История Кольки Богатырева

Глава пятая, или Рассказ о волшебной палочке

Каждый полдень к реке спускается стадо. Коровы сначала пьют у бережка, вытягивая шеи, потом заходят на середину речки и лениво дремлют под солнышком, время от времени помахивая мокрыми хвостами. К реке спешат женщины с подойниками. Они ходят по бережку и зовут коров из воды:

— Марта! Марта!

— Звездочка!

Возвращаются с зорьки мальчишки-рыбаки. В это время обычно армия Кольки Богатырева сидит на рыжих кручах глинистого карьера, там, где сходятся все дороги, ведущие с реки. Мальчишки болтают ногами, осыпая голыми пятками комки глины, грызут семечки, и только двое с оружием в руках дежурят на дороге. Рядом с ними стоит в пыли старое жестяное ведерко, прикрытое лопухом, в ведерке — холодная вода.

Любой рыбак, возвращающийся с реки, обязан показать добычу мальчишкам. И всю рыбешку, которая была не больше ладони Вовки Писаря, мальчишки отбирали, бросали в ведерко и потом выпускали в речку. Если мальки были на снизке, у рыбака отбирали удочку, и никто потом не мог получить ее обратно.

В этот день мальчишки тоже сидели на кручах, и знакомые рыбаки, проходя мимо, здоровались с ними и не без гордости показывали кто кукан с крупными голавчиками, кто бидончик с усачами.

Солнце давно уже стояло в зените, и они собрались было домой, как вдруг Витька Орех негромко присвистнул и показал пальцем на заросли ивняка.

Мальчишки посмотрели туда, и все увидели, как неподалеку зашевелились кусты и над ними показалось тонкое удилище. Оно скрылось на минуту, но потом появилось снова — не так-то просто протащить удилище с леской через кусты, не поднимая его над головой.

— Степка? — спросил Витька Орех.

И Колька кивнул:

— Степка!..

Степка Яликов был самый отчаянный браконьер в станице Отрадной. Рыба у него почему-то никогда не ловилась, и почти каждый раз в конце рыбалки он находил небольшую протоку, бросал на берегу удочку и с камнем в руке начинал осторожно красться по воде.

Увидит, как две-три рыбешки нырнут под большой камень, и поднимает руку, прицеливаясь. Слышится глухой стук, летят брызги, и вот уже бедные рыбешки плывут вверх брюхом, а Степка, высоко поднимая коленки, как сумасшедший несется за ними.

Мальчишки с улицы Щорса не раз заставали его на месте преступления, но Степка Яликов хорошо бегал, и еще ни разу его не удалось поймать.

И вот теперь он, видно, тоже издалека увидел мальчишек и хотел выйти на Курортную в другом месте.

— Ты, Витька, с Лопушком забегай вперед, — распорядился Колька. — Я с Писаренком иду по следу, а Юрка сбоку. Ты, Меринок, оставайся на месте.

Как только затрещали кусты, удилище все чаще стало вздрагивать над верхушками — Степка, видно, тоже прибавил ходу.

Но Колькина армия знала здесь каждую кочку, и вот уже Писаренок первым увидел Яликова.

— Сюда, ребя!..

Степка рванулся вперед.

Перед ним вынырнул из кустов Витька Орех, но этот Яликов ловко увернулся и побежал через кусты. И тут он лоб в лоб столкнулся с Лопушком. Закрыв глаза, Сашка схватился за бидончик, который Степка держал в руке.

— Как дам щас! — закричал Яликов.

Он бросил удочку и замахнулся на Лопушка, но тут сзади на него навалился Колька.

— Попался, глушила несчастный!.. — Подмигнул Лопушку: — Молодец, Саш… Глаза ему теперь завязывай…

Сашка завязал Степке глаза, и двое мальчишек под руки повели его через кусты. Иногда, когда ветки хлестали Степку по лицу, он упрямо останавливался и вертел вихрастой головой.

На крошечной полянке среди кустов бузины стоял шалаш. Мальчишки втащили в него Степку, и только здесь Колька разрешил развязать ему глаза.

Степка моргал короткими ресницами и зло оглядывался на мальчишек, которые сидели рядом с саблями наголо.

— Думаете, отсюда дороги не найду, да?..

