Аннелиз закончила работу почти в пять часов вечера. Ей захотелось пробежаться и немного размяться. К сожалению, бежать некуда — она в ловушке. И, что еще хуже, с мужчиной, который заставляет ее размышлять о собственной жизни.
Нужно перед ним извиниться. От стыда у Аннелиз сдавило горло. Нужно признать, Сэм Эли — хороший парень. И он был с ней заботливым и понимающим. Но в ответ на его нежность и готовность выслушать она разозлилась и ответила ему неблагодарностью. Неудивительно, что он разбил лестницу. И чего Аннелиз так на него взъелась? Ее жизнь стала бы намного лучше, научи она доверять людям. Но Аннелиз выросла в обстановке крайней недоверчивости, поэтому настороженно относилась к внешнему миру.
Аннелиз отправилась в спальню, чтобы освежиться. Теперь в доме было довольно тепло, но после захода солнца ей показалось — в нем очень холодно.
Она надела кардиган и распустила волосы, чтобы расчесать их. Внезапно ее руки задрожали — она вспомнила обнаженного Сэма на своей старомодной кровати…
Сначала Аннелиз собиралась опять убрать длинные непослушные волосы в хвост, но все-таки оставила их распущенными. Глядя в зеркало, она вздрогнула. С распущенными по плечам волосами она выглядела гораздо женственнее и уязвимее, и это ее насторожило.
Когда урчание в животе стало чересчур громким, Аннелиз решила сдаться. Собравшись с духом, она отправилась на поиски Сэма.
Чарующие запахи из кухни застали ее врасплох. Аннелиз осторожно открыла дверь.
Сэм поднял глаза, держа в руке лопаточку. Когда он недавно выбежал из комнаты, Аннелиз почти убедила себя: Сэм — ничем не примечательный парень. Но сейчас, оказавшись с ним лицом к лицу… Сердце Аннелиз замерло. Все-таки Сэм поразительно хорош собой!
Сглотнув, Аннелиз прикусила нижнюю губу и остановилась в дверях.
— Удивительно вкусно пахнет, — сказала она, стараясь комплиментом загладить свою вину.
— Уже почти готово, — сдержанно ответил Сэм. — Откупоришь бутылку вина? И принеси бокалы.
Аннелиз сделала, как он просил, обрадовавшись, что Сэм уже не хмурится. Ее нервы были на пределе, и она ужасно проголодалась. Сейчас Аннелиз чувствовала себя девочкой-подростком, а не взрослой женщиной.
Она наблюдала, как Сэм накладывает на тарелки свиные отбивные, ризотто, консервированный зеленый горошек и домашний хлеб. Держа тарелки в руках, он кивнул:
— Иди вперед. Поедим в гостиной.
Взяв бокалы и бутылку вина, Аннелиз движением бедра открыла дверь в соседнюю комнату. Увидев гостиную, она остановилась как вкопанная. Сэм тихо выругался, едва в нее не врезавшись.
— Что-то не так? — спросил он, его дыхание ласкало ее ухо.
Аннелиз с трудом сглотнула, вспоминая собственные намерения помириться с ним:
— Все в порядке.
Обстановка в гостиной напоминала сцену из кинофильма.
Сэм поставил маленький столик перед камином и развел огонь. На столе, покрытом кружевной скатертью, стояла бабушкина антикварная посуда в деревенском стиле — кирпично-красные глиняные тарелки. В старой бутылке из-под кьянти закреплена восковая свеча.
К столу были придвинуты диван и кресла — чтобы после ужина посидеть и поговорить в уютной обстановке. Низкую фарфоровую вазу оживлял сухой букетик из лаванды и вереска.
Аннелиз поставила бокалы на стол, стараясь ими не звенеть:
— Красиво…
Сэм осторожно разложил тарелки и стал разливать вино.
— Садись и поешь, — сказал он, наполняя ее бокал почти до краев, — пока не остыло.
Аннелиз неохотно повиновалась, чувствуя, как учащенно бьется сердце. Она не рассчитывала и не хотела, чтобы Сэм был милым и привлекательным. Не нужен ей романтический ужин, ведь после расставания с Сэмом жизнь будет казаться ей неполной.
