Израиль, которого не было

16 МОНГОЛО ТАТАРЫ: ВЕЛИКАЯ ИЛЛЮЗИЯ

Добравшись, таким образом, до истоков русского староверия, мы вернулись к той же Хазарии, о которой упоминалось в связи с составом Тевтонского ордена. Личность таманского князя Схарии подсказала это направление мысли. Круг замкнулся. Если даже не было конкретного «Схарии», указание на эту таинственную страну (если, конечно, это было страной!) надо принять во внимание. Не могло оно возникнуть на пустом месте. На это намекает даже само имя «жидовина»: Захария — Хазария.

Выходит, Хазария не погибла под мечом Святослава. Мало того, ей удалось через посредство казаков и «жидовствующих» обернуться таким глобальным феноменом, как русское древлеправославие. Но я неслучайно упомянул о ней в связи с Тевтонским орденом. В его деяниях хазары оставили не менее глубокий след. Ранее мы выяснили, что состав ордена с трудом соответствовал современным представлениям о нем как о средоточии арийского духа и восточном форпосте католичества. Предстоит увидеть, что отпадение ордена от «истинной апостольской веры», как пафосно называлось папами католичество, было гораздо более глубоким, чем это можно себе представить.

Во впадении в схизму тамплиеров были замешаны катары, в перевоплощении тевтонцев ту же роль сыграли хазары. Не могли не сыграть. Ведь даже судя по названию они с катарами составляли одну формацию: «катары», в греческом написании каварос (Catharos), может быть прочитано и как «казар», т. е. хазар (козаре русских летописей). Если тамплиеры оказались на поверку выходцами из среды иудействующих, отчего их и постигла страшная участь, то почему бы близким им по духу тевтонцам не быть замешанными на тех же дрожжах? Дрожжами-то было население Балканско-Карпатского региона, а оно исповедовало соответствующие культы. Я имею в виду длительное время господствовавшее здесь византийско-болгарское учение богомилов. В том, что это была все та же «ересь жидовствующих», можно убедиться хотя бы на основании обвинений новгородского архиепископа Геннадия, называвшего последнюю «месалианством» — учением, под которым традиционно понимается антитринитарная концепция богомилов или павликиан.

Характерно в связи с этим, что одной из наиболее ревностных защитниц и пропагандисток учения «жидовствующих» была дочь одного из представителей знати тех краев, где орудовали тевтонцы, молдавского господаря Стефана — Елена Волошанка, бывшая замужем за сыном Ивана III, Иваном Молодым. Еще вспоминается, что «Схария», часто отождествляемый с уроженцем генуэзской колонии Матреги (бывший хазарский Самкерц) Захарией Гизольфи, был другом этого самого Стефана.

Предвижу обвинения в использовании анахронизмов. Считается, что хазары ко времени Крестовых походов вымерли или оказались оттесненными в Крым, где дожили до настоящего времени в виде караимов с крымчаками. Мол, если говорить о Русской равнине, то речь может идти лишь о сменивших их половцах.

Неправда это. Половцы, с которыми в Трансильвании столкнулись тевтонцы по воле папы и венгерского короля, не были этносом. Это были просто «люди Поля», т. е. вольнонаемный люд, обозначенный в более поздних хрониках как «казачество»[93]. Под их личиной, следовательно, мог скрываться кто угодно, в том числе и хазары. И если мы вспомним, что в западных источниках половцы именуются «куманами» («команами»), то найдем в пользу того дополнительный аргумент. Ведь «куман» — это слегка искаженное русское «комонь», т. е. «конь», откуда «комонный», означающее «конный», т. е. «всадник». «Охочекомонными» в свое время называли конных казаков. Из этого следует, что «куман» — это калька латинского eques, от которого произошли названия хазар и казаков — таких же «всадников», как выяснилось.

Уже из того факта, что орден комплектовался населением, исповедующим названные культы, следует его про-иудейская ориентация или хотя бы достаточно прозрачный намек на это. Но чтобы избежать обвинений в умозрительности, упомяну о событиях, которыми данная ориентация ознаменовалась и из которых она следует с неопровержимостью. Я имею в виду феномен «монголо-татарского ига», порожденный дружбой-враждой тевтонцев с куманами — феномен, к которому далекий забайкальский народец хал-ха, по странному капризу историков названный «монголами», не имеет никакого отношения.

Начнем с того, что в те далекие времена между Европой и Восточной Азией не существовало никакого сообщения, отчего там, в условиях полной изоляции, и сформировалась раса монголоидов, абсолютно отличная от европеоидной. Уже эти простые соображения не позволяют принимать всерьез россказни о быстром и победоносном рейде туменов Джебе и Субэдея в Восточную Европу с целью наказания вероломных половцев. С чего бы это дикарям, жившим по имеющимся сведениям родовым строем, удалось вдруг преодолеть непреодолимый дотоле природный барьер между частями света?

