История Гедсбая

РАЗЛИВ ИОРДАНА

Место действия — бунгало Гедсбая в долине; январское утро. Миссис Гедсбай рассуждает с носильщиком на веранде, возле задней стены дома. Подъезжает капитан Мефлин.

Кап. М. Здравствуйте, миссис Гедсбай! Как поживает юный феномен и гордый владелец?

Миссис Г. Вы застанете их на садовой веранде, идите через дом. В настоящую минуту я — Марфа.

Кап. М. Отягчены заботами о хозяйстве? Я бегу.

Проходит на садовую веранду, там Гедсбай смотрит, как Гедсбай-младший, которому минуло десять месяцев, ползает по циновке.

Кап. М. Что случилось, Гедсбай? Зачем вы портите утро честного человека? (Замечая Г.-младшего.) Ей-богу, этот годовалый ребёнок поразительно быстро растёт. Ниже колена чувствуется кость.

Кап. Г. Да, это здоровый маленький мошенник. Вы не находите, что у него сильно отрастают волосы?

Кап. М. Посмотрим. Ну, сюда! Подойди, генерал-счастливчик, и мы подадим о тебе рапорт.

Миссис Г. (из комнаты) . Какое новое нелепое прозвище дадите вы ему в следующий раз? Почему вы его так назвали?

Кап. М. Разве он не генерал-инспектор кавалерии? Разве он не является каждое утро в своей колясочке на учебный плац розовых гусар? Да не отбивайся ты, бригадир! Скажи частным образом, как, по-твоему, прошёл третий эскадрон? Не правда ли, мундиры солдат немного потрёпаны?

Кап. Г. В последней партии отслуживших срок было много портных, ушли они, и вот теперь эскадрон стал безобразен. Просто руки опускаются.

Кап. М. Когда ты будешь командиром эскадрона, юнец, у тебя все пойдёт отлично. А ты не умеешь ходить? Ну, схвати меня за палец и попробуй. (Обращаясь к Г.) Ему это не повредит?

Кап. Г. О нет. Только не позволяйте ему ложиться на пол, не то он снимет языком всю чёрную мазь с ваших сапог.

Миссис Г. (из комнаты) . Кто порочит репутацию моего сына и вашего крестника?.. Мне стыдно за вас, Гедди! Дай своему отцу в глаз, Джек. Не позволяй ему смеяться над тобой. Ещё раз!

Кап. Г. (тихо) . Пустите бутча (ребёнка) и отойдите к краю веранды. Мне не хочется, чтобы жена слышала… по крайней мере, в настоящую минуту…

Кап. М. У вас неимоверно серьёзное лицо. Что-нибудь неладно?

Кап. Г. Как сказать. Я думаю, Джек, вы не слишком строго осудите меня. Отойдёмте ещё. Дело в том, что я решил… по крайней мере, серьёзно думаю… бросить службу.

Кап. М. Что-о-о?..

Кап. Г. Не кричите. Я собираюсь подать в отставку.

Кап. М. Вы? Вы сумасшедший человек!

Кап. Г. Нет, только женатый.

Кап. М. Послушайте, что же это значит? Вы же не хотите бросить нас? Не можете! Разве лучший эскадрон лучшего полка лучшей кавалерии в мире недостаточно хорош для вас?

Кап. Г. (Кивнув головой через плечо.) По-видимому, ей не хорошо живётся в этой забытой Богом стране; кроме того, следует думать о ребёнке и тому подобных вещах, знаете.

Кап. М. Разве она говорит, что не любит Индии?

Кап. Г. Хуже всего, что она не сознаётся в этом из боязни расстаться со мной.

Кап. М. А зачем созданы горы?

Кап. Г. Во всяком случае — не для моей жены.

Кап. М. Вы что-то очень уж мудрите, Гедди… и от этого вам навряд ли будет лучше.

Кап. Г. Не в том дело. Ей нужна Англия, и ребёнку там будет лучше. Я брошу службу. Вы не понимаете…

Кап. М. (горячо) . Вот что я понимаю: скоро придётся объезжать тридцать семь новых лошадей: обучить партию диких рекрутов, которые принесут больше забот, чем лошади, устроить лагерь для холодной погоды, разместиться на новых позициях, ожидать вторжения русских, и вы, лучший из нас, отказываетесь от всего этого? Подумайте немного, Гедди. Вы этого не сделаете.

