Часть 1 Лос-Анджелес 20 лет спустя

1

Железнодорожная станция Барстоу, штат Калифорния. Вторник, 12 марта, 4.40

Джон Бэррон, поеживаясь от прохлады, типичной для ночи в пустыне, пересек перрон и остановился возле вагона номер 39002 скорого поезда компании «Амтрак», следующего по юго-западному маршруту. Ему пришлось подождать, пока усатый кондуктор помогал влезть в вагон пожилому мужчине в очках, стекла которых по своей толщине могли бы поспорить с донышком бутылки. Затем он поспешно поднялся по крутым ступенькам.

Оказавшись внутри, где царил приглушенный свет, он кивнул кондуктору в ответ на пожелание доброго утра, протянул ему билет и проследовал к своему месту, которое находилось в дальнем конце вагона. Положив свою сумку в багажную сетку над креслами, он сел на свое место, оказавшись рядом с привлекательной молодой женщиной в свитшоте и узких джинсах. Подтянув колени к груди и прислонившись головой к стенке возле окна, она тихонько посапывала.

Мельком взглянув на нее, Бэррон откинулся на спинку кресла и стал смотреть на дверь вагона, через которую только что вошел. Через полминуты в вагоне появился Марти Вальпараисо и после того, как протянул билет кондуктору, занял место рядом с входной дверью. Еще через несколько мгновений раздался резкий гудок, и поезд тронулся. Состав медленно пополз вдоль перрона, и вскоре огоньки затерянного в пустыне городка растаяли, а за окнами поезда воцарилась черная, словно деготь, ночь. Колеса стучали в ускоряющемся ритме, и Бэррон попытался представить, как их поезд может выглядеть с высоты птичьего полета или — еще интересней — со спутника: гигантская, растянувшаяся на полмили змея из двадцати семи вагонов, ползущая по предрассветной пустыне на запад, к Лос-Анджелесу.

2

В те минуты, когда в вагон входили новые пассажиры, Реймонд находился в состоянии полудремы, но тем не менее появление неловко двигавшегося пожилого мужчины в очках с толстыми стеклами, а также молодого человека в джинсах, ветровке и со спортивной сумкой не прошло незамеченным. Он прошел мимо Реймонда и устроился рядов через двенадцать, предварительно забросив сумку в багажную сетку. Мужчина отдал кондуктору билет, тот его прокомпостировал, и новый пассажир уселся в кресло рядом с дверью.

При иных обстоятельствах Реймонд не обратил бы на происходящее ни малейшего внимания, но дело в том, что обстоятельства были чрезвычайными. Меньше чем через тридцать шесть часов после того, как он застрелил двух человек в ателье на Пирсон-стрит в Чикаго, скорый поезд «Амтрак» уже вез его в Лос-Анджелес.

Путешествие на поезде он не планировал, но неожиданно разыгравшаяся метель парализовала все городские аэропорты, поэтому вместо того, чтобы сесть на самолет и через пару часов оказаться в Лос-Анджелесе, Реймонду пришлось тащиться на железнодорожный вокзал, теряя драгоценное время. Досадная задержка, но у него не было иного выбора.

…Конечно, это могли быть просто обычные пассажиры, ежедневно отправляющиеся на работу в город, но Реймонду в это не совсем верилось. Что-то в их поведении, в том, как они двигались и вели себя, как занимали свои места по разные стороны от него — один у двери, другой подальше, — тревожило его. Фактически его взяли в «коробочку», и, если придется спасаться бегством, он наверняка столкнется с одним из этих мужчин.

С тяжелым вздохом Реймонд посмотрел на краснолицего толстяка в парике и измятом пиджаке, что посапывал в кресле у окна. Фрэнк Миллер. Возраст — за сорок, профессия — продавец канцтоваров, разведенный, терпеть не может летать на самолетах. По другую сторону узкого столика напротив Реймонда тихо дремали Билл и Вивьен Вудс из Мэдисона, штат Висконсин, симпатичная супружеская пара лет пятидесяти. После отпуска, проведенного в Калифорнии, они ехали в Сан-Франциско. Почти сразу же после того, как поезд отошел от платформы вокзала в Чикаго, к нему подошел Миллер и, сказав, что ищет четвертого для партии в покер, поинтересовался, не захочет ли он составить им компанию. Это было именно то, что нужно, и Реймонд с радостью ухватился за любезное приглашение. Теперь он сможет смешаться с другими пассажирами — на тот случай, если кто-то видел его выходящим из ателье и полиция идет по его следу, разыскивая мужчину, путешествующего в одиночку.

Откуда-то издалека донеслись два длинных свистка электровоза, а через несколько секунд прозвучал и третий. Реймонд посмотрел в дальний конец вагона. Худощавый мужчина в спортивной куртке сидел неподвижно, откинув голову на спинку кресла, и со стороны могло показаться, что он, как и большинство пассажиров, погружен в сон.

Метель и ставшее ее результатом вынужденное путешествие на поезде оказались всего лишь дополнительными звеньями в цепи дурацких накладок и недоразумений, поставивших под угрозу столь тщательно спланированную операцию. За последние четыре дня он успел побывать в Сан-Франциско, Мехико и Чикаго, куда прибыл самолетом через Даллас. И в Сан-Франциско, и в Мехико Реймонд приезжал за важной информацией, но не сумел получить ее, после чего, убив людей, которые должны были ее предоставить, немедленно уезжал. То же самое произошло и в Чикаго, поэтому пришлось отправиться в последний город, значившийся в его списке, — Лос-Анджелес, точнее Беверли-Хиллз. Уж там-то — Реймонд не сомневался — ему удастся заполучить то, что нужно, и убить затем человека, у которого он эту информацию заберет.

Главной проблемой являлось время. Из-за метели Реймонд выбился из тщательно спланированного графика, в котором все было расписано едва ли не по минутам, уже на сутки, а в Лондоне его ждали не позднее чем завтра днем. Сейчас ему было нужно только одно: чтобы следующие несколько часов прошли без всяких осложнений.


Реймонд едва заметным движением поднял голову и посмотрел на свою сумку в багажной сетке. В ней находился американский паспорт, билет первого класса авиакомпании «Бритиш эруэйз» до Лондона и автоматический пистолет «штурмругер» 40-го калибра, которым он воспользовался в Чикаго, и две дополнительные обоймы по одиннадцать патронов в каждой. Оружие удалось пронести прямо под носом глазастых копов из антитеррористических подразделений, патрулирующих вокзал, — но насколько оправдан такой риск? Пистолеты, из которых он убивал в Сан-Франциско и Мехико, отправлялись в эти города, упакованные как обычные посылки в почтовые отделения компании «Мэйлбоксез инкорпорейтед», на адрес предварительно арендованных персональных ящиков.

Оказавшись в Сан-Франциско, он без проблем забрал посылку, а затем, использовав, выбросил оружие в залив — вместе с телом убитого мужчины. В Мехико все прошло не так гладко: посылка куда-то затерялась, и Реймонду пришлось томиться в ожидании почти целый час, пока шли ее поиски.

В почтовом отделении Беверли-Хиллз его ждала еще одна посылка, но, памятуя о досадной задержке в Мехико, да к тому же с учетом того, что из-за вынужденной поездки на поезде он и так опаздывал, Реймонд все же решил рискнуть и взял с собой «ругер». Он не мог допустить, чтобы какие-то случайности помешали ему как можно скорее покончить с делами и вылететь в Лондон.

Вновь послышался свисток, и Реймонд опять посмотрел на дремавшего в конце вагона мужчину, потом покосился на свою сумку. Рискнуть? Сейчас он встанет, возьмет сумку, затем, пользуясь тем, что свет в вагоне притушен, незаметно сунет пистолет под свитер и положит сумку обратно. Реймонд уже был готов проделать все это, как вдруг заметил, что Вивьен Вудс наблюдает за ним. Их глаза встретились, и женщина улыбнулась. Это была не просто вежливая улыбка, обращенная к попутчику, проснувшемуся, как и она сама, спозаранку. Нет, в ней явственно читался сексуальный призыв. К подобному вниманию Реймонд давно привык. Стройный блондин с крепким телом и мужественной внешностью, большими сине-зелеными глазами, обладатель хороших манер и бархатистого голоса — подобная комбинация являлась смертоносной для женщин практически всех возрастов. Как правило, они смотрели на него с тем же выражением, которое читалось сейчас на лице Вивьен Вудс: позови меня, и я отправлюсь с тобой хоть на край света, а уж там будет все, что ты пожелаешь!.

Реймонд вежливо улыбнулся в ответ и опустил веки, но по-прежнему продолжал ощущать на себе ее взгляд. И надо же ей было проснуться именно сейчас! Теперь завладеть оружием уже невозможно.

3

Железнодорожная станция Сан-Бернардино, Калифорния, 6.25

Джон Бэррон ощупывал взглядом вереницу ранних пассажиров, входивших в вагон. В руках у некоторых были кейсы или ноутбуки, кто-то держал пластиковые стаканчики с кофе. Многие говорили по сотовым телефонам, и практически у всех был заспанный вид.

Еще несколько минут — и кондуктор закрыл дверь, электровоз свистнул, состав дернулся и пополз вдоль перрона. Молодая женщина, сидевшая рядом с Бэрроном, поудобнее устроилась в кресле и снова погрузилась в сон.

Джон посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на цепочку пассажиров, занятых поиском свободных мест. Его внимание привлек карапуз четырех или пяти лет, с нежностью прижимавший к груди плюшевого мишку; его сопровождала красивая блондинка, по-видимому мамаша. Когда они прошли мимо, Бэррон перевел глаза на сидевшего у двери Марти Вальпараисо. Тот либо дремал, либо прикидывался.

На верхней губе Джона выступили капельки пота и, попытавшись стереть их, он заметил, что ладони тоже вспотели. Он нервничал, и ему это не нравилось, распускать сейчас нервы — непозволительная роскошь.

Наконец последний из поднявшихся в вагон пассажиров в поисках свободного кресла прошел мимо Бэррона. Это был высокий, атлетического сложения мужчина в черном деловом костюме, напоминавший молодого и энергичного менеджера, но на самом деле Джимми Хэллидей был третьим из шести детективов в штатском, перед которым была поставлена задача следить за игроком в карты до тех пор, пока скорый не прибудет на вокзал Лос-Анджелеса в 8.40 утра.

Бэррон откинулся в кресле и стал смотреть в окно мимо спящей девушки, пытаясь взять себя в руки. Детективам — и ему в их числе — предстояло убедиться в том, что один из игроков — тот самый преступник, которого разыскивает полиция Чикаго. Если подозрения подтвердятся, то в случае, если он предпримет попытку сойти с поезда раньше, они должны будут ему помешать. Но это представлялось маловероятным, поскольку билет у него был до Лос-Анджелеса. Если же преступник останется в поезде, детективы должны следить за ним после прибытия: предполагалось, что объект наблюдения будет все время находиться между ними и еще тремя детективами в штатском, которые встретят их на платформе Юнион-стейшн. Сразу же после того, как преступник сойдет на перрон, его арестуют.

На первый взгляд план был прост: ничего не предпринимать до последней секунды, а затем взять парня «в клещи» и надеть на него наручники. Трудность заключалась в том, что этот человек обладал отменным чутьем на опасность, взрывным характером, способностью быстро ориентироваться в самых сложных обстоятельствах и к тому же являлся опытным, безжалостным убийцей. Не хотелось даже думать о том, что он может предпринять, если заметит детективов. Именно поэтому они вошли в вагон поодиночке и даже на разных станциях, а потом все время старались не привлекать к себе внимания.

Бэррон, Вальпараисо и Хэллидей входили в знаменитую «группу по чрезвычайным ситуациям», являющуюся составной частью подразделения по расследованию грабежей и убийств. Из них троих Вальпараисо в свои сорок два года был самым старшим. Отец трех девочек-подростков, он прослужил в бригаде 5–2 уже 16 лет. Тридцатилетнего Хэллидея ждали дома пятилетние близняшки и беременная жена, а стаж его службы ограничивался восемью годами. Бэррон по сравнению с ними был сущим молокососом: 26 лет, ни жены, ни детей. Да и приняли его в бригаду всего неделю назад. Это было его первое боевое задание, а мужчина, которого они выслеживали, крайне опасен.

«Если ты, Джон, оплошаешь, подведешь своих товарищей, если начнется перестрелка и пострадают невинные люди…»

Нет, думать об этом не хотелось. Он взглянул на часы, стрелки которых показывали 6.20 утра. До прибытия на вокзал оставалось ровно два часа.

4

Реймонд тоже заметил вошедшего в вагон высокого мужчину в черном костюме. Уверенные манеры, улыбка, кейс — он был похож на бизнесмена, готового к подвигам нового дня. Но, как и у той парочки, которая села в Барстоу, все это выглядело неискренним, театральным.

Вошедший миновал Реймонда, и тот, словно невзначай обернувшись, увидел, как «бизнесмен», пройдя две трети вагона, остановился, чтобы не мешать молодой мамаше усаживать своего карапуза в переносное детское сиденье, а затем снова двинулся вперед. Дойдя до дальней двери, он остановился, чтобы пропустить вечно улыбающегося Билла Вудса, который нес на картонном подносе четыре дымящиеся чашки с кофе.


Вивьен Вудс тоже улыбнулась, а ее муж поставил поднос на столик и уселся в кресло рядом с ней. Затем она, стараясь не смотреть на Реймонда, раздала чашки попутчикам и переключила все свое внимание на Фрэнка Миллера:

— Вы чувствуете себя лучше, Фрэнк? По крайней мере вид у вас посвежевший.

По подсчетам Реймонда, их сосед за последние два часа совершил не меньше трех рейсов в туалет и обратно.

— Да, мне действительно лучше, благодарю вас, — с вымученной улыбкой ответил Миллер. — Наверное, съел что-нибудь… Как вы смотрите на то, чтобы сыграть еще несколько партий, пока мы не приехали в Лос-Анджелес?

В этот момент мимо прошел кондуктор, бросив Реймонду:

— Доброе утро!

— Доброе утро, — рассеянно отозвался тот и отвернулся. Билл Вудс взял со столика колоду карт и поинтересовался:

— Не желаете сделать ставку, Рей?

— Почему бы и нет! — широко улыбнулся Реймонд.

5

Лос-Анджелес, вокзал Юнион-стейшн, 7.10

Светло-голубой «форд» коммандера Арнольда Макклэтчи пересек пыльную строительную площадку и замер на укромной, покрытой гравием парковке; от двенадцатого пути, на который должен был прибыть Юго-Западный скорый, ее отделяла лишь проволочная изгородь. Меньше чем через минуту рядом с его машиной затормозил второй неприметный «форд», прибыли детективы Рузвельт Ли и Лен Полчак. Негромко хлопнули двери, и трое сотрудников бригады 5–2 направились под лучами уже начинавшего припекать солнца к двенадцатому пути.

— Если хотите кофе, у вас для этого еще есть время. Я пока побуду здесь.

Макклэтчи проводил взглядом своих подчиненных — один был чернокожим и высоким, другой — белым и низкорослым, — направившихся по длинной платформе под прохладные своды Юнион-стейшн. Несколько мгновений он оставался на месте, оглядываясь по сторонам, а потом двинулся к краю перрона и стал смотреть туда, где, поблескивая в солнечных лучах, исчезали рельсы. Хотели ли Полчак и Ли кофе, не имело ровным счетом никакого значения. Они знали, что их начальнику нужно побыть в одиночестве, чтобы сжиться с этим местом и попытаться представить, как будут развиваться события, когда подойдет поезд и пора будет приниматься за работу.

К тому моменту, когда Макклэтчи по прозвищу Рыжий стукнуло пятьдесят девять, он успел прослужить в полиции 35 лет, причем последние пять возглавлял бригаду 5–2. На его личном счету было сто шестьдесят четыре раскрытых убийства. Трое убийц уже распрощались с жизнью в газовой камере тюрьмы Сан-Квентин, еще семеро находились в камерах смертников, дожидаясь приведения приговора в исполнение. Рыжему четырежды предлагали возглавить полицейское управление Лос-Анджелеса, но он каждый раз вежливо и твердо отказывался, ссылаясь на то, что он привык к грязной работе, что он обычный коп, а не администратор, психолог или политик. И добавлял:

— Кроме того, я хочу спокойно спать по ночам.

Это было действительно так, поскольку при том, что бесконечные скандалы и межрасовые конфликты давно скомпрометировали как сам город, так и его полицейское управление, «грязная работа» Макклэтчи помогла завоевать возглавляемому им подразделению безукоризненную репутацию. За свою долгую историю детективы принимали участие в расследовании дел, о которых кричали газеты всего мира, в том числе убийств Черной Далии и Роберта Кеннеди, самоубийства Мэрилин Монро, преступлений Чарльза Мэнсона…

С головы до пят этот высокий, широкоплечий рыжеволосый мужчина, у которого лишь на висках появилась седина, выглядел классическим полицейским. Неотъемлемыми деталями его фирменного стиля являлись белоснежная рубашка с галстуком и «смит-вессон» 38-го калибра с перламутровой рукояткой в кобуре на боку. Он принадлежал к числу самых известных, уважаемых и влиятельных персон в полицейском управлении Лос-Анджелеса, а то и во всем городе, культовой фигурой в мировом правоохранительном сообществе.

Но эти обстоятельства не смогли изменить его, не влияли они также на самоотверженную службу его подчиненных. Они пахали, как волы.

Сегодняшний день ничем не отличался от других. На Юго-Западном скором прибывал мужчина. Его нужно было обнаружить, задержать и передать затем чикагской полиции. При этом — обеспечить безопасность гражданских лиц в этом многолюдном месте. Вот и все задание, не больше и не меньше.

6

7.20

Реймонд отхлебнул кофе и посмотрел на карты, которые сдал ему Фрэнк Миллер. В тот же момент краем глаза он заметил, как жилистый мужчина, севший в поезд в Барстоу, встал со своего кресла у двери и направился по проходу в их сторону. Реймонд опять поглядел на карты, потом поднял глаза на Вивиан и наконец сказал:

— Фрэнк, будьте любезны, три карты.

Привлекший его внимание незнакомец прошел мимо них как раз в тот момент, когда Миллер сдал Реймонду три карты. Взяв их, Реймонд оглянулся: мужчина выходил из вагона через дальнюю дверь. Точно таким же путем за минуту до этого проследовал «бизнесмен» в черном костюме. А в следующий момент со своего места поднялся молодой парень, также севший в Барстоу, и, пройдя через вагон, вышел в ту же дверь.

Теперь сомнений не оставалось: эти парни — полицейские и вышли на охоту, а дичь — не кто иной, как он сам.


— Это точно он!

Марти Вальпараисо стоял вместе с Джимми Хэллидеем, Джоном Бэрроном и кондуктором в тесном, слегка подрагивающем от стука колес тамбуре между вагонами.

— Согласен, — решительно кивнул Хэллидей и обратился к кондуктору: — А кто остальные, сидящие с ним?

— Насколько я понимаю, обычные пассажиры, с которыми он познакомился только после того, как скорый отошел от Чикаго.

— Ясно. — Хэллидей вытащил небольшое двухканальное переговорное устройство и нажал на кнопку вызова. — Рыжий, ты нас слышишь?

— Отлично слышу, Джимми, — четко и без каких-либо помех раздался из черной коробочки голос Макклэтчи.

— Подтверждаем: это он. Мы будем держать его в клещах, как и договаривались. Вагон три-девять-ноль-ноль-два. — Он посмотрел на кондуктора: — Правильно?

— Да, сэр, три-девять-ноль-ноль-два.

— Мы прибываем вовремя? — уточнил Вальпараисо.

— Да, сэр, — повторил кондуктор.

— Прибудем по расписанию, Рыжий. Увидимся в Лос-Анджелесе. — Хэллидей выключил рацию и взглянул на кондуктора. — Благодарю за помощь. Теперь за дело возьмемся мы сами, а вы и ваши люди держитесь в сторонке.

— Подождите! — Кондуктор поднял руку в протестующем жесте. — Я отвечаю за безопасность пассажиров и не хочу, чтобы в вагоне имели место какие-либо акты насилия и кто-нибудь пострадал. Поэтому прошу вас не предпринимать никаких действий до тех пор, пока этот человек не сойдет с поезда.

— Именно так мы и обираемся действовать, — успокоил его Джимми.

Кондуктор посмотрел на полицейских.

— Ладно. — Дернув себя за ус, он вошел в вагон, где расположились игроки в покер.


Вальпараисо дождался, пока за кондуктором закроется дверь, а затем обратился к товарищам:

— Ну что ж, джентльмены, игра началась. Теперь, пока не прибудем на место, никаких радиопереговоров.

— Ясно, — кивнул Хэллидей. — Удачи всем!

Вальпараисо вернулся в вагон. Джимми сочувственно посмотрел на Бэррона. Именно он первым узнал о дотошном и неимоверно трудолюбивом молодом парне, которому удалось раскрыть запутанное дело, в течение долгого времени считавшееся безнадежным. Вскоре Джон оказался в их подразделении. Хэллидей понимал, что Бэррон сейчас не может не нервничать, и попытался успокоить его.

— Ну как ты, в порядке?

— Ага! — Молодой человек натянуто улыбнулся.

— Уверен?

— Уверен.

— Что ж, тогда — вперед!

7

7.35

Реймонд видел, как худощавый мужчина прошел мимо него, сел в свое кресло у двери и с отсутствующим видом уставился в окно. По мере того как поезд приближался к Лос-Анджелесу, мелькавшие за ним пейзажи становились все более урбанистическими. Через пару минут в вагоне появился второй мужчина, севший в Барстоуне. А потом, через слишком тщательно отмеренный промежуток времени в вагоне появился и третий — высокий, в деловом костюме. Он также вернулся на свое место — его кресло находилось по соседству с туалетом, — открыл кейс, достал газету и принялся читать. Ловушка была расставлена по всем правилам полицейской науки.

— Реймонд, вы играете? — послышался негромкий голос Вивьен.

Оказывается, сейчас его ход, партнеры по покеру ждут.

— Да. — Он улыбнулся и на некоторое время задержал взгляд на лице женщины, глядя на нее так же, как утром она смотрела на него, — оценивающе и призывно. Затем перевел взгляд на свои карты.

Если эти трое — действительно полицейские, в чем Реймонд, собственно, уже почти не сомневался, а их целью является он, сгодятся любые благоприятные обстоятельства, в том числе и миссис Вудс в качестве союзника. Такие дамы способны на многое.

— Хорошая сдача, Вивьен, я сыграю.

Реймонд снова посмотрел на женщину — чуть дольше прежнего, а затем — на Фрэнка Миллера, изучавшего собственные карты в соседнем кресле у окна. Тучный коммивояжер со слабым желудком, боящийся летать на самолетах… Одному богу известно, как он поведет себя, когда полиция возьмет их в оборот и станет по-настоящему жарко. У него может случиться сердечный приступ, истерика, он способен выкинуть самый неожиданный фортель, в результате чего их всех перебьют.

Реймонд сделал ставку, и Миллер ответил, пододвинув стопку красных пластиковых фишек для покера на середину стола. Кстати, а почему он носит парик? Может, это последствия химиотерапии, после которой у него выпали волосы? Или у него какая-то другая болезнь, которая и стала причиной его чересчур частых посещений туалета?

— Нет, Фрэнк, для меня это слишком круто. — И он бросил карты на стол.

На самом деле он мог бы сыграть удачнее, но ему было на это наплевать. Наплевать и на то, почему Миллер носил парик и болел ли он. Его мысли занимало другое: полиция и то, как они его нашли. Сразу после того, как дело было сделано, он помчался на вокзал, да таким хитрым путем, что проследить его не было никакой возможности. Как копам удалось напасть на его след? Тем не менее факт оставался фактом: противники здесь, в одном с ним вагоне, и с каждой следующей секундой момент, когда они должны были схлестнуться, приближался.

Необходимо найти выход, причем как можно скорее.

8

Вокзал Юнион-стейшн, 7.50

Детективы Полчак и Ли спускались по пандусу, направляясь к платформе № 12, где их ждал Макклэтчи, считая минуты, остававшиеся до прибытия Юго-Западного скорого. Лен Полчак, белый мужчина пятидесяти одного года от роду, ростом пять футов и шесть дюймов, весил около ста пятнадцати килограммов. Чернокожий Рузвельт Ли, бывший профессиональный футболист сорока четырех лет, возвышался над своим напарником, словно высеченная из мрамора глыба. Несмотря на различия в росте, возрасте, весе и расовой принадлежности, они относились друг к другу как братья. На протяжении многих лет они жили и дышали почти в унисон, делили пополам бессонные часы и опасности. Это была близость, рожденная временем и опытом, когда без слов знаешь, о чем думает другой и каким будет его следующее движение, когда инстинктивно защищаешь напарника в полной уверенности, что в это самое мгновение он защищает тебя. С течением времени вера в незыблемость этих принципов сформировала ощущение особого братства, недоступного для других подразделений, братства людей одной крови.

Случайные люди в 5–2 не попадали. Сначала кандидата в детективы рекомендовал кто-то из своих, затем за ним незаметно, но очень внимательно наблюдали — неделями, даже месяцами, и только после того, как все остальные члены команды соглашались с его кандидатурой, он получал предложение перейти в знаменитую бригаду. А затем это становилось делом всей его жизни. Единственными причинами, по которым расставались с сотрудником, оказывались либо тяжелые ранения, либо смерть, либо уход на пенсию. Таковы были правила, и строго в соответствии с ними протекала их жизнь.


7.55

Джон Бэррон сумел более-менее рассмотреть подозреваемого только однажды, когда тот ненадолго покинул своих партнеров по покеру, чтобы отлучиться в туалет, расположенный в конце вагона. Всего лишь мимолетный взгляд, когда мужчина проходил мимо, явно недостаточный для того, чтобы получить хоть малейшее представление об этом человеке. А Бэррону хотелось заглянуть ему в глаза, чтобы увидеть, застыло ли в них напряжение, выяснить, какова его возможная реакция. Через несколько минут подозреваемый вернулся — теперь Джон видел его только со спины. Мужчина прошел к своему месту и скользнул в кресло, за добрую дюжину рядов от наблюдавшего за ним детектива.

Бэррон покосился на молоденькую девушку в соседнем кресле. В ушах у нее были наушники от портативного плеера, рассеянный взгляд устремлен за окно. Почему-то ее невинный вид беспокоил Джона. Ему не давала покоя сама мысль о том, что она или кто-то еще из пассажиров или персонала поезда могут быть причастны к происходящему. Опасность висела в воздухе, и ему с товарищами выбирать не приходилось — они находились здесь по долгу службы, а множество невинных людей в вагоне, сами того не зная, защищали их своими телами. Именно по этой причине полицейские не попытались взять мерзавца сразу же после того, как тот вошел в вагон.

Да, Джон не сомневался в том, что операция пройдет безупречно, но все же что-то не давало ему покоя, нечто, чего он не смог бы объяснить. Возможно, причиной тому были нервы, натянутые, как струна, на протяжении всех последних часов изнурительного путешествия по железной дороге. Тревога за пассажиров, ехавших в одном вагоне с ним, шла рука об руку с отсутствием у него опыта действий в подобных обстоятельствах, каковым в полной мере обладали его старшие коллеги. Возможно, он хотел доказать самому себе, что достоин чести служить в элитном подразделении, а может, это всего лишь являлось результатом ориентировки, полученной ими от коллег из Чикаго: «Предположительно вооружен и очень опасен».

Как бы то ни было, ему казалось, что атмосфера накаляется с каждой секундой. А затем пришло дурное предчувствие — вот-вот должно произойти нечто неожиданное и ужасное. Бэррон понял: ему уже известно, что они здесь, он уже опережает их на несколько шагов и готов к атаке.

9

Вокзал Юнион-стейшн, 8.10

Макклэтчи наблюдал за публикой, собиравшейся на платформе в ожидании прибытия скорого поезда. Он насчитал человек двадцать восемь, причем в это число не входили он сам, Ли и Полчак. Детективы находились как раз на том месте, где должен был остановиться вагон 39002. Когда это случится, откроются две его двери, но какую именно предпочтет подозреваемый, не имеет значения. Если он выберет левую, позади него окажется Хэллидей, если правую, с тыла у него будет находиться Вальпараисо. И Бэррон займет позицию посередине — на тот случай, если кому-то из его товарищей понадобится подмога.

По другую сторону железнодорожных путей, за сетчатой изгородью, где стояли их машины, расположилась еще одна группа поддержки: за трейлерами — так, чтобы не было видно с платформы, — припарковались две патрульные машины с полицейскими в форме. На тот случай, если вопреки всем принятым мерам подозреваемый сумеет улизнуть, еще четыре машины заняли ключевые позиции за территорией вокзала.

Свисток электровоза заставил его обернуться, и он увидел электричку компании «Метролинк», прибывающую к платформе, расположенной через две от него. Поезд замедлил ход и остановился, а через полминуты на перрон выплеснулся поток пассажиров. Люди спешили по своим делам — на работу, к друзьям, по магазинам, и платформа довольно быстро опустела.

То же самое произойдет, когда прибудет Юго-Западный скорый. В течение нескольких минут после того, как поезд извергнет из себя человеческий груз, на платформе будет царить форменное безумие, и тогда настанет время сделать свой ход: окружить вышедшего из вагона игрока в покер, быстро надеть на него наручники и препроводить в один из «фордов». При всей колоссальной напряженности этих действий они должны занять считанные секунды и остаться практически незамеченными для окружающих.

Рыжий посмотрел на Ли и Полчака, а затем перевел взгляд на циферблат вокзальных часов.


8.14

— Ну что ж, поглядим, что у вас есть, — прокудахтал Билл Вудс, предлагая Миллеру открыться, и пододвинул к центру столика стопку фишек.

Незадолго до этого Реймонд выбыл из игры, а следом за ним и Вивьен Вудс, которая теперь неподвижно сидела и смотрела на него тем же многозначительным взглядом, что и раньше. Тот факт, что ее муж находился рядом, для нее, по всей видимости, не имело никакого значения. Путешествие практически подошло к концу, и теперь она безрассудно бросала всю себя к ногам Реймонда в надежде на то, что он тем или иным образом решит их судьбу к тому моменту, когда поезд остановится в Лос-Анджелесе. А он, похоже, был не против: смотрел на нее томными глазами, впрочем иногда отводя их в сторону, словно выискивая что-то в дальнем конце вагона.

Жилистый мужчина по-прежнему сидел у двери, глядя в окно. Реймонду хотелось вывернуть шею и посмотреть назад, но особого смысла в этом не было: мужчина в черном костюме и спортивного вида парень наверняка занимали прежние места — напротив туалета возле задней двери и в середине вагона.


8.18

Скорый начал замедлять ход. За окном мелькали промышленные здания, переплетения забитых автомобилями дорожных развязок, длинная змея закованной в бетон дренажной канавы, носившей гордое имя Лос-Анджелес-ривер. До конечной остановки оставались считанные минуты. Вскоре пассажиры начнут подниматься со своих мест, чтобы собрать вещи. Реймонд надеялся, что ему удастся сделать то же самое — встать, вынуть сумку из багажной сетки, а затем достать оттуда «ругер» и незаметно сунуть его за пояс, прикрыв свитером. А затем, когда поезд окончательно остановится, он, непринужденно болтая, направится к выходу вместе с Миллером и Вудсами. И именно тогда, прямо у самой двери, он воспользуется сексуальными фантазиями Вивьен Вудс. Он возьмет женщину под руку, прошепчет ей на ухо, что сходит от нее с ума, предложит бросить мужа и отречься от всей прошлой жизни — здесь и сейчас. Женщина была нужна ему в качестве щита, прикрытия от полицейских — тех, которые окажутся сзади, и других, которые, без сомнения, будут поджидать его на платформе.

Фактор времени и до этого имел огромное значение, теперь же он будет означать для него буквально все. Билл Вудс сойдет по ступенькам вагона последним, громко пыхтя и возмущаясь давкой, и тогда полицейские начнут действовать. А Реймонд откроет огонь из «ругера». Главная его задача — убить как можно больше людей, чтобы вокруг поднялась паника, а потом он нырнет под железнодорожный состав, выскочит на соседнюю платформу и затеряется в вокзальной суете. Затем покинет вокзал через самый многолюдный выход и растворится, словно дым, оставив позади учиненный им же кровавый ад, затеряется в многомиллионном мегаполисе. Если он будет действовать расчетливо, обдуманно и быстро, этот план сработает. Реймонд в этом не сомневался.

10

8.20

Джон Бэррон увидел, как вагонная дверь отворилась. Вошедший усатый кондуктор многозначительно посмотрел на сидевшего прямо перед ним Вальпараисо, а затем повернулся и вышел из вагона.


8.22

Бэррон опять покосился на свою соседку. Девушка все еще была поглощена музыкой в наушниках и явно ничего не замечала вокруг себя. Обернувшись, он увидел сидевшего позади Хэллидея, а затем перевел взгляд на Вальпараисо, устроившегося впереди. Его напарники сохраняли безразличный вид. Джон сделал глубокий вдох и откинулся на спинку кресла, пытаясь расслабиться. Одну руку он положил на колено, а другую сунул под куртку и сжал рукоятку «беретты».


8.25

— Ох, черт! Опять! Прошу прощения, Рей!

Фрэнк Миллер снова встал и принялся пробираться мимо Реймонда к проходу. За последние двадцать минут он совершал уже второе путешествие в туалет. Перед этим он признался в том, что у него проблемы с мочевым пузырем, после чего Билл Вудс сообщил, что у него дважды диагностировали опухоль мочевого пузыря, и посоветовал обратиться к урологу. Миллер лишь отмахнулся, заявив, что он в порядке и причиной его недомогания является долгое путешествие на поезде. Это заявление подкрепило предположения Реймонда о том, что нелепый парик на голове Миллера является следствием какой-то болезни. Вполне возможно, что в Чикаго он оказался вовсе не по делам бизнеса, а потому, что приезжал туда лечиться. В таком случае разговоры Билла Вудса об опухолях более чем неуместны.

Мысли Реймонда переключились на то, что ждет его по прибытии на вокзал, о стычке с полицией, которая займет всего лишь доли секунд, и о том, как выйти из нее победителем. В самый ответственный момент, когда они будут сходить с поезда, Миллер со своим непредсказуемым поведением может превратиться в проблему, которую придется решать самым радикальным способом.


8.27

Юго-Западный скорый начал тормозить.

11

Вокзал Юнион-стейшн

Количество людей, встречающих Юго-Западный скорый, увеличилось примерно до пятидесяти, и число их постоянно росло.

Рыжий поглядел на дальний конец платформы, где за проволочной решеткой прятались полицейские машины, и неожиданно для самого себя сжал челюсти. По наклонному пандусу в сопровождении двух женщин спускалась целая команда девочек-скаутов. Их было не меньше дюжины, десяти-одиннадцати лет, в отутюженных до хруста форменных костюмчиках. Ситуация и так была напряженной, а что будет дальше, когда неуравновешенный убийца, сойдя с поезда, окажется в гуще этих девчонок и начнет стрелять?

— Восемь двадцать девять, — напомнил подошедший Ли, он с такой же тревогой, как и Рыжий, смотрел на девочек-скаутов. — У нас осталось одиннадцать минут до прихода поезда.

— Что будем делать? — спросил Полчак, переводя взгляд с девичьего отряда на Рыжего.

— Нужно убрать их отсюда к чертовой матери.


8.30

— …десять минут до прибытия на Юнион-стейшн! — сообщал безликий голос из динамиков вагона. — Юго-Западный скорый прибывает на двенадцатый путь. Десять минут…

Поезд еще больше замедлил скорость. Люди начали вставать со своих мест и вынимать сумки из багажных сеток. То же самое решил сделать и Реймонд. А потом он увидел молодого полицейского, который, встав посередине прохода, тянулся за своей сумкой и при этом перегородил дорогу Миллеру, возвращающемуся из очередного похода в туалет. Он улыбнулся, что-то сказал Миллеру и сел на свое место, позволив ему пройти. В тот же момент в вагон вошел кондуктор и остановился у передней двери, рядом с Вальпараисо. Не зная, что делать, Реймонд на секунду замер. Ему нужен был пистолет, а завладеть им, не добравшись до сумки, было невозможно. Но с другой стороны, все вокруг него занимались своим багажом, почему же он не может сделать то же самое?

Он резко поднялся с кресла, и в этот момент услышал шепот подошедшего Миллера.

— Не надо!

Обратившись к Вудсам, Фрэнк проговорил приглушенным, но нарочито возбужденным голосом:

— Я случайно подслушал разговоры железнодорожников. Они считают, что в нашем поезде находится человек с бомбой, только не знают, в каком он вагоне. Поэтому они собираются остановить поезд до того, как он подойдет к платформе вокзала.

— Что?! — спросил словно громом пораженный Реймонд.

— Может начаться паника, — все так же возбужденно ответил Миллер. — Нужно сейчас же идти к двери, чтобы оказаться у выхода первыми. Оставляйте свой багаж, бросайте все, и идем.

Побледневший, словно полотно, Билл Вудс поднялся.

— Идем, Вив! Скорее!

В его голосе звучал страх, который он даже не пытался скрыть.

— Пойдемте, Рей, торопитесь! — не отставал Миллер.

Супруги уже поднялись со своих мест и вышли в проход. Реймонд тоскливо взглянул на свою сумку. Ему меньше всего хотелось бросать ее здесь.

— Но моя сумка…

— Черт с ней! — торопливо буркнул торговец, беря его за локоть и буквально волоча следом за Вудсами. — Это не шуточки! Нас всех может разнести на тысячи мелких кусочков!


8.33

Вальпараисо и кондуктор видели, как к ним приближаются игроки в покер. Позади них внезапно поднялись со своих мест Хэллидей и Бэррон, в не меньшей степени удивленные действиями четверки.

— Какого черта?! — беззвучно шевеля губами, спросил Джон, глядя на Вальпараисо.

— Что они творят? — в свою очередь пробормотал кондуктор, глядя, как четверо пассажиров бесцеремонно расталкивают остальных.

— Не дергайтесь и ничего не предпринимайте! — предупредил его детектив.

Бэррон остановился, по-прежнему сжимая «беретту». В следующую секунду на его плечо легла рука Хэллидея.

— Не дай ему повода предпринять что-либо.

— Какого черта он вытворяет?

— Не знаю, но он в любом случае никуда не денется. Садись. До прибытия — всего несколько минут.

Вальпараисо увидел, как Хэллидей дернул Бэррона за руку и они оба плюхнулись в кресла, в которых только недавно сидели картежники. Тем временем последние приближались к нему. Протискиваясь между другими пассажирами, они держались плотной группой. Еще несколько рядов сидений, и они окажутся рядом. Куда, черт бы их побрал, они собрались — в соседний вагон? Никакого следующего вагона не было, там находился электровоз!

«Нужно связаться по рации с Макклэтчи», — подумал Марти, но в этот момент кондуктор сделал шаг вперед и преградил путь пассажирам.

— Произошло недоразумение с билетами, — властным тоном произнес он. — Будьте любезны вернуться на свои места и оставаться там до тех пор, пока мы не разберемся, что к чему.

— О боже… — чуть слышно выдохнул Вальпараисо.

Джон во все глаза смотрел на кондуктора, сжимая в руке «беретту», которую держал под столиком между креслами.

— Спокойно, — проговорил сидевший рядом с ним Хэллидей, — не дергайся.


8.34

Кондуктор находился прямо перед ними. Супруги Вудс уставились на Миллера, ожидая от него поддержки. Они были насмерть перепуганы и не знали, что делать дальше. Реймонд оглянулся. На его прежнем месте сидел один из полицейских, а сумка находилась в багажной сетке прямо над его головой.

— Еще раз прошу вас, вернитесь на свои места и оставайтесь там.

Кондуктор явно свалял дурака, и Миллер немедленно наказал его за это, сделав во второй раз за последнюю минуту то, чего от него никто не ожидал.

— Останови поезд! — резко приказал он. — Немедленно!

Кондуктор оторопел и замотал головой:

— Это невозможно!

— Еще как возможно! — огрызнулся Миллер и, мгновенно вытащив откуда-то огромный автоматический кольт, приставил его дуло ко лбу кондуктора. — У тебя есть универсальный ключ на случай экстренных ситуаций. Воспользуйся им.

— Господи… — пробормотал Бэррон и встал. Следом за ним поднялся и Хэллидей.

У Реймонда закружилась голова. Он стоял, словно парализованный, не веря своим глазам. Билл Вудс обнял жену и крепко прижал ее к себе. Пассажиры наблюдали за происходящим с открытыми ртами. А потом Вальпараисо поднял руку с зажатой в ней 9-миллиметровой «береттой», дуло которой уперлось прямо в грудь Миллера.

— Полиция! Руки вверх! Бросить оружие! — рявкнул он.

В тот же момент Бэррон и Хэллидей рванулись вперед с оружием на изготовку.

— Брось пушку, или я его пристрелю! — заорал Миллер, а затем резко развернулся и направил кольт на детективов. — Стоять! — гаркнул он, после чего мужчины застыли как вкопанные.

— Опусти пистолет! Сейчас же! — крикнул Вальпараисо, но, вместо того чтобы подчиниться, Миллер резко повернулся к Биллу Вудсу.

Бум-м-м!

Эхо выстрела прокатилось по вагону, и верхняя часть головы Вудса взорвалась, заляпав его жену и стоявших рядом людей мозгом и кровью. Тело, скрючившись, рухнуло на пол. Безумный вопль Вивьен потонул в криках других пассажиров. Те из них, что находились ближе к дверям, устроили настоящую потасовку, пытаясь прорваться к выходу. А Миллер, не медля ни секунды, направил кольт на миссис Вудс.

— Брось оружие, коп! — рявкнул он, обращаясь к Вальпараисо.


8.36

Бэррон дернулся вперед, чтобы получше прицелиться, Фрэнк заметил его движение.

— Хочешь, чтобы еще кто-нибудь погиб?

Убийцу трясло, его глаза напоминали горящие угольки.

— Брось оружие, Донлан! — рявкнул Вальпараисо.

— Нет, это ты бросай пушку! Вы все! Все трое гребаных ублюдков! — Трясущейся рукой он схватил Вивьен за волосы, притянул ее голову к себе и ткнул ствол кольта ей под подбородок.

— О не-е-т… пожалуйста… ради бога! — завыла женщина.


Донлан! Это имя, прозвучавшее из уст полицейского, кинжалом поразило Реймонда. Господи, значит, этого типа зовут вовсе не Миллер, а Донлан! Значит, копы охотятся вовсе не за ним, Реймондом, а за этим Донланом!


Вальпараисо медленно разжал пальцы, сжимавшие рукоятку «беретты», и так же медленно положил оружие на пол вагона.

— Толкни пушку ко мне! — приказал Донлан.

Марти выполнил его требование.

— А теперь вы двое! — Преступник метнул взгляд в сторону Бэррона и Хэллидея.

— Подчинись, — выдохнул Джимми и первым уронил пистолет на пол.

Бэррон колебался. Он стоял у края прохода и видел молодую мать, в страхе прижавшую к себе малыша с плюшевым мишкой. Девушка, сидевшая рядом с ним у окна, застыла от ужаса. Предчувствие его не обмануло, но теперь он уже не мог предпринять ничего, не осложнив ситуацию. Он разжал руку, и «беретта», лязгнув, упала на пол у его ног.

— Рей! — обратился Донлан к своему недавнему партнеру по покеру. — Подбери их пистолеты и выброси в окно, а потом возвращайся ко мне.

Приказ был произнесен негромким голосом и прозвучал вполне вежливо. Реймонд колебался.

— Делай, как я велел!

Реймонд кивнул и медленно, под взглядами всех находившихся в вагоне, собрал пистолеты полицейских и выбросил их в окно вагона, а затем вернулся на место. Он с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться. Вот повезло так повезло! Небеса явно были благосклонны к нему.


8.38

Донлан снова повернулся к кондуктору и приказал:

— Останавливай поезд! Сейчас же!

— Так точно, сэр.

Дрожа от страха, усатый мужчина снял с пояса связку специальных ключей, прошел мимо Вальпараисо к двери и вставил один из них в отверстие над нею. Затем, чуть поколебавшись, повернул его.

12

На контрольной панели электровоза Юго-Западного скорого пустились в пляску тревожные красные огоньки, автоматически пришли в действие механизмы экстренного торможения, заверещал зуммер аварийного оповещения. Состав дернулся, колеса блокировались, и сталь завизжала о сталь, рассыпая по сторонам фонтаны искр.


Во всех вагонах поезда царили страх и паника, наступил полный хаос. Чемоданы, сумки, сотовые телефоны, лэптопы летали подобно неуправляемым снарядам, и все это сопровождалось какофонией криков и визгом поездных колес. Тех, кто пытался встать, швырнуло обратно в кресла, те же, кто оказался в момент торможения на ногах, хватались за что ни попадя, пытаясь преодолеть чудовищную силу инерции, увлекавшую их вперед. А гигантская стальная змея, растянувшаяся на полмили, все скользила и скользила по рельсам, будучи не в состоянии остановиться. А когда, словно достигнув какой-то невидимой черты, состав замер, во всех его вагонах наступила оглушающая тишина.


В вагоне 39002 она была нарушена голосом Донлана.

— Открой дверь, — приказал он Реймонду.

Все еще немного не в себе, с сильно бьющимся сердцем — надо же, какой оборот приняли события! — тот обошел кондуктора, приблизился к двери и дернул за рычаг аварийного открытия. Послышалось шипение гидравлического механизма, и вниз выдвинулась складная лестница.

Реймонд выглянул наружу. Поезд стоял в какой-то промышленной зоне, не доехав до станции примерно полмили. Господи, до чего же все оказалось просто! Донлан сейчас спрыгнет с поезда, и вся полиция бросится в погоню за убийцей, а ему останется всего лишь взять свою сумку и спокойно удалиться.

Он не смог удержаться от широкой ухмылки и отступил назад, ожидая, что сейчас мимо него на свободу метнется Донлан. Однако тот выпустил волосы Вивьен и впился в шевелюру Реймонда.

— Боюсь, приятель, тебе придется прогуляться со мной.

— Что? — не веря своим ушам, выкрикнул Реймонд и тут же почувствовал холодную сталь кольта на своей шее возле уха.

Бог даровал ему спасение, а теперь этот ублюдок намерен отобрать его! Попытка избавиться от хватки ни к чему не привела, этот тип оказался значительно сильнее, чем выглядел.

— Не надо, Рей, не делай этого, — коротко произнес он и повернулся к кондуктору: — А ты, тварь, сдохни.

Охваченный ужасом кондуктор затрясся, повернулся и попытался бежать, но не успел сделать и пары шагов, как огромный пистолет в руке Донлана дважды рявкнул. Послышался стук падения тела.

Реймонд предпринял еще одну попытку освободиться, но вместо этого, увлекаемый мощной рукой, слетел с выдвижной лестницы и оказался на земле. Через мгновение к нему присоединился Донлан и затем наполовину повел, наполовину потащил его прочь, по направлению к проволочной ограде, тянувшейся вдоль путей.

13

8.44

Бэррон выскочил из вагона, упал и перекатился. Когда он вскочил на ноги, мимо него пронесся Хэллидей по направлению к проволочной изгороди. Джон тоже побежал, но не за своим товарищем, а вдоль путей. Увидев, что Джимми обернулся, он крикнул:

— Хочешь преследовать его безоружным? Давай!

Сам он направился на поиски выброшенных из окна пистолетов, и ему пришлось пробежать не меньше полумили, прежде чем в лучах утреннего солнца тускло блеснула на гравии сталью первая «беретта». Сделав несколько шагов, Бэррон увидел и остальное оружие.

Подняв три пистолета, он бросился по диагонали, пытаясь укоротить расстояние, в ту сторону, где находился Хэллидей. Догнав его в считанные секунды, Джон сунул ему в руку оружие и стал карабкаться на изгородь, через которую уже успел перебраться Донлан. Его напарник полез следом за ним.

По другую сторону изгороди земля резко уходила под откос; внизу располагался оживленный перекресток, движение на котором регулировалось с помощью светофора.

— Вон он! — Бэррон указал на Донлана и его заложника, бегущих к белой «тойоте», остановившейся на красный свет светофора.

Донлан рванул на себя водительскую дверь и выбросил на асфальт женщину-водителя. Затем он взглянул на заложника и что-то сказал ему. Тот, оглянувшись на полицейских, метнулся к пассажирской двери и запрыгнул в машину буквально за мгновение до того, как «тойота» рванулась вперед.

— Ты это видел?! — Джон сорвался на крик.

— Похоже, они заодно.

— Еще как похоже!


Вокзал Юнион-стейшн, 8.48

— Мы уже идем, Марти! — пролаял в рацию Макклэтчи.

Рыжий и его детективы бежали к двум «фордам», стоявшим на пустынной площадке напротив платформы номер двенадцать. Первым тронулся с места Макклэтчи, рядом с ним сел Полчак. Ли вскочил во вторую машину и теперь гнал свой «форд» следом за автомобилем начальника. Через несколько секунд, разрывая воздух воем сирен, за ними последовали две патрульные машины.


8.49

Бэррон и Хэллидей стояли на проезжей части и размахивали полицейскими значками, пытаясь остановить любую из проезжающих машин. Автомобили проносились справа и слева от них, игнорируя полицейских. Наконец возле Джимми с визгом затормозил зеленый «додж». Детектив рывком открыл дверь и крикнул сидевшему за рулем юноше, что его машина временно реквизируется в связи с экстренной ситуацией. Через секунду водитель очутился на асфальте, а Хэллидей плюхнулся на пассажирское сиденье и крикнул Бэррону:

— Садись за руль!

Джона не пришлось уговаривать. Спустя минуту он уже вел машину в том же направлении, куда устремилась белая «тойота».


8.51

Вальпараисо мчался по направлению к улице, а в двух сотнях футов позади него к остановившемуся Юго-Западному скорому сломя голову бежали спасатели и пожарные.

— Рузвельт, подбери Марти!

Ли услышал приказ Рыжего по рации вместе с завыванием сирен. Повернув, он увидел, как машина с Макклэтчи и Полчаком уходит вправо, набирая скорость и мигая установленными на заднем стекле проблесковыми маячками. Через полсекунды в том же направлении последовали две патрульные машины.


8.52

Футах в шестидесяти впереди себя Ли увидел Вальпараисо, бегущего по направлению к низкой проволочной ограде. Его нога немедленно утопила в пол педаль тормоза, и «форд» затормозил как раз в тот момент, когда Марти перемахнул через ограду и бросился к его машине.

— Гони! — крикнул он, рухнув на пассажирское сиденье, и Рузвельт нажал на педаль газа. Колеса задымились, бешено вращаясь, и «форд» стрелой полетел вперед.

14

8.53

Донлан вел машину мастерски, быстро и уверенно перестраиваясь из ряда в ряд, то и дело поглядывая в зеркало заднего вида, чтобы выяснить, нет ли погони. Все происходящее напоминало боевик, вот только это было не кино, а самая настоящая реальность.

Реймонд лихорадочно размышлял. Донлан был вооружен и не колеблясь пристрелит попутчика, если тот даст ему хоть малейший повод. Судя по всему, ему удалось засечь полицейских в поезде, и именно это стало причиной частых посещений туалета: он просто нервничал и пытался сообразить, как вести себя дальше. То, с какой решительностью он действовал, свидетельствовало об одном: попытка предпринять что-нибудь для своего освобождения прямо сейчас стала бы верхом глупости. Хуже того — самоубийством. А это означало, что Донлан должен знать о каждом его движении раньше, чем Реймонд его сделает.

— Сейчас я медленно суну руку в карман и вытащу оттуда свой бумажник и мобильник, — проговорил он.

— Зачем? — Донлан, не отводя взгляда от дороги, коснулся кольта, лежавшего у него на коленях.

— Потому что у меня фальшивое водительское удостоверение и кредитные карточки, и если полицейские нас загребут, я не хочу, чтобы они их нашли. Я также не хочу, чтобы им в руки попал мой сотовый телефон и они по последним номерам узнали, кому и куда я звонил.

— А во что ты вляпался?

— Я нахожусь на территории страны нелегально.

— Ты что, террорист?

— Нет, это связано с моими личными делами.

— Ну давай вытаскивай, чего там у тебя.

Реймонд достал из кармана бумажник и вынул из него всю наличность — пять стодолларовых банкнот. Сложив купюры пополам, он сунул их в карман, затем приоткрыл окно и протолкнул бумажник в образовавшуюся щель. Через пару секунд туда же отправился сотовый телефон, и Реймонд увидел, как он, ударившись об асфальт, разлетелся на миллион кусков.

Это была игра, причем с очень высокими ставками, особенно если ему удастся выйти из нее без потерь. Тогда ему понадобятся новые документы, кредитки и телефон. Однако спастись от вооруженного психопата Донлана без помощи полиции представлялось ему весьма проблематичным, по крайней мере в обозримом будущем. А если Реймонд окажется в руках полицейских, его примутся допрашивать. А если его станут допрашивать, копы непременно проверят его водительское удостоверение и кредитные карточки. Последние были настоящими, но поскольку счет открылся по поддельным документам, они также могли считаться фальшивыми.

Кроме того, учитывая антитеррористическую истерию, царившую в последнее время в Соединенных Штатах, полицейские непременно проверят его сотовый и установят все звонки, которые он сделал. И даже несмотря на то, что он использовал телефоны третьих лиц и телефонные коммутаторы, расположенные в других странах, нельзя было исключить возможность — хотя и достаточно отдаленную — того, что им удастся протянуть ниточку от него к Жаку Бертрану в Цюрихе и баронессе, которая теперь ожидает его в Лондоне. А вот этого допустить он не имел права, особенно сейчас, когда их европейские часы неумолимо отсчитывают оставшиеся в его распоряжении секунды.

Его сумка осталась в поезде, но с этим он поделать уже ничего не мог. Со временем полицейские, переворошив горы разбросанного по вагонам багажа, конечно, найдут ее и обнаружат среди содержимого смену белья, «ругер», две запасные обоймы по одиннадцать патронов в каждой, авиабилет до Лондона, его американский паспорт, а также три совершенно одинаковых ключа от депозитной банковской ячейки, лежащих в прозрачном полиэтиленовом пакетике.

Реймонд уже жалел о том, что взял с собой «ругер». Билет не мог сказать следователям ни о чем, такими же бесполезными для них окажутся и ключи. На них не было ничего, кроме логотипа изготовившей их бельгийской фирмы и номера банковской ячейки — 8989. Те люди, у которых он их забрал и которых затем убил в Сан-Франциско, Мехико и Чикаго, сами не имели понятия, где находится ячейка. В этом он абсолютно не сомневался, поскольку перед тем, как прикончить каждого из них, заставил испытать боль, достаточно сильную, чтобы хоть кто-то сумел вытерпеть ее и не выдать того, что знал и что хотел узнать от них Реймонд. Пусть ключи ему заполучить удалось, но информации сейчас было не больше, чем в самом начале своего путешествия — только то, что ячейка находится в каком-то французском банке. Сведения эти имели первостепенное значение, поскольку без них ключи не имели никакой ценности. Получение их перед возвращением в Лондон сделало его поездку в Лос-Анджелес в тысячу раз важнее, но полиции это, к счастью, было неведомо.

Значит, остается только его паспорт, а поскольку по этому документу Реймонду уже удалось въехать в страну, выехать из нее и снова въехать, полицейские, по всей видимости, придут к выводу, что он настоящий. И тогда магнитная полоса… Если у них хватит ума сложить воедино различные факты, они сообразят, что он находился в Сан-Франциско и Мехико в дни, когда там произошли убийства, а накануне того дня, когда убийства произошли в Чикаго, вернулся в США из Мехико через Даллас. Но это лишь в том случае, если они располагают информацией обо всех этих преступлениях. Впрочем, допустить такое было сложно — убийства произошли совсем недавно и в отдаленных друг от друга городах. Кроме того, разбираться в хаосе вещей, рассыпавшихся по всем вагонам, после того как кондуктор привел в действие систему экстренного торможения, полицейские будут очень долго, и именно время Реймонд хотел выиграть сейчас, избавляясь от всего, что могло выдать его. Если Донлана поймают, он скажет полицейским, что все его документы остались в поезде, и будет надеяться на то, что ему, перепуганному до полусмерти заложнику, поверят на слово и отпустят раньше, чем будет обнаружена его сумка.


8.57

— Зеленый пикап, — сообщил Донлан, в очередной раз поглядев в зеркало заднего вида.

Обернувшись, Реймонд увидел ехавший позади «додж». Машина находилась примерно в половине мили от их «тойоты», но это расстояние быстро сокращалось.


— Вон они! — завопил Бэррон.

Непрерывно сигналя, он еще больше увеличил скорость. Обогнав «бьюик» справа, он резко перестроился перед его капотом и продолжал движение со все большей скоростью. Хэллидей поднес к губам рацию.

— Рыжий!

— Да, Джимми. — Голос Макклэтчи слышался ясно и отчетливо.

