Изумруды, рубины, алмазы мудрости в необъятном песке бытия

Алмазы, изумруды, рубины в необъятном песке бытия

— Дервиш Ходжа Зульфикар! Что ты бродишь в народе своем, как хмель в вине? Что кочуешь как цыган? Ведь ты уж стар и срок твой близится…

Что ищешь?..

— Я ищу золотой песок мудрости в народе моем…

— И много золотого песка мудрости ты нашел?..

Дервиш протянул ладонь. Она пуста была… Только багровые мозоли, шрамы, язвы были на ней.

— Я нашел лишь малую горсть золотых крупиц и держал их на ладони, но и они расплескались, просыпались, пролились чрез персты мои…

Слишком тяжка крива долга была моя дорога…

На ладони остались лишь эти живоогненные рубины…

И еще сказал, улыбаясь:

— Мудрость не живет в суете, тщете, маете, а в тиши и чистоте, как форель в хрустальной блаженной чистодонной безвинной воде…

… Жизнь дана человеку для того, чтобы он сладко вспоминал ее перед смертью…

И после смерти… в вечном Царствии Небесном…

… Я вырастил сад мой на горе — и вот множество золотых спелых плодов явилось, а некому собирать их…только червь ест плоды мои…

Один я брожу в златом урожайном саду моем…

И высохли горные реки мои, и вместо вод — ползут по донным камням жемчужные змеи… реки змей ползут ко мне…

…Раз в три тысячи лет рождается на земле поэт и мудрец, владеющий языком царя Соломона…Он может родиться в великом городе иль в богозабытом селеньи… Никто не знает, только Бог знает…А люди не узнают его при жизни…

— О, мой брат читатель!..

Трехтысячелетний Гость стучится в твою дверь…

Слышишь?..

Мудрость

Мудрость и Власть на земле — враги!..

И так будет до скончания времен, до скончания веков…

Мудрость протекает в монастырях, а власть — в кремлях…

Редко встречаются они… и на Кресте…

О Русь — раздумья топора!.. И кому здесь нужна глава, гордыня, голова?..

И у добра — одна дорога, и она бурьяном непроходимо затянулась, заросла…

И у лжи, у зла — тысячи лакомых, податливых, бесовых козьих троп, и они светятся в ночи от многих ног…

А дорога Добра пустынна, темна… одинока она…

Но мудрец речет, как река течет…

Человечество — это тесто. Пророки — это хлебы, выпекаемые Творцом.

И что хлебы должны возвращаться в тесто?..

Пророки говорят с Богом, а не с народом…

И потому убивают Их…

Река течет только для глупцов, для мудрецов — она стоит…

Душа поэта — это глаз, око с вечнотомящейся в нем сладкой, жгучей соринкой любви и великого состраданья…

И она вечно слезится, плачет, страждет душа сия…

И мир — лишь сладкая соринка в очах божьего певца…

…Поэт, мудрец, что творишь ты?

…Я сочиняю самую вольную! самую богатую! самую медовую невнятную цветастую павлинью поэзию в России дотоле небывалую…

И потому нет у меня, ветхого, ни славы, ни денег, ни друзей преданных, ни даже сапог для зимы русской…

…Но ты счастлив, босой одинокий павлин в стране снежных куриц?..

Да!..

— О, мудрец, почему мы так кровно, неотвязно, прилипчиво, свято любим этот бренный мир?..

— Потому что мы уже много раз были и еще много раз будем в этом мире. И узнаем его, как родной дом в тумане… 10.

— О, мудрец, почему человек любит странствовать? что ищет он?..

— Он ищет свой прадом, в котором он был наиболее счастлив во всех своих бесконечных перерождениях… дом, в котором у него была самая красивая мать… самый любящий отец… самые добрые соседи…

Однажды один человек почтительно обратился к Ходже Насреддину и сказал:

— О, мой Учитель!..

Но Насреддин прервал его и замахал руками:

— Никогда никому на этой земле я не был учителем… Но для меня все люди на земле от детей до старцев были и есть учителя. И птицы, звери, пчелы, муравьи, травы, цветы, камни, реки — тоже учителя мои. И доселе я мудроухо, чуткоухо, многоухо внимаю

им.

И дивлюсь мудрости свежей живой их.

И живой прохожий чабан для меня более мудр, чем любая великая пыльная книга, которая мертва…

Кроме Книги Книг, которую сказал Аллах и Пророки!

А я лишь тихий тленный сочинитель притч и стихотворений…

Но когда я сижу средь застолий своих возлюбленных друзей — то слышу столько хмельных и дивных рассказов, что понимаю, что я ловлю лишь брызги от реки, что мои бедные притчи — лишь горсть песка от пустыни серебряной вечной…

Все мои притчи и книги — увы! — лишь быстровысыхающие на прибрежных камнях брызги от вечной реки…

Дервиш сказал:

— Я обошел много стран, и земель, и народов… Земля — это круглая необъятная Чаша радостей… И всякий человек должен хлебнуть из этой святой Чаши свой блаженный глоток… Но некоторые пьют много, а некоторым не

достается и глотка…

Иль Чаша мала?

Иль человечество велико, о, Господь?..

О, Господь, иль Ты так распределяешь, наклоняешь Чашу?..

…Однажды мудрец ночевал, уповал в дангаринском нагорном яблоневом саду.

Был месяц август-мурдад, когда идет звездопад в небесах и плодопад в садах.

И падающие глухо, тяжко, самовластно, самостийно яблоки не давали мудрецу спать.

Тогда мудрец шепнул, глядя из бессонного сада в небеса:

— Как бесшумно слетают, спадают спелые звезды — падучие плеяды!.. Как глухо, тяжко, страшно бьются о траву падучие спелые яблоки!.. Есть люди — летучие тихие алмазные звезды… Есть люди — тяжкопадающие бессонные яблоки…

Пуля на родине — слаще халвы на чужбине…

Осенью всякий неприметный кустик становится золотым…

Так и всякий Божий человек в зрелости изрекает золотые слова мудрости…

Молодость — это горячечный бег по пыльной пьяной, сладкой дороге, и пыль вдали за тобой вьется, отстает, убегает…

Зрелость — это бег по пыльной дороге, и пыль догоняет тебя…

Старость — это когда ты по пыльной дороге бредешь, и пыль окружает, объемлет тебя…

И сам ты становишься святой пылью…

Пыль бредет в пыли… по дороге… и рыдает сладко…

Горная река — это рыданье ледника…

Смех — это молоко. Мудрость — это мясо.

Корова много раз дает молоко, но только однажды — мясо…

У мудреца спросили:

— Почему ты всегда молчишь?.. Он сказал:

— Когда я слушаю мудрого — я благодарно молчу…

Когда я слушаю глупого — я молчу сокрушенно…

С глупцом говорить — что воду пилить…

Змея мудра, потому что она всем телом льнет, лепится, тянется к земле,

струится по земле… как вода… как река…

А человек мудр, когда он льнет к народу своему…

Мудрец живет согласно потоку жизни, а глупец насилует жизнь, подгоняет ее под свои страсти… ломает жизнь…

У Ходжи Насреддина спросили:

Почему ты садишься на осла задом наперед? Спиной к голове осла, лицом к хвосту?..

Потому что вокруг меня, в настоящем, такая ночь, такая кровь, такая тьма, такое рабство, такая нищета, что мой взор невольно устремляется назад, в прошлое, где бродят все великие Пророки…

Там вечная жизнь… а вокруг меня — тленная, суетная… Только мой осел глядит в будущее…

Только осел глядит в будущее, алчет, ищет будущего… верит в будущее…

У мудреца спросили, когда он печально летел на бешеном самолете, а потом мчался на столь же бешеной машине:

— Мудрец, ты любишь XX век? ты любишь Цивилизацию Запада? Цивилизацию бешено несущихся крыл и колес? и визг бесчеловечных моторов? Он сказал:

— Я люблю родную древнюю пыльную верблюжью Азью мою…

Когда я бреду пешком по тропе в соседний кишлак — то это любимая мной Пешая Цивилизация… Сладкая!

Когда я еду трясусь в далекий кишлак на ветхом осле моем — то это Ослиная Цивилизация… Утомительная! (куда? зачем стремлюсь на четырех ослиных ногах, когда Аллах дал мне две мои?..)

Но есть! есть Третья Азиатская Цивилизация — возлюбленная моя: когда я лежу на речной траве и дремлю, а чудится людям, что это мудрец размышляет о Вселенной…

Но нет ни одной мысли в голове веющей блаженной моей, а есть в голове — только река и камень у реки…

И это Третья Возлежащая Цивилизация — возлю

бленная моя… Когда мне даже две ноги скучны и не нужны… И какие тут сатанинские колеса? крылья? моторы?

даже во рту горько, тошно от слов этих, как от вчерашнего прогорклого табака-насвая…

Детство — это песня, молодость — это поэма, зрелость — это трагедия, старость — это притча, смерть — это афоризм… эпитафия…

А вся жизнь — это многолетняя молитва…

Лев — царь зверей… Роза — царица цветов…

И многогривая голова льва похожа на обильнолепестковую главу ширазской златистой розы! да! а шипы розы — пламенные когти льва! да!..

Роза — львица цветов, а лев — роза зверей…

Лучше тащиться на дряхлом осле в соседний пыльный безымянный кишлак, чем мчаться в Нью-Йорк на Коне Апокалипсиса…

Хотя в Последние Времена даже утлые ослы станут бешеными, ужаленными Конями Апокалипсиса…

И повлекут нас в пропасти, в пропасти, в пропасти бездонные…

Великий человек, родившийся в маленьком, безвестном, богозабытом селенье, подобен золотому шмелю среди смоляных муравьев…

Они найдут к нему дорогу, но лишь когда он падет, златоусопший, сойдет с небес на их землю…

И они будут сладостно поедать золотое, былое, неприступно певучее тело его…

Поэты — это люди, которые и на брегу океана бродят самовлюбленно упоенно в луже собственной мочи…

Мудрец — это остывший поэт…

Пророк — это разгневанный Мудрец…

… Если цветущую розу сильно смять, сдавить — она утратит, упустит пленительный аромат свой и будет пахнуть отдавать обычной, скучной, сырой, бедной, землистой травой… увы! увы…

Так и поэт одержимый, объятый, удавленный, утесненный земной суетой…

В молитве сказано: «Омрачихся аз умом в страстех житейских…»

У мудреца спросили:

Что может сравниться с бесконечностью Вселенной?..

Голова новорожденного, талого младенца, идущая из лона юной, молочной матери-роженицы…

Молодость — это горсть жгучих изумрудов, брошенных в медный таз с песком. Опустил руки в песок — и нашел изумруды, и набрел перстами на изумруды…

Старость — это горсть изумрудов, рассыпанных, рассеянных, потерянных в пустыне Кызыл-Кум неоглядной.

Опусти, окуни безнадежные руки в пустыню бескрайнюю — и где они, твои изумруды горящие?..

Жизнь — это огромный валун… а мудрец — это малый камень…

Камень бьется, тщится о валун и является искра мудрости…

Сноп искр — сноп мудрости.

Мудрец бьется о жизнь — и рождается сноп мудрости…

Чем сильней бьется камень о валун — тем ярче сноп искр…

И потому любит мудрец горе жизни, горечь бытия…

Мудрец одинок, как пустынник в самодельном чапане-халате-саване…

А весь мир — лишь одинокий необъятный гроб, саркофаг его…

Мудрец одинок, как дитя, свернувшееся во чреве матери…

Истинный мудрец иль поэт должен быть безвестным…

Тогда он жив и прекрасен, и полон желаний, как таинственная, огненноперая кочующая, вольная рыба в море…

Слава убивает мудреца…

Рыба, выловленная из моря — уже не рыба, а мясо, еда, пища рыбаков…

Гений редко бывает добычей современниковволков, алчущих свежей дичи…

Чаще всего гений — это хладный пир потомковгиен…

Когда ты пишешь свои строки — ты говоришь со всеми людьми, а когда идешь к человеку — тогда ты общаешься только с ним, отбирая сладость встречи у других одиноких…

И потому мудрец одинок с мыслями всечеловеческими своими…

Мудрец беседует с человечеством, а не с человеком… увы…

Самое печальное в этом мире — это лик дряхлого льва и хмельное, предмогильное собранье ветхих масхарабозов-циркачей-клоунов, когда истинные лица их стали, как маски чудовищ…

И они не знают, где — маска, а где — лицо…

Где слезы дряхлого льва… где слезы ветхого клоуна… старость однообразна…

Мудрость и жизнь — несоединимы…

Жизнь — враг мудрости…

Далека мудрость от жизни — как вечноснежные, блаженные вершины Памира от благодатной, гиссарской долины-кормилицы тучной, обильной…

Жизнь движется страстьми, а не мудростью…

Творец дал человекам страсти, но оставил в небесах мудрость… как звезды…

Если человек познает Божественную Мудрость — Творец обиженно уйдет к Звездам…

Все мы тонем в суетном житейском море…

Одни уповают на любовь к жене, детям, близким…

Другие ищут смысл бытия — в вине…

Третьи — в мудрости, четвертые — во власти, пятые — во храме…

Но всех равно поглощает, поедает бесследно житейское, бездонное море…

Только Господь знает, кто ближе всех подошел к Нему… чья тропа Ему желанней…

Самая великая Книга — все же мертва…

Самый убогий, но дышащий учитель — все же жив…

А живое тянется к живому…

Так передается, переливается огонь мудрости в золотых, переспелых камышах бытия…

Когда нет родника хрустальнотелого — а жажда велика — ты напьешься и из придорожной мутной лужи…

Слово в саван не обернешь…

С одиноких цветов пчела собирает самый терпкий мед.

Так тленный яд одиночества претворяется в златой мед вечной мудрости…

Мудрость и одиночество — брат и сестра…

Из колодца одиночества даже одного человека можно напоить все человечество, всех людей на земле.

И еще останется много слезной воды на дне…

Пророки всегда рождаются и приходят с окраин…

Там, на окраинах, сильнее чувствуется, как гниют империи, как тревожны границы…

Котел кипит с краев…

Поэзия и старость несовместимы, как конь и черепаха!..

Пустыня — это необъятная тоска текучих песков по вечному золоту!..

Пустыня — это земная жизнь, тоскующая по небесной мудрости!..

Все люди на земле — братья, но мудрецы — родные братья…

Но их на земле жалкая горстка…

Творец устал говорить с глухими и слепыми людьми…

И Он посылает на землю пророков и мудрецов

— и говорит с людьми через Них…

Ходжа Насреддин сказал:

— Я больше люблю паранджу, чем плавки…

Никто не приходит в мир из лона матери с домом, землей, едой, одеждой…

Все приходят нагие и беспомощные, как нищие.

И все дают людям люди…

И тот, кто не дает — тот открыт с четырех сторон-врат бедам, как песчаным, гиблым, мутным, кызылкумским, одичалым, солончаковым суховеямветрам…

Скупой — сирота Четырех Ветров…

На Руси никогда не было слышно гласа мудреца, а лишь глас царя, юрода да палача…

И на Руси мудрец дышал, учил в обличье юрода…

И был храм Василия Блаженного, а где храмы Святых Старцев Руси?..

Русская История — это не только История русских царей, тиранов, президентов…

Это, прежде всего, История Русских Старцев…

…Наши отцы и деды шествуют по Дороге Жизни перед нами и уходят в мир иной.

Мы идем вослед за ними — и потому они — наше будущее, а не прошлое…

Наше прошлое — это наши дети…

И потому, если мы не думаем о наших стариках

— мы убиваем наше будущее… Мы убиваем самих себя…

От лжи и блуда человек весь рушится, становится, как зебб-фаллос ветхого старца!

Таковы безбожники и люди суеты земной…

Погляди на них…

Погляди на вислые тела их, на нагие, как у крыс, бегучие глаза их…

Ложь ускользающая — в очах их… Тлен — в кислых, кривых телах их…

Зрелость — это когда человек начинает говорить афоризмами мудрости…

Так бурная река останавливается у плотин и запруд…

Афоризмы — это засушенные цветы жизни…

Мудрец сказал:

— Я не люблю больших народов, ибо в них тонет мудрец, глохнет пророк, немеет певец, страшится, дичает поэт…

Я люблю малые народы! малых детей! я люблю малые сады! малые хавли-огороды! малые родники, кишлаки! малые очаги! малые дувалы несметной слезной святой Родины моей…

Я люблю спать под саманным, самодельным дувалом, где сушатся кизяки, а не под бетонным ледяным небоскребом…

Малые народы — это малые дети… Их надо любить и лелеять…

Поэт живет мало дней, а мудрец знает долготу дней, велики четки дней его.

