Изверг. На пороге исправления

26. От начала и до конца

Сложно объяснить, что именно я испытала в тот момент, когда Кирилл стоял передо мной на коленях и просил прощения за все, что сделал со мной.

— Пожалуйста, встань, — попросила я сиплым от слез голосом, хватаясь за его плечи. Кирилл стоял все также глядя на меня пустыми, потухшими, цвета мрачного зимнего неба глазами. Я не могла этого терпеть. — Пожалуйста, не делай этого больше! — вскрикнула я, закрыв уши руками, и отвернулась, чтобы не видеть лицо Кирилла. Лицо, полное страданий, а не ненависти. — Я не выдержу! — закричала я, закрывая глаза.

— Я не стану к тебе прикасаться в попытках успокоить… Просто не буду этого делать, потому знаю, что от этого только хуже, — тихим голосом проговорил Кирилл, вставая и направляясь к двери. — Я пришел сегодня к тебе, чтобы только попросить прощение за все то, что теперь с тобой случилось. Знаю, от этого ничего не измениться, но я бы хотел когда-нибудь услышать от тебя, что ты меня простила, даже если это почти невозможно.

Захлопнулась дверь за его спиной, и я вместе с этим звуком повалилась на пол. Зубами обхватив свою руку с тыльной стороны, я закричала что есть силы, как советовал Николай Николаевич. Кричала и плакала. Почему я так реагировала? Вероятно, накопилось.

Когда, наконец, мне стало легче, и я не тряслась как осиновый лист, удалось встать на ноги и выпить воды на кухне, чтобы успокоиться.

Осознавая то, что сегодня все-таки придется начать рассказывать Николаю Николаевичу о том дне и о всех снах, я чуть ли не впала в панику, хотя и осознавала, что этим не сделала бы ничего полезного для себя.

Чувствуя накатывающую осеннюю прохладу, я осторожно доставала из памяти отрывки воспоминаний, что до этого держала под замком. Это было очень трудно, так как я поклялась самой себе больше никогда не трогать их ни под каким предлогом. Что бы ни случилось, никогда.

Никогда не говори никогда. Ведь когда-нибудь это никогда наступит.

От момента погоды до одежды, в которую была одета в тот день, я словно разворачивала тщательно сложенные листы бумаги из дальнего ящика свои воспоминания и медленно погружалась в них. На пороге кабинета Николая Николаевича я была почти на грани. Перешагнув его, я ходила по тонкому льду, боясь провалиться в воду мыслей и снова сорваться. А если бы это опять произошло, Клим не успел бы прибыть на место вовремя, а дальше… даже думать страшно, что дальше.

— Здравствуй, Тамара, — поприветствовал меня Николай Николаевич, усаживаясь в свое кресло.

— Здравствуйте.

— Я вижу, ты сегодня настроена что-то мне рассказать?

— Да, я наконец решилась, но не знаю, смогу ли закончить свою историю…

— Давай сначала начнем, а потом посмотрим на продолжение?

— Хорошо, я попробую, — сев на диван и сложив руки на коленях, я выдохнула.

— Хочу кое-что напомнить, — начал Николай Николаевич. — Тамара, тебе нужно вспомнить, снова ощутить тот момент и рассказать мне, что случилось. Это не навредит тебе, если ты просто погрузишься в воспоминания. Представь, что ты наблюдатель и попробуй описать со стороны.

Кажется, только сейчас осознав до конца ситуацию, я посмотрела на Николая Николаевича и вспомнила все, до каждой подробности. Каждую мелочь. Я закрыла уши руками и не могла успокоиться, теперь беспорядочно ходила по кабинету. Отвернувшись к окну, я прикрыла глаза.

— Я… нет, нет, я не… я не могу опять туда… если я, то он… Это будет преследовать меня! Нет, пожалуйста, можно… я не хочу, не могу…

Николай Николаевич неслышно подошел ко мне и медленно опустил свои теплые руки мне на плечи. Я вздрогнула, но немного успокоилась.

— Постарайся расслабиться, нам не нужны срывы. Я вижу, что тебе тяжело, но как можно понять, в чем проблема, если ты боишься просто рассказать об этом. Я не заставляю тебя возвращаться туда, возьми себя в руки и только перескажи, что тогда произошло.

Я глубоко вздохнула, опустив руки.

— Хорошо, я попытаюсь.

— Давай только присядем.

Я кивнула ему.

— Я бы хотела начать с двух особенно запомнившихся мне снов, первый приснился год тому назад, сразу после этого, а второй сегодня ночью.

— Я слушаю тебя очень внимательно.