— Мы уже видим его. Едем на восток по Цезаря Чавеса, только что проехали Северную Лорену.

В двух кварталах впереди белая «тойота» резко вильнула влево, пересекла несколько рядов и, едва не зацепив автобус, свернула в боковую улицу.

— Держись! — крикнул Джон, обогнул «фольксваген-жук», благополучно пересек встречный поток и нырнул в ту же улицу, что и Донлан.

Хэллидей снова поднес к губам рацию:

— Мы свернули на Дитм… Береги-и-ись!!!

Прямо на них мчалась «тойота», они видели сидящего за рулем Донлана. Левую руку с кольтом он высунул из окна. Бэррон вывернул руль, и их пикап вильнул вправо.

Бах! Бах! Бах!

Детективы пригнули голову, и тут же лобовое стекло «доджа» взорвалось и разлетелось на тысячу кусков, а сама машина запрыгнула правыми колесами на тротуар. Джон отреагировал молниеносно, вывернув руль до предела, он развернул машину на сто восемьдесят градусов и погнался за «тойотой».

— По нам стреляли, но мы в порядке! — кричал Джимми в переговорное устройство. — Преступник едет обратно на Чавеса, а вас-то где носит.

Донлан, гнавший машину впереди них, обогнал мини-грузовичок, грубо подрезал его и ушел в сторону.

— Свернул на Эзра! — прокричал в рацию Хэллидей. В отдалении послышались сирены. «Тойота» впереди сбавила скорость, сделала еще один правый поворот, затем повернула налево.

— Там тупик! — восторженно завопил Джон.

— Точно!

Бэррон тоже притормозил и увидел, что преследуемая ими машина пробила деревянные ворота и въехала прямо в заброшенное здание бывшего многоэтажного паркинга.

— Все, попался, сволочь! — торжествующе объявил он.

15

9.08

Бэррон остановил лишившийся лобового стекла «додж» перед самыми воротами здания паркинга, блокировав таким образом выезд оттуда, а уже через секунду друг за другом подлетели еще четыре патрульные полицейские машины.

— Бэррон, Хэллидей, бригада пять-два! — Джон высунул в окно руку со значком. — Оцепить территорию, перекрыть все входы и выходы!

— Уже делаем, — послышался из рации голос Рыжего.

Голубой «форд» Макклэтчи стоял прямо позади них. Затем к нему подкатил автомобиль, в котором сидели Ли и Вальпараисо.

На площадку перед зданием продолжали прибывать все новые и новые патрульные машины.


Миновав висевшее у ворот объявление: «ЗАКРЫТО ДО АПРЕЛЯ В СВЯЗИ С РЕКОНСТРУКЦИЕЙ», Бэррон загнал пикап в пустое гаражное здание. Джимми нажал на кнопку рации:

— Рыжий, здание — на реконструкции, значит, тут могут быть рабочие. Может, проверим?

— Сейчас все выясним.

Бэррон остановил машину. Размеченные краской места для парковки машин кое-где освещались лампами дневного света и через равные промежутки были разделены бетонными колоннами.

Прошла минута, другая. Наконец рация ожила: из нее вновь послышался голос Рыжего:

— Рабочие проводят какую-то акцию протеста, поэтому вот уже пару недель здесь нет ни души. Продолжайте, но будьте предельно осторожны.

Хэллидей поглядел на Бэррона и кивнул. Молодой полицейский слегка нажал на педаль акселератора, и «додж» медленно пополз вперед. Оба мужчины напряженно ощупывали темное пространство глазами, выискивая либо «тойоту», либо человеческую фигуру.

Следом за ними в ворота въехали еще две машины, в одной из которых находились Макклэтчи с Полчаком, а в другой — Ли и Вальпараисо. А потом откуда-то сверху неожиданно послышался рокот полицейского вертолета. Тяжелые лопасти со свистом рассекали воздух. Вертолет завис над зданием, и его пилот контролировал территорию сверху.

Джон завернул за угол, доехал до въезда на первый уровень и остановил машину.

— Джентльмены, территория оцеплена, — сообщил голос Макклэтчи. — Никаких следов подозреваемых. — Наступило короткое молчание, после чего Рыжий закончил: — Работаем по сценарию «фас».

Бэррон озадаченно посмотрел на Хэллидея:

— Что значит «фас»?

Билли молчал.

— О чем он говорит? — настаивал Джон.

— Это значит, что мы не будем сидеть и дожидаться спецназа. Это наше шоу.


Макклэтчи потянулся к ручке дверцы, но перехватил вопросительный взгляд своего спутника.

— Ты ничего не скажешь ему? — спросил Полчак.

— Бэррону?

— Да.

— Нам же никто ничего не говорил. — Ответ прозвучал холодно и категорично.

— Но он же еще совсем мальчишка!

— Мы все были мальчишками, когда начинали.


Донлан мог находиться где угодно, прячась в темноте, выбирая подходящий момент для выстрела и цель.

С пистолетами на изготовку Бэррон и Хэллидей вышли из пикапа. В отдалении слышалось шипение полицейских раций, а сверху все так же доносилось постукивание вертолетных лопастей. По-видимому, остальные их коллеги тоже покинули машины. Вальпараисо подошел к Макклэтчи и тихо заговорил с ним о чем-то, Ли и Полчак открыли багажники своих машин и извлекли оттуда бронежилеты, на спине каждого из которых светящимися в темноте буквами значилось: «ПОЛИЦИЯ». Бэррон надел свой бронежилет и направился к Макклэтчи и Вальпараисо. Подойдя к ним, он решил поделиться своими подозрениями:

— Этот заложник Донлана… Мне показалось, что он забрался в машину без всякого принуждения. Кроме того, именно он собрал и выбросил в окно наши пистолеты там, в поезде. Не исключено, что они сообщники.

Рыжий покосился на молодого человека.

— А имя у заложника есть?

— Наверняка, но мы его не знаем, — ответил вместо него подошедший Хэллидей. — Нужно, чтобы кто-нибудь поговорил с женой мужчины, которого Донлан застрелил в поезде. Они всю дорогу играли в карты.

Внезапно все здание потряс чудовищный рев. Это вертолет снизился почти к самой крыше, сделал облет здания и ушел на второй круг. Когда грохот немного утих, Джон увидел, что Полчак вынимает из багажника «форда» уродливого вида короткоствольное оружие с огромным, в форме барабана магазином.

— Двенадцатизарядный «страйкер», — ухмыльнулся Лен, заметив его удивленный взгляд. — Южноафриканский боевой дробовик. В магазине — пятьдесят патронов, скорострельность — двенадцать выстрелов за три секунды.

— Ты знаком с этой штукой? — спросил у Бэррона Вальпараисо, продемонстрировав ему помповое ружье «итака».

— Ага.

— Тогда держи.

Макклэтчи вытащил из кобуры «смит-вессон».

— Ну ладно, пойдем, — сказал он. — Джимми и Лен, вам — пожарная лестница с северной стороны. Рузвельт и Марта берут на себя южную лестницу. Мы с Бэрроном пойдем посередине.

Скоро звук их шагов растворился в рокоте вертолетных лопастей.


Бэррон и Макклэтчи — один с ружьем, другой с револьвером, разделенные дистанцией в пять футов, — двинулись к центральному пандусу паркинга, ощупывая взглядами каждую колонну, каждое парковочное место и аккуратно уложенные между ними строительные материалы.

Краем глаза Джон видел, как остальные полицейские с оружием наготове поднимаются по пожарным лестницам с северной и южной сторон здания, блокируя все пути отступления для Донлана и его заложника (или сообщника). Он снова ощущал, как потеют ладони, но это была уже не та нервная лихорадка, приступы которой он испытывал, находясь в поезде. Только неделю назад он был всего лишь мелкой сошкой в отделе по расследованию грабежей и убийств, а сейчас уже являлся полноправным членом прославленной бригады 5–2 и бок о бок с самим Рыжим шел по следу опаснейшего вооруженного преступника. Сюжет — хоть книгу пиши! Опасная сама по себе, эта охота на убийцу представлялась ему достойной героического эпоса, он словно оказался рядом с непобедимым Уайетом Эрпом.[1]

— Думаю, тебе следует узнать побольше, что за птица этот Донлан, — негромко проговорил Макклэтчи, продолжая ощупывать цепким взглядом окружавшие их густые тени. — До того, как он поработал в поезде, до того, как ему не повезло в Чикаго и все чикагское управление полиции бросилось по его следам, он сбежал из камеры смертников тюрьмы Хантсвилла. Этот парень был приговорен к смерти за то, что изнасиловал и замучил до смерти двух сестер-подростков. А случилось это ровно через четыре дня после того, как за примерное поведение его досрочно освободили из другой тюрьмы, где он также оказался по обвинению в изнасиловании. Вот такие дела.

Они уже поднялись на пандус и завернули за угол.

— Стой! — жестом придержал его Макклэтчи, и они замерли на месте. В шестидесяти футах от них, мигая аварийными огнями, стояла белая «тойота», припаркованная у стены. Водительская и пассажирская двери были распахнуты настежь.

Рыжий поднес рацию к губам и негромко проговорил:

— «Тойота» здесь, на втором этаже. Идите сюда и будьте максимально осторожны.

Затем он выключил рацию, и полицейские остались стоять на месте, всматриваясь в темноту. Прошло десять секунд, и они увидели размытые фигуры Хэллидея и Полчака, подошедших слева и остановившихся в тридцати футах от «тойоты». Появившиеся справа Ли и Вальпараисо остановились на таком же расстоянии от машины. Рыжий помолчал, видимо, размышляя, а потом под бетонными сводами разнесся его голос:

— Донлан! Это полицейское управление Лос-Анджелеса! Здание окружено, вам некуда бежать! Бросьте свое оружие и сдавайтесь!

И опять — ничего, только басовитое стрекотание вертолета.

— Игра окончена, Донлан! Не осложняйте жизнь самому себе!

Арнольд Макклэтчи медленно двинулся вперед, Бэррон с отчаянно бьющимся сердцем, сжимая здоровенную «итаку», — следом за ним. Остальные полицейские с оружием на изготовку замерли в ожидании. Полчак вдавил приклад огромного боевого дробовика в плечо и медленно водил стволом из стороны в сторону.

— Это Фрэнк Донлан! — послышался вдруг голос беглеца, эхом отразившийся в тысяче темных углов. Макклэтчи и Бэррон застыли как вкопанные. — Я выхожу! Мой заложник цел и невредим! Он со мной!

— Пусть он выйдет первым! — велел Рыжий.

В течение нескольких секунд, которые показались им вечностью, ничего не происходило. Потом из-за «тойоты» медленно показался Реймонд.

16

Выйдя из тени, Реймонд двинулся по направлению к полицейским, при этом дуло «итаки», которую держал Джон, неотступно целилось ему в грудь.

— Лицом на пол! — громко скомандовал Рыжий. — Руки за голову!

— Помогите мне, пожалуйста! — жалобным тоном попросил Реймонд, приближаясь к детективам. Справа, слева и перед ним стояли трое полицейских, которых он засек в поезде, другие были ему незнакомы.

— На пол! Руки за голову! Быстро!

Реймонд сделал еще несколько шагов вперед, а затем выполнил приказ. Бэррон тут же перевел ствол «итаки» с заложника на «тойоту». Где же Донлан? А вдруг он отпустил заложника лишь для того, чтобы занять более выгодную позицию? Или собрался неожиданно выскочить из-за машины и открыть по ним беспорядочную стрельбу?

— Донлан! — крикнул Рыжий, не отводя взгляда от «тойоты». Мигающие аварийные огни отвлекали, мешали сосредоточиться. — Бросайте оружие!

Ничего не произошло. Джон нервно выдохнул. Краем глаза он увидел, как Полчак слева от него поудобнее прилаживает приклад к плечу.

— Донлан! Бросайте оружие, либо мы сами придем за ним!

Долгая минута, а затем из-за «тойоты» вылетел какой-то предмет, упал на бетонный пол и, проскользнув вперед, замер на полпути к Реймонду. Это был кольт Донлана.

Рыжий кинул быстрый взгляд на Бэррона:

— У него есть другое оружие?

— Мы не видели.

— Поднимите руки над головой и медленно выходите!

Примерно с минуту ничего не происходило, а затем они увидели какое-то движение, и из-за машины, держа руки на затылке, появился Донлан. Мужчина медленно вышел из густой тени, и, когда на него упал мертвящий свет флуоресцентной лампы, детективы увидели, что он… совершенно голый.

— Господи… — только и смог прошептать Бэррон.

Моргая от света, Донлан ухмыльнулся:

— Я всего лишь хотел показать вам, что мне нечего прятать.


Детективы кинулись вперед. Полчак и Ли заняли позиции для стрельбы рядом с голым Донланом, а Вальпараисо обошел беглеца, чтобы защелкнуть на его запястьях наручники. Бэррон и Хэллидей направились к «тойоте». Рыжий, сжимая обеими руками «смит-вессон», подошел к Реймонду.

— Не двигайтесь и не шевелитесь, — приказал он, а затем позвал: — Рузвельт!

Ли поспешил к ним и ловко надел наручники на запястья заложника.

— Что вы делаете? — закричал Реймонд, ощутив холодное прикосновение стали к своей коже. — Меня похитили! Я не преступник, а пострадавший!

Он ожидал, что полицейские препроводят его в безопасное место, зададут несколько вопросов и, взяв адрес и номер телефона, отпустят восвояси. Но арест? Такое даже не приходило ему в голову!

— Больше — никого и никакого оружия, — объявил Бэррон после того, как они с Хэллидеем вернулись от «тойоты». — Все чисто.

Рыжий еще на пару секунд пристально смотрел на Реймонда, а затем сунул пистолет в кобуру и перевел взгляд на Ли.

— Везите этого пострадавшего к нам, чтобы побеседовать. — Он повернулся к Джону. — Найди мистеру Донлану его брюки.


Лежавший на полу Реймонд увидел, как над ним склоняется исполинская фигура негра, а затем его огромные руки помогли ему подняться.

— За что вы меня арестовываете? Я ничего не сделал! — Сменив интонацию, он говорил растерянным тоном невинной жертвы.

— В таком случае вам не о чем беспокоиться. — И Рузвельт Ли повел его к дверям, выходящим на пожарную лестницу, а затем вниз по ступеням.

Реймонду меньше всего на свете хотелось, чтобы полицейские принялись доискиваться, кто он такой, да еще нашли бы в поезде его сумку. Крепко удерживаемый за локоть чернокожим гигантом, он обернулся и крикнул, обращаясь к Бэррону и Хэллидею:

— Вы же были в поезде! Вы видели, что там произошло!

— Я видел, как вы без всякого принуждения забрались в машину к мистеру Донлану, — ответил Джон, который также вышел на лестницу и теперь обгонял их, направляясь на поиски хоть какой-то одежды для арестованного.

— Он сказал, что если я не подчинюсь, то немедленно пристрелит меня! — прокричал Реймонд вслед молодому человеку.

Ответа не последовало. Тогда Реймонд повернулся к Донлану.

— Ну скажите хоть вы им!

— Рей, что я должен сказать им? — ухмыльнулся тот.

Они подошли к стальной пожарной двери. Ли вывел Реймонда. Хэллидей шагнул следом, и дверь с громким стуком захлопнулась за их спинами.

17

Бэррон помог Донлану надеть брюки, затем носки и ботинки. Делать это было крайне неудобно, поскольку руки арестованного были скованы наручниками.

— А рубашка? — Джон посмотрел на Рыжего. — Как надеть рубашку в наручниках?

— Отойди в сторону, — велел ему начальник.

— Что?

— Я же сказал — отойди.

В манерах и голосе Арнольда Макклэтчи сквозило ледяное спокойствие, и точно такое же выражение Бэррон заметил на лицах Полчака и Вальпараисо. Они будто бы знали что-то такое, что не было известно ему. Удивленный, он все же отступил на шаг в сторону. Четыре детектива и их пленник стояли друг напротив друга в мерцающем свете аварийных огней «тойоты».

— Это парик? — Марти указал на голову Донлана. — Похоже на то.

— Нет, это не парик.

— Каким именем ты назвался на сей раз, Донлан? Там, в поезде, когда играл в карты с другими пассажирами? Том Хаггерти? Дон Донлан-младший? А может, Джеймс Декстер или Билл Миллер?

— Миллер.

— Билл?

— Фрэнк. Это мое настоящее имя.

— Любопытно. А я думал, Белесый. По крайней мере именно оно значится в уголовных делах, которые заводили на тебя с тех пор, как тебе исполнилось двенадцать.

— Да пошли вы все!

— Да, пожалуй, нам действительно пора идти, — улыбнулся Полчак.

Глаза Донлана беспокойно забегали, перескакивая с одного детектива на другого.

— Эй, что тут происходит?

— А как ты сам думаешь? — Вальпараисо не сводил с Донлана буравящего взгляда.

По-прежнему ничего не понимая, Бэррон посмотрел на Рыжего. А все остальное произошло за доли секунды. Лен метнулся к Донлану, зажал его руку в захват и зафиксировал так, чтобы тот не мог дернуться ни вправо, ни влево. Одновременно с этим вперед шагнул Марти с зажатым в руке короткоствольным револьвером двадцать второго калибра.

— Нет, не надо! — завопил Донлан и попытался вырваться из рук Полчака, но потерпел поражение. Между тем полицейский поднес револьвер к его виску.

Бах!

— Твою мать!..

Джону показалось, что звук выстрела выбил из его легких весь воздух. А потом Лен разжал руки, и безжизненное тело рухнуло на пол гаража.

18

Реймонд напрягал слух, пытаясь разобрать слова, доносившиеся, словно потрескивание сухих веток в костре, из многочисленных полицейских раций. Хэллидей толкнул его к багажнику «форда», а Ли продолжал:

— …Вы имеете право на адвоката. Если вы не можете позволить себе воспользоваться услугами адвоката…


— Нам нужен коронер[2] и группа криминалистов, — говорил Макклэтчи в рацию, повернувшись спиной к остальным.

Вальпараисо отдал револьвер Полчаку и подошел к Бэррону.

— В кармане у Донлана находился револьвер двадцать второго калибра, — начал он. — Когда мы повели его к машине, ему удалось освободиться от одного из «браслетов» и он застрелился. Его последними словами были: «Там вам меня не поймать…»

Бэррон слышал его голос, но смысл слов едва ли доходил до него. Он находился в состоянии шока, а в пяти футах от него Полчак расстегнул наручник на правой руке трупа и вложил в его ладонь револьвер, создав видимость картины, которую только что нарисовали ему. Из-под головы Донлана уже натекла большая темная лужа.

Макклэтчи подошел к Вальпараисо.

— У тебя был трудный день, Марти. — Он словно обращался к водителю междугородного автобуса, вернувшемуся из долгой поездки. — Возьми какую-нибудь патрульную машину, и пусть она отвезет тебя домой. Договорились?

Детектив с благодарностью кивнул и направился к выходу на пожарную лестницу, и тогда Рыжий повернулся к Бэррону.

— Отправляйся с Хэллидеем и Ли, — приказал он категоричным тоном. — Не оставляйте в покое заложника до тех пор, пока мы не выясним, кто он, черт его дери, такой и каким образом замешан во все это. А после отправляйся домой и как следует выспись. — Арнольд Макклэтчи сделал паузу, и Джон подумал, что сейчас он, возможно, получит хоть какие-нибудь объяснения, но вместо этого услышал: — А утром я жду от тебя подробный рапорт обо всем, что здесь произошло.

— От меня? — не поверил своим ушам Бэррон.

— Да, детектив.

— И что же я должен в нем написать?

— Правду.

— Какую? Что Донлан застрелился?

Рыжий многозначительно помолчал, а затем спросил:

— А разве это было не так?

19

Пансионат Святого Франциска, Пасадена, штат Калифорния. Тот же день, 12 марта, 14.00. Три часа спустя

Без пиджака, в рубашке с закатанными до локтей рукавами и с ракеткой для бадминтона в руке, Джон Бэррон стоял на лужайке, в тени огромного платана и, наблюдая за летящим к нему через сетку воланом, отчаянно пытался осмыслить все события, произошедшие с ним на протяжении последних нескольких часов. Когда волан прилетел, он по широкой дуге отослал его обратно, к двум монахиням, стоявшим по другую сторону сетки. Одна из них, сестра Маккензи, бросилась вперед, намереваясь отбить его, но внезапно остановилась, чтобы пропустить сестру Рейносо, которая проворно подскочила и ловким движением ракетки отбила волан на сторону Джона. Молодой человек сделал попытку принять волан, но поскользнулся и неловко грохнулся на спину.

— Мистер Бэррон, вы не ушиблись? — участливо спросила сестра Рейносо, подбежав к сетке.

— Сдаюсь! — Бэррон сел и добавил: — Ну же, Ребекка, дай мне передышку. Ведь вас же двое против одного… Смилуйся, а то я уже весь взмок.

— Действительно, Ребекка, хватит. — Сестра Рейносо обошла сетку. — Неужели ты не видишь, брат нуждается в твоей помощи.

Ребекка Хенна Бэррон глядела на своего брата, а слабый ветерок играл с ее темными волосами, аккуратно забранными в тугой хвостик. Ракетка для бадминтона в ее руке выглядела предметом, неизвестно как заброшенным на Землю с другой планеты.

Джон поднялся и подошел к сестре.

— Я знаю, ты не можешь слышать меня, но я также знаю, что ты отлично понимаешь все происходящее. Давай доиграем в следующий раз. Ты согласна?

Ребекка мягко улыбнулась и отрицательно мотнула головой. Молодой человек тяжело вздохнул.

Сейчас сестре было двадцать три года, и она не произнесла ни единого слова и не подала ни единого признака того, что может слышать с тех самых пор, когда восемь лет назад грабители, проникшие в гостиную их дома в Сан-Фернандо-Вэлли, на ее глазах застрелили обоих их родителей. Тогда непоседливая и веселая девчонка-сорванец превратилась в тень человеческого существа — беспомощного, закутавшегося в вуаль неизбывной тоски. Ее способность узнавать окружающих и общаться с ними оказалась похоронена под обрушившейся на нее огромной глыбой психической травмы.

И все же в том, как девушка вела себя, как вскидывала голову, радуясь любому человеку, с которым встречалась, Джон узнавал свою лукавую, умную, задорную сестру, какой помнил ее из прежней жизни. Психиатры, безуспешно пытавшиеся вылечить его сестру, включая ее нынешнего врача, весьма уважаемую Джанет Фланнери, утверждали, что, если каким-либо образом удастся рассеять темноту, окутавшую сознание пациентки, и выпустить наружу ее душу, Ребекка выберется из этого ужасного кокона, подобно прекрасной бабочке, и очень скоро будет способна жить не просто полноценной, но даже эмоционально богатой жизнью. Но до сих пор этого не произошло.

Бэррон взял ее за подбородок и поднял его, чтобы встретиться с ней глазами.

— Эй, все в порядке! — проговорил он, натянуто улыбнувшись. — Доиграем в другой раз. Обязательно доиграем. Я очень люблю тебя. Ведь ты знаешь это?

Ребекка снова улыбнулась, затем склонила голову набок и посмотрела на брата. Он увидел, как на ее лицо набежало облачко тревоги. Затем девушка поцеловала свои пальцы и приложила их к его губам. Это означало: «Я тоже тебя люблю». Но пристальный взгляд ее огромных глаз говорил кое-что еще: сестра чувствует, что внутри его поселилась тревога, и хочет, чтобы он знал о том, что ей это известно.

20

15.35

Бэррон остановил машину на парковочной площадке у заведения «Святая чистота» — в этой химчистке ему предоставляли хорошую скидку. Пытаясь оправиться от травмы, причиненной ему убийством Донлана, он лихорадочно размышлял, как действовать дальше. Звонок мобильного телефона застал его врасплох. Джон машинально нажал на кнопку входящего звонка.

— Да?

— Это Джимми. — В голосе Хэллидея звучала неподдельная тревога. — Ребята из отдела спецрасследований проверили багаж в поезде и нашли сумку Реймонда. Ну, этого… пострадавшего. Заложника, черт его побери!

— И что?

— А то, что там был автоматический «ругер» сорокового калибра и две полные обоймы!

— Господи!.. А отпечатки? Отпечатки его пальцев на оружии были?

— Нет, ни единого.

— Выходит, он пользовался перчатками?

— Возможно. Сейчас наши коллеги осматривают остальное содержимое сумки. Полчак должен отправить его отпечатки и фото в полицейское управление Чикаго, чтобы выяснить, нет ли у них чего-нибудь на него, а Ли намерен побеседовать с парнем лично. Рыжий придержит все это, пока мы хоть что-нибудь не выясним. Так что никому ни слова, особенно журналистам.

— Понятно.

— Джон… — Бэррон почувствовал, как изменился голос Хэллидея, зазвучав так же тревожно, как и в поезде, до того как началась операция по задержанию Донлана. — Я понимаю, то, что случилось сегодня, было довольно сурово. Но мы все прошли через подобное. Так что ты попробуй свыкнуться. Конечно, для этого потребуется время.

— Ага.

— Ты в порядке?

— Ага.

— Ну и хорошо. Если появится что-то новое по Реймонду, я дам тебе знать.


19.10

Один глубокий вздох, затем — другой. Джон закрыл глаза, прислонился затылком к стенке душевой кабинки маленького, арендованного им домика в квартале Сан-Фелис и с наслаждением ощутил, как струи горячей воды бегут по его коже. «Мы все прошли через подобное», — продолжали звучать в его мозгу слова Джимми. Все прошли? Значит, это происходило не раз и не два? Господи, так как же давно такое в порядке вещей?! «Ты в порядке?» В порядке?! Черта с два! Господи всемогущий!

Прошло уже почти пятнадцать часов с тех пор, как он вместе с Вальпараисо вошел в вагон Юго-Западного скорого в Барстоу, почти десять с тех пор, как он с пистолетом в руке и плечом к плечу с Рыжим Макклэтчи поднялся на пандус многоэтажного гаража, а вскоре после этого Марти Вальпараисо, образцовый полицейский и отец троих детей, подошел к закованному в наручники человеку и хладнокровно выстрелил ему в висок.

Бэррон поднял голову верх, подставив лицо под горячие струи душа, словно надеясь на то, что они сумеют смыть жуткие воспоминания.

Не помогло. Наоборот, на душе стало еще сквернее. В его мозгу все еще отдавался эхом звук выстрела, и ставшее вдруг тряпичным тело Донлана снова и снова безвольно заваливалось на пол, причем с каждым разом это происходило все медленнее, пока не превратилось почти что в стоп-кадр, фиксирующий, как чудовищная сила гравитации прекращает человеческую жизнь.

А затем настал покой. В сознании Бэррона замелькали лица, слова, образы…

— Говорит, что его зовут Реймонд Торн, а документы его остались в поезде. — Ли, расположившись на переднем пассажирском сиденье полицейской машины, зачитывал свои записи, в то время как сидевший за рулем Хэллидей выводил машину с территории паркинга. Бэррон находился на заднем сиденье, рядом с закованным в наручники и пребывавшим в состоянии холодной ярости то ли заложником, то ли подозреваемым, который изо всех сил пытался не показать полицейским душивший его страх.

— Утверждает, что он гражданин США, родившийся в Венгрии. — Ли полуобернулся и посмотрел на Бэррона. — Проживает в Нью-Йорке, в доме номер двадцать семь по Западной Восемьдесят шестой улице. Говорит, что работает в какой-то немецкой компании, занимается продажей программного обеспечения. В поезде на Лос-Анджелес оказался, дескать, из-за того, что в связи с метелью были закрыты все аэропорты Чикаго. Там вроде как и познакомился с Донланом.

— Я не «утверждаю», что являюсь гражданином США, — огрызнулся Реймонд. — Я действительно им являюсь! Более того, я — пострадавший. Меня похитили, взяли в заложники! Ваши коллеги были в поезде, они видели, как все произошло! Почему вы не спросите их?

В этот момент машина выехала из здания паркинга, и в глаза сидевших в ней людей ударило ослепительное солнце. Путь им перегородила плотная цепь фургонов со спутниковыми антеннами и журналистов. Полицейские в форме расчистили «форду» путь, и Хэллидей, вырулив на улицу, погнал машину по направлению к штаб-квартире полицейского управления, располагавшейся в Паркер-центре.

В памяти Бэррона отпечатались медальные профили сидевших впереди Ли и Хэллидея. Когда все произошло, они находились на первом этаже паркинга, но Джон не сомневался: они знали о том, что должно было произойти на втором, когда вели пленника вниз по пожарной лестнице. А это, в свою очередь, означало, что незаконные казни людей, подобных Донлану, являлись для них обычным делом. И они, видимо, полагали, что, если Бэррон стал членом их бригады, он смирится с этим и станет таким же, как они. Черта с два!

Джон выключил воду, вышел из душевой кабинки, насухо вытерся полотенцем и побрился, даже не глядя в зеркало. Его мысли по-прежнему метались между событиями, свидетелем которых он стал на протяжении последних часов. Но между секундой, когда Вальпараисо нажал на спусковой крючок, и настоящим временем имелись два крайне важных момента.

Во-первых, когда они проезжали сквозь живой барьер из журналистов, Бэррон заметил низкорослого парня в знакомом всем телезрителям мятом блейзере, таких же жеваных штанах хаки и в очках в роговой оправе. Когда они проезжали мимо него, он сунулся вперед. Это был Дэн Форд, самый агрессивный и назойливый журналист города. У него был всего один глаз, другой, хотя и почти неотличимый от настоящего, был стеклянным. Но своим единственным, настоящим, он, как рентгеном, прощупал всю машину и, очевидно, увидел то, что хотел увидеть.

Встретившись взглядом с этим глазом, Джон поспешно отвернулся и уставился в окно.

Дело было не в том, что Форд писал для «Лос-Анджелес таймс», и даже не в том, что, будучи ровесником Бэррона, в свои двадцать шесть лет он успел стать самым известным репортером криминальной хроники, не допускавшим никакой фальши в своих материалах. Он был близко знаком практически со всеми детективами. А уж с Джоном они дружили с первого класса начальной школы.

Именно по этой причине Бэррон так быстро отвернулся, когда Форд заглянул в машину. Он знал: его одноглазый приятель сразу же заметит шок и испуг в его взгляде и поймет, что буквально несколько минут назад произошло нечто ужасное. А потом спросит, что именно произошло.

Во-вторых, в штаб-квартире полицейского управления произошел странный инцидент, связанный с Реймондом. После того как его сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и уже повели в камеру, он вдруг потребовал свидания с Бэрроном. Поскольку Джон входил в число задержавших подозреваемого полицейских, ему позволили пообщаться с арестованным. Очевидно, тот снова станет протестовать и доказывать свою невиновность, но вместо этого…

— Вы плохо выглядите, Джон, — сказал Реймонд. — Похоже, вы чем-то расстроены. Чем именно?

Увидев кривую ухмылку на губах задержанного и услышав его вопрос, Бэррон, вспыхнув от ярости, чуть не задушил арестованного и потребовал, чтобы его немедленно увели. Стальные двери с громким стуком захлопнулись за ним.

Джон…

Откуда Реймонд узнал его имя? И еще — неужели он знал о том, что произошло с Донланом, и почувствовал всю глубину охватившего Бэррона шока? Поглядеть на его реакцию и проверить свои догадки? А расшифровать самодовольную ухмылку и вовсе не составляло труда. Реймонд добился своего.

А как он отреагирует, когда Ли задаст ему вопрос о происхождении «ругера», найденного в его сумке, оставшейся в поезде? Наверняка и дальше будет разыгрывать невиновного и найдет правдоподобный ответ: он, дескать, много времени проводит в дороге, разрешение на оружие у него имеется. А может, вообще станет отпираться и заявит, что понятия не имеет, откуда в его багаже взялся этот пистолет, тем более что его отпечатков на оружии не обнаружено. Но при любом раскладе то, что произошло с Донланом, огласки не получит и останется между Реймондом и Бэрроном.


19.25

Надев застиранную серую футболку, Джон босиком прошлепал на кухню, чтобы взять из холодильника бутылку пива. Впрочем, он знал: выпивка не поможет. Убийство, свидетелем которого он стал, произвело на него чудовищное впечатление, а тут еще самонадеянный Реймонд… Дальше — хуже: Вальпараисо, рассказывающий ему о том, «что здесь произошло», Полчак, снимающий с Донлана наручники и вкладывающий в его безжизненную руку револьвер. А потом — легендарный Рыжий Макклэтчи, по-отечески позаботившийся об уставшем Вальпараисо и отправивший его отсыпаться домой, его спокойный голос, которым он вызвал коронера и бригаду криминалистов на «место преступления» — те, без сомнения, подтвердят все, о чем он им расскажет. И наконец, приказ о том, чтобы утром Бэррон положил ему на стол сфабрикованный рапорт о произошедших накануне событиях. Что может быть циничнее?..

Как и все остальные, Бэррон пока что являлся лишь свидетелем убийства, поскольку присутствовал при этом. Но если он напишет лживый рапорт и распишется под ним, то автоматически перейдет из разряда свидетелей в соучастники, его подпись сделает его преступником, прикрывающим преступление, совершенное его коллегами-полицейскими. И — нравилось ему это или нет — вне всякого сомнения, Реймонд, кем бы он ни был и во что бы ни был замешан, знал о том, что произошло.

С бутылкой пива в руке Бэррон стоял у холодильника, а в его голове бушевал ураган. Он — коп, он не имеет права поддаваться эмоциям, но тем не менее все это с ним случилось. Сейчас он был старше, и обстоятельства были совершенно иными, но охватившие его эмоции были точно такие же, как тогда, восемь лет назад. Он в ту ночь ударился в загул с Дэном Фордом и еще несколькими друзьями, и, пока его не было, в дом вломились трое молодых подонков и застрелили его мать и отца прямо на глазах у Ребекки. Соседи потом рассказывали о том, что видели троих мужчин, севших в черную машину и на большой скорости умчавшихся прочь. В полицейских протоколах это событие фигурировало как «неудавшееся вторжение в частное жилище с целью ограбления». До сих пор никто так и не выяснил, почему вместе с родителями не убили и Ребекку, получившую приговор: пожизненное пребывание в аду.

К тому времени, когда Джон вернулся домой, Ребекку уже увезли в психиатрическую клинику. Узнав о том, что семья друга погибла, а сам он находится в шоке, Дэн Форд немедленно связался со своими родителями и договорился о том, что они приютят его друга на столько времени, сколько понадобится. Это был кошмар, который, как ему казалось, длился целую вечность: полицейские мигалки, ощущение беспомощности и полная растерянность. А потом из соседнего дома вышел сосед — трясущийся, с отсутствующим взглядом и лицом пепельного цвета. Бэррон только потом узнал, что этот человек сам вызвался официально опознать трупы его, Бэррона, родителей. Только для того, чтобы этого не пришлось делать самому Джону.

В течение следующих дней он находился в том же состоянии потрясения и ужаса, но при этом все же пытался взять себя в руки и звонил в различные организации, чтобы найти более подходящее место для Ребекки. А потом шок уступил место чувству огромной вины. Во всем произошедшем был виноват только он! Если бы он находился дома, то наверняка смог бы не допустить этого кошмара. Он бросил маму, папу и сестру. Если бы он только был там… Если бы… Если бы…

А затем чувство вины уступило место необузданной ярости, и именно тогда он решил стать полицейским, чтобы расправляться с мразью, подобной убийцам его родителей. И это желание крепло по мере того, как проходили дни, недели и месяцы, а подонки так и не были найдены.

К этому времени Джон Бэррон учился в колледже Кэл-Поли, в Сан-Луис-Обиспо, собираясь стать ландшафтным дизайнером, так как с детства мечтал о такой карьере. Однако после убийства родителей он немедленно перевелся в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, чтобы, во-первых, быть поближе к Ребекке, а во-вторых, получить диплом бакалавра в области английского языка, необходимый для подготовки на юридический факультет, где он намеревался изучать уголовное право. В своих мечтах он видел, как однажды станет прокурором или даже судьей и будет выносить приговоры. Но в связи с тем, что деньги, полученные от страховой компании в связи со смертью родителей, неумолимо таяли, а расходы на лечение Ребекки непрерывно возрастали, пришлось искать постоянную работу, которая давала бы ежемесячный заработок. И такая работа нашлась в полицейском управлении Лос-Анджелеса, устроившись в которое он очень быстро поднялся от простого патрульного до детектива.

А через пять лет работы в управлении полиции Лос-Анджелеса он стал членом прославленной бригады, шел в погоне за сбежавшим из камеры смертников убийцей по пандусу заброшенного гаража рука об руку с легендарным Рыжим Макклэтчи. О таком мог мечтать не только любой коп Лос-Анджелеса, а вообще все полицейские мира! Это стало возможно благодаря его огромной работоспособности, уму и глубокой преданности тому делу, которому он решил посвятить свою жизнь. И вот в какую-то секунду все это полетело в тартарары, и его жизнь снова оказалась разрушенной, как и в ту страшную ночь восемь лет назад.

— Почему? — неожиданно для себя вслух воскликнул Бэррон. — За что?

Зачем понадобилось убивать Донлана, когда тот уже был без оружия и закован в наручники? Что это за блюстители порядка, которые должны стоять на страже законности! Какими инструкциями они руководствовались? Каким-то своим уставом «комитета бдительности», как раньше называли себя шайки линчевателей? И любой новый человек, попадающий в бригаду 5–2, непременно должен оказаться повязанным кровью, чтобы уже никогда не вырваться на волю? А вот это уже действительно походило на правду. Точка!

Бэррон открутил крышку и принялся пить пиво, а затем ему на глаза вдруг попала фотография в рамке, стоявшая на столе у холодильника. На карточке были изображены они с Ребеккой. Этот кадр был сделан в пансионате Святого Франциска. Они стояли в обнимку и смеялись. «Брат и сестра года» — гласила надпись под фотографией. Бэррон не мог вспомнить, когда именно был сделан этот снимок и что должна была означать надпись. Может, это был намек на то, что почти все свое свободное время он старался проводить со своей младшей сестренкой? А вот сегодня произошло то, о чем завтра даже помыслить будет жутко.

А потом на него неожиданно снизошел удивительный покой, и он необычайно четко осознал: какая разница, что за внутренние правила царят в бригаде? В его жизни больше никогда не найдется места хладнокровному убийству, особенно если оно совершается полицейскими. Лично для него остается только одно: забрать Ребекку и увезти ее куда-нибудь подальше, где можно будет продолжать лечение. Возможно, Бэррон стал последним по времени, кто пришел в знаменитую бригаду, но он определенно будет первым, кто ее покинет.

21

Паркер-центр, штаб-квартира Управления полиции Лос-Анджелеса, тот же день, вторник, 12 марта, 22.45

Реймонд стоял у стальной двери своей камеры и смотрел, как темнеет в окошке над дверным проемом. В камере имелся рукомойник, унитаз и топчан, но все эти предметы были размещены таким образом, чтобы просматриваться из коридора. А еще по соседству находились другие арестованные, посаженные сюда за их провинности. Но таких, как он, здесь нет. По крайней мере сейчас, а может, и вообще никогда не было. Во всяком случае, в Америке.

Вокруг него словно сжимались стены — с того самого момента, когда все тот же чернокожий великан заявился к нему в камеру и стал задавать вопросы относительно «ругера». Он отвечал точно так же, как если бы его задержали в поезде и обнаружили пистолет в его сумке: изображая безграничное удивление, разводил руками и уверял, что понятия не имеет, откуда в его багаже оказалось оружие. Дескать, ехал в поезде довольно долгое время, несколько раз посещал вагон-ресторан, отлучался в туалет, да и просто выходил пройтись, чтобы размять затекшие ноги. Так что пистолет ему в сумку мог подкинуть кто угодно. Да хотя бы тот самый Донлан.

Реймонд говорил серьезным, проникновенным тоном, и, по-видимому, его объяснение показалось полицейскому убедительным. Под конец беседы детектив поблагодарил его за содействие и ушел. По крайней мере Реймонд сумел выиграть для себя хотя бы немного времени.

Теперь вставали другие вопросы: в частности, сколько времени потребуется полицейским на то, чтобы понять: все, что он им рассказал, — ложь от первого до последнего слова? После того как это случится, их интерес к его персоне подпрыгнет до небес. А сколько времени у них уйдет на то, чтобы связаться с полицией Чикаго и направить туда запрос относительно «ругера» и того, не числится ли за этим стволом каких-либо криминальных дел? А убийства двух мужчин в ателье на Пирсон-стрит? Помимо других вопросов копы непременно обсудят между собой калибр оружия, из которого они были совершены. Сколько времени понадобится для проведения баллистической экспертизы «ругера», которую наверняка решит провести чикагская полиция? И даже при том, что на пистолете нет никаких отпечатков пальцев, кусочки головоломки рано или поздно начнут складываться в головах полицейских в единую картину… Когда они заинтересуются тем, как связаны друг с другом ключи от банковских ячеек, его недавний выезд и возвращение в страну, трупы в Чикаго, цель его поездки в Лос-Анджелес и авиабилет до Лондона?


22.50

Реймонд резко отвернулся от двери, подошел к топчану и сел, продолжая размышлять над тем, каковы его шансы перед лицом круговорота событий последних нескольких часов. Ну почему он оказался на одном поезде, в одном вагоне и даже играл в карты с человеком, которого полиция Лос-Анджелеса так хотела поймать, что подсадила на разных остановках троих детективов в штатском, чтобы не позволить ему покинуть поезд до конечной остановки! А потом из всех пассажиров этот тип взял в заложники именно его, Реймонда. А потом полиция видит, как он садится в машину со своим похитителем, и предполагает, что они, возможно, являются сообщниками. Глупость, конечно, но сути дела не меняет, поскольку в результате он оказывается за решеткой.

Все было так тщательно продумано и спланировано! Реймонд заскрежетал зубами от ярости. Он путешествовал один, налегке, его оружие находилось в сумке над головой — только руку протяни. В единственном сотовом телефоне содержались все номера, чтобы поддерживать контакт с баронессой. Теперь же все, что только совсем недавно представлялось таким простым, превратилось в полный абсурд, в цепь невообразимых по своей чудовищности событий. К этому можно было приплюсовать его попытки выяснить название и местоположение французского банка, которые пока не увенчались успехом. Чего-чего, а этого он ожидать никак не мог, поскольку рассчитывал на то, что информация должна содержаться в инструкциях, находившихся в пластиковых пакетиках с ключами. Инструкции он прочитал и уничтожил, но искомых сведений в них не нашел.

И вдруг пришло осознание: то, что казалось хаотичным стечением обстоятельств, на самом деле было неизбежным и у русских называлось «sudba». То, к чему его готовили и о чем предупреждали с самого детства, говоря, что на протяжении всей жизни Господь будет испытывать его снова и снова, предлагая свершения, в которых пройдут проверку его мужество и преданность, его ум и решительность, его умение побеждать все, даже непреодолимые на первый взгляд трудности. Вплоть до сегодняшнего дня ему все удавалось, и теперь должно быть так же.

Подумав так, он ощутил спокойную уверенность, к тому же, несмотря на сгустившиеся над ним грозовые тучи, одно обстоятельство все же играет ему на руку: а именно то, что копы допустили ошибку, пристрелив Донлана. Реймонд понял это, услышав звук единственного выстрела, раскатившегося под сводами паркинга. (Почему они это сделали, для него значения не имело.) А потом он убедился в правильности своего предположения по выражению лица и поведению молодого детектива Джона Бэррона, когда через несколько секунд тот сел в полицейскую машину. А еще — короткий и злой ответ, который после завершения процесса оформления протокола Реймонд получил на свой безобидный на первый взгляд вопрос о том, как Бэррон себя чувствует.

Итак, полицейские действительно прикончили Донлана, и Бэррон, судя по всему, был потрясен сценой, свидетелем которой ему пришлось стать. Как он воспользуется этой информацией, Реймонд еще не знал, но парень может послужить ключиком, который откроет ему дверь к свободе, он — слабое звено. Молодой, эмоциональный, совестливый, то есть обладающий теми качествами, на которых можно сыграть.

22

Кафе на бульваре Сансет, Голливуд, среда, 12 марта, 1.50

— Давай-ка еще разок с того же места. — Дэн Форд поправил очки в массивной роговой оправе и заглянул в лежавший перед ним небольшой блокнот. — Значит, остальными игроками в покер были Уильям и Вивьен Вудс из Мэдисона, штат Висконсин?

— Да, — кивнул Джон Бэррон.

Они сидели за столиком в углу круглосуточного заведения, в котором в этот поздний час кроме них находились лишь три молоденькие девицы, хихикавшие за столиком у двери, и седая официантка — ей компанию возле стойки составили двое мужчин в комбинезонах газовой компании.

— Кондуктора звали Джеймс Линч. Л-И-Н-Ч. Он из города Флагстафф, штат Аризона. — Форд налил в чашку, стоявшую возле его локтя, немного кофе, отхлебнул из нее и добавил: — Линч проработал в компании «Амтрак» семнадцать лет.

Джон снова кивнул. Детали о трагических происшествиях, случившихся в Юго-Западном скором, еще не стали достоянием журналистов. На протяжении последних часов Бэррон не спал, смотрел телевизор и размышлял над тем, как ему вырваться из бригады и сбежать из Лос-Анджелеса. А куда ехать потом и где найти приличное место для Ребекки? Желая посоветоваться на эту тему с лечащим врачом сестры, он позвонил ей, но Джанет Фланнери не оказалось дома, вот почему ему пришлось оставить сообщение на ее автоответчике. Поэтому когда в начале двенадцатого в его квартире зазвонил телефон, Бэррон решил, что это именно она. Однако это был Форд, жаждавший узнать у друга детали его первой боевой операции в составе новой бригады.

Поначалу Бэррон хотел посоветовать ему обратиться с расспросами к Ли, Хэллидею или кому-то из других полицейских, принимавших участие в погоне, но… передумал. Дэн Форд — его лучший друг, и если он готов в столь поздний час отказаться от общества Надин, шикарной жены-француженки, которую он после двух лет супружеской жизни по-прежнему называл невестой и соответствующе обращался, то почему бы и нет?

На экране телевизора мелькали сенсационные кадры: остановившийся поезд, пластиковые мешки с телами Билла Вудса и кондуктора, которые выносят из вагона, здание гаража и голубой «форд» с Хэллидеем за рулем. Он и себя увидел — сгорбившегося на заднем сиденье машины, рядом с Реймондом, когда машина ползла сквозь плотную толпу представителей прессы. Показали фургон, куда загрузили труп Донлана, также в окружении журналистов, Рыжего Макклэтчи у здания Паркер-центра рядом с начальником городской полиции Луисом Харвудом, пересказывавшим журналистам сочиненную Вальпараисо историю «самоубийства» Донлана.

— А так называемый заложник назвался… э-э-э… — Дэн Форд сверился с записями в блокноте. — Реймондом Торном? Правильно я записал, Т-О-Р-Н из Нью-Йорка? И сейчас он задержан до окончательного выяснения обстоятельств происшествия и его личности?

— Завтра в половине девятого утра состоится предварительное слушание его дела, — ответил Бэррон. — А потом его либо отпустят, либо… нет. Все зависит от того, что удастся выяснить о нем.

Машинально изучая содержимое чашки, которую он держал в руке, Джон размышлял о том, что пока он все делал правильно: предоставил другу-журналисту доступную информацию и не позволил чувствам одержать победу. Но относительно последнего он не знал, как долго еще сможет сдерживаться. Он чувствовал себя, как обкурившийся наркоман. Если он не сможет получить разрядку в ближайшее время, то просто выскочит из собственной кожи. А разрядка в его случае могла означать только одно: рассказать Форду все без утайки.

Репортер или нет, Форд был единственным человеком в мире, от которого у Бэррона не было тайн. Дэн не прекращал заботиться о нем — даже тогда, когда уехал, поступив в Северо-Западный университет. Расстояние не помешало, в частности, прилагать все усилия для того, чтобы Ребекке разрешили остаться в пансионате Святого Франциска, пока ее брат собирал средства, необходимые для лечения. Причем без всякого ворчания и недовольства по отношению к своему другу, из-за которого, еще будучи мальчишкой, он лишился глаза. Это случилось, когда им было по десять лет и очередным их увлечением стало изготовление самодельных ракет из коротких обрезков труб, начиненных гвоздями и оснащенных петардами для праздничных фейерверков. И вот как-то раз чрезмерно возбужденный от предвкушения развлечения Джон Бэррон поджег петарды слишком рано. Ракета ринулась вперед, пробила окно соседского гаража, но при этом из нее вылетел один гвоздь, который угодил прямо в зрачок правого глаза Дэна Форда.

Время уже приближалось к двум часам ночи, а в восемь Бэррона ожидали в Паркер-центре с рапортом о «самоубийстве». Джон нуждался в помощи Дэна Форда, пожалуй, больше, чем когда-либо в жизни, и отчаянно хотел рассказать ему обо всем, что произошло.

Но не мог.

Бэррон понял это в тот самый момент, когда он вошел в кафе и увидел уже ждавшего его за столиком Форда. Почти сразу до его сознания дошло, что, открывшись перед другом, он поставит его практически в такую же ситуацию, в которой находился сам. Как только Форд обо всем узнает, дружеские чувства в его сердце вступят в противоречие с профессиональным долгом, наверняка одержат над последним верх, и в итоге он станет держать рот на замке. Но именно это молчание и превратит его в фактического соучастника преступления.

То, что Джон собрался уйти из бригады, роли не играло. В настоящее время он все еще оставался полицейским, а учитывая то, что представляла собой бригада и какова была репутация Рыжего Макклэтчи, в случае если правда выплывет наружу, скандал разразится неимоверный и все те, кто имеет к его участникам хотя бы отдаленное отношение, окажутся в центре пристального внимания. Репортеры, прокуроры, законодатели заглянут под каждый камешек, перевернут каждый коврик для ног. А ведь в Лос-Анджелесе нет ни одного журналиста или детектива, которому не было бы известно о многолетней дружбе, связывающей Форда и Бэррона! Местный телеканал даже посвятил им сюжет, который был показан в шестичасовых новостях.

И не важно, где будет находиться в этот момент сам Бэррон. Учитывая то, что в день, когда в заброшенном многоэтажном гараже из револьвера 22-го калибра был застрелен Донлан, Бэррон уже работал в бригаде 5–2 и присутствовал там, Форда возьмут в оборот и начнут допрашивать о том, что его друг-полицейский рассказывал ему об этом инциденте. Если Форд станет увиливать от ответов, это насторожит следователей, и вот тогда его, вне всяких сомнений, вызовут официально и заставят отвечать на те же вопросы под присягой. Бэррон знал своего друга слишком хорошо, чтобы предположить, что тот расскажет хоть что-нибудь. Дэн будет готов пойти даже на лжесвидетельство, если же он воспользуется пятой поправкой, то это будет равносильно признанию вины. Так или иначе, его карьера, его привычная жизнь, его будущее — абсолютно все полетит под откос.

Итак, оставалось только одно: раскрыть Форду только ту информацию, которую тот у него просил, а потом, сославшись на то, что ему необходимо отоспаться, закончить вечер как можно скорее, попросив официантку, чтобы та принесла счет.

— Расскажи мне о Донлане.

— Что? — вздрогнул Бэррон.

Форд отложил в сторону блокнот и буравил его взглядом сквозь стекла своих очков.

— Я попросил, чтобы ты рассказал мне о Донлане — о Белесом.

Джону Бэррону показалось, что внезапно под его ногами разверзся пол. Он прилагал неимоверные усилия, чтобы не выдать себя.

— Ты имеешь в виду рассказать о том, что случилось в поезде?

— Я имею в виду то, что случилось в гараже. Странно получается: четыре детектива против одного преступника. Да не просто обычные детективы, а Рыжий Макклэтчи, Полчак, Вальпараисо и ты. Лучшие из лучших! Я готов допустить, что у Донлана имелся большой опыт обращения с оружием и наручниками. Но вдруг он берет и вытаскивает из кармана штанов припрятанный пистолет, который проморгали четверо опытнейших детективов. Убедительно?

— К чему ты клонишь? — Бэррон смотрел на приятеля, пытаясь выиграть время на раздумья. В его мозгу и душе бушевал сейчас такой же ураган чувств, как в тот момент, когда застрелили Донлана.

— Детали, о которых ты мне поведал, я мог бы получить у любого копа в Паркер-центре. — Глаза Дэна Форда — и стеклянный, и настоящий — не отрывались от лица Джона. — Я был там, когда вы уезжали из гаража. Хэллидей сидел за рулем, а ты и Реймонд, или как его там, сзади. Ты увидел меня и отвернулся. Почему?

— Если я так и поступил, то в этом нет ничего удивительного. Слишком много всего случилось в предыдущие часы.

К ним подошла официантка с кофейником. Форд отрицательно мотнул головой и махнул рукой, давая понять, чтобы она их не беспокоила, а затем снова посмотрел на друга.

— Что там произошло на самом деле, Джон? Расскажи мне!

Бэррону хотелось просто встать и уйти, но он не мог так поступить. И внезапно он услышал собственный голос, слово в слово повторявший лживую версию, которую еще там, в гараже, излагал ему Вальпараисо и которую чуть позже повторил, глядя в телекамеры, Харвуд:

— Никто точно не знает. Донлан вдруг вытащил короткоствольный револьвер двадцать второго калибра. Когда его собрались вести вниз по лестнице, он вдруг крикнул: «Там вам меня не поймать…» — поднес револьвер к виску, и — бах!

Дэн Форд по-прежнему не спускал с него пристального взгляда.

— И это все? — уточнил он.

Джон не дрогнул.

— Впервые в жизни столкнулся с самоубийством.

23

3.13

Он вглядывался во тьму, пытаясь забыть о том, что наговорил Дэну Форду. Объяснение Вальпараисо относительно причин смерти Донлана было произнесено без запинки. После чего он, пытаясь смотреть Дэну в глаза, сказал, что смертельно устал, сунул официантке двадцатку, хотя в счете была проставлена сумма всего в четыре пятьдесят за кофе — просто невыносимо стоять и ждать, пока она будет ходить за сдачей. А потом вышел на улицу, сел в свой «форд-мустанг» и поехал по пустым улицам домой.

Войдя в квартиру, Бэррон проверил автоответчик. За время его отсутствия ему звонили дважды. Первый звонок был от Хэллидея и поступил вскоре после того, как он уехал на встречу с Фордом. Джимми сообщал, что Ли навестил Реймонда в Паркер-центре и их «пострадавший» в категоричной форме отрекся от пистолета, обнаруженного в его багаже. Более того, ни на самом оружии, ни на двух дополнительных обоймах с патронами отпечатки пальцев не обнаружены. Все было абсолютно чистым, словно владелец «ругера» либо тщательно протер оружие и обоймы после того, как прикасался к ним, либо делал это в перчатках.

«Этот парень — тот еще фрукт, Джон, — заканчивал свое сообщение Хэллидей. — Кто он такой, я пока не знаю, но мы должны это выяснить».

Второй звонок поступил от доктора Фланнери. В связи с поздним часом перезвонить ей было уже невозможно, так что оставалось только ждать до утра. Ждать и размышлять, каким образом лучше всего улизнуть из бригады. Куда он направится потом, зависело от наличия подходящего медицинского учреждения для Ребекки, причем желательно расположенного как можно дальше от Лос-Анджелеса, и поиски его можно со спокойной совестью доверить доктору Фланнери. И вот, оставив за спиной второй не самый лучший день в его жизни, он с облегчением растянулся на постели.


3.18

Но сон не шел, вместо него в голове крутились мрачные мысли. Как же случилось, что он стал таким одиноким и теперь в мире существует лишь один человек, с которым можно поговорить? Все друзья из его прошлого — школьные, университетские — разлетелись кто куда, а его взрослая жизнь, хотя в ней и жила мечта получить когда-нибудь ученую степень в области правоведения, все же оказалась подчинена лишь одному — заботе о Ребекке. Бэррону пришлось искать постоянную работу и выполнять ее как можно лучше, чего ему и удалось добиться в Управлении полиции Лос-Анджелеса. И хотя ему, безусловно, приходилось общаться со многими коллегами — патрульными и детективами, — никто из них не стал его другом.

И его, и Ребекку усыновили детьми после смерти родителей. Приемные мать и отец практически ничего о них не рассказывали и не допускали никаких контактов с бывшими родственниками, так что даже если у Джона и Ребекки остались какие-нибудь дяди, тети или двоюродные братья с сестрами, то они об этом не знали. Более того, их приемный отец был иудеем, мать — католичкой, поэтому они воспитывали детей вне каких-либо религиозных установок. Таким образом и пастор, и священник, и раввин были исключены из круга общения. То, что заботу о Ребекке затем взяли на себя монахини, было лишь стечением обстоятельств — пансионат Святого Франциска оказался доступным Джону в финансовом отношении. Что касается лечения, то за восемь лет, проведенных там, Ребекку наблюдали пять различных психотерапевтов, но ни одному из них, даже казавшейся весьма компетентной доктору Фланнери, не удалось ни на дюйм вытащить девушку из темной пропасти психической травмы, на дне которой она пребывала. И это никак не способствовало более комфортабельному существованию на этом свете Джона Бэррона.

