История современной психологии

Дух механицизма

В XVII веке в королевских садах и парках Европы наряду с прочими чудесами и диковинами этого удивительного века появились новые причудливые увеселения: водяные струи подавались по проложенным под землей трубам и заставляли двигаться механические фигуры. Те, в свою очередь, выполняли самые невероятные и замысловатые движения, играли на музыкальных инструментах, а также издавали иные звуки. Потайные педали, спрятанные так, чтобы проходивший мимо человек незаметно для себя наступал на них, реагировали на вес тела, вода устремлялась по трубам, и статуи неожиданно начинали двигаться.

Эти забавы аристократов отражали в себе повальное увлечение того века машинами во всех их видах. Но они же одновременно и стимулировали развитие механики. Именно в это время разнообразные механизмы стали широко применяться в науке, производстве и для увеселений. Часовой механизм, названный одним из историков «матерью всех машин», оказал наибольшее влияние на умы (Boorstin. 1983). Именно часовых дел мастера стали первыми ремесленниками, перенесшими механические устройства из сферы физики и теоретической механики в область производства. Кроме того, инженеры разработали разнообразные насосы, уровни и ватерпасы, шкивы, блоки и краны, которые нашли применение в самых разнообразных сферах земледелия и промышленного производства. Казалось, не существует никаких преград для создания все новых и новых удивительных машин, как нет и таких действий, которые они не могли бы выполнить.

Вы можете спросить: какое, собственно, отношение имеет развитие технологии к истории современной психологии? Ведь все это было за 200 лет до того, как психологию назвали наукой, к тому же речь идет о физике и механике — дисциплинах весьма далеких от исследования природы человека. И тем не менее, между ними существует непосредственная связь, поскольку те же самые принципы, которые были использованы в этих фигурах и часовых механизмах, определили собою и развитие психологии.

«Дух времени» (Zeitgeist) в XVII–XIX веках был той интеллектуальной почвой, на которой взросла психология. Базовой идеей культуры XVII века — как в сфере философии, так и находящейся под ее влиянием психологии — был дух механицизма[13], представление Вселенной в виде гигантской машины. Эта концепция основывалась на утверждении, что все естественные процессы определены на механическом уровне и могут быть объяснены на основе законов физики.

Идея механицизма вызревает первоначально в физике, которая в те времена называлась натурфилософией, в работах итальянского физика Галилео Галилея (1564–1642) и английского физика и математика Исаака Ньютона (1642–1727), обладавшего также неплохими навыками часовых дел мастера. Считалось, что весь мир состоит из неких частиц материи, находящихся в непрерывном движении. Согласно Галилею, материя состоит из дискретных корпускул или атомов, воздействующих друг на друга при соударении. Ньютон подверг галилеевскую версию пересмотру и предположил, что импульсы движения передаются от атома к атому не при непосредственном контакте, а под воздействием сил притяжения и отталкивания. Однако эти дополнения, хотя и оказали значительное воздействие на историю физических идей, на развитие психологии существенно не повлияли.

Поскольку Вселенная состоит из движущихся атомов, любое физическое перемещение (движение каждого атома) вызывается непосредственной причиной (движением другого атома, который соударяется с первым). Результат такого взаимодействия поддается измерению — и, следовательно, должен быть вполне предсказуем. Вселенная полностью упорядочена и работает в прямом смысле, как часы или какой — либо иной совершенный механизм. Мир создан Богом наисовершенным образом — в XVII веке именно Богу приписывалось сотворение всех действующих причинно — следственных связей, — и коль скоро ученым удастся открыть законы функционирования мира, они смогут абсолютно точно предсказать все, что произойдет в будущем.

Методы и достижения науки росли в ту эпоху рука об руку с развитием технологии, дополняя друг друга. Наблюдение и эксперимент, сопровождаемый точными количественными методами, стали неотъемлемыми чертами науки. Исследователи пытались постичь каждое явление, описывая его в точных количественных формулировках, — таково было основное требование механистического подхода. Именно в это время появляются достаточно совершенные термометры, барометры, логарифмические линейки, маятниковые часы и прочие механические приборы, столь характерные для века механики. Эти события, в свою очередь, способствовали формированию убеждения о том, что абсолютно любое явление во Вселенной поддается количественному измерению.

Часовой механизм Вселенной

Метафора часов довольно точно выражает собой дух механицизма XVII столетия, а потому часовой механизм по праву может быть назван величайшим изобретением всех времен. Часы, как и компьютеры в XX веке, оказались причиной своеобразного технологического прорыва. Ни один другой механический прибор не оказал столь огромного влияния на человеческую мысль на всех ее уровнях. К XVII веку часов уже было великое множество — как по числу, так и по форме. Существовали сравнительно небольшие настольные часы. Другие, побольше, помещались на церквях и правительственных зданиях, так что их можно было видеть и слышать на многие мили вокруг. И если механические фигуры в королевских садах были предназначены для увеселения элиты, то часы были доступны очень многим, вне зависимости от социального класса или уровня благосостояния. Образ часового механизма буквально «овладел умами и душами целой цивилизации так, как никакая иная машина прежде… Редко когда в истории механический прибор столь непосредственно выражал собою и, в свою очередь, определял интеллектуальный климат целой эпохи» (Maurice & Mayr. 1980. P. VII, IX).

Часы были самым доступным, привычным, точным и предсказуемым механизмом, а потому со временем ученые и философы стали воспринимать их как модель мира в целом. Они спрашивали себя, не есть ли и вся Вселенная — некий «громадный часовой механизм, созданный и пущенный в ход Творцом»? Многие ученые — и среди них такие, как английский физик Роберт Бойль, немецкий астроном Иоганн Кеплер и французский философ Рене Декарт — давали положительный ответ на этот вопрос, утверждая, что Вселенная есть не что иное, как «великолепный образец часового механизма» (цит. по: Boorstin. 1983. P. 71, 72). Они были убеждены, что гармония и порядок во Вселенной могут быть поняты по аналогии с часовым устройством: как четкая работа часов — это нечто приданное механизму часовщиком, точно так же и упорядоченность мира в целом мыслилась как нечто сообщенное миру Богом.

Немецкий философ Христиан фон Вольф описывал сходство Вселенной и часового механизма очень просто: «Мир ведет себя точно так же, как и часы». А его ученик Иоганн Кристоф развил этот принцип следующим образом: «Коль скоро весь мир есть некий механизм, он может быть отчасти уподоблен часам; именно часы могут быть использованы в качестве модели для того, чтобы пояснить в малом масштабе то, что происходит во Вселенной в целом» (цит. по: Maurice & Mayr. 1980. P. 290).

Коль скоро Вселенная рассматривалась как некая машина, подобная часовому механизму, некогда созданному Богом и пущенному им в ход, значит, она могла существовать далее безо всякого вмешательства извне. Таким образом, метафора мира как часов проложила дорогу идее детерминизма[14] — вере в то, что каждое событие в мире предопределено прошлыми событиями. Как можно предсказать последовательность работы часового механизма, точно так же, осознав порядок и систематичность функционирования отдельных частей Вселенной, можно предвидеть все будущие в ней события. «Тот, кто сможет в совершенстве постичь устройство [часового] механизма, сможет и подробно предсказать будущие события на основе прошлого и настоящего» (Gottsched, цит. по: Maurice & Mayr. 1980. P. 290).

Разобраться в устройстве и функционировании часов не так уж сложно. Каждому под силу разобрать часы и самому убедиться, как именно действуют их шестерни и пружины. Это обстоятельство, в свою очередь, ведет к идее редукционизма[15]. Устройство различных машин — таких, как, например, часы, — может быть понято на основе сведения их к функционированию основных частей. Равным образом мы можем понять то, как устроена Вселенная в целом (которая, как бы то ни было, всего лишь еще одна машина), посредством анализа и сведения к простейшим ее составляющим — молекулам и атомам. Редукционистский подход характерен для любой науки, включая и новую психологию.

Если метафора часов и научные методы применимы при объяснении функционирования Вселенной, то, возможно, они окажутся столь же полезными и при постижении природы человека? Если Вселенная — это машина — строго упорядоченная, предсказуемая, поддающаяся наблюдению и измерению, — то можем ли мы и человека рассматривать подобным же образом? Быть может, животные и даже человек есть не что иное, как еще один тип машины?

Интеллектуальная и социальная аристократия XVII века имела перед своими глазами еще одну примечательную модель подобного рода — это различные механические фигуры, столь популярное увеселение в садах и парках. Широкое распространение часовых механизмов непосредственным образом повлияло и на развитие изготовления разнообразных механических фигур. Технологии становились все совершеннее, и человеку стоило лишь оглядеться вокруг, чтобы наткнуться на какую — нибудь причудливую механическую фигуру — называемую автоматом, — поражавшую воображение удивительными и завлекательными трюками, выполняемыми четко и регулярно.

