11

Голос бродвейской актрисы Кэрол Чаннинг призвал Макдоналда стоять справа и дать возможность опаздывающим пассажирам обогнать его слева. Ничего нового она не сказала: эту запись динамик над бегущей дорожкой аэропорта Маккарран проигрывал каждые несколько секунд. Минутой позже еще одна знаменитость, на этот раз Томми Тюн, предупредил, что поездка подходит к концу и что надо бы смотреть под ноги. Да, Лас-Вегас в своем репертуаре.

Макдоналд взмахом руки подозвал к себе такси и направился в нем прямиком к суду графства Кларк. Кэрол Уэбис посоветовала покопаться в свидетельствах о смерти, если он хочет побольше узнать о первом замужестве Максин Арнольд. Однако миссис Уэбис не назвала имени первого мужа Максин, того самого человека, которого та якобы обманом принудила к браку, чтобы самой выбраться из беспросветной нищеты родительского гнезда. Имя этого «счастливчика» придется узнавать в первую очередь.

Он начал с того, что обратился к регистрационным книгам, где перечислены все свидетельства о браке, выданные в тамошнем графстве. Поскольку сотни тысяч пар ежегодно расписываются в казино и миниатюрных, чуть ли не передвижных, церквях Лас-Вегаса, на поиски ушло несколько часов. В конечном итоге усилия увенчались успехом:

Макдоналд списал эту информацию себе в блокнот и направился в противоположный конец зала, где помещался архив свидетельств о разводе. Поскольку теперь у него имелись на руках имена и дата брака, поиск сведений о разводе оказался гораздо проще. Парочка прожила вместе едва ли полгода. Хотя Уэбис заявляла, что на момент женитьбы Максин была беременна, в документах о разводе Макдоналд так и не нашел никакого упоминания о ребенке или, скажем, про договор о разделении родительских прав и обязанностей. Тогда он выписал себе номер дела и попросил секретаршу принести ему соглашение о разделе совместного имущества, которое подписали бывшие супруги.

— О-о, — протянула скучающая дама, — эта такая старина! Понадобится несколько дней, чтобы отыскать документ и переслать его к нам.

— Я столько ждать не могу, — ответил Макдоналд и показал полицейский жетон, с которым ходил еще в Вашингтоне в ту пору, когда сам работал следователем. О выходе на пенсию он благоразумно умолчал.

Тогда женщина предложила ему самостоятельно съездить в хранилище и посмотреть материалы прямо на месте.

— Поскольку вы из полиции, они вряд ли станут возражать, — добавила она.

Потратив полчаса и двадцать пять долларов на долгую поездку к городской окраине, Макдоналд очутился на громадном складе, где в одной из картонных коробок обнаружил тоненькую папку с надписью «Райт против Райта». Быстренько перелистав бумаги, Макдоналд вновь не нашел никаких упоминаний о ребенке. С другой стороны, стало ясно, что при разводе Максин оттяпала себе практически все имущество, имевшее хоть какую-то ценность, включая пятилетний «шевроле» и 2514 долларов со сберегательного счета. На руках ее супруга остались семейные долги в размере 4200 долларов. К папке скоросшивателем была приколота стопка неоплаченных счетов; их Макдоналд тоже просмотрел. Ничего особенного, исключая один пожелтевший листок, выписанный от имени похоронного агентства «Браун и Браун»: задолженность на 854 доллара за погребение Синтии Гюнтер Райт.

Итак, тайна разгадана. Ребенок действительно был, и звали ее Синтия. Получается, еще до второго замужества Максин Арнольд родила дочь.

Макдоналд в уме прикинул даты: Максин забеременела в возрасте шестнадцати лет. Джастин Райт на ней женился и где-то через месяц после скоропалительного брака она родила девочку. Судя по штампу, ее похоронили спустя четыре месяца. Еще через месяц Максин подала на развод. И удержала за собой деньги с машиной. Не такой уж большой улов, однако и на нем можно было продержаться до встречи с Франком.

Узнав еще одно имя — Синтия Гюнтер Райт, — пожилой адвокат расстался с очередной суммой в двадцать пять долларов, чтобы вернуться в судебное здание графства Кларк. Здесь он вновь зашел в архив, на этот раз чтобы порыться в свидетельствах о смерти. Обнаружив запись про Синтию Гюнтер Райт, он узнал, что девочку уже мертвой доставили в отделение неотложной помощи при больнице Святой Жозефины. Причина смерти не указана. Макдоналд выписал адрес больницы и опять поплелся на улицу за такси.

В регистратуре он добрую минуту махал полицейским жетоном перед заведующей, однако та не поддалась и наотрез отказалась выдавать учетную карточку на Синтию Райт, посоветовав сходить к штатному юристу, работавшему при больнице. Здраво рассудив, что профессионал вряд ли клюнет на уловку, Макдоналд не решился демонстрировать свой жетон и просто выложил правду. Он объяснил, что представляет интересы человека, которому грозит смертная казнь, а потому ему позарез требуется копия материалов о Синтии Райт. Юрист оказался человеком понимающим и сочувствующим, однако документы выдавать не собирался. Законы штата Невады запрещают разглашать медицинскую информацию. Требуется либо постановление суда, либо заверенное нотариусом разрешение, подписанное одним из родителей. Макдоналд просил, умолял и взывал к лучшим чувствам… Тщетно. Час был уже довольно поздний, так что он опять сел в такси и доехал до станции Болдер, где зарегистрировался в туристическом комплексе, представлявшем собой сочетание гостиницы, казино, ресторана и торгового центра. Из номера позвонил в офис Делани, но той уже не было на месте. После отупляющего получасового разглядывания телевизора Макдоналд решил сходить куда-нибудь поужинать.

Лас-Вегас был для него далеко не обычным городом. В списке любимых мест отдыха его покойной супруги он занимал одно из самых почетных мест. Макдоналд страшно тосковал по своей Джейн. Сорок четыре года вместе — и все равно этого оказалось слишком мало. Его удивляли те мужчины, которые норовили пожаловаться на жен. С Джейн они редко ссорились, а уж кричать друг на друга — об этом и речи быть не могло. Возможно, впрочем, что причина заключалась в его работе: он слишком часто становился свидетелем насилия и жестоких семейных скандалов. Джейн видела в муже кумира, а он отвечал ей тем же. Увлечение супруги Лас-Вегасом всегда забавляло Макдоналда, потому что дома она вела себя очень уравновешенно и отличалась бережливостью. Он знал нескольких коллег, которые в шестидесятые и семидесятые годы постоянно проводили отпуск именно здесь, что также казалось ему довольно странным. В конце концов, речь идет о периоде, когда игорные корпорации еще не овладели полным контролем над городом и делами Лас-Вегаса заправляла коза ностра. Джейн всегда играла в «одноруких бандитов», а сам Макдоналд предпочитал «двадцать одно». По вечерам они ходили на шоу. Ей нравились бурлески, хотя он ежился от неловкости при виде полураздетых девиц. Сразу после свадьбы он решил для себя, что его любовь к жене невозможно пересилить никаким другим чувством. А потом родилась дочь. Хотя он не раз слышал, что в отличие от матерей отцам порой бывает сложно привыкнуть к детям, Макдоналда младенец очаровал с первой секунды. С годами они с дочерью превратились в неразлучных товарищей. Он ни разу не пропустил ее дня рождения, даже когда этот день приходился на его дежурство. С малых лет девочка поджидала папу у входной двери, когда тот возвращался с работы. Он баловал ее на полную катушку и изо всех сил старался сделать из нее сорванца. Научил играть в бейсбол и американский футбол, а когда местные мальчишки отказались принимать девчонку в свою компанию, показал ей пару боксерских приемов. К его восторгу, дочь проявляла незаурядные способности в спорте. Бейсбол, футбол, баскетбол, плавание, хоккей с мячом — во всех этих дисциплинах она показала себя с наилучшей стороны. При любой возможности он старался помочь ей своим тренерским советом. Даже в подростковом возрасте, когда дочь начала перечить матери, они оставались с ней верными друзьями. Он знал ее «самые секретные секреты». После окончания школы девушку приняли в один из калифорнийских колледжей, и переезд они спланировали вместе: вдвоем, через всю страну, добрались до Калифорнии во взятом напрокат грузовичке. Настоящее приключение, особенно для юного восторженного существа. Остановились в Кантоне, штат Огайо, где заглянули в Галерею футбольной славы. Сделали даже крюк в Лас-Вегас. Весь первый год отсутствия дочери Макдоналд не мог найти себе места и впал уже в совершенное уныние, когда она объявила, что нашла себе друга на всю жизнь и собирается выйти за него замуж, как только оба окончат учебу. Макдоналд с ходу решил, что будет презирать этого парня, однако при первой же встрече понял, что она сделала правильный выбор. День величайшей отцовской гордости, когда он вел свою дочь к алтарю, не заставил себя ждать. Всего лишь кадр из киноленты судьбы — и апофеоз родительского чувства. Их отношения с дочерью были настоящим воплощением подлинной дружбы. Кто мог знать, что до трагедии оставались считанные часы…

Внутри торгового центра Макдоналд нашел стейкхаус, где заказал себе жареную лопатку на косточке и стопку виски «Джонни Уокер». Получив счет, он раскрыл бумажник, откуда из-под пожелтевшего пластикового окошечка, под которым люди обычно хранят водительское удостоверение, на него смотрели две женщины, две самые большие любви в его жизни. Посредине, обняв их руками за плечи, на снимке стоял и он. Беззаботное время, время счастья. Макдоналд принадлежал к старой школе, он никогда не плакал. Но при всем при этом чувство потери не отпускало ни на минуту. Клиническая депрессия, вот как это назвали психотерапевты сразу после гибели дочери. Целый год он пытался хоть как-то, хоть немного пригасить в себе боль. Лекарства не помогали. В конечном итоге он оказался настолько психически истощен, что врач рекомендовал электрошоковую терапию. От предложения Макдоналд отказался. «Сам выберусь из пропасти», — сказал он. И выбрался. Излечил себя. По крайней мере так он заявлял врачам.

Сидя за столиком и готовясь подписать копию своей кредитной карточки, он подумал про чету Арнольдов. Потеряв сначала Синтию, а теперь вот и Касси, страдала ли Максин так же, как и он, лишившийся дочери и жены? А Франк? Испытывал ли он такую же пустоту в сердце и жизни?

Макдоналд расписался на чеке и, выйдя из ресторана, попал прямо в казино. Здесь он прошел в бар, где заказал очередную стопку виски. Ночь предстояла нелегкая.

Следующим утром он протянул таксисту листок с адресом Департамента судмедэкспертизы при полицейском управлении графства Кларк. Сейчас он следовал своей интуиции. Сразу после пробуждения ему пришло в голову, что если бы в обстоятельствах смерти первого ребенка Максин Арнольд имелось нечто подозрительное, полиция Лас-Вегаса распорядилась бы провести вскрытие.

При известном везении отчет патологоанатома раздобыть все-таки удастся. Может, из него он узнает, как умерла маленькая Синтия Райт.

12

Первым свидетелем обвинения на послеобеденном заседании по делу Лестера Амиля шел Дейл Стюарт, следователь при Управлении шерифа графства Альбемарль. Он начал с того, что проиграл запись телефонного звонка на номер 911, который набрала Максин Арнольд, обнаружив исчезновение дочери.

— Ее украли! Украли! — истошно вопила мать в трубку.

— Пожалуйста, успокойтесь. Назовите свой адрес, чтобы мы смогли выслать машину, — ответил дежурный диспетчер.

— Нет! Никаких машин! Ее убьют!

Детектив Стюарт сообщил, что он с двумя другими сотрудниками подъехал к дому на белом микроавтобусе минут через пятнадцать. Все трое были одеты в зеленые рабочие комбинезоны с надписью «Водопровод». Франк Арнольд встретил их на пороге и потребовал предъявить удостоверения. За поясом он держал пистолет.

— Миссис Арнольд находилась практически в невменяемом состоянии. Впрочем, супруг ее держался спокойно.

Умело направляемый вопросами Тейлора Колдуэлла, следователь провел присяжных по событиям того злосчастного утра.

Он рассказал, что Максин Арнольд встала с постели в восемь часов, чтобы отвести Касси в частную школу. Как правило, завтрак для ребенка готовила их домработница, Тереза Монтоя. Она же и возила Касси на занятия на автомобиле хозяев. Однако вышло так, что мать Терезы умерла в ночь на субботу, и домработницы не было: она уехала на похороны. Максин спустилась в кухню, вынула из холодильника пакеты с апельсиновым соком и молоком и поставила их на стол рядом с чашкой для кукурузных хлопьев. Затем вновь поднялась наверх, чтобы разбудить дочь, чья спальня располагалась на втором этаже. Спальня родителей была на этом же этаже, но в противоположном крыле дома. Постель Касси оказалась пустой. Девочки не было и в соседней ванной комнате. Решив, что они с дочерью как-то разминулись, Максин повернула на выход, чтобы спуститься в кухню, и тут на полу возле двери увидела три белых листка, уложенных бок о бок, — то самое письмо о выкупе. Арнольдам предписывалось пойти в банк и снять со счета 118 000 долларов мелкими купюрами. В пять часов вечера им позвонят и укажут, как и куда доставить деньги.

Колдуэлл продемонстрировал упомянутые листочки, потребовал их приобщения к делу в качестве вещественного доказательства, после чего заставил Стюарта зачитать вслух часть послания:

«Ваша дочь у нас в руках. Никто ее не трогал, она жива и здорова. Если хотите вернуть ее целой и невредимой, выполняйте наши указания. В полицию НЕ ЗВОНИТЬ — или ее убьют. Мы следим за каждым вашим шагом. Вы под колпаком до конца дня, пока мы не получим своих денег. Не забудьте взять в Первый виргинский банк сумку побольше, не то деньги не влезут».

Стюарт также пояснил суду, что текст был написан чернилами, а не, скажем, карандашом или шариковой ручкой.

— Печатные буквы говорят о том, что человек либо находился в крайне возбужденном состоянии, либо сознательно пытался исказить свой нормальный почерк. Возможно даже, что правша писал левой рукой, и наоборот, — добавил детектив.

— Протестую, — прервала его Патти Делани, вставая с места. — Свидетель не является специалистом по почерку!

— Протест принят, — кивнул Спенсер, после чего велел присяжным не принимать во внимание почерковедческие выводы Стюарта.

Тогда Тейлор Колдуэлл попросил следователя рассказать, что же все-таки удалось выяснить при анализе письма.

— Например, в нем был упомянут банк Арнольдов, откуда следует, что похититель либо знал эту семью, либо какое-то время следил за ними, — ответил Стюарт.

Он сообщил далее, что листки письма были вырваны из рабочего блокнота Франка. Блокнот находился в его домашнем кабинете.

— Это обстоятельство весьма необычно, так как похитители крайне редко пользуются какими-либо материалами из дома жертвы, — заметил следователь. — Все необходимое они готовят заранее, в том числе и письмо о выкупе.

Признаков взлома входной двери особняка или спальни девочки полиция не обнаружила. Хотя подвальное окно было разбито, ни на стекле, ни на раме отпечатков пальцев на нашли, как не нашли поблизости и следов обуви, которые могли бы свидетельствовать о том, что похититель проник в дом, а затем покинул его именно через это окно.

Судья Спенсер разрешил Стюарту воспользоваться его записями, которые тот сделал при первом снятии показаний с Франка и Максин. Следователь вновь пояснил: мать девочки так переживала, что Франк был вынужден вызвать домашнего врача. Кроме того, хозяин дома вызвал и личного адвоката.

— Зачем? — спросил Колдуэлл.

— Мистер Арнольд сказал, что руководители его ранга не любят принимать какие-либо решения без участия адвоката, — ответил Стюарт. — Лично я в этом ничего подозрительно не вижу, тем более что он собирался затем просить своего адвоката сходить в банк за деньгами.

По словам следователя, Арнольд знал, что Лестер Амиль уходил куда-то на вечеринку в воскресенье ночью. Касси отправилась в постель около десяти часов, а Франк с Максин заснули к полуночи. Примерно в полпятого утра Франка разбудил шум открываемой гаражной двери. Он подумал, что вернулся Амиль, но на всякий случай решил проверить.

Впрочем, спускаться в подвал Франк не стал. Он убедился в присутствии Амиля, не выходя из спальни, воспользовавшись монитором, который отслеживал перемещения внутри дома по так называемым персональным идентификаторам. Экран показал, что Амиль действительно в подвале.

Стюарт добавил, что Франк своей возней с компьютером разбудил жену. Максин пожаловалась на головную боль и вышла в ванную за парой таблеток аспирина со снотворным. Затем они легли в постель и мирно проспали до самого утра.

— Опросив потерпевших, — добавил Стюарт, — я попросил мистера Арнольда показать мне, как работает их компьютерная следящая система. В его кабинет мы зашли все вместе. Пока мистер Арнольд проверял компьютерную программу, Максин Арнольд вдруг воскликнула: «Лестер до сих пор в доме! Он в подвале!» Очевидно, никто не удосужился сразу осмотреть весь дом. Амиля в его спальне не оказалось, но в другие подвальные помещения заглядывать не стали.

— Подождите, я не совсем понимаю, — хорошо поставленным голосом вмешался Колдуэлл. — Если компьютер следит за всеми домочадцами, почему же он не указал вам, где находится Касси?

— Ложась в постель, Касси сняла с себя идентификатор, — объяснил Стюарт. — Ее бейджик так и остался на ночном столике.

Примерно в то же время, когда Франк Арнольд вместе со следователем собирались отправиться на поиски, в дом прибыли врач и адвокат. Врач сразу пошел в спальню, чтобы позаботиться о Максин, адвокат же присоединился к мужчинам, и в сопровождении еще одного полицейского они спустились в подвал, намереваясь разыскать там Амиля.

— Мистер Арнольд думал, что Амиль, наверное, не спал и застал похитителя врасплох, — объяснил детектив. — В тот момент его вовсе не считали подозреваемым. По правде говоря, мы все были уверены, что его убили, а труп спрятали в какой-то из подвальных комнат.

Компьютерный «сторож» показал, что Амиль находится в кладовой. Дверь была заперта изнутри.

— Мы стучали, стучали, звали Амиля, но ответа так и не дождались, — сказал Стюарт.

Арнольд дал разрешение на взлом двери. Кладовая на самом деле представляла собой целый склад, составленный из четырех отдельных помещений с неоштукатуренными стенами и бетонным полом. В одной комнате хранились инструменты, в другой громоздились картонные коробки, заполненные по большей части одеждой. Еще одна комната была отведена под бойлерную, где располагался котел для отопления дома, а соседнее, последнее помещение было заставлено деревянными ящиками с винными бутылками.

— Арнольды рассказали мне, что собирались устроить у себя настоящий винный погреб. Мы решили разделиться, чтобы на каждого пришлось по комнате. Я отправился осматривать мастерскую, то есть помещение с инструментами, — пояснил следователь.

— И что же случилось дальше? — подстегнул его Колдуэлл.

— Я услышал страшный, душераздирающий вопль. — Стюарт повернулся лицом к присяжным. — Кричал Франк Арнольд. Я бросился в коридор и увидел, как он держит на руках тело Касси. Я сразу же сказал ему, что девочку надо вернуть обратно, так как сейчас начинается расследование убийства и место преступления необходимо оставить нетронутым.

— И он повиновался?

— Нет. Он был вне себя, ничего не мог и не хотел слышать. Он отнес Касси наверх и там положил на диван. Потом стал кричать, звать врача, чтобы тот успел ее спасти. Он просто не мог поверить, что девочка уже мертва. Это я видел совершенно ясно. Я немедленно приказал очистить дом, оставив только моих сотрудников.

— Получается, место преступления не удалось сохранить в неприкосновенности? — спросил Колдуэлл.

— Разумеется, не удалось. Разве можно перенести труп и не наследить при этом?

Затем Стюарт сообщил, что немедленно связался с ФБР и Управлением судебно-медицинской экспертизы штата Виргиния, чтобы те выслали криминалистические бригады.

— В ту минуту требовалось сохранить то, что еще не успели нарушить, — сказал он. — Я не хотел, чтобы хоть кто-то чем бы то ни было усугубил ущерб, нанесенный месту преступления. Кроме того, меня беспокоило и отсутствие Лестера Амиля, поскольку мы до сих пор не знали, что с ним сталось. Я лично предположил, что его труп все еще находится где-то в подвале. Похититель его убил, а тело спрятал.

Стюарт в одиночку отправился осматривать подвал.

— И вот тогда-то в кладовой — точнее, в той комнате, где нашли Касси — я и обнаружил бейджик Амиля. Его краешек был отломан, отчего предположил, что идентификатор сорвали во время борьбы. Однако самого Лестера в подвале не оказалось.

Тейлор Колдуэлл продемонстрировал присяжным прозрачный пакетик с небольшим значком внутри.

— Не этот ли бейджик вы нашли на полу? — спросил он.

— Да, — подтвердил Колдуэлл. — Это тот самый идентификатор, который принадлежал Лестеру Амилю.

— Нашли что-нибудь еще в той комнате, где обнаружили тело Касси?

— Да. Электрошокер на пятьдесят тысяч вольт.

Колдуэлл поднял со стола очередной пластиковый пакет. В нем виднелся черный прямоугольный предмет. По просьбе прокурора Стюарт осмотрел вещдок и подтвердил, что это действительно тот самый электрошокер, который он нашел на месте преступления.

— Удалось ли вам определить владельца?

— На корпусе нанесен серийный номер, по которому мы вышли на местную оружейную лавку. А там уже по учетной книге выяснили, что данный электрошокер приобрел Лестер Амиль за два дня до убийства Касси.

— Отпечатки пальцев?

— Да. Отпечатки нашлись, и они совпали с дактилограммой подсудимого.

— Где и когда вы нашли самого Лестера Амиля?

— Его обнаружили около пяти часов вечера возле автовокзала, где он покупал билет в оба конца на рейсовый автобус до Вашингтона. Мы сообщили приметы Лестера, вот один из патрулей его и обнаружил. Его доставили сюда, в это здание. То есть я хотел сказать, в подвал. У нас там управление шерифа. На допрос.

— Имел ли он с собой какой-то багаж, находясь на автовокзале?

— Что-то вроде заплечного мешка или рюкзака. Он заявил, что эта вещь принадлежит кому-то другому… Какому-то его другу, с которым он собирался встретиться в Вашингтоне. Он сказал… э-э… что его не волнует, стану ли я в нем рыться, поэтому я дал ему расписаться на специальном бланке и открыл мешок. Внутри я обнаружил небольшой пластмассовый контейнер, заполненный белым порошкообразным веществом, по виду напоминающим кокаин. Он заявил, что никогда раньше этого предмета не видел.

— Вы допросили Лестера Амиля по поводу убийства Касси Арнольд?

— Я подождал с полчаса, а потом начал задавать вопросы. Понимаете, до этого я всю работу строил вокруг кокаина и ждал, не упомянет ли он сам про убийство. Но нет, он молчал, а когда я задал вопрос ему в лицо, прикинулся, будто впервые об этом слышит.

— Протестую! — вмешалась Делани. — Свидетель не может знать, «прикидывался» или «не прикидывался» мой подзащитный!

— Протест принят, — вздохнул Спенсер.

Далее Стюарт показал, что в девять вечера Амиля предъявили магистрату и выдвинули официальные обвинения.

Затем на протяжении доброй четверти часа Колдуэлл опрашивал следователя по поводу схожих особенностей убийства Касси и Джонбенет Рэмзи. Стюарт выпалил их без запинки. Письма с требованием выкупа были составлены на бумаге, найденной в домах жертв. Текст обоих писем почти полностью совпадает. Упоминается одна и та же сумма — 118 тысяч долларов. Обе девочки были умерщвлены практически идентичным способом.

— В моих глазах это типичное «подражательное» преступление, — заявил Стюарт. — Убийца Касси Арнольд явно копировал обстоятельства смерти Джонбенет Рэмзи.

— Нашли ли вы что-нибудь в доме Арнольдов, что имеет какое-то отношение к убийству Джонбенет Рэмзи? — спросил Колдуэлл.

— Да, — ответил следователь. — В комнате Лестера Амиля мы обнаружили несколько сотен газетных вырезок и журнальных статей об этом преступлении. Затем, когда мы просматривали содержимое жесткого диска в его компьютере, то выяснилось, что он посещал десятки веб-сайтов, посвященных этому убийству. По ходу дела мы нашли и шесть электронных фотоснимков с обнаженными детьми. На каждом из них дети связаны, с кляпами во рту. Снимки были загружены с вебсайта, который функционирует за рубежом.

Делани было дернулась, чтобы выразить очередной протест, но тут же передумала, не желая лишний раз привлекать внимание к порноснимкам.

— Нашли ли вы что-то еще, что связывало бы подсудимого с убийством Джонбенет Рэмзи?

— Мы обнаружили текст хип-хоповой песни, которую Лестер Амиль написал по мотивам этого преступления. Он выставил ее в Интернете для свободного доступа публики.

Колдуэлл показал следователю бумажный листок.

— Вы об этом тексте говорите?

— Да.

— Пожалуйста, зачитайте для присяжных тот отрывок, который отчеркнут желтым фломастером — те самые вирши, что Лестер Амиль набрал на своем компьютере и затем выставил в Интернете.

Откашлявшись, Стюарт прочитал:

— Повторите, пожалуйста, последнюю строчку, — попросил Колдуэлл.

— Тут написано: «Скоро кому-то еще доведется ждать у порога жемчужных ворот».

— Удалось ли вам в ходе расследования выдвинуть теорию о возможном мотиве данного преступления?

— Судя по моему опыту работы, подсудимый убил Касси Арнольд, чтобы привлечь внимание к той хип-хоповой песне, которую он написал про убийство Джонбенет Рэмзи.

— Вы хотите сказать, что мотивом была реклама его собственного рэперского опуса?

— Частично — да. У него в тексте есть еще много намеков на то, как убийца Джонбенет Рэмзи до сих пор рыщет в поисках жертв. Убийство Касси Арнольд полностью вписывается в эту теорию… А потом, я совершенно убежден, что Лестер Амиль — педофил.

— Протестую! — выкрикнула Делани, подскакивая на стуле. — Детектив Стюарт не обладает квалификацией, позволяющей анализировать психологию моего подзащитного. Его неуместная ремарка просто возмутительна и к тому же пагубно отражается на беспристрастности присяжных!

Спенсер принял протест, даже не дожидаясь, как отреагирует Колдуэлл. Затем он пожурил Стюарта:

— Вы не раз выступали свидетелем на уголовных процессах и должны помнить, что подобные замечания недопустимы.

Судья распорядился, чтобы присяжные проигнорировали мнение Стюарта насчет педофильных пристрастий Лестера.

Впрочем, Делани ясно понимала, что дело сделано и исправить его будет ох как трудно…

На перекрестном допросе Стюарта перед Патти Делани стояли три основные задачи. Она хотела, чтобы присяжные четко уяснили, что никто не видел, как Лестер Амиль вернулся в дом Арнольдов в ночь убийства. Во-вторых, требовалось внедрить идею, что кто-то другой вполне мог совершить это преступление. И наконец, ей хотелось заронить сомнения в достоверности показаний Стюарта.

Первую задачу удалось решить довольно просто. В ходе допроса следователь признал, что ни Франк, ни Максин не видели Амиля той ночью.

— Ранее вы показали, что персональный идентификатор Лестера Амиля был обнаружен в кладовой, — заметила Делани. — Но ведь кто-то мог просто специально подложить его туда, не так ли?

— Мистер Арнольд очень строго следил за тем, чтобы все носили бейджики, — ответил Стюарт. — И разумеется, хозяева дома резонно считали, что Амиль свой идентификатор держит при себе. В противном случае мистер Арнольд и не стал бы проверять показания компьютерного монитора.

— Вы уклоняетесь от ответа на мой вопрос, — сказала Делани. — Вы ведь не знаете, носил ли Амиль свой бейджик постоянно или же снял его перед тем, как отправиться на вечеринку. Скажем, он мог положить его на виду в своей спальне, откуда любой мог забрать его и затем подбросить в кладовую, чтобы навлечь подозрения на моего подзащитного.

Вмешался Тейлор Колдуэлл:

— Ваша честь, собирается ли защита задавать вопросы, или она сама выступает здесь свидетелем?

Спенсер сказал:

— Мисс Делани, если у вас есть вопрос, задавайте.

Патти решила сменить тему.

— Раз вы такой эксперт по убийству Джонбенет Рэмзи, — саркастически заявила она, — вот и расскажите нам, на кого тогда пали подозрения.

— Никаких арестов или официальных обвинений по тому делу не было.

— Я не об этом. Ответьте: кого изначально подозревали в убийстве?

— Ее родителей.

— А в нашем деле? Подозревала ли полиция Франка и Максин?

— В подобных преступлениях всегда падает подозрение на родителей, — ответил он, — однако мы вычеркнули их из списка, как только начали поступать улики против вашего клиента.

— Вот и давайте обсудим вашу методику сбора улик, — сказала Делани. — Взяли ли вы образец слюны у моего подзащитного?

— Да, взяли.

— До или после того, как сообщили ему про убийство Касси Арнольд?

Впервые за все время пребывания в свидетельском кресле детектив Стюарт замешкался с ответом.

— Этого я точно не помню, — наконец сказал он. — Но я точно помню, что он подписал разрешение на отбор пробы.

— А, бросьте! Давайте без утайки, только чистую и голую правду. Вы сказали моему клиенту, что если он разрешит взять у него образцы крови и слюны, вы сможете определить, употреблял ли он кокаин или иные запрещенные средства. Он позволил это сделать, так как считал, что его готовятся обвинить в хранении наркотиков, и хотел доказать, что кокаина у него в организме нет. Вы ничего не сказали ему о том, что собираетесь использовать образцы слюны при расследовании убийства Касси Арнольд. Вы не объяснили истинную причину, зачем вам нужны эти пробы. А ведь вы хотели провести анализ ДНК, не так ли?

Стюарт и глазом не моргнул.

