Каждый выбирает

ЭПИЛОГ

Разговор с Кокрошей состоялся в разгар всепланетного праздника — в день рождения Олмира, за час до начала большого дворцового бала.

С сильно бьющимся сердцем Олмир уселся у терминала межзвездной связи. За его спиной примостились Ламарк с Жаном Мерсье.

Через невообразимо огромное расстояние, измеряемое миллиардами миллиардов километров, протянулась незримая нить, связывающая Ремиту с Центральной-2, где у такого же пульта замер Кокроша. По ней пришло сообщение:

— Здравствуй, Олмир. Рад поговорить с тобой. Поздравляю с тринадцатилетием. Я приготовил тебе маленький подарок. Отошлю с первым попутным звездолетом.

Сколько, оказывается, нужно иметь смелости, чтобы задать наставнику всего один вопрос. Как построить разговор? Поинтересоваться сначала здоровьем, спросить, как прошел перелет? Пуститься в воспоминания?

Нет. Надо начинать с главного, с неприятного. Нельзя растравлять те теплые чувства, что связывают их. Потом сложнее будет спросить о Рагозе.

И Олмир набрал на компьютерной панели:

— Спасибо, наставник, за заботу и внимание. Но мне, к сожалению, не до подарков. Ответьте на вопрос: почему вы убили Рагозу?

Нажатие клавиши «ввод» инициировало множество сложных процессов.

Сначала вопрос Олмира был закодирован, добавлен к существующему длинному файлу. Одновременно посылалось огромное количество информации — запросы различных организаций и отдельных жителей Ремиты во Всемирный Информаторий, письма и всевозможные послания, отчеты и прочие важные документы. Слишком накладно было бы просто болтать о чем-либо через галактические расстояния. О передаче визуального изображения не было и речи.

Затем на очень короткое время был создан канал мгновенной связи и отправлено сообщение. В страшной дали оно было принято, раскодировано, разослано в соответствующие инстанции. Ничтожнейшая часть его появилась перед глазами Кокроши.

Олмир долго ждал ответа. Если б кто спросил, о чем он думал в эти минуты, он не смог бы ответить.

Наконец на экране компьютера выжглось:

— Не понял тебя. Я никого не убивал.

Все правильно, подумал Олмир: тот Кокроша, которого он знал, не мог предать или кого-то убить исподтишка. Но неужели он не помнит, как неведомый кукловод водил его рукой? Неужели тот, условно именуемый пока «третьим», настолько могущественен? Или, может, наставник тупо уперся, решив отрицать неприятное, подрывающее его образ сильного и уверенного в себе человека?

И все же Кокроша великий человек: не стал переспрашивать, разыгрывать возмущение, уводить разговор в сторону. Если задается подобный вопрос, значит имеется весомое обоснование, и нельзя было его не задать. Есть общечеловеческие пределы лицемерия и шуток. Никто ж не станет, например, посылать телеграмму, что здравствующий близкий родственник скоропостижно скончался.

— Материалы расследования неопровержимы. Только вы обладали физической возможностью убить Рагозу. У нас стопроцентная уверенность. Почему вы отрицаете очевидное?

На сей раз ответ пришел довольно быстро:

— Да потому, что здесь я прошел полное медицинское обследование. Включая, на всякий случай, глубокое ментоскопирование. Признан абсолютно здоровым и не имеющим отягощающего прошлого. Я чист, мой мальчик.

Именно этого Олмир ожидал и… боялся. Есть труп, нет убийцы. Одни надежные улики указывают на Кокрошу, другие, не менее надежные свидетельства, отводят обвинение. Помимо всего прочего, он, Олмир, выглядит весьма неприглядно в глазах наставника, самого близкого, наверное, взрослого человека. Что делать?

— Почему вы стали обследоваться? — спросил он, руководствуясь смутными подозрениями.

— В последнее время мне стало казаться, что отдельные промежутки жизни проскальзывают мимо моего сознания. Медицинское заключение показало беспочвенность моих страхов.

— По-видимому, преждевременно вы успокоились.

Вероятно, Кокроша погрузился в тяжелые размышления. Когда Олмир уже устал ждать, пришло сообщение:

— Ты прав. В нашей ситуации следует полагать, что здешние медики копнули недостаточно глубоко, и кто-то все же направлял меня. Я постараюсь разобраться.

— Возвращайтесь. Мы вам поможем. Скоро сюда прибудет маг Марий. Можно будет позвать и Месенна. Они разберутся. Дикий Маг обещал вернуться. Насколько я представляю, он большой специалист в этом деле.

— Нет. Со своими проблемами я стараюсь справляться самостоятельно. А твои маги… к ним, может быть, я когда-нибудь и обращусь. Но только тогда, когда станет очевидной мое бессилие. И человеческая медицина не сможет помочь.

— Возвращайтесь, — повторил Олмир.

— Путь домой мне закрыт. Я не имею права появляться у вас с неизвестно какой начинкой в голове. К тому ж по законам Ремиты в настоящее время я обвиняемый в тяжком преступлении. Я не хочу пребывать в таком состоянии. Да и с родными убитого — они мои хорошие знакомые — мне тяжело будет общаться. Так что мой отпуск затянется.

Кокроша учил уважать мнение другого человека. Олмир не стал настаивать на его возвращении и спросил:

— На ближайшем пленарном заседании Галактического Совета планируется выделить нам место Посланника. Вы не хотите занять его?