Автоматы — механические фигуры, имитирующие действия человека, — известны с давних времен. Описания подобного рода механизированных фигур содержатся еще в античных греческих и арабских манускриптах. Но особенно прославились в этой сфере мастера древнего Китая. В китайской литературе содержатся описания различных механических животных и рыб, а также человеческих фигур, предназначенных для того, чтобы разливать вино, подавать чашки с чаем, петь и даже играть на музыкальных инструментах. Тем не менее, более чем две тысячи лет спустя, в XVII веке, когда учеными и мастеровыми Западной Европы были созданы первые автоматы, они воспринимались как новинка. Все достижения древнейших цивилизаций в этой области были напрочь утрачены (Mazlish. 1993).

Подобного рода автоматы можно встретить на главных площадях некоторых европейских городов до сих пор — это механические фигуры в городских башенных часах. Они движутся по кругу, бьют в барабаны и звонят в колокола, отмечая каждую четверть часа. В Страсбургском кафедральном соборе во Франции, например, различные библейские персонажи каждый час отдают поклон Деве Марии. В это же время другая фигура — механический петух — раскрывает клюв, высовывает язык, бьет крыльями и кукарекает. А в Англии в кафедральном соборе в Уэльсе два рыцаря в полном боевом облачении сходятся в потешном поединке. Когда начинается бой часов, один из противников сбивает другого с коня. Баварский Национальный музей в Мюнхене содержит в своей экспозиции механического попугая величиной в 16 дюймов. Когда часы отбивают очередной час, попугай свистит, хлопает крыльями, вращает глазами, и из — под него выпадает небольшое стальное яйцо.

На рис. вы можете видеть, как действовала 16–дюймовая фигура монаха, ныне находящаяся в коллекции Национального музея американской истории в Вашингтоне (Washingtone D. С.). Эта фигурка может перемещаться на площади величиной в 2 кв. фута. Из — под сутаны у него виднеются кончики ног, но на самом деле фигурка движется на колесах. Монах одной рукой ударяет себя в грудь и покачивает другой, кивает головой, открывает и закрывает рот.

Философам и ученым того времени казалось, что при помощи такого рода сложных и точных механизмов можно будет реализовать их давнюю мечту — искусственно воссоздать жизнь. В самом деле, многие из первых автоматов того времени, казалось, давали такую надежду. Их можно рассматривать как своего рода предшественников современных диснеевских мультфильмов. С этих позиций понятно, почему люди пришли к заключению, что все живые существа — всего лишь машины, хотя и особого рода.

Взгляните еще раз на внутреннее устройство фигуры монаха. Мы с первого взгляда сможем разобраться в том, как функционируют все ее шестерни, уровни, храповики и прочие составные части, и каким образом они вызывают те или иные движения фигуры. Декарт и многие другие философы пришли к выводу, что понять сущность человека можно по аналогии с автоматом — по крайней мере, до некоторой степени. Для них не только Вселенная была громадным часовым механизмом, но и человек тоже чем — то вроде машины. Декарт писал, что данная идея «не покажется столь странной тем людям, кто хорошо знаком с устройством различного рода автоматов, движущихся машин, созданных руками человека… Для этих людей вполне понятен и приемлем взгляд на человеческое тело как на машину, созданную руками Бога. Такая машина, безусловно, будет несравненно лучше и совершенней в своих движениях, чем любой из механизмов, созданных человеком» (Descartes. 1637/1912. P. 44). Люди — это значительно более совершенные и эффективные машины, чем те, которые могут создать часовых дел мастера, но тем не менее — это машины.

Таким образом, часовые механизмы и автоматы проложили дорогу идее о том, что поведение и функционирование человека подчиняется механическим законам и что познать сущность человека можно при помощи тех же экспериментальных и количественных методов, которые столь успешно зарекомендовали себя при раскрытии секретов физического мира. В 1748 году французский врач Жюлье де Ла Метри (который впоследствии умер от чрезмерного употребления фазанов и трюфелей) поведал миру о некоем видении, которое явилось ему, когда он лежал в лихорадке с высокой температурой. Ему привиделось, что люди — это машины, хотя и наделенные сознанием. Человеческие тела, отмечал он, есть не что иное, как часы, которые способны сами заводить свои пружины (Mazlish. 1993). Это представление стало главной движущей силой, своеобразным «духом времени» (Zeitgeist) в науке и философии XVII века и самым решительным образом изменило все представления о природе человека. Оно настолько пропитало собой общественное мнение, что, например, даже в период гражданской войны в Соединенных Штатах Америки (1861–1865) офицер армии северян писал, рассуждая о смерти своего друга, что от него не осталось ничего, «кроме поломанного механизма, который когда — то приводился в движение душой» (Lyman, цит. по: Agassiz. 1922. P. 332).

Представление о механической природе человека получило широкое распространение не только в науке и философии, но и в литературе XIX и начала XX века, в популярных романах и детских сказках. Общество было буквально зачаровано идеей, что живые существа могут быть воспроизведены в виде машин. Известный датский сказочник Ганс Христиан Андерсен написал сказку о соловье, где фигурировала механическая птичка. «Франкмштейн» — роман английской писательницы Мэри Уоллстоункрафт Шелли, на протяжении многих лет не утративший своей популярности, также посвящен машине — монстру, который восстает против своего творца. В этой связи можно вспомнить знаменитые детские книжки американского писателя Л. Франка Баума о волшебнике страны Оэ, в которых полно разнообразных механических персонажей.

Таким образом, параллельно с представлением о человеке как своего рода машине в европейской культуре XVII–XIX веков вызревали и научные методы познания природы и поведения человека. Человеческие тела были уподоблены машинам, в умах доминировал научный подход, а жизнь — подчинена законам механики. Механистический подход — правда, в примитивной форме — применялся даже при изучении сознания человека. Результатом подобного развития стало появление машины, которая, как ожидалось, будет способна мыслить.

Чарльз Бэббидж (1792–1871), эксцентричный английский математик, разработал прибор, который он назвал вычислительной машиной. Машина производила математические вычисления куда быстрее, чем человек, и выдавала готовый результат.

Будучи буквально зачарованным разнообразными автоматами, Бэббидж спроектировал свою машину так, чтобы она воспроизводила не физические действия человека, а его мыслительные операции. Кроме того, машина не только выдавала таблицу значений математических функций, но еще и умела играть в шахматы, шашки и некоторые другие игры. (Бэббидж задумал создать еще одну машину, которая была бы способна производить вычитание, умножение и деление, но не смог завершить ее из — за нехватки средств. Британское правительство в итоге отказалось финансировать разработки и отправило машину в музей.) В машине Бэббиджа была даже своеобразная оперативная память, позволявшая сохранять промежуточные результаты до тех пор, пока они не потребуются для окончательного расчета (Mazlish. 1993).

Эта вычислительная машина была своего рода предшественником современного компьютера. Она ознаменовала собой первую попытку человека рукотворным образом воспроизвести мыслительный процесс и создать нечто подобное искусственному интеллекту. Популярной темой рассуждений многих ученых и изобретателей были беспредельные возможности машины и ее способность воспроизводить любые человеческие функции.

Становление современной науки

Как уже отмечалось, именно в XVII веке берут начало те длительные процессы, которым обязана своим существованием современная наука. В прежние времена мыслители искали ответы на все вопросы в прошлом, обращались за разъяснениями к трудам Аристотеля или других древних авторов, к Библии. В своих исследованиях человек должен был руководствоваться догмой, установлениями господствующей церкви или мнением авторитетных авторов. В XVII же столетии появляется новая методологическая установка — эмпиризм, ориентация на познание посредством наблюдения и эксперимента. Знание, ориентированное только на традицию и авторитет, теперь воспринималось как нечто внушающее сомнение. В период своего расцвета XVII век преподнес миру ряд значительных открытий и прозрений, которые отражали произошедшие изменения в способе научного мышления.

Среди тех ученых, чье творчество ознаменовало собой данный период, в первую очередь следует упомянуть Декарта, внесшего непосредственный вклад в развитие современной психологии. Именно его работы позволили научной мысли освободиться от сковывающих теологических и традиционалистских предубеждений, господствовавших до того веками. Именно имя Декарта символизирует собой переход к новой эре в современной науке. Им же впервые была развита идея рассмотрения человеческого организма как подобия часового механизма. А потому можно с уверенностью сказать, что именно с его работами связано становление эры современной психологии.

Декарт родился во Франции 31 марта 1596 года. Он унаследовал от отца небольшое состояние, которое позволило ему посвятить свою жизнь наукам и путешествиям. С 1604 по 1612 годы он обучался в иезуитском колледже, где получил хорошее гуманитарное и математическое образование. Также он проявил большие способности в области философии, физики и психологии. По причине слабого здоровья директор колледжа освободил Декарта от посещения утренних богослужений и позволил ему оставаться в постели вплоть до полудня — привычка, сохранившаяся у Декарта на всю жизнь. Именно эти тихие утренние часы были для него особенно плодотворными в творческом отношении.