— Могу по памяти повторить текст на том бланке, который он подписал без какого-либо принуждения. Цитирую: «Биологический материал, добровольно предоставленный вами в распоряжение Управления шерифа при графстве Альбемарль, будет использован в ходе текущего расследования, которое может привести к возбуждению против вас уголовного дела». Я конкретно спросил Амиля, прочел ли он этот текст и понял ли его смысл. Он сказал, да, дескать, понял. Так что я не считаю, что время взятия пробы играет хоть какую-то роль.

— О да, разумеется, вы так не считаете, — насмешливо отозвалась Делани. — Потому что вы знали, что обманываете его, сознательно отвлекаете. Ответьте мне, детектив: вы хотя бы проверили его организм на присутствие наркотиков в крови?

— Проверили, — кивнул Стюарт. — Наши тесты показали наличие остаточных количеств алкоголя и следы марихуаны, а больше ничего.

— Скажите мне, — продолжала она, — в каких таких тестах на наличие наркотиков используется слюна? Разве не правда, что слюна применяется в основном для анализа ДНК?

— Я не знаю, — спокойно ответил он. — Я не фармаколог.

Делани начинал захлестывать гнев, и ей хотелось, чтобы это не прошло мимо внимания присяжных. Пора прибегнуть к театральным приемам. Направившись к своему стулу как будто для того, чтобы сесть, она вдруг резко обернулась в последнюю секунду.

— Кстати, один маленький вопрос, детектив Стюарт. Разве не правда, что мой подзащитный заплакал, когда вы сообщили ему об убийстве Касси?

— Ага, зашелся рыданиями.

— Вот! Я бы сказала, что это весьма убедительное свидетельство, — триумфально воскликнула Делани, — что он до глубины души был потрясен этой новостью!

— Или, — усмехнулся Стюарт, — его сильно расстроил арест.

— Ваша честь! Я протестую и настаиваю, чтобы последняя сентенция была удалена из протокола заседания! Я не просила свидетеля выражать личное мнение!

Спенсер отказался:

— Советник, вы сами открыли эту дверь, когда изложили присяжным собственную трактовку слезливости вашего клиента.

С пунцовым перекошенным лицом Делани плюхнулась на место.

Тейлор Колдуэлл заявил, что у него совсем немного вопросов, чисто уточняющего характера.

— Защита указала нам, что никто не видел возвращения Амиля в дом в ночь убийства. Господин следователь, не могли бы вы сообщить суду, откуда появляется мужская сперма?

Кое-кто из зрителей хмыкнул. Стюарт несколько опешил.

— Мужская? А разве бывает женская сперма?

— Детектив, это не вопрос-ловушка. Итак, знаете ли вы, откуда берется человеческая сперма?

— Из мужских репродуктивных органов…

— А по опыту вашей работы, — продолжал Колдуэлл, — встречались ли вам случаи, когда подозреваемый оставлял свою сперму — или семенную жидкость, если угодно — на месте преступления, не побывав там лично?

— Не знаю я таких случаев, — ответил Стюарт. — Уж если найдется сперма, так сразу ясно, откуда она взялась.

— Даже если никто этого мужчину не видел?

— Ну да, — кивнул Стюарт, — даже если его никто не видел.

К моменту окончания допроса следователя часы показывали почти семь вечера. Судья Спенсер чувствовал себя разбитым. То сверхъестественное видение про Мелиссу, секс и конюшню, что посетило его около полудня, упорно не выходило из головы. Пора закругляться, на сегодня хватит.

Прежде чем объявить перерыв до завтра, он покончил с традиционными формальностями, которые преследуют каждого судью: сделал несколько распоряжений секретарю и приставу, приказал присяжным не обсуждать дело между собой, позаботился об иных аспектах и, наконец, встал, завершив текущее заседание. Идя на выход, он в глубине зала заметил какого-то пожилого человека, чье лицо показалось знакомым, хотя как и почему, Спенсер сказать не смог.

Парой минут позже в дверь кабинета постучала мисс Алиса и объявила, что с ним хочет встретиться профессор Иллинойсского университета.

— Он говорит, что вы были его студентом.

Ах да! Вот и оно — имя. Доктор филологических наук Уолтер Бенедикт. Добрых тридцать лет прошло с того дня, когда Спенсер в последний раз сидел на его лекции по английской литературе.

Эван сердечно поприветствовал старого преподавателя. Бенедикт, казалось, по-прежнему ходил в том же твидовом пиджаке с кожаными накладками на локтях, как и три десятилетия назад.

— До сих пор читаете? — спросил Спенсер.

— О нет-нет, что вы, мой мальчик, — слабо улыбнулся профессор. — Я ведь давно на пенсии, какие уж там лекции… Заехал сюда немножко отдохнуть, повидаться с дочерью. Она преподает в здешнем университете. Как и я, английскую литературу.

— Ах, сколько лет, сколько зим… — вздохнул Спенсер, не зная толком, о чем говорить.

— Боюсь, я к вам по делу, — посерьезнел Бенедикт. — В «Шарлоттсвильских курантах» я встретил заметку про убийство в доме Арнольдов. Там ваше имя… По-моему, у меня есть что сказать. К сожалению, миссия моя не из самых приятных…

Спенсер понятия не имел, что за связь может существовать между его старым преподавателем и Арнольдами, однако ясно видел, что Бенедикту сейчас не по себе.

— Если ваши сведения касаются убийства, — осторожно сказал Спенсер, — тогда вам лучше поговорить с прокурором, а не со мной.

— О нет, именно с вами, потому что дело касается лично вас.

Бенедикт положил ногу на ногу, потом сел прямо и принялся нервно теребить свой галстук-бабочку.

— У вас ведь не очень много осталось в памяти из моих занятий? — начал он. — Помнится, вы тогда дали ясно понять, что предмет вас мало интересует.

— Боюсь, — пожал плечами Спенсер, — вопросы литературного стиля и композиции нельзя назвать моим коньком.

— Да, ведь вам никак не удавалось получить тогда зачет. Конечно, сейчас мне трудно перечислить все те оправдания, на которые ссылались студенты, но ваш случай я запомнил. Я согласился дать вам второй шанс. Согласился поставить «удовлетворительно», если вы представите еще один реферат, и вы выбрали тему цензуры. К моему удивлению, ваша работа оказалась просто блестящей. Помните?

— М-м, — неопределенно отозвался Спенсер. — Не в подробностях.

— Ах да, подробности! Как говорится, дьявол виден в мелочах… За работу я поставил «отлично», вам благополучно вручили диплом, а затем вы переехали сюда и поступили на юридический факультет.

— У вас доброе сердце, профессор. Я очень признателен за тот второй шанс.

— В последний год моей преподавательской карьеры один из студентов тоже написал мне курсовую работу про цензуру, причем столь же блестящую. Блестящую настолько, что я заподозрил неладное. Дело в том, что голова у него не такая светлая, как у вас. Я и подумал, что он где-то отыскал ваше эссе и, как говорят студенты, «передрал» его чуть ли не слово в слово. Из личного опыта я знал, что рефераты, получившие в свое время высокие оценки, склонны появляться вновь и вновь, порой через десятилетия. Я покопался в архиве, нашел вашу работу, сравнил ее со свежим эссе и… все мои опасения оправдались. Тот молодой человек, выходит, воспользовался вашим трудом. Знаете… там была одна фраза… она мне особенно запомнилась. «Кабы из уст человеческих могла исходить только мудрость, великая тишина простерла бы над землей свои темные крылья». Из вашей же работы. Помните?

Нет, этого Спенсер не помнил.

— Надеюсь, вы не очень сильно наказали того студента, — решил ответить он. — По молодости мы все делаем ошибки, особенно в школе.

— О да, несомненно, — кивнул Бенедикт. — И ваше замечание определенно говорит о вашей всепрощающей натуре. Но знаете, в моей области плагиат считается абсолютно непозволительным грехом. Бывали случаи, когда из-за него рушились звездные карьеры и ученых, и писателей.

— А что сталось с бедолагой-студентом?

— Я поговорил с ним начистоту. Положил на стол обе работы — вашу и его, — и он сознался. Сознался в том, что поддался искушению, совершил плагиат. Но при этом категорически отрицал, что пользовался вашим эссе. Он «передрал» книгу.

Из портфеля Бенедикт извлек ветхий коричневый томик и громко зачитал его название: «Мир, который построил Кобб».

— Книга издана в тысяча девятьсот двадцать четвертом году, сборник статей Франка Кобба, который когда-то работал редактором газеты «Мир Нью-Йорка». Вот тут, на странице 350… Перепечатка выступления Кобба на заседании Нью-Йоркского экономического клуба от шестого апреля двадцатого года. В частности, я здесь подчеркнул одну фразу из его речи…

Бенедикт на мгновение вскинул глаза на Спенсера, затем прочитал вслух:

— «Кабы из уст человеческих могла исходить только мудрость, великая тишина простерла бы над землей свои темные крылья».

Бенедикт гулко захлопнул книгу.

— Прочитав эту речь, — горько сказал он, — я понял, что вы обманули меня ради получения зачета. Вы украли слова Франка Кобба.

Да, сейчас Спенсер вспомнил. Он никак не мог нагнать учебу из-за тяжелой болезни матери. Выпуск был уже не за горами, а академическая успеваемость Эвана дышала на ладан практически по всем предметам. Ведь столько занятий пришлось пропустить… На книжку Кобба он наткнулся случайно, копаясь в читальном зале. Древнее выступление какого-то журналиста показалось вполне подходящим, вот Спенсер и решил, что никто не узнает про истинный источник его студенческой мудрости… Так и вышло. До поры до времени…

Бенедикт положил книгу судье на стол.

— Это вам, — сказал он. — Про ваш плагиат я знал уже довольно давно и даже верил, что смогу о нем забыть. Пусть все канет в забвение, думал я… Но вот сегодня утром, проснувшись, я тем не менее решил прийти и все вам рассказать. Ведь вы — судья. Человек, который по определению считается честным и порядочным. Да и кому, как не вам, знать, что грех всегда остается грехом, от него не убежать…

Профессор вышел из кабинета, не дожидаясь оправданий и даже не предложив руки на прощание. Спенсер был раздавлен, словно его, мальчишку, только что подловили за постыдным делом прямо в школе. Он попробовал найти спасение в логике.

Ведь я был тогда совсем молод и зелен. Ну, совершил одну ошибку… Да и сам профессор Бенедикт… Его что, жизнь никогда не заставляла ловчить? Какое вообще он имеет право попрекать меня грехами?..

Спенсер взял книгу со стола и швырнул ее в мусорное ведро.

Какой гнусный, отвратный день.

13

Вечером в среду судья Спенсер не торопился домой, а просто сидел в кабинете, придумывая себе одно дело за другим. Мелисса заранее предупредила, что задержится в гольф-клубе. По правде говоря, он и не испытывал особого желания ее видеть, тем более сейчас, когда возникли серьезные подозрения насчет конюшни и неверности супруги.

Около десяти вечера голод властно заявил о себе, и Спенсер вспомнил, что в нескольких кварталах от университета есть паб, где можно заказать сандвич и тарелку горячей, свежеподжаренной картошки, щедро сдобренной пикантным соусом. В пору его бедной студенческой молодости он частенько наведывался туда, чтобы перекусить и поболтать с друзьями. Но это было еще до знакомства с Мелиссой. Его избранница презирала эту, как она выражалась, «плебейскую забегаловку».

Он спустился вниз и вышел на улицу. Ночь стояла на удивление ясная, небо сплошь засыпано угольками звезд. Спенсер нажал красную кнопку на брелке, «ягуар» прочирикал бип-бип, и стержни дверных фиксаторов сочно щелкнули, выскакивая из гнезд. Он повел машину к университету, по дороге размышляя о минувших годах. Поездка по переулку воспоминаний.

Добравшись до нужного места, он, однако, ничего там не нашел. Точнее, нашел, но только парковку, забитую автомашинами студентов. Здание паба, оказывается, уже снесли.

Спенсер принялся бесцельно кружить по центру в поисках ресторана и вскоре заблудился. Сделав подряд несколько неверных поворотов, он минут через десять заметил красную неоновую надпись: «РИТЧИ». Загнав машину на соседнюю полупустую стоянку, он зашел внутрь. Здесь царил полумрак и пахло древностью. Свет по большей части исходил от свечей, горевших на дюжине столиков, застланных клеенкой в красно-белую шашечку. Вдоль одной из стен шли кабинки для особо стеснительных или секретничающих посетителей.

Пожилая официантка молча провела Спенсера к свободному месту и столь же молча сунула меню. Судя по всему, в «Ритчи» подавали аутентичную итальянскую кухню, что означает — без перевода или объяснений. Он заказал себе когда-то слышанные названия: бокал минеральной воды «Пеллегрино» и «прошутто пармезано».

В одной из кабинок сидела юная парочка, за другим столом ужинали два седовласых джентльмена, однако в целом ресторанчик, можно сказать, пустовал. Спенсер задумался о своей жене. Ему нравилось тешить себя горделивой мыслью, дескать, «у меня аналитический ум», а потому он перевернул бумажную салфетку-рекламу лицом вниз и авторучкой провел линию, поделив лист надвое. Слева он написал «Причины остаться», а справа — «Причины уйти». К тому моменту, когда официантка принесла салат, он уже успел изложить десять доводов, почему ему следует остаться в браке, несмотря на вероятную неверность Мелиссы. Все эти аргументы связывала одна общая идея: либо его личное финансовое благополучие, либо его же социальный статус. Справа он написал только одну фразу: «Больше ее не люблю».

— Господин судья?

Он тут же стыдливо перевернул салфетку, опасаясь, как бы кто не успел прочитать его мысли, и вскинул глаза. Рядом стояла Патти Делани. Интересно, давно она за ним наблюдает?

— Я не была уверена, вы ли это. Здесь так темно… Как-то странно видеть вас в таком месте…

— Да? — ответил он. — Почему же?

Женщина красноречиво огляделась по сторонам. В зале пахло подгорелым маслом. Кое-где обои с венецианскими мотивами — гондолы и так далее — пошли пузырями. Меню, которое официантка не удосужилась забрать после заказа, было забрызгано кетчупом. Самое дорогое блюдо стоило одиннадцать долларов.

— Совсем не похоже на клуб для сливок общества. Как он у вас там называется? «Фокс ран»?

Ее слова задели в Спенсере какую-то чувствительную жилку, однако нынешним вечером он был не в том настроении, чтобы ввязываться в дуэль, и решил парировать шуткой.

— Наверное, мне любопытно было узнать, что «делают обычные люди», — ответил он, позаимствовав кусочек припева из попсового хита десятилетней давности. Группа «Палп», всплыло в памяти.

Судя по пустым глазам напротив, Делани не уловила и не оценила глубин его музыкальных познаний или изящество аллюзии.

— Я просто из вежливости… поздороваться. Я не хотела вам мешать. Вы, видимо, были в глубоком раздумье. Впрочем, наверное, от судей именно это и требуется.

Не успев даже сообразить, что делает, Спенсер предложил ей присоединиться к нему за ужином.

— До тех пор пока мы не обсуждаем процесс, — сказал он, — здесь нет ничего предосудительного.

Приглашение, конечно, звучало довольно бесцветно. Впрочем, этим вечером ему действительно было не до веселья.

Она поколебалась, однако после того, как Спенсер встал и пододвинул для нее стул, все-таки присела. Сейчас на ней были светло-голубые джинсы, кроссовки (без носков) и мешковатый сине-оранжевый пуловер с надписью «УВА». Впервые он видел Делани в нормальной одежде и в очередной раз поразился ее привлекательности. Рыжие волосы спрятаны под синим бейсбольным кепи, из выреза на затылке торчит «конский хвост».

Официантка, не задавая вопросов, налила Делани полный бокал красного фирменного вина, сказала:

— Мисс Делани, ваш ужин будет готов через пару минут, — и поставила перед ней блюдце с шоколадными трубочками.

— С десерта начинаете? — улыбнулся Спенсер.

— Ага.

— Вы, должно быть, завсегдатай. Она даже не спросила, чего вам хочется.

— Хозяева — мои друзья. Бывшие клиенты, если точнее. Я им помогла разобраться с налогами, им грозила потеря лицензии на ресторан. Сюда я хожу два-три раза в неделю.

— А, срезаете купончики с благодарной клиентуры? Хорошо устроились.

— Если бы… У них почти нет денег, поэтому я согласилась часть гонорара взять домашними обедами. Я ведь не умею готовить, а здесь выдающийся шеф-повар. Так что теперь у меня выдающаяся талия… Странно, не находите? Кому-то забегаловка, а кому-то — гастрономический дворец.

— Адвокат-герой… героиня, — поправился Спенсер. Сейчас им владела меланхолия. — А ведь я не так много знаю Аттикусов Финчей во плоти. Если я правильно помню, он в оплату с клиента взял мешок орехов.

— Мой отец был адвокатом и героем, — твердо ответила она. — Так и не сумел заработать денег, потому что всегда защищал какое-то благородное дело. Сражался с ветряными мельницами.

— Стало быть, у него больше от Дон Кихота, чем от Аттикуса Финча, а? — Спенсера, похоже, заклинило на литературных аналогиях.

— Мой отец и есть та причина, почему я стала юристом, — без понуканий призналась Делани. — Когда я была маленькой, он часто говорил: «Патти-пирожок…» Он так меня называл. «Патти-пирожок, на свете есть только одна вещь, которая отличает человека от животного. Это закон». В его глазах закон был священной коровой. После развода я собиралась вернуться домой и вести с ним частную практику. Но он умер еще до того, как я уладила дела с бывшим мужем. Так что я решила на некоторое время сменить профессию и пошла преподавать. Потому и оказалась в Виргинии, а потом уже переехала сюда.

— И чем вам приглянулся Шарлоттсвиль?

— А разве плохо? Городишка небольшой, то что надо для справедливости с человеческим лицом. С другой стороны, даже есть своя культура. Благодаря университету.

Спенсеру понравился ее ответ.

— А хотите узнать настоящую причину, почему я сюда переехала? — перейдя на шепот, вдруг спросила она. Похоже, вино подействовало на нее умиротворяюще. — Сколько себя помню, меня всегда привлекал Сэм Шепард. Знаете такого? Актер и драматург? Так вот мне сказали, что они с Джессикой Ланг тут поселились… Я приехала, чтобы его отбить.

Она откинулась на спинку стула и залилась смехом.

— Я даже не уверен, живут ли они здесь… — промолвил Спенсер. — Хотя Шарлоттсвиль, похоже, действительно привлекает кое-каких знаменитостей. Неподалеку от города есть ранчо Сисси Спейсек, две сотни акров. И еще имение писателя Джона Гришэма.

— О, судья, я и не знала, что вас интересуют «звезды».

— Меня-то не интересуют, — сказал он, — но вот моя супруга тщательно отслеживает всех, кого считает социально значимыми фигурами.

Здесь Спенсер решил поменять тему:

— А где вы провели детство?

— В крошечном чумазом городишке в Колорадо. Уж поверьте на слово, вы о нем и не слыхали. Этакая клякса в долине реки Арканзас. Горы арбузов, кучи дынь, а более всего — в ту пору, конечно — поденщиков-мексиканцев. Мой отец провел там всю свою жизнь. Если не считать войну… Да, так вот. Во всем городе не наберется и тысячи обитателей, и это — заметьте! — с учетом кошек и собак. Когда я была маленькая, латиносов не пускали жить в пределах городской черты, несмотря на все федеральные законы. Им просто не продавали дома. Вот они и селились в бидонвиле за окраиной. Это место называли «лоскутом». Отец взял в банке ссуду, купил на нее домик по соседству и продал его молодой мексиканской паре. С ним перестали разговаривать. Даже в церкви. Ходили слухи, что его собираются «хорошенько проучить». Но знаете, когда он умер и я приехала на похороны, за его катафалком шла самая длинная процессия в истории города. Сотни машин. И мексиканцы, и белые — все были. Как я уже говорила, он так и не разбогател, зато помог очень многим людям.

Спенсер заметил, что у нее наворачиваются слезы.

— А ваша матушка?

— О, у нее такой боевой характер!.. Точнее, дикий. Человек просто не в себе, со стороны даже смешно. Они познакомились в Англии во время войны, потом отец привез ее в Колорадо, и с тех пор она возненавидела это место. Мама родом из Лондона и так и не смогла вписаться в сельскую жизнь. Не выносит фермеров. Говорит, что они все время жалуются на нищету, хотя владеют сотнями акров. Но отца она очень любила и до сих пор живет там. Обожает носить шляпки и меняет их каждый день… Местные поначалу не очень-то ее жаловали. Мама не обращала внимания. Отказалась ходить в церковь и на глазах у всех курила отцовские сигареты. Она мне часто говорила: «Патти, никогда не успокаивайся». Мой вкус в одежде от нее. Может быть, немножко детский, слишком романтический, но так я выражаю свою независимость. Пошла по ее стопам.

— Сейчас у вас вполне нормальный вид, — заметил он и тут же спохватился. — То есть… э-э… смотритесь вы очень хорошо… Просто не слишком отличаетесь от других.

— Гм. Прямо не знаю, считать ли это за комплимент… Я торопилась, а дом мой рядом, за углом. Наш процесс мне спать не дает. Да и вам, наверное…

Наступила неловкая пауза.

— А что у вас за история? Почему вы стали юристом? Наверное, только этого от вас и ждали?

— Как прикажете понимать?

— Да нет, я не к тому, чтобы вас обидеть… Просто подумала… Когда знаешь, кто вы, кто ваша жена, в каких кругах вы вращаетесь… Вот я и решила, что вы выросли в семье адвокатов или дипломатов. Да вы сами все отлично понимаете: «Лига Плюща», гольф-клуб, имение с особняком, великосветские рауты. Серебряные ложки.

Сейчас Спенсер начинал серьезно сомневаться в мудрости сделанного приглашения к совместному ужину.

— Ах, серебряные ложки? Поговорка, да? Хотите сказать, что меня родили в рубашке, с серебряной ложкой во рту, в руке и еще в одном месте?

— Приношу свои извинения. За мной водится талант ляпнуть что-нибудь эдакое… Признаю и каюсь. Скажем, мне завидно. Я выросла, мучительно раздумывая: что же это такое — быть богатым? Иметь все на блюдечке… Ой, пардон, я опять на ту же мозоль. Наверное, мне лучше убраться восвояси.

— Нет, — ответил он. — Предпочитаю, чтобы вы остались. Я вам открою один ма-аленький — вот такусенький — секрет. Мой отец был военным. После его гибели мать по вечерам, после работы, стирала чужое белье, чтобы свести концы с концами. Свои миллионы я заработал старомодным путем: неравный брак.

Делани даже не улыбнулась.

— Между прочим, я только что изящно пошутил, — посетовал Спенсер. — А впрочем, вам лучше расспросить мою жену. Как-никак, это я ей неровня.

Не хотел он этого говорить. Само вылетело.

— А я слышала — все совсем наоборот, — ответила она.

Прямота Делани изумила Спенсера. Он даже не мог сразу понять, как реагировать: возмутиться за оскорбление жены или, наоборот, сказать спасибо?

— Деньги никогда меня не впечатляли, — добавила она. — Люди позволяют деньгам управлять их жизнью. Деньги за них принимают решение, кто чего стоит. Кто кого выше. Кто кому неровня.

— Хотите сказать, что, буде представится такая возможность, вы предпочтете жить бедно и счастливо, нежели богато и уныло?

— А вы сами? Разве выберете другое?

— Помню, после смерти отца бывали такие времена, когда у нас с матерью не хватало денег, чтобы купить друг другу подарки на Рождество… Знаете, я подозреваю, что люди, заявляющие, что, дескать, можно быть бедным и счастливым, сами никогда шкуру бедняка не примеряли.

Вновь появилась официантка, на сей раз с блюдом для Делани: огромная тарелка равиолей. Спенсер расплылся в улыбке:

— Боже мой, ведь я не пробовал равиоли с детства! Мать всегда покупала их в консервных банках. Постойте… Как же они назывались-то? Там еще такой симпатичный дядька в поварском колпаке…

— Шеф Боярде!

— Да-да, он самый! Как же они… А, «Спагетти-Ос»!

— Сразу видно гурмана! Боюсь только, эту марку выпускала другая компания. Я тоже ими очень увлекалась…

Она помолчала.

— Судья, не сердитесь на меня, если я вас ненароком обидела… Я не знаю… Такое впечатление, что всякий раз, когда мы с вами встречаемся, я говорю… или делаю что-то глупое. Давеча «ягуар» вам новый разбила… Почему-то рядом с вами мне как-то… не по себе. Наверное, оттого, что я вами восхищаюсь. А если совсем начистоту, вы меня просто запугали… Я, наверное, несу ерунду, да?

Вновь ее прямота и открытость поразили Спенсера. Мелисса уж точно навесила бы ей ярлык «дура наивная». Он не знал, что ответить, и, подождав пару секунд, она сменила тему:

— Очевидно, ваша мама очень трудолюбивый и замечательный человек. Она… еще жива?

— Да, только вот видимся мы редко.

— Слишком заняты?

— Да нет. Они с моей женой друг друга не выносят.

— Ужас какой, — посочувствовала Делани. — В смысле жаль, что так… Вы не рассердитесь, если я кое-что скажу? Я была удивлена, встретив вашу жену. Совсем не похоже, чтобы вы с ней отлично ладили. Ой, Господи! Что я несу? Опять лезу не в свое дело! Извините. День сегодня выпал очень длинный, а от этого вина у меня, похоже, язык сам по себе болтается.

— Жена моя порой умеет быть изрядным снобом, — удрученно признался он.

— Неужели? — Делани саркастически вздернула бровь.

Спенсер вдруг понял, что над ним подсмеиваются, но вместо того, чтобы разозлиться, рассмеялся.

— Пожалуй, я себе тоже возьму вина, — сказал он.

Официантка принесла ему бокал и сама долила Мелиссе. Вино оказалось кислым, дешевым и — в той обстановке и в тот момент — совершенно замечательным.

— А я очень люблю кино, — неожиданно призналась Делани, подыскивая тему для безобидного разговора. — Школьницей, по выходным, ходила на фильмы, насколько хватало карманных денег. Противоядие против жизни в мелком городишке… А кто ваша любимая актриса?

Не успел он ответить, как она заявила:

— Наверное, Джулия Робертс. Угадала? Или Мэг Райан. Но Джулия кажется более задумчивой, более интеллектуальной… А мне, кроме Сэма Шепарда, нравится Кевин Костнер. Обожаю Кевина! И еще Джорджа Клуни. Боже, какой у него голос! Аж до мурашек. Зря он сыграл Джима Гаррисона в «Джей-Эф-Кей». То есть, Господи Боже, ведь каждая собака знает, что Гаррисон был чокнутый и кормился с мафии. Эй, а кстати, вот чего я хотела спросить! Вы как думаете, был второй стрелок в Далласе?

Спенсер попытался припомнить, когда с ним в последний раз вот так, запросто, без жеманства, болтала Мелисса или кто-то из ее друзей про каких-нибудь киноактеров или, скажем, заговоры. Словно в душе форточка распахнулась.

Когда им принесли чек, он с удивлением обнаружил, что уже третий час утра и они на пару успели опустошить два графина вина. Спенсер предложил заплатить за обоих, но она отказалась, и каждый отдал деньги за себя. На улице Делани потрясла ему руку.

— Подбросить? — кивнул он подбородком на «ягуар».

— Да нет, спасибо, мой дом отсюда через квартал, и еще у меня есть вот это. — Она извлекла из сумочки крошечный баллончик с перцовым спреем. — Отец всегда настаивал, чтобы я держала его при себе.

— Очень мудрый совет.

— Мне кажется, вы бы ему понравились.

— А я счел бы это за честь!

— Хочу вас поблагодарить. — Она помолчала. — За то, что дали мне то дело, насчет ночного ограбления. Хотя я все равно села в лужу. И еще я слышала, что это вы назначили меня на процесс. Очень мило с вашей стороны.

Он смотрел ей вслед и вдруг сообразил, что сам вид Делани вызывает у него настоящее желание овладеть этой женщиной. А с Мелиссой… с Мелиссой требовалось нечто большее, чем рукопожатие и болтовня про кинозвезд.

К возвращению Спенсера Мелисса уже спала. На следующее утро, в четверг, он специально поднялся пораньше, чтобы успеть уехать из дому, не разговаривая с женой. Он до сих пор не знал, как обсудить с ней то сверхъестественное видение, что предстало ему после прикосновения к камню. Вообще говоря, у него имелась масса поводов сердиться, даже не считая очевидных причин. Секс в их семейной жизни носил особый статус.

На момент их первого знакомства у Мелиссы уже имелся целый список бывших любовников, хотя ей не было еще и двадцати. Рубеж семидесятых. Свободная любовь. Вожделенная «пилюля», вековечная мечта слабого пола. Публичное сожжение лифчиков.

Сам он к тому времени узнал только одну женщину. Девчонка, в сущности, его школьная любовь. Пинком под зад разбила сердце Эвану.

Из-за вопиющего недостатка сексуального опыта у Спенсера Мелисса взяла на себя труд обучить его всем премудростям. Она даже придумала шутку, дескать, «намерена лишить его девственности» и за первые годы брака именно это и проделала. Познакомила его с хардкорной порнографией, фильмами для взрослых, интимными игрушками и забавами слегка извращенного свойства. Где-то на полпути этого принудительного «сексуального ликбеза» Спенсер понял, что семейные роли всегда носили у них противоположный знак по сравнению с традиционными воззрениями. Мелисса играла роль полового хищника, агрессора, партнера, чей взгляд на секс диктовался исключительно физической потребностью выпустить пар. Здоровый, бесхитростный, животный подход. Никакой нежности и еще меньше романтики.

А ему хотелось ужина при свечах, подержаться за руку, приглушить свет, пообниматься в кровати. Хотелось душевного друга. Мелиссе же хватало перепихнуться на счет раз-два.

Однажды ему пришло в голову, уж не растлил ли ее кто в малолетстве. Он дошел до того, что по секрету обратился к психотерапевту — товарищу по университету и старому другу семьи. Выслушав описание далеко не идеальных половых отношений, врач сказал, что сомневается, будто у Мелиссы фригидно-агрессивный комплекс. И добавил, что дело обстоит сложнее.

