Избранные произведения. I том

Гарри Гаррисон родился 12 марта 1925 года в Стемфорде, штат Коннектикут.

Вот как он сам комментирует это неожиданное обстоятельство: «Все это кажется чрезвычайно запутанным, но лишь на первый взгляд. Я вырос, окончил школу и даже прослужил в армии под именем Гарри Максвелла Гаррисона. Однако, получая паспорт, с изумлением обнаружил, что по метрике значусь, как Генри Демпси! Оказывается, отец сменил свою фамилию на фамилию собственного отчима, Гаррисона, сразу после моего рождения. Очевидно, я единственный писатель, вынужденный использовать в качестве псевдонима собственное имя». Вот такие дела…

Учился Гарри в Нью-Йоркской художественной школе. Семья в ту пору переехала в один из беднейших районов Нью-Йорка — Куинс, причем, часто меняла квартиры. При этом круг общения Гаррисонов составляли в основном кредиторы и алчные домовладельцы, а еще маленькому Гарри к тому же не везло со сверстниками. Он и в семье-то рос единственным ребенком, да и читать научился слишком быстро, — таких в школе, известное дело, не жалуют.

«До двенадцати лет, — вспоминает Гаррисон, — у меня в классе не появилось ни одного приятеля, и я не был принят ни в одну компанию. Одиночество — тогда это слово многое для меня значило. Оставались книги… Сейчас, вглядываясь в телескоп памяти, я уже не уверен, то ли мое домашнее книжное образование поставило мне барьер в контактах со сверстниками, то ли их пренебрежение толкнуло меня в объятия книг. Я совершенно уверен в одном: я не помню то время, когда не умел бы читать».

Публичная библиотека располагалась от дома не близко, и мальчик выработал в себе навык читать на ходу, вовремя поднимая глаза, чтобы ненароком не врезаться в будку или фонарный столб. Правда, те книги, что он проглатывал в читальном зале, не были главным чтением в его жизни — основное время занимала специфическая литература, получившая в Америке устойчивое прозвище «пульпы»[1]. «Пульп»-литература издавалась либо в виде разлетающихся после первого прочтения журнальчиков, отпечатанных на желто-серой шершавой бумаге, либо в виде таких же мимолетных книг — «пейпербеков». Вне зависимости от жанра, они предназначались для чтения быстрого и безусловно разового. Вестерны, бесконечные детективные сериалы, душещипательные дамские романы, а также все и всяческие религиозные советы, гороскопы и чудодейственные рецепты похудения и достижения успеха в личной и деловой жизни. Все подобные запросы и обслуживала «пульп»-литература. Во времена гаррисонова детства слово «пульпа» однозначно служило синонимом дурного вкуса, невзыскательности, сиюминутности. Учителя рекомендовали читать совсем иные книги, ученики же, как тому положено от века, поглощали «пульпу» — каждый свою.

Да, и научная фантастика — как можно было забыть о ней! Именно фантастику молодой Гарри Гаррисон и поглощал с наибольшим усердием, начав это полезное и перспективное дело лет эдак с семи…

После окончания художественной школы, как только началась война, был призван в армию. Действительно, сразу по окончании художественного училища в Нью-Йорке Гаррисон получил призывную повестку: началась война.

Ее он провёл в авиации, дослужившись до сержантских шевронов — и, вероятно, с тех самых пор затаил крепкий зуб на военную «романтику». Разве вышел бы иначе из-под его пера один из самых антимилитаристских романов всей современной фантастики — «Билл — герой Галактики»!..

Правда, как вспоминает писатель с благодарностью, нет худа без добра: война кое-чему полезному его и научила. Первому и самому главному, искусству выживания, которое оказалось очень кстати для начинающего писателя — равно как приобретенное в армии умение пить и сквернословить («без этого армейская жизнь не жизнь — везде в известной нам Вселенной»), а также жизненная стойкость и терпение сносить ежедневную рутинную работу, не ожидая скорой награды. «Война ограбила меня на три года жизни, не предложив взамен ничего удовлетворительного, и умение сносить подобные выходки судьбы безропотно и философски, упрямо продолжая делать свое дело, совершенно необходимо всякому, кто избрал для себя тернистый путь свободного художника». Шли месяцы, вспоминал Гаррисон, «хорошо смазанные алкоголем, предоставляемым членам «Клуба 52–20»[2]. Дни летели легко и беззаботно… Однако не прошло и года, как Гаррисон решил взяться за ум и поступить в колледж.

