Из-за милой Фрэнси

Глава 7

— Никуда я с Брентом не пойду, — отчеканила Фрэнси. Как ему только в голову такое пришло? И это после того, как она вызвала его сюда! — Я побуду с вами. Мне действительно стоит обсудить мои дела с кем-то совершенно беспристрастно.

На его лице расплылась счастливая улыбка, он с облегчением потянулся и нежно погладил ее по щеке.

— Я сразу теряю объективность во всем, что касается вас, — пробормотал он, никак не поясняя своих слов. Бросив на нее еще раз проницательный взгляд, он завел мотор.

Несмотря на то что у Фрэнси был большой перерыв, каталась она превосходно. И с Макинтошем смотрелась великолепно. Так, во всяком случае, казалось Ною. Удастся ли им возродить былую магию их пары? Захочет ли Фрэнси возвратиться в спорт? К Макинтошу она уже относилась иначе, а вот к фигурному катанию…

Фрэнси вся напряглась, словно оцепенела. Руки Макинтоша стиснули ее талию. Поневоле Ной тоже замер и сжался в ожидании. На той видеопленке она буквально сияла от радости, когда партнер поднимал ее над головой. Теперь же ее лицо было бесстрастным, более того — она явно тяготилась зависимостью от рук Макинтоша! Когда коньки Фрэнси вновь плавно коснулись льда, Ной прочел на ее лице облегчение. И снова задался вопросом, на который не имел ответа: почему она бросила фигурное катание? Это, конечно, связано с Макинтошем, но как?

Пока шла тренировка, Ной успел о многом передумать, в том числе и о перспективных покупателях геттисбергского катка. Их было двое. И обоим нужна была только площадь, а не каток. Стоит ли сообщать об этом Фрэнси? Подготовить ее? Может, лучше пока не волновать — ведь ничего еще не ясно, контракт не подписан, оба покупателя пока размышляют.

«Какое благородство, Гордон. Только себя-то не обманывай! Тебе совсем не хочется рассердить Фрэнси!»

Когда тренировка закончилась, Фрэнси с облегчением перевела дух. Макинтош ждал, что она скажет, и с надеждой поглядывал на нее. Но не дождался никаких восторгов. Обменявшись с партнершей несколькими фразами, он недоуменно пожал плечами и распрощался. Едва Брент сменил коньки на туфли и покинул зал, Фрэнси тут же подъехала к скамейке, на которой сидел Ной.

— Вы не заскучали?

Господи, ему никогда не надоедало смотреть на Фрэнси, где бы она ни была: на льду или на земле.

— Нет. Ну а вы-то как? Вам по-прежнему нравится фигурное катание?

— Я никогда до конца не бросала катания. — Она присела рядом с ним. — Раз в месяц обязательно выбиралась на каток в Херши и тренировалась — так, в память о прошлом. Или же каталась на пруду моего дяди. Но снова перейти к напряженным тренировкам — это другое.

— Вам не хватало жесткого ритма большого спорта?

— Примерно так же, как взрослый тоскует по той радости, которую испытывал на карусели или впервые лакомясь «сахарной ватой».

— Или когда качался на качелях?

— Да. — Она слегка пожала плечами. — Как бы я ни наслаждалась этим сейчас, это все равно не сравнить с тем, что испытывала ребенком.

Он очень хотел задать тот единственный вопрос, который помог бы заглянуть в ее душу. Если она честно ответит него, это будет равносильно исповеди. Но не так-то просто было решиться задать этот вопрос. Он боялся его. Неужели из-за того, что может стать ей ближе? Стоило ли тогда мчаться в Нью-Йорк сломя голову?..

И все же он ничего не спросил. Если Фрэнси и откроется, то лишь тогда, когда захочет сама.

Фрэнси собрала свои вещи. И вдруг у нее гулко заурчало в животе. Она сконфуженно улыбнулась.

— Я не ем перед тренировками.

— Боже! Пойдемте скорее перекусить. У нормальных людей уже и ужин успел перевариться.

Фрэнси привела Ноя в ресторанчик, который посещали многие спортсмены после тренировок. Едва они сделали заказ, за столом повисло неловкое молчание. Фрэнси то сворачивала, то разворачивала салфетку, перекладывала с места на место нож и ложку, боясь поднять глаза.

— Наверняка вы не понимаете, почему я вообще бросила большой спорт…

— Если у вас нет настроения откровенничать, — у него тревожно екнуло сердце, — то и не надо. Вы вовсе не обязаны отчитываться передо мной только потому, что я откликнулся на вашу просьбу.

