История Византии. Том I

Глава 8 Внутренняя и внешняя политика Византии и народные движение в первой половине V в. ^{(Михаил Яковлевич Сюзюмов)}

Июльские дни 400 г. в Константинополе явились решающим поворотом в судьбах Византии — вестготам не удалось создать на ее месте варварское королевство завоевателей. Однако опасность была устранена в Константинополе, но не на Балканах, где производили опустошения вторгшиеся отряды гуннов Ульдиса. Рабы массами переходили к гуннам. Варварское нашествие грозило соединиться с широким народным движением. На Балканах свирепствовали и вестготские дружины Алариха, облеченного титулом magister militum per Illyricum.

Византийская дипломатия сумела направить Алариха против Западной Римской империи, одновременно нанеся удар западному сопернику и изгнав вестготов из пределов Византии. Удалось подавить также движение Ульдиса.

Но правительству пришлось, кроме того, иметь дело с трудовым людом столицы, активность которого возросла после июльских событий 400 г. Особое влияние на широкие слои народа оказывал своими яркими речами Иоанн Златоуст, архиепископ константинопольский (398–404). Златоуст представляет собой весьма колоритную фигуру. Слабосильный и болезненный, он был неумолимым в отношениях к подчиненному ему духовенству, лишал сана и отлучал от церкви за малейшие провинности. Духовенство, особенно монахи, ненавидело Златоуста за его исключительную требовательность. Фанатичный и непреклонный, архиепископ константинопольский на свои средства разрушал языческие храмы. Он самовольно распоряжался церквами Малой Азии. Властолюбие Златоуста вызвало вражду со стороны александрийского архиепископа, который стал настраивать против него епископат Востока. Первоначально Златоуст пользовался покровительством Евтропия, потом, после его падения, Златоусту покровительствовала императрица Евдоксия. Однако он не побоялся укорять ее за то, что она отняла у одной вдовы участок земли, порицал Евдоксию за роскошь. Императрица превратилась в его врага. В пылу увлечения Златоуст допускал в своих речах высказывания, направленные против властей и господствующего класса: «А бедный, — говорил он в одной из проповедей, — не нуждается и в самом царе!» «Если бы было можно, — заявлялось в другой проповеди, — подвергать богатых наказаниям, то все темницы наполнились бы ими!» Конечно, Златоуст не ставил своей целью поднять трудовой народ столицы против имущих. Но слова были произнесены, и они оказывали свое действие независимо от того, хотел ли этого сам Златоуст или нет. Кроме того, Златоуст страстно обличал жестокосердие богачей, говорил об ужасном положении голодной бедноты; особенно резко он обрушивался на сборщиков налогов, которых называл разбойниками. Объективно эти проповеди представляли опасность для господствующего класса.

Был организован суд над Златоустом. Его признали виновным в нарушении церковных правил и лишили сана. Но население Константинополя возмутилось и заставило власти вернуть Златоуста. С большими усилиями, преодолевая сопротивление его сторонников, правительству удалось в 404 г. сослать Златоуста в Армению, где он после трехлетнего пребывания умер.

Выступление масс в защиту Златоуста было настоящим восстанием против имущих людей. Народ поджигал дома знати, толпы бедняков громили здания государственных учреждений. В мятеже участвовали и рабы-христиане. 11 сентября 404 г. правительство возложило на господ ответственность за участие их рабов в мятежных сходках. На ремесленные корпорации, принявшие участие в волнениях, налагался громадный штраф.

Вся Малая Азия была охвачена огнем народного возмущения. Свободные крестьяне горной Исаврии не раз восставали против попыток ввести в ней общевизантийские порядки. Оказав сопротивление дружинам Трибигильда, исаврийцы сами перешли в наступление против властей: они нападали на города, опустошали имения. Восстание в Исаврии было сурово подавлено. «Куда ни поедешь, — писал Златоуст, — везде увидишь потоки крови, груды мертвых тел, до основания разрушенные жилища, разоренные города»[364]. Жестокость карательной экспедиции александрийца Иерака была невероятной: по словам Евнапия, разорения, произведенные исаврийцами, были «милым цветком» в сравнении с теми бедствиями, которые причинил своими грабежами Иерак. Страна была замирена, но законы о прикреплении колонов на нее пока все же не распространялись. Вскоре, однако, исаврийские горцы попали во власть своей собственной клановой знати и стали наниматься солдатами в византийскую армию. С этого времени исаврийская знать начала оказывать влияние на политическую жизнь страны.

В ноябре 408 г. в Константинополе произошли голодные бунты; их удалось ликвидировать, упорядочив доставку хлеба из Египта.

Во главе правительства с 10 июля 405 г. по 18 апреля 414 г. стоял префект претория Востока энергичный Анфимий («Великий»), представитель городской аристократии, связанный с куриалами и языческой интеллигенцией. Серьезная опасность народных движений заставила православных временно примириться с языческой знатью.

Несмотря на продолжавшиеся выступления городской бедноты, правительство смогло одержать победу в бурных событиях 399–405 гг. только благодаря поддержке городов. Наличие этих крупных производственно-торговых центров давало Византии такие возможности для упрочения существующих имущественных отношений, какими не располагала западная половина империи. Из горожан формировались особые военно-полицейские силы — диогмиты («преследователи»), подчиненные иринарху («умиротворителю»); при императоре Аркадии из горожан были созданы и карательные отряды. Горожане защищали византийское государство, стремясь сохранить имущественные отношения, связанные с товарным производством и торговлей. Объективно эта позиция задерживала падение рабовладельческой формации.