Но судьба будущего писателя-сатирика, как уже говорилось, не дремала, заботливо снабжая его профессиональными мишенями: сначала это была армия, теперь настала очередь колледжа. Потому что Гаррисона угораздило поступить не куда-нибудь, а в некий Хантер-колледж, который до этого был… закрытым женским учебным заведением! Станешь тут сатириком… За девицами из Хантера студенческая молва закрепила две убойные характеристики: во-первых, необычайно умны, а во-вторых, — страшны как смертный грех. «Это было как будто перевернутое зеркальное отображение армии, в которой, наоборот, поголовно одни мужики, и все как один — полнейшие кретины»… Добавочным раздражающим фактором стало засилье на первом курсе, кроме умных некрасивых девиц и неотесанных экс-фронтовиков, еще и ловкачей, в свое время «отмазавшихся» от призыва. Хотя к последним ветеран-вояка Гаррисон относился со смесью досады и зависти: «Я употребляю слово «ловкач», как бывший солдат, а не как записной патриот на гражданке. Для прошедших войну казалось совершенно естественным завидовать и даже внутренне аплодировать всякому, кого, в отличие от тебя, судьба наградила слабым здоровьем или более хитрыми мозгами. Мы даже по мере сил помогали советом будущим симулянтам и сачкам»…

Короче, Гаррисон не выдержал в колледже и семестра и пустился во все тяжкие, выбрав жизнь «свободного художника». На сей раз в буквальном смысле слова: он принялся рисовать — все что угодно, без разбору, лишь бы платили. Коммерческую рекламу, книжные иллюстрации, открытки и визитные карточки; но более всего — комиксы! Он посещал занятия еще в нескольких художественных школах, трижды в день штудировал классику в отделе античности знаменитого музея Метрополитен; остальное время почти безраздельно принадлежало комиксам. Сначала он просто разрисовывал нехитрые сюжеты, сочиненные другими («это здорово помогло мне впоследствии, ибо каждую свою написанную историю я прежде всего видел глазами»), а затем стал их сочинять и разрисовывать одновременно. И когда нью-йоркский рынок комиксов в очередной раз «хлопнулся», у художника Гаррисона уже была в запасе новая профессия, долго входить в которую не пришлось. Он стал редактировать ту самую «пульпу», чьим благодарным читателем был все эти годы! На протяжении семи лет Гаррисон проработал редактором до десятка научно-фантастических журналов, благо в начале 1950-х они росли как грибы после дождя. Причем, их аномальный рост наблюдался именно в Нью-Йорке, тогдашней неофициальной научно-фантастической столице Америки, неотвратимом магните для всякого пишущего в этом жанре, каким был для художников Париж начала века.

Ну, а где редактор, там со временем и писатель… c 1955 г. профессиональный писатель. Первый рассказ будущего знаменитого писателя Проникший в скалы (1951 г.). По крайней мере, с 1955 года он гордо писал во всех анкетах (там, где следовало проставить место постоянной работы) «free-lancer». Что как раз и переводится, как «свободный художник», но на сей раз означало — профессиональный писатель. Иными словами, человек, живущий только на литературные гонорары… К тому времени Гарри Гаррисон успел жениться на Джоан Мерклер, которая родила ему сына и дочь. А кроме того, — изрядно поколесить по свету.

После того, как Гаррисон счел свою карьеру коммерческого художника если и не вовсе провальной, то по крайней мере — не достаточной, он переселился с женой в Мексику. Затем какое-то время жил в Англии, в добром графстве Кент. Потом перебрался в Лондон, оттуда — в Италию, Швецию. После этого неожиданно прикипел душой к Дании, прожив с семьей в старинном каменном доме на берегу Северного моря не один год… Так, вначале художник, а затем писатель стал вдобавок и заядлым путешественником. Если верить его рассказам, Гаррисон живал более чем в 25 странах! был и в Москве.

