История Византии. Том I

Глава 15 Вторжение славян и их расселение на территории Византийской империи ^{(Раиса Анатольевна Наследова)}

С начала VI столетия на северной границе Византийской империи, по нижнему и среднему Дунаю, начинаются вторжения славянских племен.

Дунайская граница всегда была особенно неспокойным рубежом империи. Многочисленные варварские племена, занимавшие земли к северу от Дуная и причерноморские степи, являлись постоянной угрозой для Византии. Однако разрушительные волны варварских нашествий, прокатывавшиеся по империи в IV–V вв., не задерживались длительное время в ее пределах или растекались настолько, что вскоре бесследно исчезали. Ни причерноморские готы — пришельцы из далекой Прибалтики, ни кочевники азиатских степей — гунны не смогли удержаться долго на территории Византии и, тем более, оказать заметное воздействие на ход ее внутреннего социально-экономического развития.

Нашествия задунайских варваров приобретают иной характер, когда основной и решающей силой в них становятся славянские племена. Бурные события, разыгравшиеся на дунайской границе в первой половине VI столетия, ознаменовали начало длительной эпохи внедрения славян в Византийскую империю.

Массовые вторжения и заселение ряда византийских районов и областей были закономерным этапом всей предшествующей истории славянства.

К VI в. славяне в результате постепенного расселения их с земель, которые они занимали в I–II вв. н. э. к востоку от Вислы (между Балтийским морем и северными отрогами Карпатских гор), стали непосредственными соседями Византии, прочно осев на левобережье Дуная. Современники довольно четко указывают места поселений склавинов и антов — родственных славянских племен, говоривших на одном языке и имевших одни и те же обычаи[707]. По свидетельству Прокопия, они занимали большую часть земель по левому берегу Дуная. Территория, заселенная склавинами, простиралась на севере до Вислы, на востоке — до Днестра и на западе — до среднего течения Савы[708]. Анты жили в ближайшем соседстве со склавинами, составляя восточную ветвь славянских племен, расселившихся на северных рубежах Византийской империи. Особенно густо, по-видимому, антами были заселены земли в Северном Причерноморье — к востоку от Днестра и в Поднепровье[709].

Расселение славян с первоначальных мест своего обитания и их вторжения в пределы Византии были обусловлены как внешними факторами — передвижением различных этнических масс в эпоху «великого переселения народов», так и, главным образом, развитием общественно-экономической жизни славянских племен.

Переход славян, благодаря появлению у них новых земледельческих орудий, к пашенному земледелию позволил производить обработку земли отдельными семьями. И хотя пахотные земли оставались к середине I тысячелетия, по-видимому, в собственности общины, возникновение индивидуального крестьянского хозяйства, предоставлявшего возможность использовать продукт труда для личного обогащения, а также постоянный рост населения вызывали потребность в расширении удобных для возделывания земель. Социально-политический строй славян в свою очередь изменялся. По свидетельству Прокопия, склавины и анты не управляются одним человеком, но с древних времен живут в народоправстве, и поэтому соплеменники и счастье и несчастье делят сообща[710]. Впрочем, показания того же Прокопия и других византийских писателей VI в. позволяют увидеть, что у славян имелась племенная знать и существовало примитивное рабовладение[711].

Экономическая и социальная эволюция приводит к образованию у славян военной демократии — той формы политической организации, при которой именно война открывает перед племенной знатью наибольшие возможности для обогащения и укрепления своей власти. Славяне (как отдельные лица, так и целые отряды) начинают охотно вступать в наемные войска[712]. Однако служба в иноземном войске могла удовлетворять их возраставшие потребности лишь частично; стремление к овладению новыми, уже культивируемыми плодородными землями, жажда добычи толкали славянские племена в Византийскую империю.

В союзе с другими народами Дунайско-Причерноморского бассейна — карпами, костобоками, роксоланами, сарматами, гепидами, готами, гуннами — славяне, по всей вероятности, участвовали в набегах на Балканский полуостров и раньше, еще во II–V вв. Византийские хронисты нередко путались в определении этнической принадлежности многочисленных варваров, нападавших на империю. Возможно, именно славяне были теми «гетскими всадниками», которые, по свидетельству комита Марцеллина, опустошили в 517 г. Македонию и Фессалию, дойдя до Фермопил[713].

Под своим собственным именем славяне как враги империи впервые упоминаются Прокопием Кесарийским. Он сообщает, что вскоре после вступления на престол императора Юстина «анты…, перейдя Истр, с большим войском вторглись в ромейскую землю»[714]. Против них был выслано византийское войско во главе с видным военачальником Германом, которое нанесло антам сильное поражение. Это приостановило, видимо, на некоторое время их набеги на территорию империи. Во всяком случае, за все последующее время царствования Юстина источники не отмечают больше ни одного вторжения антов и склавинов.

Картина резко меняется при Юстиниане. Характеризуя положение имперских дел (за период от вступления Юстиниана на престол и до середины VI в.), Прокопий с горечью пишет, что «гунны (гунно-булгары. — Ред.), склавины и анты почти ежегодно совершают набеги на Иллирик и всю Фракию, т. е. на все области от Ионийского залива (Адриатического моря. — Ред.) вплоть до предместий Константинополя, в том числе и Элладу и область Херсонеса [Фракийского]…»[715]. Другой современник происходивших при Юстиниане событий — Иордан — также говорит о «ежедневном упорном натиске со стороны булгар, антов и склавинов»[716].