— Отсюда, может, и найдешь, — ответил Витька. — Только смотри на речку дорогу забудешь, если еще раз поймаем. — Он опустил ладошку в Степкин бидончик и вытащил оттуда мертвого голавчика. Голавчик был совсем крошечный, не больше спички. — Вот, посмотрите, пацаны…

— Сколько ж тебя можно предупреждать? — спросил Меринок. — Губишь и губишь рыбу. Не жалко?

— А чего она, ваша, что ли? — огрызнулся Степка.

— Ну, значит, ничего он не понял, — вздохнул Колька. — Придется ему по-другому объяснить…

И вдруг Степка, который до этого смотрел на ребят вызывающе, сразу скис, опустил плечи.

— Вообще-то я знаю, почему вы меня поймали. Это я волшебную палочку забыл дома. Была б она со мной, так вы бы до сих пор за мной бегали…

— Какую, какую палочку? — переспросил Колька.

— Я ж говорю — волшебную…

— А ну-ка рассказывай! — приказал Колька.

И тут все узнали тайну, о которой никто из мальчишек раньше не слышал.

Оказывается, если выстрогать красивую палочку и легонько ударить ею обыкновенного ужа в тот момент, когда он будет проглатывать лягушку, эта самая палочка станет волшебной. Все, что хочешь, потом можно сделать с ее помощью. Лезешь, например, в сад. Воткнул палочку в землю у плетня — шагай спокойно. Можешь даже петь в саду, никто тебя не увидит, а если уж, в крайнем случае, тебя и увидят, то наверняка не догонят.

Или, например, идешь ты на вечерний сеанс. Держишь палочку за пазухой, и старая контролерша тетя Даша ни чуточки не обращает на тебя внимания.

Вот какая это была волшебная палочка, и, оказывается, с ее помощью Степке Яликову всегда удавалось убежать от мальчишек с улицы Щорса.

— А ты не врешь? — строго спросил Колька. — Это точно?..

— Чтоб мне сквозь землю провалиться! — Степка зацепил верхний зуб ногтем большого пальца, щелкнул и провел пальцем по горлу настолько это было точно.

Мальчишки задумались.

Нельзя сказать, чтобы они так уж верили в чудеса и приметы, но, во всяком случае, каждый из них торопился обогнать старушку с пустым ведром, чтобы она, чего доброго, не успела перейти тебе дорогу. Может, конечно, ничего такого и не случится, если она перейдет. А вдруг случится? Так лучше уж не рисковать.

Так и насчет этой самой волшебной палочки — вдруг да правда?..

Колька кивнул на Степку Яликова.

— Можно отпустить…

Когда Степку с завязанными глазами провели обратно на дорогу, когда стражники вернулись, Колька построил отряд.

— Разбиться по двое, — приказал командир. — Через тридцать минут каждой двойке надо принести сюда лягушку и ужа…

Двоек было четыре. Значит, четыре волшебные палочки будет у мальчишек с улицы Щорса! Это только сначала. А потом можно еще наловить ужей и лягушек, и у каждого будет своя личная волшебная палочка! Пусть тогда какой-нибудь браконьер вроде Степки Яликова попробует убежать от ребят с улицы Щорса!

— Повторяю, — сказал Колька, — через тридцать минут. Я смотрю на часы.

Конечно, чтобы посмотреть на часы, Кольке надо было бы сбегать домой или к соседям…

Ребята бросились к реке.

Через полчаса все двойки вернулись, и каждая принесла с собой лягушку. Но ни одна не принесла ужа.

Лягушек посадили в банку с водой, и мальчишки снова пошли на задание.

Прошло два дня, и лягушек пришлось отпустить. Надо ведь было чем-то кормить их, и половина армии перестала ловить ужа, а ловила мух — ничего другого лягушки не хотели брать в рот.

— Надо поймать сначала ужей, — рассудил наконец Колька. — А лягушек поймаем в любое время.

После долгих поисков удалось достать одного ужа. Писаренок выменял его у мальчишек с улицы Партизанской.

Поймать лягушку не составляло никакого труда, и скоро все было готово.

В тот день, когда армия Кольки Богатырева должна была стать обладателем первой волшебной палочки, шел дождь. Он барабанил по широким листам кукурузы, сбивал желтые лепестки с широких шляпок подсолнухов. Тугие капли шлепались в маленькое болотце у дверей сарая. На их месте вырастали и беззвучно лопались крупные пузыри.

