Избрание

Глава вторая: «Ночные визиты»

Утром, ещё как следует не отдохнув после инструктажа своих людей, главный имперский министр Дезидерий уже направлялся вновь во дворец лишь вчера умершего правителя огромной державы.

Сейчас он использовал не привычную ему тяжёлую карету, с лишь иногда придаваемыми к ней разъездами имперской гвардейской стражи, для охраны, а паланкин — на котором можно было шустро проскочить, малыми боковыми узкими столичными улочками и быстро попасть в императорский дворец, через небольшие тайные воротца у одной из условно «глухих» стен дворца.

Дезидерию ещё вчера вечером удалось не допустить своего противника, Аргуина, к назначению «сопровождающих», для встречи прибывающих в столицу Избирателей: Аргуин был главой имперской канцелярии и отвечал за службу протокола и всё этому сопричастное.

Однако Дезидерий смог убедить начстражи покойного императора Магинария Имерия, что не следует мешать «престолодержателю» в организации ближайшего Избрания нового правителя империи и создавать сейчас, в сложное время, две параллельных структуры что будут организовывать работу по встречам выборщиков, не следовало.

Главный имперский министр смог доказать, что ему проще будет самому встретить и разместить Избирателей по свободным, принадлежащим государству, виллам и особнякам в столице — хотя на самом деле у всех Избирателей были собственные поместья в столичном имперском городе.

Далее министр предложил, для компенсации явно раздосадованному сложившейся ситуацией Аргуину, заняться, вместе с главой столицы что внезапно приболел — организацией мероприятий по прощанию с покойным императором и дальнейших встреч, у городских ворот, наследников.

Было решено устроить им по приезду большой праздник: с радостной восторженной встречей толпами верноподданного народа и увеселительными мероприятиями в самом городе и его окрестностях.

Ранним утром, в замершем в трауре императорском дворце, собралась четвёрка нынешних высших сановников «распорядителей» государства и коротко поздоровавшись, определились с дальнейшими своими шагами на сегодняшний день: вынос тела покойного Императора и установка его на специальную платформу, на колеснице, дабы каждый мог убедиться что это именно он и что бывший хозяин империи — точно умер.

Проезд по улицам столицы к Храмовой площади, на которой и должно было состояться сожжение тела покойного.

Выступление трубачей и барабанщиков, прощальный артиллерийский салют из полусотни бомбард, что специально по этому случаю ещё ночью вывезли со складов столичного Арсенала.

Вечером — раздачи еды на площадях по всему городу и выступления проповедников из инквизиции, с речами в честь деяний покойного правителя.

Ничего особо менять в ранее разработанном плане не стали и все приготовились занимать свои места в траурном поезде чиновничества и знати, к месту погребального «Костра вознесения», когда главного имперского министра Дезидерия слегка тронул за руку слуга недавно умершего императора и по совместительству давний агент министра, и быстро заозиравшись, тихо коротко сообщил: «Избиратели будут у нас в столице уже вечером и сегодняшней ночью! У них во множестве свои люди во дворце, что было понятно и ранее, и они все, получив сведения о кончине правителя, очень скоро после произошедшего и гораздо ранее вами посланных к ним гонцов — сами решили немедля отправиться сюда и узнать что происходит. Многие из них не до конца верили что будет исполнена процедура Избрания, с их участием и считали что всё обойдётся простым представлением наследника знати, как ранее бывало в королевстве, по старинке.»

На улице внезапно взревели трубы и Дезидерий, сунув крупную золотую монету в руку сообщившему ему важную новость агенту, среди прислуги дворца, наконец выбрался прочь из помещений на свежий воздух.

Перед огромной лестницей уже выстраивались экипажи и после медленного, под мерный барабанный бой, переноса тела покойного императора, переодетого в парадную блестящую кирасу и шлем с плюмажом, на предназначенную для его перевозки позолоченную колесницу с шестёркой лошадей — все сановники и высокая знать начали по очереди занимать места в своих открытых парадных каретах.

На открытости, используемых на мероприятии карет, настояли сами распорядители мероприятия: они хотели некоего аналога последнего прощального парада, среди главных столичных и имперских сановников, что должен был продемонстрировать единение державы, в лице совместной поездки представителей всех королевств её образующих, вслед за телом того — кто эту самую империю и создал.

Гремели барабаны, развивались стяги, раздавались крики из толпы. Было немного сумбурно, но стража, как гвардейская дворцовая так и городская, ещё ночью заняли основные точки на пути следования процессии и теперь довольно легко оттесняли, иногда одним своим видом в доспехах и с алебардами наизготовку, особо рьяных зевак, пришедших посмотреть на столь значимое для страны, событие.

При подъезде к месту сожжения — стали видны сплошные шеренги обыкновенных строевых отрядных бойцов, из ближайшего, размещённого прямо у столицы, подразделения: одетых несколько попроще чем столичная стража и уж тем более — императорская дворцовая гвардия.

Они несли основную охрану огромной площади, перед большим столичным Главным Храмом и не пускали никого близко к дровянице, на которой должны были скоро обратить в прах тело покойного Императора, кто бы не мог показать своего дворянского «титуляра» — оттиснутого золотом на коже документа: прихоть покойного правителя, который хотел что бы вся аристократия была в его огромной державе учтена и унифицирована, и заставившего всех своих подданых, из знати, искать документы подтверждающие все их титулы и пожалования.

Почти сто тысяч человек так и не смогли этого сделать и были разжалованы в простецы. Они было попытались взбунтоваться, но имперская машина легко их раздавила — небольшие группы баронских разбойничьих шаек или одиноких рыцарей сопротивленцев.

Остальные дворяне получили специальные имперские титуляры, подтверждающие их титулы и права — и были все до одного «переписаны» для военных и прочих государевых нужд, что так часто возникали в новообразованном обширнейшем государстве.

Новая имперская знать стала некоей закрытой корпорацией и перестала быть разрозненными местечковыми странноватыми сектами, со своими многочисленными и запутанными отдельными правилами и культами: император основатель любил единообразие и если сам ему и не следовал, то обязательно требовал того от подчинённых ему людей. Для порядка.

Площадь перед Храмом была украшена гирляндами и венками цветов и огромными тканевыми покрывалами с различными изображениями Солнца, как символа единственного законного религиозного культа империи.

Покойника должны были сжечь привселюдно и он, в пламени и жаре погребального костра, согласно проповедям многочисленных жрецов Светила — мог подняться к тому, что освещало людей в радости, давало им пищу и помогало в пути.

Осторожно гвардейцы, из имперской охраны, спустили носилки с привязанным к ним телом бывшего правителя и под всё тот же мерный барабанный бой поднялись с ними на возвышение.

Там они смогли по приставным лестницам взобраться на подготовленную уложенную поленницу и установить тело умершего императора так, что его было видно почти со всех сторон площади, по крайней мере голову, в блестящем шлеме, с огромным, метровым, белым плюмажом.

Дезидерий, Аргуин и прочие важные министры — были уже возле жрецов столичного храма, что вовсю читали свои тексты о вознесении умершего к Солнцу и его возвращении назад, когда «придёт время».

Барабанный бой сменил рёв труб и внезапно для собравшихся, раздался грохот залпа огромных бомбард, расположенных на небольших деревянных башенках вокруг площади.

Когда грохот улёгся, а дым и эмоции зрителей понемногу рассеялись — старший жрец храма обошёл сложенный погребальный костёр и первым положил горящий факел у его основания.

Вслед ему отправились с подобными «зажигалками» и все стоявшие на ступенях у Храма важные сановники и высокая знать: они рядами, по важности чина и титула, подходили и кланяясь в пояс разгоравшемуся костру, клали и свой факел в свободное, ещё не начавшее пылать, место. Потом отходили в сторону и уже спокойно и без стеснения, начинали обсуждать скорый приезд внуков покойного Императора в столицу и «что теперь будет…»

Когда пламя разбушевалось вовсю и полностью, с шумом, поглотило прах покойного, все присутствующие министры и князья отправились внутрь храма, что бы в тишине и покое откушать и поговорить, без надоедливой «малой знати», которая была приглашена для создания видимости массовости знатцев, на данное событие, из ближайших городов и замков.

Все с опаской поглядывали друг на друга и особенно на Дезидерия и главу императорской стражи — Магинария Имерия.

Первый — был сейчас «престолодержателем» и нынешним главой всей гражданской администрации огромной империи, второму подчинялись полководцы и командиры стражи — что сразу наводило на мысли о том, кто из них главнее в данный конкретный момент…

Правда Магинарий Имерий никогда не рвался прежде на первые роли и был скорее храбр, чем искушён в интригах, да и наличие четверых наследников, внуков покойного императора — несколько уменьшало шансы обоих, пока что «главных» в империи людей, как либо узурпировать власть за собой.

Дезидерий и Магинарий Имерий никогда прежде не ссорились, но и не дружили. Что значительно сокращало их возможность доверия друг к другу и прочного, даже временного, альянса — для смены власти и захвата её для себя.

Через пару часов, знатным людям в храме, что уже плотно отобедали и теперь кто беседовал а кто и дремал, сообщили что всё готово: костёр полностью выгорел и жрецы собирают пепел в небольшую золотую урну, что будет находиться внутри огромной мраморной амфоры, для дальнейшего перемещения праха — в строящийся мавзолей родоначальника первой имперской династии.

Все сановники державы важно первыми вышли вновь на площадь, оглядели происходившее спокойным, но несколько усталым, после сытного обеда с вином, взглядом и через час, когда церемония завершилась — спокойно разъехались по своим особнякам ждать приезда внуков наследников и уже потом, судя по обстоятельствам, готовиться «к чему-либо».

Дезидерий, как можно скорее вернулся в императорский дворец смотреть как идёт подготовка к Избранию и встрече наследников, провинциальных вице-королей.

Магинарий Имерий решил объехать с личным отрядом город, во время вечерних раздач хлеба и мяса, и самолично посмотреть что бы не было каких беспорядков при этом. Со смертью обожаемого им объекта его заботы, Императора — начстражи императорской гвардии явно заскучал.

Аргуин, глава императорской канцелярии, направился к знакомым, из оружейных арсеналов: он решил поразить наследников невероятным салютом в их честь и замыслил на этом, точнее вообще, на всей успешной встрече возможных кандидатов в императоры — сделать свою будущую карьеру. Ибо что может быть лучше — чем первое удачное представление будущим правителям.

Нынешний «престолодержатель», главный имперский министр Дезидерий откровенно посмеялся с этих планов, когда его люди, в окружении Аргуина, сообщили о них.

Но на всякий случай попросил их по возможности уложить пакеты с конфети в бомбарды: зная как все внуки ненавидят когда их дорогую и тщательно подобранную одежду чем-либо пачкают, каждый по своей причине, Дезидерий был уверен что салют из конфети будет стоить Аргуину если и не головы, то по крайней мере его нынешнего места.

Наследник из Кельрики, Амвросий, как было общеизвестно, являлся слегка помешанным «королём-жрецом» и носил лишь чёрное. Не зря его наставник и первый министр королевства Кельрика — нынешний Великий Инквизитор империи.

Попытка его развеселить и тем более испортить чёрную одежду цвета «угольев сожжённых Солнцем» — была равносильна добровольному согласию на пытошную казнь в подвалах трибунала имперской инквизиции.

Гарданец-северянин Борелл, был немного простоватым выпивохой и просто не понял бы что его так приветствуют, скорее решил бы что это какой общий праздник в столице.

К тому же поговаривали что он пьёт даже находясь в седле, и если конфети попадут ему в кубок с хмельным питием — быть беде…

Внуки императора Ромлеянин Джанелло и Уммландец Лиутпранд — считались большими знатоками моды и всячески, хотя и каждый на свой манер, старались устанавливать собственные, новые стандарты в ней: попытка их выставить шутами, осыпанными с ног до головы конфети — разозлит их до невероятия.

