21

Сейчас перед Патти Делани стояла задача выяснить, кто же он — анонимный автор подметных электронных писем. Как только Спенсер распустил суд, она на машине отправилась в «Эс-энд-Кей дизайн». Фирма по разработке и оформлению веб-страниц размещалась на втором этаже обветшавшего здания в одном из далеко не лучших кварталов Шарлоттсвиля. Весь первый этаж занимала прачечная-автомат. Никто не ответил, когда Делани нажала кнопку звонка у изгвазданной дощатой двери с приколоченной табличкой из дешевого пластика с надписью «Веб-дизайн». С другой стороны, свет этажом выше горел, поэтому Делани пробралась по узенькому проходу между зданиями и попала в вонючий переулок. К окну второго этажа вела ржавая пожарная лестница. Единственный путь наверх.

Она взобралась по лестнице и заглянула в окно. Симпатичная, лет двадцати девушка в бейсболке и синем бесформенном комбинезоне поверх желтой маечки дремала возле компьютерного экрана, задрав босые ноги на подставленный стул. Делани постучала в стекло, и девушка подскочила.

— Здравствуйте! — прокричала Делани через стекло. Девушка осторожно приблизилась.

— Вамчетипанадоче? — подозрительно спросила она, не делая пауз между словами.

— Это вы «Эс-энд-Кей дизайн»? У меня важное дело.

Девушка подумала пару секунд, затем открыла створку и помогла Делани перелезть через подоконник.

Не комната, а настоящая катастрофа. Праздник мусора: упаковки из-под электронных компонентов, пустые банки от газировки, старые коробки из-под пиццы и стопки, кипы, груды компьютерных распечаток.

Делани объяснила, что работает юристом и сейчас занята процессом, где грозит высшая мера.

— А, слыхала я про вас, — кивнула девушка. — Вы типа адвокат, да? Там парнишку обвиняют, а папаша убитой тот самый Арнольд, что изобрел интеллектуальный оптокоммутатор FNZ3600.

Она и между предложениями не делала пауз, иногда вставляя словечко-паразит, когда хотела что-то выделить.

— Зовут меня Келли, но все говорят Кэт, потому что брат придумал прозвище, когда мы были еще маленькие, потому что он типа не любил кошек и меня не любил, с детей какой спрос, но как открыли это место, у нас со Стивом все на пару, так что мы типа теперь друзья-не-разлей-вода, интересно, правда?

Девушка перевела дыхание.

— Я тут не всегда, потому как типа студентка, однако у нас на юрфаке сейчас типа криминология, и я все время слежу за вашим делом, вообще улет, никогда бы не подумала вас тут увидеть, а вы зачем сюда?

— Мне нужна ваша помощь… — ответила ошарашенная Делани и поторопилась объяснить, что уже несколько раз получала анонимные сообщения, пришпиленные к газетным статьям из архива «Шарлоттсвильских курантов».

Кэт одобрительно покивала:

— А, ну да, не слабо, мы с братом даже об этом не думали, когда писали скрипт, а интересно, сколько их было и что он пишет? И кстати, зачем? Или вы не можете сказать, потому как типа секретные вещи?

Делани вздохнула и достала копию последнего письма.

— Прежде чем показать, — предупредила она, — вы должны обещать мне, что никогда и никому об этом не расскажете. Пусть это будет наша с вами маленькая тайна.

— Обалдеть! Типа ну прям как по ящику, да нет проблем, уж мне-то можете доверять, потому что у нас с подружкой, ее тоже зовут Кэтти, как меня, только длиннее и буквы не те, так у нас тоже вроде свои секреты, и я никогда никому, только Стиву, потому как он мой брат, но это ничего, он вообще молчун, ни с кем не разговаривает, вообще достал, только знает, что серфит, он у меня хакер, все время лезет в чужие системы, но это ерунда, он вообще клевый по жизни, так я даже ему не скажу, если только вы не разрешите, потому как он умный и может помочь, у нас даже в школе раз в неделю давали головоломки, и тот, кто решал, получал приз, а Стив все время выигрывал, каждую неделю, весь учебный год, так они знаете что? сказали, что он типа не имеет права, и мы все чуть не взбесились!

Делани пришло в голову, что она сама от этого недалека, и поэтому просто протянула распечатку.

— Вот посмотрите. Как вы думаете, можно узнать, кто это прислал?

Кэт прочитала текст и села за клавиатуру, по ходу дела не забывая комментировать:

— А вы думаете, меня вызовут? И я буду вроде как свидетель? Потому что я еще ни разу не была в суде, а знаете, я даже не против, потому как это, наверное, как в телешоу про адвокатов, знаете, да? По воскресеньям, вообще обожаю, только там есть главный такой, забыла, как его, а Кэтти говорит, он чумовой мужик, вот ведь черт, забыла имя, но я лично не думаю, он типа лицемер и вообще индюк.

Делани сдалась и вскинула руку.

— Кэт, подождите, я вас прошу, сосредоточьтесь, хорошо? Мне очень надо знать, кто посылал письма. Очень важно, понимаете? У нас мало времени.

Тут ей пришло в голову, что поговорку «с кем поведешься» придумали не на пустом месте.

— Извиняюсь, извиняюсь, Кэтти вон тоже постоянно нудит, дескать, у меня недержание, болтаю много, дурная привычка, меня все время сносит на оффтопик, так Стив говорит.

Девушка что-то вбивала не переставая.

— А хотите, расскажу, что сейчас делаю? Это вообще несложно, типа сначала надо войти на сервер, потом в газетный архив и там найти ту статью, которую тот парень приклеил, чтобы спрятать свой адрес. — Здесь она захватила побольше воздуха. — Брандмауэр неплохой, но монтировали мы с братом, прорвемся, как нечего делать, там на портах бэкдор поставили на всякий случай, а вдруг пригодится, это очень легко, сейчас шелл зальем, вот смотрите, закрутились, и я уже в архиве, да, а вот и ваша статья, и если прописать эту команду, видите, то вот и клиентский лог, список доступа, и вот учетные записи рассылки: кто, когда, что и кому, понимаете?

— Умгум, — уныло промычала Делани. Какая, впрочем, разница? Главное, чтобы Кэт не решила повторить все по новой.

Кэт театральным жестом ткнула в клавишу ввода, и на экран вывалился список электронных адресов. В глазах у Делани зарябило, зато Кэт подпрыгнула и выставила раскрытую ладонь за плечо.

— Дай пять, подруга!

Делани шлепнула ее по руке.

— О’кей, а теперь поглядим, от кого вам пришла та статья… Ага, так-так, вот ты где!

Кэт еще немного похрустела клавишами и откинулась на спинку стула.

— Милости просим.

Делани прочитала на экране:

— Хорошо, я лично думаю, это просто догадка, здесь инициалы того типа и его почтовый ящик приписан к судейскому серверу, это странно, потому как он и есть ваш анонимный источник, кстати о птичках, а вы видели ту серию? там адвокату на мыло валятся мессаги прямо от злодея, и он его мучает, типа ужасы всякие пишет и…

— Вы уверены, что это он — CJES? — нетерпеливо прервала ее Делани.

— Ну да, а как еще? Говорю же, мы с братом типа весь тракинговый скрипт написали, но это ерунда, детские игры, если б вы только знали, чего мы умеем, ох, сил нет, скорей бы Стив пришел, из меня так и прет про вас расска…

— Стойте! — ужаснулась Делани. — Мы же договаривались, это наш секрет! Помните? «Не дав слово, крепись, а давши — держись».

— Ах да, — согласилась Кэт. — Но мне же надо рассказать брату, верно? Я с него тоже типа слово возьму, да вы не волнуйтесь, ему вообще разговаривать не с кем.

— Я вам заплачу, — махнула рукой Делани. На клочке бумаги она написала свое имя, адрес и телефонные номера. — Вы можете прислать мне счет. Спасибо за помощь. Только, пожалуйста, не забудьте: секрет!

Она осмотрелась по сторонам:

— А нельзя ли выйти через дверь?

— Нет, замок поломался, Стив все обещает починить, да руки не доходят, а я и не страдаю, вы, наверное, заметили, у нас тут типа не самое лучшее соседство, так однажды какие-то дураки пытались вломиться, а мы с братом прямо в окно, и еще у меня там спрей стоит на подоконнике, с газом, а потом, к нам все равно никто не ходит, кроме того парня с пиццей, но он типа сам не прочь, вроде вас, все нормально, короче.

Делани вздохнула и полезла обратно в окно, пока Кэт болтала ей в спину:

— А после суда, вы думаете, мы можем типа послать письмо на телецентр, пусть продюсер почитает, я думаю, отличная история выйдет, целый сериал сбацают, вы как думаете? Особенно про меня, как я нашла этого субчика, вы же знаете, про хакинг сейчас много по телику, а у нас типа здесь все в реале, да?

— Я вам потом позвоню, потом! — крикнула Делани, спрыгнув на асфальт.

И вернулась к себе в офис. Ей не терпелось проверить сверкнувшую догадку про CJES. Взяв с полки справочник «Должностные лица графства Альбемарль», она посмотрела на букву «S». Первым шел некий Клиффорд Сандерс, инженер при землеустроительном комитете. Она продолжала листать страницы, пока не добралась до Спенсера. Так и есть, CJES, другими словами, «окружной судья Эван Спенсер».

Делани заподозрила это еще раньше. Все началось с его откровенного намека, дескать, вам неплохо бы пойти в офис, а не на обед. И в офисе ее ждало письмо про Франка Арнольда.

Тот факт, что теперь ей известно имя источника, все-таки не давал ответов на самые важные вопросы. Откуда судья Спенсер узнал, где спрятана авторучка Франка Арнольда? Откуда он узнал, что Максин избила дочь? А как насчет рукоблудия Делберта Амиля? Вот это загадка!

Возможные объяснения не находились, в голову ничего путного не лезло. Тогда она задумалась: с какой стати он ей помогает?

В телефонной книге Делани поискала домашний номер судьи. Оказалось, что он действительно указан, только под именем его супруги. Она набрала номер усадьбы Ван-ден-Вендеров.

Женский голос:

— Алло?

— Здравствуйте, это Патти Делани. Я работаю адво…

— Мне известно, кто вы такая, — раздалось в ответ. — Я — Мелисса Ван-ден-Вендер. Что вы хотите?

— Извините, что тревожу вас в доме, но мне надо переговорить с судьей. Очень срочно! Вы не могли бы позва…

— Нет!

Короткие гудки.

Ого! Делани вовсе не ожидала такого приема. Она еще раз набрала номер; после третьего звонка кто-то поднял трубку и тут же бросил обратно.

Ну и стерва! — подумала Делани.

Тогда она отыскала домашний номер мисс Алисы и позвонила ей. После необходимых извинений и расшаркиваний Делани спросила:

— Нет ли у судьи пейджера или сотового телефона? Или, может быть, какой-то другой номер, кроме Ван-ден-Вендеров? Его жена все время швыряет трубку!

— Позвоните в «Приют Клифтона», — посоветовала мисс Алиса, — и попросите соединить с «Медовым месяцем». Судья теперь там.

— В «Приюте»?

— Только ему не пересказывайте, — добавила мисс Алиса. — Скажем так, они с Мелиссой слегка поцапались.

— Подождите… извините… вы сказали, «Медовый месяц»?

Мисс Алиса расхохоталась. Видимо, ей очень нравилась эта ситуация.

— Вот именно!

Делани позвонила в «Приют», однако ее отказались соединять с коттеджем:

— Судья категорически запретил. Говорит, ни под каким видом.

Делани вышла на улицу, села в «сааб» и направилась к пансионату.

Вы уж не обессудьте, господин всезнайка, но пора бы и объясниться!

Мелисса только-только успела подать кофе двум своим гостям, когда позвонила Делани. Как, право, некстати! Впрочем, преподобный доктор Дино Грассо и его хорошенький спутник Кайл Данем, кажется, не обиделись.

— Да, как я уже сказала, — продолжила Мелисса, отделавшись от Делани, — мой супруг сейчас рассматривает дело об очень, ну очень кошмарном убийстве. Представляете, прямо у нас в городе! Да вы, наверное, читали о нем в газетах?

— Дело Арнольдов? — спросил Грассо.

— Да-да. Очень часто, когда муж занимается такими делами, он подолгу задерживается на работе. Из уважения к моему спокойствию остается ночевать где-то в Шарлоттсвиле. У меня, знаете ли, очень загруженное расписание, и требуется хороший ночной отдых!

Между тем Данем сидел как на иголках. От голода. Ну ладно, не перекусили в рейсе, пока летели из Лас-Вегаса. Но ведь и потом, прибыв в аэропорт Даллас и сев в машину, пожилой ментор наотрез отказался остановиться в каком-нибудь фастфудном ресторанчике. Священник не хотел, чтобы остыл свежий след «судного камня». Впрочем, пока машина заправлялась, а Грассо расспрашивал, как проехать до поместья Ван-ден-Вендеров, молодой человек успел купить себе три шоколадных батончика в автомате. Мелисса предложила им кофе, однако ничего не упомянула про бутерброды, и вот теперь Данем поглядывал на вазу с мятными карамельками, что стояла возле его чашки. Наконец, уступив голосу живота, он протянул руку. Обертки так и замелькали.

Мелисса принимала гостей в библиотеке. Высокий потолок, солидные балки. На полу — широкие, гладко тесанные доски из темной лиственничной породы. Стены покрыты светло-бежевой краской и украшены старинными портретами.

Женщина заметила интерес священника.

— Это мои предки, — пояснила она. — Семья Ван-ден-Вендеров может проследить свою генеалогию вплоть до тех времен, когда эту страну именовали Новым Светом.

— Ах да! — просветлел Грассо. — Несколько лет тому назад я читал автобиографическую повесть, которую Август Ван-ден-Вендер написал про свою роль в Войне за независимость. Поразительная книга!

— А вот и он сам. — Мелисса вытянула руку по направлению к огромному холсту, висевшему над камином. На портрете был изображен аристократ в белом парике и мундире двадцать второго кавалерийского полка Виргинии: синее сукно с алыми отворотами и галунами. — Он служил в том же подразделении, что и Джордж Вашингтон! А его портрет принадлежит кисти Чарлза Уилсона Пиля! Позднее Пиль написал практически идентичный портрет президента, который сейчас висит в Университете Вашингтона и Ли. Это в Лексингтоне, часа полтора отсюда. Как гласит семейная легенда, Август пришел в ярость, узнав, что его собственный портрет Пиль использовал в качестве пробной работы перед тем, как писать президента. Август сначала пригрозил сжечь свою картину, потом потребовал, чтобы Пиль вернул заплаченные деньги.

