Из жизни императрицы Цыси. 1835–1908

ЖЕНИТЬБА ГУАНСЮЯ И «ОТСТАВКА» ЦЫСИ

К молодому императору Гуансюю правительница относилась примерно так же, как к Тунчжи, то есть всячески помыкала им. Например, Лян Цичао, цитируя записки евнуха Коу Ляньцая, свидетельствует, что Цыси ограничивала монарха даже во встречах с родной матерью — княгиней Чунь, приказывала подавать ему почти одни и те же блюда, часто несвежие или остывшие, нередко бранила его, заставляла подолгу стоять перед собой на коленях. Аналогичное пишут Блэнд и Бэкхауз: «Если вдовствующая государыня приезжала в Пекин, император должен был, строго следуя этикету, встречать ее коленопреклоненным у ворот дворца. Когда Гуансюй сам ездил к ней в летний дворец, он тоже должен был стоять на коленях у ворот, пока главный евнух Ли Ляньин не разрешал ему войти. Ли, ненавидевший Гуансюя, иногда заставлял императора ждать по полчаса, прежде чем докладывал Старой будде о его появлении».

Так было в юности Гуансюя, но очень мало что изменилось и в его зрелые годы. Мы часто даже не представляем себе, до чего доводили обитателей Китая традиционные правила, в том числе конфуцианский принцип «уважения к родителям».

В марте 1889 года, когда Гуансюю исполнилось восемнадцать лет, тетка женила его на дочери своего младшего брата Гуйсяна. Молодой император совсем не любил эту девушку, однако Цыси все-таки настояла на браке. Правда, кроме постылой жены Гуансюй получил двух наложниц: сестер Чжэнь и Цзинь. К последней император тоже относился довольно холодно, по Чжэнь ему очень нравилась. Эта история умело расцвечена в романе Цзэн Пу, где Чжэнь выступает под именем Бао:

«Дело в том, что вдовствующая императрица приходилась государю теткой, а будущая молодая государыня была его двоюродной сестрой и племянницей вдовствующей императрицы. Смысл этого браки состоял в двойном скреплении родственных уз: крови рода Айсинь Гиоро предстояло еще раз слиться с кровью племени Нара.[20] Такова была цель старой императрицы...

Но надо сказать, что среди фрейлин находились также две сестры из рода Татара — Цзинь и Бао. Во дворце их называли просто Старшей и Младшей красавицами, потому что обеих природа одарила редким очарованием. Особенно прелестной была Младшая красавица: живая, умная, отличная поэтесса и художница, она очень нравилась государю, и он часто мечтал сблизиться с ней. Девушка была достаточно смышленой, чтобы понять намерения молодого императора. В мире только одна любовь не разделена на классы и по-настоящему бесстрашна. Поэтому как ни высоко было положение государя и как ни сурова была вдовствующая императрица, влюбленные все же умудрялись обмениваться взглядами и перебрасываться словами...

Однажды, выйдя из Зала радости и долголетия, где он помогал вдовствующей императрице просматривать доклады, государь неожиданно встретил Младшую красавицу. Держа в руках какой-то предмет, она проходила мимо зала. В тот день на ней был розовый вышитый халат, цвет которого очень гармонировал с ее белым личиком и ясными глазами. Императору она показалась еще прелестней, чем обычно, и он невольно залюбовался ею. Младшая красавица тоже остановилась и устремила на него смеющийся взгляд. Влюбленные, конечно, не ожидали, что в этот самый момент из зала величественно выплывет старая императрица в синем шелковом халате, расшитом бессмертными аистами, и фиолетовой накидке с жемчужной бахромой. В прическе у нее торчала серебряная шпилька, украшенная жемчугом, а с пуговицы халата свисали жемчужные четки. Увидев, что император в испуге бросился бежать, старуха тотчас подозвала девушку к себе и отпустила фрейлин. Младшая красавица дрожала всем телом, зная, что ее ждет, но, подняв глаза на старую императрицу, не обнаружила на ее лице гневного выражения.