Вот так и вышло, что из миллиардов живущих на земле людей он мог открыть свое сердце только двоим — Ребекке и Дэну Форду. Но, хуже того, по известным причинам сейчас он не мог откровенно поговорить ни с одним из них.


3.34-3.57

Наконец сон начал мягко обволакивать его. Погружаясь в уютную тьму, Бэррон вдруг увидел направлявшуюся к нему тень. Это был Вальпараисо, с пистолетом в руке. А потом появился Донлан — скорчившись на полу, он трясся от страха. Марти подошел к нему и приставил пистолет к его виску.

— Нет! Не надо! — закричал Донлан.

Бах!

24

Паркер-центр, среда, 13 марта, 7.15

Кабинет, в котором размещалась бригада 5–2, представлял собой небольшую, скудно обставленную комнату: шесть старых и исцарапанных металлических столов и столько же расшатанных стульев. Разительный контраст с меблировкой составляли суперсовременные компьютеры и многоканальные телефоны на каждом столе. Возле двери, под большой грифельной доской стоял общий для всех компьютеров принтер. На противоположной стене висел большой пластиковый щит, испещренный надписями и увешанный фотоснимками людей и мест преступлений. Третья стена представляла собой почти сплошной ряд окон, жалюзи на которых были сейчас опущены из-за яркого утреннего солнца. Подробнейшая карта Лос-Анджелеса украшала четвертую стену, и именно под ней стоял стол, за которым, один в комнате, сидел Джон Бэррон, уставившись на текст на экране монитора.

ДАТА: 12 марта.

НОМЕР ДЕЛА: 01714.

ОБЪЕКТ: Фрэнк Донлан, кличка — Белесый.

АДРЕС: неизвестен.

РАПОРТ СОСТАВИЛ: детектив II класса Джон Дж. Бэррон.

В РАССЛЕДОВАНИИ ТАКЖЕ УЧАСТВУЮТ: коммандер Арнольд Макклэтчи, детектив III класса Мартин Вальпараисо, детектив III класса Леонард Полчак.

Джон посмотрел на эти строки еще с полминуты, а затем хладнокровно, механически продолжил набирать текст. Он делал это ради себя, Ребекки, Дэна Форда. Выхода у него не было.

ДРУГИЕ СЛЕДОВАТЕЛИ: детектив III класса Рузвельт Ли, детектив III класса Джеймс Хэллидей.

ВЕДОМСТВЕННАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ: бригада 5–2, центральное подразделение.

КЛАССИФИКАЦИЯ ДЕЛА: самоубийство путем причинения себе огнестрельного ранения, котор…

Пальцы замерли над клавиатурой. Выделив курсором последние слова, он нажал на клавишу «Удалить», и слова «самоубийство путем причинения себе огнестрельного ранения, котор…» исчезли с экрана. Бэррон, наполняясь яростью, колотил по клавишам:

КЛАССИФИКАЦИЯ ДЕЛА: убийство.

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ: в убийстве задержанного подозревается детектив III класса Мартин Вальпараисо.

Джон снова остановился, выделил курсором весь текст, нажал «Удалить», и экран опустел. В следующую секунду он откинулся на спинку стула и в который уже раз за последнюю четверть часа уточнил время. 7.29. Если что, он успеет. Впрочем, какая разница…


7.32

Небольшое, ярко освещенное помещение мини-кафетерия: несколько автоматов по продаже сэндвичей, содовой и кофе, полдюжины пластиковых столов и расставленных вокруг них пластиковых же стульев. Кроме сержанта, болтавшего с двумя секретаршами, больше никого не было. Бэррон вежливо кивнул им и, подойдя к кофейному автомату, опустил в прорезь три четвертака, нажал кнопку с надписью «Кофе с молоком». Через несколько секунд взяв стаканчик с горячим напитком, Джон отправился к дальнему столику и сел спиной к сержанту и двум девушкам. Достав из кармана пиджака мобильный телефон, он набрал номер. После третьего гудка ему ответил знакомый женский голос:

— Доктор Фланнери слушает.

— Здравствуйте, доктор Фланнери, это Джон Бэррон.

— Я звонила вам вчера вечером. Вы прослушали мое сообщение?

— Да, спасибо, но так случилось, что мне пришлось отъехать по делам. — За спиной послышался взрыв хохота, и Бэррон оглянулся на сидевшую у двери троицу. Затем, понизив голос, продолжил: — Доктор, мне нужна ваша помощь. Я хотел бы найти какое-нибудь другое медицинское учреждение для Ребекки — где-нибудь подальше от Лос-Анджелеса, а желательно вообще не в Калифорнии.

— У вас какие-нибудь неприятности, детектив?

— Ну-у, это… — Бэррон подыскивал слова. — Это личные дела, я не могу о них рассказывать. И главное, все надо делать срочно. Я хочу некоторым образом изменить свою жизнь, вот почему требуется подыскать новое место для Ребекки. Я еще не думал, куда нам переехать, но, полагаю, что это может быть Орегон, штат Вашингтон или Колорадо. В общем, что-то в этом духе. Нужно только, во-первых, чтобы это место находилось подальше отсюда, и, во-вторых, сделать это как можно скорее.

Долгое молчание в ответ. Видимо, психотерапевт пыталась понять, что происходит.

— Детектив Бэррон, — наконец сказала она, — учитывая состояние Ребекки, я думаю, нам с вами стоит встретиться и спокойно все обсудить.

— Эй, Джон!

Резко обернувшись, Бэррон увидел Хэллидея; он поспешно поднес трубку к уху и торопливо произнес:

— Доктор, если позволите, я перезвоню вам попозже. Спасибо за все.

Он успел отключить телефон и сунуть его в карман как раз в тот момент, когда Джимми подошел к его столику и возбужденно заговорил:

— Никакой Реймонд Торн на Восемьдесят шестой улице Манхэттена не проживает. Германской компьютерной компании, на которую он, по его словам, работает, не существует. Его отпечатков пальцев и компромата на него в полицейском управлении Чикаго не обнаружено, но, как нам только что стало известно, там, в помещении какого-то ателье, обнаружены тела двоих мужчин, которых пытали, а потом застрелили. И знаешь когда? В воскресенье, незадолго до того времени, как Реймонд оказался в Юго-Западном скором. Орудие преступления не найдено, но вскрытие показало, что оно должно быть примерно того же калибра, что и «ругер», обнаруженный нами в сумке Реймонда. Они требуют, чтобы мы провели баллистическую экспертизу. — Хэллидей перевел дух и продолжал: — В той же сумке мы нашли и авиабилет до Лондона, на имя Реймонда Торна на рейс из Лос-Анджелеса в пять сорок в понедельник. А это значит, что в его планы не входило двухдневное путешествие на поезде. Я связался с ребятами из ФБР, и они пообещали найти кого-нибудь из госдепа, чтобы они помогли нам прочесть магнитную ленту на паспорте Реймонда. Полчак сейчас занимается баллистической экспертизой, а ты отправляйся в криминальный суд, где скоро начнутся предварительные слушания по делу этого типа. Проследи, чтобы судья ни под каким видом не выпустил его под залог.

Несколько секунд Бэррон сидел, не шевелясь и не произнося ни звука.

— Джон, — толкнул его в плечо детектив, — ты слышал, что я сказал?

— Да, Джимми, я слышал. — В следующий момент Бэррон уже был на ногах. — Еду.

25

Здание криминального суда, 7.50

В арестантской робе, со скованными за спиной руками, Реймонд находился в лифте с двумя здоровенными помощниками шерифа, на которых форма едва ли не трещала по всем швам. На верхнем этаже здания в зале судебных заседаний должно было состояться предварительное слушание его дела. Именно его он наметил для своего освобождения и в промежутках между короткими часами сна, выпавшими на его долю прошлой ночью, придумал план.

Идею использовать молодого и растерявшегося детектива Бэррона для своего освобождения он до сих пор не отбросил, но слишком уж быстро истекало отпущенное ему время. Первоначальная цель его приезда в Лос-Анджелес состояла в том, чтобы провести заключительную в его путешествии дуэль — с высокомерным ювелиром из Беверли-Хиллз Альфредом Нойсом. То, что встречу с ним он оставил напоследок, имело огромное значение для всей операции.

Изначально Реймонд планировал быстро и тихо отобрать ключи от банковских ячеек у людей в Сан-Франциско, Мехико и Чикаго, а потом так же быстро и без шума устранить этих бывших владельцев ключей. Если бы до этого момента операция разворачивалась по плану, в его распоряжении уже имелись бы не только ключи, но он бы знал название и местоположение французского банка, в котором находится депозитная ячейка. А завладев этой информацией, он немедленно отправил бы два ключа экспресс-доставкой Жаку Бертрану в Цюрих. Третий ключ он собирался отправить баронессе в Лондон, где и забрал бы его, прилетев туда в среду. На следующий день он отправился бы во Францию, чтобы опустошить ячейку, а затем немедленно вернулся бы в Лондон, чтобы на следующий день, а именно в четверг, провести там важнейшие встречи. А главное действо произойдет в Лондоне, в пятницу пятнадцатого марта, то есть — какая ирония! — в мартовские иды.[3]

Вторая фаза плана — и одновременно причина того, что Реймонд решил сделать последнюю остановку в Лос-Анджелесе ради Альфреда Нойса, — заключалась в том, что он намеревался убить его. Это в огромной степени способствовало возрастанию их мощи накануне того, что должно было произойти в пятницу. Но после того, как он, даже подвергнув свои жертвы пыткам, не сумел узнать от них ни название, ни место, где расположен банк, стало ясно, что отправка ключей по двум разным адресам в Европе была всего лишь мерой предосторожности, поскольку, не имея сведений о том, где находится ячейка, посылать их как Бертрану, так и баронессе — абсолютно бессмысленно. Только два человека в мире знали, в каком французском городе находится банк, и одним из них был Альфред Нойс. Это резко повышало ставки в игре, и, стало быть, добраться до него нужно было как можно скорее.

С самого начала операции эффект времени являлся определяющим, а теперь, с учетом того, что уже удалось и еще удастся разнюхать полиции, время значило все. А значит, Реймонд должен предпринять активные оборонительные действия раньше, чем американская правоохранительная система успеет еще глубже засосать его в свою трясину.


7.52

Помощники шерифа стояли, глядя прямо перед собой, и, казалось, не обращали на своего подопечного внимания. Плотно сжатые челюсти, пистолеты в кобурах на поясных ремнях, резиновые дубинки и наручники. На воротниках рубашек закреплены микрофоны портативных раций. Все это вкупе с массивными фигурами и бугрящимися мышцами явно было рассчитано на то, чтобы производить на арестованных угрожающее впечатление. Они были готовы предпринять самые решительные действия.

И все же, несмотря на антураж и суровые физиономии, эти мужчины — обыкновенные государственные служащие, живущие на зарплату. Его же мотивация была неизмеримо сильнее и определенно гораздо более сложной. Если же приплюсовать к этому полученную Реймондом подготовку, разница между ним и его тюремщиками оказывалась просто бездонной.

26

Никто из помощников шерифа не заметил, как стоявший между ними арестант вывернул в разные стороны кулаки, разжал их и освободился сначала от одного наручника, а затем от другого. Не видели они и того, как ладони арестованного медленно поползли вперед, к рукояткам «беретт» в их кобурах. Потом, все же почувствовав опасность, они начали поворачиваться к нему, но было уже поздно. Все произошло в долю секунды. С молниеносной быстротой дула пистолетов уперлись в правое и левое уши каждого из охранников.

От сдвоенного выстрела стенки маленькой кабинки лифта, казалось, должны были лопнуть, но этого не случилось, и лифт, почти добравшись до нужного этажа, стал замедлять ход. Реймонд хладнокровно надавил кнопку самого верхнего этажа, и кабина, не остановившись, продолжила движение вверх. Один из помощников шерифа застонал, но Реймонд не обратил на него внимания, как не обращал внимания на резкий пороховой запах и кровь, растекающуюся по полу кабинки. Он сбросил свою оранжевую робу и натянул штаны и рубашку одного из охранников. Затем он спрятал оба пистолета, выпрямился и, поправляя на себе чужую форму, стал дожидаться остановки лифта.

Двери лифта разошлись, и его взору предстал просторный холл общественного здания, по которому мельтешили люди. Реймонд быстро нажал на кнопку самого нижнего этажа и шагнул из лифта. Еще через полсекунды двери плавно закрылись, и кабина тронулась в путь, а сам он отправился на поиски ближайшей лестницы, ведущей вниз.


7.55

Здание криминального суда располагалось в двух кварталах от Паркер-центра, поэтому Бэррон быстро преодолел это небольшое расстояние, по-прежнему погруженный в горькие размышления о постигшем его несчастье, обуреваемый злостью, испытывавший отвращение к холодной безжалостности бригады по отношению не столько к Донлану, столько к нему. Кроме того, практичная часть его разума подсказывала, что поиск нового места, куда можно перевезти Ребекку, займет время, а до того момента, когда они сядут в машину и отправятся далеко-далеко, ему не остается ничего другого, кроме как продолжать играть в эту игру, выполнять свою работу и не испачкать руки.


7.58

Одетый в униформу, снятую с убитого им помощника шерифа, засунув обе автоматические «беретты» мертвых офицеров за пояс, Реймонд быстрым шагом спускался по пожарной лестнице. Он пробежал один лестничный пролет, затем второй и резко остановился. Навстречу ему поднимался мужчина в джинсах и черной куртке. Кто он такой и что здесь делает, не имело никакого значения, но Реймонду нужно было что-нибудь, чтобы прикрыть форму помощника детектива и пистолеты за поясом. Черная куртка для этого вполне годилась.

Реймонд продолжал спускаться. Две ступеньки, три, четыре. Наконец они поравнялись. Проходя мимо мужчины, Реймонд приветливо кивнул головой. Они разминулись, и еще через пару ступенек Реймонд резко развернулся и поспешил в обратном направлении…


8.00

С двумя «береттами» под черной курткой, Реймонд толкнул дверь, ведущую с лестничного пролета, и оказался в длинном коридоре. Здесь, как и в предыдущем, в котором он находился всего пару минут назад, тоже хватало народу. Он двинулся по коридору сосредоточенной и целеустремленной походкой, всем своим видом показывая окружающим, что идет по вполне определенному и крайне важному делу. Повсюду висели указатели: к судебному залу такому-то, к судебному залу такому-то, к туалетным комнатам, к лифтам. Огромное количество людей замедляло его движение и беспокоило его, поскольку важнее времени сейчас не было ничего. Тела двух убитых им в лифте уже наверняка обнаружили, а рядом с ними — оранжевую арестантскую робу. Теперь в любой момент здание может превратиться в гудящий улей, наполненный полицией, и все будут искать его.

— Эй, вы! — К Реймонду направлялся судебный пристав с радиомикрофоном на вороте рубашки. В данном случае черная куртка сослужила плохую службу: она не скрыла украденную им форму помощника шерифа, а наоборот, привлекла к ней внимание этого человека. Не обращая на него внимания, Реймонд продолжал идти. — Я к тебе обращаюсь! Ты, в шерифских штанах!

Пристав подходил все ближе и уже начал что-то говорить в микрофон на воротнике.

Реймонд просто остановился, обернулся и выстрелил в полицейского из двух стволов одновременно. Грохот эхом прокатился по коридору. Пристава отбросило в сторону, а затем он повалился назад и упал на пожилого мужчину в инвалидной коляске. Окружающие с криками разбегались в поисках укрытия. Реймонд развернулся и быстро ушел.


Кабинет бригады 5–2, 8.02

— Выезжаем! Бэррон уже там! — Хэллидей швырнул телефонную трубку на рычаги и метнулся к двери вслед за Полчаком.


Здание криминального суда, 8.03

Бэррон прокладывал себе дорогу сквозь мятущуюся, охваченную паникой толпу. Охваченные ужасом люди бежали во всех направлениях, пытаясь спастись от смерти, чудившейся им повсюду. Их поток выбрасывался из дверей лифтов, на пожарные лестницы, из кафетериев. Ему было известно лишь то, что сообщил ему по рации Хэллидей: оба помощника шерифа, перевозивших Реймонда, убиты, а на одном из верхних этажей произошла перестрелка.

Внезапно мимо него протолкнулся выскочивший из двери пожарной лестницы мужчина в черной куртке, и, только сделав еще несколько шагов, Джон осознал: это же он! Детектив развернулся и увидел, что Реймонд пробирается к запасному выходу, расталкивая людей, оказавшихся на его пути.

— Эй! — закричал он, и «беретта» мгновенно оказалась в его руке.

Он кинулся в том же направлении, что и Реймонд, так же бесцеремонно расталкивая мешавших ему преследовать преступника. Остановившись у стеклянных дверей, он увидел, как Реймонд бежит по длинной зигзагообразной пешеходной дорожке по направлению к парковочному комплексу.

— Черная куртка! — прокричал Бэррон в рацию. — Он бежит к пандусу парковки! — И кинулся следом за мужчиной. Почти одновременно с ним на улицу выбежали Хэллидей и Полчак.

— Ты, в черной куртке! Замри! — раздался громкий женский голос позади Реймонда.

Он обернулся, сунул руку под куртку за «береттой». Женщина-полицейский стояла в двадцати шагах от Реймонда, направив на него пистолет.

— Берегись! — завопил Бэррон, пытаясь предупредить ее об опасности, но было слишком поздно.

Бум! Бум!

Реймонд выпустил две пули одну за другой, и женщина упала на спину; уже умирая, она выстрелила в небо.

Реймонд перепрыгнул через капот «кадиллака» и продолжал бежать по направлению к улице, виляя между припаркованными машинами и время от времени оглядываясь.

Бэррон остановился и, держа «беретту» обеими руками, тщательно прицелился. В этот момент Реймонд снова обернулся и успел отскочить в сторону за долю секунды до того, как прозвучал выстрел детектива. Пуля все же обожгла горло Реймонда, он едва не упал, но все же сумел восстановить равновесие и, шатаясь, снова рванулся вперед, прижимая ладонь к ране. Позади него на парковочную площадку, визжа тормозами, въехали три патрульные машины, слева из-за угла помчались по направлению к нему еще три такие же. И тотчас же прямо перед ним затормозило такси, из которого вышли сначала темнокожая женщина, а следом за ней — девочка-подросток.

Реймонд отнял руку от горла и посмотрел на ладонь. Кровь на ней была, но немного. Пуля всего лишь царапнула и обожгла кожу. Левой рукой он схватил перепуганную девочку и, развернув, притянул ее к себе, а затем приставил «беретту» к ее виску и только тогда поднял глаза. Его взгляду предстали больше десятка вооруженных до зубов полицейских в форме, которые медленно приближались к нему, пытаясь выбрать удобную позицию, чтобы пристрелить его и не задеть при этом заложницу. Появившиеся справа и слева от него полицейские машины перегородили дорогу. А потом он увидел, как, расталкивая в стороны патрульных, к нему спешит Джон Бэррон. Рядом с ним были еще двое детективов в штатском, одного из них Реймонд приметил еще в поезде.

— Стой, где стоишь! — крикнул ему Бэррон и посмотрел на темнокожую женщину средних лет, которая вышла из такси вместе с девочкой. Не в силах пошевелиться, с искаженным от ужаса лицом, она стояла прямо между полицейскими и Реймондом.

— Положи оружие на землю! — продолжал Джон. — Отпусти ее! Отпусти девочку!

Он и двое других детективов находились уже в шестидесяти футах от него и продолжали приближаться.

— Еще один шаг, и я убью ее, — проговорил Реймонд громким, но спокойным голосом, уставившись на Бэррона.

Молодой детектив, перехватив взгляд сине-зеленых глаз, остановился, а следом за ним и двое других.

— А теперь я бы на вашем месте попытался зайти с боков. Может, так лучше получится. — К Реймонду вновь вернулись холодная уверенность и насмешливый, даже фамильярный тон.

Хэллидей медленно стал обходить его слева, Полчак — справа.

— Нет! — внезапно выкрикнула женщина. — Нет! Нет! Нет! Вы все, не приближайтесь к нему! Отойдите назад!

— Остановитесь, — шепнул Бэррон, и Хэллидей с Полчаком застыли на месте.

— Благодарю вас, — вежливо кивнул Реймонд негритянке, и затем, не отнимая дула пистолета от виска девочки и увлекая ее за собой, он стал пятиться назад, пока они не оказались возле машины. За рулем он увидел скорчившегося таксиста.

— Выходи! — приказал Реймонд. — Быстро!

Словно персонаж мультфильма, таксист, открыв дверцу, буквально вытек из машины на асфальт.

— Беги! Беги скорее! — крикнул ему Реймонд, и тот, не заставив себя упрашивать, кинулся в сторону полицейских. А Реймонд обернулся и снова посмотрел на Бэррона.

— Джон, прошу вас, прикажите убрать полицейские машины. Нам нужно проехать. — И он кивнул в сторону улицы.

Немного поколебавшись, Бэррон бросил взгляд на сержанта, стоявшего рядом с ним:

— Пропустите их.

Тот тоже помедлил, но затем все же проговорил несколько слов в рацию, и через несколько секунд после этого патрульные машины разъехались в стороны, освободив дорогу.

По-прежнему держа пистолет у виска девочки, Реймонд пропихнул ее через водительскую дверь на пассажирское сиденье, а сам скользнул за руль. Дверца захлопнулась, и такси сорвалось с места. Через две секунды оно промчалось мимо полицейских машин, стоявших в конце пандуса, и скрылось из вида. Часы показывали 8.14.

27

Здание криминального суда, 8.15

— Каким образом, черт побери, ему удалось сбежать? В этом здании не менее сотни полицейских, и на улице еще полсотни остолопов!

Макклэтчи, рядом с которым торопливо шел Вальпараисо, едва ли не расталкивал толпу полицейских, ошеломленных судей и прочих представителей законности. Пихнув ногой дверь, он стал спускаться по пожарной лестнице в подземный гараж. Марти еще никогда не приходилось видеть шефа в таком бешенстве. Но стало еще хуже, когда в треске помех, несущихся из раций, послышалось слово «заложник». Они как раз вошли в гараж, где за рулем «форда» их дожидался Полчак.

— Какой еще заложник? — рявкнул Рыжий, тяжело плюхнувшись на пассажирское сиденье, в то время как Вальпараисо нырнул за его спину.

— Девочка-подросток, — ответил Полчак. — Афроамериканка. Это пока все, что нам известно. Она была со своей тетей, которую сейчас допрашивают.

— А где Ли, чтоб ему провалиться?

Включив красный проблесковый маячок и сирену, Полчак вывел машину из гаража, и вскоре они влились в транспортный поток.

— Повез дочку к дантисту. Его жена работает, — ответил он, вывернув руль, так как едва не зацепил рейсовый автобус.

— Мне известно, что его жена работает! — продолжал бушевать Макклэтчи. Он злился на них, на сто пятьдесят других нерасторопных полицейских, на весь мир. — Господи Иисусе! — яростно прошипел он.


Пять патрульных машин и один полицейский автомобиль без опознавательных знаков на малой скорости ехали следом за такси номер 7711 компании «Юнайтед индепендент» по городским улицам. Мощные мигалки на крышах машин были включены, но сирены молчали. В небе так же неторопливо кружил вертолет городского управления полиции с позывным «Воздух-14». Вдоль всего пути их следования — с Саут-Гранд-авеню на Двадцать третью улицу, с Двадцать третьей на Фигероа и по ней на юг — на тротуарах стояли люди и, размахивая руками, приветствовали такси номер 7711. Все это шоу транслировалось в режиме реального времени по ТВ с трех вертолетов телевизионщиков. Полицейские погони случались в Лос-Анджелесе регулярно, но не только не прискучили телезрителям, а неизменно вызывали у аудитории огромный интерес. Поэтому телевизионным менеджерам хотелось бы, чтобы такие события случались почаще, поскольку они работали на рейтинг телеканалов.

Бэррон и Хэллидей находились в головной машине с позывными «3-Адам-34» — первой попавшейся, в которую они прыгнули, из целой тучи таких же, следующих к зданию криминального суда. Это не было захватывающей дух погоней из кинобоевика, а скорее неторопливым и торжественным преследованием на скорости не более 25 миль в час. Все, что им оставалось, это ехать за Реймондом и гадать, что он задумал. Если на их стороне и было хоть одно преимущество, то оно заключалось в том, что Рыжий Макклэтчи считался лучшим переговорщиком в ситуациях с захватом заложников, а в двух из четырех ехавших следом за ними машин находились самые искусные снайперы городской полиции.

Хэллидей подался вперед на пассажирском сиденье, следя глазами за такси впереди, тонированное заднее стекло не позволяло видеть, что происходит в машине, и тем более определить, держит ли Реймонд все еще пистолет у головы заложницы.

— Что же это за человек, черт бы его побрал? — проговорил он. — У полиции Нью-Йорка на него ничего нет, у ребят из Чикаго — тоже, если, конечно, что-нибудь не всплывет в результате баллистической экспертизы. Федералам потребуется время, чтобы прочитать данные с магнитной ленты на его паспорте, да и то одному богу известно, что мы получим в итоге и получим ли вообще. Если бы мы не нашли оружия в его сумке и он назвал бы нам свой подлинный адрес, парень вполне мог бы уже сегодня оказаться на свободе.

— Но мы все-таки нашли оружие, и свой подлинный адрес он нам не дал.

— И этого, по-твоему, достаточно для того, чтобы начать убивать людей?

— Он приехал сюда из Чикаго с пистолетом в сумке и билетом на самолет до Лондона. — Бэррон посмотрел на Хэллидея, а затем снова перевел взгляд на такси. — Зачем? К своей девке? Пристрелить кого-нибудь? Или, может, просто позагорать? Но чем бы он тут ни решил заняться, парень настроен весьма решительно.

— Что ты имеешь в виду?

Бэррон пожал плечами:

— Его где-то очень хорошо подготовили. Так, как он справился с охранниками в лифте… а как он стреляет… На улице такому не научишься. И не приобретешь такого самообладания.

— А что он, по-твоему, сделает с заложницей?

— Он идет на все, чтобы спастись. Если мы загоним его в угол, он убьет ее, как и остальных.

Такси впереди них плавно повернуло на Вернон-авеню. Бэррон повторил этот маневр, а следом за ним и вся остальная кавалькада, включая экипаж полицейского вертолета. В их машине зашипела рация, и они услышали голос Рыжего:

— Вызываю центральную. Говорит Макклэтчи. Поступили ли какие-нибудь данные по заложнице?

— Так точно, сэр, — отозвался женский голос диспетчера. — Афроамериканка. Дарлвин Уошберн. Возраст — пятнадцать. Проживает в Глендейле.

— Ее родителям сообщили?

— Пытались, но безуспешно.

— Каково состояние раненой женщины — сотрудника полиции?

— Она… скончалась. Мне очень жаль, сэр.

— А раненые помощники шерифа и судебный пристав?

— Гм… То же самое, сэр…

Повисло долгое молчание, и наконец снова послышался голос Рыжего. На сей раз он звучал спокойнее:

— Спасибо.

Бэррон с трудом удержался от того, чтобы не утопить педаль газа в пол. Ему хотелось бросить машину вперед, блокировать Реймонда между двумя полицейскими автомобилями и в конце концов разобраться с ним, но сделать этого он не мог и понимал это, как и все остальные, в том числе и преступник. Что бы тот ни задумал, девочка по-прежнему находилась у него, и полицейские ничего не могли с этим поделать. Кроме того, что уже делали: ехать следом за ним и ждать.

— Смотри! — внезапно завопил Хэллидей.

Впереди них такси под номером 7711 стало резко набирать скорость и пошло в отрыв. Бэррон надавил на акселератор. Автомобиль рванул вперед.

Хэллидей уже кричал в микрофон рации:

— Говорит «Три-Адам-три-четыре»! Он уходит! «Воздух-четырнадцать», какова дорожная обстановка впереди?

В считанные секунды Бэррон вдвое сократил расстояние, отделявшее их машину от такси. Внезапно такси вильнуло влево и тут же, резко вывернув вправо прямо перед их носом, понеслось по боковой дороге, вдоль которой высились многоквартирные дома.

— Держись! — крикнул Джон.

Рука Хэллидея взметнулась к скобе над пассажирским окном, Бэррон покрепче вцепился в руль. С визгом тормозов автомобиль повторил маневр такси, затем водитель выровнял машину, и она помчалась вперед. Несколькими мгновениями позже он вдавил в пол педаль тормоза, и машина резко остановилась.

В половине квартала от них на улице неподвижно стояло такси.

28

Бэррон взял микрофон рации.

— Рыжий, это Бэррон. Такси…

— Я вижу.

Машина Рыжего затормозила за ними. Еще через мгновение другие патрульные машины заблокировали выезд с улицы. Взглянув в зеркало заднего вида, Джон увидел, как позади них остановились машины со снайперами. Дверцы распахнулись, и оттуда выскочили четверо в бронежилетах и с винтовками. Из машины Рыжего вышли сам Макклэтчи и Полчак, сжимая в руках пистолеты и не сводя глаз со стоящего такси. К ним присоединился Вальпараисо со своим знаменитым двенадцатизарядным боевым дробовиком.

Бэррон и Хэллидей тоже покинули автомобиль с «береттами» наготове. Над их головами гудел вертолет. Подъезжали все новые и новые патрульные машины.

— «Воздух-четырнадцать», что видите? — Рыжий поднес микрофон рации к губам.

— То же самое, что и вы.

Арнольд Макклэтчи вернулся к машине, взял громкоговоритель и загрохотал на всю округу:

— Реймонд! Откройте дверь и выбросьте свое оружие на мостовую!

Бэррон и Хэллидей подались чуть вперед, готовые открыть огонь при первой необходимости. Сзади них и по бокам снайперы занимали наиболее удобные позиции для стрельбы.

Вальпараисо встал на колено у переднего бампера автомобиля Рыжего, держа дробовик обеими руками.

— Ну, мерзавец, сейчас отправишься прямиком в ад! — шептал он себе под нос.

Однако шли секунды, а ничего не происходило. Такси оставалось на прежнем месте — закрытые дверцы, поднятые стекла, на которых также ожесточенно плясали отблески солнечных лучей, не позволяя видеть, что творится в салоне.

— Реймонд, откройте дверь и бросьте оружие на мостовую! — снова прогрохотал через громкоговоритель Рыжий.

И опять — ничего. Но вдруг водительское окно немного опустилось, открывая лицо юной заложницы.

— Мама! Мама! Мама! — изо всех сил закричала она. А затем девушка исчезла, и стекло поползло вверх.

— Вот дерьмо! — Вальпараисо пододвинулся ближе к Макклэтчи.

Неожиданно настежь распахнулась дверь дома, напротив которого стояло такси, и оттуда выскочила толстая негритянка в джинсах и тесном топе. Она кинулась прямиком к такси, завывая на бегу:

— Дочка! Доченька моя-а-а…

— Господи! — воскликнул Бэррон и бросился к ним.

— Иисусе! — Рыжий тоже побежал вперед.

Полчак, Вальпараисо, Хэллидей мчались, выставив перед собой оружие.

Водительская дверца такси стала приоткрываться. Джон немедленно бросился на негритянку и повалил ее на поросшую травой лужайку. Рыжий рванул на себя водительскую дверь, сунул в салон «смит-вессон» и дико заорал:

— Замри! Не двигайся!

Девочка завизжала и задом поползла вглубь машины, подальше от пистолета Рыжего. Тут же за ее спиной распахнулась дверь, и в нее всунулся тупорылый ствол дробовика. Вальпараисо был готов без раздумий отправить Реймонда к праотцам. Но единственным, чего он добился, стал еще один отчаянный вопль Дарлвин, которая поползла обратно, под ствол пистолета Рыжего. Затем в открывшуюся заднюю левую дверь влезли голова и «беретта» Полчака, а в правую — Хэллидей со своей пушкой.

Реймонда в машине не было, только рыдающая и визжавшая заложница.

Рыжий направился к негритянке, но толстуха оттолкнула его и бросилась к машине. Вскоре мать и дочь уже обнимались и рыдали в унисон.

— Убери их отсюда! — рявкнул Арнольд.

Бэррон стал теснить женщин от машины. Тем временем Полчак и Вальпараисо подошли к задней части такси. Марти поднял дробовик, а его напарник резко открыл крышку багажника. Единственное, что они там обнаружили, было запасное колесо и кое-какие запчасти.

Вальпараисо сунул дробовик под мышку.

— Когда эта сволочь ухитрилась выбраться из машины? И в каком месте, черт его дери?

Между тем снайперы покидали свои позиции. В окнах стали появляться любопытные, открывались двери, жители окрестных домов выходили на улицу, собирались группами на лужайках перед подъездами и о чем-то оживленно переговаривались, жестами указывая в сторону полицейских.

Рыжий посмотрел вверх, на вертолет, взлохматил волосы и направился к Дарлвин и ее матери, которых пытался успокоить Джон.

— Расскажи нам о том, что произошло, — мягко попросил он.

— Расскажи ему, детка, — подхватила мамаша, одной рукой крепко держа ладонь дочери, а второй утирая бегущие по щекам слезы — ее и свои собственные.

— Мы… только… отъехали… — Из-за всхлипываний девочка едва могла говорить. — Как Джек смотрит… на меня и… и… спрашивает, умею ли я… водить машину. Я говорю ему, что… конечно, умею. Тогда он говорит: «В таком случае садись за руль и поезжай домой. Не останавливайся и не открывай дверь, покуда не доберешься». А потом он вышел… Я не сумасшедшая, чтобы… спорить с таким психом, как… Джек. Вот… я и сделала, как он велел.

— А ты помнишь, в каком именно месте он вышел из машины? — Тон Макклэтчи был душевным и располагающим, как если бы он говорил с собственной дочерью.

— Где он вышел, детка? — повторила вопрос толстая мамаша. — Расскажи дяде.

Дарлвин подняла глаза кверху, пытаясь унять слезы, которые все текли и текли.

— Я уже сказала… мы только отъехали от здания суда, проехали квартал и… завернули за угол. Не знаю, как называется эта улица. — Девочка помотала головой. — Он… просто остановил машину и вышел.

— Спасибо, Дарлвин.

Арнольд Макклэтчи обернулся: детективы смотрели на него, словно ожидая, что сейчас он точно скажет им, где находится Реймонд, и тем самым развеет сгустившуюся атмосферу растерянности и замешательства. Однако этого не случилось.

— Через квартал и за углом от здания суда, — сообщил он. — Он использовал те несколько секунд, в течение которых находился вне нашего поля зрения. Просто остановил такси и вышел, сказав юной леди, чтобы она самостоятельно ехала домой.

Рыжий посмотрел на часы, а потом глянул на Полчака.

— Он опережает нас больше чем на час, и мы обязаны наверстать это время. Объявите его в розыск по городу с примечанием «вооружен и очень опасен». Я хочу, чтобы все без исключения детективы и патрульные прочесывали пространство между зданием суда и шоссе Санта-Моника, от Альварадо-стрит до шоссе Санта-Ана. Разошлите его фото в газеты и на телевидение, отправьте их по факсу во все существующие в городе воздушные, автобусные и железнодорожные терминалы, таксопарки и бюро по сдаче машин в аренду. Если он появится, они должны немедленно поставить нас в известность, если уже появлялся — тем более. А на тот случай, если вдруг ему удалось обыграть нас окончательно, перешлите его описание и фото лондонской полиции, чтобы они искали его среди прибывающих в Лондон авиапассажиров.

Рыжий задрал голову и посмотрел на кружащий вверху вертолет, затем обратился к Вальпараисо:

— Сейчас оглохну от этого грохота! Отошли «Воздух-четырнадцать» на базу, но скажи пилоту, чтобы на всякий случай оставался в полной готовности. Задача номер один — выяснить, что за гусь этот Реймонд! Узнайте, где он находился в Чикаго и что там делал. — Следующим, к кому он обратился, стал Хэллидей: — Еще раз опроси Дарлвин и запротоколируй ее показания. Только будь с ней потактичней, девчонка и так натерпелась. — Затем Рыжий повернулся к Бэррону: — А мы с тобой прокатимся.

29

9.19

— Ну, рассказывай.

Рыжий дал задний ход, круто развернулся и, объехав патрульные машины, погнал «форд» к центру города.

— О чем рассказывать? О Реймонде? Но я знаю о нем не больше, чем…

— О Донлане. — Макклэтчи искоса глядел на Джона. От злости и досады, бушевавших в нем всего пару минут назад, казалось, не осталось и следа.

— А что я могу о нем рассказать?

На перекрестке впереди желтый свет светофора сменился красным, но Рыжий на несколько секунд включил сирену, прибавил скорости и проскочил перекресток.

— Мы взяли к себе отличного молодого детектива Джона Бэррона. Того самого, кто взял убийцу, за которым безуспешно гонялось все управление полиции.

— Не понимаю, к чему вы клоните.

— Еще как понимаешь! Тебя очень беспокоит то, что произошло с Донланом. Я заметил это еще вчера и вижу это сегодня. Ты снова и снова мысленно спрашиваешь себя: «Ведь он был уже задержан, какой смысл был убивать?»

Бэррон ничего не ответил, и тогда Макклэтчи, переведя взгляд обратно на дорогу, закончил:

— Так что давай разбираться.

30

Отель «Уэстин Бонавентура», центр Лос-Анджелеса, 9.44

В распоряжении Реймонда оказался роскошный двухкомнатный номер с телевизором, письменным столом, полным напитков баром, микроволновкой, холодильником и кофеваркой. Он также обзавелся новой одеждой, новой личностью и будет владеть всем этим до тех пор, пока кому-то не станет известно о том, что Чарли Бейли, специалист по дизайну автомобилей из Нью-Джерси, пропал и полиция не начнет его розыски.

Тем, что он наткнулся на Чарли Бейли, Реймонд был обязан счастливому случаю. Вырвавшись из лап полиции у здания криминального суда, он погнал машину на максимальной скорости, понимая, что у него остается не больше десяти-пятнадцати секунд до того момента, как полиция сядет ему на хвост. Он немедленно спросил у захваченной им в заложницы девчонки, умеет ли она водить машину, и, получив утвердительный ответ, остановил такси у тротуара и вышел, напоследок велев ей ехать домой. Он оставался на месте до тех пор, пока она не уехала, а потом пошел прочь, молясь в душе о том, чтобы она сделала все, как он ей сказал, не останавливалась и ни с кем не разговаривала, особенно с полицией.

Все в той же черной куртке, которую он снял с мужчины на пожарной лестнице, поверх формы убитого им помощника шерифа, он просто шел, стараясь не терять самообладания, и пытался придумать эффективный и быстрый способ скрыться. Пройдя с полквартала, он увидел Чарли Бейли — мужчину примерно его роста и телосложения, одетого в строгий костюм. Он был один, открывал машину, стоявшую на безлюдной стоянке, и собирался сесть в нее. В следующий момент черная куртка полетела в мусорный бак, и Реймонд предстал перед мужчиной в форме помощника шерифа округа Лос-Анджелес.

Властным тоном он объявил мужчине, что в этом районе орудует шайка угонщиков, и попросил у него предъявить водительское удостоверение и документы на машину. Мужчина предъявил права, выписанные в Нью-Джерси на имя Чарльза Бейли, и сказал, что машину он взял в аренду. Реймонд потребовал показать документы аренды автомобиля и, когда Бейли открыл багажник, чтобы достать кейс, выстрелил ему в затылок, затолкал тело внутрь и захлопнул багажник. Затем он забрал ключи от машины, портфель, запер машину и поспешил прочь, задержавшись лишь затем, чтобы вынуть из мусорного контейнера черную куртку и вновь надеть ее.

Портфель оказался настоящим кладом: наличные деньги, кредитные карточки, мобильный телефон и карточка-ключ к номеру 1195 в отеле «Уэстин Бонавентура». Почему Бейли оставил машину на пустынной стоянке вместо того, чтобы воспользоваться той, что находилась рядом с отелем — внушительным зданием, расположенным чуть выше по улице, оставалось загадкой, но, так или иначе, эта опрометчивость стоила консультанту по автомобильному дизайну жизни.

Через двадцать минут Реймонд уже находился в гостиничном номере. Он принял душ, обработал оцарапанную пулей шею антисептическим кремом, который нашел среди многочисленных гигиенических средств в ванной комнате, а затем надел серый костюм, голубую рубашку и галстук в красную полоску, скрывший царапину на горле. Только потом он воспользовался телефоном Бейли — набрал номер в Торонто, с которого его звонок был переадресован на другой номер в Брюсселе, а уж оттуда произошло соединение с телефонным номером в Цюрихе. Робот голосовой почты ответил Реймонду, что вызываемый им абонент в данный момент отсутствует, но если он оставит номер своего телефона, ему перезвонят в самом скором времени. Говоря по-французски, Реймонд сообщил, что его зовут Чарльз Бейли, что он хочет поговорить с Жаком Бертраном, и продиктовал номер телефона Бейли. После этого он отключился и стал ждать.

Прошел час, а ответного звонка все не было. Меряя гостиничный номер шагами, Реймонд недоумевал, почему Бертран не перезванивает ему, и думал, что, возможно, ему следовало назваться самим собой вместо того, чтобы представляться Бейли и давать его номер телефона.

У Бертрана и баронессы имелся номер его телефона, и если бы он позвонил с него, ему ответили бы немедленно. Однако тот телефон прекратил свое существование, когда Реймонд выбросил его в окно машины, которой управлял Донлан, чтобы он не попал в руки полиции и не помог им выявить его звонки Бертрану и баронессе. Звонок Бертрану от Чарльза Бейли, будь он прослежен, мог бы быть истолкован просто как ошибка в наборе номера, но назови он себя, Реймонд со всей очевидностью связал бы Бертрана с собой, а также с мертвецом, которого рано или поздно найдут в багажнике арендованной машины. Этого не должно было случиться. Особенно теперь, когда полиция разгадала его фокус с заложницей и девочка сообщила им, где именно он покинул такси. Вскоре они оцепят весь район и будут звонить в каждую дверь, разыскивая его. В этих условиях не допустить раскрытия того, кто он такой и что ему нужно, становилось важнее, чем что бы то ни было еще.

31

Паркер-центр, 9.48

— Тысяча девятьсот пятнадцатый — Хью Ллойд, тысяча девятьсот двадцать третий — Джек Хаммел, кличка Палец, тысяча девятьсот двадцать восьмой — Джеймс Генри Грин…

Джон Бэррон ссутулился за письменным столом в кабинете Рыжего, а Макклэтчи тем временем раскладывал перед ним черно-белые фотографии из официального архива полицейского управления Лос-Анджелеса. Бездушные снимки мертвых преступников на столах морга, с биркой, привязанной к большому пальцу ноги, с пулевыми отверстиями на теле, которые прозектор заполнил воском.

— Тысяча девятьсот тридцать третий — Клайд Тилл, тысяча девятьсот тридцать седьмой — Гарри Шумейкер… — Рыжий выкладывал на стол все новые и новые мрачные снимки. — А вот — самый последний. — Макклэтчи положил перед Бэрроном фотографию Фрэнка Донлана, лежащего на столе в мертвецкой.

— Все они — убийцы, каждый из них лишил жизни нескольких человек, и всех их суды выпускали обратно на улицы. — Рыжий собрал фотографии и положил их в большую коричневую папку, из которой незадолго до этого вытащил их. — Кое-кто использует слово «убийство» применительно к тому, что произошло с ними, и рассуждает о том, что нельзя лишать человека жизни. Однако проблема в том, что никто из них не являлся человеком. Это были чудовища, которых система упрямо выпускала на волю, монстры, которые, убив однажды, убивали снова и не собирались останавливаться. — Арнольд Макклэтчи пересек кабинет и бросил папку на свой письменный стол. — Вот и ответ на вопросы «за что» и «какой смысл», Джон Бэррон. У Донлана больше никогда не будет возможности убить кого-нибудь еще.

Бэррон молча смотрел на Макклэтчи. Значит, это было не убийство, а всего лишь уничтожение паразитов…

— Возможно, ты боишься, что кто-то каким-то образом узнает об этом. Но за все годы, на протяжении которых ведется эта пусть грязная, но необходимая работа, никто ничего не узнал. И знаешь почему? Они не хотят знать.

— Они?

— Их величество Общественность. О подобных неприятных вещах они не хотят даже думать, не то что знать, и платят нам именно за то, чтобы мы сами разбирались с ними.

Пораженный столь незатейливым оправданием хладнокровного убийства, Бэррон не в силах был отвести взгляда от собеседника.

— Так вот что такое «фас»? — негромко уточнил он. — Разрешение на приведение в исполнение смертного приговора? Именно поэтому мы не пытались арестовать Донлана на одной из промежуточных остановок? Потому что пришлось бы обратиться к местным властям, и тогда никакой команды «фас» не было бы?

— Верно, — кивнул Рыжий.

— Кто дает эту команду? — Джон чувствовал, как внутри его нарастает прежняя ярость. Он резко встал, подошел к окну, подставил лицо ярким лучам мартовского солнца Лос-Анджелеса, а затем снова повернулся к Макклэтчи. — Кто приказывает: начальник управления, комиссар, мэр? Или какая-нибудь компьютерная программа, которая ведет счет убийствам, а потом на основе анализа простых чисел принимает решение, кому жить, а кому умереть?

Макклэтчи едва заметно улыбнулся, и тут же Бэррон понял, что с ним сыграли в нехитрую игру и умело заставили его раскрыть свои чувства.

— Это старая городская ведьма, Джон. За сто лет она научилась находить тысячу способов выжить. Порой не совсем законные, но без этого было не обойтись. Тебя подставили точно так же, как когда-то подставили каждого из нас. Это случается с каждым новым членом бригады, это происходит уже целую сотню лет. — Рыжий присел на край стола. — Не считай, что ты первый, кто переживает по этому поводу. Когда-то давным-давно эти же самые чувства испытывал и я, и другие. Но каждый раз, когда это происходит, на улицах становится одним маньяком-убийцей меньше. — Глаза коммандера сузились. — И прежде, чем ты уйдешь, позволь мне сказать тебе кое-что, над чем тебе стоит как следует подумать. Я говорю это каждому члену бригады на следующий день после его первого «фас». Если ты присоединяешься к бригаде, то приносишь клятву на верность ей на всю оставшуюся жизнь. Это означает, что ты поднялся на борт раз и навсегда. Привыкни к этому, не злись, не гори праведным гневом, не впадай в чистоплюйство — все это может заставить тебя сделать ошибку и нарушить клятву верности. Если же для тебя окажется сложным справиться с этими трудностями, вспоминай вторую часть клятвы: решать все проблемы только внутри бригады. Так было на протяжении последних ста лет, и за те же самые сто лет из бригады не ушел ни один человек. Помни об этом. А еще помни о том, что у тебя есть сестра, которая полностью зависит от тебя. Мне даже не хочется думать о том, что станет с ее психикой, если ты, позабыв о клятве, которую дал своим товарищам, попытаешься улизнуть.

Джон почувствовал, как холодный пот каплями скатывается по позвоночнику. Начальник не только заставил его выдать свои чувства, но и, похоже, проник в его мысли. Только сейчас он понял, почему Рыжий Макклэтчи превратился в легенду, почему все так уважали и боялись его. Он не просто командовал бригадой, он защищал ее. Только попытайся уйти, и ты — покойник.

— На вашем месте, детектив, я бы сейчас вернулся на свое рабочее место и занялся составлением рапорта по делу Донлана. Докажите, что вы на сто процентов наш и что мы можем безоговорочно вам доверять. После этого мы сможем забыть о мистере Донлане и полностью переключиться на этого Реймонда Оливера Торна, который бродит по городу и убивает людей. — Макклэтчи помолчал, а когда заговорил снова, тон его был гораздо мягче: — Вы поняли меня, детектив?

На лбу у Бэррона выступила испарина.

— Так точно, сэр, — ответил он почти шепотом.

— Вот и хорошо.

32

Номер 1195 отеля «Уэстин Бонавентура», 10.20

Они говорили по-английски.

— Где ты находишься?

— В Лос-Анджелесе, в отеле.

— В Лос-Анджелесе?

— Да.

— Не ранен? — Голос ее был спокойным и деловым. Реймонд знал, что ее звонок переадресовался через телефонные терминалы, расположенные в четырех странах, поэтому отследить его было практически невозможно.

— Нет, — ответил он и, подойдя к окну, выглянул вниз. С высоты 12-го этажа были хорошо видны стоящие на улице патрульные машины и переговаривающиеся между собой полицейские. — Извините, баронесса, я не хотел втягивать вас. На самом деле я звонил Бертрану.

— Знаю, мой милый, но в данный момент говорю с тобой именно я. Что это за телефонный номер, который ты нам оставил, и кто такой Чарльз Бейли? Где твой телефон? Я звонила тебе неоднократно и всякий раз — безуспешно. Ты попал в беду? Что случилось?

Позвонив Жаку Бертрану полтора часа назад, Реймонд надеялся, что тот сначала поговорит с ним, прежде чем ставить в известность ее, однако вышло иначе.

«Ее» — то есть баронессу Маргу де Вьен, вдову международного финансиста барона Эдмона де Вьена, одну из самых богатых, известных и влиятельных гранд-дам Европы. Обычно это время года она проводила в Шато-Дессо, своем поместье семнадцатого века неподалеку от Турнемира, живописного поселка в регионе, расположенном в самом центре Франции. Однако сейчас баронесса находилась в своих апартаментах отеля «Коннот» в Лондоне.

Он живо представил ее себе: драгоценности, наряд в традиционных белоснежных и бледно-желтых тонах, пышные темные волосы, уложенные в замысловатую прическу. Наверняка сейчас она готовится к вечернему приему на Даунинг-стрит, который британский премьер-министр дает в честь высоких гостей из России: мэра Москвы Николая Немова и министра обороны Российской Федерации маршала Игоря Головкина. По непроверенным данным, полученным из секретных источников, главной целью этого высокого собрания было прощупать русских на предмет слухов о том, что строятся планы вернуть на царский престол потомков династии Романовых и возродить в стране конституционную монархию. Предполагалось, что реставрация должна поспособствовать стабильности в российском обществе, погрузившемся, согласно распространенному мнению, в хаос, коррупцию и насилие.

Возможно ли такое? Впрочем, с трудом верилось в то, что русские захотят обсуждать столь щекотливую тему даже в надежно охраняемых стенах резиденции британского премьера. Реймонд собирался отправиться на этот светский раут вместе с баронессой, однако обстоятельства сложились иначе.

— Баронесса, обстоятельства сложились так, что мне пришлось убить нескольких людей, среди которых оказались и полицейские. В данный момент меня повсюду ищут. Именно поэтому я и обратился к Бертрану за помощью. У меня нет паспорта, и, следовательно, я не могу выехать из страны. Даже если мне удастся уйти от полицейского преследования, покинуть Соединенные Штаты, а тем более добраться до Лондона в столь короткое время нет никакой возможности. Оптимальный вариант — если бы Бертран послал частный самолет, который забрал бы меня в каком-нибудь из местных аэропортов. Лучше всего в Санта-Марте, поскольку он расположен ближе остальных. Помимо самолета мне понадобятся деньги, кредитные карточки и документы с новым именем и другой национальностью. Пусть я стану французом или итальянцем — это не имеет значения.

Еще раз выглянув в окно, Реймонд увидел, как мимо отеля проехали двое полицейских на мотоциклах, за ними — две патрульные машины, а над крышами домов медленно пролетел вертолет управления полиции Лос-Анджелеса.

— Сегодня в Букингемском дворце Питер Китнер был посвящен в рыцари. — Баронесса сказала это так, словно не слышала ни слова из того, что говорил ей Реймонд.

— Могу себе представить, — холодно заметил он.

— Не надо говорить со мной таким тоном, мой милый. Я понимаю, что у тебя неприятности, но ты должен понимать, что все остальные часы по-прежнему тикают и мы не можем снова терять время. Во время нашего последнего разговора — ты тогда находился в поезде по пути из Чикаго — ты уверял меня, что ключи у тебя. Где они теперь?

Реймонд мог прервать разговор, и ему хотелось сделать это. За всю свою жизнь он не слышал от нее ни одного сочувственного слова. Даже в детстве, когда ему случалось порезаться, поцарапаться или если ему просто приснился кошмар, обычному человеческому состраданию не было места: она сухо объясняла ему, как себя вести и каким образом справиться с данной проблемой. Сколько он себя помнил, она внушала ему, что жизнь полна ухабов — больших и маленьких. Вот и сейчас было то же самое. Что бы там ни стряслось, он был невредим, способен передвигаться на своих двоих и звонить ей в Европу, находясь в сравнительной безопасности гостиничного номера. Чего же ему еще нужно?

— Мой милый, я задала вопрос относительно ключей.

— Мне пришлось оставить свой багаж в поезде, поэтому они сейчас, я полагаю, находятся в руках полиции.

— А что с Нойсом?

— Баронесса, боюсь, вы не понимаете, что здесь происходит.

— Нет, мой милый, это ты не понимаешь.

Реймонд как раз все очень хорошо понимал. Альфред Нойс обладает ключом от банковской депозитной ячейки. Альфред Нойс обладает информацией относительно того, где эта ячейка находится. Без ключа, без содержимого ячейки и без убийства Нойса у них вообще ничего не будет. Поэтому сейчас для нее важными были всего два вопроса: узнал ли он название и местоположение банка и разобрался ли он с Нойсом, а все остальное — гори синим пламенем. Его ответ был краток:

— Нет.

— Warum? (Почему?) — спросила она по-немецки.

Эти внезапные переходы с одного языка на другой была ее давней и бесившей Реймонда причудой. Таким образом она насильно впихивала в него то, что он, по ее мнению, должен был знать. Французский, немецкий, английский, испанский, русский… Он должен был понимать все, что ему было сказано, и на любом языке, хотя иногда он делал вид, что не понимает.

— Madame la baronesse, vous ne m'écoutez pas! (Госпожа баронесса, вы меня не слушаете!) — сердито ответил он по-французски. — За мной охотится вся полиция этого города. Какой вам будет от меня прок, если я окажусь за решеткой или буду убит!

— Это не ответ, — с обычной резкостью отрезала она.

— Да, — шепотом согласился Реймонд. Она была права. Она всегда была права. — Не ответ.

— Как часто, мой милый, мы говорили о том, какое большое значение имеют трудности. Они учат нас привыкать к ним и возвышаться над ними. Ты ведь не забыл, кем являешься?

— Как я могу забыть! Вы мне постоянно об этом напоминаете.

— Тогда пойми, какому серьезному испытанию подвергаются сегодня твой ум, твоя подготовка. Через десять или тем более двадцать лет сегодняшние трудности будут казаться тебе сущей чепухой, но останутся в твоей памяти героическим и бесценным уроком самопознания. Бросая тебя в пламя, Господь хочет, чтобы ты стал великим.

— Да, — прошептал Реймонд.

— А теперь я займусь тем, что тебе необходимо. Самолет — это проще всего. Сделать паспорт и передать его пилоту, чтобы он привез его тебе, сложнее, но и это будет выполнено. Завтра ты увидишь и пилота, и твой новый паспорт. А ты тем временем встретишься с Нойсом. Заберешь у него ключ, узнаешь, где находится банк, а затем убьешь его. Потом передашь ключ Бертрану, который отправится во Францию и заберет из ячейки ее содержимое. Ты меня понимаешь?

— Да.

Выглянув из окна, Реймонд увидел новую группу полицейских, появившуюся на тротуаре противоположной стороны улицы. Но внешне они отличались от тех патрульных, которых он видел чуть раньше. На них были каски, тяжелые пуленепробиваемые жилеты, а вооружены они были автоматами. Это был отряд спецназа, и он, похоже, собирался войти в отель.

— Баронесса, на противоположной стороне улицы появился полицейский отряд специального назначения.

— Выбрось их из головы и слушай меня, мой милый, слушай мой голос, — сказала она спокойным и властным тоном. — Ты знаешь, что я хочу услышать. Скажи же мне это, скажи по-русски.

— Я… — начал он, колеблясь и не отрывая взгляда от спецназовцев внизу. Они пока не двигались, и их командиры оставались на том же месте, что и раньше.

— Говори же! — скомандовала она.

— Vsya… — медленно начал он. — Vsya… tvoia… sudba… v rukach… Gospoda.

— Еще раз.

— Vsya tvoia sudba v rukach Gospoda, — повторил он. Теперь его голос прозвучал сильнее и с большей уверенностью.

«Вся твоя судьба в руках Господа». Русская пословица звучала более общо — «Все в руках Господа», но баронесса решила приблизить ее к Реймонду. Господь направлял, и все происходило согласно Его промыслу. Господь вновь испытывает его, требует, чтобы он нашел выход. Потому что выход есть всегда.

— Vsya tvoia sudba v rukach Gospoda. — Реймонд снова произнес русскую пословицу как заклинание, наверное, в десятитысячный раз за свою жизнь, именно так, как с детства учила его баронесса.

