1 ПЕРВЫЕ ШАГИ

Типичным тель-авивским летним днем 30 июня 1948 г. 6 мужчин, в костюмах цвета хаки, предусмотрительно разделившись на мелкие группы, кто на машине, кто на такси подъехали к дому под номером 85 по улице Бен-Иегуда и поодиночке нырнули в здание, ничем не отличавшееся от других домов в этом жилом квартале, за исключением того, что на втором этаже этого дома за одной из дверей под вывеской «Консультационные услуги» располагалась штаб-квартира организации, известной под названием «Шай».

«Шай» — сокращение от слов «Шерут Едиот» — на иврите означало «Информационная служба». Это была служба разведки подпольной армии палестинских евреев, которая до получения независимости Израилем была известна как «Хагана» («Оборона»). Через 6 недель после официального провозглашения (15 мая 1948 г.) Государства Израиль «Хагана» вошла в состав вооруженных сил страны, что ознаменовало конец организации «Шай» и рождение израильского разведсообщества.

Это было уникальное объединение в уникальной ситуации. В разгар первой войны только что появившийся на свет Израиль, создавая основы демократического общества, должен был обеспечивать безопасность и оборону своей страны. Люди, собравшиеся в тот день в Тель-Авиве, были основателями секретных служб, которые и составили израильское разведывательное сообщество.

Эти люди обладали огромным опытом проведения тайных операций: шпионаж, контрабанда, сбор информации любыми, даже сверхжесткими методами — все во имя достижения независимости и идеалов сионизма. Однако в том, что касалось демократии, они всегда оставались на позициях наблюдателей и никогда не принимали полноценного участия в этом процессе. Перед их глазами стоял пример англичан: с одной стороны, сотрудников английских спецслужб, которые вели борьбу с подпольным движением евреев в Палестине, а с другой стороны, — политиков родины современной демократии в Лондоне. Им нравились и те и другие.

И теперь им предстояло повторить то, что они видели на примере англичан. Не существовало рецепта, как защитить страну во время войны, не подавив одновременно демократию, особенно на Ближнем Востоке, где западные представления и ценности не имеют приверженцев.

На последнем совещании «Шай» председательствовал 47-летний руководитель этой высокоэффективной организации подполковник Иссср Беери. Его маленькие глаза быстро скользили по лицам участников совещания, расположившихся за круглым деревянным столом, наблюдая, как эти ветераны подполья обменивались репликами и просматривали заголовки газет, заполненных, как обычно, сообщениями с различных фронтов борьбы за независимость Израиля. Борьба страны за право на существование началась уже в день создания израильского государства, когда на территорию Израиля вторглись армии соседних с ним арабских государств.

Беери обладал примечательной внешностью: черные брови, подбородок с глубокой ямочкой и венчик седых волос вокруг большой лысины. К тому же он был высок ростом, чем заслужил прозвище «Большой Иссер». Иссер Биренцвейг родился в 1901 году в семье первых израильских переселенцев. Он выбрал себе имя на иврите как символ разрыва со своими европейскими корнями, где его еврейские предки подвергались преследованиям и дискриминации. В рядах «Хагана» и «Шай» он показал себя фанатиком борьбы с коррупцией, которую просто не переносил. В его глазах Израиль мог и должен был стать идеальным обществом.

Беери откашлялся, привлекая внимание собравшихся:

— Я только что виделся со «Стариком». (Так называли Давида Бен-Гуриона, популярного премьер-министра Израиля, который одновременно занимал пост министра обороны и руководил вооруженными силами страны.)

Офицеры «Шай» непроизвольно подтянулись, ожидая сообщение от седовласого оракула Израиля. В свои 62 года Бен-Гурион был непререкаемым авторитетом и путеводной звездой Израиля.

Беери выдержал многозначительную паузу.

— Прежде чем мы перейдем к повестке дня, из-за чего мы здесь и собрались сегодня, — сказал он, — я хочу проинформировать вас о положении на фронтах.

Он сообщил коллегам, что израильской армии удалось остановить продвижение превосходящих сил противника, но египтяне продолжают наращивать свои группировки всего в 20 милях от Тель-Авива, в то время как сирийцы угрожают кибутцам в районе моря Галилеи. В Иерусалиме, осажденном арабским легионом Трансиордании, положение было тоже не блестящим.

— Однако, — заметил Беери, — премьер-министр смотрит гораздо дальше нынешней ситуации.

По существу Бен-Гурион заявил нынешнему шефу «Шай», что разведка должна стать важнейшей частью обороны Израиля. Причем она должна быть не просто хорошей, а превосходной.

Актуальный вопрос повестки дня, как заявил Беери, заключался в том, как выполнить указание премьер-министра: распустить «Шай» и использовать кадры этой организации как основу нового разведсообщества.

Дело было не в том, чтобы дать «Шай» новое название. Вместо этого разведслужба «Хаганы» и другие сионистские организации должны были стать основой для создания следующих четырех самостоятельных специальных служб.

Военная разведка. Беери объявил, что отныне он будет возглавлять ведущую службу в разведсообществе, которая в то время называлась Разведывательным отделом армии. Позже она стала называться короче: «Аман», что означало «разведывательное крыло». Перед этой службой стоял широкий круг задач: сбор информации о вооруженных силах арабских стран, цензура израильских газет, безопасность вооруженных сил и контрразведка.

Служба внутренней безопасности. Беери объявил ветерану «Шай» Иссеру Харелу, что тот назначается руководителем агентства, известного в настоящее время как «Шин Бет», то есть Службы общей безопасности. Харел как раз в то время проходил юридическую процедуру изменения своего имени Иссер Гальперин, которое ему было дано при рождении в России в 1912 году. В организации «Шай» он занимался наблюдением за правым крылом еврейских организаций, которые отвергали авторитет Бен-Гуриона и «Хаганы». Предложенный пост был по душе Харелу, так как он был убежден, что внутренние враги Израиля могут быть так же опасны, как и внешние; он был убежден, что истинные защитники Израиля должны строго придерживаться определенного кодекса поведения. Внешностью Харел напоминал Беери, но был ниже ростом, более смуглым, темноволосым, с большими ушами, что оправдывало его прозвище «Маленький Иссер».

Служба внешней разведки. Беери сообщил Борису Гуриелю, что в качестве нового начальника политического департамента министерства иностранных дел он будет входить в состав разведсообщества и отвечать за сбор информации за пределами Израиля. 50-летний уроженец Латвии Борис Гурвич, уже имел большой опыт работы с иностранцами; во время второй мировой войны он служил в английской армии и был взят в плен немцами, но уцелел. В «Шай» он отвечал за ведение разведки за представителями английских властей в подмандатной Палестине.

Институт «Алия-Бет». Беери добавил, что «Институт Алия-Бет» продолжит свою тайную деятельность под руководством Шауля Авигура, хотя его первоначальная миссия — тайная доставка в Палестину еврейских эмигрантов — будет скорректирована, так как эмиграция в Израиль стала вполне легальной. Когда «Хагана» в 1937 году создавала эту организацию, ей дали название «Алия-Бет», чтобы отличить ее от легальной иммиграционной британской службы — «алии», — которая позволяла въехать в Палестину лишь немногим евреям-счастливчикам.