Позднее он облюбовал для себя Ирландию, купив еще один старинный дом в графстве Уиклоу. По соседству, кстати, с хорошо известной любителям фантастики — Энн Маккэффри. Но, как и в юности, долго на одном месте — и на одном деле — ему все равно не сиделось.

То он срывается на какую-нибудь очередную конвенцию, где, можно не сомневаться, без него не обходится ни одна party (по-нашему вечеринка-тусовка с выпивкой, гомоном и травлей анекдотов). Либо снимается с насиженного места — просто так, размяться, побывать где-нибудь, куда пока судьба не заносила. То выучит, любопытства ради, еще один экзотический язык вроде эсперанто. Или основывает с закадычным другом Брайном Олдиссом, таким же острословом и душой компании, первый в мире журнал научно-фантастической критики; не беда, что журнал просуществовал всего два года, зато запомнился! Или создает ни на что другое не похожий «роман в картинках», сочиняя его попеременно с «соавтором» — английским художником Джимом Бернсом. Вспомнив старое увлечение, составляет альбомы с репродукциями фантастической живописи — а темы!.. «Огромные огненные яйца» (секс в научно-фантастической иллюстрации), «Механизмо» (техника, машинерия, одним словом — железки), «Звездолеты в фантастике и реальности».

С 1951 г. в ведущем журнале НФ «Эстаундинг сайнс фикшн» начала публиковаться популярная юмористическая серия Гаррисона о межзвездном преступнике, ставшем поборником закона и справедливости, Увертливом Джиме ди Гризе по прозвищу «Крыса Из Нержавеющей Стали». Самое любопытное, что на его родной планете появление такого отпетого «криминального элемента» само по себе представляло аномалию, ибо все жители этого мира еще в момент зачатия были генетически запрограммированы на конформизм и лояльность.

А вот с ди-Гризом вышла осечка, да какая!

Чего только не значилось в его «послужном списке»: сейфы щелкал как семечки, организовывал похищения и убийства, мошенничал, грабил, участвовал в политических заварушках… Однако со временем, как говорится, завязал, — и тут-то на него стали предъявлять повышенный спрос совсем иные силы: детективы, секретные службы, разного рода угнетенные и борцы за независимость! Ясное дело, Галактика велика и «авторитету» такого масштаба без дела сидеть не придется…

Вышедшие за первые четыре года рассказы серии составили том — первый, но, как оказалось, далеко не последний! — под названием «Крыса Из Нержавеющей Стали» (1961). А затем повалили неизбежные продолжения: «Месть Крысы Из Нержавеющей Стали» (1970), «Крыса Из Нержавеющей Стали спасает мир» (1972), «Крыса Из Нержавеющей Стали ждет тебя» (1979), «Крысу Из Нержавеющей Стали — в Президенты» (1982).

Только в 1985 году Гаррисон, кажется, сообразил, что от вёрткой Крысы ему, как и большинству персонажей его знаменитого цикла, — просто так не отвязаться. И в согласии с неписанными законами эпоса засел за роман-пролог, своего рода «Детство. Отрочество. Юность» своего криминального героя под почти библейским названием — «Родилась Крыса Из Нержавеющей Стали». После чего — куда тут денешься! — оставалось лишь «печь» продолжения сверхпопулярной, уже обзаведшейся всеми атрибутами бесконечной, серии: «Крыса Из Нержавеющей Стали призван» (1987), сборник «Видения из нержавеющей стали» (1993), «Крыса из Нержавеющей стали поет блюз» (1994)…

