактории и организуют городские общины на северных берегах Черного моря, на дальней окраине иудео-эллинской диаспоры. Еврейская колонизация сосредоточивается главным образом в Боспорском царстве, где в то время утверждалась эллино-скифская династия Спартокидов. В I веке дохристианской эры это маленькое царство пережило общий кризис тогдашнего эллинистического Востока. Около 80 года им завладел великий враг Рима, царь Малоазийского Понта Митридат, соединивший Тавриду со своим южным царством. Разбитый в Азии римским покорителем Востока Помпеем, Митридат бежал в Тавридский Боспор, но здесь погиб вследствие измены своего сына Фарнака, перешедшего на сторону Рима. Это было в тот памятный 63 год дохристианской эры, когда Помпей положил конец независимости Иудеи. Таврида и Иудея одновременно попали под протекторат Рима.

Около четырех столетий длится протекторат Рима над Боспорским царством. Во времена императорского Рима цари Боспора из туземно-греческих династий (Эвпаториды и др.) титулуются «друзьями кесаря и римлян», прибавляют к своему имени римское династическое имя Тиберий-Юлий и чеканят монеты с изображением императора. Пантикапей является резиденцией этих римских вассалов, распространяющих свою власть на соседние города — Феодосию, Фанагорию (Тамань), Горгиппию (Анапа), а временами — на Херсонес и далекий Танаид (Азов), расположенный при впадении Дона в Азовское море. Еврейские колонии существовали во всех этих городах. В своем перечислении пунктов диаспоры Филон («Посольство к Каю», § 36) упоминает и об «отдаленной окраине Понта». Спустя полвека о Тавриде и Боспоре как вассальных римских провинциях говорит еврейский историк Иосиф Флавий («Иуд. Война» II, 16, 4). Сохранились и вещественные доказательства существования организованных еврейских общин в Боспорском царстве в I веке христианской эры. На первом месте тут стоят найденные близ Керчи две греческие надписи от 80-81 гг., в которых содержатся акты отпущения рабов на волю (manumissio). Одна из надписей гласит:

«В царствование царя Тиберия Юлия Рескупорида, друга кесаря и друга римлян, благочестивого, в 377 году... Я, Хреста, бывшая жена Друза, отпускаю для молельни (proseuche) вскормленника моего Геракла, объявляя его свободным навсегда, согласно моему обету, незахватываемым и нетревожимым со стороны какого бы то ни было наследника. Обращаться ему, где захочет, беспрепятственно, кроме обязанности являться в молельню для поклонения и постоянного присутствования. Сделано с одобрения наследников моих, Гераклида к Эликониады, и с участием в опеке синагоги иудеев (synepitropeuses tes synagoges ton joudaion)».

В таких письменных актах закреплялся факт отпущения рабов, совершавшийся, по обычаю, публично, в молитвенном доме, которому вольноотпущенный как бы посвящался по обету, то есть обязывался регулярно являться туда для богослужения. Подобная форма отпущения рабов практиковалась и в языческой Греции, где отпущенный уступался божеству и фиктивно становился храмовым слугой. Это сходство в обычаях, греческий язык надписей и греческие имена действующих лиц свидетельствуют, что община в Боспоре состояла из эллинизированных евреев; однако эти ассимилированные колонисты поддерживали между собой тесную религиозную связь, совершали юридические акты в своей молельне и формально прикрепляли к ней отпущенных рабов. Сама же иудейская община, названная характерным для иудео-эллинской диаспоры термином «синагога» (собрание), обладала известным объемом прав и внутренней автономии, ибо здесь она выступает как юридическое лицо с правом опеки и надзора.