Ибо поэзия приходит в молодости, а мудрость в старости…

И потому — если поэт не станет мудрецом — он умрет в молодости…

Поэт, как дитя, любит всех людей, а не все люди любят его…

И потому поэт всегда обижен на мир, и глаза его всегда готовы наполниться слезами великой печали, потому что в мире мало любви…

Человек двуногий, сотворив колесо бегучее, взял ноги у волка, и крыло летучее взял от птицы…

И ныне путь его к смерти стал быстрей и короче…

Ибо бежит — как волк, и летит — как птица…

Реки, ветры и звери не ускорили божьего бега, теченья своего, а человек торопится в мятеже своем… и бежит от Бога… к слепой смерти…

Все машины, самолеты, корабли — мчатся от Бога к смерти…к дьяволу…

Самая тяжкая ноша — это невысказанная мысль…

Ты видел женщину, переспелому животу которой миновало девять божьих месяцев…

И вот палачи закрыли дверь ее лона руками, мечами, ножами своими — и не дают плоду, чаду ее исхода…

И вот плод ее разрывает внутренности ее…

Таковы времена тиранов и олигархов…

Ходжа Насреддин сказал:

— Самые высокие горы — это горы, с которых говорили, учили Пророки: Авраам! Моисей! Иисус! Мухаммад!..

А самый глубокий океан — это океан блудных словес президента Горбачева! В этом зловонном океане утонула одна шестая часть суши!..

В этом океане утонула великая страна… Страна, где властители вспоминали о бедняках… пеклись о своем народе…

Герострат сжег храм Артемиды в Эфесе, и прокляли его в веках…

Горбачев сжег великую Державу, и его будут проклинать в тысячелетьях…

Он сотворил триста миллионов несчастных…

И те, что проносятся в дорогих автомобилях, и те, что роются на помойках — одинаково несчастны…

Ходжа Насреддин сказал:

— Английский язык овладевает миром. Скоро все человечество заговорит на общем английском языке и вернется к Вавилонской Башне.

Тогда в мир придет сатана, и говорить он будет на английском общем языке.

И те, кто поймут его — погибнут…

Останутся только старухи в заброшенных дерев

нях и пастухи в недоступных горах… Те, кто так и не узнали английского языка и не поняли сатану…

Орел — это небесный лев, лев — это земной орел.

Они братья…

Но орел может ходить по земле и летать в небесах, а лев — только ходить по земле…

И потому орел — старший брат льва… царь зверей…

В молодости не пей вина, ибо молодость сама вино…

И зачем тебе два вина?..

И зачем бросать огонь в огонь?..

Охотников на земле стало боле, чем птиц и зверей…

А когда не станет зверей и птиц — охотник пойдет охотой на охотника, человек на человека! И будет не лес зверей, а лес охотников…

И это будут Последние Времена…

Человек возводит в ночи костер не только для того, чтобы приготовить пищу, а чтобы люди пришли к нему, и он не был одиноким…

Костер — это немой, сверкающий крик об одиночестве…

…О, путник!.. Приди в одиночество мое…

Человек должен истратить, избить свою плоть, чтоб, как кость нищего туберкулезника, обнажились страждущий дух и бессмертная душа…

Если ты стоишь на берегу реки — она движется, бьется, течет у глаз твоих…

Если ты стоишь на дальней горе и глядишь на дальнюю реку — она вся недвижно стоит… покоится…

Земной, суетный, плотский человек стоит на брегу реки и течет, бьется вместе с ней.

Мудрец покоится на дальной горе и недвижна вся река — жизнь его…

Мудрость не живет в суете, тщете, маете, а в тиши и чистоте, как форель в хрустальной, блаженной, чистодонной, безвинной воде…

Две вещи я люблю — вечерних, бредущих с хиссарских холмов тучных, млечнопенных коров (сейчас возьму благодатные сосцы их и испью дымного, ленного, густого молока их) и ночных, жертвенных, многовратных, спелых, долгожданных персиковых жен (сейчас трону напоенные груди их, соски певучие, тягучие)…

И вспомню, как был агнцем у сосков матери… и теленком у сосцов коровы…

Ходжа Насреддин в ХХI веке впал в молчанье и не говорил о Мудрости и Поэзии…

И люди забыли о Мудрости и Поэзии…

А когда он после долгого молчанья заговорил, люди не поняли Его, ибо уже забыли о Мудрости и Поэзии…

Ибо отвыкли от Вечных Слов в суете пожирающей…

А иные решили, что Поэзия и Мудрость остались в прошлых святых днях.

И глядели в прошлое и там искали…

Мудрец! Поэт! Не молчи!

Говори везде!

И средь людей!

И средь камней!

И средь кишащих градов и средь безлюдных пустынь…

И услышат тебя…

И человеки в градах… и ящерицы в песках…

— Дервиш, где дом твой?.. Иль ты вечный цыган

кочевник?.. А разве не больно бездомному на земле?.. Дервиш улыбнулся:

— А где дом у ветра? У звезды? У облака?..

Всякая придорожная чайхана — дом мой скоротечный…

Особенно — бедная…

И всякий забытый в песках мазар, кладбище — дом мой.

Дом вечный…

И всякий встречный человек на дорогах моих — дом мой родной двуногий.

И все домы падут на крепких камнях, а этот двуногий дом — вечен…

А что слаще дома такого?.. живого?.. и я возлюбил входить в него…

Повсеместно люди возлюбили собак более, чем человеков, и холят, и лелеют четвероногих тварей более, чем двуногих человеков…

Господь дал людям бездонную, святую любовь к человекам, но они подменили ее корыстной страстью к тварям, льстиво, ползуче преданным только хозяину…

И это тоже богомерзкий знак Последних Времен, нашествие собак, и кошек, и крыс на безбожные, обмелевшие души и града греха…

Когда высыхает хрустальная река истинной литературы и искусства, ее наполняют крокодиловы слезы критиков и моча мелких глумящихся юмористов, которых нынче развелось тараканье множество…

В одной трагической, бездонной морщине-борозде Василия Шукшина поместится, утонет, как в осенней, непролазной, полевой дороге псковской, весь холеный Голливуд с его разбойниками, ковбоями, психопатами, убийцами, автопогонями, стрельбой и девами вавилонскими…

У Ходжи Насреддина был трехэтажный дом…

На первом этаже — жили его старые родители, сестры, братья, дети…

На втором этаже — был гарем жен…

На третьем — собирались многочисленные друзья его веселых застолий…

На каком этаже чаще всего пребывал мудрец?..

А Ходжа чаще всего сидел на крыше и с тоской смотрел на далекую дорогу…

Все он ждал какого-то гостя, какой-то вести… О, мудрец!.. Какой же вести ждешь ты, если две тысячи лет назад воскрес Распятый Богочеловек?.. Какая Весть на земле больше Этой?..

Всегда, во всех веках, поэты стенают: меня все

забыли! Меня бросили возлюбленные друзья и родные мои! Но! Нет! Это я, текучий, влюбляющийся всякий день и

год в новых человеков,

Забыл и бросил давних друзей и возлюбленных

родных своих! Я бросил… я забыл… я окрест повинен!.. И что же я жалуюсь и стенаю на весь свет? Как ветхозаветный блаженный иудей?.. Господь помоги мне…

Слово Пророка — это Меч Слово Поэта — это Вино… Но я люблю тех, кто окунает Меч в вино, а не

в кровь…

Какую бы ты воду не пил, иль слепое зелено вино, иль кривую водку, иль заморский Pepsi-яд — а вернешься к роднику исконному, и отзовешься, присмиреешь, и лицо окунешь в родничок тот, и обрызгаешь его свежими разлетными алмазами и сладко разрыдаешься родниковыми слезами…

Родина… родник… сладкие слезы… родная саманная колыбельная Азья-кибитка… родная заколоченная слезная смолистая медовая Русь-люлькаизба…

Моя матушка — русская, мой батюшка — таджик…

И потому двугорбый верблюд-странник я…

И потому, как дитя, блаженно рыдаю над Русью и над Азией я…

А у меня всего два глаза… и одна душа…

Чабаны-пастухи говорят, что в зрачках овец и волкодавов всегда в ночах пляшут волки!..

Ночь волков… страна волков… а агнец — я…

Ночью в горах звезды припадают к горам так близко, что слышно, как с алмазных вечных звезд лают хрустальные хрупкие собаки…

Вселенная хрустально звездно лает…

В провинции вырастают огненные пророки и великие девственницы…

Пророки яростно борются с грехом, а девственницы — яро ищут его…

Когда встречаются Пророки и девственницы — рождаются вечные Боги…

В молодости мы стремимся к друзьям, к женам…

В старости — к камням, к рекам, к травам, к деревам, к земле…

Мы вышли из земли, мы сами — кочующая земля, и просимся в землю, как семя весной…

Даже суслики и черепахи, чуя грядущую беду наводненья или землетрясенья, выходят из нор и, вместе сбившись, слепившись, встречают несчастья…

А человеки огромных городов, учуяв пагубу, гниль Смутного времени, засели за железными дверьми и не выходят на помощь друг к другу…

И что же, суслики и черепахи мудрее человеков?..

Почему погиб Великий Шелковый Путь?

Почему всемогущий Аллах засыпал его бездонным песком забвенья?..

Почему только верблюжьи колючки остались от верблюдов?.. И от караванов?..

А ведь Великий Шелковый Путь — это путь несметных караванов!..

Тут прошли миллионы купцов и торговцев!..

И где нынче их товары?..

Где имя хоть одного купца?..

Всенеобъятный Аллах устал от криков алчных купцов и покупателей!..

Если бы тут шли певцы, поэты, мудрецы — Аллах бы заслушался их и помиловал торговлю алчную…

Но не было таких на путях купцов!..

Тогда Аллах разгневался и засыпал все караваны великим песком забвенья, и на месте кишащих базаров и рынков поставил верблюжью колючку, саксаул, солончак!..

О, человече!..

Если ты все время будешь говорить и думать о наживе, о торговле, о деньгах, о бизнесе — Всевидящий в мгновенье засыплет и тебя, ничтожного, песком забвенья, если Он превратил в песок и колючку Великий Шелковый Путь!..

Такова судьба всех торговых народов и стран! и всех рынков!..

И всех торговцев!.. И всех всесильных банкиров!..

Великая литература презирает читателя, как Эверест — простого пешехода!..

Только двадцать альпинистов восходят каждый год на Эверест!..

А на Вершину Поэзии — еще меньше…

Поэты всегда летают… Чем страшней жизнь — тем выше они летают…

Как искры над пожаром…

А сейчас вся Россия — сплошной пожар…

Поэты летят над пожаром и пытаются потушить его своими слезами…

Поэт — это парус, а парус алчет только ветра…

Истинный воин должен умереть на поле битвы, а поэт — на ложе любви…

Когда рассыпаются звезды — в реках песок прибывает,

Когда палых звезд множество — пустыни тогда насыпаются…

И потому верблюды звездопады любят…

Когда караваны встречаются в пустыне — люди радуются, а верблюды плачут, ибо они мудрее человеков и чуют вечную разлуку…

Храмы Бога! Храмы Бога! Домы Бога…

Пагоды мечети церкви синагоги

Вечно манят и врачуют быстротечных мимолетных очарованных людей

Но всего родней больней милей живей мне пыльная вечерняя дорога

И лазоревый дервиш странник путник бездомник на ней…

Дервиш сидел ранней весной на пороге рухлой, сыпучей, дремучей, талой кибитки своей и дремал…

И у кривых, как корни дерев, ног его покоились, грелись на солнце ядовитые змеи…

— Дервиш, столько в тебе добра, тепла, что и змеи не боятся тебя, а льнут к твоим ногам?

Дервиш ты не боишься змей?..

— Если я перестал бояться людей, то что’ мне змеи — безмолвные жемчужные парчовые бархатные сестры мои?..

Да и чудятся мне старые извилистые ноги мои — выступившими из земли корнями древлих чинар иль китайских карагачей…

В землю просятся древние ноги мои, как корни дерев…

А разве корни дерев — не место змей?..

Мудрец, ненавидишь ли ты врагов своих?..

Разве ненависть сильней любви?..

Если я перестал яриться, наливаться, глядя на жен, если я перестал быть пчелой, бегущей в медовый улей в ногах их, то что’ мне враги мои?..

Где враги мои?..

Нет их…

Если у тебя есть враги — значит, у тебя не хватило любви… Если близ тебя есть голодные — значит, у тебя не хватило хлеба и воды… Или души…

Когда я вспоминаю о своем сладчайшем прошлом — я бреду к горной реке…

И там, в камнях прибрежных, гладких, мокрых, рыдаю, всхлипываю от счастья и горя…и брызги алмазные от реки летят на лицо мое…

И я уже сладко не пойму, где мои слезы? а где летучие бриллианты реки?

И кто рыдает, всхлипывает — я иль река…

Иль оба мы, сладко всхлипывая, рыдаем по прошлому…

Мудрец сказал:

— С самого детства, с колыбельного травянистого душанбинского дворика-хавли, я жадно, бездонно полюбил всех встречных людей… всех! всех!

Льнул ко всем коленям, как брошенный щенок что ли?

Иль в каждом муже видел, искал отца, а в каждой жене — матушку свою родную?

Потом в долгих днях жизни моей стал я любить мать свою, и отца своего, и братьев, и сестер, и друзей своих…

Потом пришла испепеляющая, самозабвенная, самотленная любовь, страсть к девам и женам многим…

И эта долго мучила, и терзала, и иссушала меня, и заставила забыть о любви ко всем человекам…

А потом пришла тиховеющая любовь к детям и внукам моим…

И опять я забыл о великой единственной любви ко всем человекам на земле…

Но вот смерть приблизилась ко мне, и вновь, как звездное бездонное небо августа- серпеня, открылась мне вновь та великая любовь ко всем людям…

Которая пришла ко мне в детстве моем в весеннем травянистом дворике-хавли моем…

О Господь!..

Как долог был путь мой чрез тысячи высокоострых душетленных заборов… соблазнов…

Как мудр я был в дворике-хавли том! том! том…

И вот пустынный блаженный я вернулся… в дворик тот…

Да нет там никого…

Только!

Ты!

Господь!..

Власть

Чем власть тупей — тем острей ножи ее палачей…

Лучше мертвый стойкий князь на поле сечи, чем раб живой у ног, как пес, простертый…

Самая живая, самая трепещущая Книга Человечества — Книга Войны, написанная, вырезанная, вырванная мечами, ножами, стрелами, саблями, пулями, бомбами…

Книга сия вечна, дымна, нетленна, и вечно человеки сию Книгу читают и рыдают над Ней.

Господь творит Книгу Эту?.. Иль человеки?

Господь творит Эту Книгу, а мы — читаем…

И там, где убит пастырь- пастух, там волк пасет стадо…

А заблудшая овца становится волком…

Не кетмень-лопата — объединитель, покровитель, усладитель, хранитель народов — а меч!

Кто уходил с кетменем дальше поля своего?..

А с мечом человек обошел весь мир…

Война — Ветер, веющий на Мельницу Истории…

— Есть лжепророки толп и пророки народов. Лжепророк — это одеяло, под которым скелет, а кажется — извилистое жгучее тело девы… Это ложь граней, извивов бухарского, павлиньего, пустынного одеяла, под которым нет спящего….

Нынче стоят Времена Лжепророков и толп, а не Времена Пророков и народов…

Тиран — это человек, которого Господь послал в ад!.. и он хочет взять с собой как можно больше людей…

Иногда он — увы! — увлекает с собой целые народы…

Чем больше убитого народа — тем крупней тиран…

Если в мире встречаешь много злых и равнодушных людей — значит, война близка…

И если добрые люди боятся восстать против зла

— значит, скоро восстанет Аллах!..

И станет народ, как забытый, текучий, истрескавшийся, кровавый гранатовый сад…

Тиран гонит людей с тленной земли к вечному, к Богу, к душе, к храму, как лютый ветер несет, стремит лодку к берегу…

Цари проливают реки крови, тираны — моря крови, а слабые правители — океаны крови…

Нынче времена слабых правителей… времена океанов крови…

Чем имперья злей и голодней — тем неистовей, доступней, опасней, прозрачней нищие взволнованные блудные одежды ее жен и дочерей!..

Ходжа Насреддин сказал:

— Телевышка — это перископ дьявола…

Телевышка — это зубочистка во рту гнилой власти…

Телевышка — это шампур, вертел, на котором обжариваются правдоискатели, люди Истины и Веры…

Люди великой Любви и Правды…

И нестерпим над землей безбожный чад, дух день и ночь горящей Правды…

Глаза жжет… душу выжигает…

Музыка «тяжелого металла», рокоты «рока» — это тайная музыка подземелий.

Это музыка ада.

Под эту музыку горят в кипящих котлах и бьются на огненных крючьях, как туши забойного скота, великие грешники (Господь, помилуй их…)

Человечество земное не знало, не слышало этой подземной музыки, этих диавольских струн и барабанов…

Сам хозяин ада возлюбил эти инструменты, и играет на них в адовом одиночестве (одиночество — это ад… одиночество — это дьявол…)

Но вот в ХХ веке, в Америке, пианые маковые музыканты, от одиночества алчущие ада, извлекли, выпустили эту тайную музыку из подземных глубин, как нефть иль газ…

И вот музыка ада вырвалась на землю и победно, как чума, как СПИД пошла по всем народам, языкам, городам…

У всякого дома, у всякого бедного уха гремит, пляшет она… и гонит беззащитных, безбожных, трясущихся человеков в ад…

Ад пошел по земле…

Ад, ты разверст и разверста блудная, пьяная музыка смерти твоя…

Рай, где напевы твои, где алмазная, родниковая, звездная музыка твоя… она гибнет, никнет в адовых барабанах…

Вспоминаются слова древнекитайского императора: «Если в стране громко звучит чужая музыка — эта страна близка к гибели…»

…Если на земле повсюду победно гремит музыка ада — то земля близка к…

Ах, Господь… молчат уста моя… боясь сказать последние слова…

Ходжа Насреддин сказал:

— Если нынешнее телевиденье снимало бы Голгофу — то запечатлело бы сладострастно муки двух разбойников на крестах, и толпу бесноватую кровожадную, а Спасителя Христа забыли бы… не отразили… не заметили…

В Великих Империях художники творят Пирамиды и Ковры для народов, а в «демократиях» — строят банки и шьют носовые платки для носорожьих олигархов…

Мудрец сказал:

— Нынче на Руси царит Смутное время.