— Скорее всего она заинтересовалась тобой из любопытства и чтобы заполнить дыры в собственном характере: ты мягкий, теплый, сострадательный, заботливый, уютный. Кроме того, она знала, что тобой легко понукать. Подкаблучник ты, друг мой.

Спенсер поморщился.

Товарищ Эвана сказал далее, что он давно подозревал у Мелиссы признаки болезненного изменения личности. Этим объясняется ее эмоциональная индифферентность и нарциссизм.

— Уверен, сама она убеждена, что ты ее недостоин и что тебе крайне повезло на ней жениться. В глубине души, на подсознательном уровне, она считает: что бы ты ни делал, удовлетворить ее потребности не сможешь, как в спальне, так и за ее стенами. Те самые черты твоего характера, что привлекли ее в первую очередь, сейчас кажутся ей проявлениями ущербности и слабости. Вероятно, ты ей даже неприятен, потому что в тебе нет силы и напористости, как у ее отца…

Ладно, как скажете.

Спенсер не принадлежал к поклонникам фрейдистской зауми, однако понимал, что в словах психотерапевта есть определенная доля правды. Для себя он эту правду формулировал гораздо проще: Мелиссе никого не нужно любить, потому что любви к самой себе ей хватало с избытком.

Шли годы. За это время Спенсер пережил несколько этапов — сначала разочарование, потом подавленность, затем гнев и, наконец, горечь. Кроме того, он усвоил одну истину: противоположность любви — вовсе не ненависть, потому как ненависть требует эмоций. Противоположность любви — полное безразличие.

Ведя машину к зданию суда, Спенсер мысленно готовил себя к крупному разговору, который рано или поздно состоится. Придет такой день, когда он напрямую задаст вопрос Мелиссе, тем самым признавая готовность к роли рогоносца. А вот какую роль она себе выберет — большой вопрос. Скажем, взорвется гневом, открыто признается в предательстве брачных обетов и затем всю вину возложит на него. Или разыграет из себя несчастную даму, переживающую кризис среднего возраста. Ее, видите ли, муж совсем позабыл-позабросил. Или, если действительно решит резать правду-матку, прямо в лицо выплюнет и так уже понятное: ей наскучил и он, и их так называемый брак.

Каких-то полтора месяца назад Спенсер сам себе сказал, что у него идеальная жизнь. Стало быть, врал.

В суд он прибыл намного раньше всех и миновал пустой стол мисс Алисы. Открыл дверь и скользнул внутрь кокона собственного кабинета — в окружение книг, университетских дипломов и прочих мирских символов личного успеха, которые определяли его в чужих глазах.

Неосознанно, еще подспудно он начинал понимать, что этот новый его взгляд на мир и собственную жизнь был вызван простым касанием небольшого округлого камня. Шоры спали с глаз, и увиденное никак не радовало.

14

— Вы сегодня рано, — прокомментировала мисс Алиса, придя на работу и обнаружив, что шеф уже на месте.

— Бумажной волокиты много, — ответил Спенсер. — Мне еще надо отлучиться по одному небольшому делу, так что, пожалуйста, если я задержусь, отнесите материалы с моего стола в судебный зал.

Он покинул здание через боковой выход и, скорым шагом миновав памятник Джексону — «Каменной стене», зашел в соседнее кафе, где купил утренний выпуск «Шарлоттсвильских курантов». Репортаж Уолтера Корна про вчерашние показания Стюарта сопровождался иллюстрацией, на которой Тейлор Колдуэлл энергично допрашивал следователя на фоне беспомощных физиономий Лестера Амиля и Патти Делани.

Рассуждения Корна тянулись еще на добрых двадцать дюймов, но Спенсеру с избытком хватило и прочитанного. Спеша обратно в суд, он за рулем припаркованного «сааба» заметил Делани, погруженную в «Шарлоттсвильские куранты». В сотне футов от нее, на крыльце судебного здания, толпились желающие поучаствовать в утренней лотерее за места в зале. Этот спектакль увлеченно снимали несколько телевизионных команд. Никто из них не обратил внимания на Делани, да она и сама не подняла головы, когда Спенсер проскользнул мимо ее машины.

Доктор Юки Нгуен Нан, старший патологоанатом при судебно-медицинской лаборатории штата, изложила результаты аутопсии бесцветным, клиническим языком, не выказав при этом никаких эмоций. Труп жертвы, сообщила она, весил восемьдесят девять фунтов и принадлежал вполне здоровой девочке-подростку ростом четыре фута одиннадцать дюймов. Шнур вокруг шеи был затянут так сильно, что глубоко врезался в кожу. Удавка представляла собой импровизированную гарроту. Под узел, расположенный со стороны затылка, была просунута палка длиной четыре дюйма — отломанная рукоятка малярной кисти, которую, как было установлено позднее, взяли из мастерской в доме Арнольдов. Способ убийства идентичен обстоятельствам смерти Джонбенет Рэмзи, вплоть до совпадения длин орудий, которыми закручивали удавку.

Кроме того, Нан сообщила присяжным, что на теле Касси обнаружены два крошечных ожога. По мнению патологоанатома, их причинил электрошокер на пятьдесят тысяч вольт, причем, судя по числу ожогов, его разрядили дважды. В районе поясницы и на ягодицах выявлены синяки более раннего происхождения, чем на иных частях тела. Девственная плева оказалась нарушенной, хотя ссадины на вагинальных стенках отсутствуют.

— Таким образом, не имеется доказательств факта изнасилования при нападении, — заявила доктор Нан.

Продолжая свое выступление, она сказала, что на голове, с изнанки наружного кожно-волосяного покрова с правой стороны, обнаружена область кровоизлияния размером пять на два дюйма. Кости черепа в этом месте повреждены даже на еще большей площади, порядка восьми с половиной дюймов в диаметре. Тонкая пленка субарахноидального кровоизлияния, то есть под так называемой паутинной оболочкой головного мозга, целиком покрывала правое полушарие. Ниже этого слоя выявлено нарушение серого вещества. Это свидетельствует о том, что Касси либо ударили тупым предметом, либо швырнули головой на бетонный пол.

Доктор Нан сказала, что под ногтями Касси не найдено каких-либо посторонних частиц, и пояснила, что жертвы зачастую царапают своих насильников. Затем она представила суду несколько жутких фотоснимков трупа, включая гарроту крупным планом, ожоги от электрошокера, а также синяки на пояснице и ягодицах. После того как снимки приобщили в качестве вещественных доказательств, Тейлор Колдуэлл пустил их по рукам присяжных. Прокурору хотелось, чтобы они своими глазами убедились, как страдала маленькая девочка в последние минуты своей жизни.

— Высоко ценю ваш профессионализм, доктор Нан, — вмешался затем Колдуэлл, — но ни я сам, ни присяжные не являются патологоанатомами, так что не могли бы вы дать нам окончательное заключение? Как именно умерла Касси Арнольд?

— В страшных муках. Ее задушила удавка, которую медленно затягивал убийца. Кроме того, ей нанесли массивную черепно-мозговую травму с правой стороны.

— Давайте поговорим сначала про удушение, — сказал прокурор. — Судя по вашему опыту, зачем убийце понадобилась палка?

— Это форма сексуального истязания. Убийца получает больше удовольствия, неторопливо закручивая веревку, пока сам насилует жертву или мастурбирует.

Патти Делани решила было запротестовать, так как Нан не являлась экспертом по сексуальным извращениям, однако потом рассудила, что чем быстрее закончится обсуждение таких подробностей, тем лучше для ее подопечного.

— А теперь давайте побеседуем про рану на голове, — предложил Колдуэлл. — Чем конкретно она вызвана?

— Этого сказать мы не можем, — ответила Нан. — С другой стороны, мы совершенно точно знаем, что ей причинена черепно-мозговая травма.

— От чего умерла девочка? От удушения или от удара в голову?

— На вопрос, что именно произошло первым, однозначного ответа нет, хотя и того и другого вполне достаточно, чтобы вызвать смерть, — сказала доктор Нан. — Петехиальные, то есть точечные, кровоизлияния на внутренней поверхности век в сочетании с отсутствием обильного кровотечения из раны на голове дают основания полагать, что к смерти привело удушение и в момент нанесения удара сердце уже не работало или же работало совсем слабо. Поэтому я указала в своем заключении, что причиной смерти является асфиксия, сопровождавшаяся черепно-мозговой травмой.

Слова патологоанатома внезапно прервал сдавленный женский возглас. Максин Арнольд только что вытошнило на пол. Франк помог ей встать с места, и в сопровождении частного охранника, которого они наняли, чтобы отбиваться от репортеров, супруги покинули зал.

— Объявляется перерыв на полчаса, — сказал Спенсер. Повернувшись к мисс Алисе, он попросил ее вызвать уборщицу.

После возобновления заседания Максин Арнольд вновь сидела в первом ряду, держа мужа за руку. Колдуэлл продемонстрировал доктору Нан и присяжным пластиковый пакет с детской пижамой из бумазеи.

— Вам знаком этот предмет?

— Да, он был надет на жертву в момент обнаружения трупа. Представляет собой пижаму для девочек.

— Что вы нашли, обследуя эту пижаму для девочек?

— В трех местах были обнаружены следы семенной жидкости. Наибольшая концентрация наблюдалась непосредственно в паховой области, где сходятся ноги. Кроме того, небольшие количества спермы найдены в седалищной области на штанинах, а также возле воротника.

— Удалось ли вам определить, чья это сперма?

— Да, мы протестировали ДНК и установили ее полное совпадение с образцом, который детектив Стюарт взял у подсудимого. Я могу с полной ответственностью утверждать, что сперма на пижаме принадлежит Лестеру Амилю.

— Не могли бы вы реконструировать на основе результатов вашего обследования последние минуты Касси Арнольд?

— Полагаю, что убийца применил электрошокер, чтобы обездвижить жертву непосредственно в ее спальне. Затем он перенес ее в подвал, положил на расстеленные газеты и еще раз разрядил в девочку пятьдесят тысяч вольт, чтобы она не сопротивлялась, пока он надевал ей на шею гарроту. После этого стянул к ступням ее штанишки и задрал пижамный верх. Кроме пижамы, на Касси ничего другого надето не было. Затягивая петлю, он мастурбировал, а после эякуляции нанес удар тупым предметом.

Слушая показания свидетеля, Спенсер отметил, что в воздухе еще стоит запах рвоты. Вполне уместно в данных обстоятельствах.

Перекрестный допрос женщины-патологоанатома Делани начала с неожиданного шага: она сделала ей комплимент за удачный выбор профессии.

— Я лично нахожу судебную медицину увлекательнейшей наукой, — заявила Патти. — Говорят, простым разглядыванием нескольких костей можно определить расу человека. Это правда?

— То, о чем вы говорите, называется судебной антропологией, — ответила доктор Нан. — Специалисты в данной дисциплине пользуются стандартными научными методами, разработанными физической антропологией, чтобы опознать человеческие останки. И отвечая на ваш вопрос — да, опытный судебный антрополог зачастую способен определить расу, возраст, пол, рост, комплекцию и иные уникальные характеристики.

— Ого! — отозвалась Патти Делани. Похоже, эти сведения ее изрядно впечатлили.

— Вообще говоря, — продолжала доктор Нан, — хотя такой анализ может поразить воображение непосвященных, большинство методик на самом деле далеко не новы и не отличаются особой сложностью. В некоторых случаях достаточно беглого осмотра. К примеру, этническую принадлежность жертвы очень часто можно определить по расположению зубов. У евразийцев прикус по большей части уравновешен, в то время как у людей с испанской кровью наблюдается глубокое верхне- или нижнечелюстное перекрытие.

— Вот как? — округлила глаза Делани. — Надо же, чего только на свете не бывает… Выходит, если я вас правильно поняла, судебный антрополог может посмотреть на кости скелета и сказать, какого пола был человек… и возраст тоже назвать… И даже расу?

— Да, это действительно так, хотя в нашей стране насчитывается только шестьдесят специально подготовленных судебных экспертов-антропологов. Кстати, я имею честь принадлежать к их числу.

Делани вытащила из портфеля мешочек.

— У меня с собой пара костей, которые я сегодня утром позаимствовала на факультете естествознания нашего университета. Не могли бы вы продемонстрировать свое искусство? Вы в состоянии назвать нам, скажем, пол и возраст жертвы, осмотрев эти небольшие косточки?

Почуяв ловушку, Колдуэлл запротестовал.

— Доктор Нан — одна из ведущих судмедэкспертов штата, — заявил он. — Выступала свидетелем на множестве процессов, за ней числится длинный список академических званий и наград! Я не вижу большого смысла в вашей демонстрации.

— Уважаемый суд, — парировала Делани, — доктор Нан, основываясь на анализе улик, только что изложила присяжным ее собственные выводы о том, как было совершено убийство. Я не думаю, что простая просьба взглянуть на пару костей и определить пол и возраст человека поставит ее в большое затруднение.

— Хорошо, я разрешаю этот эксперимент, — кивнул Спенсер.

Делани передала патологоанатому мешочек, и доктор Нан вынула из него две сильно пожелтевшие косточки, каждая длиной не более двух дюймов.

— Поскольку у меня нет с собой оборудования, — сказала она, — я не смогу назвать точный возраст этого лица. Однако похоже, что данные кости взяты от человеческой ступни и — хотя следует еще раз подчеркнуть, что осмотр беглый и поверхностный, — я могу сказать вам, что принадлежат они мужчине.

— Невероятно! — воскликнула Делани. — А если, к примеру, у вас были бы время и доступ к нужным приборам, вы смогли бы рассчитать по костям рост этого мужчины?

— Да. Кроме того, мы вполне смогли бы выявить те заболевания, которыми он страдал. Тело оставляет после себя много ключей к разгадкам.

— Поразительно, просто поразительно! — продолжала восторгаться Делани. — Надо же, вам достаточно взглянуть на крошечные косточки, и вы сможете сказать нам, какого роста он был!

— Именно, — снисходительно кивнула доктор Нан, явно наслаждаясь своим научным величием. — Стопроцентной гарантии прямо сейчас дать не могу, но полагаю, что мужчина, чьи кости вы принесли в этом мешке, был ростом шесть футов.

— Готовы ли вы официально заявить об этом суду?

— Боже упаси! — воскликнула доктор Нан. — Прежде все надо перепроверить в лаборатории!

— Но вы можете хотя бы изложить свое экспертное мнение, что кости взяты от мужской ноги?

— Да, вполне.

— Доктор Нан, к вашему сведению, эти кости я взяла в ветеринарной лечебнице при университете. Они принадлежат свинье. Даже не человеку!

Среди зрителей раздался смех.

— Понятно, — сказала доктор Нан без малейших признаков смущения. — Что ж, здесь я хотела бы указать на тот факт, что некоторые кости свиньи и человека очень схожи между собой.

Делани достигла желаемого результата: продемонстрировала присяжным, что женщина-патологоанатом, несмотря на ее внушительные академические звания и экспертно сделанные показания, все же не застрахована от ошибок.

— Доктор Нан, вы знаете, что не так давно произошло в городе Оклахома-Сити? — далее спросила Делани.

— Вы имеете в виду случай с сотрудницей криминалистической лаборатории? — отозвалась Нан.

— Да-да. Вы не могли бы рассказать присяжным эту историю?

— На судебном слушании эксперта-химика уличили в излишних преувеличениях. К сожалению, порой такие вещи действительно имеют место.

— Ведь вы не можете отрицать, что этот «эксперт» помог посадить невинного человека, а не подлинного насильника? И разве не правда, что сейчас власти пересматривают три тысячи других дел, в которых она тоже могла ошибиться?

— Протестую! — вскочил Тейлор Колдуэлл. — Что бы там ни преувеличивал оклахомский химик, к нашему процессу это не имеет никакого отношения!

— Я лишь пытаюсь продемонстрировать, что показания научного эксперта, пусть даже на первый взгляд впечатляющие, иногда могут быть неверно истолкованы, — сказала Делани. — В одной только Оклахоме это случилось чуть ли не три тысячи раз!

— Ваша линия понятна, — подытожил Спенсер. — Давайте все-таки двигаться дальше.

Тогда Делани спросила:

— Не могли бы вы рассказать нам еще раз, в каких местах на пижаме была найдена сперма?

Доктор Нан повторила свои прежние показания: сперму обнаружили в районе паха, сзади и возле шеи.

— Вы считаете, что убийца онанировал стоя, непосредственно над связанной и положенной на пол жертвой, я правильно поняла?

— Да.

— Вы нашли следы спермы на коже Касси Арнольд?

— Нет.

— Совсем не нашли?

— Совсем.

— Если ее штанишки, по вашим словам, были стянуты к ступням, а убийца стоял над ней сверху, разве не попали бы брызги и на тело жертвы, и на пол, на газеты, а также на пижамный верх?

— На этот вопрос ответить не могу, — задумчиво произнесла Нан. — Мне еще не доводилось принимать участия в онанистических экспериментах по изучению траектории извергнутой спермы.

В зале кто-то расхохотался, и Спенсер постучал молотком.

— Не смешно, — проворчал он.

Делани настаивала:

— На пижаме вы нашли три участка со спермой. Другими словами, брызги. Однако этих брызг не было обнаружено ни на ее коже, ни на подвальном полу, ни на газетах или в иных других местах. Причем один из участков приходился на заднюю, седалищную часть брюк, ведь так?

— Да, следы были найдены и там.

— Но если жертва лежала на спине, как вы утверждаете, каким образом сперма оказалась на тыльной стороне пижамы?

— Не знаю, — ответила Нан. — Возможно, жертва извивалась и в какой-то момент подняла ноги.

— Ваша честь, — вмешался Колдуэлл, прерывая перекрестный допрос, — доктор Нан показала, что сперма принадлежит Лестеру Амилю, и пока что защита никак не оспаривает данный факт. Кого волнует, где найдена сперма — спереди или сзади? Это никак не меняет вывода, что Амиль находился именно там.

— Что вы пытаетесь здесь продемонстрировать? — обратился Спенсер к Делани.

— Ваша честь, вчера, во время снятия показаний детектива Стюарта, обвинение спросило, откуда берется мужская сперма. Стюарт заявил, что если на месте преступления обнаружена сперма, значит, она стала результатом непосредственной эякуляции. В действительности это не всегда так. Более того, мы намерены доказать, что в нашем случае убийство сопровождалось совсем иными обстоятельствами.

Колдуэлл на миг опешил.

— Защита вовсе не намерена ставить под сомнение результаты ДНК-анализов, выполненных доктором Нан, — продолжала Делани. — Мы не отрицаем, что сперма принадлежит Лестеру Амилю или что она действительно присутствовала на пижаме. Однако сам по себе этот факт ничего не доказывает. Просто оттого, что сперму размазал кто-то другой!

— Как-как? — прищурился Спенсер.

— Да, мы намерены доказать, что истинный убийца добыл сперму из презерватива. Мистер Амиль им пользовался в момент полового сношения с одним из членов домохозяйства четы Арнольдов. Итак, убийца взял сперму из презерватива и размазал ее по пижаме Касси, желая навести подозрения на невинного человека, моего подзащитного.

— Ушам своим не верю! Из какого пальца вы высосали эту историю?! — взвился Колдуэлл.

— И вот почему расположение пятен спермы носит столь важное — жизненно важное! — значение, — наступала Делани, не обращая внимания на прокурора. — То, что нам изложила доктор Нан, не согласуется с картиной мужской эякуляции поверх распростертого тела. В особенности когда молодой мужчина стоит непосредственно над жертвой. Вы должны спросить себя: почему же сперма попала только на пижаму? Почему ее не нашли в других местах? И почему брызги оказались только в трех точках?

— В жизни не слыхивал более бредовых аргументов! — поделился Колдуэлл со всем залом.

В ответ Делани перенесла огонь на прокурора:

— А если бы обвинение грамотно выполняло свою работу, эти факты давно бы всплыли!

— Ваша честь! — взмолился Колдуэлл. — Разрешите консультацию, пока мисс Делани не изумила нас новым откровением и не очернила доброе имя кого-то из сограждан!

Спенсер поманил к себе прокурора с адвокатом и зашарил на полке под столом, куда мисс Алиса обычно клала материалы текущего процесса и где лежала писчая бумага. Он искал свежий блокнот. Не нащупав искомого, заглянул под столешницу и тут увидел, что мисс Алиса вместе с документами принесла и белый камень, которым придавила верхнюю папку. Он машинально приподнял камень левой рукой, а правой взял блокнот. Не успел он вернуть камень на место, как почувствовал уже знакомый укол.

Не дав опомниться, в тело вонзилось электрическое шило. Удар был настолько силен, что выбил судью из кресла.

Потребовалось несколько минут, чтобы понять, о чем толкуют голоса. Он приподнял веки и увидел стоявших над ним Колдуэлла с Делани. Рядом находилась и мисс Алиса с несколькими незнакомцами. А, фельдшеры!

— Господи, Спенсер! — шепнул Колдуэлл. — У тебя обморок! Ты даже со стула свалился!

Руки и ноги онемели, будто он их отлежал.

— Сколько я?..

— Минут пятнадцать, не меньше.

Спенсер попытался было приподняться, но медики не позволили. Сейчас они снимали с него ЭКГ, и потому требовалось, чтобы пациент не двигался. Лежа на спине, он приказал мисс Алисе распустить присяжных и очистить зал. Из здания суда его вынесли на носилках. Врачи центральной городской больницы поджидали в отделении неотложной помощи, однако к моменту прибытия он чувствовал себя вполне хорошо. И все равно вторую половину дня пришлось потратить на различные обследования. Ни один из тестов не выявил причин потери сознания.

На этот раз Спенсер не стал упоминать про белый камень.

Судья не верил ни в черную магию, ни в гаитянское вуду, ни в оккультизм. Он не верил в привидения, чертей и ангелов. Припертый к стенке, он вполне мог заявить, что сомневается и в существовании Бога. Верил он лишь в то, о чем говорили ему пять личных органов чувств. Если что-то нельзя увидеть, услышать, понюхать, полизать или пощупать, то такая вещь в его глазах была крайне сомнительной. И в этой связи пережитое заставляло подозревать, что у него начинается расстройство психики.

Следуя логике, Спенсер знал, что обычный камень не в состоянии вытворять те штуки, на которые оказался способен белый кругляш. И не раз, и не два, а целых три! Бессмыслица какая-то. Лежа в палате, он размышлял о недавнем видении.

Это реальность или галлюцинация? Действительно ли Максин ворвалась в комнату Касси и избила ее за то, что та мочилась в постель?

Ни в одном отчете о полицейском дознании не упоминалось, что девочка страдала ночным недержанием. И никто ни разу не предположил, пусть даже в качестве рабочей гипотезы, что Максин Арнольд бьет собственную дочь.

Да, но я же это видел!

Он опять прокрутил в голове всю сцену. И еще раз. И еще. Он точно помнил, как «стоял» в комнате Касси. Помнил, как выглядела обстановка. Хотя ему ни разу не приходилось физически бывать в доме Арнольдов, Спенсер был уверен, что при необходимости смог бы безошибочно описать спальню. Он видел, как Максин превратилась в разъяренную фурию. Видел ее безудержную ярость. Слышал детский крик.

Чем дольше он размышлял, тем больше крепла убежденность: да, все случилось на самом деле.

Каким-то образом, пусть даже сверхъестественным, белый камень отправил его в спальню Касси и позволил увидеть, что там произошло.

Надо кому-то рассказать. Кому?

Следователь Стюарт первым делом спросит, откуда Спенсеру известно, что Касси страдала недержанием.

Объяснять, что какой-то там камень позволил мне увидеть, как Максин избивает дочь? Все решат, что у меня бред.

Около восьми вечера Спенсера наконец выписали из больницы, однако вместо того, чтобы ехать домой, он взял такси до опустевшего сейчас здания суда. Зайдя внутрь, он поднялся в кабинет и включил компьютер. Хотя Спенсера нельзя было назвать продвинутым пользователем, фундаментальные принципы он знал хорошо. Например, тот факт, что путь любого электронного письма всегда можно отследить, тем самым преграждая путь по-настоящему анонимной рассылке. С другой стороны, он понимал, что у хакеров есть специфические приемы, как перехитрить этот процесс и замести за собой следы. Как-то утром он зашел на сайт «Шарлоттсвильских курантов», чтобы почитать некую статью из электронного архива газеты. На поиски ушло несколько минут, и когда текст наконец-то появился на экране, он в шапке страницы заметил строчку из синих букв: «Щелкнуть здесь, чтобы переслать эту статью на почтовый ящик друга». Спенсер ради интереса щелкнул линк, и перед глазами выскочило небольшое окошко: «Хотите вместе со статьей отправить личное сообщение?»

Он ввел «Привет, Спенсер!» и затем выслал статью сам себе, чтобы почитать ее дома. Нет ничего удивительного, что, просмотрев тем вечером электронную почту, он нашел у себя в ящике нужный ему текст, который появился на экране вместе с коротенькой строчкой — «Привет, Спенсер!».

И вот тут он сообразил, что статья прислана от имени «Шарлоттсвильских курантов». В письме не было никаких иных адресов, которые могли бы указать на подлинного отправителя сообщения. Чисто случайно Спенсер нашел способ рассылки электронной почты без указания личных координат. Требовалось лишь приложить к сообщению любую газетную статью.

Спенсер задал адрес веб-сайта «Курантов» и отыскал репортаж Уолтера Корна о вчерашнем допросе свидетеля по делу Арнольдов. Когда текст появился, он щелкнул линк для пересылки статьи другу и в нужном месте ввел электронный адрес Патти Делани, который взял из официального списка адвокатов графства, хранившегося у мисс Алисы.

Когда высветилось окошко для ввода личного сообщения, он впечатал несколько коротеньких предложений и нажал кнопку отсылки.

Патти Делани сидела за компьютером в своем офисе, когда услышала хорошо знакомое голосовое извещение: «Вам письмо!» Поняв из параметров заголовка, что кто-то переслал ей статью Корна, она решила было сразу удалить ее, даже не просматривая. Этот журналист все время норовил представить ее идиоткой. И все же любопытство одолело, и Делани открыла сообщение. В шапке появилось следующее:

Делани немедленно принялась щелкать мышью, чтобы узнать имя отправителя, однако в строчке обратного адреса числились только «Шарлоттсвильские куранты». Первой реакцией было просто недоверие: это наверняка чья-то тупая шутка. В конце концов, после обнаружения трупа Джонбенет Рэмзи «желтая пресса» выдвинула идею: дескать, она страдала недержанием, и мать не сумела совладать с яростью. Под эту теорию не имелось ни малейших доказательств, однако бойких журналистов такой мелочью не остановишь.

Делани распечатала послание, чтобы подшить его к материалам, но особой важности ему не придала и вернулась к текущим делам. Часом позже из аэропорта Лас-Вегаса позвонил Чарлз Макдоналд.

— Нашел! — с ходу выкрикнул он в трубку. — Утром нашел данные, как умер первенец Максин Арнольд!

Не успела Делани открыть рот, как он начал в красках описывать то впечатление, которое произвел его полицейский жетон на сотрудниц Департамента судмедэкспертизы графства Кларк, и как ему удалось уломать туземного клерка открыть доступ к патологоанатомическому заключению.

— Синдром внезапной смерти! Апноэ во сне! «Смерть в колыбели», вот как это называется! А вскрытие сделали, потому что полиция Лас-Вегаса заподозрила что-то неладное, — выпалил Макдоналд. — Они решили, что ребенка задушил кто-то из родителей, хотя оснований для возбуждения дела не хватило.

— Максин Арнольд числилась среди подозреваемых? — встрепенулась Делани.

— При вскрытии такие вопросы не обсуждаются, — ответил Макдоналд, — хотя секретарша припомнила этот случай: вроде бы копы считали, что Максин задушила девочку, накрыв ей лицо подушкой. Улик так и не нашли.

— Боже мой! — воскликнула Делани. — Мне только что прислали электронное письмо: Максин избила Касси в ночь убийства, потому что та якобы мочилась в постель.

— Письмо? От кого?

— Не знаю. Я решила, кто-то просто дурака валяет.

Сейчас голова у Делани работала на полных оборотах.

— Это надо хорошенько обдумать, — сказала она. — Максин разозлилась, что Касси обмочила постель. Принялась ее бить. В какой-то момент Касси упала и ударилась виском о полку или что-то еще… скажем, ночной столик. Насмерть. Максин в ужасе. Но не паникует. Она знает, что копов вызывать нельзя, потому как они наверняка заглянут в ее историю и обнаружат подозрительную гибель еще одного ребенка. И вот она принимает решение: скрыть убийство, а точнее — обвинить во всем Лестера Амиля. Ей известно, что он интересуется делом Джонбенет Рэмзи. У них только что был секс. Домработницы нет, она на похоронах своей матери, стало быть, за выходные никто мусор не выбрасывал. Максин идет в супружескую спальню. Франк давно спит. Из мусорной корзины в соседней ванной она достает презерватив. Затем переносит Касси в подвал и, выдавив из презерватива сперму, размазывает ее по пижаме дочери. Амиль еще не вернулся, и она свободно заходит к нему в комнату. На столе видит его персональный идентификатор и недавно купленный электрошокер. Все это забирает с собой и инсценирует убийство, чтобы замазать реальную картину преступления. Устраивает так, чтобы обстоятельства напоминали дело Рэмзи. Прежде чем вернуться в спальню, заходит в кабинет мужа и пишет письмо о выкупе.

— Какое жуткое хладнокровие, — пробормотал Макдоналд, пытаясь воссоздать весь сценарий в голове. — А Франк? Он тоже причастен?

— Пока не знаю.

Отправив анонимное письмо на адрес Делани, Спенсер откинулся на спинку кресла и долго сидел, разглядывая белый камень. Мисс Алиса захватила его из судебного зала вместе с документами. На данный момент он успел трижды коснуться камня, и каждый раз ему было видение. В первый раз вроде бы ничего особенного. Он сидел в какой-то лодке. Хм-м… Бессмыслица… Его второе видение — Мелисса, секс и конюшня — было куда более внятным. А теперь вот он стал свидетелем избиения Касси.

Почему это со мной происходит? Что все это значит?