— Это поможет вам понять мои колебания.

— Тогда я весь внимание.

Фрэнси глотнула для храбрости кофе и начала свою исповедь:

— Мы с Брентом заняли на Олимпиаде пятое место. Я была на верху блаженства. Брент же хотел медаль и бесился. Год спустя мы стали третьими на чемпионате страны, то есть завоевали всего лишь бронзу. А на мировом первенстве вообще только вошли в десятку лучших. Мне кажется, мы тогда перетренировались и допустили во время выступления нелепейшие ошибки. Если сказать, что Брент был разочарован, — это значит ничего не сказать. Между нами пробежала черная кошка. Все вдруг разом изменилось.

— В каком смысле?

— До Олимпиады каждая наша тренировка была особенной — праздником и радостью, потому что нас — так мне казалось — очень многое объединяло. Но постепенно Брент стал превращаться в робота. Все стало не так, не удовлетворяло его, мы повторяли элементы программы до умопомрачения. Так что и удовольствия от катания никто уже не получал. Когда я начинала возражать, он отвечал одно: ему нужна медаль. Все остальное его не интересовало.

Дрожащий подбородок и грустный взгляд выдавали ее: страстной натуре девушки нужно было совсем другое.

— И тут наши тренировки совпали по времени с катанием Бриджит Смит.

Ной сразу понял, о чем пойдет речь, но решил, что Фрэнси нужно выговориться.

— Мы с Брентом все меньше бывали вместе после тренировок. А сами тренировки становились все напряженнее и нервознее.

— Хм, он должен был понимать, что подобная атмосфера не приводит к успеху.

— Вот именно. Мы спорили, и не только друг с другом, но и с тренером. Я была несчастной и не знала, что делать. Чувствовала себя брошенной, одинокой, вдали от всех, кого люблю и кто любит и понимает меня. Так что, когда мама позвонила и упросила меня приехать домой на Рождество, я подумала, что короткая разлука только пойдет нам с Брентом на пользу.

— Брент, наверное, возмутился, возражал?

— Напротив. Даже обрадовался. Уже тогда более умная девушка поняла бы, откуда ветер дует. Но я была слепой и глухой. Когда я вернулась, Брент уже вовсю раскатывал с Бриджит. Тут меня просветили — они повсюду появлялись вместе. Перед очередной тренировкой я потребовала у Брента объяснения. Он сказал, что все у нас нормально… Но во время катания стал рассеян… Теперь-то я понимаю, что нужно было прекратить тренировки или сделать паузу, передохнуть… Однако решила, что я слишком мнительная, что мне все это кажется и у нас все еще наладится. Я ведь привыкла доверять Бренту… и просто не знала, как это… не доверять… Надо было сообразить, что наша ссора застала его врасплох, вывела из равновесия. В общем, он… не поймал меня… после сложной поддержки с вращением. Я рухнула на лед.

— Он… что? Вы же довели свои действия до автоматизма.

— У него дрогнула рука.

— Все равно тут полностью его вина.

— Да, — наконец признала очевидный факт Фрэнси. — Я сильно ушибла позвоночник. Доктор сказал, что придется отдохнуть шесть — восемь недель, а возможно, и дольше. И значит, мы не успеваем ни к чемпионату страны, ни к мировому первенству. Два дня спустя Брент навестил меня в больнице и сказал, что начал кататься с Бриджит. Ему, дескать очень жаль, но он обязан думать о своей карьере. Некоторые фигуристы так никогда и не излечивают позвоночник от падения. А то и вообще становятся инвалидами. А он не может рисковать своим шансом стать чемпионом.

— Подонок!

Фрэнси стиснула ладонь Ноя.

— Парадокс в том, что я понимала его желание иметь новую партнершу. Чего я не могла понять — так это его интимной связи с Бриджит. Он сказал, что все у них началось, когда я уезжала на Рождество, но я сразу поняла — он лжет. А потом узнала, что он встречался с ней с ноября. Наверное, я была слепой дурой, потому что ничегошеньки не заметила…

— Мы видим то, что хотим видеть. Иногда нам тяжело принять очевидные факты.

— Это случилось два года назад. С тех пор я и стараюсь жить без иллюзий.

— Боли в спине прошли?

— Да. Через три месяца я могла снова встать на коньки.

— А почему не нашли себе нового партнера?

