Иванов-сан

Глава 7

На бейджике высокого сухощавого мужчины значилось “Сидоров, доставка”. Что выглядело несколько странно. Потому что люди с пустым холодным взглядом никогда коробки не таскают. Скорее — тела, завернутые в залитый кровью ковер. Ну и редко кто из японцев брал местную фамилию. Даже дети инженеров и управленцев, работавших в России долгое время, всегда держались за корни. Поэтому понимающему человеку кусок пластика говорил многое. А кто не в теме — ему и не надо.

— Чем порадуете, Сидоров-сан? — спросил второй директор Московского филиала дзайбацу “Идемицу Косан”. Вежливо поздоровавшись перед тем, как задать вопрос. Можно не любить и бояться людей с подобными пустыми глазами, но их нельзя не уважать. Они, как настоящие хищники, все чувствуют. И даже завуалированное презрение никогда не простят.

— Мы прошли всю цепочку, Мори-сан. Выяснилась забавная деталь. Есть еще один человек, кто принимал участие на первом этапе операции. Некий Журавлев. Пять лет за грабеж. Потом крутился на мелких подработках, но до повторного ареста ни разу больше не скатился.

Местная особенность. После сорок седьмого года в уголовный кодекс добавили статью “борьба с рецидивистами”. Два срока — можешь еще вернуться к мирной жизни. За третий автоматом давали пожизненное и на рудники. Это не уничтожило преступность, разумеется. Но позволяло держать ее в относительных рамках и поставило всех крупных главарей под негласный надзор полиции. Рыпнулся лишний раз — к тебе зашли с проверкой паспортного режима, нарисовали “административное нарушение” — и все, карьера закончилась.

— К серьезным делам не привлекали или просто стал чуть-чуть думать и просчитывать варианты?

— Прибился к профессионалам, кто держал его на привязи. Группировку мы зачистили, с пожаром они тогда сильно подгадили. Но после детальной сверки всей информации этот Журавлев мелькнул на горизонте. Мы подключили местных, кто имеет доступ к полицейским архивам. Аналитики обещают дать адрес через три дня максимум.

— Хорошо. Когда найдете, посадите под замок. Окончательное решение я приму после того, как этот гопник расскажет все детали.

— Хай.

Поклонившись, Сидоров из отдела доставки исчез. Группа но-мону была эдакой палочкой-выручалочкой для руководства корпорации. Не все вопросы можно урегулировать, используя многочисленные контакты в мэрии, министерстве внутренних дел или даже через криминальных боссов. Иногда приходилось использовать тайное оружие, выкованное в долгих войнах шиноби на островах. Сформулируй задачу, предоставь ресурсы и получи результат. Не забывай поблагодарить по итогам. Убийцы это любят. Мори Джомей старался такое не забывать. Он вообще не совершал серьезных ошибок за всю карьеру, поэтому и взобрался так высоко, начав с позиции директора мелкого департамента на Окинаве. Закончить дурацкую беготню за несуществующим эликсиром — и можно снова паковать чемоданы. Лететь в Сендай. Вступать в высшую лигу. Подальше от надоевшей зимы, шуток про медведей и водки, которую подают на каждом приеме у местных боссов.

Проклятые дикари. Проклятая страна. Проклятое руководство, не желающее сдохнуть побыстрее и дать дорогу молодым.

Кстати, по возвращению в Японию надо будет завести личную армию. Маленькую и эффективную. Как господин Сидоров. Местных использовать нельзя, их отбирали и мотивировали другие. Сколько там тайных приказов навешано — никогда и не узнаешь. Поэтому — самому. Не торопясь. Качественно, как он умеет.

Значит, еще три-четыре дня и можно будет готовить отчет. Чтобы закрыть дурацкую проблему и больше к ней не возвращаться. Главное — подать все в правильном ключе. И здравствуй, Сендай.

