Итоги № 37 (2013)

По лезвию конька / Спорт / Exclusive

По лезвию конька

/ Спорт / Exclusive

«После падения Берлинской стены мне удалось получить доступ к архивам «Штази». Оказывается, за мной следили с восьмилетнего возраста», — вспоминает знаменитая немецкая фигуристка Катарина Витт

Катарину Витт, одну из лучших фигуристок планеты, в 80-е называли «самым привлекательным лицом социализма». Ее пример служил отличной идеологической иллюстрацией того, как замечательно живется в странах соцлагеря и в ГДР в частности. Двукратная олимпийская чемпионка, четырехкратная чемпионка мира и шестикратная — Европы, Витт слыла образцом идеального спортивного характера.

Сегодня Катарина Витт, или Кати, как ее зовут на родине, — телекомментатор и бизнесвумен. Мы встретились с ней в Берлине в уютном кафе неподалеку от ее дома. Она с трудом выкроила время в плотном графике, встреча несколько раз откладывалась, поскольку Витт разрывается между продвижением нового проекта, съемками, встречами с продюсерами и организацией собственного шоу.

— Катарина, до Олимпиады в Сочи остается полгода. Собираетесь к нам в гости?

— Конечно! Надеюсь, все сложится удачно, и я буду комментировать олимпийский турнир по фигурному катанию для германского телевидения. Вообще зимняя Олимпиада в России мне кажется грандиозной затеей! Несколько лет назад я вместе со своим другом впервые побывала в столице будущих Игр, познакомилась с президентом оргкомитета «Сочи-2014» Дмитрием Чернышенко и, если честно, зажглась. Дмитрий — очень увлеченный человек, влюбленный в спорт: не удивляюсь, что он сумел продвинуть этот фантастический проект. Любопытно также, что мои родители побывали в Сочи лет 40 назад, и с тех пор у них только и рассказов о том, как им повезло с черноморским круизом и какое дивное ваше побережье. Поэтому мне тоже захотелось там побывать! Слышала, масштабность и затратность сочинской Олимпиады критикуются у вас на родине, но мне кажется, идея провести зимние Игры на Черном море — новаторская концепция, которая уже обеспечила этому мероприятию место в истории. Уверена, олимпийские трансляции из Имеретинской долины будут отличаться самыми высокими рейтингами, да и трибуны окажутся заполненными до предела.

— За кого из россиян будете болеть на Олимпиаде?

— У вас очень сильная спортивная пара Татьяна Волосожар — Максим Траньков, и они могут побороться за «золото» с германским дуэтом Алена Савченко — Робин Шелковы. Надеюсь, в танцах Екатерина Боброва и Дмитрий Соловьев сумеют не стушеваться перед соперниками из США и Канады, ставшими в прошлом сезоне законодателями мод. Впрочем, олимпийский турнир — это всегда острейшая борьба, игра нервов и эмоций, когда и лидеры могут дрогнуть. Я очень болею за Евгения Плющенко: хочется, чтобы он попал на третью Олимпиаду — это бы воодушевило зрителей и сделало соревнования более яркими. Катание Жени, его идеи, умение держать зал всегда производят впечатление чуда. Жаль, конечно, что российских фигуристов-одиночников, как, впрочем, и одиночниц, нет сейчас в первой пятерке мира. Так бывает, когда талантливая молодежь идет по стопам легендарных фигуристов, таких, как, скажем, Ирина Слуцкая или Евгений Плющенко, но, чтобы дотянуться до уровня мэтров, уходят годы.

— Намекаете на то, что наши тренеры проморгали этот рывок?

— Что уж тут намекать. Спортсмены азиатских стран сейчас очень сильно выступают, и связано это прежде всего с экономическим подъемом в этом регионе. В Южной Корее или Китае вкладываются миллионы долларов, чтобы будущие чемпионы готовились в стиле high-tech: лучшее научное обеспечение, восстановительные центры, тренеры, возможность тренироваться с сильнейшими — все для победы. К тому же менталитет азиатских спортсменов позволяет им полностью сконцентрироваться на одной цели, когда спорт становится своего рода религией, в то время как в Европе карьеру можно сделать и по-другому, не проливая пот на тренировках и не травмируясь, отрабатывая четверные прыжки. О том, что у чемпионов должен быть особый характер, сказано много. Когда-то таким характером отличались спортсмены из бывшего Восточного блока. Многие могут возразить: дескать, то была идеологическая накачка, борьба двух систем, когда спортсмены на комсомольских собраниях обещали выиграть «золото» у вражьей системы. Не знаю… Я сама, когда выходила на лед побороться с американками, говорила себе: «Покажи им, на что ты способна! Они думают, что мы тут ничего оригинального придумать не можем, живем в сером мире, а вот — получите!» Когда была разобрана по кирпичику советская спортивная система, конкуренты постарались сделать все, чтобы переманить ваши лучшие кадры. Я уже не говорю о том, что вы потеряли в 90-е ключевые спортивные объекты, оказавшиеся за пределами России, например, каток в Медео, где спортсмены бывшей ГДР тоже любили тренироваться. Теперь вы восстанавливаете спорт, процесс идет, но столько всего упущено. Азиатские спортсмены в это время прилежно учились у европейцев. Теперь, наверное, пришло время и нам перенимать опыт в Азии.