Особенно если ради въезда и первого представления перед жителями столицы империи — они выберут самые лучшие и дорогие свои наряды.

Вечером дня когда был сожжён прах императора основателя, главный имперский министр готовил тайные встречи в небольшом «запасном» особняке, официально принадлежавшем его личному повару, с приезжавшими срочно сегодня вечером и ночью, в столицу, Избирателями — готовя козыри в первом общении с каждым из них.

Канцелярист Аргуин в это же самое время бездарно напился с командирами артиллерии при столичном Арсенале и теперь просто блевал в углу небольшой бастиды, где сговаривался с бомбардирами ранее о «грандиозном салюте в честь наследников».

Глава имперской стражи Магинарий Имерий, сидя на лошади в окружении своих офицеров, с улыбкой наблюдал как вокруг столов с выставленной дармовой провизией, на одной из площадей города где происходила объявленная раздача хлеба и мяса, неистовые беснующиеся инквизиторы буквально хороводы водят вокруг толпы простецов — рассказывая людям, с набитыми мясом и овощами ртами, о том как сегодня чудесно горело на костре тело покойного императора и что сами они, тоже могут получить подобную награду, если будут послушными и верными солнцепоклонниками…

Начстражи поздно вечером отправился спать, узнав от своих людей что всё в столице спокойно и беспорядков нет.

Аргуина отвезли домой его слуги, частью являющиеся также агентами главного имперского министра, а сам министр Дезидерий, радостно потирая руки — принимал в своём тайном, одноэтажном «поварском» особняке для секретных встреч, первого из прибывших в столицу Избирателей, главу рыцарского ордена «Чёрного единорога» — гросскомтура Тибальда.

Гросскомтур прибыл в столицу буквально полчаса назад, верхом на коне и в сопровождении двух десятков своих лучших бойцов рыцарей, и будучи тайно встречен посланными слугами Дезидерия у сговоренных ранее к въезду ворот, немедля пропущен внутрь города и как можно скорее препровождён для срочной встречи с главным министром империи, являющимся сейчас ещё и «престолодержателем».

Тибальд был высоким, поджарым, жилистым мужчиной, около пятидесяти лет от роду. Почти полностью лысым, с бронзовым черепом и ястребиным носом. Взгляд, как и у многих старых успешных солдат — у него был прямой и с небольшим постоянным вызовом всем и всему, однако он быстро «оттаивал», если видел что опасности нет и его никто не пытается задеть, специально или ненароком.

Одет гросскомтур был скорее как знатный путешественник, чем глава мощнейшего рыцарского ордена великой империи: серый плащ, вместо привычного его ордену иссиня чёрного, на голове капюшон и небольшой берет, вместо обычных шляпы или шлема — с огромными полями и небольшого тёмного рога на вершине.

На поясе висели мечи: бастард — для обычной сечи и короткий, с остриём «шилом», на случай тесноты массового боя и колющих ударов без возможности элементарного замаха. Никаких особых знаков различия или чего подобного не было и в помине.

Дезидерий быстро понял что гросскомтур специально гнал в седле, что бы первым провести «разведку» и по возможности присягнуть на верность новой власти или, как опытный вояка — понять куда дует ветер и присоединиться к той группе, что имеет наибольший шанс на победу.

Главный имперский министр встал со своего кресла и нарочито любезно подошёл поприветствовать прибывшего Тибальда: «Дорогой брат наш! В этот скорбный час, Вы — первый из всех Избирателей, прибыли в столицу для почитания умершего императора и встречи его наследников… Премного Вам благодарен за возможность нашего разговора, пока есть время…»

— Ну что вы… — Тибальд говорил коротко, но зычно, хорошо поставленным командным голосом, привыкшим повелевать сильными мужчинами в сложных жизненных ситуациях. — Мой долг, как верного слуги умершего Великого Правителя и такого же покорного исполнителя приказов того, кого он… Хотя да: я слышал будет процедура Избрания, верно? Старые, ещё королевские, назначения наследников отменены?

Дезидерий притворно скорбя развёл руки, потом коротко вздохнув, объяснил: «Старик боялся что недавно сшитая держава развалится, если его наследник будет нелюб большинству её элит, а посему предложил вариант с Избранием: когда разные люди, представляющие власти на местах, в том числе и из бывших династов, хотя и отдалённых ветвей само собой — смогут выбрать из его четырёх внуков наиболее подходящего им, господина. Это компромиссный вариант, что бы не ломать о колено нынешнюю имперскую аристократию и заключить что то вроде договора — между Императором и высшей знатью, столпами империи…»

Тибальд поморщился и фыркнул, показав всем своим видом что это блажь и старческий маразм.

Потом буркнул что то о том, что не ради этого он и его братья рыцари кровь проливали, что бы сейчас сюсюкать с побеждёнными и выбирать «компромиссного правителя».

Через минуту он наконец успокоился и выбрав удобное высокое кресло быстро уселся в нём, не ожидая приглашения главного министра.

Дезидерий медленно вернулся к своему низкому креслу напротив и усаживаясь в него, вспоминал что он знает о гросскомтуре и его ордене, и с чего следовало начать прощупывание настроений Тибальда, в преддверии грядущего голосования по кандидатуре императора.

«Орден Чёрного единорога» — был мощнейшей рыцарской организованной структурой империи, значительно превосходя все свои аналоги: на его штандартах красовалась огромная мрачная зверюга — помесь толстенного дикого кабана и буйвола, с маленькими поросячьими глазками и сдвоенным рогом, на носу.

Данный «рыцарский единорог» — был совершенно не похож на белых лошадок из сказок о принцессах и девственицах, что его могли удержать силой голоса, скорее являлся его полным антиподом.

Согласно легендам, рыцарь Торнвальд, находясь в морской экспедиции у далёких заморских берегов диких стран, заметил данное существо на берегу и смог его убить своим молотом.

Чучело набили соломой и опилками, поставили внутрь каркас из тонких гибких досок и смогли каким то чудом привезти назад, в родовой замок рыцаря, ставший сразу же местом паломничества молодых начинающих рыцарей и их оруженосцев.

Ходили слухи, что на самом деле «молот Торнвальда» — это небольшая бомбарда, из которой и было убито чудовище, когда пришло на водопой местной речушки. Причём убито из засады, подло, издалека и с безопасного расстояния.

Однако рыцари империи не верили в такую непорядочность своего собрата и вскоре, когда через десяток лет, замок с чучелом «чёрного единорога» стал почти легендарным местом проживания великого героя — прежние короли тех земель предложили ему организовать рыцарский орден и проводить обучение братьев воинской науке: быть примером храбрости, даже перед подобным монструозным зверем.

Самого Зверя, послужившего символом для нового ордена, объявили в меру обидным прозвищем «рогонос», однако рыцари ордена предпочитали себя называть «Чёрные единороги» и утверждали, что основатель ордена передал их инструкторам тайные методы — как делать любого рыцаря их братства нечувствительным к боли, как данное свирепое животное и таким же смертоносным в бою, как и оно.

Орден не единожды враждовал с королями и князьями, однако когда ныне умерший император начал свои завоевания — однозначно поддержал его и стал весьма существенной военной силой.

За это орден получил с десяток городов в своё полное управление и добрые пять сотен замков, среди которых были и бывшие крупные имения великих князей или герцогов.

Насколько помнил Дезидерий, сейчас в ордене пребывало около трёх тысяч рыцарей и впятеро больше оруженосцев. Тридцать тысяч сержантов и боевых кнехтов, что постоянно были приписаны к пограничным отрядам и крепостям, и вдвое больше ветеранов или слуг, что были обязаны по приказу ордена собираться в дружины ополчения ордена, в случае такового приказа от гросскомтура «Чёрных единорогов».

Орден был силой — и силой явной и мощной. При определённых раскладах, именно он мог поднять крупные волнения, правда недолгие — так как собственных больших ресурсов и поддержки холопов, как у наследственных правителей земель, у ордена не было.

Но была возможность внезапно бросить свои, закалённые в имперских войнах отряды ветеранов, на столицу и тогда…

— Хм… — громко и невежливо перебил размышления главного министра Тибальд. Дезидерий явно перестарался с воспоминаниями и несколько затянул паузу между ними.

— Дорогой друг! — с пылом начал хозяин дома. — Вы понимаете как важно нам всем, что бы будущим императором был выбран человек разумный, добрый, смелый и вообще — наиболее достойнейший из тех что возможны.

— Конечно. — мотнул головой гросскомтур и внезапно нехорошо заулыбался, словно предлагая Дезидерию поскорее прекращать витиеватые речи и начать с ним говорить напрямую о сложившейся ситуации.

— Так стоит ли спешить с выбором императора, тем более сейчас, в такой сложный для державы момент? — несколько растерявшись под взглядом опытного воина, брякнул главный министр, выболтав потаённые думы. Но тут же взял себя в руки и уже спокойней добавил, — Не стоит ли как следует тщательно проэкзаменовать, каждого, из достойнейших внуков наследников покойного Императора и выбрать среди них наиболее подходящего, для этого высокого престола? Конечно же вежливо и с максимальным пиитетом… Что бы не случилось гражданской войны, чего мы все так опасаемся!

— Никакой гражданской войны! — сказал как отрезал гросскомтур «Чёрных единорогов», — Мы тут же проведём сбор всех отрядов ополчения ордена и выступим против того из внуков, нашего великого императора, кто первым сорвётся в этот самоубийственный шаг! Раз их великий дед решил что будет Избрание — так тому и быть, и проигравшие в нём, обязаны будут подчиниться собрату-победителю! Или умрут…

Эти слова одновременно напугали и успокоили Дезидерия: орден готов был действовать и действовать решительно, однако он был противником любого нарушения «имперских норм» и в данной ситуации скорее являлся союзником, чем соперником.

— Это прекрасные слова… — попытался было сказать комплимент главный имперский министр, считая что главное уже выяснилось и теперь, «простака-солдата» Тибальда следует уверить в дружбе к нему и пообещать содействие, а уж он сам, как выборщик, будет внимательно придираться к внукам, кандидатам на трон, и инспектировать их, как ему в голову придёт, во время обсуждения на Избрании.

Однако короткий смешок Тибальда заставил Дезидерия вновь внимательно присмотреться к гостю.

Гросскомтур откровенно скалился белыми зубами, так чётко выделяющимися на его бронзовом лице и совершенно издевательски смотрел на главного министра империи: «Господин «престолодержатель»! У моего великого ордена, сейчас, к огромному нашему сожалению — куча проблем и боюсь без имперской поддержки они лишь усугубяться… Не стоит ли поговорить о взаимной помощи: орден поддерживает, как и всегда прежде — империю, а империя — помогает ордену. Малой толикой своих титанических возможностей.»

— Хм… А в чём дело?

— Мы посовещались, со старшими рыцарями и генералами нашего доблестного ордена и хотим нижайше просить — незамедлительно увеличить реестр рыцарей, что получают жалование и вооружение, включая и коней с одеждами и латами, за счёт империи… Вдвоё! — С тысячи «реестровиков» — до двух. К каждому из них следует прикрепить по четыре оруженосца и столько же сержантов, к тому же по два десятка боевых кнехтов, для создания полноценного, немного усиленного, совсем чуть-чуть, «копья». Рыцари будут обучать подчинённых им оруженосцев и сержантов, а империя получит отличное новое усиление для своей армии. Небольшие деньги для нашей великой державы, зато какая польза на долгие века!

— Угу, альтернативная имперской — орденская рыцарская армия! Причём за деньги не добровольных жертвователей, а самого государства. — мысленно присвистнул Дезидерий и изобразил на своём лице выражение скорее свойственное дебилу, чем главному министру крупнейшей державы.

Он вспомнил, почему покойный император прежде частично финансировал данный орден из государственной казны: деньги выделялись на пограничные крепости и тамошние отряды, для первого сдерживания наступления врагов и в ожидании подхода имперской армии.