А Смутное время — это время неизбывного, унылого Одиночества людей.

Это Время Одиноких Колодцев…

И всякий человек заключен, заточен, замурован этой античеловеческой Властию в Колодезь Одиночества…

И вот он сидит на дне бездонного колодезя — и ждет, ждет, ждет, и самовлюбленно думает, что только он один сидит в Колодце Одиночества…

И все забыли его…

Но вот появляется над краем Колодца одинокое лицо древнего друга твоего.

И ты радуешься, что друг твой не забыл тебя, и вот пришел к Колодцу твоему и нарушил Одиночество твое…

Но друг кричит тебе на дно Колодца твоего: «Ты не забыл меня?.. Так одиноко мне. Все забыли меня… Все сидят в Колодцах Одиночества… Но ты не забыл меня?..»

Тогда я рыдаю немо, но кричу ему из последних сил: «Я не забыл тебя… Я люблю тебя… Я думаю о тебе на Дне Одиночества моего…»

Тогда друг мой уходит в Колодец свой, и я в слезах одиноких неразделенных радуюсь, что на миг помог ему…

Вот оно — Время Одиноких Колодцев… время бесов одиночества…

Многие слепые человеки в голодной Империи отчаялись любить людей и взамен люто возлюбили четвероногих зверей, кошек и собак…

Дьявол подменил истинную любовь человека к человекам пагубной страстью человека к зверям…

И это Знак Последних Времен!..

Палачи хлопочут, ратуют громогласно за отмену смертной казни, но если отменят тайные казни — куда пойдут руки и ноги их, что привыкли ступать по людям живым?..

Тысячелетний Ходжа Насреддин, проезжая на своем осле по развалинам Советской империи, сказал:

— При коммунистах у нас было босоногое детство…

При демократах — босоногая старость…

При коммунистах — мы были согбенными…

При демократах — мы стали раздавленными…

При коммунистах — мы были винтиками в огромной, действующей Машине Государства…

При демократах — мы стали мертвыми винтиками в разграбленной Машине Государства…

При коммунистах художники творили ковры для народа, при демократах — они творят полотенца и носовые платки для олигархов…

Великие поэты и мудрецы — это бездонные, колодезные, добрые глаза человечества…

А великие тираны — это рубцы, шрамы на лице человечества…

Это незаживающие скорбные, желчные язвы, раны…

Но лицо без шрамов и рубцов иной раз кажется скучным, постным, небогатым, как слишком приятное травянистое, сахарное яблоко…

Тиран любит большие шумные дороги, по которым можно гнать много народа, большое пыльное, обреченное войско.

Тиран любит большие дороги, на которых можно столкнуть, стравить и убить много людей.

А мудрец любит одинокие, отрешенные, долгие, козьи тропы, где он может лишь один созреть, один уйти, один умереть… один полюбить всех людей…

Ходжа Насреддин сказал:

— Нынче в мире почти не осталось истинных правителей — пастухов человечьего стада…

Их подменили лицедеи, лжепастухи, оборотни, которые говорят: Не пастухи должны пасти стадо, а волки…

Лицедеи говорят: «Добрые волки должны пасти стадо…»

Лицедеи говорят: «Волки будут есть траву весеннюю, сладкую, а не пахучих, потных овец…»

Но волки не едят траву, волки едят режут травяных овец…

Только больные волки едят траву…

И вот лицедей, лжепастух вернулся к стаду своему, а там — не блеющее стадо овец, а воющая стая волков с кровавыми от овечьей, беззащитной крови мордами…

Воистину лжепастух становится волком кровавым!.. да!..

Не дай Аллах таких волчьих правителей овечьим народам…

Но иные народы-овцы алчут волков-пастухов…

Россия моя… Азья моя…

Ходжа Насреддин сказал:

— Банкиры открыли великий Закон Совокупленья и Размноженья Денег…

Как человеки и звери, соединяясь в соитье, творят новых человеков и зверей — так и деньги, тайно соединяясь в банках, творят новые деньги, как новые клетки рака…

И множатся на земле банки — эти родильные дома избыточных денег — раковых клеток удушающих…

И этот последний Закон совокупленья соитья и размноженья денег — есть — увы! — самый великий Закон на земле…

И он превышает и закон Ньютона, и иные земные законы…

И он для многих стал выше Пророков…

О, человече ХХI века! Вглядись в деньги — и ты увидишь на них мелькающий лик сатаны…

И банки — эти раковые клетки человечества — это приюты! обиталища! места сатаны!.. Это улыбчивые, немые убийцы человеков!..

И человечество погибнет от денег — океанских убийц… И над сгоревшей землей будут летать-витать пачкимешки нераспечатанных, обгоревших банкнот, на которых будет победоносно полыхать, хохотать немо, кривляться, ликовать лик сатаны…

Вот тогда он явит лик свой денежный призрачный!..

Но кто увидит его на убитой земле?.. на всемирном пепелище?..

Ходжа Насреддин сказал:

— Доллар — это победоносный вселенский Иудей! Да!.. Не тиран с мечом, а банкиры с вездесущим всемогущим долларом завоевали, покорили Мир Человеков!

…Это мы открыли великий закон совокупленья и размноженья денег!

Как человеки творят человеков, так деньги, совокупляясь, творят деньги!

И этот Закон превыше всех законов на земле!..

О, человече, вглядись в банкноту — и ты увидишь

ликующий лик сатаны. И потому нищий никогда не увидит сатаны… А богатый — увидит… Да здравствует божественная нищета!

Ходжа Насреддин сказал:

— Если бы выборы были в аду, то его обитатели единогласно и единодушно проголосовали бы за шайтана, хозяина ада!

Но не все на Руси проголосовали за дьявола. Значит, Русь еще не в аду?..

Если страна стала тайной раболепной колонией

— то неизбежно грядет, поднимается антиколониальная, кровавая, святая открытая война и партизанская борьба…

Таков закон колониализма…

Бессмертный мудрец Ходжа Насреддин, взирая на тысячелетнюю русскую историю, сказал:

— У русского народа, у деревенского, земляного, зеленого, травяного человека всегда глухая надежда одна!..

И надежда эта — на смерть очередного лютого Властителя!..

И на смену кровоядной старой власти!..

Всегда на несколько лет после смерти Вождя жизнь человеческая на земле русской становится вольней и сытней, но потом сызнова все хуже, и лютей, и острей, и смертней!..

Русскую Историю движут смерти властителей…

О, ледяная, вечноснежная Родина моя! И Ты таешь только там, где проходит смертный караван Тирана…

О, побольше бы таких караванов…

Мудрец сказал:

— Костер Демократов навсегда погас, с треском разбросав, расстреляв, раскидав по всей Руси тысячи злошипящих, злосмердящих углей!..

Но — увы! — от этих утлых углей загорелись, как высохшие камыши, многие племена и народы, и много явилось безвинных людей и народов, что стали беженцами привокзальными…

Так являются на земле обгорелые, новоявленные цыгане демократии… несметные сироты капитализма…

Капитализм — убийца Человечества…

Но кто будет судить его, если все погибнут…

Господь?..

Мудрец сказал:

— Если ободрать, ощипать павлина, страуса, журавля, соловья, попугая, райскую мухоловку, колибри, алмазного фазана и других пернатых — то все Божии дивные птицы

станут лишь дрожащими, утлыми курицами для вселенского, интернационального, общечеловеческого бульона…

И многие народы слепо и сладко идут в бульон сей… давая ободрать, ощипать себя…

Господь сотворил прекрасный, медоносный, разноцветный букет народов, а дьявол хочет обратить его в серый тусклый веник для подметанья всесильных банков и роскошных Дворцов…

Бесы убивают прошлое, где живут великие Пророки и Учителя человеков…

Человек без прошлого — что павлин без хвоста…

А павлин без хвоста — это курица, идущая в суп…

Прошлое — это Святые могилы…

Кто глумится над ними?..

Всегда в тяжкие, рухнувшие времена Истории, когда гибнет святая Пирамида Иерархии, и лев становится стриженой льстивой собакой, а собака — лживым стриженым львом, на свет, как скорпион из-под майского камня, является вечнопагубная, вечнособлазнительная Идея Мирового Господства…

Но необъятные божьи народы пожирают эту идею, как бараны пожирают скорпиона…

Да здравствуют бараны…

Кони Апокалипсиса вечно рыдают, вечно пляшут…..

В огненных зрачках этих Коней уже! допрежь! до срока! заранее! горят будущие домы и все града греха, а их множество, и один из первых — Москваблудница!..

И Кони вечно рыдают, вечно пляшут, чтобы смирить, утопить, утолить слезой на миг этот адов жгучий огонь в зрачках, от которого слепнут и маются они…

Все династии, все имперьи погибают от диавольского сладострастья своих вождей…

Господь созидает Империи, а дьявол разрушает… искушает… он полон соблазнов…

Все великие империи погибали от нашествия инородцев-варваров ярых с мечами в руках и ножами в зубах!..

Но Великая Советская Империя погибла от бухгалтеров-плутов, которые потом стали всесильными банкирами…

Фальшивые деньги погубили Державу…

Деньги, совокупляясь, как человеки и звери, стали порождать деньги, минуя промышленность и хозяйство…

И этот закон, открытый хитроумными финансистами, стал убивать страну, а потом и весь мир…

В 1917 году Ленин сотворил из русской собаки — волка! и волк порезал много невинных собак!..

Но потом великий Сталин приручил кровавого волка и сделал из него советскую собаку!..

Но русская пословица говорит: «Бойся коня леченого и волка прирученного!..»

И вот Горбачев и Ельцин опять сотворили из собаки — волка!

Капиталистического волка! И этот волк пожирает, режет социалистических собак!.. Вот наши времена!

Кто не может быть волком — становится жертвенной, обреченной собакой…

Ходжа Насреддин сказал:

— О, что было бы в блаженной, цветущей Америке, если бы в один прекрасный день алкоголик-президент сообщил о конце! роспуске ошибочного несостоятельного, как деревянный рубль, американского народа… кстати, гораздо более призрачного и раздробленного, чем убитый советский любвеобильный народ…

Ходжа Насреддин сказал:

Воры похитили все русские деньги, золото, лес, нефть, красивых жен, мудрых мужей — и лихо отправили за рубеж, и назвали это Реформой и Перестройкой…

Брат! Русич мой!..

Вот воры, тати ночные и денные явились, пришли в твой дом, и взяли все добро твое, и дом спалили, и дщерь замутили, осиротили, и мужа споили, и жену растлили — и все это назвали Перестройкой и Реформой…

Брат мой, а ты смиренно пьешь водку на пепелище…

Словно она может вернуть тебе украденное…

Но не водка возвращает похищенное, а меч, который лежит и гниет в лопухах, вымахавших выше рухлых изб…

Иисус Христос жил во Времена Одного Иуды — и ушел к Богу…

Нынче наступили Времена Двенадцати Иуд…

Все предают…

Все продают…

А мы живем…

Народы

Народ, изгоняющий, избивающий безвинных инородцев, гостей, живущих под кровом его, обречен убивать, травить сам себя, творить самоубийство…

Тут исток гражданских войн…

Империи — это великие Люльки для невинных младенческих народов… И тот, кто убивает Империи — убивает Народыагнцы, заменяя их Народами-волками…

Запад погибнет, когда пропасть между Ветхим Заветом и Новым Заветом станет великой, и в ней изойдут, истребятся западные народы…

Восток погибнет, когда Китай выйдет, прольется чрез Великую Китайскую Стену…

А мир погибнет, когда сойдутся в противостоянии иудеи и китайцы…

Моисей против Конфуция…

Тысячелетний мудрец Ходжа Насреддин, взирая на Историю Человечества, сказал:

— О, вечный, вековой, журавлиный, перелетный, переметный слезный глас, плач сынов Израиля, похожий на острые крики хищных птиц!..

О, вечный зуд кочевой Семени Авраамова!.. И ты смущаешь соблазняешь совращаешь сонные народы! И не даешь им уснуть в историческом сне, и гонишь их к Богу от великих земных несчастий!..

Мудрец сказал:

— Знай, что трогая, задевая одного иудея — ты трогаешь, задеваешь, тревожишь целый народ…

Трогая явный ручей, ты тревожишь незримый, тайный, всесильный океан…

Иудеи не пьют вино, как другие народы, ибо они сидят за Рулем Мировой Истории…

А за рулем — нельзя пить…

Но и мусульмане не пьют вино и алчут Руля…

О, Господь, если Двое сидят за Рулем — куда мчится Машина Мировой Истории?..

И что делать кротким пассажирам человечества?..

Есть у кочевников лишь родина коней…

Когда один человек грабит другого — это воровство…

Когда одна часть народа грабит другую часть народа — это бунт, мятеж, смута…

Когда один народ грабит другой народ — это война…

Но все это лишь три воровства.

Ходжа Насреддин сказал:

— Вода, воздух, огонь, глина — тесто бытия.

В одном человеке больше глины — и он тянется к земле, в другом — более воды — и его влекут океаны, в третьем — много огня, и он алчет войны…

Во мне более ветра кочующего — и я, пустынный, вселенский сирота, бреду по цыганским дорогам странствий… по народам и языкам…

Кто знает пути ветра?..

На дне души всякого азиата лежит Аллах, как камни иль песок на дне реки…

Засохнет, обмелеет река-жизнь — и выступит со дна Камень Аллаха…

И всякий азиат носит сладкий, бестелесный Камень сей…

И не тяготится, и не склонится, и не разрушится от Божьей ноши сей…

И не предаст ношу сию…

И тут тайна Азии…

О, русский брат мой!..

Нынче, когда бесы захватили власть на Руси — потекли по нашей святой земле обильные водочные реки, а над ними заклубились, как воронье, тучи сквернословья…

И эти сатанинские реки, и злые ручейки самогонные превзошли наши великие земные реки…

Теперь в этих реках купаются и наши жены, и дети!

И тут наша великая вина, пагуба, смерть наша дурная, повальная, пьяная, лукавая, кривая!..

Пьяная смерть нынче оглушительно поет на всю страну американские кошачьи песни и лагерные матерные частушки…

Европа была страной рыцарей, а стала пристанищем электронных, сверхвооруженных палачей, которые безответно казнят малые, беззащитные, слабовооруженные народы…

А американцы относятся ко всем людям земли, как к покоренным индейцам…

Американцы носят, бросают, разносят по миру горящие уголья и поджигают народы….

Это костры в камышах… В народах-камышах…

Это костры гражданских и иных войн в народахкамышах…

Федаины-смертники сорвали с Америки шляпу… сорвут и голову — слепую, хмельную от собственной силы…

Древний мудрец Ходжа Насреддин говорит:

— У древнего великого Отца Иудаизма родились два великих Сына.

Первый — Иисус Христос.

Второй — Пророк Мухаммад.

Старший Сын Иисус проповедовал Великое Небесное Смиренье, а младший Сын Мухаммад устал от смиренья Старшего Брата и яростно пошел на врагов.

Но потом Они объединились и пошли на Отца Своего…

Тогда многомудрый Отец Их обратил Их друг против друга.

И вот Они воюют — брат с братом — и оба залиты братской кровью…

И вот они отступили и забыли про Отца Своего в братской вражде — погибели своей…

Но ликует ли тайно Отец Их?..

Как говорят раввины: Не знаю… не знаю… не знаю…

Но!

Битва Трех Иудейских Пророков спалит этот кроткий мир…

Ибо велика мстительность иудейская и она уничтожит человеков……

Воины, которые убивают другие народы, которые не в состоянии им равноценно ответить — это не воины, а палачи-расстрельщики…

Это не рыцари — а воры, убийцы…

Это расстрел опытными снайперами беззащитного, безвинного детского сада…

Ходжа Насреддин сказал:

— Кровь еврейская — бурливая, бешеная, как горная река…

Это кровь ветхозаветных Пророков, вопиющих против зла, против безбожия, против Золотого тельца, против греха…

Эта кровь не дает уснуть многим народам в их сытом историческом сне, не дает им сладко забыться в розовых домиках-склепах их…

Эта кровь разрушает империи, страны, языки, города, чтобы человеки знали, что земная жизнь перед Богом — это суета сует, тщета, вода…

Эта кровь гонит Мельницу Мировой Истории, в которой все человеки — лишь сладкая хлебная пыль, мука…

Русская кровь — тихая, смиренная, глубокая, как русская река…

И эта кровь зовет к великому смиренью и далеким монастырям, к святым отцам, к небесам…

И тоже говорит, что земная жизнь — перед Богом — суета, трава, тщета, вода…

О, Господь мой!..