После избавления от готской опасности и подавления выступления исавров положение империи относительно стабилизировалось. В интересах торговых кругов Константинополя и Сирии были установлены дружественные сношения с Ираном.

Так определил значение победы реакции поэт Клавдий Нуманциан (416 г.). Утверждение «закона и свободы» отождествлялось, прежде всего с восстановлением старых отношений между господином и рабом; это представлялось главным.

Стабилизация начала V в. была достигнута благодаря поддержке правительства массами горожан. В этих условиях приходилось как-то демократизировать общественную жизнь. Эдиктом 412 г. предписывалось собирать народ и спрашивать его о достоинствах того или иного сборщика налогов. В случае основательных жалоб сборщик предавался суду (впоследствии этот эдикт был отменен).

Значение города как административного, церковного и религиозного центра с начала V в. повысилось. В Константинополе окрепло влияние сената; в первой половине V в. он принимал активное участие в делах империи[365].

1 мая 408 г. умер император Аркадий. На престол вступил малолетний Феодосии II «Малый» (408–450). Управление по-прежнему находилось в руках Анфимия, который продолжал политику «умиротворения». Отношения с Ираном стали еще более дружественными. Желая сохранить на время малолетства Феодосия мир с Ираном, император Аркадий в своем завещании просил персидского царя Йездегерда I (399–420) быть защитником, покровителем и воспитателем маленького Феодосия. Йездегерд согласился. В связи с этим в Персии изменилось отношение к христианам: в 412 г. им было разрешено создать в пределах Персидского государства особую автокефальную христианскую церковь. Временно прекратились споры из-за Армении.

В 414 г. в правительственных кругах Византии произошли изменения. Во главе правления встала старшая сестра молодого императора — Пульхерия. Религиозно-фанатичная, она ввела при дворе монастырские порядки. Пульхерия была мастерицей придворной интриги. Все дела она решала от имени Феодосия, который находился всецело под ее влиянием. Вокруг Пульхерии сгруппировались дельцы, жаждавшие прибылей от участия в управлении. Двор с его евнухами и сановниками приобретал все большее влияние. Языческая интеллигенция, связанная с куриальными кругами, оказалась в оппозиции. Как уверяют оппозиционные историки, при Пульхерии любую должность продавали, словно с аукциона. Константинополь, как никогда ранее, высасывал соки из провинции, разорял местных рабовладельцев и доводил страну до частых голодовок (наиболее сильными они были в 419 г.).

В 416 г. была произведена чистка чиновничьего аппарата от «неблагонадежных»: в особенности она коснулась чиновников, которые должны были проводить политику правительства на местах. Эта мера дала возможность константинопольским ктиторам (городским собственникам) принять широкое участие в покупке должностей. Финансовые притеснения городов продолжались: категорически запрещалось введение новых видов внутренних торговых пошлин и прочих обложений для пополнения городских средств. Однако правительство предприняло ряд мер для поддержания явно отжившего института — курии.

В этот период в городах усилились элементы всякого рода личной зависимости. Вольноотпущенники часто использовались в качестве подставных лиц в коммерческих и ростовщических операциях, проводившихся знатью. Среди городского населения стал распространяться патроциний. Отдельные ремесленники и торговцы, желая избавиться от хрисаргира, приписывались к домам высшей знати, освобожденной от этого налога. Указом от 21 августа 418 г. патроциний были строго запрещены. В случае их дальнейшего распространения вся торговля перешла бы в руки высшей знати — в ущерб многочисленному торговому населению Константинополя. Против городских патроциниев правительство боролось решительнее, чем против сельских. Что же касается зависимости, вытекавшей из рабского состояния, то правительство не только полностью поддерживало рабство, но и пыталось ограничить права вольноотпущенников: согласно указу 426 г., они не должны были занимать более высокое общественное положение, чем их господа. При этом особо подчеркивалось, что вольноотпущенники и их дети не могут допускаться к высшим военным должностям. Очевидно, с точки зрения правящего класса вольноотпущенник — бывший раб — казался неблагонадежным.

Совсем иной характер носил закон от 3 мая 415 г., направленный против сельских патроциниев. Все уже существовавшие патроцинии рассматривались не как «покровительство», а как собственность патрона. В то же время те казенные земли, которые сдавались в аренду на условиях jus privatum sine canone, jus privatum salvo canone, jus еmphyteuticum, фактически становились частной собственностью арендаторов. Это мероприятие оформило происходивший в провинции, особенно в Египте, процесс превращения государственных земель в частную собственность. Владетели этих земель должны были ежегодно вносить в казну определенную сумму налога или канона, а во всем остальном распоряжались землею как своею собственностью; они были даже вправе производить ее отчуждение.

Некоторые перемены произошли в военном деле. Варваров стали брать в солдаты персонально, а не целыми племенами с вождями во главе. Наряду с варварами все большее значение приобретали контингенты из Фракии и Исаврии. Офицерами были, как правило, греки, хотя среди высшего командного состава имелись и лица варварского происхождения (гунны, готы, аланы и др.). Вместо сплошных поселений варваров, как это было при Феодосии I, вокруг castella (χαστρα) создавались поселения мелких землевладельцев, на которых возлагалась обязанность нести военную службу[366].

