Итоги № 28 (2013)

Бойся — не хочу / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга

Бойся — не хочу

/ Искусство и культура / Художественный дневник / Книга

Вышел в свет роман Евгения Чижова «Перевод с подстрочника»

Сюжет «Перевода» запредельно жуткий — эдакое сказочное хождение в царство восточной деспотии. Туда, где нелояльных режиму, по слухам, сбрасывают с вертолетов в соляные озера, набивают им желудки недоваренным рисом, а за грех прелюбодеяния долго и мучительно выжигают глаза каплями лимонного сока, растянув веки специальными крючками.

Словом, бойся — не хочу.

А начинается все почти невинно. Московский поэт Олег Печигин едет в далекий Коштырбастан по приглашению студенческого друга Тимура Касымова. Касымов выбился в крупные вельможи при президенте Гулимове — Народном Вожатом, новом пророке и отце всех коштыров, которого боготворит народ. Печигину поручено ответственное задание: перевести на русский язык стихи сиятельного вождя, в которых тот славит всех тварей земных и разговаривает со звездами. Не важно, что Олег не знает коштырского языка: можно переводить с подстрочника.

Друг Касымов рассуждает так: «Это был бы политически значимый выбор! Мы показали бы всему миру, что поэты уезжают из капиталистической России, где нет места поэзии, в Коштырбастан, идущий своим, особым путем... У нас поэтам и художникам не приходится, как в капстранах, угождать вкусам толпы. Напротив, они ведут ее за собой. Они не иждивенцы общества... а его элита, под руководством Народного Вожатого ведущая страну к процветанию!»

За работу Печигину сулят золотые горы: сумасшедшие гонорары, большой дом, четырех жен, статус национального идола и толпы учеников, даже улицу обещают назвать его именем. Печигин соглашается, но перевод почему-то продвигается медленно. Возникает мысль развеяться, съездить на чью-то свадьбу, посмотреть жизнь за пределами столицы. И тут начинаются проблемы. Вначале Печигина едва не убили оппозиционеры-исламисты, несколько лет назад воевавшие с режимом Гулимова: за то, что он, Печигин, русский, а Россия поставляла Гулимову танки и установки «Град», из которых регулярные войска дочиста сожгли мятежный кишлак. На вручении премии за перевод незадачливый поэт сболтнул лишнее и тут же угодил в опалу. В довершение всех несчастий бывший попутчик из поезда оказывается фанатиком-радикалом и подбивает Печигина передать президенту Гулимову письмо от оппозиции. На встрече совершается покушение, но убит не президент, а его двойник. Из-за письма на Печигина падает подозрение в подготовке покушения. Далее тюрьма, приговор, надежда на помилование...

По прочтении в голову приходит и такая мысль: а мог бы этот роман претендовать на Нобелевскую премию по литературе, если бы имел международную известность? Ведь формат соблюден. Тут вам и авторитарный режим, и борьба за свободу мнений, и репрессии. Место действия — восточная страна, далекая от «стандартов демократии». С другой стороны, Евгений Чижов в отличие, скажем, от Орхана Памука не является диссидентом. А описанный им Коштырбастан — не конкретная страна, а собирательный образ. Немного Казахстан (территория величиной в несколько Франций), но в большей степени Туркмения времен Туркменбаши. А если распутывать название как шараду, докопаемся и до российского Башкортостана, что вроде бы вообще, как говорится, не в ворота мяч... К тому же роман Чижова — не гладкая тираноборческая песнь без сучка и задоринки. Здесь завязан сложный политический узел, все стороны хороши: и «кровавый режим», и лютая исламистская оппозиция.

Если бы «Перевод» был написан только о нравах постсоветских элит и их противников, читать его было бы скучно. Но Евгений Чижов избегает занудной дидактичности, свойственной многим «политически смелым» романам. Сюжет «Перевода» по-восточному пестрый. Тут и зачарованность философией Востока, и любовь, внезапная и непредсказуемая, и задумчивые беседы с другом юности у дастархана с пиалой коньяка. Это может с интересом прочитать человек, далекий от политических баталий и вообще не имеющий гражданской позиции, — просто как авантюрно-приключенческий роман.

Что же касается проблемы переводов, то мы имели похожую историю с одним известным российским поэтом, переводившим стихи Туркменбаши. Но отсылка к ней в романе едва обозначена. К тому же тот реальный переводчик, по слухам, переводил не с подстрочника. Да и пострадал не от восточного тирана и его отмороженных противников, а от российской литературной тусовки, которая предала «ренегата» общественной анафеме. Согласитесь, разница немалая.