Поразмыслив, Спенсер решил, что существует только один тест, который покажет, действительно ли камень обладает некой магической силой, или же пора собираться в психлечебницу. Надо вновь коснуться камня. Но ведь страшно!

А если опять свалится в обморок? Или того хуже: если камень и впрямь волшебный? И куда он закинет на этот раз?..

Спенсер ткнул пальцем в камень.

И ничего. Никаких электроразрядов. Или видений.

Спенсер молча посидел несколько минут, упершись подушечкой пальца в кругляш. Ничего. Брезгливо поморщившись, он открыл левый ящик стола и кинул туда камень. Задвинув ящик, запер его на ключ.

Что теперь прикажете делать?

Устал он очень, вот в чем дело. Устал, но домой возвращаться невмоготу. Там Мелисса.

Странно… Опять болит левая рука. Он разжал пальцы. На ладони — еще один порез. Алая полоска. Откуда она взялась? Да еще и поперек той, первой линии. Ага, это крест! У меня на ладони крест!

Он отомкнул ящик, выдвинул его и потянулся за камнем. Словно тот звал к себе. Как только камень коснулся креста, Спенсера пробило с головы до ног. В тело загнали кол могучей энергии. Вот ключ: левая ладонь, крест, камень. Видение…

С боксерского урока в гараже миновало добрых сорок лет, но сейчас Спенсер вновь пережил его, словно наяву. Отец погиб вскоре после того случая.

— Папа, прости меня… — прошептал Спенсер.

Разжав пальцы, он уронил камень обратно в ящик и запер его на ключ. Подошел к кожаному дивану и лег, не снимая ботинок.

Я сошел с ума?

Внезапно вспомнился Патрик Макферсон, тот самый адвокат, что прислал камень. Патрик покончил с собой.

Спенсер всю ночь проворочался на диване, пытаясь отыскать смысл в событиях, которые начинали перетряхивать всю его жизнь. Увы, безуспешно.

15

Жизненные соки, текущие в жилах Лас-Вегаса, густо замешены на удаче или просто совпадениях. Повесив трубку таксофона после разговора с Делани, Чарлз Макдоналд поспешил к выходу, откуда уже тянулись авиапассажиры, прибывшие из Вашингтона. Челночные рейсы не ждут, тем более что так или иначе надо торопиться обратно. Огибая угол коридора, он налетел на Кайла Данема, студента и товарища по путешествиям преподобного доктора Грассо. Эта парочка только что прибыла из вашингтонского аэропорта Даллас. Макдоналд помог ошеломленному студенту встать на ноги, наскоро пробормотал извинения и пустился бежать дальше. Ни он сам, ни Данем, ни Грассо не предполагали, что это случайное столкновение — лишь первая их встреча в будущей гирлянде событий, которую уже нанизывала для них рука судьбы.

Джон Маки, настоятель собора Святого Тимофея, поджидал Грассо и его спутника возле стойки выдачи авиабагажа. Прежде чем путешественники смогли поприветствовать Его Высокопреподобие, им пришлось пересечь целую галерею «одноруких бандитов» и поплутать в лабиринте из рекламных щитов. Данем, почти всю дорогу читавший книжку про стратегию азартных игр, был заворожен звоном монеток, сыпавшихся в сверкающие поддоны из нержавейки, и видом полураздетых трехметровых танцовщиц, извивавшихся на колоссальных плазменных экранах, подвешенных под потолком.

— Добро пожаловать в игротеку Сатаны! — улыбаясь, сказал Маки, когда они наконец добрались до настоятеля. Он вывел их на улицу, в теплый ночной воздух. В глазах Данема тут же вспыхнули миллионы неоновых огней, протянувшихся на целые мили вдоль главной улицы и заливавших пустыню бледным разноцветным сиянием. Аэропорт находился более чем в миле от города, но даже отсюда можно было ясно видеть различные казино, перерабатывающие десятки миллиардов долларов в год.

— Вон то, зеленое, называется «МГМ Гранд», — возбужденно выпалил Данем, желая щегольнуть свежеприобретенной осведомленностью. — Крупнейший отель в Соединенных Штатах. А вон там, на противоположном конце бульвара Лас-Вегас — видите, напоминает телебашню Сиэтла, «Космическую Иглу», — это «Стратосфера». У них там есть аттракцион типа «американских горок». Можно пролететь прямо над зданием!

В то время как в других городах заезжий человек мог узнать местное время и, скажем, температуру воздуха, на рекламных щитах, приветствовавших путешественника в аэропорту Лас-Вегаса, высвечивалась многомиллионная сумма джекпота, которую в текущую секунду предлагало казино «Мегабакс».

— А у вас бывало так, чтобы прихожане оставляли не деньги, а игровые фишки? — блестя глазами, поинтересовался Данем у настоятеля.

— Да, несколько раз, — ответил Маки. — Впрочем, как и почти все рассказы про наш город, басни про игроков, жертвующих свой выигрыш Богу, по большей части рождены воспаленным воображением.

Расставшись с личными игровыми амбициями десятилетия назад, Маки счел энтузиазм Данема довольно забавным.

— Мой юный друг, — не удержался он от лекции, — ваш приезд сюда следует рассматривать как редкую возможность узнать много нового и интересного. К тому же зло редко является нам в пугающем облике рогатого дьявола с вилами. Практически всегда оно маскируется под сладчайшие наслаждения. Отец зла соблазняет нас самыми вожделенными для человека вещами — славой, богатством, сексом.

Грассо молчаливо прислушивался к мини-проповеди настоятеля и не собирался вмешиваться. Он давно решил для себя, что Данему на роду написано выучить жизненные уроки не школярским путем и не добросовестным выполнением советов и заветов, а самым простым и прямолинейным способом: вслепую ломиться напролом, периодически набивая себе шишки.

Поездка из аэропорта почти не заняла времени, и совсем скоро они оказались возле внушительного особняка, служившего настоятелю домом.

— Уже почти десять лет, как Лас-Вегас занимает первое место в Америке по темпам роста, — объяснил Маки. — Всякий раз, когда открывается новое мега-казино, ряды нашей паствы приумножаются. У нас тут расцвет игорного бизнеса и веры в Бога!

Собор Святого Тимофея оказался довольно современным кирпичным зданием, которое вполне можно было принять за мэрию, если бы не восьмигранная колокольня, выраставшая из обитой медью кровли. Собор окружали двухэтажные оштукатуренные домики-близнецы с красной черепичной крышей и двориками-патио из дикого серого камня. Кое-где виднелись овальные открытые бассейны, врезанные в изумрудные дернистые площадки, отгороженные от любопытствующих соседей двухметровыми стенами из коричневого глинобитного кирпича. Было время, когда только скорпионы и ящерицы осмеливались жить в этой раскаленной, как духовка, пустыне. Нынче же всю свободную площадь занимали парковки под джипы или полноприводные универсалы, системы автоматического полива лужаек и пальмовые рощи, импортированные с другого конца страны.

— Боюсь, наши удобства не столь роскошны, как в «Белладжио» или, скажем, в «Венецианском купце», — скромно признал Маки, глуша двигатель автомобиля. — Искренне надеюсь, впрочем, что вас они устроят.

Он проводил приезжих в одноэтажный домишко на задворках соборного комплекса, где помещался приходский дортуар. Гостевой номер оказался застлан обшарпанным коричневым линолеумом, а блочно-бетонные стены были наспех обрызганы бежевой водоэмульсионкой. В изголовье обеих кроватей висели распятия. Из украшений комната могла похвастаться лишь журнальной репродукцией Рафаэлевой «Мадонны с младенцем». Если не считать кроватей, вся обстановка была представлена парой столов, склепанных из серой жести, парой складных алюминиевых стульев и двумя белыми полотенцами. Ни телевизора, ни радио, зато два экземпляра Библии.

— Прекрасно, — сказал Грассо, не обращая внимания на разочарованные глаза своего юного спутника.

— Утренний молебен в пять, завтрак в шесть, — сообщил Маки. — В котором часу ваша договоренность с казино?

— В девять, — ответил Грассо.

— В семь часов у нас кружок по изучению Библии, для прихожан. Кое-кто из них работает в местных казино… Вы бы не хотели присоединиться?

— С удовольствием, — кивнул Грассо, — хотя сомневаюсь, что наш юноша сумеет так рано встать.

На рассвете Грассо вышел из комнаты, оставив похрапывающего Данема в одиночестве, и принял участие в традиционных занятиях священнослужителей. Если уж на то пошло, он буквально наслаждался местной атмосферой и совершенно не мог понять, почему кто-то может предпочесть номер в «Цезарь-Паласе» по бешеным ценам, а не простоту, дружелюбие и искренность бесплатного, всем доступного дортуара при церковном приходе. В восемь часов, когда Грассо вернулся, Данем все еще спал. Через пятьдесят минут машина с водителем, откомандированным по распоряжению Маки, доставила приезжих к лапам гигантского сфинкса, сторожившего парадный вход «Луксора». Желтовато-розовый зверь с человеческим лицом выступал в роли грандиозного портика черной пирамиды здешнего отеля-казино. Грассо медленно поднялся по пологому скату, ведшему внутрь роскошного здания.

— Вот это да! — выдохнул Данем, едва переступив порог. Вместе с Грассо он очутился перед копией храма Рамзеса II в натуральную величину. Фасад взмывал на добрых сорок футов и был украшен каменными колоннами, позолотой и иероглифическими письменами. В центре стояла арка, через которую лежал путь в казино. Две колоссальные статуи сидящих фараонов обрамляли вход. Из постаментов текла подсвеченная голубыми лампами вода, приветливо маня гостей. Вокруг бассейнов полукругом расположились каменные колонны и тесаные фигурки египетских принцесс, ненавязчиво приглашая отойти подальше от стеклянной входной двери и поближе к слот-машинам и игровым столам. Из арки лились обольстительные звуки: голоса крупье, объявлявших умопомрачительные ставки, звяканье, электронное мурлыканье и посвистывание игровых автоматов, восторженные вопли и проклятия клиентуры. Грассо затылком ощутил нетерпеливость Данема.

— Идите-идите, пытайте счастье, — махнул он рукой. — Я вполне справлюсь и сам.

Данема словно вихрем сорвало.

Грассо сочувственно посмотрел ему вслед и похромал в глубь богато украшенного фойе, свернул направо и, наконец, толкнул стеклянную дверь с позолоченной гравированной надписью «VIP-холл: только по приглашению». Из-за стола немедленно поднялась привлекательная молодая женщина в строгом черном костюме с белоснежной шелковой блузкой.

— Могу ли я вам чем-то помочь?

Грассо сказал ей, что генеральный управляющий «Луксора» разрешил переговорить с руководителем службы безопасности. Женщина тут же набрала номер секретаря управляющего, и через пару минут в комнату вошел широкоплечий, плотно сбитый мужчина.

— Гаэтано Люци, — представился он. — Начальник охраны. Пойдемте.

Он провел Грассо через все фойе к неприметному лифту, который доставил их в подвальный этаж казино.

— Первый раз в Лас-Вегасе, падре?

— Да, — кивнул Грассо. — Весьма впечатляет.

Оставив позади коридор, они очутились в продолговатом помещении, у входной двери которого висела простая школьная доска, где желтым мелом были коряво нацарапаны имена всех охранников, дежуривших в текущую смену. Сама комната была заставлена как минимум дюжиной картотечных шкафов. В углу, на металлической каталке, высился кофейный аппарат литров на двадцать, соседствовавший со штабелем из нераспечатанных упаковок с одноразовыми пластиковыми стаканчиками, салфетками и ядовито-розовыми пакетами искусственного сахара. Пересекая эту комнату, они кивками поприветствовали двух угрюмых секретарей и затем попали в личный кабинет Люци.

Начальник охраны жестом показал на конторское кресло, обитое старенькой, полинявшей материей предположительно синего цвета. Грассо присел и едва не свалил локтем давно высохшее полутораметровое растение в кадке. Кабинет украшали взятые в рамочку дипломы об окончании тех или иных курсов повышения квалификации, огромный лепной герб местного управления ФБР и коллекция из чуть ли не сотни нарукавных нашивок различных полицейских округов, подразделений и департаментов, полученных в качестве сувениров от заезжих сотрудников правоохранительных органов. Большинство из них прилетали в Лас-Вегас провести отпуск, хотя кое-кто хотел найти здесь работу.

Люци вынул тоненькую папку из ящика, помеченного ярлыком «Самоубийства».

— Мы придерживаемся правила не показывать посторонним свои отчеты, — заметил он, чеканя слова. — Лет десять назад, когда я перевелся сюда из местного управления ФБР, я первым делом внедрил федеральный регламент работы с документами. Я до сих пор пользуюсь стандартными бланками по Форме три-ноль-два. Профессионализм был и остается моим наиглавнейшим приоритетом.

— О, вы работали в ФБР?

Люци устало усмехнулся:

— Ах да, итальянское имя, охрана казино… Бьюсь об заклад, что даже вам, падре, первой на ум пришла несколько иная организация.

— Извините, нечаянно сорвалось…

— Ничего, святой отец, я уже привык. В большинстве здешних казино службой безопасности руководят либо бывшие специальные агенты, либо старшие офицеры полиции в отставке. Эпоха мафии давно кончилась, но если ты итальянец и живешь в Лас-Вегасе, каждый считает, что ты с ней связан. Думаю, впрочем, туристам даже интересно воображать себе, что все мы — двоюродные братья Тони Сопрано. Вообще-то я пятнадцать лет проработал здесь спецагентом при Бюро, пока кто-то наверху не решил, что меня пора перевести обратно в вашингтонскую штаб-квартиру. Сын к тому времени только-только поступил в колледж, а нам с женой очень нравилось здесь жить… В общем, я уволился и продался этому казино. Ну а теперь, падре, позвольте задать несколько вопросов. Прежде всего, почему вас интересует этот Патрик Макферсон? Он был вам близким другом?

— Нет, мы даже никогда не встречались. Просто мне хотелось узнать, почему он покончил с собой.

— Падре, — трагически надломив бровь, сказал Люци, — у нас тут происходит масса самоубийств, однако на моей памяти вы — первый священник, который решил покопаться в деталях. Здесь не просто любопытство, а явно что-то еще… Скажем, он играл важную роль в церковных делах?

— Нет-нет. Боюсь, я не могу объяснить причину, потому что она касается щепетильных религиозных вопросов, но хочу вас заверить, что я приехал сюда вовсе не для критического анализа ваших методов расследования, и к тому же я не пытаюсь отыскать какие-либо факты, могущие бросить тень на доброе имя «Луксора».

— Гм. Тут вы попали в точку, — кивнул Люци. — Знаете, поневоле приходится быть подозрительным. Вы даже не поверите, как часто подают на нас в суд. Каждый воображает, будто казино ему что-то должно, особенно когда человек спустит все до нитки. К примеру, как-то раз горничная забыла очистить мусорную корзину в номере, так одна парочка заявила, что нашла в ней использованный презерватив и теперь, дескать, по нашей вине они заразились СПИДом… Я просто хотел убедиться, что вы не работаете на какого-то адвоката под личиной священника.

Высказав наболевшее, Люци передал Грассо три машинописные странички.

— Начальство распорядилось, чтобы я позволил вам с этим ознакомиться. Скажу сразу, своими сотрудниками я горжусь. Помимо немедленно организованного осмотра места происшествия, они опросили двенадцать клиентов-свидетелей, которые либо видели падение мистера Макферсона, либо разговаривали с ним в тот день. Далее, я составил перечень его личных вещей, которые, разумеется, уже возвращены его вдове.

Грассо принялся неторопливо и внимательно читать рапорт.

Далее в рапорте сообщалось, что управление шерифа при графстве Кларк было поставлено в известность о происшествии ровно в 21.40 вечера. В конце текста шел список приложений, где в квадратике «Видео» стояла галочка.

Грассо поинтересовался, что это значит.

— Его прыжок заснят на пленку, — пояснил Люци. — Понимаете, падре, за всем, что происходит в общественных местах нашего отеля-казино, — и я подчеркиваю, абсолютно за всем! — ведется постоянное видеонаблюдение. «Око Всевышнего», если угодно. У нас есть камеры, которые способны «наехать» на любой игровой столик под любым ракурсом, плюс к тому стоят мониторы, следящие за каждым квадратным дюймом холла, коридоров, периметра здания, парковок, зеленой территории… Не говоря уже про «клетку». Это там, где мы храним фишки и деньги. Да, и не забудем про «счетные палаты», где подсчитывают дневную выручку. Короче, мы по самое горло в видеокамерах, у нас их более двух тысяч штук.

— И у вас есть видеозапись самоубийства Макферсона?

— Разумеется. Даже пленки его игры в казино, все есть… Знаете что, вам, наверное, будет проще это увидеть самому. Пойдемте, я покажу вам наш центральный пост.

Покинув кабинет, Люци повел Грассо по длинному коридору. Блеск и роскошь «Луксора», его мраморные полы и великолепные египетские декорации — все это осталось где-то там, наверху. Здесь же царил чуть ли не армейский утилитаризм. Бетонный пол, окрашенный в казенный серый цвет. Стены, облицованные белым пластиком. Неброские двери.

— Любое казино такого уровня, — пояснил Люци, — словно маленький город, а этот подвал — наша мэрия. Генеральный управляющий — наш мэр. Моя должность соответствует городскому полицмейстеру. Коммерческий директор — председатель торгово-промышленной палаты. И еще есть тринадцать других подразделений, которыми руководят, так сказать, «отцы города». У каждого свой офис и штат сотрудников.

Люци остановился возле неприметной двери без каких-либо опознавательных знаков, но с глазком на уровне лица. Постучал и через пару секунд сказал куда-то вверх:

— Я плюс один посетитель.

Очутившись в помещении, Грассо заморгал, приучая глаза к необычной обстановке. Одна стена была целиком занята телеэкранами: шесть рядов по десять штук в каждом. За ними наблюдали три человека, сидящие перед пультом со множеством переключателей и верньеров.

— Вот эти сотрудники и управляют «Оком Всевышнего». Лучшие из лучших во всем Лас-Вегасе, способны заметить любой подвох в игре. Откуда я это знаю? Да потому что двое из них сами когда-то подвизались шулерами, а третий парень их в свое время подловил. У них на троих столько навыков и знаний жульнических приемов, что нет на свете такой уловки, которая бы не была им знакома.

Грассо разглядывал экраны, пытаясь найти хоть какой-то смысл или логику в изображениях, менявшихся каждые пять секунд. На одном из мониторов вдруг возник Кайл Данем. Юноша играл в блэкджек.

— А вот этот молодой человек зашел в казино вместе с вами, — не оборачиваясь вдруг сказал один из наблюдателей. — Вы повернули в VIP-холл, а он отправился прямиком в зал.

— Что ж, давайте поглядим, — усмехнулся Люци. — Фиксируем стол.

Один из сотрудников щелкнул тумблером, и камера «наехала» на ничего не подозревающего Данема и его карты. Ему достались две дамы.

— Э-э… похоже, ваш приятель не очень-то разбирается в правилах игры, — покачал головой Люци.

— Он сделал что-то не так?

— У дилера открыта восьмерка, — стал объяснять Люци. — У вашего друга две дамы, это десятиочковые фигуры. Другими словами, он зацепил двадцатку, очень сильный набор, его никогда не следует разбивать. Но вы видели, он только что подал сигнал, что распаривает руки. Понимаете? Делит дам. Значит, у него теперь две руки, и он, видимо, надеется, что обе выиграют. А теперь смотрите, что будет.

Из «туфли» дилер выкинул Данему семерку под одну даму и шестерку под другую.

— Ну вот, мальчик доигрался. На одной руке семнадцать, на другой — шестнадцать.

Грассо увидел, как дилер открыл вторую свою карту. Десятка. Итого восемнадцать.

Люци сказал:

— У вашего товарища была практически выигрышная комбинация, а он взял и распарил ее на две руки с сильным недобором. Не иначе от жадности.

Грассо молча стоял и смотрел, как дилер забирает себе двадцатидолларовую ставку Данема.

— Святой отец, поблагодарите его от нашего имени. За пожертвование, — сострил один из экс-шулеров.

Люци распорядился поставить нужную пленку, и на одном из мониторов появилось изображение мужчины, под опасным углом свесившегося с какого-то балконного карниза.

— Вот это и есть Патрик Макферсон, — сказал начальник охраны.

На глазах Грассо Макферсон разжал пальцы и медленно повалился вперед. Лицо его было спокойным, если не сказать умиротворенным.

— Прыжок «ласточкой», — прокомментировал Люци. — Трудно поверить, да?

— Ага, десять баллов за технику, — вновь подал голос остряк.

Люци нахмурился.

— Извините, святой отец, — сказал он. — В нашей работе есть только одна отдушина, когда сталкиваешься с такими вещами. Вот и шутим, как умеем…

Грассо же и внимания не обратил на черный юмор: он был поглощен происходящим на экране. Возле останков Макферсона сразу же собралась толпа, и за фигурами людей священник пытался увидеть «судный камень». К сожалению, он понятия не имел, на что похож pietra giudiziaria, и, как он ни приглядывался, ничего нового для себя не обнаружил.

— Еще у нас есть запись его игры, — предложил Люци.

Вновь на мониторе появился Патрик Макферсон, на этот раз за столом для блэкджека.

— А знаете, мы все хорошо его запомнили — и не только потому, что он покончил с собой, — вдруг сказал Люци. — Оказалось, он на редкость удачливый игрок.

— Сукину сыну везло, как я не знаю… — кивнул один из сотрудников.

— Когда мы заметили его в первый раз, — пояснил Люци, — то решили, что он жульничает. Скажем, работает в «бригаде счетоводов». Слышали о таких?

Грассо обнаружил полное невежество в этом вопросе.

— В любой момент игры в блэкджек карты раскладываются либо в пользу «конторы» — в смысле казино, — либо в пользу клиентов. Умелый игрок всегда пытается рассчитать вероятность собственной удачи. Это делается путем отслеживания карт, но не в том смысле, что надо запоминать все выпавшие фигуры и так далее. Хм-м, как бы это объяснить… Короче, он ведет мысленный баланс плюсов и минусов. Процедура, вообще говоря, запутанная. Ее изобрел один математик. Тут особенность в том, что имеется масса счетоводов-самоучек, но самые умные из них всегда работают в тандеме. К примеру, один следит только за «туфлей» — то есть за колодой, откуда выкидываются карты, — а когда колода «пустит сок», в смысле покажет выигрышные варианты, он подает сигнал партнеру, и тот делает особо крупную ставку. Ничего нелегального тут нет, однако если мы такую парочку сцапаем за руку, то впредь им в наше казино путь заказан.

Один из сотрудников подхватил рассказ начальника:

— Поначалу мы думали, что Макферсон ловко считает карты, потому что играл он как бог. Уж очень хорошо понимал, когда ставить много, а когда уходить в тень. Готов поклясться, он просто-таки знал, когда и какая карта выпадет. В общем, или виртуозный счетовод, или явно как-то жульничал, потому что таких везунчиков на свете не бывает.

— Мы не могли понять, как он это делает, — сказал Люци. — Заменили дилера, на случай если они тайком сговорились. Каждые несколько минут приносили новые колоды, чтобы он не мог их метить. Следили за каждым его движением — и все равно без толку. То, что он вытворял, не укладывалось в законы математики.

— Это еще что! Свой главный фортель он выкинул под занавес. Мы просто обалдели, честное слово, — вступил в разговор еще один оператор. — Наигравшись, он взял и отказался от всего куша. Понятное дело, тогда мы еще не знали, что он вот-вот сиганет с парапета. К концу игры мы даже подослали ему одну цыпочку-блондиночку, из наших. Вон она, видите, жмется к нему бочком? Сисястенькая такая?

Люци тут же принес извинения за живописные подробности, исходившие от его подчиненного, но Грассо и глазом не моргнул. Он увлеченно слушал.

— Между прочим, — продолжал мужчина, — таких, как она, еще поискать надо. Глаз-алмаз и все такое. И даже она не смогла его раскусить. Попробовала его расспросить, так он ответил, играю-де первый раз в жизни. И вроде бы не врал! Это она так говорит. А потом он пихнул ей все свои фишки и отправился прыгать.

— И еще мы заметили одну странную деталь, — припомнил Люци. — В самый первый раз, когда он зашел в игорный зал, у него с собой был какой-то камень. К нам ходят толпы клиентов, обвешанных всяческими талисманами — кроличьи лапки, клеверные головки с четырьмя лепестками… Был даже случай, когда один китаец заявился с пригоршней стеклянных глаз типа протезов. Прямо на стол их и высыпал… Да, так вот. Ваш друг Макферсон явно неровно дышал к своему камню. Вытащил его и заявил: мол, это мой счастливый талисман.

— Дилер его проверял? Трогал камень?

— Нет, Макферсон держал его у себя на коленях. И в казино его приносил только один раз. После этого, похоже, он ему уже не требовался.

— А нет ли у вас такой записи, где он с камнем?

— Как не быть? — отреагировал один из мужчин. Он покрутил какие-то ручки, и на экране возник Макферсон, сидевший за игральным столом. На правом колене лежал округлый предмет размером с кулак.

Вот он! Вот он, камень!

— А скажите, пожалуйста, святой отец, — спросил Люци, внимательно наблюдавший за реакцией священника, — вы не знаете, что в нем такое? Микропроцессор какой-нибудь, нет?

— Нет, насколько мне известно, это просто камень.

Они еще минут пять посмотрели запись игры Макферсона, затем вернулись в кабинет Люци.

— Вы упомянули, что когда-то составляли перечень его личных вещей, — сказал Грассо. — Можно взглянуть?

Люци поискал в папке и достал из нее листок.

— Если вы хотите узнать, нет ли там этого камня, — заметил он, — то можете не трудиться. Я уже проверял. Он нигде не числится.

— Вы не представляете, куда он делся?

— Понятия не имею. Мои ребята клянутся, что обшарили весь номер, искали в коридоре, лифте, в карманах пиджака… Думаю, даже если кто-то из них соврал и прихватил камень с собой, я бы уже знал об этом.

— Каким образом?

— Заметив немыслимое везение Макферсона в картах, я тут же разослал предупреждения всем прочим игорным заведениям города. Обычная практика: обмен информацией обо всех крупных игроках, тем более везучих. После смерти Макферсона я написал небольшой меморандум, где упомянул и счастливый камень. Не скрою, наши коллеги, руководители служб безопасности в других казино, изрядно потешились на мой счет. Но при всем при том — и в этом я вас заверяю — они тут же дали бы знать, если бы вдруг появился некто с камнем и начал выигрывать по-крупному. И уж тем более если бы это оказался кто-то из моих сотрудников.

— Не сохранился ли гостиничный счет Макферсона? — спросил Грассо.

Люци кивнул, нашел в папке нужную бумажку и протянул ее священнику. Среди прочих пунктов числились и услуги некоего «Бизнес-центра отеля “Луксор”».

— Что это? — поинтересовался Грассо.

— А, своего рода офис для гостей. Там стоят компьютеры, факсы, можно писать электронные письма, отправлять посылки. В общем, место для всяких деловых оказий.

— Здесь указано, что «Бизнес-центр» выставил ему счет на сорок пять долларов, — показал пальцем Грассо. — Вы не могли бы выяснить, за что именно?

Люци набрал нужный номер и попросил менеджера поискать оригинал счета-фактуры на имя Макферсона. Пару минут спустя из центра перезвонили.

— Похоже, Патрик Макферсон отправил какую-то вещь через «Федерал экспресс», — положив трубку, сказал Люци. — Дежурная хорошо его помнит, потому что Макферсон крайне нервничал, когда пришел к ним со своим свертком. Она еще подумала, что он, наверное, затеял нечто противозаконное, например, хочет переслать наркотики. Или просто крупную сумму наличными, тем более что он не раз и не два задавал вопрос, что будет, если посылка затеряется или упаковку случайно порвут по дороге. В конечном итоге она спросила в лоб, что у него в пакете. Макферсон ответил, что там лежит его счастливый талисман… Что ж, падре, мне остается вас только поздравить: вы раскрыли тайну исчезновения волшебного камня. Для священника у вас неплохие детективные навыки.

— Гм… А секретарша сказала, куда Макферсон отправлял посылку?

— Да, на имя судьи Эвана Спенсера, городской суд Шарлоттсвиля, штат Виргиния.

Проводив Грассо до фойе, Люци на прощание сказал:

— Падре, я уж не знаю, что там такое с этим камнем или отчего он вас так интересует, но когда вы все-таки выясните, как Макферсон им пользовался для обмана нашего казино, я был бы очень признателен, если вы мне перезвоните.

Он помолчал, а потом добавил:

— Хочу также честно предупредить вот о чем. О вашем визите я сообщу всем прочим руководителям служб охраны. Не обижайтесь, но если, скажем, через несколько дней вы появитесь в Лас-Вегасе, так сказать, с камнем за пазухой и начнете выигрывать, боюсь, мне придется вас навестить.

— Я понимаю. В вашей работе нельзя верить никому.

Люци показал пальцем на потолок, где виднелась какая-то черная нашлепка. Недремлющее «Око Всевышнего».

— У нас тут каждый следит друг за другом, а за всеми наблюдают камеры.

Своего спутника Грассо отыскал возле слот-машин, куда тот остервенело запихивал монетки.

— Двести долларов потерял на блэкджеке, — пожаловался молодой человек. — Пару книжек прочитал перед поездкой, все казалось таким простым…

— На что же вы рассчитывали, когда распарили дам?

У юноши отвалилась челюсть:

— Как… как вы узнали?

Вместо ответа Грассо поиграл бровями и за руку вывел своего юного протеже на улицу, к поджидавшей машине.

— Куда теперь? — с надеждой спросил Данем.

— В Шарлоттсвиль. Надо повидать одного судью.

16

Чарлз Макдоналд успел прикорнуть на обратном пути и после приземления в аэропорту Даллас сразу сел за руль, чтобы отправиться прямиком в Шарлоттсвиль. Стояло раннее утро пятницы, и ему хотелось переговорить с Патти Делани еще до начала третьего дня слушаний. Судя по графику, сегодня главным свидетелем обвинения должна выступать Максин Арнольд.

