Как стать царем

Глава 16

Ловушка удалась на славу. Я остался доволен. Но нужно было обсудить дальнейшие планы.

— Давайте в первую очередь решим, что делать с пленными, — с таких слов я начал очередной совет.

Александр Непомнящий высказался так:

— Рабов в гвардейцы не берут, но часть солдат набрано из бедных семей. Они — не повинны в преступлениях против своего народа. Им можно предложить присоединиться к нам, некоторые согласятся.

— Разумно! — сказал я.

— У гвардейцев хорошее жалование, не все согласятся примкнуть к освободительной армии, тем более, им внушали про нас всякие гадости, — вступил в разговор Мирон.

— Тех, кто не согласится, будем держать в тюрьме или предложим их выкупить? — спросил Хорошук.

— Пленных кормить надо и сторожить, — напомнил Мирон. — Не думаю, что их начнут выкупать. Кто? Власти не будут. И тех, кто из бедных семей, вряд ли выкупать станут. Если только родственники офицеров и свободных граждан заинтересуются своими, но это слишком долго и не надежно.

— Придется брать расписки о том, что обязуются не воевать против нас и отпускать, естественно, без оружия — сказал я.

— Они могут опять усилить противника, — возразил Хорошук. — особенно офицеры.

— Что ты предлагаешь? — спросил я. — Всех их уничтожить? Головы отрубить?

— Это жестоко! — почти закричал Мирон. — Кроме того, если мы будем казнить пленных, то наш противник перестанет сдаваться, будет драться до конца.

Хорошук ответил так:

— На войне победу дает не сострадание, а решительность и стойкость духа. Если нас поймают, думаете, будут церемониться? В лучшем случае забьют палками до смерти. Или на кол посадят, а до этого уши отрежут и будут в клетках возить по городам на потеху публике.

«Вот и не воинственная цивилизация… — подумал я. — А выбор на самом деле сложный. Теперь понятно большевиков, которые сначала отпускали своих врагов, а потом красный террор устроили для защиты революции».

— Ладно, пока пускай посидят под замком, — сказал я. — Из бедноты кого-то отпустим, кого-то к себе примем. Организуйте необходимую охрану.

— На охрану бойцы потребуются, — произнес Хорошук. — А у нас страшный Шогу на подходе. Каждый человек будет на счету.

Я ответил с оптимизмом:

— Мы опять одержали громкую победу, почти бескровную. И с Шогу справимся, что-нибудь придумаем. Боги на нашей стороне, я уверен в успехе, даже если отпустим всех гвардейцев. Но пока этого делать не надо. Сейчас у нас каждая минута на счету. Будем готовить Шогу незабываемую встречу.

— Верно! — сказал Мирон. — Не стоит пока терять время на обсуждение судьбы пленных. Оставьте людей, чтобы их сторожить, и давайте устроим бойцам Шогу западни и засады на подступах к крепости. Если им все же удастся взять крепость в осаду, тогда можно будет предлагать пленных за выкуп. Хотя, я думаю, Шогу пойдет на штурм крепости. У них пока превосходство в живой силе.

— Враг, скорее всего, будет нас жестко прессовать! Бунт позорит правящие классы и его, естественно, постараются быстрее задавить, — сказал Александр Непомнящий.

Мирон ответил так:

— Тем лучше, измотаем основные силы врага здесь. В дальнейшем будет легче.

— Весть о нашем бунте и появление на политической арене Алексея Освободителя спутала все планы нынешнего режима, — сказал Мирон — Но Нитуп надеется поправить положение. Сейчас он вынужден поставить все на кон, бросить все резервы на наше подавление.

— Сразу на нас все силы не бросят, — высказал свое мнение Хорошук.

— В любом случае, надо решить, что делать прямо сейчас, — сказал я.

— Для нас главное — не проиграть эту решающую битву, чтобы народ не впал в отчаяние, — сказал Мирон. — Даже одно наше поражение может привести к тому, что беднота отвернется от нас.

Я это понимал и чувствовал некоторое волнение: решалась судьба восстания и моя собственная. Но я стал верить в теорию судьбы: раз мы заброшены сюда богами, чтобы свершить революцию, они опять должны помочь нам! И эта вера внушала оптимизм и успокаивала.

