Изумруды, рубины, алмазы мудрости в необъятном песке бытия

Свеча русской любви

Проезжая на своем тысячелетнем осле по Руси нынешней, вечный странник заботник народный Ходжа Насреддин увидел необъятные поля, схваченные диким бурьяном, и в бурьяне погрязшие затонувшие покорные, и от покорности павшие в бурьян, и ставшие бурьяном деревни и града…

Там шел по бурьяну старик в старой русской льняной косоворотке с алыми вышитыми петухами, в сапогах яловых, с острой косой — дед Стриж из псковской деревни Синего Николы и пел, окая посеверному дурным, косым голосом…

— Ах, бурьян-поля, ах, бурьян-деревни, ах, бурьянгорода, ах, бурьян-человеки…Ах, Бурьян-Русь… Айда!

Ах, русский брат мой! Бери бутыль самогона и иди в бурьян!.. Гойда!

Ходжа приблизился к старцу и сказал:

— Здравствуй русский дед!.. Песня твоя горькая, как бурьян…

Разве коса для бурьяна, а не для травы коровьей, а не для пшениц кормильных?..

Но где травы сенокосные? где коровы? где пшеницы русские? где жнецы? где косари?..

Я проехал много дорог русских — везде бурьян забвенья…

Только однажды увидел корову и от радости поцеловал ее в мокрую улыбчивую морду…

Одна корова молочная на всю Русь осталась что ли?..

А кто ж напоит деток русских сирот бездонно голодных?

Они-то грудные сосунки у солончаковых сосков русских голодных матерей в чем повинны?.. Иль в коммунизме?

А где русские человеки? иль и их покрыл победный бурьян?

Иль русские на дне трав?..

Дед Стриж сказал, повергая, руша старой острой косой желчный, непокорный, волокнистый бурьян:

— Мы стали не русские… мы стали трусские…

Мы боимся дьявола, а не Бога

Мы боимся сатанинской, чужеродной власти

Мы не смиренные — мы трусливые

Мы не святые — мы пианые

Мы не распятые — мы пианые

Мы не убитые! не усопшие! не сонные! не спящие — мы трусы пианые! пианые

Мы потеряли любовь друг к другу на наших необъятных землях…

На наших лютых ветрах, от наших бесконечных бед погасла Свеча Русской Любви друг к другу…

Чадит на всю Русь Свеча Любви Русской, потушенная водкой мужей и слезами жен, хотя уже и жены многие ходят во пьянство погруженные…

Реки водки превзошли реки Руси…

А нам, русским, надо возжечь, восстановить эту Тысячелетнюю Свечу Любви к родному русскому народу, к русскому человеку, что стоит в неслыханной беде, как по горло в ледяной талой воде…

Надо добыть со дна наших забубенных, заблудших, засыпанных прахом водки, лжи и суеты Душ, эту Святую Любовь друг к другу…

Как добывают родниковую сокровенную воду из глубинного колодезя сокровенного…

Как очищают от поздних наслоений Древний Лик на фресках церквей и на древлих иконах…

Эта Святая живородящая Любовь живет в нас — она лишь засыпана прахом и тленом наших бед, войн, лжи, блуда, гордыни, пьянства и одиночества…

Дед Стриж вздохнул, положил малую косу на бурьян неоглядный…

— Надо нам перестать судить в те мном гневе русского брата нашего: этот — пьяница, этот — вор, этот — злодей, этот — предатель, этот — лентяй, этот — глупец…

Не нам судить друг друга…

Господь судит, оставим суд друг над другом — Господу нашему, а не человеку…

Будем говорить только о любви к русским…

Дед передохнул:

— Надо нам, как мудрым пятитысячелетним иудеям, безраздельно, по-матерински нежно, бессудно любить лелеять друг друга… до слез умиленья… Воистину!..

Иудеи ставят любовь к своему народу превыше всего

Превыше даже любви к Богу, ибо кто видел Бога, а твой народ живой ходит и дышит близ тебя…

Иудей, встречая иудея в океане народов, вмиг узнает и любит его, а мы, русские, в реке нашей не видим, не любим друг друга…

Всякий русский в любую минуту готов судить ближнего — и не чтит смиренно старшего и мудрого, даже священника, а слышит только себя…

От огромных наших одиноких просторов что ли беспредельная гордыня такая?..

Даже инородцев мы любим, жалеем больше, чем своих…

Истинно сказал некий острослов, коих в наше обезьянье время развелось множество: «Гитлер идет, а мы в окопе спорим и избиваем, испепеляем друг друга…»

Да… Доизбивались!.. Доиспепелялись…

Дед вдруг воскричал в необъятном глухом бурьяне, словно вся Русь слушала его:

— Русский, полюби русского! Помоги русскому! Подними русского! Улыбнись русскому!..

Как мать дитя полюби…

А не суди… не бей своих в родном окопе…

Дед устал и уже шептал, а пальцы бугристые мускулистые его, умелые пальцы крестьянина, вырывали из земли бурьян с корнем:

— Если ты, русский, истинно, колодезно, жертвенно полюбишь русского — только тогда! — только тогда! — ты искренне полюбишь и другие народы, а не будешь по-рабски завидовать им иль по-барски презирать…

О брат, если ты не любишь народ свой, то как же ты можешь любить другие народы?..

…Ходжа понял, что дед устал от одиночества в несметном бурьяне и хочет всласть выговориться, как Пророк в пустыне…

А дед шептал:

— Русский человек — самый одинокий человек на земле…

Сказано, что перед Богом «нет ни эллина, ни иудея…»

Но вначале надо стать эллином, иль иудеем, иль русским, а не безродным, беспочвенным сиротойскитальцем… слепым туристом в кочевом автобусе…

И тогда взывать к Богу!.. Воистину!..