«Факты» многолетних путешествий русских князей на поклон к великим ханам в Каракорум также не вызывают ничего, кроме недоумения.

Попробовал бы тот, кто их сочинял, проехать верхом хотя бы пару километров. От его веры в свою правоту не осталось бы и следа. Преодоление огромных расстояний в старину представляло проблему, о чем свидетельствует история Крестовых походов, не в пример более реальная, нежели сказания о монгольской прародине, находившейся на краю географии.

Тем более это касается князей. Вернулся на родину через семь лет из Монголии — именно столько якобы прокатался Александр Невский за ярлыком на княжение, — а подданные уже забыли, как ты выглядишь. Эдак и на обвинения в самозванстве можно нарваться. А там и до плахи недалеко. Надо это князю? Да и логики во всем этом нет: что можно было делать в богом забытом краю так долго? И кто, наконец, правил его вотчиной все это время?

Тайна сия велика есть.

История восточных поездок ростовского князя Бориса Васильевича (1231–1277 гг.) вообще анекдотична. За четырнадцать лет княжения этот «скороход» дважды успел побывать в Каракоруме и восемь раз в Сарае на Волге. Точнее, считается, что побывал. Потому что на самом деле ему это не удалось бы.

Если принять за точку отсчета семь лет, затраченных Александром Невским на поездку в Каракорум, то за четырнадцать лет Борис Васильевич успел бы только дважды побывать в монгольской столице. На Сарай ему времени вообще не хватило бы. Да и «покняжить» не пришлось: все время своего княжения он провел в седле.

Явно намудрили что-то историки со сроками и расстояниями.

А знаете, что обнаружил папский посланец к великому хану Плано Карпини в монгольской глуши?[94] Не поверите: кладбище воинов, павших в Венгрии! Вот цитата из третьей главы его бессмертного опуса «История Монгалов, именуемых нами Татарами»: «В их земле существуют два кладбища. Одно, на котором хоронят императоров, князей и всех вельмож, и, где бы они ни умерли, их переносят туда, если это можно удобно сделать, а вместе с ними хоронят много золота и серебра. Другое — то, на котором похоронены те, кто был убит в Венгрии, ибо там были умерщвлены многие. К этим кладбищам не дерзает подойти никто, кроме сторожей, которые приставлены там для охраны, а если кто подойдет, то его хватают, обнажают, бичуют и подвергают очень злым побоям. Поэтому мы сами по неведению вошли в пределы кладбища тех, кто был убит в Венгрии, и сторожа пошли на нас, желая перестрелять, но так как мы были послами и не знали обычая страны, то они дали нам уйти беспрепятственно».

Комментарии, как говорится, излишни. Впрочем, историки для объяснения этого казуса скорее всего расскажут о другой, «сибирской» Венгрии, которую они специально придумали для объяснения этого и других неудобных моментов, связанных с упоминанием в источниках венгерских названий. Эту фантомную Венгрию, названную Великой, они предусмотрительно «поместили» поближе к монголам — туда, где располагается ныне Башкирия. На нее ссылаются и в том случае, когда натыкаются на фразу, оброненную неосторожно другим папским посланцем, Рубруком: «…Они [татары] давно вернулись бы в Венгрию, но прорицатели не позволяют этого»[95].

В случае же со смертью в Орде в сентябре 1246 года отца Александра Невского, великого князя Ярослава Всеволодовича, будто бы отравленного вдовой Угедея, Туракиной, сослаться на что-либо подобное не получилось, и труп князя без всяких оговорок отправился из Каракорума прямиком во Владимир — вотчину Ярослава, где и был похоронен в апреле 1247 года.

Даже в наше время транспортировка усопших на дальние расстояния связана с известными трудностями. В те далекие времена она была просто невозможна. Тем более в тех диких и неосвоенных местах. Но поражает здесь даже не то, что зачем-то понадобилось отправлять тело за тридевять земель и что оно пробыло в дороге аж восемь месяцев (!!!), а то, что в этом никто не увидел ничего из ряда вон выходящего!

Удивительно, с какой легкостью верят во все, что освящено традицией и авторитетным мнением!

О причинах монгольских походов история также умалчивает, и они по сей день являются предметом ожесточенных споров. Но даже наиболее часто выдвигаемая версия не удовлетворяет требованию соизмеримости причин со следствиями.

Пройти пять, а в случае с походом «к последнему морю» — семь тысяч километров, попутно разоряя целые страны, и все это только для того, чтобы наказать даже не врагов, а просто людей, которые приютили врагов, — неких «меркитов», — такое даже в плохом боевике трудно представить. Да и как могли отвечать за грехи дальневосточных «кровников» монголов донские половцы и венгерские куманы, живущие от них на другом конце света? Между тем заезжие монгольские гастролеры посчитали их почему-то своими «холопами и конюхами».