Дождь глухо шумел, но через этот шум прорывался другой — говорливый, звонкий. Улица Щорса была предпоследней от реки, и в дожди по ней бежал глубокий ручей.

В другой бы день мальчишки готовились к навигации, которая обычно наступала после дождя.

По улице Щорса, задирая на больших волнах острые носы, мчались к речке легкие газетные корабли, медленно покачивались в мутной волне зеленые бутылки с вложенными в них записками. Записки предназначались в основном морякам военного черноморского флота.

Правда, когда вода сходила, их часто находили в траве, занесенной илом, где-нибудь в конце улицы, но ведь все равно часть бутылок попадала в речку. По ней они плыли в Кубань. А оттуда до моря — рукой подать.

Во время дождя из катушек и ученических перьев мальчишки мастерили турбины. Когда ручей на улице убывал, его перегораживали десятки плотин. Пока вода собиралась в запрудах, ребята пристраивали к плотинам узкие коридорчики из камней и глины. В конце каждого на длинном гвозде крепилась турбина. Потом проделывали проход в коридор, и вода, бурля и пенясь, устремлялась к турбинам.

Конечно, это очень интересное занятие, факт. Но сегодня мальчишкам было не до турбин. Их занимала одна мысль: поскорей заполучить волшебную палочку.

Они полукругом сидели в сарае вокруг старого ящика от посылки. На дне ящика свернулся кольцом большой черный уж. Те мальчишки, с улицы Партизанской, выдавали этого безвредного ужа за страшную ядовитую змею. Они закрасили ему желтые пятнышки на месте ушей и показывали с ним на улице всякие удивительные фокусы.

Армия так и не смогла отмыть краску. Уж и сейчас в самом деле был похож на ядовитую змею, и кое-кто из мальчишек посматривал на него не без опаски.

Витька Орех двумя пальцами достал из воды в стеклянной банке большую лягушку и бросил ее в ящик рядом с ужом. Колька держал наготове чисто выструганную палочку с узорами, которой в ближайшие минуты предстояло превратиться в волшебную.

— Ну, щас будет!.. — прошептал Колька и замер над ящиком.

Мальчишки во все глаза смотрели на ужа. Он не двигался. Он все так же спокойно лежал и не обращал на лягушку никакого внимания.

Лягушка забилась в угол ящика и беспомощно скребла по фанерному дну задними лапками, пытаясь вылезть.

— Боится! — сказал Писарь. И потом лягушке: — Он тебя не съест, не бойся!..

Шли минуты, но у́ж не проявлял желания закусить. Мальчишки трясли ящик, чтобы он увидел лягушку, подсовывали лягушку под самый нос ужа — все бесполезно.

— Что, если ему рот раззявить и сунуть туда лягушку? — предложил Орех. — А потом ее оттуда вытащить?..

Мальчишки поддержали его, но Колька был неумолим.

— Ух вы и хитрые! — сказал он. — Надо по правилам!..

Все мальчишки были в телогрейках, в шапках. У Кольки не было шапки, зато на голову его капюшоном был надет сложенный вдвое старый крапивный мешок. Он плащом спускался на Колькины плечи, и с этой палочкой, которой скоро предстояло превратиться в волшебную, Колька был похож на маленького краснощекого гнома.

— А если он так и не станет… — начал было Вовка Писарь, но вдруг умолк.

Голова ужа поднялась и медленно скользнула через свою спину на дно ящика. Уж разматывался, как веревка, если ее потянуть за конец.

— Ш-ш-ш! — прошипел Колька.

Он палочкой вытолкнул лягушку на середину и придавил ко дну ящика. Лягушка заворочалась и задрыгала лапками, но уж вдруг широко раскрыл беззубую пасть, будто зевнул, и скользнул к лягушке. Зеленая голова неожиданно быстро скрылась в маленькой пасти.

— Давай, Коля, давай! — Писарь захлебывался от восторга. — Ну?

Колька отпустил лягушку, потом поддел палкой голову ужа и подбросил ее вверх. Лягушка шлепнулась на фанерное дно и снова попятилась в угол.

— Ура-а-а! — заорали мальчишки.

Палочка стала волшебной.