— Как готовятся будущие чемпионы?

— Нужно работать на порядок больше, чем другие. Я тренировалась по семь-восемь часов в день и не считала себя жертвой. Подготовка к Олимпиаде — камерный процесс, когда ты создаешь вокруг себя некий защитный кокон. Посмотрите на Плющенко: за несколько месяцев до Игр он даже интервью не дает. Не потому, что плохо относится к прессе. Уверена, Плющенко уже концентрируется. Тем более что соперники помоложе дышат в затылок, да и зрители ждут сюрпризов и обычно поддерживают темных лошадок. Я всегда говорила себе, выходя на лед: «Или ты будешь выступать предельно агрессивно, или забудь про фигурное катание! Осторожных спортсменов не бывает». Я любила кататься последней, когда напряжение достигало максимума. Воздух на катке становился таким плотным, что, казалось, его можно было резать. Но я никогда не показывала эмоции, хотя, конечно, очень волновалась. Мой тренер фрау Мюллер говорила: «Твоих слез никто не должен видеть. Как бы ни было трудно, улыбайся!» Она и сама следовала этому правилу. Перед выступлением у нас был ритуал — я подъезжала к бортику, брала фрау Мюллер за руку, чтобы она передала мне свою уверенность.

— Такие тренеры, как Юта Мюллер, — национальное богатство.

— Она воспитала нескольких чемпионов мира и Европы и слыла «звездным тренером». В России выдающихся тренеров тоже хватает. На чемпионатах мира и Олимпийских играх мы постоянно общались с Тамарой Москвиной и Алексеем Мишиным — хочу через ваше издание передать им привет. Сколько поколений звезд они воспитали! Я всегда немного завидовала ученикам Тамары Москвиной: как же она заботится о своих спортсменах, оставаясь при этом жестким, очень требовательным тренером.

Я попала к фрау Мюллер в 9 лет и никогда не меняла тренера. Когда она взяла меня в свою группу, это означало, что она видит во мне будущую чемпионку. В моей жизни бывали сложные моменты, но в целом мы с фрау Мюллер учились друг у друга и сумели сохранить хорошие отношения до сих пор.

— Ради чемпионства вам приходилось идти на большие жертвы?

— С детства я, например, боролась с весом, постоянно сидела на диете. Утро на катке начиналось со взвешивания. Если фрау Мюллер замечала лишние граммы, возмущению ее не было предела. Она смеривала меня уничтожающим взглядом, под которым я ежилась и становилась как будто меньше ростом. Когда тренер заметила, что я поправляюсь обычно во время выходных, она стала брать меня на уик-энды к себе домой. Мы худели вместе: ели крошечные порции, чтобы никому не было обидно. Зимой меня отсылали в лес на несколько часов кататься на лыжах, а летом — на велосипеде. Возвращалась я со зверским аппетитом, но обедала небольшой порцией отварного риса с несколькими кусочками яблока, запивая все это простой, слегка подслащенной водой. Ужин не полагался. На завтрак фрау Мюллер порекомендовала родителям готовить для меня небольшой стейк с овощами — это была единственная порция протеинов в день. Как-то папа возмутился и высказал тренеру все, что он думает про мою диету. Но что было делать? Я понимала: вес — мое слабое место, и перестала жаловаться дома. С тех пор на все вопросы родителей, как дела, я неизменно отвечала: отлично. Даже когда после тренировки перед глазами шли темные круги. Но я верила своему тренеру, да и худой было проще прыгать.

Демократия, конечно, хорошая вещь, но иногда тренер должен быть диктатором. Подчас по-другому просто нельзя. Чтобы выиграть Олимпиаду, надо всегда прыгнуть выше головы, выйти за границы возможного. И надо, чтобы кто-то постоянно тебя подгонял.

