История Византии. Том I

Глава 11 Законодательные реформы Юстиниана ^{(Зинаида Владимировна Удальцова)}

В памяти многих поколений представление о правлении Юстиниана всегда было связано с предпринятой им реформой римского права. Грандиозное творение, называемое «храмом правовой науки» и приписываемое воле законодателя Юстиниана, по сути дела было рождено самой жизнью. Коренные изменения социально-экономических и политических отношений в империи IV–VI вв. требовали переработки старых правовых норм, мертвой глыбой лежавших на пути дальнейшего прогресса византийского общества. Однако в условиях сохранения в VI в. основ рабовладельческого строя и рабовладельческого государства фундаментом воздвигнутого при Юстиниане огромного здания Свода гражданского права могло быть только старое римское право.

В переходный период от рабовладения к феодализму, когда рабовладельческий строй еще не сдал своих позиций, еще были живы многие институты римского права: в несколько модифицированном виде они были приемлемы для господствующих классов империи. Само рабовладение и различные методы классового господства рабовладельцев, социальные и сословные перегородки и привилегии, разнообразные формы рабовладельческого государства и его системы управления — все это еще отвечало интересам господствующих классов византийского общества. Поэтому-то краеугольным камнем всей законодательной деятельности Юстиниана стал чисто консервативный принцип, декларированный самим императором, — принцип безусловного «уважения к непогрешимой древности». Отсюда такое преклонение законодателей VI в. перед римским правом. Кроме того, поскольку в Византии VI в. сохранялись крупные города, развивались ремёсла и торговля, имущественные и торговые сделки отличались многообразием, реальная жизнь требовала упорядочения и тщательной регламентации прав частной собственности, на которой во многом зиждилась экономика страны. И в этом отношении римское право являлось источником, из которого можно было черпать полной рукой. Недаром Ф. Энгельс считал римское право совершеннейшей формой права, имеющей своей основой частную собственность[486].

Вместе с тем практические потребности порождали настоятельную необходимость внесения серьезных коррективов в существовавшие правовые нормы. Новые социальные порядки, рождаясь, создавали новые правоотношения, возникали иные, неведомые раньше формы взаимоотношений классов, сословий, требовавшие юридического оформления.

Но, конечно, существовали и чисто юридические причины, вызвавшие кодификацию права. Прежде всего, для практического ведения процессов необходимо было внести ясность в огромное количество зачастую противоречивых юридических предписаний и узаконений, добиться доступности и четкости правовых норм, систематизировать и классифицировать законы, облегчить пользование ими. Кроме того, нужно было навести порядок в юридической терминологии, устранив многие устаревшие термины, характеризовавшие явления и институты, уже исчезнувшие из реальной действительности. Надо было придать многочисленным узаконениям единообразную и современную форму, положить предел произволу судебных чиновников. Это было особенно необходимо потому, что материалы римского права в VI в. были распылены по различным источникам, часто труднодоступным, многое устарело. Назрела практическая потребность, согласно выражению самого Юстиниана, создать «точные и неоспоримые законы».

Перед византийским правительством стояла дилемма: применять на практике устаревшее законодательство было крайне затруднительно, выработать новые законы, навсегда простившись с овеянным величием древних традиций римским правом, — невозможно. Оставался лишь средний путь, половинчатый и компромиссный, но единственно возможный в сложной социально-политической обстановке VI в. — кодификация римского права с учетом изменений, происшедших в жизни. И император Юстиниан пошел по этому пути[487].

В 528 г., на второй год его правления, началось осуществление грандиозной кодификации права. Монархическая форма правления и деспотический нрав нового императора послужили причинами того, что вся законодательная реформа была приписана одному Юстиниану и созданный в ее результате Свод гражданского права получил его имя.

Безграничное честолюбие Юстиниана толкало его не только на внешние завоевания и восстановление Римской империи, но и на внутренние реформы, возрождавшие славу римской юриспруденции. Подражая своим предшественникам на троне цезарей, Юстиниан мечтал быть и императором-воителем, воскресившим славу военных побед Рима, и императором-законодателем, поднявшим до невиданных высот науку права. Таковы были мечты деспотического правителя. В действительности, однако, сам Юстиниан никогда не участвовал ни в одном сражении и все завоевания осуществлял чужими руками. Точно так же он лично не участвовал в законодательной реформе и предоставил это делать другим.

Тем не менее его роль в создании нового Свода гражданского права была весьма значительной[488]. Ему принадлежали не только основной замысел всего предприятия и инициатива его выполнения, но и постоянная помощь и наблюдение за проведением реформы. Он не жалел ни энергии, ни денег, ни времени на создание нового свода законов и постоянно торопил исполнителей. Он трезво оценил обстановку в стране и понял неотложную необходимость систематизации и кодификации права. Кроме того, он сумел найти себе способных сотрудников, на знания и опыт которых опирался, осуществляя задуманное дело.

Душой всей законодательной реформы Юстиниана был ее талантливый руководитель и знающий исполнитель — квестор Трибониан. Императору посчастливилось найти в нем такого энергичного и образованного человека, который мог бы претворить в жизнь его замысел. Трибониан был известным юристом, обладавшим широкими юридическими познаниями, соединенными с практическим опытом а величайшим трудолюбием. В императорских конституциях Трибониан именовался человеком, «украшенным красноречием и юридической мудростью». Действительно, у Трибониана нельзя отнять его огромной эрудиции, блестящего знания юриспруденции, таланта организатора. В то же время ученый юрист уживался в Трибониане с льстивым царедворцем, карьеристом и беззастенчивым, жадным чиновником, который «продавал за деньги и приговор, и закон». Тем не менее все дело кодификации римского права практически вел именно он, и благодаря его энергии и настойчивости реформа была завершена в предельно короткий срок.

Она началась с составления Кодекса Юстиниана. 13 февраля 528 г. по приказанию императора была создана комиссия из 10 опытных государственных деятелей, занимавших высшие административные посты, знающих юристов и профессоров права. Возглавил эту комиссию экс-квестор священного дворца — патрикий Иоанн. По характеристике Юстиниана, в комиссию вошли «люди науки, неутомимого трудолюбия и похвального усердия к общественному делу». Среди них особенно выделялись своими знаниями Трибониан и профессор права Феофил. Правительством была поставлена перед комиссией десяти задача отобрать из огромной массы императорских конституций наиболее важные, имеющие практическое применение и отбросить все устаревшее, фактически потерявшее значение. Необходимо было также систематизировать и классифицировать все отобранные императорские постановления.