После завершения образования Декарт вел в Париже беззаботную жизнь, полную удовольствий. Но в конце концов такой образ жизни стал тяготить его, и он уединился для того, чтобы посвятить себя математическим исследованиям. Когда ему исполнился 21 год, он несколько лет служил добровольцем в армиях Голландии, Баварии и Венгрии. За это время он приобрел неплохие воинские навыки, а также некоторые авантюристические черты характера. Ему нравились балы и азартные игры — причем игроком он был весьма удачливым, в чем немалую роль сыграл его математический талант. Ничто человеческое ему не было чуждо — правда, единственно длительный его любовный роман продолжался всего лишь три года. Его возлюбленной была некая голландская женщина, которая в 1635 году родила ему дочь. Декарт обожал ребенка и был глубоко потрясен внезапной смертью дочери в пятилетнем возрасте. Он всегда говорил об этой утрате как о самом большом несчастье в своей жизни.

Декарт придавал большое значение практическому использованию научных знаний. Так, его интересовало, каким образом можно предохранить волосы от поседения. Он проводил также некоторые опыты с креслом — каталкой.

Во время службы в армии Декарту однажды привиделся сон, имевший огромное значение для всей его жизни. Весь день 10 ноября он провел в одиночестве в своей комнате, размышляя над научными и математическими проблемами. Это было в старинном баварском доме, где комната отапливалась большой дровяной печью, что, по — видимому, способствовало творческому процессу. Незаметно для себя Декарт задремал, и ему приснилось — как он впоследствии рассказывал, — что пред ним предстал некий «дух истины» и принялся упрекать его за леность. Этот дух полностью овладел сознанием Декарта и убедил его в том, что ему в жизни предназначено доказать, что математические принципы применимы при познании природы и могут принести огромную пользу, придавая научному знанию строгость и определенность.

Для продолжения занятий математикой Декарт вернулся в Париж, но столичная жизнь вновь быстро наскучила ему. Продав поместье, доставшееся ему от отца, он перебрался в уединенный сельский дом в Голландии. Его тяга к одиночеству и уединению была столь велика, что в течение двадцати лет он сменил 24 дома в 13 различных городах — и притом держал свой адрес в секрете даже от близких друзей, с которыми поддерживал постоянную переписку. Его единственным и неизменным требованием к новому месту жительства были близость к католическому собору и университету.

Декарт прославил свое имя целым рядом трактатов в области математики и философии, и, в конце концов, на него обратила свое внимание шведская королева Христина. Она пригласила Декарта давать ей уроки философии. И как бы ни были ему дороги свобода и отшельнический образ жизни, он не мог не проявить уважения к королевской просьбе. Королева послала за ним военный корабль, и на исходе 1649 года он ступил на землю Швеции. Однако королева Христина оказалась нс слишком прилежной ученицей. Она смогла выделить для встреч с великим философом лишь ранние утренние часы — около пяти часов утра. К тому же занятия проходили в плохо отапливаемой библиотеке, а зима в том году выдалась необычайно суровой. Хрупкий и болезненный Декарт стойко переносил ранние подъемы и жестокие утренние холода в течение почти четырех месяцев. Однако, в конце концов он заболел воспалением легких и умер II февраля 1650 года.

Интересным постскриптумом к смерти этого великого человека, который, как мы увидим дальше, отдал много сил изучению взаимодействия тела и души, может послужить посмертная история его собственного тела. Через 16 лет после его смерти друзья решили, что тело его должно покоиться во Франции. Но гроб, который для этой цели был отослан в Швецию, оказался слишком короток. А потому шведские власти, не долго думая, решили отделить голову Декарта от тела и захоронить ее отдельно — до той поры, пока не будут получены соответствующие распоряжения из Парижа. Пока останки философа готовили к отправке во Францию, французский посол в Швеции решил, что неплохо было бы ему иметь что — нибудь на память о великом соотечественнике. А потому он отсек указательный палец на правой руке Декарта. Тем временем тело, лишенное головы и пальца, было с большой помпой и пышными церемониями перезахоронено в Париже. По прошествии нескольких лет один армейский офицер выкопал череп Декарта в качестве сувенира, который затем в течение 150 лет переходил от одного коллекционера к другому, пока, наконец, не был захоронен в Париже.

Все личные бумаги и рукописные работы Декарта были собраны и после его смерти морем отправлены в Париж. Однако корабль затонул, не дойдя до причала. Бумаги в течение трех дней находились под водой. Семнадцать лет потребовалось впоследствии для того, чтобы отреставрировать их и сделать пригодными для печати (Shea. 1991).

Вклад Декарта: механицизм и проблема соотношения души и тела[16]

Пожалуй, самым значительным вкладом Декарта в становление современной науки является его попытка решить одну из наиболее запутанных философских и психологических проблем — проблему соотношения души и тела. В течение многих столетий мыслители ломали голову над тем, как различить душу, идеальное, и тело, материальное. Первоначально центральный вопрос здесь представляется абсолютно простым: различаются ли вообще между собой душа и тело, мир идеальный и мир реальный.^ Но эта легкость обманчива. В течение тысячелетий мыслители занимали по этому вопросу, в основном, дуалистическую позицию: душа (ум, мышление, дух) и тело имеют совершенно различную природу. Однако принятие подобной позиции влечет за собой следующий вопрос: если душа и тело совершенно различны, как возможно их взаимоотношение? Полностью ли они независимы, или все же некоторым образом влияют друг на друга?

Во времена Декарта общепринятой была точка зрения, согласно которой взаимодействие души и тела носит однонаправленный характер: душа, ум может оказывать существенное влияние на тело, однако обратное воздействие крайне незначительно. Современные историки предлагают в пояснение этих взглядов следующую аналогию: взаимоотношения души и тела подобны взаимоотношениям между куклой и кукольником, где кукольник — это душа, а кукла — тело (Lowry. 1982).

Декарт же по этому вопросу занял дуалистическую позицию. С его точки зрения, душа и тело действительно имеют разную природу. Однако он существенно отходит от прежней традиции в трактовке их соотношения. По его мнению, не только душа воздействует на тело, но и тело способно существенным образом влиять на состояние души. Мы имеем здесь дело не с однонаправленным воздействием, а с обоюдным взаимодействием. Эта весьма радикальная для XVII века идея имела ряд важных последствий, как для философии, так и для развития науки.

После публикации этих идей Декарта многие его современники пришли к выводу, что нет более оснований считать душу единственным и полновластным господином обеих сущностей — кукольником, дергающим за веревочки. Душа не является полностью независимой от тела. Роль тела стала восприниматься совершенно иначе: те функции, которые прежде приписывались только душе, теперь стали относить к телесным функциям. В средние века, например, полагали, что душа ответственна не только за процессы мышления и здравый смысл, но и за восприятие, движение и репродуктивную деятельность. Декарт отбросил эти представления. Душа, с его точки зрения, имеет одну — единственную функцию — мышление. Все прочие функции носят телесный характер.

Декарт, рассматривая проблему соотношения души и тела, сосредоточил внимание на проблеме так называемого психофизического дуализма. Таким образом, он отбросил спекулятивные теологические рассуждения о душе и заложил основы научного подхода к данной проблеме. Подобная позиция повлекла за собой и изменение методов исследования: вместо метафизических рассуждений стали применять методы объективного наблюдения и эксперимента, вместо умозрительных спекуляций о существовании и природе души — наблюдение за ходом психических процессов.

Тело и душа — это две самостоятельные субстанции. Материя, телесная субстанция характеризуется прежде всего протяженностью (она всегда занимает некоторое место в пространстве) и подчиняется законам механики. Душа, ум не имеют протяженности и не привязаны к какой — либо физической субстанции. Особо революционный характер имеет идея Декарта о том, что, несмотря на все различия души и тела, между ними все же возможно взаимодействие: душа влияет на тело, а тело влияет на душу.

Природа тела

Рассмотрим декартовскую концепцию тела более подробно. Раз тело состоит из физической материи, оно должно обладать общими для всей материи характеристиками — протяженностью и способностью к движению. Но раз тело материально, то к нему применимы законы физики и механики, описывающие характер движения объектов в физическом мире. Таким образом, функционирование тела сходно с работой машины, подчиняющейся законам механики. Следуя этим рассуждениям, Декарт все физиологические процессы стал объяснять в физических терминах.