Кап. Г. Черт возьми, я полагаю, у человека есть обязанности перед семьёй?

Кап. М. А я помню ночь после Амдхерана, когда мы расположились пикетом под Джагаи, и один малый оставил свою саблю в голове мошенника Утманзая. (Кстати, вы заплатили Ранкену за эту саблю?) Так вот, я помню, как этот малый сказал мне, что он до конца жизни не расстанется ни со мной, ни с гусарами. Я не осуждаю его за то, что он бросает меня — я человек маленький, но нахожу ужасным, что он хочет изменить розовым гусарам.

Кап. Г. (Взволнованно.) Тогда мы были почти мальчики… И разве вы не видите, Джек, как обстоят дела? Мы не служим ради хлеба насущного. У всех нас более или менее достаточно средств. Может быть, в этом отношении я счастливее многих и могу служить или не служить. Ничто меня не заставляет оставаться в полку…

Кап. М. Ничто в мире не заставляет служить вас или нас остальных, кроме любви к полку. Если вы не желаете повиноваться этому чувству…

Кап. Г. Не относитесь ко мне слишком строго. Вы знаете, что многие из нас приезжают сюда только на несколько лет, а потом возвращаются на родину и сливаются с остальным населением.

Кап. М. Таких совсем немного, и они — не мы.

Кап. Г. Потом нужно принять во внимание мои дела в Англии… имение, доходы и все такое. Я не думаю, чтобы мой отец прожил долго, а ведь это имеет отношение к титулу и тому подобным вещам.

Кап. М. Вы боитесь, что если не поедете домой, то ваше имя неправильно внесут в родословную книгу? В таком случае, возьмите полугодовой отпуск и уезжайте в октябре. Убей я одного-двух братцев, я тоже был бы каким-то маркизом. Каждый дурак может получить титул, но для командования боевыми эскадронами нужны мужественные люди, Гедди, люди вроде вас. Пожалуйста, не воображайте, будто, заняв в Англии надлежащее место, вы будете спокойно важничать в обществе каких-нибудь красноносых старых знатных вдов. Вы не из того теста. Я знаю.

Кап. Г. Каждый человек имеет право жить как можно счастливее. Вы не женаты.

Кап. М. Нет, благодаря Провидению и двум-трём женщинам, имевшим здравый смысл увлечь меня.

Кап. Г. Тогда вы не знаете, что значит войти в свою собственную комнату, увидеть на подушке голову своей жены и, когда весь дом заперт на ночь и все хорошо, раздумывать, не сломаются ли стропила крыши, не упадут ли и не убьют ли её.

Кап. М. (в сторону) . Первое и второе откровения! (Громко.) Та-ак-с! Я знавал человека, который однажды напился в нашей столовой и по секрету рассказал мне, что, подсаживая свою жену на лошадь, он каждый раз мысленно желал, чтобы во время поездки она сломала себе спину. Как видите, не все мужья одинаковы.

Кап. Г. Какое же отношение это имеет ко мне? Вероятно, тот человек был сумасшедший, или его жена оказалась невозможно дурной… Но дурными женщин делают мужчины.

Кап. М. (в сторону) . Не ты виноват в том, что в мире остались хорошие, неиспорченные женщины. Ты забыл, как в былое время сходил с ума по этой Хериот. Ты всегда умел забывать. (Громко.) Он был не безумнее тех, кто доходит до другой крайности. Будьте благоразумны, Гедди. Стропила вашей крыши достаточно прочны.

Кап. Г. Это только образное выражение. Я постоянно тревожился и беспокоился о моей жене после того ужасного случая, три года тому назад, когда я чуть было не потерял её. Неужели вы можете этому удивляться?

Кап. М. О, снаряд не падает дважды на одно и то же место. Вы заплатили дань несчастью, почему жребий опять выпадет вашей жене, а не чьей-либо другой?

Кап. Г. Я могу говорить так же благоразумно, как вы, но вы не понимаете, совсем не понимаете… А потом бутча. Кто знает, куда айя усаживает его по вечерам? Он немного кашляет. Разве вы не заметили?