— И тот вернул? — спросил Данем.

— Конечно! Все до последнего цента! А знаете, самое смешное, что Августу очень нравился этот портрет, особенно потому, что он был написал раньше Вашингтона!

— А это вы, не так ли? — спросил Грассо, кивая в сторону изображения сидящей женщины, за креслом которой стоял какой-то представительный мужчина. В отличие от старых работ, для которых характерен традиционный реализм, этот портрет был выполнен в более современной, мягкой, импрессионистской манере.

— Совершенно верно. Его написал один русский художник, лет пять назад. Очень известен в Европе, но, увы, не у нас. Я вообще питаю слабость к русским… А скажите, святой отец, каковы ваши взгляды на реинкарнацию?

— Я в нее не верю.

— Ах, какая жалость! Напрасно!.. Знаете, я спросила потому, что у нас с Александрой Федоровной один и тот же день рождения! Супруга русского императора Николая, да? Я много-много читала про нее. По-моему, у нас с ней много-много общего… склад ума, характер. И меня очень занимает вопрос, кем я была в прошлой жизни… А знаете, когда я выписала сюда русского художника, он прожил здесь два месяца, пока рисовал портрет. У нас с ним были очень интересные разговоры о моем сходстве с императрицей! Очень интересные!

— Вам, наверное, картина обошлась недешево, — заметил Данем. — Это ваш муж там стоит?

— Я должен извиниться за своего спутника, — немедленно вмешался Грассо. — Он еще молод и не вращался в высшем свете. Я полагаю, этот достопочтимый джентльмен — ваш отец?

— Да, вы правы, — важно подтвердила Мелисса. — Мой отец не любит позировать. Ни для фотографий, ни для портретов. Пришлось уговаривать позировать вместе.

— Вы восхитительны! — сказал Данем, пытаясь обелить себя в ее глазах и нивелировать предыдущую неуклюжую ремарку.

— А не могли бы вы сказать, где можно найти вашего супруга? — спросил Грассо.

Мелиса написала на своей визитной карточке нужные телефоны и указания, как проехать.

— Знаете, я просто сгораю от любопытства. Вы, наверное, приехали по какой-то тяжбе?

— Нет-нет, — помотал головой Грассо. — У нас несколько богословских вопросов.

— Богословских? Удивительно. Спенсер никогда не проявлял особого интереса к религии или Библии.

— Миссис Ван-ден-Вендер, позвольте задать один вопрос: у вашего супруга не появлялось каких-либо необычных следов на руке?

Она задумалась.

— Да-да, у мужа на левой ладони появилось небольшое красное пятнышко. Он все время пытался его спрятать от меня, но вы же понимаете… И еще обмороки. А знаете, мы даже решили как-то, что его ударила молния! Да, но… при чем здесь религия?

— Мы пытаемся отыскать один камень… — вмешался было Данем и тут же получил по щиколотке.

— Агкхм! Кхм! Извините, небольшая простуда, — откашливаясь, сказал Грассо. — По правде говоря, мы и сами не вполне уверены, что ищем. После беседы с вашим супругом я узнаю больше и тогда, вероятно, смогу ответить на ваш вопрос подробнее.

С этими словами Грассо встал и церемонно попрощался. Очутившись во взятом напрокат автомобиле, он попенял Данему за излишнюю инициативность.

— Прошу прощения, святой отец, — опустил голову молодой человек. — Хотел помочь… Они ведь женаты, вот я и подумал, какая разница…

— Как вы полагаете, сколько комнат в их особняке?

— Двадцать. Или тридцать. А может, и все пятьдесят.

— Вот и ответьте мне, с какой стати судья, живущий в таком громадном доме, да еще совсем близко от работы, предпочитает снимать гостиницу? А?

После съезда с главной магистрали до «Приюта Клифтона» было рукой подать, но поскольку засыпанная щебенкой дорога вела по лесу, пансионат казался прибежищем отшельников. Ночь стояла ясная, светила полная луна, и, несмотря на одиннадцатый час, Делани вполне могла бы ехать даже с выключенными фарами. Она припарковала «сааб» у главного входа двухэтажного особняка в традиционном колониальном стиле. Не успела женщина войти в холл, как ее тут же поприветствовала дежурная регистраторша.

— А нет ли у вас какой-нибудь брошюры о пансионате? — спросила Делани. — Я так много слышала о вашем замечательном сервисе.

Дежурная немедленно достала нужный буклет из древнего секретера.

— Мы с мужем строим планы на вторую годовщину свадьбы, — продолжала врать Делани. — У вас ведь есть номер для новобрачных?

— Да, «Медовый месяц». Только это не номер, а целый коттедж. Расположен отдельно, чтобы гостям никто не мешал.

Делани вышла на веранду, под яркие фонари. Внутрь брошюры была вклеена крошечная карта-схема. Судя по ней, «Медовый месяц» располагался на дальнем конце дорожки из белого камня, рядом с полем для крикета и розовым садом.

Делани едва успела ступить на дорожку, как зазвонил ее сотовый телефон. Она чертыхнулась и полезла за трубкой. Ей не хотелось привлекать к себе внимание и потом отвечать на вопросы, зачем она ночью разгуливает по территории пансионата.

— Мисс Делани? Адвокат на процессе Арнольдов? — спросил женский голос. Делани сразу узнала: Кэт из веб-фирмы «Эс-энд-Кей дизайн».

— Привет, Кэт. А я уже спать укладываюсь.

— Конечно, извините, в общем, здесь типа кое-что новое, и я подумала, вам будет интересно узнать, да, то есть как можно скорее, и я типа решила, думаю, надо позвонить, вот!

— Что там у вас?

— Вы же мне типа сказали, дескать, несколько мейлов пришло, так вы знаете, мы же с вами проверили один, и я сказала, мол, чувака зовут CJES и он послал его из суда…

— Да-да, ну? — нетерпеливо подстегнула Делани.

— Ну вот, короче, вы потом ушли, а я думаю, дай, дескать, вытащу остальные и проверю, что там этот CJES рассылал, потому что, знаете, вы только не сердитесь, мне же любопытно, что он там такое пишет, вот я и залезла на сервер, в лог рассылки, так у вас все мейлы от этого CJES, хотя есть еще один, другой.

— Что?! — Делани замерла на полушаге. Вплоть до этой секунды она почти не обращала внимания на сбивчивые объяснения. — Кэт, я вас прошу: прекратите болтать и внимательно слушайте. Я задам несколько вопро…

— Улет! Типа я свидетель? Ну вообще! А знаете…

— Кэт! Да помолчите же!.. Итак, вы хотите сказать, что одно из писем пришло мне не из анонимного источника CJES, а от кого-то другого? Только «да» или «нет»!

Тут ей пришла в голову идея, и она прибавила:

— Потому что так принято в суде!

— Вот это да! Вот клево! То есть… это… да, таковы мои показания, госпожа адвокат защиты, ваша честь!

— Прекрасно, — отозвалась Делани. — Кэт, слушайте. Теперь я хочу, чтобы вы мне сказали, какое именно письмо пришло не от CJES. Помните, у нас правило отвечать только «да» или «нет». Итак: это было первое сообщение — о том, что Касси обмочила постель и мать ее избила?

— Нет!

— Второе сообщение — о рукоблудии Амиля?

— Тьфу! В смысле нет! Это тоже от CJES!

— Третье сообщение — о том, что убийца — Франк Арнольд?

— Да! Да! Оно пришло от кого-то другого! Вот оно, я читаю! Текст таков… То есть я хочу сказать, ваша честь, здесь так написано. Итак. Вот оно. Читаю: «Франк Арнольд убил свою дочь. Из-за денег. Вашего клиента сделали крайним». Его не ваш CJES посылал!

— А кто тогда?

— В общем, тут, конечно, упасть и не встать, потому как я проверяла-проверяла, но все равно выходит, что вы его сами себе отправили!

— Что?!

— Ага! Вот и я тоже думаю, дескать, надо же, сама себе отправила и не знает! Так я, короче, опять проверила, и все так и есть: или вы сами себе пишете, или кто-то трогал вашу машину.

— То есть… как-как?

— Я думаю, в смысле, потому что я сама так делаю, машину не выключаю, и она все время сидит в Интернете, а Стив, ну, вы помните, мой брат, так Стив любит приходить, когда меня нет, пишет идиотские мейлы и мне же, то есть, я хочу сказать, от меня самой — мне же и отсылает, типа «дура, сколько раз повторять, не оставляй комп в Сети»!

Делани мучительно пыталась сообразить, кто же, кроме Макдоналда, был у нее в офисе без присмотра.

— Ах да, — добавила Кэт, — я про вас рассказала брату, так он типа говорит, что нам бы надо снять с вас вдвойне, а то и втройне, потому как вы адвокат, а адвокаты кучу денег огребают, сейчас вот сидит, пишет, а мне кажется, это неправильно, и я даже сказала ему, что неправильно и что буду вам звонить, потому что с него станется, он ведь и две сотни может запросить, так что я подумала, что вас лучше предупредить, потому что вы мне понравились.

— Ничего, Кэт, ничего, — ответила Делани. — Вы их заработали.

— Здорово! — восхитилась девушка и тут же принялась щебетать, как собирается потратить свою долю на пару новых туфель.

Делани это уже порядком надоело, и она просто сказала:

— Еще раз спасибо, извините, надо бежать.

Дойдя до коттеджа «Медовый месяц», она поднялась по трем деревянным ступенькам и постучала.

Дверь открыл судья.

— Мисс Делани, — вздернул бровь Спенсер, — вы мой второй сюрприз за вечер!

Он распахнул дверь пошире, чтобы Патти смогла увидеть комнату. Внутри находились еще два человека. Один совсем молоденький, а второй… Довольно странно выглядящий католический священник.

— Пожалуйста, присоединяйтесь, — сказал Спенсер.

22

Патти Делани начала тихо, не желая, чтобы ее услышали два других гостя Спенсера:

— Господин судья, я пришла поговорить с вами насчет нескольких анонимных писем, которые я получила в связи с убийством.

— Вы так и не узнали, кто их послал?

— Узнала, — ответила она. — Вы!

Сам не зная почему, он почувствовал облегчение.

— Да заходите, заходите.

Она переступила порог, Спенсер закрыл дверь и представил женщину-адвоката отцу Грассо и Кайлу Данему. Ранее прибывшие гости занимали оба стула, и поэтому он предложил Делани присесть на кровать. Она устроилась на краешке, рядом с судьей, напротив двух мужчин.

— Мисс Делани ведет защиту на процессе по делу Арнольдов, — сказал Спенсер. — Я, признаться, хотел бы, чтобы вы вкратце повторили ей свои недавние слова.

Грассо неодобрительно повел плечом, и Спенсер поспешил добавить:

— Святой отец, заверяю вас, ей обязательно надо об этом услышать. В противном случае она никогда не поверит моим словам и не поймет, чем я занимался последнее время.

Грассо обратился к Делани:

— Скажите, пожалуйста, вы религиозный человек?

— Меня воспитали в духе Объединенной методистской церкви, — пожала плечом она. — Не могу сказать, что хожу к службе каждое воскресенье, но в Бога я верую и довольно неплохо знаю Библию.

— Верите ли вы в чудеса?

— Я верю, что случаются вещи, которые мы не можем объяснить. А вызваны ли они Божьей волей или просто представляют собой естественные феномены, понять которые нам не хватает знаний, — этот вопрос остается открытым.

— Ответ истинного адвоката, — пошутил Спенсер и принялся разматывать повязку. Сняв ее, он повернул ладонь к свету, чтобы Делани хорошо могла видеть алые порезы.

— Боже мой! — воскликнула она. — Это же распятие!

— Патти, — тихо сказал Спенсер, — то, что сейчас вам расскажет отец Грассо, может показаться… м-м… весьма неправдоподобным. Я лично поверил с огромным трудом, хотя все это происходит со мной лично. Я лишь прошу вас не отметать все с ходу и, во всяком случае, сохранить сказанное в тайне.

— Мои обязательства в первую очередь касаются моего подопечного, — нахмурилась женщина. — Впрочем, если ваш секрет не скажется на правах Амиля, то… да, хорошо, я обещаю никому не передавать.

Грассо повернулся к Данему.

— Кайл, раскройте, пожалуйста, Новый Завет и зачитайте нам стихи с двадцатого по двадцать третий из главы девятой Евангелия от Матфея.

Полистав страницы, Данем начал:

— «И вот, женщина, двенадцать лет страдавшая кровотечением, подошедши сзади, прикоснулась к краю одежды Его; ибо она говорила сама себе: если только прикоснусь к одежде Его, выздоровею. Иисус же, обратившись и увидев ее, сказал: дерзай, дщерь! вера твоя спасла тебя».

— Что мы узнали из этих строк? — задал риторический вопрос Грассо. — Мы узнали, что женщина излечилась простым прикосновением к одеянию Иисуса!

Затем он попросил Данема зачитать еще один отрывок, из главы четырнадцатой Евангелия от Матфея, стихи тридцать пятый и тридцать шестой:

— «Жители того места, узнавши Его, послали во всю окрестность ту и принесли к Нему всех больных, и просили Его, чтобы только прикоснуться к краю одежды Его; и которые прикасались, исцелялись».

— Опять-таки, — продолжал Грассо, — смысл Писания ясен: Иисус был столь чист, столь божественен, что люди исцелялись простым касанием кромки его платья. Я хочу, чтобы вы это запомнили: хватало простого контакта с предметом, которого касался Иисус, чтобы произошло чудо.

Далее священник велел Данему найти восьмую главу, стихи с третьего по одиннадцатый Евангелия от Иоанна, но перед началом чтения предупредил:

— Мисс Делани, пусть вы далеко не первый раз это слышите, я прошу вас следить очень внимательно.

— «Тут книжники и фарисеи привели к Нему женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставивши ее посреди, Сказали Ему: Учитель! эта женщина взята в прелюбодеянии; А Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь? Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его. Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания. Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень. И опять, наклонившись низко, писал на земле. Они же, услышавши то и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних; и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди. Иисус, восклонившись и не видя никого, кроме женщины, сказал ей: женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи! Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши».

— Да, эта история мне хорошо знакома, — кивнула Делани. — Когда я была ребенком, у нас в воскресной школе горячо обсуждали, насколько это страшно, когда в тебя кидают камнями, пока не убьют. Я до сих помню то самое высказывание: «Пусть первый бросит камень, кто сам без греха».