— Когда произошло кое-что очень страшное родно год назад, на следущий день мне приснился сон, вернее сказать, в эту же ночь… — я посмотрела в окно. Начинало темнеть. Атмосфера снаружи все больше и больше начинала напоминать тот день. — В этом сне я снова вернулась в тот дом, что-то забыла или что-то хотела узнать, точно не припомню почему, сон почти забылся. Так вот, тогда-то я вновь и встретила его. Он стоял возле перил и курил, выдыхая дым мне в лицо. Помню, тогда я сказала, что ему не удастся меня сломить, потому что я сильна духом. Как же я была легкомысленна в тот момент, ведь стоило опасаться его, — я схватилась за голову. Вина за произошедшее лежала на мне. — Когда ему надоели мои слова, он повел меня в какую-то комнату, я смутно помню, что это именно, было, только что там был книжный шкаф и кровать.

Николай Николаевич поднял на меня взгляд и вновь опустил.

— Он сказал, что у него получится меня сломить, что он ненавидит таких гордых особ, как я. Видимо, я кого-то напоминала ему, раз уж он использовал столько красноречивых слов, чтобы описать свою ненависть ко мне. Когда он начал… — я запнулась, опустив голову, и прерывисто вздохнула.

— Тамара, не прерывайся, — напомнил Николай Николаевич. Он постоянно вырывал меня из погружения в воспоминания, не давал испытывать эмоции заново. Это делалось для того, чтобы я только взглянула на события со стороны, не переживая их снова. — Продолжай.

— Он начал лезть ко мне под одежду, после добрался до пуговиц шорт, но мне удалось вырваться. Я спряталась за шкафом, но ему не доставили особого труда понять, какое место мне пришлось выбрать для передышки. Он поймал меня снова и теперь, сжав горло, приставил к нему нож, я помню это холодное ощущение стали на своей коже, как будто это было наяву. Он не успел ничего сделать, только сказал, что ему удастся меня сломить. Как видите, получилось, — я развела руками в стороны.

Николай Николаевич взволнованно посмотрел на меня и вновь опустил взгляд на тетрадь.

— А второй сон?

Я взглянула на мужчину и повернулась к окну, рассматривая засыпающий город: фонари зажигались, люди спешили домой. Интересно, в поле сейчас тихо?…

— Да. Он приснился мне вчера ночью. Хотя, казалось бы, этому ничего не способствовало, и тут вдруг. В нем он нашел меня здесь, повторял слова, которые говорил до этого, видимо, пытаясь напомнить, что все и правда случилось, а не результат кошмара. Только случилось то, что было после, в поле, я вам рассказывала. Не то, что приснилось тогда. В общем, он сначала испытывал меня, а после я услышала музыку из подъезда, как в ту ночь… Ту же самую песню, которая слышалась из-за двери ванной мне, — я подняла глаза на потолок, подсушивая их. — После он затолкал меня в подъезд, как бы я не сопротивлялась, но была одна странная деталь: я пыталась кричать, делала это отчаянно, но голоса не было слышно, будто я вдруг стала немой… Я вернусь к моменту в подъезде. Он потащил меня к двери, а когда толкнул меня внутрь, я увидела дверь ванной… Та же дверь ванной, что и в доме Соколова. Как страшно мне было в тот момент. Но сон прервался именно тогда, когда я оказалась внутри…

Я смотрела перед собой и молчала. Николай Николаевич тоже молчал, изредка постукивая карандашом по столу. Наконец он сказал:

— Насчет крика: ты кому-нибудь рассказывала о том, что случилось? — поинтересовался он, и я с ужасом в глазах посмотрела ему в лицо. Николай Николаевич сразу все понял и записал себе в тетрадь. — Это знак. Знак того, что он останется безнаказанным только потому, что ты молчишь, скрываешь, и он знает, что ты до последнего не станешь об этом кому-либо рассказывать, потому что, Тамара, многие о таком не говорят, — под конец прошептал он.

— Вы ведь уже все поняли. И то, что произошло, и почему, — без эмоций проговорила, тяжело сглотнув. Николай Николаевич улыбнулся мне странной улыбкой.

— Жаль тебе о таком говорить, но да. Я догадывался, но сейчас полноценно пришел к выводу. Дело в том, что мне нужно обязательно услышать это от тебя. Ты сама должна понять и осознать, что произошло, и принять, что это часть твоей жизни, твоего пути, что тебе предстоит пройти и забыть. Или попытаться это сделать как можно сильнее.

— Хорошо, — согласилась я. — Тогда я расскажу вам обо всем от начала и до конца.