Крови разные — а цель одна… да?.. Дать тленному человеку вечную веру в вечный

рай?.. да?..

О Боже!.. Два Сада колышатся на историческом ветру — жаркий иудейский Сад и заснеженный русский Сад…

Но Плод у Них один — Бог… Рай…

И только Любовь соединит Их и приведет в Рай, а ненависть — в ад…

Ходжа Насреддин сказал:

— Иногда мне кажется, что Иисус Христос говорил для иудеев.

Иудеи безгранично любят друг друга, даже яростных врагов своих («Люби врага своего»).

Любовь к своему народу они ставят превыше всех заповедей, и даже выше, чем любовь к Богу.

Кто видел живого Бога?..

А твой живой народ дышит вокруг тебя…он и есть живой несокрушимый Бог твой…

Между собой — они живут по Новому Завету, а с другими народами — по Древнему Завету…

Но мудро не говорят об этом…

Они казнили Христа, ибо Он открыл этот Закон

Любви для других народов…

Как они взяли этот Закон-Ковчег у древних египтян, за что их гнал Фараон…

Даже медведь — этот густой, могучий зверь на зиму залегает, прячется в берлогу спасительную, а бедный, тленный, русский хрупкий, душевно щедрый, по-детски доверчивый человек семь месяцев дышит, бродит, живет, надеется в испепеляющих снегах, снегах, снегах…

И что же двуногий, такой трепетный, ломкий человек сильнее четверолапого, густомясого медведя?..

Когда русский человек чует близкую смерть — ему бы не в скучный гроб ложиться, а раздеться донага и выбежать из дома в метель сыпучую, родную, всем нагим телом напоследок ощущая снежный шелк, саван слепящий, хладящий, летящий, и навек в шелку затеряться, чтоб до весны талой не нашли радостный прах его…

В таджикских горах — где реки бегут хрустальные, учуяв исход близкий, надо радостно бросаться в воды кружевные и плыть напоследок в этих кружеваххрусталях, раскинув на прощанье вольные, уж не твои — а уже реки — руки да ноги, да пить прощальные, первозданные, ледяные, голубые хрустали…..

Пить, пить — и чтоб они покрыли, упоили, упокоили тебя…

Я хочу умереть в хрустальной реке…

Я хочу стать рекою…

Надо и смерть сделать последним великим наслажденьем…

Волны — саваны белопенные… волны — плакальщицы нежновсхлипывающие сокровенные… колыбельные…

Всякий русский человек носит на плечах огромную Тысячелетнюю Чашу Русской Истории! то — полную слез! то — полную крови!.. то — полную меда и вина…

Так и рождается русский человек с этой Святой Чашей на плечах — так и носит Ее всю свою быстротечную, прельстительную, необъятно печальную и веселую русскую жизнь!..

Чаша Русской Святой Истории — несметна неупиваема блаженна божественна…

И потому земли русские — бесконечны… нетленны… ибо бродят по ним необъятные Люди-Чаши…

Русь

Все дороги на Руси — к Голгофе тайные пути…

Даже когда русский человек ночью, в поле, идет за водкой — он бредет на Голгофу…

Россия любит царей, прощает терпит тиранов и не приемлет президентов.

Россия — необъятная равнина, и русский человек — самый одинокий человек на земле в поисках Бога…

И более всех подвержен греху гордыни…ибо самовлюбленно считает, что Господь открывается только ему… в его необъятном русском одиночестве среди неоглядных русских пространств…

Русский человек — сирота пространства…

И потому редко признает Учителей… и не почитает отцов …

Но!..

Русь Святая — это бесконечная ледяная равнина, заснеженная постель, где хочется спать вечно в бескрайних снежных одеялах…

Вот проснулся русский человек в бедной избе — поглядел на белоснежную постель за резными глухими окнами — и вновь задремал от безнадежной необъятности…

Но!..

Русь святая — это бездонные хладные неприютные сиротские земли…

Кажется, что русские люди от этих земель ледяных должны быть ледяными, каменно бесчувственными, а, напротив, люди русские — нежные, чуткие, детские, жертвенные, сердобольные…

Вот русский человек стоит улыбчиво, открыто у дома своего — и ждет гостя чужого больше, чем родного сына… и любит дальнего боле чем ближнего…

И потому легко обмануть-совратить русского доброго человека, как дитя…

Русь Святая — Агнец Дитя Святое…

Белая Ослица Христа Спасителя…

Русь — это Великий Медведь с попугайской обезьяньей верткой головкой, одурело, очумело, слепо повернутой на Запад…

Куда глядит эта заемная чужеродная головка — туда погибельно бредет покорный Медведь…

Только два Властителя Руси рубили эту завистливую чужую голову и возвращали Медведю Его исконную Главу…

Это царь Иван Грозный с Его конной метлойопричниной и тиран Иосиф Сталин с Его ночным недреманным НКВД.

И потому русский народ-медведь в веках возлюбил Этих Двух… Возвращающих Русскому Медведю его Божью Медвежью Главу…

На Руси правит Царь иль тиран.

И нет иного…

И вот царелюбивый тысячелетний народ убил Царя, и пришел тиран, и, сам того не чуя, хочет убить, извести народ-изменник, и отомстить ему за смерть Царя!..

Тиран — народоубийца, и велики ярые палачи его…

И тиран уморяет народ, и на его месте строит глухую имперью, как надмогильный камень- мавзолей над прахом Царя…

А бесы демократии уморяют тирана, разрушают империю и на развалинах строят людоедский кишащий базар сатаны…

Русский человек — самый одинокий на земле…

Русские люди перестали любить русских в неисчислимых бедах своих…

Свеча Русской Любви истаяла, задохнулась на великих исторических ветрах, войнах, смутах, базарах, торжищах…

Только в монастырях еще тлеет Она дрожащей лампадкой…

И у Древних Икон трепещет Она… неупиваемая…

Неугасимая!..

Здесь пылает бессмертная русская Свеча Душа…

Русь Русь Ты спала, пила, пианой была, а Твоего Спаса опять распяли…

И была Нощь Алмаза, а стала Ночь Агата…

И была Русь Алмаза, а стала Русь Агата…

И была Русь Спаса, а стала Русь Иуды…

Спасе Спасе, не уходи, не бросай Русь Распятую!..

И что без Тебя Русь?..

Изба-комора сруб без крыши в дождь бескрайний?

Овца-сиротка заблудная в осеннем, топком, псковском поле непролазном?

Гнездо без яйца, птенца таящего?..

Вдова без мужа, млековые ведра груди безутешно в ночь сливающая, смиряющая?..

Что без Тебя Русь, Спасе?..

Не уходи, не оставляй, помилуй, пощади, прости… Останься на Руси, Спасе, останься…

А без Тебя — сопьется, собьется, измельчает муж на Руси, развратится, растлится, растратится жена на Руси, оскудеет, осиротеет, одичает дитя на Руси…

Спасе, помилуй пощади, не уходи…

Останься Спасе…

…А разве могут от болезного дитя уйти отец и матерь…

Спасе… отец и матерь…

Будет Время — и без Христа Жнеца станут дикие травы выше трухлявой избы, выше Церкви Златой, выше Руси Святой, выше бессмертной души…

И по горящим бурьянам придет князь мира сего… и не опалит ступни… и седые власы…

Русь, Русь… Сирота…

А без Христа изгладится имя Твое среди народов…

Русь, Русь…

А без Христа испрашится, затеряется, изникнет язык Твой среди иных народов…

Русь Русь…

И будет без Христа полынь, пырей, лопух, лебеда, марь курчавая, забвенная трава выше избы, коморы, развалюхи прогорклой, рухлой, трухлявой твоей…

Ей ей!.. Ой!..

…Когда я вижу заколоченные избы-коморы заброшенных деревень, мне кажется, что заколотили, забили, заслонили насмерть мои глаза, уши, ноздри…

Заколотили заживо мне рот…

Заколотили насмерть, заживо мне душу русскую мою… гвозди лезут в глаза… режут язык мой…

О, Боже, не те ль эти Гвозди Распятья, что шли в запястья Спасителя… а теперь идут в Русь… в избу последнюю…

Я стал слепой… глухой… немой… при жизни мертвый… и на сколько веков заколотили избу русскую…

Когда я вижу порушенные плетни, прясла в дикой, победной бурьян-траве, мне больно, остро чудится, что это мои поломанные ребра лежат и дышат в одичалых травах… болят ребра мои в травах…

О, Господь! Дай силы в этих мертвых избах, ставших лепетными травами…

Размахалась смерть косой

Над моею головой…

Ай размахалась, разгулялась, разыгралась…

А мне не жаль головушки моей,

А мне жаль заброшенных полей,

А мне жаль подкошенных церквей,

А мне жаль некошеных лугов,

А мне жаль зарубленных лесов,

А мне жаль сирот да стариков,

А мне жаль блудливых обреченных городов…

Ах, мне не жаль головушки серебряной моей,

А мне жаль упавших оземь деревень,

Где последняя старуха штопает плетень…

А Русь-матушка уходит в сонь-травушку,

А Русь-матушка стала бурьян-сонь-травушка.

А мне не жаль головушки серебряной моей…

Ай, размахалась смерть косой

Над Россией, над Святой, Ах, размахалась, разыгралась, ай далече расплескалась, разгулялась, раскачалась, разметалась, раскидалась…

Если ты родился русским на Святой Руси,

То не будет тебе жизни,

то не будет тебе счастья —

Как ни голоси,

И куда ни колеси…

Счастье будет только в небеси…

Над Россией веет дым из ада,

А в Кремле витийствует пастух-волк-лицедей…

Блеет малое православное смирное стадо,

Спасаясь в церковной ограде,

А покорный народ пожирает лукавая пьяная

дымная смерть…

Русь Святая — Тропа Христа земная в Царствие Небесное…

…Здесь ночью бурьян дорастает до звезд

Здесь жены и дети пьют водку Но именно здесь

Пойдет по водам Иисус Христос

Отринувши смерть как лодку…

Русичи святые!..

У них в крови: иль убивать, иль быть убитыми…

Там в жилах их, в недрах их скачут, вьются, тянутся монголы на кумысных, скуластых, смоляных кобылицах, и бегут пешие ночные, постельные, холеные, хоромные русские, спелые творожные, дебелые, тяжкие, пуховые княжны в алых кумачниках-сарафанах забытых…

Смоляные смятенные, стыдливые кобылицы…

Алые палые на ночных зыбких травах сарафаны…

Сахаристые, мраморные, нагие бегущие княжны…

Их раскосые чада вольны… и алчут войны…

Велика Русь, а правде нет в ней места!

На Руси правда — лишь тропка, а ложь — поле неоглядное….

Но в ненастье да в метель в поле без тропки не обойтись…

Мудрец сказал:

— Господь решил уничтожить этот заблудший, бесчеловечный мир, где одни человеки растлеваются в неслыханном воровском богатстве, а другие — умирают, ожесточаются, теряются в несправедливой нищете…

И Творец начал это всемирное уничтожение со своей любимицы, смиренницы, кроткой Дщери Руси…

Тут царит бурьян в полях, ложь и блуд в градах, нищета и пьянство в деревнях…

Тут царит исход…

Тут держава повальной смерти…

И отсюда смерть пойдет на иные народы, как лесной пожар, как огонь в сухих камышах…

Русь… А Ты первая восшествуешь во Царствие Небесное…

Когда я слышу балалайку — я думаю о затаенности, беззащитности, стыдливости, застенчивости, стеснительности исконной русской, кроткой, трепетной, как русское, полевое, духмяное разнотравье, тихой души…

Душа иудея — это скрипка…

Душа американца — банджо…

Душа африканца — барабан…

Душа русского — балалайка…

Далеко за океан залетели золотые русские Ключи от Кремля, от Русской Власти…

Но Господь дал каждому народу на земле свой язык, свой дом и свои ключи к дому его.

А чужие ключи гнетут душу и порождают темные искушения.

Все знают, кто ходит с чужими ключами у чужих дверей.

Вор ходит…

Везде и всегда, когда б я не скитался по необъятной Руси-мученице —

Всегда, подымая очи к небу,

Я неотвратимо, непобедимо видел над собой неистово распростертые ивовые щедрые материнские свежие Длани Распятого…

И слышал стон Его над всей Русью притихшей: «Или`! Или`! Лама савахфани`!

Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?..»

И еще детский остывающий крик

В русском неоглядном, безлюдном поле, поле, поле безответном: Мама… маааа… ааа…

А на Руси необъятной крик доносится, как шепот, а шепот — как немота…

Мама… мамаааааа…

Нынче на Святой Руси такое горе, такая немота, такая немощь, такой стон, такое пьянство истребительное, такое бедствие…

Такое лютое повальное всебедствие…

Что все тропы, все дороги на Святой запущенной, задушенной Руси ведут лишь в Царствие Небесное…

Лишь в Царствие Небесное…

Отче! Все Ты нас заблудших все жалеешь? все жалеешь…

Все земные кривые пьяные блудные тленные тропы обращаешь в вечные святые Стези Небесные…

Орел витает высоко над заснеженными горами и долами, и зоркооко видит все и всех.

Но молчит.

О, брат мой! Будь, как высокогорный орел, и зоркооко молчи!

Но!

Я вижу всю Русь одинокую, умученную пришлыми и нутряными переимчивыми бесами…

Я вижу одинокую старуху, кротко умирающую под засохшими геранями… в избе поверженной, в заброшенной псковской святой деревне Синего Николы…

И кто утешит ее перед смертью, и отпоет после смерти?

Святой Никола, уставший от русских несметных смертей, и тот далече…

Брат мой зоркоокий, а ведь это твоя мать…

И что ж ты молчишь, как орел?..

Только когда русские люди безгранично, бессудно, как мать дитя, полюбят русских — только тогда они будут истинно и щедро любить, и понимать инородцев, а не по-рабски подражать им или по-барски люто ненавидеть…

У японцев есть всенародный праздник цветущей сакуры-сливы, когда все японцы в блаженном забытье созерцают цветущее дерево…

А Русь — это страна неоглядных лесов, страна золотых, неистовых, целительных, пленительных листопадов, и нам нужен Праздник Золотых Лесных Листопадов…

О, как бы дети и старики полюбили эти Праздники Листопадов!.. эти золотые гулянья в золотых дубравах…

В этом единственном плещущем золоте, божьем злате, которое у нас еще не украли, не умыкнули лихоимцы… тати…

Ай, Русь! Не победили тебя татары! французы! немцы! коммунисты…

А победили Тебя бесы-демократы и великие забвенные травы! травы! травы!..

Повсюду торжествует победное восстание варварасорняка!..

И в городах, и в деревнях, и в полях бурьяна… и в слепых головах…

Русь! Слеза Ты моя!.. Кто утрет Тебя?..

Трава Ты моя!.. Кто покосит Тебя…

Только Вселенский Жнец, Косарь всех трав и всех сорняков — Иисус Спас…

Русь Святая… Одна Ты живешь по заповедям Христа… Одна Ты осталась — Святая Овца — средь хищных народов-иуд-иродов-волков…

Все Ты, бессребреница, отдала другим народам: землю, мудрое оружие, деньги, золото, нефть, газ, лес… красивых жен, дев, талантливых ученых, голосистых певцов и новорожденных молочных сирот…

И осталась Нищая, Босая, Беззащитная на Великом Историческом Ветру…

Одна овча среди волков…

Одна — нищая, безвинная, улыбчивая, Великая стоишь перед миром, как Твой Спаситель Христос пред Синедрионом и Пилатом…

А что’ было у Спасителя, опричь белой ослицы, белого хитона-милоти, оливковой ветви в руке и пальмовых сандалий на пыльных ногах?..

И Тернового Венца…

И Вечной Плащаницы…

Русь Святая! Блаженная! Дщерь Христа!..

Если бы деревья умели кричать — над Россией, над брошенными лесами, стоял бы

непереносимый, древесный, миллионный воплькрик-стон!..

А люди русские, как деревья, молчат…

И не поймешь кромешной ночью — где хрипит пианый, самогонный русский человек, а где скрипит от ветра русская трухлявая сосна…

А окрест бушуют от ветра-листобоя русские сиротские необъятные гефсиманские леса…

Ждут Христа…

Тысячелетняя Святая Русь устала жить на земле…

И уходит Она в небеса, в Царствие Небесное, куда зовет Ее Хозяин Ее — Спас!

Да жаль…

Да жаль живых, земных, хоть близок вечный Рай…

Ходжа Насреддин сказал:

— Ужели Тысячелетняя, Священная, Православная Река Русской Истории настолько обмелела, захирела, занемогла, что Ее могут перегородить, задушить такие ничтожные правители, как Горбачев, Ельцин и стая воров?..

Разве можно перекрыть, разворовать, расхитить Волгу одной рукой?..

Блудной, безбожной рукой — разве можно?..

За тысячу лет Крещенья Иисус Христос сделал Русь чистой, тихой, кроткой, и потому бес легко взял Ее…

Разве можно соблазнить матерую гулящую жену?..

Только кроткую безвинную деву можно соблазнить…

…Почему Спаситель Иисус Христос и Богородица любят Россию?.. и русскую Пасху?