И тогда на каком языке Господь будет говорить с тобой?..

На русском!..

А как Господь с небес узнает русского?..

По одежде… по косоворотке моей с алыми петухами…

Тогда Ходжа сказал задумчиво:

— Истина — выше нации… выше народа…

Но любовь — выше истины…

Любовь — и есть истина…

Телевиденье, радио, телефон, интернет, водка, мак — это диавольская подмена живого общенья, живой божьей человеческой любви…

Это онанизм, рукоблудье — вместо любви…

Это дружба с шайтаном, а не с Аллахом…

Тут дед вольно, облегченно улыбнулся Ходже:

— Только от этой любви мы спасемся, сплотимся, как на войне

А нынче на Руси — война — тайная, лютая, подземная… мор русский, какого не было тысячу лет…

А когда полюбим друг друга — тогда погоним с земли нашей нутряных ворогов, и уберем бурьяны, и землю родную очистим для пашни…

И побьем все бутыли с сатанинской водкой — гляди, брат русский — сколько этих бутылей дьявольских глядит на тебя во всех пустых голодных магазинах!..

И вот если ты выльешь это зелье на траву — увидишь, что и трава почернеет, пожухнет, сгорит, а что же ты творишь с богоданной плотью своей?..

Иль тленная милая плоть сильней бурьяна?..

Дед опять плеснул руками и закричал в пустынное поле:

— Эй!.. Да! А пока бутыль кривого самогона победила Русь Святую

Бутыль самогона — это лютое одиночество и мы живе м в одиночестве, ибо пьяница любит только свой хмель, свой дурман, свою нутряную кишку со сладким ядом…

А одиночество хуже смерти, ибо в смерти ты вместе с усопшими на погосте уповаешь, надеешься, а в городах и в деревнях русских мы обнаженно, люто, пьяно одиноки от водки…

Водка — это одиночество, а одиночество — хуже могилы…

…Дед опять воспалился, возъярился и замахал, заплескал руками на все поле, на всю Русь молчащую:

— Воистину! Была Русь Святая, а стала Русь Пианая…

Была Русь Святая, а стала Русь самогонная, уходящая во травы…

Была Русь Святая, а стала травяная…

Была Русь Христа, а стала Русь бурьяна…

Гляди, русский повальный, необъятный мой брат пианица — уже и волосы на твоей заблудшей голове — уже трава забвенья…

Уже не волосы на твоей хмельной голове, а дикие бурьяны…

О Боже! Да доколе?..

Тут дед поник, сокрушился, руки его опали, усмирились…

Но тут в поле повеяло дымом и чадом, и дряхлый осе л Ходжи тревожно поднял жемчужную голову, и дремные глаза его уже слезились, чуя беду…

Тогда дед Стриж сказал обреченно, словно стало ему неловко от слов его горячих и странных для старца:

— Лесной пожар опять бушует где-то…

Мы тут устали от лесных пожаров…

Брошенные леса обиженно, повально горят без человеческой ласки и заботы…

Дерево — оно живое… и любит, когда его гладят по коре… как дитя по головке…

А кто на Руси нынешней будет печься о деревьях, когда и человеков забыли…

Но огонь и чад приближались по полю темной пожирающей стеной, и ели глаза, и душу жгли…

Страшно, томительно стало в поле… Опасно…

И тут вдали, в поле, в пламени необъятном явился Всадник на белом Осле и осел Ходжи учуял его и стал трубить ему, учуяв древнего четвероногого собрата…

А Всадник вдали размахивал на все поле пылающей, слепящей Свечой, словно горящей звездой иль молнией, и Ходжа подивился, как огонь не опаляет Его насмерть…

Огонь Свечи был необъятным…

За тысячи лет своих странствий по земле Ходжа не видел такой Свечи и такого рукотворного Огня… О!..

Но тут тьма нашла на поле русское, и на старца деда Стрижа, и на Ходжу, и на осла его трубящего…

И в ночи от Свечи звезды яро горели, бежали в огне бурьяны…

И озаряли стремительно павшую, как убитая птица, ночь ночь…

Тогда тысячелетний Ходжа сказал во тьме притихшему деду:

— Я знаю этот Огонь, который Господь опускает на народы грешные…

Насмотрелся я в веках… Ноздри мои полны такого огня, дыма и чада…

А дед Стриж перекрестился и зашептал быстро, сбивчиво:

— Это наш родной Батюшка пришел… Заждались Его мы, русские… Когда человеки уже не могут бороться с бесами — тогда Сам Господь приходит Живой с Огнем…

Спас Ярое Око… Спас Огнь… Спас Меч…Он Огонь принес на Русь…

И этот Огнь попалит все бурьяны…

И всех пианых человеков, в бурьянах лежащих, осветит и попалит…

Да смертно жаль их…

И дед побежал по еще не горящим бурьянам, чтобы поднять, упасти всех пианых, спящих, потерявшихся, заблудших, веру потерявших…

А таких было множество… лежащих в бурьянах…

Вся Русь в бурьянах…

И Ходжа пошел с ним…

А дед шептал, страдал, маялся:

— О, Русь бурьяна…

О, Огнь Христа Тебя попаляет… озаряет…

Да жаль трусливых, спящих, заблудших, слепых, обманутых, пианых…

А их больше, чем горящих бурьянов…

Тогда Ходжа сказал деду Стрижу:

— Это Господь прине с Свечу Любви, чтоб попалить бурьяны и открыть землю для тучной долгожданной пашни…

Чтобы поднять, осветить, озарить всех падших, пианых, спящих и несчастных…

Это Свеча Любви, а не Свеча пожара…

Это Свеча, а не Меч…

Воистину Свеча Любви Русской в Перстах Спаса Русь Святую озаряет, упасает, из бурьяна поднимает…

Блаже!..