Декарт в значительной мере находился под влиянием общего <духа времени>, представлявшего мир в виде гигантского часового механизма. Находясь в Париже, он интересовался различными механическими диковинными фигурами, выставленными в королевских парках на обозрение публики. Рассказывают, что много часов он провел, опробуя механические фигуры — сюрпризы. Когда на искусно спрятанную площадку рядом 6 такой фигурой наступал человек, давление веса тела передавалось по трубам на гидравлические усилители, в свою очередь приводившие в движение все эти разнообразные механические фигуры, заставляя их танцевать и издавать разнообразные звуки.

Рассматривая природу тела, Декарт напрямую апеллировал к механико — гидравлической модели. По его мнению, возбуждение передается по нервам, как жидкость по трубам, а мускулы и сухожилия подобны двигателю и пружинам. Все движения такого механического тела не произвольны, а вызываются какими — то внешними причинами. По наблюдению Декарта, значительная часть движений человеческого тела происходит без какого — либо участия сознания.

Именно из подобных наблюдений вырастает его понятие undulatio reflexa — движения, происходящие безо всякого участия сознания и воли, поэтому Декарта часто называют автором учения о рефлексе[17]. Эти воззрения непосредственно предшествуют современным представлениям бихевиористов о стимул — реактивном (S — R) принципе поведения. Они полагают, что внешний объект (стимул) является подлинной причиной непроизвольных реакций психики живых существ, включая и человека. Все происходит точно так же, как на приеме у врача — невропатолога, когда он ударяет резиновым молоточком по вашей подколенной впадине. Для ответного действия нет необходимости ни в мышлении, ни в сознании — эти процессы сугубо объективны, как в механизме или автомате.

Позиция Декарта вписывается в рамки более общего движения, рассматривающего поведение человека как детерминированный, предсказуемый процесс. Все движения или действия механического тела можно предсказать заранее, если известны побуждающие стимулы.

Такая механистическая интерпретация действий человеческого тела нашла отклик среди естествоиспытателей. В 1628 году английский врач Уильям Гарвей открыл основы строения системы кровообращения; значительные успехи были сделаны в области изучения процессов пищеварения. Физиологам того времени уже было известно, что мускулы тела работают попарно, а их возбуждение и деятельность каким — то образом зависит от нервов.

Несмотря на то, что физиология добилась значительных успехов в познании деятельности человеческого тела, ее уровень был еще явно недостаточен. Так, нервы представлялись как полые трубки, по которым передаются некие жидкие флюиды — подобно тому, как движется по трубкам вода, приводя в движение механические фигуры. Однако нас в нашем исследовании интересует не столько состояние дел в физиологической науке XVII века, сколько сама идея механического представления деятельности человеческого организма.

Согласно распространенным в то время воззрениям, у животных души нет, и потому они подобны автоматам. Таким образом, важное с точки зрения христианства различие животных и человека было сохранено. Разве животное может что — нибудь чувствовать, если у него нет души? А потому животных можно исследовать экспериментальными методами, что не позволительно по отношению к человеку. Декарт и другие исследователи подвергали животных вивисекции еще до того, как стали доступны анестезирующие средства, и при этом «забавлялись криками и воплями несчастных созданий: ведь это всего лишь шипение, свист гидравлических систем и вибрации машины» (Jaynes. 1907. P. 224).

Животное — это машина, а потому всецело относится к физическому миру. У него нет бессмертной души, отсутствуют мышление и свободная воля. Поведение животных можно полностью объяснить с механической точки зрения.

Декарт в своих воззрениях на поведение животных в соответствии с <духом времени> исходил из метафоры часового механизма. «Мне достаточно хорошо известно, что животные способны делать многие вещи лучше нас. но это меня не удивляет. Напротив, данное обстоятельство еще раз утверждает меня в мысли, что они… действуют под влиянием тех же причин, что и пружины и шестерни часового механизма, который показывает время куда точнее, чем это способны делать мы в своем суждении» (цит. по: Maurice & Маут. 1980. P. 5).

С точки зрения Декарта, душа нематериальна (то есть не состоит из какой — либо материи). Душа способна сознавать и мыслить, давая нам таким образом информацию о внешнем мире. Ум не обладает ни одним из свойств материального мира. Его основной характеристикой является способность к мышлению, что и отделяет ум (душу) от всего материального мира в целом.

Однако мыслящий, чувствующий и обладающий свободной волей ум должен неким образом воздействовать на тело и воспринимать ответные реакции. Если в душе рождается намерение, например, переместиться из одного места в другое, то это желание выполняется мускулами, сухожилиями и нервами нашего тела. Аналогичным образом, если тело подвергается воздействию какого — либо стимула (света или тепла, например), именно ум воспринимает и обрабатывает чувственные данные и принимает решение о соответствующей реакции.

Для того, чтобы сформулировать собственную концепцию взаимодействия души и тела, Декарту необходимо было отыскать некий физический орган, в котором они могли бы сочетаться. Поскольку он, в соответствии с давней философской традицией, считал душу абсолютно простой по строению, то есть не имеющей внутри себя никаких составных частей, то взаимодействовать она могла только с каким — нибудь одним телесным органом. По его убеждению, такой орган должен находиться где — то в мозге, поскольку опытные данные показывали, что впечатления движутся от периферии в мозг и, наоборот, все импульсы движения исходят из мозга. Было совершенно ясно, что мозг во всех психических процессах играет какую — то особую роль.

Необходимо было отыскать такую структуру в мозге, которая была бы одновременно единой и единственной (то есть нс имела бы внутренних подразделений и не дублировалась бы в каждом из полушарий мозга). Такой структурой — с точки зрения Декарта — является шишковидное тело или сопапит. Именно этот мозговой орган он и объявил местом встречи души и тела.

Декарт описывает это взаимодействие в типично механистической манере: движущиеся по нервным трубкам животные соки определенным образом запечатлеваются в шишковидном теле, и на этой основе ум создает чувственные образы, восприятия. Иными словами, количество движения (поток животных соков) создает душевное качество (восприятие). Справедливо и обратное: ум неким образом запечатлевает себя в шишковидном теле (не совсем понятно, правда, как это происходит), а последнее, в свою очередь, отклоняясь в ту или иную сторону, направляет токи животных соков к тем или иным мускулам тела. В результате же возникает физическое движение. Таким образом психическое состояние человека вызывает свойственные его телу физические движения.

Учение Декарта об идеях оказало существенное влияние на развитие современной психологии. По его мнению, в голове человека содержатся идеи двух типов: врожденные и приобретенные. Идеи приобретенные[18] — это такие идеи, которые возникают на основе опыта, непосредственного контакта с предметами внешнего мира — например, со звуком колоколов или видом дерева. Приобретенные идеи являются результатом чувственного опыта.

Врожденные идеи[19] берут начало не от объектов внешнего мира, но существуют исключительно в нашем уме, сознании. Их существование не зависит от чувственного опыта, хотя они могут обнаруживать себя в тех или иных жизненных ситуациях. К врожденным идеям, с точки зрения Декарта, относятся идея Бога, идея Я, идеи совершенства и бесконечности.

В последующих главах мы увидим, что учение о врожденных идеях привело к появлению так называемой нативистской теории восприятия (наша способность восприятия носит врожденный, а не приобретенный характер), что, в свою очередь, повлияло на развитие гештальт — психологии. Такое разграничение важно также и потому, что оно проявилось впоследствии в противостоянии ранних эмпириков и ассоцианистов. Среди ассоцианистов можно назвать Джона Локка, а среди поздних эмпириков — Германа фон Гельмгольца и Вильгельма Вундта.

Работы Декарта послужили мощным катализатором для целого ряда течений, впоследствии сыгравших существенную роль в истории психологии. Огромное значение имеют его механистическая концепция тела, теория рефлексов, представления о взаимодействии души и тела. Декарт впервые попытался применить механистическую концепцию к пониманию функционирования тела человека. Понятно, что в соответствии с общим механистическим духом эпохи, вскоре нашлись исследователи, попытавшиеся с механистических позиций истолковать и работу человеческого ума. Рассмотрим подробнее этот важный момент истории психологии — попытку свести умственную деятельность человека к совокупности функций машины.

Врожденные идеи — идеи, источником которых является ум, сознание само по себе, независимо от чувственного опыта и внешних стимулов.

Эмпиризм и ассоцианизм: знание и опыт

В середине XIX века, через 200 лет после смерти Декарта, долгий период господства донаучной психологии подошел к концу. В это время европейской философской мыслью овладела новая мода — позитивизм[20]. Это учение, как и сам термин, берет начало от работ французского философа Огюста Конта (1798–1857), который, говорят, узнав, что скоро умрет, заявил, что с его смертью мир понесет безвозвратную потерю.

Конт поставил перед собой поистине титаническую задачу — подвергнуть систематическому пересмотру все человеческое знание. Для того, чтобы сделать это намерение несколько более реальным, он решил ограничить свою работу использованием только бесспорных данных — тех фактов, которые установлены с помощью строгого научного метода. С его точки зрения, в достаточной мере надежными могут считаться только те факты, которые поддаются объективному научному наблюдению. Все спекулятивные или метафизические утверждения, полученные чисто логическим путем, были объявлены иллюзорными и отвергнуты.