Но пусть даже каким-то чудом и удалось монголам пройти указанным маршрутом в Европу. Но почему они оказались при этом экипированными в европейские доспехи? Почему использовали европейскую осадную технику и военные приемы, точь-в-точь копирующие приемы западноевропейской военщины?

Вспоминается картина «Железный рыцарь» (Iron clad) американского режиссера Джонатана Инглиша (2011). В ней отражено историческое событие — попытка короля Иоанна Безземельного вернуть себе привилегии, утраченные с подписанием им в 1215 году Великой хартии вольностей. Хартия, подписанная под давлением баронов, существенно ограничивала королевскую власть и предвосхищала многие положения будущей английской Конституции. Король намеревался восстановить status guo с помощью скандинавских наемников. Но на его пути оказалась крепость Рочестер с небольшим гарнизоном…

Фильм сам по себе захватывающий, но особый интерес представляют некоторые детали исторической атмосферы, воссозданные режиссером с максимальной достоверностью. Вот на стену замка карабкаются наемники-норманны и… О, боже! Не сон ли это?!! — на них доспехи монгольского образца. Да, да, те самые стеганки со стоячими воротниками, похожие на ватные халаты басмачей из «Белого солнца пустыни». Такие доспехи носили и на Руси, где они назывались тегиляями.

Тот, кто не знаком с данной темой, подумает, что режиссер напутал. Не к лицу европейцам, которых мы привыкли видеть с ног до головы закованными в железо, эти дешевого вида азиатские ватники.

Однако скрупулезное расследование подтвердит правоту маэстро.

Стеганый доспех достаточно широко применялся на Западе. Вот, например, одна из средневековых миниатюр с его изображением.

Применение на Западе таких доспехов не является тайной для специалиста. В то же время для широких масс, привыкших верить расхожему мнению о заимствовании всего и вся у монголов, это станет открытием. Ведь событие произошло за восемь лет до появления монголов на Калке, что ставит это мнение под большой вопрос.

Получается, это монголы позаимствовали у европейцев их обмундирование? Но тогда и появление у них осадной техники надо объяснять подобным же образом. И военной тактики тоже. Я имею в виду, например, знаменитое монгольское заманивание в засаду с помощью притворного отступления. И действительно, сей военный прием широко практиковался в европейских стычках задолго до появления в Европе монголов, примерами чего просто пестрят хроники.

Вот, что пишет Вильям Мальмсберийский в «Хронике английских королей» о битве при Гастингсе (1066 г.) между англосаксами короля Гарольда и нормандцами Вильгельма Завоевателя: «Бились ожесточенно большую часть дня, и ни одна из сторон не уступала. Убедившись в этом, Вильгельм дал сигнал к мнимому бегству с поля брани. В результате этой хитрости боевые ряды англов расстроились, стремясь истреблять беспорядочно отступающего врага, и тем была ускорена собственная их гибель; ибо нормандцы, круто повернувшись, атаковали разъединенных врагов, и обратили их в бегство. Так, обманутые хитростью, они приняли славную смерть, мстя за свою отчизну. Но все же они и за себя отомстили с лихвой, и, упорно сопротивляясь, оставляли от своих преследователей груды убитых. Завладев холмом, они сбрасывали в котловину нормандцев, когда те, объятые пламенем [битвы], упорно взбирались на высоту, и истребили всех до единого, без труда пуская в подступающих снизу стрелы и скатывая на них камни».

Правда ведь, напоминает битву на Калке? За единственным исключением: битва при Гастингсе произошла задолго до нее и очень далеко от этих мест.

Заимствование монголами европейской военной тактики, осадной техники и экипировки — более предпочтительный вариант объяснения отмеченных параллелей, чем заимствование в обратном порядке. Но и он страдает существенным недостатком: не указывает, как проникли в забайкальскую глушь достижения европейской военной мысли. То есть имеет место та же стена, на которую натолкнулись и сторонники идеи заимствования всего и вся у монголов. Упершись в нее, историки начинает выискивать учителей монголов среди их соседей по забайкальской обители. Без учителей дикарям ведь никак не обойтись, а на европейцев табу наложено.

Обычно в поисках источников появления у монголов, например, осадных башен ссылаются на неких «тангутов». Вот, как обосновывает данную идею Храпачевский: «Из самого раннего свидетельства о монголах «Мэн-да бэй-лу» (1221 г.) уже известно о применении монголами специальных машин для взятия крепостей следующих типов: «[колесниц, напоминающих] гусей» — башня на колесах, с перекидным мостиком для опускания сверху на крепостную стену, по которому воины изнутри башни переходили на атакуемый участок. В китайских источниках есть описание осады тангутами г. Пинся в 1098 г., где применялись высокие повозки, в которых помещалось более сотни солдат и которые медленно придвигали к стенам города, чтобы высадить солдат на его стены сверху. Исходя из этого описания и вышеизложенного хода монгольско-тангутских взаимоотношений, наиболее вероятный источник появления данного типа машин у монголов — это тангуты; относительная простота применения данных машин должна была привести к раннему их освоению в армии Чингисхана, поэтому именно тангуты, изобретатели «войска боевых повозок», должны быть признаны первыми учителями монголов в использовании данного типа машин»[96].