Почему Спаситель и Богородица любят заблудший, всепианый, многогрешный народ русский?..

…Потому что на Западе и в Америке Спаситель уже распят, и уже ушел Он из сладчайшей жизни, из пыли земной…

А на Руси еще Ему бродить, дышать, трепетать, вдыхать, переливаться целую неделю, Седмицу, в русских майских, предпасхальных, пуховых, сладчайших, нежных травяных холомах, холомах, холомах!

Тут еще Седмицу весеннюю жить, бродить, дышать Ему в русских очнувшихся после лютой, колодезной зимы холомах, свежетравяных тропах, тропах, тропах, в ветерках курчавых лебединых лесовольных полевых…

Как же уже Распятому на Западе не любить, не лелеять Русь весеннюю, талую, где еще жив и ликует Он?..

Как же Святой Богородице не любить Русь, где еще веет близ Нее Живое, земное, не распятое, не прерванное насмерть дыханье Сына Ее?..

Возрождение Руси должно начаться и с одежды!

Одежда — знак, отметина небесная народа… Божье Тавро…

На коне — тавро, на народе — наряд…

Божественный радужный Иероглиф народа, который надо разгадать!..

Господь с небес высоких народы узнает, различает по одеждам!..

И как же Он узнает нас, русских, когда мы утратили, утеряли даже русские одежды исконные, первозданные?..

Вот Господь и не видит нас!.. забыл нас!

Русь — страна необъятная, вольная — и одежды у нас вольные гибкие, как богатые ржи и пшеницы золотые под ветром ходят — так и наши одежды должны на нас ходить, переливаться! жить, дышать вольно!..

Великая величавая страна — великие, величавые одежды!

А мы раболепно забрались в куцые душные джинсы и иные заокеанские обмылки… Увы! Увы!..

Ходим в их куцых одеждах, исповедуем их куцые идеи, подчиняемся их кровожадным куцым приказам, слушаем их обезьяньи, кошачьи куцые дурманные песни…

А еще древнекитайский император сказал: «Если в стране громко звучит чужая музыка — то эта страна близка к гибели…»

Мы променяли крестьянскую душистую душецелительную избу на европейский сортир для богачей…

Где заповедные сундуки наши с древними сарафанами и храмы с вечными иконами?..

Если возрождаем храмы и иконы — надо возрождать и сарафаны…

Тысячелетние, Византийские, Святые Часы Святой Руси, пущенные святой рукой князя Первосвятителя Владимира — нынче насмерть, наповал остановились!..

Только в монастырях еще тикают, живут Они…

Слышишь, оглохший от американских, негритянских, одесских барабанов, брат мой?..

Русское поле больно сорняками, а русская голова — словесами…

Вот иволга — она покрыла около шести тысяч километров, возвращаясь на Русь — Родину птичью из Южной Африки!..

И только на Руси, в блаженном, несметном, золотом, медовом разнотравье, иволга рождает птенцов!

И только на Руси поет она… как и великий певун, певчий пернатого необъятного стада — соловей — только на Руси поет и рождает…

И журавель рождает птенцов только на медовой, заповедной Руси…

А мы, человеки русские, что по землям чужим мечемся? что за тысячи километров уезжаем, убегаем от великого, родоначального разнотравья своего?.. от избы своей, от церкви своей… от старой матери своей… от пианого от одиночества отца своего…

От святой, райской земли рожденья своего куда, как сироты обделенные, бредем?.. бежим?..

И что же иволга, и соловей, и журавель мудрее нас?.. когда из дальних стран летят на Русь?..

Какой зуд-огнь опаляет нас?.. Какая историческая муха нас кусает и гонит?..

Особенно — царей и вождей наших?..

…Я стою в далеком русском медовом поле… и нежно глажу божью коровку…

Которая никуда не улетает… родная…

А нынче на земле две самые несчастные страны, два самых обделенных народа, где ликует дьявол — Афганистан и Россия…

И потому по афганской земле бродит Пророк Мухаммад на Верблюдице Косве…

И кровь афганская стоит по брюхо Верблюдицы…

А по русской земле бродит Спаситель на Белой Ослице — и кровь русская стоит по брюхо Ослицы…

Воистину!..

Мудрец сказал:

— У Руси нынче Два Пути: Крест Христа или сук Иуды…

Есть и третий: Пилата умытые руки…

Русь! Каким Путем грядешь?

Русь Святая Распятая…

Русь предавшая… Русь — иуда…

Русь умывшая руки… Русь равнодушная…

Каким Путем грядешь?

Иль всеми Тремя Путями грядешь Русь заблудшая?..

Россия в Гефсиманском сне…

Правитель — Иуда

Народ — Иисус Христос…

Каким же должен быть свежекровавый тысячелетний Русский Крест

Чтоб на Него взошел взмолившись весь Народ?..

…Говорят, что Второе Пришествие Спасителя Иисуса Христа совершится в самой несчастной стране, в самом угнетенном смиренном безвинном бедном народе…

Говорят, что это — Россия нынешняя…

Говорят, что Спасителя уже видели, уже встречали на пустынных русских дорогах и тропах, смертно объятых глухим, душным бурьяном…

Говорят, что особенно приглянулись, полюбились Ему заброшенные, заколоченные деревни и избы с последними русскими, доживающими свой тяжкий век, старухами

(кто утешит их при жизни? кто отпоет после смерти?.. бурьян что ли?..)

Говорят, что прохожий Спаситель подолгу беседует с ними… у резных окошек с веселыми геранями…

Говорят, что впервые за всю Свою Жизнь, за две тысячи лет, Он блаженно улыбается, слушая их…

…Блаже… Отче… Родненький наш… Вечная надежда… Погоди… помедли…

Не оставляй нас, одиноких…

И Он медлит, улыбаясь блаженно…

И забирает их с Собою…

Любовь

И камень о камень виясь, обнимая, биясь, высекает, раждает огонь!..

И жена о мужа, виясь, трясь, змеясь, маясь, сладя, соплетаясь, таясь, разойдясь, зачинает, раждает дитя!..

…А я был, как лед, а увидел тебя, а стал талой водой, а стал, как талая вода…

А ты была, как вода, а увидела меня, а стала

льдом, а стала, как лед…

И я вернулся в лед…

И ты режешь меня…

Весной даже хрупкая, летучая, прозрачная, лазоревая стрекозка мечтает, грезит о погромном стволе, фаллосе осла!..

Любовь — это золото нищих и вино трезвых…

— О, мудрец, что нежнее всего на свете?

Переспелый исфаринский персик?.. Дитя новорожденное молочно дремлющее в снежной безвинной гахваре люльке колыбели?.. Губы и груди возлюбленной в дремной утренней постели?.. Крылья пыльцовых живожемчужных, живомучнистых бабочек, очнувшихся в апреле?

— Персты матери, бродящие по сыновнему темени…

Жена в любви всегда забывчиво слепа, темна…

Но муж чует опасность, даже пребывая в гонной, пенной страсти…

Жена — водопад, муж — камень…

…Любовь — это когда убитого убитая вмиг жертвенно догоняет…

Ни на миг не оставляет возлюбленного — одного

— в ином, загробном царстве…

Вино соитья — самое крепкое и хмельное, ибо наповал сметает с ног сразу двух человеков…

И они бьются друг о друга на земле опьяненно, бездонно, неразлученно…

О древнейшее сладчайшее бессмертное вино!

О, как быстролетно бежит хмель твой…

У могучих четвероногих оленей гон, любовная лихорадка-скачка бывают только осенью…

А у двуногого хрупкого человека гон длится весь год…

О, не щадишь Ты сотворенных по Твоему образу и подобию человеков, о, Господь!..

Жена — это гнездо.

Муж — это ветер…

Бешеный ветер треплет волнующееся гнездо…

О, Господь! Блаженны Твои Ветер и Гнездо…

Да жаль птенцов…

Только зверь рыщет по земле в поисках тучной добычи…

Человек мечется бродит по земле в поисках любви…

И ее всегда не хватает, как воды в пустыне…

И все караваны, все самолеты, все поезда, все машины земли грядут, бредут, томятся, странствуют не в поисках наживы и богатства, а в поисках любви…

но не все знают об этом

И человек ищет человека!..

И человек ищет человеков!..

И человек ищет человечество!..

И любовь, как и ненависть, бежит, перекидывается, перебрасывается, переливается от человека к человеку, от народа к народу, как пламя в сухих камышах, в азовских тугаях!..

Блажен сей пожар, в котором являются человеки, а не горят…

Старый пергаментный муж и младая пунцовая непролитая жена похожи на осеннее, задумчивое дерево, усыпанное златыми листьями, в ветвях которого сидит перелетная птица…

Вот повеяло хладным осенним ветром — и дрогнула перламутровая ветвь, и пал ледяной златой матерчатый лист…

И птица пугливо вспорхнула и навек улетела…

Ах, может ли осеннее дерево удержать перелетную птицу?..

Ах, одинокое дерево… Твоя ветвь-рука все машет и машет прощально навек улетающей птице…

Ходжа Насреддин улыбнулся и сказал:

— Чайник и пиала — это жених и невеста: вот ты наклонил чайник с душистым самаркандским, зеленым чаем, и чай блаженно перекочевал в пиалу!..

И это называется свадьбой жениха и невесты!

А что такое женская извилистая хищная туфля?..

Это союз! Это сладкая связь каблука и стреловидного носка!..

И каблук — это зебб-фаллос мужа, а змеиный, узкий носок — это устье, это лоно, это эль кесс жены!

И тут вечная погоня фаллоса мужа за лоном жены…

И чем уже носок — тем выше, дольше каблук!..

А, может, тут и вся разгадка земного бытия?.. В туфле заключена?..

— Жены наши всегда ищут нас на земле, где черви…

А надо искать в небесах, где звезды…

Невеста — это медовый майский ветерок…

Жена — это зимний ветер-ураган…

Невеста — это река, мирно бредущая в горных альпийских лугах — можно переплыть, перейти ее текучие тихие пенные жемчуга…

Жена — это та же река, яро бьющаяся в горной теснине — кто переплывет ее громокипящие алмазы…

О, Господь!.. А ведь это одна и та же река… одна и та же жена…

— Соитье — это тот единственный миг, когда тело торжествует над душой…

И потому тело всегда стремится к соитью-забытью в вечной войне тела и души…

Соитье — смерть бессмертной души…

Но только на один миг!..

Жена бездонней и необъятней океана, ибо океан рождает рыб, а жена — дитя… в душе которого плещутся все океаны и все рыбы…

Самая сладкая дорога на земле пролегает меж двух грудей, меж двух сиреневых сладчайших, сладимых сосков возлюбленной моей…

Но есть дорога еще слаще — от сосков возлюбленной до лона, до устья ее… и в лоне девы, девы… уже жены, жены, жены… кончаются все и начинаются все земные пути…

Самый бездонный колодезь — тело зрелой, спелой, влюбленной жены…

И все мужи — на дне колодца сего рождены и сюда, словно рыбы на нерест, обреченно, сладко устремлены…

Большинство людей на земле умирает, так и не узнав истинной любви, не познав великой вселенной человеческого тела и духа…

Вот ты родился в огромном мегаполисе и знаешь только несколько улочек его… и никогда не узнаешь его бесконечных, таинственных, сладчайших закоулков, переулков, дворов…

Любовь — это запечатанный бездонный колодезь, это великая тайна, это рыба в ночной горной, безумной, весенней, прибывающей реке: кто знает пути ее?..

И река ломает, ворочает донные камни, валуны, а рыбу даже согнуть не может…

Мудрец сказал:

— Любовь — это страшное прекрасное бедствие: наводнение… землетрясение… пожар… ураган… камнепад… сель… война…

И все это вместе и одновременно… и в двух человеках…

Любовь — выше Жизни… выше души…

Любовь — выше Смерти… выше Бога…

Любовь — выше Вселенной!..

Но не выше смоляной змеиной головки возлюбленной моей…

Любовь и смерть кочуют неразлучно, как снежный барс-ирбис-козопас и стадо высокогорных кознахчиров!

Но исход всегда один — барс съедает коз обреченных…

Но как прекрасна охота!..

И надежда… что смерть не найдет, не настигнет любовь…

Истинный муж нападает на жену только ночью, под луной, а не под горящим солнцем!..

Ибо семя человеческое похоже на луну, но когда оно попадает в лоно жены — оно становится обжигающим роящимся солнцем!..

Так солнце является в ночи…

Ходжа Насреддин сказал:

— Аллах сотворил Ночь для бездонной, бессонной любви до самой утренней зари! До самого утра!

И это время Луны!..

Аллах сотворил День для бездонного сна, чтобы сосуды и тело мужа наполнялись семенами для новой ночи любви…

И это время Солнца…

И потому истинные мужи никогда не видели дня… Никогда не глядели на Солнце… Не знали, не видели Солнца!.. Мужи напоенной Луны…

Тут рождаются сладкие сны и зарождаются сладчайшие солнечные агнцы… чада…

Верховный Архитектор Древнего Египта жрец Инени сказал:

— Девство Девы, Чистота Человека — выше всех

Династий! Выше всех фараонов!.. И всех богов! И выше, необъятней всех пустынь!..

И выше, вечнее всех Времен!..

И выше самой жизни!..

И выше самой смерти!..

Но не выше моих Пирамид!..

И зарыдал… потому что любил царицу Хатшепсут больше Пирамид…

О! Скоротечная пирамида любви — выше всех Вечных Пирамид…

Архитектура — это бессмертие рабов…

Много есть яств на земле, но нет ничего лучше родника с горячим хлебом, ледниковой новорожденной воды с кунжутной, свежеиспеченной лепешкой из безымянной, придорожной чайханы.

И нет на земле ничего слаще любви между мужем и женой.

И жена — это родник лепетный, говорливый, шелестящий, а муж — жаркая, пышущая лепешка из танура-печи…

Жена — это великая тайна, это бездонный колодезь…

Это утренняя гора в тумане… это вечный пожар…

А муж — это ледяная вода на огонь… шепот, шелест любви… ночной хмель… утренний хлад… лед… льдина в горящей пустыне…

О, Боже… как творится живое дитя из огня и льда?..

Любовь — это возвращение к камням, к травам, к водам, к звездам!..

Любовь — это возвращение в рай!.. где Адам, как камень, как вода, наг, где Ева нага, как трава, как звезда…

Две наготы… два ручья… одна река…

Где в реке Ева?.. где Адам?.. где Творец с говорящей покорной глиной в руках?

Ах… никогда не узнаю я…

Всякая жена втайне сладко мечтает погибнуть от ревнивой, гибельной, ярой, сладостной руки мужа…

Страсть слаще покоя… слаще деторождения…

Страсть ближе к смерти стоит…

А любовь — это жизнь…

О, отрок, закрой глаза свои и прислушайся к телу своему — и ты услышишь, как шумит семя твое в жилах, в руслах твоих, как ночная неостановимая река, река, река…

О, старец, закрой глаза свои — и ты услышишь далекий, тревожный ветер — то ли из ада, то ли из рая идет он… и несет голоса давноусопших… на брегах немотекущей вечной Леты…

Молодость — это тайный гон бег семени твоего…

Молодость — это река горная семени твоего, человече…

И пути молодости твоей — это пути семени вольного твоего…

И странствия молодости твоей — это бешеные странствия, кочевья слепого твоего зебба-фаллосастранника…

Молодость… фаллос… странник… путеводная звезда… на небе твоем… и в жизни твоей…

Есть великое Созвездие, выложенное в небесах из тысяч ярких звезд…

Оно превышает Созвездие Большой Медведицы… и сам Млечный Путь…

И называется оно «Созвездие Кочевой Фаллос Цыгана»…

Но увидеть Его в небесах можно только в молодости…

В старости — не увидишь Его… как ни гляди в пустынные небеса…

Любовь — это смерть одежд…

Любовь — это нагота надежд…

У жены одна ночь — ночь зачатья…

И нет других ночей…

Разве можно съесть дважды один персик?

Глупец тот, кто еженощно сладко спит с женой.

Он уже ест, гложет косточку плода…

И он уже ест завязь дитя своего…

Соитий должно быть столько же, сколько деторождений…

Не больше…

Нет печальней истины для грешных сладострастных мужей…

Мужы и жены не должны получать наслажденья от того, что в ногах их!..

Наслажденье — лишь малый нищий спутник зачатья, как яблоко — лишь спутник яблони.

Но люди стали отделять наслажденье от зачатья…

Стали рубить яблоню, чтобы сорвать яблоко…

Для русских несметных вдов и жен крестильная прорубь — брачная постель.

А неоглядный русский жемчужный снег — снежные одеяла, простыни… мех нищих… шуба снежных горностаев… пока весна не растопит, не обернет их талыми водами…

И нет иных у жены, у вдовы на Руси любовных утех…

А мужи ушли на войну иль сгорели в самогоне, как в огне…

А Русь — необъятная вдовья постель…

И потому русский человек всегда хочет спать от необъятных сиротских пространств…

Иль пить вино…

Жена! Сокройся! в избе иль в кибитке, за стеной — сохрани, утаи лицо свое!..