Позитивизм — учение, признающее действительными только те явления и факты, которые поддаются наблюдению.

Материализм — философское учение, утверждающее, что все события во Вселенной могут быть объяснены в физических терминах, как различные проявления материи и ее свойств.

Эмпиризм — философская позиция, объявляющая единственным источником познания наблюдение за природой, эмпирический опыт.

Принятие позитивистской ориентации означало, что отныне ученые должны полагаться на заключения только вполне определенного типа. Эту позицию можно выразить следующим образом: «Доверять можно лишь свидетельствам наших чувств, только они дают научные знания. Все остальное — попросту бессмыслица!» (Robinson. 1981. P. 333). Такой<бессмыслицей> оказались все традиционные философские и теологические проблемы. Лишь научное знание достойно признания.

Антиметафизическая тенденция нашла подкрепление и в сфере собственно философского знания. Учение материализма[21] утверждало, что все события во Вселенной можно описать и объяснить природными факторами, как различные свойства материи и энергии^. С точки зрения материализма даже сознание человека можно объяснить на основе знаний физики и химии. При этом в центре внимания материалистов находилось изучение физических характеристик — анатомических и физиологических структур мозга.

Третья группа философов стояла на позициях эмпиризма[22]. Главной темой размышлений для них был вопрос о происхождении знания. По их мнению, единственным источником знания является чувственный опыт.

Позитивизм, материализм и эмпиризм послужили философским обоснованием нарождающейся научной психологии. Однако главная роль — среди трех названных направлений — принадлежит, безусловно, эмпиризму. Именно он в качестве центральной ставил перед собой задачу исследовать, как крепнет разум человека, как множатся его знания. Согласно данной точке зрения, познание осуществляется преимущественно путем аккумулирования чувственных впечатлений. Эта позиция противостоит нативистской концепции Декарта, согласно которой часть идей, имеющих для процесса познания важнейшее значение, носит врожденный характер. В нашем изложении мы коснемся позиций некоторых крупнейших английских эмпириков: Джона Локка, Джорджа Беркли, Давида Юма, Давида Гартли, Джемса Милля и Джона Стюарта Милля.

Джон Локк родился в семье мелкого чиновника — юриста, учился в университетах Лондона и Оксфорда. Степень бакалавра он получил в 1656 году, и вскоре после этого защитил диссертацию на звание магистра. В течение нескольких лет Локк преподавал в Оксфорде греческий язык. литературу и философию, а потом занялся еще и медицинской практикой. Впоследствии Локк увлекся политикой, переехал в Лондон и поступил на службу секретарем к графу Шефтсбери. Вскоре он стал доверенным лицом и другом этого политического деятеля, известного своим полемическим дарованием.

^Справедливости ради, следует отметить, что данное определение подходит только к материализму XVIII в. — Прим, перев.

Влияние Шефтсбери в правительстве, однако, падало, а в 1681 году, после участия в неудачном заговоре против Карла II он вынужден был бежать в Голландию. Хотя сам Локк непосредственно не был замешан в заговоре, дружба с Шефтсбери навлекла подозрения и на него, и ему так же пришлось скрыться в Голландии. Через несколько лет, когда можно было уже вернуться в Англию. Локк становится уполномоченным по апелляциям и пишет несколько книг по проблемам образования, религии и экономике. Он отстаивает право людей на свободу совести и право самим распоряжаться собственной жизнью. Эти работы приносят ему широкую известность по всей Европе. Локк становится одним из лидеров либеральной мысли. Некоторые его идеи легли в основание Декларации независимости Соединенных Штатов Америки.

В области психологии наиболее значительным произведением Локка является его «Опыт о человеческом разуме» (An Assay Concerning Human Understanding. 1690). В этой работе, которая явилась результатом напряженного двадцатилетнего труда, содержится наиболее полное изложение его взглядов. За период до 1700 года книга выдержала четыре издания, была переведена на французский язык и латынь. Именно с момента появления этой работы можно вести отсчет истории британского эмпиризма.

Как возникает знание?

В центре внимания локковской системы стояли вопросы теории познания. Каким образом происходит познание, как возникает новое знание? Локк, в противоположность Декарту, отрицает существование врожденных идей. От рождения человек не обладает никакими знаниями, все приходит с опытом. Локк признает, что некоторые идеи, например, идея Бога, могут показаться взрослому человеку врожденными. Но это происходит только потому, что мы усвоили эту идею в раннем детстве и просто не помним себя без нее. Таким образом, врожденный характер некоторых идей — не более чем иллюзия. Появление абсолютно всех идей можно объяснить через обучение и привычку.

Каким же образом появляется знание? По Локку, все знание исходит только из опыта. Он писал:

Предположим, что ум есть, так сказать, белая бумага без всяких знаков и идей… Откуда он приобретает тот обширный их запас, который деятельное и беспредельное человеческое воображение нарисовало с почти бесконечным разнообразием? Откуда получает весь материал рассуждения и знания? На это я отвечаю одним словом: из опыта. На опыте основывается все наше знание, от него в конце концов оно происходит. (Локк Дж. Соч. М. 1985. Т. 1. С. 154.)

За многие века до этого сходные мысли высказывал Аристотель: ум человека при рождении представляет собой tabula rasa — чистую доску, на которой опыт запечатлевает свои отметки.

Ощущения и рефлексия

По Локку, существуют два различных вида опыта: внешний и внутренний. Один из них основывается на чувствах, другой — на осмыслении своих собственных действий и состояний — другими словами, рефлексии. Те идеи, которые происходят из чувств (то есть на основе непосредственного воздействия объектов внешнего мира на органы чувств), представляют собой простые чувственные впечатления. Эти чувственные впечатления воздействуют на наш ум, а тот, в свою очередь, оперирует с чувственными впечатлениями, наблюдая за собственной деятельностью. На основе наблюдения за деятельностью ума и возникает опыт рефлексии. Этот внутренний, рефлекторный опыт вторичен по отношению к опыту внешнему, чувственному.

В процессе развития индивида сначала появляется чувственный опыт, поскольку прежде надо иметь то, что может подвергаться рефлексии. Рефлексируя, мы вспоминаем прежние чувственные впечатления, комбинируем и обобщаем их, создавая тем самым абстракции и идеи более высокого порядка. Таким образом, все идеи возникают на основе чувственного опыта и опыта рефлексии, но конечным источником познания все же остается чувственный опыт.

Простые и сложные идеи

Локк различает простые и сложные идеи. Простые идеи[23] появляются на основе как чувственного, так и рефлективного опыта, и пассивно воспринимаются нашим умом. Простые идеи совершенно элементарны, они не содержат в себе никаких частей и потому не поддаются анализу или сведению к каким — либо еще более простым идеям. В процессе своей деятельности разум активно создает новые идеи путем комбинирования и сочетания различных простых идей между собой. Эти новые производные идеи Локк называет сложными идеями[24]. Они состоят из ряда простых идей, а потому поддаются анализу и могут быть разложены на компоненты.

Теория ассоциаций

Представление о сочетании или соединении идей и обратный процесс их анализа открывает эпоху так называемого психохимического подхода, развиваемого в теории ассоциаций[25]. Согласно этой точке зрения, простые идеи могут взаимосвязываться и образовывать таким образом сложные идеи. Собственно, ассоциация — это тот самый процесс, который современные психологи называют научением. Представление о возможности редукции, сведения всей психической жизни человека к набору простых идей или элементов, а также объяснение сложных идей через ассоциацию простых лежит в основании всей современной научной психологии. Как и часовой механизм, который можно разобрать и собрать, создавая на этой основе новые, более сложные машины, идеи сознания так же можно анализировать и ассоциировать.

С точки зрения Локка, сознание человека работает в полном соответствии с законами физики. Элементами психики, своеобразными психическими атомами, являются простые идеи. Они представляют собой полный аналог материальных атомов в механистической галилеевско — ньютонианской системе Вселенной. Базовые элементы психики (простые идеи) неделимы, как и их материальные аналоги. Из их сочетаний и комбинаций образуется все многообразие знаний. Создание теории ассоциаций можно считать важным этапом на пути развития представлений о характере деятельности как психики, так и тела — по аналогии с работой машины.