Комиссия начала работу с пересмотра ранее созданных кодексов — Грегориева, Гермогенианова и Феодосиева, из которых отобрала самое ценное, в первую очередь — конституции, соответствующие реальным потребностям и важные для юридической практики. Возможно, были использованы и специальные юридические работы Бейрутской школы права. Кроме того, были собраны и систематизированы законы императоров, не вошедшие в предшествующие кодексы. В процессе работы комиссия юристов, получившая широкие полномочия, вносила изменения в законы, отбрасывала устаревшие постановления, исключала отмирающие или уже исчезнувшие институты, стремилась устранить противоречия и повторения.

Дело было завершено в поразительно короткий срок — уже 7 апреля 529 г., спустя немногим более года после начала кодификации, первая редакция Кодекса Юстиниана была закончена, а 16 апреля она получила силу закона. Однако спешка не могла не сказаться на качестве работы, и очень скоро потребовалось издание новой, второй редакции Кодекса. Эта работа была опубликована 16 ноября 534 г., а 29 декабря того же года второе издание Кодекса приобрело законную силу. Кодекс Юстиниана сохранился до наших дней во второй редакции и именно в этом виде уже впоследствии стал всемирно известным.

Одновременно с подготовкой Кодекса началась работа по созданию сборника важнейших правовых положений, заимствованных из различных трудов римских юристов; по замыслу составителей, он должен был охватить самый широкий круг правовых вопросов и поэтому получил название «Дигесты», что по-латыни означает «собранное», «приведенное в систему». Одновременно ему было дано и равнозначное греческое название — «Пандекты» (по-гречески — «содержащие в себе все»).

Особой конституцией Юстиниана от 15 декабря 530 г. комиссии из 16 юристов предписывалось приступить к составлению Дигест[489]. Комиссию возглавлял Трибониан, оправдавший надежды императора. В состав комиссии, кроме Трибониана, входили четыре профессора права — Феофил и Грациан из Константинополя, Дорофей и Анатолий из Бейрута, один крупный государственный чиновник по имени Константин и 11 адвокатов, причастных к высшей администрации империи. Позднее составителей Дигест стали называть компиляторами, поскольку их труд сводился главным образом к компилированию произведений римских юристов. Комиссии Трибониана предстояло выполнить чрезвычайно сложную, двойную задачу. Прежде всего необходимо было собрать и систематизировать огромное правовое наследие римских юристов, пришедшее к VI в. в хаотическое состояние. Тем самым осуществлялась консервативная идея — сохранения в их незыблемости правовых ценностей, созданных почитаемыми юристами Рима. По мнению Юстиниана, «не зная древних законов, нельзя понять современное право». Одновременно требовалось решить другую, чисто практическую и в известной степени противоречащую первой задачу: отобрать из классических произведений юристов именно то, что могло бы стать действующим правом в конкретных общественных условиях VI в. Для этого надо было устранить отжившие правовые нормы и привести все установления в соответствие с требованиями жизни. Для осуществления этих задач комиссия юристов должна была разобрать и систематизировать около 2-х тысяч книг, или 3 миллиона строк. Император ясно понимал трудность задуманной кодификации: он писал, что о таком деле никто ранее и не мечтал и что в нем, «как в глубоком море», могли потонуть самые ученые и искусные люди. Первоначально предполагалось, что на составление Дигест потребуется 10 лет, но уже через три года Дигесты были закончены и 16 декабря 533 г. утверждены Юстинианом. Отныне они стали действующим законом во всей империи.

Выполнение столь трудного дела в такой короткий срок оказалось возможным, видимо, потому, что организация работы была хорошо продумана и в помощь знающим юристам из комиссии 16 был привлечен многочисленный штат секретарей, тоже сведущих в юриспруденции. По всей вероятности, комиссия разделилась на три секции, каждая из которых занялась компилированием определенной группы источников. После того, как юристы каждой секции собрали и классифицировали материал источников, вся комиссия пересмотрела и отредактировала текст Дигест в целом (для устранения повторений и противоречий).

Дигесты разделяются на 7 частей и 50 книг. Каждая книга в свою очередь распадается на титулы и фрагменты; всего в Дигестах содержится около 429–433 титулов и около 9200 фрагментов. В Дигестах собраны и систематизированы извлечения из юридических сочинений 39 знаменитых римских юристов I в. до н. э. — VI в. н. э. Древнейшими произведениями, включенными в Дигесты, являются фрагменты из сочинений юристов республиканского времени — Квинта Муция Сцеволы, Эллия Галла, Алфена Вара (I в. до н. э.). Подавляющее большинство трудов, составивших основу Дигест, принадлежит юристам эпохи Принципата и Империи. Особенно широко компиляторы черпали из сочинений пяти наиболее почитавшихся юристов — Папиниана, Павла, Ульпиана, Гая и Модестина. На долю такого корифея римской юриспруденции, как Ульпиан, приходится около ⅓ текста Дигест, а на долю Павла — ⅙.

В Дигестах, общий объем которых составлял около 150 тысяч строк, давалась в кратком изложении квинтэссенция римской науки о праве. Юстиниан высокопарно заявил, что созданием Дигест был выстроен священный храм римской юстиции. Конечно, Дигесты имели немало недостатков и были далеки от совершенства. Несмотря на хвастливые заявления Юстиниана, будто в Дигестах нет противоречий, мы встречаем в них и противоречия и прямые ошибки. Пробелы, сокращения, упущения и ошибки возникли вследствие поспешности составления Дигест, но объясняются не только ею. Они показывают стремление компиляторов приспособить древнее право к потребностям своего времени, что иногда делалось недостаточно продуманно, а порою неуклюже и вело к ошибкам и противоречиям. Однако это отнюдь не может снизить чрезвычайно большой ценности Дигест.

Реформа права, проведенная Юстинианом, не ограничивалась созданием Кодекса и Дигест. Назревала реформа юридического образования, и для улучшения преподавания юриспруденции необходимо было прежде всего написать элементарное руководство по изучению права. Этот труд был назван «Институции», поскольку таким названием в римской литературе давно уже обозначали подобные «наставления». Институции, cогласно замыслу византийского правительства, должны были в доступной форме осветить современное состояние права, отбросить все устаревшее, положив в основу реформированное Юстинианом законодательство. По словам самого Юстиниана, необходимость эта возникла потому, что не все могли «снести бремя такой мудрости», как Кодекс и Дигесты. Новый труд был задуман в качестве руководства для юношества, «для тех еще мало опытных людей, которые стоят в преддверии храма юриспруденции, желая проникнуть в его святилище».

На этот раз дело было поручено узкому кругу лиц: Трибониану и двум профессорам права — Феофилу и Дорофею. Но работа была выполнена преимущественно последними, а Трибониан, занятый составлением Дигест, оставил за собой лишь общее наблюдение за написанием Институций. Видимо, указанными обстоятельствами можно объяснить, что это краткое руководство составлялось почти столько же времени, сколько такой грандиозный труд, как Дигесты. К созданию Институций было приступлено в 530 г., а 21 ноября 533 г. они были завершены.