— Например, соперницы…

— Моей основной соперницей в Сараево-84 считалась американка Розалин Саммерс, с которой мы были на ножах: смеривали друг друга презрительными взглядами, сталкиваясь в раздевалке, не здоровались. Чтобы одолеть Саммерс, надо было копить злость. Как и в каждом индивидуальном виде спорта, в фигурном катании друзей быть не может. Сейчас, конечно, мы обе смеемся, вспоминая ту холодную войну, но тогда я настраивала себя перед выходом на лед примерно так: «Я тебе покажу!»

В Калгари-88 моей соперницей была американка Деби Томас, и мы обе представили на суд публики произвольную программу на музыку Бизе из «Кармен». Я легко выиграла у Деби, и на пьедестале почета она мне даже руки не подала. «Ладно, — подумала я. — Не очень-то это спортивно, но я тебя понимаю».

Запомнился забавный эпизод с тех Игр. Американский тренер Карло Фасси привел на стадион поздравить меня знаменитого итальянского горнолыжника Альберто Томба, слывшего известным сердцеедом. Тот тогда выиграл два олимпийских «золота», о чем я и не догадывалась и со всей непосредственностью спросила сияющего от гордости итальянца: «И где это вы умудрились отхватить эти медали?» Альберто аж задохнулся от возмущения — как я могла ничего не знать о нем, великом! Я многого не знала. Как это ни удивительно, я, например, не побывала ни на одной церемонии открытия Олимпиады. Соревнования фигуристок начинались в последние выходные Игр: до этого я и носа не высовывала — тренировалась. Я не могла даже просто пойти и посмотреть другие соревнования, чтобы не «расплескать» себя.

— В автобиографии вы написали, что «Штази» постоянно шпионила за вами. Ходили слухи, что во времена ГДР вы и сами сотрудничали с секретной полицией.

— Именно поэтому я и написала в 27 лет автобиографию — необходимо было развеять все эти нелепые домыслы. Наверное, сейчас я бы кое-что добавила, и книга получилась бы интереснее. Сразу после падения Берлинской стены мне удалось получить доступ к архивам «Штази». Выяснилось много интересного. Оказывается, за мной следили с восьмилетнего возраста. Каждый скажет, что шпионить за ребенком — полный абсурд, но это правда. Архив на меня собрали огромный — около 3000 страниц в 27 коробках! Когда я читала все это, была просто в шоке. Вначале возмущалась, долго не могла поверить своим глазам, а потом просто расхохоталась — какая же все это чушь! Секретная полиция оставляла в моей квартире «жучки», сотрудники «Штази» собирали выписки о моем здоровье из медицинской карты в поликлинике, следили за моей машиной и всеми теми, с кем я общалась.

— Говорили, что вы были любимицей Эриха Хонеккера.

— Об этом много писала желтая пресса после объединения Германии. Понятно, почему возникли подобные слухи. Если кому-то сопутствует успех, всегда найдутся любители посудачить: дескать, ей все выкладывали на блюдечке с голубой каемочкой. С многолетним руководителем ГДР я виделась всего несколько раз на торжественных собраниях — чествованиях олимпийцев. Нас награждали почетными медалями, произносили торжественные речи, но неформального общения не было. Конечно, мне очень повезло, что в ГДР к спорту тогда существовало особое отношение. Мои родители — мама, физиотерапевт в больнице, и папа, работавший в сельском хозяйстве, хоть и поддерживали меня во всем, никогда не смогли бы потянуть занятия фигурным катанием, живи мы в США или Великобритании. Оплатить хореографа и зал для занятий, лед, костюмы, коньки, сборы, поездки на турниры из родительской зарплаты было нереально. Но, с другой стороны, мама и папа не могли даже поехать со мной на соревнования: выезжать из стран Восточного блока им запрещалось.

— Помните свой первый крупный заработок?