Руководитель «Алии-Бет» Сауль Мейеров родился в 1899 году в Латвии. В 1934 году он помогал создавать «Шай» и в 1948 году был заместителем Бен-Гуриона как министра обороны. Его главная задача заключалась в закупке оружия за рубежом. В Израиле он принял имя Авигур — «отец Гура» — в память своего сына Гура, погибшего в первой израильской войне.

Авигур не присутствовал в Тель-Авиве в момент рождения израильского разведсообщества, так же как не присутствовал там и другой основатель организации «Шай» — Рувен Шилой. Однако именно Шилой как специальный советник, премьер-министра по внешней политике и стратегическим вопросам задумал реорганизацию разведслужб. Это имя не приобрело национальную известность и не вошло в сонм героев, которых боготворят евреи всего мира. Мужчины и женщины, работающие в теневой сфере шпионажа, редко получают признание, которое они заслуживают. Имя Шилой, тем не менее, следует запомнить как олицетворение разведки Израиля.

Невысокого роста, с голубыми глазами, поблескивающими за стеклами профессорских очков, Шилой обладал способностью фокусировать свой проницательный взгляд на том, с кем он разговаривал, и создавать у человека ощущение того, что тот подвергался допросу. От него исходило какое-то ощущение силы и таинственности. Он отличался ненасытной любознательностью и всегда вникал в мельчайшие детали вопросов, которыми занимался.

Разговаривавшие с ним коллеги всегда обращали внимание на шрам на его правой щеке. Это была отметина от взрыва бомбы в арабском автомобиле, начиненном взрывчаткой, в марте 1947 года неподалеку от иерусалимского представительства Еврейского агентства, которое было неофициальным еврейским правительством в период, предшествовавший достижению независимости.

Шилой умел задавать вопросы, но сам редко сообщал какую-то информацию. Это был одинокий волк, который занимался своим делом, предпочитая оставаться за кулисами, пунктуальный и методичный аналитик, представлявший свои рекомендации без какой-либо эмоциональной окраски. Все его начинания базировались на реальной основе, но в личной жизни он предпочитал оставаться загадочным.

«Шилой любил в своих интервью и при заполнении всякого рода анкет сообщать о себе противоречивые сведения, даже когда эти детали не имели особого значения, как если бы он хотел создать вокруг себя обстановку тотальной секретности» — отмечал его биограф Хагай Эшред.

«Когда Рувен Шилой садился в такси, — вспоминает его друг, выдающийся израильский дипломат Абба Эбан, — он никогда не называл водителю адрес. Только лаконичный приказ: «Поехали». И когда вышедший из себя водитель спрашивал: «Куда?», Шилой смотрел на него таким пронизывающим и недоверчивым взглядом, будто тот был опасным шпионом».

Шилой был прирожденным секретным агентом, хотя об этом никто не подозревал в тот момент, когда он пришел в этот мир под именем Рувена Засланского. Его семья жила в ортодоксальном еврейском районе Иерусалима, который в то время управлялся Оттоманской империей. Отец Рувена, Ицхак Засланский, был раввином, который передал своим детям — двум сыновьям и двум дочерям — стремление к знаниям, далеко выходившее за рамки традиционного религиозного образования, характерного для его общины.

Учителя Рувена отмечали, что он был серьезным и талантливым студентом. Он обладал чувством юмора, хотя редко его выказывал, преуспевал в любительском театре, обнаружив талант, который впоследствии будет использовать в разведывательной работе. Он также был независим в своих суждениях и к моменту окончания средней школы отказался от еврейских обычаев употребления кошерной пищи и вообще отошел от религиозных традиций своей семьи.

Рувен мог быть обаятельным, если ему хотелось таким казаться. Когда он преподавал иврит новым иммигрантам из Америки, то стал ухаживать за активисткой социального обеспечения Бетти Борден из Нью-Йорка. В 1936 году они поженились.

Его другой большой любовью была «Хагана», где Бен-Гурион и другие лидеры, быстро заметив его таланты, продвигали Рувена вверх по командной лестнице, и он отвечал им беспредельной преданностью.

В момент своего вхождения в руководящие крут сионистского движения он сократил свое имя с Засланского до Заслани, а впоследствии взял в качестве имени свой подпольный псевдоним «Шилой». Трудно было придумать более подходящее для него имя, ибо оно происходило от слова «шалия», что на иврите означает «эмиссар», и Рувен действительно неоднократно выступал в этом качестве, выполняя ответственные тайные поручения Бен-Гуриона.

Это еще не была настоящая разведывательная работа, но его тайные миссии содержали первые элементы того, что впоследствии позволит ему сформировать свое представление о разведке: четкое определение противников, сбор полной информации о них и вечный поиск союзников. Перед лицом превосходящих сил противника на Ближнем Востоке евреи должны были уметь быстро и уверенно отличать друзей от врагов.

Свое первое задание Шилой получил в августе 1931 года, когда ему еще не исполнилось 22 лет. Еврейское агентство глубоко внедрило его в арабский мир, в столицу Ирака Багдад. Он использовал прикрытие, работая школьным учителем. Шилой также подрабатывал как журналист, что, естественно, позволяло ему совершать поездки по стране. За три года такой «журналистской» работы Шилой сумел создать внушительную информационную сеть. Самые полезные уроки он извлек из вылазок в горный Курдистан, на севере Ирака, где ему удалось установить контакты с представителями нацменьшинств, обитавшими в горах и не имевшими своего государственного образования. Шилой никогда не забывал курдов и потом, формируя свое представление о будущем израильском разведсообществе, уделял особое внимание заключению тайных союзов с неарабскими меньшинствами на Ближнем Востоке. Он считал, что евреи могут найти себе друзей на периферии арабского мира. Его «периферийная философия» стала одним из важных догматов израильской разведки.

Когда в 1934 году Шилой возвратился в Иерусалим, «Хагана» поручила ему создание профессиональной разведывательной службы для защиты долгосрочных интересов еврейской общины в Палестине. Эту работу он выполнял вместе с Мейеровым и Авигуром, и вскоре они создали «Шай». Официальной работой Шилоя всегда считалось поддержание связи между Еврейским агентством Бен- Гуриона и британской администрацией в Палестине.

Когда в Европе началась вторая мировая война, Шилой воспользовался этой возможностью для углубления таких отношений. Нацистская Германия была общим врагом как евреев, так и англичан. Шилой помог создать еврейскую бригаду в составе британских вооруженных сил. Это был дальновидный шаг: впоследствии бригада явилась одной из основ израильской армии.

Война стала тяжким испытанием для палестинских евреев, которым удалось спасти очень немногих своих братьев от гибели в нацистских лагерях смерти, но для Шилоя и соратников это явилось большим и полезным опытом. Ведя борьбу всеми доступными способами, они приобретали бесценную практику проникновения во вражескую среду, иногда с применением прямо-таки маскарадных средств ведения разведки. Людей с арийской внешностью направляли в оккупированные немцами европейские страны, а те, кто был похож на арабов и владели арабским языком, проникали в Сирию и Ливан, находившиеся под контролем пронацистского вишистского режима Франции.

26 завербованных Шилоем еврейских парашютистов были заброшены в немецкий тыл на Балканы. Некоторые из них, как например Ханна Сенеш и Энзио Серени, были арестованы и как шпионы расстреляны — их имена причислены к сонму героев Израиля. Другие, как Ешайяху (Шайке) Трахтенберг-Дан, выжили и впоследствии сделали немало полезного в израильской разведке.