Изменения в военной системе усилили потребность государства в деньгах: ведь помимо рекрутов, в армию привлекалось много добровольцев. Поэтому правительство начало проводить политику адэрации — перевода натуральных повинностей и взносов на денежные. В 401 г. на деньги была переведена и такая важная повинность, как доставка лошадей (equorum collatio). Это было весьма выгодно для городских дельцов, которые брались за поставки и втягивались в систему откупов. Адэрация укрепляла константинопольский рынок, где малоазийские землевладельцы в широких масштабах торговали лошадьми. Но, разумеется, к такой политике прибегали только тогда, когда при торговле на внутреннем рынке можно было получить нужное количество продовольствия. При его недостатке вновь возвращались к натуральным поставкам.

Политика централизации и укрепление товарных отношений выдвинули в начале V в. задачу улучшения средств связи и путей сообщения. С 423 г. постройка мостов и проведение дорог не считались munera sordida и возлагались на все сословия, включая членов императорского дома.

Внутри господствующего класса шла острая борьба разных группировок. Клика Пульхерии отражала интересы родовитой константинопольской знати, стремившейся использовать столичное положение Константинополя. Против этой клики выступала более широкая группировка императрицы Евдоксии (жены Феодосия II) и префекта Кира, состоявшая из константинопольских ктиторов, к которым примыкала интеллигенция, в том числе языческие философы и юристы. Против обеих группировок боролась партия константинопольских дельцов, связанных с торгово-ростовщической знатью Египта.

Около 425 г. был издан указ о расширении высшего светского образования в Константинополе. Была установлена некоторая преемственность между Константинополем и Афинами, где все еще продолжали существовать остатки афинской языческой высшей школы. Константинопольский университет был организован как государственное учреждение — с твердыми штатами и окладами[367].

В 429 г. была создана комиссия по кодификации законов христианских императоров. 15 февраля 438 г. составление свода было закончено. Издание кодекса законов свидетельствовало о серьезных успехах в централизации управления империей, равно как о развитии товарных отношений в стране. В кодексе Феодосия явно заметно стремление легализовать прокладывавшие себе дорогу новые производственные отношения (появление зависимого мелкого хозяйства), подчинив их общей структуре рабовладельческого государства.

Внешнее положение империи оставалось устойчивым. Правда, отношения с Персией, начиная с 415 г., испортились: Персия снова вмешалась в дела Армении и вместо кандидата из армянской династии Аршакидов силой поставила армянским царем персидского принца. Это было ударом по византийскому влиянию. В ответ сторонники союза с Византией сожгли храм огня в Сузиане. Началась война, которая продолжалась с переменным успехом два года. В 422 г. был заключен мир «на 100 лет»; согласно его условиям признавался status quo ante bellum. Как с персидской, так и с византийской стороны было проявлено стремление найти компромиссное решение за счет Армении.

В процессе культурного развития последней укреплялись связи армянской культуры с традициями античной образованности. В результате борьбы с персами усилилось влияние и византийской культурной традиции. После создания Месропом Маштоцем армянского фонетического алфавита на армянский язык стали переводиться как церковные книги, так и исторические, философские и другие труды. Это мирное содружество укрепляло внутреннее положение той части Армении, которая упорно сопротивлялась персидскому завоеванию[368].

Значительные трудности для византийской дипломатии представляли отношения с Западной империей. В правление Стилихона она вела агрессивную политику на Востоке, добиваясь возвращения Риму ведущего положения в империи. В 407 г. отношения достигли большой остроты: дело явно шло к войне. Однако убийство Стилихона. казненного в 408 г., и походы Алариха, направленного византийской дипломатией на Запад, устранили эту опасность. Взятие Рима Аларихом и последовавшие затем осложнения в Западной империи в корне изменили положение. Между империями было установлено согласие.

С помощью Византии на западном престоле утвердился Валентиниан III (425–455). В 431 г. византийцы, хотя и без успеха, стремились помочь Западной империи в борьбе против вандалов.

Серьезно осложнилось положение Византии на северной границе. В степях Причерноморья крепло господство гуннов. Византийское правительство считалось с возможной угрозой их вторжения. В 413 г. были воздвигнуты новые, так называемые Феодосиевы, стены Константинополя. На Дунае был построен ряд крепостей и создан солидный речной военный флот. Воздвигались стены вокруг городов Балканского полуострова.

В V в. наблюдался известный рост городов Сирии и Египта. Росту сирийских городов способствовало развитие внутреннего рынка в Византии. Типичные для Сирии и Палестины культуры олив и красителей стали очень выгодными — имелся массовый сбыт. Египет являлся центром хлебной торговли, а также сохранял монополию в производстве папируса и был известен своими изделиями из стекла. Между тем Константинополь рос как грандиозный потребляющий центр и как «мастерская великолепия», славившаяся производством предметов роскоши. Между Сирией и Египтом разгоралось соперничество, которое отразилось в бурных столкновениях александрийской и антиохийской богословских школ.

В Сирии преобладало мелкое сельскохозяйственное производство — хозяйство свободных или зависимых производителей оливкового масла. В Египте мелкие земледельцы находились в подчинении у крупных собственников — в основном у александрийской церкви, владевшей неисчислимыми богатствами. Сирийская торговая знать оказывала сильное влияние и на политический курс константинопольских вельмож и ориентацию мелких торговцев, имевших дела с сирийским купечеством. Это влияние сказалось, в частности, в избрании патриархом Константинополя антиохийского священника Нестория (428–431); вскоре он вызвал открытую вражду к себе константинопольского клира, недовольного засильем сирийцев; враждебность проявили также александрийские иерархи.