— Замечательно! — одобрил Грассо ее познания. — А теперь я хочу поведать вам некую тайну. Тайну, которую — как я подозреваю — церковь никогда не решится признать открыто, хотя это чистая правда. Я только что вернулся из Ватикана, а пока там был, меня провели в бронированный подвал, запрятанный где-то глубоко в Тайных архивах. Мне показали кусок древнего свитка, который хранится подальше от глаз широкой публики. Свиток этот во время Второй мировой был найден в одной из пещер Иордании, неподалеку от Мертвого моря. Надписи сделаны на греческом. Далее, в той же самой пещере имелись и другие глиняные горшки, с другими свитками, но только один из них был на греческом. И отсюда родилось предположение, что кто-то занимался переводом исходного, оригинального греческого текста на арамейский.

— Значит, греческий документ был самым старым, — гордо прокомментировал Данем.

— Благодарю вас, — терпеливо кивнул Грассо в его сторону. — Итак, мисс Делани, я не знаю, доводилось ли вам слышать об этом, но среди библеистов уже несколько столетий не стихают горячие споры по поводу достоверности рассказа о побивании распутницы камнями. В основном потому, что это событие не упоминается в наиболее древних рукописях, имеющихся у церкви. Не упоминается никак и нигде, понимаете? Ни в арамейском Куретоне, ни в Синаитике, ни в готическом переводе, ни в самых древних манускриптах Италии, ни в коптских или армянских переводах — словом, нигде.

По остекленевшим глазам Спенсера и Делани священник понял, что никто из них и не слыхивал о каких-то древних переводах.

— Извините, похоже, я начинаю впадать в свою обычную профессорскую манеру. Годы, знаете ли… Да, так вот. Я просто имел в виду те старинные рукописи, которые дошли до нас и сейчас считаются наиболее точными повествованиями о жизни и деяниях Христа. Они написаны задолго до того, как Библия была окончательно скомпилирована, организована и официально утверждена церковью.

— Что конкретно вы имеете в виду? — прервала его Делани. — Что этот отрывок из Иоанна про побивание камнями — на самом деле выдумка?

— Нет, — твердо заявил Грассо. — Все, что я имею в виду, я уже изложил: этот эпизод не упоминается ни в одном из наиболее ранних текстов про Иисуса. Однако — внимание! — это вовсе не означает, что такое событие не имело места. Видите ли, многие библеисты полагают, что ранние авторы сознательно исключили этот рассказ, потому что находили его неуместным, даже оскорбительным. Как-никак речь идет о прелюбодеянии. Отсюда и появилась версия, что позднее этот пассаж был добавлен теми, кто самой важной задачей считал как можно полнее изложить Христовы деяния.

— О чем и говорилось в свитке из горшка, — кивнула Делани.

— А! Вы быстро схватываете, — одобрительно заметил Грассо. — Вы поняли, к чему я веду. Однако прежде чем ответить на ваш вопрос, я должен еще чуть-чуть углубиться в историю. Пользуясь методом датировки по углероду, церкви удалось установить, что свиток из иорданской пещеры был создан ранее практически всех известных жизнеописаний Иисуса Христа. Вы понимаете всю важность такого вывода? Значит, свиток более чем уникален! Только представьте, перед нами старейший текст, написанный чуть ли не в те дни, когда жил Спаситель! Разумеется, мы и понятия не имеем, кем был автор. Здесь остается только гадать. Что же касается самого свитка, то он, по существу, пересказывает нам многие события, которые упоминаются и в других документах, таким образом подтверждая их достоверность. Но! Оригинальность этого свитка заключается в том, что там имеются кое-какие подробности об эпизоде с прелюбодейкой, изъятые из позднего, канонического текста благовествования.

— Что за подробности? — заинтересовалась Делани.

— Свиток говорит, что Иисус нагнулся и подобрал с земли камень. Затем вскинул руку и показал камень собравшейся толпе. После чего присел на корточки и принялся водить пальцем по песку. То есть как и сказано в Евангелии от Иоанна.

— И все? — разочарованно заморгала Делани. — Он поднял камень? Единственная разница между свитком и нашей Библией?

— Ах, какая мелочь, не правда ли? — усмехнулся Грассо. — Пустячок, казалось бы. Впрочем, вы сами можете теперь видеть: такую незначительную подробность легко и не заметить, даже забыть. Ведь Евангелие от Иоанна было написано через много лет после смерти Христа. И все же, все же это открытие — что Иисус поднял с земли камень — на деле совершенно поразительно!

— С какой стати? — нахмурилась Делани. — Он поднял камень, что здесь такого? Знаете, святой отец, я не хотела бы, чтоб мои слова прозвучали как-то неуважительно, но вы… на мой взгляд, делаете из мухи слона. И еще. По правде говоря, я вот ни настолечко не понимаю, при чем здесь дело Арнольдов!

— Патти, — мягко сказал Спенсер, — камень у меня.

— А?

— У меня тот камень, которого касался Иисус.

Она посмотрела на судью, потом на Грассо, потом опять перевела взгляд на Спенсера.

— Шутить изволите? То есть вы меня уверяете, что у вас есть камень, который держал в руке сам Христос? Две тысячи лет назад, если не ошибаюсь?

— Он заперт в ящике моего стола, в кабинете. У нас в суде. Мне его прислали за несколько дней до убийства Касси Арнольд. Один бостонский адвокат прислал. А через пару часов он покончил с собой.

— Один адвокат? Из Бостона? Выслал вам этот камень, а потом… с собой… — ошеломленно повторила она, еще не зная, верить или нет.

— Незадолго до вашего прихода, — добавил Спенсер, — отец Грассо рассказал мне, что в Ватикане этот камень известен. У него даже есть собственное имя: pietra giudiziaria. «Судный камень». Я знал, что с ним что-то не так, однако вплоть до последнего времени не мог понять, что именно. Когда я впервые коснулся его, то потерял сознание от удара током. Пришел в себя только в больнице. Словом, камень этот — за неимением лучшего определения — сверхъестественен. Именно от него у меня те видения, что касаются убийства Касси. Именно от него у меня те сведения, что я посылал вам в электронных письмах.

По выражению лица Делани он видел, что женщина еще не вполне понимает. Или не верит.

— Патти, смотрите. Откуда мог я узнать, что Касси Арнольд обмочила свою постель в ночь убийства? Откуда мог я узнать, что Максин ворвалась к ней в комнату и избила? А что вы скажете насчет вашего подопечного, чьи ветхозаветные склонности заставили испачкать пижаму? Авторучка в куртке — как о ней я узнал? Ну? Подумайте!

— А я уже думала. Думала, что в доме везде видеокамеры, — резко ответила она. — Думала, остались какие-то кассеты с записями тех событий… А полиция от нас их прячет! Да мне и в голову не могло прийти, что вы заявите: ах, дескать, у меня видения! ах, обмороки! ах, это все камень виноват!

— Понимаю, поверить трудно, но видения были. Причем после того, как я касался камня… Да-да! Того самого камня, который поднял Иисус, когда взбешенная толпа собиралась умертвить уличенную грешницу! Это камень показал мне правду, это камень хотел, чтобы я знал, как все происходило с убийством Касси!

На некоторое время Спенсер замолк, давая ей осмыслить сказанное. Затем продолжал:

— Камень переносил меня в дом Арнольдов. Я видел, как Франк стоит над телом Касси. Я видел, как он пишет требование о выкупе и потом прячет свою авторучку. Я видел, как Делберт Амиль «излился» поверх детской пижамы! Я был там, когда Касси проснулась в мокрой постели и позвала маму! Я видел, как Максин Арнольд заходила в ванную комнату за пилюлями! Я видел, как она избивает собственную дочь! Я знаю, что это невозможно! Совершенно невозможно! Но я там был!!!

Делани уперлась:

— Все равно не понимаю. Почему после касания камня у вас вдруг появились видения?

— Мисс Делани, — вмешался Грассо, — вы ведь не забыли два первых отрывка, что мы читали вслух? В обоих случаях люди исцелились простым прикосновением к кромке одежды Иисуса Христа. И если вы согласны с правдивостью Святого Писания, то разве столь уж притянутой за уши покажется мысль, что камень, побывавший в руке Спасителя, тоже обладает определенной силой?

— Святой отец, — возразила Делани, — в Писании говорится об исцелении и ничего не сказано про видения. Тут, знаете ли, неувязочка у вас. Вы не сердитесь, но я вообще не верю в мощи, святыни и так далее… Вроде гвоздей, якобы с Креста Господня, святой воды, плачущих кровью статуй… Вам лучше знать.

— Так ведь и я в них не верю, — улыбнулся Грассо. — Однако заверяю вас: камень подлинный. Иоанн утверждает, что Иисус дважды писал пальцем на песке, когда разговаривал с толпой. Помните?

— Помню, — прищурилась она, — только не помню, чтобы в Библии объяснялось, что он там написал. Хотите сказать, в вашем древнем свитке еще какие-то подробности обнаружились?

— Да, — простодушно ответил Грассо. — К сожалению, пока что нам удалось перевести только первую надпись. Согласно свитку, Иисус написал на земле две строки.

— Ну хорошо, и что он там написал? В смысле, что вы уже перевели?

— Сказано так: «Имже бо камением судите, да судят вам». Говоря современным языком, «ибо каким камнем судите, таким будете судимы». Позвольте мне реконструировать сцену. Представьте: толпа требует, чтобы Иисус совершил суд над женщиной. Он нагибается и пишет в грязи: «Ибо каким камнем судите, таким будете судимы». Затем поднимает камень и показывает его людям. Он говорит, что первым его должен бросить тот, кто никогда не грешил. Иисус предлагает камень толпе: берите, вот он — ваш первый камень, так берите же его! Никто не решается. Толпа расходится, а Христос говорит женщине: иди и впредь не греши.

— А в свитке объясняется, что случилось с камнем дальше? — спросила Делани.

— Нет, мы не знаем, что Он с ним сделал, — покачал головой Грассо. — Вместе с тем нам известно, что после того события стали периодически поступать сообщения о некоем «судном камне». В первый раз это случилось в двести двадцатом году и повторялось примерно через каждую пару сотен лет. Возникает впечатление, что камень на какое-то время появляется, затем исчезает.

— Но если это такой чудотворный артефакт, то почему я раньше о нем не слышала? Зачем Ватикану устраивать вокруг него завесу секретности? И почему ни один из прикоснувшихся не заявил об этом громогласно, для всех?

— Не уверен, что могу ответить на ваши вопросы, — признался Грассо. — Церковь уже столетиями отчаянно пытается найти камень, однако вплоть до сегодняшнего дня мы узнавали о нем лишь после того, как он попадал в руки очередного неизвестного. Дело в том, что практически все наши сведения поступали только после смерти предшествующего владельца.

— После смерти? — переспросила она. — Если эти люди умирали, то откуда вам известно, что они касались камня?

— В каждом таком случае на левой руке появлялась стигмата в форме распятия, — объяснил Грассо. — Точно такая, как и на ладони судьи Спенсера.

— Получается, при прикосновении к камню он оставляет после себя отпечаток? Распятие?

— О, он способен на куда большее. Судя по всему, «судный камень» — одновременно и великий дар, и страшное проклятие. Своему владельцу он дает способность видеть ложь — то есть выявлять правду. Далее, камень, по-видимому, способен посылать людей в прошлое, к моменту того или иного события, чтобы они сами увидели, как все происходило. Думаю, в этом-то и заключается причина, почему церковь пытается сохранить камень в секрете и ищет его, не поднимая шума. Она опасается, как бы кто не воспользовался камнем в неправедных целях.

Грассо вдруг закашлялся и никак не мог остановиться. Данем принес ему стакан воды. Отпив глоток, священник извинился. Голос у него охрип, из глаз катились вызванные кашлем слезы. Придя в себя, он продолжил:

— Боюсь также, что у камня есть еще одна, трагическая, сторона. Чтобы понять ее, надо вспомнить слова Иисуса, начертанные на земле: «Ибо каким камнем судите, таким будете судимы». Понимаете, сам Иисус предупреждает, что у любого суда имеются две стороны. Во-первых, «камнем судите». То есть у владельца камня есть власть судить! Затем Он добавляет: «будете судимы». Возникает впечатление, что Иисус говорит так: «Если станете судить кого-то, то и вас будет судить Господь»!

— Позвольте, но ведь в Библии так и написано: дескать, «не судите, да не судимы будете»! — заметила Делани.

— Да, — закивал Грассо. — Более того, там есть продолжение: «И что ты смотришь на сучек в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? …вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучек из глаза брата твоего». Концепция абсолютно та же: никто не смеет судить другого человека, пока сам не разберется с собственными грехами. Здесь-то и кроется проклятие камня: он заставляет владельца столкнуться с его личными грехами и подвергнуться суду.

Делани перевела взгляд на Спенсера.

— Вы хотите сказать, что камень сейчас судит нашего судью?

— Нет, это не совсем так. — Грассо помолчал, собираясь с мыслями. — Думаю, сейчас лучше отступить на шаг и посмотреть, как все было. Итак, судья Спенсер получил камень в посылке, которую отправил адвокат по имени Патрик Макферсон. Когда мы с Кайлом были в Бостоне и беседовали с его вдовой, она рассказала нам, что покойный супруг был одержим идеей испросить прощения. Он разыскал множество людей — большинство из которых не видел со времен глубокого детства — и по очереди попросил у них прощения. Камень демонстрировал ему грехи из прошлого, а чувство вины заставляло просить прощение.

Здесь Грассо обратился к Спенсеру:

— Ведь с вами это сейчас происходит? Камень вынудил взглянуть на ваши грехи?

Спенсер опустил голову и посмотрел на распятие на ладони.

— Да, именно это он и делает.

И здесь судья рассказал историю с плагиатом.

— Профессор, оказывается, еще много лет назад все обнаружил, однако не испытывал необходимости поставить меня в известность. Пока я не коснулся камня. Когда же он наконец пришел ко мне, то прямо так и сказал, открытым текстом: дескать, воровство чужого труда — это грех. Вскоре у меня было видение. Как-то раз, еще маленьким мальчиком, я заявил отцу, что ненавижу его. Здесь уже моя собственная мать сказала мне, что это грех — не чтить родителей.

— Судя по всему, вы идете по тому же пути, что и Патрик Макферсон, — нахмурившись, прокомментировал Грассо. — С другой стороны, я должен отметить, что ни один из этих грехов не выглядит слишком зловещим. Больше ничего не было?

Спенсеру не хотелось говорить о пропаже полумиллиона акций «Цирк-Цирка», поэтому он помотал головой:

— Нет. Еще нет.

Как только он соврал, ладонь обожгло и распятие набухло кровью. Спенсер побежал в ванную делать перевязку.