Кап. М. Чепуха. Бригадир так и пышет здоровьем. У него мордашка розовая, как розовый лепесток, а грудь двухгодовалого ребёнка. Что же так расстраивает вас?

Кап. Г. Страх. Это все страх.

Кап. М. Но чего же бояться?

Кап. Г. Всего. Это ужасно.

Кап. М. Ага, я вижу. (Напевает.)

Нечто в этом роде?

Кап. Г. Пожалуй. Но я действую не ради себя, а ради них. По крайней мере, я так думаю.

Кап. М. Вы уверены? Глядя на дело хладнокровно, скажу, что ваша жена будет обеспечена, даже если вы умрёте сегодня ночью. У неё есть родовое поместье, в которое она может уехать, деньги и для продолжения знаменитого рода — бригадир.

Кап. Г. В таком случае, я выхожу в отставку для себя или потому, что они двое — часть моего существа. Вы не понимаете. Моя жизнь так хороша, так приятна, что мне необходимо оградить её от всяких случайностей. Разве вы не понимаете?

Кап. М. Вполне.

Кап. Г. И у меня в руках все, чтобы обезопасить её. Меня измучило напряжение, вечная тревога за них. Между тем не существует ни единого настоящего затруднения, которое мешало бы мне избавиться от этих беспокойств. Это только будет стоить мне… Джек, надеюсь, вы никогда не узнаете, какой стыд я переносил в течение последних шести месяцев…

Кап. М. Молчите. Я не хочу слушать вас. У каждого человека свои прихоти и свои муки.

Кап. Г. (с горьким смехом) . Да? Что, если человек напряжённо вытягивает шею, чтобы видеть, куда в следующую минуту попадут передние ноги его лошади?

Кап. М. Когда это случается со мной, значит, я накануне дёрнул, и во время учений держу наготове и голову и руку. Через три шага тревога проходит.

Кап. Г. (понижая голос) . У меня никогда не проходит. Я вечно думаю об одном и том же. Филь Гедсбай боится падения с лошади на учебном плацу. Милая картина? Правда? Нарисуй её себе!

Кап. М. (серьёзно) . Боже сохрани! Человек вроде вас не может дойти до такого ужасного состояния. Упасть — вещь неприятная, но об этом никогда не думаешь.

Кап. Г. Разве? Подождите, когда у вас будет жена и собственный малыш, тогда вы поймёте, почему, слыша грохот эскадрона, который скачет за вами, ваша спина холодеет.

Кап. М. (в сторону) . И этот человек вёл войско при Амдхеране после того, как Бегал-Дезин упал, и мы все смешались, а он вынырнул из свалки, весь красный, как мясник. (Громко.) Вздор! Строй всегда может разомкнуться, и человек всегда более или менее выбирает дорогу. К тому же нам не приходится задыхаться в пыли, как солдатам, и слыханное ли дело, чтобы лошадь наступила на человека?

Кап. Г. Пока она может видеть, никогда не наступит. Но разве строй расступился ради бедного Эррингтона?

Кап. М. О, это ребячество!

Кап. Г. Я знаю хуже ребячества. И мне все равно. Вы ездили на Ван Лоо. Скажите, разве он способен выбирать дорогу, особенно когда мы летим колонной, да ещё очень быстро?

Кап. М. Мы очень редко мчимся колонной, только желая сократить время. Разве вы находите, что расстояния в три лошадиных корпуса недостаточно?

Кап. Г. Этого расстояния вполне достаточно для полного развития быстроты движения. Я говорю, как негодный человек, я знаю; но, повторяю вам, последние три месяца каждый удар копыт лошадей моего эскадрона отдавался у меня в затылке.

Кап. М. Но, Гедди, это же ужасно!

Кап. Г. Разве не мило, разве не царственно прекрасно, что капитан розовых гусар перед ученьем поит свою лошадь, точно какой-нибудь идиот полковник чёрного полка?

Кап. М. Вы никогда не делали этого.

Кап. Г. Только раз. Бока Ван Лоо раздулись, и сержант поглядывал на меня. Вы знаете глаза старого Хеффи. Вторично сделать это я побоялся.

Кап. М. Охотно верю. Это был лучший способ разорвать внутренности старого Ван Лоо. А ведь тогда он рухнул бы вместе с вами. Вы знали это.