Первичные и вторичные качества

Большое значение для ранней истории научной психологии имеет локковское различение первичных и вторичных качеств. Первичные качества[26] существуют вне зависимости от нашего восприятия. Примером такого рода первичных качеств будут, скажем, размеры и форма здания. Цвет фасада — это пример вторичных качеств. Такие характеристики, как цвет предмета, зависимы от восприятия человеком. Разные люди видят те или иные цвета по — разному. Вторичные качества[27] — такие как цвет, запах, звук и вкус — существуют не сами по себе, а через наше восприятие. Например, если пощекотать у человека перышком в носу, то возникающий при этом чих характеризует не перышко, а нашу реакцию, на прикосновение пера. Равным образом и боль, возникающая от пореза, говорит не о ноже, а о нашей реакции на рану.

Эти свои представления Локк иллюстрирует при помощи следующего простого опыта: возьмем три емкости, заполненные водой. В одну емкость нальем холодную воду, во вторую — теплую, а в третью — горячую. Далее, опускаем левую руку в сосуд с холодной водой, а правую — в горячую воду. Затем помещаем обе руки в сосуд с теплой водой. При этом одна рука будет ощущать эту воду как теплую, а другая — как холодную. Понятно, что теплая вода не меняет своей температуры ни в первом, ни во втором случае. Вторичные качества существуют лишь в нашем восприятии объекта, но не присущи объекту самому по себе (в данном случае, воде). Еще один пример: если не надкусить яблоко, то и не возникнет ощущения его вкуса. Первичные же качества того же самого объекта (яблока) существуют вне зависимости от того, воспринимаются они кем — нибудь или нет. Вторичные качества проявляются только при самом акте восприятия.

Конечно, Локк не был первым, кто обратил внимание на подобное различие первичных и вторичных качеств. В свое время Галилей высказывал нечто весьма сходное: «Я полагаю, что если бы мы каким — либо образом лишились ушей, языков и носов, то форма, число и движение предметов [первичные качества] все же остались бы в то время, как все запахи, звуки и вкус [вторичные качества] исчезли бы. По моему мнению, последние есть нс более, чем просто имена, если отделить их от живых существ» (цит. по: Boas. 1961. P. 262).

Подобные взгляды полностью согласуются с механистическим воззрением на мир, согласно которому он весь состоит лишь из движущейся материи. Если вся объективная реальность представляет собой материю, то любые восприятия — цвет, запах и вкус, есть не что иное, как реальность субъективная. А те характеристики предметов, которые присущи им независимо от какого бы то ни было восприятия, — это первичные качества.

Проводя разграничение первичных и вторичных качеств, Локк тем самым фактически признал субъективный характер большей части человеческих восприятий. Это обстоятельство заинтересовало его и побудило заняться исследованием процесса познания. Собственно, представление о вторичных качествах и появляется как попытка справиться с трудностями проведения строгого соответствия между физическим миром и значительной частью нашего его восприятия.

Однако, коль скоро мы допускаем — хотя бы теоретически — существование первичных и вторичных качеств, одни из которых обладают объективным существованием, а другие — только субъективным и не существуют вне восприятия, то рано или поздно должен был появиться кто — то, кто задался бы вопросом: а существуют ли подобные различия между первичными и вторичными качествами на самом деле? Не являются ли все восприятия вообще субъективными, зависящими от наблюдателя, и в этом смысле — вторичными? Философом, который поставил такой вопрос и попытался дать на него развернутый ответ, был Джордж Беркли.

Джордж Беркли родился и получил образование в Ирландии. Будучи глубоко религиозным человеком, он был посвящен в сан дьякона англиканской церкви в возрасте 24 лет. Вскоре после этого он опубликовал две философские работы, оказавшие большое влияние на развитие психологии — «Новая точка зрения» (An Assay Towards a New Theory of Vision, 1709) и «Трактат о принципах человеческих знаний» (A Treatise Concerning the Principles of Human K.noa>ledge, 1710). Однако, можно сказать, что на этом его вклад в психологию и закончился.

Беркли много путешествовал по Европе, переменил множество различных занятий, включая и преподавание в Тринити колледж в Дублине. Однажды на званом обеде он разговорился с некой дамой. Спустя некоторое время дама преподнесла ему в дар весьма значительную сумму денег, что позволило Беркли в итоге обрести финансовую независимость. Он посетил Соединенные Штаты, провел три года в Ньюпорте и Род — Айленде. Уезжая, он подарил свой дом и библиотеку Иельскому университету. В последние годы жизни он занимал пост епископа г. Клойна. После смерти тело Беркли, в соответствии с его волей, оставалось не погребенным в постели до тех пор, пока не начало разлагаться. Он полагал, что это — единственный надежный признак смерти, ему вовсе не хотелось быть похороненным заживо.

Слава Беркли, или, по крайней мере, его имя — живы в Соединенных Штатах до сих пор. В 1855 году преподобный Генри Дюран, священник из Иела, основал школу в Калифорнии. Он назвал ее именем Беркли в память о славном епископе, а может, в честь одной из его поэм под названием «По поводу перспективы развития искусств и образования в Америке», в которой содержатся такие часто цитируемые строки: «Путь империи лежит на запад».

Быть — значит быть в восприятии

Беркли полностью принимал тезис Локка о том, что все наши знания о внешнем мире происходят из опыта, но отвергал различение первичных и вторичных качеств. По мнению Беркли, все качества — вторичные. Все знания являются достоянием человека, представляют собой функцию опыта. Через несколько лет его позиция получила название ментализма[28], что подчеркивает то обстоятельство, что для Беркли весь мир представляет собой не более чем некое субъективное, психическое явление.

Он утверждал: esse est percipi, что в переводе с латинского означает «быть — значит быть в восприятии». Нам недоступны истинные характеристики внешнего, объективного мира, поскольку все, что мы о нем можем знать, — это наше восприятие. Но поскольку восприятия — внутренние ощущения человека и потому субъективны, они не могут с достоверностью считаться отражением внешнего, объективного мира. То, что мы называем объектом, — не что иное, как сочетание различных ощущений в один целостный комплекс, который привычка впоследствии закрепляет как единое целое. Таким образом, по Беркли, чувственный мир есть не более чем сочетание различных ощущений.

Нет ни одной материальной субстанции, в существовании которой мы можем быть в достаточной мере уверены, поскольку, если отвлечься от всех ощущений, не остается ровным счетом ничего. Вне ощущений не существует цвета. Равным образом вне ощущения формы или движения нет ни формы, ни движения.

Беркли не утверждал, что физические объекты в действительности существуют только в то время, когда их кто — либо воспринимает. Его позиция состоит в следующем: поскольку весь наш опыт существует внутри нас и неотделим от ощущений, то у нас нет достаточно надежного доступа к объективным характеристикам предметов внешнего мира. Мы можем с достоверностью полагаться только на собственные ощущения.

Беркли признавал, что некоторые впечатления обладают определенной независимостью, стабильностью и согласованностью, поэтому ему необходимо было найти объясняющий это обстоятельство фактор. Выход был найден при помощи введения в предложенную схему понятия Бога (поскольку Беркли был все же священником). Бог воспринимает все, что происходит в мире. Если где — нибудь в лесу упадет дерево (такова старинная загадка) и не будет никого, кто мог бы услышать это, то звук все же будет существовать, потому что есть Бог, который всегда все слышит.

Взаимосвязь ощущений

Для объяснения процесса познания Беркли использовал теорию ассоциаций. Наши знания преимущественным образом есть сочетания взаимосвязанных простых идей, отдельных психических элементов. То есть сложные представления представляют собой комбинации ряда простых, возникающих благодаря имеющимся у нас органам чувств. Этот момент Беркли рассматривает в своем труде «Новая точка зрения» (An Essay Towards a Neiv Theory of Vision).

Сидя в моем рабочем кабинете, я слышу, что вдоль улицы едет карета: я смотрю в окно и вижу ее: выхожу и сажусь в нее. Так. повседневная речь склоняет каждою думать, что он слышал, видел и осязал одну и ту же вещь, а именно карету. Тем не менее на самом деле идеи, вводимые каждым отдельным чувством, совершенно различны и независимы друг от друга; но так как они постоянно наблюдаются вместе, то и высказываются как бы об одной и той же вещи. (Перевод фрагмента приводится по русскому изданию: Беркли Дж. Соч. М. 1978. С. 73.)

Сложное представление кареты состоит из звука ее колес по булыжной мостовой, ощущения прочности ее корпуса, свежего запаха кожаных сидений и зрительного образа ее внешнего вида. Наше сознание конструирует сложное восприятие, соединяя между собой базовые психические строительные блоки — простые представления. Причем механическая аналогия и использование терминов «конструирует» и «строительные блоки» в данном случае не случайны.