— Что у него с рукой творится? — забеспокоилась Делани.

— Полагаю, нашего судью пометил Христос, — пожал плечами Грассо. — Стоит только прикоснуться к камню, как человек получает стигмату. Трудно сказать почему. В ходе наших исследований, впрочем, мы обнаружили, что такие люди в конечном итоге начинают страдать, как и Спаситель. За грехи. Они в буквальном смысле принимают на себя чужие грехи, подобно тому как Он принял на себя грехи мира.

— По-вашему, судью Спенсера наказывают за грехи других людей?

— Вряд ли слово «наказывать» здесь уместно, — покачал головой священник. — Опять-таки я не уверен, как именно работает «судный камень». Однако я полагаю, что всякий раз, когда у судьи Спенсера возникает видение, или он сталкивается с одним из собственных грехов, стигмата на руке увеличивается, боль становится сильнее. Должен предупредить вас: не могу отделаться от мысли, что со временем судью подомнет происходящее и он разделит ту же участь и боль, что и сам Христос, когда грехи мира были взвалены на Его плечи. Если грехи оказались непосильны для Христа, на что уповать простому смертному?

— Камень… собирается убить его. Вы к этому клоните?

Грассо не ответил, потому что из ванной вернулся Спенсер. Впрочем, судье хватило последних слов Делани, чтобы понять тему обсуждения.

— И каков же ответ? Камень убьет меня?

— Мы слишком мало знаем, дабы делать окончательные выводы…

Спенсер отлично понял, что Грассо пытается подсластить пилюлю.

— Святой отец, давайте уж начистоту, а? Убьет меня камень?

— Ответ, боюсь, утвердительный. Или он доведет вас до сумасшествия, или в конечном счете умертвит. Во всяком случае, мы никогда не слышали о выживших.

— Сколько мне осталось?

— Судя по метке, не так много. Стигмата близка к завершению, она почти совпадает с изображением на ладони Патрика Макферсона. Не хватает только лика Христова.

— А не мог бы я как-то отделаться от камня? Скажем, выкинуть или отдать кому-то?

— Я свяжусь с одним моим коллегой в Ватикане и попробую узнать, нет ли на такой случай экзорсизма или иного ритуала, — пообещал Грассо. — Между тем вам категорически нельзя касаться камня. При каждом контакте вы на один шаг приближаетесь к смерти… Да, и пожалуйста, не пробуйте от него избавиться. Если нам все-таки удастся обнаружить очистительный ритуал, камень потребуется… Чуть не забыл! Ни в коем случае не совершайте новых грехов!

Спенсер тут же выругался.

— Как же я теперь без оргий и пьянок?

Никто даже не улыбнулся.

— Да пошутил я, пошутил…

Затем Спенсер обратился к Грассо:

— Святой отец, как вы думаете, смогу ли я увидеть, кто и как убивал Касси Арнольд, если в последний раз коснусь камня?

— Секундочку! — вмешалась Делани. — Помнится, вы мне писали, что Франк Арнольд убил свою дочь…

— Мне пару часов назад звонил Тейлор Колдуэлл. Как я понимаю, ни он, ни следователь Стюарт вам еще ничего не сообщали. Дело в том, что Франк сознался насчет письма о выкупе. Он действительно хотел сделать так, чтобы преступление выглядело подражанием делу Рэмзи. Однако он категорически стоит на том, что Касси уже была мертва к моменту его появления в подвале.

— И вы ему верите?

— Патти, я не знаю, кто убил Касси. Это мог быть ваш клиент, или Франк, или Максин.

Спенсер еще раз обратился к Грассо:

— Так смогу я увидеть лицо убийцы, если коснусь камня?

— Полагаю, да, особенно если преступник дает показания под присягой или просто находится в одной комнате с вами. Но не забывайте: вы рискуете жизнью…

За разговорами о камне прошло еще несколько часов, пока священник не почувствовал такую усталость, что его глаза закрылись сами собой. Спенсер с Данемом проводили Грассо к щебеночной парковке «Приюта» и помогли сесть в машину.

— Обещаю, что буду искать способ, как освободить вас от этого камня, — сказал он Спенсеру. — Буду молиться за вас.

Спенсер вернулся в коттедж и сел напротив Патти.

— Мне очень жаль, — сказала она.

— Что вам жаль?

— Вас… За то, что вам сейчас приходится испытывать. И еще мне жаль, что в начале процесса я вам не доверяла. Мне казалось, вы помогали Тейлору Колдуэллу.

— Что ж, так оно и было, — без обиняков признался он. — Уверен, это тоже один из моих грехов. Колдуэлл пришел ко мне еще до начала процесса. Напрямую он ничего не говорил, но дал понять, что меня ждет кресло в Коллегии Верховного суда штата, если я позволю ему стать гособвинителем против вашего подопечного. Типичный случай qui pro quo[4]: я его впускаю в мой судебный зал, а он, став губернатором, в кулуарах будет дергать за ниточки ради меня. Думаю, сейчас пришла расплата.

Спенсер посмотрел на ладонь. Кровь не текла.

— Но если вы были на стороне Колдуэлла, — сказала Делани, — то почему посылали те письма?

— Так ведь я никогда и не был на его стороне. Я просто согласился пустить его ко мне в зал в качестве прокурора. На этом вся моя помощь закончилась. И теперь меня гложет совесть. Кстати, вот почему я распорядился о запрете контакта с прессой. Чтобы заглушить чувство вины.

— И все-таки насчет писем. Зачем рисковать собственной карьерой, посылая их мне?

— Возможно, вы не поверите, но я всегда старался быть справедливым судьей. Поиск правды — куда более сложное дело, чем представляют себе люди. Если не считать судей-коллег… Каждый день тебе приходится принимать решения, которые изменят чью-то жизнь. Не было еще случая, чтобы я сознательно позволил наказать невиновного или допустил, чтобы убийца избежал возмездия. Никакая политика не стоит таких жертв.

— Я верю вам.

Решив переменить тему, он спросил:

— А как вы узнали, что письма исходят от меня?

— Я связалась с людьми, которые ведут газетный веб-сайт, и они помогли проследить всю дорожку до источника. Кстати, сколько всего вы отправили писем?

— Три. А что?

— Потому что я получила четыре.

— Как такое возможно?

— На сто процентов я не уверена, хотя кое-какие подозрения имеются. — Делани посмотрела на часы. Почти пять утра. — Мне лучше уехать, пока еще темно. Ни к чему давать повод сплетням, если меня увидят выходящей из вашего коттеджа на заре!

— Ах да! — улыбнулся он впервые за всю ночь. — Верно, зачем бросать лишние кости мисс Алисе?

— Не говоря уже про вашу супругу.

Спенсер вдруг переменился в лице, и в глазах появились такая печаль и обида, что Делани показалось, будто она видит перед собой маленького мальчика, которому сделали больно. Она безотчетно протянула руку и коснулась его щеки. Спенсер зажмурился.

— Спасибо, — прошептал он. — Спасибо, что поняли меня… что пришли сюда. Я бы не хотел, чтоб вы считали меня бесчестным судьей. Не хотел бы, чтоб вы меня презирали.

— Я все сделаю, чтобы помочь отцу Грассо найти способ избавить вас от этого камня, — твердо сказала она. — Даю слово.

Делани поднялась, подошла к двери и скользнула в предрассветную мглу.

23

От пронзительного телефонного звонка Спенсер чуть не упал с кровати. Бешено заколотилось сердце. Удалось проспать пару часов, не больше.

Мелисса.

— Мы с отцом ждем тебя к одиннадцати на веранде моего дома, — заявила она. И тут же повесила трубку.

Мелисса и Август Ван-ден-Верден. Эта парочка стояла в самом конце списка людей, с которыми Спенсеру хотелось бы встретиться при нынешних обстоятельствах. Он, однако, нашел в себе силы подняться и, как было приказано, к нужному часу доехал до особняка. Парадная дверь оказалась заперта. Попробовав свой ключ, он обнаружил, что замок поменяли. Тогда Спенсер пошел в обход дома и, повернув за дальний угол, увидел Мелиссу с отцом. Они сидели на веранде за вторым завтраком. Ван-ден-Верден едва начал намазывать апельсиновый джем на тост, когда у столика появился зять. Только два прибора, отметил про себя Спенсер и решил даже не присаживаться. Впрочем, ему и не предложили.

Ван-ден-Верден сразу взял быка за рога:

— Сколько мне будет стоить, чтобы вы напоролись брюхом на собственный меч?

— Так вы за этим меня позвали? Хотите, чтобы я оспорил брачный контракт, подписанный мной двадцать лет назад?

Ван-ден-Верден вскинул глаза.

— Что за бред вы несете?!

Спенсер посмотрел на Мелиссу. Женщина не спеша поднесла кофейную чашку к губам и деликатно отпила глоточек. Затем промолвила:

— Папочка, Спенсер ушел из моего дома. Мы собираемся подавать на развод.

Ван-ден-Верден неторопливо взял крахмальную салфетку с колен и смахнул ею хлебные крошки из уголков рта. Когда он отнял салфетку от физиономии, Спенсер увидел широкую ухмылку.

— Давненько не получал я столь славных известий! — объявил Август. — Ну ты подумай! Развод! Слава тебе, Господи! Молодец, дочурка!

Спенсер знал, что тесть никогда его не жаловал, однако легкость, с какой он принял новость, неприятно уязвила. Он уже хотел было вставить шпильку, но не успел.

— Развод? Это проблема Мелиссы, — опередил его Ван-ден-Верден. — Она умеет постоять за себя. Нет, вас вызвали потому, что надо поговорить насчет адвоката из «Бойда». Того самого, что занимается пропавшими акциями.

Спенсер сверлил глазами лицо тестя. В возрасте семидесяти двух лет Август Шестой отличался благородной сединой и совершенно белыми усами, за которыми тщательно ухаживал. Лицо у него было загорелое, что неудивительно при такой любви к свежему воздуху. Небесно-голубые, пронзительные глаза. Рослый, подтянутый и опасный человек; человек, вскормленный на убеждении, что падавшие на него блага он получает совершенно заслуженно. Август не верил в удачу. Да и зачем? Как и всякий избалованный, наглый отпрыск привилегированного семейства, он с младых ногтей мнил себя великой личностью, которой суждено возвыситься над всеми прочими. О, как ненавидел его Спенсер!

— Ах вот оно что? Стало быть, Мелисса все-таки сказала вам, что я знаю про кражу акций и как вы пытались меня подставить? — Он помолчал секунду и саркастически добавил: — Добрый, милый папа.

— Вам, как человеку, которого вот-вот расплющит жизнь, пора бы поумнеть, — заметил Август. — Впрочем, не важно. Специально для вас я буду излагать попроще. Итак, я не «пытался» вас подставить, а просто взял и сделал. Теперь вся ответственность за пропавшие полмиллиона акций лежит на вас, что б вы там ни говорили. Ваше имя — не мое! — стоит на всех завещательных документах. Впрочем, к счастью для вас, я в состоянии вам помочь.

— В той же манере? Опять меня подставив?

Ван-ден-Верден откусил от тоста.

— Вините меня, если хотите, но ведь это вы были тем самым юнцом, который спал и видел, как станет важной птицей, доказав, что в состоянии справиться с многомиллионным наследственным делом, едва окончив юридический колледж. А что сделал я? Всего-то потряс перед носом наживкой. Сопливый дурачок взял — и проглотил.

Спенсер изо всех сил пытался сохранить голову.

— Да, в этом моя ошибка. Я вам поверил.

— Ну вот, наконец-то вы хоть с чем-то согласны. И знаете что? Вы совершенно правы! — кивнул Ван-ден-Верден, не выказывая ни малейших признаков раскаяния. — Когда речь идет о бизнесе, всегда следует быть начеку. Особенно с родственниками. Уж эти-то первыми придут ставить вас в позу и всаживать дозу.

Спенсер невольно бросил взгляд на Мелиссу. Та совершенно невозмутимо ела серебряной ложечкой яйцо в мешочек под соусом «Оландез» и, казалось, не слушала разговор мужчин.

— Вы сказали, что есть выход. Какой? — спросил Спенсер.

— Я заплачу вам пять миллионов. До цента.

— Откупаетесь, значит?

— Называйте как хотите. Все равно вам таких денег никогда не сделать.

— И что взамен?

— Вы уберетесь прочь. Исчезнете. Прочь из штата, прочь из страны. Но! Перед этим напишете полное признание: это вы украли акции, причем в одиночку.

— А если я откажусь и пойду к журналистам?

Ван-ден-Верден отложил свой тост и посмотрел на зятя.

— В таком случае вы еще глупее, чем я думал. Чем вы докажете, что акции украл я? Ничем. На свете есть только три человека, которым известна правда: вы, я и Мелисса. А на случай если вы еще до этого не дотумкались, то мы с дочерью под присягой покажем, что вор — вы!

— Но раз уж я так и так попаду под топор, что мне мешает захватить и вас с собой? Или по крайней мере хотя бы попытаться?

— Этого не произойдет по двум причинам. Во-первых, вы потеряете пять миллионов, а во-вторых, наживете во мне врага. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вас уничтожить.

— Я вас не боюсь.

— В самом деле? Напрасно. Впрочем, прежде чем затрагивать негатив, предлагаю сначала обсудить позитив. Если вы согласитесь принять мяч на свою сторону, как вам советуют, то не только положите в карман пять миллионов долларов, но и заручитесь моей поддержкой. Так и быть, я готов подергать за кое-какие ниточки.

— Ниточки?

— За счет своих политических связей я придержу прокуратуру и лично Тейлора Колдуэлла. Приму меры, чтобы против вас не открыли уголовное дело по пропавшим акциям. Из вас не сделают уголовного преступника. Да, черт возьми, вас даже не назовут вором! Максимум, что вас ждет, — это гражданская тяжба с подачи «Бойда, Стакхауса и Брауна». А ведь даже такой второсортный юрист, как вы, должен знать, что на гражданские иски экстрадиция не распространяется. До тех пор пока будете тихо сидеть за границей, Бойд и компания вас тронуть не смогут.

— Что конкретно вы имеете в виду: дескать, придержите Колдуэлла?

— А вот это вас не касается. С ним я разберусь, будьте покойны. Но если решите объявить мне войну, я лично прослежу, чтобы на вас повесили все, что можно. Завалю уголовными статьями. Гарантирую, что вас признают виновным. Гарантирую, что получите долгий-предолгий срок. Не забывайте, я близко знаком с кое-какими судьями в этом штате и точно знаю, как их взбесит факт, что коллега из их круга обокрал старушку вдову. Думаю даже, что за решеткой вы проведете остаток своих дней. А кстати, если и этого вам мало, то не забудьте прибавить сюда мои знакомства с тюремным начальством.

