Ивы зимой

IX ЗАПУСТЕНИЕ И РАЗРУХА

Крот не зря предупреждал Племянника о предстоящей суровой зиме. Она действительно выдалась на редкость холодной, ветреной и снежной. Даже обещанное ласкам и горностаям почетное чаепитие было отложено: сначала на несколько дней, а затем и на неопределенное время, пока погода «не станет более благоприятной».

Рэт Водяная Крыса провел еще несколько дней в гостях в Кротовом тупике, пока не почувствовал, что настала пора дать Кроту возможность снова побыть одному. Да и сам он уже с нетерпением ожидал возвращения в собственный дом, где его ждали неизбежные, но даже приятные хлопоты по ликвидации последствий затопления.

Эти дела, столь утомительные для Крота, были для Рэта не тяжкой обязанностью, а скорее чем-то вроде развлечения. Без неожиданностей, неизбежно сопутствовавших соседству с рекой, такое подвижное и непоседливое животное очень быстро впало бы в хандру.

Шли дни, дни сменялись неделями. Выли вьюги, ревели зимние бури, трещали морозы… Барсук, Крот и Рэт, каждый — в собственном доме, пережидали зиму и радовались, что у каждого из них есть теплое и надежное убежище от зимних холодов.

Самым активным и деятельным из них, разумеется, был Рэт. Он несколько раз переправлялся через реку, чтобы навестить Крота и узнать, все ли у него в порядке. Он ведь так до конца и не признался Кроту в том, как тяжело переживал исчезновение друга в первые дни зимы. И теперь Рэт был счастлив, что снова может прийти в знакомый дом, к старому другу, где ему всегда рады и где можно помечтать вдвоем о грядущих весенних днях или даже о далеких днях жаркого лета.

Когда же выдавался ясный, не очень холодный денек, Рэт не упускал случая, чтобы пройтись вдоль берега реки мимо дома Выдры, дойти до опушки Дремучего Леса, с тем чтобы поинтересоваться, не определился ли Барсук с чаепитием, которое он сгоряча пообещал ласкам и горностаям.

— Нельзя же бесконечно откладывать обещанное, — заметил Рэт во время очередного такого визита. — И чем скорее ты исполнишь обещание, тем лучше. Быстрее отвяжешься. Кое-кто из ласок уже начинает проявлять беспокойство, а что касается горностаев — ты сам знаешь, какими пакостными и зловредными они могут быть, если их разозлить по-настоящему.

— Ладно, завтра решу, — кивнул Барсук и тотчас же добавил: — Или послезавтра.

— Не забывай, что они ведь действительно помогали нам, чем могли, — напомнил Рэт.

— Помогали, помогали, — согласился Барсук, в доме которого, наверное, никогда еще не бывало столько гостей.

При этом он свирепо посмотрел на Племянника Крота, словно это он был виноват в том, что ожидалось такое нашествие, хотя на самом деле Барсук был рад провести зиму в обществе воспитанного и вежливого родственника Крота.

— Не так-то все просто, — пытался найти оправдание Барсук. — С этой погодой не знаешь, чего и ожидать. Да и я не то чтобы очень готов устраивать пир горой в это время года…

— Чашкой чая можно вполне обойтись, я уверен, — уточнил Рэт.

— С печеньем, — добавил Племянник, очень любивший, как и сам Крот, всякую выпечку.

— Ну да, а еще — со взбитыми сливками и, разумеется, с клубничным вареньем! — завершил перечисление Барсук. — А где я, по-вашему, должен взять все это? Как, впрочем, и тарелки, чашки, блюдца и чайные ложечки? Мой дорогой Рэт, ты глубоко ошибаешься, если полагаешь, что мои кладовые и серванты готовы к такому случаю.

Рэт обвел взглядом скромно обставленную гостиную Барсука, глянул на протертые на локтях рукава его халата, на голые, без обивки, деревянные кресла у камина, которые выглядели бы еще более голыми, не набрось на них Племянник Крота старые пледы, найденные где-то в глубинах платяного шкафа.

Посмотрел Рэт и на большой деревянный стол, на котором были разложены кое-какие умные книги из библиотеки Барсука. Сама мысль о том, что этот научный беспорядок пришлось бы нарушить ради какого-то чаепития, столь нетипичного для этого дома, должна была показаться кощунственной.