Про влияние богов еще раз говорить не стал, но ответил Мирону так:

— К сожалению, ты прав. Важно разгромить врагов, сломить противника в первую очередь морально.

— У нас нет превосходства в живой силе и вооружениях, — сказал Мирон. — Местная беднота нас поддержит, но этого мало. В открытом бою нашей слабо обученной армии не устоять.

Решил возразить:

— Я не согласен. Наши мужики готовы умереть, сражаясь с ненавистным режимом.

— Почетно, конечно, отдать жизнь за свободу и Родину, но лучше ради этого жить! — ответил Мирон.

Хорошук попытался сказать:

— Мы можем укрыться в крепости и …

— За стенами повстанцев ждет медленная голодная смерть, если враг возьмет в плотную блокаду крепость, — перебил Хорошука Мирон.

— Шогу — амбициозный полководец, гордость не позволит ему долгое время сидеть без боя, держа в блокаде крепость, он обязательно пойдет на штурм, — высказал свое мнение Александр Непомнящий.

— Шогу нужно обмануть и нанести ему максимальный урон при подходе к городу, а затем добить при штурме ими крепости, — сказал я. — Для этого следует разработать хитрый план.

— Ты отличный стратег и выдумщик, — похвалил меня Александр. — Что предлагаешь?

— Осилить армию Шогу нам вполне по силам. Предлагаю устроить мощную засаду, сразу же дать бой, а затем спровоцировать неприятеля на штурм крепости.

Присутствующие согласились. И я продолжил:

— Против нас собрали большие силы, теперь наш шанс состоит в том, чтобы бить их поэтапно Прежде всего устроим им засаду в овраге. Там истребим авангард войска, подорвем боевой дух, после чего засадный полк вернется в крепость. В случае штурма будем сбрасывать на врага камни, горшки с зажженной смолой и маслом. Противник не должен использовать свой численный перевес, а когда он понесет большие потери и будет деморализован, мы нанесем ответный удар.

— Неплохой план! — сказал Александр Непомнящий.

— Для нас будет очень важно с самого начала уничтожить как можно больше врагов и не дать им сходу прорваться к крепости. Поэтому лучшие воины под моим командованием расположатся в засадном полку. А затем устроим Шогу своего рода Сталинград.

Кроме моего брата Александра никто ничего не знал о Сталинграде, но лишних вопросов мне задавать не стали. Только Мирон сказал:

— Предстоит нешуточная битва. У нас поменьше бойцов и почти половина приходится на мужицкое ополчение с косами, вилами, Рогатинами. Надежда на боевой дух…

— Мужиков с рогатинами и вилами можно грамотно использовать в ближнем бою, — ответил я. — Сейчас войско будет эффективнее управляться с помощь сигнальных флажков. А в ближнем бою дополнительно используем нововведения: стрельбу из трубок с иглами и диски, которые делают нам кузнецы.

— Да, надо проконтролировать, чтобы все приготовили к встрече с Шогу, — сказал Мирон. — Хорошие все же мужики на Руси! И страшные! Даже косой наводят ужас на неприятеля. И Боги любит русского мужика!

Я кивнул головой и сказал:

— Немедленно всех свободных людей отправим на рытье ямы, совмещенной с оврагом, разборку моста и маскировку. Будем ждать неприятеля в лесу возле оврага. Там дадим первый бой и вернемся в крепость.

Александр Непомнящий согласился:

— Правильно, пока время у нас немного есть, будем готовиться.

Я предложил подрядить молодых бойцов к стрельцам, чтобы во время боя заряжали мушкеты. Дело не хитрое, справятся. Важно стрелять как можно чаще. Ведь часть всадников может прорваться через колья, которые установят в овраге.

Меня поддержали.

— Еще пусть приготовят «гостинцы» на случай штурма, — высказал я очередное предложение. — Можно разбить несколько сотен старых чугунков и приготовить подобие картечи.

Пока картечь еще не пришла здесь в войска. Пришлось объяснить, что это такое. Если лупить ей в упор — ущерб нанесет солидный. Кроме того, у нас были горшки с маслом, я предложил приделать к ним фитили, чтобы получилось «огненное» оружие.

Мои предложения одобрили.