Ван-ден-Вендера явно увлекла эта идея.

— Да-да, бьюсь об заклад, что вас посадят в камеру на пару с во-от таким громилой цвета ваксы, у которого стоит занозистый рашпиль на мягких, сочных зайчиков вроде моего бывшего зятя.

Он снова ухмыльнулся:

— Вот кого вам придется звать «добрым, милым папой»!

Мелисса хихикнула и влюбленно посмотрела на отца.

— Так что выбор за вами, — вальяжно подвел итоги Ван-ден-Верден. — Можете подписать признание, положить в карман пять миллионов и комфортно жить за границей. Или можете остаться здесь, чтобы потом отправиться в местную тюрьму, где до самой смерти вас будут натирать хозяйственным мылом в санузлах и пускать по кругу. Слышали про такую забаву: «спрячь горячую сардельку»?

— Неужели вы думаете, что у каждого человека найдется свой ценник?! — возмутился Спенсер.

— Что значит «думаю»? — отозвался Август. — Да я каждый день их оплачиваю!

Спенсер поразмыслил пару секунд над предложением Ван-ден-Вендера. Затем сказал:

— Нет, не в ваших правилах сулить пять миллионов. Вас что-то беспокоит. Я понимаю, тюрьмы вы не боитесь. Слишком много у вас связей, друзья не допустят. Кроме того, вам достаточно вернуть украденные деньги — и все. Нет-нет, должна быть еще какая-то причина откупиться от меня…

И тут его осенило.

— Боже милосердный, — прошептал он немеющими губами. — Неужели страховка? То есть… если я вину возьму на себя, то… «Бойд, Стакхаус и Браун» не смогут тронуть ни вас лично, ни эту вашу фирму… Конечно, они подадут в суд против «Ван-ден-Вендера и Уайта», но ведь тогда должен будет вступить ваш страхователь и заплатить все убытки, поскольку я оказался бесчестным сотрудником…

Он задумался.

— Да-да, все сходится. Гениально. «Бойд, Стакхаус и Браун» считают, что деньги украл я, и поэтому тратят время и ресурсы на мои поиски… Ага… Между тем страховая компания, с которой у вас контракт, вынуждена возместить все потери вашей фирмы. А вы просто откидываетесь в кресле и пересчитываете купюры. Плюс к тому все акции остаются у вас. И репутация сохранена… Но что будет, если я потяну за собой лично вас? Страхователь — вне игры, а у «Ван-ден-Вендер и Уайта» открыт зад. Под рашпиль, как вы говорите… Так-так… И что тогда скажут все ваши родственнички-паразиты? С какой кормушки им после этого сосать? О, им это вряд ли понравится! Правда-то, получается, вовсе не в том, чтобы помочь мне? Правда в том, чтобы вам самому прикрыться. Вы платите мне пять миллионов: на, мол, и беги, кролик, беги… И при этом у вас в кармане остаются акции и никакой потенциальной ответственности.

— Мои поздравления! Наконец-то! — пару раз хлопнул в ладоши Ван-ден-Вендер. — Доперло-таки! Ну и что? Слова, ничего больше. Что меняется? Вас все равно ждет тюрьма, если не согласитесь на мое предложение. И кстати, мы уже не обсуждаем акции. Их нет. Они ушли еще двадцать лет назад. Вы думаете, их кто-то под матрасом держит?

— Так сколько же теперь стоят эти деньги, что вы украли? Пятьдесят, сто миллионов? Больше?

— Скажем так: они были удачно вложены.

Как ни противился Спенсер, все равно был вынужден признать, что Ван-ден-Вендер, похоже, загнал его в угол.

— Интересно, а бывает ли так, что вы забываете продумать хоть один аспект дела? — мрачно поинтересовался Спенсер.

— О нет. У меня все тузы. Между прочим, сегодня среда. Заходите к нам в офис в пятницу вечером, часиков в семь. Там и подмахнем бумажки.

— Какие гарантии, что вы заплатите пять миллионов?

— Что-что? Вы мне не доверяете? Ах-ах! — осклабился Август. — Короче, сделаем так. Появитесь в пятницу — получите сотню тысяч и билет в зубы. Мой личный шофер доставит вас в аэропорт, а там сядете на рейс до Франкфурта. В понедельник я объявлю, что за выходные вы исчезли. И раздам прессе копии вашей писульки с автографом.

— А остальные деньги?

— В Лондоне получите ключ от банковской ячейки. Наличные уже там. Да вы не переживайте, в пятницу я покажу вам заверенный нотариусом аффидевит от тамошнего менеджера. Он подтверждает, что видел, как деньги положили в ячейку. Разумеется, вы получите доверенность на изъятие всей суммы. Словом, за своими деньгами летите сначала во Франкфурт, потом в Лондон. Дальше — ваши проблемы. Могу только искренне пожелать, чтобы вы не попадались мне на глаза!

Ван-ден-Вендер вытер пальцы о салфетку.

— На сегодня все, свободны.

Но Спенсер не отправился восвояси. Он повернулся к жене.

— Наверное, после двадцати трех лет брака полагается говорить, дескать, да, бывали и хорошие моменты… Не буду. Только один вопрос: ты хоть когда-нибудь любила меня? Хоть в самом начале, когда мы только встретились? Еще студентами?

Точеные черты не дрогнули. Мелисса прямо взглянула Спенсеру в глаза.

— Не больше, чем ты меня.

Ладонь пустила кровь, как только Спенсер отъехал от особняка Ван-ден-Вендеров. Он остановил «ягуар» и прямо поверх бандажа наложил полотенце, которое захватил с собой из «Приюта Клифтона». Ему было горько. Ведь он не крал акции «Цирк-Цирка». Почему же камень его наказывает?

И здесь наступило прозрение.

С той самой минуты, когда он узнал, из какой семьи происходит Мелисса, он упорно настаивал, что в его глазах ванденвендерские деньги и власть ничего не значат. Спенсера купить невозможно. Спенсер не продается. Ему плевать на их богатства. Сейчас, сидя в «ягуаре» за восемьдесят тысяч долларов, он наконец-то узрел очевидное. Ему всегда — тайно и отчаянно! — хотелось стать одним из них. Хотелось, чтобы его принимали за своего в гольф-клубе «Фокс ран». Он упивался роскошью, которую подарили ему деньги Мелиссы. Благодаря ее семье наслаждался доступом к политической власти, «купался» в сливках высшего общества. После воспитания в бедной семье он оказался одновременно возмущен и заворожен пышным и изобильным миром Мелиссы, внешне ненавидя, однако внутренне мечтая стать его частью.

Десятую заповедь — вот что он нарушил. «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего»… То, что на словах он якобы презирал, в сердце своем он желал страстно. Сам себя одурачил. Обидно признавать, но Август Шестой прав: у Эвана Спенсера и впрямь имелся ценник. За ныне происходящее винить некого, кроме самого себя.

В тот же самый день, только позднее, Патти Делани получила копию видеозаписи, которую детектив Стюарт сделал во время допроса Франка Арнольда. Поначалу она не совсем поняла, с какой стати Тейлор Колдуэлл вдруг так расщедрился и решил поделиться информацией. Потом все встало на свои места. Пусть даже Франк признался, что подстроил сцену преступления, прокуратура по-прежнему держалась своего: именно Делберт Амиль убил Касси. Ничто в признаниях Арнольда не повлияло на планы Колдуэлла, как вести заседание в пятницу.

Делани совсем запуталась и не могла понять, кто лжет, а кто говорит правду. Каждый из этой троицы — Делберт и Франк с Максин — в свое время пытался утаить истинный характер своих действий. Видения судьи Спенсера вскрыли обман, однако до сих пор не показали лицо подлинного убийцы. Сидя в офисе, Делани вновь и вновь анализировала каждого из подозреваемых. Грамотный прокурор вполне сумел бы подготовить дело против любого из них. Скажем, Амиль разозлился на Арнольдов, когда те решили выкинуть его из дома. Бывший заключенный, член уличной банды и доносчик, заодно выдававший себя за собственного брата. Плюс к тому сексуальный партнер Максин Арнольд. Кстати, о Максин. Эта женщина отличалась вспыльчивым характером, избила Касси за мокрую постель, после чего солгала и об этом, и о своих отношениях с Амилем. Что же касается Франка, то он знал об интимной связи жены и Амиля, ревновал, хотел от Амиля избавиться и, наконец, признался, что сознательно нарушил место преступления. Прямо глаза разбегаются. «Каравай, каравай, кого хочешь выбирай!» Действительно, годится любой. Если б не одна деталька, которая упорно не желала вписываться в общую картину.

Спенсер отправил три электронных письма. Кто-то другой написал еще одно, где обвинил Франка. Почему? И кто?

Делани разложила на столе полицейские фото, сделанные на месте преступления. (Итак, чего у меня не хватает?) Взяла в руки снимок с изображением гарроты, затянутой вокруг шеи Касси (должна, должна оставаться хоть еще одна улика. Идеальных преступлений не бывает. Думай же, думай!), стала перекладывать, перетасовывать фотографии… И тут в груди екнуло. Как с детской головоломкой. Над такой сидишь часами, а когда найдешь ответ, то невольно хлопнешь себя по лбу: ведь вот она — подсказка, на виду!

Полицейские фото не были сделаны на месте реального преступления! Ведь что сказал Франк Арнольд? Он сказал, что скопировал обстоятельства чужого убийства! Если не врет, то и гаррота, и электрошокер, и даже изолента — всего лишь театральный реквизит. Декорации. Нет-нет, надо воссоздать реальную сцену преступления. Надо понять, что было еще до того, как Франк нашел свою дочь на газетах. Да, только девочка и старые газеты. Хорошо. И откуда эти газеты взялись?

Делани покопалась в стопке криминалистических отчетов и наконец нашла нужный. Приложение к протоколу осмотра. Опись предметов на месте преступления. Итак, пункт 876, «Газеты. Шесть страниц из «Лос-Анджелес таймс», датированные 1–1–84. Страницы с 25 по 31 включительно. Городские новости. Место обнаружения: кладовая, под трупом». Криминалисты просто предположили, что убийца взял газеты откуда-то из подвальных помещений, например, из той же мастерской. В конце концов, именно в мастерской злодей нашел изоленту и веревку для гарроты. Впрочем, надо отдать должное экспертам. Они все-таки старались. Даже пометка имеется. Автотранспортная компания, занимавшаяся переездом семейства Арнольдов из Калифорнии, действительно заворачивала инструменты в старые газеты, когда упаковывала вещи. Мастерская до сих пор засыпана мятыми обрывками.

Увы, эксперты допустили ошибку. Точнее, на тот момент они просто не знали, что Франк Арнольд нашел Касси уже лежавшей на газетах. Делани еще раз взглянула на опись. «Лос-Анджелес таймс»… 1–1–84… Стр. 25–31…

Стоп! Она перечитала дату. Под трупом Касси лежала газета семнадцатилетней давности!

Спрашивается, почему транспортная компания использовала столь старые газеты?

«А ведь ничего подобного», — сказала она самой себе. Убийца, должно быть, сам принес этот конкретный выпуск. И положил тело Касси поверх него по какой-то своей, столь же конкретной причине.

И что это за причина?

Делани набрала номер телефонной справочной и попросила редакцию «Лос-Анджелес таймс». Увы, информационная служба газеты отказалась ей помочь. «Видите ли, — объяснил бестелесный голос, — наши архивы не открыты для доступа широкой публики. Если хотите, можете загрузить нужные статьи с нашего веб-сайта — услуга, кстати, платная, — но мешать библиотекарям не разрешается. Они работают только на наших репортеров».

— Я вас очень прошу! — взмолилась Делани. — Пожалуйста! Дело не терпит отлагательства, к тому же я ищу статью от тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года! А на вашем вебсайте все начинается только с восемьдесят пятого!

— В таком случае надо написать официальный запрос в архив, — сказал оператор. — Адрес дать?

Делани бросила трубку, минут десять посидела, потом решительно ткнула в кнопку последнего набранного номера.

— Алло? Городские новости? — сказала она, заговорщицки понизив голос, чтобы ее не узнали. — У нас тут такое творится…

Оператор тут же соединил ее с ответственным редактором.

— Рубрика «Город», — просипел усталый мужской голос. — Джек Смит.

— Ах, надо же, извините! — подпустила Делани нотку разочарования. — Это Дорис, из отдела рекламы. Телефонисты опять напортачили. Я ведь их просила соединить с архивом.

— Опять? Руки им пообломать пора. Ладно, погодите-ка, сам переключу…

Делани сделала страшные глаза и скрестила пальцы.

— Архив, — через секунду раздалось на том конце. — Эдвин Топпс, добрый день.

— Только не кладите трубку, выслушайте! Дело крайней важности! Я — адвокат в Виргинии, ищу статью, которую ваша газета опубликовала в восемьдесят четвертом году, потому что…

— Извините, — решительно прервал ее Топпс, — никаких справок публике мы не даем. Меня даже удивляет, как вас соединили.

— Человеку грозит смерть! — взорвалась Делани и тут же испугалась, что сейчас раздадутся короткие гудки. — Понимаете, — зачастила она, — я веду процесс об убийстве, и мой клиент борется за жизнь. Умоляю вас, это займет только пять минут!

Молчание. Неужели рассоединили?!

Затем вздох:

— Если узнают, меня уволят.

— Нет! Бог не допустит! Вы спасаете невинного человека! Прошу вас, я в отчаянии!

— И что вы хотите найти…

— Статью на первой полосе городских новостей от первого января восемьдесят четвертого года. Но я не знаю заголовка, простите!

— Не страшно. У нас на микрофишах по целой странице на кадр… Эх вы, пять минут… Ладно, дайте мне полчаса, ваш номер, и я по факсу пришлю всю страницу. Потом перезвоните и назовете нужную статью.

— Благослови вас Бог! О Господи! Спасибо, спасибо!

Когда раздался мелодичный звонок и сработал факс, она бросилась читать еще выползавший лист. Страница оказалась настолько уменьшенной, что пришлось взять лупу. Впрочем, поиск не занял много времени. Делани перезвонила Топпсу, на этот раз на прямой номер, который дал ей библиотекарь.

— Великолепно! То, что надо! Прошу вас, пришлите полную копию статьи из нижнего правого угла. Там, где про ДТП!

Вновь ожидание. Она нервно мерила шагами комнату.

И наконец:

Далее в статье приводились дополнительные подробности этого происшествия и статистические данные о прочих новогодних авариях. Делани залпом проглотила весь текст и тут же перезвонила в архив, Эдвину Топпсу.