— Главное, заставить ее признаться, что у них с Лестером был секс в пределах двадцати четырех часов до убийства Касси. В противном случае мы никогда не докажем, как семя нашего клиента оказалось на пижаме, — поделился соображениями Макдоналд.

— Думаю, она понимает, что мы к ней приглядываемся, — ответила Делани. — Я ведь говорила в суде, что кто-то подстроил улику. Она будет настороже.

Партнеры быстро пришли к единому мнению, что проще всего загнать Максин в ловушку вопросом о ночном недержании ее дочери.

— Она ведь не подозревает, что мы в курсе дела, — сказал Макдоналд. — И тогда уже можно будет нанести главный удар: спросить в лоб, правда ли, что той ночью она избила Касси до смерти и потому решила подставить нашего подопечного.

Делани заколебалась.

— Нельзя, чтобы у присяжных создалось впечатление, будто мы атакуем убитую горем мать. Нет, сначала надо провести подготовку: дискредитировать Максин, доказать, что она лжет. Иначе мы будем выглядеть как два хладнокровных, безжалостных адвоката, готовых на все, лишь бы защитить своего клиента.

— Но послушайте, — возразил Макдоналд, — она избила дочь до смерти! Эта женщина — подлое, испорченное существо. Если ее правильно подтолкнуть, правда выплеснется наружу.

— Вряд ли Максин умышленно хотела ее убить. Скорее всего она потеряла самоконтроль, превратилась в фурию на несколько минут. Несчастный случай.

— Эй! — Лицо Макдоналда потемнело от гнева. — Она убила ребенка! За такие вещи надо платить сполна!

Резкость партнера удивила и озадачила Делани. Ей еще не приходилось видеть, чтобы он так страстно желал кому-то наказания. Подумав секунду, она ответила:

— Признаться, я немного нервничаю. У нас ведь очень много построено на этой теории. Более того, всю стратегию допроса мы базируем на одном-единственном электронном письме, автор которого боится даже назвать свое имя.

Генпрокурор Тейлор Колдуэлл был само сострадание, расспрашивая Максин Арнольд о событиях того злосчастного утра, когда она обнаружила исчезновение своего единственного ребенка.

— Узнав, что муж нашел тело Касси, — промолвила Максин дрожащим голосом, — я почувствовала, как сердце мое разорвалось.

С лица Колдуэлла женщина перевела взгляд на Лестера Амиля.

— Мы верили тебе, — вдруг холодно и жестко сказала она. — А ты убил ее… Негодяй!

— Протестую! — выкрикнула Делани.

— Присяжным возбраняется принимать к сведению последнюю реплику свидетеля, — распорядился Спенсер. Обернувшись к Максин, он добавил: — Миссис Арнольд, мы все понимаем ваше горе. Вы потеряли дочь. Но вам следует держать себя в руках. Я не желаю, чтобы апелляционный суд вернул дело на повторное разбирательство просто из-за того, что вы не способны управлять собственными эмоциями.

Максин жалобно пролепетала:

— Простите, ваша честь…

Глаза ее заволокло влагой.

— Приношу извинения и суду и присяжным… Мне очень, очень трудно сейчас. Я просто хочу, чтобы он заплатил за то, что сделал с моей девочкой…

Делани вновь дернулась, чтобы выразить протест, но Спенсер знаком приказал ей помолчать:

— Давайте продолжим.

Колдуэлл задал очередной вопрос:

— Миссис Арнольд, как вы познакомились с подсудимым?

— Мой муж — настоящий гений. Он заработал так много денег, что нам никогда их не потратить. У нас уже есть несколько домов и слишком много машин. Поэтому мы решили найти способ, как помочь тем, кому не повезло в жизни. Как-то вечером в нашем доме в Лос-Анджелесе мы смотрели теленовости, и там показали репортаж про одного юношу из квартала бедняков. Тележурналист сообщил, что у него пять братьев и две сестры, причем все — кроме него самого — свое будущее разменяли на наркотики или уличный бандитизм. Три брата уже попали в тюрьму, двух других убили, а обе сестры стали проститутками, чтобы найти деньги на героин. А потом показали героя репортажа. Это и был Лестер. Ни разу не пропустил школу, не состоял в уличных шайках. Помогал в домашних делах матери, пел в церковном хоре по воскресеньям, получал хорошие оценки на уроках. Мечтал поступить в колледж, но на это у него не было денег. По крайней мере так говорили по телевизору…

— Вас глубоко задел этот репортаж?

— Я чуть не расплакалась. На следующий день муж распорядился, чтобы его менеджер по связям с общественностью позвонил на студию и организовал встречу с Лестером. Да, мы решили заплатить за его обучение в колледже. Журналисты действительно договорились о встрече, однако за ночь до этого кто-то кинул бутылку с зажигательной смесью в дом Лестера. Я думаю, местным бандитам не понравились теленовости.

— И они сожгли его дом?

— Да, мать Лестера и один из братьев, которого только что выпустили, сгорели заживо. Лестера в ту ночь дома не было. Получилось, что ему негде жить. И тогда мы предложили ему переехать к нам.

— У вас очень щедрая душа.

Максин скромно опустила глаза.

— Любой поступил бы так же.

Колдуэлл спросил, легко ли Амиль вписался в новую семью.

— Касси его обожала. Мне даже кажется, что она немножко в него влюбилась… Школьница…

— Настоящая идиллия! — воодушевился Колдуэлл. — Сказка про Золушку находит своих героев в реальной жизни!

— Поначалу все шло чудесно. Потом Лестер изменился… или он никогда не был тем человеком, за которого его принимал журналист. Когда наступила пора заполнять вступительные анкеты для колледжа, он под разными предлогами стал отнекиваться. Сама я думала, будто ему просто стыдно признаться, что он не смог освоить даже то, что давала их жалкая местная школа. Подозреваю, Лестер отлично знал, что провалится на экзаменах в престижный университет… В общем, мы предложили ему переждать один год, а пока что наняли очень хорошего репетитора.

— Получается, вы делали все, что в ваших силах, лишь бы уберечь его от возвращения в негритянское гетто?

— Да. Все для него делали. Но Лестер потерял интерес к университету. Говорил лишь о том, как ему хочется стать хип-хоповой звездой и писать песенки… Этот ужасный, мерзкий «ганста-рэп». И поскольку он уже не хотел учиться, Франк дал ему работу в своем отделе по связям с общественностью. Простенькие функции: встретить-проводить, побеседовать с другими афроамериканцами. Однако Лестеру и этого не хотелось делать. Одна только музыка в голове… Он стал вести себя совершенно безобразно.

— Что вы имеете в виду?

Максин повернулась в кресле так, чтобы рассказывать напрямую присяжным.

— Мы с Франком решили устроить небольшую вечеринку — представить себя жителям Шарлоттсвиля. Мужу очень понравилась одна песня, которую когда-то написал Лестер, про сильного, энергичного негритянского юношу, сумевшего подняться с самого дна жизни. Песня называлась «Я должен верить!». Франк попросил Лестера спеть ее на нашей вечеринке. Понимаете, мы только недавно здесь появились и хотели произвести хорошее впечатление. Можете себе представить наше негодование, когда он предал свою новую семью, исполнив нечто совершенно иное. Хуже того, эта песня во всех бедах темнокожего населения винила «белую» Америку. Она оскорбила чувства наших гостей.

Здесь Делани пришло в голову, что показания Максин звучат слишком уж отрепетированно. Лестер наклонился поближе и шепнул на ухо: «Врет она все! Чего просили, то и пел».

Между тем несчастная мать продолжала:

— Франк был уязвлен до глубины души. Тем же вечером он сказал Лестеру, что пора бы и совесть иметь. Пусть собирает вещи и идет куда хочет. На следующий день, в субботу, мы с ним почти не разговаривали. А в воскресенье я предложила мужу устроить прогулку на воздушном шаре. Я хотела развлечь нашу бедную девочку…

Она жалко улыбнулась и промокнула уголки глаз аккуратно сложенным платочком.

— Может быть, вам следует отдохнуть? Устроить перерыв? — предложил Колдуэлл.

— Нет-нет, — помотала она головой. — Лучше побыстрее с этим покончить.

Максин вновь приложила платок к глазам.

— Вечером, после полета на шаре, Лестер сказал, что хочет с нами поговорить. Я подумала, что он решил извиниться за свое поведение и грубости. Но вместо этого он обвинил нас в том, что мы с мужем держим его чуть ли не за раба… за «карманного ниггера».

— За «карманного ниггера»?

— Его собственное выражение. И еще он пытался нас шантажировать.

— Шантажировать?

— Да. Заявил, что если мы не дадим ему сто тысяч на запись альбома, то он созовет пресс-конференцию, где обвинит нас в ужасных расистских издевательствах и насмешках, когда мы одни в доме и никто из соседей нас не слышит. Он сказал, что люди ему поверят и что репутация Франка окажется подмоченной… А потом добавил совсем ужасную вещь…

Максин расплакалась, и всем пришлось подождать, пока она не успокоится.

— Что же он сказал вам?

— Он сказал, что всем заявит, будто я его соблазнила! Какая страшная ложь! Но он сказал, что пойдет прямо в «Нэшнл инквайер» и что там его слова обязательно напечатают!

Чтобы остановить шепоток в зале, Спенсеру пришлось несколько раз постучать молотком. Делани закусила губу и удрученно взглянула на Макдоналда. Не иначе Максин Арнольд сделала правильные выводы из вчерашнего заседания. Она нанесла свой собственный, упреждающий удар, заранее выставляя Амиля лжецом еще до того, как он успел рассказать про их интимные отношения.

— Миссис Арнольд, — поднял палец Колдуэлл, — когда Лестер попытался устроить шантаж, вам не пришла в голову мысль, что этот человек опасен?

— Да, именно так я и подумала. — Она повернулась к Амилю и уставилась ему в лицо. — Однако Франк решил, что сумеет поставить его на место. Он послал Лестера к черту и дал ровно двадцать четыре часа на сборы. Мы и представить не могли, что этот подлец… нашу Касси…

Максин всхлипнула. Мисс Алиса подбежала к ней с коробочкой салфеток, и на какое-то время показалось, что женщина сумеет справиться с собой. Впрочем, судорожно вздохнув, она вновь залилась слезами.

— Простите… простите меня… Я больше не могу!

Делани внимательно наблюдала за присяжными. Трое из них сидели со сморщенными лицами и тоже смаргивали слезы.

— Объявляется перерыв на обед, — вздохнул Спенсер.

Последовав совету Макдоналда, Делани не стала тратить время на мягкую предварительную обработку Максин. Перекрестный допрос начался в лоб.

— Утром вы показали, что у вас с мужем было больше денег, чем когда-либо могло потребоваться семье. И якобы поэтому вы решили помогать другим людям. Не таким везучим. Вроде моего подопечного. Я правильно поняла?

— Правильно.

— Тогда расскажите нам про Кэрол Уэбис. Прежде всего, кто она?

Максин быстро облизнула губы:

— Моя сестра. Младшая.

— Тоже богатая?

— Нет.

— Действительно, ваша сестра вместе со своим мужем-инвалидом и четырьмя детьми живет на соцпособии. Получает бесплатные талоны на еду. Не так ли? Ваш свойственник чуть ли не полгода назад потерял работу, но когда сестра вам позвонила, умоляя о помощи, вы на пару с мужем отворотили нос. Назвали их никчемным мусором, если я не ошибаюсь?

Вмешался Колдуэлл:

— Ваша честь, вопросы не имеют отношения к делу. Защита пытается просто вывести свидетеля из равновесия.

— Мисс Делани, — сказал Спенсер. — Я с трудом усматриваю здесь какую-либо связь с нашим разбирательством. В чем суть вашей линии?

— Мои вопросы напрямую касаются правдивости свидетеля. До обеда она говорила, какие они с мужем щедрые. Однако палец о палец не ударили, чтобы помочь своим же родственникам. Так вот, я пытаюсь установить иные мотивы, помимо альтруизма, которые двигали четой Арнольдов и их благосклонным отношением к Лестеру Амилю.

— А можно кое-что сказать? — вдруг обратилась Максин к суду. Не дожидаясь разрешения Спенсера, она заявила: — Вот уже более года мы с мужем платим арендную плату за тот трейлер, который снимает моя сестра со своим семейством. Для всех их детей мы открыли трастовые фонды; деньги пойдут им на образование. Не хочу лишний раз позорить родную сестру, но они с мужем бедны по собственной глупости. Мы для них делаем что можем. Но нельзя же их развращать, давая деньги всякий раз, когда они попадают впросак. В конце концов, пора бы и свою голову иметь!

Делани бросила недовольный взгляд на Макдоналда, смущенно ерзавшего за столом защиты по другую руку от Амиля. Кэрол Уэбис ни словечком не обмолвилась про арендные платежи и деньги на учебу. А Макдоналд, желавший видеть в Арнольдах только наихудшее, даже не поинтересовался такими вещами.

Итак, фронтальная атака Делани и впрямь принесла выигрышные очки, да только не тому, кому следовало.

Она решила поменять тактику, а заодно и тему обсуждения.

— Почему вы сразу пошли вниз на кухню, когда проснулись утром после убийства? Почему решили достать из холодильника апельсиновый сок и молоко, вместо того чтобы разбудить Касси? Вы уже знали, что она исчезла?

— Ваша честь, — вновь поднялся Колдуэлл, — защита даже не дает времени ответить. Она просто бомбардирует свидетеля вопросами!

— Мисс Делани, соблаговолите задавать вопросы по очереди, — сказал Спенсер.

— Да, ваша честь. Итак, почему вы отправились вниз, а не в спальню дочери?

— Мне хотелось, чтобы она подольше поспала. Мы все устали после пятничной вечеринки и прогулки на шаре…

— А вот я думаю, что большинство матерей сначала подняли бы ребенка, а уже потом начали заниматься завтраком!

— Уважаемый суд, — прервал ее Колдуэлл. — Кто здесь дает показания?

— Мисс Делани, — покачал головой Спенсер, — еще раз напоминаю: задайте вопрос, дождитесь ответа, потом задайте очередной вопрос. Вам ясно?

Делани и сама знала, что в глазах присяжных ее манера вести допрос выглядит по меньшей мере любительской. Впрочем, не важно. Именно этот подход и был заложен в стратегию.

Она спустилась с подиума, подошла к столу защиты и взяла папку с материалами. Помолчала секунду, как если бы что-то читала в бумагах. Затем вернулась к кафедре, по-прежнему с папкой в руках.

— Миссис Арнольд, вы покидали свою спальню в ночь убийства?

— Нет, — ответила та без малейшего колебания. — Меня разбудил Франк. Ему показалось, что он слышал какой-то шум. У меня страшно болела голова, поэтому я заглянула в ванную комнату, взяла там болеутоляющее и таблетку снотворного, а потом вернулась в постель. Последнее, что я помню, — это слова мужа. Он говорил, что Лестер вернулся.

— Значит, вы не заходили к Касси в ночь убийства?

— Нет. — Сейчас в голосе Максин прозвучала легкая истерическая нотка. — Я вам сказала, что никуда не выходила из спальни!

— То есть не навещали дочь?

— Нет! — сверкнула глазами Максин. — Я уже дважды ответила на этот ваш вопрос! Повторяю — муж услышал шум. Разбудил меня. Я взяла в ванной лекарства и вернулась в кровать. Никуда из спальни я в ту ночь не выходила!

— Точно? Я подчеркиваю — и вы даете показания в суде, не забывайте, — вы уверены, что не покидали спальню?

— Ваша честь, — развел руками Колдуэлл, поднимаясь. — Три раза миссис Арнольд сказала, что вернулась в постель, ни разу не выйдя из спальни. Я вновь обращаю внимание суда, что защита измывается над свидетелем.

Спенсер начал терять терпение.

— Мисс Делани, вы тянете время!

Женщина-адвокат опустила лицо и задумчиво покрутила в руках папку.

— Миссис Арнольд, почему вы ни разу не упомянули, что Касси мочилась в постель?

Такого не ожидал никто, и в первую очередь сама Максин.

— Я… я не понимаю, о чем вы говорите…

Делани извлекла из папки одинокий листочек бумаги.

— Криминалисты, обрабатывавшие место преступления, составили список всех вещей в комнате Касси и соседней к ней ванной. Согласно отчету, который я держу в руках, в ванном шкафчике было обнаружено несколько упаковок одноразовых памперсов. Вы держали их потому, что ваша дочь страдала ночным недержанием, ведь так?

— Ну… что ж такого… бывало иногда… Так ведь ребенок есть ребенок. В конце концов, памперсы для того и придуманы!

— Вашему ребенку было почти двенадцать, если я не ошибаюсь? — процедила Делани. — Поздновато для недержания… Вас злило, что дочь мочится в постель?

— Почему злило? Досадовала порой. То есть я хочу сказать, что мне это не нравилось. Так ведь какой матери понравится? А от случайностей никто не застрахован.

— Как вы отреагировали, когда Касси обмочила постель в ночь убийства?

— Протестую! — вмешался Колдуэлл. — Свидетель ничего не говорила о том, что ее дочь мочилась в постель в ночь убийства! Она просто подтвердила, что с девочкой это иногда случалось.

Делани вновь задумчиво посмотрела на криминалистический отчет. Выждала пару секунд, словно читала про себя какой-то отрывок.

— Ваша честь, позвольте переформулировать вопрос. Миссис Арнольд, у меня здесь отмечено… хотя нет… гм… постойте… А! Давайте я опять переформулирую. Итак. Миссис Арнольд, если Касси не мочилась в постель той ночью, почему же в корзине для грязного белья находились ее испачканные простыни? Это вы их туда положили, не так ли? Вы их сняли с кровати и подготовили к стирке, признайтесь?

Впервые за все время дачи показаний Максин смешалась. Она посмотрела на мужа, сидевшего в первом ряду, затем перевела взгляд на Колдуэлла. Женщина явно надеялась, что генпрокурор придет ей на помощь, но тот сидел, склонив голову, и лихорадочно ворошил свои бумаги.

— Пожалуйста, отвечайте на вопрос, — приказал Спенсер.

— Я сейчас сама не своя, — медленно произнесла Максин. — Вы должны понять… Я потеряла дочь… Мы потеряли дочь… Гм… Да, наверное… я что-то подзабыла… Ведь это такая психическая травма, что… Да, вы правы. Вы совершенно правильно мне напомнили. Действительно, с Касси в ту ночь опять приключился конфуз. К тому же она легла спать прямо в уличной одежде, и я заставила ее переодеться в пижаму. Пока она это делала, я вынесла простыни и перестелила кровать. Извините. Я просто забыла.

— Ваша честь, — поднял руку Колдуэлл. — Признаться, я не могу найти в своих документах ничего про грязные простыни. Памперсы в ванном шкафчике действительно упоминаются, но вот простыни… бельевая корзина… Могу ли я узнать, из какого отчета нам процитировала мисс Делани?

— А я и не говорила, что эти сведения из отчета, — упиваясь триумфом, сладким голоском возразила Делани. — Если вы вспомните, я просто сказала, что в корзине находились грязные простыни.

Максин вдруг поняла, что ее только что обвели вокруг пальца. Как и Колдуэлл, она предположила, что Делани зачитывает результаты осмотра, хотя на деле ни в каком отчете грязное постельное белье не упоминалось.

— Ваша честь! — На скулах Колдуэлла катались желваки. — Я очень хотел бы знать, откуда у мисс Делани сведения про ночное недержание и простыни. Из каких источников? Уж не сорока ли на хвосте принесла?

(Ага, сорока! — усмехаясь про себя, подумал Спенсер. — Все увидела, подсмотрела, а потом клювиком настучала электронное письмо.)

— Свидетель подтвердила тот факт, что ее дочь мочилась в постель, — вслух сказал он. — Кроме того, она также доложила суду, что вынесла грязные простыни из спальни Касси. Откуда у защиты такие сведения — не имеет существенного значения. Прошу продолжать.

Делани, однако, не хотела прямо так сразу продолжать. Ей было нужно, чтобы присяжные точно поняли, что же сейчас произошло. Кроме того, требовалось еще раз подчеркнуть, что свидетельница лгала в предыдущих своих показаниях.

— Когда я задавала вам вопрос, не покидали ли вы спальню в ночь убийства, — сказала она, — вы ответили «нет». Мало того! Миссис Арнольд, вы три раза подряд это отрицали! Отрицали категорически, чуть ли не до истерики. Вы сказали, что не были в спальне Касси. А теперь вы признаетесь, что действительно покидали свою комнату и действительно заходили в спальню Касси. Девочка обмочила постель, испугалась и позвала вас, не так ли? Вы зашли к ней, помогли переодеться в пижаму и поменяли простыни. Теперь вы держитесь этих показаний?

— Да, — холодно ответила Максин. — Этих. Я просто забыла.

В течение нескольких следующих минут она продемонстрировала такую сторону своего характера, о которой не подозревал ни один присяжный. Куда только подевались слезы? Сейчас из свидетельского кресла поблескивал глазками злой ощетинившийся зверек. Словно палкой, Делани своими вопросами била его по носу и тыкала в шкуру, раздражая еще больше.

Брызжа ненавистью, Максин выплевывала ответы.

Наконец Делани решила, что довела ее до той стадии, когда уже можно протыкать гнойник.

— Вы потеряли голову и зверски избили дочь, потому что она обмочила постель?

— Как вы смеете? — Максин затравленно оглянулась на Колдуэлла, вновь ожидая помощи, однако прокурор даже не шевельнулся.

— Ваша честь! Не могли бы вы повлиять на свидетеля и все-таки заставить отвечать на мои вопросы?

Максин передернуло, но все же она попыталась взять себя в руки:

— Как и у всех любящих и ответственных родителей, у нас в семье были такие случаи — очень редко, очень немного, — когда мне приходилось прибегать к принуждению. Детей надо дисциплинировать, это знают все. Порой я могла ее отшлепать… или постучать пальцем по руке, если она уж очень расшалится. Все это требовалось, чтобы привлечь ее внимание… и по большей части, когда она была маленькой.

— Доктор Нан доложила суду, что на пояснице и ягодицах Касси обнаружены синяки, — заметила Делани. — Одни из них появились раньше, другие позже. Вынуждена напомнить вам, миссис Арнольд, что вы находитесь под присягой. Еще раз повторяю вопрос: вы ударили Касси, когда обнаружили, что она опять обмочила постель?

— Я уже говорила, у меня страшно болела голова. Просто раскалывалась, когда Франк меня разбудил. Я была совершенно измучена в тот вечер, можно сказать, очнулась из забытья. Я не помню каждый свой жест, только могу сказать вам, что любила свою дочь и никогда, никогда не причинила бы ей боль!

— Вы опять не ответили на вопрос. Еще раз повторяю: в ночь убийства вы — каким-либо образом — физически наказывали дочь? Я вас спрашиваю: вы избивали ее? руками? ногами?

Максин с ненавистью выдавила:

— Может, пару раз и шлепнула по заднице! Но не избивала!

— Шлепки, как вы выражаетесь, не оставляют после себя таких синяков, — возразила Делани. — Тем более многочисленных, как доложила нам доктор Нан. Повторяю еще раз! В гневе вы потеряли голову, обнаружив мокрую постель дочери! Так?!

Максин задохнулась от злости и секунд десять молчала, собираясь с мыслями. Затем обернулась к присяжным и, тщательно выверяя слова и интонацию, заявила:

— Да, сейчас я ясно припомнила, что случилось в ту ночь. Нет, категорически нет, я не избивала свою дочь. Вообще не трогала! Перестелила постель, накрыла Касси одеяльцем, поцеловала, пожелала ей доброй ночи… сказала, что люблю ее. Потом вернулась в спальню к мужу и легла спать.

Спенсер сверлил ее взглядом.

(Врешь ты все! Уж я-то видел!)

Нечего и говорить, Делани тоже не верила ни единому ее слову.

— То есть вы не заталкивали Касси в ванную комнату? — спросила она, повысив голос.

— Нет!

— Не ударили ее в голову так, что она упала и стукнулась виском?

— НЕТ!

— Не убили ее случайно?

— Протестую! — выкрикнул Колдуэлл, как на пружине вылетев из кресла.

— Последний свой вопрос беру обратно, — кивнула Делани. Хотя отпускать добычу она и не собиралась. Вместо этого вновь сменила тему: — А скажите нам, миссис Арнольд, кто такая Синтия Гюнтер Райт?

Максин, все еще не пришедшая в себя после предыдущего обстрела, вяло ответила:

— Моя первая дочь. Я в юности была замужем, недолго… Синтия прожила четыре месяца…

Она помолчала и затем спросила:

— Ведь вы и так об этом знаете, мисс Делани?

— Как же она — ваша первая дочь — умерла?

— Задохнулась во сне… Врачи сказали, синдром внезапной младенческой смерти…

— Я хотела бы еще раз убедиться, что правильно поняла ваши показания, просто на всякий случай, — отреагировала Делани, хотя каждому было ясно, что все-то она знает и все-то она понимает. — Вы родили общим счетом двух дочерей. Одна погибла страшной смертью, а ваш первенец скончался при крайне подозрительных обстоятельствах. Так получается?

— Секундочку, — поднял руку Колдуэлл. — Нам не представлено никаких доказательств подозрительной смерти первого ребенка миссис Арнольд. Защита пытается запятнать доброе имя несчастной матери и направить присяжных в неверном направлении.

— Как вы смеете называть себя юристом?! — неожиданно взвилась Максин Арнольд, взглядом испепеляя Делани. — Мою дочь убили, а у вас хватает наглости обвинять меня!

Спенсер постучал молоточком.

— Хватит. Все уже достаточно высказались. Попрошу стороны подойти к судейской кафедре.

Колдуэлл с Делани молча повиновались. За ними послушно следовали Джейкоб Уиллер, помощник прокурора, и Чарлз Макдоналд, помощник адвоката защиты. Спенсер навалился грудью на стол и зашептал, чтобы Максин, по-прежнему сидевшая в свидетельском кресле, его не услышала:

— Мисс Делани, у вас имеются улики, что эта свидетельница действительно была причастна к смерти старшей дочери?

— Полиция Лас-Вегаса считает, что дело там явно нечисто.

— Я сказал «улики». Против нее выдвигали официальное обвинение?

— Нет, но большой процент внезапных младенческих смертей объясняется убийствами.

Колдуэлл не выдержал.

— Считаю, что поведение защиты просто возмутительно, — пожаловался он. — Нас подводят к мысли, что миссис Арнольд как-то связана со смертью ее первого ребенка. Намекают на убийство.

— Никаких вопросов о первой дочери миссис Арнольд больше не будет, — твердо заявил Спенсер. — Эта тема к делу не относится. Вам понятно, мисс Делани?

— Да, ваша честь.

После того как все четверо вернулись на место, Спенсер обратился к присяжным:

— Порой на процессе, в особенности крайне эмоциональном, как сейчас, возникает необходимость частной беседы судьи и сторон. Вы не должны делать каких-либо выводов из этих бесед или позволять им хоть как-то влиять на ваше решение о виновности или невиновности подсудимого. Вы только что слышали, как мисс Делани спросила свидетельницу о смерти ее первенца от раннего брака. Младенец умер. Это факт. Однако свидетельницу не обвиняли в насилии против ее первой дочери, и, кроме того, не имеется каких-либо официальных аргументов, говорящих о том, что смерть этого ребенка объясняется иными причинами, нежели те, что указаны в медицинском заключении. Далее, защита не представила ни единого доказательства, связывающего смерть несчастного младенца с убийством второго ребенка. Хотя я обладаю властью отменить релевантность того или иного заявления или свидетельского показания, я не в силах стереть из вашей памяти слова, прозвучавшие в зале. Это вы должны сделать сами. Ваша задача состоит в том, чтобы внимать только фактам. Учитывать только факты. Все остальное вы обязаны игнорировать.

Он кивнул в сторону Делани.

— Продолжайте.

Вернувшись на подиум, Делани посмотрела Максин в глаза и небрежно спросила:

— И когда у вас начался секс с Амилем?

— Ваша честь! — покачнулся Колдуэлл. — Я протестую!

— Отклоняется, — сказал Спенсер, даже не выслушав доводы обвинителя.

— Никогда у нас не было секса, — ответила Максин. — Я уже говорила, что он угрожал клеветой. Он пытался нас шантажировать.

— То есть у вас никогда не было с ним секса?

Тут уже Спенсер не выдержал:

— Почему вы все время повторяете слова свидетеля? Вы ведь прекрасно слышали ответ. Имейте в виду: я и так позволил вам очень свободно вести перекрестный допрос. Свидетельница сказала, что не было у них секса с вашим клиентом. Попрошу двигаться дальше.

— В ночь убийства, после того как у вас с Лестером Амилем был секс в гостиной, взяли ли вы его сперму из презерватива, чтобы потом размазать ее по пижаме убитой Касси?

— Ваша честь!!! — взревел Колдуэлл, зависая в воздухе над стулом.

Спенсеру опять пришлось поднять молоток, чтобы остановить перешептывание в зале.

— Ваша честь, — возмущенно заявил генпрокурор, — мне все равно, если защита хочет напоследок выдвинуть какое-то несусветное объяснение, но ведь нельзя же излагать свои теории под видом снятия показаний! Свидетельница и так заявила, что секса с Амилем не было! Вопрос задан, ответ получен!

— В интересах справедливости, — сказал Спенсер, адресуясь к присяжным, — судьи не любят ограничивать тактику защиты во время перекрестного допроса свидетелей. В связи с этим я разрешаю прозвучавший вопрос и приказываю свидетельнице на него ответить.

Он взглянул на Делани и добавил:

— Однако предупреждаю вас, мисс Делани. Вы ступили на очень, очень тонкий лед.

— На случай забывчивости свидетельницы, — сказала Делани, не выказав ни малейшего замешательства, — мой вопрос звучит так: «Взяли ли вы сперму моего подзащитного после секса с ним и размазали ли ее по пижаме своей дочери?»

Максин так трясло, что она едва могла говорить:

— Нет! Не было у меня с ним секса. Не было!!! А потому не могла я размазывать его сперму, хоть на пижаме, хоть где!

— Опять вы все отрицаете… У нас уже было такое. Вы якобы не покидали свою спальню в ночь убийства, не заходили в комнату Касси, не впадали в гнев. Не избивали дочь. И к смерти своего первого ребенка тоже не имеете отношения, — отозвалась Делани.

