К последнему рубежу

Глава вторая ВПЕРЕД, ДО САМОГО ДНЕСТРА

Наступление Красной Армии, начатое в середине июля 1943 года на центральном стратегическом направлении, ширилось и набирало силу. В середине сентября оно велось на огромном пространстве от Белоруссии до Азовского моря. Мощным всесокрушающим потоком давило оно на всю стратегическую оборону немецко-фашистских войск, неумолимо отодвигая ее все далее на запад, к Днепру.

Еще в первой половине августа Гитлер отдал приказ о подготовке основного рубежа, который он назвал «Восточным валом», — по рекам Десне, Сожу, Днепру, Молочной. И теперь, после своего приказа от 15 сентября об отводе войск на «Восточный вал», он кричал на весь мир, обманывая свой народ и армию: «Скорее Днепр потечет обратно, нежели русские преодолеют его — эту мощную водную преграду 700–900 метров ширины, правый берег которой представляет цепь непрерывных дотов, природную неприступную крепость»[6].

По берегам рек Днепр и Молочная срочно возводились инженерные укрепления, создавалась многополосная траншейная оборона. Сюда подводились резервы — ранее разгромленные и переформированные дивизии. Гитлеровское руководство возлагало большие надежды на оборону «Восточного вала». Оно надеялось удержать плодородные земли Правобережной Украины, Криворожско-Никопольский бассейн, Крым и порты Черного моря. С этой целью в ряде районов на левом берегу Днепра были построены сильные предмостные укрепления, особенно крупные в районах Кременчуга, Запорожья и Никополя.

В полосе наступления войск Южного фронта готовилась южная часть «Восточного вала» в запорожской степи на кратчайшем рубеже между излучиной Днепра и Азовским морем, от плавней в районе Васильевки по рекам Карачекрак, Чингул, Молочная и озеру Молочное. Здесь, на подступах к основному рубежу, гитлеровцы подготовили промежуточные рубежи по рекам Гайчур и Конка. Основной, мелитопольский рубеж обороны гитлеровцы назвали громким именем — «линия Вотана», то есть линия бога войны.

Мощный рубеж обороны мелитопольско-каховского плацдарма, рассекая запорожскую равнину с севера на юг, готовился еще с марта. Долины рек в западных отрогах Приазовской возвышенности и непрерывная цепь высот с крутыми обрывами на всем протяжении с севера на юг сами по себе обеспечивали противнику благоприятные условия для организации обороны. К середине сентября она была устроена, траншейная и многополосная. Многие поселки были превращены в опорные пункты. Передний край был прикрыт проволочными заграждениями и минными полями. Еще в ходе боев за Донбасс немецкое командование начало переброску из Крыма 5-й авиаполевой и 101-й горнострелковой дивизий. Остатки 6-й и 17-й немецких армий пополнялись и занимали подготовленные рубежи. На подступах к «линии Вотана» по рекам Гайчур и Конка противник оставил мощные прикрытия из пехотных дивизий, усиленных танками. Крупные воздушные силы привлекались к сражению за новый оборонительный рубеж. Войска получили приказ Гитлера: «Восточный вал», включая «линию Вотана», удерживать до последнего солдата.

За высотами Донецкого кряжа с извилистой рекой Кальмиус, где еще дымился от пожарищ город Сталино, была бескрайняя донецкая, а за ней — запорожская степь. Окружающая природа радовала бойцов, но мы не забывали, что нам предстоит еще немало боев. В сердцах кипела лютая ненависть к фашистам, которые причинили стране так много горя.

12 сентября стрелковые дивизии первого эшелона 5-й ударной армии на широком фронте с ходу форсировали севернее и южнее Старкерменчика (Старомалиновка) реку Мокрые Ялы и, обходя опорные пункты противника, развивали наступление к реке Гайчур.

После перегруппировки наша дивизия перемещалась во втором эшелоне корпуса. Мы на ходу приводили себя в порядок, получали пополнение, оружие и технику. Среди новых бойцов было очень много комсомольцев-добровольцев. То, что дивизия находилась во втором эшелоне, стало для нас своеобразным отдыхом после непрерывных боев в последние десять суток.

Вот колонна батальона связи. В ней немало девушек. В середине колонны в окружении своих боевых подруг шагает Мария Лихоглядова. В батальоне ее прозвали «львицей» за схватку с фашистским «тигром» в бою под Макеевкой. Ей сегодня исполнилось восемнадцать лет. Все поздравляют нашу героиню.

Вечером 12 сентября я был вызван в штаб корпуса. Полковник Е. И. Шикин ориентировал меня по обстановке и передал маршрут движения на следующий день. На рабочей карте начальника штаба я увидел: 34-я гвардейская дивизия 31-го стрелкового корпуса овладела селами Полтавка, Малиновка и другими населенными пунктами, а 320-я стрелковая дивизия ведет бой за Новозлатополь. Наш маршрут движения на 13 сентября намечался через совхоз Октябрьский, Старкерменчик, Орлинскую, Ворошиловку (Любимовку).

Недолгим оказался наш отдых. Утром 13 сентября в штаб поступило донесение от разведроты дивизии: «В Ворошиловке противник». Я решил ударом передового отряда выбить оттуда гитлеровцев. Но немецкий гарнизон оказал упорное сопротивление. Пришлось развернуть полки в боевой порядок. В это время над нами появилась группа вражеских бомбардировщиков в 15–20 самолетов. Их бомбовый удар лишь несколько замедлил выход частей на намеченный рубеж атаки, но не помешал ему. Стремительным маневром одного полка с фронта, а двумя другими во фланг и тыл гитлеровцам они были в Ворошиловке окружены и уничтожены. Здесь разместился командный пункт дивизии.

Пленные, взятые в этом бою, рассказали, что им было приказано под угрозой расстрела стойко обороняться. По их словам, где-то недалеко на западе имеется подготовленная линия обороны, там сосредоточиваются большие силы, чтобы остановить советские войска. Показания пленных мы изложили в боевом донесении штабу корпуса.

Поздно вечером позвонил генерал И. П. Рослый и сообщил, что подвижная группа фронта — 5-й Донской кавалерийский корпус и 11-й танковый гвардейский корпус — прошли рубеж реки Мокрые Ялы и развернулись для движения в западном направлении. Долина реки Гайчур намечена рубежом ввода подвижной группы с целью прорыва в оперативную глубину. Справа от нашей дивизии 34-я гвардейская дивизия 31-го стрелкового корпуса вышла на восточный берег реки Гайчур у северо-восточной окраины Гуляйполя. 320-я стрелковая дивизия овладела селом Заречье. Нам было приказано в течение ночи передовым отрядом выйти на восточный берег реки Гайчур южнее Гуляйполя и обеспечить на этом участке ввод подвижной группы, а главными силами дивизии следовало в походных колоннах достичь к рассвету восточного берега реки Гайчур и быть в готовности к движению за «большим хозяйством». Действовать мы должны были по тревоге.

Я немедленно позвонил командиру 1050-го стрелкового и объявил тревогу полку, а полковнику М. И. Сафонову приказал подготовить дивизию к выходу. Майору Ф. И. Мицулу был начерчен на карте рубеж выхода полка: Гарбузивка, Разливка, район южнее Гуляйполя.

С офицерами своего передового командного пункта я стал продвигаться за 1050-м стрелковым. Короткими ударами полк выбил противника из опорных пунктов Южный, Чкалово, Червоне, а к рассвету освободил Гарбузивку и Разливку. Вскоре к восточному берегу реки Гайчур на участке Гуляйполе, Степановка вышли и главные силы дивизии.

Меня позвали к телефону. У аппарата был генерал И. П. Рослый.

— Подвижная группа готовится к броску, — сказал он. — С началом атаки конницы должны начать движение и наши стрелковые дивизии.

Тревожное, но приподнятое настроение ожидания. Рассвело. И в тот самый момент, когда лавина эскадронных колонн 12-й кавалерийской дивизии 5-го гвардейского Донского кавалерийского корпуса скатилась в долину реки Гайчур, из туманной высоты на нее обрушились фашистские пикирующие бомбардировщики. Под бомбами и пулеметным огнем конники стали рассыпаться по долине. Отразить налет было нечем: мы имели лишь несколько зенитных пулеметов, а зенитная артиллерия кавалерийского корпуса почему-то молчала. Конная атака захлебнулась. Бомбовый удар пришелся и по нашей дивизии.

Снова позвонил генерал Рослый.

— Начинайте атаку, прорвите оборону на участке южная окраина Гуляйполя, Степановка, — приказал он. — Сосредоточьте основные усилия в направлении села Дорожнянка, а частью сил выходите на юго-западную окраину Гуляйполя и соединяйтесь с соседней 34-й гвардейской стрелковой.

Началась ускоренная подготовка. С высоты мне хорошо была видна южная окраина Гуляйполя и кирпичный завод. Там вырисовывались позиции, просматривались пулеметы. В окопах стояли танки. С холма, что в южной части города, противник мог держать под огнем всю пойму реки в направлении Дачное и Марфаполе.

12 часов 14 сентября. Стрелковые полки поднялись в атаку. Особенно сильное огневое сопротивление противник оказывал с юго-западной окраины Гуляйполя и населенных пунктов Дачное, Марфаполе. Пушечные батареи 823-го артиллерийского полка майора В. С. Косова открыли огонь прямой наводкой по дотам противника. Бревна, доски и фонтаны черной земли взметнулись в воздух. Огневое сопротивление гитлеровцев заметно уменьшилось. 1052-й и 1054-й стрелковые полки прорвали оборону противника, форсировали Гайчур на участке Дачное, Марфаполе, Степановка и овладели этими населенными пунктами. Одновременно 1050-й полк атаковал юго-западную окраину Гуляйполя. Первым на холм, где располагался кирпичный завод, ворвался второй стрелковый батальон майора Н. Ф. Чеснокова.

Соседи — 320-я дивизия нашего корпуса и 34-я гвардейская стрелковая 31-го корпуса — атаковали восточную и северную окраину Гуляйполя. Вместе с ними шли цепи донских казаков спешившейся 12-й кавалерийской дивизии. Фашистский гарнизон был уничтожен.

Неудачная атака 5-го гвардейского Донского кавалерийского корпуса промелькнула как эпизод, но вызвала много раздумий. В академию ведь я поступал конником. На первом курсе мы слушали лекции теоретика кавалерийской «науки» комбрига Н. С. Елисеева. Он доказывал нам, что, когда фронт противника прорван, создаются самые благоприятные условия для ввода в бой подвижных соединений. Точно в соответствии с этой теорией утром 14 сентября была введена в прорыв конница и… была отброшена. Почему? А потому, что она не имела авиационного и зенитного прикрытия. Как я понимал, конную атаку можно было бы повторить, особенно во второй половине дня, когда завершался бой за Гуляйполе, восстановить боевой порядок первого эшелона и ввести в действие второй эшелон 12-й кавдивизии, чтобы прорваться в оперативную глубину вражеской обороны южнее Гуляйполя. Вместо этого она бок о бок с тремя стрелковыми дивизиями 5-й ударной в пешем строю втянулась в бой за город. Думается, что это было ошибкой, которая привела к срыву сроков выполнения задачи.

В ночь на 15 сентября наша дивизия овладела высотами, которые резко возвышались над долиной реки Гайчур южнее Гуляйполя, а на рассвете — селом Дорожнянка. Сюда я перевел свой командный пункт. Авиация противника действовала очень активно, несмотря на облачность, висевшую над долиной реки Гайчур. Темно-серые с желтыми крестами на плоскостях пикирующие бомбардировщики то и дело выныривали из облаков и обрушивали на боевые наши порядки бомбовый груз.

У нас еще свежо стоял перед глазами вчерашний неудачный рывок конницы. Я настоятельно просил командира корпуса усилить дивизию зенитными средствами. И. П. Рослый выделил зенитно-артиллерийский дивизион. Он быстро стал на огневые позиции по обе стороны реки, прямо в боевых порядках полков. Мы первый раз получили такое внушительное зенитное прикрытие, но очень беспокоились: не близко ли к противнику поставлены батареи?

— Ну если ваша пехота не бегает назад, — язвительно сказал командир дивизиона, — то в самый раз.

Зенитчики были уверены в своих силах. И были для того основания. Случай проявить мастерство им скоро представился. Когда снова появилась группа пикирующих бомбардировщиков, зенитчики не дали им отбомбиться. Красные трассы снарядов и пуль пересекли самолетам путь. Одна машина тут же рухнула на землю. Воздушные пираты не ожидали такого удара и заметались в панике. Еще один бомбовоз выпустил черный шлейф дыма и грохнулся в поле. Могучий взрыв потряс землю и воздух. «Чертово колесо» бомбардировщиков начало распадаться, вражеские самолеты повернули на запад и скрылись за облаками.

Наступление продолжалось. Справа от нас шли полки 320-й, слева — 230-й стрелковых дивизий. Советские воины уже чувствовали дыхание могучего Днепра.

Утро 16 сентября. Наша 301-я — в движении. Справа — южная окраина Гуляйполя, где уже разместились тылы соединения, 4-е отделение совхоза «Гуляйпольский», Малая Токмачка, слева — Степановка, хуторки Петровский, Вишневой, Чаривный, Белогорье. Впереди полотно железной дороги, проходящее в глубокой выемке через большую пологую и открытую высоту. Здесь гитлеровцы оборудовали опорный пункт.

«Не тот ли это рубеж, о котором говорили пленные?» — задавали мы себе вопрос и, поразмыслив, решили: нет, это не на линии, на которой гитлеровцы хотели задержать наше наступление. Дело в том, что, изучая вражескую оборону на местности, мы видели две траншеи по западному берегу реки Гайчур. В глубине же оборонялись только населенные пункты и высоты, подготовленные как опорные пункты. Опираясь на них, фашисты проводили из глубины сильные контратаки пехотой и танками. Вывод становился ясным: надо отбить контратаку, обойти и блокировать опорные пункты, не сбавлять темпов наступления.

Наш вывод подтвердился в тот день. Едва полки поднялись в атаку, как со стороны хутора Петровский появилась группа пехоты и танков, нацеленная на правый фланг 1050-го стрелкового. Правофланговый батальон этого полка залег и начал с места отражать контратаку. Серую туманную мглу рассекали красные и белые трассы пулеметных и автоматных очередей. Ударили орудия батареи Василия Вялушкина. Загорелся танк, а за ним и штурмовое орудие «фердинанд». Подполковник А. П. Епанешников принял решение на ввод в бой своего второго эшелона. Батальон майора В. Н. Тушева быстро вышел во фланг контратакующего противника и с криком «Ура!» пошел в атаку. Оказавшись между двух огней, немцы спасались бегством, а 150 фашистских солдат и офицеров сдались в плен.

Воины 1050-го овладели селом Покровское. Однако противник предпринял новую контратаку силой до двух батальонов с 15 танками. Ему удалось остановить наше наступление. Пришлось ввести в бой второй эшелон дивизии. Всем было дано указание к 12 часам подготовиться к атаке. После огневого налета артиллерии пехота дружно поднялась в бой. 1054-й стрелковый полк Н. П. Мурзина скрыто вышел к северному скату Безымянной высоты и ударил во фланг по контратакующему противнику. Истребительный противотанковый дивизион майора М. А. Престинского ударил изо всех орудий. Сразу загорелось два фашистских танка. Сильный огневой налет артиллерии, дружные залпы орудий прямой наводки и одновременная атака всех полков решили исход боя: фашисты были разгромлены, высота, а вместе с ней участок железной дороги были отбиты.

Передовой командный пункт я сразу же переместил в железнодорожную выемку на высоте и с двумя офицерами поднялся на западный скат высоты. Перед нами простиралась широкая долина с ровными и открытыми водоразделами по обе стороны. Цепи первого эшелона спускались в нее, а 1052-й стрелковый вновь был оставлен во втором эшелоне. В этот момент раздался свист летящих снарядов и оглушительные взрывы. По высоте била гитлеровская дальнобойная артиллерия. Осколки со свистом и шипением летели вокруг нас. Я почувствовал удар в спину, боль в правой ноге и стал ползком, медленно спускаться в выемку, не подавая виду, что ранен. Скатившись вниз, попытался встать на ноги, но не смог.