— Мне нужно узнать, что случилось с Комерами, с той юной парой из аварии. Давайте начнем с некролога Адриана Комера!

— Я занят, — буркнул Топпс. — Скоро номер подписывать, репортеры каждую секунду дергают. Так что ждите…

Через час после встречи с Мелиссой и Августом Шестым Спенсеру позвонил Колдуэлл.

— Я только что беседовал с твоим тестем. Кстати, я говорю по защищенной линии, из столицы. Срочно найди телефон-автомат и перезвони. Записывай…

Спенсер доехал до ближайшей автозаправки и набрал полученный от Колдуэлла номер.

— Это ты? — спросил Тейлор.

— Я. Что за шпионские штучки?

— Звонил твой тесть: пропали акции каких-то цирков, и ты, дескать, виноват. Он говорит, «Бойд, Стакхаус и Браун» уже дышат тебе в шею. Ты чего там натворил?

— Прямо так и заявляет? Я виноват?

— Слушай, — сказал Колдуэлл, — мы знаем друг друга с университетской скамьи, так что давай не будем. Мне известно только одно: старик Ван-ден-Вендер утверждает, что скандал разразится с минуты на минуту. Он звонил предупредить. Дружеская услуга. Советует отойти от тебя подальше — и немедленно. Говорит, репутация близкого друга Спенсера мне на выборах не поможет. Скорее наоборот.

— Надо же, как он за тебя болеет.

— Завтра здесь, в Ричмонде, у меня назначено собеседование. Я должен примерно обозначить список судей, которых хотел бы видеть в Верховном суде после того, как стану губернатором. Мне очень жаль, но должен поставить тебя в известность, что на ближайшую вакансию я буду рекомендовать Джорджа Миноффа. Если, конечно, меня выберут. В общем, по старой дружбе, я хотел, чтобы ты услышал это от меня. А не с экрана телевизора.

— Ты же обещал выставить мою кандидатуру!

— Господи Боже, Спенсер! Да ведь твой собственный тесть заявил, что ты украл пятьдесят миллионов акций! Аж у двух цирков! Ты обалдел?!

— Тебе не приходит в голову, что на меня клевещут?

— Как ты понимаешь, это не играет роли, — возразил Колдуэлл. — Мой соперник вцепится в скандал клыками и когтями. А потом, ты ведь совсем не помогаешь мне. Я-то думал, мы договорились, а ты взял и наложил запрет на контакты с прессой! Так что не тебе учить меня лояльности!

Спенсер точно знал, чем занят Август Ван-ден-Верден. Он затягивает петлю на шее зятя, трезвоня повсюду о назревающей для Спенсера катастрофе. Выдавливает Спенсера из страны и на всякий случай трамбует фундамент под эшафот. Тейлор Колдуэлл — лишь первый из так называемых друзей, которые один за другим начнут открещиваться и отмахиваться.

Процесс пошел.

24

Стрелки уже перевалили за одиннадцать вечера, когда в офисе Патти Делани раздался звонок и сработал факс. На первом листе размашистым почерком Эдвин Топпс написал следующее:

На двух следующих листах шли копии некрологов. Об Адриане Комере — ничего из ряда вон выходящего. Родился и вырос в Лос-Анджелесе, учился в Калифорнийском университете на бухгалтера и уже писал дипломную работу. В тексте отмечалось, что его новобрачная, Эрин, все еще лежит в коме из-за тяжелой травмы головы. Ее некролог поместили через неделю. Она умерла, так и не придя в сознание.

Лишь прочитав самые последние строки, Делани поняла всю важность тех плодов, что принесла ее детективная работа.

Она немедленно набрала номер «Приюта Клифтона» и попросила соединить с «Медовым месяцем». Увы, Спенсер так и не ответил на звонок. Когда в трубке вновь раздался голос регистраторши, Делани спросила, не знает ли она, куда мог уехать судья.

— Его «ягуар» до сих пор на парковке. Может быть, он просто не желает, чтобы его беспокоили поздним вечером? — ехидно ответила женщина.

Делани покинула офис и доехала до своей квартиры, где переоделась в черный спортивный костюм и обула темные кроссовки. Спустя полчаса она свернула с главной автомагистрали и спрятала машину за каким-то кустом. До «Приюта Клифтона» полмили, не больше. Лунного света вполне хватало, дабы разглядеть дорожку, и она перешла на легкий бег. Уже далеко за полночь, и ей совсем не хотелось, чтобы кто-то увидел, как она навещает Спенсера в такое время. В коттедже горел свет, однако на стук никто не откликнулся. Делани подергала ручку. Не заперто. Она осторожно толкнула дверь.

Спенсер. На полу. Навзничь. Вокруг левой ладони — лужа крови.

Делани упала на колени.

— Спенсер! Судья! Вы меня слышите?!

Мужчина с трудом открыл глаза.

— Делани… — пробормотал он. — Извините… я не одет…

Действительно, на нем были только серые плавки и майка. И то и другое перепачкано кровью.

— Сколько вы тут лежите?!

— Не знаю… — едва слышно ответил он.

— Я звоню!

— Нет! Нет… Нельзя… «скорую»… Только Грассо. Там… у телефона…

На блокноте возле телефона Делани нашла номер. Кайл Данем поднял трубку после первого звонка.

Через двадцать минут они с Грассо уже подкатывали к коттеджу. К этому времени Делани успела перетащить Спенсера на кровать, остановила кровотечение и теперь полотенцем затирала пятно на полу.

— Он потерял очень много крови, — выпалила она. — И у него страшный жар. Нужен врач! Мы должны немедленно отвезти его в больницу!

Она сбегала в ванную, вернулась с мокрым полотенцем и положила его на лоб Спенсеру.

— Боюсь, вся современная медицина ему не поможет, — покачал головой Грассо, рассматривая левую ладонь Эвана. — У большинства стигматиков не течет кровь из ран, а у нашего судьи так и хлещет…

Он пригнулся к уху больного и крикнул:

— Спенсер? Это я — Грассо!

Спенсер, до сих пор мирно лежавший с закрытыми глазами, дернулся и ошалело уставился на священника.

— A-а… святой отец. Извините… не могу встать…

— Сегодня камень трогали?

— Нет.

— Опять на грех нарвались?

— Нет, — соврал он.

Тут же ладонь пронзило болью, и полилась кровь. Но все равно Спенсер упорно не желал рассказывать про встречу с Августом Шестым и Мелиссой.

Тут выяснилось, что чистых полотенец уже не осталось. В сумке судьи Делани отыскала еще одну белую майку и сделала с ее помощью перевязку.

— Думаю, что нашел способ избавить вас от проклятия! — объявил Грассо.

— Готов на все. Надо послать за камнем, давайте начинать…

— Не так все просто. Вы знаете, какой завтра день?

— Четверг?..

— Да, четверг, но не простой. Завтра — иудейский праздник, Йом Кипур. Знаете о таком?

Спенсер молча помотал головой.

— Тогда слушайте. Есть один древний ритуал, который проводили еще до Христова рождения. О нем, к примеру, говорится в Ветхом Завете. В третьей книге Моисеевой, «Левит». Глава шестнадцатая, стих седьмой. Там Господь объясняет, как мужчина по имени Аарон должен приносить жертву.

Грассо зачитал по памяти:

— «И возьмет двух козлов, и поставит их пред лицем Господним у входа скинии собрания; И бросит Аарон о обоих козлах жребии: один жребий для Господа, а другой жребий для отпущения. И приведет Аарон козла, на которого вышел жребий для Господа, и принесет его в жертву за грех; А козла, на которого вышел жребий для отпущения, поставит живого пред Господом, чтобы совершить над ним очищение и отослать его в пустыню для отпущения».

— Козла? — горько переспросил Спенсер. — Тонко подмечено…

— Ежегодно первосвященник отпускал такого козла в пустыню, символически возложив на него все грехи земли Израилевой. Отсюда и пошло выражение «козел отпущения». Происходило это в день Йом Кипур, на иврите — День искупления. В этом году Йом Кипур состоится завтра, на закате. Я лично думаю, что мы сможем освободить вас от власти камня, когда переложим ваши грехи на козла отпущения.

— То есть… прямо взять козла и…

— Увы, дело несколько сложнее. К тому же — я смотрел в отрывном календаре — завтрашний закат будет в семь двадцать пять вечера. Именно в это время и надо совершить ритуал. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Понимаете?

— А что будет, если не сработает? — спросила Делани.

Священник молча отвернулся.

— Я должен знать… — прошептал Спенсер.

— Вы должны знать только одно: если ничего не делать, вы умрете. Как умер Иисус Христос.

— Сколько мне осталось?

— Не могу сказать. Не знаю. В молодости мне довелось видеть, как умирала одна девочка. Совершенно больная, прямо как вы сейчас. Стоило пройти нескольким часам, как она вдруг набиралась сил, свежела… А потом вдруг опять — кровотечение и жар. С каждым разом все чаще и сильнее.

— Вы спасли ее? — Делани закусила губу.

— Нет, — тихо ответил Грассо.

— Как она умерла? — спросил Спенсер. — Я хочу знать… подробности…

— С Христом!

— Что это… что это значит? Вы уже второй раз намекаете! В смысле по-христиански?

— Ее распяли. То есть я хочу сказать, распяли прямо в голове этой девочки, у нее в мыслях… М-м… В общем, ей чудилось, будто ее казнят рядом с Христом. Она испытывала те же самые муки, издевательства, боль…

Грассо отошел от кровати, чтобы пошептаться с Делани:

— Нам с Кайлом нужно подготовиться к завтрашнему ритуалу, но судью нельзя оставлять одного. Вы не посидите с ним до утра?

— Конечно. Что мне сделать? Как лучше помочь?

— Молитвой! А заодно повнимательней следите за кровотечением.

После отъезда Грассо и Данема больной спросил:

— Вы не уйдете, госпожа советник?

— Вот еще! Уйти с такой вечеринки? Да ни за что!

Она помолчала.

— А знаете, я ведь узнала, кто убил Касси. Кстати, давайте поправляйтесь, мне понадобится ваша помощь.

— А-а… — разочарованно протянул он.

— И еще одно я открыла, — тихо промолвила она. — Я открыла, что вы совершенно замечательный человек.

Спенсер слабо улыбнулся:

— На редкость тупой, вы хотите сказать?

Он попытался присесть в постели. Делани поспешила сунуть подушку ему за спину.

— Мне ведь тоже кое-что вам надо сказать. На случай если я ночью помру.

— Ш-ш! — приложила она палец к губам. — Вам нужен отдых. Надо беречь силы.

— Нет-нет, это очень важно. И я должен это сказать, пока у меня ясная голова.

За пару минут Спенсер изложил историю про украденные акции и тестя.

— Сегодня утром Ван-ден-Вендер посулил мне пять миллионов долларов в обмен на признание. Я пишу признание, а потом сбегаю в Европу. О своем решении я должен сообщить у них в офисе, в семь вечера в пятницу.

— Надо звонить в ФБР, — заявила Делани.

— Нет, Патти, вы не понимаете! На всех документах стоит мое имя. Он все подстроил так, чтобы вором выглядел я. Если мериться, у кого весомее слово, я проиграю. Вы даже не представляете, какой властью — и злобой! — обладает Ван-ден-Вендер.

Делани, между тем обтиравшая ему лоб влажным полотенцем, спросила:

— И о чем же вы сейчас думаете? Брать ли наличные и бежать?

— А как бы вы поступили? Мне, к примеру, в тюрьму не хочется. Если удастся выжить, если план насчет козла отпущения завтра сработает, то выбор придется сделать: или я убегаю миллионером, или меня сажают на всю жизнь… Хочу задать вам один вопрос. Если я возьму деньги… вы со мной уедете?

— Я? С вами?

— Мы могли бы начать все сначала. Начать новую жизнь, вы и я. Пять миллионов — довольно приличное состояньице, на двоих более чем достаточно. Франция, Карибы, маленькая вилла в Италии. Что нас тут держит? Грустные воспоминания?

— Спенсер, вы серьезно?

— Да, Патти. Вы никогда не мечтали о богатстве? Я видел силу денег. Можешь быть самым тупым человеком на свете, но если ты богат, люди считают тебя гениальным. Они восхищаются тобой, завидуют тебе, хотят стать таким, как ты… Деньги способны все изменить!

— Им не купить счастья.

— Вы уверены? Мне всегда казалось, что люди так говорят ради самоутешения, когда знают, что у них таких денег нет и не будет.

— А как насчет вашей жены? Вашего тестя? Всяких прочих Арнольдов? Разве вы ничего не поняли, наблюдая за ними?

— Да, но ведь мы не такие! У нас с вами все будет иначе, — горячо запротестовал Спенсер. — У нас все будет по-другому!

— В самом деле? Мой отец любил рассказывать одну старую шутку, вы ее наверняка знаете… Одному человеку очень хотелось провести ночь с некой красавицей. И вот он предложил ей две тысячи долларов. Женщина подумала, сколько всего она сможет купить на эти деньги, — и согласилась. Мужчина немедленно сбросил сумму до десяти долларов. Женщина, конечно, оскорбилась: «Вы что, за потаскушку меня принимаете?» А он ответил: «Этот вопрос мы уже с вами выяснили. Осталось только в цене сойтись».

— Моя ситуация совсем иная! Разве вы не слушали, что я говорил? Если не убежать, меня посадят! Что толку в правде, когда ты не можешь ее доказать, а она в итоге тебе жизнь разрушит?

Делани поднялась и прошла в ванную, чтобы сполоснуть тряпочку, которой обтирала ему лоб. Вернувшись, она ответила:

— Ваш камень, Библия, ладонь… Помните, что сказал отец Грассо? Что ваша жизнь начала напоминать судьбу Христа…

— Помню, — кивнул он. — Попробуй забыть, когда тебя обещали распять…

— Иисуса тоже искушали. Сам дьявол. Богатство в обмен на союз.

— Это намек? Мол, взяв деньги, я продам свою душу?

— Я не имею права осуждать вас, — ответила Делани. — Мне-то легко говорить, какой выбор следует делать, так как за последствия отвечать вам.

Голос у нее дрогнул.