— Еще раз, — прошептала она.

— Vsya tvoia sudba v rukach Gospoda!

Он уже не думал о полиции. Для него имело значение только то, что он говорит, и говорил он это как клятву — убежденно и уверенно, провозглашая веру в Господа и в себя.

— Ну вот видишь, мой милый! Верь в предусмотрительность, свою подготовку и способности. Сделай это, и путь откроется перед тобой. И с полицией, и с Нойсом, а затем, в пятницу, с нашим обожаемым… — Она помолчала, и Реймонду показалось, что он физически ощутил, как копившаяся десятилетиями ненависть выплеснулась в имени, которое она произнесла: — Питером Китнером.

— Да, баронесса.

— Завтра, мой милый, в твоем распоряжении будет самолет и ты получишь возможность безопасно покинуть страну. К пятнице все будет у нас, а ты окажешься рядом со мной, в Лондоне.

— Да, баронесса.

— Бог в помощь!

Послышался щелчок, и в трубке наступила тишина. Казалось, что баронесса только что покинула комнату. Он еще раз выглянул в окно. Спецназовцы все еще находились там, через дорогу, но теперь они показались ему совсем маленькими — как пешки на шахматной доске. А разве пешек боятся, когда начинается большая игра!

33

10.50

Поверь в себя, и Господь укажет тебе путь. Баронесса права. И в этом он убедился уже в течение ближайших минут.

Сначала Реймонд, анализируя обстановку, предположил, что если бы полиция уже вычислила его, это стало бы главной сенсацией для журналистов. Чтобы узнать, так ли это, он включил стоявший в номере телевизор, надеясь увидеть выпуск новостей, который помог бы ему сориентироваться в том, что предпринимают власти. Однако информации оказалось гораздо больше, чем он рассчитывал.

Почти все телеканалы показывали кадры последствий развязанной им стрельбы в здании суда и возле него. Реймонд увидел, как грузят в машины «скорой помощи» трупы двух помощников шерифа и судебного пристава, тела женщины-полицейского и мужчины, которого он задушил на пожарной лестнице, чтобы завладеть его черной курткой. На телеэкране мелькали потрясенные лица офицеров полиции, звучали гневные голоса свидетелей, которым журналисты совали под нос свои микрофоны. Видеосъемка с вертолета зафиксировала проезд по городу вереницы полицейских машин, на минимальной скорости преследующих такси, после чего показали чернокожую девочку и ее мать.

Появившаяся затем на экране дикторша и рассказала о том, что все полицейские силы города подняты по тревоге и ведут облаву на преступника, которого начальник бригады 5–2 Арнольд Макклэтчи объявил «крайне опасным». Затем последовало подробное описание Реймонда, после чего во весь экран показали его фотографию, сделанную в полицейском управлении после задержания. И наконец последовало обращение ко всем сознательным гражданам с просьбой помочь установить местонахождение преступника, а если его кто-то видел, то срочно позвонить по телефону 911.

Не помешало бы оценить масштабы увиденного и услышанного. Баронесса, как всегда, оказалась права. Всевышний испытывает его, приказывает ему встать и идти. Какой бы путь ему ни предстояло найти, ясно было одно: прятаться в городе еще один день и дожидаться, когда за ним прибудет частный самолет, зафрахтованный баронессой, и заберет его в аэропорту Санта-Моники, — непозволительная роскошь. Ему следует немедленно найти Нойса, забрать у него ключ от банковской ячейки, узнать, где находится сам банк, убить ювелира и бежать из Лос-Анджелеса, а затем как можно скорее отправляться в Европу. «Как можно скорее» означало не позднее сегодняшнего вечера. Учитывая то, какие силы брошены на его поиски, задача эта была невероятно сложна, если вообще выполнима, но выбора у него не было: от этого зависела судьба всего того, что они так долго планировали.

Между тем новости прервал выпуск рекламы. Раздумывая над тем, как выбраться из ловушки, и в надежде получить какую-нибудь дополнительную информацию, Реймонд стал переключать каналы и случайно наткнулся на внутренний, гостиничный телеканал, по которому рассказывали обо всех мероприятиях, запланированных в «Уэстин Бонавентура» на текущий день. Он уже собрался переключить на следующий канал, как вдруг услышал объявление о приеме в честь группы путешествующих по Америке германских студентов, который проходил как раз сейчас в одном из банкетных залов отеля.

Через десять минут Реймонд вошел в зал: прилизанные волосы, серый костюм автомобильного дизайнера из Нью-Джерси и его же кейс. В кейсе лежал бумажник Чарли Бейли, телефон и одна из «беретт». Вторая была засунута за пояс под пиджаком.

Он остановился у двери и огляделся. В зале находилось около сорока студентов и четверо сопровождавших их гидов-переводчиков, утолявших голод кофе с нехитрыми закусками и болтающих на немецком. Студенты, среди которых парней и девушек насчитывалось поровну, были различного возраста — от только что вышедших из подросткового возраста до молодых людей лет двадцати пяти. Они были веселы, беззаботны и одеты, как одеваются студенты по всему миру: джинсы, рубашки и футболки, кожаные куртки, немного пирсинга, немного обесцвеченных или выкрашенных в экзотические цвета волос.

Помимо уже имеющихся преимуществ — он был близок им по возрасту, бегло говорил по-немецки и мог без труда смешаться с этими ребятами, — Реймонд страстно жаждал еще двух вещей: паспорта и хотя бы одной кредитной карточки. Кредитка, помимо того что явилась бы дополнительным документом, удостоверяющим его личность, позволила бы ему приобрести билет на трансатлантический авиаперелет. Значит, необходимо раздобыть хотя бы один из этих документов, не важно, кому принадлежащих — девушке или юноше: он в совершенстве владел искусством перевоплощения.

Как ни в чем не бывало он подошел к столу, взял чашечку, налил в нее кофе из большого посеребренного кофейника, а затем двинулся в глубь зала, пытаясь походить на одного из гидов и всем своим видом показывая: «Я — свой!» Он еще раз осмотрелся, и в этот момент в зал вошли двое: служащий отеля в темном костюме с именной серебряной биркой на лацкане пиджака, а вместе с ним — сержант спецназа в каске и бронежилете. Реймонд непринужденно повернулся и поставил кейс на пол. Левой рукой он по-прежнему держал чашечку с кофе, а правую сунул под пиджак и положил на рукоятку «беретты».

Несколько секунд вошедшие осматривали собравшихся в зале, а затем пожилой мужчина — по-видимому, старший из гидов — оставил студентов и подошел к ним. Эти трое начали о чем-то говорить, и гид время от времени указывал на студентов. Внезапно спецназовец шагнул вбок и стал ощупывать глазами находившихся в зале людей. Реймонд продолжал потягивать кофе и не делал лишних движений, чтобы не привлекать к себе внимания. Через небольшой промежуток времени полицейский повернулся спиной к залу, что-то проговорил, и они со служащим отеля вышли, а гид вернулся к своим студентам.

Наступило облегчение, а потом Реймонд увидел его — высокого и стройного молодого человека в белой футболке, джинсах и джинсовой куртке, светлые волосы частично выкрашены в фиолетовый цвет. Он стоял в сторонке и разговаривал с привлекательной девушкой. Пусть даже он был моложе Реймонда, но их телосложение и черты лица были явно схожи, и подделаться под парня не составило бы труда, особенно если учесть «приблизительность» фотографий в паспорте. Проблемой мог стать цвет волос: пришлось бы найти способ выбелить собственную шевелюру, а впоследствии она могла привлечь к нему ненужное внимание. Но парень был похож на него как никто другой в этом зале, а время поджимало.

Две секунды, пять, а потом молодой человек направился к столу, уставленному сладкими рулетами, пирожными и свежими фруктами. Реймонд взял кейс и пошел туда же. Положив на тарелку гроздь винограда, он завел с парнем дружеский разговор на немецком, представившись актером из Мюнхена, который приехал в Голливуд по приглашению сыграть злодея в фильме с Брэдом Питтом в главной роли. Он, дескать, услышал, что в отеле находится группа из Германии, и не удержался, чтобы не прийти. Здесь, видите ли, он чувствует себя очень одиноко, и захотелось хотя бы поговорить с соотечественниками о родных краях.

Жертва пошла навстречу немедленно и с огромным энтузиазмом. В считанные минуты Реймонд понял, что поймал настоящую золотую рыбку. Раскрепощенный, как и остальные его сверстники, парень, назвавшийся Йозефом Шпеером из Штутгарта, вдобавок ко всему был еще помешан на Голливуде и признался, что грезит стать актером. Более того, по его собственному признанию, он являлся гомосексуалистом и, учитывая несомненную привлекательность Реймонда, намекнул, что не прочь продолжить их знакомство в более интимной обстановке.

Реймонд усмехнулся про себя. Он расставил ловушку, и кролик прыгнул в нее. Все оказалось настолько просто, что ему даже захотелось зевнуть.

Признавшись в собственной «гомосексуальности», Реймонд отвел его к угловому столику, где они и сели. Молодой Йозеф откровенно флиртовал, Реймонд в ответ также позволял себе различного рода фривольности и одновременно с этим всячески подталкивал Шпеера к тому, чтобы тот показал свой паспорт и водительские права. Для этого он использовал примитивную, казалось бы, уловку, которая тем не менее сработала на все сто. Если хочешь стать актером кино или телевидения, сказал он Шпееру, ты должен быть фотогеничным, и лучшей «лакмусовой бумажкой» твоей фотогеничности служат фотографии на паспорте и водительском удостоверении, которые, как всем известно, бывают не самого лучшего качества. Если ты на них хорошо смотришься, значит, на экране будешь просто красавцем. Именно этот способ, сообщил он, используют крупные киностудии при подборе исполнителей. Таким образом они определяют, как будет выглядеть актер в наихудшем ракурсе.

Естественно, это была ложь, но сработала она безотказно. Шпеер поспешно снял и открыл рюкзак, до этого момента висевший у него на плече, и с гордостью вытащил из него паспорт и бумажник, чтобы с их помощью продемонстрировать свою фотогеничность. Качество фото на паспорте было и впрямь отвратительным, но, если ему удастся выбелить волосы и нанести на них в нужных местах фиолетовую краску, он вполне может сойти за Шпеера. Водительские права тоже были кстати, но, конечно, менее важны, нежели паспорт.

Теперь ему было необходимо увериться в том, что у Шпеера есть кредитные карты. Это стало возможным, когда молодой германский гомосексуалист открыл бумажник, чтобы продемонстрировать новому другу свои водительские права. Реймонд успел заметить в нем как минимум три кредитки, но ему была нужна только одна: «Евромастеркард».

Реймонд понизил голос и заглянул молодому немцу в глаза, в одно мгновение превратившись из соблазняемого в соблазнителя. Да, Йозеф ему очень нравится, но он ни за что не согласится на свидание в отеле, в котором живет. А вдруг об этом станет известно каким-нибудь шантажистам! Если они собираются «познакомиться поближе», как сформулировал это Реймонд, это лучше сделать подальше от «Бонавентуры». Шпеер согласился, и вскоре они уже вышли из банкетного зала в вестибюль.

Оказавшись там, Реймонд на мгновение застыл. Вестибюль напоминал возбужденный улей. Люди сновали во всех направлениях. Но, хуже того, у каждого из выходов стояли полицейские.

— Что тут происходит? — спросил Шпеер.

— Скорее всего, ищут гомосеков, — с непринужденной улыбкой сострил Реймонд, лихорадочно соображая, что делать дальше. Затем он заметил гостиничного служащего, который совсем недавно заходил в банкетный зал в компании с сержантом спецназа. Подхватив Шпеера под локоть, он подошел к нему и, изобразив грубый немецкий акцент, спросил, что происходит. Ответ его не удивил: полиция ищет сбежавшего убийцу, спецназ прочесывает отель, эвакуируя постояльцев, этаж за этажом. Реймонд пересказал Шпееру услышанное по-немецки, а затем, вновь обратившись к служителю, сообщил, что специально для них организована экскурсия в кинокомпанию «Юниверсал», и спросил, не безопасно ли сейчас предпринять ее.

Внимательно оглядев их, мужчина вытащил из кармана двухканальное переговорное устройство и сообщил, что здесь два немецких туриста, которые собрались на экскурсию. Может ли он выпустить их из здания? Через несколько секунд, бесцеремонно расталкивая толпу, к ним подошел сержант спецназа. Реймонд сглотнул внезапно появившуюся во рту слюну. Это все, что он мог сделать в данной ситуации.

— Это члены немецкой студенческой тургруппы, — сообщил служащий отеля. — Они только что из банкетного зала.

Спецназовец внимательно посмотрел на каждого из них. Реймонд был незыблем, как скала. Неожиданно затрещала рация, и полицейский, проговорив что-то на своем жаргоне, повернулся к служащему:

— Ладно, выпустите их через запасной выход. — И отправился по своим делам.

— Danke, — поблагодарил его Реймонд и последовал за гостиничным служащим, который повел их через вестибюль мимо полицейского кордона по направлению к запасному выходу.

Улица также была перекрыта полицейскими патрулями.

— Благодарю вас! — Реймонд изобразил немецкий акцент.

А затем он и Йозеф Шпеер под ярким калифорнийским солнцем направились к недавно арендованной Чарли Бейли машине, припаркованной всего в двух кварталах отсюда.

К машине, в багажнике которой находился труп консультанта из Нью-Джерси.

34

Калифорния, Пасадена, бульвар Орандж-гроув, дом 612А, 24.10

Шестидесятилетней Джанет Фланнери не помешало бы набрать еще килограммов пять. Ее волосы — перец с солью — были коротко острижены, но явно не в салоне. Точно так же небрежно выглядела и ее одежда: давно вышедший из моды брючный костюм бежевого цвета и такая же блузка. Впрочем, к одежде и внешности этой женщины идеально подходила и обстановка в ее маленьком кабинете: кофейный столик, кушетка и два стула, давно отслужившие свой срок. Все было подчинено одной идее: главный объект — пациент, а не врач и окружающая обстановка.

— Итак, вы хотите поменять свою жизнь и уехать из Лос-Анджелеса. — Доктор Фланнери, сцепив руки, положила их на колени и смотрела на Джона Бэррона, сидевшего на кушетке напротив нее.

— Не просто из Лос-Анджелеса, а вообще из Калифорнии, — ответил Бэррон. За его спиной однообразно гудел белый напольный вентилятор — не из-за духоты, а для того, чтобы его гул не позволил подслушать разговоры доктора с ее пациентами из соседнего кабинета или из приемной. — И мне хотелось бы сделать это как можно скорее.

Лекция, которую совсем недавно прочитал ему Рыжий Макклэтчи — пугающая, поражающая воображение и в своем роде гениальная, — произвела на Бэррона совсем не тот эффект, на который рассчитывал его начальник. Она лишь усилила ужас от происходящего и укрепила его в намерении забрать Ребекку и сбежать из города.

— Должна напомнить вам, детектив, что ваша сестра находится в месте, к которому она привыкла, и в окружении, которое способствует ее нормальному психическому самочувствию. Проще говоря, ей здесь хорошо. Неужели вы не можете решить свои проблемы каким-либо иным образом?

— Нет. — Джон заранее подготовил объяснение тому, с какой стати ему вдруг понадобилось бросить все и мчаться вместе с Ребеккой в какое-то новое, незнакомое место. — Вы, наверное, слышали о том, что произошло вчера в поезде.

— Да, — кивнула Фланнери, — слышала. И знаю, что там были вы.

— Совершенно верно. Я уже давно собирался изменить свою жизнь, а вчерашний день стал последней каплей в чаше. Я хочу уйти из полиции Лос-Анджелеса. Как можно скорее. Но прежде чем я что-либо сделаю или что-либо скажу хоть кому-то, мне необходимо решить проблему с Ребеккой. — Бэррон говорил очень осторожно, тщательно подбирая слова. Он не хотел открыть своей собеседнице больше, чем нужно. — Как я уже сказал вам по телефону, все должно оставаться строго между нами. После того как вопрос с сестрой будет улажен, я поставлю в известность свое начальство.

Полчаса назад, набравшись решимости, он сделал то, на что, как ему казалось раньше, не был способен: написал рапорт о «самоубийстве» Донлана — точно такой, как велел ему Макклэтчи, — и сразу же после этого уехал из Паркер-центра, понимая, что фактически стал соучастником убийства. Но ему нужно было ввести в заблуждение бригаду хотя бы на то время, пока не найдется надежное место для Ребекки. А когда это дело будет улажено, он погрузит в «мустанг» столько пожитков, сколько туда влезет, и сообщит домовладельцу, что разрывает договор аренды, затем позвонит на службу, скажет, что заболел и намерен побыть дома несколько дней. И уже откуда-нибудь с дороги отправит Макклэтчи официальное заявление об отставке.

Джон успел скопить достаточно денег, чтобы они с Ребеккой могли прожить до конца года, ни в чем не нуждаясь, пока он будет подыскивать себе новую работу под другим именем. План казался разумным и вполне выполнимым. А что касается Рыжего и его подчиненных, то вряд ли они станут разыскивать человека, который вынужден хранить молчание и чья сестра не в состоянии ничего рассказать, даже если бы что-то знала. Но пока он должен делать вид, что намерен хранить верность клятве до конца своей жизни.


В течение некоторого времени доктор Фланнери молча смотрела на Бэррона и наконец произнесла:

— Что ж, детектив, если вы этого действительно хотите, я попробую что-нибудь сделать.

— Как вы думаете, сколько времени это может занять?

— Учитывая ее нынешнее состояние, извините, не могу ответить вам сразу.

— Хорошо, — с благодарностью кивнул Бэррон и встал. — Спасибо.

Он понимал, что, как бы сильно ему ни хотелось вырваться отсюда, как бы отчаянно ни складывалась для него ситуация, проблема с переводом Ребекки в другое лечебное заведение не может быть решена в течение нескольких дней или даже недели. С этим необходимо было смириться.

Погруженный в мысли о Ребекке, он уже собирался уходить, как вдруг в кармане его пиджака заверещал телефон.

— Простите, — сказал он и ответил на вызов: — Бэррон.

Через секунду его брови взлетели на лоб.

— Что? — резко спросил он, и его тон мгновенно изменился. — Где?

35

Парк Макартура, 12.40

«Мустанг» Бэррона выехал на обочину и затормозил позади «форда» Рыжего. По периметру были расставлены четыре патрульные машины, и полицейские сдерживали натиск постоянно увеличивающейся толпы зевак.

Бэррон вышел из машины и быстрым шагом направился к густым кустам, растущим у воды. Приблизившись, он увидел Макклэтчи и двух офицеров, которые разговаривали с потрепанным субъектом в грязной и рваной одежде. Когда Бэррон подошел к кустам, из них, осторожно раздвигая ветки, появился Хэллидей, стягивая с рук резиновые хирургические перчатки.

— Белый мужчина, — сообщил он, — с фиолетовыми волосами. Три выстрела в лицо с близкого расстояния. Ни одежды, ни документов. Вообще ничего. Если никто не заявит о пропаже человека и если нам ничего не скажут его отпечатки пальцев, пройдет чертовски много времени, прежде чем мы узнаем, кто это такой. Пойди, сам посмотри.

Рыжий покинул офицеров и направился к ним, а Бэррон полез в кусты, из которых только что появился Джимми.

Убитый, на котором были только носки и трусы, лежал на боку в прибрежной грязи. Большая часть его головы была снесена выстрелами, однако сохранившиеся волосы были выкрашены в фиолетовый цвет.

— Сколько ему лет: двадцать один-двадцать два? — спросил Бэррон у сотрудников криминалистической лаборатории, между тем изучая труп. — Чистые, ухоженные ногти… Нет, это не бомж. Скорее, кому-то позарез понадобилась его одежда.

— Когда его убили? Есть какие-нибудь предположения? — осведомился Рыжий, глядя на Хэллидей.

— Полчаса, может, час назад. Что он говорит? — спросил Джимми у патрульного офицера, мотнув головой в сторону бродяги.

— Не много. Говорит, что забрался в кусты, чтобы отлить, и чуть не споткнулся о труп. Перепугался до смерти и принялся вопить.

Трое детективов отошли в сторону, чтобы не мешать криминалистам просеивать почву вокруг убитого.

— Раздет… Как и один из помощников шерифа в лифте судебного комплекса. — В голосе Рыжего ощущались ярость и напряженность, которых прежде не было.

— Думаешь, Реймонд? — поинтересовался Хэллидей, глядя на прибывших журналистов; возглавлял их доблестный отряд, как обычно, Дэн Форд.

— Да, думаю, Реймонд.

— Коммандер, — обратился к Рыжему Дэн Форд, — мы знаем, что здесь был убит молодой человек. Есть ли основания полагать, что это преступление совершено Реймондом Торном?

— Знаете что, Дэн… — Макклэтчи посмотрел сначала на Форда, а потом на остальных репортеров. — Поговорите-ка вы с детективом Бэрроном. Он может дать интервью от имени нашего подразделения, как и любой другой из нас.

Рыжий кивнул Хэллидею, и они вдвоем удалились. Бэррон проводил их взглядом. Таким образом Макклэтчи дает ему понять, что, несмотря на прежние трения, теперь, после того как Бэррон составил «правильный» отчет по инциденту с Донланом, он снова пользуется доверием.

— Джон, вы подозреваете Реймонда? — обратился к нему Дэн Форд. Журналисты, стоявшие позади него, подались вперед.

Бэррон увидел, как подъехала вторая машина без опознавательных знаков и из нее вышли Полчак и Вальпараисо. Они обменялись с коллегами несколькими фразами, после чего прибывшие детективы направились к полицейским, продолжавшим допрашивать бродягу; возле кустов по-прежнему возились с трупом криминалисты.

— Кто жертва? — раздался выкрик из толпы репортеров.

— Мы пока не знаем. Это мужчина лет двадцати с небольшим, убит несколькими выстрелами в лицо. — Внезапно он испытал прилив бешеной ярости. — Да, Реймонд Торн является подозреваемым в этом убийстве. Возможно, даже главным подозреваемым.

— Личность жертвы установлена? — спросил другой журналист.

— Вы не слышали, что я сказал? — резко, почти грубо ответил он вопросом на вопрос.

Поначалу ему казалось, что его злость направлена против начальника и вызвана недавно разыгравшейся сценой «возвращения блудного сына» в команду! Однако теперь, стоя перед репортерами, телекамерами и десятком больших и маленьких микрофонов, Бэррон понял, что Макклэтчи был лишь одной из причин охватившей его ярости. Главная ее причина крылась в нем самом, в том, что ему было не безразлично хладнокровное убийство Донлана, мертвый парнишка в кустах — какой ужас до конца жизни поселится в сердцах его родителей, когда им сообщат о гибели сына после опознания! Ему были не безразличны люди, убитые в здании суда, их дети, их семьи. Потому что, несмотря на прошедшие годы, он до сих пор не мог смириться с гибелью приемных матери и отца.

Но было и кое-что еще, что он осознал только теперь, стоя под полуденным солнцем и глядя на толпу репортеров. Реймонд был на его совести. Джон принимал участие в его задержании, позволил преступнику играть с собой, как если бы тому было известно обо всем, что произошло с Донланом, выдал свои потаенные чувства и таким образом дал ему понять, что тот не ошибался в своих предположениях. Уже тогда следовало понять, насколько хитер и опасен этот человек, и что-нибудь предпринять. Хотя бы предупредить охранников, чтобы они не спускали с задержанного глаз…

Бэррон резко перевел взгляд на Форда и сказал:

— Дэн, я хочу попросить тебя об одолжении. Помести фотографию Реймонда на первой полосе «Лос-Анджелес таймс». Пусть она будет как можно большего размера. Сможешь?

— Думаю, да.

Затем он повернулся к остальным журналистам.

— Уже второй раз за сегодняшний день мы обращаемся к общественности с просьбой о помощи в поисках Реймонда Торна. Мы просим вас и дальше показывать его фото в каждом выпуске новостей, призывать ваших зрителей и читателей звонить по телефону девять-один-один в том случае, если кто-то из них увидит его. Реймонд Торн объявил войну обществу, он вооружен и опасен.

Бэррон умолк, глядя на машину коронера, подъехавшую к кустам, где лежало тело мертвого юноши. Затем снова перевел взгляд на устремленные на него телекамеры и продолжил:

— Если ты меня сейчас видишь, Реймонд, я и тебе хочу кое-что сказать. — Бэррон выдержал паузу, а когда заговорил снова, голос его звучал спокойно и чуть насмешливо — точь-в-точь, как говорил с ним самим Реймонд тогда, в Паркер-центре. — Я хочу узнать, как ты себя чувствуешь, Реймонд. С тобой все в порядке? Ты тоже можешь позвонить по девять-один-один. Просто попроси, чтобы тебя соединили со мной. Мое имя тебе известно: детектив Джон Бэррон, бригада пять-два. Я приеду и заберу тебя сам — в любом месте, где пожелаешь. И тогда никто больше не пострадает. — Бэррон помолчал еще пару секунд, а потом закончил: — Так будет проще для всех, и в первую очередь для тебя самого. Нас в Лос-Анджелесе живет девять миллионов, а ты — один. Вот и прикинь, велики ли твои шансы. По-моему, подсчитать несложно.

Бэррон развернулся и направился к Вальпараисо и Полчаку, беседовавшим с начальником группы криминалистов. Если его тирада перед камерами и обращение к общественности за помощью и не дадут результата, то он хотя бы объявил войну Реймонду — свою, персональную.

36

Беверли-Хиллз, 13.00

Реймонд припарковал машину Чарли Бейли в двухсотом квартале Саут-Спэлдинг-драйв, в прямой видимости от средней школы Беверли-Хиллз, вынул из кейса вторую «беретту» и сунул ее в рюкзак Йозефа Шпеера — первая по-прежнему была засунута за пояс — теперь уже джинсов. Затем он подхватил рюкзак, вышел из машины, запер ее и пошел по направлению к Грегори-уэй, а затем двинулся в сторону Линден-драйв. Это был уже не бизнесмен в строгом костюме, с зачесанными назад волосами. В джинсовом костюме и футболке Шпеера, с его же рюкзаком на плече, в фирменной бейсболке лос-анджелесских «Доджеров» и с волосами, выкрашенными в фиолетовый цвет, Реймонд ничем не отличался от молодых людей — обитателей этого района с его идеально подстриженными лужайками и многоквартирными домами.

Дойдя до Линден-драйв, Реймонд свернул налево и стал искать дом номер 225, в котором проживал Альфред Нойс и в который ювелир вернется на обед ровно в 13.15. Это происходило каждый день за исключением воскресенья на протяжении многих лет. От роскошного ювелирного магазина Нойса на Брайтон-уэй до его дома было ровно семь минут ходьбы. Реймонд подстраховался на случай любых непредвиденных случайностей точно таким же способом, какой он использовал немногим раньше в Сан-Франциско, Мехико и Чикаго, когда он заранее звонил намеченной жертве и под каким-нибудь благовидным предлогом назначал время встречи.

Не стал исключением и Нойс. Реймонд позвонил ему и, представившись Уиллом Тилденом, богатым торговцем скаковыми лошадьми из Кентукки, сказал, что знает о безупречной репутации ювелира и хочет на днях заехать в его магазин, чтобы приобрести для жены дорогое бриллиантовое ожерелье. Нойс безмерно обрадовался, и они договорились о встрече в следующий понедельник. Непогода внесла коррективы в планы Реймонда, заставив его воспользоваться поездом, поэтому он, позвонив, и попросил перенести встречу на вторник. Это не очень понравилось ювелиру, но поделать он ничего не мог. Поэтому, если Нойс находится в городе, то нет никаких оснований полагать, что он нарушит свою многолетнюю привычку возвращаться домой в обеденный перерыв ровно в четверть второго.


Если Нойс был пунктуален до фанатизма, то Реймонда чувство времени никогда не подводило. В 11.42 он застрелил Йозефа Шпеера в парке Макартура, после чего забрал его одежду и рюкзак. В 11.47 он вошел в мужской туалет бензоколонки на Девятой улице в корейском квартале и поменял костюм Бейли на джинсовый наряд Шпеера. Ровно в полдень он сунул костюм, а также бесполезные теперь кредитные карточки и водительское удостоверение Бейли в мусорный бак, стоявший позади бензоколонки, и снова сел в машину. В 12.10, проезжая мимо торгового центра на бульваре Уилшир, расположенного неподалеку от Беверли-Хиллз, он заметил именно то, что искал — салон парикмахерских услуг, — и его внимание привлекло рекламное объявление: «КРАСИМ ВОЛОСЫ В ЛЮБОЙ ЦВЕТ. 30 МИНУТ». В 12.45 он вышел из салона с волосами, подстриженными так же, как у Шпеера, и выкрашенными в фиолетовый цвет. В 12.48 Реймонд покинул магазин спортивных товаров в том же самом торговом центре, и теперь на его голове красовалась бейсболка лос-анджелесских «Доджеров».


13.08

Реймонд остановился у фасада дома 225 по Линден-драйв — трехэтажного здания, у входа в которое росла королевская пальма. Сунув кредитную карточку Йозефа Шпеера в замок кованой металлической двери, он услышал характерный щелчок и через секунду уже вошел в подъезд.


13.10

Преодолев последние ступеньки, ведущие к расположенной на последнем этаже квартире Альфреда Нойса, он оказался на просторной лестничной площадке, на которой находились несколько причудливых деревьев в огромных глиняных горшках, а также выкрашенные в белый цвет железные столик и два стула. Они располагались прямо напротив двери лифта. Теперь Реймонд контролировал и лестницу, и лифт, так что мог не волноваться, что пропустит Нойса. Хотя ювелир, вероятнее всего, воспользуется лифтом, как-никак ему уже 63.


13.12

Реймонд снял с плеча рюкзак и вынул оттуда небольшое полотенце для рук, купленное им в парикмахерском салоне. Достав из-за пояса «беретту», он обернул полотенце вокруг ее ствола, соорудив что-то вроде глушителя, а затем снова надел рюкзак на плечо и стал ждать.


«Боинг», принадлежавший «Люфтганзе» — рейс 453, — покидал международный аэропорт Лос-Анджелеса в 21.45 и после беспосадочного полета через Атлантику должен был совершить посадку во Франкфурте-на-Майне в 17.30 следующего дня. Одно место в эконом-классе предназначалось Йозефу Шпееру. Реймонд забронировал его, позвонив в авиакомпанию по сотовому телефону Чарли Бейли, когда ехал из парка Макартура в Беверли-Хиллз.

Аэропорт Франкфурта был главным — и самым большим — аэровокзальным комплексом Германии, и ни у кого не должно было вызвать подозрение, что немецкий студент вылетает именно туда. Более того, если у Реймонда к тому времени уже будет ключ к банковской ячейке, а также необходимая информация, из Франкфурта он мог отправиться в любой французский город, где бы ни находился этот банк, забрать содержимое ячейки, а затем совершить короткий перелет в Лондон в аэропорт Гэтвик. Путешествуя по паспорту Шпеера в пределах Евросоюза, он мог не опасаться тщательной проверки документов. Поэтому теперь для него не имело значения, что полиция нашла в его сумке авиабилет до Лондона с посадкой в Хитроу. Даже если местные копы предупредили лондонских полицейских, его станут искать в Хитроу, просеивая пассажиров, прилетающих из Соединенных Штатов Америки. Он же, оказавшись в Гэтвике, сядет на электричку, через полчаса окажется на вокзале Виктории, затем — несколько минут на такси до отеля «Коннот», чтобы упасть в гостеприимные объятия баронессы.


13.14

Еще минута — и пунктуальный Нойс окажется здесь, и спустя несколько секунд Реймонд будет готов вручить баронессе трофей, который она так желала получить.


13.15

Никого и ничего.

Реймонд перевел дыхание. Может, Нойс не может перейти дорогу из-за автомобильной пробки? Или какие-то проблемы возникли у него в магазине? Или он встретил на улице знакомого и остановился поболтать с ним?


13.16

По-прежнему никого.


13.17

Ни звука. Ни одной живой души.


13.20

Да куда же он запропастился? Что он делает? Может, в город приехал какой-нибудь его старый друг и он не смог отказаться от приглашения пообедать вместе? Может, авария или несчастный случай? Нет, нет и нет! В рабочее время Нойс занимался только работой и не стал бы стоять на улице и попусту трепать языком с кем бы то ни было. Несчастный случай, конечно, не исключен, но маловероятен. Ювелир был помешан на своем здоровье и четырежды посмотрел бы в разные стороны, прежде чем переходить улицу. Наверняка он и машину водил точно так же. Значит, что-то задержало его в магазине и остается одно: отправляться туда самому, под любым предлогом оказаться наедине с Нойсом и выполнить свое намерение.

37

Паркер-центр, 13.25

— Ладно, допустим, он убил мальчишку, чтобы забрать его одежду. Но зачем было стрелять ему в лицо в упор, да еще несколько раз?

— Может, он нервничал?

— А может, и по какой-то другой причине.

— Значит, ты тоже полагаешь, что это был Реймонд.

— Да, я полагаю, это Реймонд. А ты думаешь иначе?

Бэррон, Хэллидей и Вальпараисо выстроились в ряд у писсуаров в мужском туалете, расположенном чуть дальше по коридору от офиса бригады. Они могли думать только об одном — о человеке, за которым, помимо них, гонялись сейчас все сотрудники управления полиции и которого не только не могли поймать, но даже ничего не знали. Реймонд по-прежнему оставался для них призраком.

Специалисты паспортной службы Госдепартамента сканировали информационную магнитную ленту на паспорте Реймонда. Выяснилось — и эту информацию подтвердила служба иммиграции и натурализации, — что сам по себе паспорт не являлся фальшивым и был выписан паспортным столом Лос-Анджелеса двумя годами раньше. В соответствии с имевшимися там записями Реймонд Оливер Торн, урожденный Ракоци Обуда Токоль, появился на свет в столице Венгрии Будапеште в 1969 году, а в 1987 году получил американское гражданство.

Проблема заключалась в другом: в архивах службы иммиграции и натурализации не оказалось ни единого документа о том, что человеку с таким именем когда-либо предоставлялось гражданство США, хотя теоретически для получения американских документов Реймонд был обязан предоставить в паспортный стол официальный сертификат натурализации. Более того, по адресу, который он назвал в паспортном столе, находилась компания в Бербанке, предоставляющая в аренду почтовые ящики, а адрес, который он дал этой компании, чтобы зарегистрировать на себя почтовый ящик, и вовсе оказался фальшивым.

Теперь в руках у детективов оказался якобы настоящий паспорт, который не давал им никаких ниточек, разве что по нему можно было проследить последние перемещения его владельца. Из содержавшейся на магнитной полосе информации следовало, что в субботу, 9 марта, он прибыл в Даллас, штат Техас, из Мехико, куда, в свою очередь, прилетел из Сан-Франциско в пятницу, 8 марта.

В управлении полиции Чикаго на Реймонда ничего не оказалось, отпечатками его пальцев там не располагали. Правда, оставалось еще двойное убийство в ателье и надежда на то, что результаты баллистической экспертизы «штурмругера», обнаруженного в сумке Реймонда, позволят выдвинуть против него обвинение в связи с этим преступлением.

Узнав об инциденте в Чикаго, детективы Макклэтчи разослали соответствующие запросы своим коллегам в Далласе, Мехико и Сан-Франциско. Они просили их сообщить, не были ли совершены в их городах похожие преступления в те дни, когда там находился некто Реймонд Оливер Торн. Бэррон по собственной инициативе послал еще два запроса в разные адреса. Первый — специальному агенту ФБР Питу Нунану, своему давнишнему приятелю и партнеру по теннисному корту Ассоциации молодых христиан Голливуда, где они частенько играли. Он попросил Пита проверить электронное досье ФБР на преступников, находящихся в розыске, в надежде на то, что приметы Реймонда отвечают описанию кого-нибудь из них. Второй, еще более пространный запрос он направил в вашингтонское отделение Интерпола. К обоим запросам прилагались фотография и отпечатки пальцев Реймонда. Результатов, увы, пока не было, а преступник тем временем находился где-то в Лос-Анджелесе, и найти его не представлялось никакой возможности.


Спустив воду в писсуаре, Бэррон направился к раковине, чтобы помыть руки. Несмотря на то что он публично бросил Реймонду вызов, несмотря на его собственное отчаянное желание поскорее сбежать из бригады и из Лос-Анджелеса, внутри него бушевали и другие чувства. Во-первых, Реймонда нужно было обезвредить, пока он снова не пролил чью-либо кровь. Во-вторых, если первыми на него выйдут члены бригады 5–2, а не любой другой полицейский, сразу же после ареста убийцу отвезут в тихое место и пристрелят как собаку. А ему снова придется находиться там и присутствовать при расправе.

Но… преступник действовал настолько варварски и жестоко, что его убийство, которое положит конец его зверствам, начинало казаться вполне оправданным, даже праведным поступком. Эта мысль мучила Бэррона, была невыносима для него, поскольку шла вразрез с его нравственными принципами. Нет, этого он никогда не допустит!

Он быстро вытер руки и толкнул дверь, стараясь переключить мысли на убитого парня в кустах. Как только ему это удалось, несколько частей головоломки сразу же встали на свои места.

— Подождите! Я понял, черт возьми! — воскликнул он, повернувшись и глядя на Хэллидея и Вальпараисо. — Реймонд несколько раз выстрелил парню в лицо, чтобы сделать его неузнаваемым. А они наверняка были похожи, потому-то он его и выбрал. Кроме того, у них примерно одинаковый рост, сложение, а парень к тому же был, видимо, не из бедных. Реймонд знал, что у него должны быть документы, наличные и, возможно, кредитки. Ему нужна была не только одежда, он хотел взять все, присвоить себе его личность.

Джон вышел в коридор, залитый светом ламп дневного света, Хэллидей и Вальпараисо — следом за ним.

— Нам надо искать парня с фиолетовыми волосами, который пытается выбраться из города, а то и из страны, причем хочет сделать это как можно скорее! Стоит нам выяснить личность убитого, как в следующую же минуту после того, как Реймонд предъявит водительское удостоверение или попытается воспользоваться кредитной карточкой, мы узнаем, где он находится.

38

Беверли-Хиллз, 13.30

Реймонд быстрым шагом спускался по фешенебельной Брайтон-уэй, проходя мимо многочисленных роскошных магазинов и бутиков. Мимо него проехал «роллс-ройс», затем длинный, чуть ли не на полквартала, лимузин с тонированными стеклами.

Наконец он оказался у цели: «ЮВЕЛИРНЫЕ ИЗДЕЛИЯ АЛЬФРЕДА НОЙСА». Перед входом в магазин стоял сияющий черный «мерседес», а рядом с гордым видом расхаживал шофер в черном костюме. Значит, Нойс задержался в магазине с каким-то важным клиентом.

Реймонд поправил на плече рюкзак, а затем, ощущая твердое прикосновение «беретты» к своему животу, потянул полированную медную ручку, и тяжелая дверь из красного дерева неохотно открылась. У него уже было заготовлено правдоподобное объяснение по поводу того, что могло понадобиться в столь дорогом магазине молодому парню в джинсах и бейсболке «Доджеров».

Ноги Реймонда утонули в толстом ковре, за его спиной тихо закрылась дверь. Он поднял взгляд, ожидая увидеть Нойса, беседующего с богатым покупателем, приехавшим на «мерседесе», но вместо него увидел пышнотелую продавщицу в дорогом костюме и с идеальной прической. Покупателем оказалась молодая блондинка с более чем откровенным декольте. Реймонду показалось, что он видел ее в каких-то фильмах, но наверняка сказать бы не смог. Но все это, а также и история, которую он приготовил для того, чтобы объяснить свое появление здесь, уже не имело смысла. Потому что в следующий момент после того, как он поинтересовался, где Альфред Нойс, весь его план разлетелся вдребезги.

Высокомерным тоном, какого Реймонду не приходилось замечать даже у супербогатых друзей баронессы, она сообщила:

— Мистера Нойса нет в городе.

— Нет в городе? — ошарашенно переспросил Реймонд. Такая возможность ему и в голову не приходила. — А когда он вернется?

— Я не знаю. — Женщина смотрела мимо него, словно он был пустое место. — Мистер и миссис Нойс уехали в Лондон.


В Лондон!

Реймонд не помнил, как оказался на тротуаре у входа в магазин. От неожиданности у него кружилась голова. Могла существовать только одна причина, по которой Нойс вдруг покинул Лос-Анджелес. Должно быть, ему стало известно об убийствах в Чикаго, а может, и в других городах, вот он и поспешил в Лондон — не только ради собственной безопасности, но еще и для того, чтобы посоветоваться с Китнером. Если это так, они, без сомнения, отправятся в банк и заберут из ячейки то, что там хранится. И в таком случае все, что планировали Реймонд и баронесса…

«Реймонд!» — проговорил знакомый голос где-то совсем рядом, и он окаменел. Напротив магазина находилась дорогая пиццерия, ее дверь была открыта, и внутри работал телевизор с большим экраном. Посетители смотрели выпуск новостей, и как раз сейчас показывали записанное на пленку интервью с Джоном Бэрроном. Он стоял в парке Макартура, возле кустов, где Реймонд застрелил Йозефа Шпеера.

«С тобой все в порядке? Ты тоже можешь позвонить по девять-один-один. Просто попроси, чтобы тебя соединили со мной. Мое имя тебе известно: детектив Джон Бэррон, бригада пять-два. Я приеду и заберу тебя сам — в любом месте, где пожелаешь. И тогда никто больше не пострадает…»

Реймонд подался вперед. Он был уязвлен, но еще больше удивлен тем, что полицейским удалось так быстро обнаружить тело Йозефа Шпеера и — тем более — понять, чьих рук это дело.

Внезапно он ощутил на себе чей-то взгляд и посмотрел влево. На него смотрела девочка-подросток. Встретившись с ним взглядом, она перевела взгляд на экран, всем своим видом показывая, что поглощена происходящими там событиями. Реймонд тоже посмотрел туда и увидел, что Бэррона там уже нет и вместо него телевизионщики показывают его, Реймонда, фотографии — в фас и в профиль, — сделанные в полицейском управлении Лос-Анджелеса.

39

14.00

Реймонд пересек бульвар Уилшир. Внутри у него бушевал целый пожар чувств. Он злился на себя за то, что недооценил ювелира; на Нойса за то, что тот улетел в Лондон, на Бэррона — за его наглость. Но меньше всего ему нравились невероятная стремительность и неутомимость, с которыми полиция Лос-Анджелеса шла по его следу. Это означало, что он должен, во-первых, как можно быстрее покинуть Штаты, во-вторых, поставить в известность о происходящем баронессу.

Задержавшись в тени величественной пальмы, Реймонд достал из рюкзака телефон Чарли Бейли. Ему меньше всего на свете хотелось докучать баронессе очередной порцией плохих новостей, но выбора не было: она должна была знать все. Он начал было набирать ее номер, но почти сразу остановился. Два часа пополудни в Беверли-Хиллз соответствовало десяти вечера в Лондоне, и баронесса наверняка до сих пор находится на Даунинг-стрит, на приеме, который премьер-министр дает в честь мэра Москвы и министра обороны России. Туда он ей звонить не мог.

Реймонд нажал на кнопку отбоя и торопливо набрал номер Жака Бертрана в Цюрихе, где сейчас было одиннадцать вечера.

«Только бы он не спал!»

Однако Жак ответил сразу — бодро и энергично.

— Il у'а un nouveau problème, — заговорил Реймонд по-французски. — Neuss est à Londres. Il est là maintenant.[4]

Их разговор продолжался на этом же языке.

— В Лондоне? — переспросил Бертран.

— Да, и вероятнее всего, он с Китнером.

— У вас есть?..

— Нет, у меня нет ни ключа, ни информации. — Реймонд вышел из-под пальмы и пошел тем же путем, которым он пришел сюда, — по Линден-драйв. При этом он ничем не отличался от остальных прохожих, которые на ходу тоже общались по мобильным телефонам. — Мою фотографию постоянно показывают по всем телеканалам, меня обложила полиция. У меня на руках краденый паспорт и билет на рейс «Люфтганзы» номер четыреста пятьдесят три, вылетающий сегодня вечером во Франкфурт. Вы уже запустили процесс по доставке сюда чартерного самолета с моими документами на борту?

— Да.

— Отмените.

— Вы уверены?

— Да. Не имеет смысла лишний раз рисковать. По крайней мере пока.

— Вы точно уверены? — снова переспросил Бертран.

— Да, черт побери! Передайте баронессе, что я очень сожалею, но так уж получилось. Мы проведем перегруппировку и начнем все сначала. Я намерен избавиться от этого сотового телефона, чтобы в случае моего ареста нельзя было проследить сделанные с него звонки. Следовательно, в ближайшее время ни вы, ни баронесса не сможете связаться со мной. Я сам позвоню вам, когда прилечу во Франкфурт.

Реймонд выключил телефон и пошел по Грегори-уэй по направлению к Спэлдинг-драйв, на которой его ждала машина. Его план заключался в том, чтобы оставить автомобиль на стоянке неподалеку от международного аэропорта Лос-Анджелеса, а оттуда добраться до самого аэропорта на автобусе, а дальше — молиться, чтобы у стойки регистрации в нем признали Йозефа Шпеера. Если все это сработает, вскоре он уже окажется на борту рейса 453.

Дойдя до Спэлдинг-драйв, Реймонд завернул за угол и вдруг застыл словно вкопанный. В полуквартале от него стояли две машины полиции Беверли-Хиллз с вращающимися мигалками на крышах. На проезжей части и на тротуаре собралась внушительная толпа, наблюдавшая за тем, как полицейские осматривают припаркованную у обочины машину. Его машину. Ту самую, с трупом Чарльза Бейли в багажнике.

Пожилая женщина о чем-то оживленно разговаривала с полицейским, держа на поводке маленькую собачку, прыгавшую на месте и беспрестанно лаявшую на машину. Другой полицейский отошел к патрульному автомобилю и вскоре вернулся к машине Бейли с каким-то инструментом. Сунув его под крышку багажника, он поддел ее и дернул.

Послышался многоголосый крик, а собачонка зашлась в лае, встав на задние лапы и до предела натянув поводок.

Реймонд наблюдал эту картину еще несколько секунд, а затем развернулся и пошел в противоположном направлении, к бульвару Уилшир.


Городской морг Лос-Анджелеса, 14.15

Джон Бэррон возвышался над Грэмми Номурой, наблюдая, как она рисует. Японка по происхождению, в свои шестьдесят семь лет она занималась бальными танцами и рисовала удивительные пейзажи. А еще она была лучшим полицейским художником и работала в управлении уже два десятка лет. За эти годы она нарисовала тысячу портретов находящихся в розыске преступников и вполовину меньше портретов людей, пропавших без вести, и мертвых, которых было необходимо идентифицировать. Теперь она сидела рядом с обезображенным трупом, найденным в парке Макартура, пытаясь нарисовать его таким, каким он мог быть при жизни, всего несколько часов назад.

— Грэмми, нарисуй два варианта, — попросил ее Джон. — Один с фиолетовыми волосами, а второй — с темными. Возможно, он покрасил их совсем недавно.

Как только она закончит, эти портреты будут показывать по всем телевизионным каналам.

Посмотрев еще немного, Бэррон отошел, чтобы не мешать ей работать, и стал расхаживать по помещению. Установить личность убитого было чрезвычайно важно. Именно поэтому он находился здесь — чтобы следить за тем, как продвигается работа, и в случае необходимости поторопить Грэмми. Пока Реймонд на свободе, выстрелы будут звучать снова и снова, поэтому пора положить этой свободе конец. Джон натравит на убийцу всю прессу города, а сам тем временем выяснит, кто жертва, и атакует его с другой стороны, как только убийца использует документы убитого им парня.

Макклэтчи целиком и полностью принял версию Бэррона относительно того, что убийство в парке совершено с целью присвоения чужой личности, и немедленно сообщил всем полицейским управлениям Южной Калифорнии, что разыскиваемый ими убийца может маскироваться под молодого человека с фиолетовыми волосами и попытается любыми способами покинуть штат. Он также отдал приказ вдвое увеличить количество полицейских, дежурящих в аэропортах, автовокзалах и на железнодорожных станциях, и отправить фотографии Реймонда во все парикмахерские салоны. Убийца наверняка либо уже покрасил волосы, чтобы больше походить на свою жертву, либо попытается сделать это. И наконец коммандер разослал всем полицейским подразделениям от Сан-Франциско до Сан-Диего жесткий приказ: задерживать всех молодых мужчин в возрасте от пятнадцати до пятидесяти лет с фиолетовыми волосами.

— Извиняться будем потом, — заявил он.

— Детектив, — обернулась Грэмми Номура, — вам не терпится, чтобы я поскорее закончила работу. Больше всего на свете вы хотите арестовать его лично.

— Я хочу, чтобы его просто арестовали — не важно, кто и как.

— Послушайтесь моего совета: просто делайте свою работу. Стоит вам пустить его внутрь себя — и вы погибли.

— Да, Грэмми, — улыбнулся Бэррон.

— Не относитесь к моим словам легкомысленно, детектив. Мне уже приходилось сталкиваться с подобным, ведь я работаю здесь гораздо дольше вашего. — Она посмотрела на свой рисунок и сказала: — Ну вот, полюбуйтесь.

Бэррон подошел и встал позади нее. Женщина работала над глазами, делая их яркими и полными чувств, мало-помалу возвращая мертвого юношу к жизни. Глядя на это лицо, Бэррон почувствовал, как у него защипало в глазах, и еще больше возненавидел убийцу. Грэмми верно угадала, что творилось у него в душе, но ее предупреждение запоздало: он действительно хотел лично схватить преступника, и тот уже был внутри его.

40

Парк Макартура, 15.10

Нагнувшись и уперев руки в колени, Полчак стоял в тени кустов, пытаясь представить картину преступления. Макклэтчи присел на корточки рядом и изучал землю, на которой совсем недавно лежало тело убитого. Труп давно увезли, уехали и специалисты из криминалистической лаборатории. Теперь здесь остались только они — старшие детективы бригады 5–2. Старые ищейки, обнюхивающие все вокруг и пытающиеся понять, что и как здесь произошло и, главное, куда мог направиться затем преступник.

Рыжий выпрямился.

— Ни сломанных веток, ни следов на грязи, которые наверняка остались бы, если бы тело сюда притащили. Нет, парень пришел сюда сам, по собственной воле.

— Думаешь, голубой?

— Возможно, — уклончиво ответил детектив, продолжая осматривать землю, а затем поднял взгляд на Лена.

— Он садится на Юго-Западный скорый в Чикаго. Может, это именно он убил там тех двоих парней, а может, и нет. Может, он был заодно с Донланом, а может, нет. Но, как бы то ни было, он оказывается в поезде, который должен прибыть в Лос-Анджелес во вторник в восемь сорок утра. При этом у него с собой билет на рейс в Лондон, вылетающий из аэропорта Лос-Анджелеса в понедельник в пять сорок вечера. Я думаю, вполне логично предположить, что он сел на поезд только из-за того, что в Чикаго замело аэропорты, иначе он был бы у нас еще в воскресенье. Но черт с ними, с днями недели. Главное — в том, что ему во что бы то ни стало нужно было попасть сюда, причем непременно с пистолетом. Для чего?

В этот момент зазвонил телефон Макклэтчи.

— Кто там еще? — пробурчал он, доставая его из кармана.

— Привет, Рыжий, — послышался в трубке жизнерадостный голос, — это Гейб Ротерберг, узнаешь? Я слышал, вы вовсю веселитесь?

— А ты как думаешь?

— Возможно, я смогу вам помочь, — сказал шеф Управления полиции Беверли-Хиллз.

— Ты же не хочешь сообщить, что взял его?

Стоявший рядом Полчак насторожился.

— Нет, но, по-моему, мы нашли еще одну его жертву.


15.50

Реймонд стоял, держась за поручни в переполненном бело-зеленом автобусе, направлявшемся к главному аэровокзалу, откуда можно добраться до международного аэропорта Лос-Анджелеса.

Все происходит согласно Его промыслу, от Реймонда требуется только одно: верить в это. И он опять поверил.

После того как Реймонд ушел от полиции на Спэлдинг-драйв, он оказался на бульваре Уилшир как раз в тот момент, когда к остановке подъехал автобус компании «Метро» и из него стали выходить пассажиры. Он непринужденно подошел к появившейся из автобуса женщине средних лет и спросил ее, не знает ли она, как добраться на автобусе до Санта-Моники. Сначала она вздрогнула от неожиданности, но затем подняла на него глаза и буквально расцвела. Так бывало со многими женщинами при взгляде на Реймонда. Они словно были готовы схватить его, завернуть в подарочную бумагу и утащить с собой.

— Конечно, — сказала она. — Пойдемте, я покажу вам.

Реймонд не помнил, как долго они стояли на остановке, но ему показалось, что прошло всего несколько секунд, прежде чем подошел автобус, и он вошел в него, не забыв вежливо поблагодарить незнакомку. Автобус тронулся, а она все еще стояла, провожая его взглядом. Наконец она повернулась и поплелась прочь, ссутулившись, зажав под мышкой сумочку.

При том что эта женщина оказалась полезной ему, Реймонд понимал, что она легко может превратиться в источник крупных неприятностей, если, придя домой и включив телевизор, увидит на экране его фотографию и позвонит в полицию. Именно по этой причине он интересовался у нее дорогой не в аэропорт, а в Санта-Монику. Уже в автобусе он спросил сидевшего рядом пассажира — судя по одежде, почтового работника, — на какой автобус ему пересесть, чтобы доехать до аэропорта.

— Выходите в Уэствуде, — дружелюбно сообщил тот, — и садитесь на автобус номер шесть «Калвер-сити». Он привезет вас на аэровокзал. А оттуда ходит бесплатный прямиком до аэропорта. Проще простого!

Именно так Реймонд и поступил. Сойдя в Уэствуде, он дождался нужного ему автобуса. А когда все вошли в него, он, убедившись, что остался на остановке в одиночестве, положил сотовый телефон Чарли Бейли под переднее колесо автобуса, а затем тоже присоединился к другим пассажирам. Автобус медленно тронулся с места, и до слуха Реймонда донесся негромкий хруст пластмассы, раздавшийся из-под колеса тяжелой машины.

Здесь — точно так же, как и в предыдущем автобусе и на остановке, где его окружали десятки людей, и несмотря на его фотографии, появлявшиеся на телеэкране каждые несколько минут, и на страстные призывы Джона Бэррона о помощи, обращенные к общественности, — никто не обращал на Реймонда ни малейшего внимания.

41

Отель «Уэстин Бонавентура», номер 1195, 16.17

Бэррон, Хэллидей, Вальпараисо и Ли передвигались по номеру очень осторожно. У дверей, наблюдая за их работой, нервно переминались с ноги на ногу управляющий отеля и два его помощника. Ужасно было уже одно то обстоятельство, что по отелю, словно тайфун, пронесся отряд спецназа, а теперь еще вроде бы убили кого-то из постояльцев. Это была совсем не та реклама, которая пришлась бы им по душе.

— Почему бы вам не подождать снаружи? — спросил гостиничных служителей Бэррон и спокойно, но твердо выпроводил их вон.

Отель «Бонавентура» был великолепен. Высокое современное здание в нескольких минутах ходьбы от того места, где Реймонд выскочил из захваченного им такси после побега из суда. Предстояло еще выяснить, как он встретился с консультантом из Нью-Джерси Чарльзом Бейли, как убил его и каким образом машина, арендованная Бейли, оказалась в Беверли-Хиллз. Именно с этой целью туда и отправились Рыжий и Полчак.

Проблема заключалась в том, что убийства Чарльза Бейли и неизвестного в парке Макартура нельзя было со стопроцентной уверенностью связать с Реймондом. Безусловно, ряд обстоятельств, в том числе и почерк преступлений — оба мужчины были застрелены в голову с близкого расстояния, и сделано это было в течение нескольких часов после побега преступника, — прямо указывали на него. Но у полиции до сих пор не было неопровержимых улик. А без них убийцей — или убийцами — обоих мужчин мог оказаться кто угодно, и полиции оставалось искать иголку в стоге сена, пока Реймонд уходил все дальше и дальше.

— Я посмотрю здесь.

Бэррон пошел в коридор и после проверки стенных шкафов направился в ванную комнату. Как и все остальные номера в отеле, 1195-й был тщательно осмотрен спецназовцами, но они искали беглого преступника, и пустующий гостиничный номер был для них всего лишь пустующим гостиничным номером, и больше ничем.

— Я возьму на себя спальню. — Ли уже свозил свою дочь к зубному врачу и теперь энергично включился в работу.

— Сюда! — послышался голос Джона из ванной.

Когда детективы вошли туда, Бэррон стоял на коленях, держа в руках полиэтиленовый пакет, который он достал из небольшого отделения под раковиной.

— Похоже, кто-то пытался спрятать это. — Открыв пакет, он сунул в него руку и аккуратно достал еще влажную матерчатую салфетку. — Кровь, — констатировал он. — Он пытался застирать ее, но, видно, не получилось. Тут еще два использованных полотенца.