Меня быстро доставили в ближайший медпункт батальона. Позвонил оттуда Михаилу Ивановичу Сафонову, попросил взять на себя командование дивизией, пока мне не окажут помощь. Рана, к счастью, оказалась легкой, и благодаря врачу Павлу Евтихиевичу Дубченко я через два часа снова был на командном пункте.

Запорожские просторы к западу от Гуляйполя представляют собой отличную местность для маневра. Дивизия наступала на широком фронте, а враг оборонялся в отдельных опорных пунктах, и его можно было окружить. Сковывая противника двумя батальонами с фронта, мы частью сил обходили его с флангов, брали в клещи и, не давая времени на отдых, замыкали кольцом окружения. Затем завязывали бои на уничтожение гитлеровцев. Многие из них сдавались в плен. Вторая половина дня 17 сентября прошла в ожесточенных боях. Был разгромлен фашистский гарнизон в 4-м отделении совхоза «Гуляйпольский» (село Комсомольское), а затем и в хуторке Чаривный. К вечеру мы вышли на рубеж реки Конка с населенными пунктами по берегам реки Малая Токмачка и Белогорье.

Ночь для нас самое благоприятное время для подготовки нового удара по врагу. Еще в светлое время наши разведчики получили ценные сведения о системе его обороны. На восточном и западном берегах реки Конка у противника были отдельные окопы: через населенные пункты и по высотам западного берега протянулись прерывчатые траншеи. Они заняты войсками. Оттуда то и дело доносится дробь пулеметных очередей, белые линии пулевых трасс режут темноту. Видимо, полотно участка железной дороги Запорожье — Пологи также сильно оборудовано для обороны.

Оценка обстановки диктовала однозначное решение: поскольку оборона сильная, полкам следует осуществлять прорыв и форсирование реки на узком участке. Всю ночь шла подготовка, а утром 18 сентября знакомые голоса как будто сговорившихся командиров полков в микротелефонах прозвучали одной, в сущности, фразой: «Все на месте, готовы к бою». Атаке предшествовал огневой налет артиллерии по основным вражеским целям. Вслед за этим поднялись и ринулись вперед батальонные цепи. Прогремело затяжное и громкое «Ура!», в долине реки закипела жестокая схватка. Воины 1050-го полка ворвались в село Белогорье, разгромили фашистов на подходах к восточному берегу, и вот боевые цепи уже докатились до самой реки.

Это был, конечно, успех, но только первый. Развитие атаки было приостановлено ударами вражеских бомбардировщиков. Сначала одна волна «юнкерсов» появилась над полем боя. Содрогнулась земля от взрывов бомб, черные фонтаны взметнулись в высоту. Затем еще две волны «юнкерсов» одна за другой отбомбились и повернули на запад. Спустя десять минут вновь появилась группа бомбардировщиков и чуть позже еще одна группа около двухсот самолетов, они сбросили свой смертоносный груз на боевые порядки дивизии. Пять раз все вокруг принималось, как говорят в народе, ходить ходуном. Поселок Чаривный был весь в пыли и дыму. Все траншеи и окопы, наспех подготовленные за ночь, осыпались. Были прямые попадания и в блиндажи.

Что можно было противопоставить врагу? Зенитных артиллерийских средств усиления у нас не было, а крупнокалиберные пулеметы малоэффективны против самолетов, идущих на большой высоте. Остается лишь пассивная оборона — отсиживание в укрытиях, оврагах и наспех отрытых окопах. Тут как раз кстати пришлись траншеи гитлеровцев, которые они готовили для себя. В них укрылись теперь мы. Нашей авиации пока не было видно, она, видимо, в это время действовала на других участках фронта.

После такой бомбежки тяжко браться за телефонную трубку, чтобы спросить командиров полков, как там у них. Ведь понятно было настроение, которое царило в те минуты там, куда только что сыпались бомбы. Это было действительно самое трудное для дивизии испытание на зрелость в противовоздушном отношении. За все время боев в Донбассе бомбовый удар такой силы на нас еще ни разу не обрушивался.

Взбодренная налетами своей авиации, фашистская пехота поднялась из траншей. В бинокль мне было видно, как гитлеровцы пританцовывали на брустверах от радости, бросали вверх свои пилотки и каски. Что ж, танцуйте, подумалось, а мы подыграем вам «артиллерийским джазом». Пока стрелковые батальоны приходили в себя, дивизионная артиллерийская группа подготовила данные для стрельбы. Грянул гром, и полетели сотни снарядов за Конку. У гитлеровцев, кажется, началась «пляска» иного рода. И вот тут-то наши цепи стрелков вновь поднялись и двинулись вперед, сначала спокойно, шагом, а затем бегом, с кличем «Ура!». Ринулись бойцы, падают, встают и снова стремятся в бой. Всех опережают передовые цепи 1052-го полка. Они уже на реке, с ходу вброд и вплавь форсируют реку, поднимаются по крутому обрыву и бросаются на окопы и траншеи противника. Н. П. Мурзин доложил, что его первый эшелон ворвался в Малую Токмачку. Полк Ф. И. Мицула также форсировал Конку западнее села Белогорье.

Солнце уходило за горизонт. Наши полки полностью овладели участком железной дороги, освободили населенные пункты Малую Токмачку, Осиповку, Белогорье. Нет больше фашистской обороны на рубеже реки Конка. Нет ликующих «танцоров» — одни навечно остались лежать в поруганной ими земле, другие сдались в плен.

19 сентября, преодолев вражеский рубеж обороны на реке Конка, 301-я стремительно преследовала врага, который то и дело переходил в контратаки группами пехоты и танков или же совершал авиационные налеты.

Так, в районе Оргиевки 1054-му полку пришлось отбивать сильную вражескую контратаку. В полдень прозвучал сигнал «Воздух!». С запада, скрываясь в лучах солнца, шла группа бомбардировщиков. Двадцать «юнкерсов» одновременно начали бомбежку. Черное облако, замешанное на искромсанной земле и дыме, повисло над южной окраиной поселка Юрьенталь. Не успело утихомириться все это в запорожской степи, как вновь раздался звук сирен. Еще одна группа «юнкерсов». Теперь уже окуталась черным облаком северная окраина Юрьенталя.

Я еще слушал доклады командиров полков, когда вновь прозвучал сигнал сирены. Еще одна группа «юнкерсов», преодолевая огонь наших зенитчиков, шла прямо на высоту с нашим командным пунктом. Вот они уже над нами. Могучий воздушный ураган прогудел, словно разорванное небо, затряслась земля. Что-то непостижимо сильное сбросило меня на дно траншеи. Стены щели стиснулись, сдавив все тело, вызвав в голове немыслимый шум. Но на этот раз все обошлось благополучно.

Подошел начальник штаба и доложил, что осколком пробило кузов автомашины с радиостанцией, но жертв нет. После небольшой паузы он добавил:

— Начальник тыла расположил свое хозяйство в Юрьентале.

— Вы распорядились? — спросил я.

— Да нет же. Я не отдавал никаких распоряжений по поводу размещения тылов дивизии. Он опять сам. — Михаил Иванович сделал нажим на слове «опять».

Да, действия начальника тыла снова — уже в который раз — были в тактическом отношении не очень целесообразными. Я приказал вывести тылы дивизии в овраги, а их начальника отстранил от занимаемой должности. Генерал И. П. Рослый утвердил мое решение. Вскоре из штаба армии прибыл полковник Иван Тимофеевич Нагорных, который успешно руководил тылом соединения до конца войны.

Наступление продолжалось, но каждый километр давался с боем. Утром 20 сентября дивизия была контратакована фашистами. Их удар пришелся по 1050-му стрелковому. Одна за другой ложились фашистские цепи под огнем стрелковых батальонов, и уже горели два фашистских танка. Ударила заградительным огнем дивизионная артиллерийская группа, и контратака была отбита. Но едва дивизия возобновила продвижение вперед, как над ее боевыми порядками снова появились «юнкерсы». После их бомбового удара мне доложили, что погиб начальник штаба 1050-го полка майор П. И. Кучерявенко и тяжело ранен заместитель командира подполковник Н. К. Литягин, боевые друзья и отличные помощники Александра Прокофьевича Епанешникова. Тогда же осколком бомбы был тяжело ранен прокурор дивизии майор юстиции И. П. Рыжиков.

Вечером войска 5-й ударной армии подошли к переднему краю сильно укрепленной обороны противника.

До самой линии горизонта, сливаясь с золотой полосой заката, простиралась степь. Где-то там, за горизонтом, был Днепр, а здесь, прямо перед ними, — «линия Вотана», южная часть «Восточного вала».

В дивизии шла напряженная подготовка к ночному бою. Орудия, приготовленные для стрельбы прямой наводкой, были выведены в первый эшелон стрелковых батальонов. Все понимали, что каждая минута на счету.

Темно-синее южное небо усеяно тысячами звезд. В темноте двигаются тысячи людей, занятых своим ратным трудом. В полночь на наблюдательный пункт дивизии прибыл командир корпуса с группой офицеров. Он приказал провести разведку боем. Цель ее — уточнить оборону противника и улучшить свои исходные рубежи для последующего перехода в общее наступление.

Сигнальная ракета вспорола темноту. Усиленный полк и разведывательная рота поднялись в атаку. Свыше 5 километров фронта дивизии озарилось сначала всплеском ракет, затем воздух наполнился гулом выстрелов и разрывов артиллерийских снарядов. Море красных и белых трасс пулеметных и автоматных очередей разлилось над широким суходолом. Противник, видимо приняв разведку боем за общее наступление, не скрывая своей огневой системы, вел огонь по всему фронту и из глубины. А на отдельных участках — со стороны Грозова, балки Широкой — переходил в контратаки.

Вокруг нашего наблюдательного пункта все время рвались снаряды. И. П. Рослый неподвижно стоял в окопе и внимательно следил за полем боя, изучая систему огня противника. Лишь когда серая туманная и дымная мгла рассвета покрыла суходол, он приказал прекратить атаку.

— Задача выполнена, Владимир Семенович. Теперь будем изучать инженерное оборудование противника с восходом солнца.

Постепенно серело небо. Огненный диск солнца вынырнул из-за горизонта и осветил запорожскую степь. В утренних лучах блестело железо проволочных заграждений, построенных гитлеровцами в несколько рядов перед траншеями на всем нашем участке — высота 96,5, Грозов, балка Широкая. Нам со стороны солнца, с высотки, хорошо была видна рассеченная траншеями и окопами степная равнина.

В ночном бою были взяты пленные. Они рассказали, что для обороны по реке Молочная и суходолу (гитлеровцы называли этот рубеж «линией Вотана») по приказу Гитлера переброшены свежие пехотные и танковые дивизии. Обороняться приказано до последнего солдата. Жалованье всем выплачивают в тройном размере и скоро пришлют для награждения медали «За оборону линии Вотана». Траншеи и ходы сообщения полного профиля, перед ними колючая проволока и минные поля.

Местные жители рассказывали, что оборона строилась в течение нескольких месяцев. Фашисты согнали все население для рытья траншей и противотанковых рвов. Следует сказать, что здесь уже давно жили лица немецкого происхождения. Это были немцы-колонисты, поселившиеся еще в царское время. С приходом советских войск они оказывали нам всяческую помощь.

5-я ударная армия готовилась к наступлению на направлении главного удара Южного фронта на участке Гейдельберг, Альтмунталь в верхнем течении реки Молочная. В ее первом эшелоне находилась наша дивизия.

Началась подготовка к прорыву. Офицеры штаба и политического отдела 301-й все время проводили в полках. На командном пункте собирались только глубокой ночью, решали основные вопросы укомплектования, партийно-политической работы, боевой подготовки. Днем и ночью проводились взводные и ротные тактические учения. Балки и высоты в тылу превратились в тактические учебные поля. В ходе учений проводились политические занятия и беседы о боевых традициях частей и соединения. Молодому пополнению оружие вручалось перед строем, в торжественной обстановке. Уроженец и шахтер города Сталино Струков, получая пулемет, заявил: «Дивизия, в которую я пришел, освободила меня и мою семью. Заверяю, что в грядущих боях не уроню своего высокого звания — звания бойца отважной дивизии, буду сражаться только в первых рядах».

Пять суток пролетели в заботах и тревогах, пролетели незаметно. За это время мы провели рекогносцировку, пополнили подразделения людьми и оружием. Наступил рассвет 26 сентября. С высоты нашего командного пункта в двух километрах восточнее Гейдельберга хорошо просматривалась полоса наступления дивизии.

Кирпичные здания Гейдельберга, покрытые черепицей, горели в утренних лучах солнца красным огненным пламенем. Западнее Гейдельберга, как бы осторожно выглядывая из-за него, показывал свои крыши Андребург. Обветренная земля брустверов траншей, блестящая проволока… Между Гейдельбергом и Андребургом черной змеей легла дорога с высокими деревьями.

Задача дивизии — прорвать оборону фашистов, во взаимодействии с 50-й гвардейской стрелковой дивизией 3-го гвардейского стрелкового корпуса уничтожить противника в опорном пункте Гейдельберг, в дальнейшем развивать наступление в направлении Андребург, Зеленый Гай.

26 сентября после часовой артиллерийской подготовки Южный фронт перешел в наступление. Началась Мелитопольская операция. Дивизии 9-го Краснознаменного стрелкового корпуса и их соседи поднялись в атаку. Завязался тяжелый огневой и рукопашный, траншейный бой. Немецкие бомбардировщики группами в 25–30 самолетов один за другим наносили удары по боевым порядкам атакующих. Бомбы зловеще взблескивали, вываливаясь из люков, и через несколько секунд содрогали землю, вздымая черные вулканы пыли и дыма над степью. В воздухе тоже шел бой. Краснозвездные истребители стремительно врезались в строй «юнкерсов», выбивая из него одного стервятника за другим. За день упорного боя полки смогли прорвать только первую позицию обороны противника и подойти вплотную к юго-восточной окраине Гейдельберга. Следующий день также не принес заметного успеха. Контратаками крупных масс пехоты с танками гитлеровцы останавливали наше продвижение. Прорвать «линию Вотана» не удалось и в последующие дни.

В эти напряженные дни Военный совет 5-й ударной армии провел совещание командиров корпусов и дивизий. Все были очень озабочены ходом боевых действий. Выступили на совещании все командиры соединений. Было предоставлено слово и мне. Мы откровенно говорили о том, что сильные опорные пункты, оборудованные в населенных пунктах с кирпичными зданиями на переднем крае обороны противника, сковывают действия войск, что нами совершенно не просматривается глубина обороны противника. Артиллеристы говорили о необходимости двойного огневого вала и пополнения боеприпасами. На стене недалеко от стола командарма висела рельефная карта рубежа обороны противника. К этому времени данные всех видов разведки уже были нанесены на ней. Отчетливо было видно, что система оборонительных сооружений на нашем участке простиралась в глубину до 40, а в южной части рубежа — до 10 километров. Несколько полос обороны рассекали о севера на юг мелитопольско-каховский плацдарм. Наиболее сильно были укреплены первые две полосы. Траншеи, ходы сообщения, окопы на всем протяжении перед передним краем, а на отдельных участках и в глубине были прикрыты искусственными препятствиями — противотанковыми рвами, минными полями и проволочными заграждениями. На первой позиции главной полосы обороны были оборудованы мощные опорные узлы в населенных пунктах Эристовка, Гейдельберг, Ново-Мунталь, Ворошиловка.

В ходе совещания командующий армией генерал В. Д. Цветаев несколько раз вставал из-за стола, ходил взад-вперед и приговаривал: «Вот тебе и удар смежными флангами» (имелось в виду взаимодействие с 44-й армией), В конце совещания он, повернувшись к члену Военного совета генералу Н. Б. Булатову, сказал:

— Военный совет согласен с оценкой обстановки и выводами командиров соединений. Все имеющиеся данные о противнике говорят о том, что система инженерных сооружений и плотность огневых средств на милитопольском рубеже обороны значительно большая, чем на миусском в Донбассе. Я понимаю вашу тревогу и от вашего имени буду просить командующего фронтом или изменить направление главного удара армии, или дать артиллерии и боеприпасов на двойной огневой вал.

Впервые за все время войны мне довелось услышать такой глубокий разбор конкретной оперативной обстановки.

Все командиры, естественно, просили на совещании усилить их соединения танками.