Идея хорошая. Но вопросы остаются. Только теперь вместо монголов в них фигурируют не менее загадочные тангуты. И вот, что не дает покоя: как могло тангутам, незначительному, по слухам, племени, прийти в голову то же самое, что независимо от них пришло в голову далеким европейцам? Неужели просто совпадение? Или срабатывает принцип сходного развития систем, находящихся в равных условиях? Как вообще могли тангуты штурмовать замки, которые строились в то время только в Европе и византийских владениях?

Соответствующие вопросы возникают и по поводу мусульманского влияния на развитие военного дела у монголов. Считается, что у мусульман монголы «срисовали» камнеметную машину, так называемый «манджаник». Это камнемет гравитационного типа с противовесами (рис. 5). Но вот что поражает: эта машина была точной копией западноевропейских камнеметов типа требюше (рис. 6)!

Даже названием она его повторяет. Название европейского «собрата» манджаника — «мангонель». Оба слова восходят к византийскому «манганон» («манган», «манганум»), являющемуся общим названием метательных машин. Считается, что «манганон» — это искаженное греческое «монанкон» — «однорукий». Мангонель своим рычагом с грузом действительно напоминал однорукого метателя камней — пращника. Распрямляясь под действием противовеса, рычаг метал камни и прочие снаряды весом до 100 кг на расстояние до 200 м.

Выставленные за дверь, европейцы назойливо лезут в окно.

Как преодолеть противоречие между отчетливо заметным европейским влиянием на монголов и, одновременно, отсутствием возможности для восприятия этого влияния племенем халха в силу перечисленных причин?

На самом деле это сделать легко. Надо только подыскать для монголов другую прародину. Гораздо более близкую к Европе, чем это принято считать.

Читатель, наверное, уже догадался, что я имею в виду. Конечно же, это Венгрия, откуда в погоне за половцами и начали свой поход на Русь рыцари, ставшие то ли по недомыслию, то ли по политическим соображениям «монголо-татарами». Не случайно же я уделил трансильванскому эксперименту тевтонцев столько внимания.

На эту страну совершенно недвусмысленно указывает помимо всего прочего процитированная выше фраза Рубрука: «…Они [татары] давно вернулись бы в Венгрию, но прорицатели не позволяют этого».

Кажется невероятным, но лишь совсем недавно историки выискали и условились считать «монголами» затерянный в бескрайних азиатских просторах народец халха. Еще сто лет назад можно было легко натолкнуться на мнение, сходное с вышеизложенным. Например, в «Церковно-историческом словаре» под редакцией протоиерея Петрова, изданном в конце XIX века, есть следующая фраза: «Монголы — то же, что татары — угорское племя, жители Сибири, родоначальники венгров, основатели Угорской или Венгерской Руси, населенной русинами».

Правда, под «Сибирью» здесь подразумевается современная Сибирь, что некорректно. Историческая Сибирь находилась опять-таки в Венгрии. Ее можно увидеть на карте Великой Моравии (рис. 7), на территории, принадлежавшей впоследствии венграм. Это Савария (сейчас — венгерский Сомбатхей), будто бы основанная в 45 г. до н. э. римским императором Септимием Севером (!) и от него получившая свое название. Савария, римское название которой было Сибарис (!), якобы была центром римской провинции Паннония.

С учетом сказанного, не по имени императора она была названа, а наоборот, император, как и вся династия Северов, получил прозвище от нее.

Есть еще одно свидетельство венгерского происхождения монголов. Это загадочная фраза курляндца Якова Рейтенфельса, побывавшего в России в 1671–1673 гг.: «В 1235 году был взят город Москва, где по убиении тамошнего князя Георгия вскоре был выбран Александр. Этих двух князей, как я заметил, впервые стали называть в историях князьями как города Москвы, так и Московского княжества. Владимира же в плену у могора, т. е. великого хана (выделено мной. — П.К.), видели доминиканские монахи, посланные от Римского папы Иннокентия IV»[97].

На всякий случай замечу, что «могоры» — одна из версий самоназвания венгров (maguarok). Еще одно его прочтение, «мадьяры», основано на путанице между латинским g и похожим по написанию кириллическим «д». Общий вывод таков: настоящее название прародины монголов — «Могория». Эта «Могория» и стала отправной точкой «монгольского», т. е. немецко-венгерского нашествия на Русь.

Что до «Монголии», то это греческая трансформация (калька) той же «Могории» с сохранением ее семантики. Фоменко был абсолютно прав, утверждая, что в основе названия монголов лежит греческое слово «Мегалион» со значением «великий». Латинская версия имеет сходное значение. «Могор» в более знакомой нам интерпретации «мажор» (major) переводится как «главный», «основной», иногда как «великий» и является оригинальным названием монголов.