Ты тайна! Ты колодезь запечатанный…

Бездна гор, куда не глядят…

Ты рыба в ночной реке — и кто знает пути твои?..

В великой тайне созревают девьи соски твои для девственных женихов твоих… и каплют млеком для ангельских агнцев святорожденных твоих…

Жена, ты зверь! ты должна ступать на четырех ногах и руках, как снежный барс-ирбис стелющийся!

И ты должна исчезать после первого соитья и вынашивать плод зачатья тайно, тайно,

тайно… вдали от мужа твоего… как одинокая вечноизумрудная ель-арча на вершине горы…

Последние Времена — это когда жены являют нагие лица и тела свои, как нагие атласные кобылицы караширские на скотном базаре…

Последние Времена — времена наготы…

Человечество, ты скотный базар?.. ты торжище капище нагих жен-кобылиц?..

Русь Святая… кто сотворил из Тебя нагой базар…

Жена, лицо твое — тайна за паранджой иль за платком…

И жена, являющая, обнажающая средь человеков наготу свою, как бешеный муж, обнажающий, являющий на базаре-торжище многолюдном сокровенный зебб-фаллос свой!..

Жена — это нощь…

И зачем тебе нощь средь дня?..

Одежды — это листья вокруг плода…

И зачем жены стремятся к богатым одеждам, когда их тайна-сила — в ночной наготе их?..

И кто ест листья, оставляя нетронутым плод?..

Раньше я всех человеков любил — теперь вижу добрых и злых…

Раньше — я был река, из которой всякий пил…

Теперь — я стал высокогорный, редкий, тайный родник, к которому надо подниматься по козьим тропам…

Я стар…

И что` мне одинокая, могильная высокогорная родниковая мудрость моя?..

И зачем мне родник, когда мне нужен лишь глоток воды?..

Если ты встал ранним утром от теплого сокровенного ложа твоего и почувствовал, что ложе твое еще хранит тепло тела твоего, но душа хладна как роса…

Если ты встал ранним утром и почуял, что нет в тебе любви и состраданья к людям — то не выходи из дому…

Сиди и набирайся любви, как корова наливается млеком в гиссарских лугах, а пчела медом в уратюбинских цветах, а змея целебным янтарным ядом в кандаринских нагорных тучных садах…

И тогда выходи к людям с любовью своей, а до той поры сиди дома…

Если бы все люди с хладною душой не выходили из дому — то опустели бы многие дороги, тропы, города, а иные заросли б глухим бурьяном…

Как камни древлих мавзолеев, мечетей, мазаров, церквей, пагод, синагог — смертно, тленно, люто, кровно, свято, до глубинной, заветной, потаенной кости, крови — связаны люди на земле любовью…

И если любовь не соединит их — их соединят грех, горе, болезнь, война, смерть!..

Любовь — это ветр, изгоняющий тучи несчастий…

Мудрец сказал:

— Чтобы спастись от ночного землетрясенья, надо всю ночь сотрясать ложе и лоно жены своей — тогда не услышишь, не учуешь никакого землетрясенья и не узнаешь страха… если даже камни упадут на бушующую спину твою…

Землетрясенья нет для влюбленных, упоенных, не спящих в медовых одеялах, а есть лишь для спящих и хладнотелых, которым уже снятся саваны и могилы…

Блаженны святые соитья — святые землетрясенья земли!..

Землетрясенья земли — убивают человека… а землетрясенья любви — рождают…

— Мудрец, рот твой уныло пуст… Только обломки былых зубов в нем… увы…

Что не вставишь зубы?..

Сказал:

— Ты видел развалины Парфенона?.. И ты хочешь, чтоб его восстановили и нарушили седую древность его?..

Почему-то кажется мне, что развалины прекраснее новых дворцов… Сказал, улыбаясь:

— Да и жена моя скажет: «Если тебе вставили, вернули тридцать два зуба, значит, скоро вернется, восстанет и один единственный зуб — плодоносный зебб, забытый фаллос — ласкатель мой?»

У истинного мужа должны быть три жены…

Первая приходит к нему в молодости, чтоб разделить с ним сладкий пожар его чресел и усмирить его…

Вторая приходит к нему в зрелости плодоносной, чтоб родить и поднять чад его и дать бессмертие роду его…

Третья приходит к нему в старости, чтоб проводить его в мир загробный и усмирить, умягчить смерть лютую, ибо тот, кто раждает — не так страшится смерти…

Жена отважней мужа перед смертью…

Свята и редка та жена, в которой живут эти три, как дерево о трех стволах…

Аллах всех сотворил равными на земле…

Аллах не хочет разницы между людьми…

И между мужами и женами тоже…

Но вот у жены выступают, выбегают две груди, а у мужа один зебб-фаллос…

Но вот во время соединенья, соитья муж берет в ладони две груди жены, а жена ногами, лоном вбирает зебб мужа…

И где теперь разница между ними?

И потому соитье — это святое уничтоженье разницы меж мужем и женой, между человеками…

И как теперь отличить мужа от жены?

Так хотел Всевышний, который сотворил всех равными на земле.

И нет для Него ни жен, ни мужей, а есть божьи человеки…

И уничтожая в соитье разницу меж собой — умножаются и продолжаются человеки…

Так совершается Божья Воля…

О, сладкая, вожделенная, необъятно сладимая халва, бездна в ногах жен!

Как не стремиться туда мужу, если он вышел оттуда?..

Как не любить гнездо рожденья своего?..

Как не лелеять кибитку, мазанку-люльку-зыбку детства сладчайшего, первоначального, птенцового своего?

Самое прекрасное в молодости — девичий близкий смех на ночной реке…

Самое печальное в старости — девичий дальний смех на ночной реке…

Любовь и секс — враги.

Любовь — это таинственная рыба, струящаяся в хрустальной реке, — кто знает вольные пути ее?..

Секс — это та же рыба в кипящем масле казана…

На свете нет любви сильней, чем любовь матери и сына!..

В этой любви все сошлось! все объединилось! Все переплелось — любовь мужа и жены, любовь к дитя, любовь сильного к слабому, любовь к Богу, давшему скоротечному человеку это бессмертное чувство…

Бог — родитель человеков… Как мать!..

Воистину так! Бог до людей, как мать до детей…

О Боже! Не зря самые великие иконы — это иконы, где живут, дышат, склоняются друг к другу Богородица и Богомладенец!..

Тут земная, тленная любовь переходит, переливается в неземную Вечную любовь…

О Боже! не может быть, чтобы эта Любовь ушла, растворилась навеки на земле, а не отразилась, не осталась, не продлилась вечно в Вечности! в небесах!

Среди непостижимого Царствия Небесного!..

Которое ждет щедро всех людей — и грешных, и безгрешных…

А матери — не умирают, а переселяются заживо в Рай…

Рай — это Сады матерей… Это Сады любви…

В молодости только тело девы, жены влечет нас, а в зрелости и в старости еще более влечет, горчит, сладит оно…

О Боже!.. Когда же приходит час женской души? А не тленного лакомого неистового тела ее?

И что’ тело жены опять побеждает, искушает ее душу и душу мужа?..

Одно тело уморяет две души?..

Муж в любви — зверь, а жена в любви — мать…

Муж в любви — водопад, а жена в любви — заводь…

Мудрец сказал:

— Что делает глухую гранитную скалу в варзобском ущелье уязвимой? живой? текучей?.. как все живое?.. смертной?..

…Трещина, от которой монолитная глухая скала рассыплется и изникнет, и станет песком текучим волнующимся заживо…

О человек!..

А твоя погибель от бархатной лоснящейся жены податливой текучей, как песок…

От святой трещины тела лакомого ее… да! да!

Ойеооо!

Смертная скала…

Смертная жена…

Мудрец сказал:

— У входа в женское лоно — толпятся, маются вся Мировая Культура, вся Мировая История…

Да и вся жизнь…

Там бездонная тайна рожденья… и вселенская тайна смерти…

Мудрец сказал:

— В молодости и зрелости, когда муж алчет только тела жены — дом его и ночи его полны обольстительных, упоительных дев и жен…

И мой дом был полон.

А на склоне лет, когда я, наконец, понял, что такое любовь, что такое — душа — стрекозиная, веющая, причудливая бабочка-душа жены, и любуюсь, упиваюсь каждым жестом, улыбкой, движеньем, изгибом, извивом жены — дом мой пуст…

Или женам и девам нужно только тленное тело мужа младого, а не вечная душа?..

Секс — это обглоданный скелет любви…

Жена — это бешеный, капризный, весенний ручей, бегущий, спадающий с талых, лазоревых, снежных гор, — кто знает извилистые, бешеные, святые пути его?

Кто может поймать, удержать его?..

А мы, слепцы, пытаемся…

Ручей бежит из дрожащих рук… к другим рукам… неудержимый…

Старый мудрец сказал:

— Когда я вижу молодую сахарную стреловидную деву — то находит на меня странный звук, похожий на слабый мелкий ленный плеск вина в огромном бухарском кумгане-кувшине, который яростно тщетно трясут, но едва слышен шум вина на дне…

Ушло вино…

Ушли дни мои хмельные…

Лишь тонкий донный плеск от них остался…

Первая жена дается тебе в юности твоей, чтобы она проводила тебя — юного, трепетного — в суровую жизнь и разделила святой пожар чресел твоих…

Последняя жена дается тебе в старости твоей, чтобы она проводила тебя в смерть…

А Святые Отцы даются тебе всегда, чтобы они проводили тебя, грешного и заблудшего, мимолетного, в Вечное Царствие Небесное…

Смерть

Самая сладкая смерть на земле — это смерть в родной хрустальной горной реке!..

Пусть съедят тебя рыбы, а не черви…

Пусть оплачут, омоют тебя волны… саваны хрустальные…

Волны — самые древние… самые вольные… самые веселые певучие плакальщицы…

Я люблю их вечную песнь… то о жизни… то о смерти…

Никто никогда не умирает один — с каждым умирающим человеком каждый раз умирают все люди… все человечество…

О, умирающий… пожалей не себя, а людей…

Молодость — быстротекущее время

Старость — мимотекущее время

Вечность — всетекущее время, но вечности нет без смерти,

Когда стрела попадает в птицу — она кричит не от боли, а от радости…

…Все беды человеков пришли оттого, что люди ушли далеко от родного дома, от родного дувала, от родного языка!..

Блажен человек умирающий в доме, в народе, в языке, где он родился!

И блажен, выходящий из этого мира в те врата, в которые вошел!..

Будьте прокляты все ослы, все лошади, все машины, все самолеты, все поезда, уводящие человека от родного гнезда…

Только на защиту отечества и на помощь страждущему должен человек уходить от отчего дома…

Каракалпакская мудрость говорит: «Вот ты сделал сорок шагов от родного дома — и ты уже сирота в мире…»

Но кто будет любить человечество, если все останутся в домах своих… и перестанут пылить все дороги мира…

О, сладкая пыль странствий…

Даже когда человек срывает яблоко с дерева — он похож на убийцу…

О, пешеход, не задень муравья…

Господь сотворил только Человека и Природу.

А все эти цивилизации, города, машины, самолеты, корабли, бомбы, стрелы, яства, хлебы, вина, одежды, науки, культуры, языки — создал дьявол…

И потому Господь сотворил смерть…

И потому погибают все цивилизации…

Все люди умирают от одной болезни — имя ее одиночество.

Если тебе есть кому рассказать о своей прошлой жизни — смерть отойдет от тебя…

Если в твой дом долго никто не ходит — значит, скоро придет последняя Гостья…

Смерть, как вор, бежит домов, где шумят застолье, смех, беседы и где сияют улыбки новых друзей…

В молодости врата твоего дома открыты для добрых, сладких вестей и гостей…

А в старости — только форточка… только форточка…

А врата — необъятно распахнуты для бед…

В стране рабов — и Смерть — невольница…

Зебб-фаллос рождает человеков, а язык убивает…

Если б человеки были немыми — как бы они враждовали и воевали?.. как передавали бы ненависть от человека к человеку, от народа к народу?..

Будь проклят язык-убийца…

Да здравствует несметный родитель зеббфаллос!..

Человечество погибнет не от атомной бомбы, а от блудного, кромешного, хмельного, лживого, необъятного языка!..

Да!

Только язык передает ненависть и зло от народа к народу, как огонь передается, переливается в сухих, осенних камышах!

Жизнь божественно извилиста, как козья тропа в горах, а смерть пряма, как ниспадающий пенножемчужный водопад…

Жизнь — это ползущая, струящаяся змея…

Смерть — это змея застывшая, мертвая, прямая, как стрела…

Стрела смерть, куда летишь ты?..

Боль — это последнее наслажденье, упованье старцев…

О, сладкая мука разрухи тела и разлуки души!..

Скоро встреча с Господом твоим…

Что ж ты не радуешься от мук своих, приближающих тебя к Творцу?..

…Господь посылает человеку смертельную долгую болезнь — эту тропинку в Царствие Небесное…

Что ж ты ходишь к врачам, чтобы исцелиться от последней смертельной болезни, слепец…

А тропинка вьется… блаженная… к Господу твоему…

К Великому Врачу…

Все мы одиноко бродим по Азии и Руси — по необъятному полю милосердия — с безнадежно гаснущей свечой любви, умирающей в непролазном дожде, бездорожье, нищете, тумане, безбожье, печали сосновых палых, пианых изб и глинобитных журавлиных кибиток…

И где в этой земной непроглядности кочует и утихает трепещущая, сгорающая на всех ветрах, жизнь — свеча наша?..

Кому светит она?..

Иль только дрожащие персты твои озаряет она…

Плотское возбешение, телесная страсть, язва, пагуба наслажденья более всего отделяют одного человека от другого…

Нельзя поделиться наслажденьем. Влюбленные всегда враги.

Наслажденье — одиночество.

И если жизнь — наслажденье, то одинок человек.

Наслажденье разделяет людей, а страданье смертно, свято сближает.

И потому жизнь в наслажденьи — это одиночество, а смерть — объединение…

Земной скоротечный мир — лишь нищий, просящий, уповающий у Златых Вечных

Врат Рая…

Пустят?.. Не пустят?..

Кто знает…

Истинно влюбленные сгорают, погибают от великой любви…

Истинно смелые погибают в войне…

Истинно чистые погибают от лжи…

Истинно нежные погибают от жестокости бытия…

Как же мы живем на этой земле?.. Какую страшную цену платим?..

Кто мы?..

О человек! не броди долго по улицам мегаполиса, ибо можешь встретить смерть свою и убийцу своего ранее, чем Бог определил тебе.

Ибо в мегаполисе безбожников нет Бога и нет сроков Его… Бог не заходит в большие города…

О, плачущие об усопших!..

Если б вы знали, как усопшие рыдают о вас!..

И потому на всех кладбищах бьют родники…

Слезы льются в двух мирах…

Только смерть приносит славу…

Только мертвую рыбу океан выносит на берег…

А до того — кто видел ее?..

Голгофа — это жизнь для всех людей, это смерть за всех людей…

Ведь Голгофский Крест видит все человечество!..

И с Голгофского Креста — видно все человечество!..

Голгофа — это и есть Бессмертие…

Все люди на земле — или на Кресте, или вокруг Креста…

Или вечные жертвы…

Или тленные судьи…

Жизнь — это тленное тело… Смерть — это вечная душа… Смерть — необъятней жизни…

Кладбища — эти обители смерти — тоже тленны.

И тленность тленна…

И смерть смертна…

И только вечна человеческая память — глаголы поэтов, пророков и мудрецов…

Их нельзя похоронить ни на одном кладбище…

Старость уравнивает мужчин и женщин…

У Творца нет ни мужчин, ни женщин, ни жен, ни детей, ни друзей, ни врагов — есть только души — чистые и нечистые!..

Одни идут в рай, другие — в ад!..

Нощь — избавленье от одежд денных…

Смерть — избавленье от пут, сетей, мрежей, надежд земных!..

Мудрец сказал:

— Я стар стал, и кожа на локтях, коленах, костях моих повисла и плещется тихо, нище, как забытое кишлачное белье на веревке в осеннем, сиротском ливне, ливне, ливне…

И ветер уносит его далеко, далеко, далеко…

Куда? куда? куда?..

Туда… туда… туда…

Старый мудрец сказал:

— Старость — это когда человек понимает, из чего Творец составил его: тут печень — она ноет, тут сердце — оно спотыкается, тут зубы — они гнилы, тут голова — и она тяжела, мутна как несметная груша Захматабада, тронутая перезрелым червем… А еще руки, ноги, уши, волосы, почки, легкие, селезенка, пятки… О Боже…

О, Творец! Зачем Ты так сложно сотворил человека?..

Одних только костей в человеке — 248!..

Нельзя ли было дать человеку только голову для размышлений и зебб-фаллос для рождений?.. Говорят, что в седой древности так и было…

Тут Голос сказал мудрецу:

— Зачем такому необъятному зеббу-фаллосу нужна голова?..

Если в мире встречаешь много злых и равнодушных людей — значит, война близка…

И если добрые люди боятся восстать против зла — значит, скоро восстанет Аллах!..

И станет народ, как забытый гранатовый, кровавый сад текучих, истрескавшихся плодов…

О, заброшенный сад, где Садовник твой?..