Потом они закрыли ящик крышкой и положили на нее пару кирпичей. Пусть теперь уж расправляется с лягушкой — надо же ему и поесть. Он заработал.

Мальчишки вышли из сарая.

Ничто, кажется, не изменилось в мире.

Правда, кончился дождь. Но точно так он кончался каждый раз.

С умытых яблонь, что стояли у порога Колькиного дома, срывались тяжелые серебристые капли. Небо посветлело, и лишь далеко за горой медленно клубились иссиня-черные неуклюжие тучи. На ясене сидел взъерошенный скворец, чистил блестящие мокрые перышки.

Земля была совсем мягкой и теплой. Мальчишки шли по двору, и жирная грязь цвиркала у них под ногами.

Все в мире было по-старому. Но в руках у Кольки была теперь заколдованная палочка, и мальчишки шли за ним, гордые сознанием своего волшебного могущества над всем — над этой улицей, над мальчишками с других улиц, над всеми садами, над соседом Шатровым, над браконьерами, над безжалостной контролершей тетей Дашей, которая не пускала их на вечерние сеансы…

Все просили подержать волшебную палочку. Но Колька был неумолим. Он положил палочку за пазуху и гордо шел теперь впереди войска.

Недалеко от Колькиного двора бежал мутный говорливый ручей. По щиколотку в воде стояли два карапуза, братья Шурки Меринка. Лица у них были забрызганы грязью, а когда они наклонялись, то подолы их широких рубашек доставали до воды. В руках у Меринят были спичечные, коробки.

Мальчишки снисходительно посмотрели на Шуркиных братьев. Вовка Писарь через зубы тоненько сплюнул в ручей.

— Малыши кораблики пускают. Что с них взять?.. Не понимают еще ничего!..

— Дети, чего там, — сказал Колька.

Мальчишкам хотелось поскорее испытать чудесные свойства волшебной палочки, но они, сдерживая нетерпение, степенно прошагали по своей улице — куда торопиться, если яблоки в любом саду все равно что твои собственные? — и лишь когда свернули на Курортную, прибавили шагу.

— В больничный сад, Коль?

Это спрашивает Витька Орех.

И Колька небрежно кивает.

Обычно больничный сад мальчишки обходили стороной, так как его охраняли три сторожа. Но ведь сегодня это не имело значения. Будь там хоть целый полк сторожей — что они могут поделать против волшебной палочки?

Вдруг Писаренок остановился, и глаза его хитро заблестели.

— Стойте, пацаны! Я что-то знаю! — сказал он, и все остановились.

— Что? — спросил Колька.

— А вот что! — Писаренок перешел на шепот: — Айда к Лютику.

— К Едкому?..

О, этот Писаренок был мастером своего дела. В огороде у ботанички Ольги Федоровны, которую все ребята звали Лютиком Едким, росла яблоня, каких больше не найдешь во всей станице.

Ах, что это за яблоня! В погожие дни вокруг нее вьются пчелы. Даже с улицы видны большие румяные яблоки. Они прячутся в густой зелени, они висят на виду, на длинных ножках — так, как висят на елке шары. Наверное, именно поэтому всегда так хотелось потрогать эти замечательные яблоки.

Но…

Ольга Федоровна, наверное, тоже знала об этом, потому что еще в школе, когда Колька вызвался обрабатывать свою делянку, она сказала:

— Если ты, Богатырев, будешь занят делом, яблоки в садах останутся в безопасности, не так ли?..

Но Колька ни разу не лазил в сад к Лютику Едкому, и это дало ему право сделать тогда такое лицо, как будто Ольга Федоровна обидела его в лучших чувствах.

— Да я сам дам тому по шее, кто полезет за вашими яблоками! — горячо сказал Колька.

— Мне очень приятно, что ты все понял, Богатырев, — серьезно сказала Ольга Федоровна. — Оч-чень приятно!..

Колька вспомнил весь этот разговор, и теперь ему стало неловко.

Почему обязательно к Ольге Федоровне? Да и вообще — почему в сад? Своих яблок мало, что ли?.. Ведь можно же испытать волшебную палочку по-другому.

— Знаете что, пацаны? — сказал Колька. — А что, если…

И осекся.

На него глядели решительные глаза Шурки Меринка.

— Что «если»? — подозрительно спросил Меринок. — Может, ты, Коля, боишься?..