Нехорошо получается. Уже середина июля, а я до сих пор эпических подвигов совершить не успел. Нет, формально как раз на последней ступеньке пищевой пирамиды закрепился. Но утром, когда в метро додремывал перед работой, в подкорке зашебуршалась мысль. Наглая такая. Колючая. Я даже проснулся от неожиданности, чем перепугал стоявшую напротив студентку. Пока не вышел, бедолага все пыталась себя с разных сторон обсмотреть. Ведь если бритый мрачный бугай на тебя пялится, то или трусики из-под короткой юбки видно, или бюстгалтер наизнанку напялила.

От станции до входа в офис — семь минут неторопливым шагом. Мимо крохотного скверика, серых от налетевшей пыли деревьев и прямо к прожорливым воротам небоскреба. Их тут восемь штук стоит, наш второй по счету с левой стороны. Нефтянка, золотодобыча, связь, банки, разные строители и в конце в одной коробке сборная солянка из арендаторов. Торговые сети и прочая мелочь, не способная под себя целиком всю башню выкупить.

Так вот. Мысль. Простая, как все великое.

А зачем я живу?.. Прониклись? Вот и я как-то подзаколдобился. Потому что раньше меня глобальные вопросы меньше напрягали. Сначала горшок и манная каша в детском саду. Потом двойки по математике и сакраментальное “почему маму с папой не слушаешь?”. Остальное уже галопом, жизнь ускорилась. Родным помочь с зарплаты. От неожиданной командировки отбрехаться и умотать в другую. Простыть коротким летом и с мужиками зимой в буран гонки на снегоходах по пьяни устроить. Короче — итог закономерен. Семьи нет. Маму с папой с удовольствием бы послушал, но для этого надо самому скоропостижно преставиться. Сорок четыре года и опять на низком старте. С мизерной зарплатой для столицы, без жилья, сбережений и перспектив.

Притормозив рядом с автобусной остановкой, посмотрел на стеклянную боковину. Обычно там рекламу пихают, но сейчас пусто и можно вместо зеркала использовать. Вроде бы — я сам, без тентаклей и прочего проросшего из башки мусора. И голосов не ощущаю. Хотя подозрение осталось, что общий вектор поменялся не просто так. Раньше больше беспокоило, какое пиво на ужин взять. А сейчас — калибр проблем неожиданно изменился. Вечность хочется за вымя пощупать. Или просто эпично обгадиться. Что конкретно выбрать — не определился пока. Хотя шило в заднице уже зашебуршилось. Скучно мне теперь просто бумажки перекладывать. Есть желание или Касатонову морду набить или… Кстати — вполне себе неожиданный ход. Либо на его место назначат, как дерзкого и решительного. Либо уволят к чертям. В любом случае — движуха.

— Доброе утро, Иванов-сан. Проверяете, не испачкали ли в метро? Постоянно с грязными рюкзаками норовят прислониться.

— Доброе утро, Гаврилова-сан. Просто любуюсь. И спрашиваю себя — если я такой красивый, почему до сих пор без повышения?

Коллега, сидит сразу у входа. Чем-то провинилась и злопамятный жиртрест пересадил ее в наказание. Теперь мимо ее кубика постоянно шляются туда-сюда, от работы отвлекают и просто бесят бесконечным топ-топ-топ. На мой личный взгляд — совершенно безвредная дама, сидит на должности младшего помощника уже десять лет. Отвечает за точку, которая окучивает Замятинский район. Там мимо идут две магистральные ветки, плюс еще куча вахтовиков. Поэтому с бумагами постоянно бардак, это все транслируют наверх и Гавриловой прилетает регулярно чуть ли не каждый понедельник.

Пристроившись рядом, идем вместе. Насчет раскланиваний — это само собой. Если тебя кто-то может увидеть из других коллег — надо соответствовать. Чтобы не настучали, что поощряется всеми силами. Закозлил ближнего — плюсик в глазах руководства заработал. Одновременно с этим — два раза в год можно отжечь на максималках и за это ничего не будет. Сначала — первое воскресенье сентября, в день Нефтегазовой промышленности. И второй раз — глобальный новогодний корпоратив. И там, и там можно плясать полуголым на столах, пить до упора и вежливо спрашивать боссов “а за что вы меня не уважаете?”. В другое время любое нарушение заскорузлого этикета карается со всей возможной беспощадностью.