— Реймонд? — спросил Ли, массивная фигура которого заслонила почти весь дверной проем.

Хэллидей посмотрел на Бэррона:

— Ты ведь подстрелил его возле судебного комплекса!

— Только чуть-чуть зацепил.

— Этого вполне достаточно, чтобы провести анализ ДНК.

— Но почему он оставил это здесь, а не выбросил — в мусорный бак на улице или еще куда-нибудь?

— Когда гостиницу переворачивает вверх дном спецназ, причем ищет именно тебя, ты не станешь тратить время на то, чтобы закапывать на заднем дворе мокрые полотенца. Ты постараешься как можно скорее унести ноги.

Джон положил салфетку обратно в пластиковый пакет, протиснулся между коллегами и вернулся в гостиную и открыл дверь номера. Управляющий и его помощники все еще находились в коридоре.

— Когда здесь в последний раз проводили уборку? — спросил он их.

— Рано, сэр, около восьми часов утра. — Управляющий посмотрел на остальных детективов, которые тоже подошли к двери. — Уходя из номера, мистер Бейли увидел в коридоре уборщицу и сказал ей, что она может начинать уборку.

— Но она, наверное, не стала бы оставлять использованные полотенца в нише под раковиной?

— Ни в коем случае, сэр!

— И с тех пор, кроме спецназа, в номер никто не входил?

— Нет, сэр. По крайней мере мне об этом ничего не известно.

Бэррон обратился к Ли:

— Что там, в спальне?

— Пойдем покажу.

Бэррон прошел следом за великаном в спальню. На столике в углу стоял открытый чемодан, дверца стенного шкафа была приоткрыта, кровать — смята, но не разобрана, словно кто-то лежал на ней, не удосужившись снять покрывало.

— Нужно срочно вызвать бригаду криминалистов, — торопливо проговорил Хэллидей и повернулся к стоявшему у двери Вальпараисо: — В номере прибрались, но затем здесь кто-то появился. Кто бы это ни был, он воспользовался ванной комнатой и спальней. У нас есть отпечатки Реймонда. Если здесь был он, мы это скоро выясним.

— Марти, Джимми… кто-нибудь! — послышался из рации голос Рыжего.

— Это я, — ответил Вальпараисо. — Что стряслось?

— Копы Беверли-Хиллз снимают отпечатки с машины. Они там повсюду. Мистер Бейли был застрелен чисто, с близкого расстояния, в затылок — точно так же, как помощники шерифа в суде. Но важнее другое. В полицейское управление Беверли-Хиллз один за другим поступило два телефонных звонка. Первый — от девочки, которая утверждает, что видела Реймонда в пиццерии примерно полтора часа назад. Второй позвонила женщина. Говорит, что по ее совету он сел на триста двадцатый автобус на Санта-Монику минут через тридцать после этого. Наши коллеги в Санта-Монике встретят этот автобус, а ты и Рузвельт поезжайте к звонившей женщине и поговорите с ней. Ее зовут Эдна Барнс. Диктую по буквам: Б-А-Р-Н-С. Саут-Лэски-драйв, дом двести сорок. Там сейчас наши коллеги. — После нескольких секунд молчания Макклэтчи продолжил: — Джимми, бери Джона и повидайтесь с девочкой из пиццерии. Алисия Клемент. К-Л-Е-М-Е-Н-Т. Пиццерия «Римский дворец», дом девять тысяч пятьсот шестьдесят по Брайтон-уэй. Ее сейчас тоже допрашивают тамошние полицейские. Может, это и не он, но пиццерия и автобусная остановка на Лэски-драйв находятся всего в нескольких кварталах друг от друга и от того места, где обнаружена машина. Мне кажется, что это все-таки Реймонд, и он начинает делать ошибки. Мы пока не добрались до него, однако мало-помалу приближаемся. Удачи вам, и будьте осторожны.

42

Автобус № 6 «Калвер-сити», то же время

Автобус замедлил ход и остановился. Двери с шипением открылись, часть пассажиров вышла, и примерно столько же новых вошло.

Меньше чем через десять минут они прибудут на аэровокзал, а там он пересядет на другой автобус и отправится в аэропорт. Пока все шло хорошо. Он был всего лишь пассажиром, как и все остальные, и никто им не заинтересовался.

Реймонд глянул вперед, и у него екнуло сердце: вместе с последними пассажирами в автобус вошли два вооруженных офицера транспортной полиции. Один из них разговаривал с женщиной-водителем, а второй внимательно осматривал пассажиров.

Медленно, очень осторожно Реймонд повернул голову и встретился взглядом с сидевшим по другую сторону прохода стариком негром с белоснежной шевелюрой и густой седой бородой. Чуть раньше Реймонд видел его стоящим в проходе. Наверное, старик занял место одного из сошедших пассажиров. Высокий и костлявый, он был одет в цветастый балахон до колен и напоминал какого-нибудь царька из африканского племени.

Реймонд глядел на него несколько секунд, а затем отвернулся. Через пятнадцать секунд он как бы ненароком снова посмотрел на старика. Тот продолжал пялиться на него. А вдруг его лицо показалось знакомым, и сейчас незнакомец напрягает память, пытаясь вспомнить, где его видел. Если так, то дело может обернуться худо, тем более что вместе с ними в автобусе едут два офицера транспортной полиции.

Реймонд снова отвернулся, но передвинул правую руку, державшуюся за поручень, а левую сунул под куртку и сжал ручку «беретты», торчавшей из-за пояса. В тот же момент автобус начал притормаживать, впереди показались яркие огни аэровокзала. Реймонд повернулся к старому негру. Тот по-прежнему не отрываясь смотрел на него. Это раздражало не меньше, чем присутствие полицейских, и Реймонд понял: он должен каким-то образом переломить ситуацию раньше, чем старик придет к какому-нибудь выводу и станет действовать. И он сделал единственное, что оставалось в данной ситуации, — улыбнулся.

Следующие несколько секунд, в течение которых не происходило ровным счетом ничего, а старик все так же изучал его взглядом, показались ему вечностью. И наконец, к его огромному облегчению, старый джентльмен ответил ему улыбкой. Это была наполненная смыслом улыбка человека, которому известно все: старик знает, кто он такой, но по каким-то своим причинам сохранит эту тайну. Это был дар, преподнесенный одним незнакомцем другому. Дар, о котором Реймонд не забудет никогда.

43

Шоссе Санта-Моника, 17.10

Хэллидей гнал машину на скорости 80 миль в час, лавируя в густом потоке автомобилей. У заднего стекла вертелась мигалка.

— Как ты думаешь, что у него на уме? — спросил Хэллидей. Они с Бэрроном впервые остались наедине с того момента утром, когда Джимми отправил молодого коллегу в суд, чтобы не позволить выпустить Реймонда под залог.

— Три идентичных ключа от депозитной ячейки какого-то европейского банка. Реймонд Оливер Торн, урожденный… — Хэллидей замялся, с трудом выговаривая труднопроизносимое иностранное имя, — Ракоци Обуда Токоль. Родился в Венгрии, в Будапеште в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году, стал натурализованным гражданином США в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году. Он устраивает в Лос-Анджелесе настоящий ад, но при этом какие-то дела связывают его с Лондоном, Европой и Россией. Кто он, черт его дери, и что ему нужно?

Лондон, Европа, Россия…

После того как началось кровавое путешествие Реймонда по Лос-Анджелесу, всплыли новые подробности. Криминалисты со всей тщательностью исследовали содержимое его сумки, оставшейся в поезде. В первую очередь их внимание привлекли к себе автоматический «ругер» с двумя запасными обоймами, паспорт и ключи от банковской ячейки. Ключи были изготовлены бельгийской компанией, которая вела свой бизнес только в пределах Европейского сообщества, и эта компания ни при каких обстоятельствах не раскроет никому, даже полиции, местонахождение банковских ячеек, к которым она изготавливала ключи. Кроме того, в сумке находилась аккуратно уложенная стопка одежды (свитер, рубашка, носки, белье и бритвенный прибор), а также дешевый тонкий ежедневник. Несколько дат в нем были обведены кружками, и под каждой из них были сделаны лаконичные записи.

Понедельник, 11 марта. Лондон.

Вторник, 12 марта. Лондон.

Среда, 13 марта. Лондон, Франция, Лондон.

Четверг, 14 марта. Лондон.

Дальше следовала короткая запись, сделанная на иностранном языке, а потом — на английском:

Встретиться с И.М. в баре «У Пентрита», Хай-стрит, 20.00.

Пятница, 15 марта. Аксбридж-стрит, 21.

Потом следовал перерыв до…

Воскресенье, 7 апреля.

Запись на том же незнакомом языке, впрочем, оказалось, что это русский. В переводе записи означали:

14 марта/Посольство России /Лондон и 7 апреля/Москва.

Что все это означало и каким образом эти записи соотносились с действиями Реймонда, оставалось загадкой. Единственным связующим звеном являлось наличие в его сумке авиабилета из Лос-Анджелеса с датой 11 марта до Лондона. Какие у него были дела в британской столице и связаны ли остальные записи с его пребыванием в Чикаго и приездом в Лос-Анджелес, также было неизвестно.

ФБР искало Реймонда по своим электронным базам международных террористов, был установлен постоянный контакт и с лондонской полицией, но никаких результатов все это пока не принесло. Даты оставались всего лишь датами. Лондон, Франция и Москва были не более чем географическими понятиями. Дом 21 по Аксбридж-стрит также находился в Лондоне, неподалеку от российского посольства, но это было частное жилище, и личности его владельцев только устанавливались. В Лондоне была и Хай-стрит, на которой располагался бар «У Пентрита», но это был самый заурядный паб, и как угадать, кто из его посетителей загадочный И.М.? Так что, если не считать «ругера», паспорта и трех ключей, у них не было практически ничего, что могло бы ответить им на вопрос, кто такой Реймонд. Если, конечно, он сам не расскажет им об этом, когда его поймают.

— Если мы убьем его, мы уже ничего и никогда не узнаем, — тихо сказал Джон.

— Что? — Хэллидей не отрывал глаз от дороги, мчавшейся им навстречу.

— Я про Реймонда. — Бэррон повернулся и стал смотреть на Джимми. — Ведь в отношении его команда «фас» уже получена?

Хэллидей быстро перестроился из ряда в ряд.

— Рыжий показал тебе фотографии, так? — спросил он. — Произнес небольшую речь о «старой городской ведьме», напомнил о клятве верности бригаде и пригрозил, чтобы ты не вздумал даже пробовать уйти от нас. Все верно? Ну конечно верно. Мы все через это прошли.

Джон смотрел на сослуживца еще несколько секунд, а затем отвернулся. Не считая его самого, Хэллидей был самым молодым в бригаде. Обо всех ли преступниках, казненных бригадой, рассказал ему Рыжий? А сколько подобных казней довелось наблюдать Хэллидею и сколько приговоров лично он привел в исполнение? Но по тому, как он говорил об этом, как вел себя, было ясно, что Джимми уже успел обзавестись иммунитетом против этого ужаса и относился к команде «фас» как к чему-то совершенно нормальному и обыденному. Это стало всего лишь частью его работы.

— Хочешь поговорить об этом? — Их машина оказалась позади лимузина, и Хэллидей немного сбросил скорость. Затем он вывернул руль влево и надавил на акселератор. Машина, выехав двумя колесами на разделительную линию, взревела и рванулась вперед.

— Поговорить о чем?

— О команде «фас». Я вижу, тебе от этого не по себе, так давай решим эту проблему. У нас принято решать свои проблемы внутри бригады.

— Да нет, Джимми, я в порядке.

Меньше всего хотелось выслушивать дополнительные аргументы в пользу того, что убийства, творимые бригадой, оправданны и необходимы.

— Послушай, Джон, — полным искренности голосом заговорил Хэллидей, — существует легенда о том, что из бригады еще никто и никогда не уходил по собственной воле. Так вот, это неправда.

— О чем это ты?

Хэллидей оглянулся, потом включил сирену и повел машину через четыре ряда вправо, чтобы свернуть на ближайшем съезде с шоссе. Свернув, он оказался в хвосте длинной вереницы машин, но тут же снова включил сирену, объехал их по разделительной полосе, резко повернул направо и, не обращая внимания на красный свет светофора, погнал «форд» по бульвару Робертсона в направлении Беверли-Хиллз.

— Май тысяча девятьсот девяносто пятого года — детектив Говард Уайт, — начал перечислять Хэллидей. — Август тысяча девятьсот семьдесят второго года — детектив Джейк Твилли. Декабрь тысяча девятьсот восемьдесят девятого года — детектив Лерой Прайс. И это только те трое, о которых мне стало известно.

— Они ушли из бригады?

— Да, ушли. И теперь кормят червей, погибнув во имя бригады и… от рук бригады. Посмертно каждый из них признан героем и удостоен соответствующих почестей. Поэтому я и говорю: если тебя что-то беспокоит, давай обсудим это. Не будь дураком и не думай, что ты сможешь действовать на свой страх и риск. Иначе ты кончишь жизнь с пулей в голове.

— Все в порядке, Джимми, не волнуйся, — тихо сказал Бэррон. — Незачем беспокоиться.


17.20

44

Международный аэропорт Лос-Анджелеса (LAX), 17.55

Двери автобуса закрылись, еще больше спрессовав воздух, наполненный острым запахом моря, выхлопов самолетных турбин и уставших пассажиров. Реймонд стоял в центре салона, незнакомец для всех таких же незнакомцев вокруг него, и терпеливо ждал, пока машина делала остановки сначала у первого терминала, потом у второго и наконец подъехала к терминалу Томаса Бредли, предназначенному для «Люфтганзы».

Его нервы были на пределе. С каждой минутой все больше и больше жителей Лос-Анджелеса видели его лицо на экранах своих телевизоров и могли его опознать. Как там сказал Бэррон? «Нас в Лос-Анджелесе живет девять миллионов, а ты — один». Сколько времени понадобится для того, чтобы один из этих девяти миллионов опознал его, вытащил из кармана мобильник и позвонил в полицию?

Пока ему везло, но оставалось самое главное: добраться до регистрационной стойки «Люфтганзы» и выкупить билет по паспорту и кредитной карточке Йозефа Шпеера. А потом еще предстоит ждать три часа до вылета, находясь среди массы людей. По мнению баронессы, если у него хватит ума и хитрости, чтобы выжить в столь экстремальной ситуации, это станет для него бесценным опытом, и, конечно, она была права. Реймонд знал: если он будет и дальше оставаться настороже, если не поддастся собственным страхам, не позволит полиции переиграть себя, у него есть все основания верить в то, что завтра утром он окажется в Лондоне.


Гараж Паркер-центра, 18.25

Джон Бэррон, двигаясь словно в полусне, открыл дверцу «мустанга» и сел за руль. Он уже почти не помнил, что рассказывала им девочка из пиццерии в Беверли-Хиллз. Около двух часов дня она увидела мужчину, похожего на беглого преступника, которого разыскивает полиция и чьи фотографии то и дело показывают по телевизору. Однако она не стала никуда ничего сообщать и пошла домой, где снова увидела по телевизору фото преступника и только тогда рассказала о произошедшем матери, а та немедленно позвонила в управление полиции. Полицейские допросили девочку и отвезли ее в пиццерию, где она еще раз пересказала им ту же историю и показала, где была она и где — подозреваемый. В третий раз она пересказала эту историю Хэллидею и Бэррону. Мужчина был похож на Реймонда. На нем были потертые джинсы и голубая джинсовая куртка. Девочка не могла точно сказать, были ли его волосы выкрашены в фиолетовый цвет, поскольку на голове у парня была бейсболка с какой-то надписью. Что именно было написано, она тоже не помнила.

Женщина из Беверли-Хиллз дала такое же описание виденного ею мужчины, которому в начале третьего она помогла сесть на автобус до Санта-Моники. Время совпадало почти до минуты, значит, это был один и тот же человек. Показания свидетельницы позволили детективам понять, что подозреваемый шел на запад от Брайтон-уэй к перекрестку бульваров Санта-Моника и Уилшир. Женщина также добавила к описанию, полученному от девочки, что мужчина был на загляденье красив и на плече его висел рюкзак.

Получив эту информацию, Рыжий тут же приказал сосредоточить поиски в районе между Беверли-Хиллз и Санта-Моникой, а также поставить в известность ведомство шерифа Лос-Анджелеса и полицейское управление Санта-Моники. Это означало привлечь к поимке преступника коллег, но, кто бы его ни взял, публику и журналистов будут держать на расстоянии, пока они не приедут и не заберут его.

Бэррон завел двигатель, развернулся, дав задний ход, и выехал из гаража. Он направлялся домой, Хэллидей, кстати, тоже, а Рыжий и остальные задержались, координируя поиски из Паркер-центра.

Дом, отдых…

Почти пять лет он считал свою профессию благородной, был членом знаменитой бригады 5–2. Об этом можно было только мечтать! А затем в одночасье мечта превратилась в кошмарный сон, все перевернулось вверх дном. От мысли о том, что ему придется наблюдать за тем, как убивают Реймонда, тошнота подкатывала к горлу. Если бы Реймонд направил пистолет на любого из них, Бэррон, не колеблясь, пристрелил бы его в ту же секунду. К тому же он уже стрелял в него на парковке возле суда и убил бы, если бы в последний момент тот не увернулся. Так если он был способен убить Реймонда прилюдно, почему нельзя сделать то же самое в каком-нибудь укромном месте?

Ответ на этот вопрос, на первый взгляд, казался простым. Он — полицейский, а не убийца. И как бы угрожающе ни звучал рассказ Хэллидея, Джон не испугался. Проблема заключалась во времени. Если он, как планировал раньше, будет и дальше работать в бригаде, дожидаясь, пока доктор Фланнери подберет для Ребекки подходящее место, возрастает вероятность того, что Реймонда все-таки поймают. А когда это случится, бригада силой заставит его участвовать в незаконной казни.

Это было ужасно само по себе, но не более ужасно, чем мысль, которая посетила Бэррона сегодня днем и до сих пор преследовала его. Он все отчетливее понимал, как легко можно оправдать убийство человека, подобного Реймонду. Стоит смириться с этой мыслью, как все остальное становится проще простого. Делай, что хочешь, и будь таким же, как остальные, — спокойным, равнодушным, не мучающимся угрызениями совести, верящим в то, что они творят добро и их дело правое.

— Нет, черт побери! — громко выкрикнул он.

Поимка Реймонда была лишь вопросом времени. Времени, оставшегося до того момента, когда один из них прижмет дуло пистолета к виску этого парня и нажмет на курок. Значит, ему остается лишь одно: отправиться в пансионат Святого Франциска, забрать Ребекку и уехать из Лос-Анджелеса. Сейчас же, немедленно, этой же ночью!

45

18.30

С выступившим на лбу потом и гулко бьющимся сердцем Бэррон вывел «мустанг» на улицу. Затем он включил рацию и настроил ее на защищенный от прослушивания восьмой канал, на котором вели между собой переговоры сотрудники бригады 5–2. Бэррон хотел выяснить, где они находятся и чем заняты, однако ничего не услышал. В эфире царило молчание. Тогда Бэррон переключился на общий полицейский канал, но не услышал ничего, кроме обычной болтовни патрульных.

Он повернул на Сан-Педро-стрит и снова включил восьмой канал, но там по-прежнему царила тишина. Впереди, на пешеходном переходе, он увидел мужчину с костылями и остановил машину. Пока инвалид переходил улицу, Джон думал о том, что в случае с ним бригада проявила неосмотрительность. Им стоило изучить его получше, прежде чем брать на работу.

Мужчина с костылями дошел до тротуара, Бэррон надавил на акселератор, и автомобиль тронулся с места. Доехав до конца квартала, он повернул направо и поехал по направлению к шоссе и Пасадене. Решение было принято, и он вычеркнул Реймонда из своих мыслей.

Восьмой канал по-прежнему безмолвствовал, и он переключился на десятый. Именно на этом канале центральная диспетчерская обычно связывалась с бригадой 5–2. И рация неожиданно ожила.

— Коммандер Макклэтчи! — Диспетчер вызывала Рыжего.

— Макклэтчи на линии, — тут же послышался его голос.

— В отеле «Уэстин Бонавентура» остановилась группа студентов из Германии. Один из них пропал. Они только что увидели изображение трупа, обнаруженного в парке Макартура, и полагают, что это он. Белый мужчина двадцати-двадцати двух лет. Йозеф Шпеер. Ш-П-Е-Е-Р. Его волосы были выкрашены в фиолетовый цвет. Он не появлялся в гостинице с полудня.

— Понял. Спасибо. — Рыжий помолчал, а потом снова заговорил: — Марти, Рузвельт, гоните обратно в «Бонавентуру».

— Понял! — откликнулся Вальпараисо.

— Боже праведный! — охнул Бэррон. Как же он сам не догадался, что убитый мог быть постояльцем отеля! Ведь Реймонд там был, так что все сходится. Жертва была у него буквально перед носом. Он нашел ее и использовал, чтобы пройти через полицейские кордоны, а потом отвел в парк Макартура.

И тут же в мозгу Джона вспыхнула новая мысль. Главное место в записях Реймонда занимала Европа и Россия, а убитый парень был… немцем!

Бэррон взглянул на часы на приборном щитке, на которых светились цифры 18.37, и вынул из кармана пиджака сотовый телефон.

46

— Дэн Форд. Подождите минутку.

Одноглазый репортер склонился над своим лэптопом и подключил к нему провод от принтера. На столе рядом с ним лежал недоеденный бутерброд с тунцом, телефонную трубку он прижимал к уху плечом.

— Это я! — сообщил Бэррон.

Форд выпрямился:

— Я пытался дозвониться до тебя… Где, черт побери, ты шатался? Что с твоим мобильником? Какие у вас дела с Управлением полиции Беверли-Хиллз?

— Они нашли труп в багажнике машины. Какой-то консультант из Нью-Джерси. Похоже, работа Реймонда.

— У тебя есть на него данные? Как Реймонд добрался до Беверли-Хиллз? И каким образом…

— Дэн, мне нужна твоя помощь. Ты у себя в конторе?

— Более или менее.

Форд вошел в свой кабинет — крохотный стеклянный «аквариум» в редакции «Лос-Анджелес таймс» — всего пару минут назад. До этого он провел несколько часов в парке Макартура с полицейскими из отдела по розыску пропавших людей, пытавшимися установить личность убитого там парня.

— Погоди, стул найду. — Дэн обошел свой письменный стол, по-прежнему прижимая трубку плечом и поднимая телефонный шнур, чтобы он не зацепился за груды бумаг, книг и различных справочников, которые занимали всю поверхность стола. — Скоро дождь пойдет, вот увидишь. Я чувствую это всем телом. Жена считает меня сумасшедшим.

Дэну Форду было всего двадцать шесть, но каждый раз перед дождем у него начинали ныть суставы, мускулы, кости — точь-в-точь как у стариков в три раза старше его, — а также единственный глаз.

— Дэн, я позвонил тебе не затем, чтобы выслушать прогноз погоды.

— А что тебе надо? — Форд наконец-то отыскал стул и плюхнулся на него.

— Посмотри по компьютеру расписание международных авиарейсов на сегодня. Мне нужно знать, какие рейсы есть сегодня вечером в Германию, причем без промежуточных посадок.

— В Германию?

— Ага.

— Сегодня вечером?

— Точно.

— Джон? — Форд засуетился. Приятель либо что-то знал, либо подозревал.

— Может быть. Я пока не знаю.

— Куда именно в Германию?

— И этого не знаю. Посмотри три самых крупных города: Берлин, Франкфурт и Гамбург. В сумке был авиабилет до Лондона. Туда от любого из этих городов рукой подать.

Журналист поерзал на стуле и пододвинул к себе лэптоп.

— Почему именно Германия?

— Интуиция подсказывает.

— Это не ответ, Джон. Либо ты мне расскажешь, либо я ничего не буду искать.

— Дэн, пожалуйста…

— Ну ладно, черт с тобой… Почему тебя интересуют только беспосадочные рейсы?

— Вряд ли он захочет, чтобы самолет, на котором он летит, садился в каком-нибудь американском аэропорту. Под ним земля горит.

Возможно, Бэррон догадывался о чем-то, что было связано с Реймондом, а возможно, и нет, но, что бы там ни было — догадки, подозрения или твердая уверенность, — напряжение, владевшее им, передалось и Форду. Он не отрываясь смотрел на экран, ожидая, пока появится нужная информация.

— Давай же, — поторопил его приятель.

— Загружается.

— О господи!

— Ага, вот оно!

«Бритиш эруэйз», «Континентал», «Дельта», «Люфтганза», «Америкэн», «Эр Франс», «Вирджин Атлантик», КЛМ, «Нортвест»… Форд просматривал список. В три главных города Германии из Лос-Анджелеса отправлялись рейсы нескольких авиакомпаний, но беспосадочные рейсы были только во Франкфурт. Часы показывали 18.53, и из трех беспосадочных рейсов остался только один.

— Значит, говоришь, беспосадочный? «Люфтганза», рейс четыре-пять-три. Вылетает во Франкфурт в девять сорок пять.

— И все?

— И все.

— «Люфтганза»?

— Четыре-пять-три.

— Спасибо, Дэн.

— Джон, где ты сейчас, черт тебя дери? Что вообще происходит?

Щелк. Связь прервалась.

Форд посмотрел на телефон и выругался.

47

Международный терминал имени Тома Бредли, регистрационная стойка авиакомпании «Люфтганза», 18.55

— Etwas geht nicht?[5] — Реймонд озадаченно смотрел на элегантную блондинку, стоявшую по другую сторону регистрационной стойки. Она держала возле уха телефонную трубку, ожидая ответа от своего собеседника.

— Вашей брони в компьютере нет. — Они продолжали диалог на немецком.

— Но я лично забронировал место сегодня днем и получил подтверждение.

— У нас в течение нескольких часов не работали терминалы. Компьютерный сбой.

Она еще раз посмотрела на монитор, а потом напечатала что-то на клавиатуре. Реймонд взглянул вправо. Пассажиров эконом-класса обслуживали только у двух стоек. Позади него уже выстроился хвост примерно из двадцати пассажиров, которые нетерпеливо переминались с ноги на ногу и недовольно смотрели на Реймонда, словно в задержке был виноват именно он.

— У вас есть свободные места?

— Я сожалею, но рейс загружен полностью.

Чего-чего, а этого он никак не ожидал.

— …Спасибо. — Между тем блондинка успела пообщаться по телефону. — Приношу вам извинения за досадное недоразумение, господин Шпеер, ваша бронь подтверждена. Будьте добры, ваш паспорт и кредитную карточку.

— Danke.

Реймонд с облегчением улыбнулся, а затем вынул из кармана куртки бумажник Шпеера и передал женщине принадлежавшие покойному паспорт и кредитку «Евромастеркард». Слева от него располагалась стойка регистрации пассажиров первого класса, возле которой хорошо одетый бизнесмен устраивал разнос сотруднице авиакомпании. Ему, видите ли, дали билет не на то место, которое он бронировал, и он требовал немедленно заменить его. Реймонд тоже должен был лететь первым классом, но вышло иначе.

Служащая аэропорта открыла паспорт и изучала его, а потом подняла глаза на Реймонда, словно сравнивая фотографию с «оригиналом».

— Ах да! — Он снял бейсболку, чтобы продемонстрировать свои фиолетовые волосы. — Когда я фотографировался, то был помоложе, но… — Реймонд снова улыбнулся. — Но волосы все те же.

Блондинка усмехнулась и протянула ему квитанцию, выписанную по кредитной карточке. Реймонд нацарапал на бумажке подпись Шпеера — он тренировался в этом во время своей недолгой поездки на автобусе на Санта-Монику, — потом передал квитанцию женщине, а она вернула ему паспорт и кредитку.

— Вы будете сдавать багаж?

— Нет, у меня… — начал Реймонд и осекся. От рюкзака Шпеера он избавился еще в аэровокзале: вторую «беретту» он сунул за ремень сзади, а рюкзак бросил в урну для мусора за минуту до того, как сесть в автобус до аэропорта. Но разве можно отправляться в путешествие длиной в шесть тысяч миль с пустыми руками! — У меня только ручная кладь. — Кивнув в сторону закусочной в дальнем конце зала для регистрации, он добавил: — Я оставил сумку там, с моим другом, а сам пошел к вам.

Женщина улыбнулась в ответ и протянула Реймонду билет и посадочный талон.

— Выход на посадку через ворота сто двадцать два. Посадка начнется примерно в девять пятнадцать. Желаю приятного полета.

— Danke, — сказал он и отошел.

48

19.15

Бэррон ехал по шоссе Санта-Моника, по которому они с Хэллидеем мчались двумя часами раньше. Транспортный поток превратился в одну сплошную пробку, растянувшуюся от центра города до побережья. Сейчас он отдал бы все на свете за полицейскую машину с мигалкой и сиреной!


19.20

Машины еле двигались. Может, он сошел с ума. Может, у него просто разыгралось воображение. Ведь было сказано, что немецкие студенты всего лишь предполагают, что на показанном по телевидению рисунке их пропавший товарищ. Да, у него были фиолетовые волосы, ну и что? Тысячи молодых людей сегодня красятся в самые невообразимые цвета. С какой стати он рвется в аэропорт, чтобы перехватить предположительно/якобы/возможно пропавшего немецкого студента, когда на самом деле ему нужно забрать Ребекку и сматываться из города? Бессмыслица — и непременно окажется таковой, если, приехав в аэропорт, он не обнаружит там никакого Йозефа Шпеера.

Подумав об этом, Бэррон включил телефон и набрал номер справочной. Назвав свое имя и представившись детективом отдела по расследованию убийств, он попросил соединить его с представительством «Люфтганзы» в аэропорту Лос-Анджелеса. Через несколько секунд трубку на другом конце линии снял сотрудник авиакомпании, отвечающий за бронирование мест.

— Меня интересует сегодняшний рейс номер четыре-пять-три на Франкфурт, — отчетливо проговорил он. — Забронировано ли на нем место для Йозефа Шпеера?

— Минуточку, сэр. — После недолгого молчания администратор сообщил: — Да, господин Шпеер выкупил билет около получаса назад.

— Спасибо, — поблагодарил Бэррон и отключил связь.

Господи, он оказался прав! И тут же его посетила еще одна неожиданная мысль. А что, если это действительно Шпеер? Разве не могли возникнуть у парня какие-то личные причины для того, чтобы вернуться домой, не поставив никого в известность? Но существовала и одна проблема. Чтобы найти парня в здании аэропорта и установить его личность, Бэррону понадобится помощь со стороны сотрудников службы безопасности авиакомпании. Обратившись к ним, он будет вынужден объяснить, что Йозеф Шпеер на самом деле может оказаться Реймондом, и тогда «Люфтганза» немедленно поставит в известность городское управление полиции. В результате через весьма короткое время — с сиренами и мигалками — в аэропорт примчатся Макклэтчи и остальные.


19.24

Впереди стал притормаживать, а затем и вовсе застыл грузовик, и Бэррон тоже был вынужден остановиться. Поглядев в зеркало заднего обзора, он увидел целый океан огней. Это были фары скопившихся сзади машин.

Грузовик тронулся с места, и «мустанг» тоже. Джон стал перестраиваться вправо, чтобы при первой же возможности съехать с шоссе и двинуться в аэропорт через город, где движение не было столь напряженным. Он снова посмотрел в зеркало. На сей раз помимо моря огней он увидел собственное отражение и встретился взглядом с самим собой.

Черт с ними — с Рыжим Макклэтчи и бригадой 5–2! В зеркале он увидел до предела уставшего офицера полиции, долгом которого было охранять закон и защищать людей. Но при этом офицер был до такой степени ослеплен уверенностью в себе, что не заметил, насколько хитер Реймонд, не почувствовал его готовности убивать не моргнув глазом и по этой причине не предпринял против него никаких мер предосторожности. За эту его оплошность заплатили своими жизнями четверо полицейских, среди которых была и женщина, мужчина в черной куртке, консультант из Нью-Джерси и юноша с фиолетовыми волосами. Ответственность и чувство вины за все эти убийства навалились на Бэррона тысячетонной глыбой.


19.29

Джон взглянул на рацию, лежавшую на сиденье рядом с ним. Ему нужно было всего лишь взять ее, вызвать Рыжего, рассказать ему о своем открытии, а затем повернуть на Пасадену, и пусть бригада сама разбирается с этим Шпеером или не Шпеером — кто он там на самом деле! Но… Если окажется, что человеком, выкупившим билет на рейс «Люфтганзы», является Реймонд, это будет равносильно тому, что Бэррон сам выдал ордер на его убийство.


19.32

Он съехал с шоссе по ответвлению, ведущему на Ла-Бреа. Его мысли снова вернулись к Ребекке. Джон понимал: если ему и суждено погибнуть, то пусть это лучше случится от пули Реймонда, а не от рук коллег. Его жизнь была застрахована, сестра являлась его единственной наследницей, и в случае его смерти денег по страховке хватит Ребекке до конца дней. Правда, при подобном исходе она останется одна. Только благодаря ему она ладила с сестрами и следила за собой, так сказали ему сестра Рейносо и доктор Фланнери. Он являлся якорем, который удерживал ее у маленького островка нормальности, оставшимся в ее сознании. Ее молчаливое, хрупкое существование продолжалось лишь потому, что она любила брата и зависела от него. Да, если он погибнет, Дэн Форд и его жена Надин станут опекунами Ребекки, но Дэн не был ее братом.


19. 33

Джон затормозил в конце хвоста из дюжины машин, остановившихся на красный свет, и закрыл лицо руками.

— Господи! — пробормотал он.

«Когда загорится зеленый свет, поверни направо, забери Ребекку и к рассвету уже окажешься за пять сотен миль отсюда. Поверни налево и езжай за Реймондом. Если, конечно, это Реймонд».

На светофоре впереди загорелся зеленый, и машины медленно двинулись с места. Он — тоже. Стоявшая перед ним альтернатива предусматривала только один ответ. Он должен позаботиться о Ребекке. Их родители умерли страшной и мучительной смертью, и Бэррон никогда не допустит, чтобы Ребекка прошла через этот ужас еще раз, вне зависимости от того, что сам он думает или чувствует.

Он крепко сжал руль и повернул направо, взяв курс на Пасадену. Через час они уже будут за пределами Лос-Анджелеса, направляясь или на север, или на юг, или на восток — не важно куда. Через неделю все успокоится, а через месяц и вовсе войдет в обычную колею. Рыжий поймет, что Бэррона не нужно опасаться, а со временем все вообще забудется.

А потом к нему пришло леденящее понимание — что есть правда. Убитым в парке Макартура юношей был на самом деле Йозеф Шпеер, а билет на Франкфурт выкупил Реймонд. Все остальные мучительные размышления и муки совести словно водой смыло. Осталось только одно: добраться до аэропорта раньше, чем самолет поднимется в воздух!

49

Сувенирная лавка в международном терминале имени Тома Бредли в LAX, 19.50

Реймонд шел по залу аэропорта с непринужденностью обычного пассажира, ищущего, чем бы заняться в оставшееся до посадки время. Однако у него была конкретная цель: ему было необходимо разжиться хотя бы каким-то багажом, чтобы не вызывать подозрений. Он упустил из внимания эту важную деталь, а вот блондинка у стойки регистрации — нет. Пассажир, отправляющийся через океан налегке и не имеющий багажной бирки на посадочном талоне, автоматически переходит в разряд подозрительных лиц.

Учись на собственных ошибках — это была еще одна заповедь баронессы, которую он многократно слышал от нее с детских лет. Раздражали его эти заповеди? Бесспорно, но при этом они каждый раз оказывались верными и помогали ему выжить. Сейчас ему меньше всего хотелось оказаться в центре внимания персонала аэропорта — по любой причине.

В самом дальнем углу сувенирной лавки он увидел то, что было ему необходимо, — черные наплечные сумки. Взяв одну из них, Реймонд направился к кассе, но тут же сообразил: идти в самолет с пустой сумкой — так же глупо, как идти вовсе без нее. Она должна быть чем-то наполнена.

Реймонд стал лихорадочно запихивать в сумку все, что попадалось под руку: майку и бейсболку с логотипами команды «Лос-Анджелес лейкерс», зубную щетку, тюбик зубной пасты — все подряд, чтобы только сумка была полной.

Закончив с этим, он подошел к кассе и встал в конец небольшой очереди из других покупателей. А потом — буквально окаменел. Буквально в трех футах от себя он увидел металлическую стойку с газетами. Большую часть на ней занимала «Лос-Анджелес таймс», с первой полосы которой на Реймонда смотрел… он сам. А над огромной фотографией красовался набранный огромными буквами заголовок: «БЕГЛЫЙ УБИЙЦА ПОЛИЦЕЙСКИХ». Сначала его фото показывали по телевидению, а вот теперь оно появилось и в газетах. Совсем скверно! Ведь эти газеты наверняка будут находиться и на борту самолета.

В следующий момент Реймонд обратил внимание на подзаголовок и почувствовал себя еще хуже. Он гласил: «У подозреваемого могут быть волосы фиолетового цвета». Черт бы побрал этих полицейских! Они опять сработали на удивление быстро и эффективно, моментально установив личность Йозефа Шпеера.

Реймонд поставил сумку с покупками в сторону, вернулся в торговый зал и взял еще несколько предметов: маленькое ручное зеркало, электробритву на батарейках и ножницы.

Подошла его очередь, и Реймонд положил покупки на стойку кассы. Его рука покоилась под курткой, на рукоятке одного из засунутых за пояс пистолетов. Если кассирша опознает его и решит поднять шум, он пристрелит ее и уйдет, оставив позади себя хаос и сумятицу. Точно так же он собирался скрыться, сойдя с поезда на Юнион-стейшн, пока не вмешался чертов Донлан.

Он неотрывно смотрел на кассиршу, ожидая, что в любой момент она поднимет на него глаза и испугается, но девица даже не взглянула на него. Не подняла глаз и когда сканировала штрих-коды каждой из его покупок, и когда он протянул ей кредитную карточку Йозефа Шпеера, и когда он, расписавшись на квитанции, вернул ей бумажку, и когда укладывала его покупки в большой полиэтиленовый пакет. Она посмотрела на Реймонда только однажды, передавая ему пакет со словами:

— Приятного полета!

В следующий момент она уже занималась покупками мужчины, стоявшего в очереди за Реймондом.

— Спасибо, — буркнул он и ушел.

Черт знает что! Он стоял рядом с ней, с первой страницы «Лос-Анджелес таймс» маячил его портрет, и газета находилась в нескольких дюймах от ее рукава! Единственное объяснение, которое он мог придумать, заключалось в следующем: кассирша принадлежала к категории тех же беспечных людей, с которыми он ехал в автобусе — что в одном, что во втором. Изо дня в день, из года в год перед ними мелькали сотни людей, которые превратились для них в не что иное, как безликие движущиеся пятна, не представлявшие никакого интереса.


20.00

С Ла-Бреа Бэррон свернул на Стокер, а еще через три четверти мили повернул на бульвар Ла-Синега, доехал до его пересечения с Ла-Тихера, затем двинулся по Сепульведа. До поворота на аэропорт оставалось четыре мили.

На лобовое стекло упало несколько тяжелых дождевых капель. Прогноз Дэна Форда оказался, как всегда, правильным, а синоптики предсказывали вероятность дождя всего в десять процентов. Лучше бы наоборот.

Через сотню футов отдельные капли превратились в дождь, а затем и в ливень. Движение почти остановилось, и вскоре на улице образовалась почти такая же пробка, как та, на шоссе, из которой он только что выбрался.

— Черт! — в сердцах выругался Джон и снова пожалел, что у него нет сирены и мигалки. Оставшийся до поворота путь в четыре мили может занять минут сорок, а то и час. Еще минут десять уйдет на то, чтобы, оказавшись уже на территории аэропорта, добраться до международного терминала. После этого еще понадобится время на то, чтобы представиться сотрудникам службы безопасности, собрать дежурящих в аэропорту полицейских и организовать поиски Реймонда. На все это требовалось слишком много времени, и было чревато тем, что преступник мог скрыться.


С сумкой на плече Реймонд толкнул дверь мужского туалета, расположенного примерно в двадцати ярдах от поста службы безопасности «Люфтганзы». Миновав ряд раковин и полудюжину мужчин, выстроившихся у писсуаров, он вошел в кабинку, закрыл дверь и запер ее на задвижку.

Сняв джинсовую куртку Шпеера, он открыл сумку и вынул из нее зеркальце и ножницы. Прошла минута, вторая, третья, и последний клок фиолетовых волос упал в унитаз. Реймонд спустил воду, убрал ножницы и зеркальце, вынул взамен них электробритву и вставил в нее батарейки. Затем он сунул куртку в сумку, натянул майку с логотипом «Лос-Анджелес лейкерс» и, еще раз спустив воду, вышел из кабинки и направился к одной из раковин, чтобы побриться. Пара минут — и его лицо было чисто выбрито. Быстро оглянувшись, он убедился, что на него никто не смотрит, поднял руку с зажатой в ней бритвой и гладко выбрил голову.


20.20

«Мустанг» Бэррона едва-едва полз по бульвару Ла-Синега. Он выехал на обочину в надежде обогнуть образовавшуюся в результате ливня дорожную пробку. Пятьдесят ярдов, сто… Машина впереди него встала двумя правыми колесами на обочину и заблокировала путь. Джон посигналил и помигал фарами дальнего света, но ничего не помогало. Затем выругался, но и от этого было мало проку.

Ливень припустил еще сильнее. Бэррон попытался представить себе находящегося в здании терминала Реймонда. Он наверняка держится с холодным спокойствием профессионала, дожидаясь в каком-нибудь тихом уголке объявления о посадке и пытаясь сойти за одного из тысяч безликих пассажиров. Но вдруг — и это может стать серьезным препятствием — колоссальный интерес средств массовой информации к преступнику, который они сами же и разогрели, сыграет против них? Что, если кто-нибудь из видевших убийцу на телеэкране или в газете опознает его и поднимет переполох? А реакция Реймонда?.. Об этом не хотелось даже думать.


20.25

— Это может оказаться Реймонд Торн, пытающийся выдать себя за пассажира по имени Йозеф Шпеер. — Бэррон деловым тоном инструктировал сотрудника службы безопасности «Люфтганзы» в аэропорту Лос-Анджелеса. — Если это действительно Торн, он будет вести себя как обычный пассажир. Учтите: он вооружен и очень опасен. От вас требуется только установить его местонахождение, больше ничего не предпринимайте. Он не должен заподозрить, что за ним наблюдают. Я приеду и лично опознаю его. Я подъеду минут через двадцать. Пусть кто-нибудь из ваших встретит меня у входа в терминал. Повторяю: он ни в коем случае не должен понять, что обнаружен. Мы же не хотим устроить в аэровокзале перестрелку, верно?

Бэррон продиктовал номер своего мобильного телефона.

Следующий звонок.

— Дэн Форд.

— Это Джон. Я еду в аэропорт к терминалу «Люфтганзы». В городе находится группа немецких студентов, и они сообщили о том, что один из них пропал. Его зовут Йозеф Шпеер. А полчаса назад Йозеф Шпеер выкупил билет на рейс «Люфтганзы» до Франкфурта. Я думаю, это Реймонд.

— У тебя было предчувствие. У меня оно тоже возникло. Так что я на полпути к аэропорту.

Бэррон не удержался от улыбки. В этом был весь Дэн! В предвкушении сенсационных новостей его друг не сможет усидеть на месте.

— Я позвонил в службу безопасности «Люфтганзы» и велел им найти его. Может, это выстрел вслепую, а может, и нет. Но как бы то ни было, я хочу попросить тебя, чтобы все это оставалось между нами. Пусть пока об этом будем знать только ты и я. По крайней мере до тех пор, пока мы не выясним все окончательно.

— Ах, до чего я люблю эксклюзив!

Джон пропустил шутку мимо ушей.

— Когда приедешь в аэропорт, скажи службе безопасности, что ты со мной, и пусть они проводят тебя ко мне. Скажи, что я так распорядился. И вот еще что, Дэн… — Он помолчал, а затем закончил: — Ты уже, наверное, понял, что действуешь на свой страх и риск?

— Ты тоже.

— Я просто хочу, чтобы ты помнил, с кем мы имеем дело. Если это Реймонд, держись в стороне, ни во что не вмешивайся и просто наблюдай. Я даю тебе материал для эксклюзивной статьи, но мне не хочется, чтобы тебя пристрелили.

— Я тоже не хочу, чтобы меня пристрелили, Джон. Или тебя. Поэтому будь осторожен, хорошо? Будь очень осторожен, заклинаю тебя!

— Ладно. До встречи.

Бэррон выключил телефон. Он не хотел вовлекать Дэна, но сделал это после того, как он поговорил со службой безопасности «Люфтганзы». Если в терминале начнется заваруха, они немедленно поставят в известность транспортную полицию, и уже через минуту Рыжий узнает о том, что происходит. Пока все шло нормально, время работало на Бэррона. Макклэтчи и остальные находились где-то в городе, а учитывая ливень и пробки, им, несмотря на сирены и мигалки, понадобится время, чтобы добраться до аэропорта. Оставалось только надеяться, что к этому времени все будет кончено. Либо выяснится, что в терминале находится настоящий студент Йозеф Шпеер, либо это Реймонд, и, когда в аэропорт нагрянет бригада, он уже будет в наручниках, окруженный сотрудниками службы безопасности авиакомпании и офицерами транспортной полиции, возможно агентами ФБР. А если повезет, там же окажется и Дэн Форд из «Лос-Анджелес таймс». Короче говоря, шумиха поднимется такая, что Рыжий и 5–2 просто не сумеют выполнить команду «фас».


20.29

— Джон! — раздался голос Рыжего из рации, лежавшей на пассажирском сиденье рядом с Бэрроном. Это было так неожиданно, что Бэррон вздрогнул. Прошло не более четырех минут с тех пор, как он разговаривал с людьми из «Люфтганзы».

— Джон, ты меня слышишь?

Поколебавшись пару секунд, Бэррон все же взял рацию и нажал кнопку передачи:

— Слышу, Рыжий. Я здесь.

— Где «здесь»? Что ты делаешь? Что вообще происходит?

Голос коммандера был спокойным, хотя в нем и звучала озабоченность. Он говорил так, как встревоженный отец может говорить со своим сыном. Точно так же он говорил в своем кабинете, когда демонстрировал фотографии людей, убитых бригадой за много лет ее существования, когда напомнил Бэррону о его ответственности перед коллегами и о неизбежном наказании, которое постигнет его, если он решит выступить против них. Сам этот тон красноречивее любых слов говорил Бэррону: если начальник поймет, что его подчиненный делает все для того, чтобы защитить Реймонда, последний окажется не единственным трупом.

— Я застрял в пробке на Ла-Тихера. — Джон пытался говорить как можно более нейтральным тоном. — Пропавший Йозеф Шпеер примерно в семь вечера выкупил билет на рейс «Люфтганзы» номер четыре-пять-три, вылетающий в девять сорок пять. Возможно, это на самом деле немецкий парень, но может оказаться, что это Реймонд.

— Почему ты не сообщил мне об этом сразу же? — Спокойствие в голосе Рыжего уступило место жестким, требовательным ноткам. — Почему ты сначала позвонил в авиакомпанию?

— Это всего лишь предположение. Возможно, это на самом деле Шпеер. Я позвонил в службу безопасности на всякий случай, чтобы они были настороже. Они найдут его и будут держаться в стороне, дожидаясь, пока я приеду и опознаю его.

— Мы уже в пути. Дождись нас. Не приближайся к нему и ничего не предпринимай до нашего прибытия.

Стоявшая впереди машина тронулась с места, освободив пространство, необходимое для того, чтобы Бэррон сумел объехать ее.

— Пробка, похоже, немного рассосалась. Я должен ехать.

Он бросил рацию на сиденье и надавил на акселератор. «Мустанг» прыгнул на обочину и стал набирать скорость.

50

Международный терминал имени Тома Бредли, кафетерий «Старбакс», 20.44

До взлета оставался один час и одна минута. Реймонд посмотрел на циферблат настенных часов, расплатился с кассиршей и, забрав со стойки стаканчик кофе и круассан, направился к маленькому столику. Устроившись за ним, он обвел взглядом немногочисленных посетителей кафетерия, сделал глоток кофе и откусил кусочек круассана. Он ел не потому, что был голоден, а из-за того, что с момента ареста у него не было во рту и маковой росинки и подкрепиться было необходимо. И он должен был постоянно видеть перед собой часы. Время сейчас решало все.

Реймонд понимал: через арку металлодетектора с пистолетами ему не пройти, значит, от них необходимо избавиться. Но он сделает это в самый последний момент — лишь только после того, как будет объявлена и начнется посадка. Тогда он выбросит обе «беретты», пройдет через металлодетектор, направится к выходу на посадку и — в самолет.


20.53

Реймонд допил кофе и добросовестно выбросил пустой стаканчик и упаковку от круассана в мусорную корзину. Интересно, что предпримет полиция в отношении ключей от депозитной ячейки? Удастся ли установить местонахождение банка, в котором она находится? Одновременно с этим он гадал, пытаются ли полицейские расшифровать, что означают записи в его ежедневнике, в том числе инициалы И.М.


20.54

Он вышел из кафетерия и, оказавшись в центральном коридоре, посмотрел в сторону контрольно-пропускного пункта «Люфтганзы». Около него находилось с десяток человек, дожидавшихся, когда их пропустят в зону посадки. Никаких задержек. Ничего необычного. Реймонд наблюдал за происходящим еще несколько секунд, а затем перевел взгляд на циферблат часов, висевших на стене кафетерия: 20.55.


21.05

Бэррон вглядывался в дорогу, с трудом различая ее из-за потоков дождя и слепящего света фар встречных автомобилей. Зеленый свет светофора уступил место желтому, но Бэррон прибавил газу и миновал перекресток как раз в тот момент, когда на светофоре вспыхнул красный. В тот же момент из рации послышалось шипение и донесся голос Рыжего, вызывавшего диспетчерскую:

— Говорит Макклэтчи. Свяжитесь с полицией аэропорта и потребуйте задержать посадку на рейс «Люфтганзы» номер четыре-пять-три.


21.08

Дождь немного утих, и впереди замаячил указатель поворота на Девяносто шестую улицу. Двигатель «мустанга» басовито заурчал, и, свернув направо, он снова утопил педаль акселератора в пол.

— Джон? — Это снова Рыжий. — Где ты находишься?

— Подъезжаю к развязке у аэропорта.

— Мы всего в нескольких минутах езды от тебя. Повторяю то, что уже говорил тебе раньше: не пытайся задержать его в одиночку. Дождись нас. Это приказ!

— Понял, сэр.

Бэррон положил рацию. Черт побери, они прибыли быстрее, чем он предполагал! Оставалось надеяться только на то, что он все же опередит их и что Дэн Форд не опоздает.

И вот он уже миновал развязку и оказался на территории, прилегающей к аэропорту. Он обогнал такси, автобус, выполняющий челночные рейсы между аэровокзалом и аэропортом, лимузин, длиной, наверное, с целый квартал.


21.10

Бэррон миновал первый терминал, затем второй и наконец доехал до международного терминала имени Тома Бредли, остановил машину в зоне, где парковка была запрещена, выскочил из нее и помчался что было сил.

— Эй, вы! Тут нет парковки! — закричал ему большой и лысый полицейский из дорожной службы.

— Я офицер полиции! Экстренная ситуация! Джон Бэррон, бригада пять-два! — Пробегая мимо регулировщика, Джон, не останавливаясь, сунул ему ключи от своего «мустанга» и проговорил: — Позаботься о машине, ладно?

Он скрылся в здании.

51

21.13

Реймонд снова посмотрел на вереницу людей, проходящих под аркой металлодетектора на контрольно-пропускном пункте. А потом услышал то, чего так долго ждал.

— Начинается посадка на рейс авиакомпании «Люфтганза» номер четыреста пятьдесят три. Выход на посадку сто двадцать два, — раздался голос из громкоговорителя. А потом еще раз: — Начинается посадка на рейс авиакомпании «Люфтганза» номер четыреста пятьдесят три. Выход на посадку номер сто двадцать два.


21.14

Он уже собирался повернуть за угол, в ту часть туалета, где находились писсуары, как внезапно остановился, увидев табличку с надписью «УБОРКА».

В отдалении громкоговоритель опять обратился к пассажирам «Люфтганзы». Реймонд шагнул вперед и заглянул за угол. Уборщик со шваброй входил в дальнюю кабинку. Прямо перед Реймондом стояло большое пластиковое ведро оранжевого цвета с грязной мыльной водой. Он быстро обернулся, а потом убедился, что уборщик все еще находился в туалетной кабинке, надраивая шваброй кафельный пол.

Реймонд вытащил из-за пояса обе «беретты» и опустил их в ведро. Булькнув, оружие исчезло из виду. В следующее мгновение он повернулся и вышел из туалета.


21.16

Бэррон перепрыгивал сразу через две ступени. За ним, в черных форменных костюмах, бежали двое сотрудников службы безопасности «Люфтганза» — мужчина и женщина. Несмотря на требование Макклэтчи и на то, что в их распоряжении имелась фотография разыскиваемого преступника, ни охранники авиакомпании, ни одетые в штатское офицеры транспортной полиции так и не сумели обнаружить Реймонда среди сотен других пассажиров. Дело было не в том, что они боялись спровоцировать его на очередные акты насилия. Просто максимум, что они могли, это искать в толпе мужчину его сложения, в джинсах и джинсовой куртке, бейсболке и, возможно, с фиолетовыми волосами.

— Найдите администратора, который выдал Шпееру билет, — велел Джон, когда они поднялись по лестнице и оказались в коридоре, ведущем по направлению к контрольно-пропускному пункту. — Путь он или она ждет меня у выхода на посадку.


21.18

Реймонд стоял в очереди, протянувшейся к контрольно-пропускному пункту службы безопасности. Затем он, как и остальные пассажиры до него, снял ботинки, поставил их и свою черную сумку на ленту транспортера и прошел сквозь раму металлодетектора.


21.19

Реймонд снял с ленты транспортера свои вещи, надел ботинки и пошел к выходу на посадку. Сотрудники службы безопасности даже не удостоили его взглядом.


21.20

Машина Хэллидея пушечным ядром пронеслась по развязке аэропорта и, визжа тормозами, остановилась у входа в шестой терминал — между такси и длинным белым «шевроле». Через две секунды Хэллидей уже был внутри терминала, на ходу вытаскивая свой полицейский жетон и поднося ко рту рацию.

— Джон, это Джимми! Я только что вошел внутрь, — проговорил он, бегом пересекая главный вестибюль и направляясь к эскалатору на второй этаж, где находился зал вылета.


21.21

С включенными мигалками к зданию терминала подлетели и заняли место, освобожденное только что отъехавшим лимузином, две машины — в одной находились Макклэтчи и Полчак, в другой — Ли и Вальпараисо. Одновременно хлопнули дверцы машин, и детективы ринулись к входу, на бегу прикрепляя к пиджакам полицейские значки.


21.22

— Мы здесь, Джимми, — раздался из рации Хэллидей голос Рыжего.

— Второй этаж, выход один-два-два. — Джимми почти бежал, его сопровождали два полицейских в форме, несших дежурство в аэропорту, и один сотрудник службы безопасности «Люфтганзы». — Пока что Шпеер не обнаружен.


21.23

Реймонд стоял в очереди примерно из двадцати пассажиров, желавших как можно скорее оказаться на борту рейса 453. Пространство вокруг кишело еще примерно сотней его будущих попутчиков, которым пока не хотелось становиться в очередь.

«Совсем немного! — вертелось у него в мозгу. — Осталось совсем чуть-чуть!»

Подняв глаза, он увидел, что сотрудники авиакомпании, стоящие у входа в посадочную галерею, о чем-то озабоченно переговариваются. Затем они перестали пропускать пассажиров. Сначала раздался одинокий сварливый голос позади Реймонда, а затем зароптала вся очередь.

Громкоговоритель снова ожил:

— Внимание! Посадка на рейс четыреста пятьдесят три авиакомпании «Люфтганза», вылетающего во Франкфурт, временно откладывается.

По толпе, собравшейся в зоне посадки, пронесся досадливый стон. Реймонда захлестнула волна беспокойства. Оглядевшись, он увидел две высокие фигуры вооруженных полицейских, стоявших в двадцати футах от него и ощупывавших пассажиров внимательными взглядами.

Господи, неужели посадку отложили из-за него? Он снова подумал о полиции этого города и о безжалостной, холодной эффективности, с которой она действует. Откуда им стало известно? Неужели они сумели установить личность Йозефа Шпеера и проследить его до аэропорта? Нет, это невозможно! Об этом даже помыслить нельзя! Тут должно быть что-то другое!