Осталось понять, как возникло слово «татары». Вот как объясняет это Савельев: «Названия «татары» и «орда» также не монгольского и не тюркского происхождения, одним словом, не азиатского. Сам народ, называемый татарами, считает для себя эту кличку обидной, для них чуждой и непонятной. Названия эти ввели европейские инструкторы, папские агенты. Татары — от латинского tutari (тутор) — наблюдатели, охранители. Так первоначально в войсках Темучина называлось сословие людей, занимавших наблюдательные, полицейские, сторожевые посты, также сторожей при награбленном имуществе. Потом так стали называть целые наблюдательные корпуса и оставленные в покоренных городах гарнизоны. Эта стража состояла преимущественно из народа тюркского племени. Поэтому и название «татары» перешло к народу, теперь говорящему на языке, очень похожем на турецкий, но происходящем от смеси говоров многих племен, входивших в состав наблюдательных корпусов. В языке этом много слов древнеславянских, персидских, арабских и др. Некоторые ошибочно думают, что будто бы русские многие слова заимствовали у татар. Ничуть не бывало. Татарский, вернее — тюркский язык XI, XII и XIII вв., был чрезвычайно беден словами, как народа кочевого, не знавшего ни земледелия, ни торговли… Орда — от латинского ordo — «строй», «порядок». Не от азиатского же корня произошли французские, русские и немецкие слова: ordre, ordnung, ордонанс-гауз, орден, ординатор, ординарец, орда и т. п.

Туземцы и русские переделали эти иностранные слова по-своему в «орду татар». Название коренных монголов Элюты, Олюты — тоже напоминает французское elite — отборный, отборное войско. Такого же происхождения турецко-татарское слово «алай», alae — так называлась часть римских войск»[98].

Все это похоже на правду, но не встроено в концепцию венгерского исхода. «Татары» по Савельеву — все же забайкальские гастролеры. Но если венгерская концепция верна, то именно в ее терминологии следует искать оригинал слова «татары». Некоторые соображения, в том числе и изложенные Савельевым, позволяют усмотреть его в названии тевтонцев.

Приведу эти соображения в том виде, в каком они изложены в моей предыдущей работе.

«Говоря о роли Тевтонского ордена в освоении Тран-сильвании и борьбе с язычниками — куманами, нельзя не сказать следующее. Принимая столь деятельное участие в этих делах, орден не мог не распространить своего влияния и на лексику «кочевников», или, как мы теперь понимаем, военизированных «братств» Балканско-Причерноморского региона, прообраза казацкой вольницы. Трудно представить, что и самое название Тевтонского ордена, этой главной действующей силы католического проникновения на Восток, не прозвучало в этих краях хотя бы в искаженном виде. Ведь отразилась же часть его названия (орден) в наименовании монгольской Орды. А где же слово «Тевтонский»?

И что все-таки означает это слово?

Вот как выглядит оно в латинском написании — Teotonic. Очевидно, корень здесь — teo (deus), т. е. «бог», «отец», «учитель». Того же мнения придерживаются и другие исследователи. Я. Кеслер приводит свидетельство Ю. Шоттеля, согласно которому «немцы по своему обозначению так названы для Бога. По Шоттелю, Бог кельтами назывался именно Teut, египтянами по (Платону) также Teut (т. е. Тот), испанцами Teutanein и галлами Teutone: «Наши доисторические процессы сохранили равным образом (gleichfals) эти же имена, вследствие чего народы хотят назвать своего Бога как можно более точно и себя назвали по имени своего Бога Teut»[99].

В подтверждение сказанного можно привести следующую фразу: «За короткое время рыцари в белых плащах с черным восьмиконечным крестом обосновались по всей Европе — в Германии, Пруссии, Литве, Польше, Франции, Испании, Греции, Заморских землях. Средневековые хроники и русские летописи называют их «Божьи дворяне» (выделено мной. — Г.К.)»[100].

Несмотря на это, еще встречаются нелепые трактовки вроде следующей: «Слово «чужой» в русском языке прямо восходит к готскому слову piuda — что означает на готском языке «народ». Ученые предполагают, что таким словом определяли себя готы при общении со славянами: для простоты…

Слово «народ», которое готы произносили как piuda, в древнем верхненемецком звучало как thioda. От этого слова произошло прилагательное tiutsche — которым немцы начиная с XI века все чаще обозначали весь свой народ. До этого никакого единого немецкого народа не существовало, были территориальные названия, восходившие к прежним племенным делениям…

Слово tiutsche употреблялось с XI века все чаще и постепенно превратилось в современное deutsch — то есть в «немецкий». А от него уже легко произвести и слово Deutscher — немец.

Трудно представить себе, что русское слово «чужак» и самоназвание немцев Deutschen восходят к одному древнегерманскому корню, — но это факт»[101].