— Гаврилова-сан, можно вопрос?

— Конечно.

— У нас в отделе есть один человек, который любит все блестящее, как сорока. И тарахтит без конца… Не объясните новенькому, за что его до сих пор этажом ниже не перевели? Никаких трудовых или профессиональных достижений я за ним пока не видел.

— О… — быстро стрельнув глазами вокруг, невысокая женщина убавила громкость и пояснила: — Он женат на дочери главы секретариата министерства горнодобывающей промышленности. Конечно, напрямую повлиять на те же квоты добычи или лицензирование не может, но наш концерн старается держать его в качестве запасного козыря.

— Печально. Потому что Лебедев-сан прекрасный руководитель. Никогда зря голос не повысит и спрашивает строго по делу. Но ближе к зиме уйдет на повышение и тогда планерки будут проходить по другому сценарию.

— Увы, — со вздохом со мной согласилась Гаврилова, добывая из черной сумочки “под крокодила” пропуск. Я пристроился следом, “пикнул” пластиком и кивком поздоровался с охраной. Еще раз — с дежурным смены. Знакомы, конвоировал меня на прошлой неделе. Удостоился ответного кивка и заинтересованного взгляда коллеги. Интересно, что она в дамской комнате про меня расскажет? Что я тайны ревизор, приставленный особистами для поиска крамолы?

После лифта еще раз раскланялись и я погреб под фикус, одновременно раздумывая, как бы использовать полученную информацию. Вторник, бумажки сдал и теперь буду вхолостую цифры с места на место тасовать. Чем бы таким аккуратно отметиться, чтобы еще конвертик с кэшем вручили или… Кстати, а чего это коробки народ из архива в общий зал выставляет?

Не, надо быть полным дебилом, чтобы заставить наших хрупких ланей на каблуках это все ворочать. Типа — освободить территорию, сгрузить все в складские помещения. Их ведь почистили, место появилось для не очень важных документов. Это которые с грифом “хранить пять лет, затем сжевать лично”. Я оценил грусть-печаль на лицах дам, после чего решительно просквозил на второй этаж и аккуратно постучал в стеклянную дверь.

— Лебедев-сан?

— Да, слушаю тебя, Иванов-сан.

— Могу выступить с рац-предложением. Во-первых, у меня основные данные на эту неделю уже собраны, успею обработать. В крайнем случае, в субботу выйду. Во-вторых, я начал спортом заниматься, мне физическая нагрузка будет полезна. И в-третьих, я с Еремеем Геннадьевичем в хороших отношениях, поэтому смогу договориться о лучших помещениях для наших коробок. Поближе к лифту, чтобы не таскаться туда-обратно. Там внизу коридоры длинные, пока в дальний угол дойдешь, все руки отвалятся.

Босс разглядывает меня, словно неведомую зверушку. Неожиданно делает далеко идущие выводы:

— Касатонов-сан тебя в замы не возьмет. Даже если прогнешься и не один раз.

— Ну, тут вопрос далекого будущего. Может быть, это я его в замы не возьму.

Руководство задумчиво постукивает “паркером” по столешнице. Кстати — это еще один признак статуса. Начальник отдела обычной канцеляркой не пользуется. Потому что — властью наделен и обязан выделяться. Зато если я сдуру куплю что-то попсовое и начну в бумажках черкать, запросто наорут и заставят перечитать талмуд “правила внутреннего распорядка”. Ведь в офисе все равны, вот и не выделывайся.

— Значит, коробки… Тогда я предупрежу Макарову-сан, она тебя на весь день поставит на эту задачу. И стажера с собой возьми, пусть планшет носит, галки ставит.

Отлично. Макарова у нас — табелем заведует. Формально я у нее в подчинении по любым мелким припашкам. Затем уже пупс-Касатонов и большой босс. Но если меня закрепили за конкретным человеком, отменить приказ можно только на уровне начальника отдела. Тем более, что его виза сейчас будет на припашке.