Однако Рэт не мог забыть и о том, как весел и доволен был обычно необщительный Барсук на пирушке по поводу счастливого возвращения Крота. Даже вытащенный из своей норы посреди зимы, даже несмотря на все пережитые в процессе поисков неприятности, Барсук вполне оценил приятную компанию и дружеское застолье по поводу радостного события.

Быть может, просто не стоило целиком возлагать на Барсука ответственность и хлопоты по организации такого мероприятия. Ему требовался опытный и авторитетный союзник — зверь, обладающий большей значительностью, чем юный Племянник Крота, который хоть и начал действовать в нужном направлении, упомянув печенье в качестве отправной точки для составления меню, тем не менее не мог и надеяться преодолеть инерцию подозрительно-недоброжелательного отношения Барсука к массовым гулянкам в его доме.

Но главное заключалось в другом: обещание было дано и выполнять его следовало неукоснительно. Рэт нутром чувствовал, что если в самое ближайшее время дело не сдвинется с мертвой точки, если не будет хотя бы назначена дата и не разослано хоть несколько приглашений, то волнения среди ласок и горностаев окажутся неизбежными. А что такое ссоры, скандалы, стычки и даже военные действия в Дремучем Лесу и по Берегам Реки — это Рэт слишком хорошо помнил.

Было очевидно, что Барсуку в этом деле потребуется некоторая тактичная помощь. Очевидно было и другое: как заметил Рэт, Барсук был чем-то серьезно обеспокоен. Это беспокойство и объясняло его некоторую излишнюю раздражительность и рассеянность. Вполне возможно, что…

Порой бывает так, что случайно высказанная мысль, наобум сделанное предложение приводят к весьма полезным и положительным последствиям без каких-то особых усилий с чьей-либо стороны. Именно так и получилось на этот раз.

— Я вот что думаю, — предложил Рэт. — А не одолжить ли нам кое-какую посуду в Тоуд-Холле? Только на время. Ненадолго. Тоуд вряд ли хватится своих тарелок, да если он и прознает об этом, когда вернется, даже у него не хватит наглости жаловаться.

— Нет, — буркнул себе под нос Барсук.

Отрицание было выражено достаточно тихо, чтобы Рэт, не обратив на него внимания, мог продолжать развивать свою мысль:

— Всякие чашки-тарелки да и ножи с вилками мы могли бы одолжить в Тоуд-Холле. Что касается продуктов — я думаю, многие с удовольствием помогут, чем смогут. Так что, Барсук, если мы чуть расширим рамки предстоящего чаепития и вместо пары-тройки особо отличившихся ласок и горностаев пригласим всю их компанию, то все окажется не так уж сложно, утомительно и накладно.

— Чашки, ложки, соусники и вазочки из Тоуд-Холла? — с отвращением пробормотал

Барсук, покачивая головой. — Нет, ничего, ни единой вещи Тоуда в моем доме не будет. Тоуд-Холл сейчас покинут и заброшен. Но даже если ему суждено рухнуть, я и пальцем не пошевелю, чтобы вытащить хоть что-нибудь из-под развалин. Не хватало еще, чтобы меня прозвали мародером.

— Какие развалины? Какое мародерство? Что ты несешь? — воскликнул Рэт, которого явно поставила в тупик такая постановка вопроса. Ему и в голову не могло прийти, что столь величественное сооружение, как Тоуд-Холл (кстати, единственное в своем роде на обоих берегах Реки), может быть брошено на произвол судьбы, запущено, разрушено и разграблено какими-то там мародерами.

— Мы же все потом вернем на место, — успокоил он Барсука. — А от тебя требуется только одно: сделать одолжение прогуляться в ближайший погожий денек до дома Выдры или до Кротового тупика. А остальное мы возьмем на себя. Правда, Племянник?

— Ну да, конечно.

— Тоуд-Холл! — снова пробурчал Барсук, садясь в кресло и мрачно глядя в огонь, пылающий в камине. — Ох уж этот мне Тоуд!

В первый раз за долгое время имя Тоуда прозвучало в устах Барсука не с гневом и раздражением, а скорее с какой-то тоскливой обреченностью. Так обычно говорят о надоедливом, неспокойном, но все же близком родственнике, неожиданно уехавшем куда-то далеко. Это тронуло Рэта и заставило его по-иному взглянуть на все недовольство Барсука Тоудом.