— Почему император стоял с тобой рядом? — спросила старуха.

— Просто так,— пролепетала Младшая красавица.

Государыня улыбнулась:

— Не обманывай меня, я ведь не дура!

Девушка бросилась на колени и отвесила земной поклон:

— Разве я посмею!

— Наверное, ты понравилась императору?

Бао покраснела:

— Не знаю.

— Ну а ты любишь императора? — допытывалась старуха.

Младшая красавица несколько раз ударилась головой об пол, но рта раскрыть не посмела.

— А что, если я помогу вам осуществить ваши желания? — захохотала императрица.

— На то ваша небесная воля! — тихо произнесла девушка, по-прежнему не поднимая головы.

— Ну ладно, вставай! — сказала ей императрица и отправилась в тронный зал принимать сановников...

Через несколько дней старая государыня неожиданно объявила свою священную волю: завтра, ровно в пять часов утра, состоится выбор молодой императрицы; все сановники должны заблаговременно прибыть в Зал, теснящий облака. Император получил эту весть, когда находился в Зале нефритовой волны. Сердце его шумно застучало. „Кого же, наконец, выберет мне тетка? — думал он.— Будет ли это Младшая красавица? Правду ли она ей говорила?“

Всю ночь государь в волнении проворочался на постели и, едва дождавшись трех часов,- послал самого верного из своих евнухов узнать результаты выбора. Как известно, ожидание всегда очень томительно, и чем больше нас охватывает нетерпение, тем медленнее тянется время. В восточных окнах уже забрезжил рассвет, когда во дворе наконец послышался быстрый звук шагов.

Евнух, которого он посылал, радостно вбежал в спальню и, повалившись государю в ноги, воскликнул:

— Поздравляю вас, ваше величество! Император приподнялся на кровати и нетерпеливо спросил:

— Что ты орешь? Кого выбрали мне в жены?

— Урожденную Нара,— ответил евнух.

Эти слова поразили императора, точно удар грома. Он схватил венец и в сердцах швырнул его на пол:

— Разве она мне пара!

Евнух, видя, что государь пришел в ярость, не осмелился продолжать. После долгого молчания император, как будто вспомнив что-то, воскликнул:

— Ведь еще есть наложницы, почему не докладываешь?

— Ими выбраны Старшая красавица Цзинь и Младшая красавица Бао; обе получили титул драгоценных наложниц!

Император немного успокоился. Его желание было отчасти удовлетворено, но он подумал, какой оскорбленной должна чувствовать себя Младшая красавица, и тихо вздохнул:

— Такова уж, видно, ее судьба! Какой смысл быть государем! Даже при собственном бракосочетании становишься рабом обстоятельств!..

Будущая супруга государя, его двоюродная сестра по матери, занимала видное место среди фрейлин, однако красотой не отличалась. От природы добрая и привязчивая, она льнула к старой императрице, вовсе не интересуясь ее царственным племянником. Император не только не любил, но даже презирал ее, и вот теперь она стала его женой! Государь, естественно, скрежетал зубами от ярости, но ослушаться тетки не смел. Оставалось только затаить злобу и, согласно обычаю, пойти к старой императрице с благодарностью за выбор».

Сохранившиеся фотографии жены Гуансюя подтверждают, что никого, кроме старухи, она не могла привлечь; известно также, что молодая императрица была глуповата. В описании Хасси история этой женитьбы выглядит еще трагичнее: сначала Гуансюй мечтал не о Чжэнь, а о другой девушке, но ее Цыси совсем отвергла, даже в наложницы не взяла, и девушка повесилась.