Институции, подобно Дигестам, были компиляцией классического права, правда, уже с учетом тех изменений, которые были внесены в Дигесты и Кодекс. Основное содержание Институций Юстиниана заимствовано из Институций Гая. Кроме того, составители использовали Институции Марциана, Флорентина, Ульпиана, а возможно, и Павла. В Институциях заметно также влияние Юстинианова законодательства — Дигест и Кодекса. Некоторые эксцерпты из древних авторов заимствованы через посредство Дигест. В угоду Юстиниану составители руководства придали своей компиляции форму лекций, читаемых императором студентам, которые жаждут узнать законы. Институции Юстиниана, но образцу Институций Гая, были разделены на 4 книги.

До нас не дошло подлинной рукописи Институций времени их составления. Однако сохранилось значительное число более поздних рукописей (начиная с IX в.), что лишний раз свидетельствует о большой популярности Институций, имевших огромное распространение в странах Западной Европы. Институции широко использовались не только для учебных целей в школах права Византийской империи, но и получили практическое применение при разборе отдельных судебных дел. Они приобрели силу императорского закона в соответствии с предписанием Юстиниана от 30 декабря 533 г. Оценивая труд своих юристов, Юстиниан, как всегда хвастливо, заявляет, что Институции собрали «мутные воды древних источников в прозрачное озеро».

Создатели Свода гражданского права, и прежде всего сам Юстиниан, настолько верили в непогрешимость собственного творения, что категорически запретили не только как-либо его изменять, но даже комментировать. Лишь император, которому одному было предоставлено право устанавливать и толковать закон, пользовался прерогативой устранять обнаруженные в новом законодательстве противоречия или объяснять спорные и неясные места.

Публикацией Дигест, Институций и второго издания Кодекса работа по кодификации права, предпринятая при Юстиниане, была закончена. Вместе с тем было очевидно, что жизненные нужды прежде всего и судебная практика неизбежно потребуют дальнейшего развития и совершенствования законодательства. И действительно, после издания первых трех частей Свода гражданского права законодательная деятельность Юстиниана продолжалась весьма активно. Законы Юстиниана, изданные между 534/35–565 гг., получили впоследствии название Новелл.

В большинстве своем они являлись законодательными предписаниями, вводившими какие-либо новые нормы права или отменявшими старые. Лишь часть их представляет собой истолкования императором уже существующих законов. При жизни Юстиниана Новеллы публиковались отдельными законами и не были соединены в особый сборник. Это было сделано уже позднее. До наших дней дошло три сборника Новелл, но все они не носили официальный характер.

Законодательные реформы Юстиниана как бы подвели итоги процесса развития как правовой доктрины, так и действующего права империи.

В законодательстве Юстиниана нашла свое завершение эволюция теории нрава. Римская юриспруденция выработала такие теоретические понятия, как право, закон, обычай, разработала концепцию гражданского и публичного права, отражавшую взаимоотношения прав индивида и общества, обогатила науку созданием многих юридических презумпций и норм. Эволюция правовой доктрины, происходившая в зависимости от изменения общественных отношений в империи, в законодательстве Юстиниана проявилась прежде всего в выработке понятия универсального права, распространяемого на все человечество. Юридическая теория освобождалась от узких рамок учения об особом праве одного, господствующего, народа. Ранее существовавшее разделение права на различные системы (цивильное, преторское, право народов), соответствовавшие делению населения империи на римских граждан и неримлян, теперь было уничтожено. В законодательстве Юстиниана все правовые системы сливаются в единую, универсальную систему, созданную для всего свободного населения империи. Эта реформа имела огромное прогрессивное значение и в политическом и в юридическом аспекте.

Со времени создания Восточной Римской империи и перенесения центра государства в Константинополь как в юридической теории, так и в самом действующем праве все больше сказывается влияние греческих и восточных философских учений, обычаев, правовых норм и юридических воззрений. В Юстиниановом своде этот процесс прослеживается вполне отчетливо. В законодательство Юстиниана проникают некоторые философско-правовые идеи, рожденные главным образом под воздействием греческой философии. Важнейшим среди них было учение о естественном праве (jus naturale), основанное на представлении о том, что весь мир является эманацией естественного разума (ratio naturalis), который устанавливает жизненный порядок, являющийся вечным, разумным и безусловным. Установления естественного права, прогрессивные для своего времени, покоились на абстрактных законах нравственности и морали[490]. Естественное право выдвинуло доктрину о том, что «по праву природы все люди являются равными». Декларировались и такие принципы римского классического права, как равенство всех граждан перед законом (aequitas) и человечность (humanitas), требовавшая от законодателя уважения к личности, устранения правовых норм, унижающих человека. Однако все эти принципы находились в вопиющем противоречии с жизнью (сохранение рабства); в самом действующем законодательстве (особенно уголовном) ясно выступало социальное неравенство, права свободных знатных лиц (honestiores) противопоставлялись правам низших слоев населения (humiliores).

Эти правовые доктрины находились в не меньшем противоречии и с духом автократизма, неограниченности власти императора, пронизывавшим все Юстинианово законодательство. Именно в нем нашло окончательное оформление учение о божественности и полной непогрешимости власти автократора на земле. Император считался «живым законом», совершенным воплощением неограниченной власти. Тем самым философско-политические идеи волюнтаризма, полной зависимости закона от воли императора были доведены до своих крайних пределов. Как же можно было согласовать такого рода концепции с принципами естественного права, всеобщего равенства перед законом и гуманности? Юридическая теория, создав учение о добром и мудром императоре, вдохновляемом в своей законодательной деятельности свыше, пыталась примирить эти непримиримые положения. Но действительность на каждом шагу опровергала теоретические выкладки юристов.

Поскольку теперь правовые нормы складывались и развивались не в процессе научного творчества юристов, а посредством законодательной деятельности императора, не знавшего никаких пределов своему произволу, постольку право стало все больше зависеть от императорского деспотизма, от колебаний внутренней и внешней политики правительства.

На изменение правовой доктрины в законодательстве Юстиниана (по сравнению с классическим правом) оказало влияние и христианство. Глубочайший идеализм и спиритуализм христианского вероучения первоначально совершенно не вязались с сугубым практицизмом римского права. Но и здесь христианство сумело постепенно приспособить юридическую теорию к интересам господствующей церкви, а императорское правительство — использовать христианское вероучение для прославления и укрепления единодержавной власти. В угоду императору церковь провозгласила доктрину божественности его власти; в свою очередь императорское правительство защищало имущественные и политические привилегии духовенства.