На этом первом этапе наступления славян их вторжения, следовавшие одно за другим и сопровождавшиеся страшными опустошениями византийских земель, были при всем том лишь кратковременными набегами, после которых славяне, захватив добычу, возвращались в свои земли на левый берег Дуная. Граница по Дунаю еще остается рубежом, разделяющим византийские и славянские владения; к ее охране и укреплению империя принимает срочные меры.

В 530 г. Юстиниан назначает стратигом Фракии смелого и энергичного Хильвудия — судя по имени, славянина. Поручив ему оборону северной границы империи, Юстиниан рассчитывал, по-видимому, что Хильвудий, далеко продвинувшийся на византийской военной службе и хорошо знакомый с военной тактикой славян, будет более успешно вести борьбу против них. Хильвудий действительно оправдал на некоторое время надежды Юстиниана. Он неоднократно организовывал вылазки на левый берег Дуная, «избивая и забирая в рабство живших там варваров»[717].

Но уже через три года после того, как в одной из схваток со славянами Хильвудий был убит, Дунай «стал доступен для переходов варваров по их желанию и римские владения совершенно открыты для их вторжения»[718].

Юстиниан отдавал себе ясный отчет в том, какая опасность грозила империи. Он прямо заявлял, что «для того, чтобы остановить движение варваров, нужно сопротивление, и притом серьезное»[719]. В первые же годы его царствования были начаты грандиозные по своему размаху работы по укреплению дунайской границы. Вдоль всего берега реки — от Сингидуна до Черного моря — велось строительство новых и восстановление старых крепостей; оборонительная система состояла из нескольких линий укреплений, доходивших до Длинных стен. Прокопий называет несколько сотен укрепленных пунктов, воздвигнутых в Дакии, Эпире, Фессалии и Македонии.

Однако все эти сооружения, растянувшиеся на многие десятки километров, не смогли воспрепятствовать славянским вторжениям. Империя, ведя тяжелые и кровопролитные войны в Северной Африке, Италии, Испании, вынужденная держать свои войска на огромном пространстве от Евфрата до Гибралтара, была не в состоянии укомплектовать крепости необходимыми гарнизонами. Рассказывая о славянском набеге в Иллирик (548 г.), Прокопий сетует, что «даже многие укрепления, бывшие тут и в прежнее время казавшиеся сильными, славяне сумели взять, так как их никто не защищал…»[720].

Широкое наступление славян на византийские земли в значительной мере было ослаблено из-за отсутствия единства между склавинами и антами. В 540 г. в результате возникшего у этих двух крупнейших славянских племен конфликта между ними началась война, и совместные нападения на империю прекратились. Склавины вступают в союз с гунно-булгарами и в 540–542 гг., когда в Византии свирепствовала чума, трижды вторгаются в ее пределы. Они доходят до Константинополя и прорываются через внешнюю стену, вызвав в столице страшную панику. «Ничего подобного не было ни видано, ни слыхано с основания города», — пишет очевидец этого события Иоанн Эфесский[721]. Однако, разграбив константинопольские предместья, варвары ушли с захваченной добычей и пленными. Во время одного из этих нападений они проникли до Херсонеса Фракийского и даже переправились через Геллеспонт в Авидос. Примерно тогда же (где-то между 540 и 545 гг.) анты вторглись во Фракию.

Распрями антов и склавинов, повлекшими разобщенность их действий, не замедлил воспользоваться Юстиниан. В 545 г. к антам были отправлены послы. Они объявили о согласии Юстиниана пожаловать антам крепость Туррис, расположенную на левом берегу нижнего Дуная, и окружавшие ее земли (скорее всего, санкционировать их поселение в этой «искони принадлежавшей римлянам» области), а также выплачивать им крупные суммы денег, потребовав взамен впредь соблюдать мир с империей и противодействовать набегам гунно-булгар.

Переговоры закончились, по всей вероятности, успешно. С этого времени источники ни разу не упоминают о выступлениях антов против Византии. Больше того, в документах, содержащих полный титул Юстиниана, последний еще с 533 г. именуется 'Αντιχος; спустя более чем полвека, в 602 г., анты также находились в союзнических отношениях с Византией.

Отныне, лишившись своего ближайшего и естественного союзника, наступление на земли Византийской империи ведут склавины — как одни, так и совместно с гунно-булгарами.

Натиск склавинов на империю заметно возрастает в конце 40-х и особенно в 50-е годы VI в. В 548 г. их многочисленные отряды, перейдя Дунай, прошли по всему Иллирику вплоть до Эпидамна. Представление о масштабах этого вторжения можно составить на основании известия Прокония (пусть даже несколько преувеличивающего численность имперских сил), будто за славянами следовало 15-тысячное византийское войско, но «подойти к неприятелю близко нигде не решалось»[722].

С середины VI в. наступление славян на Византию вступает в новый, качественно отличный от предшествующих вторжений, этап. В 550–551 гг. разыгрывается настоящая славяно-византийская война. Славянские отряды, Действуя по заранее намеченному плану, ведут открытые сражения с византийским войском и даже добиваются победы; они осадой берут византийские крепости; часть из вторгшихся на территорию империи славян остается на зиму в ее землях, получая из-за Дуная свежие подкрепления и готовясь к новым походам.