Также очень известная трилогия под названием «Мир Смерти» на русский язык была переведена как «Неукротимая планета». Открывший январский номер кэмпбелловского журнала «Эстаундинг» за 1960 год, роман живописует приключения еще одного искателя приключений, Язона динАльта на далекой планете Пирр. Там ни на миг не прекращается жестокая и бескомпромиссная война между землянами-первопроходцами и местными формами жизни растительной и животной. Ко всему прочему, последние способны телепатически улавливать настроения противника, поэтому, чем больше злобы, раздражения и ненависти выказывают или даже только ощущают внутри себя наши соплеменники по отношению к местной флоре и фауне, тем более сильная волна ответной ненависти обрушивается на доблестных «преобразователей природы». Интересно, не от «пирровой» ли победы — название планеты? Собственно, если не считать приключений — действительно головокружительных и ярко, «вкусно» расписанных, — единственно, чем мог поразить читателей автор, так это редким в ту пору осознанием главной экологической мудрости: сражаясь с окружающей природой, преодолевая ее и ломая, — ты проводишь все указанные действия прежде всего против себя. Только скажется это не сегодня и не завтра, а позже… Два романа-продолжения — «Мир смерти-2» (1964) и «Мир смерти 3» (1968), известные также под названиями «Инженер по этике» («Моралист») и «Конные варвары», соответственно, — укрепили славу Гаррисона как мастера остросюжетной приключенческой фантастики, рядом с которой слово «проблемная» — и даже «интеллигентная»! — не покажется натяжкой.

К приключенческим, традиционным научно-фантастическим романам писателя относится и трагическая история обитателей гигантского «звездного ковчега», давно забывших о цели космического путешествия и живущих в своем воображаемом замкнутом мире, — известный нашему читателю роман «Плененная вселенная» (1969); и более поздняя трилогия «К звездам!», состоящая из романов — «Мир-дома» (1980), «Мир на колесах» (1981) и «Мир звезд» (1981).

Однако Гарри Гаррисон быстро зарекомендовал себя и как талантливый рассказчик, его ёмкие и остроумные новеллы успешно составляли конкуренцию произведениям таких асов короткой формы, как Эрик Фрэнк Расселл, Фредрик Браун и Роберт Шекли. Одна из популярных серий писателя, первоначально опубликованная в журналах, позже была собрана воедино в книге, название которой говорит само за себя: «Война с роботами» (1962). Наш читатель хорошо знаком со многими рассказами цикла, забавные и трогательные «герои» которого не уступают в колоритности другим аналогичным знаменитым механическим семействам — Азимова, Саймака, Шекли. Вот лишь некоторые названия: «Безработный робот», «Тренировочный полет», «Робот, который хотел все знать», «Рука закона», «Ремонтник» («Мастер на все руки»), «Уцелевшая планета»… Чем же «брал» читателя Гарри Гаррисон? Ну, во-первых, отменным чувством юмора; а кроме того — визуальной достоверностью изображаемого (вот где пригодился опыт художника-иллюстратора!). Как бы условны и фантастичны ни были его миры, они эмоционально захватывают, их зримо видишь перед собой. «Я всегда верил в достоверность, — подчеркивает писатель. — Чем проще литературный стиль, чем ближе к основам язык, тем больше читателей получит удовольствие от чтения вашей книги. Вводить техническую терминологию следует, по моему мнению, только тогда, когда иного выхода нет. Для себя я открыл прагматическое и весьма эффективное правило: насыщенный действием рассказ, при том скрывающий еще два-три смысловых слоя «ниже ватерлинии», — этого мне вполне достаточно, чтобы выразить все, что хочу. Еще я открыл для себя, что юмор, особенно тот, что называют «черным», позволяет высказать то, что не передашь никаким иным способом. А тот факт, что мои книги переведены на 21 язык, — надеюсь, хорошее подтверждение моей способности находить способ общения с читателями…».