Кап. Г. Мне было все равно. Это усмирило его.

Кап. М. Усмирило? Гедди, вы, вы… вы не должны делать таких вещей, знаете!.. Подумайте о солдатах!

Кап. Г. Их я тоже боюсь. Как вам кажется: они знают?

Кап. М. Будем надеяться, что нет, но они отчаянно быстро подмечают… мелкие признаки подобного рода. Вот что, старина, отошлите вашу жену на жаркое время в Англию и отправьтесь со мной в Кашмир. Мы спустимся в лодке по Делю или пересечём Ротанг, будем охотиться на диких коз или просто бездельничать — все, что вам угодно. Только поедемте. Вы не в своей тарелке и говорите пустяки. Ну посмотрите на полковника: он пузатый малый, у него жена и бесконечное количество ребят. А может ли кто-нибудь из нас обогнать его во время скачки, несмотря на камни и все такое? Я не могу, а между тем, кажется, я умею задать лошади ходу.

Кап. Г. Не все люди одинаковы. У меня нет стойкости. Помоги мне Господь, но у меня нет стойкости. В седельных крыльях я сделал углубления, чтобы мои колени не скользили. Я не могу иначе… Я так боюсь, чтобы со мной чего-нибудь не случилось. Клянусь душой, меня следовало бы на глазах всего эскадрона избить за трусость.

Кап. М. Дурное слово! У меня не хватило бы мужества произнести его.

Кап. Г. Начиная говорить с вами, я собирался лгать относительно причин, которые руководят мною, но я не привык лгать вам, старина. Джек, ведь вы не будете… Я знаю, что не будете…

Кап. М. Конечно, нет. (Понижая голос.) Дорого расплачиваются розовые за свою гордость.

Кап. Г. А? Что-о?

Кап. М. Разве вы не знаете? Со дня приезда к нам миссис Гедсбай солдаты прозвали её «гордостью розовых гусар».

Кап. Г. Она не виновата. Не думайте этого. Вина моя.

Кап. М. А как смотрит она на все это?

Кап. Г. Я ещё не говорил с ней откровенно. Моя жена — самая лучшая женщина в мире, Джек, но она не посоветовала бы человеку держаться его призвания, если бы это призвание стало между ним и ею. По крайней мере, я думаю…

Кап. М. Ничего. Не говорите ей того, что вы сказали мне. Отправляйтесь в Англию, дожидайтесь титула пэра, займите место среди земельного дворянства.

Кап. Г. Она обо всем позаботится. Она в пять раз умнее меня.

Кап. М. (в сторону) . В таком случае, она согласится на его самопожертвование и весь остаток своих дней будет о нем немного худшего мнения.

Кап. Г. (рассеянно) . Скажите, вы меня презираете?

Кап. М. Странный вопрос! Вам когда-нибудь задавали его? Подумайте-ка минуту! Как обычно отвечали вы?

Кап. Г. Значит, дело так плохо? Я не смел ждать ничего другого, а все-таки тяжело видеть, что твой лучший друг отворачивается и…

Кап. М. Да, я это испытал. Но у вас будут утешения: деревенские старосты, дренажи, жидкое удобрение, «лига барвинков», а если вам повезёт, вы, может быть, сделаетесь полковником «земледельческой кавалерии», где все дело в мундире и о верховой езде нет речи. Сколько вам лет?

Кап. Г. Тридцать три. Я знаю…

Кап. М. В сорок лет вы будете землевладельцем-депутатом. В пятьдесят заведёте удобное кресло, и если бригадир пойдёт по вашим стопам, он будет порхать вокруг голубок, живущих в… Как называется берлога, в которую вы отправляетесь? Миссис Гедсбай тоже растолстеет.

Кап. Г. (слабо) . Это хуже шутки.

Кап. М. Вы думаете? А разве отставка не шутка? Обычно человек решается на это, прослужив пятьдесят лет. Однако вы вполне правы. Это больше чем шутка. Вы дошли до отставки в тридцать три!

Кап. Г. Не заставляйте меня чувствовать себя ещё хуже, чем теперь. Удовлетворит ли вас, если я сознаюсь, что боюсь дела, что я жалкий трус?