Спенсер ударил по столу молотком.

— Присяжным запрещается принимать к сведению последнюю реплику защиты!

— Извините, ваша честь, — кротко сказала Делани. — Больше вопросов не имею.

Как только Максин Арнольд выползла из свидетельского кресла, Спенсер объявил перерыв на выходные и сразу ушел в кабинет. Его душила досада. Он всегда считал себя достаточно выдержанным, чтобы сохранять голову в любых ситуациях. В собственных глазах всегда был непредвзятым, справедливым, честным — словом, таким судьей, которым восхищаются, которого уважают обе стороны процесса за проницательность и строгую приверженность правилам. Но сегодня он позволил событиям выйти из-под контроля. Дал Патти неоправданно много свободы. Такого с ним еще не было.

Он плюхнулся за стол и раздраженно потер лоб.

Все из-за камня. Наперекор процессуальным нормам и этическим принципам он вмешался в работу защиты, выслав электронное письмо. С другой стороны, он уже не мог молчать о тех странных видениях, что демонстрировал ему камень. А кстати… Спенсер отомкнул ящик. Ага. Лежит себе спокойно. Простой вроде бы камень… Или нет? Откуда в нем такая сила?

Он потянулся правой рукой и взял кругляш. Потом аккуратно, как печать, приложил его к алому кресту на левой ладони. Спенсер и сам толком не понимал зачем. Хотя нет, неправда. Понимал, отлично понимал. Ему хотелось еще одного видения. Более того, он просто нуждался в нем, желал узнать, что еще может показать камень.

В этот раз страха не было. Он зажмурил глаза в ожидании разряда силы.

Спенсер поднял веки и вернул камень обратно в ящик. Так вот как семя Амиля оказалось на пижаме… Он не стоял над девочкой в подвале, как утверждал гособвинитель. И Максин Арнольд не выдавливала никакой спермы из презерватива и не размазывала ее, как утверждала защита. Лестер Амиль сам себя ублажил, подглядывая за купающейся Касси. Чисто случайно брызги попали на скомканную пижаму. Опять-таки чисто случайно пижама попала под руку Максин Арнольд, когда девочке нужно было переодеться после конфуза с мокрой постелью. Ну-ну…

Следующим делом Спенсер вспомнил про Патти. Деваться некуда, надо сообщить правду.

Судья принялся за очередную анонимку.

Ближе к полуночи Спенсер решил, что пора ехать домой. Спускаясь на выход, он услышал смех и, осторожно заглянув за угол лестницы, увидел двух мужчин. Возле двери в прокуратуру стояли Колдуэлл и Уолтер Корн. Спенсер быстро ретировался к себе и переждал еще с полчаса, прежде чем совсем покинуть здание. Ему никак не улыбалось нарваться на генпрокурора и судебного репортера от «Шарлоттсвильских курантов».

17

Поздним пятничным вечером Делани с Макдоналдом на пятой скорости мчались в тюрьму. Они получили новое электронное письмо и к моменту появления Лестера в переговорной комнате уже были вне себя от ярости.

— Зачем же врать?! — с перекошенным лицом набросилась на него Делани.

— Я тоже хорош, дурак старый! Взял да и поверил вашей истории про «галошу»! — не отставал от нее Макдоналд.

— Да вы… Да что случилось-то?! — опешил юноша, судя по всему, вполне искренне.

Макдоналда так и подмывало прыгнуть через стол и раздавить Лестеру кадык. Воспитание не позволило.

— Ну вот что, дорогой. Наплели нам с три короба: мол, кто-то взял вашу сперму и намазал ее на пижаму Касси. И вот, дескать, почему там ваша ДНК. А мы поверили, да еще и присяжным передали, — выпалила Делани. — Все сжевали, идиоты! Приманку, крючок, грузило, леску — все проглотили!

— Но я не врал! — воскликнул Лестер.

— Черта с два! — рявкнул Макдоналд. — Не врал он!.. Утром в субботу кто онанировал в ванной, а? Пока Касси стояла под душем? Кто, я спрашиваю?!

— Ч-что?.. Как… Откуда вы…

— Ага! — крикнула Делани. — Ага! Значит, правда?! Боже мой, как же это я так оплошала…

— Нет-нет, погодите, я все объяс…

— Новые басни? — прервал его Макдоналд. — Не напрягайся, не то грудку сведет.

— Какая Касси, в каком душе, вы что?! Что я, извращенец какой, за малолетками подглядывать? Ну да… признаюсь… было дело… сбросил пар у нее в комнате. Но это же не Касси была! А Эстер Варгас!

— ?!

— Сестра Терезы Монтоя, я же говорю. Тереза служит у Арнольдов приходящей домработницей и поварихой… А тем утром в душе стояла ее сестра, а не Касси. Ей уже двадцать, между прочим.

— Вы о чем тут нам лепечете? — зловеще поиграл желваками Макдоналд.

— Эстер живет в Эль-Пасо, приехала повидаться с сестрой. В ночь на субботу позвонили и сказали, что их мать умерла в Аризоне. Тереза сразу собралась и улетела организовывать похороны, а у Эстер был куплен билет до Техаса, только на воскресный рейс. Вот Арнольды и решили, что в такое время ей нехорошо будет сидеть одной в квартире сестры, и пригласили Эстер к нам.

— Чтобы вы могли за ней подглядывать? — Делани уперла руки в бока.

— Я просто поднялся за Касси. Мистер Арнольд уже начинал нервничать, что мы опоздаем на воздушный шар. Зашел к ней в спальню, Касси там не было, зато в ванной шумела вода. Дверь была приоткрыта, я заглянул в щелку, смотрю — Эстер стоит. Понимаете, у спальни Касси и гостевой комнаты одна общая ванная. Да, я понимал, что нехорошо, но когда ее увидел… Возбудился, короче, и… это… Я же не знал, что потом все всплывет…

— А она заметила, что вы подглядывали?

— Вроде нет, она смывала шампунь с волос. Глаза-то закрыты.

— А что с Касси?

— Она успела одеться и сидела у родителей в спальне, смотрела мультфильмы… Я вам ничего не рассказал, потому что какое же это отношение имеет к убийству? Никакого…

— Это вы так решили? — горько спросила Делани. — Когда вы сочли нужным самоудовлетвориться, пижама Касси лежала прямо перед вами, на полу. Вот поверх нее вы и… Не то что пижамку, самого себя успели заляпать. Интересно, кого еще?

Амиль переменился в лице.

— Что это вы так смотрите? — вздернул бровь Макдоналд. — Неужто и впрямь не заметили пижамку?

— Да нет… Я же на Эстер глядел… Я правда думал, что Максин… или Франк… решили меня подставить. Думал, они из презерватива взяли… А больше ничего мне и в голову не пришло…

Покидая тюрьму, Делани с Макдоналдом никак не могли успокоиться и всю дорогу плевались в адрес Амиля. Пересекая парковку, Макдоналд вдруг задумчиво произнес:

— Что-то я не припомню никакой Эстер Варгас в полицейских протоколах. Придется звонить домработнице Арнольдов и выяснять, действительно ли ее сестра заезжала на те выходные.

— Может, об этом лучше и не спрашивать? — мрачно заметила Делани. — Что, если наш стервец опять врет? Вы знаете, мне ведь до сих пор хочется верить в его невиновность.

— Да тут сомнений нет, — ответил Макдоналд. — Он не убийца, не из того теста слеплен. Просто оказался не в том месте и не в то время.

— Не очень элегантная формулировка, — хмыкнула Делани. — Ладно, что теперь мы скажем присяжным?

— Ничего. По-прежнему сосредоточим внимание на настоящих убийцах — Арнольдах. Я, правда, пока не знаю, почему они умертвили собственную дочь, но это их рук дело.

— Откуда такая уверенность?

Макдоналд остановился и повернулся к ней лицом.

— Чувствую, всем нутром чувствую, — сказал он, хитро прищурясь. — А потом, уже слишком поздно менять коней, вы не находите?

Утром в субботу Спенсер встал рано, оставив Мелиссу дремать в их супружеской постели. Он до сих пор не завел разговор про ее неверность. К тому же миновало трое суток, и теперь ему не хотелось торопить события. Хотя боль и гнев не улеглись, он с каким-то странным, чуть ли не извращенным удовольствием лелеял в себе этот секрет. Она наставила ему рога и тем самым подарила моральное преимущество. Надо прикинуть, как бы получше этим воспользоваться…

Спенсер планировал весь день провести в Виргинском университете, занимаясь кое-каким исследованием. На территории студгородка имелось четырнадцать библиотек, в том числе специализированных согласно тематике того или иного факультета или кафедры: астрономия, биология, психология, химия, педагогика, изящные искусства, медицина, юриспруденция, математика, музыка, физика, инженерное дело… Нет сомнений, что где-то среди этих залежей удастся отыскать книгу, которая объяснит тайну камня и алых порезов, продолжавших разрастаться у него на ладони. Начать, наверное, лучше с главной справочной системы в библиотеке Олдермана, расположенной чуть к северо-западу от центра студгородка. Спенсер припарковал «ягуар» на гостевой стоянке на углу Эммет-стрит, рядом с университетским книжным магазином, а затем по Ньюкомб-роуд добрался до массивного параллелепипеда библиотеки. Один из студентов, подрабатывавший дежурным за информационным столом, направил его в секцию оккультизма и религии.

Спенсер побродил между стеллажами, бегло считывая наименования книг. Сам того не зная, он шел по стопам предыдущего владельца камня. Патрик Макферсон искал разгадку в текстах, посвященных толкованию Библии.

В «Абингдонском комментарии» нашлось двадцать девять ссылок на различные библейские стихи, где упоминалось слово «камень». В большинстве случаев речь шла о «побивании камнями», когда свирепая толпа казнила человека, преступившего тот или иной религиозный закон. Однако в Библии ничего не говорилось о магическом камне, владельцу которого являлись бы видения. К полудню Спенсер почувствовал сильный голод и не менее сильное разочарование. Он прошел в студенческий центр, купил там сандвич и съел его в одиночестве, сидя на лавочке у входа в здание. С десяток студентов забавлялись игрой в мяч, и, следя за их резвыми фигурками и бойкими физиономиями, он вдруг почувствовал себя совсем стариком.

Вернувшись к библиотечным стеллажам, Спенсер принялся штудировать тексты, описывавшие религиозные воззрения, лежащие вне традиционных рамок христианства. Одна из книг, называвшаяся «Священные писания», особо привлекла его внимание. Выглядела она как обычная Библия, однако содержала кое-какие незнакомые главы. Из выходных данных он выяснил, что ее опубликовала церковь Иисуса Христа Святых Последних Дней. Получается, у него в руках — мормонская версия Библии. Согласно предисловию, это плод трехлетних усилий основателя мормонской церкви Джозефа Смита, который утверждал, что сам Господь приказал ему перевести — а точнее, переписать — каноническую Библию, потому как, дескать, она содержит некоторые ошибки. Кроме того, Смит перевел и «Книгу Мормона», которая являлась угловым камнем всего их учения.

Спенсер немного разбирался в мормонизме, так как два его старых приятеля принадлежали к церкви Святых Последних Дней. Они-то и рассказали ему, что в 20-х годах XIX века Смиту явился ангел по имени Морони и показал ларец с золотыми скрижалями, на редкость удачно спрятанный под самым носом семейной фермы Смитов, неподалеку от Пальмиры, штат Нью-Йорк. На этих скрижалях — другими словами, табличках — была изложена история некой группы древних иудеев, которых Всевышний привел в Америку за несколько столетий до Рождества Христова.

Спенсер с увлечением принялся листать прекрасно иллюстрированную книгу, но затормозил, добравшись до страницы с изображением двух гладких камешков, называемых «Урим и Туммим». Подпись под рисунком именовала их «провидческими кристаллами». Книга утверждала, будто Смит получил Урим и Туммим от Морони, чтобы видеть прошлое и будущее, а также чтобы без затруднений читать золотые скрижали. Что-то вроде волшебных очков.

Уж не это ли?

Торопливо заполнив формуляр и получив на руки книгу, Спенсер чуть ли не бегом вернулся к столу. Он обнаружил, что «Книга Мормона» — в отличие от канонической Библии — содержит в себе свыше четырех сотен ссылок на разные камни с магическими свойствами.

Вот! Наверняка один из них!

К семи вечера Спенсер просмотрел все, что можно. Его камень и близко не подходил под встреченные описания. Пустая трата времени.

Досадуя на самого себя, он решил испробовать другой подход. Вместо того чтобы искать исторические ссылки на мистический камень, не лучше ли попытаться его идентифицировать, подвергнув логическому разбору все вызванные им видения? Может, удастся отыскать некий общий стержень? Он выписал на страничке блокнота:

Затем он добавил:

Спенсер внимательно перечитал список, выискивая хоть какие-то связи. Что общего между видениями и тремя реальными событиями? Хм-м, в глаза ничего не бросается…

Потратив еще несколько минут, он решил поменять направление анализа. Попробуем-ка читать снизу вверх. Итак:

Стоп! Что вообще символизирует крест? Распятие? Верно, распятого Христа. А почему его распяли? Чтобы очистить мир от людских грехов. Грехи… Уж не в них ли дело?

Да, это грех!

Опять грех!

Так! Подставляем в формулу — все сходится. Везде, кроме первого видения, встречается тот или иной грех.

И вновь, сам того не подозревая, Спенсер самостоятельно пришел к тому же выводу, что и Патрик Макферсон. Связующее звено — грех.

Он опять взглянул на список и тут заметил еще одну общую идею. Камень показывал ему не только чужие грехи — Мелиссы, Максин, Лестера, — но и его собственные.

Спенсер вернул книги библиотекарю и покинул читальный зал. В голове вертелась неприятная мысль. Если он правильно понял последовательность, сейчас его ждет грех из личного прошлого. Нынче его очередь. Отсюда вопрос: что еще я такого натворил?

Патти Делани редко позволяла себе спать подолгу, но этим воскресным утром она раз за разом включала получасовую отсрочку на будильнике. К тому моменту, когда она выбралась из-под одеяла, стрелки показывали одиннадцать. Патти приготовила кофе и пошла на крыльцо за газетой. С того самого дня, когда ее назначили адвокатом Лестера Амиля, она со страхом раскрывала очередной выпуск «Шарлоттсвильских курантов», хотя понимала, что просто обязана получать ежедневную дозу вонючей мокроты, брызжущей из-под пера Уолтера Корна. Сегодня эта мерзость заляпала всю первую полосу и на поверку оказалась еще гаже, чем обычно. Кто-то подучил Корна, где копать, и скандальная новость напрямую касалась ее имени.

Далее шло несколько параграфов, в которых Корн вкратце обрисовал «безответственное» отношение Делани к защите ее очередного подопечного, Лестера Амиля. Самый ядовитый пассаж он приберег напоследок: в заключительных строчках статьи поместил «высказывание, полученное вашим покорным слугой от источника, хорошо знакомого с материалами обвинения». Понятное дело, «источник» этот, как и раньше, пожелал остаться неизвестным.

Делани скомкала газету и швырнула поганую писанину в мусорное ведро. Здесь, кажется, все ясно: застенчивый «источник» Корна не кто иной, как генпрокурор Тейлор Колдуэлл. Да только пойди это докажи…

Зазвонил телефон. Макдоналд.

— Читали уже? — спросил он.

— М-м, — угрюмо промычала она, чтобы не выдать эмоции голосом.

— Насколько я вижу, вы не сделали никаких ошибок, — заметил Макдоналд. — Это как раз балтиморская полиция работать не умеет.

— Я, наверное, уже миллион раз об этом думала, — пожаловалась Делани. — Но пусть даже так, что с того? Ведь семь человек, из них трое маленьких детей — все они мертвы, потому что мне удалось выпустить Ллойда. Из-за него-то я и решила на время оставить практику…

С минуту оба хранили молчание.

— Может быть, мне следует оставить и дело Амиля… Конечно, мы оба знаем, что присяжным не разрешается читать публикации о процессе, но ведь им про Ллойда как минимум вслух перескажут. Я не хочу, чтобы мое прошлое погубило нашего злосчастного дурачка.

— Вот и не надо самой быть дурочкой. Хватит сопли распускать.

Резкость Макдоналда неприятно задела Делани.

— Да-а, вам-то что… — сердито фыркнула она. — У вас же нет чужой крови на руках.

— Когда я был копом в Вашингтоне, — помолчав, сказал он, — я застрелил подозреваемого, который пытался скрыться с места преступления.

— Застрелили? В смысле насмерть?

Она с трудом представляла себе, как Макдоналд, в ее глазах походивший на дедушку-добряка, мог убить человека.

— Пуля снесла ему полчерепа. Но я и секунды сна не потерял после этого случая. Потому что выполнял свою работу.

— Да, но я-то должна была видеть, что Ллойд опять возьмется за свое!

— Как? Вы что, думаете, маньяков можно распознать на глаз? Что они отличаются от нас с вами? Самые жуткие убийцы, которых мне довелось встретить в жизни, ничем не выделялись из толпы. Ведь есть же старая теория: зло — банально. Не могли вы знать, чем собирался заняться Ллойд… Да вы на Арнольдов взгляните! На Франка с Максин! Птицы высокого полета… Деньги, влияние, престиж — все у них есть. Наверное, думают, что стоят выше закона, неприкосновенны. А только на этот раз все по-другому. На этот раз им не отвертеться.

Делани молчала.

— Ну как? Мы еще в одной команде? — спросил он. — Будем обговаривать завтрашнюю тактику?

— Будем, — ответила она. — Хватит мне бегать от своего прошлого.

— Именно! Между прочим, скелет в чулане есть у каждого…

18

— Нет ли у вас хоть малейшей идеи, кто шлет эти подметные письма? — спросил Макдоналд.

— Нет у меня идей, — ответила Делани. — Автор цепляет их к газетным заметкам из «Шарлоттсвильских курантов», а потому его обратный адрес не указан.

— Н-да… Хотел бы я знать, откуда ему известно, что творилось в спальне Касси…

Макдоналд задумчиво разглядывал распечатку последнего электронного послания.

— Эй, смотрите-ка! Наш писатель допустил одну ошибочку. Он говорит, что Амиль подглядывал за Касси, хотя парнишка утверждает, что в ванной стоял кое-кто другой.

— Если он не врет.

— Но предположим, он говорит правду. Отсюда получается, что автор письма мог видеть только Амиля, но не человека под душем.

— Ладно, пусть так. И что?

— Франк Арнольд обожает высокотехнологичные игрушки, верно? У него весь дом забит компьютерами и следящими штучками. Держу пари, что в спальне Касси тоже стоит какая-нибудь видеокамера! Вот откуда наш информатор знает про ночное недержание, избиение девочки и утреннюю шалость Амиля в воскресенье!

— Но если там есть видеокамера, то почему Франк с Максин не рассказали об этом полиции?

— Например, Максин вообще об этом не знает, а Франку не хочется, чтобы копы увидели на пленке какое-нибудь иное непотребство… Послушайте! Да у него весь дом может быть уставлен видеокамерами!

Делани задумалась над предположениями Макдоналда.

— Звучит логично, но зачем Франку посылать электронные письма? С какой стати он решил нам помогать?

— Может, он и не помогает, — возразил Макдоналд. — Может, он пытается нас использовать, манипулирует ходом процесса. Я лично твердо знаю одно: мне надо выяснить, есть ли камера в спальне Касси.

— А я после заседания в понедельник свяжусь с «Шарлоттсвильскими курантами» и попробую выяснить, откуда берутся эти письма, — подхватила Делани.

По графику Франк Арнольд должен был выступать первым, но когда утром в понедельник суд собрался, Тейлор Колдуэлл объявил, что для дачи показаний вызывает нового свидетеля, некоего Трумана Муди. Не сговариваясь, Макдоналд и Делани с обеих сторон пихнули своего клиента в бок: «Кто это?» Амиль неопределенно дернул плечом.

Два конвоира ввели в зал темнокожего крепыша-коротышку лет двадцати трех. Запястья его были скованы наручниками, а цивильную одежду заменял тюремный комбинезон. Муди обмяк в свидетельском кресле, причем съехал так низко, что зрителям была видна лишь бритая макушка.

— Сообщите суду адрес вашего нынешнего местопребывания, — потребовал Колдуэлл.

— Централ Лос-Анджелеса.

— Почему вы сидите в тюрьме?

— Не знаю. Говорят, дурь спихивал.

— И все?

— Ну-у… и вроде как в банде состоял.

— И?..

— И это… замочил, говорят, кого-то…

— Являетесь ли вы членом одной из организованных преступных групп Лос-Анджелеса?

— Извиняюсь, шеф, но я бы взял здесь Пятую.

Спенсер взорвался:

— Я не знаю, какого рода поведение считается нормальным в судах Калифорнии, но у нас в Виргинии советника юстиции не именуют «шефом», не используют уличный жаргон и не жуют резинку при даче показаний! И не валяются в свидетельском кресле, как на пляже! Немедленно уберите жвачку и встаньте, когда к вам обращается суд! А не то вас ждет и наша, местная тюрьма! И Пятая поправка тут не поможет!

Муди вылетел из кресла и одернул комбинезон. Мисс Алиса протянула ему салфетку, куда он выплюнул комок жевательной резинки.

Колдуэлл продолжал:

— Вы знакомы с Лестером Тидвеллом Амилем?

— Не думаю. Вроде не слышал про такого.

— Ваша честь, — озадаченно сказала Делани, — если данный свидетель не знаком с мистером Амилем, то в чем смысл брать с него показания?

— На это ответит мой следующий вопрос, — пообещал Колдуэлл.

Выставив палец в сторону Амиля, генпрокурор спросил:

— Вам знаком подсудимый?

— Ясное дело, — ухмыльнулся Муди, кивнул Лестеру и сказал: — Здорово, сукин сын!

— Сообщите суду, кто этот человек, — распорядился Колдуэлл.

— Его зовут Делберт, Делберт Амиль.

Спенсер забарабанил молотком, чтобы утихомирить зал, в то время как Делани с Макдоналдом синхронно повернулись к Лестеру, желая задать парочку простых вопросов. На этот раз, однако, их подопечный уронил голову, пряча глаза.

— Во избежание недоразумений, — сказал Колдуэлл, подчеркивая слова интонацией, — я хотел бы еще раз удостовериться. Итак, вы заявляете, что сидящий вон там человек — то есть подсудимый на нашем процессе — вовсе не Лестер Амиль, а его брат Делберт?

— Да не знаю я никакого Лестера Амиля! Я и понятия не имею, есть у Делберта брат или нет. Я просто говорю, что на скамейке сидит Делберт, вот и все.

— Почему вы так уверены?

— Срок вместе коротали.

Делани тут же кинулась выражать протест, но явно раздосадованный Спенсер остановил и ее, и прокурора:

— Все советники — ко мне в кабинет!

Едва Колдуэлл, Уиллер, Делани и Макдоналд вошли, Спенсер дал себе волю:

— Какого черта! Что вы тут устроили?!

— За выходные нам удалось выяснить, что подсудимый отнюдь не Лестер Амиль, — невозмутимо объяснил гособвинитель. — Его зовут Делберт, один из троих братьев-близнецов. Их мать, Даниэла Амиль, родила тройню: Лестера, Делберта и еще одного, по имени Джакоби. Мы не знали, что он выдает себя за другого, пока Труман Муди не позвонил мне в офис из тюрьмы. Это случилось поздним вечером в прошлую пятницу. Он увидел подсудимого в теленовостях.

— При аресте Амиля проверяли отпечатки пальцев?

— Судя по всему, был допущен ряд ошибок…

— Давайте, давайте, не стесняйтесь! — подстегнул Колдуэлла судья.

— Заместитель шерифа, который брал отпечатки, случайно их смазал. Дело в том, что компьютер изолятора временного содержания в тот день был испорчен, и вместо того чтобы приложить пальцы к сканеру, воспользовались старым способом, тушью. Когда лаборатория ФБР в Вашингтоне получила эти дактилотаблицы, там не смогли успешно сличить их с базой данных. Видимо, из-за того мазка. Вот и прислали заключение, что Лестера Амиля никогда никто не арестовывал. А после звонка Муди мы сосканировали пальцы, как полагается, и на этот раз Бюро сообщило, что подсудимого в действительности зовут Делберт Амиль.

Колдуэлл извлек несколько листков из папки с логотипом ФБР и вручил их Спенсеру с Делани.

— Господин судья, — продолжал он, — похоже, что пятничные показания Максин Арнольд вполне подтверждаются. Лестер Амиль был героем весьма доброжелательного телерепортажа. По чистой случайности он вышел в эфир в тот день, когда брат Лестера, Делберт, сам вышел по условно-досрочному освобождению. Следующей ночью дом Амилей подожгли, и в огне погибли два человека. В частности, мать семейства — Даниэла Амиль. Все решили, что второй жертвой оказался Делберт.

— Кто поджег дом?

— Видимо, кто-то из местных. Квартальная банда. Все подумали, что из-за репортажа… Телеканал особо напирал на эту версию: дескать, они хотели избавиться от Лестера, раз он был таким пай-мальчиком, а в результате просто ошиблись. Кстати, рейтинг канала после этого подскочил под потолок.

— Так что же случилось на самом деле?

— Местный отдел по борьбе с организованной преступностью утверждает, что Делберт входил в группировку «Черные скалы». Они орудуют в районе Вест-Адамс и уже много лет воюют с конкурентами, какой-то бандой с Восемнадцатой улицы. «Скалы» — негры, а их враги — латиноамериканцы.

— Советник, перестаньте бродить вокруг да около, — нахмурился Спенсер.

— Делберта арестовали шесть лет назад и отправили во Фред-Неллис, колонию для несовершеннолетних в Уиттьере. Там он и познакомился с нашим свидетелем, Труманом Муди. А затем полицейский департамент написал на него представление к досрочному освобождению. Он что-то им сообщил про убийство на Восемнадцатой улице.

— Советник, вы меня не поняли? Я сказал — покороче!

— В бандах за такие «подвиги» одна награда. Как только Делберта выпустили, он превратился в мишень. А мать с братом просто попали под руку.

— Лестер Амиль — хороший мальчик — мертв, — задумчиво произнес Спенсер. — А Делберт — бандит и к тому же доносчик — сидит у меня в зале и прикидывается своим братом… Так получается?

— В общем, да, — кивнул Колдуэлл. — Судя по всему, за несколько минут до нападения Делберт вышел из дома за сигаретами. Когда прибыли копы, огонь уже потушили, и он знал, что мать с братом мертвы. Когда его допрашивали, он представился Лестером.

— И никто не удосужился перепроверить? — удивилась Делани.

— Вскрытий, идентификаций по зубной формуле не делали, — сказал Колдуэлл, — потому что полиция приняла поджог просто за очередную криминальную «разборку». К тому же Делберт уже успел «опознать» трупы.

— А соседи? Они-то почему молчали?

— Так ведь тройня, все близнецы, — объяснил прокурор. — И в их районе не принято совать нос в чужие дела. Кроме того, Делберт оказался неплохим актером и сумел провести тележурналиста.

— А Франк и Максин Арнольды?

— Они и не подозревали о подмене. Думали, что берут к себе в дом славного парнишку.

— Прямо «мыльная опера» какая-то, — поморщился Спенсер. — Нет ли еще сюрпризов, о которых мне следует знать? Как насчет третьего близнеца? Может, и он вот-вот объявится? Прямо среди моих присяжных?

Джейкоб Уиллер было хохотнул, но тут же осекся под мрачными взглядами коллег.

— Последний близнец Амилей был убит несколько лет назад, — ответил Колдуэлл. — По крайней мере так заверяют копы из Лос-Анджелеса.

— Господин судья, — вмешалась Делани, — откуда мы знаем, что все это правда?

Прокурор извлек еще один листок.

— Вот копия факса, который мы получили из отдела по борьбе с организованной преступностью вместе с материалами на вашего клиента.

— Если Делберт так ловко всех обманывает, — сказала Делани, — каким образом ваш свидетель оказался столь догадливым? В конце концов, речь идет о близнецах.

— В тюрьме Муди наловчился колоть татуировки. Он и Делберту сделал одну — сзади, на шее, — когда они сидели вместе. Рисунок ножа, с которого свисает капля крови. Муди и сам верил, что Делберт сгорел, пока в телерепортаже не заметил свою работу.

Тут Делани поняла, что ее обвели, как слепого котенка.

— Господин судья, я вижу, что обвинение знало об этом еще до начала сегодняшнего заседания. Но вместо того чтобы рассказать об этом суду и нам, мистер Колдуэлл намеренно выдвинул Трумана Муди своим свидетелем. Почему? Да потому, что ему хотелось таким театральным жестом вбить в голову присяжным только одну мысль: мой подопечный сидел в тюрьме на пару с членом уличной банды, которого сейчас к тому же подозревают в убийстве.

Гневно повысив голос, она заявила:

— Вы отлично знаете, что закон не позволяет упоминать на процессе криминальное прошлое подсудимого! Вот и решили протащить его грязь через заднюю дверь!

— Почитайте протокол заседания, — холодно отозвался Колдуэлл, — и вы увидите, что я ни разу не задал свидетелю вопрос о прошлом Амиля!

— Ага, за вас все сделал Муди, — кивнула она. — Ваша честь, я немедленно сажусь за жалобу о вопиющем нарушении процессуальных норм!

— Ну-ну, давайте не будем горячиться, а разберемся по порядку. Для начала я хотел бы посмотреть дактилоскопический отчет ФБР, а потом поработать с архивами.

— Как мой клиент может рассчитывать на непредвзятое разбирательство, если теперь присяжные знают, что он — это не он, а его брат-близнец, да еще и отсидевший?! — мрачно отозвалась Делани. — Нет, это классический случай нарушения! Вы должны распустить присяжных!