Кто боится — Колька?

Кого — Лютика?

— Оч-чень я боялся! — презрительно сказал Колька и сплюнул под ноги Меринку. — Аида к Лютику, ребята!

И они пошли к реке, к тому месту, где к обрыву спускался сад Ольги Федоровны.

Рядом со старым плетнем, опоясавшим сад, тянулась неглубокая, заросшая болиголовом канава. Сейчас в ней стояла мутная желтоватая вода, но это, конечно, не могло остановить армию.

Мальчишки засучили штаны и один за другим спустились вниз.

Они наблюдали за домом.

Сердце у полководца колотилось. Ах, не подвела бы эта волшебная палочка! Стыдно будет, если Ольга Федоровна увидит Кольку в своем саду.

Но разве мальчишкам что-нибудь объяснишь? Только ты открыл рот, как тебя тут же готовы обвинить в трусости. А что может быть страшнее этого?

Надо сказать сейчас ребятам, чтобы сорвали по одному яблоку, и все.

— Ну, чего, Коль? — спросил Писаренок нетерпеливо. — Можно лезть, да?..

— Сейчас, — сказал Колька. — Сейчас…

Он вытащил из-за пазухи волшебную палочку и осторожно воткнул ее в мягкую землю на краю канавы.

— Приготовиться! — шепотом раздалась команда.

И вдруг случилось то, от чего мальчишки вытаращили глаза: дверь дома открылась, и на пороге появилась Ольга Федоровна.

В руках у нее был замок. Она повесила его на дверь и посмотрела на небо. Потом раскрыла черный зонтик, поправила, нагибаясь, галоши и пошла к калитке.

По правде говоря, никто не ожидал, что сила волшебной палочки так велика!

— Ложись! — прошипел Колька.

Мальчишкам больше ничего не оставалось делать. Захлюпала вода, предательски затрещал сухой болиголов. Но волшебная палочка выручила и тут. Ольга Федоровна только мельком взглянула на канаву. Она плотно притворила за собой калитку и пошла от дома вверх по улице.

Мальчишки радостно переглядывались — ай да палочка!

Опасность осталась позади.

Колька потихоньку проделал в плетне узкий лаз и, когда зонтик скрылся за углом, юркнул в огород. За ним потянулась армия.

В огороде у Лютика между кустами картошки тянулись вверх толстые стебли кукурузы, по ним вились плети фасоли. Джунгли, а не огород.

С широких, как мечи, кукурузных листьев срывались капли, ноги мальчишек путались в густой картофельной ботве.

Они смело шли к дереву, которое стояло на небольшой полянке, заросшей горохом.

Мокрые яблоки глянцем блестят в жирных шершавых листьях. На яблоках висят маленькие бусинки — дождевые капли. Они светятся под щедрым закатным солнцем, и от этого яблоки кажутся еще красивей. И все в армии, кроме, может быть, только самого Кольки, уже чувствуют на языке их холодноватый вкус, чувствуют, как они сочно хрустят под зубами.

— Вперед! — командует Колька как можно уверенней, и мальчишки бросаются к дереву.

Ствол мокрый, лезть неудобно. Босые ноги скользят по дереву, и каждый сантиметр достается с трудом. Вот метрах в двух от земли остановился Вовка Писаренок — лучший в армии древолаз. Висит, ни с места. Приник, как дятел, к стволу, ищет, куда бы поставить ногу — хоть один большой палец.

Кольку не обманешь. Он зашел с той стороны яблони, которая осталась сухой, подпрыгнул повыше и сначала повис, обхватив ствол руками и ногами. Потом Колька согнулся в три погибели, правой рукой впился в ствол и пошел по стволу на полной подошве.

Это ничего, что с той стороны ствол мокрый. Колька всегда гордился своими ногтями. Он молча выслушивал длинные упреки бабушки. Он считал, что его ногти ничуть не хуже железных когтей тех самых «кошек», на которых лазят по столбам монтеры. Недаром он ни разу не надевал хитроумные Писаренковы «кошки», на которые они выменяли подкрашенного ужа!