Реймонд посмотрел в сторону коридора, ожидая увидеть там еще больше полицейских. Каково же было его удивление, когда взгляд Реймонда наткнулся на администратора «Люфтганзы» — ту самую молодую блондинку, которая продала ему авиабилет! Она протискивалась сквозь толпу пассажиров по направлению к нему, а рядом с ней шли двое мужчин в черных форменных костюмах.

Боже…

Реймонд отвернулся, лихорадочно соображая, что ему предпринять. И тут же заметил человека, при виде которого его сердце едва не остановилось. Исполненный решимости, с сосредоточенным и мрачным лицом, по направлению к нему, расталкивая пассажиров, спешил Джон Бэррон в сопровождении двух людей в черных форменных костюмах.

А затем он увидел остальных — лица этих людей Реймонд не забудет никогда: именно они находились там, на заброшенной парковке, когда застрелили Донлана. И даже если бы у него возникли сомнения в отношении остальных, двоих из этой банды не признать было невозможно: и главаря, которого они называли Рыжим, и огромного негра по фамилии Ли — того самого, который приходил к нему в камеру и допрашивал относительно оружия.

Люди вокруг вздыхали и жаловались на непредвиденную задержку, недоумевая относительно ее причин. Что же касается Реймонда, то он пытался оказаться как можно глубже в толпе и одновременно с этим лихорадочно соображал, как бы выбраться из этой ситуации.


21.29

— Ну что, видел его? — спросил Рыжий, нависнув над Джоном. Рядом с ним стояли Ли, молодая сотрудница авиакомпании, продавшая Реймонду билет, и двое агентов службы безопасности «Люфтганзы».

— Нет, пока не видел. И мы до сих пор не знаем, Реймонд это или нет. Может статься, это все же тот самый немецкий парень. Может, он просто решил уехать домой?

Арнольд Макклэтчи буравил глазами молодого детектива.

— Ясно, — мрачно обронил он.

Наверняка коммандер готов прибить его за то, что он стал действовать в одиночку.

Рыжий отвел глаза в сторону и стал смотреть на пассажиров. Он явно не верил в то, что билет на Франкфурт выкупил немецкий студент. Не верил в это и сам Бэррон. Это был Реймонд, и он находился где-то поблизости.

— Он говорил на немецком? — обратился Рыжий к администратору.

— Да, причем на великолепном немецком, — ответила женщина. Она, как и Рыжий, рассматривала пассажиров. — Очень симпатичный молодой человек с волосами фиолетового цвета.

Рыжий повернулся к Ли:

— Перекрыть все коридоры позади нас. Мы сейчас походим среди пассажиров. Никто не выйдет отсюда, пока мы не закончим. — Макклэтчи кивнул Бэррону. — С этого момента ты — мой напарник. Понял?

— Напарник? — ошеломленно переспросил Джон.

В бригаде каждый работал самостоятельно и мог подменить любого из своих коллег. И вдруг Макклэтчи заявляет, что теперь они — одна команда.

— Да, напарник. И теперь не отходи от меня ни на шаг, иначе…

Бум! Бум! Бум!

Грохот выстрелов не дал Рыжему закончить фразу.

— Ложись! — Джон схватил стоявшую рядом с ним женщину за плечи и бросил ее на пол. Детективы развернулись в разные стороны, выставив перед собой пистолеты. Все вокруг словно замерло. Казалось, что остановилось само время. А в следующий момент Реймонд бросился бежать, продираясь сквозь толпу ошеломленных пассажиров, устремившись по направлению к посадочной галерее.

52

— Вон он, в кепке «Доджеров»! Он в посадочной галерее! — кричал Бэррон, первым пришедший в себя. В зоне посадки царила паника: люди бежали, кричали, толкались, визжали, пытаясь выбраться за оцепление. В воздухе кисло пахло пороховой гарью.

Джон увидел у входа в посадочную галерею двух сотрудников службы безопасности «Люфтганзы».

— Заприте самолет изнутри! — крикнул он им.

Рыжий бежал позади Бэррона, локтями прокладывая себе путь через мятущуюся толпу. То же самое делали Полчак, Вальпараисо, Хэллидей и Ли. С пистолетами в руках, они мчались по направлению к посадочной галерее.

Священник опустился на колени рядом с телами двух полицейских, которых Реймонд уложил с молниеносной быстротой и таким же способом, каким он убил двух помощников шерифа в лифте: вытащил пистолет из кобуры одного и застрелил его раньше, чем тот успел обернуться, а потом сделал два быстрых выстрела в голову второго. Затем, воспользовавшись всеобщим замешательством, ринулся в сторону посадочной галереи, направляясь к самолету. Именно в этот момент он встретился глазами с Бэрроном.


Джон резко остановился у входа в галерею. Держа «беретту» двумя руками, как принято у военных, он осторожно заглянул в тускло освещенный туннель. Пусто. Почувствовав за спиной чье-то присутствие, развернулся на каблуках и увидел Рыжего. Вид у него был холодно-торжественный и невозмутимый.

— Все, теперь мы его взяли. Понимаешь?

Бэррон лишь на мгновение взглянул на Макклэтчи, а потом посмотрел через его плечо, пытаясь отыскать взглядом Дэна Форда. Возможно, репортер и находился где-то поблизости, но вне поля его зрения.

— Да, понимаю, — ответил он, развернулся и, вытянув вперед руки с зажатым в них пистолетом, вошел в посадочную галерею.


Сколько раз до этого Бэррону приходилось пользоваться такими же коридорами, но никогда прежде его не подстерегала в них смертельная опасность.

Футах в двадцати впереди слабо освещенный тоннель изгибался влево.

— Говорит Макклэтчи, — послышался за его спиной приглушенный голос Рыжего, — соедините меня со службой безопасности «Люфтганзы».

Бэррон дошел до поворота. Сердце его учащенно билось, напряженный указательный палец лежал на спусковом крючке «беретты». Он был убежден, что Реймонд где-то здесь, и был готов выстрелить, как только увидит его.

— Это Макклэтчи, — опять заговорил в рацию Рыжий. — Подозреваемый — на борту самолета?

Джон досчитал до трех и завернул за угол.

— Нет! — раздался его крик через мгновение. — Он выбрался наружу!

Дверь в дальнем конце галереи была открыта. Бэррон кинулся к ней, добежал и, помедлив секунду, вошел и оказался на верхней ступеньке лестницы. Реймонд между тем уже находился внизу и вбегал в здание терминала. Детектив стал спускаться, перепрыгивая сразу через несколько ступенек.

Оказавшись внизу, Бэррон пробежал по бетону аэродрома, достиг двери, через которую за несколько секунд до этого вошел преступник, и ворвался внутрь, оказавшись в длинном коридоре, залитом ярким светом флуоресцентных ламп. Переведя дух, он ринулся вперед и в несколько прыжков оказался у двери. Открыв ее, Джон застыл на пороге. Это был кафетерий для работников терминала. Несколько столиков были опрокинуты, на полу, заложив руки за головы, лежали с полдюжины человек.

— Полиция! Где он? — прокричал Бэррон.

Внезапно из-за опрокинутого стола в дальнем конце помещения поднялся Реймонд.

Бум! Бум! Бум! — загрохотали выстрелы, с каждым из которых в его руке подпрыгивал автоматический пистолет застреленного им полицейского.

Бум! Бум! — ответила «беретта» Джона, и детектив упал на пол.

Перекатившись, он вскочил на ноги, готовый продолжать… но стрелять уже было не в кого. Дверь в дальнем конце зала была открыта, а Реймонда и след простыл. Спустя мгновение полицейский уже находился возле нее и, выскочив, оказался в еще одном коридоре. Открылась другая дверь, и компанию ему составил Хэллидей с пистолетом в руке.

— Он здесь не пробегал! — крикнул он. В нескольких футах впереди Бэррон увидел другую приоткрытую дверь и бросился к ней. Она выходила в еще один коридор. Где-то в отдалении бухнул выстрел, затем второй.

— Господи!

Он бежал что было сил. Легкие горели, сердце грозило вырваться из груди. Ворвавшись в очередную дверь, Джон оказался в багажной зоне. На полу прямо перед ним лежал застреленный рабочий, в десяти футах от него, стоя на коленях, истекал кровью другой.

— Туда! Он побежал туда! — простонал раненый, указывая на ленту конвейера, по которой багаж доставлялся отсюда в зал прибытия.

Разбрасывая чемоданы, сумки и коробки, детектив взобрался на транспортер.

Бум! В-з-з-з!

Бэррон услышал и выстрел, и визг срикошетившей пули, пронесшейся возле его уха. Лента несла его вперед. Наконец он заметил Реймонда, лежавшего на полу среди бесчисленных чемоданов. На нем уже не было бейсболки с логотипом лос-анджелесских «Доджеров» — оказывается, его голова выбрита наголо.

Бум! Бум!

Первая пуля Джона пробила большой чемодан, рядом с которым скорчился преследуемый, вторая ушла в сторону. В следующий момент Реймонд приподнялся, встал на одно колено и поднял пистолет. Бэррон упал на пол, ожидая услышать грохот выстрела, но вместо этого послышался лишь сухой щелчок. Затем еще один и еще. У преступника кончились патроны.

Джон вскочил и приготовился стрелять, но было уже поздно: Реймонд бежал по ленте транспортера, разбрасывая багаж впереди себя.

Лента транспортера была узкой — рассчитанной на чемоданы, но никак не на людей. Однако если Реймонд бежал по ней, почему этого же не мог сделать Бэррон? Сунув пистолет за пояс, он пригнул голову и двинулся вперед и вверх, перелез через две большие сумки с клюшками для гольфа. И в этот момент сверху, с металлических конструкций, по которым перемещалась толстая резиновая лента, словно огромная крыса, на него обрушился убийца. Схватив детектива за воротник, он стал орудовать разряженным пистолетом, используя его на манер молотка. От первого удара Джон сумел увернуться и ответил Реймонду сильным ударом кулака по голове. Тот вскрикнул и ударил снова. На сей раз он не промахнулся, и рукоятка пистолета угодила Бэррону в висок, чуть выше уха. В глазах у него потемнело. Лента транспортера донесла их до конца пути, и оба мужчины — один за другим — вывалились на вращающийся багажный круг в зале прибытия.

Бэррон наконец обрел способность видеть и слышать. Вокруг пронзительно кричали люди, но он не мог понять почему. А затем, поняв, что лежит на спине, потянулся к ремню, за пистолетом. Однако оружия там не оказалось.

— Ты, случаем, не это ищешь?

Прямо над ним стоял Реймонд, направив дуло «беретты» ему в лицо.

— Dasvedanya, — сказал он.

Джон попытался повернуться, сделать хоть что-нибудь перед неминуемым выстрелом. И тут прогремел голос Рыжего:

— Реймонд!

Вновь загрохотали выстрелы. Затем Бэррон увидел, как Реймонд спрыгнул с багажной карусели и растворился в толпе насмерть перепуганных людей.

53

В сопровождении агента служб безопасности «Люфтганзы», одетого в строгий черный костюм, Дэн Форд быстрым шагом вошел в здание терминала и буквально нос к носу столкнулся с мчащимся прямо на него Реймондом. На мгновение их глаза встретились, а затем беглец нырнул в сторону, сбив с ног пожилого мужчину, и проскользнул в автоматически открывающуюся дверь. Только через несколько секунд до репортера дошло, кого он только что видел, и что здесь произошло. Затем его внимание привлекли крики и шум, доносившиеся из расположенной за его спиной зоны выдачи багажа. Он развернулся и побежал туда.


Рыжий лежал на полу в луже крови. Вокруг него столпились люди. От обуявшего их ужаса они были не в состоянии ничего предпринять и лишь стояли, не сводя глаз с распростертого навзничь тела. Форд с одной стороны, а Бэррон с противоположной кинулись к нему, криками и локтями разгоняя со своего пути зевак, и оказались рядом с неподвижным телом одновременно.

Джон упал на колени, распахнул полы пиджака Макклэтчи и прижал руки к его груди, пытаясь остановить кровотечение.

— Кто-нибудь! Позвоните девять-один-один! Вызовите «скорую помощь», черт бы вас побрал! — закричал он, а подняв глаза, осознал, что смотрит на Дэна Форда. — Вызывай гребаных врачей! Чего застыл? Вызывай врачей, говорю тебе!

— На нем не было бронежилета, — услышал он голос рядом с собой, и чья-то рука, взяв его за плечо, попыталась оттащить от тела. Бэррон резко высвободился.

— Джон, не надо, — негромко проговорил тот же голос. Бэррон поднял голову и увидел Рузвельта Ли.

— Пошел ты! — закричал он на него, а затем заметил Дэна Форда, оживленно разговаривающего о чем-то с Хэллидеем, Полчаком и Вальпараисо и указывающего им на дверь, в которую выбежал Реймонд. Трое детективов метнулись в том направлении. Джон снова перевел глаза на Рыжего и услышал тихий, дрожащий от едва сдерживаемых слез голос Ли:

— Слишком поздно, Джон.

Гигант-негр взял его под локоть, поставил на ноги и повернул лицом к себе.

— Слишком поздно, понимаешь? Коммандер умер.


Окружающий мир качался и плыл. Звуки исчезли, лица окружающих стали плоскими. Вернулся Дэн Форд, снял свой знаменитый неизменный блейзер и накрыл им лицо Рыжего. Затем, тяжело дыша, в мокрых от дождя пиджаках, вернулись Хэллидей, Полчак и Вальпараисо. Они вопросительно посмотрели на Ли, но гигант лишь покачал головой. Он уже не пытался скрывать слез, и они проделали блестящие дорожки на его щеках.

Часы показывали 21.47.

54

Хэллидей велел Бэррону отправляться домой, предупредив, что завтра ему следует быть свежим и отдохнувшим, поскольку предстоит много работы. Сам он остался в аэропорту, чтобы на пару с Вальпараисо координировать усилия по розыску Реймонда. Ли и Полчак уже уехали, отправившись, пожалуй, в самую тяжелую поездку в их жизни — в скромное бунгало по адресу Риджвью-лейн, 210, чтобы сообщить Глории Макклэтчи о том, что ее муж погиб.


— Поехали.

— Куда?

— Куда хочешь. Просто езжай, и все.

Дэн Форд завел двигатель «мустанга»; автомобиль выехал со стоянки аэропорта и повернул налево, в сторону Санта-Моники. Рубашка и руки Джона были до сих пор перепачканы кровью Макклэтчи, но он не замечал этого. Он просто сидел на пассажирском сиденье собственной машины и смотрел в пустоту.

Его, казалось, нисколько не волновало, что в считанные минуты после случившегося территория в пять квадратных миль вокруг международного аэропорта Лос-Анджелеса была оцеплена и сотни полицейских с помощью собак и вертолетов принялись прочесывать каждый ее квадратный фут в поисках Реймонда Оливера Торна. Не волновало его и то, что были задержаны все вылетающие рейсы, и каждый из их пассажиров прошел тщательную проверку.

Для него сейчас имело значение только одно: Рыжий Макклэтчи мертв. Он ведь мог не выкрикнуть имя Реймонда, а просто выстрелить ему в спину. Или, может, ему мешали люди, находившиеся на линии огня, и он боялся попасть в кого-нибудь из них? А может, он решил отвлечь преступника потому, что, не сделай он этого, в следующий момент тот застрелил бы Бэррона? Но после того, как эти наполненные ужасом миллисекунды истекли, раздалась оглушительная канонада выстрелов, а значит, Рыжий тоже стрелял в Реймонда. Видимо, проблема была в другом: каким бы ни был профессионалом коммандер, Реймонд оказался еще лучше. Или быстрее, или удачливее. Или — все вместе. Как бы там ни было, Арнольд Макклэтчи погиб, а Джон Бэррон остался в живых.

Как бы там ни было, Рыжий спас Бэррону жизнь.

Тот самый Рыжий Макклэтчи, которого Джон уважал, презирал и любил одновременно, который назвал его своим напарником буквально за несколько минут до смерти.

Что бы ни делал он сам, что бы ни творила бригада 5–2, о нем было невозможно думать как о мертвом. Такие легендарные личности, как он, не умирают на полу в ярко освещенном терминале аэропорта, когда вокруг, в поисках своего багажа, суетятся две сотни авиапассажиров. Они не умирают, но становятся достоянием вечности, и память о них благоговейно хранят потомки. Если бы не сегодняшние события, возможно, в будущем, лет через сорок, газеты сообщили бы, что давно вышедший в отставку Макклэтчи ушел из жизни, но и тогда во всех некрологах, посвященных его кончине, он представлялся бы героем, для которого нет смерти.


— …Бронежилет он никогда не надевал. — Бэррон по-прежнему смотрел куда-то в пустоту, заливаемую струями дождя и затянутую туманной дымкой, в которой вяз свет автомобильных фар. — Может, он сам верил в миф, сложенный о нем людской молвой? Или считал себя неуязвимым?

— Зная Рыжего, можно скорее предположить, что ему просто не нравилась эта чертова штуковина, — откликнулся Дэн Форд. — Когда он начинал работать, никаких бронежилетов еще и в помине не было, так что, по всей вероятности, ему это казалось чем-то чужеродным.

Джон не ответил, и разговор заглох сам собой. Через час городские огни остались далеко позади. Они ехали на север, по шоссе Голден-стейт, ведущему в горы Техачапи. Дождь прекратился, и на небе появились звезды.

55

Через 35 минут после побега из аэропорта Реймонд уже находился на автомобильной стоянке отеля «Диснейленд» и, задрав голову, смотрел на монорельс, который привозил и увозил посетителей знаменитого на весь мир детского парка чудес.

По его лицу блуждала довольная улыбка. Не только потому, что он сумел в очередной раз ускользнуть прямо из-под носа полиции, или потому, что он покинул аэропорт таким же способом, каким прибыл в него, сев в первый попавшийся автобус, который повез его по направлению к Диснейленду. Он ироническим взглядом провожал проносившиеся навстречу полицейские машины — завывающие сиренами и с полыхающими мигалками, понимая, что это лишь начало того невообразимого столпотворения, которое начнется здесь с минуты на минуту.

Реймонд улыбался еще и потому, что вспомнил широко известный дипломатический казус, связанный с этим местом. В 1959 году глава Советского Союза Никита Хрущев во время своего официального визита в Соединенные Штаты Америки попросил, чтобы его свозили в Диснейленд, о котором он много слышал, но правительство США отказало ему в этой просьбе. Он не помнил, чем там все закончилось, но ситуация сложилась абсурдная: в самый разгар холодной войны две сверхдержавы оказались на грани термоядерного конфликта едва ли не по вине Микки Мауса!

Впрочем, предаваться праздным размышлениям сейчас было некогда. Охота за ним началась нешуточная, и с каждым часом кольцо сжималось. Теперь полицейским было известно, во что он одет и что его голова гладко выбрита. А значит, ему необходимо место, где он мог бы укрыться, отдохнуть и предпринять еще одну попытку связаться с Жаком Бертраном в Цюрихе. На сей раз разговор пойдет не о его приезде во Франкфурт. Придется снова просить, чтобы за ним прислали чартерный самолет с документами и как можно скорее вывезли его из Калифорнии.

Темноту прорезали фары еще одного прибывшего из аэропорта автобуса. Машина остановилась, и из открывшихся дверей выгрузилась группа канадских туристов. Реймонд немедленно присоединился к ней, прошел вместе с ними в вестибюль отеля и направился к сувенирной лавке. Там, еще раз использовав кредитку Йозефа Шпеера, он купил фирменную диснейлендовскую кепку и ветровку со стилизованной надписью «Пираты Карибского моря».

Изменив, пусть даже столь незначительно, свою внешность, Реймонд снова счел возможным воспользоваться общественным транспортом. Сначала он сел в автобус, направлявшийся в аэропорт Джона Уэйна, а оказавшись там, пересел на другой, который должен был доставить его в то единственное место, где до конца ночи он мог чувствовать себя в безопасности, — к квартире Альфреда Нойса в Беверли-Хиллз.

Часом позже Реймонд уже стоял перед нужной дверью и размышлял над тем, как попасть внутрь. Он полагал, что процветающий американский ювелир, пусть даже проживающий в скромной квартире, все же должен располагать электронными устройствами защиты, расположенными на каждом окне и двери и соединенными между собой. Его научили обманывать примерно с дюжину наиболее распространенных систем сигнализации очень простым способом: сначала заизолировать провод контрольной панели, а затем сделать петлю — так, чтобы получился замкнутый круг. Сигнал, поступающий со станции мониторинга, будет возвращаться обратно, сообщая дежурящим там охранникам, что в дом никто не проник.

Реймонд уже собрался проделать все эти действия, но выяснилось, что такой необходимости нет. Оказывается, Нойс был не только чрезвычайно предсказуемым, но еще и высокомерным человеком. От вторжения незваных гостей его дом защищал обычный дверной замок, открыть который не составило бы труда даже для самого тупого взломщика. Поэтому ровно в четверть двенадцатого Реймонд переступил порог квартиры Альфреда Нойса. Через полчаса, приняв горячий душ, он переоделся в чистую пижаму хозяина дома, приготовил себе бутерброд со швейцарским сыром и, проглотив его, запил стаканом ледяной русской водки, бутылку которой обнаружил в морозильнике.

Опасаясь, что правоохранительные органы сумеют вычислить его звонки, несмотря на то что он применял сложную систему переадресации вызовов по всему миру, Реймонд решил не пользоваться телефоном и, вместо этого, положив рядом с собой «беретту» Бэррона, расположился за компьютером Нойса в маленьком кабинете, расположенном напротив входа в квартиру. Через несколько секунд он уже отправил закодированное послание на электронный адрес в Риме. Оттуда его должны были переслать в Марсель, и только после этого оно окажется в списке входящих сообщений электронной почты Жака Бертрана. Лаконичный текст о произошедших событиях заканчивался просьбой о срочной помощи.

Покончив с этим, он налил себе еще один стакан водки и ровно в час двадцать семь утра четверга, 14 марта, когда, наверное, все без исключения полицейские округа Лос-Анджелеса буквально рыли землю, пытаясь его найти, Реймонд Оливер Торн крепко уснул в огромной кровати Альфреда Нойса.

56

Четверг, 14 марта, 4.15

— Джейк Стемковски, правильно? — Джон склонился над кухонным столом с карандашом в одной руке и телефонной трубкой в другой. — У вас есть его домашний телефон? Да, я знаю, что у вас сейчас всего четверть седьмого утра. А у нас и того раньше — четыре пятнадцать. Но вы же знаете, что у нас тут происходит. Дело не терпит отлагательств! — Бэррон говорил вежливо, но твердо. В следующую секунду он уже записывал в блокноте телефонный номер. — Спасибо, — наконец сказал он и повесил трубку.

Десятью минутами раньше ему позвонил измученный Хэллидей и рассказал три новости, о которых только что стало известно. Первая касалась двух «беретт», обнаруженных в ведре уборщика в мужском туалете терминала «Люфтганзы». Даже если на пистолетах изначально имелись отпечатки пальцев, их уничтожила мыльная вода. Но не вызывало сомнений то, что это были те самые пистолеты, которые Реймонд отобрал у двух помощников шерифа в лифте суда.

Второе сообщение было связано с «ругером», который нашли в сумке Реймонда в Юго-Западном скором. Согласно результатам баллистической экспертизы, именно это оружие было использовано для убийства двух мужчин после того, как их жестоко пытали в ателье на Пирсон-стрит в Чикаго.

И наконец пришли ответы на вопросы, отправленные вчера днем в управления полиции Сан-Франциско, Мехико и Далласа — городов, которые, согласно записям на магнитной ленте на паспорте Реймонда, он посещал перед тем, как оказался в Чикаго, в течение короткого периода с пятницы, 8 марта, по субботу, 9 марта. В Сан-Франциско неизвестный преступник сбросил свою жертву с моста, в Мехико — оставил на пустой строительной площадке, их лица были обезображены выстрелами в упор. Именно так Реймонд поступил и с Йозефом Шпеером, чтобы его нельзя было опознать сразу.

Хэллидей закончил разговор сообщением о том, что он работает с коллегами из Сан-Франциско и Мехико, пытаясь получить дополнительную информацию об убитых там людях, и попросил Бэррона заняться тем же самым с парнями из Чикаго.

Сделав глоток наспех приготовленного кофе, Бэррон набрал только что продиктованный ему телефонный номер и стал ждать ответа. От Джейка Стемковски, инспектора отдела по расследованию убийств полицейского управления Чикаго, ему нужно было получить как можно больше информации о двух мужчинах, убитых в одном из ателье этого города. На столе лежал автоматический кольт сорок пятого калибра с романтичным названием «двойной орел». Это был его собственный пистолет, который, лишившись служебной «беретты», Бэррон достал из обычно запертого на ключ ящика письменного стола.

На другом конце линии сняли трубку, и низкий скрипучий голос проговорил:

— Стемковски.

— Это Джон Бэррон, полиция Лос-Анджелеса, бригада пять-два. Извините, что разбудил вас, но у нас тут рыщет по городу очень скверный парень, и нам нужна ваша помощь.

— Да уж, наслышан. Чем могу помочь?

Джон снова отхлебнул кофе.

— …Они были портными, — рассказывал Стемковски. — Братья, шестидесяти семи и шестидесяти пяти лет. Фамилия — Азов. А-З-О-В. Русские иммигранты.

— Русские?

Внезапно ему вспомнилась одна из записей в ежедневнике Реймонда: «Посольство России/Лондон. 7 апреля/ Москва».

— Это вас удивляет?

— Возможно. Пока не знаю…

— Да, они были русскими, хотя и прожили в Штатах уже сорок лет. В их компьютере мы нашли файл, в котором содержатся имена выходцев из России, проживающих в Соединенных Штатах. Так вот, только в Лос-Анджелесе их тридцать четыре человека.

— В Лос-Анджелесе?

— Да.

— Они евреи?

— Полагаете, преступление на базе расовой ненависти?

— Не исключено.

— Может, вы и правы, но эти евреями не были. Они были русскими, православными христианами.

— Можете переслать мне этот список?

— Постараюсь сделать это как можно скорее.

— Спасибо. Еще раз извините, что разбудил. Теперь можете досыпать.

— Да нет, уже пора вставать.

Бэррон повесил трубку и некоторое время неподвижно стоял у телефона, глядя на «двойной орел», а потом перевел взгляд на их с Ребеккой фотографию. Он уже не знал, как поступить с сестрой. Хотя миновало всего двое суток, все события, случившиеся до этого, казалось, ушли далеко в прошлое. Ужас и отвращение, которые он испытал, став зрителем казни Донлана, открытие относительно того, чем занималась бригада на протяжении своей долгой истории, предостережения сначала Макклэтчи, а потом Хэллидей — все это словно осталось в какой-то другой жизни.

Теперь имело значение только то, что Рыжий мертв, а его убийца находится на свободе — человек, о котором практически ничего не известно, но который будет убивать снова и снова, пока его не остановят. Мысль об этом наполнила Бэррона яростью и заставила его сердце биться чаще. Он перевел взгляд с фотографии на кольт.

И только теперь Джон понял — он стал полноправным членом легендарной 5–2.

57

Беверли-Хиллз, тот же день, четверг, 14 марта, 4.40

Реймонд смотрел на монитор компьютера в маленьком кабинете Альфреда Нойса. Он только что прочел закодированное сообщение от Жака Бертрана из Цюриха: «Документы готовят в Нассау, на Багамах. Договоренность об отправке самолета достигнута. Окончательное подтверждение пришлю позже».

Раньше баронесса сообщила ему о том, что после того, как документы будут готовы, их перешлют ему с пилотом зафрахтованного самолета. Однако потом он изменил план, намереваясь самостоятельно добраться до Франкфурта. И вот теперь приходилось начинать все сначала. В этом не было чьей-то вины, просто так сложились обстоятельства. Впрочем, нет, Господь продолжал испытывать его.


Пансионат Святого Франциска, 8.00

Кончики пальцев, покрытые чем-то красным, прикасаются к белой поверхности и выводят на ней большой алый круг. Еще два коротких прикосновения, и посередине круга появляются два глаза, затем — нос-треугольник, и наконец рот с опущенными книзу уголками губ, печальный, как трагическая маска.

— Со мной все в порядке, — одними губами, но очень отчетливо проговорил Бэррон и улыбнулся.

Он отошел от мольберта, перед которым, рисуя пальцами, стояла Ребекка, и направился к открытому окну крохотной художественной студии пансионата. Из него открывался чарующий вид на идеально ухоженные зеленые лужайки.

Прошедший накануне дождь умыл город, и сейчас Лос-Анджелес с удовольствием подставлял под яркие лучи утреннего солнца свои улицы, бульвары и аллеи. Однако за видимой чистотой и приветливостью города скрывалась неприглядная правда, от которой Джон пытался оградить сестру: в последние дни здесь убивали слишком много людей, и с этим нужно было что-то делать.

Он почувствовал прикосновение к рукаву своего пиджака и обернулся. Рядом стояла Ребекка и куском махровой ткани вытирала краску с пальцев. Закончив с этим, она отложила тряпку, взяла в свои ладони обе его руки и заглянула в его лицо. В ее темных глазах, как в зеркале, отразились все чувства, которые он испытывал: бушевавший в его душе гнев, томившие его боль и чувство утраты. Бэррон знал: девушка пытается понять, она расстроена и находится в отчаянии оттого, что не может ему об этом сказать.

— Все в порядке, — прошептал он, обнимая сестру. — Все в порядке. Все будет хорошо.


Паркер-центр, 8.30

Дэн Форд занял место в первом ряду обвешанных микрофонами и телекамерами журналистов, собравшихся, чтобы выслушать официальное заявление властей. Мэр города зачитывал его по бумажке:

— Сегодня жители Лос-Анджелеса оплакивают кончину коммандера Арнольда Макклэтчи, человека, который для всех знавших его был просто Рыжим. «Я не герой, я просто коп», — часто говорил он про самого себя. Он принес в жертву самое драгоценное, что у него было, жизнь, ради того, чтобы его товарищ, другой полицейский, мог жить дальше…

Несколько секунд он молчал, затем продолжил, сообщив, что губернатор Калифорнии отдал распоряжение приспустить флаг на здании Капитолия как дань памяти Макклэтчи. Кроме того, мэр сообщил, что в соответствии с последней волей коммандера никаких пышных похорон не будет, лишь скромные поминки в его доме, на которых будут присутствовать самые близкие друзья.

— Вы все знаете, что Рыжий ненавидел всякого рода слезливость и сентиментальность и как решительно он умел положить конец проявлениям подобного рода чувств.

После своего выступления мэр передал микрофон шефу городской полиции Луису Харвуду, который сообщил, что, во-первых, в соответствии с его приказом с сегодняшнего дня сотрудники бригады 5–2 будут больше недоступны для средств массовой информации. Точка. Во-вторых, сейчас их единственной миссией становится поимка беглого убийцы Реймонда Оливера Торна. Точка. В-третьих, все возникающие вопросы журналисты должны адресовать в пресс-службу управления полиции Лос-Анджелеса. Точка. Брифинг окончен.

Местные журналисты, освещавшие работу полицейского управления Лос-Анджелеса, сразу все поняли. Заезжие, в том числе репортеры зарубежных СМИ, которых сейчас насчитывалось уже не менее сотни, решили, что их хотят дистанцировать от драмы, которая разыгрывается в городе и с каждым днем набирает обороты. Собственно, так оно и было. Не говоря о гибели Макклэтчи, были убиты еще пять полицейских, а также двое гражданских лиц, а преступник по-прежнему оставался на свободе. В итоге безупречная доселе репутация бригады 5–2, считавшейся лучшим в стране полицейским подразделением, оказалась поставлена под сомнение, и в репортажах о ее работе все чаще стала проскальзывать нескрываемая и зачастую даже оскорбительная ирония. Действия Реймонда в одночасье вернули Город Ангелов во времена Дикого Запада. Хладнокровный убийца моментально превратился в героя бульварной прессы, дерзкого и беспощадного беглеца, которого кто-то из писак окрестил Реймонд Курок, чьи кровавые подвиги прославляли заголовки таблоидов по всему миру.

Человек без совести и прошлого, Реймонд Оливер Торн превратился в современного Джона Диллинджера[6] и Билли Кида,[7] вместе взятых. Молодой, красивый, отчаянно смелый стрелок с помощью пистолета прокладывал себе путь из любой безвыходной на первый взгляд ситуации и обыгрывал официальные власти по всем статьям. Он превратился в ньюсмейкера номер один, и чем дольше ему удавалось оставаться на свободе, чем более кровавыми становились его преступления, тем выше взлетали рейтинги телепередач и тиражи ежедневных газет.

Городское управление полиции не собиралось дальше терпеть весь этот цирк, особенно теперь, когда любой из репортеров был готов прозакладывать душу дьяволу, чтобы только взять интервью у кого-нибудь из сотрудников знаменитой бригады. Поэтому было решено, что оптимальный выход из данной ситуации — сделать всех их недоступными для средств массовой информации. Единственным исключением стал Дэн Форд. В управлении знали, что ему можно доверять, что в своих репортажах он пишет только правду и в случае необходимости умеет хранить молчание.

58

Беверли-Хиллз, 8.45

Реймонд смотрел на экран компьютера. Прошло ровно четыре часа с тех пор, как он получил первое электронное послание от Жака Бертрана, и теперь не мог понять, почему тот так долго тянет с подтверждением. Телефонный звонок, естественно, исключался.

Оставалось ждать и надеяться на то, что в квартиру внезапно не заявится уборщица или какая-нибудь другая прислуга Нойса, чтобы поинтересоваться у него, кто он такой и что делает в квартире в отсутствие хозяина. Впрочем, Реймонд не особенно волновался — у него под рукой была «беретта», поэтому все силы отдохнувшего после крепкого сна организма он направил на методичный просмотр файлов, содержащихся в компьютере Нойса и обыск его квартиры.

Он самым тщательным образом, дюйм за дюймом, обследовал каждый выдвижной ящик, каждый стенной шкаф, каждый предмет мебели и даже ящик для комнатных растений. Реймонд искал либо еще один ключ от банковской ячейки, либо какую-нибудь подсказку относительно того, где эта ячейка может находиться, но нигде ничего не находил. Впрочем, обнаружилось потайное отделение в трюмо миссис Нойс, где она хранила свои украшения. Драгоценности были на месте, но ни ключа, ни подсказки там не оказалось.

Наконец он прекратил поиски и стал ждать обещанное сообщение от Бертрана, надеясь на то, что никто из читающих утренние газеты и смотрящих выпуски теленовостей не заметил его вчера вечером на Линден-драйв или сегодня утром из окна дома напротив.


Цюрих, Швейцария, то же время (15.45 по местному времени)

Внимание баронессы Марги де Вьен было целиком приковано к экрану телевизора, органично вмонтированного в необъятных размеров книжный шкаф из красного дерева. Она находилась в кабинете Жака Бертрана, расположенного на четвертом этаже здания на Линденхоф.

Одетая в темный костюм для путешествий, в свои 52 баронесса была столь же прекрасна, как и 30 лет назад. Ее длинные волосы были забраны вверх и прятались под мерлушковой шляпой в виде колокола, которая скрывала большую часть ее лица.

Баронесса явно испытывала неловкость. Ей очень редко приходилось встречаться со своим адвокатом лицом к лицу — как правило, дела решались с помощью переговоров по защищенным телефонным линиям и зашифрованных посланий по электронной почте.

Она прибыла в Цюрих, поскольку точный механизм дал сбой, тщательно выверенный план превратился в кошмарную череду непредвиденных событий. Жизнь Реймонда зависела теперь не только от него самого, но и от них тоже. То, что планировалось ими на пятницу в Лондоне и на 7 апреля в Москве, подлежало теперь радикальному пересмотру.

Догадались ли Нойс и Китнер о том, кто стоит за убийствами в Новом Свете? Об этом оставалось только гадать. Если, увидев его фотографии по телевидению, они и заметили некоторое сходство, вряд ли они сумеют узнать его после стольких лет. Тем более что тот, кого они помнят, был темноволос и чернобров, а этот — молодой мужчина со светлыми волосами и бровями, да к тому же сделавший пластику носа.

И все же было очевидным, что Нойс поспешил в Лондон под влиянием момента, возможно испугавшись того, что человек, убивший остальных, придет и за его жизнью. Более того, оказавшись в британской столице, он непременно встретится с Китнером, чтобы получить совет относительно того, что делать дальше, и в результате предметы, хранящиеся в банковской ячейке, могут быть изъяты оттуда и перепрятаны в какое-нибудь другое потайное место, что еще более осложнит ситуацию.

Все это было тревожно само по себе, но то, что они видели на телеэкране сейчас, вызывало еще большее беспокойство. Фотография Реймонда в специальном репортаже Си-эн-эн, видеокадры, сделанные в международном аэропорту Лос-Анджелеса накануне вечером, когда после неудачной попытки их приятеля попасть на борт вылетающего во Франкфурт рейса 453 «Люфтганзы» завязалась перестрелка, в ходе которой он застрелил троих полицейских. Один из убитых Реймондом оказался очень известным и почитаемым детективом.

Телефонный звонок заставил баронессу отвлечься от теленовостей. Как только Бертран снял трубку, она нажала кнопку на пульте дистанционного управления, выключив звук телевизора.

— Да, — сказал Бертран на французском языке, — да, конечно, немедленно поставьте меня в известность. — Затем он повесил трубку и посмотрел на баронессу. — Все устроено. Самолет уже в воздухе. Теперь все остальное зависит только от него.

— Господь испытывает всех нас.

Баронесса вновь повернулась к телеэкрану, на котором мелькали кадры репортажа о ходе охоты на Реймонда, в которой были задействованы полицейские силы по всей Калифорнии. Хватит ли у него сил, чтобы пройти через все это и выйти из схватки непобежденным? Или, может быть, ей стоит надавить на него посильнее?


Лос-Анджелес, Паркер-центр, 9.05

Бэррон стремительно шагал по коридору, одновременно разговаривая по мобильнику с Джейком Стемковски. Несмотря на приказ шефа Харвуда, в тот момент, когда он вышел из машины и тут же раздался звонок из Чикаго, его попыталась атаковать целая орда журналистов. Полицейским все же удалось оттеснить их, после чего Джон вошел в боковую дверь и поднялся на запасном лифте.

— На основе списка, изъятого у убитых братьев, мы составили свой, с разными интересными подробностями, я сейчас отправляю вам эту бумагу по факсу. Если у нас появится еще что-нибудь новенькое, немедленно поставлю вас в известность.

— Спасибо, — ответил Бэррон.

— Я слышал про коммандера. Примите соболезнования.

— Спасибо.

Бэррон отключил связь и открыл дверь кабинета бригады 5–2. Полчак и Ли стояли у окна, возле письменного стола Бэррона, словно ждали его прихода. Вид у них был странный, словно мужчины успели выпить, хотя подобное исключалось.

— В чем дело? — спросил он, закрывая за собой дверь.

Детективы молчали.

— Хэллидей и Вальпараисо разъехались по домам?

— Только что ушли, — кратко ответил Полчак. На нем был все тот же костюм, что и в аэропорту, взгляд был тяжелым, а на подбородке и щеках успела отрасти жесткая щетина. — Ты позволил этой мрази отобрать у тебя пистолет. Ты облажался и сам знаешь об этом.

Джон перевел взгляд на Ли. Тот тоже не сменил одежду и не побрился. После того как они привезли миссис Макклэтчи печальную весть, ни один из них так и не заехал домой, и сейчас оба находились в ужасном состоянии духа. Но не из-за усталости. Рыжий был для них богом, а Бэррон — молодым засранцем, который должен был убить Реймонда, но не только не сделал этого, а еще позволил ему завладеть своим служебным пистолетом, из которого тот убил Макклэтчи. Все эти мысли безошибочно читались в их взглядах, в выражении их лиц. Они явно считали его виновным в смерти коммандера.

— Мне очень жаль, — тихо проговорил Бэррон.

— Ты вооружен? — Взгляд Полчака был наполнен смесью презрения и ненависти.

— А что? — Неужели они возненавидели его до такой степени, что готовы убить прямо здесь и сейчас?

— Реймонд забрал твой пистолет, — сказал Ли, — и убил из него Рыжего.

— Да, я знаю. — Джон окинул стоящих напротив мужчин испытывающим взглядом и медленно отвел в сторону полу пиджака, продемонстрировав кольт в кобуре на поясе. — Это мой собственный. Я хранил его дома. — Он запахнул пиджак. — Меня мало волнует, что вы думаете обо мне, — продолжал он. — Самое главное — обезвредить преступника. Согласны?

Лен тяжело дышал, зло уставясь на него.

— Да, — наконец процедил он.

— А ты, Рузвельт?

Несколько долгих секунд Ли ничего не отвечал, лишь смотрел на Бэррона, словно раздумывая, что предпринять. Надо же, насколько огромен этот негр! Он мог бы без труда переломить его одной рукой.

До предела напряженную атмосферу немного разрядило жужжание факса. Наконец пришел список, который переслал из Чикаго Стемковски.

Великан пробурчал:

— Да, ты прав.

— Вот и ладно, — кивнул Бэррон обоим мужчинам и направился к факсу, чтобы оторвать бумажную ленту.

Он прочитал список, затем еще раз пробежал глазами по труднопроизносимым фамилиям. Поначалу ничто не привлекло его внимания, и он уже собирался скомкать и выбросить бумагу, сочтя ее бесполезной, но вдруг данные на одного мужчину заинтересовали его. Во-первых, его фамилия не была русской, а во-вторых, адрес, по которому он проживал… Джон поднял взгляд на Ли и Полчака.

— У убитых в Чикаго братьев был друг в Беверли-Хиллз — Альфред Нойс, владелец магазина, расположенного в нескольких шагах от пиццерии, в которой девочка видела Реймонда, и в нескольких кварталах от того места, где нашли машину с трупом консультанта из Нью-Джерси. А вот и его адрес.


9.17

59

Беверли-Хиллз, 10.10

Реймонд снова взглянул на экран компьютера. Известий от Бертрана все еще не было. Почему? Что случилось? Может, у Бертрана не появилось никакой информации? Или возникла проблема с пилотом или самолетом? А может, какие-нибудь затруднения с документами? Оставалось только гадать.

Реймонд вышел в коридор, послонялся по кухне и опять вернулся в кабинет. С каждой минутой его нервозность возрастала. Чем дольше он здесь торчит, тем больше вероятность того, что его тут застукают. Впрочем, он предусмотрел способ смыться подальше отсюда в случае, если кто-то потревожит его покой. Обыскивая квартиру, он нашел ключи от темно-синего «мерседеса», припаркованного на стоянке в переулке позади дома. Разумеется, это было наилучшее средство спасения, но и только. Главная проблема заключалась в другом: ему некуда бежать.


10.12

Реймонд снова взглянул на монитор, проклиная Бертрана и полагая, что и на этот раз ничего там не обнаружит, однако, к его удивлению, его ожидало прилетевшее из-за океана послание:

«Авиакомпания „Уэст чартер эйр“, Нассау, Багамские острова. Самолет „Гольфстрим IV“ приземлится сегодня в 13.00 в муниципальном аэропорту Санта-Моники, чтобы принять на борт мексиканского бизнесмена Хорхе Луиса Вентану. Все необходимые документы будут у пилота».

О большем Реймонд не мог и мечтать.

В течение минуты он удалил из компьютера Нойса все следы того, что с его помощью он контактировал с Бертраном, и проследить отправленные и полученные им сообщения стало невозможным.

Выключив компьютер, Реймонд вернулся в спальню Нойса, открыл стенной шкаф и вынул оттуда желтовато-коричневый льняной костюм, который он уже успел примерить раньше. Брюки оказались немного коротковаты и чересчур широки в талии. Ну да ничего, он потуже затянет ремень, а пиджак скроет складки от лишней ткани. Он также облачился в белоснежную крахмальную рубашку, повязал дорогой галстук в красно-зеленую полоску.

Через несколько минут он был полностью экипирован, а бритую голову скрыла широкополая шляпа. Взяв со стола пистолет Бэррона, он сунул его за пояс и посмотрел на себя в длинное — от пола до потолка — зеркало в прихожей. Убедившись, что зрелище более чем презентабельное, Реймонд удовлетворенно пробормотал:

— Bueno.[8]

Впервые за последние дни он чувствовал себя совершенно спокойно и не испытывал напряжения. Покидая страну на частном самолете, он не должен будет проходить таможенный контроль и предъявлять какие-либо документы. Они понадобятся после приземления, а в том, что документы, как и обещал Бертран, будут ждать его на борту самолета, Реймонд не сомневался. Оставалось лишь добраться до аэропорта в Санта-Монике, а средство передвижения у него уже было — «мерседес» Альфреда Нойса.

— Bueno, — повторил Реймонд. Наконец-то дела пошли на поправку.

Бросив прощальный взгляд в зеркало, поправив галстук и шляпу, он уже повернулся было к двери, но в последний момент остановился, решив, что на всякий случай не помешает предварительно выглянуть в окно. А когда он это сделал, холод пополз по спине. У подъезда стояла машина, а рядом с ней Бэррон и два других детектива, которых Реймонд видел сначала в гараже, когда пристрелили Донлана, а затем в аэропорту. С ними была надменная дама из магазина Альфреда Нойса.


10.19

60

Четверо нежданных гостей вошли в подъезд и пропали из виду. Не вызывало сомнений, что у продавщицы имелись ключи от квартиры Нойса, иначе ее бы здесь не было. Это означало, что даже не через минуты, а через считанные секунды они окажутся у входной двери. У Реймонда не оставалось времени расставить вещи по местам, чтобы скрыть следы своего пребывания здесь.

Он быстро прошел в ванную комнату и выглянул в маленькое оконце, выходившее в переулок позади дома. Не поджидает ли его там еще одна группа полицейских? Однако копы не догадались это сделать.

Реймонд пулей пронесся через кухню, выскочил в дверь черного входа и стал спускаться по лестнице, перепрыгивая разом через несколько ступенек. Оказавшись внизу, он вытащил «беретту» из-за пояса, открыл дверь и выругался. Переулок был перегорожен огромным мусоровозом, и двое рабочих опустошали в его грязное чрево содержимое мусорных баков, стоявших возле дома напротив.

Прижимая пистолет к боку, Реймонд вышел из двери и направился к автомобильной стоянке. Не теряя хладнокровия, он нажал кнопку на электронном брелке ключей, отключил сигнализацию и открыл дверцу. Через несколько мгновений «мерседес» ожил, и Реймонд вывел его в переулок. Несмотря на грузовик, пространства для того, чтобы развернуться, должно было хватить. Машина тронулась вперед, но в следующее мгновение водителю пришлось резко затормозить. С улицы, на которую он намеревался выехать, повернул второй мусоровоз, и «мерседес» оказался заблокированным между двумя грузовиками.


10.23

Грета Адлер отперла входную дверь квартиры Нойса.

— Благодарю вас, — кивнул Бэррон, — а теперь отойдите, пожалуйста, в сторонку и подождите.

Взглянув на Полчака и Ли, он вынул из кобуры кольт и вошел внутрь. Детективы не отставали ни на шаг.

Коридор. Небольшой кабинет с компьютером на столе. Гостиная. Спальня. Кухня. Они открывали и закрывали двери во все помещения, проверяли все без исключения стенные шкафы. Квартира была абсолютно пуста.

— Давайте осмотрим все еще раз, да повнимательнее, — предложил Рузвельт и прошел на кухню.

Его приятель направился в спальню, а Джон сунул кольт в кобуру и вернулся к входной двери.

— Входите, миссис Адлер, — позвал он.

— Мисс Адлер, — с достоинством поправила женщина.

Грета Адлер узнала Реймонда в тот же момент, когда Бэррон показал ей его снимок.

— Он заявил, что ищет мистера Нойса, и был крайне удивлен, узнав, что тот улетел в Лондон.

— Мистер Нойс и Реймонд Торн знакомы? — уточнил Джон.

— Не думаю.

— А вам приходилось видеть раньше Реймонда Торна?

— Нет.

— Мистер и миссис Нойс когда-нибудь упоминали при вас его имя?

— Нет.

— Он объяснил, для чего ему понадобился мистер Нойс?

— Я не дала ему такой возможности. — Взгляд Греты стал ледяным. — Учитывая то, как он был одет, я хотела, чтобы этот человек как можно быстрее убрался из магазина. Поэтому я просто сказала ему, что мистер и миссис Нойс уехали в Лондон, что, собственно, полностью соответствует действительности.

— Фотографию Реймонда показывали по всем телеканалам и напечатали на первой странице «Лос-Анджелес таймс». Как же могло получиться, что вы ее ни разу не видели?

— Я не смотрю телевизор. — Грета вздернула подбородок. — И не читаю «Лос-Анджелес таймс».


10.27

Стиснув «беретту» так, что побелели пальцы, Реймонд не сводил взгляда с двери запасного выхода, ожидая, что в любую секунду могут появиться Бэррон и другие. Но в данной ситуации он был бессилен что-либо изменить. «Мерседес» был все еще зажат между двумя мусоровозами, водители которых ожесточенно спорили друг с другом на испанском языке. По обрывкам фраз, доносившихся до него, Реймонд понял, что один задолжал другому денег и теперь кредитор требует возвращения долга.


10.28

Ли быстрым шагом вышел из кухни и обратился к Грете Адлер:

— Когда мистер и миссис Нойс уехали в Лондон?

— Во вторник утром.

— У них есть дети, которые могли побывать в этой квартире в их отсутствие?

— Нет, у Нойсов нет детей, и здесь никого быть не могло. Не такие они люди, чтобы пускать кого-то в свой дом.

— Они часто путешествуют? Может, сюда время от времени приходит их домработница?

— Мистер и миссис Нойс путешествуют крайне редко, я бы даже сказала, почти никогда. Домработницы у них нет, а если бы они ее и наняли, я бы первой узнала об этом.

Ли перевел взгляд на Бэррона:

— Здесь кто-то был совсем недавно. На кухонном столе еще не высохли капли воды, а в мойке стоит мокрый бокал…

— Это Реймонд, — сообщил Полчак, выходя из ванны.

— Что? — переспросил Джон, поднимая глаза на детектива. Ли тоже уставился на Полчака.

— В стенном шкафу, на полу, валяются такие же джинсы, как те, в которых он был в аэропорту, когда застрелил Рыжего. А еще — кепка и ветровка из Диснейленда.

— А почему ты думаешь, что это осталось после Реймонда? Может, эти вещи принадлежат Нойсу?

Грета Адлер фыркнула.

— Мистер Нойс скорее сядет голой задницей на раскаленные угли, чем наденет джинсы, то же касается и вещей из Диснейленда.

— Но из этого еще не следует, что они принадлежат Реймонду.

— Конечно нет. Они принадлежат Йозефу Шпееру. На ярлыке джинсов написано, что они произведены в Германии.


Реймонд распахнул дверцу «мерседеса», сунул пистолет за пояс и, запахнув пиджак, направился к спорящим мужчинам.

— Yo soy el doctér, — торопливо проговорил он по-испански. — Esta es una emergencia. Por favor mueve tu troca.[9]

Водители не обратили на него ни малейшего внимания и продолжали препираться.

— Emergencia, por favor, — более настойчиво повторил он.

Наконец мужчина, грузовик которого перекрывал выезд на улицу, перевел на него взгляд и, пробурчав что-то себе под нос, злобно зыркнул на своего соплеменника и направился к своему мусоровозу. Едва он отъехал назад, как в то же мгновение Реймонд оказался за рулем «мерседеса» и тронул автомобиль с места, ожидая, когда проезд освободится окончательно.


Бэррон и Полчак быстро спустились по черной лестнице. Ли отстал от них, поскольку пытался связаться с полицией Беверли-Хиллз, чтобы вызвать подкрепление.

Детективы остановились перед дверью, вытащили пистолеты и переглянулись, затем Джон резко распахнул дверь.

Переулок был пуст, если не считать двух мусоровозов, стоявших нос к носу. Их водители ожесточенно ругались на испанском.

61

12.05

«Рей Курок снова улизнул!» — сообщал заголовок новостного Интернет-сайта. «Мерседес» Альфреда Нойса был обнаружен пустым, а полиция вновь села в лужу. Прочесывание трехмильной зоны с помощью детективов в штатском, патрульных офицеров, собак и вертолетов не принесло результатов.

Поделом этим домовладельцам, бизнесменам и политиканам! Полицейские из Беверли-Хиллз присоединились к своим коллегам из городского управления и бригаде 5–2 и теперь конкурировали с ними за звание «главных придурков недели».


Бэррон стоял в прихожей квартиры Альфреда Нойса, наблюдая за тем, как криминалисты Беверли-Хиллз дюйм за дюймом осматривают жилище ювелира. Его ничуть не волновало, что скажут журналисты и подумают политики. Он знал, что полицейские — вовсе не придурки. Просто Реймонд на редкость профессионален и фантастически хитер. Он проник в квартиру Альфреда Нойса, потому что только здесь мог укрыться, отдохнуть и при этом быть уверенным, что его никто не обнаружит. А если Реймонд приехал в Лос-Анджелес для того, чтобы встретиться с Нойсом и, возможно, убить его, в чем, кстати, полицейские ни на секунду не сомневались, то разве существует лучшее укрытие, чем квартира самой жертвы? Их приезд спугнул Реймонда, и он бежал — в одежде Нойса и за рулем его машины, а все вопросы так и остались без ответов.

Кто такой Реймонд Оливер Торн? Какую цель он преследует?

Они слышали, как он говорит по-английски с безупречным американским акцентом, с мусорщиками он общался на испанском, а с Бэрроном попрощался русским «до свидания». Один из служащих отеля «Бонавентура» рассказал полицейским, что с Йозефом Шпеером Реймонд разговаривал на превосходном немецком. Сотрудница «Люфтганзы», продавшая лже-Шпееру билет, также сообщила, что он бегло говорил по-немецки.

Более того, мужчины, которых он убил в Чикаго, были русскими, и именно в их записях было обнаружено имя Альфреда Нойса — наряду с целым списком других американцев российского происхождения. На вопрос о том, как могло оказаться там имя ее работодателя, Грета Адлер ответила, что не имеет об этом ни малейшего понятия. Насколько ей известно, Нойс лишь однажды воспользовался услугами портных из Чикаго, после чего они прислали ему счет на адрес магазина в Лос-Анджелесе. Сам мистер Нойс никогда не упоминал о них.

Так что, какие бы дела ни связывали Реймонда с Нойсом и чикагскими портными, вопрос о том, кем являлся стрелок-полиглот, оставался открытым. Международным наемным убийцей? Бойцом русской мафии? Террористом-одиночкой, связи которого невозможно проследить? И к тому же еще имела право на существование версия о том, что он являлся сообщником Донлана.

Вся эта путаница не только злила Джона Бэррона, но и вызывала растерянность. Зачем понадобилось убивать портных в Чикаго? А убитые и обезображенные мужчины в Сан-Франциско и Мехико, которых Реймонд предварительно пытал? Тамошние следователи запросили данные баллистической экспертизы «ругера», которые уже были подготовлены к отправке. Зачем Реймонд приехал в Лос-Анджелес? Что за ключи к банковской ячейке? Каков тайный смысл записей в его ежедневнике? И наконец, какое отношение имел к этому Альфред Нойс — уважаемый, преуспевающий ювелир, многие годы живущий в Беверли-Хиллз?

Они не знали ответов на эти вопросы, но, возможно, их знал Нойс? Именно сейчас лондонская полиция пыталась установить его местонахождение. Когда его найдут, не исключено, что ювелир, если и не разрешит все загадки, то хотя бы прольет свет на некоторые из них.

Пока же было неизвестно, где находится Реймонд, каковы его планы, кто будет ранен или даже убит, когда он нанесет следующий удар.


12.25

Бэррон прошел по коридору в кухню, вышел через заднюю дверь и спустился по лестнице в переулок позади дома, где Полчак и Ли работали с местными полицейскими. Внезапно его мозг пронзила мысль: благодаря Грете Адлер Реймонд знает, где сейчас находится Альфред Нойс. Если ему и на сей раз удастся ускользнуть от них и выбраться из Лос-Анджелеса, то очень скоро раздастся звонок из Скотланд-Ярда и выяснится, что Альфред Нойс найден в Лондоне мертвым.

62

12.35

Реймонд невозмутимо сидел на заднем сиденье такси, которое только что свернуло с Олимпийского бульвара на Банди-драйв, ведущую прямиком к аэропорту Санта-Моники.

Поначалу он собирался доехать на «мерседесе» Альфреда Нойса до самого аэропорта, но, выехав на улицу, вдруг сообразил: женщина из ювелирного магазина наверняка знает марку и цвет машины своего хозяина и непременно сообщит об этом полиции. В течение считанных минут они обнаружат, что на автостоянке у дома машины нет, и объявят ее в розыск. Поэтому любая попытка проехать на ней хотя бы несколько кварталов, не говоря уж о том, чтобы проделать весь путь от Беверли-Хиллз до Санта-Моники в этот полуденный час, была равносильна тому, чтобы написать на дверце огромными ярко-оранжевыми буквами: «ОСОБО ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК».