Война 550–551 гг. началась с вторжения славян в Иллирик и Фракию (весна 550 г.). Три тысячи славян перешли Дунай и, не встретив сопротивления, переправились также через Марицу. Затем они разделились на две части (в 1800 и 1200 человек). Хотя эти отряды намного уступали по своей силе высланному против них византийскому войску, благодаря внезапному нападению им удалось нанести ему поражение. Одержав победу, один из славянских отрядов вступил затем в битву с византийским полководцем Асвадом. Несмотря на то, что под его началом находились «многочисленные превосходные всадники…, и их без большого труда славяне обратили в бегство»[723]. Взяв осадой ряд византийских крепостей, они захватывают также приморский город Топир, охранявшийся византийским военным гарнизоном. «Прежде же, — отмечает Прокопий, — славяне никогда не дерзали подходить к стенам или спускаться на равнину (для открытого боя)…»[724].

Летом 550 г. славяне огромной лавиной снова переходят Дунай и вторгаются в Византию. На этот раз они появляются у города Наисса (Ниша). Как показали позднее славянские пленники, главной целью похода был захват одного из крупнейших городов империи, к тому же прекрасно укрепленного, — Фессалоники. Юстиниан вынужден был дать приказ своему полководцу Герману, готовившему в Сардике (Сердике) войско для похода в Италию против Тотилы, немедленно оставить все дела и выступить на славян. Однако последние, узнав, что против них направляется Герман, который еще в царствование Юстина нанес сильное поражение антам, и предполагая, что его войско представляет значительную силу, решили избежать столкновения. Пройдя Иллирик, они проникли в Далмацию. К ним присоединялись все новые и новые соплеменники, беспрепятственно переходившие Дунай[725].

Перезимовав на территории Византии, «как бы в своей собственной земле, не боясь неприятеля»[726], славяне весной 551 г. снова хлынули и во Фракию и Иллирик. Они разгромили в ожесточенном бою византийское войско и прошли вплоть до Длинных стен. Однако благодаря неожиданному нападению византийцам удалось захватить часть славян в плен, а остальных принудить к отступлению.

Осенью 551 г. последовало новое вторжение в Иллирик. Предводители войска, высланного Юстинианом, как и в 548 г., не решились вступить в бой со славянами. Пробыв в пределах империи долгое время», те с богатой добычей переправились обратно через Дунай.

Последней акцией славян против империи при Юстиниане было нападение на Константинополь в 559 г., произведенное в союзе с гуннами-кутригурами[727].

К концу царствования Юстиниана Византия оказалась беспомощной перед славянскими вторжениями; встревоженный император не знал, «каким образом он сможет в дальнейшем отражать их»[728]. Вновь предпринятое Юстинианом строительство крепостей на Балканах имело своей целью уже не только отпор славянским вторжениям из-за Дуная, но и противодействие славянам, которые успели закрепиться на византийских землях, используя их как плацдарм для дальнейшего продвижения в глубь империи: укрепления Филиппополя и Плотинополя во Фракии были сооружены, по свидетельству Прокопия, против варваров, живших в районах этих городов; с этой же целью были восстановлены крепость Адина в Мезии, вокруг которой укрывались «варвары-славяне», совершавшие набеги на соседние земли, а также крепость Ульмитон, совершенно разрушенная было славянами, поселившимися в ее окрестностях[729].

Истощенная войнами империя не имела средств для организации активного сопротивления все более и более усиливавшемуся. славянскому натиску. В последние годы царствования Юстиниана византийская армия, по свидетельству его преемника Юстина II, оказалась «до такой степени расстроенной, что государство было предоставлено беспрерывным нашествиям и набегам варваров»[730].

Местное население империи, особенно пестрое в этническом отношении в северных балканских провинциях, также было плохим защитником своей земли. Хозяйственная жизнь придунайских областей, на протяжении нескольких веков многократно подвергавшихся варварским вторжениям, в ряде районов заметно заглохла, и сами эти районы обезлюдели[731]. В царствование Юстиниана положение еще более осложнилось из-за возросшего налогового гнета. «…Несмотря на то, что… вся Европа была разграблена гуннами, склавинами и антами, что из городов одни были разрушены до основания, другие дочиста обобраны вследствие денежных контрибуций, несмотря на то, что варвары увели с собою в плен всех людей со всем их достоянием, что вследствие чуть ли не ежедневных их набегов все области стали безлюдными и необрабатываемыми, — несмотря на все это, Юстиниан, тем не менее, не снял ни с кого налогов…», — с возмущением констатирует Прокопий в «Тайной истории»[732]. Тяжесть налогов вынуждала жителей или вообще покидать пределы империи, или переходить к варварам, которые еще не знали развитых форм классового угнетения и общественный строй которых в силу этого нес облегчение эксплуатируемым массам Византийского государства. Позднее, поселяясь на территории империи, варвары смягчали бремя платежей, лежавшее на местном населении. Так, по сообщению Иоанна Эфесского, в 584 г. авары и паннонские славяне, обращаясь к жителям Мезии, говорили: «Выходите, сейте и жните, мы возьмем с нас только половину (податей или, скорее всего, урожая. — Ред.)»[733].

Успеху славянских вторжений способствовала также борьба народных масс против непомерного гнета Византийского государства. Первым набегам славян на Византию предшествовало и, очевидно, способствовало вспыхнувшее в 512 г. в Константинополе восстание, которое в 513–515 гг. распространилось на северные Балканские провинции и в котором, наряду с местным населением, принимали участие варвары-федераты. В царствование Юстиниана и при «го преемниках благоприятная обстановка для славянских вторжений была в Паннонии и особенно во Фракии, где широко развернулось движение скамаров.