— Усилить все стрелковые дивизии танками я пока не могу, — сказал В. Д. Цветаев. — Вы сделайте хотя бы небольшой прорыв, и я введу в бой подвижную группу армии на вашем участке. Военный совет решил 301-ю стрелковую дивизию усилить 140-й танковой бригадой. Мы все знаем, что в боях за освобождение Донбасса они хорошо взаимодействовали. И сейчас мы ждем от них решительных действий.

На следующий день мне позвонил генерал И. П. Рослый и предупредил о возможности приезда на наш командный пункт генерала Ф. И. Толбухина и о необходимости все точно подготовить к докладу. Командующий фронтом побывал на командном пункте 5-й ударной армии, но к нам не приехал. Однако, как нам стало известно, он внимательно изучил материалы Военного совета армии и утвердил решение командарма об изменении направления главного удара.

Оперативное построение 5-й ударной армии оставалось прежним — в один эшелон. Она прорывала оборону противника на участке Эристовка, Гейдельберг. Главный удар планировался в направлении Владимировки, Украинки, Днепровки. Войска армии поддерживались основными силами 8-й воздушной армии генерала Т. Т. Хрюкина. Свой боевой порядок 9-й стрелковый корпус строил в два эшелона: в первом — 301-я и 320-я, во втором — 230-я стрелковые дивизии.

Участок прорыва 9-го стрелкового корпуса и всей 5-й ударной армии теперь находился значительно севернее Гейдельберга. Местность в направлении наступления нашей дивизии — Владимировка, Украинка, Днепровка — была открытой. На ровной, слегка поднятой возвышенности хорошо просматривалась вся оборона противника. 301-я заняла новый участок. Началась подготовка. Артиллеристы приступили к «привязке» на местности и подготовке всех огней. Расчеты орудий прямой наводки изучали свои цели и готовили огонь для их уничтожения. Готовилось все старательно и напряженно. Офицеры штаба и политического отдела снова отправились в полки, чтобы оказать помощь командирам стрелковых рот в организации взаимодействия с танкистами и артиллеристами. Нас беспокоило также преодоление проволочных заграждений, противотанковых рвов и широких траншей. В то время небольшой соломенный мат был для пехотинца важным подспорьем: набрасывая его на колючую проволоку, бойцы быстро преодолевали проволочный забор, не раня тела железными колючками. Обыкновенные доски и веревочные лямки для орудийных расчетов тоже являлись боевым снаряжением: набрасывая доски в противотанковые рвы и траншеи, расчеты быстро тащили свои орудия вперед. Проверка наличия этого самодельного снаряжения входила в обязанность офицеров штаба.

Настроение у всех было приподнятое от того, что избавились от «злосчастного» Гейдельберга. Солдаты говорили: «Здесь-то мы этого злодея прикончим». На командном пункте дивизии появился наш «донбасский друг» — представитель штаба воздушной армии майор Н. В. Сергеев: двумя полковылетами штурмовиков готовились поддержать нас авиаторы. Прибыли командиры артиллерийских частей усиления. Рядом с блиндажами нашего командного пункта появились укрытия командира 140-й танковой бригады полковника Н. Т. Петренко. Бригадный инженер майор Е. П. Постников умело организовал работу танкистов и приданных саперов на исходном рубеже для атаки.

Шла напряженная работа по изучению противника. Перед нами оборонялись части 3-й горнострелковой дивизии. Все траншеи мы пронумеровали и обозначили каждый дот и дзот. Следует отметить, что прорыв долговременной обороны противника при наличии в соединении таких мощных средств усиления мы организовывали впервые. Здесь нам существенную помощь оказали штабы корпуса и армии. К нам приехал командующий артиллерией фронта генерал С. А. Краснопевцев. До войны он был одним из ведущих преподавателей академии имени М. В. Фрунзе. Я очень волновался перед встречей с ним. Видеть преподавателя на кафедре во время лекции или сдавать ему зачет — это одно дело, а когда он принимает экзамен в бою — совсем другое.

Генерал сразу же понял мое состояние и спросил:

— Учились у меня?

— Так точно, товарищ генерал.

— Как окончили учебу?

— С отличием.

— Докладывайте, как это делали на занятиях.

После такого вступления атмосфера скованности исчезла. Я спокойно рассказал о своем плане использования артиллерии: дивизионная артиллерийская группа создана из двух артиллерийских полков, составлена схема огней, на каждый дот выделены орудия полковых батарей и пушечных дивизионов артполка. Краснопевцев долго изучал на карте схему огней и ставил карандашом точки в каждом квадратике, потом сказал:

— Огонь корпусной артиллерийской группы обозначайте вместо пунктира сплошными линиями. Армия в полосе вашей дивизии дает залп гвардейских минометных частей; наносите его на схему. Сверх того, армейская артиллерийская группа будет вести сосредоточенный огонь по Владимировке. — Генерал встал, посмотрел на меня и добавил — Ну вот, комдив, а вы волновались. Академия-то нам с вами пригодилась…

Серьезное внимание было уделено вопросу организации взаимодействия в атаке пехоты и танков.

С командиром 140-й танковой бригады у нас давно было взаимопонимание. Мы определили с ним исходный рубеж и рубеж атаки, рассчитывали время и распределили танковые батальоны на усиление стрелковых полков.

Постепенно у меня созрело решение на бой. Боевой порядок дивизии строился в два эшелона: в первом — 1052-й и 1054-й, во втором — 1050-й стрелковые полки. 140-я танковая бригада побатальонно придается на их усиление. Дивизионную артиллерийскую группу составляли два артиллерийских полка. Артиллерийский противотанковый резерв — две батареи 507-го армейского истребительного противотанкового полка. Участок прорыва — около 4 километров. В интересах дивизии будет дано два полковых вылета штурмовой авиации, залп гвардейских минометов и массированный удар армейской артиллерии по Владимировке.

Подготовка шла полным ходом. Уже вырыты траншеи и ходы сообщения, блиндажи и окопы для наблюдения. В блиндажах продолжается работа. Траншеи и блиндажи накрыты маскировочной сетью и сеном. Бесперебойно работает штаб — бьющееся сердце огромного организма войскового соединения.

У меня было свое отношение к штабу, сложившееся из лично пережитых и взаимных отношений с командирами при прохождении службы в должности начальника штаба отдельного мотострелкового полка. Командир его имел довольно странное понятие о работе штаба. Утром прихожу туда, а никого из офицеров на месте нет. Дежурный сообщил, что поздно вечером звонил командир и приказал всем им быть после подъема в батальонах. Сначала я подумал, что у него были для этого какие-то особые причины, но оказалось, что это его система руководства. Сработанности с командиром в то время у меня не получилось. Я это остро переживал.

Теперь в бою к штабу дивизии я относился внимательно и бережно. И меня радовало, что его офицеры, и особенно начальник, меня понимают. Подполковник М. И. Сафонов имел большой боевой опыт, трудился беззаветно. Он обладал исключительной способностью быстро воспринимать решение командира и организовывать работу штаба по претворению его в жизнь с большой творческой инициативой. А эта способность штабного офицера трудиться над выполнением решения командира — самый настоящий, большой талант. Все у Михаила Ивановича получалось как-то ладно. Я ценил, уважал его и ни одному штабному офицеру не ставил задачу, минуя начальника штаба. Это, как я убедился, делало действия Сафонова более уверенными, он чувствовал себя моим оперативным и надежным помощником.

Так и сейчас. Еще вчера вечером здесь, на этой высоте и в балке, было пустое место, а сейчас работает боевой организм. Я пошел проверить работу командного пункта. В блиндаже оперативного отделения на самодельных столах лежат карты. Над ними склонились офицеры во главе с начальником оперативного отделения майором Н. В. Васильевым. Он поднял голову и смотрел на меня покрасневшими от бессонницы глазами. На вид флегматичный, но очень организованный офицер, Васильев доложил, что все распоряжения устно и письменно переданы в штабы полков. Рядом стоял помощник начальника оперативного отделения, или, как эту должность называли, ПНО-1, майор Ф. Л. Яровой. Он только что положил трубку телефонного аппарата.

Федор Лаврентьевич — бывший командир стрелкового батальона — оказался очень хорошим штабным офицером. Майор был крепышом и, видимо, поэтому выглядел сейчас бодрее всех. Я вспомнил, как он смело вел свой батальон при штурме Сталино, и спросил, нравится ли ему теперешнее дело. Вместо прямого ответа майор сказал, опустив голову, что начальник штаба дивизии не отпускает его на строевую работу.

— И не отпущу, — проговорил Сафонов.

— Ну, тогда, майор, поздравляю. Начальник штаба дал вам отличную аттестацию.

— Война есть война, Михаил Иванович, — заметил я Сафонову, когда мы вышли из блиндажа. — Люди везде нужны, но все-таки в оперативном отделении для такой огромной работы три офицера очень мало.

— Конечно, мало, — согласился он. — Чтобы не было перебоев, привлекаем офицеров связи от полков для выполнения отдельных поручений.

К нам подошел дивизионный инженер майор Г. Л. Саломатин и доложил о ходе оборудования командного пункта. Я похвалил саперов за глубокие траншеи и ходы сообщения, просторные блиндажи.

— Вот бревен на блиндажи так и не достали, — сокрушался майор. — Одни доски и камыш. Жители сел предлагали разобрать сараи и хаты и привезти, но я отказался.

— Хорошо сделали, что отказались. И этого вполне достаточно для укрытия. Не это главное. Пока мы знакомимся с работой офицеров командного пункта, прошу подготовить подробный доклад со схемой о проделывании проходов в минных полях и проволочных заграждениях.

Я знал, что начальник штаба дивизии в давней дружбе с дивизионным инженером, и спросил его об этом.

— Давно дружим. Григорий Лукьянович со времен боев на Северном Кавказе со мной в стрелковой бригаде был, а теперь вот в дивизии. Дружба у нас боевая… Он знающий и старательный офицер. Со своими саперами-разведчиками уже весь передний край облазил…

Командный пункт дивизии — большое хозяйство. В нем на видном месте разведчики. Начальник разведывательного отделения майор А. П. Четвертной в землянке трудился один. Он сидел за столом и работал над картой. При нашем появлении он встал и доложил последние данные о противнике. На карте было обозначено расположение частей 3-й немецкой горнострелковой дивизии.

— Старая знакомая еще с Донбасса, — заметил я.

— Да, но она получила большое пополнение резервных пехотных рот и укомплектована заново. Такие показания дали пленные.

— Что ж, скрестим мечи еще раз…

Мы с Михаилом Ивановичем пошли дальше, и он по пути доложил, что помощник начальника разведки дивизии капитан В. К. Гришко находился на моем наблюдательном пункте. Прошлой ночью была организована вылазка, взяли «языка». Он дал ценные сведения об обороне 3-й горнострелковой.

Командный пункт без надежной связи в бою утрачивает свое оперативное предназначение. Я всегда держал под контролем работу связистов. У блиндажа узла связи нас встретил рослый бравый офицер, начальник связи дивизии майор Н. Д. Григорьев. Мы с ним воевали в одной бригаде на Северном Кавказе. Не припомню случая, чтобы у него были перебои в связи даже в тех случаях, когда я выдвигал свой передовой командный пункт в боевые порядки полков. В прошлом преподаватель из Таганрога, Николай Дмитриевич в совершенстве освоил войсковую специальность. Под стать ему был и его помощник по радиосвязи майор Н. А. Богомолов, тоже бывший преподаватель одного из московских институтов. Сработались они отлично и понимали друг друга с полуслова. И сейчас у Григорьева все вопросы связи в предстоящем бою оказались четко обработанными.

Командующего артиллерией дивизии майора С. Г. Веробьяна на своем месте мы не нашли — он был где-то на огневых позициях 823-го артиллерийского полка. Я приказал вызвать его. Прибежал запыхавшийся майор.

— Ну что, проверили? — спросил я. — Все окопались?

— Да, все окопались, — ответил Сергей Георгиевич.

— До вашего прихода?

— Так точно, до моего прихода.

— Значит, обошлись без нас. Когда же, товарищ майор, мы научимся сначала решать главные вопросы. На огневые позиции можно было для проверки послать офицера штаба, а вы еще не доложили мне свои соображения об артиллерийском наступлении. Времени у нас на подготовку только сутки.

— Товарищ полковник, доложу через час.

— Вот ведь грамотный, с академической подготовкой и исполнительный офицер, а организованности в работе нет, определить главные задачи для себя и своего штаба не может, — рассуждал я вслух после ухода Веробьяна.

— Будем ему помогать, — отозвался Сафонов.

И мы разошлись по своим блиндажам.

На самодельном столике передо мной карта с решением на бой. После встречи с офицерами штаба, а в бою не так уж часто приходится с ними встречаться, во мне укрепилась убежденность в правильности решения, возникло чувство гордости за коллектив офицеров командного пункта, который трудился и днем, и бессонными ночами.

Решение Военного совета армии претворялось в жизнь. Первая его часть была уже по существу выполнена. После перегруппировки дивизий и занятия исходного рубежа для наступления были проведены все необходимые мероприятия, которые называются подготовкой к бою.

У нас с командирами стрелковых, артиллерийских полков, танковых батальонов и поддерживающей штурмовой авиации было проведено полевое занятие. Уточнили оборону противника, полосы наступления стрелковых полков. Мной были разработаны «тактические летучки» по возможному ходу боевых действий. В решении тактической задачи по сложившейся обстановке детально отрабатывались все вопросы организации взаимодействия с танкистами, артиллеристами и штурмовой авиацией. Занятия проходили у меня на хорошо замаскированном командном пункте. А тактическая обстановка создавалась на реальной местности.

Здесь мне невольно вспомнилась зачетная военная игра в академии по теме «Стрелковый полк при прорыве позиционной обороны противника», которую с нами — слушателями 2-го курса — проводил комбриг В. Н. Символоков. «Управляйте боем стрелковых батальонов, давайте большую плотность артиллерийского огня», — говорил он при разборе. А сейчас перед нами реальный противник, засевший в обороне с множеством пулеметов, орудий и танков. И я говорю командирам: «Одновременно ведите в атаку стрелковые и танковые батальоны, быстрее и точнее давайте заявки на удары штурмовой авиацией».

Командиры полков первого эшелона дивизии подполковники Александр Прокофьевич Епанешников и Николай Павлович Мурзин в решении «тактических летучек» показали боевую зрелость. Они свободно управляли своими частями при значительном усилении их танками и артиллерией. На должность командира 1050-го стрелкового вместо погибшего на «линии Вотана» Федора Ивановича Мицула был прислан подполковник В. Л. Лысов. Я не знал этого офицера и потому поставил этот полк во второй эшелон, а оказать помощь новому командиру поручил своему заместителю полковнику Н. И. Мамчуру.

Командиры полков поочередно в моем присутствии провели рекогносцировку с командирами стрелковых батальонов и средств усиления. Офицеры докладывали на местности направление своего наступления и боевые задачи. Таким образом, были четко отработаны все детали взаимодействия в предстоящем бою.

20 октября 1943 года Южный фронт был переименован в 4-й Украинский, а на следующее утро его войска всей своей мощью обрушились на врага. Наступление началось под гром артиллерийских залпов и бомбовые удары штурмовиков.

На участке нашей дивизии артиллерия накрыла огнем все траншеи противника. Появились штурмовики, один за другим пикируя на цели. Сбросили маскировку танкисты, заревели моторы, и танки пошли на рубеж атаки. Взвились красные ракеты сигнала «Атака». И в едином порыве поднялись из траншей тысячи бойцов. Цепи стрелковых батальонов покатились волнами на оборону врага. Танкисты 140-й бригады стремительным броском догнали стрелковые цепи. Первая лавина воинов накатилась на заграждения из колючей проволоки. Бойцы набрасывают маты, перекатываются через препятствия и вновь неудержимо рвутся вперед. Танки тоже стремительно продвигаются вперед.

Ожившая после артиллерийско-авиационного удара вражеская оборона отвечает огнем из пулеметов и автоматов, но передовые цепи атакующих уже переметнулись через первую траншею и катятся дальше, не ввязываясь в бой: оставшихся фашистов добьют роты вторых эшелонов. Вот уже вторая и третья траншеи позади первой волны наших бойцов. Прекрасно!