Талант Гаррисона-сатирика в полной мере проявился в знаменитом романе «Билл-герой Галактики» (1965), созданном как своего рода ответ убежденного пацифиста откровенно милитаристскому «Звездному десанту» Роберта Хайнлайна. В англоязычной критике, с легкой руки шведа Сама Люндваля, «Билла…» чаще всего называют «Уловкой-22» научной фантастики», и если вспомнить, какую роль для поколения американцев конца 1960-х годов сыграла книга Джозефа Хеллера, блестящий образец «черного юмора» на тему абсурда и тихого ужаса мира-казармы, — сравнение не покажется преувеличением. Для первых читателей романа Гаррисона, над которыми дамокловым мечом висела угроза отправки во Вьетнам, история злоключений незадачливого «вечного ландскнехта» в мире, где воюют все — со всеми, всегда и везде на галактических просторах, — эта история виделась как весьма реалистическая перспектива романа, — чего стоит один «военно-трудовой лагерь Троцкий»! — только усугубляли главную идею, выстраданную автором, который сам вдоволь нахлебался из солдатского котелка: нет ничего более абсурдного на свете, нежели война. И, увы, ничего более привычного и даже обыденного для человеческой цивилизации. Правда, к тому времени Гаррисон, в одиночку, а чаще — вместе с соавторами: Робертом Шекли, Дэвидом Бишоффом, Джеком Холдеманом (братом писателя Джо Холдемана), Дэвидом Харрисом, — уже успел выстрелить целой обоймой романов-продолжений, к сожалению, слишком «скорострельной» и беззубой. Их названия только подчеркивают крен в сторону сугубого зубоскальства, чистой хохмы: «Билл — герой Галактики на планете роборабов», «…на планете закупоренных мозгов», «…на планете безвкусных удовольствий», «…на планете зомби-вампиров», «…на планете десяти тысяч баров». И наконец — «Билл — герой Галактики: последнее бестолковое приключение». Хотелось бы верить, что и вправду последнее…