Тут дед Стриж зарыдал блаженно радостно:

— Это Батюшка… Спаситель Иисус наш родной вечный Батюшка пришел…

Опять Он прощает, поднимает, любит нас, русских, объятых блудом, страхом, пьянством и бурьяном…

Дед Стриж рыдал, всхлипывал в горящем поле русском…

И алые вышитые петухи на его льняной косоворотке вымокли от его счастливых слез…

И почудилось деду, что запели они, как петухи гефсиманские…

Русь! Петухи поют…

Пора подниматься…

Свеча Русской Любви пылает…

9 мая 1945 года

…9мая 1945 года матушка моя Людмила рано, рано разбудила меня:

— Сынок, вставай! Победа! Победа! Победа!..

Она плакала… и я от счастья заплакал вместе с ней…

Потом она надела на меня огромную старенькую штопаную вышитую украинскую рубаху моего убитого отца и сказала:

— Иди в город… там праздник… там поешь досыта за пять голодных лет…

Мне было девять лет.

Я вышел в утренний родной мой город Сталинабад…

Цвели несметные пчелиные урюки, вишни, персики, акации…

Медовый дух объял мой родной город…

Ах!

Утро — а тысячи людей радостно гуляют, летают, ликуют, веселятся, витают по цветущим, плывущим в утреннем душистом тумане улицам…

А на улицах стоят бесконечные столы с едой и напитками…

Ах, двери всех домов открыты — и праздничные весе лые люди зазывают меня в гости… я захожу в любой дом — и там меня кормят, поят, ласкают, дарят нехитрые подарки… осыпают меня, мальчишку, лаской и любовью…

Все двери всех домов открыты для всех — заходи в гости, пей, ешь, смейся, целуйся, радуйся…

Город объят праздником, ликованьем…

Победа! победа! победа!..

…Прошло 65 лет с того дня…

Я бреду по утренней Москве…

Все двери всех домов закрыты наглухо… железные двери, железные сейфы, железные замки, железные охранники…

Железные лица…

Победа, где Ты? Где твои раскрытые двери? Где твои родные лица и души?

В чьих руках Ты, Победа?

СССР, Победитель, где Ты?..

Где Советский Союз? Где Советский Народ, одержавший Ту Победу?

Но!..

О Боже! Господь, помедли!..

…Мне девять лет…

Я бреду в украинской огромной рубахе моего убитого отца…

И все дома открыты мне и всюду ждут и любят меня… и всех других… все любят друг друга…

О Боже! Или только во время войны просыпается в нас древняя любовь…

Два инвалида войны — один — без руки, другой — на костылях пьют вино и подзывают меня:

— Мальчик, выпей с нами вина… За Родину! За Сталина!.. Победа… Хозяин победил Гитлера!.. Ура! Ура!.. Слава великому Сталину!.. Слава Верховному Главнокомандующему!..

Я впервые в жизни пью вино вместе с ними… с солдатами Великой Победы…

Ордена золотятся, полыхают на их потных, пахучих гимнасте рках… я сладостно нюхаю, вдыхаю этот мужской терпкий запах…

Запах отца, которого я не знал, слаще всех духов мира…

О Боже!..

… Я бреду по Москве спустя 65 лет…

Где хоть один портрет Верховного Главнокомандующего?.. Нет ни одного…

Если бы те пораненные Солдаты усече нные дожили до этих дней — что бы они сказали?

Кто выиграл Войну? Кто победил на Поле Куликовом? — Дмитрий Донской…

Кто изгнал Наполеона? Фельдмаршал Кутузов!..

Кто не спал по восемь суток над картами фронтов, кто посылал сибирские и иные дивизии в победный бой? Кто?

Иосиф Сталин!

Истинно сказал Сервантес: «Тех, кто искажает Историю, надо казнить как фальшивомонетчиков!..» да!..

Но!..

Господь, Хозяин времен и миров… Помедли…

О Боже!

…И опять мне еще девять лет, и я впервые выпил вина, и бреду, хмельной, весе лый по родному городу вместе с двумя солдатами Победы…

Один из них — русский, другой — грузин… они родные братья… и таджики, узбеки, азербайджанцы, молдоване, евреи, армяне, киргизы, казахи, чеченцы — все родные братья…

Ах, мои родные братья, где нынче Братство Народов?.. Где любовь человеков?..

О Боже!..

…Великий странник, тысячелетний Ходжа Насреддин едет на свое м пыльном осле по нынешней РФ и говорит:

— Если у правителя есть Великая Идея — тогда «нет ни эллина, ни иудея…»

Но если у правителя нет никаких идей — тогда начинается хаос, тогда являются, вопиют русский, чеченец, таджик, армянин, грузин, белорус, казах, иудей…

Аятолла Хомейни сказал: «Если правители заняты обогащеньем — народ гибнет…»

Три пианицы с обильной помощью Запада разрушили Великое Государство — СССР…

Это было великое преступление. Никаких конституционных прав на этот варварский людоедский кровавый акт у пьяниц-иуд не было.

И потому нынешняя РФ — не существует как законное государство!..

РФ стоит на песке беззаконья и на воде словоблудья… рассыплется она… утонет она в мутных водах…

Но Советский Народ не уничтожен! Народ нельзя уничтожить!

Когда таджики подметают московские улицы, когда армяне строят дороги, когда азербайджанцы продают свои фрукты, когда грузины на телевиденье поют, когда украинцы строят в России дома — они не пришельцы! они не «гастарбайтеры»! они находятся в своей стране! в своем народе — и этот народ нельзя убить! умертвить!

Этот Советский Народ жив, и только правители не хотят видеть Его и умерщвляют Его!..

Поразительно: с одной стороны — триста миллионов человек, весь Советский народ, весь СССР, а с другой — кучка властителей-богачей, ведущая войну против своего народа, и пока эта кучка побеждает целый народ с помощью великой лжи и великого блуда… О Боже!..