Правая рука вверх, левая, правая, левая…

Колька, как и подобает настоящему военачальнику, первым взобрался на дерево и удобно сидит теперь на толстом сучке и уже тянет вниз руку:

— Цепляйся, Писарь…

Он помогает Володьке дотянуться до сучка, а потом Писаренок уже сам по стволу лезет выше. Колька помогает взобраться остальным, и вот уже вся армия расползлась по сучкам и развилкам над Колькиной головой.

— Ку-ку! — раздается сверху.

Колька задирает голову. Писаренок чудом сидит на самом верхнем сучке и обеими руками держит у рта желтоватое яблоко величиной с добрую дыню.

Кольку почему-то вдруг охватила тревога.

Он прилег на толстый сучок, измазанный ногами прошедшей по нему армии, и внимательно посмотрел вниз.

В кукурузе мелькнуло что-то большое и рыжее, из огорода на полянку медленно вышла громадная собака.

Колька никогда не видел таких собак. Ростом чуть меньше годовалого теленка, длинные уши — с три Колькиных ладони — торчат, как у волка. Собака облизывалась.

— Пацаны! — прошептал Колька.

Мальчишки обомлели.

Теперь они тоже увидели собаку. Она спокойно стояла на краю полянки. Она даже потянулась, выпячивая грудь и отставив задние ноги, густо заросшие бурой шерстью. Она зевнула, громко щелкнув зубами.

По Колькиной спине поползли мурашки. Их было столько, что в другое время хватило бы на целых пять приключении.

Но ведь Колька недаром был вожаком, и сейчас командирский опыт подсказывал ему, что медлить нельзя ни в коем случае.

И Колька принял отчаянное решение: пусть собака погонится за ним — остальные спасутся.

Он быстро приподнял голову, оглядывая ребят.

— Она за мной погонится, — прошептал громко. — Бегите в другую сторону!..

Колька резко взмахнул руками и прыгнул вниз.

Собака присела на задние лапы, но Колька, словно заяц, с места прыгнул в кукурузу и помчался, сшибая кукурузные стебли. Он одним махом перескочил плетень, плюхнулся в канаву и побежал по ней к речке. Но канава заканчивалась отвесной стеной, и Колька подпрыгнул, но не дотянулся до верхней кромки и сначала повис, уцепившись за какие-то корни, а потом медленно сполз обратно.

Ему представилось, как громадная рыжая собака настигает его большими прыжками, и Колька тоскливо сжался и зажмурил глаза, прикрыв руками штаны.

Прошла, наверное, минута, прежде чем он открыл глаза. Прямо перед собой он увидел глиняную стену с белыми мохнатыми корешками травы, чуть выше — чью-то нору. Вверх по стене полз черный жук.

Колька еще больше втянул голову в плечи и оглянулся. Собаки не было.

Тогда он лихорадочно вырыл в глине одну за другой две ступеньки, ухватился за кустик крапивы и пулей выскочил из канавы на улицу. Здесь Богатырев снова оглянулся.

Все было спокойно. Тишина царила в саду. На дереве по-прежнему сидела армия. Вовка Писарь все так же сжимал в руках яблоко, похожее на дыню.

А под деревом в той же мирной позе сидела рыжая собака.

Значит, напрасно рисковал Колька — она не бросилась за ним.

Он хотел спасти свою армию, а вышло, что спасся только он один. Стоит сейчас тут цел и невредим, а ребята томятся на дереве, под которым сидит собака.

А скоро, наверное, вернется Лютик…

И тут Колька почувствовал, как у него дрожат ноги. Они вдруг стали противно тяжелыми и неуклюжими. А руки, наоборот, стали легкими, словно они из ваты. Руки висели беспомощно, и только кончики пальцев мелко тряслись.

Но надо было как-то спасать армию, и Колька медленно пошел к канаве. Он еще не знал, что будет делать, но ясно было одно: армия должна убраться с дерева, прежде чем домой вернется Ольга Федоровна…

В канаве он остановился напротив того места, где была дыра в плетне, и посмотрел в огород. В дыру ничего не было видно, но за плетнем, рядом с дырой, в кукурузе виднелся просвет, и Колька догадался, что это он оставил после себя аллею.

Колька привстал, держась за плетень. Эта проклятая собака, вытянув передние лапы, спокойно лежала под деревом, и ее длинные уши все так же торчали над волчьей мордой.

И откуда у Лютика такая собака?

Он тихонько свистнул, и она подняла голову. Армия тоже зашевелилась.