Несторий предпринял догматическое наступление на александрийский клир. Развернулись христологические споры — дискуссии по вопросу о том, что представлял собой «богочеловек» — Христос. Согласно Несторию, в Христе неслитно существуют два естества и два лица: божественное и человеческое. Божественная субстанция не может соединиться с человеческой. Бог-Логос рожден богом-отцом. Нельзя считать, следовательно, будто Христа родила дева Мария, будто предвечно существовавший бог-Логос был младенцем и питался молоком матери. Мария, по Несторию, родила человека Христа, и ее нужно называть не богородицей, а христородицей.

Точно так же, рассуждал далее Несторий, на кресте пострадал не бог, а человек, ибо бог не может страдать. Несторий, таким образом, резко разделял в Христе человеческое и божественное начало. Он заявлял: «Я разделяю естества, но соединяю поклонение». Однажды в церкви ставленник Нестория Дорофей неожиданно для широких слоев молившихся провозгласил анафему тем, которые признают Марию богородицей, и потребовал, чтобы ее называли христородицей. Это требование произвело смятение в столице.

Константинопольцы встретили нововведение Нестория враждебно. Своей надменностью и страстностью в выступлениях Несторий навлек вражду Пульхерии, хотя и пользовался симпатией самого императора. Против Нестория выступил александрийский клир, во главе которого стоял архиепископ Кирилл. Это был церковник-политик, пылкий и раздражительный в спорах, мстительный интриган, умевший, однако, отступать и маневрировать. Он был подлинным правителем Египта. Распоряжаясь его финансами, Кирилл действовал путем самых циничных подкупов (взятки Кирилл называл «евлогиями» — т. е. благословениями). Влиятельного при дворе Феодосия II евнуха Хрисафия он считал своим человеком.

Кирилл возражал Несторию: нельзя, утверждал он, говорить об отсутствии божественного и человеческого единства в Христе; ведь и у человека телесное начало и начало душевное также различны по естеству, однако они тесно связаны — «человеко-убийца» является в то же время и «душегубцем».

В этот, казалось бы, чисто богословский спор вовлекались широкие массы. Вся империя пришла в волнение. Особенно активизировалось монашество. В обстановке ожесточенной борьбы 7 июня 431 г. император созвал в Эфесе 3-й вселенский собор. Наступил церковный раскол.

Учитывая остроту обстановки, правительство приняло меры к тому, чтобы собор не вызвал волнений в столице. Император послал в Эфес своего приближенного Кандидиана с распоряжением не впускать в город никого, кроме членов собора, — ни монахов, ни мирян, а также не выпускать из Эфеса ни одного человека, который мог бы сообщить о дебатах на соборе, прежде чем он закончится. Воинские части заняли Эфес. Константинополь был буквально блокирован: «сторожили на кораблях и на дорогах, чтобы никто не проник со сведениями о соборе».

Первыми прибыли в Эфес египетские епископы, которых сопровождала большая свита. Потом прибыл Несторий. Ход заседаний на соборе взяли в свои руки египтяне. Ожидали главных противников Кирилла — антиохийских епископов, но они запоздали. Кирилл не стал ждать их и открыл заседание. Пользуясь отсутствием антиохийцев, Кирилл добился предания анафеме Нестория — его учение приравняли к ереси Павла Самосатского. Египтяне расставили вооруженных людей у домов сторонников Нестория и фактически держали их под арестом. Но через несколько дней прибыли антиохийцы с патриархом Иоанном во главе. Он организовал новое заседание, на котором отлучил от церкви Кирилла и епископа Эфесского — Мемнона. Кирилл и Мемнон обратились тогда за помощью к египетским корабельщикам, к жителям Азии и «наполнили страхом весь город». Император был всецело на стороне Нестория. Кандидиан поддержал антиохийцев. В Константинополе с тревогой ожидали известий о соборе; Кириллу удалось через своего посла, переодетого нищим, отправить в Константинополь тайное письмо, запрятанное в нищенский посох. Это послание было передано столетнему старцу Далмату, наиболее видному представителю константинопольского монашества. Далмат возбудил народные массы Константинополя против императора. Феодосии колебался. Наконец, был отдан приказ об аресте и Нестория и Кирилла. Вскоре Кирилл послал в Константинополь целую флотилию, нагруженную богатствами, которые предназначались для подкупа придворных. В результате двор встал на сторону Кирилла. Последовал указ о низложении Нестория и запрете хранить его книги; нельзя было произносить самое имя Нестория; его сторонников стали называть «симонианами», у них конфисковывалось имущество. Несторий был сослан в Египет.

Вероятно, александрийская церковная клика намеренно вызвала затруднения с доставкой хлеба в Константинополь, в результате чего в 431 г. произошли народные волнения, во время которых в императора бросали камнями. Правительство было вынуждено проводить политику, в большей степени устраивавшую церковь.

Но взгляды Нестория встретили поддержку у населения Сирии; антиохийские ремесленники и сирийские садоводы сделали учение Нестория знаменем протеста против фискального гнета. Несторианство стало своеобразной формой религиозно-политических выступлений сирийского населения.