Действительно, это трудно представить. Особенно если учесть, что слово tiutsche, которое автор почему-то переводит то как «народ», то как «чужой», является почти точной копией английского слова teacher, т. е. «учитель», «преподаватель», «наставник». Да и народ, называющий себя «народом», — не слишком ли экстравагантно?

Итак, Teotonic (Teut, Teutone) означает «бог», «отец», «учитель». Но ведь и tutor (fater), как уже отмечалось выше, переводится так же. Вспомним теперь, как в китайских летописях назывались татары: «та-та», «та-тань». Аналогия с teuton очевидна.

Думаю, всего этого достаточно, чтобы понять, что татары и тевтонцы — это одно и то же»[102].

Историки лишь вскользь упоминают о трансильванском эксперименте тевтонцев. Их больше занимают приключения рыцарей в Пруссии и Ливонии. А зря. Данный эксперимент — едва ли не самая занимательная и важная по своим последствиям страница истории ордена. Он знаменует собой начало двух политических образований того времени — Золотой Орды и Московского княжества. Будучи изгнанными в 1225 году из Трансильвании, где они надеялись создать орденское государство, те из «монголов», которые не подались в Пруссию по призыву Конрада Мазовецкого, ушли на восток, где и заложили основы той общности, из которой впоследствии и выделились оба указанных образования.

Что дают нам эти сведения? Как раз то, что и хотелось получить: доказательства «отступничества» тогдашних немцев — тевтонов от «истинной апостольской веры». Сказания о монголах, являющиеся тайной составляющей истории ордена, превращают подозрения в твердые убеждения. Наводит на размышления в первую очередь поддержка монголами (тевтонцами) русского православия, которое, как отмечалось, было арианского толка. Вспомним в связи с этим, что лишь после решений Ферраро-Флорентийского собора, начиная с середины XV века, стало пробивать себе дорогу на Руси несторианство, как компромисс между арианством греков и новоиспеченным католичеством. Вспомним также об одном из этапов этого процесса — борьбе иосифлян с «ересью жидовствующих», которая как раз и была русским вариантом арианства, занимавшим на Руси твердые позиции еще со времен своего утверждения Владимиром Святым.

Ужасной ересью было по латинским меркам такое христианство. Еретиками должны были выглядеть в глазах Рима и поддерживающие его братья.

Здесь необходимы уточнения. Есть четкие указания на то, что среди монголов в указанный период наряду с шаманизмом и тенгрианством было распространено как раз несторианство. Якобы восприняли они его от интеллектуалов-уйгуров, государство которых, Кочо, в 1209 году вошло в империю Чингисхана. В свою очередь уйгуры, по слухам, позаимствовали это учение у самых образованных по тем временам сирийцев.

Получается, несториане поддерживали ариан? Возможно ли такое? Ведь арианство, в отличие от несторианства, было разновидностью антитринитаризма, что делает разногласия между религиями практически непреодолимыми. А может, неправ был Гумилев с Рубруком и Плано Карпини, и не было у монголов, как и у кераитов с найманами, никакого несторианства? Может, выдумки это все подобно сказаниям об империи пресвитера Иоанна? Многие так и говорят, обвиняя Гумилева в непрофессионализме и стремлении выдавать желаемое за действительное.

И потом, разве у сирийских миссионеров были ковры-самолеты? Я о расстоянии от Сирии до колыбели монгольского христианства — Уйгурии. Сказанное о непреодолимом природном барьере между Европой и Азией никто ведь не отменял. По-видимому, надо согласиться с теми исследователями, которые ставят под сомнение не только успех, но и саму возможность христианского миссионерства в этих богом забытых краях.

Ведь и подтверждения их точке зрения находятся. В XVIII веке русскими миссионерами не было обнаружено в Восточной Азии никаких следов не только несторианства, но и вообще — христианства. Пришлось крестить обнаруженных там аборигенов «заново». («Заново» взял в кавычки потому, что не установлен факт их крещения до этого. Летописные сказания — не в счет). Об этом с удивлением пишет сам Гумилев, сообщая также, что указанная миссия в конечном итоге провалилась.

Правда, в 1941-м и 1983 г. в китайской провинции Фу Цзянь к северо-востоку от Пекина были обнаружены христианские надгробья с надписями на сирийском и уйгурском языках. Ученые датировали их XIII–XIV вв. Однако, учитывая низкий уровень современных методов датировки, в этом приходится сомневаться. Нет никаких гарантий, что находки эти намного древнее дат их обнаружения.

Таким образом, с большим основанием можно утверждать, что никаких следов древнего несторианства в данном регионе не имеется. Если говорить о реальных местах их концентрации, то это Ближний Восток и Индия. Есть несторианские общины в России и в США. Нет причин верить, что эта религия была распространена где-то еще. Она существует там, где и родилась. Если ее нет в Восточной Азии, значит, и не было там никогда.