— Пацаны! — крикнул Колька негромко.

Армия молчала.

— Ребята!..

И тогда с дерева донесся жалобный голос Писаренка:

— Коль, скажи Лопушку — пусть ко мне не лезет, сучок и так треснул!..

Только теперь командир заметил, что все мальчишки незаметно подобрались к макушке. Над армией нависла смертельная опасность. Сейчас какой-нибудь подгнивший сук не выдержит, и тогда…

— Лопушок! — заорал Колька. — Я тебе шею намылю! Не лезь наверх, дурила!..

Тихо было в саду. Только слышно, как рядом тихонько шуршит река, как на берегу, заросшем кугой, поскрипывают лягушки.

— Коль! — простонал на дереве Писарь. — Он снова лезет!

Армия разлагалась на глазах. Трудно поддерживать дисциплину, если ты стоишь в безопасности за целый километр от своих солдат, если ты не можешь стукнуть по шее Сашку Лопушка, если ты не можешь подать руку лучшему бойцу Писаренку. Какая вера сейчас твоим словам? Надо было действовать немедленно, и Колька заорал изо всех сил:

— Все оставайтесь на местах, иначе вы сорветесь вниз! Сейчас я спасу вас… Я сбегаю за Джульбарсом!

Колька галопом мчался по улице. Грязь летела у него из-под ног, и редкие прохожие шарахались в сторону.

Дома Колька схватил Джульбарса, нацепил саблю и, отмахнувшись от бабушки, опрометью выскочил на улицу.

Братья Шурки Меринка все так же мирно пускали кораблики, только рубашки у них теперь совсем промокли.

— Сделай лодочку, Коля! — безнадежно попросил один из Меринков, но Колька только махнул рукой и, ни слова не говоря, помчался дальше.

Вернувшись к саду Ольги Федоровны, полководец застал ту же картину. На дверях дома все еще висел замок. На дереве, как грачи, лепились мальчишки. Только Лопушок сидел теперь на одном сучке с Писаренком.

«Ничего, этот Лопушок свое еще получит», — подумал Колька.

Рыжая собака преспокойно лежала на старом месте.

— Ребята! — крикнул Колька. — Я Джульбарса принес!.. Он зарычит, и собака испугается. Тогда бегите!.. Ну, выручай, Джульбарсик, — прошептал Богатырев и обеими руками бросил щенка за плетень.

Джульбарс развернулся в воздухе и шлепнулся в ботву. Грозный рев потряс все вокруг, Колька съежился, а мальчишки наверняка бы посыпались с дерева, если бы не знали, что так может рычать только их верный друг Джульбарс, в прошлом Пушок.

Рыжая собака вскочила и страшно ощерилась. Шерсть у нее встала дыбом, в глазах заплясали злые зеленые огоньки.

Собака присела на задние лапы и прыгнула. Колька замахал перед собой саблей и закрыл глаза.

Вдруг раздался тонкий жалобный визг, и командир понял, что с громадной рыжей собакой покончено. Но картина, которую он увидел, когда открыл глаза, поразила его. Рыжая мирно наклонилась над Барсиком, и весь вид собаки выражал удивление. Барсик, подняв для защиты одну лапу, присел на задние и жалобно скулил — скулил тоненько, как прежде, когда еще ходил в Пушках.

— Джульбарсик! — растерянно прошептал Колька. — Барсик!..

Джульбарс, всемогущая собака, от чьего голоса холодели сердца прохожих, от чьего голоса должны были разрываться сердца шпионов, беспомощно тявкнул и задом пополз от рыжей собаки. И Колька понял, что от страха к Джульбарсу снова вернулся его прежний голос.

И в такую минуту, когда этот голос должен был решить все!

Рыжая собака равнодушно взглянула на беззащитного врага, потом на Кольку, который с саблей растерянно топтался у плетня, и пошла к дереву.

Джульбарс юркнул в кукурузу.

Теперь Колька не знал, как помочь армии, отрезанной от своего полководца. Он взглянул наверх и увидел, что Сашка Лопушок равнодушно жует. У него был вид обреченного. Колька отошел на другую сторону улицы, сел на мокрый холодный камень и задумался.

И тут полководец увидел в конце улицы черный зонтик. Домой возвращалась Ольга Федоровна.

