Самой сложной частью всегда было осознание. Осознание того, что с тобой произошло. Сначала ты не до конца понимаешь, что именно случилось, но когда осознание приходит, наступает паника и ужас. Вот и ко мне пришла паника и ужас, они разрывали меня изнутри, не давали спокойно вдохнуть, сжимали сердце. Возможно, если бы не расстройство Кирилла, вследствие чего его беспокойство за меня в тот день, я скорее всего бы вышла к яру, посмотрела на темное утреннее небо и ступила бы в пустоту. Пока что только он сдерживал меня от всего этого, явив мне частичку того Кирилла, которого я любила. Запираясь каждый раз в ванной, я кричала в кулак и плакала, чувствовала себя ничтожной. Но когда мы повстречались во второй раз, все переросло просто в панику, мне было просто опасно находиться рядом со Стасом, это могло привести к срыву или чего похуже…
Вспоминая все это, я закрыла глаза и уперлась затылком в сиденье. Клим предложил прокатиться. Мы долго выезжали из города и вскоре приехали к яру, где вода тихо плескалась внизу, маня своим звуком.
— Ты уже ходил к Николаю Николаевичу? — спросила я Клима, когда мы проехали границу города.
Он покачал головой и нахмурился.
— Почему? — встревоженно поинтересовалась я.
— Все пока прошло, думаю, справлюсь.
— В том-то и дело, что пока. Ты не можешь за себя ручаться, пойди к профессионалу, Николай Николаевич тебе поможет, — причитала я, будто своих проблем не имела.
Клим помолчал и ответил:
— Я боюсь, что он не обнадежит меня в этот раз.
Я задумалась. Все ли было так плохо несколько лет назад, когда Клим был буквально одержим? Возможно, он боялся прийти к тому же, отчего бежал. Но почему именно не обнадежит? Ведь если Николай Николаевич хотя бы попытается снова ему помочь, это уж лучше, чем совсем ничего… Он напоминал меня год назад.
— Тебе нужно к нему сходить, — сказала я, вспоминая свой прошлый визит.
— Нет, я не смогу, — ответил Клим, останавливая машину и ставя ее на ручник.
— А что, лучше просто сидеть и ждать, пока оно завладеет тобой? — запротестовала я, повернувшись к нему. Клим взялся за ручку и открыл дверь, выйдя на улицу. Ветер ворвался в салон и обдал меня осенней прохладой. Я встала вслед за ним и тоже вышла наружу.
— Я боролся с этим пять, улови число, пять лет! — повысив голос, проговорил Клим. Он шел к обрыву, но остановился в десяти шагах от него. Его волосы развивались по ветру. Я стояла возле машины. — Я слишком устал от всего этого. Меня душит вина за все то, что я сотворил. Мне даже засыпать трудно! Будто, голоса всех тех, кому я причинил боль, кричат о пощаде и помощи, — он шептал, глядя на воду.
— Почему тогда ты взялся поддерживать меня, если тут вдруг открылась старая рана? — спросила я, пытаясь перекричать ветер.
— Я не думал, что все произойдет именно так. Тебе стоит уйти и забыть обо мне, иначе я… и тебе причиню боль… — почти неслышно посоветовал Клим.
— Пойми, я хочу тебе помочь! — кричала я и пыталась объяснить, что нельзя оставлять все так, как есть. Он обернулся и изменился в лице.
— Я уже не смогу жить как обычно. Мое прошлое одолевает меня, оно поглощает полностью, не давая выбраться из этой темноты! — кричал в ответ Клим, уже лихорадочно бегая от одного конца обрыва до другого и хватаясь за голову, чуть ли не рвав на себе волосы от бессилия.
— Я верю, ты справишься! Ты сможешь, до этого ведь смог! — уверяла я, пытаясь остановить его.
— Нет! — прорычал он, хватая меня и прижимая к машине, в его глазах показалось бешенство вперемешку с каким-то невиданным мне до этого огнем. Клим стиснул мое горло и смотрел в глаза озлобленно, взглядом приказывая согласиться с его мнением. Мне открылось то выражение лица Клима, которое вселяет ужас, не то что страх — сильнейший ужас, что пробирает до костей, заставляя бояться даже взглянуть и испытать это снова. Я сжала его руку и попыталась расслабить хватку, но что могла сделать против него? Воздух перестал поступать, и я вскрикнула, издав на последнем вдохе тихое «кх», и посмотрела на небо. В глазах начинало темнеть.