— Брент нанес мне слишком глубокую травму. Я хотела только одного — уехать к своим и забыть о спорте.

— А как прошла эта неделя?

Она уставилась на кофейную гущу в своей кружке.

— Я снова могу кататься с Брентом. Вероятно, страх перед падением тоже пройдет через пару месяцев. И я снова начну доверять ему в этом плане. Но… не уверена, хочу ли остаться с ним.

— Как много для вас значит эта медаль?

— Если мы пройдем квалификацию, то одно лишь участие в Олимпийских играх принесет деньги: собственное имя плюс реклама спорттоваров… Но я никогда не выступала ради этого… Просто до безумия любила кататься, это было смыслом моей жизни. Моя бабуля понимала это, вот и завещала мне свои деньги, чтобы как-то поддержать. Да и семье пришлось пойти на огромные жертвы. Но ни вина перед родными, ни чувство долга не повлияют на меня в выборе своего будущего. Это ведь моя жизнь.

— Да. Задача вам предстоит не из легких.

— И решить ее необходимо в ближайшие две недели. Но я не допущу, чтобы меня подталкивали к какому-то решению. Спасибо вам. Вы помогли мне понять, что я сама должна решать свою судьбу.

— Мудрецы утверждают, что каждый человек — хозяин своей судьбы. Правда, я сильно сомневаюсь в этом.

Ной держал в руках ладонь Фрэнси, боясь отпускать ее. Что за чертовщина? И почему он цепляется за то, что не имеет никаких шансов на будущее?

Пришла официантка с заказанными блюдами. Фрэнси и Ной ели и болтали. Она рассказывала о семье, вспомнила несколько смешных историй из детства, а Ной снова ощутил пустоту в душе. Все мысли и чувства Фрэнси были заполнены ее родными. А их любовь и забота давали ей силы идти дальше — добиваться успехов. Не в пример многим ее ровесникам, она не забывала и ценила этот поистине дар небес.

Крэг забыл о своих близких и упал, несмотря на уйму денег, в глубокую финансовую пропасть. У самого же Ноя никогда не было возможности выработать хоть какое-то отношение к семье — ее у него просто не существовало.

Провожая Фрэнси к пансиону, Ной разрывался от желания обнять девушку и понимания, что этого делать нельзя — их отношения обречены. Стоит Фрэнси всерьез подумать о катке — и ее отношение к нему резко изменится. Она просто выбросит его из головы.

— Брент еще не приехал. Его машины нет на стоянке.

Ревность кольнула Ноя.

— Вы хотели увидеть его?

— Хотела попрощаться, чтобы спокойно выехать рано утром.

Ной перевел дух, хотя и подумал, что Фрэнси продолжает дурачить себя во всем, что касается Макинтоша. Брент, конечно, обидел ее, но это не означало, что она перестала его любить. И не исключено, что чувство может возобновиться с новой силой.

Они повесили свои куртки в прихожей и поднялись по лестнице к комнате Фрэнси. Возле двери Ной опустил ее сумку на пол — освободил руки. Тут все ясно. Она склонила голову к плечу и мило улыбнулась ему.

— Спасибо вам за все.

— Я не сделал ничего особенного.

— Вы терпеливо выслушали меня, я излила вам свою душу. Мне очень нужно было выговориться. Я люблю свою семью, но они так переживают за меня, что хотели бы решать за меня мои проблемы. Только разреши им — и они начнут распоряжаться моей жизнью, как своей собственной!

Он собирался коротко поцеловать ее и уйти. Уйти от душевной борьбы, не задетым за живое. Но Фрэнси все изменила. Всего-то взяла и коснулась макушкой его подбородка. И огоньки в шоколадных глазах плясали до тех пор, пока все его благие намерения не развеялись, как дым на ветру. Поцеловать Фрэнси стало уже наваждением, потребностью более насущной, чем потребность дышать. Она мгновенно приоткрыла губы, ожидая поцелуя не меньше, чем он. Желание вспенило кровь, заставляя брать, требовать, заявлять свои права, побеждать… Но Фрэнси заслуживала большего, чем порыв страсти, которая приходит и уходит подобно урагану.

Ее язычок ласково тронул глубины его рта, и Ной застонал. Что она с ним творит? Он никогда так отчаянно не желал женщину! И вместе с тем боялся причинить ей боль, а потому взвешивал каждое слово, каждый жест. И это при том, что женщина, стоящая перед ним, — само совершенство и чувственность!