— Знаешь, Барсук, — осторожно начал Рэт, чувствуя себя так, словно идет по тонкому льду, — я ведь лично почти уверен в том, что рано или поздно наш Тоуд вер…

Я не хочу, не хочу, чтобы он возвращался! — заревел Барсук во весь голос и, вскочив с кресла, окатил Рэта полным ярости взглядом. — И вообще, я не желаю, чтобы это имя произносилось в моем присутствии. И разумеется, я знать не знаю и не хочу знать ничего о тоудовских блюдечках, ложечках и всей этой дребедени, которой он обставляет… или обставлял себя. Ни единой его розеточки, ни даже кольца для салфетки не будет в моем доме, который я объявляю «свободной от Toyда территорией».

Замолчав, Барсук снова сел и неподвижно уставился в камин. Племянник сделал Рэту знак, чтобы тот вышел из гостиной.

Провожая Рэта, уже на пороге Племянник Крота вздохнул и пожаловался:

— Вот такой он уже несколько дней. Не знаю, что и делать. Устал, наверное.

— Устал? — фыркнул Рэт. — Нет, приятель. Вовсе он не устал. Он просто скучает по Тоуду. Вот и все. Как же я раньше не догадался! Это прямо бросается в глаза, а никто из нас даже не подумал об этом. Барсуку всегда очень нравилось жаловаться на Тоуда, обсуждать и осуждать. И надо сказать, поводов для жалоб, обсуждений и осуждений Тоуд предоставлял ему предостаточно. Тебя здесь еще не было, когда Тоуд действительно был той еще штучкой. Да, были времена, давал он нам жару… Так вот, в те времена Барсук был куда более добродушен, чем в эти. Честно говоря, когда он вскочил с кресла и навис надо мной…

— Я даже испугался, не нападет ли он на тебя, — признался Племянник.

— Нападет? — со смехом переспросил Рэт. — Брось, у него и в мыслях этого не было. Честно говоря, я давно не видел его в такой хорошей форме. Пойми, наш Барсук частенько свирепо выглядит, иногда он к тому же свирепо орет, но, поверь, на самом деле у него добрая душа, и к тому же он почти всегда в хорошем расположении духа. Да, теперь-то я все понял: в мрачную тоску, в которой он пребывает все то время, что ты живешь у нас, Барсук впал с тех пор, как Тоуд, после всех злоключений, после угонов машин и почти пожизненного заключения, решил начать новую жизнь и полностью преобразиться. Мы все ошибались, думая, что Барсук порадуется этим переменам. Да пожалуй, он и сам так думал — поначалу. Но в глубине души, полной мудрости, рассудительности и чувства справедливости, он понимал, что, наверное, не имеет права быть столь жестким и суровым к Тоуду, наседать на него всей мощью своего авторитета, давить на него и подавлять его. Наверное — я даже почти уверен в этом, — ему не хватает того, прежнего, Тоуда. И сейчас, после исчезновения Toy да (быть может, навсегда) и предшествовавшей этому пропажи твоего дяди, он. вполне возможно, спохватился, что понял это слишком поздно. Так что он может выглядеть сердитым, очень даже сердитым, и говорить, что самого имени Тоуда не желает слышать, но я подозреваю, что думает он только о Тоуде и ни о чем другом.

— А что мне теперь делать? — растерянно спросил Племянник Крота.

— Знаешь, передай ему от меня вот что: в любую погоду мы с Кротом отправляемся в путь завтра утром. Нет, лучше послезавтра: пусть Барсук чуть-чуть придет в себя после сегодняшнего разговора. Скажешь, что собираемся мы у Выдры. Договорились?

— Собираетесь и отправитесь — куда? — решил уточнить Племянник.

— В Тоуд-Холл, куда же еще! — ответил Рэт уже из-за двери и растворился в вечерних сумерках, направившись к реке.

Рэт Водяная Крыса умел держать свое слово и к тому же был весьма пунктуален. Ровно «послезавтра» — то есть два дня спустя — ровно в девять утра он сам и Крот стояли на пороге дома Выдры с хозяином. Все трое потирали передние лапы и пританцовывали на задних, то и дело взбрыкивая ими, стараясь стряхнуть с себя цепкие холодные объятия утреннего мороза.

Подтаявший ноздреватый снег, покрывшийся за ночь свежей ледяной корочкой, лежал в углублениях между корнями деревьев, на северных сторонах кочек, в ямках и углублениях — везде, куда не могло проникнуть и растопить его слабое, неверное зимнее солнце. На открытых поверхностях и на возвышениях снег стаял, и лишь ночью земля покрывалась тонким слоем инея, мгновенно темневшего и размокавшего под каждым шагом.