Откланявшись, высовываюсь через балкон и нахожу взглядом Мухина. Парню двадцать два года, а по виду я бы и пятнадцать не дал. Шкет в костюме, который вечно болтается, как на вешалке. Поманив его пальцем, изображаю: бежать сюда, ждать внизу лестницы. Понял? Я спрашиваю: Ты! Меня! Понял?! То-то же…

Через пять минут мы уже тормозили рядом с первой грудой коробок.

— Дамы! Прошу вашего внимания. Распоряжение Лебедев-сан. Здесь остается один человек, кто будет присматривать за порядком. И покажет, какие именно документы нужно перевезти вниз. Таскать ничего не надо, для этого будут использоваться другие резервы.

— Это почему, кто приказал?! — сбоку долетает визгливый скрип. Похоже, милого Александра Семеновича плющит, что какие-то ценные указания прошли мимо.

— Распоряжение начальника отдела, Касатонов-сан. Как я понял, мы будем заниматься неинтеллектуальный работой. Вам же придется проверить еще раз, чтобы ничего не перепутали. Мне такое не доверили.

Купился. В смысле — он даже слабо замаскированную издевку не заметил. Башкой замотал, надулся от важности:

— Да, проверить надо. Постоянно через пень-колоду все…

— Тогда мы вниз, разбираться с выделенными площадями. Потом начну таскать.

— А стажер?

— Мухин-сан, планшет с собой? Вот, уже озадачен. Не забудь письмо по отделу разослать, чтобы тебе копии с номерами папок пересылали. Будем сверку делать.

Хитрый старик встретил меня с улыбкой. Руку пожал, насчет “как оно ничего” поинтересовался. Я попросил посодействовать и выделить дополнительные ресурсы. Тележки, робу и каску. Можно даже две. Одну мне, другую стажеру. Петров оценил мой рабочий задор и предложил бартер. Оказывается, у складских часов чуть не хватает для того, чтобы переработку нарисовать за этот месяц. Не наглея, что вы. Просто чуть-чуть сверху. И если я привлеку часть местных мордоворотов, возглавив процесс, то на отдел этот аврал спишут. Зато мне в одно рыло корячиться не придется.

— Подпись чью надо будет? И как это оформить?

— Форму подмахнуть, вот эту. Я тебе перешлю.

— На планшет можно? Я тогда сразу и организую все.

Отлично получилось. Мухин в желтой каске за мной семенит, я четырем лбам раздаю указания, они кантуют и пыхтят, снуя муравьями туда-обратно. От грузовых лифтов пять комнат неподалеку нам выдали, на пустые стеллажи только успеваем коробки метать. У нас в отделе девушки не смогли выбрать главную, поэтому сами летают между архивом и компьютерами, на сто раз выгрузку перепроверяют. И Касатонов бравым пингвином вокруг скачет, контролирует. Форму подмахнул не глядя, кстати. И зря он так, не подумав.

К четырем часам все закончили. Я даже не вспотел, хотя курточку поверх набросил. И полюбившуюся оранжевую каску тоже напялил. Техника безопасности — это не просто так. Это отдельная галка в документах, без которой степлер на голову упадет и в страховке откажут. Без каски — никак нельзя.

Остаток дня народ шебуршился по всему “аквариуму”, уточняя, сверяя, перепроверяя и потихоньку выпадая из боевого задора. Я отпаивал чаем с печенюшками ошалевшего стажера, попутно пытаясь выведать, как он вообще дошел до жизни такой. Неожиданно сверху долетело:

— Иванов-сан, к начальнику отдела!

Похоже, до жирафа дошло.

Касатонов пыхтел обиженно, тыкая пальчиком в телефон:

— Лебедев-сан, мне тут уведомление пришло, что на отдел записали переработку для складских. Овертайм и премиальные. Документы уже провели, но мне прислали письмо, что такие работы надо согласовывать заранее.

— Архив заявку подал с опозданием. Поэтому — сделали все, как только руки дошли.

— Но ведь с нас тридцать часов списали! Четыре человека, плюс износ материальных средств!

Босс поворачивается ко мне:

— Иванов-сан, что за бумаги вы подписали?

Я так у дверей топтался, не проходил дальше. Изображаю идиота:

— Бумаги? Нет, бумаг не было. Петров-сан переслал необходимые формы на планшет, я это все показал непосредственному руководству.