— Только маловато таких зарядов получится приготовить Александр.

— Бочки со смолой и кипятком не помешают, — дополнил список «гостинцев» Мирон.

Как только совещание закончили, я распорядился немедленно приступить к рытью волчьей ямы у оврага. По расчетам бой мог начаться на следующий день после полудни. К этому времени уставшее после перехода войско Шогу как раз должно подойти к нашим позициям.

Военачальники лично контролировали работу. Мы серьезно готовились к атаке неприятеля. Ставили рогатины, колья, осколки серпов в замаскированный овраг и вырытую яму.

Маскировались с особой тщательностью. Я знал из истории Второй мировой войны, что лучше всего при маскировке подбирать цвета под раскраску крыльев бабочки. Тогда достигается максимальный эффект незримости. Конечно, и это пришлось объяснять солдатам. Они быстро смекнули, что значит копировать бабочек, собирали опавшие ветви, вырывали и укладывали траву, маскировали яму, овраг и сидящих в засаде бойцов.

Я выставил дозоры из надежных людей, чтобы они контролировали ситуацию и смотрели за тем, чтобы ни один человек не переметнулся к неприятелю и не предупредил о засаде. На резвом коне отправил разведчика, который должен был предупредить о приближении войска Шогу.

Мы успели замаскироваться и подготовиться к обороне. Засадный полк встал в лесу за большим оврагом и волчьей ямой.

Вскоре прискакал разведчик и доложил, что войско движется в нашем направлении. Большое, хорошо вооруженное.

— Они изрядно вымотаны тяжелым переходом, — сказал я Александру Непомнящему. — Лишь бы дошли сюда, не встали раньше на привал.

— Думаю, планируют встать в пределах видимости крепости, — ответил брат. — Так что ждем!

До боя время тянется медленно. Считаешь секунды: когда же все начнется?

Вот, наконец, я увидел, как вздымается в небо пыль от приближающейся армии. Вскоре появились первые кавалеристы. Они двигались медленным шагом, везли знамена. За кавалерией шла пехота.

Я наблюдал за движением врага в подобие подзорной трубы, которую конфисковали во владениях бывшего новгородского градоначальника. Пехотинцы топали тяжело, хмуро чеканя шаг. Колоны оказались не стройные — переход длительный, некоторые из солдат хромали. Они проделали длинный путь, и сейчас, похоже, мечтали только об отдыхе.

И тут я рассчитал верно, войско Шогу должно вступить в первый бой сильно уставшим.

— Лиха беда начало, — сказал я сам себе. — Военные приключения продолжаются!

Подготовленный нами якобы конный разъезд повстанцев сделал вид, что нарвался на бойцов войска Шогу, сильно испугался и во всю прыть рванул наутек. Мои всадники поскакали напрямик к засаде. Знатный военачальник Шогу зычно что-то проорал. Его кавалеристы ринулись за нашими, пехотинцы ускорили шаг.

Наши ребята проскочили по узенькому замаскированному мостику через овраг. Мостик обрушился, и красавец-скакун вместе с первым вражеским всадником полетел в углубление. За ним сразу упал второй, третий, четвертый…

Лошади завалились на острые колья и серпы, выплескивая из тела фонтанчики багровой крови.

Сражение началось по запланированному сценарию: конники помчались вперед, но нарвались на замаскированный и углубленный овраг с врытыми внизу заточенными кольями и другими поражающими элементами. Всадники падали, а вслед за ними скакали другие. Задние напирали на передних, сталкивая их в овраг, который наполнялся окровавленными бойцами и перепуганными, в основном тяжело ранеными лошадьми. Некоторые копошились и пытались выбраться, но на них падали новые всадники. Стоны, вопли, грохот, растущий курган кровавых тел.

Тех, кому удалось все же перебраться через трупы и преодолеть препятствие, стрельцы из засады встречали убийственным огнем из мушкетов и луков. Стрелы вонзались в незащищенные части тел бойцов неприятеля.

Многочисленная кавалерия Шогу несла огромные потери. Но горячий и гордый полководец далеко не сразу отдал приказ остановиться и перегруппироваться. Только когда ров был почти полностью завален телами, напор неприятеля ослаб.