Так было проще для всех и император считал что добровольцы, с деньгами империи в качестве бонуса, там справятся лучше.

Но что бы вдвое увеличивать реестровиков и давать каждому, за счёт державы, ещё и по полному однорыцарскому отряду «копью»?! — это было явным перебором. Тысяча новых рыцарей, да к ним восемь тысяч оруженосцев и сержантов, да ещё двадцать тысяч кнехтов ветеранов… Явный и опасный перебор!

Дезидерий невнятно повёл плечом, не показывая данным знаком впрочем ничего и несколько вяло спросил: «Это всё?»

— К сожалению нет. — притворно скорбно выдохнул Тибальд. — Наши братья хотели бы получить, пару указанных нами морских городов, с портами на северных морях — с правом вести самостоятельную торговлю и принимать грузы без таможенных чиновников империи. Нам кажется мы достаточно помогли державе, что бы получить толику малую от промысла негоциантов и себе.

— Там крупные торговые союзы городов уже давно промышляют.

— Договоримся с ними сами! Кто против нас — тот… В общем — договоримся!

— Интересные предложения, я донесу их до…

— Да, благодарю! Продолжу: мы хотим разрешение на колонизацию северных земель нашим орденом, с оставлением их в нашем же управлении: как военном, так и магистратном и торговом — полном! Хотим строить собственные суда и организовывать флотилии, что бы не быть зависимыми от торгашей с их пузатыми кораблями или имперских фотилий, что не всегда вовремя подвозят нам припасы и пополнения. Не обижайтесь на правду!

— Ничего, ничего…

— Мы считаем что империя должна позволить нам вести самостоятельно, на севере, «Походы Веры» — что бы блеск и жар Светила осветил и диких варваров, что в шкурах одетых на голые тела и каменных или земляных своих жилищах, всё ещё молятся на молнии, или деревья с камнями. Мы сможем провести крупные успешные завоевания на благо империи и к удовольствию наших многочисленных солнечных храмов, с толстопузыми жрецами бормотунами в них.

Ошалевший Дезидерий просчитывал в уме всё что ему говорил Тибальд и с каждой минутой яснее понимал: пользуясь слабостью и неразберихой в державе, орден «Чёрного единорога» хочет получить от кандидатов в императоры фактическое разрешение на «государство в государстве» — с кучей преференций и полномочий, и первоначальной оплатой новой структуры из казны самой империи. Пока они не угрожают, но что будет далее?

Однако был и хороший момент, как раз для самого главного министра: Тибальд явно слабо представлял себе расстановку перед голосованием за нового императора и думал что «престолодержатель» просто передаст кому следует требования и уж там примут решение…

Соответственно, появлялась возможность задержать его голос в Избрании — отсрочкой обещаний решить его вопросы, а в случае чего — так и напугать бряцающим своим оружием гросскомтура «Чёрных единорогов», кого из наследников, что бы были сговорчивее с министром.

— Дорогой друг — сделаю всё что в моих силах! — прижимая руку к груди пообещал Дезидерий и они расстались.

Тибальд потребовал что бы в течении недели ему было сообщено об решение поставленных им вопросов или возникших проблемах при этом. Потом скорым шагом вышел прочь, не обращая более внимания на хозяина помещений.

Было очевидно что он держал Дезидерия за мелкого посредника и особо не утруждал себя вежливостью к нему, видимо считая что вскоре главный министр обязательно сменится, при новом императоре.

После ухода своего первого гостя, «престолодержатель» сделал пару кругов по кабинету, потом вздохнул и заулыбавшись развёл руки в стороны, всем видом показывая зеркалу в которое смотрел, что он не виноват что люди столь глупы и наивны — это были проблемы лишь его собеседников.

Потом Дезидерий вызвал слуг и узнав что пока ещё никто из обещавшихся остальных Избирателей не прибыл, потребовал что бы ему принесли наконец обед, бывший по позднему времени употребления, скорее ужином.

Началась, столь любимая главным министром, процедура поглощения разнообразнейших яств, умело приготовленных тремя его личными поварами: по горячим блюдам, холодным закускам и десерту.

Решив себе не отказывать ни в чём, так как именно хорошая кухня помогала ему собраться с мыслями и принять верное решение, Дезидерий получил на первое прекрасный раковый суп, горячий и ароматный до одури. На второе были различные паштеты и сыры, а также пирог с дичью: глухарями и рябчиками в виде начинки. На десерт ему подали несколько видов изюму и печенья, и кубки с красным, густым, сладким вином, из амфор, что по несколько лет держат в земле, прежде чем начать продавать.

Разговор с гросскомтуром Тибальдом был скорее похож на приём парламентёра от воинственной противной стороны, ставящей свои условия для прекращения войны: много и жёстко, как победители!

Однако же время проведённое за обеденным столом и особенно сейчас, когда сладкие вина с печеньем помогли «престолодержателю» успокоиться — он выбрал дальнейшую линию поведения с командиром ордена «Чёрных единорогов»: следовало всячески отказывать ему первое время, а потом, предложить помочь — в случае правильного голосования и угроз остальным Избирателям силами своего ордена, если таковые угрозы понадобятся.

Пока что орден, в силу своей малочисленности, не мог самостоятельно начать полноценную войну с империей, а внезапный поход ветеранов на столицу, о котором ранее беспокоился Дезидерий — сейчас уже казался ему маловероятным, в виду больших расстояний: между основными землями ордена, на севере империи и столицей, с возможностью заблокировать фуражировку массам людей и их лошадей, просто закрыв ворота городов на пути следования «чёрных единорогов», со складами провизии внутри, прямо перед рыцарскими отрядами.

Пока ветераны кнехты и рыцари сами найдут себе какую пищу, грабежами сёл или городов — имперская армия уже сможет собраться в ударный кулак и предотвратить данный бунт, благо боевых сил и главное, артиллерии, у имперцев было в разы более любого из рыцарских орденов, а то и всех их вместе взятых.

Почти сразу же, после данного здравого довода «престолодержателя» самому себе, главного министра империи побеспокоил его слуга, сообщив что прибыл князь Гассакс и хотел бы поговорить с ним.

Дезидерий встал и отряхнувшись, сбивая крошки на ковры, украшавшие пол сплошным покрывалом, быстрым шагом направился в сторону кабинетов для аудиенций.

Толстяк князь Гассакс — был известен всему императорскому двору как редкостный кутила, но не легковесный «финтифлюн» — о нет! Он умел жить на широкую ногу и радоваться жизни во всём её многообразии и каждый день, возможно даже каждую минуту, своего существования: он имел в своём «великом имперском княжестве» — собственноручно собранный оркестр, что было в новинку и регулярно приглашал к нему редчайших из музыкантов — композиторов, которые хотя бы пару раз в год выдавали новые оригинальные произведения.

Его оркестр был знаменит наравне с императорским и пару раз даже приходилось осаживать, не в меру ретивого сторонника музицирования, что бы соблюдал субординацию.

Главный министр Дезидерий познакомился с князем Гассаксом близко, когда был ещё главой канцелярии императора и приезжал вместе со своим повелителем на какой то приём, в честь рождения очередного ребёнка, из нескончаемого потока чад, данного «любителя всего прекрасного»: князь тогда отлично их накормил и напоил, а потом, в качестве дополнения к шикарнейшему столу, который уставляли вазами в целый этаж высотой, с фруктами и кондитерской редкой выпечкой — представил собственный цирк шапито, где основными действующими актёрами были группы клоунов и акробатов.

Потом, после вечернего великолепнейшего фейерверка — повёл всю огромную имперскую делегацию в свой зоопарк, располагавшийся на сотнях гектаров и совмещающий в себе черты охотничьих угодий и выставки редких зверей.

При факелах приезжим знатным гостям показывали редкие экземпляры животных, а в конце прогулки — привели на небольшую арену и устроили для императора бои: петушиные, собачьи и наконец главный — между львом и тигром… Завораживающее тогда было зрелище!

Также при императорском дворе шёпотом поговаривали что Тибальд, уже тогда бывший гросскомтуром ордена «Чёрного единорого», узнав что князь Гассакс хочет привезти из дальних земель символ его рыцарского ордена и держать того в клети, в специальном загоне, как для обычных свиней — пообещал военный поход и полное уничтожение всего рода Гассакса.

Князь поостыл с реализацией подобной идеи и больше не хвалился, выпив лишнего, что наречёт «заморскую рогатую свинью — Тибо!»

Князь-гуляка Гассакс обожал всех удивлять и поражать: несравненные блюда из мяса и редкостных рыб, невероятные танцы под новые мелодии — придуманные для него специально отовсюду выписанными композиторами и хореографами, фантастически красивые представления — будь то подмостки театра или фейерверк, редкие животные или собрание старинных редкостей, в особом крохотном замке построенном специально для их представления гостям: его всегда манила слава эдакого передового чудака, способного на что угодно — что бы немного покрасоваться перед всеми и хоть чуток, но удивить!

На землях его княжества проходили две из семи известнейших ярмарок империи и обе стали популярными именно благодаря его личным стараниям: введённой недавно игре, под названием лотерея — где каждый участник мог, заплатив малую монету, получить затем, волею случая, полный сундучок серебра! Если повезёт конечно… И обязательные представления актёров и музыкантов, которых нанимали для ярмарок агенты князя по всей империи.

Народ валил толпами на его торжища и вскоре княжество стало довольно прилично богатеть. Но князю, с его тратами, всегда и всё было мало. А особенно — денег.

Заведя себе почти официально гарем, как у южных и восточных лунопоклонников, в который скупались женщины из всех мест где бывали купцы его княжества или его агенты, князь создал в нём целые отдельные службы, которые в своё время помогали «скрасить» пребывание в княжестве и самому нынешнему «престолодержателю»: были в гареме князя Гассакса и «обмывальщицы» — что натирали своими обнажёнными, роскошными, пышными, вовсю выдающимися телесами — мужчин во время совместной обмывки в банях, вроде живых мочалок. «Мочалками» их князь и называл, шлёпая по округлым огромным ягодицам девушек, с простодушным детским смехом.

Находились в его гареме и чтицы с прекрасными голосами, которых именовали «соловьини» — для вечерних поучительных книжных историй и бесед.

И гимнастки из цирков, что услаждали взор редкими позициями своего обнажённого или странно прикрытого, словно что бы ещё сильнее возбуждать похоть, рваными прозрачными лоскутами, тела.

Были «Целовальщицы и наминальщицы» — но до них Дезидерий так и не добрался, императорское присутствие рядом его всё же смущало в тот период…

Князь Гассакс происходил из старинного и давно уже ставшего влиятельным рода высокой знати: В начале имперской эпопеи, ныне покойногооснователя новой державы — его род не принял сторону победителя и за это чуть было в дальнейшем не лишился земель, вместе с жизнями.

Но новый, тогда ещё совсем юный, князь — быстро сориентировался и сам попросился в империю, со всеми своими землями и подданными.

Всё произошло без захватов с насилиями и прочего непотребства, сопровождающего присоединения новых государств. Это позволило Гассаксу вначале сохранить наследные земли, а со временем, после того как он смог проявить себя лучшим образом в общении с императором — втрое увеличить наследственные владения и вдесятеро, а может и более, доходы.

Проблемой данного Избирателя всегда были: дети и траты. Будучи невероятно любвеобилен и чадолюбив — князь Гассакс старался всем своим детям обязательно помочь на жизненном пути.

Детей от официальных браков — он удачно женил и выдавал замуж, не без помощи императора, за отпрысков главнейших родов или тогдашних министров империи. Детей от наложниц, в своём гареме — старался как мог произвести в имперские рыцари или бароны, и получить для них замок или важную государеву службу.

Законных детей у князя сейчас было четырнадцать, не очень законных — втрое больше. Последние годы это стало настолько большой проблемой, что часть потомственной знати империи даже поклялась вызывать на поединок всех его «выродков» и резать их как свиней, дабы данные «спорные рыцари» не пачкали своим присутствием рядов достойных знатных мужей.