После свадьбы племянника вдовствующая императрица формально передала ему власть, однако фактически не переставала все время следить за деятельностью императора, окружив его надежными шпионами. Она продолжала вмешиваться и в личную жизнь Гуансюя, о чем ярче других опять-таки пишет Цзэн Пу:

«Через месяц после обручения, в феврале, когда природа оживала, а весенний воздух был напоен весельем, император вступил в брак и принял бразды правления в свои руки. Старая государыня была очень довольна, каждый день устраивала во дворце театральные представления, собственной рукой написала несколько пьес на религиозные сюжеты и даже приказала сделать механическую сцену, на которой духи могли появляться сверху, а дьяволы снизу. Все эти пьесы игрались под ее руководством евнухами, но частенько и она сама одевалась бодисатвой Гуаньинь, заставляя императорских наложниц прислуживать ей в роли дочери дракона и мальчика-казначея.[21] Главный евнух Лянь, переодетый небесным генералом Веда, плавал по Куньминскому озеру на маленьком пароходике: словом, в Парке согласия предавались весьма изысканным развлечениям, роскошь которых даже трудно описать. Но в самый разгар веселья старая императрица вдруг тайно потребовала к себе во дворец отца императора князя Мудрого. Драконий лик императрицы был суров, когда она заявила князю, что сын его с самого бракосочетания еще ни разу не осчастливил своим приходом молодую государыню, а к наложницам Цзинь и Бао, напротив, проявляет чрезмерную любовь.

— Такая распущенность в безрассудство не соответствуют обычаям, установленным нашими предками! — сказала она.— Я уже неоднократно увещевала его, но он не слушает. Сейчас я самым строжайшим образом приказываю вам воздействовать на сына и убедить его жить с императрицей в согласии!

Получив такой приказ, князь Мудрый понял, что выполнить его будет нелегко. В то же утро, отпустив членов Государственного совета, вдовствующая императрица вызвала князя на аудиенцию, поговорила с ним для порядка о делах правления и, сославшись на то, что ей нужно переодеться, покинула зал. Фрейлин она увела с собой, оставив императора наедине с отцом. Князь Мудрый по-прежнему чинно стоял на коленях. Государь взволновался и, сойдя с трона, также опустился на колени перед огцом. У князя Мудрого от испуга взмокла спина. Ударившись лбом об пол, он попросил императора немедленно вернуться на трон. Государю пришлось сесть.

— Ваше величество, прошу вас в дальнейшем никогда не поступать так! — произнес князь Мудрый.— Это государственный обычай: можно нарушить правила сыновней почтительности, но нельзя ронять авторитет государя. Умоляю вас подумать над этим!

Затем он стал горячо просить императора установить добрые отношения с молодой императрицей.

— Неужто даже в личных делах я не могу быть себе хозяином? — печально молвил государь.— Но раз этим можно навлечь беду на вас, я поступлю, как вы просите. Сегодня же ночью я отправлюсь в Беседку, достойную аромата!»

Исполняя просьбу своего отца, Гуансюй действительно посетил жену, провел у нее две ночи, но оставался к ней холоден.

«По старому дворцовому обычаю, каждая ночь, проведенная императором со своей супругой, фиксировалась специальным евнухом Палаты важных дел. Когда его величество выходил от государыни, евнух должен был на коленях спрашивать императора, как прошла ночь. Если государь изволил осчастливить супругу, евнух записывал в специальной книге: „Такого-то числа, такого-то месяца, такого-то года в такой-то час государь осчастливил императрицу“. Если же ничего не было, то император просто говорил: „Уходи!“

В Парке согласия церемонии соблюдались менее строго, чем в зимнем дворце, но заполнять книгу все равно было необходимо. Поэтому, едва государь покинул императрицу, коленопреклоненный евнух из Палаты важных дел дважды осведомился, что ему следует записать, и когда во второй раз услышал „уходи!“, стукнулся головой об пол.

— Чего тебе надо? — молвил удивленный император.