Рэт как будто собирался вовремя отправиться в дорогу. Того же мнения придерживались и его спутники. Каково же было их удивление, когда Рэт вдруг деловито заявил:

— Ладно, вы идите — но не слишком быстро, — чтобы я смог вас догнать. А я… Мне тут кое-что доделать нужно. Вы не беспокойтесь, я мигом.

Выдра явно ничего не понял.

— Рэтти, — возразил он, — но мы ведь вполне можем подождать тебя здесь.

Крот, известный своей деликатностью, взял Выдру за лапу и поспешно потащил его в сторону.

— Не нужно расспрашивать его или пытаться переубедить, — объяснил он. — Когда Рэтти что-то задумал, лучше не соваться к нему с вопросами, а просто выполнять то, о чем он просит. Слушай, Рэт, — обернувшись, сказал Крот, — нам, значит, лучше особо не торопиться?

— Именно так. Идите неспешно, как Выдра, когда он выслеживает с берега большую рыбу.

Идя вдоль берега, Крот и Выдра слышали, как Рэт продолжал бормотать что-то у них за спиной. Но что именно он задумал — по-прежнему было для них тайной. Им оставалось лишь созерцать пейзаж, согреваемый лучами выглянувшего из-за облаков солнца, на глазах растапливавшего иней на камышах и деревьях. Откуда-то с опушки Дремучего Леса донесся раздраженный грачиный грай, за ним последовало воркованье лесного голубя с одного из высоких раскидистых дубов.

— Не торопимся, — напомнил Крот Выдре. Они замедлили шаг и поглубже засунули передние лапы в карманы пальто, чтобы не зябнуть.

Тем временем Рэт Водяная Крыса вновь прошмыгнул в дом Выдры и приник к окну, во все глаза уставившись на тропу, уходившую от реки к Дремучему Лесу и дальше — прямо к дому Барсука.

Рэт нетерпеливо постучал когтями по подоконнику, а затем, взяв себя в лапы, стал преувеличенно спокойно набивать трубку, чтобы просто потянуть время. Не успев дойти и до середины этой серьезной процедуры, он взглянул в окно, отложил трубку и подбежал к двери, которую предусмотрительно оставил приоткрытой.

— Ага! — удовлетворенно заметил он. — Так я и думал!

Из сумрака чащи Дремучего Леса на тропу вышел Барсук. Шел он неторопливо, с какой-то нарочитой неохотой, всем своим видом давая понять, что то, за чем он идет, его нисколько не вдохновляет и не радует и, появись хоть малейший повод, он немедленно развернется и отправится назад, к дому. Рядом с Барсуком семенил Племянник Крота. Не совсем рядом — отставая ровно на полшага.

Завидев дверь дома Выдры, которая показалась ему закрытой, Барсук почти торжествующе заявил:

— Вот-вот. Что я говорил? Никого. Ни единой души! Все это была болтовня. Пустая болтовня. Всё как всегда. Ладно, пойдем назад: здесь делать нечего.

— А может быть, они ждут вас внутри? — вполне разумно предположил Племянник.

— Ждут? Как бы не так. Если они и там, то валяются в постели и сладко дрыхнут. А я-то, я… Чуть свет на ногах, и ровно в назначенное время…

— Почти в назначенное время, мистер Барсук. Уже несколько минут десятого.

— Вполне вовремя для не столь уж официальной встречи, — заметил Барсук весьма спокойно. — И кроме того, я-то здесь, а больше никого не видно.

Забежав вперед, Племянник тотчас же увидел оставленные у двери следы и безошибочно прочитал их, поняв, что остальные участники назначенной «не столь уж официальной встречи» ушли вдоль речного берега.

— Смотрите! — обратился он к Барсуку. — Они ждали нас здесь, а потом ушли. Но ушли, судя по всему, совсем недавно, только-только. И если мы поторопимся…

— Поторопимся? — рыкнул Барсук и, резко обернувшись, с мрачной решимостью обратил взгляд на чащобу Дремучего Леса. — Еще чего! Да чтобы я… чтобы я торопился и догонял каких-то жалких зверюшек, у которых даже не хватило вежливости и доброй воли, чтобы хоть несколько мгновений подождать коллегу, которого заставили задержаться в пути весьма веские причины и который сделал все возможное, приложил все усилия, чтобы сократить опоздание до минимума…

— Да ведь вы пробездельничали все утро и шли нога за ногу! — с некоторой твердостью в голосе заявил Племянник Крота, чем немало удивил и порадовал притаившегося за дверью Рэта, подслушивавшего разговор сквозь приоткрытую прорезь почтового ящика. — А я ведь вас предупреждал! Говорил я вам, что Рэт объявил: все уходят ровно в девять. Ровно в девять.