Когда Дезидерий зашёл в кабинет, где его ожидал подобный экстравагантный посетитель, добродушный толстяк князь Гассакс вскочил и словно огромный округлый мяч, из кожи и шерсти, «покатился» навстречу главному министру: «Какое горе!» — ворковал он, целуя в щёки Дезидерия, — «Ай, ай, ай!»

— Да. Страшная потеря…

— Верно! Но я так понял, что впервые будет осуществлено Избрание, вместо простого объявления наследника?

— Совершенно верно.

— Что поделать — такова воля…Кто мы такие что бы оспаривать? А?

— Что?

— Хм… — весельчак толстяк Гассакс замялся, а потом, не без улыбки, но довольно просительно, объявил, чуть не пустив слезу, — Детки у меня. Много.

— Да. Наслышан. Вы не обделены чадами, слава ясному Солнцу!

— Замков бы им, самых завалящих — замочишек. Так: бастиду какую с земелькой… Хоть чуток!

Дезидерий устало на него посмотрел, потом протянул: «Ваше княжство довольно велико и…» Его собеседник лишь махнул рукой на слова главного министра:

— Да где мне их там разместить?! — мои жёны… Что я такое говорю?! — точнее жена — друг друга ненавидят и детей. Хм… Не совсем своих — тем более! Боюсь потравят ребятишек в припадках ревности, бабы глупые… А так, вне отцовских земель: карьеру себе какую славную ребятки сделают, в имперской гвардии послужат, замки получат — за подвиги. А девок — девкам сынков подыскать можно, графских или княжеских, чьи папашки проштрафились и теперь их можно «за орешки держать», вот так! Ахахаха, — князь показал словно хватал чего в жменю и расхохотался от души, явно призывая к этому и «престолодержателя».

Далее разговор был прямолинеен: князь Гассакс был уверен что Дезидерий, как и он сам, раз «пухлик» — значит не без грехов и с ним можно обсудить щекотливые вопросы просто и без обиняков.

Князь хотел единовременной выплаты в миллион серебряных марок — ему, на развитие княжества. Мест всем детям, что пока не женаты и не замужем — в имперской аристократии повыше, и каких-либо должностей в столице тем из них, что уже получили образование.

Готов был за это проголосовать за того из наследников, кто на это согласится и главное, предложил Дезидерию довольно интересную идею, которая немного пролила свет на то, как он так высоко поднялся при прежнем Старике императоре.

Князь Гассакс заявил что может принять у себя и гарантированно очаровать любого из внуков, кандидатов на престол, на которых ему укажет главный министр: представлениями, пирами, оргиями, редкостями, подарками — чем угодно.

Старый император нередко именно в его замке встречал послов, нужных и важных ему для срочных переговоров держав и сейчас «престолодержатель», если поможет самому князю — смело может рассчитывать и на его всестороннюю помощь, в деле проведения переговоров и «правильной встречи» важных лиц.

Дезидерий быстро прикидывал в уме: Тибальд мог ему помочь войсками, в случае какого конфликта, а вот Гассакс, как прирождённый неженка и кутила, мог устроить такое застолье с «продолжением», что ради подобной сказки и возвращения в неё — многие бы десять лет жизни немедля отдали. Об этом стоило помнить.

Князь Гассакс добился ещё при жизни того, что странные «воины-тени», из южных земель — получали в начале своего кровавогно обучения, благодаря дурманящим травам тех мест и потом, как говорили им местные проповедники, они заслужат после достойной смерти за своего предводителя.

Князь устроил себе при жизни «личную мечту», которую нежно холил и лелеял, постоянно обновлял и подкрашивал — что бы она никогда не потускнела.

И к нему, в этот удивительный, почти сказочно прекрасный мирок — можно было приглашать и приятно шокировать «нужных людей», что могут иметь влияние если и не самих внуков, кандидатов на престол, то хотя бы их доверенных лиц и тех из советников, кого они слушают и чьё мнение им ценно…

Главный имперский министр Дезидерий и князь Гассакс попрощались в отличном расположении духа: оба клялись помочь «в случае чего» и ничего нового при этом всё же не обещали собеседнику.

Князь надеялся, правда, вначале всё же что получить, в качестве задела их будущего плодотворного сотрудничества, а «престолодержатель» уже думал кого из слуг, прибывающих через неделю наследников покойного императора — первыми пригласить в земли Гассакса и с какими именно предложениями и развлечениями, для них.

После отъезда весёлого князя толстяка, Дезидерий узнал от слуг что герцог Уйон прибудет примерно через полчаса и решив что времени предостаточно, потребовал что бы в его небольшую, отдельную ванную комнату, немедля вызвали Лючию — пышногрудую ромлеянку со смуглой бронзовой кожей, осиной талией и огромной «Сдобой». Идеальную женщину для «игры» на ней.

«Лючия-прекраснозадая» — именно так называл её в порыве страсти, сам главный министр. И вскоре после отданного им приказа прикласить эиу чаровницу, министр уже впивался зубами в арбузные груди прекрасной самки, шлёпал её по обильным ягодицам и требовал всё новых поцелуев от душистого ароматного рта женщины.

Разговор с князем Гассаксом явно пробудил в нём приятные воспоминания о времяпровождении с нимфами, из услужения князя, а данные воспоминания родили уже новые проказливые фантазии…

Выйдя чуть с опозданием, из большой ванной комнаты с бассейном в центре и мраморным столом для массажа, Дезидерий быстро переоделся в чистую одежду, поданную ему лакеем и вышел в кабинеты с гобеленами на всю стену, для разговора с третьим из прибывших Избирателей, герцогом Уйоном.

Герцог был мужчиной возрастом «чуть за сорок». Худощавый телом, с белым молочным лицом и тщательно уложенными волосами. Он гордился своей, несколько женственной, красотой и всячески её поддерживал.

Дезидерию, его агенты, сообщали о специальных процедурах для поддержания красоты герцогом и снадобьях, что он заказывал себе в невиданных количествах: ванночках для рук и ног, настойках ромашки для смачивания век, кремах для лица и специальных пастах — для ублажения растительности на нём. Герцог был болезненно самовлюблён и над этим ранее постоянно подтрунивал покойный Император.

Однако Уйон к тому же принадлежал к очень знатному древнему роду, правда по очень боковой линии, что некогда правил соседним королевством и вхождение данных территорий, пускай и довольно насильственное и кровавое, в пределы империи — позволило Императору перебить всех прямых наследников трона королевства и понизив захваченную страну в титулатуре до герцогства, передать её в руки деда нынешнего герцога, сохранив таким образом условную видимость продолжавшегося правления местных элит, хотя и под полным контролем стоящих при них и «присматривающих», советников и посланников самого императора.

Уйоны быстро сориентировались в новых реалиях и всячески помогали империи успокаивать собственных дворян, не позволяя тем бунтовать. Платили из своего кармана ремесленникам, при огромных и частых имперских стройках, и выдавали продовольствие, из личных хранилищ, крестьянам, в случае неурожая.

«Боковая линия династии» вряд ли потеряла, некогда возглавляемое их предками самостоятельное королевство — зато получила в свои руки приличное по размерам герцогство и права в нём, довольно умеренно урезанные императором, по сравнению с прежними, королевскими.

Нынешний Герцог Уйон быстро поправил свою одежду и слегка тронул причёску, потом встал и запах его духов и масел для волос, буквально затопил кабинет: «Приветствую Вас, дорогой Дезидерий! Слышал Вы стали «престолохранителем» на время Избрания? — Великая честь, великая…»

Главный министр покивал головой, вслед этим, ничего не значащим словам гостя и предложил тому сесть.

Потом спросил, зная что Уйон сам настаивал на их скорейшей встрече и просил через слуг передать министру что у него есть важная просьба: «Господин герцог, вы желали со мной встретиться? Это так важно?»

— Ну… — Уйон несколько наигранно прокашлялся и хорошо поставленным, но несколько переслащенным голосом, продолжил. — Я бы хотел, в преддверии Избрания императора, раз именно такова воля усопшего нашего славного правителя, узнать: не могли ли мы быть полезны друг другу?

— Мы? — словно искренне изумляясь подыграл ему Дезидерий. — Да чем же?!

— Ну, положим у вас есть некий кандидат. — заметив что главный министр замахал руками, отрицая самое подозрение о подобном, герцог Уйон развил мысль далее, уверенный что он сам тонкий интриган и всё правильно высчитал. — Есть некий кандидат, из внуков покойного и он, с вашим посредничеством, не против принять и мою скромную помощь… А в ответ — взаимно помочь и мне, в дальнейшем.

— Господин герцог — прошу вас! — всплеснул руками Дезидерий. — Что вам в голову пришло?!

— Вы всё же главный министр нашей страны и должны держать общеимперские замыслы в голове. Я же — простой провинциальный герцог и хотел бы осуществить свою мечту. Вот и всё. И не надо отрицать, господин главный министр, что вы, столько общаясь с императором — не знаете всего, обо всех четырёх его внуках. В это никто не поверит! Вам и только Вам, я и доверяю выбор правителя нашей славной державы…

— Ваши мечты? — невежливо перебил герцога Дезидерий, опасавшийся что как он неоднократно перекупал слуг своих соперников, так и его людей, кто либо из Избирателей уже принял на негласную оплату и их сейчас подслушивают. — Каковы же они?

— Королевство.

Наступила тягостная пауза, в ходе которой Дезидерий даже подумал не сошёл ли с ума его собеседник, настолько нелепо было это слово в нынешних условиях империи.

— Как простите?

— Я бы хотел основать королевскую династию.

— А где, простите за вопрос? — главный имперский министр решил всячески успокоить Уйона, но завтра утром обязательно сообщить о нём и его желаниях начстражи покойного императора Магинарию Имерию, который сейчас контролировал стражу и армию империи.

Было похоже что герцог переоценил свою важность при Избрании будущего правителя государства и теперь откровенно бредил.

— О, не беспокойтесь — не в границах нашей великой империи, конечно!

— Ага…

— Я готов, кроме голоса на Избрании, также уступить вашему кандидату все свои земли и титулатуру соответственно, и безусловно с закрытыми глазами поддержать именно вашего кандидата в императоры — если мне будет гарантированно следующее: империя позволит мне набрать войска на своих землях и обеспечит артиллерией, для похода на одно из соседних королевств, плюс гарантирует свою дальнейшую политическую поддержку в случае крупного конфликта с прочими странами. А после захвата оного королевства — империя признает мою династию как союзника, но не входящего в земли империи как напрямую, так и унией.

— И всё? — не без насмешки спросил хозяин дома, слушая своего, несколько нескромного в желаниях, гостя.

— Нет. Территория королевства должна быть вчетверо больше моих нынешних земель, иначе нет смысла на подобный обмен идти. Казна империи выделяет мне фонды и артиллерию в счёт полученого от меня герцогства и даёт треть моей походной армии кадровыми ветеранами, а также позволяет набрать добровольцев для похода. Также империя дипломатически меня прикрывает, от возможных соперников и врагов, а за это — получает в полное пользование моё нынешнее герцогство, с правом голоса Избирателя, почти в самом центре нашей державы. Что немаловажно — ещё и союзное королевство, совсем рядом со своими нынешними границами.

— И крупную войну, для только начинающего правление нового императора… — подумал про себя Дезидерий, но вслух сказал следующее: «Надеюсь уже вскоре мы ещё раз обсудим все сделанные вами предложения. Благодарю за откровенность!»

Уйон встал и манерно попрощался, поклонившись несколько раз, словно герой любовник на подмостках театра и вновь проведя рукой по волнам своих ухоженных волос отправился через тайных выход к карете, а уже в ней — в своё поместье в столице.

