Итоги № 35 (2012)

Платиновое дно / Общество и наука / Общество

Платиновое дно

/ Общество и наука / Общество

«Мы обнаружили уникальную рудную провинцию, которая может стать настоящим золотым, точнее, платиновым дном России», — говорит академик Феликс Митрофанов

Миллиарды долларов могут принести стране месторождения платины и палладия, открытые на Кольском полуострове при помощи нового метода, разработанного группой российских ученых. Руководитель работ, главный научный сотрудник Геологического института Кольского научного центра РАН академик Феликс Митрофанов недавно был удостоен Государственной премии РФ в области науки и технологий. Сам он гость в Москве нечастый, хотя и вырос в столице. Шумному городу Митрофанов больше предпочитает приполярные Апатиты.

— Феликс Петрович, как вы из столицы уехали на ПМЖ в такой медвежий угол?

— А что вас удивляет? В Апатитах находится замечательный своими достижениями Кольский научный центр РАН, состоящий из дюжины известных в стране и в мире академических институтов. В самом начале перестройки мне, специалисту по геологии, петрологии и геохронологии древнейших (докембрийских) образований Земли, предложили возглавить Геологический институт, и я понял, что это замечательный шанс заняться прикладной наукой — поисками месторождений. До этого в Ленинградском институте геологии и геохронологии докембрия АН СССР я занимался в основном теоретическими проблемами и мечтал изотопными методами доказать, что советский докембрий — самый древний в мире.

— Пригодились теоретические знания?

— Весьма. Ведь современные изотопные методы при правильном их использовании являются базовыми для познания геологических процессов, в том числе генезиса месторождений полезных ископаемых. Именно эти знания впоследствии помогли нашему коллективу теоретически обосновать, а затем в ходе широкомасштабных поисковых исследований, продолжающихся до настоящего времени, подтвердить наличие на Кольском полуострове в Федорово-Панском массиве руд металлов платиновой группы. Мы обнаружили уникальную по масштабам Восточно-Скандинавскую рудную провинцию, занимающую территорию более 200 тысяч квадратных километров на Кольском полуострове, в Карелии и восточной Финляндии. Промышленные содержания платинометальных руд на Кольском полуострове оказались настолько перспективными, что это сделало нашу провинцию второй по значимости в России после Норильской. А с учетом более благоприятного географического, климатического и транспортного положения она может стать настоящим золотым — точнее, платиновым — дном России.

— Сколько стоит все открытие?

— Первые два месторождения, за которые я получил Госпремию, содержат около 410 тонн. Это преимущественно палладий, меньше платины, еще меньше золота и родия плюс добавка никеля и меди. По современным мировым ценам, а они выросли в разы в 2011—2012 годах, стоимость этих месторождений около 30 миллиардов долларов. Сейчас открыты еще три месторождения, то есть всего запасов около 1000 тонн.

— Что за передовой метод геологоразведки вы использовали?

— Нам удалось выявить рудную перспективность, не проводя на ранних стадиях поиска дорогостоящих буровых работ. В этом соль открытия. Мы научились изотопными методами улавливать микроскопические следы определенных изотопов в минерале, например урана в цирконе, который, распадаясь, дает дочерний продукт — свинец, и по нему определять возраст породы. Так же работаем и с другими изотопами. По их соотношениям определяем возраст пород и руд, глубину их формирования, многие другие геологические характеристики. Скажем, у нас на Кольском полуострове платино-палладиевоносные — это очень глубинные магматические породы с абсолютным возрастом от 2 миллиардов 530 миллионов лет до 2 миллиардов 400 миллионов лет. А вот печенгские медно-никелевые месторождения, которые разрабатываются «Норильским Никелем», менее глубинные и возраст их меньше — около 2 миллиардов лет.

— Как родилось изобретение?

— В 1986 году, в начале перестройки, я пришел директором в большой научно-исследовательский институт, где работало около 500 человек. Многие из них могли остаться без работы из-за сокращения бюджетных ассигнований. Я понимал: чтобы выжить, необходимо придумать что-то новое, важное, может быть, заняться поисками нетрадиционных для региона, высоколиквидных на мировом рынке видов минерального сырья. Это в первую очередь золото, платина, палладий. На палладии в XXI веке будут базироваться новая водородная и гелиевая энергетика, автомобильная, авиационная, космическая промышленность. Вместе с платиной это стратегически приоритетные металлы. Известных месторождений их в российской части Балтийского щита тогда не было. Но анализ мировой геологической литературы и знание ряда особенностей месторождений в Южной Африке и Северной Америке подсказывали, что нужно искать новый, малосульфидный тип платинометальных месторождений в глубинных магматических породах, которые широко распространены в российской и финской частях Балтийского щита. Из зарубежного опыта было известно, что такие руды формируют мелкие, рассеянные скопления с низким содержанием металла (граммы в тонне горной породы), но с очень крупным общим содержанием в месторождениях (сотни и тысячи тонн металла). Для их поисков и разведки требовались хорошая буровая техника и современная химическая аналитическая аппаратура. Мы все это получили от руководства АН СССР после того, как в 1990 году к нам в Апатиты приезжал Гурий Марчук, тогдашний президент академии. В 1992 году мы организовали внедренческое предприятие «Пана», которое по государственной лицензии, подписанной Ельциным, работает до настоящего времени. Сейчас даже для академических институтов рекомендовано создание таких инновационных предприятий, а тогда мы, наверное, были первыми.

— Предприятие вы создали, а деньги где нашли?