Именно поэтому, отъехав четверть мили от дома Нойса, Реймонд припарковал машину у тротуара, запер ее, а ключи бросил в дренажную канаву. Пятью минутами позже он пересек Родео-драйв и вошел в роскошный вестибюль отеля «Беверли Уилшир». Через две минуты он стоял у заднего входа в гостиницу, ожидая, пока швейцар поймает для него такси, а еще через минуту тот успешно выполнил поручение.

— «Бич-отель» в Санта-Монике, — сказал Реймонд шоферу по-английски, но с сильным французским акцентом. — Вы знаете, где это находится?

— Да, сэр, — откликнулся водитель, даже не посмотрев на пассажира, — я знаю, где это.

Двадцатью минутами позже Реймонд выбрался из такси, остановившегося возле фешенебельной прибрежной гостиницы в Санта-Монике, и вошел в ее вестибюль. Спустя пять минут он появился из боковой двери отеля и сел в одно из такси, стоявших у тротуара в ожидании пассажиров.

— В аэропорт Санта-Моники, — с ощутимым испанским акцентом велел он водителю.

— ¿Habla usted español?[10] — поинтересовался водитель-латиноамериканец.

— Sí,[11] — ответил Реймонд. — Sí.


12.40

Такси повернуло с Банди-драйв на узкую дорогу, тянувшуюся вдоль высокой проволочной сетки, за которой стояли частные самолеты. Один плавный изгиб дороги, затем второй, и вот впереди показался терминал аэропорта Санта-Моники. Автомобиль замедлил ход, а Реймонд подался вперед, пристально вглядываясь в здание терминала, позади которого на взлетном поле дожидались своих пассажиров крылатые машины. Однако не было и признаков того, что хотя бы один из них являлся чартерным.

Реймонд взглянул на часы. Может, самолет, зафрахтованный Жаком Бертраном, опаздывал? Что, если произошла какая-то накладка или даже поломка?

Он почувствовал, как участился его пульс, а на верхней губе выступили капельки пота. Что же теперь делать? Выйти из машины и ждать? Или снова звонить Бертрану в Цюрих? Что же делать, черт побери?

«Успокойся, — приказал он самому себе. — Успокойся и жди».

Они уже подъезжали к терминалу. Водитель плавно обогнул другое такси, а затем притормозил, выжидая, пока освободится дорога впереди них. И именно в этот момент Реймонд увидел стоящий в дальнем конце летного поля серебристый «Гольфстрим», на борту которого большими черными буквами было написано: «УЭСТ ЧАРТЕР ЭЙР». Пассажирская дверь самолета была открыта, а на взлетной полосе рядом с ним стояли двое мужчин в форме пилотов и о чем-то болтали с механиком.

— Черт, и здесь копы! — пробурчал по-испански таксист. Реймонд перевел взгляд на терминал и увидел три сине-белые машины полиции Санта-Моники, припаркованные прямо у входа в здание. В дверях стояли патрульные полицейские. С такого расстояния было невозможно определить, чем они заняты.

— До чего же они надоели! — продолжал жаловаться таксист. — Уж не знаю, что это за парень, которого они ловят, но из-за него вся жизнь наперекосяк пошла! Скорее бы уж они его поймали! А вы как думаете? — Водитель повернулся и посмотрел на Реймонда.

— Полностью с вами согласен, — ответил он. — Остановите, пожалуйста, машину. Я выйду здесь.

— Как скажете, — кивнул водитель, затормозил и остановил машину примерно в пятидесяти ярдах от входа в терминал.

— Gracias,[12] — поблагодарил его Реймонд, расплатился долларами Йозефа Шпеера и выбрался из машины.

Подождав, пока такси отъедет, он медленно пошел к аэровокзальному комплексу, размышляя, существует ли способ добраться до самолета, минуя полицейских. А может, попытаться обдурить их: говорить только по-испански и разыгрывать мексиканского бизнесмена?

Подойдя поближе, он увидел, что в передней машине сидят двое полицейских. Еще четверо стояли у входа в терминал. Теперь Реймонд увидел, чем они были заняты. Копы самым тщательным образом проверяли документы у каждого входящего. Это не стало бы проблемой, если бы у Реймонда уже были с собой документы, которые подготовил для него Бертран, но пытаться объяснить, кто он такой, не имея их на руках, было слишком рискованно. Полицейские станут задавать вопросы, к тому же у каждого из них наверняка имеется его фотография.

Реймонд посмотрел сквозь металлическую сетку туда, где стоял «Гольфстрим». Пилоты все еще болтали в ожидании его прихода, но добраться до самолета у него не было никакой возможности. Немного поколебавшись, Реймонд развернулся и пошел прочь — в том направлении, откуда он только что приехал.

63

Лос-Анджелес, Риджвью-лейн, дом 210, 20.10

Дом Рыжего представлял собой простое одноэтажное бунгало с тремя спальнями и великолепным видом на город, открывавшимся с заднего двора. Этим вечером вид был даже более чем великолепным. Небо без единого облачка и напоминающие карту звездного неба огни Лос-Анджелеса, протянувшиеся до самого горизонта. Эта картина казалась волшебной, завораживала. Но где-то там, посреди этого великолепия, находился Реймонд.


Джон Бэррон еще немного полюбовался видом, а затем повернулся и, пройдя мимо нескольких человек, болтавших на лужайке, вернулся в дом. Он был одет во все темное, как и все остальные гости в этот вечер.

За те пять или десять минут, в течение которых он находился во дворе, поток людей, пришедших, чтобы выразить соболезнования, значительно вырос. Один за другим они подходили к вдове Рыжего, Глории, негромко говорили ей слова утешения, скорбно обнимали двух его взрослых дочерей и гладили по волосам троих его внуков. Затем они разбредались по дому, чтобы выпить, закусить или просто поговорить друг с другом, вспоминая покойного.

Лица большинства присутствующих были знакомы Джону — он заметил мэра Лос-Анджелеса Билла Нунана, его преосвященство Ричарда Джона Эмери, кардинала Лос-Анджелеса, начальника городской полиции Луиса Харвуда, окружного шерифа Питера Блэка, районного прокурора Ричардса Рохаса, преподобного Джерома Мозесмана, городского раввина. Здесь присутствовали практически все члены городского совета, главные тренеры футбольных команд университетов Южной Калифорнии и Лос-Анджелеса. Были здесь и шишки из городского полицейского управления, которых Бэррон знал в лицо, но затруднился бы назвать их фамилии и имена, несколько известных фигур из спорта и с телевидения, один оскароносец с женой и с полдюжины ветеранов полиции. Одного из них — высокого, с резкими чертами лица — Бэррон знал. Это был Джин Вермеер, старинный и ближайший друг Рыжего. Ну и разумеется, здесь присутствовали Ли, Полчак, Вальпараисо и Хэллидей в сопровождении жен.

Бэррон наблюдал за тем, с каким мужеством и стойкостью стройная и энергичная Глория Макклэтчи, уважаемая в городе преподавательница права, принимает соболезнования. И тут его захлестнула сокрушительная волна смешанных чувств: горечи, злости, сострадания, утраты и, наконец, отчаяния. Они не сумели задержать Реймонда, и вот Рыжий погиб, а эта замечательная женщина осиротела.

Сегодня вечером он увидел Хэллидея и Вальпараисо впервые со дня гибели Рыжего. Бэррон знал, что они разговаривали с Полчаком, поскольку слышал, как он рассказывал им по рации об их визите на квартиру Альфреда Нойса. Оба уже были здесь, когда приехал Бэррон, но они стояли рядом с Глорией и дочерьми Рыжего, а потом, когда начали прибывать люди, затерялись среди гостей. Ни тот, ни другой не подошли к нему, чтобы поздороваться. Из этого он сделал вывод, что не только Полчак и Ли считают его виновным в гибели их командира. Такого же мнения придерживаются и Вальпараисо, и Хэллидей, и Джин Вермеер, а возможно, и другие детективы.

Только сейчас Бэррон начал осознавать глубину постигшего их горя. По сравнению с ним его собственные чувства казались ничтожными. Даже Хэллидей, хотя он и был моложе других, не считая Бэррона, проработал бок о бок с Макклэтчи не один год, Ли и Вальпараисо служили с ним плечом к плечу более десяти лет, а Полчак — дольше всех остальных. Все они отдавали себе отчет, что рисковать жизнью — неотъемлемая часть их работы, но сейчас от этого не становилось легче. И тем более не могло служить утешением сознание того, что Рыжий погиб, спасая жизнь новичка и самого молодого из них. Еще хуже становилось от того, что убийца до сих пор разгуливал на свободе, а средства массовой информации при любой возможности напоминали им об этом.

Хватит! Бэррон резко развернулся и пошел по коридору по направлению к кухне, не зная, что делать, о чем говорить и даже что думать. Дойдя до первой двери, он остановился. В маленькой комнате, которая при жизни Рыжего являлась его берлогой, одна, на покрытой пледом кушетке сидела Глория Макклэтчи. В углу горел торшер, в одной руке она держала чашку кофе, о которой, судя по всему, уже забыла, а второй медленно гладила по голове старого черного лабрадора, сидевшего у ее ног. Сейчас она казалась постаревшей и бледной, словно кто-то невидимый высосал из нее остатки жизни.

Это была все та же Глория Макклэтчи, которая мягко взяла его руки в свои, когда Бэррон, приехав на поминки, подошел к ней. Хотя они никогда прежде не виделись, она посмотрела ему в глаза и искренне поблагодарила его за то, что он пришел, за то, что он — такой прекрасный полицейский. А еще она рассказала, как гордился им Рыжий.

— Будь оно все проклято! — неслышно выругался Бэррон, повернул назад, а затем, вернувшись в гостиную, стал протискиваться сквозь толпу гостей в поисках выхода.

«Реймонд!»

Голос Рыжего прозвучал в мозгу Бэррона так громко, словно погибший командир ожил и чудесным образом оказался позади него. Именно этим криком он отвлек на себя и внимание убийцы, и его смертоносный огонь.

«Реймонд!»

Снова прогремел в его голове крик Рыжего, и Бэррон почти ожидал услышать грохот пистолетной канонады. А затем он оказался у входной двери и вышел на улицу.

Ночной воздух застрял в горле, а затем его ослепил яркий свет десятков фотовспышек и переносных телевизионных софитов. Из темноты за этими огнями раздался многоголосый хор голосов:

— Джон!..

— Джон!..

— Джон!.. — кричали невидимые репортеры, пытаясь привлечь к себе его внимание и заставить сделать хоть какое-нибудь заявление для прессы.

Не обращая внимания на журналистов, Бэррон пересек лужайку по ее дальнему краю и перешагнул через желтую ленту, натянутую полицейскими для того, чтобы сдержать толпу. Ему показалось, что он заметил Дэна Форда, но не был в этом уверен. Вскоре он оказался в спасительных сумерках тихой пригородной улицы и направлялся к тому месту, где припарковал свой «мустанг». Он уже почти дошел до машины, когда сзади его окликнул знакомый голос:

— Куда это ты намылился, черт тебя задери?

Обернувшись, Бэррон увидел в свете уличного фонаря приближавшегося к нему Полчака — пьяного, без пиджака и галстука, с расстегнутой на груди рубашкой. Он вспотел и тяжело дышал, словно проделал весь путь от дома Макклэтчи бегом.

— Куда собрался, я тебя спрашиваю?

— Домой, — спокойно ответил Джон.

— Нет, мы поедем в город и выпьем. Только мы, наша бригада.

— Лен, я устал, и мне нужно выспаться.

— Устал? — Бешено сверкая глазами, Полчак шагнул вперед. — От чего же это ты так устал? От того, что снова упустил его? — Детектив сделал еще один шаг, и Бэррон увидел торчавшую из его кобуры рукоятку «беретты». Он словно намеренно выставил ее напоказ. — Ты знаешь, о ком я говорю. О Реймонде.

— Не я один упустил его, Лен, мы все там были.

Полчак бросился на Бэррона, схватил его за отвороты пиджака, развернул и ударил лицом о багажник «мустанга».

— Он погиб из-за тебя, трус! Он принял пулю, которая предназначалась тебе, сволочь!

Джон вырвался, повернулся к Полчаку и поднял руку в успокаивающем жесте.

— Лен, я не собираюсь с тобой драться.

Вместо ответа получив сокрушительный удар в верхнюю губу, молодой человек упал навзничь, больно ударившись спиной об асфальт. Полчак ринулся к нему и стал бить его теперь уже ногами: по ребрам, по голове…

— Это тебе за Рыжего, мразь! — выдыхал он с каждым новым ударом.

— Лен, не надо! Ради всего святого! — Бэррон пытался отползти, но Полчак настигал его и продолжал избивать.

— На, получай! Сука! Погань дешевая! Ублюдок! На!.. На!.. На!..

Неожиданно кто-то сзади схватил Полчака за плечи и попытался оттащить от Бэррона.

— Прекрати, Лен! Хватит! Прекрати немедленно! Господи боже, да хватит же!

Даже не обернувшись, Полчак изо всех сил ударил локтем назад.

— Ах, черт! Твою мать! — Прижав обе ладони к сломанному носу, Дэн Форд отлетел в сторону. Очки его упали на асфальт, сквозь пальцы текла кровь.

— Пошел вон, придурок! — заорал Полчак.

А вот и Ли. Взгляд его метался между Бэрроном, Полчаком и Фордом.

— Достаточно, Лен! Не надо!

— И ты убирайся! — рявкнул на него Полчак, сжимая кулаки.

К ним присоединился Вальпараисо.

— Развлекаешься, Лен? — с ухмылкой осведомился он.

Полчак вытащил из брюк ремень и намотал его на правый кулак.

— Я сейчас покажу тебе, что значит развлекаться по-настоящему, — прорычал он.

Последним на поле брани появился Хэллидей.

— Хватит, Лен! Отвали от него, — велел он. Пистолет Хэллидея целился прямо в грудь Полчаку. Тот посмотрел сначала на «беретту», а потом перевел удивленный взгляд на Джимми.

— Ты?.. В меня?..

— Тебя жена ждет. Возвращайся в дом.

Не сводя пылающего взгляда с приятеля, Полчак шагнул к нему.

— Ну давай, стреляй!

— Лен, прошу тебя, успокойся! — проговорил Ли.

Вальпараисо снова ухмыльнулся, словно происходящее забавляло его.

— Давай, Джимми, пальни в него.

Джон с трудом поднялся на ноги и подошел к Дэну Форду, по пути подняв очки репортера.

— Уходи отсюда, — прошептал он и, вынув из кармана носовой платок, протянул его товарищу.

Форд взял платок, но внимание его было приковано к Полчаку и Хэллидею.

— Я сказал, уходи отсюда. Сейчас же! — повторил Бэррон.

Дэн молча повернулся и пошел в темноту — туда, где возле дома Рыжего Макклэтчи изнывали от любопытства остальные журналисты.


Полчак рванул на груди рубашку и, не спуская глаз с Хэллидея, начал наступать на него.

— Ну давай же, Джимми, не дрейфь! Стреляй сюда! — Он указал пальцем в то место, где должно находиться сердце. — Прямо в насос!

Детектив сунул пистолет в кобуру.

— У нас был тяжелый день, Лен. Пора расходиться по домам, — миролюбиво проговорил он.

— А в чем дело? — Полчак по-петушиному наклонил голову набок. — Подумаешь, еще одна смерть в кругу друзей! — Он посмотрел на своих приятелей, стоявших в полукруге света от уличного фонаря. — Ну так что, никто не хочет? Тогда я сам это сделаю. — Его рука метнулась к кобуре, но пистолета в ней не оказалось.

— Ты случайно не это ищешь?

Лен обернулся. Позади него стоял Бэррон, держа за дуло «беретту» Полчака. Из его носа текла кровь, но он не обращал на нее внимания.

— Это твой. Если хочешь, возьми его. — Резким движением Джон кинул «беретту» на асфальт, и она упала между ним и Полчаком. — Валяй.

— Думаешь, я этого не сделаю?

— Я вообще ничего не думаю.

— Я здесь единственный, кто хоть на что-то годится! Я могу убить кого угодно, даже себя. Вот, смотрите.

Полчак нагнулся и потянулся за пистолетом, но в ту же секунду Бэррон шагнул вперед и, словно футболист, пробивая пенальти, двинул его ногой в челюсть. Удар оказался настолько сильным, что мужчина распрямился и словно завис в воздухе, пытаясь справиться с всемирным законом притяжения, но в следующий момент его ноги подогнулись, и он рухнул на асфальт.

Джон медленно поднял с земли пистолет и, посмотрев на него несколько секунд, протянул Хэллидею. Внутри его дрожала каждая жилка, он был опустошен и выжат.

Полчак лежал на асфальте с открытыми глазами, из его груди резкими хриплыми толчками вырывался воздух.

— Он живой? — спросил Бэррон, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Ага, — кивнул Ли.

— Тогда я пошел домой.

64

22.40

Бэррон проехал вдоль живой изгороди из бугенвиллей, тянувшейся вдоль подъездной дорожки, ведущей к крыльцу его дома, въехал в гараж и заглушил двигатель. Все тело ныло, как один больной зуб, а когда он отстегивал ремень безопасности и выбрался из машины, его ощущения были сравнимы с агонией. Затем он медленно, преодолевая ступеньку за ступенькой, поднялся по короткому лестничному пролету, который показался ему бесконечным. Спать, только спать — больше сейчас он не мог думать ни о чем.

Наконец ключ — в замке, и он оказался в кухне. Ему с трудом удалось поднять руку, чтобы включить свет, а затем закрыть за собой дверь. Отчего такая невыносимая боль? Может, Полчак сломал ему ребра? Или это были просто сильные ушибы? Впрочем, какая разница!

Он медленно снял пиджак и швырнул его на стул, наклонился над раковиной и мокрым полотенцем стер запекшуюся кровь с носа и губ, а затем посмотрел на автоответчик. На его экранчике мигала красная цифра «3». Бэррон нажал на кнопку воспроизведения, вспыхнула «единица», и из динамика послышался голос Пита Нунана, его знакомого фэбээровца, которого он просил проверить Реймонда по базам данных ФБР на террористов.

«Джон, это Пит Нунан. К сожалению, нам не удалось ничего нарыть на твоего дружка Реймонда Торна. Его отпечатков нет ни в одной нашей базе — ни на наших террористов, ни на международных. На него вообще ничего нет. Кем бы ни был этот парень, он определенно не наш клиент. Но мы все равно продолжаем работать. Ты знаешь, где меня найти в случае необходимости. Звони в любое время суток. Да, и прими мои соболезнования по поводу Рыжего».

Автоответчик издал короткий писк, сопровождавшийся появлением красной «двойки».

«Джон, это Дэн. По-моему, у меня сломан нос, но в остальном я в порядке. Вернусь домой примерно через час. Перезвони».

Бип! — и в окошке появилась цифра «3». Бэррон как раз вешал полотенце.

«Это Реймонд, Джон».

Джон почувствовал, как у него на затылке поднимаются волосы.

«Жаль, что тебя нет дома. — Голос Реймонда был спокойным и деловым, в его тоне, казалось, даже звучали светские интонации. — Сегодня ночью нам с тобой предстоит кое над чем потрудиться. Я еще перезвоню».

Отбой.

Бэррон ошеломленно смотрел на автоответчик. Его номер не значился в телефонных справочниках, откуда же он у Реймонда?

Детектив немедленно схватил мобильный телефон и набрал номер Хэллидея. После четвертого звонка безликий голос автоматического оператора сообщил, что абонент временно недоступен. Позвонив Джимми домой, он полминуты слушал гудки и уже был готов повесить трубку, чтобы затем позвонить кому-нибудь другому — Вальпараисо или Ли, — когда ему вдруг ответили. Это был тоненький детский голосок:

— Алло!

— Говорит Джон Бэррон. Твой папа дома?

— Моего братишку тошнит, и они с мамой у него в комнате.

— Ты не мог бы попросить его подойти к телефону? Скажи ему, что это очень важно.

Раздался стук — ребенок, видимо, положил трубку на стол, — а затем в отдалении послышались неразборчивые голоса. Наконец трубку взял Джимми.

— Слушаю.

— Это Джон. Извини, что пришлось тебя побеспокоить, но… мне звонил Реймонд.

— Что?!

— Он оставил послание на моем автоответчике.

— Что он сказал?

— Сказал, что хочет поговорить со мной сегодня вечером. Сказал, что перезвонит.

— Откуда у него твой номер?

— Понятия не имею.

— Ты один?

— Да, а что?

— Если он ухитрился получить твой телефонный номер, он может узнать и твой адрес.

Бэррон огляделся и посмотрел на темный дверной проем, что вел в глубь дома. Его рука непроизвольным движением прикоснулась к кольту на поясе.

— Вроде все в порядке.

— Мы поставим твой телефон на прослушку. Если он снова позвонит, постарайся держать его на линии как можно дольше. Он сам загонит себя в угол. Я пошлю к твоему дому дежурный наряд. Они подстрахуют тебя, если он вдруг заявится.

— Хорошо.

— Он, сволочь, умный и вполне может на такое решиться, чтобы еще раз макнуть нас в дерьмо.

— Как твой сын?

— Нянька накормила его пиццей, не знаю, сколько он съел, но сейчас его выворачивает наизнанку. Последние десять минут я только и делаю, что держу его над унитазом.

— Ну ладно, иди занимайся с ним дальше. Спасибо.

— Ты-то как? — В голосе Хэллидея слышалось неподдельное сочувствие.

— Все тело болит.

— Рыжий был лучшим другом Полчака.

— Я знаю.

— Поглядим, что принесет нам ночь. Я оставлю включенными и рацию, и сотовый, а ты пока поспи хоть немного.

— Да, попробую. Еще раз спасибо.

Бэррон повесил трубку и некоторое время смотрел на телефон. Его рука потянулась к кнопке автоответчика, чтобы еще раз прослушать сообщение, оставленное Реймондом, как вдруг он услышал этот звук. Слабый, но достаточно отчетливый, он раздался именно оттуда — из темного прямоугольника дверного проема. Дом построили еще в двадцатые годы и с тех пор не раз перестраивали, но полы остались прежние, и старые дубовые половицы нещадно скрипели.

Скрип!

Затем звук повторился, причем громче. Казалось, что кто-то медленно приближается к кухне, в которой стоял Бэррон. Он бесшумно вынул кольт из кобуры, скользнул к дверному проему и встал рядом с ним, прислонившись спиной к стене. Подняв пистолет и затаив дыхание, Бэррон прислушивался, но тишину больше ничто не нарушало. Он был бесконечно измучен — усталостью, побоями Полчака, собственными переживаниями. Его нервы были подобны натянутым струнам. Может, от всего этого у него уже начались слуховые галлюцинации? Может…

Скрип!

Нет, там определенно кто-то был!

Внезапно в дверном проеме он заметил какое-то движение, рванулся вперед, вытянул руку, и его пальцы впились в чье-то запястье. Он автоматически рванул его на себя и оказался лицом к лицу с…

— Ребекка?!

Сердце стучало в его груди, словно паровой молот. Джон отпустил руку сестры, и перепуганная насмерть девушка отшатнулась.

— Господи боже! Извини, родная! Прости меня ради бога!

Бэррон сунул пистолет в кобуру, обнял сестру и нежно прижал к себе.

— Все хорошо, милая, — шептал он, пытаясь успокоить ее, — все в порядке.

Он умолк только после того, как Ребекка подняла на него глаза и улыбнулась. Несмотря на испуг, несмотря на старые джинсы, майку и поношенные кроссовки, она была столь же хрупкой и прекрасной, как всегда.

Девушка умела читать по губам и отвечать на простые вопросы, поэтому Джон спросил:

— Ты в порядке?

Ребекка кивнула, изучая взглядом лицо брата.

— Почему ты приехала?

Она ткнула пальцем ему в грудь.

— Из-за меня? А как ты сюда добралась?

— «Автобус», — беззвучно произнесла она одними губами.

— А ты сказала о том, что уезжаешь, сестре Рейносо или доктору Фланнери?

Отрицательный жест, а затем она нежно погладила его щеку. От прикосновения он поморщился — лицо по-прежнему нещадно болело — и повернулся к зеркалу, чтобы взглянуть на себя. Полчак потрудился на славу. Левый глаз тонул в безобразном черно-фиолетовом синяке, нос покраснел и опух. То же самое произошло с верхней губой. Правая щека больше напоминала грейпфрут.

Он снова повернулся к Ребекке, и взгляд наткнулся на автоответчик. Что, если сейчас позвонит Реймонд, и ему придется что-нибудь предпринимать? Или, того хуже, вдруг неуловимый беглец заявится до приезда машины прикрытия? Нет, Ребекка сейчас не должна находиться здесь!


23.02

65

Пятница, 15 марта, 0.15

Чтобы довезти Ребекку до пансионата, проводить ее в комнату и вернуться домой, Бэррону понадобилось немногим более часа. И вот теперь — второй раз за последние два часа — он повернул за угол в конце улицы и поехал вниз по склону холма, минуя темные здания, в направлении своего дома.


«Автобус», — произнесла Ребекка одними губами, когда брат спросил ее, как она добралась до его дома. Ответы на остальные его вопросы она дала с помощью ручки и блокнота уже в машине, когда он вез ее обратно в пансионат. В то утро, когда он приехал навестить ее, девушка поняла, что произошло что-то очень плохое — таким он был грустным и встревоженным. Это не давало ей покоя весь день. Наконец она изнервничалась до такой степени, что решила отправиться к нему, желая убедиться, что с ним все в порядке, и, никому ничего не сказав, ускользнула из-под надзора сестер. Она просто вышла из пансионата и села в автобус. Водителю она показала бумажку с адресом брата, и тот любезно помог ей найти его. Все оказалось очень просто: одна-единственная пересадка, а потом — короткая десятиминутная прогулка пешком.

Попасть в дом также не составило труда. Переехав сюда, Джон вручил сестре вторые ключи. Это был своего рода жест: Ребекка должна была знать, что, хотя она и живет в пансионате, двери этого дома всегда открыты для нее.

Обнаружив, что брат еще не вернулся, она решила посмотреть телевизор, прилегла на диван и вскоре уснула, а когда проснулась, увидела, что в кухне горит свет. Она не хотела напугать его и приехала лишь потому, что он — ее брат и она волновалась за него.

Впереди, за два дома от его подъездной дорожки с бугенвиллеями, Бэррон увидел полицейскую машину без опознавательных знаков и с потушенными фарами. Она была припаркована у тротуара. Замедлив ход, он остановился напротив нее и опустил стекло. За рулем сидел Чак Гримсли, молодой детектив, с которым он в течение некоторого времени работал в убойном отделе. Напарником Гримсли оказался пожилой детектив Джин Вермеер, которого совсем недавно Бэррон видел в доме Рыжего.

— Ну, — осведомился Бэррон, — все спокойно?

— Пока да, — ответил Гримсли.

— Спасибо, что приехали.

— На здоровье, — ледяным голосом откликнулся Вермеер, наградив его непроницаемым взглядом.

— Что это с тобой? — спросил Гримсли, разглядывая распухшее и покрытое синяками лицо Бэррона.

— Красотища, я знаю, — неопределенно ответил тот.

— Жаль, что Хэллоуин давно прошел, — вставил Вермеер. Казалось, он жалел, что кровоподтеки на лице молодого человека не были делом его собственных рук.

Джон сделал вид, что не заметил враждебности, сквозившей в голосе детектива-ветерана.

— Наткнулся на уличный фонарь, — отшутился он. — Ладно, ребята, мне нужно поспать, так что я — домой. Вы здесь на всю ночь?

— Если только не начнется третья мировая, — усмехнулся Гримсли.

— Никогда не знаешь наперед. — Вермеер холодно посмотрел на него и откинулся на сиденье.

Бэррон выдавил из себя вымученную улыбку.

— Еще раз спасибо.


0.20

Он повернул ключ в замке, вошел внутрь, включил свет в кухне и закрыл за собой дверь, повторив все эти действия в той же последовательности, как и полтора часа назад. На автоответчике по-прежнему светилась красная «тройка». Поскольку он не стирал предыдущие сообщения, это означало, что новых за время его отсутствия не поступало. Где бы ни находился Реймонд, чем бы он сейчас ни занимался, он так и не перезвонил.

У Джона не осталось ни сил, ни желания сидеть и дожидаться дальнейшего развития событий, поэтому он направился прямиком в спальню.

Вытащив из кобуры кольт, он положил его на тумбочку рядом с будильником, разделся и прошел в ванную комнату. Оглядев себя в зеркале, Бэррон второй раз за сегодняшний вечер «восхитился» работой Полчака. Его, как и любого другого полицейского, учили отражать подобные нападения, но когда тебя атакует твой же коллега?

Что все-таки заставило заслуженного детектива наброситься на него? Долгие годы работы в убойном отделе, в течение которых он сталкивался со смертью во всех ее проявлениях, в том числе и самых жутких? Или то, что Рыжий, возможно, был для него ближе, чем даже жена и дети? Или эмоциональное истощение, или сочетание всех этих факторов? Как бы то ни было, Бэррон и раньше замечал в нем проблески безумия. Это радостное возбуждение, с которым детектив чуть ли не ласкал свой дробовик в гараже, куда они пришли за Донланом. А подлинное ликование, когда он схватил уже закованного в наручники преступника, зная, что Вальпараисо сейчас убьет его. Как хладнокровно и деловито снял с уже мертвого Донлана наручники и вложил в его ладонь пистолет! А чего стоил полный ненависти взгляд, которым он смотрел на Бэррона в кабинете, обвиняя его в смерти Рыжего.

Вот почему Бэррон не попытался отразить нападение Полчака и не дал ему сдачи. Это могло бы стать последней каплей, и в результате одному из них непременно пришлось бы погибнуть.

Морщась от боли, Джон почистил зубы, погасил в ванной свет и вернулся в спальню. Взяв с тумбочки пистолет, он проверил его магазин, положил обратно и забрался в постель. Протянув руку к лампе, выключил свет и лежал в темноте, пытаясь не думать о событиях сегодняшнего дня и призывая спасительный сон.

Натянув одеяло, он со стоном перевернулся на бок и свернулся клубочком, словно маленький ребенок. Сон — вот и все, что было ему нужно в эти мгновения. Последним, что он увидел сквозь слипающиеся веки, были мерцающие в темноте цифры на панели электронного будильника: 0.32.

66

3.05

— Нет!

Хотя Джон ни разу в жизни не спал столь крепким сном, он проснулся от собственного крика. В холодном поту он сел на кровати и стал вглядываться в темноту. Во сне он видел Реймонда. Тот находился в его спальне и смотрел на него.

Глубокий вдох, затем — еще один, и вот Бэррон успокоился, сообразив, что причиной испуга стал всего лишь страшный сон. Инстинктивным движением он положил руку на тумбочку, чтобы прикоснуться к кольту, но его ладонь ощутила всего лишь гладкую поверхность. Рука продвинулась чуть дальше. Пусто. Бэррон свесил ноги с кровати. Он точно помнил, что положил кольт именно сюда. Куда же он мог подеваться?

— Теперь у меня оба твоих пистолета.

От неожиданности Бэррон снова вскрикнул.

— Сиди, где сидишь. Не двигайся. — Реймонд стоял в темноте у дальнего края кровати. В его руке находился кольт Бэррона, направленный прямо ему в грудь — Ты был очень уставшим, поэтому я позволил тебе немного поспать. Два часа — это, конечно, не очень много, но все же лучше, чем ничего. Ты должен быть мне благодарен. — Он говорил спокойным, непринужденным тоном.

— Как ты попал в дом?

Бэррон видел, как темная фигура отошла от кровати и встала у окна, прислонившись спиной к стене.

— Твоя сестра оставила дверь открытой.

— Моя сестра?

— Да.

Внезапно Бэррона осенила страшная догадка.

— Значит, ты находился здесь все это время?

— По крайней мере в течение некоторого времени.

— А как же телефонный звонок?

— Ты же сам попросил меня позвонить, что я и сделал. Но тебя не оказалось дома. Вот я и подумал: если нам в любом случае придется встретиться, почему бы мне не приехать сюда?

Реймонд снова переместился, сойдя с ковра. Он не хотел рисковать в случае, если полицейский попытается атаковать его и выдернуть из-под его ног ковер.

— Что тебе нужно?

— Твоя помощь.

— А с какой стати я стану тебе помогать?

— Оденься, пожалуйста. — Реймонд кивнул в сторону стула, на который перед тем, как лечь спать, Бэррон повесил костюм, в котором был на поминках Рыжего.

— Не возражаешь, если я включу свет?

— Только лампу на тумбочке рядом с тобой.

Бэррон включил лампу и медленно встал с постели. Теперь он отчетливо видел Реймонда, непринужденно держащего в руке его кольт. На нем был дорогой льняной костюм, брюки которого были коротковаты для него и слишком широки в поясе, а также белоснежная сорочка, тоже не по размеру, и галстук в красно-зеленую полоску. Из-за пояса торчала рукоятка «беретты» — той самой, которую Реймонд забрал у него в аэропорту и из которой убил Рыжего.

— Костюм, случаем, не из шкафа Альфреда Нойса? — поинтересовался Бэррон.

— Заканчивай, пожалуйста, одеваться. — Стволом кольта незваный гость указал на стоявшие возле кровати ботинки.

После короткой заминки Джон сел на кровать, натянул носки и одел ботинки.

— Как тебе удалось меня найти? — спросил он, пытаясь выиграть время и придумать какой-нибудь способ обезвредить преступника. Однако тот предусмотрительно держался на расстоянии, прислонившись спиной к стене, крепко упершись ногами в пол и держа пистолет направленным в грудь Бэррона.

— Здесь, в Америке, на каждом углу находится по лавке, где делают ксерокопии и предоставляют возможность воспользоваться Интернетом. Заплатив сущие гроши, можно получить или отправить сообщения по электронной почте, а если обладаешь хотя бы минимальными хакерскими навыками, можно забраться в базу данных любого учреждения, в том числе и полиции. Что касается того, как я попал сюда, то это тоже не составило труда. Таксисты в вашем городе обычно не имеют привычки глазеть на своих пассажиров.

— Надо будет взять это на заметку. — Бэррон закончил завязывать шнурки и поднялся с кровати. — Хочу тебя кое о чем спросить. Я понимаю причины убийств в Лос-Анджелесе — ты пытался избежать ареста. А за что ты убил тех двоих русских в Чикаго?

— Не понимаю, о чем ты.

— А Альфред Нойс? — не отступал детектив. — Ты ведь и его задумал убить. Ты заявился к нему в магазин, но его там не оказалось. Это, должно быть, крайне удивило тебя?

Реймонд перевел ничего не выражающий взгляд на часы.


3.12

Итак, предчувствие не обмануло его: полиция Лос-Анджелеса и впрямь вышла через его пистолет на убийства в Чикаго. А вот как они узнали про Альфреда Нойса? Поскольку они были в его магазине, им известно, что Нойс улетел в Лондон, и, скорее всего, они постараются связаться с лондонской полицией, а англичане допросят Нойса. Отъезд Нойса в Лондон сам по себе являлся большой неприятностью, но, если его станут допрашивать и он разговорится, все окажется гораздо хуже.

Реймонд опять посмотрел на часы: 3.14.

— Сейчас тебе позвонят по сотовому телефону.

— Что?

— Твоя домашняя линия находится под прослушкой. Ты хотел определить мое местонахождение, когда я снова позвоню тебе.

Надо же! Мало того что Реймонд проскользнул мимо всех ловушек, расставленных для него полицией, ухитрился проникнуть в его дом и завладеть — уже не в первый раз — его оружием. Более того, ему даже было известно о том, что телефон поставлен на прослушивание! Он по-прежнему опережал их на несколько ходов.

— Кто будет звонить?

— Твой очень хороший друг. Дэн Форд из «Лос-Анджелес таймс». В половине двенадцатого я послал ему по твоей электронной почте сообщение, в котором написал, что к тебе неожиданно приехала сестра и ты должен отвезти ее обратно в пансионат, а также попросил, чтобы он перезвонил тебе на мобильник ровно в три двадцать. Он ответил, что так и сделает.

— А что заставляет тебя думать, что он — мой друг?

— То же, что помогло мне понять, что молодая девушка, находившаяся здесь, твоя сестра. Я наблюдал за ней, когда она смотрела телевизор, а потом уснула на диване. А у тебя на кухне стоит фотография, на которой запечатлены вы трое: ты, она и Форд. Я читал статьи этого репортера обо мне, и еще я дважды видел его в твоей компании. Один раз в аэропорту Лос-Анджелеса и еще раньше, когда вы увозили меня из гаража после убийства Фрэнка Донлана.

Так вот почему Реймонд пришел к нему! С самого начала он рассматривал его в качестве спасательного круга. Именно поэтому после задержания, в Паркер-центре, он заставил Джона разозлиться и выдать свои истинные чувства. А теперь Реймонд снова пытается использовать его, чтобы спастись от погони.

— Фрэнк Донлан застрелился, — ничего не выражающим тоном проговорил Бэррон.

В улыбке «гостя» сквозило превосходство.

— Для полицейского ты слишком неуклюже врешь. И раньше не умел, и теперь не научился.

Цифры на панели будильника сменились и теперь показывали 3.20. В спальне повисла тишина, которую очень скоро нарушил звонок сотового телефона Бэррона. Реймонд опять скривил губы в улыбке.

— Может, спросим, что думает о произошедшем с Донланом мистер Форд?

Телефон снова заверещал.

— Возьми трубку и попроси его подождать, — последовал приказ, — а затем передай трубку мне.

Джон колебался, и тогда Реймонд поднял кольт.

— Пистолет — не для того, чтобы стрелять в тебя, Джон. Он нужен мне лишь для того, чтобы ты на меня не бросился. Если тебе и стоит чего-то опасаться, то только своей совести.

Прозвучал третий по счету звонок. Реймонд кивнул в сторону телефона, и Бэррон взял трубку.

— Дэнни, спасибо, что позвонил, — спокойным тоном заговорил он. — Я понимаю, уже очень поздно, но… Ребекка? Да, приезжала. Она беспокоилась за меня. Просто села на автобус и приехала сюда. Да, с ней все в порядке. Я отвез ее обратно в пансионат. Да, я тоже в порядке. А ты?.. Хорошо. Можешь минутку подождать?

Бэррон протянул трубку Реймонду. Тот взял ее и прижал микрофоном к груди, чтобы Форд не мог слышать его.

— План таков, Джон. Сейчас мы сядем в твою машину. Я спрячусь на заднем сиденье на тот случай, если на улице дежурят полицейские, в чем я почти не сомневаюсь. Наверняка твои коллеги прислали группу прикрытия, чтобы защитить тебя, если я вслед за телефонным звонком нанесу тебе персональный визит. Ты остановишься рядом с их машиной, скажешь, что тебе не спится и ты решил поработать. Затем ты вежливо поблагодаришь их и поедешь дальше. Реймонд помолчал и продолжил: — Мистер Форд будет моей страховкой того, что ты сделаешь все как надо.

— Каким образом?

— Правда о том, что на самом деле произошло с Фрэнком Донланом. — Реймонд снова улыбнулся. — Ты ведь не хочешь поставить его в такое положение, чтобы ему пришлось лично заняться расследованием этого дела, в котором замешан и ты? Скажи ему, что у тебя есть очень важная информация и ты хочешь встретиться с ним через полчаса, поскольку это не телефонный разговор.

— Где именно мы должны будем встретиться?

— В авиацентре «Меркурий» аэропорта Боба Хоупа. Ровно через полчаса. Туда за мной должен прилететь чартерный самолет. Звучит невероятно, но так и есть. Скажи ему.

Резким движением Реймонд протянул ему трубку. Джон немного помешкал, но все же заговорил:

— Дэнни! Нам с тобой нужно кое-что обсудить, но сделать это можно только при личной встрече. Авиацентр «Меркурий» аэропорта Боба Хоупа. Через полчаса. Сможешь туда подъехать? — Форд ответил утвердительно, и Бэррон кивнул. — Спасибо, Дэнни.

Затем Джон отключил связь и посмотрел на Реймонда.

— В аэропорту полицейские.

— Я знаю. Вы с мистером Фордом сумеете провести меня мимо них так, чтобы не возникло никаких осложнений.


Двумя минутами позже они вышли через черный ход, спустились в гараж. Перед уходом Реймонд предъявил еще одно требование, и теперь под крахмальной сорочкой и льняным пиджаком, который он позаимствовал в гардеробе Альфреда Нойса, его тело защищал бронежилет детектива.

67

3.33

Бэррон вывел «мустанг» из гаража и медленно двинулся по дорожке вдоль высоких зарослей бугенвиллей. Реймонд скорчился на заднем сиденье, но Бэррон ни на секунду не сомневался, что либо кольт, либо «беретта», либо оба ствола направлены ему в спину. На улице, слева от его дома, он увидел машину с Гримсли и Вермеером. Они, наверное, уже заметили его автомобиль и теперь недоумевают, что, собственно, происходит.

Бэррон повернул в ту сторону и, доехав до полицейских, остановился.

— Не могу заснуть, — заговорил он, в точности следуя инструкциям, полученным от Реймонда. — Слишком много всего в голове вертится. Поеду поработаю, чем валяться без сна. Может, и вам, ребята, сняться да разъехаться по домам?

— Как скажешь, — широко зевнув, ответил Гримсли.

— Еще раз спасибо, — бросил на прощание Бэррон и тронулся с места.

— Хорошо, — подал сзади голос пассажир. — Пока все хорошо.

Всего несколько минут назад он сказал, что Бэррон должен бояться не пистолета, а собственной совести. Но он подстраховался еще одним способом — по крайней мере, так следовало с его слов. Эта страховка выражалась в целой серии подготовленных им так называемых отложенных сообщений, которые в определенный час будут автоматически направлены по электронной почте окружному прокурору Лос-Анджелеса, в редакцию «Лос-Анджелес таймс», в Американский союз защиты гражданских свобод Южной Калифорнии, в лос-анджелесское отделение ФБР, штаб-квартиру телекомпании Си-эн-эн в Атланте и губернатору Калифорнии.

В этих сообщениях Реймонд объяснял, кто он такой и что произошло с Фрэнком Донланом после того, как их задержала полиция. Также шла речь о том, что в течение некоторого времени он являлся заложником Донлана и может засвидетельствовать, что единственным оружием последнего был пистолет, из которого тот стрелял в поезде. Тот самый пистолет, который Донлан в конце концов бросил полицейским в гараже, прежде чем выйти к ним обнаженным, чтобы продемонстрировать, что он безоружен.

Бэррону Реймонд сказал, что удалит все эти отложенные сообщения сразу же после того, как окажется в безопасности, на борту взлетевшего самолета.

Реймонд, если не соврал, рассчитал все совершенно верно. В случае получения властями подобных сообщений членам бригады 5–2 придется предстать пред большим жюри,[13] которое будет решать, достаточно ли имеется улик для предания их суду за убийство Фрэнка Донлана. И тогда, что бы ни говорили остальные, стремясь защитить себя и бригаду, Джон, будучи приведен к присяге, не сможет не сказать правду. Реймонд это знал. Бэррон — тоже.

Но, с другой стороны, что будет, если Реймонду удастся улизнуть? Человек, хладнокровно убивший Рыжего Макклэтчи, пятерых сотрудников полиции, консультанта из Нью-Джерси и немецкого юношу, останется на свободе и сможет продолжить свой кровавый путь, какие бы обстоятельства ни лежали в основе его действий. Сколько еще невинных людей погибнет, прежде чем он достигнет своей неведомой цели? И не станет ли одним из них Альфред Нойс?

Да, Реймонд прав, тут главным судьей действительно должна стать совесть. И именно поэтому несколькими минутами раньше, в телефонном разговоре с Фордом он несколько раз назвал его Дэнни. В последний раз он сделал это, когда им было по девять лет, и тогда его друг с негодованием заявил, что ненавидит это обращение и требует, чтобы его называли исключительно Дэн. Джон рассмеялся: «Ну ты и придурок!» и снова назвал его Дэнни, после чего юный Форд изо всех сил заехал ему кулаком в нос. Размазывая по лицу кровь и слезы, Джон убежал жаловаться маме. С тех пор он ни разу не назвал друга ненавистным именем. Ни разу… до сегодняшнего дня. Он намеренно использовал это обращение, надеясь, что Дэн поймет: приятель попал в беду и просит помощи.

68

Аэропорт Боба Хоупа, 3.55

Реймонд выпрямился на заднем сиденье в достаточной мере, чтобы увидеть, что они едут вдоль западной взлетно-посадочной полосы аэродрома, чтобы свернуть в скором времени на Шерман-уэй к терминалу «Меркурий» — отдельному зданию, стоящему напротив главного аэровокзального комплекса.

С неба начал моросить мелкий противный дождь, и Бэррону пришлось включить дворники. Сквозь мутную пелену воды Реймонд видел многочисленные частные самолеты, стоящие на бетоне за проволочной сеткой, отделяющей летное поле от дороги. Все иллюминаторы в них были темными.

Из-за дождя, проволочного ограждения, призрачного света уличных фонарей «Меркурий» и примыкающие к нему здания казались жутковатыми декорациями какого-то фантастического фильма — некий научный комплекс, охраняемый роботами.

— Приехали.

Это было первое слово, произнесенное Бэрроном с тех пор, как он попрощался с детективами возле своего дома. Он сбавил скорость до минимума, съехал с дороги и остановил «мустанг» перед железными воротами. Слева находилась коробочка интеркома и надпись, в которой посетителей в ночное время просили связываться с дежурными с помощью именно этого устройства.

— Что я должен делать дальше? — спросил Бэррон.

— Делай то, что написано на табличке: нажми на кнопку и скажи, что ты встречаешь самолет «Гольфстрим» авиакомпании «Уэст чартер эйр», прибывающий ровно в четыре утра.

Джон опустил стекло и нажал кнопку интеркома. Когда ему ответил дежурный, он слово в слово повторил речь Реймонда. Через секунду ворота откатились в сторону, и машина въехала на территорию аэродрома.

На расположенной с левой стороны парковке находилось три автомобиля. Они были мокрыми, а их стекла запотели. Это означало, что они стояли здесь уже довольно долго, возможно с вечера.

Еще пять секунд — и они уже подъезжали к главному входу в терминал. Справа от него стояли две полицейские машины, в дверях — трое полицейских наблюдали за их приближением.

— Впереди полиция, — предупредил Бэррон.

— Найди мистера Форда, — донесся сзади голос Реймонда.

— Я его не вижу. Возможно, он не приехал.

— Он должен быть здесь, — с холодной уверенностью произнес его спутник. — Потому что ты просил его.

А затем Бэррон увидел возле ярко освещенных ворот, ведущих на летное поле, машину Дэна Форда — темно-зеленый джип «либерти». Его желудок сжался от дурного предчувствия. А что, если «Дэнни» не сработало? Что, если Форд был слишком уставшим или отупел от болеутоляющих препаратов, которыми его наверняка напичкали в связи со сломанным носом, и попросту не заметил этого намека на чрезвычайные обстоятельства? Что, если он наивно приехал сюда только потому, что его попросил об этом друг, не зная, что просьба эта была произнесена под дулом пистолета? Если это так, то все обстоит еще ужаснее, поскольку Реймонд в случае чего не колеблясь убьет Дэна.

69

Бэррон уже был готов развернуть машину и сказать Реймонду, что Форд не приехал и, вероятнее всего, не приедет, как тут дверца «либерти» распахнулась и Дэн Форд вышел на летное поле. Синий блейзер, светлые брюки, очки в роговой оправе на заклеенном пластырем носу — никаких сомнений, это был он, добавивший к своему традиционному наряду бейсболку, вероятно не желая, чтобы дождь намочил голову.

Реймонд внезапно приподнялся и стал всматриваться вперед, выглядывая из-за спинки сиденья.

— Останови здесь, — велел он.

Джон притормозил футах в шестидесяти от того места, где стоял Форд.

— Позвони ему и скажи, что ты сейчас подберешь его, а потом вы выедете на поле, чтобы встретить прибывающий рейс. Скажи ему, что ты сам объяснишься с полицейскими.

Часы на приборной доске «мустанга» показывали десять минут пятого. Может, никакой самолет и не должен прилететь? Может, это какая-то новая уловка Реймонда?

— Твой «Гольфстрим» опаздывает. Что будет, если он вообще не прилетит?

— Прилетит.

— Откуда ты знаешь?

— Вот откуда. — Реймонд указал пальцем вперед и вверх.

И действительно, сквозь пелену дождя скоро стали различимы сигнальные огни заходящего на посадку самолета, и через несколько секунд колеса «Гольфстрима IV» покатились по бетону взлетно-посадочной полосы.

Послышался вой переключенных на реверс двигателей, самолет замедлил ход, развернулся и медленно покатил к зданию терминала. Его прожектора яркими лезвиями разрывали мглу.

По мере приближения самолета Реймонд еще ниже опустился на сиденье. Теперь прожектора «Гольфстрима», словно факелы яркостью в миллион ватт, вырвали из темноты их «мустанг». А затем самолет остановился по другую сторону ворот, и огни погасли.

— Звони мистеру Форду и делай все в точности, как я велел.

— Ладно.

Бэррон взял сотовый телефон и набрал номер. Они увидели, как Дэн Форд поднес руку ко рту, кашлянул, а потом сунул ее в карман пиджака и, вынув оттуда мобильник, прижал его к уху.

— Слушаю, Джон. — Форд снова кашлянул.

— Дэнни… — звенящим голосом проговорил Бэррон, снова называя друга ненавистным для того именем и пытаясь еще раз дать ему понять, что возникла чрезвычайная ситуация.

— Не забывай об отложенных посланиях, — напомнил Реймонд. — Скажи ему.

— Я…

— Скажи ему!

К его уху прижалась холодная сталь кольта.

— Дэнни, мы с тобой должны встретить «Гольфстрим», который только что совершил посадку. Я остановлюсь рядом с тобой. После этого просто открой дверь и садись в машину. С полицейскими я поговорю сам.

Форд сунул телефон в карман и махнул рукой, делая им знак, чтобы они подъехали.

— Вперед! — приказал Реймонд.

Бэррон не пошевелился.

— У тебя заготовлены электронные послания, Реймонд, так зачем тебе нужен он?

— На тот случай, если внутри тебя вдруг проснется полицейский и решит сказать что-нибудь не то твоим дружкам на воротах.

Дэн Форд снова помахал им рукой. Одновременно с этим открылись двери одной из полицейских машин и из нее вышли двое полицейских. Они смотрели на «мустанг», видимо недоумевая, почему он так долго стоит без движения.

— Поезжай, Джон, — негромко попросил Реймонд.

Подождав несколько секунд, он все же нажал на педаль газа, и машина медленно поползла вперед.

В свете фар Бэррон отчетливо видел Дэна Форда, фигура которого становилась все ближе и ближе. Вот репортер шагнул им навстречу, затем остановился и сказал что-то одному из полисменов, указав на приближающийся автомобиль.

Инструктаж продолжался:

— Когда подъедем к воротам, опусти стекло, но не полностью, только чтобы полицейский сумел тебя рассмотреть. Представься ему и скажи, что вы должны встретить приземлившийся «Гольфстрим». Можешь даже сообщить, что это связано с расследованием дела Реймонда Оливера Торна.

Бэррон остановил машину. Слева к «мустангу» подходили полицейские в форме, справа Дэн Форд. Форд шел быстрее, чем они, наклонив голову и пряча лицо от дождевых струй. Вот он подошел к машине и открыл пассажирскую дверь. В тот же момент один из патрульных метнулся к двери водителя и рванул ее. Буквально на одно мгновение он увидел лицо Хэллидея, а затем раздался оглушительный грохот, и Бэррон ослеп от вспышки, ярче которой ему не приходилось видеть за всю свою жизнь.

70

4.20

С гудящей головой, наполовину ослепший, Бэррон чувствовал, как чьи-то руки вытаскивают его из машины. И еще ему показалось, что откуда-то издали до него доносятся крики Реймонда. Все остальное было сном.

Он смутно помнил, как подъехала машина без опознавательных знаков, за рулем которой сидел Ли, как не до конца протрезвевший, но вполне дееспособный Полчак в одежде Дэна Форда надел наручники на Реймонда, получившего мощнейший электрический разряд из шокера, и затолкнул его на заднее сиденье этой машины. А потом появился еще один автомобиль. Хэллидей в форме патрульного помог Бэррону сесть в нее и спросил о его самочувствии. Затем послышались звуки захлопывающихся дверей, и машина тронулась с места.

Бэррон не знал, сколько времени миновало, но гул в его ушах мало-помалу стихал, а в глазах становилось все меньше разноцветных кругов, плясавших в них после взрыва светошумовой гранаты.

— Значит, Дэн все-таки позвонил вам, — услышал он собственное слабое бормотание.

— Сразу же после того, как поговорил с тобой, он позвонил домой Марти. — Хэллидей не сводил глаз с темной дороги. — В нашем распоряжении оказалось не так много времени.

— Извини, но Реймонд заявился ко мне без предварительной записи. — Джон помотал головой, пытаясь прочистить мозги. — Слушай, там была машина Дэна. А где он сам?

— В здании терминала. Наверное, со спецназовцами болтает. Мы вызвали их на всякий случай. Решили, что, если это Реймонд, на сей раз он уже от нас не уйдет.

— Да уж, — неопределенно буркнул Бэррон и стал смотреть в окно. На улице по-прежнему царила непроглядная темень. Две машины бампер к бамперу мчались по спокойному спальному району, раскинувшемуся к востоку от аэропорта.

Как выяснилось, вторым мужчиной, переодетым в форму патрульного, был Вальпараисо, а Полчак в синем блейзере, светлых брюках, очках и с залепленным пластырем носом в темноте да еще под дождем вполне сошел за Дэна Форда. Вот почему он кашлял, разговаривая с ним по телефону. Если бы Бэррон узнал его голос, он мог бы непроизвольно среагировать и провалить всю операцию. Кто знает, как повел бы себя в таком случае Реймонд? Но в конечном итоге они сработали в обычном стиле бригады 5–2: жестко, молниеносно, решительно, игнорируя опасность. И, несмотря на всю хитрость и профессионализм Реймонда, выиграли эту партию.

— Джимми, — раздался из рации Хэллидея голос Вальпараисо.

— Слушаю, Марти, — ответил тот, поднося рацию к губам.

— Нужно сделать остановку и выпить кофейку.

— Правильно.

— Кофейку? — удивленно переспросил Бэррон, посмотрев на коллегу.

— У нас был тяжелый день, — ответил Хэллидей, отключая связь. — А Реймонд теперь от нас уже никуда не денется.


Все еще пятница, 15 марта, 4.35

Круглосуточный кафетерий «У Джерри» находился на углу одной из улиц промышленного района, рядом с шоссе Голден-стейт и настолько близко от аэропорта, что отсюда были видны посадочные огни.

Первым у обочины затормозил Хэллидей, сзади него остановил машину Вальпараисо. Они оба выбрались из автомобилей и вошли внутрь.

Проводив их взглядом, Бэррон посмотрел на вторую машину. В ней, зажатый между Ли и Полчаком, на заднем сиденье сидел Реймонд. У него был усталый вид, он, похоже, до сих пор пребывал в шоке и не очень хорошо понимал, где находится и что происходит.

Джон отвернулся. Сквозь стеклянную витрину он видел Хэллидея и Вальпараисо. Стоя у стойки бара, они ждали, когда им принесут кофе, и болтали.

Внезапно в окно машины постучали, и Бэррон резко повернул голову. Возле автомобиля стоял Лен Полчак и знаками просил опустить стекло. Немного поколебавшись, Джон все же выполнил просьбу. Их взгляды встретились.

— Хочу извиниться за то, что произошло, — негромко сказал Полчак. — Я был пьян.

— Я знаю. Забудь об этом, все нормально.

— Я серьезно говорю. Перед Дэном Фордом я уже извинился.

Лен протянул руку, и Джон после недолгих колебаний пожал ее. Несмотря на то что детектив уже успел протрезветь, несмотря на его извинения, глаза у него остались прежними, и то, что пожирало его изнутри раньше, все так же жило в них.

— Ну вот и ладно.

Из дверей кафетерия вышли Вальпараисо и Хэллидей, неся закрытые стаканчики с кофе на картонных подносах. У Марти было четыре стаканчика, у Джимми — два.

— Можем ехать? — спросил Полчак у Вальпараисо.

Он должен сообщить им то, о чем сам узнал совсем недавно!

— Реймонд знает о том, что случилось с Донланом.

Взгляд Вальпараисо стал жестким и колючим.

— Откуда?

— Сам вычислил.

— Это ты ему рассказал! — прорычал Полчак, и Джон увидел, как сжались его кулаки. Обуревавшие его демоны вернулись и снова обрели над ним власть.

— Нет, Лен, я ничего ему не говорил. Он сам каким-то образом догадался. Вот для чего в аэропорту ему понадобился Дэн Форд. Он собирался рассказать ему об этом на тот случай, если я поведу себя не так.

— Дэна Форда здесь сейчас нет, и его появления не предвидится. — Хэллидей поглядел на Вальпараисо. — Ну что, поехали?