Главный имперский министр прошёлся по кабинету и вновь потёр руку об руку. Пока что всё шло крайне неплохо и хотя уже прошедшие с ним собеседование Избиратели явно требовали невозможного, по крайней мере для их нынешнего статуса, тем не менее была возможность воспользоваться подобными невоздержанными желаниями и протолкнуть «своего» кандидата на престол. Оставался вопрос: кто же станет этим самым кандидатом…

С внуками покойного императора Дезидерий встречался крайне редко и те его откровенно не жаловали, а то и презирали: кельрик Амвросий был религиозным фанатиком и полностью находился под опекой Великого имперского инквизитора Корсо, ромлеянин Джанелло — явным вырожденцем и возможно сумасшедшим, уммландец Лиутпранд — бонвиваном и показушником не хуже только что убравшегося Уйона, хотя не без внешнего блеска и способностей харизматичного лидера. К тому же у него за первого министра его вице-королевства был Тудджерри, богатейший купец империи.

Оставался выпивоха из Гарданы, Борелл — но и с ним было непросто завести диалог о взаимовыгодных обменах и договорённостях, в виду его постоянного «подогретого» состояния и неоднократно высказываемой знатью мысли, что данный внук несколько туповат.

Все предложения Избирателей повисали в воздухе без опоры на реального кандидата, которого уже давно пора было двигать наверх властной имперской пирамиды — на самый престол.

Узнав от дежурившего слуги что через час прибудет Хорхе, верховный жрец города-Храма «Карающего Жара», одного из двух главнейших храмовых религиозных культовых мест империи — Дезидерий загрустил, вспоминая этого скандального и фанатичного старикана.

Однако решив немного развеяться, перед столь тяжёлой для переговоров встречей, он потребовал что бы пришли музыканты с лютнями и сыграли ему, пока он выпьет бокал вина с любимым печеньем и посмотрит на танец Лючии, что уже переоделась после банных игрищ и теперь предстала перед хозяином с обнажённой своей огромной грудью и в юбке, закрывающей её до пят.

— Старик Хорхе, меня бы за подобные «смотрины» — уже давно в медном быке изжарил, да ещё и привселюдно, — мысленно рассмеялся главный имперский министр, с чувством разглядывая волнительно покачивающиеся пышные формы прекрасной девы, что неспешно кружилась перед ним и раздумывая вновь с ней где уединиться.

Но вспомнив кто такой Хорхе и насколько противна в общении данная старая гиена, он отказался от подобного плана и после танца отослал женщину и музыкантов прочь.

Перед приходом старого жреца, Дезидерий мысленно просчитывал свои шаги в общении с ним: никаких прямых обязательств — уж больно сильно тот тесно связан с трибуналом имперской инквизиции, словесная поддержка всех его инициатив и по возможности, блокировка их с претворением в жизнь.

Главу храма «Карающего Жара», огромного города вокруг циклопического храмового комплекса, одного из двух важнейших Храмов Светила в империи — всегда отличали радикальные взгляды и кровожадность, бывшая в удивлении даже для опытных инквизиторов или полководцев империи.

Однажды, он в течении одной церемонии у себя на главной площади храма — смог изжарить в медных быках две сотни человек, а потом, ещё впятеро более — на длиннейшем костровом ряду сжечь…

Всё это сопровождалось трубным воем и барабанным боем. Когда запах человеческого сожжёного мяса ещё не выветрился, Хорхе вздумал начать раздавать пищу пришедшим на бойню зрителям, в том числе и мясные изделия.

Люди блевали прямо на камень храмовой площади и немедленно были схвачены служками храма как тайные еретики, а после короткого допроса личных жрецов-следователей Хорхе — все несчастные были биты плетьми привселюдно.

Умерший император запретил своими эдиктами многие мероприятия в храме «Карающего Жара» и последние восемь лет, прежних массовых фантасмагорий, с кострами и всевозможными изощрёнными казнями и пытками огнём, там почти не проводилось. Так: пара сотен одиночных или тройных костров со сжиганием еретиков — и это за весь год!

Для некогда мощнейшего пристанища инквизиции, чьи представители Храм и основали — это был совершеннейший пустяк.

В храм однако же всё ещё стекаются миллионы паломников каждый год, особенно фанаты самобичевания, что подобным действом пытаются искупить свои или своей фамилии, грехи.

В храме «Карающего Жара» еженедельно проходили огромные шествия самобичевателей, на которые собирались десятки тысяч участников и в несколько раз больше, зрителей.

Когда император запретил массовые сожжения преступников инквизицией, в данном культовом месте — внезапно появились новые сектанты культисты что считали что кроме самобичевания, можно ещё проводить и самосожжение, что бы отогнать очистительным пламенем всё греховное от себя и своей семьи.

Были организованны, не без помощи и с молчаливого разрешения жрецов данного храма и местной инквизиции, несколько самосожжений добровольцев, по сто человек в каждом.

Люди на подобных мероприятиях выли и стенали, многие зрители прорывали кордоны стражи и сами прыгали в пылающие костры, словно в воду ныряли…

Император потребовал прекратить подобные вакханалии и предостерёг что его прокураторы — могут начать расследования по поводу наследства «вознесшихся» к Солнцу добровольцев и не было ли массовых у них завещаний: в пользу храма «Карающего Жара» или конкретных инквизиторов?

После этого предупреждения от имперских властей — данные процедуры официально уже не проводились и были привселюдно осуждены жрецами…

Однако иногда, на далёких полянах в горах, стража находила одинокие останки людей что сами прощались с жизнью ради очищения от скверны, в рукотворном огне.

Храм «Карающего Жара» был фантастически богат. Именно в нём, новые инквизиторы, которые впервые приступали к службе Трибуналу — давали присягу «геенны огненной» и клялись неустанно преследовать врагов Веры и империи, и здесь же, правда лишь по слухам — находились главные тайные архивы самой инквизиции, с запрещёнными сведениями почти на все аристократические рода имперской знати.

Город-храм охранялся собственной фанатичной стражей и имел внутренние законы, несколько отличные от имперских.

И если инквизиция стала несколько мягче, за последние пятнадцать лет, сказалось влияние императора на них и его запреты — то Хорхе и его храм «Карающего Жара» оставались старыми принципиалами, не готовыми идти и на малейшие уступки.

Поговаривали что император даже подумывал запретить данный храм, однако его министры, связанные со стражей и тайными агентами, отговорили его от этого шага — сославшись на тысячи фанатиков, что вскоре могут начать как прямое военное противостояние с имперцами, совершая партизанские вылазки, так и пытаться убить его самого, главу державы — где угодно и с риском для собственной жизни, как что то несущественное.

Министры напомнили правителю о сотнях фанатиков «самосожженцев», которых жрецы храма могут навести, как на Цель, на него самого…

Слуги ввели в кабинет с Дезидерием, Хорхе: старого жреца в чёрных одеждах и сандалиях на босу ногу. С немного искривлённой спиной и волосами, свисающими неряшливыми белёсыми клочьями с головы, на которой были обозначены большие проплешины. Немного безумным взглядом фанатика и ртом, что давно обдавал брызгами всех собеседников его обладателя.

— Приветствую достопочтенного брата Хорхе у себя в… — начал было главный имперский министр.

Но жрец быстро уселся в ближайшем кресле и невежливо махнул ему оттуда рукой, требуя прекратить излишнее словоблудие:

— Да, я тоже, господин «престолодержатель» — так ведь вас, юноша, теперь величают?

— Да… Большая честь и труд, поверьте мне.

— Не верю! Вы в столице лишь девок за титьки хватаете и совсем запустили дела Веры! Мои люди говорили о друидах — друидах!! — у постели умирающего императора… Да простит его наше всевеликое Светило. Представляю что вытворяют дворцовые чинушки пониже рангом…

Дезидерий решил не давать старику оседлать его любимого конька в споре и перевёл разговор в нужную ему сторону, хотя и несколько прямолинейно: «Процедура Избрания императора пройдёт уже скоро — вы определились с кандидатом, достойнейший брат Хорхе?»

— Мне всё равно!

— Как?! — опять наигранно удивился хозяин кабинета.

— А вот так! Все эти внуки императора — развращённые молодчики, которых следовало отстранить от власти, как их отца с тёткой, ранее устранил от наследования сам император! Помешаны на выездах и охотах, девках у себя в гаремах и войнушках — без всякого смысла! Совсем забыли о делах Веры и подчинении законам Солнечного Цикла, совсем!

— Возможно стоит выбрать наидостойнейшего, для обучения и дать ему шанс?

— Придётся… Заботливому родителю надобно как следует бить плетьми своих любимых чад, для лучшего воспитания их характера и постижения мудрости мира — не только из книг, но и методом созерцания своих шрамов, кровящихся на теле. Тогда будет толк!

— А что делать с противниками? — не без сарказма осведомился Дезидерий у Хорхе.

— Своим — плеть, врагам — костёр! Живи мы по таким законам, наша держава была бы первейшей, в известном нам мире и уже давно стала примером для подражания для остальных, которые стремились бы в неё влиться добровольно!

— Воистину. — смиренно, хотя и явно ухмыляясь, подтвердил как аксиому, услышанное главный имперский министр и поинтересовался, — Вы готовы поддержать на Избрании кандидата?

— Да… Наверное внука покойного что правит сейчас Кельрикой, правда ещё неточно. С ним Великий инквизитор за наставника, хотя… Какой он Инквизитор?! — так, тюфяк чернорясный, не более! Знаю я, как они проводят сожжения и самобичевания в городах — там один срам! Показушники, псевдоверные в Вере…

Дезидерий смиренно подождал с минуту внезапно замолкнувшего Хорхе, после чего продолжил: «Я могу официально обратиться к нему с вашим голосом? У вас есть предложения или просьбы к кандидатам на престол? Если да, то какие?»

— Да! — Хорхе воспылал своим и так немного странным взглядом, словно в припадке откровения снизошедшего на него вместе со светом Солнца. — Да!!! Именно из нашего славного храма должен быть новый жрец при императоре, это обязательно!

— Всё?

— Не перебивайте меня, вы ещё молокосос!

— Простите… — заблеял, несколько ошарашенный главный имперский министр, не привыкший к внезапным припадкам властности у Хорхе, что несколько раз за столом и императору покойному грозился привселюдно казнями на костре.

— Далее: коронация пройдёт у нас в храме «Карающего Жара», как обязательное условие. Люди должны видеть что всё изменилось и новый император отходит от позорных извращённых практик своего деда и возвращается в лоно истинной Церкви Светила, именно в нашем храме!

— Я попытаюсь…

— Да заткнись ты и слушай! Нужно вернуть массовые сожжения еретиков и просто преступников, трибуналами инквизиции, а заодно возобновить казни в жаровнях медных быков и «уссушки», когда еретиков ложат голыми на огромные медные противни и они медленно жарятся под солнечными лучами… Красота! Следует устроить комиссию по назначению подобных торжеств и празднеств по всей империи, и первое время Я сам готов её возглавлять, пока не найду достойного преемника…

— С этим бось не так просто, да и инквизиция теперь несколько изменилась…

— Да… Инквизиция! Император должен пообещать закон об переаттестации всех служб трибунала инквизиции и я сам, как председатель святого храма из которого инквизиция и родилась некогда, готов провести инспекцию всех нынешних слюнтяев и слабаков, что носят гордое звание — ИНКВИЗИТОР!!! Их нужно почти до одного прогнать прочь и набрать новых людей, из моего храма, «Карающего Жара» — они справятся, не сомневайтесь…

— Верю, верю! — скороговоркой выпалил хозяин кабинета, не уверенный уже в возможности договориться с престарелым фанатиком.

— Теперь… Скажите что я сам готов занять место Великого инквизитора, сколько мне отмеряно ещё лет жизни и готов провести важную реформу, что бы не утруждать столичные штабы дурацкими ненужными проверочными процедурами, что и так увеличивают препостыднейшую волокиту!

— И если не секрет, то какую реформу?