Такие же организованные общины эллинизированных евреев, образовавшиеся из более ранних небольших колоний или торговых факторий, существовали в первые века христианской эры и в других городах Черноморья и приазовского края. Надписи Горгиппии и Танаиды свидетельствуют о распространении религиозного синкретизма в греческом населении под влиянием иудейства. Поскольку евреи заимствовали у греков их язык и бытовые особенности, постольку же греки-язычники подвергались религиозному влиянию своих еврейских соседей., В этом дальнем углу диаспоры сильно развилось то движение, которое в первые века христианства наблюдалось в Малой Азии, Греции и Риме: группы так называемых «почитателей всевышнего Бога» (Sebomenoi theon hypsiston) среди язычников примыкали к еврейским общинам в качестве полуиудеев. Они посещали синагоги, соблюдали некоторые иудейские законы о пище и чистоте, одновременно придерживаясь еще языческих обычаев. Апостол Павел во время своего путешествия по Малой Азии и Греции развил сильную христианскую пропаганду среди этих полумонотеистов и привлек многих к новой церкви, но иные «почитатели» делались потом полными последователями иудейства. В Танаиде существовали союзы «почитателей всевышнего Бога» или «синоды», члены которых назывались «братьями» и выделяли из своей среды целую иерархию чинов: «пресвитеров», «отцов собраний», «синагогов». Множество надписей посвящено культу этих союзов. Надписи делались на каменных досках, «теламонах», и содержали список членов союза и его старшин. Вступительные формулы обыкновенно писались так: «Богу всевышнему, в царствование царя Тиберия Юлия Рескупорида, друга кесаря и друга римлян, благочестивого, усыновленные братья (члены союза или братства), почитающие Бога всевышнего, поставили эту доску, вписав туда свои имена, имея во главе пресвитера Гераклида, Аристона» и т. д. (следует ряд таких же греческих имен). Последняя надпись относится к 228 году — следовательно, еще в III веке христианской эры существовал этот иудео-эллинский религиозный синкретизм в Тавриде и Приазовье. Тут очевидны следы иудейской пропаганды. Союзы или братства «почитателей всевышнего Бога», состоявшие из греков или эллинизированных туземцев, примыкали к еврейским общинам на правах полупрозелитов, удерживая в своем быту и религиозной практике еще многие греческие элементы. Когда же в ту далекую окраину Римской империи проникли христианские миссионеры, они с успехом вербовали последователей именно в этих полуиудейских кружках, которые быстро восприняли учение, составлявшее компромисс между монотеизмом и язычеством.

К концу III века христианство уже утвердилось в некоторых пунктах Тавриды. Центром новой религии был Херсонес, поддерживавший оживленные сношения с городом Бизантиумом, будущим Константинополем, на противоположном берегу Черного моря. Около 300 года в Херсонесе жили христианские епископы Базилеус, Капитон и другие, которые проявили там столько миссионерского усердия, что вызвали бунт среди язычников и иудеев. В первом вселенском церковном соборе в Никее (325 г.) присутствовал епископ Боспора, а в соборе в Константинополе (381 г.) — епископ Херсонеса. После раздела Римской империи Таврида вступает в новую полосу своей истории: над нею официально властвует восточный Рим на берегу противоположного Боспора — Константинополь, близкий к ней и географически, и этнографически. На первых порах византийская метрополия оставляет за колонией ее широкую автономию, но позже, особенно со времени Юстиниана, вводится непосредственное управление этой провинцией из центра. Гнет над евреями в Византии гонит многих в Тавриду и другие области Северного Черноморья, и число их растет. Византийский хронограф Феофан отмечает, что в 671 году на побережье Черного моря, в Фанагории и окрестностях, находились многие племена «около живших там евреев», — откуда видно, что евреи составляли значительную часть населения. Об этом свидетельствуют найденные надгробные надписи, частью на греческом, частью на еврейском языке, относящиеся к IV и следующим векам. В надписях из некрополей Пантикапея встречаются уже, наряду с греческими, чисто еврейские имена (Симон, Исаак, Самуил) и еврейские эмблемы: изображения семисвечника, пальмовой ветви или трубного рога, как в римских катакомбах (см. выше, § 2).

Так сложился первый колонизационный центр еврейства в Восточной Европе, столь же древний, как западные центры, но с пре-обладанием в нем элементов греческой диаспоры над римской. До VII века греческая культура еще господствовала на черноморском побережье, но в следующие века она была вытеснена нашествиями восточных племен из Кавказа и Персии, среди которых главное место займут хазары, вошедшие в сферу влияния иудейства.