Все, кто находился со мной на командном пункте, взволнованно и радостно переживали успешное начало наступления дивизии. Я уже точно не помню, какие команды подавал в тот момент. Все внимание — на поле боя. В первой боевой цепи мелькает знакомая фигура в кубанке. Это командир 1054-го Н. П. Мурзин ведет своих бойцов в атаку. Предупреждал же я всех командиров полков: без моего разрешения в атаку не ходить. Но опять Николай Павлович не удержался. Я связался с его начальником штаба капитаном А. Г. Шуруповым. Он доложил, что атака развивается по плану. Первые цепи подошли к Владимировке.

Командир корпуса требовал не снижать темпа наступления. С командного пункта дивизии хорошо было видно, как воины уже преодолели балку Пугачева. Похоже, что враг теперь не сможет сдержать нашего напора. Пока темп выдерживается. Правее нас боевые цепи 50-й гвардейской дивизии тоже продвигаются вперед. Только под Гейдельбергом не было видно движения.

По опыту прежних боев я знал, что сейчас следует ожидать контратаки. Так и случилось. Немцы не изменили боевому шаблону: черные глыбы показались из-за высоты со стороны Андребурга, перевалили вершину высоты и на широком фронте шли в контратаку. За ними пехота. Медлить нельзя.

Принято решение, и мной подан сигнал на ввод в бой с контратакующим противником артиллерийского противотанкового резерва и второго эшелона дивизии. Прошу представителя авиации Н. В. Сергеева навести на танки противника полк штурмовиков.

Батальоны 1050-го стрелкового полка приняли сигнал «В бой». Ротные колонны врезались в дымную мглу, побежали вперед. Артиллерийский противотанковый резерв выдвинулся на указанный рубеж, прикрыл левый фланг дивизии. Левофланговый второй батальон майора Н. Ф. Чеснокова развернулся и бесстрашно пошел на сближение с черными цепями немецкой пехоты, а воины шестой роты, ведомые капитаном Николаем Гришко, первыми столкнулись с черной цепью немецкой пехоты. Развернулись и остальные батальоны.

Наши артиллеристы уже знают, как бить фашистские «тигры». Грянул залп дивизиона капитана С. К. Федорова, и сразу же загорелись два «фердинанда» и один «тигр». Натолкнулись на огневую стену бронированные чудовища и остановились. Два раза поднималась немецкая пехота в контратаку, но снова залегла, прижатая к земле массированным огнем. В небе появились штурмовики.

Во взаимодействии с соседним полком 320-й дивизии, овладевшей Гейдельбергом, 1050-й стрелковый разгромил контратакующую группу противника.

По канонам вражеской тактики сейчас следовало ожидать появления над полем боя «юнкерсов». И «юнкерсы» действительно появились в сопровождении «мессершмиттов». Но им навстречу уже неслись наши истребители. Бомбардировщики в беспорядке начали сбрасывать бомбы, не доходя до линии фронта. В небе закружилась «карусель». Один из истребителей лег на левое крыло и стремглав врезался в черную тучу «юнкерсов». Сразу же у двух из них появились черные шлейфы.

— Это наш Дмитрий Глинка, — сказал майор Сергеев.

— Откуда известно, что это он? — спросил я.

— У меня его позывной, — ответил он.

— Ну, тогда передайте ему от нашей дивизии привет.

Майор Сергеев сказал в микрофон: «От пехоты Антонова тебе привет!», передал мне наушники, и я услышал слова благодарности летчика.

— Нам везет сегодня на асов, — заметил спустя минуту майор и снова протянул мне наушники. «Иду в атаку! Атакую!» — услышал я.

В тот же момент один из истребителей ринулся на «мессершмитта».

— Это бьется Покрышкин, — сообщил мне Сергеев. — А вот Речкалов.

О Д. Б. Глинке и А. И. Покрышкине мы уже знали, а фамилию Г. А. Речкалова я услышал впервые. Это, оказалось, тоже был отважный ас, боевой друг Покрышкина и Глинки, будущий дважды Герой Советского Союза.

Над полем боя стояла пыльно-дымная мгла. Весь день шел тяжелейший бой на земле и в небе.

Приближался вечер, опорный пункт Владимировка еще держался. Полки первого эшелона готовились к последнему штурму. Мы подняли в воздух и направили на Владимировку нашу резервную штурмовую эскадрилью. Развернутым строем шли на врага летающие «танки». Едва миновав наш командный пункт, они пошли в пике, нацеливаясь на Владимировку. Огненные пулеметные и пушечные трассы рассекли дымную мглу. Атака штурмовиков слилась с натиском пехоты и танков. Стрелковые батальоны поднялись, и неудержимая людская лавина скрылась в черном зареве, пылавшем над Владимировкой.

Вскоре над западной окраиной села взвились красные ракеты. Это командиры полков подали сигнал с места своего нахождения и тут же доложили по радио, что опорный пункт — село Владимировка — освобожден от фашистских захватчиков.

От командования нашей дивизии майор Н. В. Сергеев передал благодарность летчикам и командиру эскадрильи. Все мы очень радовались успеху и поддержке наших боевых друзей. Ведь с такой мощной поддержкой авиации дивизия вела бой впервые. Командарм генерал В. Д. Цветаев сдержал свое слово об усилении соединений, действующих на направлении главного удара армии.

21 октября дивизии 5-й ударной армии прорвали севернее Гейдельберга оборону противника на всю тактическую глубину и с севера нависли над флангом и тылом его мелитопольской группировки. Успешное продвижение войск 4-го Украинского фронта на направлении главного удара в значительной степени содействовало боевым действиям войск и на вспомогательном — мелитопольском направлении.

После доклада генералу И. П. Рослому я попросил разрешения переместить командный пункт дивизии на западную окраину Владимировки. Ночь прошла в заботах по восстановлению боевых порядков дивизии, в смене огневых позиций артиллерией. Все было хорошо, но радость успеха серьезно омрачил доклад командира 1054-го полка Николая Павловича Мурзина: проверяя ночью боевые порядки батальонов, он подорвался на противопехотной мине, получил тяжелое ранение. Я приказал немедленно отправить Мурзина в медсанбат, а обязанности командира полка возложил на его заместителя, героя боев на Северном Кавказе, Кубани и Донбассе, майора Николая Николаевича Радаева.

22 октября наша дивизия совместно с другими соединениями 5-й ударной армии прорывала вторую полосу обороны врага. Воодушевленные успехом первого дня, бойцы неудержимо рвались в бой. Когда красные ракеты взвились в утреннее небо, они поднялись могучей волной, ударили по врагу шквальным огнем и с криком «Ура!» бросились вперед.

В 1054-м полку вперед вырывается батальон капитана Архипкина. Он, как и его боевой друг заместитель по политической части капитан Пархоменко, в боевой цепи. Пример офицеров воодушевляет подчиненных. Рядовой Гранков из автомата уложил трех фашистов, но и сам пал смертью героя. Рядовой Васин уничтожил семерых фашистов. Автоматчики отец и сын Сысоевы шли в атаку рядом. «Бей, сынок, бей!» — подбадривал отец сына и первым прыгнул во вражескую траншею.

И другие бойцы этого батальона бились, как комсомольцы-герои Гранков и Васин, как отец и сын Сысоевы. Весь личный состав дивизии сражался мужественно и умело. Вторая полоса обороны гитлеровцев также была успешно прорвана. Особенно ожесточенным был бой за Днепровку. И здесь впереди — второй батальон 1054-го стрелкового. Комсомолец Зыкунов первым вырвался на восточную окраину Днепровки. По дотам, расположенным там, открыл огонь командир орудия истребительно-противотанкового дивизиона сержант Козловский. Не отставали от него и боевые товарищи. Дивизион Максима Престинского все время находился в цепи атакующих.

К 19 часам гитлеровцы были выбиты из Днепровки.

Когда мы вошли вечером в Днепровку, выяснилось, что здесь размещался штаб 3-й горнострелковой дивизии. Везде валялись штабные машины, немало было оставлено документов, побросали гитлеровцы даже раненых офицеров. Видимо, командир и штаб этой дивизии совсем не ожидали такого стремительного развития событий. Они спешно бежали, оставив на поле боя сотни трупов и много техники.

Войска 5-й ударной армии 4-го Украинского фронта за два дня боев взломали сильную оборону гитлеровцев — хваленую «линию бога войны» и продолжали развивать успех. В ночь на 23 октября они вышли к промежуточной позиции по полотну участка железной дороги Запорожье — Мелитополь восточнее села Михайловка. 23 октября и в нижнем течении реки Молочная войска фронта тоже в тяжелейших боях прорвали гитлеровскую оборону и освободили Мелитополь. Была разгромлена группировка врага на юге «Восточного вала». Ее остатки покатились в Крым и и Днепру.

В приказе Верховного Главнокомандующего от 23 октября 1943 года говорилось, что мощная оборонительная полоса немцев на рубеже реки Молочная прорвана на решающем участке. Здесь оборона оказалась более сильной, чем на реке Миус, как по своему инженерному оборудованию противотанковыми препятствиями, так и по плотности насыщения пехотой, артиллерией и танками. Всем воинам 4-го Украинского фронта была объявлена благодарность, и в честь их был произведен салют в Москве.

Очень многие солдаты и офицеры нашей дивизии были награждены орденами и медалями.

Прорыв «линии бога войны» обогатил наш боевой опыт. Стрелковые подразделения еще более усовершенствовали технику броска в атаку вместе с танками при огневой поддержке артиллерии, авиации. Развитие успеха в глубине проходило высокими темпами. Повысилось мастерство командиров частей и подразделений в организации и ведении боя. Да, на «линии Вотана» мы прошли хорошую боевую школу.

…Наступление войск 4-го Украинского фронта продолжалось. Продвигаясь в первом эшелоне 5-й ударной армии, наша дивизия 27 октября освободила населенные пункты Любимовку, Петровку, Трудовик, Шевченко, Вишневский, Михайловку, Тимошевку, а в последние четыре дня октября — еще более двух десятков населенных пунктов. Наступали мы уже без 140-й танковой бригады, которая еще 23 октября была передана другой армии. И наш 9-й стрелковый корпус вошел в состав 28-й армии генерал-лейтенанта В. Ф. Герасименко, наступавшей в направлении Каховки.

Движение к Днепру не было спокойным маршем. То над нашими боевыми порядками появлялись группы «юнкерсов», то подразделения попадали под внезапный удар мелких отрядов арьергарда отступающего врага. Порой создавались и очень неприятные ситуации.

31 октября передовой отряд дивизии овладел Ясной Поляной (восточнее Каховки).

Я решил перевести туда свой командный пункт и доложил об этом генералу И. П. Рослому. Он согласился. В походной колонне штабные подразделения двинулись вперед, миновали овраги и рощу. Перед нами открылась ровная поляна с хорошей полевой дорогой. Ездовой кубанский казак Николай Зима, лукаво улыбаясь и не поворачивая головы, сказал:

— Товарищ комдив, прокатить?

Он знал мою слабость к кавалерийским броскам. Конечно, трудно было отказаться от такого соблазна. Я дал указание начальнику штаба дивизии вести штабную колонну в Ясную Поляну, и мы помчались на «линейке» по ровной днепровской степи. Почти у окраины села рядом с нами разорвался снаряд, с визгом разлетелись осколки, и комья земли осыпали нас. Николай поднял коней на дыбы, повернул «линейку», и мы укрылись за стогом соломы. Опять выстрел, и солома накрыла нас. Но Зима и здесь не растерялся. Искусно управляя лошадьми, он направил «линейку» в небольшую лощину. Выбравшись на бугорок, я увидел на окраине села «фердинанд», который и бил по нам.

Десант немецких автоматчиков с танками и самоходными орудиями из засады контратаковал 1050-й стрелковый. На наше счастье, огневые позиции 1-го дивизиона 823-го артиллерийского полка находились на поляне между селом и оврагом. Я передал приказ капитану С. Е. Перчуку открыть огонь по танкам и послал связного к начальнику штаба дивизии с приказом развернуть штабную колонну в цепь и двинуться навстречу бегущим. По линии связи артдивизиона командирам батальонов и артиллерийских батарей был передан строгий приказ: «Организовать бой». Постепенно положение стабилизировалось. Стрелковые батальоны на линии огневых позиций артиллеристов остановились, залегли и открыли сильный огонь по контратакующему противнику.

Развернулся и вступил в бой артиллерийско-противотанковый резерв дивизии. Майор Н. Ф. Чесноков повел свой батальон в атаку, за ним поднялись остальные подразделения. Широкоплечий, высокий, он, размахивая автоматом, шел в боевой цепи, а с ним его бойцы. Раздалось могучее «Ура!», и стрелковые роты ворвались в Ясную Поляну. Треск автоматных очередей постепенно удалялся, а затем и совсем утих. Контратака гитлеровцев была отражена.

В этом бою пал смертью героя Николай Федорович Чесноков. Контужен был командир 1050-го стрелкового полка В. Л. Лысов. В командование полком вступил капитан Александр Георгиевич Шурупов. Когда решался вопрос о назначении его на эту должность, мы вспомнили один боевой эпизод. Весной 1943 года я стал командиром 34-й отдельной стрелковой бригады, которая вела тяжелый бой за один опорный пункт на Кубани. Собрав командиров стрелковых батальонов, объявил им свое решение: частью сил бригады прорвать вражескую оборону севернее высоты с населенным пунктом, выйти в тыл этого опорного пункта и с одновременной атакой другой частью сил с фронта уничтожить противника. Нужны были офицеры, которые возглавили бы этот сложный и рискованный маневр в тыл врага. Мой выбор остановился на старшем лейтенанте А. Г. Шурупове.

Задача им была блестяще выполнена. Армейская газета в статье «Удар с тыла» писала по этому поводу: «Враг упорно защищал один населенный пункт. И поэтому батальону старшего лейтенанта А. Г. Шурупова была поставлена задача ночью скрытно обойти противника с тыла и к рассвету нанести ему неожиданный удар. Бойцы, преодолевая все препятствия, продвигались по руслу реки. За ночь они прошли 20 километров и на заре с ходу пошли в атаку. Противник, упорно защищавший станицу, вынужден был оставить хорошо укрепленные позиции и в беспорядке отойти. Бойцы старшего лейтенанта А. Г. Шурупова, преследуя врага, уничтожили несколько десятков немцев, захватили пленных, 2 орудия и 2 машины».

Бывший командир стрелкового батальона стал начальником штаба полка, проявил недюжинные способности в искусстве управления частью. Я был уверен, что этот 22-летний офицер вполне подготовлен к командованию полком и решил рекомендовать его на эту ответственную должность. Одновременно А. Г. Шурупов был представлен к присвоению очередного звания «майор». Он очень скоро доказал своей практической боевой деятельностью, насколько правильным было это решение.

В полдень 1 ноября 301-я освободила населенный пункт Благодатное и подошла к большой высоте с названием «Могила Высокая». Здесь противник оказал сильное сопротивление, открыв массированный ружейно-пулеметный и минометный огонь. В стереотрубе на скошенном поле была отчетливо видна выброшенная черная земля брустверов траншей. Еще далее, вздымая степную пыль, по полевым дорогам метались гитлеровские мотоциклисты. Мысленно все мы уже были у берегов Днепра, и вдруг задержка. Здесь был последний плацдарм гитлеровцев на левобережье. Он был довольно крупным — по фронту 120 и в глубину 30 километров. Его значение выражалось не только оперативными данными. Здесь месторождения марганца и криворожской руды, так необходимых фашистской Германии. Потеряв Донецкий бассейн, гитлеровское командование хотело любой ценой удержать этот район с богатейшим стратегическим сырьем. Кроме того, удобное географическое положение никопольского плацдарма вселяло надежду на то, что ударом во фланг и тыл 4-го Украинского фронта можно восстановить сухопутную связь с отрезанной группировкой в Крыму.

Холмы южнее Никополя были рассечены траншеями, покрыты колючей проволокой, а у переднего края на всем плацдарме подготовлены минные поля. С утра 2 ноября мы сделали попытку с ходу ворваться в оборону противника, но нам не удалось даже подойти вплотную к ее переднему краю. Был получен сначала устный, а затем письменный приказ из корпуса: срочно сняться с занимаемого рубежа и к утру следующего дня выйти в район севернее Ново-Рубановки для действий в направлении Большой Лепетихи.