Я находился в засадном полку и руководил операцией. Мы нанесли врагу существенный урон и быстро вернулись в крепость: не стали ждать, когда Шогу поймет, в чем дело и обойдет овраг и волчью яму.

После того, как погибла значительная часть кавалерии, войско неприятеля сникло. Противник оказался весьма хитрым. Не очень-то хотелось сразу идти на штурм крепости, в которой скрылся засадный полк. Это новые потери.

Шогу решил осмотреться, он считал себя непревзойденным полководцем, хотя ранее проводил только учения, а реальных боевых действий не вел, занимался лишь разгоном протестных митингов. Военачальник должен был как можно скорее вернуться к другу Нитупу с победой. Однако «раздавить» повстанцев сходу не получилось, а потеря кавалерии спутала карты. И Шогу теперь задумался: не устроить ли блокаду крепости и попросить у Нитупа еще подкрепление.

Хотя войско неприятеля все еще немного превосходило численностью защитников крепости, был отличный шанс не только устоять, но и нанести противнику сокрушительный удар.

Чтобы не попасть в длительную блокаду, я решил спровоцировать Шогу на штурм. Несколько добровольцев поочередно спустились со стен крепости на самодельных веревках и сделали вид, что бегут из города. Такие действия создали у Шогу иллюзию, что обороняющиеся боятся штурма и пытаются вырваться из обреченной крепости.

Полководец решился на штурм, он не знал об истинном количестве ожидающих его повстанцев и о приготовленных ими «гостинцах».

Большая часть освободительной армии — мужицкое ополчение с косами и вилами. Но с ними сам Алексей Освободитель, чья слава уже гремела по Руси! Простые крестьяне и бывшие рабы были готовы умереть за свободу.

Я обратился к ополченцам с краткой, но зажигательной речью. Напомнил, что нас поддерживают боги, все предыдущие бои мы выиграли. И будем выигрывать во имя справедливости и истинной веры!

Взволнованная патриотическая речь, как обычно, произвела впечатление на повстанцев.

Мы были готовы к штурму. И не ошиблись в своих ожиданиях. После дневной осады Шогу приказал идти на стремительный ночной приступ. Речь шла о его престиже. Забили барабаны, зазвучали мощные горны.

В начале штурма в ход пошли многочисленные лестницы и крючки. Вояки хотели в темноте забраться на стены крепости в нескольких местах одновременно. Но погода благоприятствовала обороняющимся. Как только люди Шогу пошли на штурм, легкий дождик прекратился, а из-за туч вышла яркая луна. Похоже, я не ошибся, боги опять симпатизировали нам! И это придало уверенности и мне, и моим бойцам.

Дежурные стрельцы находились на стене, они встретили противника легкой разминкой: меткими выстрелами со стены из луков. Стрелы сверху пробивали головы и незащищенные места пехотинцев. Большинство солдат не имели доспехов, они лезли налегке.

У мужиков из ополчения получалось рогатинами сталкивать некоторые лестницы с идущими на штурм солдатами, которые с воплем попадали на землю.

Не смотря на потери, штурмующих воинов становилось все больше. Когда они стали приближаться, я спокойно приказал находившимся в разных местах стены мужикам:

— Подожгите смесь смолы, угольной пыли и масла, лейте им на головы — пусть загорятся.

Все было подготовлено заранее и поднято на стену. Жгучая смесь, вылитая из бочек, произвела эффект. Атакующие загорались живьем. Передние попятились назад, они натыкались на лезущих вслед за ними солдат. И все вместе падали с лестниц.

Длины у некоторых лестниц, заранее приготовленных солдатами Шогу, не хватало для того, чтобы достигнуть вершины стены. Высота у крепости изрядная. Но те немногие, кто смог все же залезть на стену по приказу командующего правительственного войска, были встречены острыми топорами, копьями, косами: ополченцы-мужики контролировали каждый метр стены.

Однако воины Шогу, несмотря на громадные потери, все лезли и лезли. Сверху на них продолжали литься расплавленная смола и крутой кипяток. Ошпаренные солдаты по-прежнему оглушительно и испугано орали. Их сбивали копьями, в них почти в упор палили из мушкетов и луков.