— Там был запрос на выделение работников для выполнения работ?

— Наверное. Точно помню, что план был подвального этажа. Потом список выданных на сегодня тележек, рабочей формы и прочего. Там куча всего была.

Зам поворачивается ко мне и чуть не орет:

— Еще там документ в куче прилепили для оплаты овертайма! Ты его видел, Иванов-сука-сан?!

— Да откуда я это знаю? — развожу руками. — Мне до сих пор дополнительные занятия по делопроизводству не назначили. Начальник складского отдела все необходимое переслал, я вам отдал. Вы там что нужно проверили, подписали и завертелось.

Съел? Похоже, проглотил и теперь не знает, как от “подарочка” избавиться.

— Так. Касатонов-сан. Благодарность за прекрасно организованную работу ты уже получил. Архив с нас слез, другую жертву будет искать. Ну а с бухгалтерией на тему списанных часов разберешься, не маленький… Иванов-сан, ты свободен. А с тобой нам еще надо обсудить следующую неделю. Меня на три дня забирают на конференцию, поэтому…

Дослушивать не стал. Поклонился, затем испарился к себе на рабочее место.

Насколько понимаю, бухгалтерия у нас добрая. Она запросто эти самые тридцать часов оплаты с будущих премиальных толстяка вычтет. А главное? Все сам, своими руками. Я же попка безмозглая, ничего в этих заморочках не понимаю.

В качестве мести в семь вечера Касатонов прислал мне четыре письма с открытыми аккаунтами на корпоративные курсы. По делопроизводству, расширенному использованию “Опен-Деска”, корпоративной культуре и базовому японскому. Результаты надо продемонстрировать в конце августа. Типа — надорвусь и штрафные баллы заработаю.

Дурак, что еще скажешь. Я даже не поленился, позвонил айтишникам и под это дело начал по ушам ездить насчет конторского ноутбука. Домашний крохотный планшет — это одно. А мне нужно выделенку, чтобы я мог дома заниматься. Послушал, как мне бубнят про “не положено”, положил трубку и полез в чаты. Там был один такой, симпатичный. Типа “запросы на проведение ревизионных проверок по заявкам клиентов”. Официоз — мухи на лету дохнут. Написал:

“Какую форму необходимо заполнить, чтобы получить корпоративный ноут для выполнения расширенного спектра работ?”.

Как хочешь — так и понимай. Но зато буквально через две минуты у меня забубнил телефон:

— Иванов-сан, слушаю.

— Кенгуру ты бритая, зачем тебе железка?

— И вам здравствуйте, госпожа старший инспектор отдела внутреннего аудита.

— Не дерзи. И у тебя в родне евреев не было, я личное дело смотрела.

Конечно не было. Из Федерации евреи выехали все еще до шестьдесят первого года. Как японцы с ними медведей не поделили, так и попросили на выход. Израилю тогда не только людей подбросили, еще и стрелковкой несколько грузовозов забили. Поэтому мы до сих пор находимся в состоянии дипломатического перемирия. Когда изредка гадим друг другу в целях борьбы за мир, но в меру.

— У меня четыре курса, которые надо за месяц сдать. Я бы дома занимался. Но айтишники жадничают.

— Само собой. Подотчетная вещь, да еще на баланс ставить надо.

— Вот и спросил, как это официально оформить.

В трубку задумчиво подышали, затем “порадовали”:

— Я сейчас от себя им распоряжение сброшу. Заодно на почту отправлю тебе еще два линка. На инициативный аудит тебя вряд ли будут ставить, рожей не вышел. А вот на обязательный привлекать будем. Можно даже без выездов, денег на тебя не напасешься. Буду раз в квартал на пару дней выдергивать на двадцать первый этаж, станешь девочкам помогать. На отчетах постоянно зашиваются. Отработаешь.

Еще два курса. Блин, называется, перестарался. И тут же в чате ответ на вопрос: “Документы высланы, заявка закрыта”. И смайлик ехидный.

— Огромное спасибо, Васильева-сан!

— Узнаю, что порнуху на ноуте смотришь, лично кастрирую.