Положение в империи продолжало обостряться. Сирийские епископы собрались вначале в Тире, потом в Антиохии и предали проклятию Кирилла и Мемнона. В Египте и в Константинополе, напротив, прокляли сирийцев. Антиохийские сторонники Нестория проявили фактически сепаратистские тенденции. Обеспокоенное правительство решило примирить обе стороны. Было оказано давление на антиохийского патриарха Иоанна, который согласился примириться с Кириллом. Компромисс был достигнут в 432 г.: было признано справедливым «анафематствование» Нестория. Однако в самой антиохийской церкви произошел раскол.

Бродячие монахи и проповедники повсюду сеяли смуту. Население изгоняло неугодных епископов. Ретивые сторонники Кирилла разогнали в Эфесе школу богословия, которая оставалась на позициях Нестория. Ученики бежали отсюда в Иран и сумели установить свое влияние на персидскую автокефальную христианскую церковь, которая с тех пор стала несторианской.

Полные вражды к Византии, сирийские несториане эмигрировали в страны Востока, повсюду неся с собой религиозную сплоченность и торгово-ремесленную предприимчивость. Они достигли Китая и Монголии. Основанная в Нисибисе богословская школа несториан фактически была школой политических эмигрантов, резко враждебно настроенных против Византии[369].

После победы над Несторием Константинополь освободился от засилья сирийского клира. Все большее влияние приобретала придворная клика императрицы Евдоксии, дочери афинского философа, бывшей язычницы, которая, будучи образованной в античном духе, возглавляла придворную интеллигенцию. К этой группе относился и видный политический деятель, эпарх Константинополя Кир, в чьем лице группировка местных константинопольских ктиторов имела достойного вождя. 6 декабря 439 г. Кир получил и пост префекта претория Востока, что фактически превратило его в властелина империи.

Однако в Константинополе все более усиливалось в то время влияние придворных евнухов, руководивших финансами, — Макробия и Хрисафия. С 442 г. глава придворных евнухов (препозит) по рангу стал равен высшим должностным лицам империи. Этим была закреплена связь двора с финансовыми кругами Александрии.

В Константинополе считали, что несторианская оппозиция в Сирии разгромлена. Значительно более серьезные осложнения произошли в отношениях с Египтом. Александрийский клир пытался использовать глубокое возмущение египетских народных масс грабительской политикой Константинополя для создания светской власти духовенства. Эта политика особенно ярко проявилась во второй половине V в. При наличии автократического централизованного правительства в Константинополе всякое политическое влияние провинции могло осуществляться только через церковь. Египет не подвергался серьезным нападениям варваров. Его хозяйство не пострадало. Египетская знать стремилась, опираясь на переживавшую расцвет экономику страны, установить свое политическое преобладание, орудием которого должен был послужить александрийский патриарх. Разгром сирийских конкурентов в 431 г. привел к еще большему повышению его престижа.

Опираясь на православие, египетские иерархи фактически захватили политическую власть — и не только в Египте. Любой их религиозный противник объявлялся подозрительным с церковной точки зрения, а следовательно, еретиком и врагом императора. Под давлением Александрии патриархами Константинополя избирались маловлиятельные, слабые лица.

Таким образом, стремление египтян к независимости облекалось в форму поддержки власти александрийского патриарха, который мог не считаться с августалом, назначенным императором.

Все это вызывало тревогу у родовитой константинопольской землевладельческой знати, боявшейся ослабления политического веса Константинополя в провинциях и среди константинопольского клира. Однако позиции Египта в Константинополе были прочными: в столице жило много египетских купцов и моряков. Оживленными были торговые и особенно финансовые связи Константинополя и Александрии, где константинопольские банкиры имели свои филиалы. Влияние Александрии усиливалось.

К тому же внешнеполитическая обстановка не позволяла правительству вести серьезную борьбу против египетской клики. 40-е годы V в. принесли тяжелые испытания для населения Балканского полуострова. В результате нашествия гуннских орд угроза нависла над самим Константинополем[370]. Балканские провинции были жестоко опустошены. Правительство предпочитало дипломатическую борьбу с варварами, рассчитывая, как всегда, на продажность их вождей, которых оно подкупало. Но эта политика обходилась чрезвычайно дорого населению. Несмотря на мирные соглашения с варварами, отряды Аттилы постоянно нарушали мир, и Византийская империя все время находилась под ударом.

Трудности возникли и на Востоке. Несмотря на договор 428 г., мир Византии с Ираном был непрочным. Византийское наступление выражалось в покровительстве христианским подданным Иранского государства. Вмешательство византийской дипломатии и церкви в персидские дела снова привело к войне. Она была неудачной для Византии. Только возникновение угрозы Ирану со стороны кочевых восточных племен вынудило персидское правительство заключить в 442 г. мир, не сделав каких-либо серьезных приобретений за счет Византии.

В 441 г. в результате придворной интриги влияние императрицы Евдоксии и эпарха Кира пало. Современники передают следующую романтическую историю об обстоятельствах, при которых это произошло. Императрица враждовала с Пульхерией, которая только ждала случая свалить свою соперницу. Евдоксия была в дружественных отношениях с очень образованным вельможей Павлином. Однажды император подарил супруге яблоко необычайной величины. Та, узнав о болезни Павлина, послала ему это яблоко. Но оно попало в руки императора. Феодосии спросил жену, где яблоко. Евдоксия ответила, что съела его. Этого было достаточно, чтобы обвинить ее в измене. Павлин был казнен, а Евдоксия отправлена в почетную ссылку в Иерусалим. Ее клика потеряла власть, Пульхерия победила.