— Я бы искренне хотела верить, что добро всегда торжествует над злом. Но я слишком много видела, слишком много пережила. И я не наивная дурочка. Я знаю, что с хорошими людьми приключаются страшные вещи, а людям злым часто выпадает везение. И все-таки я верю, что каждый из нас должен поступать по совести. Нам надо делать правильный моральный выбор, независимо от того, что нас ждет — счастье или страдание. Думаю, моральный выбор человек делает каждый день. Чаще всего мы этого даже не замечаем, потому что такие решения вовсе не грандиозны, в них нет драматизма. Или угрозы для жизни, как в вашем случае. Простые, приземленные решения. Скажем, напомнить или не напомнить официантке, что она забыла что-то включить в ваш ресторанный чек… Или немножечко соврать. Чуть-чуть невинной лжи, во спасение… Казалось бы, безобидные мелочи… Но когда сложишь вместе все эти миллионы ежедневных выборов, выходит, что именно они определяют, кто ты такой.

Делани остудила себе лоб влажной тряпочкой.

— Да, велик шанс, что вас посадят, если вы откажетесь от предложения Ван-ден-Вендера. Понимаю. Отлично понимаю. Но еще я знаю, что если убегу вместе с вами в Европу, то мы совершим сделку с совестью. Я, к примеру, променяю ее на человека, которого не буду уважать. Ведь получится, что я убегу с тем, кому уже никогда не рискну верить полностью… Нет, я не могу! Простите меня, но я не могу!

Майка, которую она намотала поверх его ладони, уже насквозь пропиталась кровью. Делани сменила повязку.

— Я знаю, что сейчас все против вас. Я знаю, насколько могуч Август Шестой. Так вот: я готова помочь в борьбе с ним. При условии, что вы останетесь.

— Мне зябко, — вдруг пробормотал он, хотя за минуту до этого у него был несомненный жар. — Кажется, трудно понять… я…

У Спенсера начинался бред. Делани закутала его в несколько одеял, однако тело больного все равно била дрожь. Женщина прилегла рядом и постаралась прижать его к себе, чтобы согреть.

— Ничего, Эван, ничего, — шептала она ему на ухо. — Я здесь, рядом. Держись! Даже и не вздумай умирать! Борись, борись за нас и за наше будущее…

Делани еще лежала рядом, когда Спенсер проснулся. Четверг. Утро. Кровь уже не идет. С учетом событий прошлой ночи самочувствие на удивление приличное. Он попытался было откинуть одеяло, не потревожив Делани, однако та открыла глаза при первом же его движении.

— Ничего, ничего, спите… — прошептал он.

— Вы как? Кровь еще идет? Жар? Вы зачем из кровати вылезли?

— Да мне в ванную… Слушайте, напугал я вас вчера, да? Но вы знаете, я себя прекрасно чувствую! Правда! Кстати, умираю с голоду. Как насчет во-от такой стопки оладий с брусничным вареньем?

Она с удивлением проследила за ним взглядом. Можно подумать, человек встал после отличного ночного отдыха.

Спенсер открыл дверь — и ошеломленно замер. В ванне отмокал ворох окровавленных полотенец и маек.

— Боже мой! — прошептал он. — Неужели… так плохо? Простите, я не знал… Намучились вы со мной, поди…

— Вы сами-то что-нибудь помните? Как, например, разговаривали с Грассо? Насчет козла отпущения?

— Да. Сегодня на закате. Ритуал.

— А про украденные акции? И пятимиллионные откупные?

— И да, и нет. Помню, что предлагал бежать вместе… Вы вроде бы отказались… Вообще странно как-то все. Точно помню, что я вечером был один, а потом потерял сознание. Открыл глаза — а вы уже здесь. И еще я помню, как вы всю ночь меня держали на руках. Еще когда мы в лодке были.

— В лодке?

— Не знаю, может, сон такой… Или видение? Знаете, у меня как-то раз одно видение было, но чтобы вы там… — Он резко сменил тему. — А откуда вы узнали, что мне срочно нужна помощь?

— Я не знала. Приехала просто потому, что хотела рассказать, кто убил Касси.

Делани вкратце объяснила, как связалась с редакцией «Лос-Анджелес таймс», как узнала про погибших молодоженов, про Франка Арнольда за рулем…

— Мы все ошибались! Касси убили совсем по другой причине. Месть, вот в чем дело! Убийца карал Франка Арнольда!

— Как вы собираетесь это доказать?

— Есть одна идея, только сначала надо посоветоваться с отцом Грассо, возможно ли это в принципе. Если он скажет, что да, то мне понадобится ваша помощь. Но должна сразу предупредить: играть придется не по правилам.

— Что ж, — улыбнулся Спенсер, — вот мы и нашли, о чем поболтать за завтраком!

25

Ровно в четыре вечера мисс Алиса позвонила Арнольдам.

— Судья Спенсер хочет видеть вас обоих в своем кабинете ровно через час, — объявила она.

В четыре тридцать она позвонила в Управление шерифа и попросила следователя Дейла Стюарта.

— Судья просит зайти к нему ровно в пять. Да, и захватите с собой Делберта Амиля.

Без десяти пять она набрала номер Джейкоба Уиллера.

— Судья Спенсер ждет вас через десять минут!

Уиллер, уже собиравшийся уходить домой, поинтересовался, в чем дело.

— Это насчет процесса Арнольдов, так что потрудитесь быть вовремя!

— Разве Спенсер не знает, что мистер Колдуэлл еще в Ричмонде? Без него никак нельзя! Ведь он — гособвинитель!

— А вы — окружной прокурор нашего графства! — резко ответила мисс Алиса. Она знала, где нахальство могло сойти с рук, и не упускала возможности потешить душу. Кроме того, она понимала, что Спенсер специально подобрал время для звонка, чтобы Колдуэлл не успел на встречу. — Вы принимали участие в каждом заседании, так что, я полагаю, вы вполне можете представлять сторону обвинения, не отрывая генпрокурора от важных дел!

— Это ни в какие ворота не лезет! — запротестовал Уиллер. — Колдуэлл в бешенство придет! Я немедленно ему звоню!

— Делайте что хотите, однако имейте в виду, что вы уже и так потратили пять минут, а судья Спенсер категорически требует, чтобы все были вовремя! Все без исключения!

Уиллер решил отложить звонок Колдуэллу и поспешил на лестницу. После торопливого подъема на третий этаж у него сбилось дыхание, и мисс Алисе пришлось подождать с минуту, прежде чем впустить его к судье.

Кресла и стулья в кабинете Спенсера была расставлены так, что обстановка напоминала миниатюрный зал судебных слушаний. По одну руку сидели Арнольды со Стюартом. По другую — Патти Делани, Чарлз Макдоналд и Делберт Амиль. Отец Грассо с Кайлом Данемом занимали места у задней стены кабинета.

Уиллер скользнул в пустое кресло рядом со Стюартом.

— Все в наличии, господин судья, — объявила мисс Алиса, вышла и прикрыла за собой дверь.

— Мисс Делани обратилась с просьбой созвать закрытое заседание у меня в кабинете, — приступил к делу Спенсер. — Почему и зачем — скоро станет ясно.

Он на секунду умолк, затем нагнулся вперед и сказал в интерком:

— Мисс Алиса, никаких звонков. Проследите, чтобы нам не мешали.

Уиллер робко, будто школьник, поднял руку.

— Извините, господин судья, я не хотел бы мешать, но генеральный прокурор Колдуэлл будет очень недоволен…

— С генеральным прокурором я разберусь. Всю ответственность за это чрезвычайное заседание я беру на себя.

Уиллер просветлел лицом и поудобнее устроился в кресле.

Спенсер поднял со стола три листка бумаги и показал их всем присутствующим.

— Вот распечатки электронных писем, которые мисс Делани получила по ходу данного процесса. Она только что меня с ними ознакомила. Возникает впечатление, что сообщенные в них подробности полностью подтвердились. Далее, поскольку информатор получает свои сведения на редкость необычным путем, я согласился, чтобы мисс Делани провела его допрос без участия присяжных. Мне еще предстоит решить, есть ли основания для его повторного допроса завтра, когда мы возобновим открытую работу. Итак, мисс Делани, прошу вас.

Делани объявила:

— Прошу преподобного отца Грассо занять место в свидетельском кресле!

Чарлз Макдоналд подергал Делани за рукав.

— Откуда вы его выкопали? — прошептал он. — Почему без меня?

— Объясню позднее.

Грассо дохромал до стула и уселся, оказавшись неподалеку от стола Спенсера.

— Отец Грассо, — обратилась к нему Делани, — вы верите в чудеса?

— Большинство чудес, о которых порой трезвонит пресса, на деле являются обманом или природными явлениями, хотя существуют и подлинные чудеса, проявления Божественной воли, которые не поддаются объяснению.

— Не является ли одним из таких чудес некий камень, которого когда-то касался Иисус? Камень настолько необычный, что, к примеру, вы, как священнослужитель, могли бы им воспользоваться, чтобы заглянуть в прошлое?

— Да. Такой камень действительно существует.

Спенсер обвел взглядом комнату. Глаза всех присутствующих были прикованы к лицу Грассо.

— Одно из полученных мной посланий гласит, что Касси страдала ночным недержанием и что ее мать разозлилась и побила девочку, — сказала Делани. — Второе письмо рассказало, как ДНК моего подзащитного очутилась на пижаме Касси, а третье — чем Франк Арнольд написал требование о выкупе. Все эти события произошли именно так, как изложено в этих электронных письмах, хотя сам автор не присутствовал на месте. Свои сведения он получил в видениях, вызванных упомянутым камнем.

Делани старательно избегала любых намеков, способных навести на Спенсера. Пусть все непосвященные автоматически решат, что письма исходили от Грассо.

Со стола Спенсера она взяла в руки картонную коробочку, в какие часто упаковывают подарки, и подошла к Грассо.

— Святой отец, возможно ли, что все перечисленные мной откровения вызваны камнем, который находится в этой коробке?

— Да.

Народ заинтересованно вытянул шеи, и Делани опустила коробочку пониже, чтобы все могли увидеть простой белый кругляш.

— Во время нашей беседы, святой отец, вы сказали, что сегодня могли бы с помощью данного камня заглянуть в прошлое и, вполне вероятно, увидеть, что же случилось с Касси Арнольд в ту ночь. Вы и сейчас верите, что это возможно?

— С Божьей помощью — да.

Делани вручила священнику коробочку, и он поставил ее себе на колени. Затем закрыл глаза и, перебирая четки, зашептал молитву. Закончив, он своей здоровой, правой рукой сделал над камнем три пасса против часовой стрелки, удерживая ладонь на расстоянии дюйма. Как только рука священника остановилась, раздался громкий хлопок, словно кто-то щелкнул кнутом. Тончайшая голубая линия ударила из камня в правую ладонь Грассо. Максин Арнольд истошно взвизгнула. Делани отпрыгнула на шаг. Что же касается самого Грассо, рука его затряслась, и священник уронил голову на грудь, как если бы только что потерял сознание.

— Отец Грассо, — мягко сказала Делани, — что вы видите?

— В дом проникает какой-то мужчина… Дом новый. Весь белый… Мужчина разбивает подвальное окно и забирается внутрь.

Максин с Франком дико переглянулись.

— Вы видите его лицо?

— Нет. Сейчас он поднимается по лестнице, очень тихо. Заходит в детскую спальню. Девочка спит. Он стоит возле ее постели.

Грассо задрожал всем телом.

— Что случилось, святой отец?!

— Он душит ребенка. Подушкой. Она пытается отбиться, но он слишком силен. Ужас, ужас!

Максин Арнольд открыла рот, готовая вот-вот разрыдаться.

— Девочка умерла?

— Да. Он несет ее в подвал.

— Святой отец, а сейчас? Вы видите его лицо?

— Нет, зато я вижу, как он что-то вынимает из кармана.

— Что?

— Сложенную газету. Он расстилает газету по бетонному полу, как одеяло, на котором будет спать ребенок.

Здесь Грассо вновь затрясся.

— Что происходит?

— Мы уже не в подвале. Мы с мужчиной находимся в больнице. Он стоит возле койки, где лежит молодая женщина. Она в коме. Мужчина страшно возбужден. Он очень, очень сильно любит эту женщину.

— Это его жена?

— Нет, его дочь… Постойте. За одну секунду прошло несколько дней. Мужчина до сих пор сидит возле койки. Но что-то случилось… Да, она мертва. Мужчина плачет. Страшная боль, страшное горе…

— А сейчас вы видите его лицо?

— Да, да! — воскликнул Грассо. — Я вижу, сейчас я вижу!

Делани опасливо взяла коробку с колен священника и поставила ее обратно судье на стол. Затем бережно, обеими ладонями, приподняла изрытое оспой лицо Грассо:

— Святой отец, вы слышите меня? Отец Грассо? Пожалуйста, откройте глаза!

— Воды! Воды! — еле выдохнул священник, приходя в себя.

Кайл Данем бросился в ванную при кабинете Спенсера и принес оттуда стакан воды из-под крана.

Делани подождала несколько секунд, затем спросила:

— Святой отец! Скажите, тот человек, что задушил Касси Арнольд и положил ее тело на газету… этот человек с нами? В этой комнате?

Грассо посмотрел на Франка Арнольда, затем медленно перевел глаза на Делберта Амиля и, наконец, на Чарлза Макдоналда.

— Что это вы так уставились? — ощетинился Макдоналд.

Делани развернула копию газетного некролога и зачитала вслух:

Ошеломленная Максин воскликнула:

— Ты никогда не говорил мне про аварию! Ты убил ту девушку, потому что напился?!

— Это было давно! Еще до нашей встречи! — отодвинулся от жены Франк.

Между тем Спенсер наблюдал за Макдоналдом. Пожилой сыщик пожирал глазами лицо Арнольда.

Делани продолжала читать. В нескольких параграфах некролог описал жизнь Эрин Комер. Добравшись до концовки, Патти повысила голос: «После себя Эрин оставила родителей, Чарлза и Джейн Макдоналд, город Вашингтон, округ Колумбия. Она была их единственным ребенком».

— Так вы ее отец?! — вскрикнула Максин, тыча пальцем в Макдоналда, сидевшего в нескольких шагах напротив.

Мужчина не ответил. Делани взяла в руки распечатку еще одного анонимного электронного письма.

— Мне следовало сразу догадаться, что это от вас, — грустно сказала она. — Все, что здесь написано, умещается в трех коротеньких фразах: «Франк Арнольд убил свою дочь. Из-за денег. Вашего клиента сделали крайним». Ведь это вы написали, прямо с моего компьютера! В то самое утро, когда напугали меня, появившись из-за спины. Пораньше приехали ко мне в офис — и сели за клавиатуру. А потом вышли в холл, будто вам приспичило «в комнату для маленьких мальчиков». Только вы один знали про остальные письма. И еще вы знали, что я всегда оставляю компьютер подключенным к Интернету!

Макдоналд по-прежнему бичевал ненавидящим взглядом Франка Арнольда.