Когда Вожди Народоубийцы — это страшно!..

Господь видит!

И нищая старуха в калужской деревне — знает… чует, что ее убивают…

Мудрец Ходжа Насреддин говорит дальше:

— Был великий СССР… Стала нищая РФ… Колония Запада…

Русский исполинский Медведь с заемной верткой головой попугая иль обезьяны очумело одурманено повторяет идиотские чужеродные слова: бизнес… доллар… демократия… парламент… симпозиум… политкорректность… президент… консенсус…

И под эти слова русское золото, лес, нефть, газ, драгоценности, красивых женщин, талантливых ученых, соловьиных певцов и танцоров — все увозят на Запад… как страшный фарш для их людоедской еды…

Россия все смиренно отдала другим народам…

В человеке бьется пять литров крови — и вот четыре литра он отдал другим… Как он может жить?

Это Россия… Кровавый Донор других кровопийцнародов…

Россия нищая униженная — Одна стоит сиротой на Историческом Ветре!

В Океане Народов — Она плывет не на корабле Государства, а на бревне кораблекрушенья…

Но!.. Господь видит и назначает сроки…

Когда страна становится колонией — начинается долгая мучительная антиколониальная партизанская народная Святая Война!..

Таков Закон Истории!..

Помоги, Христос, Руси! Помоги, Аллах!..

Но!.. О Боже!.. Господь Двух Миров! Помедли… Я хочу в детство…

…И опять мне девять лет…

Я бреду по родному, праздничному, ликующему Сталинабаду с двумя героями Великой Победы…

Мы идем на вокзал… тут конец-тупик железной дороги «Москва-Сталинабад»…

Дальше поезда не идут…

Там, под цветущими медоточивыми акациями, стоят на путях железнодорожные открытые платформы, и там, в гранатовых, мокрых, с изумрудными мухами бинтах лежат, томятся, дышат, вьются наши калеки, инвалиды Войны — безрукие, безногие, слепые, неполные…

Святые обрубки, осколки, обломки той страшной Войны…

Всплывают в детской моей голове чьи-то поэтические строки: «…на сорок человек — четыре ноги, ноги, ноги…»

Эти люди, сироты Войны, воины усеченные, неполные не хотели возвращаться калеками к женам и семьям своим, словно они виноваты в увечьях своих — и вот приехали в чужой город, где их никто не знает… и не зарыдает, узнавши…

Но, но, но…

О Боже…

Толпы вдов и жен стояли у платформ и теснились, и улыбались, чтобы не причинить страданий раненым, и нежно, уступчиво бережно по-матерински забирали их, и на носилках и на руках влекли в нищие, голодные кибитки глинобитные свои… Айиии!..

Никого не осталось на платформе…

Всех разобрали…

Господь мой!

Где Ты был?

Где Ты был в Те Дни?

Иль и Ты рыдал над возлюбленными человеками своими? и над святыми калеками? и над святыми вдовами? и сердобольными женами?

И Ты Господь купался в святой Любви Их?..

Господь! прости! помоги…

65 лет прошло, а эти платформы, а эти воины, а эти вдовы в душе моей святы и свежи!..

…И вот спустя 65 лет я бреду по Москве… по России, где пять миллионов брошенных детей-сирот никому не нужны… и некому их приютить, накормить, обласкать…

Ах, Русь что же стало с Тобой?

Где мужи-воины заступники Твои? где жены-вдовы святые Твои? где сироты брошенные, где Чада безвинные беззащитные Твои?..

Господь спроси с нас… и не щади трусов и равнодушных, сытых двуногих, которые собак и кошек полюбили больше, чем несчастных человеков…

И заняты какими-то иностранными машинами, туризмом и альпинизмом, сексом, бизнесом, попсой, евроремонтом — вместо любви к сирым…

О, Боже!.. не щади нас… накажи…

О, Боже…

…И вот опять мне девять лет, и в рубахе убитого отца моего я бреду с двумя героями Войны, и мы пье м вино кислое и я ем в избытке мороженое, которое дарят мне… горло арбузное алое детское мое уже болит… но сладко мне не от мороженого, а от необъятной человечьей любви, любви, любви…

А потом герои в звенящих орденах и медалях уходят по цветущим улочкам и кричат вольно, далеко, слезно, дивно, прекрасно на весь мой родной Сталинабад:

— Да здравствует наша Советская Родина! Да здравствует наш великий Советский народ! Да здравствует наш великий Сталин! Ура! Ура! Ура… ааа… Ура Главковерху!..

И я бреду необъятно счастливый по родному городу, которого уже нет…

И я бреду по Великой Стране, которой уже нет…

О Боже где я?..

О Боже что это? от радости? иль от того далекого вина?

Сколько мне лет? я мальчик? или старец седой?

О Боже…

Я бреду по Москве спустя 65 лет…

Я только что был мальчик и вот уже старец седой…

Господь! как быстр человечий срок…

О Боже!..

Но я блаженно пиан от того вина… От вечного Вина Победы…

О Боже!..

Я вижу родную Красную Площадь…

И по ней чеканными, несметными рядами, океанскими волнами, идут, воздымаются, летят победители той Войны!

Их Двадцать Семь Миллионов — убиенных в той Войне наших братьев и сестер! отцов! дедов! матерей! детей!..

Но они идут в Бессмертном Марше Победы по утренней Красной Площади!

А на Мавзолее стоит Он.

И Он улыбается, чтобы не разрыдаться…

И устало, но зорко машет своим солдатам трепетной отеческой рукой…

Генералиссимус Сталин!