— Нет. Единственное, что я хочу — разобраться в себе. Давай закончим наш разговор. Мне он в тягость. Напоследок я дам тебе совет: установи негласное наблюдение за всеми ремитцами, побывавшими в Сумеречных Созвездиях. А также постарайся ограничить их власть и общественное влияние. То же, наверное, надо сделать со всеми, кто хотя бы раз посетил родиниловскую обитель.

— Хорошо. Я учту ваши предложения, — ответил Олмир. Он не сказал, что соответствующие указания от него Ламарк уже получил.

— Ну, пожалуй, и все. Прощай!

— До свидания, наставник. Буду ждать весточки от вас.

Прерывание канала связи. Ситуация ясна, и, слава богу, можно ничего не говорить Ламарку и Жану Мерсье. Они умные люди, все понимают. Олмир встал, сам не свой, и прямиком направился в свои покои. Подданные уже собрались для веселья, и он, король, обязан держать свои переживания при себе, не портить настроение окружающим.

Возможно, во время бала он был рассеян немного больше, чем обычно. Но вряд ли многие это заметили. Танцы и забавы катились своим чередом.

Ван досыта наскакался, устал и сосредоточился на обработке Варвары. Вначале безостановочно поддакивал ей, придумывал комплименты. Затем перевел разговор на общие, ни к чему не обязывающие темы. Во время танцев несколько раз как бы случайно едва-едва прикоснулся губами к ее обнаженной шее. Так, чтобы у нее не было уверенности, действительно ли он это делал или ей показалось. Решил, что девочка озадачена, затащил за портьеры и, мысленно перекрестившись, поцеловал в губы.

Сказать по правде, он ожидал бурной реакции — убедительного тумака с нелестными эпитетами о его сексуальной озабоченности. На удивление, ничего подобного не случилось. Наоборот, Варвара явно обмякла в его руках, закрыв глаза. Убрала губы, вроде бы проговорив «не надо», а затем вновь повернулась к нему.

Какой я молодец, ликовал Ван, как все грамотно рассчитал! Действовал не по дитячьи: впиться, как клещ, в губы и тут же шарить по наиболее защищаемым местам, вызывая вполне естественное раздражение. Нет, он поступил как настоящий мужчина. Крепко ухватился за талию. Подождал, пока, что называется, плод созреет — Варя пообвыкнется к объятиям, в ней самой проснется желание активных действий.

Да-да, его тактика абсолютно правильная. Опытный мужчина, обнимая девушку, ищет ощущения всего ее тела, представляя, как они будут в постели. Если объятия крепкие, то девушке тоже есть, что почувствовать, о чем попереживать…

— Жарко здесь что-то, — сказала Варвара, наклонив голову. Ей почему-то было стыдно встретиться с Ваном глазами. — Давай, выйдем на балкон. Подышим воздухом.

— Как хочешь, — смилостивился Ван.

Ступив на балконную плитку, они почувствовали, что рядом кто-то есть. Донеслось окончание фразы:

— …что-то не нравится он мне в последнее время. Так что вице-королем придется стать тебе. Готовься. Будешь править в отсутствие меня и Зои.

Кто это? Судя по габаритам, человек, опершийся на балконные перила, — Георгий Цезийский. Второй, очевидно, Олмир.

— Что вы тут делаете, когда все пляшут? — спросил Ван.

— А где девочки? Зоя с Селеной? — спросила Варвара, отодвигаясь от своего кавалера.

— Они пошли в зоопарк. Покормить Пончика, — ответил Геогргий.

Пончиком назвали огромное, но добродушное создание с Уранхи, по общему облику похожее на земную жабу с длинным хвостом. На день рождения короля Институт генетики подарил ему множество экзотической живности. Вся она, конечно, была выращена искусственно — транспорты с живностью слишком накладно гонять по Галактике.

В чужих мирах человек теснее сближался со всеми представителями жизни родной Земли, генетически модифицировал их. Домашние животные стали настоящими младшими друзьями. Да и те, которые ранее использовались в чисто хозяйственных целях, сплошь и рядом делили с человеком кров и пищу. То же происходило и с теми земными созданиями, которые раньше считались дикими или враждебными, — леопардами и медведями, хищными птицами и крокодилами, даже с ядовитыми змеями и пауками. В зоопарках держали образцы жизни с иных планет, но мало-помалу и они переходили в разряд друзей.

— Я пойду к девочкам, — объявила Варвара.

— Я с тобой, — мгновенно среагировал Ван, рассчитывая, что до зоопарка они не дойдут.

— Я с вами, — охладил его пыл Георгий и, повернувшись к Олмиру, сказал: — После договорим. Все равно то, что ты предлагаешь, будет нескоро.

Олмир остался один.

Убог человек, не замечающий звездного неба над головой. Но молодой король не любовался раскрывшейся в ночи красотой и мощью мироздания. Взор его приковывала маленькая искорка на небе. Та, около которой королевские астрономы открыли загадочное образование, похожее на встреченные в Сумеречных Созвездиях.

А потом пришла Зоя и увела его к людям.

На следующий день торжества продолжились. Вечером, как бы отдаривая подданных, Олмир вручал почетные грамоты, награды и другие знаки отличия. Среди прочих, удостоенных королевской милости, был барон Акумов, получивший графский титул.