— Следует ввести «полевые суды инквизиции», из трёх человек — «местные тройки» из проверенных людей: нового инквизитора, офицера стражи и жреца, что будут на местах, в ускоренном режиме, принимать решения и казнить еретиков и отступников, гораздо скорее нынешних забюрократизированных лодырей из штабов трибунала инквизиции, в королевствах и княжествах!

— Вы хотите к возврату массовых сожжений — ещё ввести и ускоренные суды инквизиции, на местах, с минимум разбирательств? — поразился столь нелепой идее Дезидерий.

— Конечно же! Время давно пришло к этому приступить! — буквально взорвался в детском смехе Хорхе, смешно хихикая и подмигивая своему молодому собеседнику. — Мы ещё нагоним, то что упустили…

Внезапно зашедший слуга тихо сообщил Дезидерию что прибыл Виллиам, глава храма «Утреннего Рассвета» и главный противник сидящего напротив Дезидерия, Хорхе.

Следовало вежливо попрощавшись бежать к новому Избирателю, что бы тот ни за что не встретился с Хорхе в помещениях дома, иначе взаимных обвинений и криков будет не избежать.

Оба настоятеля двух главнейших городов-храмов империи люто друг друга ненавидели и их люди частенько устраивали потасовки между собой, несколько понижая уважение к церкви Солнца данными действиями.

Пока слуга медленно выводил хихикающего и лопочущего Хорхе из кабинета в боковой коридор, для усаживания старика в карету — его хозяин во всю прыть мчал на вход к потайной двери и лихорадочно придумывал где бы уединиться с Виллиамом, что бы поскорее избавить данное место от возможной встречи, двух, столь ненавидящих друг друга, людей, к тому же бывших Избирателями будущего правителя империи.

Вспомнив о небольшой беседке при лимонариуме, во внутреннем дворике особняка, главный министр на ходу поприветствовав главу храма «Утреннего Рассвета» — двадцатидевятилетнего высокого розовощёкого мужчину, за руку и чуть не насильно увлёк того по направлении коридора прочь из дома.

Вскоре министр очутился вместе с очередным своим ночным собеседником, в источающем ароматы цитрусовых, растущих по соседству в кадках и на улице, помещении.

Храм «Утреннего рассвета» также был конгломерацией многочисленных храмовых и бытовых построек и являлся целым самостоятельным городом, которому явно в большей степени, чем его всегда карающему конкуренту, симпатизировал покойный император.

Там не было процедур с казнями или тому подобными вещами, вовсе нет: раздачи хлеба и фруктов голодным, милостыни, лечение бедноты за счёт храма, приём на обучение и устройство детей сирот что потеряли родителей, приём женщин на временное содержание и обучение новым профессиям — которые опасались убийства со стороны супругов, и прочее, тому подобное.

Мероприятия в данном храме почти всегда сопровождались музыкой и массовыми песнопениями. Было много шуток и смеха, за что в храме «Карающего Жара» запросто могли присудить к наказанию плетью или немедленному аресту.

Заведя, укутанного в светлые просторные одеяния Виллиама, в беседку при лимонарии, главный имперский министр Дезидерий тут же попытался объяснить своё поведение: «Думаю, в тиши дерев и их ароматов — нам будет проще обсудить сложившуюся ситуацию и ближайшее голосование Избирателей. Я вас не затруднил?»

— О, нисколько! — тут же с горячностью объявил глава храма «Утреннего Рассвета», — наоборот: мне приятнее здесь провести нашу беседу, чем в угрюмых каменных стенах. У себя в храме, я также предпочитаю переговоры в парках и садах, во время прогулок или приятных ужинов.

После несколько поднадоевших за сегодня церемониальных вопросов о смерти императора и будущем голосовании, Дезидерий в который раз поинтересовался у очередного Избирателя, есть ли у того какие пожелания к будущему императору, что бы он, как «престолодержатель», мог их передать всем четырём из внуков.

— Безусловно! — подтвердил предположение главного министра его собеседник. — Конечно же! Наш храм хотел бы получить право на личного имперского жреца, при будущем главе державы, к тому же провести коронацию обязательно именно у нас… Хотя на этом и не настаиваем, возможно ради компромисса — можно подобрать и какой иной, достойный дом нашего святого Светила.

— Так, обязательно доведу до сведения… — спокойно утвердил, вместе с кивком головы сказанное им, Дезидерий.

— Следовало бы полностью прекратить это варварство, полностью!

— Что именно?

— Казни: на кострах, в медных быках, «уссушки»! Я понимаю что традиции и желание инквизиции застращать еретиков — но это ведь дикость и страшнейшее варварство! Массовые казни или самосожжения фанатиков, многих из которых просто обманули нечестивые жадные жрецы — так нельзя! Пыточные публичные казни не преступников, а людей лишь немного оступившихся, которых вполне можно попытаться спасти! — вместо этого их почти тут же стараются умертвить с невероятными по жестокости мучениями… Зачем?!

— Это… Вы о достойнейшем Хорхе и его сторонниках?

— О ком же ещё?! Старики из храма «Карающего Жара» совсем сбрендили и многие инквизиторы, я сам с ними беседовал, тоже считают их предложения наказания, всегда и за всё — совершенно безумными! Понимаете?

— Ну…

— Хорошо. Попытаюсь объяснить свою мысль чётче: если человека постоянно пороть — он ожесточится и когда-нибудь обязательно сам начнёт пороть без разбора, просто потому что не видел иной альтернативы в своей жизни! А теперь представьте целое общество, так воспитанное — ужас! Людям нужно объяснять и просвещать, давать способы преодоления их проблем, а не воспитывать, бесконечными извращёнными наказаниями, дёргающихся в припадках идиотов фанатиков, готовых на любое преступление за малейший клич от полоумного проповедника, нередко — из их же числа…

— У вас есть варианты? — поинтересовался главный министр не без любопытства.

Молодой глава храма «Утреннего Рассвета» Виллиам явно был ему симпатичен своими идеями и следовало, как-нибудь попозже, когда утрясётся Избрание императора, помочь ему в его дальнейшей карьере.

— Безусловно! Следует проводить утренние раздачи милостыни и пищи, приучая нищих вставать рано и по возможности, пока Солнце освещает нас своим светом и даёт тепло — искать не только милостыню, но и работу. Мягкое влияние на них, что бы избавить от лени и сна до полудня. Небольшая помощь с утра — как надежда на лучшее на весь день, что бы простецы с большим удовольствием искали себе варианты в жизни, а не получив вечером похлёбку или медную монету — шли обожравшись спать, думая как завтра опять отстоять вечернюю очередь…

— Мягко направлять бедноту в нужное русло? — задумчиво пробормотал главный министр. Мысль ему казалась вполне здравой.

— Верно! Выдавая по утрам еду и медную монету, проповедовать потратить время солнцестояния на поиск лучшей доли: птахи поют, утреннее Солнце светит но не палит, цветы и деревья источают ароматы — идеальное время для проповедей, толкающих людей на деяния! Поверьте мне. Мы заряжаем бедняков верой в их собственную способность изменить свою судьбу в лучшую сторону и оптимизмом, даём небольшую помощь для дальнейшего дневного поиска своего места в жизни! Людей проще и безопаснее добротой держать в повиновении, будучи хорошим правителем, чем содержать кучу собак на страже — опасаясь избитых и обворованных тобой бедняков, что могут пырнуть в спину ножом…

— Мммм… Передам обязательно нашим досточнимым кандидатам. Это всё?

— Нет! Я нижайше прошу увеличить раздачи для нищих и основать минимум десяток новых лекарен для них, хотя бы в крупнейшх городах. Эпидемии опасны для всех жителей империи и проще купировать заразу на стадии распространения, среди бедноты, чем давать вымирать до половины населения крупного полиса, включая и богатеев или знатных. Прошу увеличить имперские расходы на бедняков: милостыни, раздачи пищи, лечение, поиск самой империей хоть какой работы для них, устройство на обучение — хотя бы самых способных среди простецов.

— Безусловно — достойнейшие просьбы! — прокомментировал разговор Дезидерий.

Было ясно что у Виллиама больше идеалов в голове, чем личных просьб и спрашивать его о голосовании и предлагать что либо уже сейчас, в обмен на голос, было бы лишним.

Зато можно было использовать его голос против голоса Хорхе и наоборот, намекнув им кто кандидат на императорский престол у конкурента.

Уже через четверть часа мужчины прощались: Виллиам хотел навестить ещё несколько старых друзей жрецов, что проживали в столице, а Дезидерию пора было идти в кабинеты внутри дома для встречи с очередным, тайно прибывшим к нему на свидание, Избирателем.

Виллиам и Хорхе были разными сторонами одной медали — жреческой элиты Солнечной религии, что стала единственной законной в имперской державе, по приказу покойного основателя империи и хотя сам правитель особо никогда не любил массовых казней на кострах и всячески противился их распространению, однако же и запрещать их полностью не стал, считая что подобное устрашение необходимо, обширному и относительно молодому государству.

Главный имперский министр считал что оба жреца Избирателя могут ему пригодится для начала переговоров с прибывающими, в течении ближайшей недели, наследниками: как теми из них кто хочет радикальных карательных методов для управления страной, так и любителям переговоров и компромиссов.

Имея хорошие отношения с храмами «Карающего Жара» и «Утреннего Рассвета» — можно было влиять не только на толпы простого люда из их прихожан, но и на умы набожных старых дев из аристократии или простых рыцарей и провинциальных баронов, что нередко в спорах, в том числе и вооружённых — держали сторону одного из данных храмов.

После проводов Виллиама до кареты и отъезда того прочь, по тихим, почти накрытым ночным мраком улочкам одного из близких к императорскому дворцу кварталов столицы, к Дезидерию подошёл слуга и сообщил, что прибывшего несколько минут назад Арнульфа — расположили в кабинете где до этого хозяин дома принимал главу храма «Карающего Жара» Хорхе и он, попросив воды и фруктов, готов к беседе с Дезидерием.

По словам слуги, прибывший Избиратель был совершенно спокоен и молчалив. Собран. Не суетился и ничего не спрашивал, лишь попросил фруктов и воды. Теперь неспешно ест и рассматривает обстановку кабинета.

«Престолодержатель» поспешил вновь вернуться в помещения своей тайной резиденции, надеясь поскорее приступить к переговорам с «королём в Арии» Арнульфом, ещё одним из восьми Избирателей.

Королём, официально по титулатуре, данный Избиратель действительно считался лишь при собственном дворе — в Арии, некогда важном горном королевстве, захваченном внезапной атакой имперцами и особо так и не сопротивлявшемся им.

В империи лишь внуки покойного императора носили титулы имперских вице-королей, вся остальная высшая знать, гранды, была князьями или герцогами.

«Король в Арии» — был королём у себя в землях и лишь для своих подданых, в остальной империи он именовался Князь Арийский и его во всех документах общеимперского значения вписывали именно как князя.

Внезапность атаки имперцев и полная неготовность к отражению их нападения, дедом нынешнего правителя Арии, как ни странно но позволили сохраниться местной династии, что признала верховенство империи, но при этом выпросила себе ряд привилегий: именоваться королями у себя в землях — дабы не падал в глазах горцев престиж местной власти и они спокойно подчинялись династам и соответственно империи, передавать титул от отца к сыну, а не назначением из столицы, отправлять лишь добровольные воинские контингенты из метателей дротиков и лёгких пехотинцев, вооружённых короткими топориками — для поддержания походов имперцев.

Уже стареющий император попытался несколько раз мягко отстранить нынешнего правителя Арии, даже поговаривали что подсылал убийц с ядами и кинжалами, но всё было напрасным: «король в Арии» правил словно самодержец, лишь иногда навещая столицу империи и участвуя в общих парадах или заседаниях всей высшей имперской знати.

Император основатель так и не захотел вновь ввести войска в его королевство, считая это дурным примером что может привести к частым карательным походам и в дальнейшем — распаду недавно сшитой огромной страны, в результате гражданских войн.