После перегруппировки мы провели разведку наблюдением и ночным боем в полосе Екатериновка, высота 81,9. В 9 часов 4 ноября после мощного огневого налета полки поднялись в атаку. Но ураганный заградительный огонь фашистской артиллерии остановил ее. Вывод один — серьезно готовиться к прорыву.

Наступила оперативная пауза. Уже была осень. Чернозем Приднепровья превратился в сплошную топь. На помощь нам пришло, как уже было не раз, местное население. Потянулись вереницы местных жителей со снарядами на руках к огневым позициям артиллерии и боевым порядкам полков.

Готовясь к встрече 26-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, личный состав дивизии на торжественных митингах в подразделениях и частях, на партийных и комсомольских собраниях подводил итоги предыдущих боев и говорил о предстоящих задачах. А итоги были вдохновляющие. За три месяца непрерывных боев мы прошли путь до 600 километров и освободили от немецких оккупантов более 450 населенных пунктов Сталинской и Запорожской областей[7].

Десятки героев, и павших смертью храбрых, и продолжавших сражаться в рядах соединения, прославили его боевые знамена. Сотни воинов, награжденных орденами и медалями, стали гордостью дивизии. Все солдаты и офицеры сознавали, что в достигнутых успехах есть доля каждого из них. В эти торжественные дни обрадовали нас и шахтеры Донбасса. Город Сталино прислал в 301-ю делегацию шахтеров и металлургов. Она побывала в окопах и траншеях всех стрелковых батальонов. Трудящиеся рассказали о самоотверженном, героическом труде по восстановлению города и его промышленности. Всему личному составу дивизии было зачитано письмо рабочих и шахтеров, в котором говорилось: «Мы рады сообщить вам, что в восстановлении и возрождении города добились значительных успехов. Уже работают 80 школ, начинают работать три института, открыты больницы, детские дома, ясли. Сейчас, когда вы читаете это письмо, мы растапливаем коксовые батареи, пускаем в ход цехи наших заводов.

Дорогие товарищи! Мы обещаем вам, что в недалеком будущем пустим в ход наши предприятия, неустанно день и ночь будем ковать оружие нашей победы над ненавистным врагом, дадим вам и стране в возрастающих размерах уголь, металл, боеприпасы».

Глубоко в сердце каждого воина запали эти слова. Бойцы и офицеры радовались за героев — шахтеров и металлургов, радовались потому, что на освобожденной земле вновь живут и работают героические труженики социалистической Родины. Много пламенных слов говорилось на их встречах с фронтовиками. Торжественно и клятвенно звучало обещание воинов: «Мы участвовали в боях с гитлеровскими захватчиками за освобождение Донбасса. Будем бить фашистских извергов и в бассейне Никополя и Криворожья».

В праздничные дни Великого Октября весь личный состав дивизии слушал приказ Верховного Главнокомандующего об освобождении войсками 1-го Украинского фронта столицы Украины Киева. Это радостное событие еще больше вдохновило воинов дивизии на ратные подвиги.

Утром 24 ноября на командный пункт дивизии пришел начальник штаба корпуса полковник Е. И. Шикин и передал, что командир корпуса приказал еще раз провести разведку боем. Выполнение этой задачи мы возложили на второй стрелковый батальон 1050-го полка. С рассветом 25 ноября началась атака. Шестая стрелковая рота капитана Н. В. Гришко решительно ворвалась в первую траншею противника.

Для развития успеха я приказал 1050-му и 1052-му полкам атаковать высоту 81,9. Однако гитлеровская пехота при поддержке танков перешла в контратаку. В этом ожесточенном бою капитан Гришко был смертельно ранен. Вечером я доложил генералу И. П. Рослому о результатах разведки боем: в первую траншею ворвались, а высоту 81,9 взять не смогли. В ответ на мой доклад командир корпуса ответил, что на подходе 19-й танковый корпус, который утром с ходу будет выведен в бой. Дивизия должна подготовить атаку совместно с танкистами. Наши боевые порядки стрелковых полков уже были подготовлены к наступлению. В течение ночи мы уточнили огонь артиллерии. По времени уже давно должен наступить рассвет, но густой серый туман лежал на поле, и ничего вокруг не было видно. Но вот в туманной мгле заревели танковые моторы, и была дана команда на артиллерийскую подготовку.

Мысли и чувства в бою формируются быстро. Меня очень беспокоила артиллерийская подготовка атаки стрелковых полков. Растянувшиеся дивизионный и армейский тылы в распутицу смогли подвезти боеприпасов только на два коротких огневых налета. Один, трехминутный, планировался перед атакой и двухминутный — по глубине вражеской обороны при развитии наступления. Единственной надеждой на огневое сопровождение пехоты были подходившие танки. В сложившейся обстановке необходимо было поднять стрелковые цепи и хотя бы один батальон сделать ведущим. Эта мысль и повела меня в 1050-й стрелковый полк.

Я приказал М. И. Сафонову усилить управление дивизией в бою, а сам пошел на командный пункт полка майора А. Г. Шурупова. Александру Георгиевичу сказал, что с батальоном майора Чугунова пойду в атаку. Большие серые глаза майора Шурупова вопросительно уставились на меня:

— Он очень просил вас не ходить… лучше сам пойдет.

Но мы уже были в боевой цепи первого стрелкового батальона. Кончился боевой огневой налет, взвились красные ракеты, роты поднялись в атаку. Не успели мы пробежать и несколько шагов, как осколком снаряда меня ударило в правое плечо. Споткнулся ли я или от удара осколка, но упал, однако сознание не потерял и видел, как в непосредственной близости от нас на немецком минном поле подорвалось несколько наших танков. Под сильным артиллерийским заградительным огнем врага залегла пехота. Меня вынесли с поля боя, посадили на «линейку», и мы поехали на командный пункт дивизии, а затем в медсанбат.

Второй раз во время войны я оказался во власти врачей. В крестьянской хате хирурги медсанбата нашей дивизии А. Г. Цирдава, А. С. Гундорина, Н. Г. Додоношвили и операционная сестра Наталья Коротич извлекли осколок из моего плеча. Успешная операция и внимательный уход врачей помогли быстрому заживлению раны. Всегда с добрым и теплым чувством вспоминаются мне дорогие «герои скальпеля».

Но вернусь к боевым будням дивизии. Предпринятые попытки нашего наступления не увенчались успехом. Причина одна и та же: для ликвидации вражеского плацдарма у нас не было достаточных сил.

Начались напряженные дни подготовки: расчеты, разведка. Сплошным потоком шли автомашины к фронту, везли боеприпасы, людей, продовольствие. Днем и ночью вереницы людей несли снаряды и ящики с патронами на руках по топкой грязи к огневым позициям артиллерии и боевым порядкам батальонов. В то же время ни на минуту не прекращались боевые действия, шла разведка боем, полки улучшали свое положение, проводилась перегруппировка частей.

В сводках Советского Информбюро говорилось об отсутствии существенных перемен на южном участке советско-германского фронта, В стратегическом плане это действительно было так, но в тактическом звене — в дивизии, полках, батальонах, ротах, в дивизионах и батареях — изменения происходили каждый день и даже каждый час…

Нелегко было совершать броски и атаки под ураганным огнем противника, когда грязь налипает на шинель и клещами схватывает сапоги, забивает затворы винтовок и автоматов, а временами мороз сковывает мокрую шинель так, что не согнуть и не разогнуть рук в заледеневших рукавах. Но воины не сгибаются под огнем врага. Родина ждала от них подвигов, и солдаты оправдывали ее надежды.

В те дни дивизионная газета писала:

«21 января 1944 года. Красноармеец А. Фросенюк под сильным огнем выполнил боевой приказ: ворвался в траншею противника и захватил немецкого офицера. Командование представило храброго воина к награде. Вперед, товарищи!»

«25 января. Второй и третий батальоны успешно громят врага, ворвались в его траншеи, взяли пленных. Сильнее нажим на врага. Опрокинем его в Днепр!»

«26 января. Бойцы подразделения капитана Ревина решительными действиями овладели тремя линиями траншеи обороны противника. Захватили большие трофеи, много пленных… Будем следовать их примеру. Быстрее очистим левый берег Днепра! Вперед к победе!!!»

«27 января. Захвачен пулеметный расчет противника. За умелые действия в бою представлены к награде Воробьев, Стрельников, Неволько и Дорофеев. Товарищи бойцы, следуйте их примеру. Будьте отважны и смелы в бою!»

В те дни стрелковые роты поочередно выводились из боевых порядков в тыл, где с ними проводились тактические учения. Штаб армии проверил ход подготовки соединения к предстоящему бою, признал ее успешной. Командарм объявил личному составу дивизии благодарность.

В окончательном виде замысел командующего войсками 4-го Украинского фронта заключался в следующем: силами трех армий — 3-й гвардейской ударом в направлении на Никополь, 5-й ударной на Малую Лепетиху, 28-й на Большую Лепетиху — взломать оборону противника, для развития успеха ввести 2-й гвардейский механизированный корпус, рассечь противника на части и ликвидировать никопольский плацдарм.

28-я армия (недавно дивизия вошла в ее состав) прорывала оборону на фронте Екатериновка, Горностаевка. В полосе главного удара находился наш 9-й Краснознаменный стрелковый корпус. Дивизии ставилась задача штурмовать высоту 81,9 и в дальнейшем наступать в направлении Большой Лепетихи.

Никопольский плацдарм к этому времени занимала группа генерала Шернера, состоящая из 10 пехотных дивизий. С воздуха плацдарм прикрывали крупные силы авиации. С каждым днем противник совершенствовал свою оборону.

В последних числах января войска дивизии заняли исходное положение для прорыва. Соединение пополнилось людьми, вооружением, техникой. Произошли некоторые изменения и среди командного состава. Командир 1052-го стрелкового полка А. П. Епанешников стал заместителем командира дивизии. Вернулся после выздоровления из госпиталя Н. П. Мурзин, он принял полк от своего боевого друга. Майор А. Г. Шурупов быстро освоился с обязанностями командира полка. Капитан Ф. М. Ревин также вернулся из госпиталя и вновь стал командиром второго стрелкового батальона 1050-го полка. У нас в дивизии стало хорошей традицией, выписываясь из госпиталя после выздоровления, возвращаться в свои части.

Как-то мне на передовой командный пункт позвонил генерал И. П. Рослый и сообщил, что в дивизию направился начальник штаба 4-го Украинского фронта генерал С. С. Бирюзов. Сергей Семенович действительно скоро прибыл на передовой командный пункт 301-й, расположенный около высоты с отметкой 81,9. Он внимательно заслушал мой доклад об обстановке и о готовности соединения к наступлению.

Генерал С. С. Бирюзов внимательно изучал местность и, видимо, проводил какие-то расчеты. Лицо его было сосредоточенным и суровым. Наконец он сказал:

— Дивизию ведете хорошо, так и ведите. В обстановке я разобрался. До свидания!

…Последние часы перед наступлением. Орудия прямой наводкой били по амбразурам дотов на высоте 81,9 и трех курганах.

В рассветное утро 31 января войска 28-й армии поднялись в атаку.

На участке 301-й стрелковой дивизии закипел бой. Ударили орудия, выставленные для стрельбы прямой наводкой. 152-миллиметровые гаубицы-пушки обрушили свои трехпудовые снаряды на доты. Там взлетали вверх бревна, доски, камни, комья земли. Вся высота с отметкой 81,9 в пламени разрывов. Вот уже на всем участке прорыва бушует над позициями врага огненное море. Воздух наполняется дымом, гарью, пеплом. Содрогается под ногами промерзшая земля. Заключительный аккорд в этой «музыке» принадлежит грозной реактивной артиллерии, и вот уже цепи стрелковых батальонов 1054-го полка врываются в первую и вторую траншеи. Через несколько минут Красное знамя взвивается над высотой.

Стремительный бросок! Но это лишь самый первый шаг вперед. Ошеломленный враг, конечно, не согласится так просто с потерей господствующей высоты. Наши предположения подтвердились. Откуда-то из глубины обороны гитлеровцы открыли массированный артиллерийский огонь. Десять минут высота и соседние курганы гудели под ударами снарядов. Вскоре к высоте подкатились одна за другой две цепи немецкой пехоты и скрылись в траншеях. Раздались частые разрывы гранат и треск автоматных очередей.

Шел жестокий огневой и рукопашный бой. В нем рождались новые герои. Во втором батальоне тяжело ранило командира стрелковой роты, и сержант Трубачев принял командование подразделением. С криком «Ура! За Родину!» оно ворвалось в третью траншею на высоте. Сержант Тищенко один проник в блиндаж и уничтожил 15 фашистов. Рядовой Щеглов сразил из автомата шесть фашистов. Бойцы бьются храбро, а продвижения вперед все-таки почти нет. Ожившие фланкирующие пулеметы белыми трассами пуль отрезали первый эшелон полка от остальных сил.

В этот день соседняя 5-я ударная армия с вводом в бой 2-го гвардейского механизированного корпуса вклинилась в оборону противника. Это создало благоприятные условия для развития атаки на правом фланге нашей дивизии. Я решил переместить свой второй эшелон к правому флангу, чтобы во взаимодействии с 50-й гвардейской стрелковой дивизией ускорить темп наступления на Большую Лепетиху. Под покровом ночи была произведена перегруппировка. Теперь мощный ударный кулак образовался на правом фланге дивизии — два полка в затылок и еще один стрелковый батальон, присланный из запасного армейского полка на усиление.

Противник в полосе дивизии уже был изучен. Впереди нас на мокром поле, проросшем кустарником, с посадками вдоль полевых дорог, чернели изогнутые линии траншей с приподнятыми буграми дотов, наблюдательных пунктов. Над поймой Днепра стоял серый туман.

Как только видимость улучшилась, орудийные расчеты сержантов Александра Собко, Алексея Денисюка, батальоны всего дивизиона майора Максима Престинского выкатили пушки на подготовленные площадки. Загремели выстрелы, и бугорки дотов стали быстро исчезать, пораженные снарядами. Поднялись боевые цепи. Медленно, едва вытаскивая ноги из грязи, бесстрашно и уверенно идут батальоны вперед. Прогремело «Ура!». Шквальный огонь автоматов и пулеметов накрыл траншеи противника.

Первая лавина атакующих провалилась в траншее. Часть ее на некоторое время задержалась там, но остальные упорно идут вперед. На острие атаки батальоны майора Ревина и капитана Савицкого. Они ворвались во вторую траншею, уничтожая фашистов. Храбро бьются воины-шахтеры Донбасса. Восемнадцатилетний комсомолец Иван Сименда с ручным пулеметом идет в первой боевой цепи. Он ранен, но вставляет новый диск и бьет по фашистам. Пехота преодолевает первую позицию. Престинский часть орудий повернул в сторону западной окраины Екатериновки и восточных скатов высоты 81,9. Остальные расчеты на лямках тянут орудия по вязкому чернозему, стараясь не отстать от боевых порядков батальонов. Дивизионная артиллерийская группа перенесла огонь на вторую позицию.

Короток зимний день. В тяжелом бою полки прорвали вторую позицию и вышли к третьей. Позади на фланге осталась Екатериновка. Наступил вечер. Он дал нам нужную передышку: отстали орудия сопровождения, валились с ног подносчики боеприпасов, требовалось все пункты боепитания подвести ближе к боевым порядкам стрелковых батальонов. Но нельзя было оставлять на всю ночь противника в покое, он ведь тоже восстанавливал силы, готовился к бою. В полночь я приказал возобновить атаку. Дружная волна воинов захлестнула фашистов на третьей позиции. При этом вновь отличилась стрелковая рота коммуниста сержанта Трубачева: она первой ворвалась в траншеи противника.

Одновременно на левом фланге 1050-й стрелковый истребил гитлеровцев, прорвавшихся на наши боевые порядки в первый день наступления. Здесь, на острие атаки, находился первый стрелковый батальон. Личный состав сражался героически. Когда на Дмитрия Пащенко набросились два фашиста, воин не дрогнул, в рукопашной схватке уничтожил их. Комсорг батальона младший лейтенант Леонид Панич с группой бойцов настойчиво пробивался к вершине высоты. Рядовой Кичук с ручным пулеметом вступил в единоборство с вражеским пулеметчиком. Сшиблись трассы пуль, и гитлеровец замолчал. В пулеметном поединке погиб коммунист Тяжаев. Беспрестанно дает очереди еще один фашист, укрывшийся за гребнем высоты. По-пластунски через грязь с двумя комсомольцами пополз вперед комсорг батальона лейтенант Кумов. Они забросали амбразуру дота гранатами.