Также малоудачной получилась пародия на одного из основоположников «космической оперы», Эдварда «Дока» Смита, — роман, название которого можно перевести как «Звездовороты из Галактических Рейнджеров» (1973) — по аналогии с «мордоворотами»… Зато два других — «Машина времени «Техниколор» (1967) и «Туннель в глубине» (1972), — на сей раз выполненных в непростом, требующем от автора поистине виртуозного мастерства, жанре «альтернативной истории», заставили от души повеселиться читающую публику по обе стороны Атлантики. Тем более, что оба произведения весьма своеобразно трактуют историю открытия Нового света… Нет смысла, как мне кажется, подробно останавливаться на первой книге, в которой вся легендарная история с первым посещением берегов Америки викингами оказывается… лишь отголоском съёмок «на натуре» исторического фильма (проведенных с помощью, естественно, машины времени). Достаточно напомнить, под каким названием это произведение впервые появилось на русском языке. «Фантастическая сага» — надо что-нибудь добавлять? А вот второй роман, изданный в Англии под куда более ударным названием — «Ура трансатлантическому туннелю!», переведён у нас сравнительно недавно. На мой взгляд, он гораздо тоньше и изящнее, нежели первый: чтобы почувствовать, сколько скрытого сарказма содержится в новой гаррисоновской трактовке «альтернативной истории», читателю потребуются глубокие и разносторонние знания в истории реальной. И хотя бы самые общие представления о ранней научной фантастике жюльверновского периода — ибо роман представляет собой, помимо всего прочего, изящную и стильную литературную имитацию ее (а не язвительную пародию, как может показаться на первый взгляд)… Многие ли знают, что в далеком 1212 году армии христианских государей разгромили мусульман в битве при испанской деревушке Навас де Толоса? Казалось бы, не Грюнвальд, не Ватерлоо. А вот Гаррисон взял, да и «пустил» всю историю последнего тысячелетия по альтернативному пути, предположив, что чаша весов в той битве склонилась не в пользу европейских армий. К чему это привело? К сущим мелочам… Весь иберийский полуостров, на котором сейчас расположены Испания и Португалия, остался под властью исламского Великого Халифата. Христофор Колумб, следовательно, не открывал Америки, это сделал чуть позже итальянский мореплаватель Кабот, успевший перейти на службу к англичанам. Далее, американцы проиграли Войну за Независимость, «предатель и враг народа» Джордж Вашингтон был казнен после пленения в битве при Лексингтоне, и Америка остается колонией Англии вплоть до последней четверти XX века. Что же представляет собой мир «альтернативного» 1973 года? Германия по-прежнему раздроблена на враждующие между собой государства-карлики, во Франции сохранилась монархия, а в Англии она к тому же — абсолютистская, поддерживаемая наследственной аристократией. Небо бороздят огромные аэропланы, точнее паропланы, движимые энергией сжигаемого в их топках угля; зато наземный транспорт использует… ядерную энергию! И на фоне всего этого завершается грандиозная «стройка века» строительство чуда-туннеля под Атлантикой, по которому поезда должны двигаться под воздействием силы тяжести. А во главе проекта стоит капитан армии Ее Величества Огастен Вашингтон — прямой потомок знаменитого изменника, более всего озабоченный тем, как вернуть честь фамилии! Чтобы закончить с «исторической» фантастикой, назову еще несколько книг Гаррисона, в которых фантазия автора направлена не в более привычное в этой литературе гипотетическое будущее, а напротив — в глубь земной истории. Это романы «Восставший во времени» (1983) и «Молот и крест» (1993), а также написанный в соавторстве с критиком и писателем Леоном Стовером «Стоунхендж» (1972). Наконец, это одно из самых масштабных и значительных творений Гаррисона трилогия, состоящая из романов-бестселлеров «Запад Рая» (1984), «Зима в Раю» (1986) и «Возвращение в Рай» (1988). Итак, еще одна впечатляющая «альтернативная история», на сей раз испытавшая роковое «ветвление» в древности воистину доисторической. Действие романа развертывается в те невообразимо давние времена, когда Землю одновременно населяли люди и динозавры! Последние, оказывается, вовсе не погибли 65 миллионов лет назад, а эволюционировали до стадии разума, создали мощную (хотя и не технологическую, а скорее биологическую) цивилизацию на территории нынешних Европы и Африки и даже до- стигли берегов Америки. Где в то время как раз обитали наши первобытные пращуры… Сказать, что эти произведения оказались неожиданными для большинства любителей фантастики, — значит, ничего не сказать. «Мы настолько привыкли к Гаррисону — заразительному весельчаку, пишет его соавтор и друг Леон Стовер, — что его явление в новом для себя амплуа поначалу многих озадачило. Если говорить серьезно, то своей новой трилогией об обретённом Рае — и обретённом весьма странным образом, Гаррисон напомнил всем нам в научно-фантастическом сообществе, кому мы обязаны рождением: Герберту Уэллсу. Это имя принято часто и почтительно поминать при любом удобном случае и без оного, но столь же обыденным для современных авторов стало фактическое предательство всех тех принципов, ради которых творил великий английский фантаст». Под принципами Стовер, ясное дело, понимает проблемы философские, глобальные, вопросы существования человека и человечества. В частности, вопросы эволюции, особо остро волновавшие Уэллса. Что и говорить, до подобных интеллектуальных мудрствований у современных коммерческих авторов руки как-то не доходят. Да и не модно это… Среди более частных вопросов, занимавших Гаррисона в процессе работы над трилогией, был и такой: почему читающей — и посещающей кинотеатры — публике так нравится соседство динозавров и первобытных людей? При том, что в реальной истории их разделяли каких-то 200 миллионов лет… Однако успех книг Берроуза, Артура Конана Дойла и иже с ними, не говоря уж об успехе десятков киноподелок вроде комического в своей нелепости фильма нашей молодости — незабвенного «За миллион лет до нашей эры»! — все это говорит о некоем устойчивом интересе, мимо коего не вправе пройти уважаюший себя писатель. Тем более — писатель-фантаст, ему, как говорится, и карты в руки. О’кей, решил Гаррисон, хотите — получите. Только продумать все нужно всерьез, без пресловутого, едва прикрыто го бикини из шкур, «аппендицитного» шрама на упругом животике Рэйчел Уэлч, играющей одну из «дикарок» в упомянутом фильме… И продумал. И выписал по всех деталях. Единственное, что оказалось трудно с чисто научной точки зрения, — это сообразить, что за эквивалент огню, как двигателю технического и исторического прогресса, должны были отыскать ставшие разумными, но по-прежнему холоднокровные рептилии? Как знают читавшие романы трилогии, Гаррисон, хотя и за дал себе немалую «техническую» мороку, но с этим вызовом его интеллекту и фантазии справился блестяще. Подтвердив, что для писателя-фантаста принципиально не разрешимых задач нет. Лениться не надо…