— Если даже и так, — не сдавался Барсук, — дело сделано. Они ушли, и мы понятия не имеем — куда, а уж тем более зачем.

— То есть как «понятия не имеем»? — Племянник Крота был явно поражен.

Барсук же тем временем решительно направился к опушке леса.

— Пошли, — махнул он Племяннику лапой. — Здесь нам больше делать нечего. Если уж они так хотели, чтобы я поучаствовал в этом мероприятии, то могли бы набраться терпения и вежливости и подождать немного.

— Эй, Барсук, — изображая удивление, воскликнул Рэт, выходя из домика Выдры. — Вот это сюрприз. Приятнейший из приятнейших сюрпризов. Рад тебя видеть.

— А я думал, что ты ушел, — изрядно недовольный, сказал Барсук. — Тут вокруг повсюду следы твоих ботинок, и…

— А я и ушел, было дело, — кивнул Рэт. — Но сделал я это с превеликой неохотой и супротив моих самых лестных о тебе представлений. Нет, я-то знал, что ты не можешь опоздать надолго, но вот остальные… Выдра взял и потребовал, чтобы мы пошли. И даже Крот — ты не представляешь, каким нетерпеливым, не верящим в добродетель парнем он может быть! Но я им твердо ответил: «Надо подождать. Барсук всегда был не только разумнейшим, но и терпеливейшим зверем из всех, кого я знаю, и было бы, наверное, неправильно и несправедливо вот так просто взять и уйти, не подождав каких-то несколько минут. Опаздывать надолго — это совсем не в его духе. Не может же он отказать в поддержке столь ответственного дела, которое мы затеяли. Не может такого быть — и все тут!»

— Да ну? — Барсук явно не верил своим ушам. — Так прямо и сказал?

— Конечно, но, было дело, чуть не пожалел об этом. Вспомни сам, как ты относился в последние недели ко всему, что связано с Тоудом. Вот и Выдра с Кротом пораскинули мозгами и решили: «Эх, Барсук, Барсук. Видно, нельзя больше на него рассчитывать, нельзя нам на него полагаться. И вообще, пора идти».

— Ух ты! — только и сказал на это Барсук, из которого словно выкачали весь воздух.

— Но я-то, я-то не утратил веру в старого друга, — торжественно заявил Рэт. — Я им так и сказал: «Инстинкт и чутье говорят мне, что Барсук вот-вот будет здесь, и я, пожалуй, вернусь, чтобы дождаться его и порадоваться за нас обоих». Если уж начистоту, я был изрядно разочарован, не обнаружив тебя здесь, когда вернулся. Не зная, что и делать, зашел внутрь, чтобы спокойно набить трубку, и, выйдя снова на улицу, что я вижу? Правильно — моего старого друга Барсука. Мои предчувствия не обманули меня. Ты пришел, пришел, чтобы повести нас за собой к Тоуд-Холлу, возглавить нашу процессию, в которой все, включая усомнившихся было Крота и Выдру, всецело доверяют тебе. А кроме того, своим поступком ты заодно преподал Племяннику Крота урок чести, достоинства, верности, дружбы и даже почти пунктуальности. Такой урок останется в памяти юноши на всю его жизнь.

— Да ну? Вот оно как… — покачал головой Барсук.

Тем временем Рэт, взяв его за рукав, вежливо, но настойчиво потащил за собой вдоль по тропинке, на которой еще не стерлись следы Крота и Выдры. Барсук не оказал никакого сопротивления, полностью растаяв под потоками лести, обрушенными на него Рэтом.

— Тут ведь какое дело, — негромко бормотал Барсук частично себе, частично своим спутникам. — Попробовать, конечно, можно. Будь что будет. Плохо, что дело это связано с Тоудом. Особенно с его последней выходкой. И, честно говоря…

— Говоря что, Барсук? — спросил Рэт, видя, что тот замялся.