Власть попала, однако, в руки евнуха Хрисафия, открыто поддерживавшего александрийского патриарха.

Политика Хрисафия отражала интересы торгово-финансовых кругов Константинополя, переплетавшиеся с интересами тех провинциальных землевладельцев, которые сбывали свои продукты в Константинополь. Эта группировка знати выступала за расширение прав сената и городских сословных учреждений, за уменьшение значения местных константинопольских ктиторов, за тесные связи с Египтом.

В правление Хрисафия был издан закон (446 г.) об обязательном двукратном чтении, обсуждении и принятии сенатом законодательных актов. Укрепление сената в некоторой степени ограничивало роль бюрократической централизации. Политика Хрисафия в общем соответствовала интересам сановной столичной знати. Против Хрисафия выступала клика Пульхерии, отражавшая интересы родовитой константинопольской знати. Правда, тамошние крупные землевладельцы не могли иметь в это время особого политического влияния: Балканы подверглись опустошительному нашествию гуннов. Естественно, в этих условиях преобладание получила египетская партия.

Борьба придворных клик отразилась на общеполитических настроениях константинопольцев. Именно в это время в нее вмешались цирковые организации. Начались вооруженные столкновения между ними.

Активизация цирковых партий в 40-х годах V в. тесно связана с повышением значения городского населения в организации обороны от возможного нашествия гуннов. Именно это обстоятельство в значительной степени способствовало превращению спортивных организаций в чисто политические.

Наиболее ранние известия — хрониста VI в. комита Марцеллина и Иоанна Малалы — о кровавых столкновениях цирковых партий в Константинополе относятся к 445 г.

В 40-х годах правительственной партией были прасины, которые поддерживали проегипетскую политику Хрисафия. Венеты, напротив, отстаивали политический курс, целью которого являлось сохранение господствующей роли за Константинополем, его клиром, бюрократией, землевладельческой знатью.

Конец 40-х годов был крайне тяжелым для империи. Хрисафий изощрялся в сборе средств для уплаты денег Аттиле. В то же время двор тратил огромные средства на роскошь. Все прослойки населения чувствовали фискальный гнет государства. Правительство обвиняли в робкой политике по отношению к варварам. Среди константинопольцев появилась неприязнь к более богатому, не затронутому нашествиями варваров Египту. В 446 г. константинопольский клир и сановники избрали патриархом Флавиана (446–449), враждебно относившегося к александрийцам. Хрисафию этот выбор был неприятен, но он надеялся получить от патриарха крупную взятку. Вместо драгоценностей Флавиан в качестве «благословения» отправил временщику хлебец. Хрисафий был взбешен и стал открытым врагом патриарха.

В это время во главе александрийского клира после смерти Кирилла встал Диоскор, невероятно грубый, надменный, непримиримый, открыто стремившийся к утверждению полной власти египетской церкви над всей христианской церковью. Он выступил как против Константинопольского, так и против Римского епископов. Диоскор поддерживал самые дружественные отношения с Хрисафием и императором Феодосией П. Клика Хрисафия, однако, имела в Константинополе много врагов. Их возглавил патриарх Флавиан, который обрушился с нападками на ставленника александрийского клира, архимандрита одного из константинопольских монастырей — Евтихия. Этот старый монах был другом Хрисафия. Всем было ясно, что выступление Флавиана, затрагивавшее, казалось бы, чисто догматические вопросы, по сути носило политический характер и было направлено против Хрисафия и его налоговой политики, при проведении которой он не щадил даже самых влиятельных особ. Выступая против Нестория, Евтихий выдвинул новые догматические положения, а именно, он сформулировал тезис о полном слиянии в Христе двух субстанций: Христос, утверждал Евтихий, не имел плоти, как другие люди; телесное и божественное в нем полностью слились.

Флавиан созвал собор, пригласив на него епископов, случайно находившихся в Константинополе, и объявил учение Евтихия ересью. Однако никаких мер против Евтихия принять не удалось: его охранял воинский отряд, присланный Хрисафием. Евтихий даже угрожал сторонникам Флавиана, что сошлет их в египетский оазис. Диоскор решительно принял сторону Евтихия. Снова Византия была потрясена религиозной распрей. Римский епископ, папа Лев I встал на защиту Флавиана, надеясь ослабить тем самым александрийский клир. Лев I писал императору, но особенно старался убедить Пульхерию, поскольку знал о ее вражде к Хрисафию.

Чтобы прекратить волнения, император Феодосии II созвал собор. Он собрался 8 августа 449 г. в Эфесе. Это был так называемый «разбойничий собор». Александрийский клир, чувствуя расположение к себе Хрисафия и императора, действовал бесцеремонно. В своем обращении к собору император, считая виновником распри Флавиана, потребовал строгого наказания нарушителей церковного мира. Заседание началось бурно. Сторонники Диоскора кричали: «На двое рассеките признающих два естества!» Диоскор настаивал на отлучении Флавиана. Римские легаты протестовали и держали себя также вызывающе. Общее смятение достигло высшей точки, когда на заседание собора ворвался фанатичный монах Варсума, приверженец Диоскора, во главе тысячной толпы монахов, которые стали избивать епископов, сторонников Флавиана. Епископы залезли под столы. У каждого епископа были свои нотарии, которые записывали прения. Нотарии Диоскора переломали пальцы нотариям приверженцев Флавиана и отобрали у них записки. Самого Флавиана бросили наземь, и Диоскор в ярости топтал его ногами. Всем епископам представили чистый лист папируса для подписей. В страхе они подписались — Флавиан был проклят, его отправили в ссылку. Таким образом, используя фанатичных монахов, ипараволанов и воинские части, присланные Хрисафием, Диоскор и Евтихий при помощи грубого насилия одержали полную победу. Флавиан был низложен и замучен. Новым константинопольским патриархом был избран египетский ставленник Анатолий (449–458). Политика Хрисафия торжествовала.