Во время войны Шилой не только учился, но и приобретал влиятельных друзей, которые впоследствии будут помогать евреям в их борьбе с арабами за контроль над Палестиной. Он также установил тесные отношения с представителями английской военной разведки в Иерусалиме и Каире. Что было еще более важно, во время второй мировой войны были установлены первые контакты между сионистским движением и американской разведкой. Шилой обменивался мыслями и угощал коктейлями представителей Управления стратегической службы, которые в 1947 году составили ядро Центрального разведывательного управления.

После войны эти связи укрепились и стали основой для жизненно важных отношений между ЦРУ и разведкой Израиля. Деятельность Шилоя во время войны является наглядным примером его мудрости и дальновидности, умения видеть стратегические перспективы разведки в современных условиях.

Наставляя основателей еврейского государства, которые учились управлять современным государством на древней земле своих предков, Шилой называл разведку «наиболее важным политическим инструментом». В этой сфере, где намерения редко провозглашаются открыто, Шилой так определял тайные цели израильской внешней политики и задачи дипломатии:

«Арабы являются врагом номер один еврейской общины, и в арабскую среду надо внедрять профессиональных агентов.

Израильская разведка не должна ограничиваться рамками Палестины. Она должна выполнять роль еврейско-сионистского гаранта безопасности евреев по всему миру.

Тайная деятельность должна основываться на современной технологии, использовать новейшие достижения в области шпионажа, поддерживая связи с дружественными службами США и европейских стран».

Шилой не участвовал во встрече в особняке на улице Бен-Иегуда, на которой была распущена «Шай» и созданы основы разведки нового государства — он считал эту встречу чисто формальным актом — и как ангел-хранитель издали наблюдал за рождением новой израильской разведки. Но у него были и основания для серьезного беспокойства в лице Иссера Беери.

30 июня 1948 г., всего через несколько часов после вступления на пост руководителя военной разведки, Беери проявил такое экстремальное чувство долга, какого с тех пор не было в истории Израиля. Он собрал так называемый «суд кенгуру», по существу самосуд, который вынес смертный приговор одному офицеру израильской армии, и этот приговор был немедленно приведен в исполнение.

Обвиняемый, капитан Меир Тубянски, служил в организации «Хагана» и после получения Израилем независимости занимался созданием постоянной военной базы в Иерусалиме. Одновременно он служил в Иерусалимской электрической компании, и отношения Тубянски с британским руководством компании вызвали подозрение его израильских коллег.

В начальный период войны 1948 года иорданская артиллерия наносила поразительно точные удары по израильским базам. Командир иерусалимского подразделения «Шай» майор Биньямин Джибли пришел к выводу, что в рядах израильтян был шпион, и казалось вполне логичным, что этим шпионом может быть Тубянски, передающий информацию своим британским хозяевам. Они в свою очередь сообщали эти данные английским офицерам, которые командовали Трансиорданским арабским легионом. К тому же Тубянски во время войны служил в Британском королевском инженерном корпусе и считался англофилом.

Косвенные доказательства сочли достаточными для того, чтобы приговорить его к смерти. Суд проходил в каком-то полуразрушенном здании около дороги, ведущей из Иерусалима в Тель-Авив. В качестве судей выступали Беери, Джибли и еще два офицера «Шай». Протокол судебного заседания не велся. Все члены суда, кроме Беери, впоследствии утверждали, что они просто допрашивали подозреваемого и не знали, что выносят приговор, который будет приведен в исполнение. Однако в тот же день Тубянски был расстрелян на глазах других израильских солдат, которые с трудом верили, что израильтяне убивают своего.

Один из свидетелей вспоминает: «“Предатель! Они собираются расстрелять предателя!" — воскликнул мой сослуживец. Мы присели на каменистом склоне и стали смотреть. Шесть или семь солдат вывели молодого человека в защитной форме. Это были всего-навсего небрежно одетые мальчишки. Молодого человека усадили на стул. Его лицо даже не закрыли платком. Потом они отошли на несколько шагов. Мы услышали лязганье затворов чешских винтовок. Все затихло. Сияло солнце. Короткий залп разорвал тишину. Человек упал со стула».

Через несколько часов Беери информировал премьер- министра, что военно-полевой суд приговорил к смерти предателя. Однако Бен-Гурион, получив эмоциональное обращение от вдовы казненного, пересмотрел это дело. Официальная комиссия оправдала капитана, и его вдове была выплачена компенсация.

В тот же день, 30 июня 1948 г., люди Беери в Хайфе, северном портовом городе со смешанным арабско-еврейским населением, подвергли пыткам друга мэра — еврея, которого считали слишком либеральным. Агенты «Шай» добивались от него показаний о том, что мэр Абба Коуши был не только «мягок» по отношению к арабам, но что он предал дело сионизма.

Жертвой был Жюль (Иегуда) Амстер, владелец такси и, неофициально, правая рука мэра Коуши. Беери приказал арестовать его 15 мая 1948 г., в день провозглашения независимости Израиля. Амстера поместили в секретный лагерь и обвинили в шпионаже. Этот кошмар продолжался два с половиной месяца. Его имущество было конфисковано, и допрашивавшие его лица, сначала из «Шай», потом из вновь созданной службы военной разведки Беери, подвергли его страшным пыткам. Ему приставляли пистолет к виску, били, капали воду на голову, вырывали зубы, поджаривали пятки, вкалывали медицинские препараты. В конце концов, 1 августа его выпустили без официального предъявления каких-либо обвинений.

Этот незаконный арест и пытки в течение многих лет хранились в секрете. Только в 1964 году министерство обороны согласилось выплатить Амстеру финансовую компенсацию. С самого начала было ясно, что Беери пытался выбить из Амстера признание, которое бы скомпрометировало его друга Коуши. Беери даже сфабриковал доказательства того, что Коуши якобы занимался шпионажем против «Хаганы» в пользу англичан. Бен-Гурион узнал об этой фабрикации и решил, что Беери должен быть отстранен.

Последней соломинкой, переломившей хребет верблюду, стало убийство богатого араба летом 1948 года. Жертвой стал Али Касем, двойной агент, которого военная разведка использовала для проникновения в арабскую милицию Палестины. В результате нескольких провалов Касем был заподозрен в том, что он все-таки работал на арабов, и Беери поручил своим агентам убить Касема.

Бен-Гурион как премьер-министр и как министр обороны приказал провести расследование дела Касема. Беери был отстранен от должности, и в ноябре того же года военный суд признал его виновным в убийстве. Его разжаловали в рядовые и снова предали суду за убийство Тубянскн и за применение пыток к Амстеру. Беери отрицал все обвинения, но был признан виновным и приговорен к символическому одному дню тюремного заключения.

Человек, который был первым руководителем израильской военной разведки и наиболее активной фигурой в новом израильском разведывательном сообществе, продержался на своем посту только 6 месяцев. Он потерпел фиаско из-за ограниченности его подхода к проблемам национальной безопасности. У него не было времени задумываться о каких-то политических тонкостях и тем более о правах человека. Для Беери все было просто — нужно было защищать государство.