— Понимаешь, Тоуд, безусловно, должен быть наказан. И вполне возможно, что он уже наказан, сам знаешь за что. Но вот… Очень не хотелось бы, чтобы это наказание оказалось слишком суровым, я имею в виду — окончательным, непоправимым и неизбывным, вот…

Произнес это Барсук мрачно, нахмурившись и поглядывая время от времени куда-то в небо, словно опасаясь увидеть там, в вышине, Тоуда, отчаянно и безуспешно борющегося с неуправляемым аппаратом, изо всех сил старающегося вести его или хотя бы безболезненно избавиться от предмета своей гордости, Тоуда, осознавшего все свои грехи, грешки и прегрешения и несущегося с этим осознанием к неумолимо приближающейся, жесткой, твердой и беспощадной земле.

Рэт и Племянник Крота даже вздрогнули: при взгляде на мрачную, трагическую морду Барсука это кошмарное видение передалось и им. Сам же Барсук покачал головой и прошептал:

— Нет, нет. Даже Тоуд, даже он не заслужил такой тяжкой участи.

Пораженный мрачными образами, навеянными словами Барсука, осознавший вдруг всю хрупкость жизни, всю ненадежность привычного мира, который, казалось, был незыблем и изучен вдоль и поперек, Рэт тем не менее продолжал тащить Барсука вслед за собой по тропе, тянувшейся вдоль берега.

Чтобы отвлечь Барсука от печальных мыслей, да и самому не впасть в беспросветную тоску, Рэт решил завести разговор.

— Ничего, приятель, — сказал он. — Скоро мы наших ребят догоним, и все будет нормально.

Так оно и получилось, причем довольно быстро. Дело в том, что Крот почти разгадал план Рэта и уговорил Выдру посидеть на берегу и подождать немного, несмотря на прохладную погоду.

Вот так и получилось, что вскоре Барсук, сам того не ожидая, оказался в привычной для себя роли — возглавляющего более или менее многочисленную процессию зверей, решительно направляющихся к усадьбе, именуемой Тоуд-Холлом.

— А теперь, — обратился к Барсуку Рэт, — пока мы еще не дошли до места, объясни нам, пожалуйста, что ты имел в виду, когда заявил, что Toyд-Холл обречен на запустение и разруху.

— Сами скоро увидите, — коротко ответил Барсук, целеустремленно продвигаясь вперед и всем своим видом показывая, что чем скорее они дойдут до цели, тем скорее убедятся в его правоте и поймут, что именно он имел в виду.

— Ну и дела! — присвистнул Рэт, когда, войдя в дом, друзья прошлись по коридорам и залам Тоуд-Холла. — Я и представить себе не мог!

— Что творится! — вторил ему совершенно потрясенный увиденным Крот. — Кто бы мог подумать, что все может так быстро так сильно испортиться!

— Может, может, — буркнул Барсук, — очень даже может, особенно если тратить все деньги на роскошь и мишуру да экономить на ремонте и поддержании всего этого в хорошем состоянии. Что мы и имеем, что и требовалось доказать. То же самое было с отцом Toyда. И вот теперь сынок точь-в-точь повторяет его судьбу.

Здесь, в помещении, друзья были втроем. Выдра и Племянник Крота не выдержали тяжкого зрелища заброшенного и запущенного интерьера Тоуд-Холла и предпочли посмотреть на закат, сидя на ступеньках широкой лестницы, спускавшейся от бального зала к лужайке перед особняком.

Выглядел Тоуд-Холл изнутри и впрямь печально. Была ли тому причиной небрежность, как полагал Барсук, или же несчастливое стечение обстоятельств, но во многих местах оставленные без присмотра трубы водопровода и отопления замерзли, полопались и вздыбили где полы, где потолки. Даже эту — весьма серьезную — аварию можно было бы ликвидировать с минимальным ущербом для здания, если заняться ею вовремя. Но большинство слуг и наемных работников усадьбы Тоуд отправил в отпуск незадолго до своего абсолютно незапланированного и скоропостижного отлета. Те же, кто оставался в Тоуд-Холле, обнаружили отсутствие хозяина и, не дождавшись от него каких-либо вестей или указаний, тоже разъехались по домам в ожидании лучших времен. В общем, заняться починкой лопнувших труб было абсолютно некому.

Вполне возможно, что кое-кто из слуг и возвращался в усадьбу — узнать, как там дела и не появился ли хозяин. Но, увидев и оценив масштабы происшедшей с домом катастрофы, они беспомощно разводили руками и предпочитали ретироваться без лишнего шума. В общем, что бы ни происходило в Тоуд-Холле во время отсутствия владельца, результат был печальным. Вода, протекая, замерзая, оттаивая и вновь замерзая, нанесла зданию огромный урон. С потолков свисали ледяные сталактиты, повсюду поотлетала и попадала на вздувшийся пол штукатурка, обрушилась потолочная лепнина, обои отклеились от стен и теперь свисали грязными, неопрятными полотнищами, болтаясь у самого пола.