— За победу в Сараево мне выплатили 15 тысяч долларов премиальных, часть из которых я потратила на свою первую машину — «Ладу». А вообще в то время надо было спрашивать разрешения у властей, чтобы купить квартиру, а в очереди на машину обычные граждане стояли лет десять. Мне повезло. В 19 лет я стала снимать крошечную квартирку размером с нынешнюю мою кухню, оплачивая самостоятельное жилье из олимпийских премиальных. Выступать в профессиональном туре запрещалось, но я не жалуюсь: зато я продлила спортивную карьеру. Только после Игр в Калгари мне разрешили участвовать в европейских показательных выступлениях Holiday on Ice вместе с другими звездами. 80 процентов от заработанного поступало в закрома родины. И так было до объединения Германии. Впрочем, я понимала, что государство таким образом компенсирует затраты на бесплатные спортивные школы, в которых готовились такие же чемпионы, как и я. Без спортивной системы я бы тоже не могла тренироваться и, уж конечно, никогда бы не стала олимпийской чемпионкой. После падения Берлинской стены мы смогли уже оставлять заработанное себе и планировать выступления в Америке. Там я, кстати, близко подружилась со многими советскими и российскими фигуристами.

— Вы как-то сказали, что по-хорошему завидуете россиянам. Что вы имели в виду?

— У вас столько красавиц на улицах: ваши мужчины должны быть просто счастливы! Посмотрите на русских девушек — они прекрасны, умны, образованны, умеют себя подать. История России, как мне кажется, была противоборством страстей. Видимо, это наложило отпечаток на русский характер — эмоциональный, открытый, легко загорающийся, способный сопереживать. Русские люди удивительно гостеприимны. У меня есть знакомая в Хемнице — зубной врач Ольга, родившаяся еще в Советском Союзе. Когда я была маленькая, то всегда любила заходить к ней в гости. Ольга угощала чем-то вкусным, расспрашивала о моих делах и не хотела отпускать… У ваших соотечественников есть еще одна потрясающая черта. Если друзья тебя любят, они поделятся последней рубашкой. В этом я убедилась в начале 90-х, когда мы выступали в туре по Америке с олимпийскими чемпионами Катей Гордеевой и Сергеем Гриньковым, Натальей Бестемьяновой и Андреем Букиным, чемпионом мира Александром Фадеевым и многими другими. Помню, после чемпионата мира в Будапеште все мы собрались в маленьком уютном кафе-кондитерской и чуть не плакали: назавтра все разъезжались по домам. За годы выступлений мы научились понимать друг друга с полуслова: не припомню, чтобы потом в моей жизни было такое братство по духу. Пусть не прозвучит это уж очень пафосно, но у всех у нас в жизни была одна страсть — фигурное катание. Мы боялись, что судьба разлучит нас, поскольку никто не знал, удастся ли попасть в следующем сезоне в сборную, увидимся ли на чемпионатах мира и Европы. Именно тогда, в начале 90-х, многие известные российские фигуристы и тренеры уехали работать в Штаты. Кому-то повезло больше, кому-то меньше, но олимпийским чемпионам Калгари — молодой, красивой, необыкновенно обаятельной паре Гордеева — Гриньков удалось покорить американскую публику. Контракты Кати и Сергея постоянно возобновлялись, российские фигуристы были любимы и востребованны, и казалось, полосе удачи не будет конца. Но произошла трагедия с Сергеем — на льду во время тренировки в Лейк-Плэсиде он внезапно потерял сознание и скончался на месте от сердечного приступа. Мы все находились рядом с Катей, когда ей было так трудно. Но следовало предпринимать что-то конкретное. Я, Виктор Петренко, Скотт Хамильтон, Оксана Баюл, Брайан Бойтано, Кристи Ямагучи и другие собрались вместе, когда Катя еще находилась в Москве на похоронах, и решили организовать вечер памяти Сергея в Хартфорде, в штате Коннектикут. Катя осталась одна с трехлетней Дашей, и вырученное от проведения вечера могла отложить на воспитание дочери. Тогда мы еще не знали, что Гордеева захочет кататься на вечере памяти Сергея — это был ее первый сольный выход после 13 лет выступлений в паре. «Я обязательно выйду на лед и буду кататься, потому что не знаю, как еще выразить свои чувства и потому что я больше ничего не умею», — сказала тогда Катя. Она готовила свой номер с хореографом Мариной Зуевой, причем они взяли музыку Пятой симфонии Малера — красивая и энергичная мелодия, напоминающая, что жизнь продолжается. На Кате было предельно строгое фигурное платье, вместо украшений талисман — обручальное кольцо Сергея на цепочке. Многотысячный зал в Хартфорде был заполнен до предела, и выступление Кати зрители смотрели стоя. Когда она закончила кататься и вернулась в раздевалку, я расслышала сказанное шепотом: «Надо найти в себе силы и не сломаться». Времени на горе не оставалось. Чтобы спокойно тренироваться, Катя приводила дочку на стадион, и все, кто мог, по очереди с ней играли. И все же Кате приходилось очень трудно. Я видела в раздевалке, как иногда она с трудом сдерживала рыдания после очередного номера: на публике надо было показывать, что все о`кей. И откуда в этой маленькой, хрупкой женщине взялось столько мужества…

— Когда вы решили уйти из спорта?