Ему было горько сознавать, что он оказался не прав. Образ действий, который был бы вполне приемлем в тоталитарном государстве, нс мог найти поддержку в Израиле — в обществе, которое с самого начала решило идти по пути демократии. Беери до самой своей смерти от сердечного приступа в январе 1958 года продолжал утверждать, что он был ни в чем не виновен. Его сын, Итай Беери, спустя много лет утверждал, что «Большой Иссер» выполнял приказы Бен-Гуриона.

Падение Беери было шоком, который мог на долгие годы парализовать разведывательное сообщество. Однако Бен-Гурион принял мудрое решение и назначил новым начальником военной разведки полковника Хайма Герцога, а тот факт, что он был заместителем Беери, обеспечил преемственность в руководстве службой. Кроме того, дружба Герцога с Рувеном Шилоем, умевшим держаться в стороне от внутренних дрязг и сосредоточивать свои усилия на вопросах стратегического планирования и внешней политики, помог залечить раны, которые могли бы нанести большой ущерб молодой разведслужбе.

Герцог пробыл на посту руководителя военной разведки недолго, но успел оснастить свою службу компьютерами. Точнее, это были не компьютеры, а большие счетно- вычислительные машины. Но они работали вполне прилично и позволили израильтянам легко раскрыть простые коды, использовавшиеся вооруженными силами Египта, Сирии и других арабских государств. Герцог и его молодые энтузиасты сделали Израиль одним из первых государств, которое стало использовать преимущества современной технологии в сфере шпионажа. Впереди Герцога ждала большая и достойная карьера, которая в конце концов привела его в 1983 году на пост президента Израиля.

Стремясь осуществлять более предметное руководство разведывательным сообществом, Шилой создал специальный координационный орган и стал его председателем. Он назывался комитетом руководителей служб. Впервые он собрался в апреле 1949 года, после первой победы Израиля над арабами. Вместе с Шилоем и Герцогом в работе этого комитета принимали участие Иссер Харел из «Шин Бет» и Борис Гуриель из политического отдела министерства иностранных дел. Руководители израильских спецслужб называли этот комитет по его сокращенному наименованию на иврите «Вараш», хотя это название никогда открыто не упоминалось.

Повестка дня «Вараша», место и время его заседаний являются большим секретом. Однако его главная цель ясна: обеспечение эффективной координации деятельности различных спецслужб, сведение к минимуму возможности ошибок, вызванных недопониманием или дублированием.

Когда комитет собрался в первый раз, Шилой назвал его просто «координационным комитетом». На заседание был также приглашен начальник национальной полиции Ехезкель Сахар. Полицию не посвящали в важные секреты, но она была самой многочисленной спецслужбой Израиля.

Шауль Авигур из «Алии-Бет», которого интересовала не столько разведывательная информация, сколько иммиграция, не принимал участия в этом заседании. Руководители спецслужб, объединенные в рамках «Вараша», вскоре столкнулись с тем, что сейчас вспоминают как «бунт шпионов».

Бунт возглавил Ашер Бен-Натан, известный также по своему псевдониму в еврейском подполье как «Артур». Своей привлекательной внешностью и успехом, которым пользовался у женщин, он заслужил прозвище «Красавчик Артур». В тесном кругу руководителей израильских спецслужб Бен-Натан имел репутацию жизнелюба.

Бен-Натан родился в Австрии в 1921 году. В 1938 году ему удалось бежать от нацистов. Он вступил в «Алию-Бет» и занимался переправкой евреев на историческую родину. Потом он, выступая под именем журналиста Артура Пиера, был координатором по линии разведки в послевоенной Вене, а позже возглавил оперативный отдел в политическом департаменте Гуриеля.

Этот департамент, несмотря на ею безобидное название, выполнял функции внешней разведки. Оперативные работники Гуриеля внедряли своих агентов в арабские страны и устанавливали связи с иностранными разведывательными службами. Некоторое представление о работе Бен-Натана во Франции, Италии и других странах дает выдержка из отчета, направленного на имя Бен-Гуриона:

«Мы собираем информацию о собственности арабских стран и экономических связях между арабами и Европой».

Это было началом пути, когда каждая информация представлялась первым израильским шпионам новой и важной.

Оперативные работники политического департамента использовали прикрытие посольств и консульств Израиля в Лондоне, Риме, Париже, Вене, Бонне, Женеве. Это давало определенные преимущества в плане безопасности, но ограничивало оперативные возможности, поскольку сотрудник посольства или консульства был открыто связан со своим правительством, а власти многих стран исходят из посылки, что иностранные дипломаты являются шпионами.

До 1950 года израильские агенты в Европе замыкались на парижский офис Бен-Натана, который действовал довольно независимо от Гуриеля. Позже Бен-Натан стал проводить большую часть своего времени в Тель-Авиве, получая информацию от агентов и отдавая приказы. Резидентуры в различных европейских странах имели свою агентурную сеть — в основном состоявшую не из граждан Израиля, которая за деньги поставляла необходимую информацию. Некоторые сведения, поступавшие от этих агентов, позволяли проводить операции по срыву поставок вооружения в арабские страны.

Кроме того, эта служба «в свободное от работы время» занималась контрабандой — не корысти ради, а для финансирования различных тайных операций после того, как министерство иностранных дел отказалось оплачивать счета, представляемые людьми Бен-Натана.

Наиболее значительным достижением политического департамента стало получение через агента в Дамаске военных планов сирийской армии. Эта информация была жизненно важной для Израиля, безопасности которого угрожали его соседи.

В целом, однако, информация, добываемая Бен-Натаном и его работниками, получала невысокую оценку политического руководства. Это могло быть связано с самим стилем работы Бен-Натана.

Он сам и его старшие оперативные работники, включая Гершона Переса, брата будущего премьер-министра, вели себя так, как, по их представлениям, должны были вести себя шпионы. Они ужинали в престижных ресторанах Парижа и Женевы, посещали самые модные бары и встречались со своими связными в вестибюлях самых фешенебельных отелей Европы. Их экстравагантность была прямой противоположностью духу пуританства и социализма, господствовавшему в тот период в Израиле. Это вызывало недовольство, особенно Авигура и Шилоя, двух основателей израильской разведки.

Гуриеля это, однако, не беспокоило, и он отметал все утверждения о том, что его люди в Европе прикарманивали деньги, фальсифицировали финансовые отчеты. Были слухи о том, что работники политического департамента сумели добраться до счетов в швейцарских банках, принадлежавших евреям, погибшим в газовых камерах Холокоста.

Наряду с жалобами по поводу стиля и финансовой стороны деятельности политического департамента остальная часть разведсообщества испытывала неудовлетворенность от деятельности этой службы. Ее соперники в Аммане — «Шин Бет» и «Алия-Бет» — считали работников Гуриеля дилетантами, которые старались выдать себя за профессионалов и редко добывали что-либо, что было бы существенным вкладом в оборону Израиля.

Шилой как председатель комитета «Вараш» испытывал большое давление со стороны Бен-Гуриона и военного командования, требовавших точных данных о возможностях армий арабских стран. Росла тревога по поводу того, что в обстановке холодной войны между СССР и США и на фоне горячего конфликта в Корее арабские страны могут решиться на новый тур военных действий против Израиля, чтобы расквитаться за поражение, которое они потерпели в 1948–1949 годах. Гораздо меньше лидеров еврейского государства интересовало то, в чем специализировались Гуриель и Бен-Натан: политические планы арабских государств, экономические проекты и то, что происходило в спальнях лидеров этих государств.