Сердце у Кольки застучало. Он привстал с камня и попятился за куст.

«Успел спрятаться, не видела», — подумал Колька.

И тут вдруг что-то толкнулось в сердце: а ребята?..

Черный зонтик приближался, и Колькино сердце стучало громче и громче.

А когда Ольга Федоровна уже была рядом с калиткой, Колька отшвырнул саблю подальше в траву и, собрав все свое мужество, шагнул навстречу Лютику Едкому.

Она, кажется, сразу же увидела Кольку и приветливо улыбнулась. О, это она умеет делать! Зато потом…

Ноги у Кольки дрожали, но он тоже попытался улыбнуться, и улыбка, перемешанная с надеждой и страхом, замерла на его лице. Он приподнял кепку и поздоровался.

— Добрый день, Коля! — ласково сказала Ольга Федоровна. — Чего ты в наших краях?

Но Колька уже, кажется, собрался с духом, и поэтому он, не отвечая на вопрос учительницы, как можно веселее сказал:

— Ну и собачка у вас, Ольга Федоровна!.. Где вы ее только достали?..

— Понравилась? — расплылась в улыбке Ольга Федоровна. — Хорошая собачка, верно?.. Ее недавно подарили мне мои бывшие ученики…

— Хор-хорошая… собачка, — бодро улыбнулся и Колька. — Но только она какая-то интересная…

— Она умница! — сказала учительница.

— Но вы… вы знаете, Ольга Федоровна, она загнала… ну загнала на дерево наших мальчишек!..

— Как? — удивилась учительница и даже опустила зонтик.

— А так… — без особой уверенности сказал Колька. — Они шли… шли вот по улице спокойно. А она выскакивает и — гав! И погнала мальчишек на дерево!..

— Где же она? — Ольга Федоровна со страхом оглядела тонкие акации, которые росли на улице. — Где они, Богатырев?

Колька махнул рукой:

— Они там… во дворе… у вас…

Учительница медленно подняла брови, и командир с тоской понял, что от его объяснений пахнет враньем. Поэтому он тут же несмело добавил:

— Во дворе, конечно… Разве на этой акации спасешься от такой собаки… Ну… они во двор, и на дерево — р-раз!

— Но как Дианка выскочила? Вы, наверное, открыли калитку?..

— Нет, она сама!

— Кто сама? — строго спросила Ольга Федоровна. — Калитка?

— Нет, Дианка… — пролепетал Колька.

Учительница толкнула калитку, и Колька покорно побрел следом.

Лютик всплеснула руками, увидев на дереве целую армию. Она тихонько рассмеялась, так, что не слышал даже Колька, и пошла к собаке.

Потом она держала Дианку за ошейник, а мальчишки по одному спускались с дерева и, вежливо пятясь, здоровались с Ольгой Федоровной. Они боком обходили Дианку, а Писаренок даже попробовал ей улыбнуться. Но улыбка, наверное, получилась предательской, потому что рыжая вдруг ощерилась на Вовку.

— Ах ты противная Дианка! — с сердцем сказала Ольга Федоровна. — Разве можно обижать таких хороших ребят?

Она закрыла собаку в сарае и принесла из дома яблок. Яблоки лежали в сите и были самыми красными, самыми спелыми.

— Ветер сбил, — пожаловалась учительница, — собрала нынче утром, ешьте…

«Делает вид, что поверила, — грустно подумал Колька. — Уж лучше бы отругала как следует, — так нет же. Сказано — Лютик Едкий!»

Но он все-таки протянул руку и взял яблоко — самое маленькое и, наверное, не очень вкусное.

— Хорошие яблоки, правда? — спросила Ольга Федоровна и хитро поглядела на Писаренка.

Писаренок охотно кивнул и часто заморгал.

Потом мальчишки медленно шли по улице. И молчали. Никто не ел яблок. Колька шел последним и тоже молчал.

— Чепуха это на постном масле! — сказал вдруг комиссар Витька Орех.

— Что — чепуха? — переспросил Писарь.

— Волшебная палочка, сот!

Только теперь они вспомнили про волшебную палочку.

В самом деле! Что же она — эта палочка? Значит, их обманул Степка Яликов? Или… или вранье все это про приметы и чудеса?..

— Нет волшебных палочек вообще! — хмуро сказал Орех.

Колька промолчал.