Нараставшее год от года наступление славян на Византию было, однако, с начала 60-х годов VI в. временно приостановлено появлением на Дунае тюркской орды аваров. Византийская дипломатия, широко практиковавшая политику подкупов и натравливания одних племен на другие, не преминула использовать новых пришельцев для противодействия славянам. В результате переговоров между посольством аварского хакана Баяна и Юстинианом, происходивших в 558 г., было достигнуто соглашение, по которому авары обязывались, на условии получения ежегодной дани от Византии, охранять ее дунайскую границу от вторжений варваров. Авары разбили гуннов-утигуров и гуннов-кутригуров, из-за происков Юстиниана враждовавших между собой, а затем стали нападать на славян. В первую очередь набегам аваров, продвигавшихся из закаспийских степей по Черноморскому побережью к нижнему Дунаю, подверглись земли антов. «Владетели антские приведены были в бедственное положение. Авары грабили и опустошали их землю», — сообщает Менандр Протиктор[734]. Чтобы выкупить захваченных аварами соплеменников, анты отправили к ним в 560 г. посольство во главе с Мезамиром. Мезамир держал себя в ставке аваров весьма независимо и с большой дерзостью. По совету одного кутригура, убеждавшего аваров избавиться от этого влиятельного среди антов человека, Мезамир был убит. «С тех пор, — заканчивает свой рассказ Менандр, — авары стали еще больше разорять землю антов, не переставали грабить ее и порабощать жителей»[735].

Почувствовав свою силу, авары начинают предъявлять все большие требования к Византии: они просят предоставить им места для поселения и увеличить ежегодное вознаграждение за сохранение союза и мира. Между империей и аварами возникают несогласия, которые приводят вскоре к открытым военным действиям. Авары вступают в союзнические отношения с франками, а затем, вмешавшись в распри лангобардов и гепидов, в союзе с первыми разбивают в 567 г. гепидов, находившихся под покровительством империи, и обосновываются на их землях в Паннонии по Тиссе и среднему Дунаю. Славянские племена, жившие на Паннонской равнине, должны были признать верховную власть аваров. С этого времени они совершают нападения на Византию совместно с аварами, принимая активное участие в их борьбе против империи.

Первые известия о таких объединенных вторжениях содержатся у современного им западного хрониста Иоанна, аббата Биклярийского монастыря. Он сообщает, что в 576 и 577 гг. авары и славяне нападали на Фракию, а в 579 г. заняли часть Греции и Паннонии[736], В 584 г., по свидетельству другого современника описываемых событий — Евагрия, авары (без сомнения, вместе со своими славянскими союзниками) захватывают Сингидун, Анхиал и опустошают «всю Элладу»[737]. Находившиеся в аварском войске славяне, которые вообще были известны уменьем переправляться через реки, участвовали в постройке в 579 г. моста через Саву для осуществления задуманного аварами захвата Сирмия; в 593 г. паннонские славяне изготовили для аварского хакана суда, а затем соорудили из них мост через Саву[738].

В аварском войске (как и вообще в Аварском хаканате) славяне составляли, по всей вероятности, самую значительную этническую группу: показательно, что в 601 г., когда византийское войско нанесло поражение аварам, в плен попал славянский отряд в 8 тыс. человек, намного превосходивший по своей численности находившихся в войске хакана самих аваров и других подвластных ему варваров[739].

Однако, поскольку авары политически господствовали над паннонскими славянами, византийские авторы, рассказывая об аварских нападениях на империю, часто совершенно не упоминают об участии в них славян, хотя присутствие последних в аварском войске не подлежит сомнению.

Авары неоднократно пытались подчинить и славян, живших на нижнем Дунае, однако все их усилия неизменно оканчивались неудачей. Менандр рассказывает, что Баян отправил посольство к вождю склавинов Даврите и «к тем, кто стоял во главе склавинского народа», с требованием, чтобы они покорились аварам и обязались платить им дань. Хорошо известен независимый, полный уверенности в своей силе ответ, который получили на это авары: «Родился ли на свете и согревается ли лучами солнца тот человек, который бы подчинил себе силу нашу? Не другие нашим, а мы чужим привыкли обладать. И в этом мы уверены, пока будут на свете война и мечи»[740].

Склавины с нижнего Дуная и в дальнейшем сохранили свою независимость. Они вели борьбу как против Византии, так и против аваров.

С новой силой вторжения склавинов в империю возобновляются в конце 70-х — начале 80-х годов VI в. В 578 г. 100 тысяч склавинов, перейдя Дунай, опустошили Фракию и другие балканские провинции, в том числе собственно Грецию — Элладу[741]. Император Тиверий, из-за войны с Персией не имевший возможности противодействовать славянским вторжениям своими силами, предложил аварскому хакану, который находился в это время в мирных отношениях с империей, напасть на владения склавинов. Баян, «питая тайную вражду к склавинам… за то, что они не покорились ему», охотно согласился на предложение Тиверия. По словам Менандра, хакан рассчитывал найти богатую страну, «так как склавины грабили ромейскую землю, в то время как их земля не подвергалась разорению никаким другим народом». Огромное аварское войско (по данным Менандра — 60 тыс. всадников) было переброшено на византийских судах через Саву, проведено по территории империи на восток к какому-то месту на Дунае и здесь переправлено на левый его берег, где и начало «без промедления жечь селения склавинов, разорять их и опустошать поля»[742].

Жестокое опустошение, произведенное аварами на землях склавинов, не привело, однако, к их подчинению власти хакана. Когда в 579 г. Баян пытался, ссылаясь на предстоящий поход против склавинов, построить мост через Саву и захватить важный в стратегическом отношении византийский город Сирмий, в качестве причины этого похода он выдвигал перед Тиверием то обстоятельство, что склавины «не хотят платить ему установленной ежегодной дани»[743].