Фрэнси перебирала пальцами его волосы, с поразительной готовностью отдаваясь его ласкам и поражаясь собственной раскрепощенности. Ни один мужчина не заставлял ее почувствовать себя такой, какой она становилась в объятиях Ноя, — драгоценной, желанной, неповторимой, несравненной… С Брентом все было иначе. Он был опытнее и взрослее. Но она теперь выросла и поняла, что не любит его. И вернуть с ним прошлое невозможно. С Ноем она узнала безграничную страсть. С ним она научилась счастью не только получать, но и дарить, дарить, дарить… Радости проявлять свои чувства, ласкать и обнимать с той откровенностью страсти, которая не боится погубить себя. Но она почему-то совершенно не испытывала страха — видимо, созрела.

Господи, она готова пожертвовать чем угодно, лишь бы удалось заманить его к себе в комнату…

Фрэнси уловила какой-то посторонний шум, но сначала не придала этому значения. Затем услышала деликатное покашливание совсем рядом. Ной тут же отпустил ее, и они поняли — Брент.

— Фрэнси, можно поговорить с тобой?

Она открыла глаза. Во взгляде Ноя все еще пылал огонь неутоленной страсти. Но при виде Брента он сразу стал колючим. Правда, Ной быстро овладел собой, и Фрэнси с удивлением наблюдала, как на ее глазах одержимый страстью человек превратился в известного ей Ноя, контролирующего свои действия человека. И как это ему только удается?

Сама она едва стояла на ногах, пришлось ухватиться за дверную ручку. Ей хотелось закричать: «Нет! Не прячь своих чувств! Ни от него, ни от меня». Только разве это возможно? Да и лицо его вновь стало непроницаемым, дверцы души захлопнулись.

— Выедем в восемь. Надеюсь, это не слишком рано?

— Нет, в самый раз.

Сейчас он уйдет. Она не должна отпускать его в таком состоянии. Именно сейчас, когда он перевернул своим поцелуем всю ее жизнь.

— Ной!

Он замер на месте, но лицо оставалось застывшей маской.

— Еще раз спасибо за то, что приехали.

— А-а, пустяки.

Кажется, он не на шутку зол. Неужели подумал, что это был поцелуй из благодарности? Но поди разберись в таких тонкостях, если Брент стоит над душой?

— Хорошо. Тогда до завтра.

Ной кивнул и пошел по коридору. Она смотрела ему вслед и чувствовала, как возникшая между ними духовная близость тает в воздухе, испаряется, исчезает… И она понятия не имела, как вернуть ее.

Когда Ной заехал за ней утром, на его лице была приклеена дежурная улыбка, в зеленых глазах — пустота. Фрэнси чуть не взвыла от отчаяния. Все вернулось на круги своя, словно между ними ничего не произошло. Он взял ее чемодан, она подхватила спортивную сумку. Но когда он открыл ей дверцу арендованной машины, она застыла на месте — нет, сначала надо прояснить ситуацию. Вот только с чего начать? Не скажешь же с улыбкой: «Умопомрачительный был поцелуйчик, не так ли?»

— Машину придется куда-то отогнать? — уныло спросила она, чтобы нарушить тягостную паузу.

— Нет. Я позвонил в агентство, они пришлют за ней человека.

— Хотите, я сяду за руль? Машины иногда ведут себя непредсказуемо.

Ной пожал плечами.

— Я привык справляться с любыми капризами.

У нее упало сердце. Он вел себя слишком отстраненно. Что же делать? Нет уж, лучше идти напролом.

— Это, надеюсь, был поцелуй не из благодарности.

В зеленых глазах мгновенно промелькнули искорки, но и только.

— Нет.

Поскольку он больше ничего не сказал, она решилась на следующий вопрос:

— Ну и что дальше?

— Что дальше? Имеется в виду, что будет с нами? Мы оба знаем. Ничего. Извините, вчера я слишком увлекся.

— Простите, я тоже при этом присутствовала. Надеюсь, вы не забыли?

— Конечно, нет.

Щеки Фрэнси обдало жаром, несмотря на холодный утренний воздух. В душе у нее боролись два чувства: страсть и холодный разум.

— Я тоже кое-что почувствовала, Ной.

Он поморщился.

— Так же, как и я.

