Измена. Танцы на осколках (СИ)

Глава 4

Мы едем в машине, и я молчу, уставившись в окно. Слишком много мыслей крутится в голове, слишком много боли заперто внутри. Макс тоже молчит, но я чувствую напряжение кожей. Воздух в салоне тяжелый, пропитанный недосказанностью и холодной злостью. Мои руки дрожат, и я то и дело сжимаю кулаки, пытаясь успокоиться. Но толку нет. Внутри все переворачивается. Я не знаю, что мне делать.

Макс изредка бросает на меня взгляды. Я вижу его в отражении стекла — бледный, раздраженный. Он сжимает руль так крепко, что на костяшках проступают белые пятна. Я знаю, о чем он думает. Он злится.

Злится на меня за то, что я сбежала, злится за то, что чуть не сорвала их спектакль. Для него все это — игра, в которую должен был выиграть он. А я заранее была обречена на проигрыш, даже не успев осознать, что это это все — хорошо срежиссированная постановка. И как после этого верить людям?

Я вновь думаю о той ночи. О том, как застала его с другой. Все это кажется нереальным. Словно случилось не со мной. До сих пор не могу поверить, что Макс, человек, которому я доверилась, мог так поступить. За что он так со мной?

— Ты понимаешь, что будет дальше? — его голос резкий, как удар плетью, и я вздрагиваю, выныривая из своих мыслей. Он не отрывает глаз от дороги, но в его голосе слышится плохо скрываемое раздражение.

— Что? — я не хочу говорить, но понимаю, что отмолчаться получится вряд ли, поэтому все-таки отзываюсь.

— Родители в ярости. Твое поведение… — Макс запинается, пытаясь подобрать слова. — Это удар по репутации семьи. Ты чуть не испортила все.

Я поворачиваю голову к нему, едва удерживая себя от саркастического смешка.

— Серьезно? — спрашиваю тихо. — Это я испортила все? А как насчет того, что ты изменил мне в день нашей свадьбы? Что твои родители об этом думают?

Макс сжимает руль сильнее, и я вижу, как плотно смыкается его челюсть.

— Это не важно, — его голос звучит холодно. — Важно, что ты сбежала. Ты не понимаешь, какие последствия это могло иметь. Мы едва успели замять скандал, чтобы пресса не узнала. Ты знаешь, как много у нас инвесторов за границей? И они тщательно следят за репутацией своих партнеров. А ты… — он бросает на меня быстрый взгляд, полный осуждения. — Подставила под удар даже не меня. Моего отца.

Я не могу поверить своим ушам.

— Значит, это все моя вина? — спрашиваю, стараясь не сорваться на крик, но внутри все кипит от злости. — Твои родители винят меня? Не тебя, кто повел себя как последняя сволочь, а меня?

— Все не так просто, — холодно отвечает Макс. — Мой косяк можно было решить тихо. Ты должна была вести себя иначе. Родители были уверены, что ты понимаешь, на что идешь.

Мое сердце сжимается от боли и обиды. Я вспоминаю момент, когда подписала этот чертов контракт.

Как я могла быть такой слепой? Отец Макса настоял на нем. А я, дура, была настолько влюблена, что поставила подпись, не вдаваясь в детали.

«Да, условия с одной стороны жесткие, но мы радеем за то, чтобы семья была крепкой. А то сейчас все, кому не лень, бегут в ЗАГС разводиться по ерунде. Тебя мы тоже обезопасим, Маргарита. Ты не будешь ни в чем нуждаться.» — внушал мне Виктор Викторович, а я послушно кивала, мысленно рожая детей и строя счастливую семью…

Кто бы мог подумать, что это станет моим приговором? Теперь я привязана к Максу на долгих пять лет.

Если я решу развестись, меня ждет огромная неустойка, сумма, которую я не смогу выплатить даже за несколько жизней. Но, пока я член их семьи, мой счет то и дело будет пополняться. Я даже буду являться акционером в компании его отца. Пакет акций не значительный для участия в жизни компании, но мне все же будто… оказали доверие. По факту — связали по рукам и ногам. И надели золотые кандалы.

— Ты ведь знала об условиях контракта, — продолжает Макс буднично. — Ты согласилась на это.

— Да, — мой голос дрожит от обиды и разочарования. Дурацкая ситуация, в которую я сама себя загнала легким росчерком пера. — Но я думала, что ты любишь меня, что ты собираешься построить со мной семью. Я думала, что это настоящий брак, а не сделка. И контракт — просто прихоть твоего отца, не более! Иначе никогда не согласилась бы выйти замуж на таких условиях.

— Я люблю тебя, — пожимает мой муж плечами и его голос звучит не так искренне, как до свадьбы. — Правда, после этой выходки уже не чувствую такого единения между нами, как раньше.