— Я никому ничего не должен. А потом, вы всерьез считаете, что новый состав присяжных для вашего клиента будет более благоприятным, нежели нынешняя дюжина? Осмотритесь: в зале сидят представители общенациональных изданий. Вы предлагаете, чтобы все жители страны услышали о нашем фиаско? Нет, я не планирую прекращать процесс и заново тратить время, усилия и средства. Он по-прежнему ваш клиент, и не важно, как его зовут — Лестер или Делберт. Именно он жил в доме Арнольдов, именно его обвиняют в убийстве их дочери. Даже если соберут новый состав присяжных, все равно Арнольдов вызовут свидетельствовать в суде, и их показания вновь вскроют тот факт, что он выдавал себя за ныне покойного брата. Этого от присяжных не утаить, вы понимаете?

— Господин судья, разве…

Спенсер нетерпеливо отмахнулся.

— Ваш клиент сам вырыл себе яму… Хотите совет опытного человека? У вас есть время до завтра, вот и отведите своего подопечного куда-нибудь в темный уголок и вытряхните из него всю правду.

Как только Амиля доставили в переговорную комнату, Делани взорвалась:

— А ну, живо признавайтесь!

— Меня зовут Делберт, — ответил скрытный юноша. И застенчиво добавил: — Лестер был мне братом…

— Боже мой! — воскликнул Макдоналд. — Все, доигрались! Ни один присяжный не поверит теперь ни единому нашему слову!

— Если бы я не выдал себя за брата, то был бы уже трупом. Я видел, как горит наш дом… я знал, что мамы с братом больше нет. Все по моей вине. Поймите, я собирался просто исчезнуть. Но потом приехали телевизионщики и… знаете… в общем, люди стали по-другому относиться ко мне. То есть не ко мне лично — они ошибались, принимали меня за брата… Они уважали его. И я решил им стать, чтобы… чтобы его имя не пропало зря. Как дань уважения.

— Вот поросенок! — восхитился Макдоналд. — Даже базу подвел!

— Превратившись в брата, я словно получил билет в новую жизнь, — упрямо настаивал Амиль. — А потом все сам и испортил, когда связался с Максин. Хотя остальное… Я не врал, там чистая правда!

— Сейчас уже не важно. Никто вам не поверит, — покачала головой Делани.

— Особенно насчет секса с Максин Арнольд, — присовокупил Макдоналд.

— Я могу это доказать! Она рассказала мне кучу всего про мужа, очень личное. Например, у него без виагры ничего не получалось.

— И вы считаете, это доказательство? — пренебрежительно отмахнулся Макдоналд.

— Но я не убивал Касси! Вы должны мне верить!

Делани через весь стол швырнула ему копию полицейского факса.

— Вот полюбуйтесь на свой послужной список. Воровство в магазинах, кражи со взломом, даже вооруженное ограбление. Славную помощь вы нам оказали, что и говорить…

Спенсер категорически решил продолжать процесс, невзирая ни на что. Почти час он потратил, сочиняя разъяснение, которое предстоит зачитать присяжным. Он отнюдь не был уверен, что апелляционный суд согласится с его решением, особенно если Амиля признают виновным и приговорят к высшей мере. В Виргинии такие приговоры автоматически поступают на апелляцию, и адвокаты станут землю рыть, отыскивая хоть малейшие промахи. Но процесс он доведет до конца, здесь альтернативы нет.

Прежде чем приказать мисс Алисе, чтобы та открыла зал, Спенсер предупредил Колдуэлла, что не позволит прокурору обсуждать криминальное прошлое Амиля. Тот факт, что Делберт Амиль прикидывался собственным братом, вовсе не дает гособвинению карт-бланш на организацию монументального шествия преступлений подсудимого на глазах присяжных.

На зачитывание разъяснения ушло минут пятнадцать. В частности, судья объявил, что имя Делберт Амиль было добавлено к тексту официального обвинения в качестве одного из псевдонимов подсудимого: Лестер Амиль, он же Делберт Амиль, далее по тексту…

Когда Спенсер закончил, в свидетельское кресло опять усадили Трумана Муди. Колдуэлл еще минут пять его допрашивал, в основном напирая на татуировку на шее Амиля и на то, как она помогла опознать Лестера-Делберта. Вполне довольный собой, Колдуэлл затем сел на место.

Делани понимала, насколько серьезными являются показания Муди, и решила не задавать ему ни единого вопроса, чтобы он как можно быстрее покинул зал. Однако, привстав со стула, чтобы объявить судье, что защита не будет вести перекрестный допрос, она передумала. Ей внезапно пришло в голову, что неплохо бы выяснить, как именно уличная банда собиралась уничтожить Амиля. А вдруг это поможет? Вдруг присяжные поймут, что у Амиля просто не было иного выхода?

— Уличные банды очень опасны?

— Полиция думает, что да.

— Вы бы испугались, если бы узнали, что такая банда решила вас убить?

— Естественно, — ответил свидетель, разглядывая ее так, будто она только что продемонстрировала редкостную тупость. — Спрашиваете…

— А выдать себя за другого? Вы бы пошли на это, чтобы спастись?

— Да я бы на все пошел, нет вопросов. Была бы только возможность.

И вот тут Делани задала парочку вопросов, о которых потом горько пожалела.

— Вы подтверждаете, что в Лос-Анджелесе имеется банда, которая хотела расправиться с моим подзащитным? Из-за того, что он рассказал полиции об одном из убийств? То есть поступил как честный, законопослушный гражданин, стремящийся всеми силами помочь работе полиции?

— Ну да, подтверждаю. Они хотели ему голову оторвать, — кивнул Муди. — Коли стал одним из своих, так и не ходи, не вынюхивай, не стучи.

У Делани перехватило дыхание, словно кто-то на вздохе врезал ей под ложечку. Она обмякла на стуле, наивно надеясь, что до присяжных не полностью дошел смысл сказанного.

Однако Колдуэлл не дремал. Он уже выскочил из-за стола:

— То есть вы утверждаете, что подсудимый был членом преступной группировки?

— Протестую, — уныло промямлила Делани. — Не имеет отношения к делу…

— Ваша честь! — воззвал Колдуэлл к высшему авторитету. — Ваша честь! Она первая начала!

— А я последним заканчиваю, — ответил Спенсер. — Протест принят. Задавайте следующий вопрос или возвращайтесь на место.

Колдуэлл присел и гордо вздернул подбородок: показания Муди обернулись для защиты подлинной катастрофой.

Пока Спенсер объявлял перерыв на обед и давал прочие распоряжения, Патти Делани следила за лицами присяжных. Она была уверена, что каждый из них успел сделать выводы насчет Амиля. Да и неудивительно: они уже знали, что он выдавал себя за другого человека, сидел в тюрьме, а теперь вот выяснилось, что он состоял в уличной банде.

Шаря глазами по их лицам, она вдруг поняла еще кое-что. Судя по встречным взглядам, присяжные успели сделать выводы и в ее адрес.

19

Спенсер уже знал, что вот-вот встретится с очередным грехом из собственного прошлого. И действительно, по окончании дневного заседания его поджидал юрист, прибывший из Вашингтона.

Мисс Алиса сообщила, что Кевин Майклс уже несколько часов мается под дверями судейского кабинета. Майклс, импозантный мужчина лет шестидесяти, был одет в шерстяной костюм от Генри Пуля и вошел в кабинет, держа незажженную кубинскую сигару в одной руке и потертый кожаный портфель — в другой. Небрежно уронив портфель на пол, он молча протянул Спенсеру визитную карточку с золотым обрезом и выпуклым шрифтом:

Спенсер знал эту фирму. Одна из самых престижных в столице. Майклс, наверное, берет долларов по шестьсот за час работы с клиентом. Что за невероятной важности дело заставило его потратить два часа на поездку в Шарлоттсвиль, а затем потерять весь день в ожидании Спенсера?

Майклс сразу перешел к цели своего визита:

— Наша компания представляет интересы наследников Амброза и Этель Вортингтонов. Вы, вероятно, знаете, что Амброз был близким другом вашего тестя, Августа Ван-ден-Вендера Шестого. Более того, лет двадцать назад, когда умер Амброз, юридическая фирма «Ван-ден-Вендер и Уайт» вела в суде дело о его наследстве.

— Да, помню, — кивнул Спенсер, — хотя на ту пору я только-только начал работать у тестя.

— Совершенно верно. И если я не ошибаюсь, незадолго до этого вы получили диплом юриста. Года не прошло… Так вот, наши данные показывают, что именно вы занимались этим вопросом. Весьма впечатляющее обстоятельство, тем более что дело было чрезвычайно запутанным.

— Вообще говоря, я на фирму пришел только месяцем раньше. Тесть решил, что разбор наследства Вортингтонов будет для меня неплохой школой. Крещение огнем, так сказать. Хотя… прошло столько лет, я уже не помню подробности. Что-то случилось? Какая-то проблема?

Майклс открыл портфель, достал толстую пачку документов и положил их себе на колени.

— К сожалению, да. Думаю, вы все-таки помните, что все свое наследство Амброз отписал жене, Этель Вортингтон. Однако, чтобы не платить слишком много налогов, практически все его деньги были размещены в различных трастовых фондах. Именно поэтому судебное разбирательство длилось чуть ли не два года.

— Да, помнится, времени ушло много.

— Его вдова оказалась крепенькой старушкой. Она скончалась два месяца назад в возрасте ста трех лет. Последние годы жизни провела в частном доме престарелых в Вашингтоне, и вот почему, как мне представляется, ее дети обратились в нашу фирму, коль скоро мы расположены в столице.

Он обвел глазами комнату.

— Нет ли у вас пепельницы? Признаться, я так пристрастился к проклятым кубинским сигарам… Ручная скрутка, лучший табак в мире. Кстати, не желаете ли?

— Это общественное здание. Здесь курить запрещено.

Майклс насупился.

— Размер наследства Этель Вортингтон, — помолчав, сказал он, — составляет порядка полмиллиарда долларов. Судя по всему, Амброз умел вкладывать деньги…

— Извините, — прервал его Спенсер. — Поскольку Вортингтоны уже очень давно не являются моими клиентами, я не думаю, что у меня есть право знакомиться с такими подробностями.

— Господин судья, — напористо возразил Майклс, — поверьте, то, что вы сейчас услышите, будет вам очень, очень интересно. Видите ли, ее наследники решили реализовать практически все холдинговые активы, и поэтому наша фирма провела аудит. Выяснилось, что в свое время Амброз купил значительное количество акций компании «Цирк-Цирк», когда она только-только организовалась. Вам знакомо это название?

Нет, Спенсер никогда не слышал про эту фирму.

— Ее создали в 60-х годах, она представляла собой крошечное казино в Лас-Вегасе, — пояснил Майклс. — Такое название ей дали потому, что она действительно помещалась в цирковом тенте-шапито. Розовый низ, белый верх. Так вот, ее основателем был тот самый человек, который затем построил знаменитый «Цезарь-Палас», причем и «Цирк-Цирк» он тоже поначалу собирался оформить в духе древнеримской оргии. Даже вывеску придумал подходящую: «Романус Циркус Максимус». Но потом все-таки остановился на уже знакомом вам названии. В его казино во время игры выступали настоящие цирковые труппы. Слона — и того приспособили: тот ходил по залу и хоботом дергал за ручки игральных автоматов. Впрочем, от толстокожего пришлось-таки избавиться, слишком уж большие лепешки оставлял. Только представьте: идешь себе к столу, чтобы выиграть миллион, и вдруг — раз! — по самую щиколотку в дерьме. Забавно, да?

Спенсер уже начинал потихоньку барабанить пальцами по столу, однако его нетерпение никак не передавалось Майклсу. Адвоката явно увлекли живописные воспоминания молодости.

— Да-а, были времена… А потом вышло так, что казино стало прогорать, и его выкупила парочка весьма ярких персонажей. Два брата, которые каким-то чудесным образом сделали «Цирк-Цирк» прибыльным. Более того, именно они послужили той искрой, из которой возгорелось пламя революции игорной индустрии Лас-Вегаса. Они помогли превратить оплот мафии в фешенебельный город-курорт.

— Извините, мистер Майклс, — приподнял ладонь Спенсер, — сегодня выдался очень длинный день, и к тому же я до сих пор не понимаю, при чем здесь моя скромная персона.

Майклс взял с колен пухлую пачку документов и толкнул ее к Спенсеру через весь стол.

— Сегодня «Цирк-Цирк» входит в гигантский конгломерат, — произнес он, глядя в упор. — Они владеют шестнадцатью мега-курортами, а по числу гостевых номеров в отелях на главной улице Лас-Вегаса с ними не сравнится ни одно казино мира. В прошлом году их выручка составила два миллиарда. Амброз Вортингтон купил миллион акций «Цирк-Цирка» практически за бесценок. Сейчас этот пакет стоит более ста миллионов. Причина моего визита в том, что аудиторская проверка обнаружила некий «вывих». Все задокументировано, можете ознакомиться сами.

— И вы считаете, я могу что-то знать об этом?

От вальяжных манер Майклса не осталось и следа.

— В ваших же интересах. — В его голосе звякнул ледок. — Пока вы два года ковырялись в суде, оформляя наследство Амброза, «Цирк-Цирк» объявил о сплите, то есть о дроблении своих акций. Пакет мистера Вортингтона должен был увеличиться с одного миллиона акций до полутора. Однако кто-то то ли недосмотрел, то ли забыл, то ли еще что — и это так и не отразилось на балансе. Другими словами, в активы Вортингтонов не были зачислены полмиллиона акций. Они исчезли! Миссис Этель знала, что у мужа имелся миллионный пакет, хотя не разбиралась в инвестиционных тонкостях и даже понятия не имела, что такое акционный сплит. Когда наследство наконец было ею получено, она проверила книги, удостоверилась, что пакет целехонек и по-прежнему на месте, — и успокоилась, даже не подозревая, что у нее украли дополнительные полмиллиона акций!

— Украли? — недоверчиво переспросил Спенсер.

— Из уважения к вам и фирме «Ван-ден-Вендер и Уайт», — церемонно произнес Майклс, — мы решили, что я лично сообщу вам об этой оплошности. Мы хотели бы знать, что случилось с исчезнувшим полумиллионом.

Спенсер и понятия не имел, что с ним могло случиться.

— Хорошо, — сказал он, недоумевая, — я посмотрю ваши бумаги. Но я совершенно точно уверен, что кто-то просто ошибся… Если, конечно, в ваших словах содержится истина.

— Ах, истина? Не извольте сомневаться, — насмешливо отозвался Майклс. — Поясню исключительно для справки: пропавший пакет сейчас стоит пятьдесят миллионов. Плюс моя фирма берет двадцать процентов за услуги. Итого шестьдесят.

Он достал спички и нахально разжег сигару.

Спенсер поднял глаза, все еще склоняясь над бумагами:

— Я уже сказал вам — здесь не курят.

Майклс закинул ногу на ногу и с наслаждением затянулся. Сейчас он походил не на адвоката из уважаемой фирмы, а скорее на мафиозного «инкассатора», присланного выбить должок.

— Прекратите немедленно!

Майклс постучал сигарой о ботинок, рассыпав пепел и искры по полу. Затем нежно придавил тлеющий кончик к каблуку, чтобы осторожно погасить, но не испортить сигару.

— Судья, у вас на руках проблема куда серьезнее, чем борьба с курением. Мы хотим получить свои деньги в течение недели, а если не получим, то наследники подадут иск против вас лично и против фирмы вашего тестя. Кроме того, мы передадим результаты аудита в ряд компетентных федеральных органов. Мой нюх подсказывает, что здесь попахивает фелонией, да еще по нескольким статьям.

Он звонко щелкнул пряжкой портфеля и встал.

— Насколько я понимаю, вы вот-вот попадете в «обойму» на выдвижение вашей кандидатуры в коллегию Верховного суда Виргинии. Если, конечно, Тейлора Колдуэлла изберут губернатором. Очевидно, вашу оплошность лучше не выставлять напоказ и решить дело полюбовно. Желаю здравствовать, судья.

С этими словами Майклс вышел, не протянув руки на прощание.

Сразу после ухода адвоката Спенсер кинулся на улицу и через три квартала добежал до штаб-квартиры «Ван-ден-Вендера и Уайта» на углу Седьмой улицы и Ист-Маркет-роуд. Хотя, став судьей, он практически оборвал все связи с компанией, его бывшая секретарша еще трудилась там и отвечала за работу по старым клиентским делам. Трейси Шугарман уже собиралась домой, когда он вихрем ворвался на второй этаж, где располагались кабинеты старших партнеров фирмы. В этот день из всех сотрудников она задержалась последней.

— О, ваша честь! Какими судьбами! — тепло улыбаясь, приветствовала Трейси бывшего начальника. — Давненько я вас не видела!

— Все, мне надо все про Амброза Вортингтона и его наследство! — тяжело отдуваясь, сказал он. — Сейчас же, немедленно!

Трейси сделала большие глаза, но повиновалась. Пока она ходила в архив, Спенсер нервно мерил шагами конференц-зал, украшенный картинами, где лошади гонялись за лисицами. Минут через пятнадцать появилась Трейси, толкая перед собой тележку с десятком картонных коробок.

— Не сердитесь… Я был слишком резок, — извинился Спенсер. — Облаял, как солдафон…

— Ничего, ваша честь, — махнула она рукой. — У нас у всех бывают «веселые» деньки.

Часа через два Шугарман осторожно постучала в дверь.

— Господин судья, восемь часов. Дети без ужина сидят. Если вы успели запамятовать — я одинокая мать семейства.

— Ох, простите! Совсем заработался. Конечно, пожалуйста, идите домой!

Он углубился в бумаги. К десяти часам вскрывшиеся факты довели его до белого каления. Спенсер оставил тележку с документами возле стола Трейси и вернулся в суд, на этот раз медленно переставляя ноги, чтобы не расплескать ярость и не потерять голову. Попав в свой кабинет, он внимательно прочитал аудиторский отчет, оставленный Кевином Майклсом, и к приезду в семейный особняк уже точно знал, что произошло.

Мелиссу он нашел в библиотеке. Она сидела перед зажженным камином, изучала книжку про рысака по имени Сибискит и запивала прочитанное бокалом французского вина.

— Твой вонючий отец меня обделал! С головы до ног! — сообщил Спенсер, едва войдя в дверь.

Мелисса неторопливо закрыла томик, деликатно, одним мизинцем сдвинула оправу на нос и взглянула на мужа поверх очков.

— Что случилось, дорогой?

— Твой папаша меня подставил. Я только-только пришел к нему на фирму, а он меня сразу подставил. На кривой козе объехал. Так что теперь я сам козел отпущения… Вызвал к себе в офис, сказал, что хочет мне добра, болеет за меня душой — и показал во-от такую стопку документов. Наследство его дружка Амброза. Хотел, чтобы я стал адвокатом по делу с фидуциарной ответственностью. Ты хоть понимаешь, что это значит?! Вел себя так, будто меня осчастливил. Дескать, это будет хорошо смотреться в моем личном деле. Новоиспеченный зять в самый первый месяц работы берет на себя ответственность представлять многомиллионное состояние в суде! Да только — Боже мой! Боже мой! — твой папочка и не думал дарить мне подарки. О нет! Он украл полмиллиона акций — а дырку заткнул мной! И притопнул сверху. На, мол, зятек!

На лице Мелиссы не отразилось никаких эмоций. Она отложила книгу на соседний столик и грациозно поднялась с кресла.

— Как смеешь ты врываться сюда, — произнесла она мелодичным голосом, — и называть моего отца вором? Я не собираюсь продолжать этот разговор, пока ты не научишься вести себя достойно.

Она двинулась к выходу, но Спенсер одним прыжком преградил ей дорогу.

— Твой отец выполнял всю работу. Он лично надзирал за бухгалтерскими счетами. Мне оставалось только визировать те бумаги, что он приносил. Он предложил мне всю славу приписать себе — из любви к родственнику! ха! — и я согласился. А ведь я даже не читал, что подписывал. Я верил ему и к тому же хотел, чтобы все думали, будто в моих силах в одиночку справиться с оформлением такого наследства… Идиот!

— Дорогой, — сухо сказала Мелисса, — это твои проблемы. И я вообще не понимаю, чего ради так заводиться из-за каких-то дурацких акций.

— Дурацких?! — подскочил он как ужаленный. — Эти дурацкие акции стоят пятьдесят миллионов! Под этими дурацкими акциями стоит моя подпись! А стало быть, именно я их украл! Дурацкие!.. Сама ты дура!

Без предупреждения она влепила ему крепкую пощечину. Такого не случалось за все двадцать три года их брака. На мгновение Спенсера страшно потянуло врезать кулаком по этой гладкой, шелковистой скуле. Однако он лишь перехватил ее руки за запястья и сильно сжал.

— Твой отец украл пятьдесят миллионов, и сейчас наследники Вортингтонов хотят их вернуть. Плюс еще десять. И если я не найду денег за неделю, мне конец!

— Отпусти, — потребовала она, по-прежнему контролируя свою злость. — Меня возмущает, как ты пытаешься все свалить на отца! Он в сотню раз лучше тебя как адвокат и в тысячу — как мужчина!

Здесь в голове Спенсера что-то тренькнуло, и весь гнев, негодование, обиды и горечь, что скапливались из года в год, хлынули изо рта, как из разбитого шлюза:

— И ты защищаешь?.. Ты его защищаешь?! Ты — моя треклятая жена! — и ты на его стороне? Ты что, оглохла? Твой отец меня подставил! Он украл пятьдесят миллионов — а мне теперь отдувайся?! И ты еще смеешь бить меня по лицу и при этом орать, какой он мужчина?!

— Отпусти!

— А-а-а! Похотливая сучка! Я знаю, как ты трахалась с этим сопляком в конюшне! — не помня себя, выпалил Спенсер. — Я ви-идел, я все-е видел!

Мелисса дернулась в сторону, стараясь вырвать запястья, но он не дал ей волю. Сейчас она уже потеряла свое прежнее хладнокровие. Сейчас он держал за руки фурию.

— Мне больно! — взвизгнула она. — Пусти же! Пусти! Подлец!

Он сжал запястья еще крепче.

— Я тебя видел в соломе! Я видел, как ты ему подарила свои идиотские трусы!

Мелисса замерла, а спустя мгновение резко дернула обе руки вниз. Спенсер разжал пальцы.

— Вот именно. Ты дала ему свои трусы и стала хихикать. В чем соль шутки, не поделишься?

— Соль в том, — холодно сказала она, — что весь наш брак — одна большая шутка.

Сказала — и бочком прошмыгнула вон из комнаты.

— Да! — крикнул он ей в спину. — Правильно! Только притворяемся, будто все нормально! У тебя вся жизнь — сплошное притворство! Давай теперь притворяйся, что я не видел тебя в конюшне! Притворяйся, что твой отец не сделал из меня мальчика для битья!

Здесь им овладел сарказм.

— А знаешь, действительно, и впрямь смешно. Вон тебя трахнул какой-то студент. А твой папаша проделал это с мной. И даже не поцеловал. Я смотрю, вы, Ван-ден-Вендеры, большие комики… Только и знаете, как издеваться над людьми.

Она уже поднималась по лестнице, но при этих словах остановилась и повернулась кругом. Пришла ее очередь изливать злость.

— Ты мне омерзителен! Тюфяк! Тупица! Жалкий, слезливый человечишка, который сам себя убедил в собственном ничтожестве! Да если бы не я, в твою сторону никто бы и не взглянул! Потому что ты — ноль, пустое место! У тебя ни денег, ни друзей, ни жизни — ничего нет! Мы с отцом дали тебе будущее, а ты скулишь из-за какой-то ерунды! Подумаешь, не поделили сколько-то там акций!

— А ты-то сама кто? Королева? Хозяйка волшебного замка? Великая наследница могучей династии Ван-ден-Вендеров? Принцесса-недотрога? Только не забудь, прекрасноликая дрянь, что я видел, как ты прогибалась в стойле… Раскорячилась под прыщавым юнцом, аж бревна трещали! Дорвалась, мразь панельная! Ты мне лучше скажи, сколько у меня веток на рогах, а? Сколько еще мужиков тебя оприходовало?

— Вон! — У Мелиссы вздулись шейные вены. — Вон из моего дома!!!

Спенсер пошел наверх взять кое-что из вещей и одежды. Вернувшись, он обнаружил Мелиссу опять в библиотеке, возле камина. Тыкая кованой кочергой, она ворошила горящие поленья. Взглянув на мужа, она ничего не сказала. Только глаза сверкнули.

Он тоже промолчал и, гулко захлопнув за собой входную дверь, забрался в «ягуар». Выжал педаль газа до пола. Машина рванулась, выбросив фонтан гравия из-под колес. Добравшись до главной автострады, Спенсер набрал на мобильнике номер телефонного оператора и попросил соединить с «Приютом Клифтона», курортным пансионатом в пригороде Шарлоттсвиля, излюбленным местом горожан побогаче.

— Номер «Рандольф» свободен? — спросил он дежурную регистраторшу.

Здание пансионата была построено в 1799 году Томасом Манном Рандольфом, зятем Томаса Джефферсона. В свое время этот номер-люкс служил адвокату Рандольфу офисом и особенно нравился Спенсеру.

— К сожалению, сэр, сейчас можем предложить только «Медовый месяц».

От столь идиотского совпадения Спенсер даже хрюкнул.

— Почему бы и нет… Оформите, пожалуйста, на имя судьи Эвана Спенсера. Я подъеду через несколько минут.

— Миссис Ван-ден-Вендер тоже будет с вами, сэр?

— Нет, — ответил он ледяным тоном. — В чем, собственно, дело?

— A-а… кхм… простите, сэр. Видите ли, миссис Ван-ден-Вендер предпочитает, чтобы к ее приезду в комнатах стояли свежие розы. Извините… На какой срок желаете снять номер, сэр?

— Пока не надоест, — буркнул он и нажал кнопку отбоя.

По дороге в «Приют» Спенсер успел сотню раз прокрутить в голове стычку с Мелиссой и придумал десятки изящных, точно выверенных, зазубренных острот, которыми мог бы нашпиговать свою благоверную. Жаль, не успел… Он зарегистрировался и пошел в «Медовый месяц», который представлял собой белый каменный коттедж, расположенный чуть позади главного корпуса. Входная дверь открылась во вместительную комнату, где под балдахином стояла старомодная кровать королевских размеров. Вместо ножек у нее были приделаны дугообразные полозья, как у игрушечных лошадок. Также в комнате имелись не менее древний гардероб и камин. Туалет с ванной были спрятаны за двустворчатой дверью до потолка, с узорчатым стеклом вместо филенок.

Не глядя, Спенсер швырнул свою сумку куда-то в сторону гардероба, прыжком упал на кровать и утонул в перине. Все мысли, что вертелись у него в голове, могли быть выражены одной фразой: «Как мог я поверить Августу Шестому?» В конце концов, они никогда не нравились друг другу. Август всегда считал, что дочь вышла за плебея…

На одеяло упала тяжелая капля. Спенсер соскочил с перины и побежал в ванную, сунул ладонь под воду. Салфеткой промокнул кровь, но та продолжала сочиться. Тогда он перетянул ладонь полотенцем, стараясь прижать рану как можно крепче, однако кровь отказывалась сворачиваться, и вскоре по махровому полотнищу расплылось бурое пятно.

Им начала овладевать паника. Закружилась голова. Спенсер упал на колени, откинул крышку унитаза и вытошнил желчью. Спустя пару секунд — еще один позыв рвоты. И еще. И еще…

По лицу струился пот. Он осел на кафельный пол и завалился на бок, уткнувшись лбом в белый пьедестал. Фаянс приятно холодил кожу, и вроде бы стало полегче. Спенсер рискнул проверить руку.

Кровь уже не собиралась лужицей в ладони, и он смог разглядеть крест. Точнее, распятие. Контуры фигурки видны вполне отчетливо.

Вновь накатила тошнота.

Что со мной? Что я наделал, чтобы заслужить такое? Сейчас-то за мной какой грех?

Он еще раз подавился рвотой.

Это нечестно! За что меня наказывают?! Я же не воровал акции!!!

20

Ранним утром во вторник, когда Патти Делани вошла к себе в кабинет, ее поджидало новое электронное сообщение:

Она еще разглядывала эту строчку, когда за спиной раздался шорох.

— Ай! — вскрикнула Делани, прикрывая голову. — Уф-ф! Зачем же так пугать?

— Пардон, — сказал Макдоналд. — Я не хотел. Просто рано приехал и решил пока забежать в комнату для маленьких мальчиков. Доброе утро. Очередное письмо?

— Да. Но здесь что-то странное.

Он прищурился на экран:

— Отчего же? Я и сам всегда подозревал, что это Франк.

— Смотрите: в прежних письмах наш источник всегда оставлял какие-то подробности. Ночное недержание, рукоблудие Лестера и так далее. А здесь он без обиняков заявляет, виновен-де папаша. Из-за денег. А где доказательства?

Она вновь перечитала послание.

— И потом, я-то думала, что письма отсылает нам Франк. Зачем же ему на себя указывать?

Припомнив обсуждение предыдущего письма, она добавила:

— Вы уже выяснили насчет видеокамеры в комнате Касси?

— Копы утверждают, что ее там не было.

— Кто же тогда нам пишет?

— Какая разница? Главное, теперь мы точно знаем, кто убийца.

Она еще раз прочитала сообщение.

— Нет, не понимаю. Почему «из-за денег»? Франк Арнольд и так богат.

— Может, он убил Касси не ради обогащения, — предположил Макдоналд. — Может, он не хотел становиться беднее.

— Повторите, пожалуйста, и помедленней.

— Допустим, — начал Макдоналд, — что Франк Арнольд действительно видел, как его жена занимается сексом с нашим подопечным. Он впадает в бешенство и хочет развестись. Однако по законам Калифорнии она получает половину его состояния, а то и больше. А ведь это минимум двести пятьдесят миллионов! Франк не из тех, кто улыбаясь расстанется с такими деньгами, да еще и в пользу неверной супруги. И вот он лежит в кровати и думает, нет ли выхода подешевле. У Касси мокрая постель, она плачет и зовет маму. Затем он слышит детские крики и понимает, что Максин снова избила дочь. Это шанс. После возвращения в спальню Максин оглушает себя парой снотворных пилюль. Франк вылезает из-под одеяла, убивает дочь и делает так, чтобы все выглядело как подражание делу Джонбенет Рэмзи.

— И как убийство поможет ему отделаться от жены?