— В 2008 году окончательно простилась с фигурным катанием и на лед с тех пор вообще не выходила. Обзавестись семьей я так и не смогла, поскольку пришла к выводу, что не создана для семейной жизни. С тех пор занимаюсь различными проектами и по привычке все делаю на сто процентов. Об этом я как раз написала в своей книге Only with Passion («Только со страстью»). К тому же в моей жизни появляются очень интересные проекты. В прошлом сезоне, например, я работала рефери в британском телешоу «Танцы на льду» — получила приглашение от Кристофера Дина, с которым мы давно дружим. Судить такие шоу всегда непросто, тем более там, где эта дисциплина возникла в 30-е годы прошлого века, — публика великолепно разбирается во всех тонкостях. Но надо еще чувствовать, когда слегка подыграть любимцам зала. Тут я не всегда оказывалась в теме. Назвала, например, популярного спортивного комментатора, бывшую горнолыжницу Чемми Олкотт, долговязой, за что меня страшно критиковали в британской прессе.

— Пресса к вам всегда была неравнодушна. Именно журналисты приклеили к вам в свое время ярлык «секс на коньках»…

— Намекали на мои откровенные костюмы. Я первой в 1983 году стала кататься в шортах. Мне так было удобнее и проще выразить себя. После этого правила скорректировали: дескать, фигуристки должны кататься в юбках или платьях, шорты запрещены — так женственнее. Но потом, когда это правило стало тормозить развитие фигурного катания как шоу, его отменили. В 1994 году на Олимпиаде в Лиллехаммере у меня была короткая программа, в которой я изображала Робин Гуда. Было бы смешно, если бы я надела платье. Каждый использует свои «ингредиенты», чтобы создать маленькое шоу во время произвольной программы. Вообще считаю, вводить слишком много правил там, где креатив ценится превыше всего, не очень разумно. Бывают, конечно, и забавные случаи, как со мной в Париже на показательных в 1987-м. Я надела новое платье с очень открытым лифом. Однако не проверила толком, удобно ли прыгать в платье такого фасона. Во время выполнения прыжка платье съехало, и я на мгновение оказалась топлес. Фотографы приберегали эти кадры до Олимпийских игр в Калгари, когда снимки с моими прелестями оказались во всех газетах. Меня стали обвинять в том, что побеждаю не за счет мастерства, а благодаря сексуальным костюмам.

— Что вас сегодня вдохновляет по жизни?

— Я стараюсь много работать, ни на минуту не останавливаться. В прошлом году снялась в кино, сыграла главную роль в телефильме «Враг в моей жизни». По сценарию известная фигуристка готовится к шоу, а ее в это время преследует аноним, которого никак не может вычислить полиция. Когда я выступала в США, сама попала в аналогичную ситуацию, так что характер героини был написан с меня. Оставалось только вернуться к былой форме, чтобы без дублера кататься в кадре. Тренировалась по несколько часов в день. Премьера «Врага» прошла в начале этого года, и многим фильм понравился. Для меня актерская профессия — это увлекательное приключение, напоминающее чем-то выступления на льду. Тот же адреналин, когда сердце замирает перед выходом на сцену. Я много работаю и телекомментатором на телевидении. Чтобы оставаться в форме, продолжаю бороться с весом, поскольку очень люблю шоколад и готовку моего папы. По-прежнему сижу на салатах после выходных в семье. Стараюсь есть здоровую пищу и крутить педали на домашнем велоэргометре как можно чаще. Самодисциплина, конечно, полезная вещь, но сейчас я отношусь к себе более бережно. Например, если мне не нравится фитнес-программа, насиловать себя не буду. Если у меня бывают стрессы, то позитивные — например, на съемочной площадке или в театре. А это не отнимает здоровье, наоборот, помогает держаться в тонусе. Я так много путешествовала по миру, что последние два года, когда появилась возможность проводить больше времени в Берлине с друзьями и семьей, живу с ощущением праздника. Я открыла что-то очень важное: цель необходима в жизни, но гораздо важнее кайфовать от самой возможности взбираться в гору. Это путешествие никогда не кончается.

Берлин