Спровоцированное империей нападение аваров на склавинов нe спасло Византию от их новых вторжений. Напротив, они становятся еще более грозными и вступают теперь в свой последний, завершающий этап — массового расселения славян на ее территории. В 581 г. склавины совершают успешный поход в византийские земли, после которого уже не возвращаются за Дунай, а поселяются в пределах империи. Исключительное по своей ценности описание этого вторжения склавинов дает Иоанн Эфесский, непосредственный свидетель, изображаемых им событий. «В третьем году после смерти царя Юстина и воцарения победителя Тиверия, — рассказывает он, — совершил нападение проклятый народ склавины. Они стремительно прошли всю Элладу, области Фессалоники [Фессалии?] и всей Фракии и покорили многие города и крепости. Они опустошили и сожгли их, взяли пленных и стали господами на земле. Они осели на ней господами, как на своей, без страха. Вот в течение четырех лет и доселе, по причине того, что царь занят персидской войной и все свои войска послал на Восток, — по причине этого они растеклись по земле, осели на ней и расширились на ней теперь, пока допускает их бог. Они производят опустошения и пожары и захватывают пленных, так что у самой внешней стены они захватили и все царские табуны, много» тысяч (голов) и другую разную (добычу). Вот и до сего дня, т. е. до 895 г.[744], они остаются, живут и спокойно пребывают в странах ромеев — люди, которые не смели (раньше) показываться из дремучих лесов и (мест) защищенных деревьями и не знали, что такое оружие, кроме двух или трех лонхидиев, т. е. дротиков»[745].

В 584 г. склавины совершают нападение на Фессалонику. И хотя это нападение, как и последующие попытки славян захватить город, окончилось неудачей, тот факт, что славянский отряд в 5 тыс. человек, состоявший из «опытных в военном деле» людей и включавший в себя «весь избранный цвет славянских племен», решился на такое предприятие, сам по себе весьма показателен. Славяне «не напали бы на такой город, если бы не чувствовали своего превосходства в силе и отваге над всеми теми, кто когда-либо с ними сражался»[746], — прямо говорится в «Чудесах св. Димитрия» — замечательном агиографическом произведении этой эпохи, посвященном описанию «чудес», которые во время осад города славянами якобы творил его патрон — Димитрий, и содержащем важные исторические данные о славянах.

Перипетии славяно-аваро-византийской борьбы этого времени были весьма сложными. Как правило, авары выступали в союзе с паннонскими славянами. Иногда последние действовали самостоятельно, но с санкции хакана. Не добившись подчинения нижнедунайских склавинов, аварский хакан претендовал, тем не менее, при случае, на то, чтобы Византия признавала за ним их земли. Так было, например, в 594 г., после похода императора против склавинов: хакан потребовал своей доли добычи, утверждая, что византийское войско вторглось в «его землю». Однако не только Византия рассматривала эти славянские земли как независимые, но даже приближенные Баяна считали его притязания на них «несправедливыми»[747]. Сам Баян, если ему это было выгодно, в своих взаимоотношениях с Византией также исходил из того, что склавины на нижнем Дунае были от него не зависимы: когда в 585 г. склавины по наущению хакана произвели вторжение во Фракию, прорвавшись даже через Длинные стены, мир между аварами и Византией официально не нарушался, и хакан получал от империи обусловленную дань, хотя его происки были известны константинопольскому двору[748].

Новое вторжение аваров и славян в пределы Византии последовало в конце 585–586 г., после того как император Маврикий отклонил требование хакана увеличить дань, выплачивавшуюся ему империей. Во время этого крупнейшего аваро-славянского нападения (осенью 586 г.) была предпринята еще одна попытка взять, Фессалонику. Огромное славянское войско, захватив окрестные укрепления, приступило к осаде города. Подробное описание этой осады в «Чудесах св. Димитрия» показывает, насколько далеко вперед ушла к этому времени военная техника славян: они применяли осадные машины, тараны, камнеметательные орудия — все, что знало тогдашнее искусство осады городов.

В 587–588 гг., как об этом свидетельствуют источники, в частности анонимная «Монемвасийская хроника», составленная, вероятно, в IX в.[749], славяне завладевают Фессалией, Эпиром, Аттикой, Эвбеей и водворяются в Пелопоннесе, где в течение последующих двухсот лет живут совершенно независимо, не подчиняясь византийскому императору.

Успешное наступление славян на Византию в конце 70-х — 80-е годы VI в. было в известной степени облегчено тем, что вплоть до 591 г. она вела тяжелую двадцатилетнюю войну с Персией. Но и после заключения мира, когда византийское войско было переведено с Востока в Европу, упорные попытки Маврикия оказать сопротивление дальнейшим славянским вторжениям (император даже берет сначала командование лично на себя — прецедент, который не имел места со времен Феодосия I) не дали сколько-нибудь существенных результатов.

Борьбу со славянами Маврикий решил перенести непосредственно в славянские земли на левом берегу Дуная. Весной 594 г. он отдал приказ своему полководцу Приску направиться к границе, чтобы воспрепятствовать переходам через нее славян. В Нижней Мезии Приск напал на славянского вождя Ардагаста, а затем подверг опустошению земли, находившиеся под его властью. Продвигаясь дальше, византийское войско вторглось во владения славянского вождя Мусокия; благодаря предательству перебежавшего от славян гепида Приску удалось захватить Мусокия в плен и разграбить его страну. Желая закрепить достигнутые успехи, Маврикий распорядился, чтобы Приск зимовал на левом берегу Дуная. Но византийские солдаты, совсем недавно одержавшие победы над славянами, взбунтовались, заявляя, что «бесчисленные толпы варваров непобедимы»[750].