Посему данный «Пятый из королей», как его в шутку называли придворные в столице, намекая на четырёх внуков императора и Арнульфа — всё ещё чувствовал себя уверенно у себя в землях, а сейчас, со смертью великого правителя — видимо как никогда.

Зайдя в кабинет где недавно беседовал с Хорхе, Дезидерий увидел в кресле маленького сухонького человека, с почти полностью лысой головой, в обрамлении короткого «венка» из седых волос.

Человечек был живым вёртким и обладал цепким взглядом, которым тут же молча уставился на пришедшего хозяина помещения.

— Наш уважаемый… — главный министр немного замялся, думая как вернее обозначить титул собеседника, всё же впереди были переговоры и решился наконец. — Дорогой король… в Арии. Рад вас приветствовать у меня, к тому же в столь поздний час и при столь печальных событиях, что произошли недавно у всех нас.

Человечек в дорогущих одеждах и с руками унизанными перстнями с огромными камнями лишь слегка кивнул и продолжил внимательно осматривать говорившего, словно это он был хозяином дома и принимал у себя просителя.

Дезидерий вздохнул и сев в кресло напротив гостя, принялся расспрашивать о дороге и том, когда собеседник узнал о недавней общеимперской трагедии.

Было очевидно что следовало немного раскачать данного старого интригана, прежде чем он сам решится на обсуждение.

После двадцати минут разговоров ни о чём, что очень злило главного министра Дезидерия, король в Арии Арнульф наконец доел последний персик и утерев руки огромным бархатным платком с золотой вышивкой, совершенно спокойным, не изменившимся голосом, сказал: «Что же — приступим к обсуждению голосования за императора, не так ли?»

— Дорогой друг, ну что вы! — запротестовал было хозяин дома, немного сбитый тем, что похоже гость сам его выводит на обсуждение.

— Ну что же… — спокойно уверено протянул Арнульф. — Думаю Вы понимаете, что раз в моих руках столь важный голос, то и наследник, которого вы представляете — должен быть достаточно благодарным и не поскупиться…

Главный имперский министр понемногу начинал понимать всю нелепость сложившейся ситуации: все прибывающие Избиратели уверенны что сам «престолодержатель» уже давно определился с человеком, которого он вскоре посадит на трон.

Ещё бы — главный министр империи, человек, второй в иерархии сановников, после Самого Императора…

Однако сам Дезидерий, лишь сутки назад поняв что император не назначит своего преемника напрямую, а предпочтёт «Избирательный имперский компромисс» — пока что не представлял даже как начать переговоры с тем, кого мог бы условно считать «своим» из кандидатов… Все Избиратели ему сообщают условия, которые пока что некому сообщать. Министр готовился стать приближённым наследника, вызванного в столицу эдиктом дряхлеющего императора и попросту стать наставником назначенного престолонаследника, об Избрании никто из грандов империи и высших сановников никогда всерьёз и не думал.

— Думаю то, что мы останемся королями в Арии — даже и не обсуждается! — уверенно заявил Арнульф, решив что молчание собеседника и его задумчивость, стали причиной усиленного внимания к его, Арнульфа, предложениям. — Нам бы хотелось немного увеличить наши права: получить высшие суды знати над своими графам, что бы от нас убрали прочь, присланных ранее имперских Высоких судей и мне самому нашлось место в «Малом совете империи».

На удивлённый взгляд Дезидерия, Арнульф ответил спокойно и уверенно: «Хочу передать престол старшему из сыновей — пускай покоролевствует, а сам приступлю к общеимперским вопросам. Опыта и умений у меня — предостаточно! Среднего сыночка также можно сделать министром… Например, для начала, министром императорского двора! Без всяких прямых задач для исполнения — пускай ума наберётся вначале на государевой работе, а уж тогда…»

— Вам не кажется что условий-несколько перебор? — приторно вежливо, с ехидством, поинтересовался Дезидерий.

— Нисколько. — уверенно парировал Арнульф. — Сами посудите: у нас в королевстве куча горных массивов и партизан, обученных действовать в них, за десятилетия имперских войн. Мы учли опыт нашего прежнего завоевания империей и готовы, скажем так, попытаться вновь получить свободу и независимость… Или обильные преференции, что бы ничего такого мы не делали и не будоражили державу своими потугами. Плюс мой голос на ближайшем Избрании. Считаю что я сейчас крайне скромен и предлагаю реальные политические выгоды Вам и Вашему патрону, из числа наследников.

Главный имперский министр с важным видом покивал, изображая на лице полное согласие с услышанным, но про себя подумал что не зря умерший император так хотел прикончить эту «горную лисицу в бархате» подобное следовало сделать обязательно!

План короля в Арии — был как на ладони для «престолодержателя», также как и то, что он прав и его требования имеют под собой основания: королём в своих землях поставить старшего сына, а Высокие суды над знатью — полностью установить под юрисдикцию вне судебной системы империи.

Сам старый интриган будет тем временем в столице, вместе со вторым своим сыночком — попытается «прикрыть» имперскими мандатами своё королевство и, по возможности, занять более важную должность, возможно со временем и место самого Дезидерия!

Подобные опытные и удачливые интриганы всегда пробуют взобраться как можно выше, а тут такой шанс — смена правителя…

Вскоре оба мужчины уже вежливо прощались, дежурно заверяя друг друга в дружбе. Однако садясь в свою карету, Арнульф громко попросил: «Только не затягивайте — хорошо? Через сутки, по прибытии наследников — я бы хотел получить ответ от Вас. И если его не будет, я пожалуй отправлюсь искать его Сам…»

Старичок уехал в ночь, оставив Дезидерия в глубоких раздумьях о том — сколько сейчас стоят хорошие наёмные кинжальщики и не взбунтуется ли Ария, если её король, завтра будет найден разрезанным на ленты в своём поместье, прямо в столице империи.

Постояв немного на улице, до легкой дрожи от прохладного ночного ветра, главный министр вернулся в свой секретный особняк и быстро прошагав по пустынным коридорам в красно-золотых гобеленах и занавесях, закрылся у себя в спальном кабинете, с требованием сообщить немедля, как прибудут для встречи с ним оставшиеся два Избирателя.

Ситуация пока что выглядела неоднозначно: почти все Избиратели готовы договариваться, однако ставят настолько невероятные условия — что оторопь берёт!

С другой стороны, у него, главного имперского министра Дезидерия, пока что нет выхода на любого из внуков покойного императора, что бы проталкивать «своего» кандидата на престол и он сам вынужден ждать их приезда в столицу, и начинать собственную игру лишь тогда. А это чревато…

Избиратели могли проголосовать и без получения преференций, просто устав ждать или, что было бы ещё хуже — люди, вроде Арнульфа, сами смогли бы выйти на кандидатов в императоры и обойдясь без посредников в виде «престолодержателя», начать собственную агитацию среди оставшихся Избирателей. А со временем стать министрами, при победившем на выборах внуке императора.

В данном сложившемся положении радовали лишь споры между Хорхе и Виллиамом, и излишняя хитрость Арнульфа, с повышенными аппетитами герцога Уйонна и гросскомтура Тибальда.

Уйонн, Тибальд, Гассакс — хотели, в понимании Дезидерия, слишком много материальных ценностей заполучить себе сразу. К тому же герцог и глава ордена «Чёрного Единорога» — ещё желают говорить и об определённой самостоятельности своих земель, и праве набирать дополнительно отряды, в собственную, отдельную от империи, армию.

Всем троим можно противопоставить Арнульфа, сообщив ему часть из переговоров с данной тройкой: сил у старого лиса точно хватит что бы пободаться с ними, по крайней мере жёстко интриговать, со всеми тремя.

Хорхе и Виллиам ненавидят друг друга и честно говоря Дезидерий не завидовал новому императору, которому придётся их примирять: фанатики с обеих сторон и их симпатики, из аристократов, ещё попортят немало крови друг другу и перебьют кучу людей, прежде чем вновь успокоятся при новом монархе.

Оставались ещё Избиратели — имперский рыцарь Роллон и маркграф Руггер. Роллон был старым преданным другом умершего императора. Некогда его самым первым оруженосцем, который позже, лично императором — был произведён в звание рыцаря и со временем, пройдя множество ступенек иерархии имперской знати, получил титул князя, однако предпочитал всегда самоименоваться «имперским рыцарем», считая что этот титул заслужен именно его личной доблестью, а не трудами поколений предков или близостью к правителю государства.

Роллон всегда полностью одобрял политику императора и сам в душе был, что называется, «трижды имперец»: шёл в первых рядах на штурм замков, был первым поединщиком в схватке перед битвой, выигрывал суды чести на ристалище или почётные турниры для прославления империи и мощи её рыцарства, прерывал громогласно любые попытки знати апеллировать к прежним, доимперским законам и тому подобное…

Пока Роллон был «первейшим рыцарем» при императорском дворе — всё было в порядке, однако попытка правителя сделать из него полководца, с треском провалилась: трижды его крупно разбивали из-за явных просчётов в планировании перед сражением и сумбурного командования во время оного.

Когда рыцари и командиры массово отказались выполнять приказы Роллона, император был вынужден убрать от любого командования старого товарища и отправить его «послом с особыми поручениями» вне границ империи, которую они вместе создавали.

Но вновь, теперь на дипломатическом фронте, Роллон не справился: он много рассказывал на беседах с иноземцами лишнего, отчего враги заранее узнавали о его переговорных планах, был нетерпелив и груб — часто срывая важные встречи…

В конце концов император отправил его в Такк-Линн, древнюю столицу королевства основавшего империю, где теперь проводились лишь знаменитейшие «солнечные мистерии». Имперский рыцарь Роллон стал главой прежней столицы и почти ничем не мог навредить своему сюзеренну и ими вместе созданной могучей державе.

Роллон был абсолютным имперцем и до последнего называл себя «оруженосцем императора».

Особо никогда не интриговал и не лез в большую политику, своими многочисленными поместьями управлял крайне дурно, отчего не имел с них дохода и его постоянно выручал деньгами сам государь.

В Такк-Линне Роллон был скорее присмотрщиком за местными магистратами и жрецами, чем самостоятельным управляющим, о чём прекрасно сам знал.

Старый преданный друг императора, отстранённый от власти из за полной непригодности к управлению, но оставшийся в числе ближайших друзей правителя.

Дезидерий и Роллон откровенно недолюбливали друг друга, так как были представителями двух разных группировок в нынешней имперской элите: «прежних» — кого император знал ещё в молодые годы и «новых людей» — кого выдвинул на первые роли за последние пятнадцать лет своего правления.

Как все нормальные антагонисты эти группы враждовали, но не особенно яростно, так как «прежних» — уже почти отовсюду отстранили от важных рычагов управления державой, а среди «новых людей» — было много представителей недавно завоёванных королевств, боявшихся слишком сильно возвысить голос против своих недавних победителей.

Была скорее молчаливая возня, без особо сильных покусываний: император был исполином и судьёй, все остальные лишь карликовой прислугой, за его спиной.

Слуга сообщил хозяину особняка что Роллон наконец прибыл и Дезидерий направился в комнату, где прибывшего гостя разместили по его указанию.

Зайдя в кабинет, «престолодержатель» увидел что его оппонент, уже глубокий старик, сейчас особенно явно сдал: глаза его слезились и он постоянно, по стариковски, утирал их огромным нелепым платком.

С четверть часа тихими голосами они обсуждали последние дни жизни императора, а Роллон рассказывал об их совместных делах и самом начале строительства великой державы.

Дезидерий слушал и кивал, кивал и подливал Роллону вина в кубок, сам при этом ограничиваясь лишь фруктами…

Наконец старый имперский рыцарь успокоился и уже несколько отстранённо спросил: «Я могу вас попросить?»

— Да, да — конечно! — поспешно согласился главный министр.