И Он говорит тихо, почти шепчет, как в роковом 41 году:

— Братья и се стры…

Советский Союз будет разрушен…

Советский народ будет унижен, обворован, угнетен…

Но народ наш восстанет, поднимется из разрухи, вражды и крови гражданской войны…

Советский народ хорошо видит внешнего врагаволка, но не чует внутреннего червя…

Но если Он победил Гитлера — победит и внешнего волка, и внутреннего червя…

Генералиссимус устал. Он пять лет не спал. Он пять лет Победу ковал.

Он почти шепчет, как ночная мать над колыбелью, где дитя…

— Советский народ — это любовь между людьми и народами.

Эта любовь живет в душе каждого человека…

А любовь непобедима…

Да здравствует, да воскреснет великий бессмертный Советский Народ!..

Ура!..

Вставай Страна Огромная!..

…Над Россией веет дым из ада

…Лето 2010 года…

Неслыханная, апокалиптическая, всеудушающая, всесжигающая жара, дым, чад, ад властно, неоглядно плывут над немой необъятной Россией…

Вот он — ад вышел на землю и клубится ядовитыми дымами на тысячи километров…хочется бежать куда-то… хочется бежать из кожи… из своего задыхающегося тела…

Но бежать некуда — везде дым… не видно дороги… не видно даже собственных рук…

Я вспоминаю древнее изречение: «Все люди вышли из рая — и идут в рай… Ада нет на небесах, ад только здесь, на земле…»

И вот ад вышел на землю из древних подземелий…

И вышел он у нас, в России…

И еще одно изречение древних суфиев: «В аду тьма народа… Но там царит такая тьма, что каждому кажется, что он одинок…»

Ад — это одиночество…

И вот — одинок в дыму — я бреду по горящей, дымящейся России…

Нынче все человеки бредут одиноко по одинокой России…

О Боже!

Я бегу от дыма в лес, который еще не охвачен пожаром…

А в лесу гниль, тлен, брошенные, разрушенные деревья подпирают друг друга… Горы хвороста…

Бутыли, бумаги, целлофановые пакеты, банки консервные, кучки помета человечьего…

Заброшенный, запущенный, враждебный, ненавидящий, оскверненный, опоганенный лес…

Оскверненная, опоганенная земля… страна… народ…

Раньше лес был тысячелетним спасителем Руси от врагов, приютом святых воителей-партизан, а нынче — он стал врагом горящим…

Где лесники? где знатоки? заступники? ласкатели леса?..

Нет их… их уволили наши новые хозяева…

Я стою у огромной сосны, на которую пали, облокотились две трухлявые, мертвые березы, и она несет их на себе, как раненых, как мертвых, с поля боя…

Дерево — оно живое…

Я чую, как сосна трепещет, когда я обнимаю ее…

И глажу ее по коре, как дитя по темени… Как притихшую собаку по спине дрожкой…

Сосна, прости нас…

Лес, прости нас…

Сосна, где лесники твои?..

Иль новые властители Руси изгнали лесников?

И кто нынче будет печься о лесах, о деревьях, когда и человеков забыли?..

Леса окрест похожи на стаи брошенных собак, которых ныне расплодилось необъятное, хищное множество…

И дикие собаки бросаются на людей в равнодушных городах и в беззащитных посе лках… а слепые собаколюбы умиляются, потому что они давно уже больше любят собак, чем человеков…

И эта собачья любовь — Знак Последних Време н, как и прозрачные блудливые одежды жен и дев…

Мне страшно в этом лесу… Мне стыдно перед деревьями…

Я бегу, выдираюсь из этих гнилых, брошенных джунглей…

Душно… тошно…

В дыму я не вижу тропы и не нахожу исхода из леса…

Тогда я бегу…

…Я бегу по червивым молчащим лесам, лесам, лесам…

Кто поможет им? когда новые хозяева Руси, которые могут только торговать, продавать, менять, а не созидать, строить, изгнали лесников и торгуют покорными, безлюдными, гниющими сиротами — лесами, сиротами-реками, сиротами-озерами, сиротами — землями, сиротами — травами, сиротами-человеками…

Всеобщее сиротство охватило нас…

Святая Русь словно опрокинулась на тысячу лет назад, в варварское рабство, забыв о Христе…

…И вот пришло на Русь лето 2010 с адовой жарой…

И вот русские немые леса и немые болота устали от сиротства и изуверского издевательства над всем живым — и восстали… задымились, заполыхали необъятными пожарами, дымами чадящими, смертельными…

И вот ад вышел на землю из-за грехов наших… из-за трусости нашей… из-за равнодушия… из-за утраты любви… из-за рабской покорности нашей…

Истинно сказал Пророк: «Народы погибают из-за страха смерти и любви к земным благам»…

Когда молчат, как рыбы, как рабы, покорные человеки и думают, что они упасутся от новых хозяевбесов на своих картофельных грядках и в хатах с краю — тогда восстает природа…

Тогда восстают, горят, мстят леса, болота, травы, деревья…

И горят картофельные грядки…

И полыхают смиренные хаты с краю…

Сказано в Писании «…молчаньем предае тся Бог…»

И если трусливо молчат человеки, тогда Господь гневно говорит чрез горящие травы, болота и деревья… и хаты…и горящие травы… и горящие грядки… воистину!..

Увы! увы!..