Римская теория права, воплотившаяся в законодательстве Юстиниана, сочетала в себе некоторые прогрессивные черты философско-этических представлений, накопленных в античную эпоху, с реакционными воззрениями рабовладельческого общества периода его кризиса. С одной стороны, мы видим поиски путей к созданию права на основе принципов всеобщего блага, равенства, гуманности; с другой — увековечение и возведение в степень философско-правовой доктрины принципа абсолютной монархической власти, столь далекой от идеалов всеобщего равенства, защиту политических и сословных привилегий высших слоев общества, включая и духовенство, правовое признание глубочайшего социального неравенства между свободными и рабами, honestiores и humiliores. Философия права при Юстиниане была столь же противоречива, как и сама эпоха, ее породившая.

Юстинианово законодательство отразило многие существенные сдвиги, происшедшие в социально-экономической жизни к VI в. Важнейшим из них была эволюция прав собственности и владения. Законодательство Юстиниана как бы подвело итог изменениям в отношениях собственности IV–VI вв. Образование единой империи, рост экономических связей между провинциями и торгового оборота, развитие частной собственности в ущерб собственности городских курий и корпораций настоятельно требовали унификации всех прежних видов собственности и создания единой, универсальной категории собственности, снабженной прочной юридической защитой.

Подобно тому как в законодательстве Юстиниана отменялись устаревшие системы права, так двумя Конституциями этого императора был окончательно уничтожен и дуализм между ранее существовавшими формами собственности — так называемыми квиритской и бонитарной собственностью. В первой из этих Конституций, обнародованной в 530/31 г., устанавливалось правовое равенство между всеми видами собственников на любые вещи[491]. Вторая Конституция 531 г. ввела единый и более простой способ передачи (traditio) всех вещей в собственность другому лицу[492]. Одновременно был завершен процесс уравнения прав собственности на земли в Италии и провинциях[493].

Таким образом, в VI в. получает окончательное юридическое оформление правовое понятие единой собственности, приобретаемой единым способом и приложимой одинаково ко всем вещам.

Эта унификация имела весьма важные последствия. Она упрощала процедуру продажи собственности, укрепляла провинциальное землевладение, уничтожала преимущество одних собственников перед другими и уравнивала их права. Все это было выгодно большинству крупных и средних землевладельцев империи, а также торгово-ремесленным кругам: ускорялся торговый оборот и облегчалось проведение самых различных сделок, связанных с передачей прав собственности. В тех же целях стабилизации хозяйства страны в законодательстве Юстиниана укрепляется право владения (possessio) и облегчается превращение его при определенных условиях в право собственности.

Таким образом, к VI в. заканчивается длительный процесс правового освобождения собственности от пут старой римской исключительности и ограниченности, ликвидация пережитков многообразия древней римской собственности и создание ее единой универсальной формы.

Значение этих реформ было очень велико: именно введение единой формы собственности, так же как и единой системы права, обеспечило рецепцию Юстинианова законодательства в средние века и в новое время.

Законодательные реформы Юстиниана вносили существенные изменения и в гражданские права свободного населения империи: был завершен длительный процесс их нивелировки. Сглаживаются правовые различия между римским народом и некогда покоренными Римом народами. Этого настоятельно требовало развитие экономических и политических связей между различными областями империи. Гражданская неполноправность, определявшаяся местом жительства и положением завоеванного народа в провинциях (latini, dediticii и т. п.), теперь полностью себя изжила. В Юстиниановом законодательстве красной нитью проходит идея подчинения всех жителей империи власти одного императора и единой правовой системе.

Закон 530 г. отменил состояние неполноправия для большой категории вольноотпущенников, которые по отпуске на волю становились dediticii, и уравнял их в правах с другими либертинами[494]. Еще важнее был закон Юстиниана от 531 г. Он отменил ограничения гражданской правоспособности для тех категорий либертинов, которые по отпуске на свободу делались латинами. Теперь, по предписанию Юстиниана, рабы, отпущенные на свободу любым, даже неформальным, но законным способом, получали вместе со свободой и право римского гражданства.

Гражданское состояние латинов уничтожалось. Тем самым были окончательно отменены остатки юридической неполноправности, связанные со статусом латинского гражданства, и самое это понятие потеряло какое-либо практическое значение. Потеряло также всякое реальное значение внутри государства и понятие перегрины, ибо прежнее деление на cives romani и peregrini фактически исчезло, а перегринами продолжали называться теперь только народы, живущие вне империи.

Однако было бы ошибкой думать, что тенденцией к нивелировке населения, нашедшей свое явственное завершение в VI в., ограничиваются изменения в гражданских правах, внесенные в законодательство Юстиниана. Наряду с сильной нивелирующей струей мы наблюдаем здесь параллельный процесс юридического оформления гражданско-правового статуса новых этнических и сословно-классовых группировок, сложившихся в Римской империи в IV–VI вв.

Согласно законодательству Юстиниана, все варвары, вселившиеся на территорию империи и живущие в ее пределах на положении gentiles, laeti, foederati, хотя и считались подданными римского государства, но не получали полного права гражданства. Подчиняясь римскому публичному праву, они сохраняли свой особый юридический статус, свои законы и обычаи в гражданском праве.

Законодательство VI в. юридически оформляет изменения в правовом положении еще одной группы населения — воинов (milites). Звание воина связывается теперь с особыми привилегиями, но влечет и известное ограничение прав. Воины получают привилегии в сфере семейного права: в случае длительного отсутствия им разрешается на законном основании развод с женой, причем за ними сохраняются все имущественные выгоды брака. Интересы воинов ограждены и в отношении прав наследования. В случае смерти воина без завещания его имущество переходит к детям. Вместе с тем солдаты подлежат суду своих военачальников и стеснены в личной юрисдикции. Военная профессия делается фактически наследственной, и сыновья ветеранов, по достижении определенного возраста, должны вступать в армию.

В Кодексе и Новеллах Юстиниана оформляется новый правовой статус такой многочисленной прослойки сельского населения, как колоны. В XI книге Кодекса Юстиниана подведен итог многолетним изменениям хозяйственного и правового положения различных категорий колонов. Правоспособность колонов в сфере публичного и частного права теперь существенно ограничивалась. В области публично-правовых отношений это выражалось в прикреплении колонов к земле и ограничении права передвижения. Сильно умалялась личная свобода колона. Колонам запрещалось без разрешения господина вступать на гражданскую и военную службу. В сфере частноправовых отношений колоны низшей категории — энапографы — по существу были крайне стеснены и в осуществлении права на брак и семью, а также права быть субъектом всех имущественно-правовых сделок. Была умалена их активная юрисдикция.