На следующий год Маврикий назначил главнокомандующим вместо Приска своего брата Петра. Однако новый поход принес еще меньше результатов. В то время как Маврикий предпринимал все усилия, чтобы перенести войну за Дунай, славяне продолжали свои нападения на имперские земли: в районе Маркианополя передовой отряд войска Петра столкнулся с 600 славянами, «везшими большую добычу, захваченную у ромеев»[751]. По приказанию Маврикия, Петр вообще должен был прекратить свой поход в славянские земли и оставаться во Фракии: стало известно, что «большие толпы славян готовят нападение на Византию»[752]. Петр выступил, не успев получить этого приказа, и, столкнувшись со славянским вождем Пирагастом, нанес ему поражение. При возвращении Петра в лагерь на него напали славяне и обратили византийское войско в бегство.

В 602 г., во время возобновившихся военных действий между Византией и аварами, Маврикий, стремясь обезопасить империю от вторжений славян, снова приказывает Петру двинуться в славянские земли. В свою очередь хакан отдает распоряжение своему военачальнику Апсиху «истребить племя антов, которые были союзниками ромеев»[753]. Получив этот приказ, часть войска хакана (по всей вероятности, славяне, не пожелавшие сражаться против своих соплеменников) перешла на сторону императора. Но поход против антов, все-таки, очевидно, состоялся и привел к разгрому этого славянского племени. Отныне анты навсегда исчезают со страниц византийских источников.

С наступлением осени Маврикий потребовал от Петра, чтобы он провел зиму в землях славян на левом берегу Дуная. И снова, как и в 594 г., византийские солдаты, сознавая всю бессмысленность борьбы с «бесчисленным множеством варваров, которые, как волны, заливали всю страну на той стороне Истра»[754], подняли мятеж. Двинувшись к Константинополю и овладев им, они свергли с престола Маврикия и провозгласили императором центуриона Фоку, наполовину варвара по своему происхождению.

Таков был бесславный результат попытки Византии осуществить активную борьбу против славян. Византийская армия, только что победоносно закончившая войну с Персией — сильнейшей державой того времени, оказалась бессильной закрыть дунайскую границу империи для славянских вторжений. Даже одерживая победы, солдаты не чувствовали себя победителями. Это не были сражения с правильно организованным войском, которые обычно вели византийские солдаты. На смену разбитым славянским отрядам немедленно появлялись новые. В славянской земле за Дунаем каждый житель был воином, врагом империи. На своей территории византийское войско, в силу самой системы его организации, также далеко не всегда могло рассчитывать на поддержку местного населения. Поскольку военные действия против славян велись обычно в теплое время года, на зиму войско распускалось, и воины должны были сами заботиться о своем пропитании. «С наступлением поздней осени стратиг распустил свой лагерь и вернулся в Византию, — рассказывает Феофилакт Симокатта о походе 594 г. — Ромеи, не занятые военной службой, рассеялись по Фракии, добывая себе продовольствие по деревням»[755].

Византия хорошо понимала трудности борьбы против славян, необходимость применения в войне с ними особой тактики. Специальный раздел «Стратегикона» состоит из советов, как лучше осуществлять кратковременные набеги на их села, с какой осторожностью следует вступать в их земли; Псевдо-Маврикий рекомендует грабить славянские деревни и вывозить из них продовольственные запасы, распускать ложные слухи, подкупать князей и восстанавливать их друг против друга. «Так как у них (славян. — Ред.) много князей (ρηγων), — пишет он, — и они между собой несогласны, то выгодно некоторых из них привлечь на свою сторону — либо посредством обещаний, либо богатыми подарками, в особенности тех, которые по соседству с нами»[756]. Однако по мере роста у славян сознания своей этнической целостности и единства целей, по мере Их дальнейшего объединения эта политика приносит все меньше успеха. Юстиниану, как уже отмечалось, удалось отколоть антов от совместной борьбы славян против империи. Лишившись поддержки своих соплеменников, анты, племена которых, по утверждению Прокопия, были «бесчисленны»[757], подверглись сначала опустошительным набегам, а затем разгрому со стороны аваров. Но уже в то время, к которому непосредственно относится сочинение Псевдо-Маврикия, можно видеть, что вожди отдельных славянских племен, невзирая на опасность, идут на выручку друг другу. Когда в 594 г. византийское войско разбило Ардагаста, Мусокий без промедления выделил для переправы его людей целую флотилию лодок-однодеревок и гребцов. И, хотя в источниках прямо об этом не говорится, именно славянские воины отказались, по-видимому, участвовать в 602 г. в походе аварского хакана против антов.