Ковры — гордость Тоуда — были покрыты слоем мела, пыли и грудами штукатурки, как, впрочем, и любимые хозяином диваны и кресла. Так же плачевно выглядел и шезлонг Тоуда, в котором, сидя на веранде, он принимал тех своих знакомых, которых умудрялся затащить в поместье, чтобы они могли выразить владельцу свое восхищение им и его домом. Барсук, разумеется, никогда не принимал подобных приглашений, считая их унизительными для себя, а Крот и Рэт ничего не имели против того, чтобы поесть сэндвичей с огурцами и попить индийского чая со льдом, пусть даже выслушивая самовлюбленные речи Тоуда; поэтому они частенько присутствовали летними вечерами на этих чаепитиях.

И вот теперь даже этот шезлонг, обтянутый некогда тончайшим, самого высокого качества алым шелком, был безнадежно испорчен водой, сыростью и появившейся вслед за ними плесенью. Повсюду виднелись неоднократно замерзавшие и оттаивавшие лужи, которые беспощадно уничтожали ковры и полы в залах и коридорах Тоуд-Холла.

— Ой-ой-ой! Что творится! Какой ужас! Что же теперь делать? — вот, пожалуй, и все, что время от времени говорили трое гостей, бродивших по дому.

Тяжелый вздох вырвался у них при виде того, что произошло с банкетным залом. В этом помещении не было ковров, зато какой там был паркет! Дубовый, полированный, натертый до зеркального блеска, ровный, как стекло… Эта паркетная гладь уходила, казалось, в бесконечность, переходя в дальнем конце зала в столь же роскошные, полированные и покрытые позолоченной резьбой двери, служившие для прохода официантов на кухню и в сервировочную комнату.

Но теперь пол не блестел. Вода и здесь сделала свое убийственное дело. Проникнув в зал и залив его тонким слоем, она не сразу, медленно, но верно впиталась в дубовые половицы, а затем в одну из морозных ночей застыла, превратившись в лед. Готовый выдерживать огромные нагрузки сверху, дубовый паркет оказался беззащитен против опасности, проникшей в его сердцевину. Вздыбленный и искореженный, пол в банкетном зале напоминал теперь вспаханное поле, оставленное промерзать бесснежной, холодной зимой.

В довершение кошмара, словно для того чтобы дополнительно продемонстрировать безжалостную мощь такой с виду невинной воды, вся мебель в зале: банкетные столы и стулья, карточные столики и кресла, серванты и буфеты — все это тоже было вздыблено вместе с полом, перевернуто, покорежено и торчало теперь вверх ногами в самых немыслимых положениях.

— Подумать только — ведь мы здесь отмечали победу над ласками и горностаями! Помните банкет по случаю изгнания захватчиков из Тоуд-Холла? — вздохнул Крот.

Ответом ему были лишь столь же сокрушенные вздохи Барсука и Рэта, растерянно осматривавших чудовищный натюрморт.

С недобрыми предчувствиями друзья решили предпринять дальнейший подробный осмотр здания, чтобы уточнить размер ущерба и определить возможность проведения каких-нибудь, пусть временных, ремонтных работ. В этом деле Барсук, к огромному облегчению Рэта, решительно взял руководство на себя. Разумеется, действовал он не только и не столько из желания порадовать Тоуда (даже при условии, что тот когда-нибудь вернется), сколько из свойственного его характеру неприятия любого беспорядка и запустения.

Об осмотре верхних этажей покинутого здания никто из друзей не хотел много говорить — такое гнетущее впечатление осталось у всех троих от этой «экскурсии». Основной разрыв труб произошел на чердаке в двух местах. И поэтому очень сильно пострадали центральная часть особняка и его правое крыло. Спальни на втором этаже выглядели никак не лучше залов на первом. Одна из них, самая изысканная, пострадала больше других. Украшавшие ее шторы из плотного бархата намокли, отяжелели и своим весом оборвали карниз, обрушив заодно с ним и большую часть набухшего от влаги потолка.