Законодательные реформы Юстиниана вносили весьма существенные перемены и в положение рабов[495]. Эволюция в экономическом положении рабов в империи к VI в. привела и к изменению их правового статуса. В законодательстве Юстиниана власть господина над рабом рассматривалась уже как право по отношению к лицу, а не право по отношению к вещи. Господину запрещалось преднамеренно убивать раба. Не дозволялось наносить обиды чужим рабам, что считалось оскорблением для их господина. За убийство чужого раба или изнасилование чужой рабыни-девушки виновный подвергался суровой казни.

При Юстиниане произошло дальнейшее упрощение и облегчение процедуры освобождения рабов. Юстиниан придал законную силу многим неторжественным и неформальным способам отпуска рабов на волю. За определенные заслуги перед государством и раскрытие особо тяжких преступлений рабы, по закону, получали свободу даже без согласия господина.

Раб, обнаруживший фальшивомонетчика, выдавший дезертира, предотвративший похищение девушки, отпускался на волю вопреки желанию господина.

Число подобных действий, открывавших путь к освобождению раба, при Юстиниане было увеличено.

В 531 г. Юстиниан издал закон, согласно которому, завещая рабу имущество, господин тем самым отпускал его на волю. Разрешалось освобождать раба, послав его на военную службу или дав согласие на поступление в монастырь. Если раб поступал в монастырь, то через три года господин терял на него свои права. Раб получал свободу, достигнув сана епископа. В судебных процессах, решавших споры о свободе, раб мог теперь сам выступать в качестве юридической стороны (раньше он должен был выставлять за себя особого «защитника свободы»).

Однако все эти изменения в статусе рабов, вызванные экономическими и социально-политическими причинами (народные восстания), отнюдь не приводили к отмене рабства как фундамента всего общественного строя рабовладельческой империи.

Наоборот, многие предписания законодательства Юстиниана укрепляли эту основу основ византийского общества, самым жестоким образом карали рабов за бегство, за малейшее неповиновение господам и беспощадно боролись со всеми выступлениями рабов против их господ.

Законодательные меры Юстиниана были свидетельством живучести этого института и его глубокого проникновения во все поры византийского общества VI в.

В законодательстве Юстиниана нашла свое завершение длительная эволюция семейных отношений в Римской империи, происшедшая за многие столетия[496]. Реформы семейного и наследственного права, проведенные Юстинианом, во многом завершили процесс разложения древнеримской семьи (familia) и формирования новых семейных отношений.

Главный бастион старых патриархальных связей — древнеримская семья, фамилия, к этому времени уже готова была рухнуть. В законодательстве Юстиниана был дан последний толчок к ее разрушению. Здесь перед нами — уже развалины прежней фамилии, некогда являвшейся опорой римской исключительности и замкнутости.

Разложение фамилии прежде всего проявилось в ослаблении власти домовладыки над подвластными ему лицами. Первыми стали освобождаться жена, и дети. К VI в. практически сильно ограничивается власть мужа над женой, супруги принципиально (но не всегда реально) признаются равноправными, хотя главой семьи остается по-прежнему муж. Ослабевает власть отца над детьми; жена и дети получают имущественные права.

Особым законом Юстиниан полностью покончил со старым принципом неограниченного распоряжения домовладыки всей собственностью членов фамилии. Он постановил, что отныне сын будет приобретать для себя все имущество, за исключением того, что он приобретает на средства отца[497]. Постепенно облегчалось освобождение детей из-под власти домовладыки: сын получал свободу, занимая высокую государственную должность, связанную со званием патрикия, и по достижении сана епископа. Освобождение подвластных детей совершалось и в наказание за преступления домовладыки: за выбрасывание слабых и больных детей из дома и оставление их без помощи, за вступление в кровосмесительный брак, за сводничество в отношении своих дочерей.

К VI в. завершается вытеснение агнатского родства когнатским. В семейно-правовой сфере последнее получает явное преобладание. Наиболее ярко это проявилось в реформе наследственного права, проведенной Юстинианом. Его законодательство ставит своей целью не сохранение, как ранее, имущества в агнатской фамилии, а обеспечение интересов законных детей. Для этого была ограничена свобода завещания главы семьи, затруднено произвольное лишение детей наследства. Отец по завещанию может отказать в наследстве детям и внукам лишь в случае их покушения на его жизнь, безнравственного поведения, нежелания выкупить его из плена, а также если они впали в ересь. Во всех других случаях происходит наследование «против завещания» (ab intestate), и законные наследники получают свою обязательную долю имущества, которая теперь была увеличена до его четвертой части.

Родство по мужской и женской линии отныне давало равные права на наследство, агнаты не имели никаких преимуществ перед когнатами, мужчины — перед женщинами. Наследники разделялись соответственно на четыре класса, при наследовании исключавшие друг друга. В первый класс входили все родственники обоего пола по нисходящей линии, во второй — все по восходящей линии, а также полнородные братья, сестры и их дети; в третий — неполнородные братья, сестры и их дети; в четвертый — остальные родственники по боковым линиям. После всех указанных наследников наследство открывалось пережившему другого супругу. Бедная вдова всегда имела право на ¼ часть наследства[498].

С уничтожением деления подданных на римских граждан и не-римлян исчезает и запрещение заключать браки: в зависимости от прав гражданства. В Новеллах Юстиниана провозглашается принцип свободы брака между всеми свободными гражданами, независимо от их сословного и общественного положения. Единое государство, единый закон, единая система заключения браков для всех свободных жителей империи — такова основная презумпция семейного права, декларированная в законодательстве Юстиниана.

Самым важным нововведением, пробившим брешь в сословных перегородках, было разрешение запрещенного ранее законного брака между сенаторами и женщинами низкого общественного положения (вольноотпущенницами, актрисами, дочерьми актеров и актрис)[499]. В литературе этот законодательный акт Юстиниана обычно связывают с его женитьбой на бывшей актрисе и куртизанке Феодоре, однако такое объяснение явно недостаточно[500]. Думается, что основную роль при этом сыграли политические соображения: правительство Юстиниана, опиравшееся на новых землевладельцев, торгово-ремесленные круги и ортодоксальное духовенство, вело борьбу против сословной замкнутости старой сенаторской аристократии. Большое значение имело и желание императора уравнять всех, в том числе и сенаторов, перед лицом автократора.

Однако под влиянием изменившихся общественных условий появлялись и новые запреты для заключения браков. Так, в VI в. были запрещены законные браки между римлянами и варварами. Христианская церковь распространила религиозную нетерпимость и на семейные отношения: под ее влиянием при Юстиниане был наложен запрет на браки между христианами, с одной стороны, иудеями и приверженцами гонимых еретических сект, — с другой[501]. Иными словами, на смену римской исключительности по принципу гражданства пришла христианская исключительность, основывавшаяся на религиозной нетерпимости.