…Тысячелетний мудрец Ходжа Насреддин говорит:

«Если власть берут бесы — тогда не остае тся хат с краю…

Власть бесов, как нынешний дым, проникает во все щели, во все затае нные углы, во все монастырские небесные кельи…

Напрасно человеки думают укрыться от этого смертельного дыма в богатых домах, в дорогих машинах, в чужеродных офисах, в евроремонтах, в туристических бегствах в Турцию и Египет…

О, слепцы! Смерть, как ядовитый дым, стоит при ваших дверях, при ваших женах и чадах… А вы не чуете…»

…И вот я бреду в клубах белесого всеохватного ядовитого чада, тумана, дыма…

И вот дорога теряется глухо слепо в дымах всепожирающих…

Я задыхаюсь… ищу дорогу… не видно ничего в густых клубах дыма неоглядного…

И вдруг в дыму я вижу, как бредут, плывут по дыму два кабана и лось… и волк с перепуганным обвислым хвостом…

В дыму волк оскаленной пастью подталкивает лося… принюхивается к лосю, но из-за дыма не чует запаха лося…

Волк забыл, что он — волк…

Потом заяц как будто плывет в тумане, в дыму, как будто гребет по дыму лапами… у него красные выпадающие глаза слезятся, задыхаются от дыма…

Он с надеждой глядит на меня… как дитя…

Мне хочется пожалеть, погладить зайца… но я тоже задыхаюсь…

Хочется бежать куда-то вдаль, но везде, везде плыве т всепожирающий дым, дым, дым… и жар от смутного огненного солнца…

Я гляжу на солнце сквозь белесую, ватную, злобную толщу дыма…

Я ненавижу солнце…

Впервые в жизни — я ненавижу солнце…

Когда бесы берут власть — человек ненавидит все, даже солнце…

И тут я вспоминаю древнее изречение из индийского трактата: «Жизнь — это дыханье»…

А дыханья нет окрест на сотни, на тысячи километров… Нет воздуха…

Куда бежать за воздухом, когда все объято всепожирающим, всепобедным дымом, туманом белесым, в котором задыхается, увядает, умирает все, что дышит…

…Но вот я выбегаю в поле, где один пересохший бурьян и травы колкие высохшие…

Только тронь их искрой, или молнией, или спичкой — и поле вспыхнет, и в бегучем огне ты мигом сгоришь, забьешься, захлебнешься…

А высохшие, одичавшие, брошенные человеком травы, алчно жаждут или воды, или огня…

Окрест горящий крематорий для целого народа… для целой страны…

Ах, западные гуманисты, где же вы с вашей «демократией», которую вы силой насадили у нас?..

Или вы не видите, что горит целая страна?..

И старики, и дети в избах становятся вопиющим «демократическим пеплом»?..

Весь народ становится пеплом!.. А Россия — пепелищем…

Русь, Россия смиренная, что сотворили с Тобой?..

Кто вверг в огнь народ Твой? кто бросил в огонь леса Твои?

Кто загноил наши леса?

Кто замутил наши заповедные воды?

Кто глумится над беззащитной Великой Русской Историей?

Кто плюет в русскую кроткую православную душу, как в чистый деревенский колодезь?

Кто опечалил нищих стариков Твоих, которые покорно горят в нищих безвинных деревнях Твоих?

Кто развратил, растлил жен и дев Твоих, кто? не видишь? не чуешь? не знаешь?

Кто осиротил детишек Твоих, которых, как жалких маленьких рабов, продают в Америку и в Европу, где глумятся содомиты на ними, над льняными их васильковоглазыми головками безвинными, ягнячьими, беззащитными?

Где воины наши? где заступники?..

Иль пьяные от самогона мужи матерятся в лопухах и в разрушенных заводах? и в фабриках? и в брошенных элеваторах?..

Иль охраняют за тридцать серебренников банкировкровопийц с льстивыми рабьими улыбками?..

О Боже!..

Но восстанут и уже восстают леса…

Но подымутся потопом воды замутненных рек…

И расколется земля под богатыми домами воров, властителей, и тучные стены падут на их блудные головы…

О Боже…

…Я бреду в поле, в клубах адова дыма… Устал… хочется лечь на траву, но трава колкая, исступленно сухая…

Я уже жду смерти…Но думаю раздирающе о своих близких и дальных, о их дыхании в смертном дыму…

Чем я могу помочь им?..

Господь, только Ты Спаситель наш… возьми мое дыханье… отдай им…

И тут я вижу бегучий родничок в траве — он лепечет тихим хрусталем, льдом текучим, жемчугом нежным своим тянется средь трав…

Но разве может он напоить русскую пустыню, которую сотворили бесы?..

А у родничка лежит матрас, и на матрасе сидит старик, старец с иконой Неопалимая Купина…

Монах что ли?.. беглец?.. погорелец?..

Старик разрывчато дышит, шепчет в дыму:

— Попей, сынок… родничок — спаситель наш…

Я тут сплю… деревня наша уже мертвая, уже пустая, заколоченная — вновь померла, погорела, хотя я один тут остался в живых…

Все померли, упокоились, угомонились в перестройку… Всех Горбач, Гайдар да Ельцин подмели да на погост отправили…

Старик словно улыбается… страшная улыбка…

— И вот огонь пришел отомстить за нас… за убитых в перестройку…

Бесы, бесы поселились в Кремле, сынок….

Или мы их выкурим из Кремля…

Или они нас выкурят из изб…

Всех на погост отправят…

Всех! Всю Россию на погост уложат…

Весь народ православный покорный окажется на кладбище… Или — мы, или — они…

Но пока они нас с земли гонят… а мы терпим, отступаем, как в сорок первом году…

Лес уже не выдержал — задымился, загорелся, пошел на Москву безбожную бесовскую…

А народ наш никак не поднимется, не загорится, не задымится…

И что ж мы — смирней, покорней, слепее, глупее, чем лес?..

Дед поглядел куда-то сквозь дым и продолжил:

— Ах, слепцы-властители московские… Уже вы все обезумели, одурели от ворованных, несметных денег и сладости беззакония…

И творите, что хотите…

Пословица говорит: «Богатые скачут, а бедные плачут…»

Сколько же вам скакать, гулять и в яхтах плавать, а нам гореть в нищих избах да утихать на кладбищах?..

Ах, слепцы-властители, погонщики, короеды Руси!..