— Подождите! — резко проговорил Бэррон. — Я еще не все сказал. Реймонд сочинил отложенные сообщения для электронной почты, которые обещал отозвать в случае, если ему удастся благополучно выбраться из страны. Он адресовал их окружному прокурору, Союзу защиты гражданских свобод, ФБР, Дэну Форду и еще многим другим. По его словам, в этих сообщениях он подробно рассказал обо всем, что произошло в гараже. Они, конечно, не могут рассматриваться в качестве неопровержимого доказательства, но этого будет достаточно, чтобы на нас со всех сторон посыпались вопросы.

— Джон, этот парень — убийца полицейских, — спокойно произнес Хэллидей. — Никто не поверит ни единому его слову.

— А если поверят?

— Ну и что? — презрительно фыркнул Лен. — Его слово против нашего. — Поглядев на Вальпараисо, он, казалось бы, совершенно не к месту добавил: — Марти, а кофе-то остывает.


4.44

Предутреннюю тишину нарушило хлопанье автомобильных дверей, и обе машины тронулись в том же направлении, в каком они ехали до того, как остановиться у кафетерия: Хэллидей — впереди, Вальпараисо — за ним.

Выехав из промышленного района, они миновали отель «Бербанк аэропорт», затем перевалили через железнодорожный переезд линии поездов пригородного сообщения компании «Метролинк». Хэллидей вел машину молча, два закрытых стаканчика с кофе, стоявшие на картонном подносе между ним и Бэрроном, оставались нетронутыми.

«Его слово против нашего».

Слова Полчака продолжали звучать в ушах Джона, и он словно наяву видел его презрительную гримасу. Но никакого «нашего» слова быть не могло! Могло быть только «их». Героическая операция в аэропорту осталась позади, и теперь Бэррон снова не принадлежал к их братству, как и после убийства Донлана. Пусть у Полчака не все в порядке с мозгами, пусть все они свихнулись на «славной истории» бригады 5–2, пусть после смерти Рыжего он сам едва не превратился в одного из них, сейчас Бэррон был твердо уверен в одном: он уже не является частью 5–2. Он не такой, как они, и никогда им не будет. Своими острыми когтями совесть вцепилась в него мертвой хваткой и теперь уже не отпустит никогда.

Автомобиль взвизгнул шинами на крутом повороте, и этот звук отвлек Бэррона от его невеселых раздумий. Хэллидей свернул в боковую улочку. Вскоре машина сделала еще один поворот, и они оказались в узком, темном переулке, по обеим сторонам которого тянулись дешевые автомастерские. Они остановились напротив темного и ветхого цеха по покраске автомобилей. Секундой позже позади их машины затормозил Вальпараисо, осветив их фарами своего «форда». Затем свет погас. Бэррон непроизвольно огляделся. Все окрестности были погружены во мрак. Здесь царили запустение, упадок и не было видно ни одной живой души. Вдалеке, примерно в четверти мили отсюда, виднелись огни круглосуточного кафе, у которого они только что останавливались.

Сзади послышалось хлопанье автомобильных дверей. И Бэррон увидел, как Полчак и Ли тащат Реймонда к заброшенной автомастерской, расположенной на противоположной стороне переулка. Вальпараисо, который что-то нес в руках, пинком ноги распахнул дверь, и все четверо скрылись внутри.

— На сей раз ты заранее знаешь, что должно произойти. — Хэллидей открыл дверцу. Зажглась лампочка на потолке машины, и Бэррон увидел, что Джонни словно невзначай распахнул полы кителя патрульного, демонстрируя «беретту». — Пойдем, Джон.

71

4.57

Когда Бэррон и Хэллидей вошли в помещение, закованный в наручники Реймонд стоял под единственной горевшей здесь флуоресцентной лампой. Полчак — слева от него, Ли — справа. Вальпараисо находился чуть в стороне, рядом с верстаком, на котором стоял захваченный им из машины один из стаканчиков с кофе. В густом сумраке, скопившемся в дальнем конце мастерской, нереальной, призрачной скульптурой маячил старенький «фольксваген-жук». Перед покраской его стекла и шины были заклеены бумагой, а кузов уже покрыт светло-серой грунтовкой.

Войдя внутрь следом за Бэрроном, Хэллидей закрыл за собой дверь. Джон встал позади Вальпараисо и увидел, что глаза Реймонда устремлены на него. В них читались отчаяние, мольба, зов о помощи. Что ж, даже если бы он захотел ему помочь, то вряд ли смог бы это сделать. Все, что ему оставалось, — стоять и наблюдать за происходящим.

Но Реймонд продолжал смотреть на него, и в его взгляде читался не столько страх, сколько высокомерное нетерпение. Он не просил о помощи. Он ждал ее.

Это было ошибкой с его стороны, поскольку внутри Бэррона поднялась волна жаркой ярости. Перед ним стоял преступник, который хладнокровно, безжалостно убивал одного человека за другим. Тот, кто с самого начала стал играть на самых дорогих принципах и убеждениях, обратив их себе на пользу. Тот, кто тайком пробрался в его дом и пытался использовать Джона для собственного спасения. Человек, который коварно пытался вовлечь в происходящее Дэна Форда, рассчитывая на его дружбу с Бэрроном и на влияние, которым тот пользуется. Да он не моргнув глазом убил бы репортера, если бы ему это понадобилось! И вот теперь, оказавшись в шаге от смерти, он ждет, что Бэррон бросится ему на помощь!

Бэррон еще ни разу не испытывал столь сильное отвращение. Рыжий был прав: создания, подобные Реймонду, не заслуживают чести называться людьми. Они — отвратительные чудовища, которых нужно уничтожать без жалости и угрызений совести. Они — болезнь, которую можно лечить исключительно хирургическим методом. Суды и законы для них являлись решетом, сквозь ячейки которого они без труда просачивались, чтобы вновь оказаться на воле и убивать, убивать, убивать… Значит, работу, непосильную для цивилизованного общества, должны выполнять такие, как Вальпараисо, Полчак и подобные им.

Вальпараисо со стаканчиком в руке шагнул вперед.

— Ты просил кофе, Реймонд. Мы добрые ребята, поэтому заехали в кафетерий, чтобы выполнить твою просьбу. Даже принесли его тебе в машину. А ты — даром, что был в наручниках — возьми да и выплесни кофе на детектива Бэррона.

Внезапно его рука метнулась в сторону, и кофе из стакана выплеснулось на Джона. Тот от неожиданности ойкнул и отскочил назад. Марти поставил теперь уже пустой стакан на верстак и подошел ближе к Реймонду.

— Одновременно с этим ты схватил кольт, личное оружие детектива, которым ему пришлось пользоваться после того, как в аэропорту ты украл его «беретту» и убил из нее коммандера Макклэтчи. Вот этот пистолет, Реймонд.

В правой руке Вальпараисо словно по волшебству оказалась «беретта», и он поднес ее к лицу Реймонда. В следующий момент его левая рука метнулась назад, и он вытащил из-за пояса сзади торчавший там кольт Бэррона.

— Ты этого, вероятно, не помнишь, но детектив Полчак забрал их у тебя сразу же после того, как взорвал парализующую гранату. А позже ты увидел, как он вернул кольт детективу Бэррону.

Бэррон как завороженный наблюдал за тем, как Вальпараисо обрабатывает Реймонда, излагая ему детали выдуманной истории, которой вскоре предстоит стать официальной версией его смерти. Это было сродни пытке, но… что с того?.. Внезапно Реймонд повернул голову и посмотрел прямо на него.

— Помнишь про электронные послания, ждущие своего часа? Если вы меня убьете, их некому будет отозвать.

Джон холодно улыбнулся.

— Похоже, всем на них наплевать, Реймонд. Главное — ты. У нас есть твои отпечатки, любая часть твоего тела даст нам образец ДНК. Образец, который мы сможем сравнить со следами крови на салфетке, которую мы нашли в номере убитого мужчины в отеле «Бонавентура». Мы выясним все детали, связанные с убийством братьев-портных в Чикаго, а также других твоих жертв в Сан-Франциско и Мехико, узнаем про Альфреда Нойса и о том, кто прислал за тобой «Гольфстрим». Мы разберемся в том, какие дела связывают тебя с Европой и Россией, и вообще о том, кто ты такой на самом деле. Нам станет известно абсолютно все.


Реймонд окинул взглядом унылое помещение, а затем отвел глаза в сторону.

— Вся его судьба в руках Господних, — еле слышно пробормотал он. Надежда на то, что Бэррон в последний момент поможет ему, окончательно улетучилась. У него осталось только одно: его собственная внутренняя сила. Если Господь желает, чтобы он умер здесь, так тому и быть.

— Вся его судьба в руках Господних, — повторил он, всецело вручая себя в руки Всевышнего и покоряясь его воле.


Вальпараисо неторопливо протянул «беретту» Ли, затем шагнул вперед, приставил дуло кольта ко лбу Реймонда и закончил свой монолог:

— После того как ты завладел пистолетом детектива Бэррона, ты попытался убежать и укрылся здесь, а когда мы вошли в мастерскую, ты стал стрелять…

Вальпараисо отступил назад, резко повернулся и направил кольт на входную дверь.

Бум! Бум!

Выстрелы из пистолета сорок пятого калибра оглушительным грохотом прокатились по мастерской, и прямоугольные вставки на двери, покрытые таким же толстым слоем краски, как и остальные поверхности, взорвались дождем стеклянных брызг.

Вальпараисо снова повернулся к Реймонду и приставил кольт к его подбородку.

— Оставаясь снаружи, мы приказали тебе выйти с поднятыми руками. Ты отказался. Мы обращались к тебе снова и снова, но ответом была тишина. А потом прозвучал один — последний — выстрел.

Бэррон внимательно смотрел на Реймонда, губы которого беззвучно шевелились. Что он делал? Молился перед неминуемой смертью? Просил у Господа прощения за свои грехи?

— Джон. — Вальпараисо резко обернулся к нему и вложил в его руку кольт. — За Рыжего, — прошептал он. — За Рыжего.

Вальпараисо еще мгновение смотрел на Бэррона, а потом перевел взгляд на Реймонда. Бэррон посмотрел туда же и увидел, что к Реймонду подошел Полчак, намереваясь взять его в тот же самый стальной захват, который он применил к Донлану за две секунды до того, как того застрелили.


Реймонд отчаянно сопротивлялся попыткам Полчака взять его в захват. От усилий рот его открылся, и, борясь с детективом, он не сводил затравленного взгляда с Бэррона. Он словно спрашивал: как Господь может допустить такое? Как человек, которого он избрал на роль своего избавителя, может превратиться в его палача?

— Не надо, Джон! Пожалуйста, не надо! — шептал Реймонд. — Ну пожалуйста!


Бэррон посмотрел на пистолет в своей руке, ощутил его тяжесть и сделал шаг вперед. Остальные молча смотрели на него. Хэллидей. Полчак. Вальпараисо. Ли.

Глаза Реймонда мерцали в свете флуоресцентной лампы.

— Ты ведь не такой, Джон! Ты же сам это знаешь! Ты не такой, как они! — Взгляд Реймонда метнулся к четырем детективам, а затем вернулся к Бэррону. — Вспомни Донлана! Вспомни, что ты чувствовал после! — Речь Реймонда лилась торопливо, от его самоуверенности и высокомерия не осталось и следа. Теперь он умолял о пощаде. — Если ты веришь в Бога, в рай, опусти пистолет! Не делай этого!

Бэррон подошел ближе. В нем бурлил целый водоворот чувств: злость, ненависть, жажда мести. Он словно оказался под действием какого-то невиданного наркотика. Напоминание о Донлане не возымело на него никакого эффекта. Единственное, что сейчас имело значение, это пистолет в его руке. И вот он оказался рядом с Реймондом, буквально в нескольких дюймах от него.

Щелк!

Он автоматически взвел курок. Дуло кольта оказалось прижатым к виску Реймонда. Он слышал тяжелое дыхание убийцы, который тщетно пытался избавиться от мертвой хватки Полчака. Палец Бэррона, лежащий на спусковом крючке, напрягся, он впился взглядом в глаза своего врага. А потом… Он окаменел.


5.21

72

— Убей его, черт побери!

— Он — животное! Жми на курок!

— Застрели его к чертовой матери!

От криков, раздававшихся за спиной Бэррона, его лицо кривилось и непроизвольно дергалось. Неожиданно для всех он развернулся. Бум! Бум! Бум!

Под сводами мастерской прогремели выстрелы, и три пули впились в старый, заляпанный краской стул.

— В чем дело? Ты что, охренел? — осведомился Ли.

От мысли о том, что он чуть было не сделал, Бэррона трясло.

— Дело в том, Рузвельт, что «старая городская ведьма» обманула нас. Когда человек забывает о законе, он забывает и о многих других вещах. Например, о том, кто он, черт побери, такой. — Несколько секунд Бэррон смотрел на четверых детективов. Закончил он шепотом: — Вы не понимаете одну вещь: я не способен на убийство.

Марти шагнул к Бэррону.

— Отдай пистолет, — сказал он. Тот отступил назад.

— Нет, я забираю его с собой.

— Отдай ему оружие, Джон, — угрожающим тоном произнес Ли, выходя вперед. Бэррон пропустил его слова мимо ушей. Он поднял руку с зажатым в ней кольтом и направил его дуло в необъятную грудь Рузвельта Ли.

— Не делай глупостей! — крикнул Хэллидей.

Джон проигнорировал и его.

— Всем положить оружие! — приказал он, кивком указав на испачканный краской верстак.

— Ну, парень, теперь ты окончательно… — прорычал Полчак, оставив Реймонда и выйдя из-за его спины.

— На пулю нарываешься, Джонни. — Вальпараисо сделал маленький шажок вперед.

— Не нарывается, а, можно считать, уже нарвался. — Ли, казалось, не обращает внимания на пистолет, направленный ему в грудь. — Ты вошел в мастерскую первым, Джон. У Реймонда был кольт. Когда мы подоспели, ты уже был мертв.

Полчак подошел ближе и перехватил эстафету у Ли:

— Реймонду все равно конец, Джонни. А вот как быть с твоей сестрой? Кто о ней позаботится?

Бэррон переместил руку с пистолетом, и теперь его дуло смотрело прямо в промежность Полчака.

— Еще один дюйм, и ты лишишься своих мозгов.

— Черт! — Лен отпрыгнул назад.

— Пистолеты — на верстак! Рузвельт, ты — первый!

Ли стоял, не шевелясь, и Бэррон видел, что он напряженно размышляет: то ли о том, успеет ли он выстрелить раньше Бэррона, то ли о том, способен ли тот вообще выстрелить.

— Не надо геройства, Рузвельт, — сказал Хэллидей, — потом сочтемся. А пока делай, что он велит.

— «Беретту», Рузвельт! — приказал Бэррон. — Возьми ее двумя пальцами и положи на верстак.

— Ладно, черт с тобой. — Ли очень медленно поднял левую руку, двумя пальцами взял «беретту», которую держал в правой руке, подошел к верстаку и положил пистолет на его поверхность.

Джон направил кольт на Вальпараисо.

— Теперь ты, Марти. Все — то же самое.

Несколько секунд Вальпараисо не двигался, но затем все же вытащил пистолет из кобуры и положил его на верстак.

— Ступай назад!

Вальпараисо, посмотрев на Полчака и Хэллидея, выполнил приказ. Бэррон, не торопясь, подошел к верстаку, взял свою «беретту» и сунул ее за пояс.

— Твоя очередь, Джимми. Очень медленно, двумя пальцами, и все такое. В общем, сам знаешь.

Хэллидей подошел, вынул из кобуры «беретту» и положил ее на верстак.

— Отойди, — велел Бэррон и, после того как Хэллидей повиновался, сказал: — Лен!

Полчак долго стоял, не двигаясь, а затем пожал плечами:

— Зря ты это, Джон. Очень зря.

Полчак двинулся вперед, и в тот же момент Ли рванулся к верстаку, вытянув руку в попытке схватить свой пистолет. Джон кинулся ему навстречу и ударом плеча в грудь отшвырнул прямо на Полчака. Тот, не удержавшись на ногах, рухнул на пол, а огромный негр оказался поверх него.

С кольтом в руке Бэррон резко повернулся. Грохнул выстрел. Лампа над головой Реймонда разлетелась фонтаном стеклянных брызг, и все погрузилось в темноту. Джон ринулся вперед, нащупал наручники на запястьях Реймонда, ухватился за них и потащил его за собой в чернильную темноту.

Бум! Бум! Бум!

Позади них из ствола «беретты» Ли вырвались три ослепительные вспышки. Со всех сторон посыпались битое стекло и щепки. Пули рикошетили, ударяясь в металлические поверхности.

Пригибаясь и волоча за собой Реймонда, Бэррон добежал до двери.

Бум! Бум! — Ли стрелял в сторону двери.

— Кончай палить, придурок! Ты пристрелишь меня! — крикнул Полчак.

— Тогда отвали оттуда, мать твою! — заорал в ответ ему Ли.


Выбежав из авторемонтной мастерской, Бэррон и Реймонд оказались под непрекращающимся моросящим дождем. Небо на востоке уже начинало алеть. Бэррон взглянул было на «форды» бригады 5–2, но тут же сообразил, что у него нет ключей от них. Впрочем, наверное, он думал слишком долго.

— Берегись! — завопил Реймонд, увидев Ли, выходящего из двери мастерской.

Рузвельт дважды выстрелил в темноту, одна из его пуль разбила заднее стекло «форда». Следом за ним из мастерской выскочил Полчак, а потом — Вальпараисо и Хэллидей.

Держа «беретту» обеими руками и готовый в любой момент открыть огонь, негр-великан первым обогнул машину. Полчак выскочил с другой стороны.

Никого.

— Где эти гребаные уроды?

И в тот же момент они увидели огромную дыру в деревянной ограде позади машины.

73

5.33

Они слышали, как трещали кусты, через которые ломились четверо детективов бригады 5–2. Вспыхнул ярчайший луч полицейского фонаря, потом второй пробежал по их фигурам и тут же вернулся обратно.

Бум! Бум!

Сзади один за другим прогремели два выстрела, и пули ударились в землю прямо под их ногами. Словно обезумев, Бэррон тащил за собой скованного наручниками Реймонда, оскальзываясь на превратившейся в жидкую грязь земле, обливаясь потом, виляя зигзагами и надеясь, что эти маневры помогут ему спастись от пуль.

Он увидел строительную площадку с брошенной на ночь тяжелой техникой и потащил пленника туда. Несколькими секундами позже, промокшие под дождем, задыхаясь, они укрылись за огромным бульдозером. В отдалении послышался хриплый рев реактивных двигателей взлетающего самолета. Небо посветлело еще больше, и Джон стал оглядываться, пытаясь сориентироваться на местности, однако не смог различить вокруг себя ничего, кроме грязи и смутных очертаний экскаваторов, бульдозеров и бетономешалок.

— Не двигайся, — прошептал он Реймонду и забрался в кабину бульдозера. Оттуда он увидел далекие огоньки главного терминала и понял, что они оказались в дальнем конце строительной зоны, расположенной к югу от аэропорта. За открытым пространством шириной ярдов в тридцать тянулась высокая железнодорожная насыпь, поверх которой была установлена проволочная изгородь. Еще дальше светились огоньки станции железнодорожной компании «Метролинк». Эта ветка была протянута из города специально для удобства авиапассажиров.

Бэррон спрыгнул вниз, в темноту, и, приземлившись рядом с Реймондом, взглянул на циферблат своих часов. Время близилось к шести утра.

— Придется нам прокатиться на поезде.

74

5.47

В мутном предутреннем свете они увидели Полчака, он прошел мимо них и остановился. Бэррон знал, что где-то либо слева, либо справа от них должен находиться Ли, а Вальпараисо или Хэллидей, скорее всего, сзади. Один из них сядет за руль полицейской машины, выедет на улицу и займет позицию между строительной площадкой и станцией. Они будут действовать как гончие псы, выгоняющие дичь из густых зарослей на открытое пространство.

В случае неудачи они вызовут вертолет, целую армию полицейских и, возможно, даже собак. Версия, которую впоследствии преподнесут общественности, будет предельно проста и логична: Реймонду удалось освободиться, и он взял в заложники детектива Бэррона. Поэтому для того, чтобы его обезвредить, пришлось задействовать все имеющиеся в распоряжении полиции ресурсы.

Реймонда тут же застрелят, а его куда-нибудь увезут — возможно, домой, — дадут смертоносную смесь алкоголя и сильнодействующих лекарств, а затем либо просто оставят умирать, либо застрелят из его же пистолета. Еще один трагический случай самоубийства полицейского, вызванный семейными обстоятельствами, стрессом в связи с гибелью Рыжего Макклэтчи и других офицеров полиции, а также огромной психоэмоциональной нагрузкой.

— Шевелись! — прошептал Бэррон, и они дружно поднялись и побежали в сторону далеких огней станции. Вдогонку раздался вопль Вальпараисо:

— Вон они!

Это означало, что в машине на дороге, пытаясь перекрыть им путь к станции, находится Джимми Хэллидей.

С тяжело бьющимся сердцем, скользя на мокрой земле, одной рукой ухватившись за наручники Реймонда, а второй сжимая кольт, Джон бежал по строительной площадке в сторону железнодорожной станции, моля о том, чтобы добраться до нее раньше, чем их настигнет Хэллидей или пуля.

Вскоре они оказались у подножия железнодорожной насыпи и принялись взбираться к тянущейся по ее верхней кромке проволочной изгороди. Бэррон слышал позади себя шум погони, лучи полицейских фонарей кромсали темноту в поисках цели.

Вот и изгородь. Бэррон в буквальном смысле перебросил через нее Реймонда, а затем перепрыгнул сам.

Впереди, на расстоянии полумили, из-за поворота выехала машина с включенными фарами и, резко прибавив скорость, понеслась в их сторону.

— Быстрее! — крикнул Бэррон, и они бросились бежать через улицу по направлению к станции.


6.02

Хэллидей увидел в отдалении беглецов, пересекающих улицу. Через десять секунд он остановил машину, и почти в тот же момент через изгородь перепрыгнули остальные его товарищи.

— Станция! — завопил он, и все четверо припустили в сторону железнодорожной платформы, где скрылись Бэррон и Реймонд.


Бледной полоской на горизонте начал заниматься день. Детективы наконец взбежали на платформу, после чего разделились: Полчак и Хэллидей поспешили в один ее конец, Ли и Вальпараисо — в другой. Никого. Платформа была совершенно безлюдной.

— Опоздали! — Задыхающийся от бега, промокший, замерзший и злой, Вальпараисо глядел вслед удаляющимся огонькам электрички, отошедшей от платформы пару минут назад.

75

6.08

Помимо них в первом вагоне электрички еще находилось с полдесятка пассажиров, среди которых была молодая беременная женщина с таким огромным животом, что казалось, она вот-вот родит.

Бэррон вдруг сообразил, что должен приковать Реймонда к чему-нибудь, чтобы обезопасить как себя, так и других пассажиров. Он огляделся и увидел в головной части вагона большую — от пола до потолка — стойку для багажа. Ели бы только у него были ключи от наручников! Впрочем, стоп! Он вспомнил, что одет в ту же одежду, что и накануне вечером, а это значит, что в небольшом кожаном футляре, закрепленном на поясе брюк, должны находиться его служебные наручники!

— Пойдем! — рявкнул он и потащил Реймонда мимо пассажиров по направлению к багажной стойке. Подойдя к ней, он вытащил свои наручники, пристегнул один из браслетов к наручникам, в которые уже был закован Реймонд, а второй — к металлической стойке.

— Не двигайся! Не произноси ни слова! — прошипел он, а затем повернулся к остальным пассажирам и, показав свой полицейский значок, проговорил: — Я офицер полиции и сопровождаю опасного преступника. Потому прошу всех перейти в следующий вагон.

Беременная женщина перевела взгляд с Бэррона на Реймонда, и ее глаза округлились.

— О господи! — Все дружно повернулись в ее сторону. — Это же Рей Курок, тот самый убийца, которого все время показывали по телевизору! Значит, полицейские его все-таки взяли!

— Прошу вас, — повторил Бэррон, — перейдите во второй вагон.

— Я должна сообщить мужу! Боже милостивый!

— Пошевеливайтесь, леди! Все встали и пошли в следующий вагон!

Джон погнал их, словно стадо баранов, по направлению к двери, ведущей в тамбур. Дождавшись, когда она закроется за последним из них, он вынул из кармана сотовый телефон и вернулся к Реймонду.

— Что ты намерен делать? — спросил тот, глядя на мобильник.

— Попробовать хоть немного продлить твою жизнь.

На губах Реймонда появилась легкая улыбка.

— Спасибо, — сказал он. К нему вернулось прежнее высокомерие, словно он был уверен, что Бэррон боится его и именно по этой причине защищает от своих коллег.

Джон неожиданно для самого себя взорвался.

— Если бы в соседнем вагоне не было пассажиров, которые сейчас смотрят на нас, — заговорил он злым хриплым шепотом, — я бы постарался, чтобы ты всю оставшуюся жизнь провел в инвалидной коляске! И не посмотрел бы, что ты в наручниках и не можешь дать сдачи! Понял, сволочь? Скажи, что понял!

Реймонд помолчал, а потом медленно кивнул:

— Я понял.

— Вот и хорошо! — Бэррон отошел на пару шагов и нажал кнопку быстрого набора. Пара гудков и…

— Дэн Форд.

— Это Джон. Реймонд — со мной. Мы едем на электричке от аэропорта. Примерно через двадцать минут будем на вокзале Юнион-стейшн. Я хочу, чтобы ты сообщил об этом как можно большему числу журналистов и как можно скорее. Я хочу, чтобы на вокзале нас встречали все: репортеры местного и национального телевидения, таблоидов, иностранные телевизионщики… Все до единого, черт бы их побрал! Организуй настоящее столпотворение журналистов!

— А какого черта ты делаешь в электричке? Где остальные детективы? Что…

— У нас очень мало времени, Дэн. Запомни: мне нужна толпа. Сделай все, что можешь, постарайся изо всех сил!

Бэррон выключил телефон, бросил взгляд на Реймонда, а затем обернулся и посмотрел на прозрачную дверь в конце вагона. Расплющив носы о стеклянную поверхность, с другой стороны на них глазели с десяток любопытных пассажиров, причем в самом центре маячила круглая физиономия беременной дамы. С полуоткрытым ртом и расширившимися от восторга глазами она глазела на полицейского и его узника, словно на участников самого увлекательного в мире телешоу, принять участие в котором мечтала с самого детства.

— Господи! — выдохнул Бэррон и, быстро пройдя по проходу в конец вагона, снял пиджак и повесил его на прозрачную дверь — так, чтобы зеваки не могли подглядывать за ними. Затем он обернулся, посмотрел на Реймонда и проверил свои пистолеты. В кольте оставалось всего два заряда, зато обойма «беретты» была полной — все пятнадцать патронов. Мысленно он вознес молитву, чтобы ни один из них ему не пригодился. А еще — о том, чтобы его коллеги добрались до платформы слишком поздно, не увидели отходящего поезда и продолжали поиски в окрестностях вокзала.

76

6.14

Поезд начал замедлять ход. Впереди была станция Бербанк, следующая после нее — Глендейл. Это были короткие остановки с такими же короткими перегонами между ними — по пять или шесть минут.

После того как они с Реймондом запрыгнули в вагон, первой мыслью Бэррона было связаться с головным офисом компании «Метролинк» и, объяснив ситуацию, попросить отдать распоряжение о том, чтобы электричка не останавливалась в течение всего пути до Юнион-стейшн. Однако детектив понимал: стоит ему сделать это, как руководство компании свяжется с правоохранительными органами, и в тот же момент бригада узнает, на каком они поезде и куда направляются. Через несколько минут полицейские наряды блокируют вокзал, а затем туда прибудут его коллеги по 5–2 и возьмут ситуацию в свои руки. А после того, как это случится, никто из пишущей братии — пусть даже Дэн Форд приведет целую армию журналистов — и близко не сможет подойти к тому месту, где будут развиваться основные события.

Значит, оставалось одно: ждать и надеяться на то, что электричка прибудет на вокзал раньше, чем Ли, Полчак и остальные сообразят, что к чему, и доберутся туда первыми.


6.15

Поезд замедлял ход. Прозвучал предупредительный гудок, и за окном вагона потянулась платформа станции Бербанк. Сквозь пелену моросящего дождя Бэррон видел около двух десятков пассажиров, которые, переминаясь с ноги на ногу, терпеливо ждали, когда откроются двери вагонов.

Он взглянул на Реймонда и увидел, что убийца, в свою очередь, смотрит на него. «Интересно, что у него на уме?» То, что он был безоружен и прикован к багажной стойке, ровным счетом ничего не значило. Этот человек прекрасно умел избавляться от наручников. Именно это умение помогло ему убить двух помощников шерифа в лифте судебного комплекса. Вот и сейчас он наверняка пытался найти какой-нибудь выход и ждал подходящего момента, чтобы нанести удар.

А пассажиры, которые сейчас наверняка войдут сюда? С ними нужно будет поступить так же: представиться, показать жетон и попросить перейти в следующий вагон.

Состав медленно двигался вдоль платформы, и за окном проплывали лица иззябших и вымокших пассажиров. Затем машинист включил тормоза, поезд остановился, и двери вагонов медленно с шипением открылись.


6.16

Бэррон спрятал кольт за спину и попятился, внимательно глядя на дверь вагона. Он был почти уверен, что сейчас в нее войдет Полчак или Вальпараисо, а за ними ввалятся и все остальные. Однако в вагон никто не входил.

Прошло пять секунд, десять. Бэррон посмотрел на Реймонда, затем на массивную громадину локомотива, видневшуюся сквозь стекло в переднем торце вагона. Еще через пять секунд с шипением закрылись двери, а в их вагоне так никто и не появился. Прозвучал предупреждающий гудок, послышалось рычание дизельного двигателя, состав тронулся с места и стал набирать скорость. Джон с облегчением вздохнул. Скоро они прибудут на станцию Глендейл, а потом еще четырнадцать или пятнадцать минут пути, и — Юнион-стейшн.

Бэррон попытался представить себе их прибытие на вокзал, беснующуюся на платформе толпу репортеров, папарацци, операторов, каждый из которых пытается занять как можно более выгодную позицию, прежде чем из вагона выйдет печально знаменитый Рей Курок — Торн в сопровождении детектива Бэррона. Тогда и только тогда он сможет…

В этот момент он понял, почему никто из пассажиров даже не предпринял попытки войти в их вагон.

— Проклятье!

Сунув пистолет за пояс, он метнулся в заднюю часть вагона и сорвал пиджак, которым он занавесил дверь, чтобы избавиться от любопытных взоров.

— Боже мой!

Единственное, что он увидел, были железнодорожные рельсы. А вот вагонов уже не было. За то недолгое время, пока состав стоял на станции, от него отцепили все вагоны, кроме первого. Теперь состав состоял лишь из вагона, в котором находились Бэррон и Реймонд, и локомотива.

77

6.18

— Что они задумали? — запаниковал Реймонд.

— Заткнись!

— Сними с меня наручники! Ну пожалуйста, Джон!

Бэррон проигнорировал эту мольбу.

— Если нам удастся слезть с поезда раньше, чем они нас увидят, я смогу вызвать самолет, и он прилетит в любой аэропорт, чтобы забрать нас. Мы можем улететь все вместе: ты, я и твоя сестра.

— Моя сестра? — Его словно хлестнули плетью по лицу.

— Ты же не бросишь ее, верно?

— А ты готов дергать за любые ниточки, чтобы я вытащил тебя из этого дерьма.

— Подумай об этом, Джон, ведь ты же любишь ее! Ты не сможешь скрыться и бросить ее одну. Или сможешь?

— Да заткнись же ты!

Мало того что Реймонд тайно проникнул в его жилище, он еще смеет что-то говорить о Ребекке! Да он даже не имеет права подумать о ней!

Внезапно Бэррон вспомнил о том, где находится и что происходит. Он посмотрел в окно. Железнодорожные пути здесь делали плавный изгиб. Впереди — станция Глендейл. Они прибудут туда через считанные секунды. Бэррон вытащил из-за пояса кольт, а левой рукой сжал «беретту».

Увидев, что остальные вагоны отцепили от состава, он было собрался позвонить Дэну Форду и попросить его, чтобы он предупредил собравшихся там журналистов: с поездом что-то не так и могут возникнуть проблемы. Однако, поразмыслив, понял: из этого ничего не выйдет. Даже если Дэну удалось созвать репортеров и они уже ждут их прибытия на Юнион-стейшн, поезду все равно не суждено доехать до станции. Куда его направят, Бэррон, естественно, не знал. Глендейл становилась все ближе, а между ней и Юнион существовало множество боковых веток, запасных путей и сортировочных станций, куда могли загнать локомотив и единственный следующий за ним вагон.

— Дай мне пистолет. — Джон уставился на своего пленника. — Они убьют нас обоих, — произнес тот.

Из недр локомотива неожиданно раздалось утробное рычание, и вместо того, чтобы замедлить ход, он начал набирать скорость. Чтобы удержаться на ногах, Бэррону пришлось ухватиться за спинку сиденья. За окном, в темно-сером утреннем свете, промелькнула железнодорожная станция Глендейл. Он ожидал увидеть лица пассажиров, удивленных видом поезда, состоящего всего из одного вагона, который к тому же не остановился на станции, а проскочил мимо нее. Однако вместо них мимо вагонного окна промелькнули смутные очертания столпившихся на платформе полицейских и примерно с десяток черно-белых патрульных машин на привокзальной парковке. А потом он увидел Ли. Чернокожий великан бежал от парковки по направлению к платформе, не сводя глаз с единственного вагона. На долю секунды их взгляды встретились, и в тот же миг Рузвельт Ли поднес к губам рацию.

Станция осталась позади, теперь за окном виднелись широкая лента реки и огоньки машин, мчащихся по шоссе Голден-стейт.

Поезд снова стал тормозить, и Бэррону, чтобы не упасть, опять пришлось вцепиться в первое, что попалось под руку, — тянувшийся вдоль всего вагона хромированный поручень.

Скорость локомотива стала еще меньше, и под колесами послышалось характерное металлическое лязганье. Было очевидно, что стрелки перевели, и состав перешел на запасной путь. По обе стороны серебристыми змеями тянулись бесчисленные рельсы и виднелись какие-то хозяйственные постройки, напоминающие склады. Поезд миновал еще несколько стрелок, а затем дневной свет, пусть и скудный, погас вовсе. В течение нескольких секунд они ехали в полной темноте, а затем поезд дернулся и остановился. Еще через секунду двигатель умолк, и наступила тишина.

— Где мы? — послышался из темноты голос Реймонда.

— Не знаю.

78

6.31

Бэррон сунул кольт за пояс и, вооруженный только «береттой», двинулся вдоль вагона, вглядываясь в окна. Судя по тому, что можно было разглядеть, они стояли либо под крышей, либо под навесом большого склада в форме буквы U. Повсюду высились платформы, на которые с товарных поездов сгружали контейнеры для их последующей разгрузки. Вдоль стен тянулись огромные ворота, помеченные яркими цифрами красного, желтого и синего цветов. Свет прожекторов проникал в окна вагона, разделяя его на широкие полосы света и тьмы.

Чтобы лучше видеть, Бэррон вытянул шею и разглядел на соседних путях несколько товарных вагонов. Там царила кромешная темень. За какие-то двадцать минут они словно вернулись из раннего утра в непроглядную ночь.

Он покосился на прикованного к багажной стойке Реймонда, но в этот момент его внимание привлекло какое-то движение снаружи. Он снова посмотрел в окно и увидел высокого мужчину в форме железнодорожника, который со всех ног убегал вдоль путей и вскоре скрылся из виду. Вне всякого сомнения, это был машинист поезда.

— Дай мне шанс, Джон, — снова подал голос Реймонд, также увидевший машиниста. — Сними с меня наручники.

— Нет.

Внезапно Бэррон вспомнил о своей полицейской рации, которая находилась в кармане его пиджака, валявшегося в дальнем конце вагона. Низко пригнувшись, он кинулся туда, пробегая через светлые и темные полосы. Со стороны он, наверное, походил на арлекина.

Включив защищенный от прослушивания канал, которым пользовались члены бригады, молодой человек невольно вздрогнул от громкого треска статических разрядов, а потом…

— Джон, ты меня слышишь? — прозвучал из рации спокойный, даже расслабленный голос Вальпараисо.

Бэррону показалось, что волосы у него на макушке встали дыбом. Он снова выглянул из окна, но не увидел ничего, кроме ярко освещенных грузовых ворот. Перебежав через проход, он посмотрел в окно с другой стороны вагона, но и там виднелись темные силуэты товарных вагонов, за которыми также угадывался свет прожекторов, направленных на грузовые ворота.

Вдруг его внимание привлек свет фар автомобиля, который заехал в ангар и двинулся по гравию между путями в сторону их вагона. Затем машина остановилась, фары погасли, и дверцы открылись. Мелькнула огромная фигура Ли и тут же растворилась в темноте.

— Джон, вы находитесь в помещении склада, — снова раздался из рации голос Вальпараисо. — Патрульные оцепили всю прилегающую территорию. Можно все уладить либо по-хорошему, либо по-плохому. Выбирай сам. Отдай нам Реймонда и сможешь уйти, никто тебя и пальцем не тронет. Нам бояться нечего. Даже если ты решишь написать обо всем этом официальный рапорт, ты окажешься один против нас четверых, так что тебе все равно никто не поверит. В худшем случае отправят в отпуск, чтобы подлечить нервишки.

— Он лжет! — послышался из дальнего конца вагона голос Реймонда. Или, быть может, эти слова раздались в голове Бэррона? Нет, то был определенно Реймонд, однако теперь его голос звучал ближе, чем раньше. Не освободился ли он, случаем, от наручников?

— Нам нужен только Реймонд, Джон. Зачем нам ты?

— Все это началось в поезде, Джон, в поезде и закончится, — снова послышался голос Реймонда.

С рацией в одной руке и с «береттой» в другой, Бэррон вглядывался в черноту вагона, изрезанную белыми полосами света. Теперь голос слышался с еще более близкого расстояния. Реймонд приближался, и Бэррон это знал.


6.36

С пистолетом в руке Хэллидей вынырнул из тени возле ворот, помеченных огромной красной цифрой «7», и, перебежав через пути, оказался у передней части локомотива. Слева от себя он видел Ли и Вальпараисо, которые направились к задней двери вагона.


Бэррон скользнул в сторону, где находился локомотив. Не услышав ни звука, он подумал, что, вероятно, ошибся. И опять Вальпараисо:

— Давай сделаем все по-хорошему, Джон.

Взгляд Бэррона прыгал по разлегшимся на полу белым и черным полосам, он вслушивался в тишину вагона, пытаясь поймать любой звук, который подсказал бы ему, что Реймонд освободился и движется по направлению к нему.

— Марти, — проговорил он.

— Слушаю тебя, Джон.

— Вот и отлично. Пошел ты на…


6.37

Реймонд услышал, как щелкнула кнопка рации Бэррона. Он лежал в темной части вагона, распластавшись на полу, и дюйм за дюймом продвигался вперед, отталкиваясь от пола локтями и коленями. Один из «браслетов» он преднамеренно не стал снимать с запястья, а второй держал другой рукой. Идеальная удавка для глотки Бэррона, когда Реймонд доберется до него. Он прекратил двигаться и прислушался. Где же этот треклятый детектив? А в следующий момент он ощутил холод стали возле своего уха и услышал шепот:

— По-моему, ты чего-то недопонял, Курок Рей. В данный момент я пытаюсь спасти тебе жизнь. Только попробуй выкинуть еще какой-нибудь фортель, и я преподнесу им тебя на блюде.

Реймонд почувствовал, как в том месте возле уха, куда упирался ствол пистолета, выступили капельки пота. Джон схватил свободный «браслет» наручников и подтащил Реймонда ближе к себе, уперев ствол «беретты» ему под подбородок.

— Послушай, а кто ты вообще такой, черт бы тебя побрал?

— За всю жизнь не догадаешься, — высокомерно улыбнувшись, ответил Реймонд. — Даже за две.

На Бэррона вновь накатила волна ненависти. Он схватил пленника за волосы и ударил его лицом об пол, затем еще и еще раз. Из его носа хлынула кровь. Затем он заставил Реймонда перевернуться и, буравя его глазами, спросил:

— Что у тебя за дела в Европе? Расскажи про мужчин, которых ты убил, про Альфреда Нойса, про Россию! Что лежит в депозитных ячейках, ключи к которым у тебя нашли?

— Я уже сказал: в жизни не догадаешься.

Бэррон подтянул его еще ближе к себе.

— А ты меня испытай, — угрожающим тоном проговорил он.

— Предметы, Джон. Предметы, которые являются залогом нашего будущего.

— Что еще за предметы?

На лице Реймонда вновь появилась высокомерная улыбка, разве что теперь она выплыла медленнее и показалась более наигранной.

— Это тебе придется выяснить самому.

— Джон! — донесся из рации голос Вальпараисо. — Джон!

Бэррон защелкнул свободный «браслет» наручников на запястье Реймонда и прошипел:

— Снимешь его еще раз, и ты — покойник!

Что ж, теперь он по крайней мере знал, где они находятся, и у него все еще был Дэн Форд. Если им удастся продержаться хотя бы еще несколько минут, не исключено, что его приятель сумеет притащить журналистов сюда.

Бэррон нажал на кнопку вызова телефона. Панель должна была загореться, но этого не произошло. Он попробовал снова. Опять ничего. Может, он не зарядил батарею? Может, он забыл…

— Проклятье! — выругался Бэррон и предпринял еще одну попытку, столь же безуспешную, как и прежние.

— Он сдох, Джон, — констатировал Реймонд.

— Пусть так, но мы пока живы. По моей команде — бежим в переднюю часть вагона. Бежим, пригибаясь, и очень быстро. Понял?

— Понял.

— Тогда… Вперед!

79

6.48

Кто-то из журналистов, столпившихся на Юнион-стейшн, поймал по портативному передатчику полицейскую волну и узнал, что копы проводят какую-то крупную операцию на товарно-сортировочной станции. Дэн Форд тут же набрал номер телефона друга, но лишь для того, чтобы услышать, что «абонент находится вне зоны действия сигнала или временно недоступен». Вторая попытка дала тот же результат. Позвонив своему приятелю, трудившемуся в управлении полиции в Паркер-центре, Форд услышал: да, в районе товарно-сортировочной станции действительно проводится сверхважная операция. Реймонд Торн взял в заложники детектива Джона Бэррона. Полиция направила состав на сортировочную станцию, расположенную в изолированном районе, который теперь полностью оцеплен. Операцию проводит бригада 5–2.

На машине от Юнион-стейшн до товарно-сортировочной станции можно было добраться за минут 15–16, но Дэн Форд оказался проворнее других и заметно опередил толпу журналистов, которых он опять-таки позвал туда.

Припарковав свой джип «либерти» у тротуара, он вышел под моросящий дождь и направился к кордону черно-белых полицейских машин, выстроившихся длинной цепью по периметру участка, на котором разыгрывалась драма. Он уже почти подошел, когда из толпы полицейских выбрался шеф Харвуд в сопровождении полицейского лейтенанта. Увидев Форда, Харвуд поднял обе руки, приказывая ему остановиться.

— Через кордон нет хода никому, Дэн. Включая тебя.

— Джон — там? — Дэн Форд кивнул в сторону мрачных складских помещений.

— Реймонд Торн взял его в заложники.

— Я знаю.

— Когда нам будут известны дополнительные подробности, мы организуем брифинг для прессы.

Дэн Форд много лет работал репортером криминальной хроники и мог считаться Зигмундом Фрейдом в том, что касается психологии и поведения полицейских. Он видел их насквозь, улавливал слабые электрические токи в их неповоротливых мозгах, мог просчитывать наперед их действия и, словно рентгеновская установка, видел то, что они пытались скрыть.

Даже тот факт, что к нему вышел сам Харвуд, уже говорил о многом. Произнесенное шефом полиции являлось официальным сообщением для прессы, но каждое из его слов было ложью. Форд знал наверняка: версия о том, что Реймонд взял в заложники Бэррона, — вранье от первого до последнего слова. Все обстояло иначе, и именно Бэррон пытается доставить Реймонда на вокзал Юнион-стейшн. А потом поезд вдруг перевели с основного пути на запасной и загнали на товарно-сортировочную станцию, где началась какая-то загадочная «операция», которую проводила бригада 5–2. Более того, сюда примчался сам шеф полиции Харвуд и лично вышел к репортеру, которому полиция обычно доверяла больше, чем остальным, и заявил, что Бэррон взят в заложники, а Дэн Форд пройти за кордон не может.

Почему? Что все это может означать? Что вообще происходит?

Он собственными глазами видел, как в четыре двадцать утра детективы «пятерки» арестовали Реймонда на территории терминала «Меркурий», посадили в машину и увезли. Потом, чуть менее чем через два часа, в шесть десять, ему позвонил Бэррон, сказал, что находится в поезде, везет с собой Реймонда, и попросил устроить «журналистское столпотворение» на вокзале. Что произошло в промежутке между двумя этими событиями?

Возможно, что-то происходит внутри самой бригады. Он вспомнил о том, как странно вел себя Бэррон во время их встречи в ночном кафетерии после того, как застрелился Фрэнк Донлан. Когда он спросил его об этом, Джон почти слово в слово пересказал ему официальную версию случившегося — ту самую, которую чуть раньше преподнес прессе Рыжий. Он сказал, что у Донлана оказался второй пистолет, из которого он и пустил себе пулю в висок, чтобы только не быть арестованным.

Возможно, это было правдой, а возможно, и нет. Уже давно ходили слухи о том, что бригада 5–2 весьма свободно подходит к толкованию своих полномочий и, случается, просто — без суда и следствия — убивает задержанных преступников. Но это были всего лишь слухи, и никто из журналистов не пытался выяснить, имеют ли они отношение к действительности.

Узнать это и впрямь было чрезвычайно сложно, но теперь Форд не мог не задаться вопросом: а вдруг это правда? Не могло ли быть так, что коллеги его приятеля пристрелили Фрэнка Донлана, а Бэррон присутствовал при этом и не знал, как поступить? Он не мог поделиться этим ни с кем, даже со своим единственным другом.

Убийство родителей нанесло ему глубочайшую душевную травму и превратило из студента, изучающего ландшафтную архитектуру, в человека, одержимого уголовным законодательством и правами задержанных. Если детективы казнили Донлана, это наверняка повергло Бэррона в шок. А вдруг они решили поступить таким же образом и с Реймондом? Не потому ли Джон позвонил ему из машины по дороге в аэропорт, рассказал о Йозефе Шпеере, просил приехать и даже обещал предупредить о его приезде службу безопасности «Люфтганзы»? Может, он считал, что его коллеги собираются убить Реймонда в аэропорту, и полагал, что присутствие журналиста помешает им привести свой план в действие?

Но все сложилось не так, как предполагал Бэррон, поскольку Реймонд убил Рыжего. Одно это представляло собой вполне достаточный повод для того, чтобы не арестовывать его, а просто пристрелить. Если, схватив Реймонда в терминале «Меркурий», члены бригады решили поступить именно так, не исключено, что Бэррон, ужаснувшись беззаконию, которое должно было свершиться на его глазах, попытался помешать. В таком случае он мог каким-то образом спасти Реймонда от своих коллег, сесть вместе с ним в поезд, а затем…

Такой вариант развития события представлялся единственным логичным объяснением происходящего и звонка Бэррона с просьбой организовать присутствие журналистов на Юнион-стейшн к тому моменту, когда туда прибудет поезд с Бэрроном и Реймондом. Он знал, что детективы из знаменитого подразделения не смогут казнить арестованного в присутствии десятков журналистов.

Если дело обстояло именно так, Харвуд наверняка первым узнал об этом. И если действительно бригаде 5–2 было негласно предоставлено право вершить правосудие по ее собственному усмотрению, городское управление полиции, разумеется, не заинтересовано в том, чтобы предавать эту историю огласке. Вот почему сейчас в бой брошены все силы. Бэррон и его узник изолированы в недоступном для прессы месте, а начальник полиции откровенно врет. Он сам оказался заложником своих подчиненных.

Форд попытался найти глазами Харвуда в толпе полицейских, но увидел другое — знакомую машину, на большой скорости подъехавшую к кордону из полицейских машин. Заднее стекло ее было разбито. Оскальзываясь на размокшей земле, он побежал по направлению к машине, за рулем которой сидел Полчак. Рядом с ним, на пассажирском сиденье, сидел кто-то еще, но кто именно, Дэн с такого расстояния разглядеть не смог.

— Лен! — закричал он, прибавляя ходу. — Лен!

Полчак обернулся, но в следующий момент шеренга полицейских расступилась, пропуская автомобиль внутрь оцепленной территории, и снова сомкнулась, а сержант махнул Форду рукой, давая знак не приближаться.

Моросил дождь. Дэн Форд промок насквозь, все ожидания и надежды были разбиты — точно так же, как и заклеенный пластырем нос. И не важно, что тут было полным-полно полицейских, что многих из них он знал лично и что он являлся самым уважаемым журналистом криминальной хроники в Лос-Анджелесе. Его друга, Джона Бэррона, вот-вот должны были убить, и он был не в силах сделать ничего, чтобы помешать этому.

80

7.12

Бэррон и Реймонд лежали между рельсами, под вагоном «Метролинка» и наблюдали за приближающимися Ли и Вальпараисо. С пистолетами в руках, детективы были не дальше чем в десяти футах от них и пристально смотрели на вагон. Бэррон понятия не имел, где находились Хэллидей и Полчак. Вероятнее всего, они были сзади, в темноте, наблюдая и выжидая.

Ясно пока было лишь одно: Ли и Вальпараисо считают, что объекты их охоты все еще в вагоне. Они подходили все ближе. Бэррон видел только их ноги: только протяни руку, и вот он, ботинок Ли 46-го размера.

— Давай! — прошептал Бэррон, и они с Реймондом, перекатившись, выползли из-под вагона, оказавшись с противоположной стороны. В следующую секунду они вскочили на ноги и помчались мимо товарных вагонов, стоявших на соседних путях.


Хэллидей заметил их, когда обогнул локомотив. Он вскинул пистолет, но опоздал, промахнулся, и беглецы исчезли в темноте, нырнув под товарный состав.


— Теперь здесь только мы, — проговорил в рацию Вальпараисо, не отрывая глаз от темного пространства под товарным вагоном, где исчезли Бэррон и Реймонд. — Весь район оцеплен. У тебя больше нет шансов, Джон. Пойми, мы не можем поставить бригаду под удар.

Реймонд посмотрел на Бэррона.

— Дай мне пистолет, — шепотом попросил он. — Дай пистолет, иначе мы оба погибнем.

— Ползи вдоль рельсов, — тихо ответил Бэррон, — ползи под следующий вагон.

Реймонд обернулся, потом перевел взгляд обратно. Он увидел, как Хэллидей двинулся влево, и вскоре его ноги исчезли из виду. Ли и Вальпараисо остались на месте.

— Дай мне пистолет! — снова потребовал он.

Наградив своего пленника тяжелым взглядом, Джон ответил:

— Делай, как я сказал. Вперед!

— Я здесь, Марти, — донесся голос Полчака. Бэррон огляделся. Откуда он взялся? Где был?

— Джон! — теперь говорил Вальпараисо. — У Лена есть для тебя сюрприз. Что-то вроде прощального подарка.

Сзади раздался громкий шум. Бэррон повернул голову и увидел, как открылись складские ворота, помеченные номером 19, и в образовавшемся светлом проеме возникла фигура Полчака. Одной рукой он держал свой чудовищный дробовик, двенадцатизарядный «страйкер», второй стиснул ладонь Ребекки.

Бэррон выскочил из-под вагона, запрыгнул на платформу и помчался к ним, выкрикивая как безумный:

— Отпусти ее! Отпусти ее! Отпусти ее!

Вальпараисо бросился бежать, намереваясь обойти его слева, Ли выскочил из-за вагона и тоже направился к Бэррону, готовясь выстрелить в него. Джон нырнул влево, выпустив три пули в его сторону. Гигант остановился, пошатнулся и упал, как подрубленное дерево. «Беретта» выпала из его руки на гравий.

Бэррон остановился и взглянул на Полчака. Ребекка словно окаменела, застыв от ужаса.

— Справа! — закричал Реймонд.

Бэррон крутанулся на месте. Марти Вальпараисо находился уже в двух футах от него, ствол его пистолета смотрел прямо в лицо Бэррона.

Бум! Бум!

Бум! Бум!

Пистолеты обоих полицейских рявкнули одновременно.

Вальпараисо схватился за горло и стал падать. Джон почувствовал сильный удар в бедро и отлетел назад, затем ударился о товарный вагон и тоже свалился на щебенку, выпустив из рук пистолет. В глазах у него начало темнеть, но он прилагал отчаянные усилия, чтобы не потерять сознания. Он успел заметить, что Ребекка, увидев его падение, принялась отчаянно вырываться, но Полчак привлек ее к себе и поднял «страйкер». Бэррон попытался подняться, но не сумел. Внезапно к Бэррону подскочил Реймонд, выхватил из-за его ремня кольт и направил его на Полчака. Тот успел нажать на курок «страйкера». Воздух наполнился грохотом тысячи кузнечных молотов. На лице Реймонда появилось удивленное выражение, его отшвырнуло на товарный вагон, а затем он рухнул на грязный асфальт платформы.

Джон видел, как Реймонд, с ног до головы залитый кровью, пытается подняться и снова падает навзничь. На долю секунды их взгляды встретились, а затем Реймонд свалился с края платформы прямо на рельсы.

Бэррон перекатился на спину. Полчак шел по направлению к нему, направив ему в грудь ствол дробовика. Ребекка стояла на месте, скорчившись от страха и зажав уши ладонями.

Взгляд Джона скользнул в ту сторону, куда упала его «беретта». Пистолет лежал на платформе футах в шести от него. Кольт, выпавший из руки Реймонда, находился чуть ближе, но все равно оставался недосягаем.

Полчак, подошедший уже совсем близко, раздвинул в ухмылке губы. Он передернул затвор «страйкера», сталь громко лязгнула. А потом боковым зрением Бэррон увидел Хэллидея. Тот подходил с другой стороны с «береттой» наготове. Она должна была довести дело до конца, если с этим не справится «страйкер».

— Господи, Джимми… — выдохнул Бэррон.

— За Рыжего, сволочь! — проорал Полчак, и его палец лег на спусковой крючок.

И тут закричала Ребекка! С широко раскрытыми от ужаса глазами, она кричала, кричала, кричала… После долгих лет молчания из ее горла, словно из долгого заточения, вырвался протяжный животный крик, в котором смешались страх, боль, отчаяние. Никто из находившихся здесь мужчин еще никогда не слышал подобных звуков, а она все кричала, будто не могла остановиться, и этот крик отражался от всего вокруг: от стен, от вагонов, от рельсов…

Полчак вздрогнул, будто бы этот крик неожиданно вывел его из глубокой задумчивости. Очень медленно он повернулся и двинулся по направлению к Ребекке — с вытаращенными безумными глазами, зрачки которых превратились в едва заметные точки. В его трясущихся руках плясал «страйкер».

— 3-А-Т-К-Н-И-И-СЬ! — заорал он. Его лицо было белым как мел, голос звенел на самой высокой ноте и напоминал больше визг раненого животного, чем звуки, которые может издавать человек. — 3-А-Т-К-Н-И-И-СЬ! 3-А-Т-К-Н-И-И-СЬ!

Ребекка не умолкала. Она продолжала кричать и трястись всем телом.

— 3-А-А-Т-К-Н-И-И-СЬ! 3-А-А-Т-К-Н-И-И-СЬ! — все тем же отвратительным животным фальцетом снова завопил Полчак, надвигаясь на девушку и направив ей в грудь свой дробовик.

— Лен, не надо! Не надо! — Бэррон уже успел перевернуться на живот и теперь, отталкиваясь неповрежденной ногой, полз к тому месту, где лежала его «беретта».

Полчак сделал еще шаг, и ствол дробовика оказался на расстоянии в полдюйма от лица Ребекки.

— Лен!

Теперь кричал уже не Бэррон, а Хэллидей. Услышав его, Полчак остановился. Джон видел, как вздымается его грудь. А потом он развернулся и направил «страйкер» на Хэллидея.

Бум! Бум! Бум! Бум!

Пули из пистолета Марти поразили Полчака в шею и правое плечо. Ствол дробовика начал клониться к земле. Лен попытался снова поднять оружие, но сил у него хватило только на то, чтобы нажать на курок. Заряд картечи ударил в платформу у его ног, выбив из него фонтан асфальтовых брызг. В следующее мгновение его тело упало с глухим, противным звуком, как если бы он рухнул с большой высоты. Его грудь приподнялась в последнем вздохе, и, тяжело простонав, он простился с жизнью.

И наступила тишина.

Загрузка...