Беркли использует идею ассоциаций для объяснения так называемого глубинного, пространственного зрения. Он исследует то, каким образом мы воспринимаем третье измерение, если принять во внимание, что человеческий глаз способен воспринимать лишь два измерения. С его точки зрения, мы воспринимаем трехмерные изображения благодаря предшествующему опыту, проводя ассоциации данного ощущения с другими зрительными ощущениями, которые мы имели прежде, рассматривая этот предмет с различных расстояний. Иными словами, продолжительный опыт рассматривания данного предмета с различных сторон и на различном расстоянии накладывается на непосредственные ощущения, вызываемые сокращениями глазных мускулов. Все это в совокупности дает нам ощущение глубины восприятия. Таким образом, по Беркли, трехмерное восприятие объекта — не элементарное восприятие, а ассоциативное и многоплановое, которое усваивается нами в процессе научения.

В этом произведении Беркли пытается дать объяснение чисто психологических явлений на основе представления об ассоциативных ощущениях. Таким образом, он примыкает к растущей ассоцианистской волне в эмпирической философии. Его объяснение глубинного зрения в значительной мере предвосхитило современные представления об аккомодации и конвергенции.

Давид Юм, известный шотландский философ и историк, получил образование в университете г. Эдинбурга. Однако ему не довелось закончить полный курс. Он попробовал себя в коммерции, но скоро обнаружил, что это дело не для него. В итоге он отправился во Францию изучать философию. После этого 10 м вновь вернулся в Англию, где вскоре приобрел известность и славу как литератор. Его наиболее значительной работой в области психологии считается «Трактат о природе человека» (A Treatise of Human Nature, 1739). В своей жизни он также побывал государственным чиновником, адвокатом в военной экспедиции и наставником страдающего лунатизмом отпрыска одного благородного семейства.

Юм разделял представления Локка об объединении ряда простых идей в сложные, однако подверг существенному пересмотру его теорию ассоциаций. Он был согласен с Беркли в том, что материальный мир не существует для индивида до тех пор, пока он не доступен наблюдению. Однако Юм пошел дальше. С точки зрения Беркли, Бог непрерывно воспринимает мир и тем самым выступает гарантом стабильности и постоянства физических объектов. Юм же задает следующий вопрос: что будет, если убрать идею Бога из этой картины?

По мнению Юма, в этом случае у нас не будет никакой возможности знать, <существует ли что — либо вне нашего сознания. Если все знания о «внешнем мире» основываются только на наших представлениях и, следовательно, носят опосредствованный характер, то мы в принципе не можем с уверенностью сказать, существует ли на самом деле «внешний мир» или нет… Возможно, он существует, а возможно, и нет; однако у нас нет оснований утверждать что — либо определенное (Wilcox. 1992. P. 38).

Впечатления и идеи

Юм проводил различие между впечатлениями и «идеями». Впечатления являются базовыми психическими элементами; в современной терминологии — это ощущения или восприятие. Идеи же, появляющиеся у человека в связи с пережитыми ощущениями, — это мысленные переживания, возникающие в отсутствие стимуляции от внешних объектов; в современной терминологии — это воображение.

Юм не пытался дать определение впечатлениям и идеям в терминах физиологии. Он также был в достаточной мере осторожен, чтобы утверждать или отрицать, что впечатления полностью соответствуют наблюдаемому объекту. Впечатления отличаются от идей не по источнику возникновения, а по своей относительной силе. Впечатления представляют собой более сильные и яркие образования, в то время как идеи — просто слабые копии впечатлений. И те и другие психические элементы могут быть как простыми, так и сложными. Простые идеи сходны с простыми впечатлениями. Сложные идеи не обязательно должны иметь сходство с какой — либо простой идеей, поскольку в ходе объединения нескольких простых составляющих благодаря ассоциациям могут возникать совершенно новые комбинации.

Юм выявил два закона ассоциации: закон сходства[29], или подобия, и закон смежности[30], или ассоциации, во времени и пространстве. Чем более сходны идеи друг с другом, чем более они близки в пространстве и времени, тем с большей вероятностью между ними образуется ассоциативная связь.

В целом позиция Юма близка к механистическому взгляду на мир и продолжает линию эмпиризма и ассоцианизма. С его точки зрения, подобно тому, как астрономы определяют законы движения небесных тел, так и в психологии можно открыть законы строения <психической> Вселенной. По мнению Юма, законы ассоциации представляют собой некий психический аналог закона тяготения в физике. Подобно тому, как закон тяготения является основным законом физики, законы ассоциации являются универсальными принципами умственной деятельности человека. Позиция Юма дала дополнительные подтверждения взглядам, согласно которым сложные представления образуются путем механического комбинирования простых.

Давид Гартли, сын министра, первоначально готовил себя к церковной карьере. Но из — за разногласий с господствующей доктриной он обратился к медицине. Гартли прожил тихую, лишенную громких событий жизнь врача. Свой досуг он посвящал занятиям философией. В 1749 году он опубликовал работу под названием «Размышления о человеке, его строении, его долге и упованиях»[31] (Observations on Man. His Frame, His Duty, and His Expectations). Это произведение Гартли многие ученые считают первым систематическим исследованием по проблеме ассоциаций.

Законы смежности и повторяемости

С точки зрения Гартли, основным законом ассоциации является закон смежности, на основе которого он пытался объяснить явления памяти, рассудка, эмоций, воли и непроизвольных действий. Идеи или впечатления, которые обычно встречаются вместе — одновременно или последовательно, — ассоциируются между собой, так что одна идея ведет к появлению другой. Кроме того, Гартли высказал предположение, что повторяемость[32] впечатлений так же является достаточным основанием для возникновения ассоциаций.

Он был согласен с Локком в том, что все наши знания происходят из опыта, — врожденных ассоциаций нет, как нет и знаний, которыми человек обладает от рождения. По мере взросления человека и накопления многообразных чувственных впечатлений появляются все более сложные психические связи между его идеями, все множатся ассоциации. В зрелости человек достигает высшего уровня развития умственной деятельности. Однако высшие мозговые функции, такие как мышление, вынесение суждений и умозаключений, при помощи анализа могут быть сведены к набору элементарных ощущений. Именно Гартли первым попытался дать систематическое объяснение всем видам умственной деятельности на основе теории ассоциаций.

Влияние механицизма

Как и многие другие философы до него, Гартли воспринимал мир с механистических позиций. Однако в одном отношении он безусловно превзошел прочих эмпириков и ассоцианистов. Он не только пытался объяснить психологические процессы, руководствуясь механическими принципами, но и старался раскрыть лежащие в основе физиологические процессы. Для него с его медицинским опытом такая попытка была вполне естественной.

По мнению Исаака Ньютона, одной из основных характеристик любого импульса в физическом мире являются его волновые свойства, вибрации, Гартли применил эту идею к пониманию функционирования мозга и нервной системы в целом. Можно сказать, что в своих работах он предвосхитил многие идеи современной нейропсихологии (Smith. 1987). Посредством вибрации импульсы передают по нервам (Гартли считал их цельными структурами, а не полыми трубками, как Декарт) из одной части тела в другие. Эти вибрации порождают малые колебания в мозге. С точки зрения Гартли, мозговые вибрации и являются физиологической основой появления идей у человека. Значение этой доктрины состоит в том, что она представляет собой еще один пример использования механистической модели Вселенной для понимания природы человека.

Джемс Милль получил образование в университете г. Эдинбурга в Шотландии. В течение непродолжительного времени он служил священником. Обнаружив, что никто из прихожан не понимает его проповедей, он оставил службу в церкви и попробовал себя в качестве писателя. Над одной из своих наиболее популярных работ под названием «История Британской Индии» (History of British India) он трудился в течение одиннадцати лет. Наибольший интерес для истории психологии представляет его книга «Анализ феноменов человеческого ума» (Analysis of the Phenomena of the Human Mind, 1829).

Ум как машина

Джемс Милль применил механистическую доктрину к пониманию умственной деятельности человека с редкой прямотой и последовательностью. Он поставил себе целью изгнать из науки идею субъективности или психической деятельности и доказать, что человеческий ум есть не более чем машина. С его точки зрения, эмпирики, объявлявшие, что ум человека действует подобно машине, были вполне правы. Ум в действительности и есть машина — он функционирует точно так же, как часовой механизм. Он приводится в действие внешними физическими силами, а затем функционирует под воздействием внутренних физических сил.

По мнению Джемса Милля, ум есть некая пассивная структура, приводимая в движение только внешними стимулами. В ответ на эти стимулы человек реагирует автоматически. То есть, по словам Милля, мы вообще не обладаем способностью действовать спонтанно. Понятно, что в такой концепции свободной воле попросту нет места. Подобные взгляды до сих пор присутствуют в современной психологии, ведущей свое происхождение от механистической позиции. Наиболее значительная из концепций подобного рода — бихевиоризм Б. Ф. Скиннера.

Как это отражено в названии главного его произведения, Джемс Милль в качестве основного метода исследования предлагал метод анализа, сведения психических явлений к нх элементарным составляющим. Это вариант все той же механистической доктрины. Для того, чтобы изучить то или иное явление — все равно, в физическом мире или психическом, все равно, касается это часового механизма или возникающих идей, — необходимо разложить его на составные части. Милль отмечал, что «четкое знание элементов совершенно необходимо для того, чтобы составить себе ясное представление о том целом, которое из них состоит» (Mill. 1829. Vol. 1. P. 1).