— Эту книгу каждый день требует к себе вдовствующая императрица,— ответил евнух.— Сейчас ваше величество провели у государыни подряд две ночи, а я вынужден оставить в книге обе графы пустыми. Старая императрица снова будет гневаться. Нижайше прошу ваше величество подумать об этом!

Император изменился в лице.

— Как ты смеешь вмешиваться в мои дела?!

— Это вовсе не моя дерзость, а священный приказ вдовствующей императрицы! — ответил евнух.

Гуансюй, который и без того весь кипел от злобы, пришел в страшную ярость при вести о том, что тетка старается подавить его своими указами. Не раскрывая рта, он с силой пнул евнуха ногой».

Дальше выясняется, что Цыси и в самом деле следит за числом соитий племянника. Это может показаться преувеличением, но и в исторических материалах идет речь о совершенно невероятных, на наш взгляд, вещах. Например, если китайский монарх хотел посетить одну из своих наложниц, он должен был получить для этого письменное разрешение императрицы, причем с печатью. Иногда, правда, обходилось и без печати. По «домашним законам» цинской династии, император не имел права оставить наложницу у себя на ночь. В пьесе Ян Цуньбиня об этом напоминает Гуансюю главный евнух Ли Ляньин, недовольный тем, что Чжэнь уже несколько дней не возвращается в свой дворец. Причем делает он это в тот момент, когда хочет унизить императора, поставить его «на свое место», то есть ловко использует формальности, которых всегда было очень много в китайской жизни. Таким умелым, хладнокровным использованием формальностей отличалась и сама Цыси.

Напротив, Гуансюй, как показывает Цзэн Пу, позволил себе горячность и подбросил в постель нелюбимой жене дохлую собачонку. Это дорого стоило и императору и его наложнице:

«Государь перешагнул порог, поднял голову и остолбенел от испуга: перед ним было гневное лицо вдовствующей императрицы, холодное и непреклонное, как скала. Молодая императрица, прислонившись к трону, горько рыдала. Дрожащая Бао с низко опущенной головой стояла на коленях перед обеими государынями. Наложница Цзинь, многочисленные фрейлины и служанки, находившиеся возле окна, бросали друг на друга молчаливые взгляды.

— Его величество пожаловали! — язвительно обратилась вдовствующая императрица к вошедшему государю.— А я как раз хотела спросить, чем я провинилась перед вами? Почему вы во всем стремитесь действовать мне вопреки? Послушались чьих-то наговоров и решили оскорбить меня!

Государь поспешно опустился на колени.

— Разве я когда-нибудь перечил вам, тетушка?! А об оскорблениях и подавно говорить нечего! Где мог сыскаться столь наглый подстрекатель, о котором вы говорите? Умоляю вас не гневаться!

Старуха презрительно хмыкнула:

— Видно, я ослепла, раз сделала тебя, бессовестного, императором! Собственную племянницу отдала за тебя, сопливого! Чем она тебе не подходит?! Наслушался в постели языкатой бабы и задумал оскорбить жену? Хорошую штуку ты вчера выкинул: да ведь это все равно что обругать последними словами! Она моя племянница: раз ты ругаешь ее, значит, поносишь и меня!..

— Я уже освободила для тебя комнату,— продолжала она, повернувшись к молодой императрице.— Будешь жить со мной. На свете еще много приятного, зачем ссориться с другими из-за какого-то червяка! — И старуха, вся пылая от ярости, повела императрицу за собой».

С тех пор Цыси особенно невзлюбила Гуансюя и Бао Чжэнь, что имело далеко идущие последствия. Но глубинные причины этого заключались, конечно, не в личных делах императора. Главным для Цыси всегда было стремление к власти, причем безграничной власти, а племянник и его наложница осмелились досаждать всемогущей правительнице. Кроме того, Цыси понимала, что, уступив Гуансюю в малом, ей придется затем уступать ему и в более крупных вещах, но это было для нее уже абсолютно неприемлемо.