Базар — это кладбище-мазар плодов текучих, падучих, снятых, палых, уж налившихся…

Сад — это жизнь зреющих, живых, наливающихся, ликующих плодов!.. грядущих, томящихся урожаев…

Сад — это молодость…

Базар — старость…

…Брат мой… Иди в сад, минуя базар…

Вся еда застолья — мясо, овощи, фрукты, рис — еда мертвая… Яства мертвые. И говорят о смерти…

А вино бежит, искрится, бродит, пенится, живет.

Вино живое…

И потому любит вино живой человек и тянутся к вину душа его живая и плоть хмельная…

Любит живой скоротечный человек вино живое, певучее, текучее, бродильное, хмельное…

Бежит от смерти живой человек к вину живучему, бегучему… и сам становится льется вином веселым…

Те, кто любили меня — те ушли…

Но остались те, кому нужна любовь моя… Тогда я остаюсь…

Теперь я живу для других.

Как усопшие жили для меня…

Только Смерть выдает великим человекам Ордена Бессмертия…

О, человеки!.. И в страхе своем вы возлюбите убийц отцов ваших…

Так творятся неправедные империи и рушатся в одно мгновенье, убивая и убийц, и иуд…

Великие в кровопролитии Вожди уносят с собой в могилу города, страны, народы и целые цивилизации…

И нас, своих современников — противников и сторонников — уносят они в могилы…

И потому на похоронах великих Вождей несметно рыдают Народы, чуя и свою близкую могилу…

На дне зрачков кочующих овец — всегда к ночи пляшут пенные волки…

А в очах умирающих божьих человеков — плещут крылья ангелов…

Так много людей помогает человеку празднично и блаженно прожить жизнь…

Но кто поможет ему так же празднично и блаженно встретить смерть?.. Которая всегда недалеко…

Все Пророки, все Учителя Человечества учат человека, как жить…

Но хоть бы один Пророк учил человека, как умирать, как уходить с земли…

Хоть бы одного Пророка смерти послал Господь на землю…

Но не посылает…

Боюсь сказать: может быть, Сам Господь — Пророк сей… Сокрывающий великую Тайну…

Мудрецы говорят, что у любви и у смерти — одна судорога, один почерк… один Иероглиф… и многие говорили и говорят о сладости любви… но никто не сказал о сладости смерти…

Две великих сладости дал Господь человеку: это Сладость святой смерти и Сладость священного соитья…

Ничто мы так не опозорили! не унизили! не замутили! не опоганили, как святое соитье человеков!

Тысячами святых врат и покровов стыда окружил Господь эту Святую Тайну — а мы порушили все Врата и сорвали все Покровы…

Велика сладость соития, но Сладость смерти выше, ибо ее нельзя повторить даже дважды, как соитье несметное…

И все говорят о Сладости соитья бездонного, медового…

Но кто расскажет о Сладости смерти?..

И только бессмертные могут рассказать о Сладости смерти, ибо они преступили через нее…

И потому люди стремятся к бессмертным мудрецам, поэтам, Пророкам…

Но все Они в прошлом… в прошлом… в далеком…

Но есть бессмертные и средь нас… но мы не знаем…

Ходжа Насреддин, улыбнувшись, перед смертью обратился к Богу:

— О, Господь!.. И Ты оставляешь на земле мух,

крыс, комаров… А меня забираешь с земных путей…

Шейх Джунейд Багдади, ты сказал:

— В моем халате-чапане нет никого, кроме Аллаха!..

— Воистину шейх, древлеусопший брат мой!..

Но ты всякий вечер и всякую бессонную ночь беседуешь со мной — вместе с чапаном твоим…

С кем беседую я — с тобой?.. с чапаном?.. или с Аллахом?..

А в моей одинокой кибитке-коконе нет никого, кроме меня…

Да и я скоро покину навек кибитку эту…

И кибитка-кокон станет саманным саваномкафаном…

…И дервиш Ходжа Зульфикар вышел из кибитки и пошел к реке Варзоб-Дарье сестре пенновласой, седовласой возлюбленной своей…

И обнял приречный камень и умер…

…Я знаю этот камень у реки.

Он похож на молодую струящуюся жену в перламутровой парандже…

Дервиш сказал напоследок:

— Гляди, чтобы в одиноком исходе твоем тебе не пришлось обнимать лишь женовидный камень у реки…

И в моем чапане не было и нет никого… кроме Аллаха…

Ходжа Насреддин в старости стал худым, костлявым и, улыбнувшись, сказал:

— Смерть, беззубая старица, не справится со мной, не разгрызет

меня и отойдет от меня, как от крепкого, грецкого, мясистого,

каменного варзобского ореха…

Тут нужна младая дева с жемчужными, снежными, пенными зубами!..

Пусть придет! Пусть разгрызет!..

Я алчу тебя, младая смерть моя!..

Иди, грызи, круши, кроши меня!..

Возлюбленная алчная, как в младости, моя…

Иди!.. Последняя любовь!.. И первая смерть моя…

…И смерть задумалась … и замедлила свой шаг…

…Дервиш, как должен умирать Мудрец?..

…Он умер неслышно, как дряхлый, деревянный, трухлявый,

кишлачный, кишащий мост, обвалившийся ночью в горный, глиняный, глинянонеистовый, разлившийся поток…

Кто увидел, услышал уносящийся, блаженный рухлый этот мост?..

Только Аллах!.. и вздрогнувший поток…

И по этому мосту мудрец бредет в рай?.. иль плывет в ад?..

Земной мудрец посягает на небесную мудрость Творца — и потому плывет в ад…

Господь, я лишь Твой муравей, а не мудрец…

Помилуй меня…

Стрела летела и пела вольная в вешнем веселом небе небе небе

Человек шел и пел в вешних травах младенческих колыбельных лепетных

А потом они встретились

А теперь оба лежат недвижно в травах безвинно втуне веющих веющих веющих

Господь зачем была эта встреча?

Стрелы и человека?

Пули и человека?..

Господь кому теперь травы веют? невеселые…

Загробные странствия

В раю шел снег, в аду была весна…

Ад — это облетевший райский сад…

Человеки вышли из рая и идут в рай.

Жизнь — это мост между раем и раем.

Все идут в рай, и все будут в раю… И добрые, и злые…

Ада нет в небесах…

Ад только на земле…

Когда мусульманин умирает — его чалма становится саваном в ином мире, но великие шейхи владеют тайным искусством бессмертия — искусством творить из савана чалму и возвращаться из иного мира в земной мир…

Они свободно странствуют в двух мирах…

Чалма — становится саваном…

Саван — чалмой…

Так награждает бессмертных странников Господь…

Мудрец сказал:

— Кто долго странствует по миру — тот может встретить тех, кто давно умер, и тех, кто еще не родился…

Впрочем, это одни и те же люди…

В странствиях исчезает Время… и смерть-цыганка отступает…

И потому люди любят странствовать…

…Я засыпаю, и мне снится усопший поэт Пушкин…

Но он лежит ко мне спиной и спит, и ему снится давно усопший поэт Данте…

Но Данте лежит к нему спиной и спит, и ему снится давным давно ушедший поэт Гомер…

Но Гомер лежит к нему спиной и спит…

И ему снюсь я…

Самое страшное мученье в аду — это слышать дыханье, дуновенье райских рощ средь мглистого, смрадного духа адовых топей и болот…

Окраины ада близки к беспредельности рая…

Самые великие грешники живут на окраине ада… а ноздри их — в раю…

— Кладбище — это вечная стоянка, это последний град тленья для безбожников…

И лишь ночлег, ночевка, караван-сарай, перепутье, кочующий шатер для верующих в Бога перед бездонным переходом, путешествием в иной мир, в иные селенья…

После того, как воскрес Спаситель, кладбища умерли, опустели…

Жизнь — вокзал, гостиница, караван-сарай…

Но и смерть — тоже вокзал, гостиница, каравансарай…

Но и кладбище — тоже вокзал для бессмертных, улетающих душ, покидающих скорбную червивую плоть…

Если долго стоять над гробом усопшего — можно услышать осенний шелест улетающих крыл…

Говорят, что у бессмертной души — крылья стрекозы…

Земная скоротечная жизнь дана тебе, чтобы ты полюбил всех человеков на земле…

И чтобы ты собрал горстку родных и возлюбленных для жизни вечной…

С кем будешь ты блаженствовать в вечных садах рая…

Но если ты не полюбил всех человеков на земле, как родных, а только успел полюбить горстку родных и возлюбленных для Вечного Рая, ты вновь вернешься на землю, чтобы полюбить всех…

Я обошел все горы и долины родины моей, но не нашел Тропы в Царствие Небесное…

И тысячи лет человеки ищут тропу эту на земле…

А ее нет на земле…

Она — в душе человека лежит, вьется…

Она и есть душа человеческая…

Когда на дорогах, в градах и селеньях ты встречаешь мальчиков и отроков, похожих плотью и ликом на тебя — значит, Бог посылает на смену тебе иных отроков, а тебя хочет взять в небеса…

Когда в пенье, звоне, лепете всякого ручья, родника, водопада ты слышишь уже не утоляющий, умиротворяющий шелест воды, а чуешь дальный, пыльный голос давно усопшего отца и близкий, родной, птичий, кроткий голосок-лепесток недавно усопшей матери твоей — значит, твой срок пришел, и они зовут, кличут дымно, блаженно тебя, как звали в детстве твоем…

Туда… туда… туда…

О, Господь!.. Как они встретят, как обласкают, как узнают старца… меня…

Ад — это необъятный зал, где вопиют и вспыхивают тысячи телеэкранов — и ты должен глядеть на них до скончания времен, до иссушенья глаз и души…

О, Господь, где кипящие котлы и гроздья горящей смолы…

Только убери этих телебесов, что устроили ад на земле…

Человек пришел от Бога — и возвращается к Богу!..

И для бессмертной души нет никакой тленно текучей, печально плакучей Природы…

Душа равнодушна к природе, ибо рождена Богом…

А я плачу над цветущей ширазской медовой алмазно фарфоровой розой…

…Есть тайны более древние, чем человек…

…В Последние Времена явятся на землю люди, которые давно умерли…

И те явятся, кто еще нескоро родится…

Но это будут одни и те же люди…

Творец не щедр… иль устал творить людей…

Кто знает пути доколыбельные — до чрева-гнезда родильного матери твоей?..

Кто знает Пути загробные?..

О, Господь, а, может быть, это одни и те же Пути?..

О, Господь, Ты ли не щедр…

И я брел по доколыбельным путям, а потом брел по земным дорогам… а теперь бреду по загробным — и узнаю их…

О, Боже!.. я уже был здесь… я уже брел на всех трех дорогах…

С годами Тайна Иного Мира, куда ушли предшествующие поколения, все более влечет человека.

И жажда познать эту Тайну начинает превышать Жажду Жизни.

Жажда Рая побеждает прелесть земного бытия…

Желание увидеть усопших, тоска по ушедшим уже превышают любовь к живым…

И ты уже не страшишься смерти, открывающей Великую Тайну…

О, Боже!.. не медли с моим возвращеньем… с моим упованьем… с моим прозреньем…

Уже в ином мире, у источника Сельсебиля, в халате из изумрудного

струящегося атласа, в серебряных браслетах на мудрых руках и с серебряными чашами,

в которых плещется пенноалое, живое вино, смешанное с водой из святого Таснима, явился дервиш…

…О, былая кочевая, о слепая, святая, о земная, родная, как рана, жизнь моя…

Где ты, где ты, где ты, грешная?..

И за что мне браслеты, и чаши эти, и вино, где боле воды сладимой, чем хмеля?..

За что, о Господи…

Прости мне… прости…

Иль врата ада и рая я перепутал… заблудился… в раю нет вина… рай — сам вино…

…Но светлый Ангел рая вопросил:

— Дервиш, что так рано ты пришел к Тасниму и к этим Чашам лебединым?..

Ведь ты еще млад, и не все волосы твои седые…

И глаза горят, роятся, как у кишлачного гонного отрока в день свадьбы-туя… иль как у камышового янтарного кота в весеннюю охоту…

Дервиш, что привело тебя так рано в райские сады?..

Дервиш сказал:

— Рано я ушел от земных дорог…

Виной тому — четыре греха мои:

Нагая частая ночная и денная жена…

Пиала неразбавленного тучного ежедневного терпкого вина…

Полная луна (в день смерти была она)…

И вечно пустой, нищий карман…

Вот и черпаю из вечного Таснима до срока я…

Вот и плоть моя, досрочно растраченная, ушла с земли, а за ней рыдалистая, хоть и бессмертная, плачущая по земле, душа-скиталица моя, моя, моя…

И дервиш был один, кто в Раю разрывающе, раздирающе, рыдал…

…Говорят, что в бесконечных странствиях своих великий мудрец Ходжа Насреддин не раз забредал в райские сады и подолгу беседовал с апостолом Петром, Хранителем Рая, Хозяином Златых Ключей от Врат Рая…

Но потом Ходжа без сожаленья покидал Рай и возвращался в земную пыль…

Странник двух миров…

Ах, кто знает, о чем беседовали апостол Петр и Ходжа у Врат Рая?..

И почему Петр не удержал вечного Странника в Вечных Садах?..

Говорят, что Петр даровал Ходже один из Златых Ключей от Врат Рая…

И теперь тот бродит по земле с Ключом от Рая и не знает, кому подарить Его…

О человече!..

Если ты встретишь Ходжу и узнаешь его — то получишь Ключ от Рая…

Многие встречают его…

Но не узнают…

Говорили и говорят, что когда американские астронавты опустились на Луну — то первое, что они увидели — это были свежие следы Ходжи Насреддина и его осла…

Известно, что при соблазненьи Адама и Евы в райском саду жили три первосвидетеля: лев, павлин и змей…

Но говорят, что был и четвертый первосвидетель… Ходжа Насреддин…

И великий странник следил за святым первосоитием и шептал советы умелого мужа Адаму из-за яблони…

И лев рычал, и павлин кричал, и змей шипел, а Ходжа Насреддин ел первояблоко… и помогал, шептал неискушенному Адаму… и щекотал Еве пятки первозданные…

Говорят, что однажды Ходжу Насреддина спросили:

— Ты великий странник Двух Миров… Есть ли жизнь на других планетах?.. Есть ли живое дыханье на необъятных Горящих Плеядах?..

Тогда Ходжа сказал:

— Погляди на ночной кишлак… Разве огонь горит только в одной кибитке?..

А разве для Творца вся Вселенная — не маленький бедный кишлак?..

Бог

…Проезжая на своем вечном осле по ночному Эр-Рияду, а потом по священной Мекке, великий мудрец Ходжа Насреддин сказал:

— Прекрасны ночные огни Эр-Рияда и Мекки… и других городов земли…

Но все огни всех земных городов не стоят маленького пастушьего костра, у которого согревал свои озябшие Персты Пророк Мухаммад…

И все огни всех земных городов — не греют, а вечно живой Костер Пророка струит вечное тепло…

И еще мудрец сказал:

— Пророк Мухаммад был последним Пророком на земле — после Святых Мусы и Исы…

А последнего сына отец всегда любит более других сыновей…

И потому Пророк Мухаммад — Любимец Отца

Творца… Да будет с Ним милость Аллаха…

И еще мудрец сказал:

— Крест, на котором распяли Пророка Ису — это Меч, вонзенный в Голгофу…

Пророк Мухаммад вырвал, вынул этот Божий Меч из смиренной Голгофы, чтобы посечь Им бесов…

Бог — это все человеки на земле: и те, что дышат, и те, что уповают на воскресенье в могилах, и те, что готовятся, разворачиваются бутонами во чревах матерей…

Жизнь — это лишь мост между хаосом, слепотой, тьмой небытия и вечными, осиянными садами рая…

Но только любовь к Богу, любовь ко всем человекам приводит туда, туда, туда!..

Жизнь — это мост между раем и раем…

Все человеки вышли из рая и все идут в рай…

Постичь Божественную Мудрость — это то же самое, что набросить сачок для ловли бабочек на пирамиду Хеопса или на океан бушующий…

Если человек постигнет Божественную Тайну — Господь уйдет к далеким звездам…

И человечество осиротеет и погибнет…

Почему из миллионов войн, бунтов, смут, казней, из мириадов человеческих смертей — две смерти всегда стоят перед глазами человека: смерть Иисуса Христа на Кресте и грядущая неотвратимо собственная кончина?

Две смерти из мириадов!

Или это одна и та же смерть?

Но всеми бинтами мира не спеленать и всеми вратами мира не закрыть одной раны Христа…

Не проси у людей и не ходи к ним.

Проси у Бога — и получишь — и на земле среди людей, и в мире ином, среди ангелов…

Нищий с пустой сумой — просит подаянья…

Убогий с пустой душой — алчет общенья…

Всего слаще живешь и чуешь волю Божью, когда помогаешь человекам без всякой корысти, без награды, без мзды, как мать кормит, пасет новорожденного у своих святомлекопенных грудей…

Святой старец сказал:

— Бесы говорят об отделении Церкви от Государства…

Но это — великое зло, великий блуд…

Церковь без Государства — это заброшенная, изникшая храмина без паствы… дикая трава — паства Ее… шепчется она с бурьяном и становится бурьяном…

А Государство без Церкви — корабль без компаса, стадо — без пастуха, земля — без пахаря, кормилица — без молока… тело — без головы и без бессмертной души…

Вот правитель России молится со свечой в руке во Храме Христа Спасителя, а потом переезжает в Кремль… всего триста метров…

И что же это уже другой человек? Или это два человека?..