Под воздействием христианской доктрины ограничивались возможности вступления в брак клириков. Клирики высокого ранга в случае заключения брака лишались священнического сана. Для клириков низшего положения брак разрешался, но вторичный брак или брак при порочащих обстоятельствах закрывал им доступ к более высоким духовным должностям[502].

Уничтожая одни сословные перегородки, законодательство Юстиниана в то же время создавало другие ограничения сословного характера в семейно-правовых отношениях.

Были существенно ограничены в своих брачных правах приписные колоны: они могли жениться только на женщинах своего сословия, которые к тому же жили в имениях одного с ними землевладельца. Категорически запрещались браки между приписными колонами и свободными людьми.

В отношении браков между свободными и рабами законодательство Юстиниана было, по-прежнему, беспощадным: такие браки запрещались. Обращение одного из супругов в рабство считалось бесспорной причиной расторжения брака, подобно смерти. Как и она, неравенство положений разрывало брачные узы. Если муж или жена были захвачены в плен врагами и обращены в рабство, то «неравенство положения не позволяло сохраняться равенству брака». В случае, если оставшийся в империи супруг не имел никаких известий о пленном и в течение пяти лет не было подтверждено, что тот еще жив, сторона, сохранившая свободу, могла вступить во второй брак.

Однако семейно-правовой статус рабов в целом трактуется законодательством Юстиниана весьма противоречиво. С одной стороны, оно вводит новые суровые запреты незаконных связей свободных и рабов, с другой — несколько улучшает положение потомства, рожденного от смешанных браков рабов, зависимых, а также свободных людей. Юстиниан отменил жестокое предписание классического права, согласно которому свободная женщина за связь с рабом сама становилась рабыней. Были приняты законодательные меры против отдачи господами рабынь для проституции.

В законодательстве Юстиниана было отменено обращение в рабство преступников, ссылаемых на каторжные работы в рудники не пожизненно, а на определенные сроки. Оставаясь свободными, они сохраняли и законность своих браков со свободными людьми[503].

Под влиянием изменившихся этических норм и под воздействием христианской морали к VI в. меняются взгляды на брак и безбрачие. Если в классическом праве безбрачие осуждалось, то христианство всячески восхваляло его как проявление высшего целомудрия. Эти новые для римского общества воззрения стали проникать и в законодательство Юстиниана. Хотя брак признавался союзом, освященным христианской религией, но вместе с тем выдвигались все новые препятствия к заключению брака, такие, как пострижение в монахи, различие веры. Расширялся круг родственников и свойственников, которым, запрещалось заключать между собою браки. Считался недействительным брак между похитителем и похищенной девушкой, вдовой или монахиней, даже при наличии согласия похищенной вступить в брак с похитителем. Законным возрастом для вступления в брак признавались 12 лет — для женщин и 14 лет — для мужчин.

Был запрещен брак между опекуном и опекаемой до достижения ею совершеннолетия. Считался невозможным брачный союз между сообщниками в прелюбодеянии. За нарушение этих запретов устанавливались суровые наказания.

Христианская религия строго осуждала развод и вторичные браки. Эти воззрения также оказали воздействие на законодательство Юстиниана. Если по нормам классического римского права развод был совершенно свободен, то, согласно Юстинианову кодексу, он допускался лишь в чрезвычайных случаях. Законными причинами к одностороннему расторжению брака считались: смерть одного из супругов, потеря свободы, плен, неспособность супруга к выполнению супружеских обязанностей, поступление в монастырь. При этом принятие монашеского сана и избрание «чистой», аскетической жизни всячески восхвалялось.

Юстиниан категорически запретил существовавший ранее развод по взаимному согласию супругов, кроме случаев поступления в монастырь мужа или жены[504]. Односторонний развод по вине одного из супругов хотя и разрешался, но влек за собой тяжелые последствия для виновной стороны. Жена могла возбудить дело о разводе, если муж был виновен в прелюбодеянии, человекоубийстве, отравительстве, колдовстве, государственной измене, осквернении могил и храмов, грабеже, укрытии разбойников и угонщиков скота, похищении людей, оскорблении целомудрия нравственных женщин, покушении на жизнь жены, избиении жены бичом[505]. В свою очередь муж мог дать жене развод и изгнать ее из своего дома, если она была виновна в прелюбодеянии, отравительстве, человекоубийстве, святотатстве, соучастии в грабежах разбойников, в отказе без причины от выполнения супружеских обязанностей, участии в пирах с чужими людьми без разрешения мужа и без присутствия родственников, в необузданном увлечении без согласия мужа конными ристаниями, цирковыми и театральными зрелищами, в покушении на жизнь мужа или только угрозе убить его, в злоумышлении насильственного захвата власти и соучастии в государственной измене, в поднятии руки на мужа. Кроме того, Юстинианом были добавлены еще такие проступки жены, влекущие за собой развод, как аборт без ведома мужа, лишавший его надежды на детей, разврат и сговор при жизни мужа о браке с другим лицом[506].

Было значительно затруднено вступление во второй брак и усилены его невыгодные последствия. По расторжении брака на законных основаниях, мужу разрешалось тотчас вступить во второй брак, жена же должна была — в целях соблюдения нравственных норм и предотвращения возможного кровосмешения — соблюсти траурный год и только после его прошествия могла вступать во второй брак. Если же при разводе была признана вина жены, то после этого она не имела права в течение 5 лет заключить законный брак[507]. За прелюбодеяние, как уголовное преступление, при Константине была установлена смертная казнь. При Юстиниане закон был несколько смягчен: жена наказывалась ссылкой в монастырь, и только ее сообщник — смертной казнью; имущество обоих преступников конфисковалось в пользу фиска, монастыря или родственников[508]. Двоеженство при Юстиниане наказывалось смертной казнью, если только виновные знали о своей вине.

Принятие суровых мер против развода и второго брака имели целью в первую очередь защиту интересов детей, рожденных от законного брака.

В Юстиниановом законодательстве были обобщены те изменения в семейно-правовом положении женщины, которые происходили в течение длительного времени и в результате привели к существенному расширению прав женщин в гражданско-правовой сфере и улучшению ее положения в семье и обществе. Это сказалось прежде всего в исчезновении при Юстиниане старинного римского брака cum manu mariti, когда женщина, выйдя замуж, оказывалась полностью под властью супруга. Смягчением брачного права в пользу женщины было запрещение мужу прогонять свою жену только за то, что она являлась бесприданницей[509]. Жена получала права юридического лица. Было установлено, что муж и жена равноправны, но муж должен охранять жену, а она обязана почитать мужа и оказывать ему услуги. Как покровитель жены, муж мог вести за нее процессы в суде, и обида, нанесенная ей, считалась непосредственным оскорблением мужа. Супруги не могли возбуждать позорящие (инфамирующие) иски друг против друга; их нельзя было заставлять и свидетельствовать друг против друга.