В упорном ночном бою дивизия завершила прорыв главной полосы обороны и утром 2 февраля сомкнула свой правый фланг с соседней 50-й гвардейской стрелковой дивизией 5-й ударной армии, которая обошла Екатериновку с востока. К нашей большой радости, в ее боевых порядках мы увидели танки; три из них даже вошли на позиции 1050-го полка.

Я решил перенести свой командный пункт на высоту 81,9. В сопровождении офицера, которого нам прислал Н. П. Мурзин, мы пошли цепочкой «козьей тропой». Саперы только что начали делать проходы в минном поле противника. Теперь это была наша высота, и на ее вершине гордо реял Красный флаг.

У входа в блиндаж встретились с подполковником Н. П. Мурзиным. Освещая фонариком дорогу, он привел нас в просторный блиндаж, обшитый бревнами, с тремя амбразурами. Центральная была разрушена ударами снарядов, у восточной и западной имелись площадки с пулеметами. Свет фонарика осветил вход с лестницей, ведущей вниз. Мы спустились вниз и ахнули от неожиданности. Здесь оказалось большое убежище с обшитыми тесом стенами и вдоль них в два этажа нары.

— Целую казарму соорудили! — с досадой проговорил Николай Павлович. — Смотрите, электропровод и лампочки.

Мы насчитали 100 лежанок в двухрядных нарах.

— Так вот откуда выползали гитлеровцы и бросались в контратаку!

Выяснилось, что во всех курганах были такие же блиндажи с амбразурами, а под ними — убежища.

«Не такая ли оборона у гитлеровцев и там», — думал я, рассматривая местность в полосе нашего наступления. Впереди поднималась высота 77,6 с длинным и пологим южным склоном, а за ней еще одна. На скатах каждой из них виднеются змейки траншей, опутанных рядами проволочных заграждений. Пленные в один голос утверждали, что им зачитывали приказ Гитлера, требующий «обороняться до последнего солдата». Да, на такую оборону необходимо идти с хорошей подготовкой.

Утро 3 февраля обрадовало нас голубым небом и ясным солнцем, которое было скрыто тучами в течение нескольких предыдущих. Я позвонил генералу И. П. Рослому, доложил обстановку и попросил помочь нам авиацией. Он сказал, что корпус будет поддерживать полк штурмовиков и кое-что, возможно, удастся выкроить для нашей 301-й.

— Передаю трубку представителю авиации, решайте все с ним, — закончил генерал.

Мы договорились о том, что в 11 часов одна эскадрилья нанесет удар по высоте 77,6. До него оставалось еще два часа. Времени вполне хватило, чтобы провести инструктаж с командирами батальонов об обозначении ракетами своего исходного положения и целеуказаний.

Ровно в 11 часов над Ново-Рубановкой появились наши самолеты. Взвились ввысь и разорвались над боевыми порядками стрелковых батальонов ракеты с цветным дымком. Штурмовики перешли в пике, и сразу же стрелковые цепи накатились на траншеи противника. Огневой удар пулеметных очередей и пушек обрушился на головы гитлеровских захватчиков.

К 12 часам сопротивление противника было окончательно сломлено. Дивизия полностью овладела высотой 77,6 и продвинулась к рубежу высота 79,9, МТС. В это время до батальона гитлеровской пехоты, поддержанной штурмовыми орудиями «фердинанд», после огневого налета по нашим боевым порядкам перешло в контратаку на 1054-й полк. Распластались стрелки на мокрой земле и встретили пехоту противника массированным огнем. Орудия сопровождения медленно подходили к боевым порядкам батальонов. В этих условиях решающую роль сыграл танковый взвод, скрытно подошедший к месту боя. Укрывшись за деревьями, танкисты с места начали прицельный огонь. Два «фердинанда» загорелись, остальные поспешили скрыться в лощине. В свою очередь пехота помогла танкистам. Когда группа немецких автоматчиков с противотанковыми гранатами перекатилась через бруствер и поползла к нашим танкам, пулеметчик коммунист Диденко меткой очередью сразил пять фашистов.

Прошло еще трое суток тяжелых боев за высоты 70,9 и 84,0. Во второй половине дня 7 февраля полки подошли к восточной и юго-восточной окраинам Большой Лепетихи. На холмах крутого берега Днепра лежал дымящийся поселок. За ним мостовая переправа через широкую реку — единственная на всем участке от Никополя до Каховки. Вот почему с таким упорством оборонялись здесь фашисты.

На командный пункт дивизии прибыл генерал И. П. Рослый.

Мой доклад был коротким. На местности я показал местонахождение полков: 1050-й подошел к северо-восточной окраине Большой Лепетихи, 1052-й лежал перед нами в большом овраге и готовился к атаке центральной части поселка, а 1054-й был у его юго-восточной окраины.

В этот момент до нас донесся звук залпа немецкой артиллерии. Мы с Иваном Павловичем кубарем скатились в траншеи. Снаряд ударил в бруствер, земля посыпалась на нас. К счастью, никто не был даже ранен.

— Да, хороши были бы мы, — проговорил генерал, рассматривая воронку от снаряда на том месте, где секунду до этого мы стояли.

Посмотрев вперед, мы увидели темные цепочки контратакующей пехоты противника. Я приказал командующему артиллерией дивизии поставить заградительный огонь на пути движения гитлеровцев. Вскоре над нами прошумели снаряды, перед цепью немецкой пехоты возникла стена разрывов. Стрелковые и пулеметные роты сильным ружейно-пулеметным огнем ударили по противнику. Беспрестанно вел пулеметный огонь комсорг 1-го стрелкового батальона 1050-го стрелкового полка лейтенант Леонид Понич. Однако в этом бою он был тяжело ранен и эвакуирован с поля боя.

Контратака была сорвана.

Отдав необходимые распоряжения и посоветовав, как и где лучше нанести удар по гитлеровцам в опорном пункте Большая Лепетиха, генерал Рослый уехал, пожелав нам быстрее отбросить врага за Днепр. Этот последний удар по фашистам на левом берегу великой реки 301-я стрелковая дивизия нанесла ночью 8 февраля. Первой в поселок ворвалась стрелковая рота старшего лейтенанта И. С. Сванидзе. Броском по крутому берегу Днепра устремились бойцы к понтонному мосту, который соединял остров с левым и правым берегами Днепра. Вот уже на берегу геройская рота, а гитлеровцы взорвали мостовую переправу. Отбив несколько сильных контратак, полки полностью овладели поселком Большая Лепетиха.

Уходила ночь. Солнце еще не взошло, но было уже совсем светло. У одной из хат на крутом обрыве майор А. Г. Шурупов докладывал об итогах действий своего 1050-го. На прибрежных высотах лежал поселок Большая Лепетиха. Далеко внизу виднелся Днепр с длинной песчаной косой посередине. На острове валялись понтоны, брошенная техника. Оттуда то и дело доносились звуки пулеметных очередей.

Освобождением крупного районного центра — поселка Большая Лепетиха Херсонской области — началось завершение операции по ликвидации никопольского плацдарма противника. Все три правофланговые армии 4-го Украинского фронта — 3-я гвардейская, 5-я ударная, 28-я вышли к Днепру и приступили к его форсированию. В тот же день, 8 февраля, войска нашего фронта полностью очистили от врага плацдарм и совместно с 3-м Украинским фронтом освободили важный пункт в излучине Днепра — город Никополь. По случаю этого знаменательного события Верховный Главнокомандующий объявил благодарность войскам 3-го и 4-го Украинских фронтов. Многим соединениям и частям были присвоены наименования «Нижнеднепровская» и «Никопольская». Этот приказ был зачитан у нас в ротах и батальонах.

Страшную память о себе в Большой Лепетихе оставили немецкие захватчики. Фашистские оккупанты привезли из детских домов многих городов детей и разместили их в поселке. На реке они поставили госпитальный пароход со своими ранеными офицерами. По ночам туда увозили детей, выкачивали из них кровь, а трупики несчастных жертв бросали в реку. Отступая, гитлеровцы хотели увезти оставшихся в живых детей, но не успели. После нашего прихода многих ребят взяли к себе местные жители. А. С. Кошкин немедленно организовал питание ребят.

Еще об одном зверстве фашистов рассказала нам местная жительница Омельченко. Тремя днями раньше вечером гитлеровцы принесли ей во двор тяжело раненного красноармейца и на утро стали его допрашивать. Боец молчал. Фашисты начали его избивать. Боец кричал: «Все равно ничего не скажу вам, гады!» и плюнул одному немцу в лицо. Долго они еще его терзали, потом о чем-то поговорили и ушли. Хозяйка подошла к солдату, дала ему напиться. «Тетушка, — сказал он слабеющим голосом, — наши скоро придут. Не губи себя, иди. Я — Полторанин Николай Афанасьевич из Минеральных Вод. Разведчик из 301-й дивизии». Гитлеровцы вскоре вернулись с ведрами и банками. Они уволокли Николая в сарай, облили его бензином и заживо сожгли.

…8 февраля первым должен был начать форсирование Днепра 1052-й стрелковый полк. Зная о жестоких злодеяниях фашистов и стремясь как можно быстрее освободить от них всю советскую землю, готовились мы к преодолению Славутича. Маскируясь по улицам в глубине поселка, с лодками и плотиками выходили бойцы на участок форсирования. В ночь на 9 февраля разведывательная рота спустила лодки и уплыла в сторону острова. Через 15 минут вспыхнули белые и красные трассы, и опять черная тьма. А затем появился световой условный сигнал: «Идем вперед!»

Поданы команды. Ни звука, ни шороха. Только легкие всплески воды у берега говорили о начале форсирования. Черное небо слилось с темной рекой. Минут через 30 появился сигнал: «Мы на берегу». А спустя еще 10 минут сигнал: «Взяли лодки на руки, пошли по острову».

Два часа томительного ожидания. Наконец заговорила радиостанция Н. П. Мурзина: «Все на правом берегу. Готовлю атаку». И вновь минуты ожидания. Казалось, вечно вот так лежала ночная мгла и царствовала тишина. Но вот трассы пулеметных и автоматных очередей рассекли тьму. Полк пошел вперед. Мурзин вызвал огонь дивизионной артиллерийской группы. Разгорелся первый бой воинов нашей дивизии с врагом на правом берегу Днепра.

Утром позвонил начальник штаба корпуса полковник Е. И. Шикин:

— Как дела?

— Дела неплохие, — ответил я, — один полк на правом берегу.

— Я тебя, кажется, не обрадую. Подготовь свой плацдарм и Большую Лепетиху к передаче 109-й стрелковой дивизии. Мы возвращаемся в свою 5-ю ударную.

Жаль было передавать завоеванный плацдарм, но приказ есть приказ. Утром 11 февраля мы с командованием 109-й гвардейской стрелковой дивизии подписали акт о передаче плацдарма на правом берегу Днепра, Большой Лепетихи и спасенных детей. Через двое суток 301-я сосредоточилась в районе Леонтьевки и Верхнего Рогачика к югу от Никополя, войдя в состав 5-й ударной армии, которая готовилась к форсированию Днепра южнее Никополя.

Немало водных преград форсировала 301-я стрелковая за шесть месяцев наступления. Но преодолеть Днепр в этой части течения, да еще под огнем противника, — такую задачу предстояло решать впервые. Много часов мы провели в штабе, занимаясь расчетами, обдумывая план действий.

А потом начались тренировки стрелковых рот. Они проводились на небольших озерах.

Всех бывших моряков мы назначили инструкторами. Многие из воспитанников морских училищ Севастополя и Баку с радостью вытащили из своих вещевых мешков бушлаты, тельняшки и бескозырки и приступили к подготовке личного состава дивизии к форсированию.

Застучали топоры, запели пилы. Строились лодки, плоты. Готовилось к форсированию все, что могло плавать. Вода в Днепре прибывала, затопив пойму шириной до двух километров. Учитывая, что течение реки быстрое, мы стремились обзавестись крепкими и устойчивыми плавсредствами. Большую помощь в этом нам оказало население окружающих сел, отдавая последние бревна, веревки, гвозди, молотки, топоры, помогая собирать переправочные подручные средства.

Большие заботы легли на плечи начальника тыла дивизии полковника Ивана Тимофеевича Нагорных. Он был вездесущ: то на командном пункте дивизии знакомится с задачей, то проверяет на месте свои тыловые подразделения, то в полках изучает их запросы. Благодаря ему доски, бревна, боеприпасы, продовольствие на повозках и на машинах шли сплошным потоком.

Активную деятельность развернули молодые командиры полков майоры А. Г. Шурупов и Н. Н. Радаев, с напряжением всех сил готовя свои батальоны к бою.

Готовилась техника, готовились люди. На собраниях и митингах в частях и подразделениях бойцы обещали как можно быстрее преодолеть Днепр. Их волнующие чувства, мысли, стремления хорошо передал коммунист Малыгин из 1050-го полка: «Мне 45 лет, но с каждым десятком километров родной земли, которые мы освобождаем от гнета немецких фашистов, молодые силы возвращаются ко мне. Несмотря на возраст, я даю обещание с честью оправдать звание бойца нашей дивизии. За Днепром ждут нас советские люди, пострадавшие в фашистской неволе».

Какой бы ни была по продолжительности подготовка к бою, кажется, никогда нельзя все переделать, все завершить. Но сроки подходят, наступает пора действовать. К исходу 14 февраля мы заняли исходное положение для броска через Днепр. Мой командный пункт тут же на берегу около населенного пункта Леонтьевка.

Ночь темна. Только что выпавший снег лишь обелил прибрежные высоты, но у самого берега ничего не видно. Подана команда. Тысячи солдат и офицеров на руках вынесли лодки и плоты, спустили их на воду. Лодочно-паромный десант отправляется в черную мглу, навстречу врагу. Два часа тревожной темноты. Работают радиостанции. Принимают только короткие сигналы. Гитлеровцы не бросают осветительных ракет, видно, ужинают. Мы уже изучили их нравы и порядок дня. Вот сейчас закончат ужин и вновь будут запускать свои ракеты. Вдруг вспыхнуло одно белое пламя, за ним — второе, скороговоркой затрещали вражеские пулеметы. И в это время мы получили долгожданный сигнал: «На берегу, готовим атаку».

— Успели! — с облегчением проговорил начальник штаба Сафонов.

Я молча кивнул. Да, главное достигнуто — зацепились за берег. Теперь можно и огоньку подбросить. Красные ракеты взвились в небо. Громовыми раскатами заухали артиллерийские залпы. Издалека из-за реки донеслось призывное «Ура-а-а!».

Первый эшелон дивизии закрепился на правом берегу. Время и нам в путь. Саперный батальон дивизии с лодками пошел к воде. Кто-то могучей рукой схватил нашу лодку и потянул вниз по течению. Раздалась четкая команда комбата. С шумом рассекалась вода о носовую часть лодки. Саперы шестами встречали и отводили в сторону льдины. И вот земля. Перед рассветом весь состав передового командного пункта был на месте.

Вскоре привели первых на западном берегу Днепра пленных гитлеровцев. Тяжело вздыхают, разводят руками, удивляются: «Откуда так много войск на правом берегу?» Действительно, они были ошеломлены быстрым появлением советских воинов. Правее нас одновременно форсировала реку 230-я стрелковая дивизия нашего корпуса.

День 15 февраля был насыщен боевыми делами. Когда рассвело, мы увидели прямо перед собой, почти против центра боевого порядка дивизии, высоту, усеянную траншеями и огневыми точками. Сюда, видимо, гитлеровское командование совсем недавно перебросило свой резерв: чистились площадки, выбрасывалась земля из окопов без всякой маскировки, мелькали заостренные немецкие пилотки. А на нашем плацдарме по всей лощине и по западным скатам прибрежных широких высот чернели окопчики наших бойцов, виднелись огневые позиции орудий полковых батарей и противотанкового истребительного дивизиона. Но сейчас все замерло, и тысячи людей, и десятки орудий и минометов.