Гражданская война, разразившаяся в Византийской империи после свержения императора Маврикия, и вновь начавшаяся война с Персией позволили славянам повести в первой четверти VII в. наступление самого большого размаха. Сфера их вторжений значительно расширяется. Они обзаводятся флотом из лодок-однодеревок и организуют морские экспедиции. Георгий Писида сообщает о славянских разбоях на Эгейском море в первые годы VII в., а анонимный автор «Чудес св. Димитрия» рассказывает, что славяне «подвергли опустошению с моря всю Фессалию, прилегающие к ней острова, Элладу. Кикладские острова, всю Ахайю и Эпир, большую часть Иллирика и часть Азии»[758]. Почувствовав свою силу на море, славяне снова предпринимают в 616 г. попытку взять Фессалонику, окружив ее с суши и с моря. Осада Фессалоники осуществляется на этот раз племенами, уже прочно заселившими территорию Македонии и прилегавших к ней византийских областей: автор «Чудес св. Димитрия» отмечает, что славяне подошли к городу со своими семьями и «хотели после захвата города поселить их там»[759].

Во время осады, как и в других морских предприятиях этого периода, против империи выступает большой союз славянских племен, включающий драгувитов, сагудатов, велейезитов, ваюнитов, верзитов и других; во главе осаждавших Фессалонику славян стоит их общий вождь — Хацон.

После гибели Хацона славяне вынуждены были снять осаду Фессалоники. Но через два года, заручившись поддержкой аварского хакана, македонские славяне совместно с приведенным хаканом войском (значительную часть которого составляли славяне, находившиеся под его верховной властью) снова подвергли город осаде, которая длилась в течение целого месяца.

Общая картина, создавшаяся в империи к этому времени в результате славянских вторжений и освоения ими византийских земель, достаточно четко вырисовывается из той мотивировки, с которой славяне обратились к аварскому хакану, прося его оказать им помощь в. овладении Фессалоникой: «Не должно быть тому, — говорили славянские послы, — чтобы тогда, когда опустошены все города и области, один этот город оставался цел и принимал к себе беглецов из Подунавья, Паннонии, Дакии, Дардании и других областей и городов»[760].

Тяжелое положение Византии было хорошо известно и на Западе: папа Григорий I в 600 г. писал, что его очень тревожат угрожающие грекам славяне; особенно беспокоило его то обстоятельство, что они через Истрию начали уже подступать к Италии[761]. Епископ Севильский Исидор в своей хронике отмечает, что «на пятом году правления императора Ираклия славяне отняли у римлян Грецию»[762]. По сообщению яковитского писателя VII в. Фомы Пресвитера, в 623 г. славяне напали на Крит и другие острова[763]; Павел Диакон говорит о нападениях славян в 642 г. на Южную Италию[764].

Наконец, в 626 г. авары и славяне вступают в союз с персам» и предпринимают осаду Константинополя. Город был осажден с суши и с моря. Для штурма стен византийской столицы было стянуто множество осадных орудий. Бесчисленные славянские ладьи-однодеревки, прибывшие с Дуная, вошли в залив Золотой Рог. Однако исход этой осады определило превосходство Византии на море. После гибели славянского флота аваро-славянское войско потерпело поражение на суше и вынуждено было отступить от Константинополя.

Осады Константинополя и Фессалоники, нападения на приморские византийские города и острова производили в первую очередь славяне, прочно расселившиеся на территории империи. Наиболее-густо они заселили Македонию и Фракию. К западу от Фессалоники (до города Веррои), а также по реке Вардару и в Родопах обосновались драгувиты. К западу же от Фессалоники, а также на Халкидике и во Фракии осели сагудаты. По верхнему течению Быстрицы поселились ваюниты. К северо-востоку от Фессалоники, по реке Месте, жили смоляне. На реке Стримоне (Струме), по нижнему и среднему ее течению, простирались, доходя на западе до оз. Лангазы, поселения стримонцев (струмян); на землях, прилегающих к Фессалонике с востока, в Халкидике, обосновались ринхины. В районе Охрида источники указывают местожительство верзитов. В Фессалии, на побережье вокруг Фив и Димитриады, поселились велейезиты (вельзиты). В Пелопоннесе склоны Тайгета заняли милинги и езериты. На территории Мезии осели неизвестные по имени семь славянских племен. Неизвестные поименно славянские племена расселились также, как показывают нарративные и топонимические данные, и в других областях Греции и Пелопоннеса. Многочисленные славянские поселенцы появились в VII в. в Малой Азии, особенно в Вифинии.

Самый факт массового характера заселения славянами в конце VI и в VII столетиях Македонии и Фракии, а также и других, более отдаленных областей Византийской империи — Фессалии, Эпира, Пелопоннеса, в настоящее время не вызывает сколько-нибудь серьезных возражений. Многочисленные и неоспоримые свидетельства письменных источников, а также топонимические и археологические данные не оставляют здесь сомнений. Лингвистические исследования показывают, что даже на самом юге Балканского полуострова — в Пелопоннесе — насчитывалось несколько сотен наименований местностей славянского происхождения[765]. Автор большой работы о византийском Пелопоннесе А. Бон отмечает, что данные топонимики свидетельствуют о преобладании в отдельных частях Пелопоннеса славянского населения[766]. П. Лемерль, перу которого принадлежит фундаментальный труд о Восточной Македонии, констатирует, что «Македония в VII–VIII вв. была более славянской, чем греческой»[767]. Отвергая попытку Д. Георгакаса снова подвергнуть изучению слово σχλαβος и трактовать εσδλαβωδη в знаменитой фразе Константина Багрянородного: εσδλαβωδη δε πασα η χωρχχαι γεγονε βαρβαρος («ославянилась вся страна и сделалась варварской»)[768] как εσχλαβωδη, т. е. «была обращена в рабство»[769], П. Лемерль остроумно спрашивает, кто же, если не славяне, были, в таком случае, господами этих рабов?[770] Термин σχλαβος, как окончательно установил Ф. Дэльгер, мог быть в это время только этниконом[771].