Сэм, не обращая внимания на ее страхи, с аппетитом принялся за еду. Разговор был главным образом односторонним — высказывался Сэм, а Аннелиз время от времени что-то бормотала в ответ.
Она свободно говорила на трех языках, привыкла ужинать в шикарных ресторанах многих стран и знала, как подбирать вино и столовые приборы, но сейчас смущалась и казалась себе неумехой.
— Ты язык проглотила? — Сэм насмешливо выгнул бровь.
Аннелиз сглотнула:
— Ты так старался. — К сожалению, ее заявление прозвучало как обвинение, а не похвала.
— Не волнуйся, моя маленькая злючка. Я старался для себя, а не для тебя.
— Что это значит?
— У меня было плохое настроение. Мы раздражены оттого, что сидим в замкнутом пространстве. Я решил разнообразить наше существование.
— Вряд ли ты бываешь в плохом настроении. По крайней мере, рядом со мной, — поспешно прибавила она. — Редактор общественной газеты Шарлоттсвилла назвал тебя истинным джентльменом Вирджинии.
Сэм поднес бокал к губам, посмотрел поверх него на Аннелиз и сделал большой глоток. Шея его слегка напряглась. Сейчас на Сэме была бледно-голубая рубашка с расстегнутым воротом и закатанными рукавами. Одетый в деревенском стиле, он был таким красивым…
Повертев бокал в пальцах, Сэм поднял голову и задумчиво посмотрел на Аннелиз:
— С каких пор ты читаешь светскую хронику? Я думал, Вольфы категорически против средств массовой информации.
Нанизав на вилку последний кусочек нежной свинины, Аннелиз махнула ею в его сторону:
— Я живу не в пещере. В нашем районе ты настоящая знаменитость. Уверена, женщины выстраиваются в очередь, чтобы стать твоей любовницей в следующем месяце.
— Честно говоря, — сказал он, прищурившись, — я не настолько неразборчив в связях.
— Ну, не похоже, что ты решил остепениться. Или все эти разговоры о желании обзавестись детьми — уловка, чтобы заманить мягкосердечную романтичную женщину в постель?
— К счастью, ты не романтик, — мрачно произнес он. — А то неизвестно, что бы произошло.
По ее спине пробежала дрожь.
— Ты не ответил.
Похоже, ее язвительность его только забавляла.
— Вовсе нет. Я не скрываю своих намерений, но не настолько глуп, чтобы позволить женщине думать, будто я серьезен, когда это не так.
— А когда ты не был серьезен?
Он откинулся на спинку стула:
— Ты ревнуешь, Аннелиз?
Она поперхнулась вином:
— Конечно нет! Мы были бы ужасной парой.
— Мне так не показалось прошлой ночью… и сегодня утром, когда ты выкрикивала мое имя.
К ее лицу прилила кровь.
— Это обычная сексуальная совместимость, случайный всплеск гормонов. У меня на личном фронте сейчас затишье, поэтому я согласилась быть с тобой.
— И надолго это затишье? — парировал он.
— Не твое дело!
— Угу.
Похоже, Сэм научился читать ее мысли. Неужели он догадался, как ждала она шанса быть с ним рядом? Если он это поймет, она умрет от унижения…
Аннелиз посмотрела на огонь, чтобы не встречаться взглядом с Сэмом:
— Мне убрать посуду?
Сэм встал, собирая тарелки:
— Не двигайся. Сейчас принесу десерт.
Когда Сэм вышел из комнаты, она опустила голову на руки, но несколько мгновений спустя резко выпрямилась — он вернулся с двумя вазочками с ванильным мороженым, украшенным клубникой.
Увидев ее изумление, он усмехнулся:
— Каждое лето бабушка делает много мороженого. — Он украсил каждую порцию завитком взбитых сливок. — Приятного аппетита!
Аннелиз неохотно взяла десертную ложку.
В конце концов, Сэм предложил ей просто мороженое! В этом нет никакого сексуального подтекста. Так отчего у нее вспотели ладони, а сердце учащенно забилось?
Клубника пробудила воспоминания о долгих жарких летних днях и счастливом времени — раннем детстве Аннелиз в «Вольф-Маунтин». Тогда она была слишком мала, чтобы понять, какие страхи терзают отца…
Словно прочтя ее мысли, Сэм постучал ложкой по краю своей вазочки:
— Очнись, Аннелиз. О чем ты думаешь?