Тут уже не только ее щеки запылали. Тело мгновенно вспомнило, как налилось его естество, прижимаясь к ней. Она в отчаянии произнесла:

— Вы даже не пытаетесь…

— Что? Понять? Я-то понимаю ситуацию гораздо лучше вас. Вы в замешательстве, стоите на пороге крупных жизненных перемен. А я был гаванью во время шторма. Вот и отлично. Но сейчас ураган умчался прочь, жизнь продолжается.

Он стоял перед ней такой спокойный, такой рациональный, что ей хотелось тут же замолотить кулаками по его груди, вцепиться в волосы… зацеловать с такой яростью, чтобы его наконец хоть что-то потрясло. Но только какой от этого толк?

В его словах была доля правды, но было и нечто иное, только вот что? Именно это она и хотела бы понять. Очевидно, Ною все глубоко безразлично. Не нужны ему дикие страсти. Он предпочитает взгляд со стороны. Так что у каждого из них будет своя жизнь. Странно, что можно оставаться друзьями и после подобных признаний.

Она скользнула в салон автомобиля. Ной захлопнул дверцы.

Фрэнси заявила, что сразу поедет на каток, а не домой. Ной в удивлении выгнул бровь.

— Не хочу, чтобы меня засыпали вопросами, — пробормотала Фрэнси. — Я позвоню им с катка и сообщу, что приехала.

Ной промолчал. Он помалкивал и все пять часов пути. Было уже около часа дня, когда они въехали на стоянку возле катка. Фрэнси тут же заметила черную машину агента по продаже недвижимости. Осмотревшись, увидела и его самого с двумя мужчинами.

— Это те же, что приходили сюда в прошлую среду, — сказала она.

— Они собирались наведаться еще раз, но я, откровенно говоря, не ожидал их увидеть, — пробормотал Ной. — Выбор у них колоссальный, так что им ни к чему цепляться именно за этот каток.

— Что ж, они здесь. И давайте узнаем, что им нужно.

Фрэнси пересекла площадку за считанные секунды. Но длинноногий Ной нагнал ее. Том Карсон кивнул им.

— Мистер Хэслоу и мистер Честерфилд серьезно подумывают о покупке.

Ной поздоровался с покупателями. Мистер Хэслоу, высокий мужчина в очках, сказал:

— Это самая привлекательная недвижимость из всего, что мы просмотрели.

— Хотя вы, конечно, завысили цену, — добавил ere партнер.

Ной тут же возразил:

— Это справедливая цена. В конце концов, вам ведь интересен именно этот город с его туристами.

— Все это можно обсудить, составляя купчую, — вмешался Том.

— Сейчас пока и речи быть не может о купчей. Мы еще не осмотрели и половины предложений. Кроме того, подобные инвестиции требуют серьезных раздумий.

У Фрэнси по спине забегали мурашки. Не нравилась ей эта парочка. Непохоже, чтобы их интересовал каток.

— Вы решили здесь что-то модернизировать?

— Модернизировать? Мы, юная леди, снесем здесь все к чертям и построим комплекс мотелей.

— Вы шутите? Да их в Геттисберге и так слишком много.

— А вот наши исследования говорят об обратном. Экономический спад вовсе не означает, что американцы сидят дома. Просто переключились на достопримечательности внутри страны. Ездят на авто, мотоциклах. И на интересе к истории своей страны можно неплохо заработать.

У Фрэнси перехватило дыхание. Снести каток! Но главное… Ной ведь прекрасно знал об этом! Однако не обмолвился ни словечком! Почему? Неужели ее снова обманули? И вдруг все разом нахлынуло на нее — и неделя с Брентом, и поцелуи Ноя, и его равнодушие после. Ей захотелось провалиться сквозь землю, оказаться где-нибудь очень далеко — например, на благодатном Таити — и забыть, забыть обо всем.

Она бросилась бежать. «Неужели ты не способна выбрать мужчину, который не лжет, а, Фрэнси? Ты ведь на самом деле поверила, что Ной отличается от Брента как небо от земли! Ха!»

Ной смотрел вслед удаляющейся Фрэнси и понимал, что совсем пропал. До сих пор он жил, ни перед кем не отчитываясь. Так почему же ему вдруг так захотелось оправдаться перед Фрэнси? Из-за их поцелуя? Или из-за ревности, которая терзала его, стоило Макинтошу лишь взглянуть на Фрэнси. Он промолчал всю дорогу, потому что это было разумнее, чем наброситься на Фрэнси и зацеловать ее. Потому что о подобном безрассудстве он бы долго жалел. Фрэнси не пришлось бы и пальцем пошевелить, чтобы завести его. Стоило ей лишь поднять глаза и улыбнуться — и все, он пропал…

Он выругался и по выражению лица Тома понял, что выругался довольно громко. Ной помотал головой.