И где суть его — в Храме иль в Кремле?..

Вера без дел мертва…

И где же деянья и слова властителя Руси Святой во славу Спасителя Иисуса Христа и народа православного?..

Что слова его — только во храме?..

А разве вся Русь — не Храм Христа?..

Чего опасается он? Перед кем, незримым, тайным, по-заячьи трепещет?.. кому тайно служит?..

Перед кем склоняется, если только что стоял он в молитве перед Самим Спасителем Иисусом Христом? Царем всех Царей?..

Иль не знает, что душа фарисея бредет в ад…

Храм и Кремль — Две Длани Христа…

И Он обнимает всякого человека обема рукама, как отец и мать…

…Надмирная Церковь не может казнить иуд…

Но православный земной правитель должен казнить иуд и разрушителей тысячелетнего Корабля Русского Государства… чтобы не расплодились они как тля, как тать, и не повредили, не смутили они доверчивый русский народ…

И только здесь должно пролегать отделение Церкви от Государства…

Люди суеты, торговли, которых нынче необозримое, волчье, шакалье множество, даже встретив Пророка Мухаммада иль Иисуса Христа на нынешних улицах слепых мегаполисов, спросили бы Его рьяно: «Пророк! Как пройти на ближайший базар?..»

… Ад — ближайший… вечный базар… ваш…

Человек без веры — это слепая овца над пропастью в горах…

Это слеза на реснице…

Если бы Спаситель после Воскресения встретил Иуду, простил бы Он его?..

…Да!.. да!.. да…

Но прошел бы мимо…

И не оглянулся…

Где распят Пророк — там распят народ…

Там трава не растет…

Там река не течет…

Господь! И Ты даешь всякому человеку вязанку земных дорог на плечи его, как вязанку хвороста…

И горит хворост в очаге моем, и горят дороги мои…

И горит жизнь моя — мимолетная вязанка сухих веток-дорог на плечах моих…

И горит, чадит костер на спине моей, на плечах моих.

И я ношу на спине моей трепещущий костер дорог моих, костер кочевой милой плоти моей… костер, освещающий бессмертную душу…

Если человека оставили, забыли люди — значит, нет любви в нем, значит, его забыл и оставил Бог!..

Трава забвенья уже при жизни объяла его… как заброшенный дом…

И даже борода на лице его — трава забвенья…

Нощь в рамитском ущелье…

Костер…

Человек…

Без нощи — есть костер и человек…

Без костра — есть нощь и человек…

Без человека — нет ни нощи ни костра…

Есть только одинокий Пастух звезд Пастырь Плеяд Аллах…

Но хладно пасти ледяные Плеяды, а не живых человеков…

Безбожники звонят в колокола

Но люди спят бездонно и не слышат…

Но вот Христос шепнул свои слова —

И даже агнцы от сосцов молочных материнских отлепились отделились отдалились…

Я слишком надеялся, уповал на любовь человеков и забыл о Боге…

Тогда и человеки, и Бог мой забыли обо мне…

Тогда я воспомнил о Боге и забыл людей…

Тогда Господь возлюбил меня одинокого, алчущего любви Его…

Тогда и люди во множестве пошли в дом мой… за верой моей…

— Мудрец, почему ты не войдешь навек в один из храмов божьих — церковь, пагоду, мечеть, костел, синагогу — и не останешься там навек?

— Потому что я возлюбил входить в каждого человека, идущего в церковь, пагоду, мечеть, синагогу, костел…

Потому что всякий человек — двуногий кочующий свято божий храм…

И возлюбил я входить в него…

Аллах велик, как все пустыни Вселенной, и более их…

А человек, как песчинка мал, мал, мал… а без песчинок нет, нет, нет пустынь… и без человека нет пустынь… и нет Творца человеков и пустынь… и нет Творца…

Иль есть Творец, но как одинок Он без человеков, как одинока пустыня без песка, песка, песка…

О, Богородица! О, Мати!

Ты однажды утратила Одного Сына на Голгофе —

А навека обрела сонмы возлюбленных сынов и дочерей на всей земле…

Если есть на земле Богородица Вечная Матерь —

Значит нет на земле сирот…

О путник бредущий впадающий в меланхолию лунных долин

И сухо шуршит под ногами ностальгия осенней травы

И пожелтевший кузнечик печальный весь дрожит от падучей звезды

О путник ночной безымянный

Я знаю я знаю кто Ты…

Ах в старости ты жадно хватаешься за людей за друзей за близких

Как за осенние золотые летящие листья…

Но листья хладные летят да мимо мимо мимо…

И великое облетевшее ледяное Древо Одиночества неопалимое

Встает неудержимо пред твоими бледными бедными очами неизъяснимо

Господь мой! Ты Один остался со мной…

Помилуй Отче сироту в летящих златых листьях быстротекущих дней

Да мимо мимо мимо…

…Когда умрет последний человек

И Время прекратит свое всевластное всесмертное теченье

Останется во всей Вселенной только одинокий Бог навек

Да куст миндальный у родной моей у обездвиженной реки Варзоб-Дарьи

Замрет навек оцепенеет в ледяном неслыханном неопадающем неосыпном цветеньи

Наше святое прошлое — это рай, из которого никто не может изгнать нас, как некогда Господь изгнал из рая за грехи Адама и Еву…

А человек умирает тогда, когда ему некому на всей земле рассказать о своей прошлой жизни…

Всякий человек умирает от одиночества, и тогда он — увы! — рассказывает Господу Богу о прошлой жизни своей лишь на Страшном Суде…

И тогда один Собеседник остается у тебя, человече…

Но этот собеседник-утешитель — Бог-Творец!

И кто чутче и ласковей услышит тебя?..

Всегда я робел перед пастухами…

Всегда мне казалось, что они знают главную тайну бытия…

Ведь они кочуют под звездами одни…

И нет между ними и Богом никаких городов, семей, народов, государств, храмов, священниковпосредников…

А есть в небесах один Господь — Собеседник и Главный Пастух звезд и пастухов…

И Он говорит с ними наедине с небес Своих…

И потому все Пророки были пастухами — вначале пастухами стад, а потом пастухами человеков, ибо вначале они наедине беседовали с Богом и получали от Него Дар Великих Глаголов…

И шли с Даром этим к человекам…

А человеки убивали Их за Дар Божественный Их…

Слепцы убивают тех, кто делает их зрячими… ибо зрят свою немощь…

Божьи Пророки тысячи лет назад покинули Человечество…

И вот Оно вынуждено сиротски оглядываться назад, где Они были живыми, дышащими, как мы, скоротечные…

Но Они — Божьи Посланники — покинули нас, и мы лишь ждем Их Второго Пришествия…

И что же мы лишь вынуждены повторять Древние Слова?..

А где же наши Пророки и Слова?..

И что же мы никогда не услышим Живого Пророка?..

И никогда не дотронемся до его живых одежд? и рук?.. и Живых Слов?..

Все в прошлом… все в прошлом…

Есть только прошлое…

Кто нальет новые океаны?.. поставит новые горы?.. зажжет новые звезды?.. разверзнет новые небеса?

Но есть и средь нас новые Пророки… но мы узнаем о Них, когда Они уйдут в прошлое…

Господь всещедр…

Мудрец сказал:

— Я самый богатый человек на земле!..

Столько рыхлого обильного летучего золота было, плескалось, ласкалось, кочевало под моими ногами…

Столько золотого праха, пыли дорог я прошел, а не наклонился, и не взял ни горсти…

Столько в кочевых ночах звездных алмазов глядело на меня…

А в горах небеса близки и до плеяд можно дойти, дотронуться тайной рукой…и не обжечься…

А в августе звезды сходят с небес, но я ни одной не тронул, не взял ее алмаз…

Всю жизнь золото плескалось под ногами моими, а алмазы над головой моей кочевали, но я нищим остался…

Несметно золото дорог…

Неисчислим алмаз небес…

И все это я тратил, тратил, тратил…

Да все нетронутым осталось…

Господь мой! Неоглядный, необъятный! у Тебя ли убывало…

Моя ль убогая волна в Твоем вселенском океане затерялась,

истрепалась, исплескалась, иссверкалась…

А я предсмертно и посмертно радуюсь… и уповаю необъятно…

— Дервиш, что самое прекрасное в мире: мать? дитя? дева? друг? хмель?..

Сказал:

— Когда летит по родному Варзобскому ущелью первая серебряная, летучая пряжа… сеть декабрьская… ледяная паутина серебра… первометель…

И гонит, и настигает, и обвивает, опутывает, окутывает, пеленает последнего златого, златомедвяного шмеля…

И он залетает в кибитку мою и тут засыпает увядает на руке моей…

Первосеребряная летящая метель…

Златозасыпающий, последний шмель на руке моей…

Ах, Господь, что так много дал человеку блаженных волн, дней…

Ах, не я ль тот златозасыпающий шмель на Руце Твоей…

Мудрец сказал:

— Однажды я сидел у базара в Душанбе и просил подаянья.

Но никто в тот день мне не давал…

Тут я увидел безногого утлого нищего, которому тоже в тот день никто не давал.

Тогда я воспомнил Аллаха и отдал безногому все, что собрал в тот день.

И тут нежданно от прохожих человеков, словно они ждали чьего-то повеленья, посыпалась многая милость в мой дряхлый дервишский кулох-колпак, как весенний белесый град.

И вмиг дарами наполнилась шапка моя…

Аллах! Ай! Ужели и этот нищий кулох-колпак видит

Око необъятное Твое!..

Ужели так быстра воздаянья несметная Длань!

Аллах! как счастлив я!..

Как хочу умереть, чтоб скорей увидать Тебя!

ВХОД ГОСПОДЕНЬ В ИЕРУСАЛИМ

Синь синь синь малахитовых парчовых бархатных аметистовых небес иерусалимских небес синь синь

Господь лучезарно улыбчиво входит на Белой Ослице в еще слепой Иерусалим языческих могил

И необъятная неупиваемая вселенская радость как вселенская синь небес всех обуяла объяла

А потом была Голгофа и Крест

И Кровь Кровь Кровь до небес и до звезд

И даже Белая Ослица поседела и на всю Вселенную рыдала…

И даже Ослица рыдала…

ГОЛГОФА

На Древлеримском Кресте

На Ветхозаветном Гвозде

Доселе течет доселе распят страждет Бог

А ты человече где?..

ЗИМНИЙ СПАС

В русском поле всеметельном заметенном

На Кресте заледенелом

Русский Спас заиндевелый

Улыбается блаженно

И улыбкою вселенской

Разрывает разрушает раздвигает разбивает растопляет лед с Чела

А окрест на лютых снегах

Среди деревенек мертвых

Лишь курятся лишь дымятся

Лишь четыре лишь следа

След кровавого Каиафы

След дрожащего Пилата

След промозглого Иуды

Да лисий след кремлевского Шута

Господь постепенно отбирает, отодвигает от человека соблазны этого бренного, мимотекущего мира: жен, яства, друзей, детей…

Господь приготовляет суетного человека к Вечности…

Господь хочет беседовать с тобой наедине, чтобы ничто из суетной жизни не мучило тебя…

А ты, слепец, все хватаешься за соблазны этого тленного мира, как за осенние, летящие, златые листья хладные…

Когда я сижу за веселым дастарханом у весенней реки с хмельными, сладкими друзьями моими — и слушаю их притчи и рассказы — я понимаю, что мои афоризмы и притчи — всего лишь брызги, капли от хрустальной реки, быстро высыхающие на прибрежных камнях…

А что говорить о Несметных Океанах Бога Творца Необъятного?..

Об Океанах, которые воздымаются до горящих Плеяд…

И усмиряют волнами их вечные Пожары…

И никогда не усыхают…

О, Господь, помилуй меня, Твою быструю каплю…

Дервиш сказал:

— Я родился в Таджикистане в стране трех тысяч землетрясений в год.

Где еще Аллах так часто напоминает о бренности мира сего?.. ведь в любой миг ты можешь погибнуть…

И потому я собирал тихие вечные бесплотные слова мудрости, которым не грозят ни землетрясенья, ни вороватые неслышные сели-оползни, ни разливы глиняных тайных ночных рек, ни камнепады гор…

Слово в саван не обернешь…

Безбожники на земле любят вино, соитье и сладкие воспоминанья…

Божий человек на земле любит Бога, любовь ко всем человекам и упованье на вечное Царствие Небесное…

О, Боже!..

А если безбожник и человек божий — живут в одной душе…

О, Господь!..

Я бродил по Твоим дорогам и тропам земным неоглядным…

Я летал, парил в Твоих алмазных беспредельных небесах…

Рядом с палящими пылящими Плеядами неслыханно многодальными… (я падучие звезды трогал руками…)

Я плыл, уповал, качался, метался в Твоих воздымающихся до Плеяд океанах…

И все это рядом с Тобой — лишь пылинка… соринка… травинка…

И все это рядом с Тобой — такая малость…

Такая муравьиная малость…

Блаже…

О, Господь!.. Всемогущий Владыка!..

О, прости мне…

Но я бы хотел встретиться со своей матушкой и своим батюшкой в ином, в Твоем вечном мире…

Ранней весной… в ромитском ущелье… там, где нежнопыльная нежношелковая дорога поворачивает к кишлаку Семиганч…

У древней беломраморной белофарфоровой тысячелетней чинары…

У хрустального арыка с хрустальными алмазными прозрачными рыбами… (рыбы так прозрачны, что чрез них можно увидеть донные камни-окатыши…)

И чтобы матушка моя улыбчивая была бы в моем любимом послевоенном, в золотой горошек, льющемся платье…

А батюшка (которого я никогда не знал, потому что его убили, когда мне было три месяца жизни)… а батюшка был бы в изумрудном бухарском чапанехалате и в белопенной бухарской чалме… (которая стала саваном)

На повороте дороги…

В кишлак Семиганч…

У древней беломраморной белофарфоровой чинары…

У арыка с прозрачными хрустальными рыбами…

Хоть бы на миг…

О, Всемогущий Владыка…

…Однажды мудрец вошел в христианскую церковь, и забылся, замутился от старости и мудрости, и пал на колени, и стал молиться, как мусульманин…

Тогда изгнали его…

Однажды мудрец вошел в мечеть, и забылся, зашатался от старости и мудрости, и стал молиться-креститься, как христианин…

Тогда избили его…

Тогда мудрец пошел в ночное необъятное поле, где горели мириады, гроздья Плеяд и где Бога не сокрывали стены храмов…

И стал привольно молиться за всех человеков на земле, как шаман, как зороастриец, как даос, как христианин, как мусульманин, как буддист, как иудей…

Бог — это Человек, который любит всех и молится за всех…

Но потом мудрец забыл все молитвы и все храмы и упал на колени, и зарыдал, как дитя:

— Отец Небесный, помилуй меня…

И никто не изгнал его…

Да и как можно изгнать молящегося из необъятного поля…

Когда Бог глядит на него…

…Его душа была неизлечимо больна святой необъятной любовью к сгинувшим культурам, цивилизациям, народам, пророкам, к дальным пыльным странам и незнакомым человекам…

Он жадно рыскал по всей земле, чтобы обнять и послушать какого-нибудь пахучего старца где-нибудь в Индии иль погладить по головке голодного мальчика в каком-нибудь марокканском городке на берегу океана…

Он скучал по чужим жизням и словно жаждал прожить их…

Быть может, он искал прадом, где был наиболее счастлив в одном из своих перерождений…

Быть может, он пытался убежать от смертикочевницы-цыганки…

Но такие люди, которые любят всех человеков

— не умирают, и смерть не может найти их…

Быть может, Бог — это и есть Человек, который любит всех людей на земле — и ушедших, и настоящих, и грядущих, как мать любит дитя…

А матери не умирают…

Я называю это Святой Тоской по Человечеству

Дервиш сказал:

— Блаженный Будда ушел с земли в 80 лет

Блаженный Иисус Христос ушел с земли в 33 года

Блаженный Пророк Мухаммад ушел с земли в 62 года

О Господь! Всеотец наш! Так много на земле зависит от того, сколько дней и лет Ты даруешь человеку!

Как отличен отрок от зрелого мужа, а зрелый муж от тихого старца! Быть может, Блаженный Будда — это Мудрый Старец Человечества?..

А Блаженный Мухаммад — это Зрелый Муж Человечества?..

А Блаженный Иисус Христос — это пылкий Отрок Человечества?..

И если бы Иисус Христос дожил до земных дней Мухаммада — Он бы стал Мухаммадом?

И если бы Блаженный Мухаммад дожил до седин Будды — Он стал бы Блаженным Буддой?

О Господь прости мне бедные муравьиные слова мои у подножья вечных Пророков Сынов Твоих

Но!

Быть может это единственный Святой Человек Пророк которого Господь трижды послал на землю человеков — Отроком… Мужем… Старцем…

Христом!.. Мухаммадом!.. Буддой!..

О, Трижды Явившийся!..