Это было затишье перед бурей. По ту сторону лощины на высоте 84,9 немецкие офицеры, оглушенные нашим ударом, видимо, разбирались в обстановке, подтягивали силы. Вдали за высотой на всхолмленной заснеженной равнине появились черные длинные змейки. На ходу разрываясь, они постепенно превращались в цепи бронетранспортеров с танками. На короткое время все скрылось за западным скатом высоты 84,9 и в овраге, называемом Золотой балкой. Еще до подхода к высоте наша дивизионная артиллерийская группа по моему сигналу открыла заградительный огонь, но фашисты прошли сквозь разрывы снарядов, не останавливаясь. И вот уже от пехоты и танков противника почернел гребень северного ската высоты.

Сейчас следовало ожидать появление «юнкерсов», и тогда начнется артналет по нашим позициям, полезет вперед эта черная масса. Все так и произошло. Появились бомбардировщики. Открыла огонь артиллерия. Все ближе и ближе черная волна гитлеровской пехоты и танков. Вот она наткнулась на огневой шквал наших батальонов и батарей, залегла, затем вновь поднялась. Фашистские танки на большой скорости мчались к нашим боевым порядкам, а за ними и пехота. Основной удар контратакующих пришелся по 1050-му полку, особенно по его второму батальону. Противнику даже удалось ворваться в боевой порядок этого подразделения.

Закипел жестокий ближний бой. Пулеметная рота капитана Петра Карибского шквалом огня отсекла немецкую пехоту, но танки лезли вперед. Один из них вышел прямо на старшего лейтенанта Смирнова — командира шестой стрелковой роты. Брошены связки гранат, и бронированное чудовище тут же замирает. Появляется рядом второй танк. Храбрый офицер начеку, вновь летят противотанковые гранаты. Падает лейтенант Смирнов, сраженный пулеметной очередью фашиста. Санинструктор Вера Силицкая бросилась спасать своего командира и тоже упала, смертельно раненная. Но и фашист получил по заслугам. От выстрела орудия сержанта Дмитрия Строганова фашистский танк запылал.

На какой-то миг мне показалось, что контратака уже отбита. Однако из оврага вынырнула еще одна группа пехоты и танков. Бой разгорелся с новой силой.

Второй батальон оказывал упорное сопротивление. Ранен Петр Карибский, убиты автоматчик Геннадий Теплаков и пулеметчик Евгений Рыжков, командир роты старший лейтенант Федор Назаренко. Подбит еще один фашистский танк, но напор гитлеровцев не ослабевает. Настойчивые попытки противника пробиться через наши боевые порядки к берегу реки свидетельствуют о его намерении рассечь дивизию и потом бить нас по частям.

Я приказал командиру полка ввести в бой второй эшелон. Контратаку удается отбить. Противник оставил на поле боя четыре танка, несколько десятков убитых солдат и офицеров. Есть и у нас потери: в ходе атаки погиб капитан Скатаев. Командование батальоном принял его заместитель по политической части лейтенант Николай Кузьменко.

На участке 1054-го стрелкового полка гитлеровцы также несколько раз поднимались в атаку. Трем танкам удалось прорваться сквозь боевой порядок стрелковых рот. Они вышли на командный пункт командира полка майора Н. Н. Радаева. Николай Николаевич выбежал из своего окопа к стоящему рядом орудию сержанта П. П. Мисана. Вот его тонкая высокая фигура с поднятой рукой замерла у орудия. Стремительный жест, выстрел. Пламя поднялось над первым танком. В одно мгновение орудийный расчет перезарядил орудие, снова всплеск огня у среза ствола, и черный столб дыма поднялся над вторым вражеским танком. Еще один танк попятился назад. Но орудие сержанта Дмитрия Чернозуба сразило и его, он взорвался. Потеряв сотни убитых и до десятка танков, фашисты отказались от дальнейших попыток сбросить нас в воды Днепра.

17 февраля войска 3-го Украинского фронта возобновили наступление на криворожском направлении. Плацдарм 5-й ударной армии — от Золотой балки до Малой Лепетихи (около 20 километров по фронту и до 5 в глубину) — занимал выгодное оперативное положение по отношению к криворожской группировке противника. А мы были отрезаны ледяной лавиной Днепра от своих тылов. В эти дни только на отдельных лодках можно было пробиться на левый берег реки и обратно. Снаряды и патроны были на исходе. «Небесные тихоходы» спасали нас. На Песчаную косу против моего командного пункта, врытого в крутой берег, два-три раза в день приземлялись У-2. Под разрывами вражеских артиллерийских снарядов самолеты быстро разгружались и снова уходили в тыл.

26-ю годовщину Красной Армии мы встретили радостно и торжественно. Накануне до нас дошла весть о том, что войска правого крыла 3-го Украинского фронта освободили Кривой Рог.

И у нас событие: все полки получили Боевые знамена. По случаю этого знаменательного праздника прошли собрания и митинги. Многие солдаты и офицеры были удостоены государственных наград.

На Днепре прошел ледоход, и теперь уже можно было совершать массовые лодочные рейсы. Все более активно мы стали тревожить фашистов. В ночь на 24 февраля разведчики провели удачную операцию и взяли двух пленных. Отличились сержанты Данилов и Скарга, разведчики Козлов и Неменко. Их «языки» — офицер и ефрейтор — рассказали нам очень много ценного.

В последние дни февраля правофланговые армии фронта с боями вышли к реке Ингулец. Готовилась к удару по врагу с днепровского плацдарма и наша 5-я ударная армия. Мы решили в ночном бою прорвать оборону противника и овладеть высотой 84,9. Эта высота имела большое тактическое значение и являлась командной на несколько километров среди прибрежных высот. Прорыв обороны противника и штурм высоты поручили молодым командирам полков майорам А. Г. Шурупову и Н. Н. Радаеву.

Во время подготовки к наступлению с командирами полков и их штабами мы провели тренировки и командно-штабные занятия на картах и на местности, старались передать им уже накопленный боевой опыт войны. Все решения и действия офицеров разных рангов на занятиях нас очень радовали. Подготовка закончена, а теперь в бой.

В 4 часа 26 февраля без огневого налета полки дивизии поднялись в атаку. Гитлеровцы тут же обрушились на наши боевые порядки. Почти в то же мгновение пулеметные и автоматные очереди, орудия прямой наводкой ударили по фашистским траншеям, открыла по ним огонь и дивизионная артиллерийская группа. Стрелковые роты ворвались в укрытия противника и в западную часть села Золотая балка.

В 1050-м стрелковом полку впереди шла стрелковая рота старшего лейтенанта Кураксина, а в ней стрелковый взвод рядового Аннимидзе. За героизм, проявленный в предыдущих боях, солдат был представлен к офицерскому званию и государственной награде, но не успел их получить. И сегодня храбро громил Аннимидзе со своими боевыми друзьями гитлеровцев. Уверенно вел свой полк майор А. Г. Шурупов. Не отставал и Н. Н. Радаев: все его батальоны уже вышли на юго-западные скаты высоты 84,9. Штурмовали западную часть села Золотая балка батальоны 1054-го стрелкового полка. Здесь героем дня стал автоматчик Головин. Он смело ворвался в дом, где засели семь немецких офицеров. Воин вступил в рукопашный бой, прикладом оглушил двоих офицеров, остальные подняли руки.

С командного пункта дивизии было видно, как все дальше и дальше уходил огненный вулкан. Вдруг все стихло. Над высотой, где три часа шел кровавый бой, рассеивался дым. Вставал рассвет. Впереди стрелковые полки, не сбавляя темпа наступления, продвигались на запад.

Днем в районе высоты 86,2 большая группа гитлеровской пехоты, поддержанная танками, нанесла удар в стык 1050-го и 1052-го полков. Совершила налет на боевые порядки дивизии бомбардировочная авиация. В 1054-м стрелковом первыми в бой вступили воины артиллерийской батареи старшего лейтенанта Башманова. Они с первого же выстрела подбили «фердинанд».

В 1050-м полку артиллеристы лейтенанта Сологубова плотным огнем встретили танки и пехоту противника. Отразив контратаку, мы с ходу овладели важной высотой 86,2, освободили населенные пункты Шевченковку, Покровку, Дружелюбовку, Крещеновку.

В этих боях враг потерял убитыми и пленными более тысячи человек. Нами были захвачены большие трофеи. Путь к реке Ингулец теперь был открыт. В последующие дни гитлеровцы уже не смогли задержать нас на промежуточных рубежах. Мы освободили от них населенные пункты Ленинский, Белявку, Ново-Архангельское и отбросили фашистов за реку Ингулец.

Удар с днепровского плацдарма увенчался успехом. Войска 5-й ударной армии нанесли серьезное поражение противнику и продвинулись вперед на несколько десятков километров. Но воины устали, боеприпасы кончались. На Днепре работали только отдельные паромы. Жители освобожденных сел с огромным желанием приходили нам на помощь. От одного населенного пункта к другому тянулись вереницы людей со снарядами и патронными ящиками на спинах. Старики, женщины и подростки беззаветно трудились днем и ночью. Но все это лишь частично покрывало наши боевые потребности.

Для отдыха и пополнения времени не было. Продолжая развивать наступление, войска армии освободили села Красноармейское, Ново-Николаевку, Староселье, Ново-Дмитриевку, Твердомедовку, Большую Александровку. Мокрые, уставшие, утопая в грязи, бойцы 1054-го стрелкового полка с ходу атаковали врага в Ново-Дмитриевке и захватили мостовую переправу. Артиллеристы капитана Вялушкина на руках с помощью стрелковых рот переместили свои орудия на плацдарм. Полк майора Н. Н. Радаева стремительно форсировал реку Ингулец и захватил плацдарм. Рота старшего лейтенанта Кустова из 1052-го первой ворвалась в населенный пункт Твердомедовку, выбила оттуда фашистов и преодолела Ингулец. Местные жители приносили свои лодки, спускали на воду и под огнем противника переправляли наших солдат и орудия через реку.

При овладении 11 марта Большой Александровкой тяжелые испытания выпали на долю 1050-го стрелкового. Командный пункт дивизии был в непосредственной близости к высоте 86,7, и нам хорошо были видны атакующие цепи полка, сам командир майор А. Г. Шурупов, шедший во главе одного из батальонов. Солдаты и офицеры части полюбили, как мы знали, своего молодого командира и уверенно шли за ним в бой. Батальоны штурмом взяли высоту и ворвались в северную часть Большой Александровки. Всю ночь они вели бой в селе. Утром 12 марта мы получили приказ сдать свой плацдарм западнее Ново-Дмитриевки и Твердомедовки 118-й стрелковой дивизии и сосредоточиться в Большой Александровке.

Зимнее наступление Красной Армии на Правобережной Украине в 1944 году развивалось успешно. Войска 3-го Украинского фронта генерала армии Р. Я. Малиновского разгромили между Ингульцом и Южным Бугом гитлеровских захватчиков, во второй половине марта с ходу форсировали Южный Буг и захватили плацдармы на западном берегу этой реки. Таким образом, фронт выполнил ближайшую задачу, поставленную Ставкой Верховного Главнокомандования 11 марта.

Теперь предстояло осуществить дальнейшую задачу — освободить Тирасполь, Одессу и продолжать наступление с целью выхода на государственную границу.

Еще в ходе боев между Ингульцом и Южным Бугом командующий фронтом сосредоточивал основную группировку сил и средств на своем правом фланге. Для его усиления наш 9-й Краснознаменный стрелковый корпус был выведен из состава 5-й ударной армии в резерв фронта для последующего ввода в сражение.

Воины нашей дивизии в Большой Александровке на Ингульце не смогли даже просушить обмундирование и вечером 13 марта сразу же после боя пошли в ночной поход. Дул сильный порывистый ветер, превратившийся в бурю.

Затем повалил снег. Крупные лохматые снежинки постепенно обращались в крупные капли дождя. Вихревой снежный буран вдруг обернулся ливнем. Черно-серые тучи сплошь окутали землю, поля, дороги стали сплошным топким болотом. Но привыкшие уже к любым невзгодам бойцы брали друг друга за руки, прижимая локоть к локтю, упорно шли вперед, в черную ночь.

Наступивший день ничего не изменил в природе. Вместо черной ночной стены перед нами стояла густо-серая туманная мгла. Развернутые по фронту и в глубину шли дальше ротные и батальонные колонны, утопая в зыбкой тягучей хляби.

Но она, эта хлябь, была нашей родной землей, которую нужно было освободить от немецких захватчиков. И потому в этом походе тоже совершался незаметный, будничный, но по-своему героический подвиг наших бойцов.

На десятые сутки перехода в непогодное беспутье по маршруту Бело-Криничный, Новопавловка, Васильевка, Скобелево, Новогарьевка, Новый Буг 22 марта 301-я сосредоточилась в районе Новоселка, Шкуратово, Зеленый Берег на Южном Буге. Наш корпус вошел в состав 57-й армии. К этому времени ее дивизии вышли к Южному Бугу на участке Константиновка, Александровка и захватили плацдармы на западном берегу реки. Армией командовал генерал-лейтенант Н. А. Гаген. В ее состав входили еще 64-й и 68-й стрелковые корпуса (соответственно генерал-майора М. Б. Анашкина и генерал-майора Н. Н. Шкодуновича). Девять дивизий по три в каждом корпусе, включая и наш, 9-й. По своему составу это было одно из самых крупных общевойсковых соединений.

57-я армия с боями прошла большой путь от Сталинграда до Южного Буга. Вспоминая события тех дней, бывший член Военного совета 3-го Украинского фронта генерал-полковник А. С. Желтов рассказывал 10 апреля 1969 года в газете «Красная звезда», что замысел Одесско-Днестровской операции, в которой нам предстояло участвовать, в том, чтобы стремительным продвижением основных сил фронта в направлении Вознесенск, Раздельная, Тирасполь расколоть южный фланг немецко-фашистской обороны, уничтожив главные силы 6-й немецкой и 3-й румынской армий между Южным Бугом и Днестром.

57-я армия находилась на правом крыле 3-го Украинского и входила в главную группировку, созданную для действий на направлении главного удара фронта. Она должна была прорвать оборону противника на участке Константиновка, Александровка и наступать в направлении Доманевка, Стрюково, Веселый Кут, выдвинуться на Днестр, форсировать его и захватить плацдармы на правобережье. Оперативное построение армии осуществлялось в один эшелон.

С 23 марта мы, как и все войска 57-й армии, начали подготовку к предстоящему наступлению. Работа шла напряженно днем и ночью. Опыт форсирования Днепра и других рек очень нам пригодился. Вновь застучали топоры, завизжали пилы, ухали «бабки», забивая в зыбкое дно сваи, ладились лодки, плоты, подвозились боеприпасы, продовольствие, другое имущество.

24 марта в районе Александровки была проведена рекогносцировка, в которой принимали участие генералы И. П. Рослый, командир 68-го стрелкового корпуса Т. Т. Шкодунович, командир 93-й стрелковой дивизии А. Я. Крузе, все командиры дивизий 9-го стрелкового корпуса. На месте были уточнены участки и время форсирования, вопросы взаимодействия, конкретные задачи соединений.

Быстро пролетели пять дней подготовки к наступлению. Наша дивизия к 27 марта разместила все переправочные средства, артиллерию и боеприпасы в районе Александровки. Был подготовлен к броску через Южный Буг весь личный состав.

Еще раз в последний день перед наступлением офицеры-политработники и коммунисты пошли к уставшим и промокшим солдатам с партийным душевным словом о значении выполнения поставленной перед дивизией задачи. Организовывались и проводились красноармейские партийные и комсомольские собрания, на которых воины заверяли командование в готовности к выполнению предстоящей задачи.

Едва стемнело, как все три наших стрелковых полка вышли из района сосредоточения по маршруту Зеленый Берег, Веселый Раздол, Александровка и с ходу на широком фронте без огневой подготовки начали форсирование Южного Буга. Орудия стали на огневые позиции в готовности для стрельбы. Подана команда: «На воду!»