Другая сфера удачного применения его интеллекта и фантазии, снова напоминающая, что уроки великого Уэллса на забыты (или так: забыты не всеми!), — это фантастика социальная. Гаррисон как-то прекрасно высказался по поводу известной во всем мире фотографии Земли, снятой при облете Луны американскими астронавтами: «Мне кажется, эта фотография должна висеть в каждой жилой комнате, в каждом классе и каждой студенческой аудитории. На фото видно, как много облаков и воды — и как мало суши. И совсем не видно никаких государственных границ. Разве это не ясное послание всем нам?» В творчестве Гаррисона самый известный пример подобной литературы — роман «Подвиньтесь, подвиньтесь!» (1966). Известен он, в основном, благодаря относительно успешной экранизации — фильму Ричарда Флейшера «Зелёный Сойлент», который принес самому писателю его единственную пока высшую научно-фантастическую награду — премию «Небьюла». Я назвал успех фильма относительным, потому что это действительно добротное, умное и серьезное кино, вполне заслуживающее высших похвал… если ничего не знать про роман! Трагическая история перенаселенного и засоренного промышленными отходами близкого будущего, в котором людям не хватает решительно ничего — и в первую очередь места и пищи, история, в книге изложенная как бы «документально» (с приложением обстоятельного списка «дополнительной литературы»), — в фильме, по сути, сведена к полудетективному триллеру. Да еще с педалированием ударной, по мнению кинопродюсеров, находки — каннибализма! (Без этой сюжетной линии сценарий картины долгое время валялся на студии без движения…). Тем не менее, ряд эпизодов картины берут зрителя за живое, но… Повторяю, если он не читал романа! Известный американский писатель-фантаст Лестер Дель Рей в этой связи едко заметил: «Роман Гаррисона все еще производит сильное впечатление, даже несмотря на то, что с ним сделал фильм».

Об ужасах перенаселения повествует и один из самых жестких рассказов писателя, «Преступление» (1967), еще в советское время, не иначе как по недосмотру цензоров, переведённый на русский язык. На сей раз, в перенаселенном будущем рождение «сверхнормативного» ребенка автоматически влечет за со бой легализованное правительством убийство одного из родителей. Впрочем, справедливости ради жертве также разрешено — в порядке самозащиты — убийство своего преследователя: главное, чтобы баланс был сохранен… И при этом сам автор умудряется сохранять имидж эдакого вечного живчика, души всякой компании и в первую очередь писателя-юмориста, писателя-сатирика вот уже без малого пол-века!

В последние годы Гаррисон жил в Ирландии, вблизи Дублина, а после смерти жены (умерла от рака в 2002 году) из-за ухудшения здоровья переехал в дом престарелых близ города Льюис в графстве Восточный Суссекс на юге Англии.

Умер 15 августа 2012 года на 88-м году жизни.

О том, что поначалу был весьма далёк от мысли писать самому…

«На протяжении многих лет, — вспоминает Гаррисон, — мною вообще владело полное безразличие к тому, чтобы стать непременно кем-то, когда вырасту. Подобная неопределенность не раз вводила меня в состояние депрессии и даже привносила чувство вины. Я вообще отличался поразительной несобранностью и обычно затевал куда больше дел, чем смог бы довести до конца. Когда-то, еще учась в школе, я почти выбрал себе будущую стезю — свободные искусства; однако отдать предпочтение чему-то одному — живописи или литературе? — все никак не мог. Дело шло к мысленному бросанию монетки, и она явно падала так, что выходила мне дорожка — в художественную школу… Однако планы в ту пору строить было сложно. Моё поколение оказалось поколением призванных: нам требовалось благополучно закончить не колледж, а войну».