Пограбили, погуляли сладко, разухабисто — так садитесь на яхты ваши и плывите в теплые края с пальмами…

У нас-то уже нечего брать… Все вы у нас взяли… содрали… даже воздух украли, сожгли…

И что брать с нас, с русских? С поголовно нищих? Пепел лесной, что ли?

А тут у нас лесной Чернобыль!.. который вы устроили нам!..

Бегите, пока не сгорели…

Старик опустил седую голову и зашептал беззубым ртом, улыбаясь:

— Но не бегут!.. Слепцы!.. ждут чего-то… Как вор, тюрьму что ли…

Потом поздно будет…

Скоро поздно будет…

При дверях Суд человеческий… А потом и Божий…

…О Боже!..

Я сажусь на матрас рядом с дедом…

И опускаю, окунаю лицо горящее в родник лепещущий… дышу… пью ледяную, живительную, всхлипывающую воду… долго пью, долго…

Около родника дым немного редеет…

Но потом вновь густеет, стоит недвижно… пролезает в гортань… в ле гкие… в печень… в сердце… в душу…

Ни ветерка в поле, в травах, одуревших от жары, алчущих иль дождя, иль огня…

О Боже…

Где Ты, Господь наш… Ты же всегда с нищими, с несчастными, с одинокими… со смиренными… с погорельцами…

А нынче мы все на Руси такие…

Где Ты, Спаситель на Белой Ослице?.. Иль заблудился в дыму?..

А нынче на земле две самые несчастные страны, где ликует дьявол — Афганистан и Россия…

И потому по афганской земле бродит Пророк Мухаммад на Верблюдице Косве…

И кровь афганская стоит по брюхо Верблюдицы…

А по русской земле бродит Спаситель на Белой Ослице — и кровь русская стоит по брюхо Ослицы…

Воистину!..

…И вдруг в дыму призрачно является, плывет бесшумно жена с льняной богатой косой…

Как странно… кто нынче на Руси носит заповедную косу?.. иль это виденье?.. давно я не видел жену с косой…

А на русой ее косе сидит, лепится высохшая стрекоза…

Всегда я вздрагиваю, когда вижу стрекозу…

Стрекоза напоминает мне распятого человека…

Мне кажется, что стрекоза — символ нынешней Руси…

И таких старинных красавиц я не видел давно…

Она в длинном платье… похожа на монахиню… она босая… и я тревожусь, что она изобьет ноги о сухие жесткие травы…

Но чудится мне, что она плывет над травами, не задевая их…

На руках у нее младенец…

Они плывут в дыму… тихо… немо… покорно…

Мне чудится, что и она улыбается той же улыбкой, что и дед…

О Боже!..

Может, Богородица сошла в дымах смертельных на горящую, задыхающуюся Русь…

Ведь Она — Богосошественница, Покровительница, Хозяйка Руси…

И вот сошла в дымах и пожарищах, чтобы спасти гибнущих…

Но почему у Нее русая коса, русская коса…

Я осеняю себя крестом… встаю с матраса…

Матушка Вечная, иль Ты, Всематерь, пришла на помощь погорельцам, а вся Русь нынче погорелица, и некому помочь Ей, опричь Тебя, Матушка…

И дед поспешно встает с матраса, и целует икону Неопалимая Купина, и крестится, крестится, и шепчет испуганно:

— Матушка Царица Небесная, вся моя деревнято погорела, а я один остался с иконой Неопалимая Купина…

Я эту икону навстречу огню поднял — и вот огонь от моей избы отступил… укротился… отбежал от избы моей, испугался огонь, а остальные избы лихо пожег…

Матушка, попей из родничка-то водицы живой… И Младенцу дай попить…

…Я гляжу на Нее … с великой надеждой, с древним русским вечным упованьем…

Значит, это не виденье в дымах…

…Матушка, помоги нам…

Тогда Она шепчет:

— Я школьная учительница… по музыке…

Ах, кому нынче нужна музыка…

Деревня наша тоже в огне пропала… а мальчик мой задохнулся от дыма…

Мы вдвоем в церковь идем… чтобы отпеть его… не успели покрестить, а уже отпевать…

Но в дыму мы заблудились… простите нас…

И опять мне чудится, что она виновато улыбается…

…Я гляжу на нее и забываю о дыме…

Великой, уже небесной, ангельской русской кротостью веет от нее, хотя мне хочется закричать: «Пойдем в Кремль… пусть там отпоют безвинного твоего…»

И кажется мне, что она шепчет кротко: «Но разве убийцы отпевают убиенных?..»

Тогда я шепчу:

— Я пойду с вами…

Тогда дед поднимает высоко в руках икону:

— Я тоже с вами… Неопалимая Купина покажет нам дорогу в белесой тьме…

…Мы идем в необъятных дымах…

И дым перед Иконой расступается, и чистая тропа сквозит в дыму…

И все-таки мне кажется, что это — Небесная Царица Сошественница с Богомладенцем…

И я уже не боюсь смертельного удушающего дыма…

Зеленый кузнечик с черной обгоревшей лапкой прыгает мне на ладонь…

Ищет у меня защиты…

Ищет у меня воздуха…

О Боже!..

Тут все несчастны…

Тут жаль даже кузнечика…

И я чую вину свою…

И вспоминаю чьи-то стихи:

И еще:

…Над Россией веет дым из ада,

А в Кремле витийствует пастух-волк-лицедей…

Блеет малое православное смирное стадо,

Спасаясь в церковной ограде,

А покорный народ пожирает лукавая пьяная дымная смерть…

Мы идем, плывем в дымах…

И все-таки мне кажется, что это Небесная Царица Сошественница с Богомладенцем…

Пришла на Русь Горящую…

Чтобы спасти Ее …

…Какая-то белая птица, похожая на огромную чайку, летает над дымами, то погружаясь в них, то восставая над ними…

Но это не птица…

Это Архангел Михаил спасает русских стариков и детей из горящих домов…

И оставляет на земле русских воинов-мужей…

Святой плов добрососедства

Великий Ходжа Насреддин, тысячелетний юбилей которого в этом году празднуют 43 страны, говорит:

— Все люди на земле — братья. Но не все соседи…

Сосед родней брата… Ибо братья твои далеко разбежались по земле, а сосед дышит рядом, за дувалом…

Вот ты приготовил плов, и первую пиалу-касу с горячим лакомством, покрытым свежей душистой лепешкой, ставишь на дувал.

