Измена. Вне зоны действия любви

Глава 23

В первый же выходной на новом месте работы Маша отправилась навестить маму. Она еще не привыкла к более или менее размеренной жизни, когда пять дней в неделю работаешь с девяти до шести и два дня в неделю отдыхаешь, как это делают большинство людей. И пока еще она продолжала теряться в днях недели, но вчера, в пятницу, у нее уже получилось настроиться на отдых.

Работа в реабилитационном центре ей понравилась как-то сразу, хоть выходила она в первый день на нее и испытывая легкий душевный трепет. Но в коллективе встретили её хорошо, сразу же проводили в отдельный кабинет, и даже получилось побеседовать с двумя подростками – мальчиком четырнадцати лет и десятилетней девочкой. Конечно же, Маша понимала, что не всё будет просто, и уже в первый день не в теории, а на практике столкнулась с искалеченной подростковой психикой. Но как-то само-собой получилось подобрать нужные слова, не жалеть ребенка, а проявить понимание и сочувствие и хоть чуть-чуть достучаться до его разума.

Утро субботы встретило отличной погодой. Май выдался по летнему теплым, хоть синоптики и обещали через неделю похолодание с дождями. Но об этом Маша предпочла не думать, наслаждаясь ясным солнцем и безветрием, а еще пением птиц и звуками активно просыпающегося города. В диспансер она планировала приехать еще до завтрака, чтобы самой покормить маму. Да и соскучилась она, ведь уже почти две недели не получалось сюда выбраться.

– Как она? – поинтересовалась Маша у санитарки, что как раз выходила из комнаты мамы.

– Да, как обычно, – пожала девушка плечами. – Молчит и созерцает, – грустно улыбнулась.

– Спасибо! – кивнула Маша, входя в комнату и прикрывая за собой дверь.

Мама сидела в кресле, спиной к двери и смотрела в распахнутое окно. На звук открываемой и закрываемой двери она никак не отреагировала. Снаружи окно было заделано надежной решеткой. И меры эти были понятны – не все пациенты этого диспансера были спокойными как мама. Или равнодушными ко всему?.. Сейчас, изучив приличный пласт человеческой психологии, Маша все сильнее склонялась к мысли, что мама продолжает жить и думать, но на каком-то совсем ином уровне осознания окружающими.

– Мам… – позвала Маша, ни на что не надеясь.

Мама ее не услышала, а потом и не увидела.

До завтрака оставалось десять минут, и Маша потратила их на прическу. Она гладко расчесала седые волосы, сплела из в косу и скрутила в гульку. Такая прическа маме шла, делая ее моложе. Хотя, сейчас она выглядела лучше чем раньше – такой её делала безмятежность, разлитая по лицу.

– Сами покормите её? – не скрыла своей радости работница диспансера, отвечающая за раздачу еды.

– Конечно.

– Вот и славно! – выгрузила женщина с тележки на стол тарелку с кашей, бутерброды и чай. – Приятного аппетита, – поторопилась она уйти.

– Слышала, мам, тебе пожелали приятного аппетита? – придвинула Маша стул к креслу и взяла в руки тарелку.

Двигательные функции у мамы не были нарушены, и инстинктивно она делала всё необходимое. Но почему-то у нее полностью атрофировался инстинкт голода, кормить ее приходилось с ложки, хоть рот она и открывала довольно охотно, как и жевала, проглатывала… Но казалось, что ей совершенно безразлично, что именно она ест. И не раз Маша задавалась вопросом, а чувствует ли она вкус пищи.

– У меня новая работа, – снова заговорила Маша, отправив в рот мамы очередную ложку каши. – С детьми, но… с другими. И большинство из них несчастны, брошены…

Маша вгляделась в лицо матери. Услышала ли она её? Ни единый мускул на дрогнул на её лице. Глаза как смотрели в окно, так и продолжали смотреть. А взгляд выглядел остановившимся. За окном она тоже ничего не видела, в таком положении её оставила санитарка, проводившая утренние процедуры.

– И там зарплата побольше. Ненамного, но все же…

И снова ответом послужили молчание и равнодушие. Слёзы сами запросились на глаза. Как многое Маша сейчас бы отдала за одно доброе слово из родных уст. И как же давно уже она не слышала маминого голоса.

Каша уже почти была съедена, как произошли перемены. Свидетельницей физической активности мамы Маша становилась до этого всего пару раз. И сейчас вот видела это снова.

Мама встала с кресла, развернулась и отправилась в туалет. При этом она не забыла закрыть за собой дверь, и через какое-то время Маша услышала звук смываемой воды.

Взгляд мамы не скользил по комнате, не останавливался на дочери, когда возвращалась обратно. Она просто вернулась в кресло и заняла ту же позу, что и до этого, устремив взгляд в окно. И так же послушно принялась доедать кашу, бутерброд и допивать чай. Снова, как и в прошлый раз, Маше вдруг подумалось, что мама притворяется. Но разве возможно делать это всегда, со всеми и так долго? И главное – есть ли в этом какой-то смысл?

С мамой Маша провела не меньше часа. Уходя от нее, испытывала уже ставшее привычным чувство тяжести на душе. И все же, было что-то и приятное. Она обняла маму, поцеловала ее, вдохнула такой родной, ни с чем не сравнимый запах… Лиши её сейчас и этого, она останется совсем одна, никому не нужной сиротой.

На обратном пути Маша заглянула к заведующей, как делала это почти всегда в довольно редкие визиты.

– Лариса Игоревна, есть ли хоть какой-то прогресс? – задала Маша дежурный вопрос.

– Ну а вы сами как думаете? – посмотрела на нее главврач.

– Ничего такого я не заметила, – вздохнула Маша.

– Вот и мы не замечаем. Но не думаю, что ваша мать несчастна…

Это была попытка успокоить, за которую Маша была благодарна.

– …У нас ей хорошо и спокойно. Она в тепле, чистоте, сытая. Именно это ей сейчас и необходимо.

– Наверное, – кивнула Маша. – Лариса Игоревна, скоро я уже смогу оплачивать дополнительные процедуры…

Заикнулась было Маша, но заведующая ее перебила:

– А ничего не нужно оплачивать. Ваша мать получает всё необходимое, в соответствии с назначением лечащего врача.

– Как это? – удивилась Маша. – Мы же с некоторых пор были вынуждены отказаться…

– А теперь всё хорошо! – снова с улыбкой перебила её Лариса Игоревна. – Наш интернат получил дополнительное субсидирование из бюджета. Средства эти были равномерно распределены между малоимущими.

Последнее слово несколько резануло слух, но виду Маша не подала. И странно как-то всё это прозвучало, но загружаться этими мыслями не хотелось. По крайней мере, сейчас.

Погода была настолько замечательной, что не хотелось задыхаться в автобусе. Половину пути к дому Маша решила прогуляться пешком.

Стоило ей только выйти на проспект, как рядом остановилась машина. Стекло возле водителя с мягким шуршанием опустилось, и из темноты салона раздался знакомый голос:

– Здравствуйте, Мария…