Наш разношерстный «флот» быстро пересек реку. Полки, не задерживаясь, внезапной атакой разгромили гитлеровскую оборону на западном берегу реки и двинулись вперед в общем направлении на Коштов хутор. Начались ночные бои по расширению плацдарма. В ходе их 1050-й стрелковый разгромил противостоящие подразделения противника, освободил село Анетовку и подошел к восточной окраине Коштова хутора. 1054-й полк выбил гитлеровцев из населенных пунктов Прибужье, Птичье и подошел к рубежу Коштов хутор, Забара.

К утру 28 марта весь первый эшелон дивизии, уничтожая сопротивляющегося противника, своим центром подошел к населенному пункту Коштов хутор. На правый берег была переправлена и заняла огневые позиции дивизионная артиллерийская группа.

Утром 28 марта 301-я нанесла по гитлеровцам удар с захваченного плацдарма, уничтожила их в Коштовом хуторе и продолжала наступление, освобождая населенные пункты Забужья от фашистского рабства. Я доложил о действиях дивизии командиру корпуса генералу И. П. Рослому, и он приказал: мне продолжать наступление в направлении Доманевки и к исходу дня овладеть населенными пунктами Доманевка, Майорская, хутором Майорский.

В этот же день перешли в наступление все другие дивизии 57-й армии и успешно продвигались вперед. Началась Одесско-Днестровская операция. Сломив сопротивление фашистских захватчиков на правом берегу Южного Буга, правофланговые соединения и части 3-го Украинского фронта стремительно шли на запад. Командующий фронтом генерал армии Р. Я. Малиновский решил развить наметившийся успех и отдал приказ на перегруппировку конно-механизированной группы и 23-го танкового корпуса в полосу 57-й и 37-й армий.

Гитлеровцы цеплялись за каждый выгодный рубеж местности, чтобы сдержать и остановить наше наступление. Но это им не удавалось.

Одновременно с другими соединениями и частями армии наши стрелковые полки, обходя и окружая опорные пункты противника в селах и хуторах, к 12 часам подошли к восточной окраине Доманевки.

Попытка с ходу ворваться в Доманевку не удалась. Враг встретил атаку стрелковых полков организованным огнем с высоты 65,8 и восточной окраины поселка. Пришлось ждать подхода не только дивизионной, но и полковой и батальонной артиллерии. Батарейцы, утопая в размокшем черноземе, с помощью стрелков, на длинных лямках тянули свои орудия.

Я шел рядом с командиром 1054-го стрелкового полка майором Н. Н. Радаевым и понимал, что особенно сильный огонь гитлеровцы вели с восточной окраины Доманевки и с высоты 65,8 севернее ее. Майор Радаев подошел ко мне, показал на карте восточную окраину поселка и сказал:

— Надпись «Больница», а рядом церковь, значит опорный пункт.

Да, мы не ошиблись. Противник в центральной части населенного пункта и на высоте заранее подготовил мощную оборону.

Время шло. Март — месяц весенний, но дни еще довольно короткие. Командующий артиллерией доложил, что 823-й артиллерийский полк занял огневые позиции, но снаряды к ним подносят на руках, помогают местные жители.

Было уже 15.00. Однако пришлось еще подождать. Стрелковые полки восстанавливали боевые порядки, уточняли объекты атаки и направления для наступления. Пришлось и мне боевой порядок дивизии построить в один эшелон, ввести в бой 1052-й стрелковый. Частям были поставлены задачи: 1052-му — уничтожить противника на высоте 65,8 и овладеть поселком Майорская; 1050-му — овладеть северной частью Доманевки, включая опорный пункт в районе церкви; 1054-му — уничтожить противника в южной части Доманевки и овладеть хутором Майорский.

17.00. Стемнело. Подан сигнал атаки. Забушевали красные и белые трассы от автоматных и пулеметных очередей. Медленно вытаскивая ноги из вязкой грязи, уверенно пошли в бой батальоны 1052-го полка.

Командир второго батальона майор Николай Шляховой и его заместитель по политической части капитан Петр Попков в боевой цепи. Подразделение спустилось в овраг, а затем могучее «Ура!» поднялось в темно-серое туманное небо.

Подполковник Н. П. Мурзин доложил, что один его батальон атакует высоту 65,8.

— Вижу и слышу бой в направлении вашего полка. Удачи вам, Николай Павлович, — ответил я командиру полка.

Все батальоны 1050-го прорвались к этому времени на восточную окраину Доманевки. Особенно ожесточенный бой шел в районе церкви. И все же стрелковая рота старшего лейтенанта Ивана Белякова пробилась к опорному пункту с церковью, а затем и остальные стрелковые роты батальона капитана Н. Ф. Еременко подкрепили удар этой стрелковой роты.

В 1054-м полку в прошедших боях блестяще вел в бой свой батальон капитан Ф. Ф. Бычков. В боевой цепи подразделения он вместе со своим другом, заместителем по политической части капитаном А. Н. Пестеревым, первым привел своих пехотинцев на восточную окраину Доманевки и завязал тяжелый ночной бой, закончившийся успешно.

Майор А. Г. Шурупов доложил, что разведчики командира отделения сержанта Константина Четверикова в церкви уничтожили 15 фашистов и одного раненого пленного офицера привели на командный пункт. Тот рассказал, что на этом рубеже обороняется 384-я пехотная дивизия. Приказ немецкого командования очень строг: стоять до последнего! И офицер видел, как его командир пристрелил двух солдат, когда те попытались сменить позицию. По огневому сопротивлению противника было видно, что бой идет упорный.

В этом бою я особенно понял значение радиосвязи для управления боем.

1050-й и 1054-й полки разгромили противника в Доманевке и уже вышли на ее западную окраину. Но бой продолжался, необходимо выполнить приказ командира корпуса и выйти на заданный рубеж. Н. П. Мурзин доложил, что противник перешел в контратаку, и 1052-й стрелковый отражает его удар. В сложившейся обстановке нужно было оказать помощь 1052-му стрелковому в овладении Майорской. Я дал указание командующему артиллерией дивизии весь огонь нашей артиллерийской группы сосредоточить по этому населенному пункту. Артиллерийские разведчики приступили к подготовке расчетов на открытие огня. В боевых порядках 1052-го находилось отделение разведки 823-го артиллерийского полка сержанта Б. А. Костенко, артразведчик Магомет Магомаев передавал свои расчеты на командный пункт дивизии.

Подготовка была закончена, и артиллерийская группа дивизии ударила по противнику в поселке Майорская. При ее содействии воины 1052-го полка разгромили противника в Майорской и овладели ею.

В 1054-м стрелковом полку сержант В. П. Яценко со своим отделением разведки первым ворвался в хутор Майорский, захватил там пленных и вышел на опушку рощи западнее населенного пункта.

Командир 1054-го стрелкового полка майор Н. Н. Радаев сообщил показания пленных о том, что рубеж высот севернее и южнее Доманевки с опорным пунктом в ней готовился и удерживался как один из основных оборонительных рубежей.

— Но не удержался, — ответил я ему и объявил благодарность всему личному составу полка.

К 23.00 дивизия вышла на рубеж Майорская, Доманевка, Майорский. Командный пункт дивизии мы разместили на западной окраине Доманевки. О выполнении боевой задачи я доложил генералу И. П. Рослому. Он поблагодарил за выполнение дивизией задачи и сказал, что между нашим левым соседом 118-й стрелковой дивизией и правым флангом 37-й армии образовался разрыв, для устранения которого он переводит 230-ю стрелковую левее 118-й. Одновременно командир корпуса приказал 301-й продолжать наступление и к исходу 29 марта выйти на рубеж реки Чичеклея, на участке Владимировка, Новая Слободка. Мы с начальником штаба подполковником М. И. Сафоновым, как всегда, вместе стали изучать по карте местность и противника в полосе наступления соединения.

В 7.00 29 марта наши полки поднялись в атаку. Наступление шло успешно. Третий батальон 1052-го стрелкового первым подошел к восточной окраине Новоселовки, а стрелковая рота старшего лейтенанта И. Климова ворвалась на ее восточную окраину. Раненый офицер продолжал командовать своим подразделением в ходе боя за освобождение этого населенного пункта.

1050-й полк разгромил противника на высотах 137,4 и 139,3. 1054-й завершил бой за освобождение поселка Владимировка. Не выдержали фашисты нашего удара, и к 12.00 соединение вышло на рубеж Дружелюбовка, Ново-Гайдамацкое, Копы. Уверенно продолжали продвижение вперед все стрелковые полки, и боевая задача дня была успешно выполнена.

Вечером я доложил генералу И. П. Рослому о боевых действиях дивизии в течение дня. Иван Павлович ответил:

— Идите, хорошо. Приказ на 30 марта получите от моего штаба. В нашей полосе вводится в бой 23-й танковый корпус.

Сообщение о выходе танкистов в полосе дивизии нас очень обрадовало. 301-я могла успешнее продолжать наступление к Днестру.

…В ходе боев в ряды соединения пришло пополнение из местных жителей Доманевки и района.

Не зная в полном объеме решения командования фронта, мы стремились понять ход событий по задачам, которые нам ставились. Если 9-й стрелковый корпус трехдивизионного состава с левого крыла фронта перегруппировывается на его правое крыло, это дает возможность уплотнить боевые порядки соседних корпусов и оперативного построения всей 57-й армии, действующей на главном направлении.

И поскольку для развития нашего успеха введены в сражение подвижные войска, действовавшие до этого на другом направлении, значит, следует ожидать здесь, у нас, развития главных событий.

Дивизия вела упорный бой на рубеже хутора Широкого и высоты севернее его. Противник отчаянно сопротивлялся. Тучи «юнкерсов» нависли над боевыми порядками соединения. Всеми силами стремились фашисты сорвать наше наступление.

Во время ожесточенного боя за хутор Широкий 30 марта прибыли танкисты 23-го танкового корпуса генерал-майора А. О. Ахманова. С наступлением темноты по огневым порядкам противника ударили орудия, выставленные для стрельбы прямой наводкой, и танковые орудия. Полки поднялись в атаку, прорвали оборону гитлеровцев и освободили хутор Широкий. Взаимодействуя с танкистами, наши подразделения нанесли сокрушительное поражение немецкой 384-й пехотной дивизии, оборонявшей Ивановку и переправу через реку Тилигул. Всю ночь шел жестокий бой за каждый дом и улицу. На рассвете полки 301-й полностью очистили от фашистов Ивановку и левый берег реки.

Отступая, гитлеровцы успели взорвать мост через реку. В связи с дождями и весенним паводком уровень воды намного повысился. Река стала для нас серьезным препятствием. Весь день 31 марта ушел на подготовку к форсированию Тилигула. Подвозились лодки, определялись огневые позиции орудий и танков для стрельбы прямой наводкой и участки форсирования для полков. Саперный батальон с помощью местных жителей занялся восстановлением моста. Стремясь воспрепятствовать нашему форсированию, гитлеровцы наносили бомбовые удары по боевым порядкам соединения, вели с левого берега пулеметный и артиллерийский огонь. Тем не менее ночью наши бойцы на лодках и вброд преодолели реку, ворвались во вражеские траншеи и уничтожили засевших там фашистов. Теперь у нас был хороший плацдарм за Тилигулом. Стрелковые полки, не прекращая ночного боя, продолжали боевые действия по освобождению населенных пунктов на левобережье.

К утру 1 апреля были отбиты у врага Спасский, Визирцы, Шабельник, Тарас Шевченко, Дубовое. Мост в Ивановке был восстановлен, и к нашим боевым порядкам вновь стали постепенно подходить танкисты. Вечером совместной с танкистами атакой соединение прорвало оборону противника в районе высот хутора Петровский и утром 2 апреля вышло к реке Большой Куяльник.

Вновь река, хотя и небольшая, но не в меру разлившаяся. И здесь единственный мост был взорван. С противоположного берега бьют пулеметы. Значит, задержка. От непрерывных боев и движения люди устали. Я приказал по одному стрелковому батальону в полку выводить во второй эшелон, чтобы личный состав мог немного отдохнуть.

Наше движение складывалось из бросков от речки к речке. Вечером 2 апреля преодолели Большой Куяльник, освободили Тарасовку и к утру 3 апреля подошли к Малому Куяльнику у населенного пункта Воробьево-Берлин. Мост здесь гитлеровцы тоже взорвали. Танкисты ждали восстановления моста через Большой Куяльник. Красноармейцы на лодках и вброд преодолевали водную преграду. Мы понимали ситуацию и не были в обиде на танкистов за то, что они не могли вырваться вперед. Зато в огневой подготовке атаки и поддержке форсирования они решали основную задачу. Ведь наша артиллерия отставала, утопая в грязи, да и пополнение боеприпасами было крайне затруднено.

В большом наступлении много мелких незаметных, на первый взгляд, событий. Но некоторые из них навсегда врезались в память.

При форсировании Малого Куяльника танковая бригада и пушечные батареи ударили по обороне противника прямой наводкой, а стрелковые роты поднялись, спустились к обрыву, вошли в воду по пояс, местами даже по грудь, уверенно перешли через реку и с криком «Ура!» бросились на врага. Не многие фашисты ушли там от расплаты за свои злодеяния.

На подходе 1050-го полка к населенному пункту Цибулевка разведчик сержант К. Л. Четвериков первым проник в крайний дом. Охраны не было. Он посмотрел в окно: там четверо гитлеровских офицеров сидели за столом. Сержант решил взять их в плен. Он ворвался с разведчиками в дом и скомандовал: «Хенде хох!» Один офицер бросился было за своим автоматом, но Четвериков сбил его с ног, а остальные трое подняли руки вверх. За смелые действия отважный разведчик был награжден орденом Славы III степени.

Освободив село Воробьево-Берлин, мы обнаружили, что там размещался сборный пункт раненых немецких солдат и офицеров. Спасаясь бегством, гитлеровцы, боясь, что раненые попадут в плен, уничтожили их: убили своих…

Наступление на юге Украины продолжалось. С радостью мы восприняли весть о том, что конно-механизированная группа генерала И. А. Плиева овладела крупным железнодорожным узлом — станцией Раздельная. Эта победа еще больше вдохновила нас на решительные действия. Мы поторопились выйти к участку железной дороги Котовск — Одесса в районе станции Веселый Кут.

В боях за эту станцию отличилась рота снайперов, возглавляемая сержантом Марией Онищенко. Она только недавно заменила раненого командира роты. Храбрая казачка с возгласом «За мной! За Родину! Вперед!» первой шла в боевой цепи роты, увлекая атакующие цепи вперед. Однако в этом бою Мария Онищенко была смертельно ранена. Удар шедшего в первом эшелоне дивизии 1050-го стрелкового полка майора А. Г. Шурупова был столь стремительным, что гитлеровцы побросали на железнодорожной станции подготовленные к отправке эшелоны с продовольствием, боеприпасами и различной техникой.

Позади остались сотни освобожденных сел и городов Украины. Пройдены сотни километров. Впереди Молдавия, река Днестр. Вечером 6 апреля дивизия подошла к последнему водному рубежу — к реке Кучурган с ее затопленной и заболоченной поймой. Гитлеровцы превратили село Тростьянец в сильный опорный пункт. Форсировать здесь Кучурган было невозможно. Командир корпуса решил переместить 301-ю в район Великой Михайловки.

На рубеже реки Кучурган противник оказал упорное сопротивление. Бои затянулись. Зато с других участков поступали радостные вести. Войска 5-й ударной армии одолели врага в районе Пересыпи и к 20 часам 9 апреля ворвались в северную часть Одессы. Первыми начали атаку на город 248, 416, 320, 86, 295-я стрелковые дивизии (соответственно генерал-майора Н. 3. Галая, генерал-майора Д. М. Сызранова, генерал-майора И. И. Швыгина, полковника М. И. Соколовского, генерал-майора А. П. Дорофеева). 10 апреля в результате умелого обходного маневра пехоты и конно-механизированных соединений в сочетании с фронтальной атакой наши войска овладели областным городом Украины и первоклассным портом на Черном море — Одессой, мощным опорным пунктом обороны гитлеровцев на побережье.

А соединения 9-го стрелкового корпуса в ходе ожесточенных боев 10 и 11 апреля сломили сопротивление гитлеровцев в районе Михайловки и к вечеру 12 апреля вышли к Днестру на участке Гура-Быкулуй, Парканы. Началась борьба за освобождение Молдавии. В ней важную роль сыграли и соединения нашего корпуса.