— А вы вспомните: Франк Арнольд стал богачом, планируя и опережая всех на два шага. Он подстраивает сцену преступления, потому что хочет, чтобы копы арестовали Амиля. Почему? Потому что знает, что Амиль рано или поздно проговорится насчет секса с его женой. Франк знает, какое у нее прошлое. Он знает, что ее первый ребенок умер странной смертью. Он знает, что у нее вспыльчивый характер. И он знает, что она избила Касси в ночь убийства. Очевидно, думает он, либо полиция, либо мало-мальски грамотный адвокат сумеет раскопать такие факты. Бабах! Максин под подозрением. Если повезет, он их обоих — Лестера и Максин — спустит в канализацию одним движением руки.

— Но зачем такие сложности? — недоумевала Делани. — Нельзя разве нанять какого-нибудь киллера?

— Слишком рискованно. Да и есть опасность нарваться на вымогателя. Кроме того, у Франка немыслимое самомнение, и он чувствует себя настоящим мачо. На его взгляд, такие вещи надо делать самому.

— Убивать родную дочь?!

— Заметьте, если Максин посадят, то — по закону Калифорнии — он может развестись, не отдав ей ни цента. К тому же Касси ему неродная.

— Что?!

— Смотрите: почему копов так беспокоил «синдром внезапной младенческой смерти» ее первой дочери? Дело в том, что Максин снова забеременела, и полиция опасалась, как бы она не погубила и второго ребенка. Да-да. В момент развода с первым мужем она была уже на четвертом месяце. Касси родилась за месяц до ее встречи с Франком. Он официально удочерил малышку в день свадьбы, но сам не был ее… этим… генетическим отцом? Черт, с этой вашей политкорректностью уже не знаешь, как что называется.

— Биологическим, — рассеянно отозвалась Делани. — Так, значит, Максин встретила Франка через месяц после родов?

— Ну да? А что?

— Да так, ничего. Просто впечатляет.

— То есть?

— Большинству знакомых мне женщин понадобилось куда больше четырех недель, чтобы после родов прийти в форму! Эх вы, мужчины!

— Ой, Делани, — скривился Макдоналд, — вы не туда смотрите. Я говорю, что он убивал не свою плоть и кровь, вот что главное!

Делани все еще была полна скептицизма.

— По-моему, вернее считать, что это Максин убила дочь. Потеряла самоконтроль в минуту ярости и так далее. Но я вот что хочу сказать. Будь я среди присяжных, то виновным признала бы Амиля.

— Так-то оно так, — отозвался Макдоналд. — Именно этого Франк и добивается. Парень дергает за ниточки, а все пляшут. За исключением, кажется, вашего анонима и меня. Разве ваш источник хоть раз ошибся? Да-да, он допустил неточность насчет душа, однако по сути всегда был прав. Он говорит, что убийца — Франк, и я того же мнения!

— Что с вашей рукой? — поинтересовалась мисс Алиса, когда утром во вторник Спенсер появился в суде. Действительно, ладонь у него была перевязана.

— Порезался. Ничего страшного.

Он прятался у себя в кабинете, пока не пришло время идти на заседание.

Тейлор Колдуэлл вызвал Франка Арнольда и более часа скармливал свидетелю вопросы со сладким кремом. Естественно, показания Франка во всем совпадали со словами его жены.

Спенсер пытался слушать, но сосредоточиться никак не удавалось. Левая ладонь все время пульсировала. Его начинал прошибать пот. Это заметила Делани.

— Ваша честь, — сказала она, прерывая гособвинителя. — Как вы себя чувствуете?

Весь зал уставился на судью.

— Кхм… Да. Мне нужен небольшой перерыв, — буркнул он.

Спенсер встал, и кто-то из зрителей ахнул. Повязка набухла кровью. Он поспешил к себе в кабинет и щелкнул замком. Теперь — срочно в ванную комнату.

— Позвать врача? — поцарапалась в дверь мисс Алиса.

— Нет! — крикнул он. — Пять минут — и все.

Спенсер оторвал бумажную салфетку от рулона и обмотал ею ладонь. Выйдя из ванной, доковылял до письменного стола и рухнул в кресло. Похоже, он инстинктивно знал, что делать дальше. Правой рукой отомкнул ящик, левую ладонь положил на камень. Как только рана коснулась гладкой поверхности, раздался звук рвущейся материи, и в комнате поплыл запах горелого мяса.

Боль в руке прекратилась столь же внезапно, как и началась.

Убийца — Франк Арнольд! Делберт Амиль невиновен! Касси убил ее родной отец!

Спенсер убрал ладонь с камня и запер ящик стола. Затем заглянул в ванную комнату и охладил лицо водой.

Надо сообщить Делани!

Вернувшись к столу, он подключился к Интернету и загрузил веб-страницу «Шарлоттсвильских курантов». Защелкали клавиши.

— Господин судья! — заговорила замочная скважина голосом мисс Алисы. — Вам плохо? Или хорошо? Мне распускать присяжных?

Спенсер щелкнул кнопку ОТОСЛАТЬ.

— Да, да! Все нормально! Мне уже лучше! — прокричал он в ответ. — Сейчас иду! Пусть все сидят на месте!

Придя в зал, он объявил:

— Я хотел бы извиниться. Прошлым вечером я порезал руку и к тому же сражаюсь с простудой. Прошу прощения, если кого-то испугал или обеспокоил… А поскольку уже почти полдень, полагаю, нам следует прерваться на обед. Дневное заседание откроется в час.

Спенсер выскользнул из судейской мантии и поспешил вниз. Делани он нашел в коридоре. Она направлялась к буфету.

— Мисс Делани.

Она обернулась.

— Вам правда лучше, господин судья?

— Да-да. Вы сейчас идете в офис?

— Нет. Я собиралась перекусить. Сегодня утром не успела позавтракать и…

— Да-да. Знаете, вам целесообразно и обед пропустить. И зайти к себе в офис, — выпалил Спенсер не задумываясь. — Э-э… В смысле у вас ведь сейчас перекрестный допрос Франка Арнольда, а его показания, несомненно, очень важны. Очень. Я думаю, вам следует подготовиться лучше, чем в прошлый раз.

С этими словами он повернулся и зашагал назад.

Делани ошеломленно смотрела ему вслед. Какое он имеет право ей указывать, что и когда делать? Да еще заменить обед копанием в бумагах?

Она опять пошла к буфету, однако, не дойдя нескольких шагов, остановилась. А что, если он прав?

Делани редко выключала компьютер и предпочитала оставлять его подсоединенным к Интернету, даже когда отсутствовала. Сев за стол, она увидела, что ей пришло сообщение. То самое, что Спенсер отправил несколько минут назад. Прочитав его, она схватилась за телефон и набрала номер управления шерифа при графстве Альбемарль.

— Мне нужен следователь Дейл Стюарт… Да, срочно. Крайняя необходимость.

Через несколько секунд трубку взял Стюарт.

— Господин следователь? Это Делани. Вам удалось найти ту ручку, которой было написано требование о выкупе?

— Нет еще. А что?

— Эта авторучка, серебряная с голубым, находится в кармане черной кожаной куртки, которая висит в шкафу дома Арнольдов! В холле!

— Ваш клиент наконец-то раскололся?

— Да нет же! — рявкнула она. — Касси убил Франк Арнольд! Ручку спрятал он!

— Почерк Франка не совпадает с характером надписей. Мы уже проверяли.

— Конечно, не совпадает! — Ее охватило раздражение. — Потому что писал левой рукой! А он правша!

— Мисс Делани, вы со мной в игры играете? Что-то уж больно удачно вы подобрали время. В обеденный перерыв между заседаниями вы мне звоните и сообщаете, что Франк Арнольд убил собственную дочь, плюс вы каким-то образом узнаете, где он спрятал авторучку, которой якобы написал требование о выкупе. А не ваш ли клиент ее туда подкинул?

— Делберт Амиль ничего не знает про ручку! Он вообще о ней не упоминал!

— А кто тогда? Кто это может знать, кроме убийцы или человека, специально подбросившего такую улику?

— Послушайте! Просто езжайте в дом Арнольдов и достаньте ее! Все, что я пытаюсь сделать, — это помочь вам поймать настоящего убийцу!

— А мы уже поймали, — съехидничал он. — Это ваш клиент.

И повесил трубку.

Делани в бешенстве набрала еще один номер.

— «Шарлоттсвильские куранты», — раздался женский голос.

— Мне надо срочно поговорить с человеком, который занимается вашей веб-страницей в Интернете! Срочно! Пожалуйста!

Секретарь соединила ее с заведующей газетного архива, которая дала Делани телефонный номер и адрес компании, называемой «Эс-энд-Кей дизайн». Делани тут же позвонила туда, однако линия оказалась занятой. Через несколько секунд она попыталась вновь. Затем еще раз. Все безуспешно.

Ах черт, время! Время уходит!

Она вбежала в зал за несколько секунд до начала слушаний.

— Вы нашли тело дочери в кладовой, правильно? — спросил Тейлор Колдуэлл.

— Да, — ответил Франк Арнольд. В его глазах стояли слезы.

— Я понимаю, сейчас вам очень тяжело, но не могли бы вы еще раз рассказать присяжным, что увидели в тот момент, когда зашли в кладовую?

— Ка… Касси лежала на газетах. Ее пижамные штанишки были стянуты до щиколоток, а… а руки и ноги связаны клейкой лентой и я… я… — Арнольд запнулся. Эмоции, видимо, захлестывали через край. — Извините, господин судья. Мне нужно немного собраться…

Делани оглядела лица присяжных. Арнольд, можно сказать, их с ладони кормил. Примерно через полчаса Колдуэлл прекратил допрос.

— Ранее вы показали, что в ночь убийства ни разу не покинули спальню, — начала Делани. Не дожидаясь ответа, она добавила: — Вы по-прежнему придерживаетесь своих слов?

— Да. Это чистая правда. У меня нет причин менять показания.

— Нет причин? То есть вы не вставали, чтобы проверить, как дела у Касси после того, как ее избила мать?

— Протестую! — воскликнул Колдуэлл. — Не предъявлено никаких доказательств, что Максин Арнольд хоть раз избила своего ребенка!

— Хорошо, я переформулирую, — кивнула Делани. — Спускались ли вы в подвал той ночью?

— Я уже сказал, что нет…

— И Касси в действительности не ваша дочь, не так ли? — вдруг атаковала она.

Арнольд озлился:

— Вы имеете в виду, что я ее удочерил? Да. И что с того? Она стала мне дочерью, когда ей и годика не было.

— Но полиции вы об этом не рассказывали, верно?

— Это никого не касается! Я вижу, вы пытаетесь найти грязь в нашем прошлом. И это все, что вы раскопали? Что, довольны теперь?

Делани понимала, что ее вопросы могут враждебно настроить присяжных против защиты. Теперь ей припишут полную бессердечность. Однако выхода нет. Только вперед.

— Что вы испытали, узнав о сексуальных отношениях своей супруги и моего подзащитного? Гнев? Ярость?

— Протестую!

— Господин судья, — поднял руку Франк, останавливая генпрокурора. — Если вы не против, я хотел бы ответить на данный вопрос.

— Пожалуйста.

Арнольд повернулся в кресле, чтобы смотреть в лицо присяжным.

— Мисс Делани упорно намекает, что моя жена состояла в интимной связи с подзащитным. Да, был один момент, когда я неожиданно забежал в комнату и напугал их обоих. Но не спугнул! Ни о каком сексе и речи не идет! Максин просто… по-дружески… обнимала этого вашего подзащитного и хлопала его по спине. Она уже давно стремилась подготовить его к вступительным экзаменам, а он устал и был сильно расстроен. Конечно, теперь-то мы знаем почему… Он вовсе не Лестер Амиль, а фальшивка.

— Мистер Арнольд, — посетовала Делани, — зачем так много слов? Вполне достаточно ответить «да» или «нет». Так вы были в гневе из-за их сексуальных связей?

— У моей жены не было с ним секса! — заявил Арнольд. — Он угрожал ей клеветой! Это часть его плана шантажа! А своей жене я верю, как себе. Если бы рядом не было Максин, ее поддержки и помощи, я бы не захотел жить дальше. Она — мое сердце!

— Бо-оже, какая замечательная рекомендация… — ядовито отозвалась Делани. — Сколько недель ее шлифовал ваш рекламный отдел?

— Ваша честь! — взвился Колдуэлл.

— Ладно-ладно, вопрос снимаю. — Она помолчала. — Мистер Арнольд, вы пользуетесь виагрой?

Один из присяжных застонал.

— Ваша честь! — Колдуэлл потемнел лицом. — Какое это имеет отношение?

— Защита имеет полное право расспросить свидетеля о его половой жизни, — заявила Делани. — Тем более что вопрос об интимных связях его супруги и моего подзащитного остается открытым!

— Я разрешу вам продолжить, но не углубляйтесь слишком далеко, — принял решение Спенсер.

— Так вы пользуетесь виагрой?

— Да. Я очень занятой человек, у меня колоссальные стрессы на работе, порой мне бывает сложно сосредоточиться. Тем не менее у нас с женой прекрасные, взаимно удовлетворяющие отношения.

Делани подмывало спросить насчет письма о выкупе, но она побоялась привлекать внимание к авторучке. Если следователь Стюарт пропустил мимо ушей ее совет, то Франк Арнольд как раз запросто уничтожит улику, когда вернется в дом после заседания. Она посмотрела в сторону входной двери зала.

— Вы кого-то ждете? — вскинул бровь Спенсер.

— Нет, ваша честь…

Лукавила, конечно. В душе она молилась, чтобы произошло телечудо в духе Перри Мейсона: в коридоре шум, гам, потом — бац! — в обе стороны распахиваются двери, в зал врывается взъерошенный Стюарт, язык и галстук набок, во вскинутой руке торчит олимпийский факел. В смысле авторучка. Серебро на голубом. Э-эх… Жаль, что такое бывает только в сериалах.

— Задавайте свой следующий вопрос или присаживайтесь, — напомнил Спенсер.

— Мистер Арнольд, вы правша или левша?

— Правша.

— Вы умеете писать левой рукой?

— С детства не пробовал. Уверен, что никто ничего не разберет.

За спиной Делани послышалось шушуканье. Она обернулась. По центральному проходу крался следователь Стюарт. Он передал Колдуэллу какую-то записку и скромно отступил на шаг.

— Ваша честь, я… хотел бы попросить о небольшом перерыве, — медленно вставая, сказал гособвинитель, — чтобы обе стороны могли встретиться в вашем кабинете. Я только что получил сведения, которые на данный момент не могут обсуждаться в присутствии присяжных, однако представляют определенный интерес.

— Что происходит? Что в той записке? — зашептал Макдоналд, пока они с Делани шли к кабинету судьи. Она так и не успела рассказать ему про новое электронное письмо и авторучку. Зато знала ответ.

— Привет от Перри Мейсона!

— Примерно час назад, — объяснил Колдуэлл, — следователь Стюарт нашел некую авторучку в доме Арнольдов. Очевидно, именно этой ручкой пользовался убийца, когда писал требование о выкупе.

— Откуда известно, что это та самая ручка? — спросил Спенсер.

— Дело в том, что на ней стоит эмблема компании «Давид Оскарсон». Наши криминалисты установили, что чернила на письме о выкупе также выпущены этой компанией. Других таких в мире нет. Они используются только в их собственной продукции.

— То есть вы уверены на сто процентов?

— Нам еще требуется взять образец чернил из этой авторучки и сравнить их с письмом. Однако я бы сказал, что процентов на девяносто мы уверены.

— Откуда следователь Стюарт узнал, где искать?

— Ему подсказали. Мисс Делани.

— Отпечатки пальцев?

— Имеются. Франка Арнольда.

В груди женщины-адвоката разгорелось маленькое солнышко.

— Мистер Колдуэлл, вы утверждаете, что Франк Арнольд убил свою дочь?

— Нет, судья. Мы и сейчас полагаем, что убийца — Делберт Амиль.

— Что?! — Делани покачнулась. Словно обухом по затылку.

— Откуда вы узнали, где спрятана авторучка? — спросил Колдуэлл.

— На что конкретно вы намекаете? — нахмурился Спенсер.

— Мисс Делани с самого начала пытается превратить процесс в театральную постановку. Во-первых, обвинила Максин Арнольд, что та якобы до смерти забила родную дочь. Теперь она заявляет, что убийца — Франк Арнольд. Я требую, чтобы она призналась, откуда у нее сведения про авторучку!

— Какая разница, я не понимаю? — уперлась Делани.

— Разница в том, что ее подкинул ваш клиент.

— Чушь! — выкрикнула Делани.

— Судья, — сказал Колдуэлл, — смотрите. Делберт Амиль берет ручку, пишет письмо, затем прячет ее, чтобы в нужный момент сбить нас с толку и подставить Франка Арнольда.

— Но отпечатки! Она вся заляпана отпечатками Арнольда!

— На отпечатки есть перчатки, мисс Делани. Амиль их надел и держал авторучку за самый кончик, возле пера. Вот и все.

— Сумасшедший дом, честное слово! — взорвалась Делани. — Ну что, что вам надо сунуть под нос, чтобы вы убедились в невиновности моего клиента?!

— Не надо мне ничего совать. Хватит уже. Лучше признайтесь, откуда вам известно про ручку, — потребовал Колдуэлл. — Если не Амиль, то кто?

Делани оглянулась на Спенсера.

— Боюсь, я не вправе этого говорить, — тихо сказала она. — Информация конфиденциальная.

— Мисс Делани не священник и не психиатр. — Теперь Колдуэлл тоже обращался к Спенсеру. — Я не припомню, чтобы суд предоставлял ей какие-либо конфиденциальные привилегии.

Взгляды Спенсера и Делани встретились.

(Не может быть! Она знает, что это я посылая письма? Пытается меня защитить? Хм-м…)

Здесь ему в голову пришла еще одна мысль: «А вдруг она про них упомянет? И полиция выйдет на меня? Что тогда делать? Как объяснить?»

Спенсер спросил Колдуэлла:

— Сколько времени уйдет на экспертизу чернил?

— Ко второй половине дня мы уже будем уверены, та ли это ручка, — ответил прокурор.

— Хорошо. В таком случае на сегодня перерыв, — сказал Спенсер. — И на завтра тоже. В четверг вы передадите суду и защите результаты экспертизы. Слушания возобновятся утром в пятницу. Настойчиво рекомендую, чтобы за это время следователь Стюарт добросовестно выполнил свою работу и выяснил, что мистер Арнольд может сказать о своей авторучке.

— Нет! — Колдуэлл вздернул подбородок. — Я требую, чтобы она сейчас, немедленно сообщила, откуда ей все известно!

— Мистер Колдуэлл, вам напомнить, кто здесь судья?

— Ваша честь, мы имеем право знать!

— Возможно, вы наш будущий губернатор, однако я пока что ваш председательствующий судья. И я вам только что объяснил, как мы будем работать! Если это козни защиты, я с ней разберусь в пятницу!

— Да, ваша честь, — угрюмо поджал губы Колдуэлл.

— И еще, — продолжил Спенсер. — Хочу напомнить вам обоим, — а вам, мистер Колдуэлл, вдвойне, — что мое распоряжение об отсутствии контактов с прессой никто не отменял. Я не желаю в завтрашнем выпуске «Шарлоттсвильских курантов» увидеть хоть полслова насчет обнаружения новых улик. Думаю, Уолтер Корн достаточно порезвился в последнее время. Как вы полагаете, мисс Делани?

Они вновь встретились глазами.

— О да, ваша честь, — ответила женщина. — Печатают бог весть что. Хоть от подписки отказывайся.

Следователь Стюарт поудобнее перехватил штатив с видеокамерой и еще раз постучал в дом Арнольдов. Он всегда испытывал странное чувство, вновь попадая на место преступления. Какие бы изменения ни сделали хозяева, перед внутренним взором все оставалось таким, как в первый раз. Домработница ввела Стюарта и еще одного полицейского в гостиную, где их поджидали Франк и Максин.

— В чем дело? — сразу спросил Арнольд. — Опять вопросы?

— Да, опять. Кстати, советую позвонить вашему адвокату.

Максин завелась:

— Черт возьми, Франк! Это наверняка из-за той чертовой защитницы! Почему эта стерва не может оставить нас в покое?!

Стюарт представил своего коллегу и еще раз напомнил, что Арнольдам следует вызвать своего адвоката. Пока Франк ходил в кабинет звонить, Максин предложила сделать всем по коктейлю.

— Нет, спасибо, — покачал головой Стюарт. — И я бы предпочел, чтобы вы с мужем тоже не пили, пока мы здесь.

Минут через двадцать прибыл личный адвокат семейства Арнольдов и сочувственно обнял хозяев дома.

— Франку и Максин я посоветовал не отвечать ни на один ваш вопрос, — затем сказал он. — Однако Франк решил не обращать внимания на мои рекомендации.

Дознание Стюарт начал с того, что назвал время, дату и имена всех присутствующих. Затем попросил Максин выйти, объяснив, что ее, возможно, потребуется допросить отдельно.

— Бред! — взвизгнула она. — Нашу дочь убили, а вы с нами — как с преступниками!

Вне себя от злости, женщина выбежала из комнаты.

— Мистер Арнольд, — сказал Стюарт, — мы полагаем, что убийца написал требование о выкупе, пользуясь авторучкой марки «Давид Оскарсон». Есть ли у вас такая авторучка?

— Да, есть. Я получил ее от жены на свой прошлый день рождения. Великолепный подарок! Серебряная с голубым. Кстати, раз уж вы о ней заговорили, то я припоминаю, что Делберт Амиль несколько раз видел ее у меня в руках и даже расспрашивал о ней. Он знал, где я ее держу. В ящике письменного стола, в моем кабинете.

— Ручка на месте или пропала?

Арнольд помолчал, явно прикидывая, как ответить.

— До сих пор я не вспоминал о ней, но… да, думаю, ручка пропала. Во всяком случае, я не видел ее с того дня, когда была убита наша дочь. Держу пари, что ее украл Амиль! Все-таки эксклюзивная вещь, серия «Генрих Вингстром», их всего-то выпущено несколько штук. Полагаю, она стоит порядка четырех тысяч долларов.

— Я хотел бы расставить все точки, — кивнул Стюарт. — Итак, вы заявляете, что не видели эту авторучку и как минимум не пользовались ею с момента преступления. Я правильно понял?

— Если я ее не видел, то как мог ею пользоваться?

— Получается, что в последний раз она была в руках убийцы?

— Да, пожалуй, — ответил Арнольд. — Но, позвольте, к чему вы клоните?

— Я клоню к тому, что мы нашли эту ручку и на ней имеются только ваши отпечатки.

Адвокат Арнольда что-то зашептал ему на ухо, видимо, рекомендуя не отвечать на следующие вопросы, однако Франк напрочь отказался прислушиваться к советам.

— Значит, вы нашли ее, — повторил он вслед за Стюартом, — и раз на ней мои отпечатки, теперь вы меня подозреваете? — Он раздраженно покрутил шеей. — А вашим гениям никак не приходит в голову, что убийца мог быть в перчатках? Разумеется, на авторучке мои следы! А как иначе?! Это моя авторучка!

Следователя поразило хладнокровие Арнольда. Слишком уж большое самообладание. Плюс к тому он отказался следовать советам адвоката, что может свидетельствовать прямо-таки о безрассудстве. С другой стороны, Арнольд, похоже, чуть ли не получает удовольствие от допроса. Еще в тот первый день, когда Стюарт только-только увидел Франка, его поразила некая отстраненность, читавшаяся в этом мужчине, чья дочь внезапно исчезла. Максин, напротив, была вне себя от ужаса. Далее, после обнаружения тела Касси ее отец не выказал признаков сильного психического потрясения. В тот момент Стюарт предположил, что Франк пытается подавить чувства, чтобы справиться с той суматохой и паникой, которые царили вокруг. Но сейчас, наблюдая за хозяином дома, следователь задавался вопросом: уж не оттого ли Франк был спокоен, что уже знал о смерти дочери? И еще одна мысль: поначалу Стюарт не увидел ничего зловещего в том, что именно Арнольд нашел тело девочки. Однако в свете последних событий есть смысл призадуматься. А вдруг Франк ринулся прямиком в кладовую именно потому, что хотел нарушить сцену преступления? Он поднял труп с пола и отнес его наверх, тем самым лишив криминалистов возможности обследовать вероятные улики в неприкосновенности. И если так, то эти действия не что иное, как отличное алиби на случай обнаружения отпечатков пальцев или прочих свидетельств, могущих связать его с убийством.

— Вашу авторучку мы нашли в весьма странном месте, — заметил следователь.

Сейчас он пристально следил за выражением глаз Арнольда. У Стюарта имелась своя теория: он верил, что ложь лучше всего распознается по изменению размера зрачков. Он решил проверить это на Арнольде, специально заставив того солгать.

— Мы нашли ее под кроватью в вашей спальне, между изголовьем и матрасом. С той стороны, где вы спите. Как вы можете это объяснить?

— Никак, — невозмутимо ответил Франк. — Потому что вы врете.

Стюарт несколько секунд помолчал, затем кивнул:

— Вы правы. Я солгал. В действительности мы нашли ее в кармане черной кожаной куртки, в шкафу рядом с прихожей. Вот и ответьте: вам не кажется странным, что убийца засунул такую важную улику куда-то в куртку?

— А я-то откуда знаю? Вам бы у Амиля поинтересоваться.

— Видите ли, такой поступок вполне объясним, если, скажем, эта авторучка обладает некой сентиментальной ценностью для человека. К примеру, он получил ее в подарок от жены.

У Арнольда сверкнули глаза.

— Ну? Признайтесь, — посоветовал Стюарт. — Той ночью, желая написать письмо о выкупе, вы машинально схватили ручку со стола. И только потом осознали свою ошибку. Однако расстаться с авторучкой вы были не в состоянии. Поэтому сунули ее к себе в куртку, полагая, что туда никто не станет заглядывать. Да пусть даже и заглянут, подумаешь! Вы считали, что всегда сможете сблефовать. Ведь так все было?

Арнольд переменился в лице. Лоб пробило крупными каплями пота. Его взгляд метался между адвокатом и Стюартом. Адвокат что-то быстро шептал ему на ухо, тем не менее Арнольд решил высказаться. Его словно тянуло на откровенность.

— Вы думаете, что очень умны, да, господин детектив? Но правда в том, что вы и понятия не имеете, как все случилось в ту ночь. Так что я сделаю вам одолжение и расскажу правду.

— Хорошо, я слушаю.

— В ночь убийства я проснулся от плача Касси. Она обмочила свою постель. Жена пошла вниз. Я услышал крики и понял, что Макси опять устроила выволочку. Она вообще очень несдержанна. Вернувшись в спальню, Макси приняла какие-то пилюли и легла в кровать. Я тоже заснул… точнее, задремал, потому что беспокоился насчет Касси. Где-то через час я решил все-таки спуститься к дочери и проверить, как у нее дела.

— То есть около четырех утра? — уточнил Стюарт.

— Да… Но только когда я вошел к ней в спальню, Касси не было. Тогда я пошел на кухню. Ее не было и там. Я решил посмотреть внизу, в подвале. В комнате Амиля тоже никого не оказалось. Он еще не вернулся… По крайней мере я так думал. Потом я услышал какой-то шум. Я стал проверять остальные комнаты, а открыв дверь в кладовую, увидел, что Касси лежит на старых газетах. Я кинулся к ней, начал искать пульс, но… Она была мертва.

— Убита, другими словами?

— Да, убита! — яростно выкрикнул Арнольд. — Я был в шоке! В голове крутилось, что мне нельзя терять самообладания. Касси мертва, ничего не поделаешь! И тут я подумал: «Ее убила Макси!» Несчастный случай. Она скорее всего слишком сильно ударила Касси, или дочь упала… прямо головой обо что-то…

Франк замолчал. По его щекам катились слезы.

— Стюарт, я люблю свою жену. Я потерял дочь, но не хочу терять и жену… И тогда я решился на инсценировку. Пусть все выглядит, как убийство Джонбенет.

— Почему?

— Да, я понимаю, сейчас это звучит дико, хотя в ту минуту все казалось совершенно логичным. За несколько дней до трагедии я застал жену и Амиля в гостиной. Прямо здесь, на этом диване. За ней такое водится… неверность… у нее какая-то своя злость на мужчин, она так пытается подчинять их себе… Я всегда знал, всегда прощал… Но уже сил не осталось. И я решил подставить Амиля! Отличный случай! Я спасаю Макси от тюрьмы и одновременно избавляюсь от Амиля. Плюс к тому теперь она будет мне обязана навеки… потому что только я знаю правду… что это она убила нашу дочь. А если она попытается со мной развестись, то теперь у меня есть чем пригрозить.

Стюарт посмотрел на камеру, фиксирует ли та признания Арнольда. Возле объектива ровно горел красный огонек.

— Из комнаты Амиля я взял журнальную статью с описанием дела Рэмзи и стал копировать сцену преступления. Да, это я положил на пол электрошокер Амиля и его персональный идентификатор.

— И связали дочь изолентой?

— Да, — ответил Франк. — Мне было страшно… я был не в себе… — Он закрыл лицо руками и всхлипнул. — На следующее утро первой встала Максин. Я услышал, как она пошла вниз. Через минуту она ворвалась в спальню с моей запиской и крикнула: «Касси украли! Я звонила в полицию!» Она была перепугана до смерти. И тут я понял, что она и понятия не имеет, что Касси уже убита. И я подумал: «Если не она, то это сделал Амиль!» Тем же вечером вы мне сказали, что Амиль арестован и его семя найдено на пижаме. Да, я понимал, что нарушил кое-какие улики, но ведь это уже не играло роли! Ведь я помог поймать настоящего убийцу!

— Знает ли ваша супруга, что вы ее подозревали и инсценировали убийство Джонбенет Рэмзи?

— Нет, не знает. Да и как я мог сказать ей?! — Франк умоляюще посмотрел на Стюарта. — Я хочу, чтобы вы точно поняли мои слова: я не убивал Касси! Да, я признаюсь, что скопировал сцену преступления, но я не убивал! Мою дочь убил Делберт Амиль!