Если в классическом праве женщина не допускалась к опеке, то при Юстиниане ей впервые было дозволено делаться опекуном малолетних.

Улучшался правовой статус женщины в области наследования. При наследовании против завещания права лиц обоего пола уравнивались. В случае лишения наследства прямых наследников для женщин и мужчин устанавливались одинаковые правовые нормы[510].

Делаются более прочными имущественные гарантии независимого положения женщины и ее детей в семье. Приданое теперь уже не служит для жены (в случае развода или вдовства) средством обеспечения возможности вторичного замужества, ибо церковь осуждала вторые браки. Приданое превращалось главным образом в средство обеспечения детей, родившихся от данного брака. В 530 г. Юстиниан провел важную реформу: иску жены о возврате приданого в случае расторжения брака был придан наследственный характер, т. е. иск этот были вправе предъявлять и ее дети[511]. Не менее существенной гарантией имущественного обеспечения жены и ее детей было запрещение мужу отчуждать земли, входившие в приданое супруги, даже при наличии согласия с ее стороны[512]. Те же цели преследовал реформированный Юстинианом под влиянием греко-римских обычаев юридический институт предбрачного дара. Жених, его отец (или дед) были обязаны перед свадьбой дать невесте имущество, по стоимости равное приданому: таким образом создавался имущественный фонд для жены и ее детей на случай развода[513].

Все это показывает, что при Юстиниане были юридически оформлены те разумные меры, которые судебная практика выработала в течение длительного времени для гарантии гражданских и имущественных прав женщины и ее детей.

Однако если улучшалось положение женщины в сфере семейных отношений и прав наследования, то в области публичного права она по-прежнему оставалась абсолютно неправоспособной; женщины не допускались к занятию каких-либо государственных или гражданских должностей и не могли участвовать в общественной жизни.

В законодательстве VI в. нашла свое отражение классовая и политическая борьба, особенно обострившаяся в обстановке кризиса рабовладельческого общества, постоянных войн и жестоких столкновений партийных группировок. Наиболее ярко это проявилось в сфере уголовного права, включенного в Свод Юстиниана. В соответствующих статьях Кодекса с необычайной рельефностью и в значительно большей степени, чем в гражданском праве, сказались классовые и политические тенденции императорского законодательства, его социальная сущность.

В уголовном процессе — как при определении состава преступления, так и при установлении меры наказания — проводилась резкая грань не только между свободными и рабами, но и между привилегированными (honestiores) и низшими (liumihores) слоями общества. В особом, привилегированном положении находились также воины. За равные преступления знатные лица и воины подлежали меньшим наказаниям, чем лица низшего общественного положения, а также не принадлежавшие к военному сословию. По отношению к низшим классам римская карательная система последнего периода ее развития, т. е. в законодательстве Юстиниана, отличалась необычайной жестокостью: за преступления и уголовные правонарушения простым людям в подавляющем большинстве случаев грозила смертная казнь. Основным фактором, определившим жестокость этой карательной системы, был социальный: наличие рабства и резких сословных отличий между подданными императора. При этом для рабов и незнатных бедняков всегда устанавливались изощренно жестокие, унизительные кары. Так, наиболее распространенными способами казни рабов и humiliores были: распятие на кресте, иногда головою вниз, повешение, сожжение, выдача на съедение диким зверям, избиение розгами до смерти, залитие горла свинцом (по обычаю, пришедшему из Индии), четвертование и разрывание тела преступника на клочки. Для преступников из привилегированных классов применялась смертная казнь через отсечение головы мечом. Но чаще всего за одинаковые преступления honestiores карали лишь ссылкой на различные сроки и изгнанием, а рабов и humiliores — смертной казнью.

Рабы всегда сами (а не их господа) отвечали за уголовные преступления. Как рабы, так и свободные бедняки особенно жестоко наказывались за поджог и вооруженный мятеж; в этих случаях им грозило сожжение или распятие на кресте. Разбойники (latrones), нападавшие на дома и виллы богачей, предавались смерти; рабы, не только покусившиеся на жизнь своего господина, но даже лишь замыслившие его убийство — сожжению. Оно применялось и по отношению к тому рабу, который слышал призывы своего господина о помощи, но не спас его. За похищение свободной женщины или девушки и за прелюбодеяние со свободной женщиной раб всегда подвергался смертной казни.

Для свободного бедняка присуждение к вечной каторге обычно было связано с потерей свободы. Такого рода преступники получали особое название — «рабы вследствие наказания».

Сохранялось в силе жестокое узаконение римского времени, согласно которому все свидетельские показания рабов давались только под пыткой. Судья не нес ответственности, если во время пытки раб умирал. Из «Тайной истории» Прокопия видно, что пытки рабов во время судебных процессов оставались при Юстиниане распространенным явлением.

Огромное влияние на уголовное право оказала острейшая социально-политическая борьба в империи и рост деспотизма автократора. Недаром в законодательстве Юстиниана, обобщившем императорские конституции по уголовным делам, самые суровые наказания полагались за преступления политического характера.

Страшным бичом для населения империи были законы об оскорблении величества. При Юстиниане они не только сохраняли свое значение, но, судя по «Тайной истории» Прокопия, получили широчайшее применение[514]. Преступления этой категории, трактовавшиеся как государственная измена, занимали важнейшее место среди других уголовных преступлений в 48-й книге Дигест. Законы об оскорблении величества представляли чрезвычайную опасность дли всех граждан римского, а затем византийского государства, ибо они давали широчайший простор произволу властей. В государственной измене считались виновными все те, кто поднимал вооруженное восстание в столице или в провинциях против императора, покушался на его жизнь, убивал магистратов, готовил захват власти, кто вступал в тайные сношения с врагами государства, помогал им во время войны. Государственным преступником считался и тот, кто своими советами убедил правителя какой-либо державы быть менее покорным римлянам, кто был виновен в том, что из-за его действий римское государство получило меньшее число заложников или добычи, нежели другое государство. Смертная казнь грозила также за оскорбление императорских статуй, причем нередко трудно было установить, повреждены ли они случайно или по злому умыслу[515].

Законы об оскорблении величества были особенно опасными (для всех без исключения подданных императора, от самых знатных до бедняков) еще и потому, что обвинителями по политическим делам могли выступать лица, обычно не имевшие этого права: рабы, люди, опороченные каким-либо преступлением и лишенные гражданской чести (famosi), женщины.