Наиболее рьяным противником политического департамента был Биньямин Джибли, получивший звание генерал- лейтенанта. Этот молодой и энергичный офицер разведки был заместителем у Хайма Герцога, а потом стал его преемником на посту директора военной разведки «Аман», когда Герцог в апреле 1950 года был назначен военным атташе Израиля в Вашингтоне.

Против Джибли было то, что он являлся одним из «судей», приговоривших Меира Тубянски к смерти. Бен-Гурион назначил Джибли руководителем военной разведки после отставки Беери только для того, чтобы обеспечить преемственность руководства. Однако этим решением премьер-министр давал понять, что он был готов принести этические соображения на алтарь эффективности управления.

Результатом стала беспрецедентная неэффективность. Джибли решил начать полномасштабное наступление на политический департамент и в этом нашел себе союзника в лице аскетичного профессионала из «Шин Бет» Иссера Харела. Иссер Харел недолюбливал политический департамент за мотовство и слабую отдачу.

В ходе последовавшей неразберихи Джибли и Харел стали направлять своих собственных сотрудников за рубеж. Гуриель буквально засучил рукава и ринулся в драку. Его политический департамент вторгся на территорию «Шин Бет» — специалистам этой службы было поручено осуществить негласное проникновение в посольства стран советского блока в Тель-Авиве. Харел был в ярости.

Европейские оперативники Гуриеля считали себя членами эксклюзивного клуба разведчиков, направленных за рубеж, и презирали неотесанность военных разведчиков Джибли и полицейских Харела. Бен-Натан саркастически замечал, что представители этих служб никогда не смогут войти в культурное и утонченное европейское общество.

Службы безопасности Италии и Франции, особенно дружелюбно настроенные по отношению к Израилю, не верили своим глазам. Они были в замешательстве от огромного количества противоречивших друг другу запросов от израильских офицеров связи. Это была типичная борьба за власть, и друзья Израиля не знали, как на это реагировать. Они хорошо понимали, что окруженный врагами Израиль не мог позволить себе междоусобную борьбу.

Бен-Гурион был в бешенстве и приказал Рувену Шилою положить этому конец. «Господин Разведка», как иногда звали Шилоя, получил возможность столкнуть лбами некоторых соперников и реорганизовать разведсообщество. Шилой объявил, что политический департамент будет распущен, и отправил Бориса Гуриеля в отставку. Европейской сети Гуриеля сообщили, что она должна ждать приказов нового руководства.

Однако Бен-Натан отказывался капитулировать. Несколько дней спустя после заявления Шилоя он 2 марта 1951 г. собрал на берегу Женевского озера совещание своих оперативных сотрудников. «Красавчик Артур» и его коллеги, знатоки хороших вин и европейской кухни, оскорбились и подали в отставку. Они никогда не будут работать на другую разведслужбу. Они соберут свои вещи и отправятся домой.

Бен-Натан начал изучать в Швейцарии международные отношения, а его люди отказались передавать свои документы Шилою и сообщать информацию о текущих операциях. В некоторых европейских загранточках они даже уничтожили кое-какие секретные документы. Шпионы Израиля в Европе просто объявили забастовку.

Этот бунт не имел никаких шансов на успех. Шилой при полной поддержке премьер-министра провел реорганизацию через головы руководителей спецслужб, которые отказывались играть по правилам. Вся ответственность за проведение специальных операций была передана «Аману» — военной разведке, которой руководил Джибли. Тот быстро создал специальное «подразделение 131» с задачей вывода агентов в арабские страны.

На руинах политического департамента возник «Институт по разведке и специальным задачам», более известный под названием «Моссад». Некоторое время эта служба называлась «Центральный институт по координации», потом — «Центральный институт разведки и безопасности». Тем не менее, день реорганизации, проведенной Шилоем 1 апреля 1951 г., считается днем рождения «Моссада».

Директором «Моссада» Бен-Гурион назначил Шилоя и определил, что эта служба должна подчиняться непосредственно премьер-министру. Это было первым проявлением американского влияния в израильском разведсообществе. Прежняя британская система, где руководитель зарубежной разведки подчинялся министру иностранных дел, была отменена. Если в Соединенных Штатах Америки ЦРУ подчиняется непосредственно Белому дому, то в Израиле «Моссад» подчиняется непосредственно премьер- министру.

Было, однако, одно значительное отличие. В ЦРУ всегда существовало оперативное управление. Однако при создании «Моссада» в его структуре не было предусмотрено такого подразделения. Этой службе приходилось довольствоваться участием в совместном с «Аманом» комитете, который контролировал деятельность «подразделения 131». В целом функция «Моссада» заключалась в том, чтобы собирать факты, но предпринимать какие-либо действия эта служба не могла.

Шилой пробыл на посту директора недолго, но успел внедрить принципы, которыми «Моссад» руководство в алея на протяжении последующих десятилетий. Основываясь на своем собственном докладе лидерам сионистского движения непосредственно после окончания второй мировой войны, Шилой позаботился об установлении рабочих отношений с иностранными спецслужбами, особенно с ЦРУ. Он создал подразделение экономической разведки, которое искало способы обхода эмбарго, введенного в отношении Израиля арабскими странами. Он также постоянно подчеркивал необходимость поддержания тесных отношений Израиля с евреями по всему миру.

Шилой также провел тщательный анализ работы зарубежной израильской агентуры, поскольку секретные агенты продолжали работать, несмотря на «забастовку» оперативных работников, которые должны были поддерживать с ними связь. В течение года ему удалось выявить предателя в своей среде. Шпиона, которого ни в коем случае нельзя было брать на работу в разведку, звали Давид Маген.

Давид Маген родился в начале 1920-х годов в Венгрии, где его звали Теодором Гроссом. Семья Гроссов эмигрировала в Южную Африку, и Теодор отправился в Италию учится музыке. Превосходный певец, он выступал в опере в Италии и в Мексике. Вторая мировая война привела его в английскую армию. Он стал офицером разведки и, сменив свое имя на Тед Кросс, выполнял опасные задания в Италии и Германии.

Когда в 1948 году в Палестине началась война, Гросс- Кросс возвратился в Израиль и поступил в армию. С учетом его опыта, а также того, что он владел английским, немецким, итальянским, испанским и французским языками, его направили в политический департамент Бен-Натана. В Израиле этот шпион-доброволец взял себе имя Маген, что в переводе с иврита означает «щит». Под именем Теда Кросса его направили в Италию для руководства агентурной сетью из числа арабов, которые собирали политическую и военную информацию для Израиля.

В 1950 году Маген-Кросс был направлен в Египет, где он также руководил работой местной агентуры. Шилой и вновь созданный «Моссад» некоторое время получали сообщения от своего каирского резидента, но в 1952 году он был отозван и через Рим возвратился в Тель-Авив.

По прибытии Давид Маген был немедленно арестован, предан суду, признан виновным и приговорен к 15 годам лишения свободы. Обвинение было ошеломляющим: шпионаж в пользу Египта. Без разрешения и согласования со штаб-квартирой Маген-Кросс установил контакт с египетской разведкой. В свое оправдание он утверждал, что установил контакт с египтянами в целях их дезинформации — он хотел предложить себя в качестве двойного агента, сохраняя лояльность к Израилю.