Наконец гости поднялись на верхний мансардный этаж. Уже отчаявшись обнаружить что-то хорошее, они молча поднялись по одной из скрипучих узких лесенок; путь им освещала единственная свеча, которую Рэт — настоящий мастер по организации и подготовке всякого рода путешествий, походов и экспедиций — не забыл прихватить с собой.

Не успели они подняться на последние ступеньки, как откуда-то сверху потянуло холодом и сыростью, и внезапно налетевший порыв ветра задул свечу.

— Ну-ну… — безнадежно сказал Рэт, на ощупь пробираясь вперед и распахивая чердачную дверь.

В дверной проем хлынул поток белого зимнего света, взвилась в воздух горсть снежинок, пахнуло свежим ветерком. Обнаружить причину оказалось нетрудно: в крыше здания зияла огромная дыра. Часть черепицы лежала на полу чердака, часть отсутствовала вовсе. Чердак был открыт холоду, ветру, дождю и снегу — в общем, всем зимним стихиям.

Все мансардные комнаты соединялись между собой в анфиладу. Сквозь открытые двери было видно, что эта дыра в крыше не единственная, хотя, по всей видимости, самая большая. Вскоре была обнаружена и лопнувшая труба, вернее — одна из лопнувших труб. Чем дальше, тем сильнее бросался в глаза урон, нанесенный аварией. Тут и там в понижениях пола вода осталась стоять лужами — замерзшими и превратившимися в маленькие скользкие катки.

— М-да, здесь мы ничего сделать не сможем, — покачав головой, заключил Барсук и тут же добавил: — Как, впрочем, и на нижних этажах.

— Можно прикрыть кое-какие ценные вещи и мебель, чтобы вода и лед не попортили их окончательно, — предложил Крот.

— Согласен, — кивнул Рэт. — Нужно перетащить самое ценное, включая документы и другие бумаги, в одну из комнат — из тех, что меньше пострадали и где на дверях сохранились хорошие замки. Так мы сохраним эти вещи от всяких воришек.

С тяжелым сердцем они спустились вниз и, позвав на помощь Выдру и Племянника Крота, принялись за работу. Работа эта показалась на редкость мрачной и тяжелой в основном из-за того, что она не шла ни в какое сравнение с размером нанесенного ущерба и не могла быть названа даже частичным спасением поврежденных и подвергающихся риску ценностей.

— Тоуда это просто убьет, — всхлипнул Крот, который ни на миг не усомнился в том, что Тоуд рано или поздно вернется.

— Наверное, сейчас не лучшее время, чтобы говорить об этом, но боюсь, что богатство и стремление выделиться послужили первопричиной столь плачевного финала, — негромко сказал Барсук. — Зачем Тоуду такой большой дом, что он собирался делать со всеми этими комнатами, со всеми этими вещами — ума не приложу. Но я не могу отрицать, что испытываю глубокое сожаление по поводу увиденного сегодня. К тому же… — Тут он замолчал, явно не считая возможным распространяться далее на эту тему.

Выполнив поставленную задачу, гости собрали в коробки то немногое, что им требовалось для чаепития. Со странным чувством они упаковывали чайный сервиз, большой фарфоровый чайник для кипятка, кое-какое столовое серебро и прочие мелочи. Всем казалось — и небезосновательно, — что эти вещи будут в большей сохранности там, куда их уносят, чем здесь, где им надлежало быть по праву.

Выйдя из дома и закрыв за собой тяжелые двери, гости вздохнули полной грудью. Знакомый, такой гармоничный и упорядоченный пейзаж и свежий воздух приятно контрастировали с разрухой и запустением, поселившимися в особняке Тоуда.

— Барсук, что ты хотел сказать там внутри, но не договорил? — спросил Рэт.

Барсук вздохнул и сказал:

— Я хотел… я собирался высказать предположение… В общем, мне кажется, что в свете увиденного нами лучше всего для Тоуда — несмотря на все его ошибки, вольные и невольные обиды, нанесенные нам, несмотря на все его недостатки и пороки, — в конце концов для него будет лучше, если он никогда не вернется в столь близкий его сердцу, столь любимый им Тоуд-Холл и никогда не увидит того, что лицезрели мы сегодня. Как совершенно точно сказал Крот, это просто-напросто убьет его.

Все тяжело вздохнули, давая понять, что полностью разделяют чувства Барсука. С тяжестью на сердце они прошли по лужайке, бросили прощальный взгляд на Тоуд-Холл и молча направились по знакомой тропинке к своим теплым, надежным, пусть не столь роскошным, но целым и невредимым жилищам.