Борьба церковных группировок стала важнейшей проблемой внутренней политики правительства, заслонив собой все остальные вопросы и до крайности обострив положение в городах.

Победа египтян на Эфесском соборе 449 г. оказалась непрочной. Константинопольский клир не мог примириться с нею. В 450 г. придворная интрига свалила Хрисафия. Его падение означало, что возобладало влияние тех столичных кругов, которые, будучи напуганы возвышением Александрии, добивались усиления централизации. И сенат, и масса константинопольских ктиторов, и духовенство временно объединились в стремлении освободиться от засилия египетского клира. К тому же знать была встревожена тем, что народные массы столицы принимали слишком активное участие в религиозных спорах. Укрепление цирковых партий казалось опасным. Было сочтено необходимым снова опереться на готов-ариан, оторванных от населения. Наметился союз придворной клики Пульхерии с готским вождем Аспаром — военачальником, который имел под своим командованием особый отряд, состоявший из наемников-варваров различных племен, а также из византийских солдат и офицеров. С этого времени началось усиление могущества Аспара, приведшее в дальнейшем к возрождению варварской опасности.

Почти одновременно с падением Хрисафия сошел со сцены и Феодосии II, умерший после несчастного случая на охоте. Феодосии II не оставил мужского потомства. Придворная клика и войско Аспара возвели на престол Пульхерию, от которой потребовали, чтобы она выбрала себе мужа. Ей было 52 года. Будучи религиозной ханжой, она дала обет безбрачия, однако, избрала себе мужем (правда, с условием, чтобы тот «пощадил ее девственность») одного из офицеров Аспара, почти неграмотного Маркиана (450–457), разбогатевшего выходца из низов. Пришедшая к власти Пульхерия резко повернула церковную политику византийского двора и решительно высказалась против решений Эфесского собора 449 г. Она встретила поддержку среди владетельных слоев Константинополя. Патриарх Анатолий, изменив своим египетским покровителям, перешел на ее сторону. Константинопольские ктиторы сумели снискать симпатии масс. К тому же политические условия на Балканах изменились — гуннская опасность была временно ликвидирована, завоевательный пыл Аттилы обратился на Запад, Константинопольские собственники пригородных имений, фракийско-македонские и пелопоннесские магнаты снова могли быть спокойными за свои владения.

Опиравшийся на широкие круги константинопольских ктиторов Маркиан стремился изменить в известной мере состав сената. При Феодосии II высшие должности и сенаторские звания фактически продавались. Сенаторское звание было недоступно менее состоятельным лицам также вследствие тяжелых взносов в казну и дорогостоящих повинностей, связанных с занятием почетных должностей. Маркиан значительно снизил требования к сенаторам при выполнении претуры и, кроме того, освободил сенаторов от особого денежного налога. Эти мероприятия облегчили доступ в сенат более широкой прослойке константинопольских ктиторов и ослабили политическое влияние торгово-ростовщической и провинциальной знати, которая при Хрисафии господствовала в сенате.

Главной проблемой, вставшей перед новым правительством, явилась ликвидация религиозной распри. Постановления Эфесского собора были аннулированы, сам он был назван «разбойничьим». В 451 г. был созван новый — четвертый вселенский собор в Халкидоне близ столицы. Сюда съехались епископы Малой Азии, Сирии, балканских областей. Были вызваны и египетские епископы. Диоскор должен был явиться на собор как подсудимый. На него посыпались жалобы: жаловались на его произвол в дни «разбойничьего» собора, а также на его хозяйничание в Египте; его обвиняли в разврате, в организации убийств и грабеже, наконец, оскорблении величества. Ярость врагов Диоскора была неописуема. Отлученные собором 449 г. и изгнанные епископы вопили: «Флавианова убийцу низвергнуть! Сатана (т. е. Диоскор) не должен иметь епископство!» Диоскора и Евтихия объявили еретиками и предали анафеме. Требовались подписи всех участников под постановлением собора. Египетские епископы в страхе отказались дать свои подписи: «Пожалейте нас. Если мы подпишем, нас убьют в Египте!» Но копты-монахи держали себя вызывающе и требовали восстановления прав Диоскора. Однако Халкидон крепко охранялся войсками, и монахи не могли ничего предпринять в защиту Диоскора. Собор вынес против монахов ряд суровых постановлений. В них указывалось, что монахи повсюду вносят смятение, расстраивают церковные и гражданские дела, бродяжничают; собор предписывал силой возвращать монахов в монастыри, изгонять их из городов. Монахам запрещалось организовывать сборища. Власть над монастырями полностью передавалась епископу.

На соборе присутствовали легаты римского папы. В догматическом отношении никакого примирения враждующих группировок здесь не произошло: сторонники свергнутого Диоскора по-прежнему признавали полную слитность двух естеств в Христе и утверждали, что его сущность является единой. Вследствие этого они получили название монофиситов. Константинопольские иерархи и папа Лев выработали следующую формулу: Христос имел два естества — божеское и человеческое, неслитные, но и нераздельные после воплощения.