Величайшая несправедливость и жестокость этих законов состояла также в том, что они включали суровое предписание, согласно которому допускалось перенесение на детей ответственности за преступление родителей. Все дети, рожденные государственными преступниками, считались виновными в преступлении их родителей. Смерть такого человека не ликвидировала карательных последствий обвинения, даже если оно не было доказано. Наказанием за государственную измену всегда была смертная казнь и конфискация всего имущества[516].

Не менее ярко, чем в законодательстве о политических преступлениях, классовая сущность Юстинианова права сказалась и в законах, направленных против насилия (unde vi). Их жестокость показывает необычайную напряженность социально-политической борьбы в империи, заставлявшую законодателей применять самые беспощадные меры для охраны жизни и собственности представителей господствующих классов от насилия со стороны народных масс. Всякое вооруженное восстание, а также вооруженное нападение на дома или виллы знати приравнивались к публичному насилию и карались смертной казнью[517]. Социальный характер носили и постановления Юстиниана, защищавшие от всякого насилия права собственников и владельцев.

Жестоки были наказания за посягательство на жизнь свободного человека. За его убийство, по уголовному праву Дигест, как правило, наказывали смертной казнью через отсечение головы или повешение. За убийство родителей или лиц, близких по крови, полагалась особо страшная казнь: виновного зашивали в мешок вместе с гадами и отвратительными животными и топили в реке или в море[518].

Начиная с IV в. произошли некоторые изменения и в законах об убийстве раба. При Юстиниане у господина фактически было отнято право на жизнь раба. В Кодекс Юстиниана был включен закон, категорически запрещавший убивать раба с преднамеренной целью. Правда, одновременно допускались и некоторые исключения. Так, если раб умирал под плетьми или во время заключения в темнице, то господин не нес никакой ответственности. За убийство чужого раба свободный подвергался уголовному наказанию[519].

Тяжким преступлением в римском уголовном праве считалось нарушение супружеской верности. В Дигестах приводится обширнейший материал по этому вопросу, свидетельствующий о широком распространении подобных преступлений. Особенно отталкивающее впечатление производит такой случай, как продажа мужем жены для проституции, показывающий всю глубину падения нравов в эпоху империи. Вместе с тем и в законодательстве о прелюбодеянии ярко проявляются господствовавшие тогда классовые и сословные предрассудки. Законодательство особенно сурово пресекает считавшиеся позорными связи между свободными людьми и рабами. За связь со свободной, в частности со знатной женщиной, раба сжигали[520].

Специфическим для разлагающегося рабовладельческого общества явлением, свидетельствующим об общем упадке морали, было предписание, на основании которого по особо важным уголовным делам, как-то: об убийстве, святотатстве, прелюбодеянии, похищении девушек, педерастии — рабы могли привлекаться в качестве свидетелей против своих господ[521].

В целом римское уголовное право, с последней стадией развития которого мы знакомимся по законодательству Юстиниана, отличалось значительно большей реакционностью, чем гражданское право. В нем ярче всего сказались социальные предрассудки рабовладельческого общества, ненависть к рабам и свободным беднякам со стороны господствующего класса, императорский деспотизм и отсутствие какой-либо политической свободы, влияние на уголовный суд социального неравенства и колебаний в политике правительства. Уголовное судопроизводство особенно поражает своей классовой предвзятостью и несправедливостью. Неправильное построение органов уголовного суда, при смешении однородных функций законодательной, административной и судебной власти, исключало какое-либо равенство граждан перед судом. Фактически были произвольно отменены постановления относительно равенства сторон перед законом, относительно защиты правильной оценки судебных доказательств. Никакого равенства перед законом знатных и бедняков, а тем более свободных и рабов не было и быть не могло. Неограниченный деспотизм и социальное неравенство исключали существование начал законности, справедливости и гуманности в уголовном процессе. Лицо, стоявшее на низшей ступени социальной лестницы, не имело никаких гарантий в отношениях с обвинительной властью и государством. Тираническое распоряжение государства правами и интересами отдельной человеческой личности, вторжение светской и духовной власти в дела совести и нравственности граждан, в их интимную жизнь, жесточайшая система наказаний, узаконение социального i5 неравенства при установлении виновности и определении наказания — таковы характерные отрицательные черты римского уголовно-то права, увековеченного в кодификации Юстиниана.

Подводя некоторые итоги, мы можем прийти к заключению, что в законодательных реформах Юстиниана с необычайной яркостью отразилась социально-политическая и идейная борьба между уходившим с исторической сцены старым, но еще влиятельным рабовладельческим строем и нарождавшимися новыми, раннефеодальными порядками. Главной политической идеей Юстинианова законодательства, уводившей его в прошлое, было сохранение рабовладельческих имущественных отношений, основанных на полной частной собственности, в том числе и на рабов. В кодифицированном при Юстиниане праве отчетливо выступает стремление рассматривать все формы зависимости как собственность на человека и продукт его труда, что фактически и юридически приравнивало энапографа к рабу.

Но одновременно в обстановке перемен, совершавшихся в социально-экономической жизни империи, в законодательство Юстиниана начали проникать новые веяния. В связи с растущей нерентабельностью рабского труда облегчался отпуск рабов на волю, поощрялось предоставление им пекулия и оформлялись некоторые права рабов, получивших пекулии.

Общие тенденции экономического развития приводили к тому, что все вопросы гражданского права рассматривались с учетом господства частной собственности и потребностей товарного обращения. Поэтому такое большое место в законодательстве Юстиниана отводилось регулированию торговых и ростовщических операций, а также определению форм собственности и владения, соглашений о купле-продаже, ссуде, проценте, аренде, семейному праву — на основе защиты частной собственности. Особенно четко были сформулированы положения о полной частной собственности — основы гражданского права. Именно благодаря этому Свод гражданского права Юстиниана мог быть впоследствии использован в буржуазном обществе.

Сильны в законодательстве Юстиниана и централизаторские, универсалистские тенденции, наталкивавшиеся, правда, на сопротивление со стороны сил децентрализации — возраставшей власти крупных землевладельцев на местах. Тенденции централизации, несмотря на некоторые уступки крупным землевладельцам, явно торжествуют. Именно поэтому в законодательстве Юстиниана получает юридическую санкцию идея единой империи, подвластной одному императору, обладающему неограниченной властью, санкционированной религией. Единая империя во главе с императором, единый закон, единая форма собственности, семьи, одинаковые права гражданства для всех свободных подданных империи, единая вера — вот основные идеи законодательства Юстиниана, проводимые законодателем, быть может, не всегда последовательно, но весьма настойчиво. Эти идеи в последующие столетия во многом были восприняты юристами буржуазного общества.