Она слизнула каплю растаявшего мороженого с верхней губы:
— Я вспоминала детство. Какое оно было яркое и свободное.
— Я завидовал вам, живущим в «Вольф-Маунтин». Ты не помнишь… Тебе было только пять или шесть лет, когда это произошло. Твои братья и я пошли купаться нагишом в ручье. Тебя оставили на страже. Но ты уснула, и твои отец, дядя и мой отец нашли нас. Они отругали нас за то, что мы втянули тебя в свою авантюру.
— Мой отец всегда опекал меня и сейчас опекает.
— Это значит, мы с тобой рискуем?
Она нахмурилась:
— Мне не пять лет! И я не живу в доме отца. Теперь я самостоятельный человек.
— То есть твои братья за тобой не присматривают?
Она даже пожалела, что не может ответить отрицательно. Нет смысла лгать. Сэм отлично знает ее семью.
— Мы поддерживаем иллюзию, будто я живу, как мне хочется. Да, они за мной присматривают. Они знают обо мне почти все.
— И все же ты говорила, будто хочешь иметь собственный дом на горе.
Она усмехнулась:
— Неужели это так странно?
— Как должен выглядеть твой дом?
— Если честно, я не знаю. Ну, у меня смутное представление об остекленной веранде с плетеной мебелью, где я буду сидеть и смотреть на дождь… Что касается самого дома, то конкретного стиля нет. Мне хотелось лишь, чтобы в нем было мирно и уютно. Мне нужно место, где я могла бы ото всех спрятаться.
— А этот твой дом рассчитан на детей?
Аннелиз насторожилась:
— Может быть, несколько игрушек для племянников и племянниц. Возможно, двухъярусная кровать…
— То есть ты не планируешь однажды стать матерью?
— Нет! — категорично ответила она и отодвинула вазочку с десертом в сторону, хотя съела меньше половины. — А твой дом будет рассчитан на детей?
Сэм пожал плечами:
— Сюда я буду приезжать только на выходные и праздники. Я собираюсь построить большой дом недалеко от Шарлоттсвилла. Последние пару лет я подыскиваю земельный участок.
— Понятно. — Еда осела свинцовой тяжестью в желудке Аннелиз. Наступила гнетущая тишина. Она изо всех сил пыталась сменить тему: — Я уже заказала много вещей. Если погода наладится, их привезут в понедельник днем. Я буду красить одну комнату за другой.
— Для этой работы можно нанять людей, — сказал он, слегка нахмурившись. — Бабушка платит тебе за дизайн, а не за покраску стен.
— У меня высокие требования, — призналась Аннелиз. — И я помешана на контроле качества. Я работаю по принципу: хочешь, чтобы все было идеально, сделай сам.
— Тогда закажи новую лестницу, — проворчал он. — Я не стану оплачивать вызов скорой помощи.
Внезапно оба вспомнили о недавней ссоре.
Аннелиз напряглась.
— Если ты не хочешь, чтобы я помогла тебе с посудой, — заявила она, — тогда пойду почитаю хорошую книгу и буду готовиться ко сну.
Сэм потянулся через стол и схватил ее за запястье:
— Нет!
— Что? — Она затрепетала от такой мужланской выходки.
Сэм встал, заставляя Аннелиз тоже подняться.
— У меня есть планы на вечер, — мягко сказал он, чувственно глядя на нее. — Или ты со мной сотрудничаешь, или мне придется тебя убеждать.
— Боже, до чего же ты высокомерный осел!
Они стояли так близко друг к другу, что она разглядела крошечный шрам на его правой скуле. Тело Сэма излучало тепло и такой привлекательный запах.
— А ты чрезмерно строптива, — произнес он, глядя на ее разомкнутые губы. — Одному Богу известно, почему я хочу тебя.
— Да, непонятно…
Он обернул прядь ее волос вокруг пальца:
— Как, по-твоему, почему?
— Тебе скучно?
— Ничуть.
— Тебе понравилось, что я бросила тебе вызов?
— То есть?
— Я не знаю, — пожала она плечами, отошла от Сэма и встала напротив камина. — Возможно, ты подсознательно хочешь доказать, как неотразим?