В монофиситском богословии налицо была тенденция к признанию тезиса о полном исчезновении материального субстрата после слияния обоих «естеств»; монофиситство логически тяготело, таким образом, к пантеизму. Православие же считало постоянным единство материального и духовного начала в Иисусе, присущее ему даже после смерти.

Халкидонский собор должен был высказать свое отношение и к несторианству — ведь сторонники Диоскора обвиняли своих противников в несторианской ереси. Анафема Несторию была подтверждена, однако ряд его последователей (Ива Эдесский, Феодорит Киррский, Феодор Мопсуэстийский) не подверглись осуждению. Легаты римского папы Льва торжествовали, считая поражение Диоскора своей победой. Папа Лев I в резкой форме сформулировал тезис о верховенстве римского епископа над всей христианской церковью. Между тем константинопольская знать вовсе не желала возвышения римской церкви в ущерб правам Константинополя.

Вопреки воле своего патриарха, константинопольский клир добился на Халкидонском соборе принятия 28-го канона — о признании константинопольского патриарха вторым после римского папы.

Халкидонский собор[371] окончился полным разгромом египетских иерархов, но вместе с тем он привел к церковному расколу. В Сирии и Египте не признали канонов собора, точно так же не признали их в Армении. Многочисленное бродячее монашество, еще не превратившееся в привилегированное сословие и тесно соприкасавшееся с населением, возбуждало массы, и без того настроенные против Константинополя, в котором видели источник своего угнетенного положения. Правительству Маркиана пришлось посвятить все свое внимание распрям, которые, являясь религиозными по форме, по существу представляли собою выступления, направленные против существующего общественного порядка.

После ссылки Диоскора население Египта восстало против сторонника Халкидонских канонов — Протерия. Воины, защищавшие Протерия, были сожжены живыми. Правительство направило из Константинополя подкрепления, и только путем уступок народу (раздача хлеба, организация зрелищ) возмущение было погашено. Бурные волнения происходили и в Палестине. Монах Феодосии во главе многочисленного отряда овладел Иерусалимом и захватил власть над Палестиной. Он освободил всех заключенных, предал казни множество «почтенных людей», приказал убить некоторых епископов и самолично поставил на их место монофиситов. Для подавления мятежа правительство послало крупные воинские части. Феодосии со своими оруженосцами бежал на Синай, в монастыри, и там продолжал борьбу против претворения в жизнь решений Халкидонского собора. Движение Феодосия было ярким образцом перерастания церковных распрей в сепаратистское движение, в антиправительственный мятеж.

После Халкидонского собора влияние императора на церковные дела значительно усилилось. Маркиан держал себя так, как будто он был патриархом Константинополя. Права государства на церковное имущество признавались неоспоримыми. Маркиан отменил ограничения, касавшиеся завещаний в пользу духовенства.

Ведущую роль во всех волнениях V в. играли клирики и бродячие монахи, отличавшиеся большой недисциплинированностью. Так, патриарх антиохийский Мартирий вынужден был оставить престол, не справившись с «бунтующим клиром». Независимое положение монашества и клира объяснялось тем, что монахи еще не распоряжались богатствами, обладание которыми позднее превратило монастыри в учреждение господствующего класса: клир фактически состоял из ремесленников, которые были посвящены в сан и только в качестве дополнительной «работы» выполняли службу в церкви.

Монофиситы пользовались постоянной поддержкой населения Египта и сирийских городов. У них были свои отряды, формировавшиеся из вооруженной молодежи, фанатически преданной духовенству и в то же время горячо ненавидевшей гнет Константинополя. Они врывались в православные храмы и терроризировали тех, кто был послушен властям.

В последние годы правления Феодосия II Византия находилась под угрозой гуннского нашествия. Византийская дипломатия путем сложной интриги сумела направить Аттилу против Запада и тем отвести нависшую угрозу. Это развязало руки правительству. Поражение Аттилы на Каталаунских полях явилось большой победой и для Византии. Смерть Аттилы в 453 г. и последовавший затем распад его державы изменили международную политическую ситуацию к большой выгоде Византии. Но вместо гуннских полчищ появилась новая опасность: складывавшиеся готские государства; они снова поставили Константинополь под удар варваров-завоевателей.

Византийское правительство стремилось оказать Западной империи посильную поддержку против вандалов, завоевавших северную Африку и стремившихся овладеть Сицилией. Были посланы войска, которые, однако, вскоре пришлось отозвать вследствие нападения Аттилы. В продолжение десяти лет Византийская империя не могла прийти на помощь Западу. Дальнейшие события в Италии (взятие Рима Гейзерихом в 455 г. и пленение императорской семьи) произвели в Византии тягостное впечатление. Константинополь потребовал освободить императрицу и ее дочь, но вандалы оставили это требование без внимания. Напряженное внутреннее положение не позволяло, однако, Византии активно вмешаться в дела Западной Римской империи.

Ослабление опасности на западных границах дало возможность Маркиану проводить более активную политику в Грузии. Византийские войска принудили царя Губаза вступить в переговоры. Влияние Византии на церковно-политические дела Грузии в значительной степени усилилось: Грузия нуждалась в византийской помощи против Ирана, который оккупировал обширные территории Грузии, и стремилась к ликвидации самостоятельного грузинского государства. После Халкидонского собора положение в Грузии осложнилось, поскольку и там началась борьба между монофиситами и сторонниками Халкидонского исповедания.