Аргументы Магена были отвергнуты обвинением и судом, в частности, в силу того, что в период нахождения в Италии он занимался торговлей наркотиками и даже был арестован за это. Многие работники распущенного политического департамента не верили, что Маген-Кросс предал Израиль. Выступая на суде, Борис Гуриель заявил, что дело Магена было сфальсифицировано «Моссадом» для того, чтобы скомпрометировать политический департамент. В результате предпринятых усилий в 1959 году после 7 лет тюремного заключения Маген был освобожден. В очередной раз сменив имя, он женился, завел семью и до самой смерти в 1973 году жил в Израиле с постоянным сознанием допущенной в отношении него несправедливости. Мало кто из соотечественников знал его подлинное имя или его подлинную историю.

В тот период было трудно оценить долгосрочные отрицательные последствия бунта Бен-Натана или дела Магена, но это посеяло семена недоверия между руководителями различных израильских спецслужб и оперативными работниками за рубежом, что сильно затрудняло деятельность разведсообщества. Шилой, официальный шеф «Моссада» и одновременно председатель комитета «Вараш», был так занят внутренними вопросами и бюрократическими процедурами, что не уделял достаточного внимания событиям за рубежом.

Рано или поздно должен был случиться громкий провал, что было очевидно, но этого не ждали. И это случилось в Ираке как раз в период, когда произошла реорганизация и был создай «Моссад».

Однажды два загадочных человека, одетые в почти одинаковые рубашки с короткими рукавами и без галстуков, посетили тель-авивскую фабрику компании «Техно-Кфитц», производившую пружины. Правительственные чиновники — их внешность и поведение не позволяли предположить ничего другого — попросили встречи с одним из менеджеров компании Яковом Франком.

«С тобой хочет поговорить Рувен Шилой», — заявили они крепко сложенному 30-летнему Франку. Это было в январе 1951 года. Со времени создания «Моссада» прошло всего десять недель, и мало кто имел четкое представление о том, какую роль в правительстве играл Шилой. Тем более, что израильской общественности не было известно о деятельности комитета «Вараш». Однако Франк слышал о Шилое и без колебаний согласился встретиться с легендарным шпионом.

Франк был активистом «Хаганы» и в свое время, спасаясь от британских властей, бежал из Палестины в Нью- Йорк, где работал по линии «Алии-Бет». Во время второй мировой войны он в составе американской армии воевал на Тихоокеанском театре с японцами и в 1944 году был тяжело ранен на Филиппинах. В 1948 году после получения независимости он с американским паспортом в кармане и с ежемесячной пенсией от Пентагона возвратился в Израиль.

Его здоровье почти полностью восстановилось, что позволило ему принять участие в войне с арабами на стороне Израиля. И вот теперь, в 1951 году, Франка без всякого предупреждения опять собирались призвать на действительную службу. Два таинственных чиновника отвезли его прямо с пружинной фабрики в Кирию, в так называемый «Городской центр» — правительственный и военный комплекс столь обширный, что он образовывал отдельный городской район в восточном секторе центральной части Тель-Авива. Чиновники провели Франка в одно из зданий, где не было ни одной вывески с упоминанием разведки, и он оказался в кабинете Шилоя.

Шеф израильской разведки изучал досье на Франка.

— Послушай, Франк, я вижу, что ты помогал «Алии- Бет» возвращать евреев в Израиль, а потом получил звание майора. Ты как раз такой человек, который нам нужен.

— Что я должен буду делать? — спросил рыжеволосый Франк, всегда готовый выполнить любую миссию для Израиля.

— Я хочу направить тебя в Ирак, — ответил Шилой. — Наш человек в Багдаде завершает свою работу там, и мы хотим, чтобы ты возглавил нашу резидентуру.

— Я согласен при одном условии, — ответил Франк. — Я получу все необходимые полномочия.

— Разумеется, — согласился Шилой. — Ты будешь отвечать за эмиграцию евреев оттуда, а также за сбор информации.

— А разве не «Алия-Бет» занимается проблемой эмиграции евреев? — Будучи ветераном этой службы, Франк хотел точно знать, на кого он теперь будет работать.

— Не беспокойся, — заверил его Шилой. — Все координируется.

После получения инструкций в аппарате Шилоя Франк был приглашен на беседу к министру иностранных дел Моше Шаретту, который подчеркнул важность багдадской операции и заверил Франка, что за ним будет Государство Израиль. Через несколько дней новый разведчик отправился в Ирак со своей первой миссией по линии «Моссада».

Спустя три недели после первого контакта с представителями «Моссада» Яков Франк уже летел из Тель-Авива в Тегеран с фальшивым израильским паспортом на имя Ицхака Штейна. В столице Ирана он встретился с местным резидентом «Алии-Бет» Сионом Коэном.

— Скажи, Сион, — спросил Франк, — на кого я работаю? На Шилоя? Тогда какая это служба? На «Алию-Бет»? На политический департамент Гуриеля? На военную разведку Джибли?

— Не имею представления, — ответил Коэн. — Я сам теряюсь в догадках. Мне кажется, что Тель-Авив занят чем-то другим.

Франк провел в Тегеране два месяца в полном бездействии. Но когда Коэн, желая ему помочь, достал Франку другой паспорт как основу для новой легенды, это привело его в ярость. По этому паспорту ему пришлось стать Исмаилом Ташбакашом, торговцем коврами из Бахрейна. Он думал, что будет работать как канадский бизнесмен, поскольку хорошо владел английским, неоднократно бывал в Канаде и был уверен, что годы, прожитые в США, помогли бы ему выдержать эту легенду.

А теперь он должен был стать арабом из Персидского залива.

«У меня европейская, а не арабская внешность. Правда, я немного говорю по-арабски, но с палестинским акцентом, — вспоминал позже Франк, — вряд ли я смог бы работать в таких условиях. Я кипел от бешенства. Как они могли так со мной поступить? Разве так должны работать разведчики?»

Ему некому было пожаловаться. Он уже стал думать о возвращении в Израиль, но чувство патриотизма не позволило ему отказаться от этой миссии. Даже не имея точных инструкций, он все же решил попробовать. Прежде всего он сжег все документы, которые как-то связывали его с Израилем. 20 апреля 1951 г. Ташбакаш договорился с контрабандистами о нелегальной переправке из Ирана в Ирак — задача сама по себе не простая из-за многочисленных полицейских постов на границе. Но его настоящие муки были еще впереди.

Франк ожидал, что Тель-Авив, как ему обещали, направит в Багдад шифровку о его прибытии. Когда наконец его долгое и изнурительное путешествие закончилось и он постучал в дом одной еврейской семьи, то выяснилось, что там его никто не ждал.

По иронии судьбы это был первый день Пасхи, основного весеннего еврейского праздника, и семья, которая отмечала этот день традиционным ужином, отказалась оставить пришельца на ночлег. Хозяева, естественно, опасались, что он может быть агентом иракской полиции. Патетические призывы Франка остались без ответа, и даже один из гостей — Мордехай Бен-Порат, который был в курсе дела, отказался его слушать.

Бен-Порат был главным агентом «Алии-Бет» в Багдаде. Еврей, родившийся в Ираке и эмигрировавший в Палестину, он служил в израильской армии и потом осенью 1949 года снова был направлен в Ирак для организации нелегальной эмиграции. Он пользовался именами двух евреев, которые уже выехали в Израиль: Заки Хаби и Моше Нассим. Однако он не был полностью на нелегальном положении, так как многим было известно его подлинное имя.