— Бывало, женщины меня отвергали, Аннелиз. Поверь мне.
— Чего же ты от меня хочешь?
— Ты обещала быть со мной эти выходные, — произнес Сэм. — Пока не растает снег. Давай объявим перемирие. Насладимся сегодняшним и завтрашним днем. А в понедельник утром ты решишь, уезжать мне отсюда или нет. Без тебя.
— Конечно ты уедешь! Зачем тебе оставаться? Ты только будешь крутиться у меня под ногами!
Сэм пошел в ее сторону — Аннелиз стала пятиться в нишу у камина. Сэм выключил свет — в комнате воцарился полумрак, свет исходил только от пламени камина и свечи.
— Перемирие означает одно — ты должна притвориться, как и я.
Она уперлась спиной в стену:
— Из меня плохая актриса.
Сэм улыбнулся, сверкнув белыми зубами:
— Ты избалованный ребенок, принцесса.
— А ты властная, самодовольная свинья!
— Поцелуй меня.
От его резкой команды у нее задрожали колени. Она уперлась руками в стену:
— Не буду!
Взяв ее за плечи, он наклонил голову:
— Лгунья, лгунья…
То, что произошло дальше, показалось Аннелиз сюжетом из романтического фильма. Она была уверена — где-то заиграл оркестр. Теплые губы Сэма коснулись ее рта…
В какой-то момент она обняла Сэма за шею и прижалась к его мускулистой груди. От него пахло сладкими ягодами и взбитыми сливками. Шероховатый язык Сэма скользнул в ее рот между дрожащими губами.
Аннелиз едва перевела дыхание, когда он подхватил ее на руки и прижал к стене:
— Ты такая страстная!
— Я же вывожу тебя из себя!
Он слегка укусил ее в шею:
— Но мне нравится…
Аннелиз рассмеялась, зная, что оказалась в рискованной ситуации.
— Сегодня мы уже занимались сексом.
Сэм фыркнул:
— Это было давным-давно.
Обхватив ее ягодицы, Сэм обошел стол, в спешке опрокинув стул. Аннелиз сдавленно захихикала.
— У меня плохо получается, — искренне выпалила она.
— Ты о чем? — Он уложил ее на диван и, встав перед ней на колени, стал расстегивать ее брюки.
— О сексе, — простонала Аннелиз, когда его пальцы коснулись кружевного края ее трусиков.
Глаза Сэма горели страстью, щеки густо покраснели.
— Ты меня не проведешь, принцесса. Если не можешь сказать ничего умного, то лучше молчи.
Он быстро стянул с нее брюки, нижнее белье и обувь, затем свитер, рубашку и лифчик. Расстегнув джинсы, Сэм опустился между ее ног.
— Здесь тесно, — выдохнула она.
Узкий диван не был предназначен для сексуальных утех.
— Места хватит! — решительно и грубо ответил он и вошел в нее.
Прошло несколько секунд, но Сэм не двигался. Аннелиз молчаливо приподняла бедра. Он нежно поцеловал ее в губы.
Она обхватила его ногами за талию и закрыла глаза от наслаждения:
— Я возненавижу себя за то, что скажу… Но ты, черт бы тебя побрал, восхитителен!
— Ты обещала не сквернословить, помнишь?
Он начал двигаться, постепенно ускоряясь. Аннелиз, постанывая, умоляла его поторопиться. Вскоре обоих закружило в вихре умопомрачительного удовольствия…
Когда оба немного отдышались, Аннелиз осознала, насколько тяжел лежащий на ней Сэм.
— Воздуха, — пробормотала она. — Мне нечем дышать.
— Извини. — Сэм поднялся на ноги.
Вдруг застыдившись своей наготы, она покраснела:
— Передай мне рубашку и брюки, пожалуйста.
— Нет.
Закрыв руками грудь. Аннелиз повернулась на бок и очень вежливо произнесла:
— Мне нужно одеться.
Сэм положил пару поленьев в камин.
— Мы еще не закончили. — Он снял рубашку. — Я только начал.
Аннелиз с вожделением уставилась на его красивую грудь:
— А если я буду возражать?
Он пожал плечами, напрягая мышцы рук и груди:
— Не будешь. Я обещаю. Иди ко мне, детка.