Кап. М. Нет, потому что я единственный человек в мире, который может говорить с вами таким образом, зная, что вы не свалите его кулаком. Не принимайте моих слов слишком близко к сердцу. Я говорил только… по крайней мере, отчасти… из себялюбия, так как… так как… О, провались все это, старина. Я не знаю, что я буду делать без вас. У вас есть деньги, старинный дом, и в мире существуют две серьёзные причины, которые могут заставить вас беречь себя.

Кап. Г. Не старайтесь смягчить сказанного. Я изменяю своему призванию и сознаю это. Во мне всегда было что-то слабое, и я не решаюсь рисковать.

Кап. М. Боже мой, да зачем же вам рисковать жизнью? Вы обязаны думать о вашей семье, обязаны. Гм-м-м! Если бы я не был младшим сыном, я тоже уехал бы в Англию. Пусть вас застрелят, если я не сделал бы этого.

Кап. Г. Благодарю вас, Джек. Это добрая ложь, но вы давно не лгали так ужасно. Я знаю, что я делаю, я действую с открытыми глазами. Старина, я не могу иначе. Что сделали бы вы на моем месте?

Кап. М. (в сторону) . Не могу себе представить, чтобы какая-нибудь женщина стала между мной и полком. (Вслух.) Не могу сказать. Очень вероятно, я поступил бы не лучше вашего. Мне грустно за вас, страшно грустно, но, если вы так чувствуете, вы поступаете благоразумно.

Кап. Г. Да? Надеюсь. (Шёпотом.) Джек, задумав жениться, хорошенько проверьте себя. Я неблагодарный мошенник, но женитьба, даже такая удачная женитьба, как моя, мешает человеку работать, делает бессильной его руку, управляющую саблей и… о Боже… отправляет в ад его понятия о долге. Иногда, хотя она так добра и мила, иногда я жалею, что не остался свободным… Нет, не совсем это хотел я сказать.

Миссис Г. (выходит на веранду) . Из-за чего ты покачиваешь головой, Филь?

Кап. М. (быстро поворачиваясь) . Из-за меня, как обычно. Вечные проповеди. Ваш муж советует мне жениться. Никогда не видел я человека с такой навязчивой идеей.

Миссис Г. А почему же вы не женитесь? Вы, наверно, сделали бы счастливой какую-нибудь женщину.

Кап. Г. В этом закон и пророки, Джек. Не все ли равно полку? Сделайте женщину счастливой. (В сторону.) О Господи!

Кап. М. Посмотрим. Но мне пора ехать и сделать отчаянно несчастным полкового повара. Я не желаю, чтобы гусары питались берцовыми костями грузового вола. (Быстро.) Конечно, чёрные муравьи не могут быть полезны бригадиру. Он ловит их на циновке и ест. Ну-с, сеньор команданте, дон Ползунок, подойдите и поговорите со мной. (Поднимает Г.-младшего.) Хочешь часы? Тебе не удастся засунуть их в ротик, но ничего, ничего, попробуй. (Г.-младший бросает часы, циферблат разбит, стрелки сломаны.)

Миссис Г. О, капитан Мефлин. Как жаль! Ты дрянной, дрянной мальчишка! Ах!

Кап. М. Уверяю вас, ничего страшного. Поверьте, он совершенно так же поступил бы со вселенной, если бы она попала ему в руки. Все создано, чтобы быть игрушкой и ломаться, правда, малыш? Да?

Миссис Г. Мефлину неприятно, что его часы сломались, но из вежливости он не сознался в этом. Сам виноват, зачем дал их ребёнку? У нас маленькие ручонки, очень-очень слабенькие, правда, мой крошечка, малюсенький Джек? (Обращаясь к Г.) Зачем он приходил к тебе?

Кап. Г. Обычные полковые делишки.

Миссис Г. Полк! Вечно полк! Честное слово, иногда я ревную тебя к Мефлину.

Кап. Г. (усталым тоном) . К бедному старине Джеку? Право, ревновать нечего. А не пора ли нашему бутча соснуть немного? Придвинь-ка сюда стул, моя дорогая. Мне нужно поговорить с тобой кое о чем.

И это конец рассказа о муже и жене Гедсбай.