— Вы, джентльмены, можете осмотреть здесь все, что пожелаете. Если я понадоблюсь, найдете меня в офисе.

Бежать бы отсюда без оглядки прямо в Ричмонд. Так и надо сделать. Вот только упакует все свои пожитки и сбежит.

На катке царила тишина. Фрэнси не было ни на поле, ни в раздевалке, ни в радиорубке, ни в офисе. Ной едва не залетел в дамский туалет, но вдруг вспомнил про многоцелевую комнату за баром. Фрэнси стояла у стола и складывала салфетки.

— Сейчас вся эта кипа рухнет. — Он подошел и решительно взял ее за руку. — Выслушайте меня.

— Вам нечего сказать. Вы знали! Знали и молчали! И это после того, как я… полностью доверилась вам!

— Одно с другим никак не связано.

— Возможно. Вот только как после этого доверять человеку?

— Когда о чем-то умалчивают, на это есть свои причины. Например, желание защитить…

— Мне подобная защита ни к чему!

Он взял Фрэнси за руки и приложил ее ладони к своей груди.

— Да, я знал, что они замышляют. Но вы и сами слышали, что они еще не готовы подписать контракт. Все пока еще… очень расплывчато. Знаете, сколько таких прожектов не осуществилось?

— Это что — причина не сообщать мне ни слова?

Глаза ее блестели от недавно пролитых слез. Он все же не поцеловал их, едва сдержался. Эх, уложить бы ее сейчас прямо на пол и…

— У вас и без того проблем достаточно.

— Мне вполне хватает двух заботливых братцев, так что еще один мне ни к чему.

— Можете мне поверить, мои чувства далеки от братских.

— И что же вы чувствуете?

— Сплошная химия, Фрэнси. Да такая сильная, что если я не отступлю, то кому-то не поздоровится.

— Почему?

— Потому что я не тот, кто вам нужен. Если вам вообще сейчас кто-то нужен… Я перелетная птица, кочую с места на место. А вам необходима стабильность. До сих пор эту потребность удовлетворяла ваша семья. Я же понятия не имею, что это такое — постоянное место жительства. Вам надо серьезно задуматься о будущем, так что выкиньте меня из головы.

Он видел, что она поверила ему, приняла все за чистую монету. Однако огонек надежды в ее глазах не угас. Да-а, его Фрэнси никогда не сдается без боя. Чудо какое-то, а не девушка. И теперь именно восхищение заставило его наклониться и со стоном припасть к ее губам. Ной мысленно усмехнулся. Зачем он истязает себя? Зачем?..

Но он уже припал к живительному источнику и решил хоть немного утолить жажду. Да и Фрэнси с готовностью ответила на его поцелуй. Она положила ладонь ему на грудь и почувствовала, как напряжены его мышцы. А также ощутила курчавые жесткие завитки под его тонким свитером. «Он не носит майки», — промелькнуло у нее, прежде чем она вцепилась в свитер. Ной застонал, и она снова провела ладонью по его груди.

Если Ной не искал сознательно подобных ощущений, то это вовсе не значило, что он готов был отвергнуть их. Впрочем, он не мог разобраться в своих противоречивых желаниях. Наверное, его сдержанность — не что иное, как защита. Но тогда зачем он целует ее сейчас? Неужели только потому, что это доставляет удовольствие? Но ей-то этого будет недостаточно. Она забыла обо всем на свете…

Ной резко отстранился и отвел от своей груди ее руки. Глаза его все еще туманились от неудовлетворенного желания, а дыхание было частым и прерывистым. Фрэнси вздохнула и подняла на него глаза. Снова он овладел собой — а ведь только что сходил с ума от страсти.

— Ты постоянно сбиваешь меня с толку, Ной. А мне это ни к чему. Так что занимайся своими делами, а я займусь своими.

— Значит ли это, что ты вернешься к Макинтошу?

— Ты имеешь в виду — в фигурное катание?

— Это одно и то же.

— Ошибаешься. Впрочем, я еще не решила. Мне нужно подумать, чтобы сделать выбор. И я не собираюсь сидеть сложа руки.

Взяв со стола стопку салфеток, она отправилась в бар. Фрэнси точно знала, что сделает в первую очередь.