Это Святой плов!.. Плов для соседа…

И вот чудо: этот плов никогда не остывает!

И в зимние ледяные ночи, и в прохладные ветреные дни поздней осени…

Ибо то, что отдал людям — никогда не умирает. Не пропадает, не остывает!

Аллаху Акбар!

Всевидящий Аллах велик и Он следит, чтобы этот Плов Добрососедства никогда не остыл…

По воле Аллаха таджики и узбеки стали Вечными Соседями, переплелись друг с другом, как корни и ветви Двух близких Деревьев!

В каждой таджикской семье есть родственники-узбеки.

В каждой узбекской семье есть родственники-таджики…

Кто разлучит их? Кто разрубит эту божью семью?..

Какой шайтан?..

В наши смутные дни, когда пастухи народов пируют или гоняются за большими богатствами, стада пасут волки.

…Тут великий тысячелетний мудрец Насреддин улыбнулся и продолжил тихо свою речь:

— Но в смутное время перемен таджикам и узбекам повезло… У них настоящие Пастухи…

А что стоит истинным Пастухам-правителям встретиться по-соседски, по-братски в майском цветущем саду за дастарханом, и отведать Святой Плов добрососедства, решить все проблемы, которые ничто по сравнению с Волей Всевышнего, сотворившего таджиков и узбеков Вечными святыми соседями, значит, братьями…

А кто пойдет против Воли Творца?..

Р.S. Европа в эти дни празднует Дни Добрососедства. Евросоюз давно убрал замки и границы между народами.

И вот они смеются над нами, как над дикими племенами и едят наш Плов Добрососедства и чтят замысел Аллаха.

А мы? Народы давно уже решили эту проблему…

Осталось решить ее правителям.

Политический верблюд всегда отстает от Каравана Истории.

Родина моя…

Мастер мудрых притч, мой друг-писатель Сафармухаммад Аюби спросил меня:

— Что такое Родина?..

…Родина это босоногое пыльное веселое детство… Это колыбельный дворик-хавли… люлька-гахвара, из которой ты вышел и забыл…

Это когда ты с пиалой плова бежишь и ставишь плов на дувал соседа. И этот плов никогда не остывает…

Все люди на земле братья, но не все соседи…

Сосед ближе и родней брата…

Родина — это река Сиема с самой прозрачной, хрустальной сладчайшей водой…

В любую погоду вода Сиемы — текучий алмаз… ничто не может замутить ее …

Такова и душа таджикского народа в любую эпоху…

Беседовать с простым таджиком — это пить родниковую Сиему…

Родина — это далекий кишлак в горах, где ты мечтал бы жить в тишине, чистоте да промчался мимо… вздыхая и утирая невольную слезу…

Родина — это когда в кишащем языками и народами Нью- Йорке ты вдруг услыхал родную речь — и со слезами радости бросился к незнакомым землякам, а они к тебе…

Ты был сиротой — и вдруг стал сыном далекой Родины… Среди своих!

Мудрец сказал: «Народы — это мысли Бога».

Таджики — это одна из замечательных мыслей Творца!..

Таджики, как и русские, народ великой мудрости, народ великого смирения, народ великого юмора… не зря эти два народа принадлежат к одной индоевропейской группе…

Родина — это и наши вечно живые предки — Фирдоуси, Рудаки, Саади, Хайям, Руми, Хафиз…

Эти великие шейхи сотворили из своих богатых чалм — белоснежные кафаны — саваны и ушли в иной мир…

Но потом они вновь из кафанов-саванов сотворили святые чалмы — и вернулись в наш мир, чтобы мы не были одинокими…

Мы тоскуем по ним, а они — по нам… и вот встречаемся в двух мирах…

Брат! Ты думаешь, что это расцвел куст алычи у весенней реки?..

Нет, это великий бессмертный Шейх в белопенной чалме машет тебе руками, как цветущими ветвями!

Не забывай свое великое Прошлое, брат!.. В нем истоки твоего Будущего!..

Но Родина — это и склонившиеся под палящим солнцем в хлопковом поле женщины — твои сестры, дочери, матери…

И нищий старик с медалями, просящий милостыню на пыльной улице — это тоже твоя Родина, брат.

И таджики — «гастарбайтеры», поющие родные песни на крышах новых небоскребов в Москве и думающие, что они в родных горах — на вершинах!..

Это тоже Родина…

И убитая безвинная девочка-таджичка в Санкт-Петербурге — тоже твоя Родина. Горькая!..

И дастархан твоих веселых хмельных друзей у весенней реки — тоже твоя Родина.

Сладкая!..

Ты и твои друзья, только что были звонкими и тонкими, как молодой месяц, и вот

уже стали седыми и круглыми, как полная луна… да!..

Время бежит для тленных людей, но не для Вечной Родины…

Старик — таджик в московской чайхане сидит за чайником зеленого чая. Он долго сидит… Не трогает чай…

Я спросил его: «Чего ты ждешь? Почему не пьешь чай, ведь он остывает?..»

Он сказал: «Я не могу пить и есть в одиночку!.. Ты пришел — давай вместе обедать!..»

Я тоже не могу есть, пить и дышать без Народа моего!.. Без Родины моей…