И все-таки прав был Гумилев. Только не среди халха-монголов было распространено несторианство, а среди европейских половцев-могоров, составлявших костяк армии Тевтонского ордена. Согласно данным Гумилева, нестори-ан в войске монголов было девяносто процентов, что полностью совпадает с данными о численности солдат из местного населения в войске Немецкого ордена — тех же несториан. Как уже отмечалось, на одного рыцаря там приходилось восемь полубратьев — сервиентов. Это не считая земского ополчения, «гостей» и наемников. Итого, один к десяти, как и у монголов.

Было все-таки несторианство у «монголов». Летописи не врут. Только было оно вынужденным, поверхностным — вот что надо учесть. Никак не могли половцы в XIII веке быть последовательными несторианами. Данная религия в Орде (ордене) могла быть лишь продуктом переориентации Поля с греческой веры на латинство после захвата Константинополя в 1204 году. Продуктом, не совсем сходным с латинством, не относящимся к числу твердых убеждений и поэтому временным. Несторианство было принято ордами по политическим соображениям. И переняли они его отнюдь не у призрачных «уйгуров», считающихся предками современного народа с соответствующим названием, а у вполне реальных «угоров», т. е. венгров, к нынешним уйгурам никакого отношения не имеющих.

У Карамзина есть глухое упоминание о крещении некоего «половецкого хана Батыя» в связи с согласием русских князей принять сторону половцев в их конфликте с монголами. По словам классика, «половцы радовались, изъявляя благодарность, и хан их Батый принял тогда же веру христианскую»[103]. Этот фрагмент звучит диссонансом на фоне того, что нам известно о битве на Калке. Широко известен факт выступления русских на стороне хана Котя-на, но не Батыя. Скорее всего, этот Батый и есть будущий знаменитый «татарский» хан. Только, в отличие от Котяна, он перешел на сторону тевтонцев, в связи с чем и принял христианство, но не в православной, а в католической редакции, т. е. в форме несторианства. Не тому радовались половцы, что имел в виду Н. М. Карамзин. Батый — на самом деле половецкий хан, только «перевербованный» тевтонцами. В других текстах он упоминается как «Бастый». В данном контексте имя Батый воспринимается не в смысле «батя», как у А. Фоменко, а в смысле «батин», т. е. папский ставленник[104]. Конечно, такому «Батыю» распрощаться с несторианством и обратиться к отчей вере было проще простого.

Назревает вопрос: а в чем же интерес Ватикана, насаждавшего несторианство? Ведь учение это — лишь шаг навстречу католицизму, но не сам католицизм. Ответ: католицизм приобрел более-менее современные очертания, т. е. стал католицизмом как таковым, лишь в XI веке в связи с официальным введением тезиса о филиокве в христианский Символ веры. До этого данный тезис, хоть и был признан латинской церковью, поддерживался там не всеми. Тогда же, в XI веке, произошел и раскол между латинством и греческим православием, не поддержавшим нововведение, — раскол, ознаменовавшийся обменом анафемами между патриархом и папскими легатами в Константинополе в 1054 году.

Я хочу сказать, что католицизм XIII века еще не так далек был от несторианства, как это выглядит с современной колокольни, а потому католики вполне могли рассматривать несториан как единоверцев. В пользу этого имеются убедительные свидетельства. Так, по сведениям Гумилева, католики питали к несторианам дружеское расположение, чего не скажешь об их чувствах по отношению к православным. Известно об упреке, с которым однажды обратился к католическому кардиналу Пелагию митрополит Эфесский: «Ты изгоняешь греческое духовенство за непокорность папским велениям… хотя латиняне терпят в своей среде иудеев и еретиков, армян, несториан, яковитов»[105].

Несториане отвечали латинянам взаимностью. Так, они не причащали православных, но допускали к евхаристии католиков. А в материалах францисканской миссии 1245 года можно обнаружить следующее: монголы не допускали на кладбище своей знати никого из посторонних, карая за это смертью. И только для миссионеров было сделано исключение, ибо «они были послами великого папы, которого тар-тары называют юл-боба, то есть «великий папа»»[106].

Нет сомнений в том, что несториане первоначально представляли именно церковь Запада. Тем более что и крестились они, как и католики, двумя перстами, что символизировало, надо полагать, две природы Христа.

«Перезагрузка» Поля на латинский манер происходила тогда не только в областях, контролируемых орденом и венграми. Давление со стороны папства пришлось испытать всем византийским федератам. Молодые латинские сепаратисты, изобретя филиокве, старались перетащить под свои знамена все византийское воинство, прельщая его благами независимости от Константинополя и королевскими коронами. Зараженные бациллой сепаратизма, «клюнули» на это и Сербия с Болгарией. Но союз их с латинским Римом оказался мертворожденным. Лишь для отвода глаз приняли они несторианство. Как только исполнилось вожделенное и стали они полноценными государствами, уния была перечеркнута. Тем более что позиция папства в регионе пошатнулась и усилилась правопреемница Византии Никея, возглавляемая энергичными Ласкарисом и Ватацем. Несторианство, как ненужный хлам, было отброшено, и государства эти вернулись… К чему? Конечно же, к арианству! К чему же еще? Ведь оно в форме богомильства и было исконной верой населения этих стран[107].