Однако и демобилизация оказалась весьма болезненным процессом, смысл коего Гарри Гаррисон понял только годы спустя. «Сейчас мне все представляется совершенно очевидным. За время службы в армии я приобрел множество ценнейших профессий и навыков. Я дослужился до сержанта, был инструктором по стрелковому оружию, крутил баранку на грузовике, присматривал за складом боеприпасов, стал специалистом по управлению турелью, научился грозно клацать карабином, когда меня определили в наряд конвоировать посаженных на гауптвахту, — и приобрел изрядный опыт во многих столь же полезных делах. Я покидал армию, полностью к ней приспособившись. Однако выяснилось, что она совершенно не подготовила меня к возвращению в реальную жизнь, и я так и не смог гладко вписаться в ту единственную роль, которую в свое время выучил на гражданке — роль ребенка.»

«Что до моего имени, то ситуация только выглядит запутанной, а на самом деле это не так. Дело в том, что и в школе, и в армии, и в других местах меня звали не иначе как Гарри Максвелл Гаррисон. Но когда я отправился за паспортом, обнаружилось, что в моем свидетельстве о рождении значится имя Генри Демпси. Как оказалось, мой отец изменил его по настоянию своего отчима… Ну, раз уж вопрос все равно предстояло решать, я взял и отбросил от Максвелла (ненавижу это слово) последний слог — и стал Максом, как мой любимый дядя, который работал в консульском отделе и погиб во время Иокохамского землетрясения».

«По-моему, научная фантастика буквально создана для юмора. И если смешных научно-фантастических книг мало, то оттого лишь, что это очень трудно — писать их хорошо. Легко быть несерьезным, а вот смешным — очень трудно. Я, например, когда пишу мрачные футуристические истории, просто впадаю в уныние — и начиная сочинять что-то смешное, чтобы приободрить себя и, я надеюсь, других. Я хотел бы, чтобы мои читатели расслаблялись и получали удовольствие, чтобы они отвлекались от действительности и улучшали свое пищеварение и настроение при помощи хихиканья и, время от времени, громкого животного смеха. Вот это и есть успех, вот это и есть смысл всех усилий».

Для Гарри Гаррисона сохранять оптимистическую улыбку на лице, несмотря ни на какие ужасы, которые он видит в окружающей реальности или в воображаемом, но от того не менее реальном будущем, — своего рода кредо.

И еще одно аналогичное мнение метра юмористической фантастики:

«Вероятно, научная фантастика — самое удобное поле для проявления чувства юмора. Хотя на самом-то деле удачных юмористических книг в фантастике не так уж и много. Но это лишь потому, что их трудно писать. Легче всего в этом жанре быть легкомысленным, на порядок труднее-смешным. Когда мне приходилось рисовать мрачные картины будущего, то я портил настроение прежде всего себе. Поэтому иногда меня подмывает создать произведение, которое приободрит в первую очередь меня и, смею надеяться, моих читателей тоже.

Мне бы очень хотелось, чтобы вы немного расслабились и на время оставили свои повседневные заботы, а если повезет, то и посмеялись бы вместе со мной, умирая от хохота!»

«Я написал «Мир смерти» еще и потому, что считал тогдашнюю фантастику слишком напыщенной и абсолютно лишенной действия и развлекательности. Читательская реакция на этот роман, кажется, подтвердила мою правоту. Он неоднократно переиздавался и был переведен на семь языков. Однако спустя годы мои ощущения изменились, и теперь я вовсе не считаю, что действие и яркие краски — это все, что надо. Я стал тратить больше времени, чтобы лучше писать, лучше придумывать, стал уделять больше внимания литературному мастерству. Размышляя об этом, я издал и отредактировал (вместе с Б. Олдиссом) «Горизонты научной фантастики» — первый журнал научно фантастической критики. Мы сделали только два номера. Импульс, впрочем, оказался достаточно сильным, чтобы другие люди начали мыслить и действовать в том же направлении…».