Его взгляд переменился: показалось осознание; Клим резко оторвал руку от моего горла и быстро отошел, делая большие шаги назад. Я упала на колени, не удержавшись на ногах. Кашляя и как помешанная хватая ртом воздух, посмотрела в сторону Клима: он глядел на свои руки, и на его глазах были… слезы…
— Посмотри, что я чуть не наделал! Снова! — прошептал он и повернулся ко мне спиной, издал такой нечеловеческий крик, после чего согнулся почти вдвое; я почувствовала, как мои глаза начали наливаться слезами. — Все повторяется! Опять! Я снова погружаюсь в это болото! И нет мне спасения! — Клим повернулся ко мне и издалека посмотрел на мое лицо, опустив руки по швам, как беспомощная тряпичная кукла. После чего сделал шаг навстречу обрыву. Мое сердце пропустило один единственный удар. Я не помню, как преодолела дрожь в ногах, только как бросилась вперед, ухватилась за Клима со всей своей силой, что только имела, и потянула назад, из-за чего мы вместе упали на землю.
— Нет, Тамара, я не хочу навредить еще и тебе! — кричал он, не в силах сдерживаться. На его лице было отчаяние. — Дай мне сделать это, тогда все будут спокойны! Раз и навсегда дай покончить со всем! — я стояла на коленях и слушала все это, не понимая ни единого слова из всего сказанного Климом.
— Да пойми же ты! — строго проговорила я, хотя внутри меня так и разрывало от боли — что еще немного, и я снова могу не справиться, опустить руки, и тогда будет покончено со всем пройденным. — Пойми, Клим, — впервые обратилась к нему по имени, из-за чего на лице парня появилась тень какой-то непонятной мне эмоции, — если ты покончишь с собой, мне тут нечего будет делать! Не останется повода жить! — каждый раз понижая голос, говорила я. — Только посмотрев на тебя, я поняла, что не все потеряно! Ты вселил в меня, сам того не осознавая, уверенность, что все возможно! Благодаря тебе я сейчас держу себя в руках и не пускаюсь в бега, только обнаружив на горизонте проблему! Ты это понимаешь?! — в конце, уже срывая голос, прокричала я, упирая свой взгляд в Клима и пытаясь разглядеть в его глазах понимание. — Без примера не будет и надеющегося на то, что все получится, — прошептала я.
— Пообещай мне, что запишешься на прием и хотя бы попытаешься все исправить! — продолжала я, ухватившись за его джинсовку. Клим отвел взгляд в сторону и не смотрел на меня.
— Хорошо. Если ничего не получится, обещай, что забудешь, кто я такой, и покинешь меня, — вдруг выдал он, повернувшись ко мне. Я выпустила его джинсовку из рук, расслабив хватку пальцев. Клим не показывал никаких эмоций, но ясно было одно: он был серьезен. Я покачала головой и встала на ноги.
Я покачала головой еще раз.
— Ты же знаешь, что я не могу этого сделать?
Клим с интересом взглянул на меня.
— Тогда уже двух людей одолеет это! Ты понимаешь, что от тебя завишу я? Неужели еще не ясно, что благодаря тебе я стала такой?
— Никто не заставлял тебя привязываться ко мне, — грубо выдал он. Я вздохнула и закрыла рот, почувствовав ком в горле.
Я вытерла рукавом навернувшиеся слезы, присев около него.
— Пожалуйста, не отталкивай меня. Ты сейчас можешь наговорить лишнего, о чем потом можешь пожалеть. Давай просто сойдемся на едином решении, что ты попробуешь, если не получится, то… — я медленно закрыла глаза, — то я… оставлю тебя.
Внутри я, конечно, больше всего надеялась на положительный исход, иначе… и представить трудно.
Клим поднялся с земли и подал мне руку. Я взялась за нее, и он помог мне встать. В молчании мы дошли до машины и поехали обратно в город. Ночь сгущалась, накрывая все пространство своим темным одеялом. Фонари начинали загораться, и я с грустью глядела на них. Мы вместе вошли в подъезд, Клим дождался, пока я закрою дверь, и ушел в свою квартиру. Присев на диван, я убрала волосы с лица. Когда еще в жизни я буду спасать кого-то, а не меня?