Удивительное дело: уже через год после захвата Константинополя (14 апреля 1205 г.) бывшие византийские федераты, объединившись под руководством болгарского царя Калояна, нанесли латинскому воинству сокрушительное поражение в битве при Адрианополе. Тогда погиб или был взят в плен первый латинский император — Балдуин Фландрский. Самое интересное здесь то, что только годом раньше тот же Калоян получил из рук папского легата королевскую корону. Интересно также, что контакты с папством не прервались и после битвы. Но изменили ли они картину религиозных предпочтений болгар? Вряд ли. Исследователи сходятся в одном: подчинение Ватикану вплоть до окончательного разрыва с ним болгар в 1233 году носило лишь формальный характер, не затрагивая существа веры.

Политическими мотивами были продиктованы и контакты Сербии с курией. Желание освободиться от византийской зависимости — не единственная их причина. Очень уж неуютно чувствовала себя страна в окружении союзников Ватикана. Например, в 1214 году на нее напали одновременно латинский император Генрих, деспот Михаил Эпирский и болгарский царь Борил. Захватить Сербию намеревался и венгерский король Андрей II. Покровительство престола святого Петра предоставляло возможность не только сохранить страну, но и расширить ее владения. В 1216 г., по сведениям хорватского хрониста Фомы Сплитского, папские легаты возложили королевскую корону на голову Стефана, среднего сына великого жупана Рашки Стефана Немани, занявшего после смерти отца его пост. Понятно, что без церковной унии, включающей в себя подчинение сербской церкви папству, это действо не обошлось.

Только в 1219 году, после поездки младшего сына Немани, известного как святой Савва, в Никею, положение изменилось. Заручившись поддержкой Федора Ласкариса, Савва принял решение о создании автокефального архиепископства, что означало полный разрыв с курией и возвращение к «отчей вере» — православию (арианству). Тем более что страна, по сути, от нее и не отходила. Я имею в виду господствовавшее на Балканах богомильство с центром в Боснии — народную веру, на содержании которой никак не отразились политические кульбиты властей предержащих в этом регионе.

Точно так же уйдя из-под опеки папства после изгнания из Трансильвании Белой IV, к «отчей», хазарской вере, арианству, должен был вернуться и орден, став полноценной ордой. Тем более что состоял он большей частью из тех же «сербов», или «королевских сервиентов», которых использовал Андрей II для того, чтобы приструнить их же строптивых «некрещеных» соотечественников — куманов. (Это, кстати, согласуется с фактом двух крещений Стефана Немани — по католическому и по православному обряду)[108].

Но не только в приверженности древним традициям и обиде на католического короля крылись предпосылки возврата к отчей вере. Данная вера в отличие от более сложного для восприятия несторианства была единственно возможным в Поле вариантом вероисповедания.

Арианство, ставшее предтечей ереси жидовствующих и старообрядчества, прижилось и удержалось в Поле благодаря немногочисленности догматов и простоте отправления культа. Не могло в солдатской среде стать популярным что-либо помпезное и сложное для восприятия. Ни в менталитете «кочевников», ни в походных условиях их жизни не было для этого предпосылок. Вот как описывает Гоголь «церемонию» принятия в запорожцы в «Тарасе Бульбе»: «Здравствуй! Что, во Христа веруешь? Верую! — отвечал приходивший. И в Троицу святую веруешь? Верую! И в церковь ходишь? Хожу! А ну, перекрестись! Пришедший крестился. Ну, хорошо, — отвечал кошевой, — ступай же в который сам знаешь курень».

Эта закономерность — распространение арианства преимущественно среди воинского сословия — характерна не только для Восточной Европы. Арианства придерживались практически все военные сообщества Средневековья. Кроме казаков в их числе можно назвать готов, франков, бургундов и лангобардов. Некоторым особняком в данном списке могут стоять хазары, но только в том случае, если отличать их веру от арианства, что далеко не всегда соответствует истине.

Арианства в форме ислама придерживались и сельджуки, тоже солдаты, о чем можно судить уже по их названию[109]. В пользу того, что ислам вырос на почве древнеиудейской (арианской) идеологии, может свидетельствовать биография праотца племени — Великого Сельджука. Последний, по легенде, воспитывался при дворе хазарского кагана и, возможно, настолько проникся хазарской верой, что двух своих сыновей назвал еврейскими именами — Муса (Моисей) и Исраил (Израиль). (Двух других его сыновей звали Михаилом и Юнусом).

Воистину солдатской верой было арианство.