В той неразберихе, которая царила в период реорганизации разведсообщества, Бен-Порат отвечал также и за другие операции разведки. С точки зрения безопасности было бы более оправданным использовать метод, известный как «компартментализация»[2], но вместо этого организатор эмиграции также руководил работой агентурной сети, состоявшей главным образом из евреев, которая добывала политическую и военную информацию. Эта сеть была связана с Тель-Авивом двусторонней коротковолновой радиосвязью. Багдадская радиостанция использовала позывной «Берман».

Франк вынужден был практически в присутствии гостей, сидевших за праздничным столом, объяснить Бен- Порату, что он прибыл ему на замену. Резидент заупрямился, ссылаясь на то, что его агенты и лидеры еврейской общины, знавшие о его тайной деятельности, не согласятся на эту замену.

Смертельно уставший Франк с трудом сдерживал гнев, но когда Бен-Порат отвез его в отель «Семирамида», Франк просто взбесился, поскольку знал, что паспорт любого иностранца, остановившегося в этом отеле, попадет в полицию, что могло привести к провалу.

Тем не менее Франк решил остаться и начать работу. Он попытается выполнить свою миссию и останется в Багдаде — по крайней мере до тех пор, пока его жизни не будет угрожать реальная опасность. Неудивительно, что в ближайшие дни он обнаружил за собой слежку иракской службы безопасности. Меняя такси, Франк сумел оторваться от слежки и бросился к людям Бен-Пората с просьбой помочь ему бежать. Но ему было отказано.

Сохраняя хладнокровие, Франк обратился в бюро путешествий, где за взятку служащий организовал для него визу. У него хватило здравого смысла лететь в Бейрут, а не в какую-либо европейскую столицу, так как иракская тайная полиция более строго контролировала авиарейсы в Европу.

Франк-Штейн-Ташбакаш пробыл в Багдаде всего одну неделю, но даже после бегства из страны его бедствия не закончились. Из Бейрута он вылетел в Турцию, надеясь там пересесть на рейс в Тель-Авив. Однако израильский консул в Стамбуле не поверил ему и отказал в визе «бахрейнскому торговцу коврами». Ведь у него был документ только на это имя. Консульству потребовалось три дня на то, чтобы выдать «Ташбакашу» израильскую визу. И даже после этого Франк как патриот разведки пытался уговорить консула не ставить в бахрейнский паспорт штамп израильской визы. Ни один тайный израильский агент не может пользоваться паспортом, который обнаруживает его связь с Израилем. Но бюрократ консул все же проставил штамп.

Перелет в Тель-Авив прошел без осложнений. В аэропорту Лод Франка никто не встречал, и, к его изумлению, когда он на следующий день явился в «Моссад», в офис Шилоя, тот отказался его принять.

Даже сейчас, спустя почта 40 лет, Франк не может без гнева говорить о своих бывших руководителях, обвиняя их в «дилетантизме, который почти стоил ему жизни. Правая рука нс знала, что делала левая. Кругом царила дезорганизация. Нам просто повезло, что у иракцев был еще больший хаос».

Однако иракская контрразведка не была столь уж некомпетентной. Месяц спустя после бегства Франка она разгромила подпольную сеть Израиля в Багдаде.

Принимая во внимание плохое прикрытие Бен-Пората и его стремление совместить работу по эмиграции с разведкой, провал этой сети был неизбежен. Еще за год до конфликта с Франком у Бен-Пората возникли разногласия с одним из руководителей «Алии-Бет», прибывшим в апреле 1950 года из Европы с важным заданием. Это был Шломо Хайллель, выступавший как английский бизнесмен Ричард Армстронг, представлявший интересы американской компании «Ниэр ист транспортэйшн» на переговорах с иракским правительством.

Эта небольшая американская авиакомпания тщательно маскировала свою связь с правительством. Никто не знал, что в 1948 и 1949 годах в ходе тайной операции «Ковер- самолет», проведенной по линии «Алии-Бет», она вывезла в Израиль 50 тыс. евреев из Йемена.

После двух лет жесткого антисемитизма в марте 1950 года парламент Ирака принял закон, разрешавший евреям покидать страну. Для этого им нужно было отказаться от иракского гражданства. Это выглядело довольно либерально для режима, который объявил войну Израилю и арестовал сотни евреев за связь с сионистским движением. Объяснялось это тем, что у премьер-министра Туфика-аль-Савиди, открывшего ворота для эмиграции евреев, были для этого определенные мотивы. Он был президентом туристской компании «Ирак турз», которая совсем не случайно оказалась уполномоченным представителем компании «Ниэр ист транспортэйшн». Другими словами, таким кружным путем премьер-министр Ирака фактически получал взятки от израильской разведки.

В этом премьер-министр был не одинок. Хайллель-Армстронг и его коллеги из «Алии-Бет» позаботились о том, чтобы оппонент и предшественник Савиди, ветеран политики Нури-ас-Саид, который впоследствии снова займет пост премьер-министра, тоже не остался внакладе. Авиалиния заключила контракт на техническое обслуживание с компанией «Ирак эируэйз», которой руководил полковник Сабах-ас-Саид, сын Нури.

Теперь из-за Бен-Пората вся эта операция оказалась под угрозой. Его секретные связи едва не привели к ее расшифровке. Пришлось из штаб-квартиры «Алии-Бет» в Тель-Авиве направить ему строгое указание держаться в стороне, и с мая 1950 года по январь 1951 года по этому каналу в Израиль выехало около 150 тыс. евреев. Эти прямые рейсы были известны как «Операция Эзра — Нехемия», по имени двух евреев, которые 23 столетия назад вывели свой народ в Землю обетованную из Ирака, тогда называвшегося Месопотамией. Воздушный мост имени Эзры и Нехемии существенно дополнил мелкомасштабные операции самого Бен-Пората, который нелегально вывозил евреев из Ирака в Иран и далее в Израиль.

Однако самому Бен-Порату не везло. Иракская служба безопасности неоднократно арестовывала его и подвергала пыткам. В конце концов он бежал на одном из рейсов, организованных Хайллелем.

Другой арестованный вместе с Бен-Поратом израильтянин при всем желании не мог выдать себя за иранского торговца коврами, так как даже не говорил на фарси. Он признался иракцам, что его настоящее имя было Иегуда Таджар. Ветеран «Палмах», элитной штурмовой группы, входившей в состав «Хаганы», он был направлен в Ирак политическим департаментом — еще до роспуска этой службы — в качестве руководителя группы молодых иракских евреев и их арабских наемников, добывавших стратегическую информацию для Израиля.

Бен-Порат и Таджар должны были работать параллельно, но не вместе. Нарушая правила конспирации, они часто встречались, говорили между собой на иврите и даже, путешествуя в автомашинах, пели израильские песни. В результате этих ошибок еврейская агентурная сеть посыпалась как домино.

Иракцы арестовали одного за другим около 100 евреев и захватили большое количество оружия. В ноябре 1951 года 20 иракских евреев были преданы суду и 2 из них повешены. Таджар был приговорен к пожизненному тюремному заключению. Однако спустя 9 лет, когда агенты «Моссада» сумели установить контакт с новым правителем Ирака, полковником Абделем Каримом Касемом, Таджара удалось освободить в обмен на предоставленную Касему информацию о заговорах против него иракской оппозиции.