Когда бойцам неприятеля все же удалось в одном месте компактно прорваться на стену, по ним ударили струями из огнеметов. Пламя слепило, жгучие потоки огня испепеляли, обожженные воины пятились назад и падали на землю.

Вспыхнувший в месте прорыва пожар жестоко опалил наступавших воителей. На стене солдаты неприятеля не могли развернуться и навалиться скопом. Один из них попробовал увлечь остальных, пошел в атаку, но был пробит сразу тремя копьями.

Защищающиеся бойцы освободительной армии применили и приспособление типа маятника с очень острыми тонкими шипами. Оно кружилось, подрубая ноги солдатам армии Шогу.

В числе обороняющихся выделялся своими габаритами Валуй. Он орудовал секирой. Делал размах, и противники, запыхавшиеся от подъема по высокой лестнице и вымотанные длительным переходом, не успевали отбиваться.

Бой продолжался, прорыв ликвидировали, солдаты Нитупа отступили, попытались спуститься с лестниц. Но Шагу приказывал лезть на приступ. Знатному полководцу, одному из самых авторитетных людей страны, не пристало отступать перед дерзкими повстанцами.

Однако его воины взбирались слишком медленно и не могли прорвать хорошо подготовленную линию обороны крепости. Повстанцы продолжали поливать штурмующих смолой и кипятком, которые были заготовлены в больших количествах. Солдаты Шогу выли, снова пробовали спуститься с лестниц, но на них продолжали давить напирающие снизу.

— Повстанцы слишком хорошо сражаются! — кричали одни. — Дайте уйти.

— Нам устроят, там погибель! — орали другие.

— Это не сброд, а неслыханный противник! — утверждали третьи.

— Их Бог оказался сильнее всех наших вместе взятых! — добавляли четвертые.

— Атакуйте! — продолжали по-прежнему приказывать командиры. — Лезьте быстрее! Сдерите с них кожу.

Повинуясь приказам и видя, что жгучая смесь и кипяток заканчиваются, воины карабкались наверх, но на стене были встречены дружным ударом копей. Десятки проткнутых солдат полетели на землю. Затем мужики принялись в изобилии метать камни и выпускать из трубок заранее приготовленные отравленные иглы.

Трупов было множество, они оказались разбросаны почти сплошным ковром под стенами крепости. Все чаще слышались отказы так бездарно умирать.

Шогу был в сильном волнении. Его люди гибли, но не могли взобраться на стены и прорвать даже первую линию обороны. Солдаты правительственного войска оказались заложниками хорошо укрепленного города и его мужественных защитников, не желающих покориться законной, как считал Шогу, власти. Солдат расстреливали в упор. Даже небольшие арбалеты, что использовали повстанцы, превратились в эффективное оружие. Вымоченные в навозе или яде стрелы наносили смертельные раны. Штурм по приказу командующего оказался не состоятельным. Не удалось прорвать оборону ни в одном месте, войско несли огромные потери.

Только когда наступление выдохлось окончательно, Шогу, наконец, понял, что его ряды быстро редеют и он рискует остаться без армии. Полководец скомандовал:

— Трубить отбой штурма!

Загудели трубы, сменили тембр барабаны. Воины отхлынули от высоченных и широченных стен крепости. Воля восставших опять оказалась несокрушимой.

Понятное дело, Шогу переживал. Его лично напутствовал сам великий Нитуп, который надеялся без серьезных проблем покончить с повстанческой армией, которая уже захватила пару крупных городов и установила в них враждебную олигархическому режиму власть. Лучшие силы были брошены на подавление самозванца, коим провозгласили меня. Шогу не желал вернуться в Москву с позором, хотя войско у него сильно поредело.

Полководцу нужно было принимать решение. Шогу считал, что овладеть цитаделью можно, имея штурмовые приспособления и существенный перевес в силах. Лестниц они привезли достаточно, но оказалось, что большого перевеса в живой силе у него нет, а повстанцы прекрасно подготовились к встрече правительственного войска. Так называемый самозванец переиграл его, министра обороны в правительстве Нитупа. Взял хитростью и смекалкой.

Длительную осаду крепости руководители страны и те, кто привел их к власти, не поняли бы и не простили бы Шогу. Необходимо было расправиться с недооцененным противником как можно быстрее. Но как?