— Вы теперь власть, пока не будет император избран — я бы хотел получить отставку от правления Такк-Линном. Сейчас. Не хочу видеть всего того что будет: я стар и хочу умереть в тишине и покое родового замка.

— Хм… А что будет? — немного растерялся Дезидерий.

Старики сегодня ставили его в тупик: что Хорхе, с его неумолимым желанием возродить вновь самые кровавые порядки первой инквизиции, что Арнульф, с игрой на повышение ставок и возможным, его, Дезидерия, подсиживанием на посту главного имперского министра. Теперь удивлял и озадачивал Роллон.

— Война между внуками… — уверил его старик. — Я не верю в спокойное Избрание и готов поспорить что Избиратели начнут тянуть время, выторговывая себе какие почести и звания с поместьями. Внукам это надоест быстро, я мальчонок хорошо помню и их скверные, взбалмошные, избалованные характеры. Да к тому же они едут в столицу со своими свитами — где уже распределены роли ваших всех будущих преемников: главного министра империи, начстражи имперского дворца, главы канцелярии правителя… Всех! Будет что то нехорошее…

— Ну что вы! — попытался успокоить старика хозяин дома. — Мы рассчитываем максимум на неделю перед Избранием, а потом — коронация и всё: новый правитель в единой мощной славной великой державе!

— Не верю!

— Ну, всё же… Как вы собираетесь голосовать? — сменил тему, уже пугавшую его самого, Дезидерий.

— Будь моя воля — против всех! Но… Так как я клялся в верности их деду — посмотрю при личной встрече кто менее испорчен, и того и стану тянуть на престол.

Поговорили ещё на общие темы. Роллон был не готов обсуждать подробностей голосования и не просил ничего, кроме отставки — которую Дезидерий ему клятвенно пообещал… сразу же после Избрания.

Потом министр сам провёл старика до дверей, но не стал стоять у кареты, а вернулся к себе в спальный кабинет.

Дезидерия сейчас бил небольшой озноб: он совсем забыл о важных «мелочах», упустил их из виду, однако они совершенно меняли его планы на переговоры как с внуками покойного самодержца, так и Избирателями — у всех наследников давно были свои собственные, довольно роскошные и многолюдные, провинциальные вице-королевские дворы, с приставленными дедом наставниками и людьми, что внуки сами себе ранее отобрали в команду. И почему он, глупейший нынешний главный министр решил, что его, Дезидерия — даже за содействие в получении трона, кто либо из внуков оставит при себе на той же должности, кем он является сейчас?! Кому нужен главный министр их умершего деда? — никому!

У всех наследников есть собственные главные министры их личных королевств, что и займут место повыше, после избрания их правителя главой империи.

Вся конструкция предыдущей, задуманной министром интриги разваливалась и это приводило в отчаяние «престолодержателя: «Что делать мне?! — дождаться спокойного Избрания и потеряв пост, возможно с ним лишиться и головы? — Бред! Как можно было так расслабиться от легко полученного и бесполезного звания «престолодержателя», что забыть о столь важных нюансах?!» — вопрошал сам себя хозяин особняка и рвал на себе же волосы.

Теперь он как огня боялся дня голосования Избирателей — как начала его собственного конца. Следовало разработать новый план, что бы отсрочить Избрание или… или совсем отменить!

— Хм… Так ведь не всё так гладко! — внезапно обрадовался Дезидерий своей догадке. — Есть восемь разных хитрованов Избирателей, с кучей требований… — Есть! Четыре наследника и, что немаловажно — при каждом по кандидату на моё место… А соответственно, можно вначале начать интригу среди провинциальных «коллег», далее впутывая в неё Избирателей и лишь в самом конце — начать обрушивать её конструкцию и на самих наследников. Так и следует поступить! Поссорить всех первых министров наследников меж собой, угрожая что внук победитель отберёт вице-королевство у братьев, которые ему проиграют Избрание, а тогда… — Пока что была лишь идея, далее следовало крепко думать.

Сообщили что прибыл маркграф Руггер, последний из Избирателей и Дезидерий, глубоко вздыхая своим печальным думам, отправился к нему.

Следовало поскорее узнать все требования последнего из прибывших в столицу Избирателей и заняться разработкой плана ссор: среди первых министров, советников внуков императора и самих наследников — это сейчас казалось наиболее важным.

Зайдя в помещение, главный имперский министр обнаружил там хорошо ему знакомого пятидесятилетнего мужчину, чем то неуловимо напоминавшего сегодняшнего первого, ещё вечернего, из посетителей Избирателей, главу рыцарского ордена «Чёрного единорога» гросскомтура Тибальда: та же коротко стриженная с сильными залысинами голова с бронзовым лицом, выцветшие под солнечными лучами волосы и брови. Крепкие жилистые руки и цепкий взгляд человека много и часто разглядывающего своих врагов, многие из которых сейчас уже были мертвы.

Маркграф Руггер был одет в пыльную лёгкую бригантину и обширный, тёмно зелёный, со стальными цветами, плащ, что укутывал его почти до самых пят. На перевези висели два меча, как и у Тибальда, плюс небольшой топорик с крюком и булава — отличительные вооружения войск стоящих в самой восточной марке империи и нередко воюющих с кочевниками, и перенявшими у них склонность к арканам, булавам и прочему, редкому для обычных имперцев, оружию.

Данному аристократу была подчинена территория, являющаяся боевым и довольно горячим фронтиром державы, хотя и без крупных войн на ней.

Вот уже восемь лет как Руггер был назначен императором править данными землями, по размерам равными примерно одному из королевств наследников внуков, то есть очень большим по территории — но при этом крайне малонаселённым.

«Восточная марка» условно отделяла земли, что покойный император решил не захватывать у соседей кочевников, посчитав их слишком малоценными в качестве приза и трудно охраняемыми, для обороны — от основных центральных территорий самой империи.

Там были свои, несколько более жёсткие законы, чем даже на Севере империи и право полевых трибуналов считалось вполне логичным требованием сложной службы отрядов — охраняющих границы имперской державы от рейдов банд конных лучников или переселений каких кочевых племён, ближе к основным землям империи.

Отряды, что находились в данной марке, были на две трети имперскими служаками ветеранами и на треть, с разрешения главы державы — наёмными.

Точнее маркграф, что назначался императором, сам выбирал те группы бойцов которым мог доверять и либо выдавал им земли, в малонаселённых территориях маркграфства, собственно именно за охрану их — либо платил непосредственно деньгами или товарами, производимыми в империи. Второе было чаще.

Это позволяло содержать полки конных лучников имперцев, из переметнувшихся кочевников, метателей дротиков из бывших речных пиратов сбродников, топороносцев из горцев и многие иные военные образования — столь редкие в обычной имперской армии.

Артиллерия была лишь в паре городов. В основном же, огромное равнинное маркграфство охраняли различные отряды кавалеристов, чаще всего лёгких и с луками или дротиками на вооружении.

После дежурных приветствий и разговоров о смерти императора, Руггер сразу же перешёл от слов к делу, напомнив в очередной раз министру о гросскомтуре Тибальде своим поведением: «Господин Дезидерий, Вы, как нынешний главный министр и «престолодержатель» империи, должны понимать всю сложность моего нынешнего положения…»

— Что вы говорите?! Что именно произошло?

— Пока я здесь участвую в Избрании нашего будущего правителя — на границах моей марки ходят десятки тысяч конников врага, из разных племён и народностей, и мне бы было предпочтительнее находиться там, вместе со своими людьми!

— Слова истинного полководца и рыцаря империи! — пылко поддержал гостя Дезидерий.

— Благодарю. Мне кажется что нашему будущему правителю, если он хочет получить мой голос уже сразу же, при первом голосовании, — несколько прямо начал намекать Руггер, — следовало помочь нашей важнейшей, во всех смыслах, Марке — что бы мы могли и далее обеспечивать покой восточных границ империи со всем тщанием и желанием!

— Безусловно! Вы видите варианты усиления безопасности?

— Да! Я и мои люди просим наследника, кто готов помочь нам в этом — разрешить наш поход далее на восток и увеличив вдвое нынешние земли маркграфства, объявить их княжеством… Но не имперским, назначаемым, — тут Руггер немного осёкся, видимо понимая что слишком уж прямо просит, — а… В общем мои люди считают что Я, своим служением империи все эти годы — заслужил наследственного княжества, как иные Избиратели. Тот же Уйонн или Арнульф, и они просили передать… Вот, в общем так.

Дезидерий мысленно присвистнул: очередной любитель похода и увеличения своих земель, вывод огромных восточных территорий из имперской юрисдикции под условно княжескую, что будут в непонятной унии с империей.

Похоже было что почти что каждый из Избирателей, с имперской армией наизготовку, был готов если и не начать гражданскую войну, то по крайней мере отщипнуть себе побольше того что было по соседству. Впрочем, это могло помочь империи в дальнейшем: князья умирали ведь и бездетными, и так внезапно…

— Разумное предложение и мы его обсудим… — несколько обтекаемо пообещал Дезидерий. — Это всё?

— Не совсем. У нас проблема с пополнением: мало солдат из самой империи желают служить у нас и приходится постоянно брать отряды попавшихся в плен кочевников, а с ними столько мороки… Просим разрешить переселение к нам жителей северных территорий, пускай даже еретиков или варваров северян: у нас они смогут лучше проникнуться духом веры в победоносное Светило и заселив более плотно нынешние города, позволят уплотнить оборону самой Марки. Земель у нас много, но не хватает людей: ремесленников, стражников, селян.

— То то ты хочешь новый поход и ещё территорий… — подумал про себя хозяин дома, но сам лишь молча кивал в знак одобрения.

— Следовало открыть новые таможенные города, на нашей территории и передать их нам, на кормление. — добавил маркграф, внимательно изучая бесстрастное лицо главного министра. — У нас денежные поощрения редки, в основном товарами из самой империи, или землями. Деньги наши бойцы видят лишь в походах или когда гра… захватывают вражеский караван контрабандистов кочевников или иных врагов славной нашей державы! — с жаром поправился он, чуть не проговорив явную ошибку в своей речи.

— Всё справедливо и обо всём поговорю с наследниками, внуками нашего славного покойного правителя! — пообещал Дезидерий и после нескольких минут взаимных вежливостей, позволил Руггеру отправиться домой.

После этого министр приказал запереть все двери дома и подготовить себе ванную комнату и массажистов.

Отдохнул на мраморном столе во время разминки с умащеванием тела и вскоре «престолодержатель», сидя в спальном кабинете в кресле, свежий и отдохнувший, попивая любомое красное, сладкое, густое вино из кубка и заедая его изюмом и печеньем, раздумывал над своими дальнейшими шагами: встреча с министрами наследников и попытка ссоры их всех, потом следовало вновь свидеться с Избирателями и посоветовать им не спешить с выборами — дабы не лишиться головы при необдуманно, в спешке избранном, правителе…

Далее обойти самих наследников и в этой паузе с голосованием, предложить свои услуги «решальщика» данного вопроса: с условием гарантий ему важного сановного места, пускай и не поста главного имперского министра, а например начальника канцелярии… Один раз он с него уже поднялся, сможет и второй — если повезёт.

Важно было показать наследникам всю сложность имперских интриг, по сравнению с их королевствами и доказать свою, не то что нужность — просто необходимость для них! Хотя бы первые три года их первоначального правления, а уж за этот срок придумать что ещё, лишь бы остаться на вершине.

Впереди была явная драка нескольких свор: четвёрки наследников с одной стороны и группировки Избирателей — с другой.

С обоих сторон наверняка будут перебежчики и соответственно быстро, как бы кто этого не хотел, но Избрания не получится… Вот и славно!

Уже перед самым утром, Дезидерий заснул на пару-тройку часов уставшим, но совершенно спокойным и уверенным в своих силах и выбранных им вариантах действий, что давала ему судьба. Шанс был, и он был преотличным!