Среди прочего арестованные обвинялись в проведении четырех актов саботажа. В ходе одного из таких актов был причинен небольшой ущерб информационному центру американского посольства. Наиболее крупным и дерзким актом был взрыв фанаты в багдадской синагоге Масуда Шемтова, где молились сотни евреев. Четверо из молящихся, включая 12-летнего мальчика, были убиты, около 20 человек получили ранения.

Сенсационное обвинение израильских агентов в осуществлении взрыва в синагоге потрясло иракских евреев.

Среди евреев, иммигрировавших в Израиль из Ирака, распространились слухи, что их выезд был инспирирован террористическими актами израильской агентуры. Выходцы из Ирака и так проявляли недовольство своим положением и чувствовали себя людьми второго сорта, обвиняя израильских лидеров, выходцев из Европы, в том, что им было уготовано примитивное существование в палаточных лагерях без надежды получить сколько-нибудь приличное жилье. Шепарды, или восточные евреи, чувствовали себя оскорбленными, когда их обрабатывали дезинфицирующими средствами и лишали свободы выбора. Ашкенази, или европейские евреи, были слишком заняты, поздравляя друг друга с тем, что им удалось сделать для иракских евреев, чтобы облегчить их бедственное положение.

Обеспокоенный тем, что слухи об этой операции могут вызвать раскол в израильском обществе, Бен-Гурион в 1960 году поручил Харелу провести внутреннее расследование. Комиссия из трех человек представила совершенно секретный доклад, в котором говорилось: «Мы не нашли никаких фактических доказательств того, что Израиль или евреи были причастны к взрывам».

Члены разведсообщества категорически отрицали использование террористических методов, но они гордились тем, что им постоянно удавалось находить новые и оригинальные методы вывоза евреев в Израиль. Разброд в центре часто требовал импровизаций от действующих агентов. В конце концов они боролись за выживание своего нового государства. Еврейская эмиграция была особенно важна в первые годы существования Израиля, этой крохотной еврейской нации, окруженной со всех сторон морем арабов. Это был не столько вопрос географии, сколько демографии. Благодаря тайным операциям агентов «Алии-Бет» за первые четыре года независимого существования население Израиля удвоилось и достигло одного миллиона.

Получила ли «Алия-Бет» за это какую-нибудь благодарность? В марте 1952 года эта служба была распущена. Рувен Шилой решил, что она больше не нужна. Сотрудники «Алии- Бет» возражали против такого решения так же, как за год до этого Артур Бен-Натан и сотрудники его политического департамента. Они утверждали, что Шилой и его «Моссад» стремились прибрать к рукам их солидные активы.

«Алия-Бет» была внушительной империей и шедевром организации. Еврейское государство до сих пор не имело ничего подобного: огромная организация, которая в глобальном масштабе занималась перемещением самого ценного, что было у евреев, — людей. Это было гигантское тайное агентство путешествий, располагавшее более чем шестью десятками судов и самолетов, бесчисленным количеством автомобилей и грузовиков. Движение этих средств тесно координировалось полулегальной глобальной системой радиосвязи.

Агентство помогло сотням тысяч евреев найти дорогу в Землю обетованную. «Алия-Бет» с самого начала взяла на вооружение методы подкупа и тайной дипломатии. Его агенты устанавливали прямые контакты с политическими лидерами, нередко во враждебных странах: с иракскими премьерами Савиди и Нури-ас-Саидом, с венгерскими лидерами, с шахом Ирана и королем Трансиордании Абдуллой — все это делалось для того, чтобы обеспечивать безопасный выезд иракских евреев в Израиль.

Бюджет «Алии-Бет» измерялся десятками миллионов долларов — сумма настолько значительная, что она оказала существенное влияние на развитие некоторых европейских портов в послевоенной Европе — столь масштабной была система взяток, выплачивавшихся полицейским и портовым чиновникам, правительственным служащим и судовладельцам. Израильские тайные агенты особенно отличались на черных рынках Франции, Греции, Италии, Австрии и других стран.

«Масштабы операции «Алии-Бет» не знали себе равных в истории нашего государства, и с тех пор никто не смог сравниться с нашими достижениями», — вспоминал один из ветеранов «Алии-Бет».

Некоторые из авиалайнеров, принадлежавших этой службе, стали первыми самолетами государственной израильской авиакомпании «Эль-Аль». Ее суда стали основой государственной пароходной компании «Зим». Опыт крупномасштабных морских операций оказался полезен в становлении военно-морского флота Израиля. В «Алии-Бет» также выросли весьма способные агенты и мастера по изготовлению фальшивых документов, которые впоследствии использовались «Моссадом».

Чтобы бюрократически зафиксировать смену власти, Шилой и его помощник Акива Левинский позаботились подписать специальный меморандум, закреплявший ответственность «Моссада» за эмиграцию евреев из арабских стран — особенно за проведение «тайных операций по установлению контактов с евреями и их переселению в Израиль». Еврейское агентство обещало брать на себя все расходы, что стало образцом операций на будущее.

Распустив «Алию-Бет» и политический департамент, Шил ой сосредоточил в своих руках огромную власть и создал более мощную разведывательную организацию. Но и у Шилоя не все обстояло благополучно. В результате травм головы, полученных в автомобильной катастрофе, его здоровье ухудшилось. Он также чувствовал, что ему на пятки наступает амбициозный Иссер Харел. В самом деле, премьер-министр Бен-Гурион отмечал в своем дневнике 24 мая 1952 г.: «Ко мне зашел Иссер. Он считает, Рувен не справился со своими задачами». Общее мнение свелось к тому, что Шилой был выдающимся человеком, но ему не удалось наладить эффективную работу разведки.

20 сентября 1952 г., после полутора лет пребывания на посту руководителя «Моссада», первый директор в истории этой службы ушел в отставку. На вопрос о возможных преемниках он назвал вполне очевидных кандидатов: Левинского, Джибли и Харела.

Бен-Гурион остановил свой выбор на кандидатуре Харела. Прошло 4 года с начала реорганизации израильского разведсообщества, 4 года лихорадочной работы в своей стране и за рубежом, но молодое разведсообщество все еще не сумело найти правильные ориентиры. Постоянная суета не позволяла осмотреться вокруг. Каждая тайная миссия казалась жизненно важной для существования Израиля. Нужно было обеспечивать приток евреев из-за рубежа, отправлять шпионов в тыл врага и бороться с подрывными элементами в своей стране. Все это делалось как-то лихорадочно, в обстановке постоянных импровизаций.

Первые руководители израильских разведслужб все еще искали систему координат, которая позволила бы добиться надежной безопасности в условиях подлинной демократии. Они ждали указаний от политического лидера, но даже Бен- Гурион, который сумел найти ответы на многое животрепещущие вопросы, не знал, как подступиться к этой проблеме.

Настойчивость и моральная чистота Харела произвели на премьер-министра большое впечатление. Бен-Гурион счел, что этому человеку можно поручить задачу, которую еще не все толком понимали. Возглавив службу внутренней безопасности «Шин Бет» и внешнюю разведку «Моссад», Харел стал верховным главнокомандующим израильской разведки.


Загрузка...