— Вы… — горло сжимает нервным спазмом и я не могу даже вдохнуть нормально. — Вы все обманули меня.

Задыхаюсь от смеси эмоций.

Макс хмурится, но ничего не говорит. В его глазах я не вижу ни раскаяния, ни сожаления. Ни-че-го.

Мы едем дальше, погруженные в гнетущую тишину. Мои мысли скачут, как безумные. Я пытаюсь найти ответ на вопрос: как я могла так ошибиться? Макс всегда был не тем, кем казался. Он притворялся, строил из себя идеал, а я поверила. Он говорил о детях, о будущем, о семье… и я думала, что вот он, настоящий. Оказалось, все это ложь.

— Ты понимаешь, что теперь тебе придется исправить ситуацию? — снова говорит Макс. Я устало вздыхаю, не глядя на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Родители недовольны, Марго. Ты должна будешь вести себя правильно. Как подобает людям нашего круга. Нам предстоит несколько больших приемов с иностранными партнерами. Ты должна быть рядом, улыбаться и делать вид, что ничего не произошло.

— Ты издеваешься? — поворачиваюсь к нему, и в груди поднимается волна гнева. — Ты хочешь, чтобы я изображала счастливую жену после всего? Ты правда считаешь, что это нормально?

Макс бросает на меня тяжелый взгляд.

— Ты знала, на что подписывалась. Сама согласилась на такую цену.

Эти слова звучат, как удар по лицу. Цена…

Меня купили.

Просто закрываю глаза рукой и тру лоб. Голову будто сдавило стальным раскаленным обручем. Единственное, что я сейчас хочу — согреться под теплым одеялом.

Мы подъезжаем к особняку его родителей. Этот дом всегда казался мне слишком огромным и холодным. Будто роскошный музей, где лучше ни до чего не дотрагиваться. Макс глушит двигатель, и я выхожу из машины, чувствуя, как ноги подкашиваются. Страх и усталость наваливаются тяжелым грузом, но я стараюсь не показывать этого.

Макс идет впереди, не оглядываясь на меня. Я иду за ним, как по инерции, хотя внутри меня все кричит о том, что я должна развернуться и уйти. Но я не могу. У меня нет выхода. Потому что от этой злополучной бумажки теперь завишу не только я. Моя семья тоже связана обязательствами.

Мы подходим к двери, и она открывается перед нами. На пороге стоит мать Макса. Ее лицо каменное, губы сжаты в тонкую линию. Она смотрит на меня с брезгливостью, словно я — грязь на ее идеально чистом полу.

— Маргарита, — холодно произносит она, не двигаясь с места. — Ты наконец вернулась.

Я молчу, не в силах подобрать слова. Мне кажется, что ее взгляд способен испепелить меня. Ирина Николаевна всегда смотрела на меня так, словно я была недостойна их семьи. А теперь, после моего побега, ее презрение просто плещет через край.

Макс проходит мимо нее, коротко целуя в щеку. Я остаюсь стоять на месте, ощущая себя посторонней и не спешу проходить без приглашения.

— Надеюсь, ты понимаешь, — говорит она, глядя на меня свысока, — что не должна была вести себя подобным образом. Мы приложили немало усилий, чтобы замять этот инцидент. Все обошлось. Но ты должна осознавать, что любые твои действия имеют последствия.

Моя злость нарастает. Сначала Макс, теперь его мать. Все они винят меня за то, что произошло, хотя настоящая вина лежит на нем. Это он изменил мне, это он разрушил наше будущее.

Я с трудом сдерживаю слезы, глядя ей прямо в глаза. Мать Макса даже практически не моргает. Ее лицо остается таким же ледяным и безэмоциональным.

— Макс… изменил мне вчера, — выдыхаю без особой надежды, что она поймет мои чувства. Вот вроде бы женщина, а… какая-то замороженная, будто рыба на прилавке магазина.

— Неприятно, не спорю. Но тебе не следовало сбегать, — отвечает она, будто не слышит моих слов. — Ты должна была остаться и решать проблемы внутри семьи, на месте.

Я не могу больше это слушать. Мне хочется кричать, царапать кожу. Хочется выбежать из этого холодного дома, но я застряла здесь. Застряла в этом браке, в этих обязательствах, в этих людях, которые не видят во мне человека. Для них я просто пешка в игре, способ укрепить их позиции.

Я делаю шаг вперед, стараясь держаться уверенно, хотя внутри все дрожит.

— Я не собираюсь притворяться, что ничего не произошло, — говорю я, и мой голос срывается от напряжения. — Ваш сын предал меня, и я не буду закрывать на это глаза.

Свекровь смотрит на меня с ледяным спокойствием.

— Ты теперь часть нашей семьи, Маргарита. Ты больше не имеешь права делать, что хочешь. Тебе придется смириться.