Отец над сыном плачет средь руин,
Беду отца оплакивает сын.
Мать слезы льет над дочерью родной,
Рыдает дочь над матерью седой.
Как дым, затмили вздохи лик земли
И купол голубой заволокли.
Стал каждый победитель палачом,
Не счесть добра, добытого мечом.
Но вот награбленный нагружен скарб,
Рабов уже впрягают в сотни арб...[17]
Пора такого голода пришла,
Что разделились души и тела.
Желтей соломы лица у людей,
Глаза-бобов незрелых зеленей,
И, треснув, как пшеничное зерно,
По хлебу истомилась грудь давно.
Тянулись руки вечером к луне,
Висевшей, как лепешка, в вышине,
Забыли запах зерен жернова,
И в ход пошли коренья и трава...[18]
Жара была неистовой такой,
Что у людей совсем пропал покой.
И раскалился, словно медь, песок,
Нет, не как медь — он словно уголь жег
И ветер дул горячий, как самум,
Развеивая вздохов смутный шум.
Столь редкой стала влага в дни беды,
Что не осталось и в глазах воды.
Злодейство совершил палящий зной!
Так накалил он воздух, прах земной,
Что закипела в жилах кровь сперва,
И кости загорелись, как дрова.
Тоскою душу сокрушил огонь,
Плоть жаром солнца иссушил огонь,
А пламенными вздохами народ
Заставил покраснеть и небосвод...
Жара и сушь — от моря и до гор,
А в довершенье горя-грозный мор!
Он настигает всадников лихих,
С коней на землю сбрасывает их.
Кто жив-тот извивается от мук,
Как волос, в пламя угодивший вдруг.
Лежат вповалку старцы, малыши
И молят о спасении души...[19]