Ночью я плохо спала, поэтому утром встала, чуть не упав на кровать снова. Сегодня расписание было ужасным, поэтому, чтобы не терять время зря, пока придется ждать первую пару, которая начиналась в двенадцать часов дня, я позвонила Николаю Николаевичу и спросила, нет ли у него окна, когда могла бы прийти. Он ответил, что мне можно подойти к десяти, и я собралась и вышла из дома. Каждый шаг, что я делала навстречу к его кабинету, придавал все больше волнения. Мне нужно было спросить по поводу Клима, который что-то скрывал и отчаянно не хотел говорить об этом.
Сегодняшний сеанс проходил спокойно, и я даже расслабилась после вчерашнего. Но надо было довести дело до конца.
— Я хотела спросить у вас по поводу… вашего бывшего пациента, — сказала я, как только мы с Николаем Николаевичем начали.
Он поднял на меня взгляд своих прозрачных глаз и нахмурился, задумываясь.
— Про какого именно?
— Про… — я остановилась, — про Клима, я не знаю, какая у него фамилия.
— Я понял, кого ты имела в виду. Если это касается наших с ним встреч, то увы, я не имею права разглашать информацию, ты ведь и сама подписывала бумаги конфиденциальности, — огорчил меня Николай Николаевич, записывая что-то.
Я помолчала.
— У него был кто-то, ведь так? — Николай Николаевич снова поднял на меня взгляд и, видимо, понял, о чем я говорила. — Какой-то человек, которого он потерял или что-то сделал такого, что не мог больше быть с ним?
Он вздохнул и посмотрел в окно.
— Может, ты сама у него и спросишь? — предложил Николай Николаевич. — Я сомневаюсь, что он сможет об этом рассказать, но, возможно, у тебя получится…
Я задумалась. Клим имел кого-то, но впоследствии потерял. Я не знала, что произошло и как именно, но была уверена, что правильно думаю.
— Даже мне было тяжело добиться от него этого. Тамара, попробуй, но будь осторожна, я знаю, каким он может быть в гневе, и уверяю тебя: это не то состояние, в котором он контролирует себя.
Я потерла шею и кивнула, собравшись.
Когда выходила из кабинета Николая Николаевича, я увидела Клима, сидящего в зале ожидания. Подойдя к нему, молча посмотрела на него, блуждая взглядом по его озабоченному лицу в попытках разглядеть на нем то, что он чувствовал.
— Ты правильно сделал, — сказала я, усаживаясь на стул рядом с ним. — Нужно разобраться со всем. Может, осталось что-то, что вы не проработали…
— Я хотел попросить тебя, — каким-то сиплым голосом пробормотал Клим и прикрыл глаза, упершись локтями в колени. — Поезжай по этому адресу, там ты узнаешь обо всем, — он сунул мне в руку какой-то сверток и поспешно встал. Оглянувшись на меня еще раз и одарив взглядом помутневших глаз, Клим открыл дверь и зашел в кабинет психотерапевта.
Я развернула листок бумаги и прошлась по строкам содержимого. Там был написан адрес и заметка: «Перед тем, как говорить, что готова помочь мне, ты обязана узнать правду. Женщину зовут Кузнецова Варвара Петровна».
С того дня прошел месяц. Клим не писал, не звонил, даже не заглядывал ко мне в квартиру по выходным. Он будто бы отгородился от меня и всего мира, и это волновало пуще прежнего. Каждый день я смотрела на адрес, написанный Климом, и каждый раз откладывала эту поездку, потому что чувствовала, что ничего хорошего не узнаю от этой женщины. Но в этот день, двенадцатого октября, я твердо решила, что съезжу туда и узнаю то, что меня неизвестно почему пугает.
Я оделась потеплее, потому что уже похолодало, листья сменили свой цвет, а простудиться никак не входило в мои планы. Вызвав такси, сказала адрес, сжимая свернутую записку Клима в ладони. Подкатывало волнение, чем ближе машина подъезжала к кирпичному домику в каком-то загородном районе. Выйдя на улицу и поблагодарив таксиста, я ощутила прохладу октября во всей красе. Ветер дул так, что я с большим трудом дошла до двери и постучала в окно дома, встав около двери забора.
— Кто там? — послышался голос женщины. Я выдохнула, отпустив все волнение в холод осени.