— Вот это было главной проблемой. Я приезжал в Москву, искал и находил богатых, не всегда русских людей, рассказывал им про свой проект. Какие-то деньги мы все-таки доставали. Но бурение — дело очень дорогое, около 100 долларов за метр. А за все эти годы мы пробурили более 100 километров — представляете, сколько вложили! Анализ горной породы изотопными масс-спектрометрическими методами тоже дороговат, потому что нужны импортные масс-спектрометры, каждый из которых стоит 1,5 миллиона долларов, нужны хорошие специалисты, которых надо достойно содержать, нужны компьютерные программы и так далее. Первые деньги были «дикие», потом времена изменились. И когда мы получили первые хорошие результаты, показали наличие драгоценных запасов, вот тогда и появились крупнейшие инвесторы, к сожалению, иностранные компании, решившие с нами работать. Именно они дают основную часть средств на бурение, на анализы, покупают всю новую аппаратуру. Хотя я понимаю, что иностранные инвесторы — это палка о двух концах. Из года в год в связи с увеличением вложенных ими средств их аппетиты растут. Сначала они просили отдать права на 10 процентов лицензии, потом на 20... Сейчас им принадлежат права на разработку 79 процентов одного крупного месторождения, а нашей «Пане» — 20 процентов. Но чтобы начать разработку первых месторождений, требуется создать их инфраструктуру — дороги, карьеры, обогатительные и металлургические фабрики. Для этого, как посчитали зарубежные специалисты, надо вложить инвестиций около 1,3 миллиарда долларов. Увы, пока нет в России богатых людей, которые стали бы вкладывать миллиард. Вот вы бы стали, имея огромные деньги и зная, что через десять лет получите прибыль в 20 миллиардов?

— У нас знать наверняка нельзя — можно лишь предполагать.

— Наверное, все так и рассуждают. Я вложу, а завтра кризис или еще что-то. Боятся. Если бы у меня были деньги, я бы точно вложил. Но у меня нет.

— Не получится, что нашими полезными ископаемыми станут владеть иностранные компании?

— Недра — собственность государства. Иностранцы могут иметь право только на их разработку. Плохо, что мы не разрабатываем свое добро сами. Но хорошо, что они приносят новые технологии и дают деньги. В результате мы можем получить еще несколько тысяч квалифицированных рабочих мест, а для Кольского полуострова это немало. Кроме того, иностранные компании, не в пример некоторым отечественным, честно платят налоги в бюджет той страны, на территории которой работают. Раньше главным для геолога было найти месторождение. Сегодня мировоззрение изменилось, мы обязаны предложить новые современные высокотехнологичные способы отработки и переработки полезных ископаемых. Горнодобывающие компании с мировым именем обычно отличаются культурой проведения работ. Так что интерес взаимный. А чтобы не быть сырьевым придатком, нужно строить модернизированные предприятия по переработке и обогащению полезных ископаемых. Жалко, не все это понимают.

— Вы все время подчеркиваете, что ваш метод направлен еще и на поддержание экологического равновесия. Каким образом?

— Ни для кого не секрет, что горнодобывающая промышленность наносит ущерб природе. Наш Кольский регион этому пример. Но если на Кольском полуострове не будет горного дела, здесь на большей территории незачем и жить. Новое время диктует новые законы. Сегодня мы обязаны думать не только о рабочих местах и прибылях, но и о снижении экологической нагрузки на природу. Для того чтобы только изучить геологический объект, определить, содержит ли он в себе интересующие нас элементы, нужно так или иначе провести буровые работы. А это наносит вред окружающей среде: тяжелая техника, многочисленные скважины и прочие действия нарушают поверхностный слой почвы. Затем все нужно бы рекультивировать, но у нас с этим всегда были проблемы. Так вот, мы надеемся, что наша методика позволит уменьшить это воздействие, хотя бы только на стадиях поисков и разведки определенных полезных ископаемых.

— В Архангельской области недавно обнаружили алмазоносные трубки. А на Кольском они есть?

— В Кандалакшском районе есть девять трубок, алмазы в них мелкие, непромышленные. Кольский полуостров в геологическом плане уже целую вечность поднимается вверх, его, как бульдозеры, вспахивали ледники, поэтому его алмазоносные породы в виде переотложенных осадков, по моему мнению, нужно искать на дне Белого моря. Хорошие россыпные алмазы, как на шельфе Намибии в Африке, мы можем найти там, если в этом море будут работать специальные корабли — драги-пробоотборники, которые будут черпать большие пробы донных илов. Сейчас мы время от времени можем брать лишь небольшие пробы — до 30—40 килограммов. Это все равно что искать иголку в стоге сена.

— Кто наши основные конкуренты по части таких рудных месторождений, как кольские?

— Прежде всего Африка с ее Бушвельдом и Великой Дайкой. Это божественные дары природы, как и наш Норильск, но и они не бесконечны. Нужны новые месторождения. Например, в Воронежской области рудоносные породы залегают на глубине всего в сотни метров. Да и наша платиноносная провинция, по имеющимся новым данным, продолжается с Кольского почти до широты Москвы. Древние кристаллические породы на Кольском и в Карелии выходят на поверхность, а потом у Санкт-Петербурга погружаются все глубже и под Москвой уже находятся на глубине около трех километров.

— Будем добывать ценные руды под столицей?

— Добывать с такой глубины сейчас невозможно. Да в Москве никто и рыть не даст — там земля дороже золота и платины.

— Наверняка не за горами время, когда наши запасы полезных ископаемых начнут подходить к концу. Что тогда?

— Пока об этом можно не думать. Катастрофы никакой нет, потому что у нас еще много известных месторождений полезных ископаемых. Беда в том, что многое мы прошляпили. Скажем, весь хром, необходимый для производства сталей, оставили Казахстану. Но осталось тоже немало — и в Сибири, и в других регионах. Их надо еще изучать.