Поселение свободных славян-общинников на территории Византии укрепило местные сельские общины, усилило вес мелкой свободной собственности, ускорило изживание рабовладельческих форм эксплуатации. Уже во время своих вторжений, подвергая разграблению и разрушению византийские города — центры рабовладельческой экономики и главный оплот рабовладельческой системы Византийского государства, — громя дворцы и поместья знати, истребляя и целыми семьями уводя в плен многих ее представителей, славяне содействовали переходу подневольного населения империи — рабов и колонов — на положение свободных крестьян и ремесленников. С окончанием вторжений и сопутствовавшего им разорения городов, сел, полей новые поселенцы во многом способствуют повышению жизнестойкости Византии, значительно увеличивая производительный земледельческий слой населения Византийской империи. Славяне — исконные земледельцы — продолжают заниматься землепашеством и в заселенных ими имперских районах: в «Чудесах св. Димитрия» рассказывается, что Фессалоника во время блокады ее в 675 и 676 гг. македонскими славянами закупала продовольствие у велейезитов, а драгувиты снабжали продуктами литания бывших пленников аварского хакана, переселившихся из Паннонии в Македонию (между 680–685 гг.)[772].

Славянское земледельческое население пополняет ряды основной массы византийских налогоплательщиков, дает боеспособные кадры для византийской армии. В византийских источниках имеются совершенно определенные указания на то, что главной заботой империи по отношению к славянам было обеспечить исправное поступление налогов и выполнение воинской повинности. Известно также, что из славян, которых Юстиниан II переселил из Македонии в Малую Азию, он сформировал целое войско, численностью в 30 тыс. человек.

Однако далеко не сразу и не повсюду Византии удалось превратить новых поселенцев в покорных подданных. Начиная с середины VII в., византийское правительство ведет против них длительную борьбу, стремясь добиться признания своей верховной власти — уплаты налогов и поставки военных отрядов. Особенно много усилий империи пришлось употребить для покорения славянского населения Македонии и Пелопоннеса, где образовались целые области, сплошь заселенные славянами и прямо называемые в источниках «Склавиниями». В Пелопоннесе такая «Склавиния» возникла в районе Монемвасии, в Македонии — в районе Фессалоники. В 658 г. император Констант II вынужден был совершить в македонскую «Склавинию» поход, в результате которого часть славян, живших там, была подчинена.

Однако уже через каких-нибудь два десятилетия после похода Константа II македонские славяне вновь выступают против империи. Автор «Чудес св. Димитрия» рассказывает, что славяне, поселившиеся близ Фессалоники, соблюдали мир лишь для видимости, а вождь ринхинов Первуд имел против города злые намерения. Получив сообщение об этом, император приказал схватить Первуда. Находившийся в это время в Фессалонике вождь ринхинов был арестован и доставлен в Константинополь. Узнав об участи Первуда, ринхины и стримонцы потребовали его освобождения. Император, занятый войной с арабами, и, по-видимому, опасавшийся выступления славян, в то же время не решался немедленно освободить Первуда. Он дал обещание вернуть ринхинского вождя по окончании войны. Однако Первуд, не доверяя грекам, попытался совершить побег. Попытка оказалась неудачной, Первуд был пойман и казнен. Тогда ринхины, стримонцы и сагудаты выступили против империи объединенными силами. В течение двух лет (675–676 гг.) они подвергали Фессалонику блокаде: стримонцы действовали в районах, прилегающих к городу с восточной и северной стороны, а ринхины и сагудаты — с западной и в приморье. В 677 г. славяне осадили Фессалонику, причем по неизвестной причине стримонцы отказались участвовать в этом предприятии, драгувиты же, наоборот, присоединились к осаждавшим. Вместе с сагудатами они подступили к Фессалонике с суши, а ринхины — с моря. Потеряв при осаде многих своих вождей, славяне вынуждены были отступить. Однако они продолжали нападать на византийские селения, а осенью того же 677 г. вновь осадили Фессалонику, но вторично потерпели неудачу. Спустя три года ринхины, на этот раз снова в союзе со стримонцами, пускаются в морской разбой по Геллеспонту и Пропонтиде. Они организуют нападения на византийские суда, следующие с продовольствием в Константинополь, совершают набеги на острова, увозя с собой добычу и пленников. Император вынужден был, наконец, выслать против них войско, направив главный удар против стримонцев. Последние, заняв теснины и укрепленные места, призвали на помощь других славянских вождей. Дальнейший ход войны не совсем ясен; по-видимому, после сражения, происшедшего между византийским войском и македонскими славянами, была достигнута договоренность и установлены мирные отношения.

Но вскоре македонские славяне опять взбунтовались. В 687–688 гг. император Юстиниан II был поставлен перед необходимостью снова совершить поход в македонскую «Склавинию», чтобы привести живших там славян к подчинению Византии.

Еще менее успешными оказались старания империи удержать за собой заселенные славянами северные балканские провинции. Первой отпала от Византии Мезия, где сложился союз «семи славянских племен» — постоянное племенное объединение. Появившиеся в Мезии протоболгары Аспаруха подчинили входившие в этот союз славянские племена, и в дальнейшем они составили ядро образовавшегося в 681 г. Болгарского государства.

Славянские племена, которые византийскому правительству удалось удержать под своей властью, долго продолжали борьбу за свою независимость. В последующие столетия Византийской империи пришлось приложить немало усилий для того, чтобы превратить расселившихся в ее пределах славян в своих подданных.