По его мнению, единственными психическими элементами являются ощущения и идеи. Как нам это уже известно из эмпирико — ассоцианистской традиции, познание начинается с ощущений, затем через процессы ассоциации образуются сложные идеи все более высокого уровня. Ассоциации же зависят от смежности понятий и их согласованности и могут носить одновременный или последовательный характер.

По убеждению Милля, ум человека не обладает никакими творческими функциями: ассоциации — это процесс автоматический, пассивный. Те ощущения, которые встречаются вместе в определенном порядке, в том же порядке будут воспроизведены и в идеях. Возникающие в результате подобных механических ассоциаций идеи есть не что иное, как сумма некоторых индивидуальных психических элементов.

Джемс Милль вполне мог бы подписаться под заявлением Локка о том, что ум ребенка при рождении представляет собой чистый лист бумаги, на котором жизненный опыт запечатлевает свои письмена. Когда у него родился сын Джон, Милль поклялся, что он сам решит, какие именно впечатления наполнят ум ребенка. В итоге он создал одну из самых суровых систем домашнего воспитания. Каждый день в 5 часов утра он лично занимался с сыном греческим, латынью, алгеброй, геометрией, логикой, историей и политической экономией, донимая юного Джона вопросами до тех пор, пока тот не давал на все верные ответы.

В возрасте трех лет Джон уже читал Платона в оригинале, в 11 он написал свою первую научную работу, а в 12 лет — уже завершил стандартный университетский курс. В 18 лет он называл сам себя <логической машиной>, а в 21 — испытал тяжелейший депрессивный срыв. Он так описывает свое состояние в то время: <Я постоянно находился в унылом состоянии духа… Мне казалось, что жить совершенно незачем> (J. S. Mill. 1873/1961. P. 83). Для того чтобы справиться с недугом и восстановить чувство собственной значимости, ему потребовалось несколько лет.

В течение многих лет он трудился в Ост — Индской компании, разбирая рутинную документацию, касающуюся английского правления в Индии. В возрасте 24 лет он влюбился в милую и образованную женщину по имени Гарриет Тэйлор, которая к тому времени уже была замужем. Миссис Тэйлор оказала большое влияние на его занятия. Когда 20 лет спустя мистер Тэйлор умер, Милль и миссис Тэйлор наконец поженились. Впоследствии Милль опубликовал работу под названием «Порабощение женщины» (Г/ie Subjection of Women), которая была написана по настоянию его дочери, а вдохновлена, несомненно, брачным опытом миссис Тэйлор в первом ее замужестве (J. S. Mill. 1873/1961).

Милль был возмущен тем, что женщины не имели финансовых и иных прав собственности. Он сравнивал их положение с положением других ущемленных групп. Он осуждал те представления, по которым женщина должна подчиняться сексуальным требованиям своего супруга вне зависимости от собственных желаний, даже против своей воли. Он также осуждал запрещение разводов на основании сексуальной несовместимости. С его точки зрения, брак в большей степени представляет собой партнерство между равными участниками, нежели отношения раба и господина (Rose. 1983).

Впоследствии основатель психоанализа Зигмунд Фрейд перевел на немецкий эссе Милля о правах женщин. В письмах к своему финансисту он едко высмеивал миллевское требование равенства полов. Фрейд писал: «Позиция женщины никогда не может быть иной, чем она есть сейчас: достойная восхищения возлюбленная в юности и обожаемая жена в зрелом возрасте» (Freud. 1883/1964. P. 76).

Ментальная химия

Благодаря своей научной плодовитости Джон Стюарт Милль стал весьма популярным и влиятельным автором в развивающейся научной психологии. Он подверг критике позицию своего отца, Джемса Милля, по вопросу о пассивности человеческого ума, действующего только под влиянием внешних стимулов. По Джону Стюарту Миллю, ум играет активную роль в выработке ассоциативных идей. Сложные идеи не есть Просто результат суммирования нескольких простых идей. В ходе процесса ассоциирования возникают новые качества, отсутствующие у составных элементов.

Например, если смешать между собой синий, красный и зеленый цвет в надлежащей пропорции, то в конце концов вы получите белый цвет — совершенно новое качество. С позиций такого творческого синтеза[33], сочетание нескольких психических элементов всегда порождает новое, отличное от исходного, качество.

На развитие взглядов Джона Стюарта Милля значительное влияние оказало изучение химии. Именно из химии он и позаимствовал модель психических процессов, альтернативную физической, механической модели, оказавшей столь сильное влияние на его отца и на всё поколение эмпириков и ассоцианистов. Ведущей моделью в химии является модель синтеза. В процессе синтеза всегда возникает некое новое качество, не сводимое к качествам исходных частей или элементов. Составленное в соответствующих пропорциях соединение водорода и кислорода — это вода, новое качество, отсутствовавшее у исходных компонентов. Аналогичные процессы происходят и при ассоцииро — вании ряда простых идей в сложную. Милль назвал подобные процессы синтеза через ассоциацию идей ментальной химией.

Еще одним несомненным вкладом Милля в развитие психологии является то, что он отстаивал возможность научного познания в психологии. Он высказывал эту точку зрения тогда, когда другие философы, и среди них Огюст Конт, отрицали саму возможность научного изучения психики. Милля также можно считать и основателем новой сферы научных исследований, названной им этиологией. Эта наука занимается изучением факторов, влияющих на развитие личности человека.

Вклад эмпиризма в развитие психологии

Становление эмпиризма существенным образом повлияло на сам характер философского мышления. И хотя проблематика исследований оставалась в основном прежней, подход к изучаемым проблемам стал существенно иным: атомистическим, механистическим и позитивистским. Вспомним основные принципы эмпиризма. Это: подчеркивание первичной роли чувственного опыта в познании, аналитическое разложение опыта сознания на элементы, образование сложных идей вследствие проведения ассоциации с рядом простых идей, а также акцент на сознательные психические процессы. Совершенно очевидно, что в становлении научной психологии эмпиризм сыграл значительную роль.

К середине XIX века философия в области изучения психики и сознания сделала все, что могла: были сформулированы основные принципы научного изучения природы человека[34]. Теперь дело было за практическим воплощением этих теоретических принципов. Первое слово в этом процессе было сказано физиологами, заложившими своими экспериментальными исследованиями основу и методологию новой научной психологии.

1. Расскажите о концепции механицизма. Каким образом идеи механицизма применяются для понимания человеческого бытия? Каким образом развитие часовых механизмов и автоматов повлияло на становление идей детерминизма и редукционизма?

2. Чем отличаются взгляды Декарта на проблему соотношения души и тела от более ранних представлениях по этому поводу? Каким образом Декарт объяснил функционирование и взаимодействие тела человека и его души? Какова роль в этом процессе шишковидного тела?

3. Объясните различие между врожденными и приобретенными идеями?

4. Дайте определение позитивизму, материализму и эмпиризму. Каков вклад эмпиризма в развитие новой психологии?

5. Расскажите об эмпирической позиции Локка. Обсудите понятия ощущения и рефлексии, сложных и простых идей у Локка.

6. Как соотносятся позиция Локка и Беркли по поводу проблемы первичных и вторичных качеств? Что имел в виду Беркли, говоря: «Быть — значит быть в восприятии»?

7. Расскажите о ментально — химическом подходе к проблеме ассоциаций. Сравните между собой те варианты решения этой проблемы, которые предлогами Дэвид Юм, Дэвид Гартли, Джемс Милль и Джон Стюарт Милль. Сопоставьте взгляды на природу человеческого разума Джемса Милля и Джона Стюарта Милля.

Ladnes,D.S. (1983) Revolution in time: Clocks and the making of the modern world. Cambridge, MA: Belknap Press of Harvard University Press. В работе рассматривается влияние развития часовых механизмов на становление общества и науки.

Leary,D.E. (Ed.) (1990) Metaphors in the history of psychology. Cambridge, England: Cambridge University Press. В книге исследуется роль метафор для описания и понимания процессов ассоциации, объяснения, эмоций, мотивации, познания, поведения и сознания.

Lowery,R. (1982) The evolution of psychological theory: A critical history of concepts and presuppositions (2^nd ed,), Hawthorne, NY: Aldine. В книге анализируется основные предпосылки и допущения, на которых основывалось развитие психологии, начиная с психологического и физиологического механизма XVII века.

Watson, R.I. (1971) A prescriptive analysis’ of Decartes`s psychological views, Journal of the History of the Behavioral Science, 7, 223–248. в статье рассматриваются представления Декарта о строении ума, а также о различии между телом и душой.