Настоящая Баба-Яга. Без дураков.

Домой удрать сразу не успел. Потому что только положил трубку, как она снова начала билимкать.

— Да?

— Иванов-сан, ваш запрос в обработке. Через полчаса будьте на рабочем месте, надо будет проверить ноутбук, пройти авторизацию и расписаться в документах.

— Понял. Буду. Спасибо.

Придется чем-нибудь заняться, пока жду. Например, открыть первый линк и начать читать: “Цели и задачи дзайбацу Ямалская Нефть”. Мне же эту муть потом сдавать, галки в правильных местах ставить. Выручай, непонятное выпитое содержимое. Без тебя я точно не разгребу.

Айтишников пришло двое. И еще безопасник следом. Вдруг мы тут пытаемся мировой заговор устроить или будем сейчас секретные документы копировать?

За всеми приседаниями сверху наблюдал Касатонов. Сначала толстяк явно подумал, что у меня просто комп заглючил. Но когда мне выдали дермантиновый стильный портфель, затем из него добыли ноут и стали кнопки тыкать — задумался. Насколько знаю, переносной комп имеется только у босса. Он с ним иногда на разные важные мероприятия ходит. По статусу положено. Еще компы выдают бедолагам, кого отправили в командировку комаров кормить. Но это очень редко. Все же мы не ревизоры, у нас исключительно прокладочные функции — бумажки собрать, цифры по приказу сверху подправить, отчеты выдать и огрести по шапке. Поэтому железо вне минимальных требований — это странно. Но самое главное — найклейки на крышке. Там целая россыпь, чтобы каждый встречный-поперечный шаловливые ручки зря не тянул. И “аудит” узнаваем даже с балкона.

Вот теперь что хочешь, то и придумывай. Как на меня орать и гнобить без выдумки? Ведь точно — совершенно мутная личность, у которой имеется блат сверху и кого крышует ожившая мумия. Эту бабушку даже безопасники боятся, что ей какой-то там заместитель.

Хе, толстопузый братец. Я ведь в самом деле задумался, не копнуть ли в сторону семейных связей. Может, корпорации выгоднее будет меня маленьким начальником сделать? Тем более, что я холостой и спортивный. Вот еще курсы закончу и можно семимильными шагами вверх по карьерной лестнице.

Все. Отпечатки в ноуте прописали, пароль подтвердили, набор программ прогнали поверх запущенного защищенного канала. Теперь можно и дома, и где-то на выезде.

— В метро не вздумай пользоваться, — напутствовал меня напоследок безопасник. Айтишники уже срулили, обиженные на судьбу. Похоже, им любая припашка словно острый нож в спину.

— Зачем мне в подземке его открывать? Посторонних полно, глазеть будут.

— Ты меня спрашиваешь? — усмехнулся мужчина в черном классическом костюме-тройке. — Это вас надо спрашивать, зачем вы на корпоративном железе в метро телешоу смотрите… Там на вай-фай маркеры соответствующие. Только зацепился в активном режиме, тут же докладная. И всех вместе раком ставят, для лучшего понимания. Вас — за нарушение режима секретности. Нас, за то что вовремя мозги не вправили.

— Понял. Не дурак. Еще на чем “подорваться” можно?

В итоге я у “стекляшки” на выходе проторчал почти двадцать минут. Слушал, кивал, на ус мотал. Куда с ноутом лучше вообще не ходить, какие сайты даже через прокси не открывать. На автомате раскланивался с уходившими работниками, кого в лицо успел запомнить. Кстати, выражение рожи Касатонова была вообще как бальзам на израненную душу. Не знаю, что он себе напридумывал, но сегодня спать спокойно не будет.

И, главное, я ни в чем не виноват! Это все он, его стараниями.

Порождать страхи и сомнения — это очень хорошо. Этому еще Сунь-цзы учил. Пусть человек нервничает, совершает ошибки. А мы будем ими пользоваться.

Я еще Гаврилову тоже рядом с фикусом пересажу. Буду организовывать тайную оппозицию. Пусть враг ощущает, что власть начала ускользать у него из рук.