— Сволочь! — наконец рявкнул он. — Убил мою девочку! Самого славного ребенка, которого только может пожелать себе любой родитель! Сердце моей вселенной! А ты… Ты напился под Новый год, рванул по встречной полосе! Как же ты не сдох, тварь поганая!!! Моя Эрин и ее муж погибли из-за тебя!

Франк сидел ни жив ни мертв.

— Мы только-только вернулись к себе в номер, когда приехала полиция, — неумолимо продолжал Макдоналд. — Я молился… и молился… и молился! Целыми днями в той проклятой больнице! Вместе с женой! Ты в состоянии понять, что это такое — сидеть и смотреть, как медленно умирает твоя единственная дочь?! Как она привязана трубками к аппаратам? Как синеет у нее лицо? А ты смотришь на нее и знаешь, что ничем на свете не способен ей помочь! Ничем на свете!

Его глаза прыгнули на Грассо, который до сих пор сидел в свидетельском кресле.

— Эх, святой отец… Всю свою жизнь я был примерным католиком. Каждую неделю ходил к службе, на исповеди… жертвовал на церковь сколько мог… Верил, что «Господь» значит «любовь»… но когда умирала моя малышка, где он был, этот ваш Господь? Спиной ко мне повернулся? Ответьте, какой был смысл во всех моих молитвах? Ответьте же, святой отец!

Впрочем, он не стал дожидаться, что может сказать Грассо. Вместо этого он повернулся к Франку.

— По тебе тюрьма плакала. Но ведь ты же такой богатый. Такой умный. У тебя такие связи… Ты признал в суде, что, дескать, виноват, сидел пьяненьким за рулем. Готов оплатить штраф. И оплатил! Два человека погибли — а он только подписал чек!

Молниеносным движением, наработанным за долгие годы полицейской службы, Макдоналд сунул левую руку под полу пиджака и выхватил вороненый короткоствольный револьвер 38-го калибра. Дуло смотрело в нагрудную пуговицу следователя Стюарта.

— Доставай! — скомандовал он.

Стюарт вынул свой пистолет из кобуры и бережно положил на пол между ног.

— Теперь с ноги!

Стюарт повиновался и из-под задранной штанины достал еще один пистолет.

— В жизни не видел копа без двух машинок, — пояснил Макдоналд. — Еще есть?

— Нет, — помотал головой Стюарт. — Помолчав секунду, он добавил: — Зря вы это затеяли… Все равно уже не помочь.

— Помочь нельзя, зато хотя бы… А что бы вы сделали, если бы кто-то убил вашего ребенка и преспокойненько стал жить дальше?

С этими словами Макдоналд направил револьвер на Арнольда.

— Эй, Франк, — сказал он, — как тебе понравилось? Насчет собственной дочки?

Арнольд сидел, выпучив глаза.

Макдоналд продолжал:

— После смерти Эрин моя жена сдалась. Все наши мечты… разрушены! Из-за тебя! Ни внуков, ничего. Ты украл наше будущее! Часто слышишь, какой-де сильной может быть любовь. Но я узнал, что ненависть ничуть не слабее. Моя жена должна была бороться, когда у нее нашли рак, однако после смерти дочери ей уже было все равно. Ты и ее убил!

— Послушайте! Может, вы уберете наконец эту штуку? — вмешался Спенсер.

— Совсем за идиота меня принимают, — презрительно отозвался Макдоналд. — Судья! Неужели вы не поняли? Я столько лет ждал этой минуты! В ту ночь… Я планировал убить их всех. До единого. А потом — себя. Вот почему я принес с собой ту газету. Чтобы все узнали, зачем и почему. Но когда душил Касси, я решил сделать иначе. Мне захотелось, чтобы ты, Франк, понял, что я чувствовал, когда ты убил мою дочь. Полиция все равно бы на тебя глаз положила. Так всегда бывает. Родителей подозревают первыми…

Все молча слушали.

— Однако следующим утром в теленовостях сообщили, что арестовали какого-то Лестера Амиля. А ведь я даже не знал, что он с ними живет! И тогда я понял, что пострадает еще один невинный человек. Опять из-за тебя!.. Пришлось вызваться в помощники.

— Чарлз, — мягко обратилась к нему Делани, — вы и так всю жизнь помогали людям. Сначала как полицейский, потом как адвокат. Остановитесь же, больше не надо смертей!

— Какая теперь разница? Касси я уже убил. Сейчас очередь Максин. Хочется, чтобы Франк посмотрел! Увидел, как его жена умирает!

Он перевел дуло револьвера.

Максин завизжала на мужа:

— Сделай хоть что-нибудь!

Франк будто окаменел.

Женщина бросила затравленный взгляд на Стюарта, потом на Спенсера.

— А вы что расселись?! Вам деньги платят, так работайте!

— На колени! — скомандовал Чарлз.

Максин от ужаса не могла шевельнуться.

— Стойте! — воскликнул вдруг Франк. — Мы дадим вам все, что хотите! Мы учредим стипендию имени вашей дочери! Мы построим новый учебный корпус в ее университете! Он тоже будет назван ее именем! Только не стреляйте! Все можно решить!

Макдоналд направил дуло револьвера Максин в лоб.

— А я уже решил. Без денег. Тебе не удастся отделаться простым чеком.

— Но ведь меня не было в машине с Франком! — затряслась Максин. — Я о нем даже не знала! И я не пила! Пожалуйста, умоляю, не убивайте! Это он убил вашу дочь, а не я!

— Я сказал, на колени!

Стюарт было дернулся вперед, но Макдоналд оказался слишком быстр для него. Дуло развернулось.

— Не надо геройства, — предупредил Макдоналд. — Их жизнь не стоит вашей.

Следователь обмяк.

Тут отец Грассо встал со стула и оказался между Максин и Макдоналдом.

— Хватит смертей, — сказал священник.

— В сторону, святой отец, не то… К тому же ваш Бог мне уже безразличен.

— Но вы не безразличны Ему!

— Ага! Вот почему он дал умереть Эрин!

Грассо даже не двинулся, и тогда Макдоналд сказал:

— Буду считать до трех. Как в кино. Времени отойти вам хватит. Если решите иначе, пусть ваша смерть будет на вашей же совести!

Грассо коснулся четок здоровой рукой и закрыл глаза.

— Раз! Два! Тр…

От выстрела внутри помещения все оглохли. В глазах Спенсера плясали вспышки, дергались какие-то тени. Он увидел, как Грассо валится на пол и — одновременно с этим — как Макдоналд летит спиной вперед и врезается в стену. Женский визг. Запах горелого пороха.

Потребовалось несколько секунд, чтобы разобраться в произошедшем.

Максин еще царапала пол, пытаясь укрыться за Франком. Оба вроде не пострадали. Следователь Стюарт, Патти Делани, Кайл Данем, Делберт Амиль и Джейкоб Уиллер изображали из себя восковые фигуры. Грассо… Грассо лежал на полу, но на нем не видно ни крови, ни зияющей раны.

Совсем иначе выглядел Чарлз Макдоналд. Из его груди толчками била кровь. Лишь в этот миг Спенсер понял, что на ковре лежит еще одно, лишнее, тело. Мисс Алиса, обеими руками сжимающая выставленный перед собой револьвер непривычной формы.

Стюарт кинулся к Макдоналду.

— Звоните «девять-один-один»! — крикнул он, с силой прижимая обе ладони к громадному кровавому пятну.

— Я попала? — робко подала голос мисс Алиса. От сильной отдачи и падения на пол ее очки съехали куда-то за ухо.

— Да уж, попали будь здоров! — покрутил головой следователь.

Джейкоб Уиллер протянул мисс Алисе руку и помог встать на ноги.

— Как вы узнали, что здесь происходит? — восхитился он.

— Судья Спенсер включил интерком, и я услышала, как вон тот мужчина приказал следователю Стюарту положить оружие. Вызывать шерифа времени не было, вот я и подумала: «Где бы мне достать пистолет?» Представляете? А он все время был перед глазами!

Мисс Алиса показала рукой на «Лич и Ригдон», когда-то принадлежавший ее прапрапрадеду.

— Я и взяла его из-под стекла! Но не была уверена, правильно ли зарядила. Да и патроны такие старые, могли не сработать…

— Ничего, сработало как полагается! — заметил Стюарт. — Вы ему грудь чуть ли не насквозь продырявили. Он сейчас без сознания. Думаю, он себе и череп разбил, когда врезался затылком в стену… Да, а как наш священник?

Все обернулись. Данем помогал отцу Грассо усесться в свидетельское кресло.

— Вам тоже вызвать «скорую»? — спросил Спенсер.

— Нет, — покачал головой Грассо. — Немножко сбилось дыхание, и все. Наверное, я упал, когда эта штука грохнула.

К появлению фельдшеров и полицейских чета Арнольдов успела взять себя в руки. Что касается следователя Стюарта, он решил действовать по горячим следам.

— Я должен проследить, как Макдоналда поместят в реанимацию и под охрану, но попутно мне нужны протоколы показаний от каждого.

Он остро взглянул на Джейкоба Уиллера.

— Почему бы вам этим не заняться? По очереди отведите людей в офис шерифа и оформляйте бумаги.

— О’кей, слушать всем! — повысил голос Уиллер, явно наслаждаясь новообретенной властью. — Идем вниз! Вперед марш!

— Минуточку, — поморщился Спенсер. Он подошел к мисс Алисе и обнял ее. — Спасибо вам! Вы спасли столько жизней!..

Женщина зарделась.

Затем Спенсер сказал:

— Мне надо завершить одно небольшое дело. Мисс Делани, отец Грассо, мистер Данем — останьтесь, пожалуйста. Все остальные могут спускаться к шерифу. Мы сейчас подойдем.

Уиллер надул щеки и, взмахивая руками, погнал людей на выход. Минут через пять суматоха и перебранка улеглись. Грассо поднял глаза: настенные часы показывали семь пятнадцать вечера.

— Надо торопиться! До заката всего лишь с десяток минут! Быстрее, давайте камень, начнем ритуал!

Спенсер потянулся к коробке, однако Грассо крикнул:

— Нет! Пусть мисс Делани возьмет! Даже не подходите к нему, не то погибнете! Скорее!

Делани поспешила к столу и осторожно вынула камень. Грассо попытался встать на ноги, но оказался слишком слаб, чтобы выбраться из кресла. Данем со Спенсером с обеих сторон наклонились к нему, чтобы помочь, и тут судья увидел кровь на левом боку священника.

— Вас ранило!

Оказывается, Макдоналд успел-таки нажать на спусковой крючок, но грохот антикварного револьвера заглушил выстрел. Пуля попала в брюшную полость.

— Вызывайте врачей!

— Нет! — отчаянно запротестовал Грассо. — Нет времени!

— Почему же вы не сказали?! — чуть не расплакалась Делани.

— Если не успеем с ритуалом, судья умрет! — предупредил Грассо.

— К черту ритуал! — крикнул Спенсер. — Моя машина внизу, мы едем в больницу! Ведь вы кровью истечете!

— А вы? — спросил священник.

— Если надо выбирать, то я выбираю вас. И хватит спорить! Едем!

— То есть ваша жизнь в обмен на мою?

— Сколько можно болтать?! Едем, едем! Потом поговорим!

— Ну нет, — уперся Грассо. — Сначала ритуал, пока есть время.

— А козел? — крикнула Делани. — Козла-то мы где возьмем?!

— Мисс Делани, — кротко сказал Грассо. — Козел — это я.

— Что? Как? Почему?!

— А вы посмотрите на меня, — спокойно ответил старик. — Именно для этого Бог меня и создал. Как вы думаете, зачем Он привел меня к «судному камню» через две тысячи лет? Нет-нет, в жизни не бывает совпадений. Меня родили для этого момента, и я не допущу, чтобы чаша сия миновала меня.

Спенсер с Данемом уже подняли священника с кресла, но судья до сих пор держал его левую, сухую руку.

— Я не могу этого позволить, — твердо сказал Спенсер. — Умереть вам ради спасения меня?! Ни за что!

Он потянул Грассо к выходу.

Делани бросила взгляд за окно.

— Смотрите! Солнце садится! Мы опоздали! Опоздали!

Мужчины отвлеклись, и Грассо тут же схватил камень, который Делани по-прежнему держала на раскрытой ладони.

— Вы с ума сошли! — крикнул Спенсер. — Нет!

Но Грассо уже замахнулся. Камень описал дугу и ударил Спенсера по левой ладони, которую тот вытянул вперед, пытаясь удержать священника. Судью пронзил электрический разряд, и он болезненно вскрикнул.

Слепящий мертвенно-белый свет, исходивший от камня, залил комнату. Спенсер застонал, попытался разжать пальцы и оттолкнуть Грассо, однако руку парализовало. Священник тоже не мог шевельнуться.

— Теперь воду… — чуть слышно простонал он.

Данем кинулся к своему рюкзаку, вытащил оттуда склянку со святой водой и плеснул из нее на ладони мужчин, словно спекшиеся воедино с камнем. Как только вода попала на камень, порыв жгучего воздуха сбил Данема и Делани на пол, прижав спинами к стене кабинета. Не в состоянии шевельнуться, они могли только наблюдать.

Тела Спенсера и Грассо синхронно оторвались от пола и медленно двинулись вверх наперекор силе тяготения. Их ладони — у Грассо правая, у Спенсера левая — оставались припаяны к камню, который теперь уже светился, как в горниле. Раскаленный пар святой воды конусом вращался у них над головами, образуя воронку смерча, куда медленно затягивало мужчин. Возле потолка какая-то сила развернула их ничком, так что теперь ноги оказались на одном уровне с плечами. Они словно плашмя парили в воздухе. Здесь их начало кружить по часовой стрелке, будто спицы в колесе, чьей ступицей служил камень. Все быстрее и быстрее, пока очертания двух тел не слились в один размытый круг. Теперь перед глазами Делани и Данема вертелась одна гигантская, безликая фигура, державшаяся за ослепительный шар золотого огня. Тонкий, чуть ли не на пороге ультразвука, визг заставил обоих зрителей вскрикнуть от боли.

В центре вихря рявкнул взрыв, и раскаленные зерна белого песка принялись жалить Данема и Делани, как тысячи разъяренных ос. Смерч замедлился, и из воронки вывалился Спенсер, тяжело грохнувшись на пол. Грассо же оставался подвешен, хотя больше не вращался. Он все еще сжимал в руке камень, который теперь напоминал кусок каменного угля. Священник не мог ни говорить, ни контролировать свои движения. Если на то пошло, он был словно заморожен. Его тело не спеша повернулось вертикально, затем чьи-то невидимые пальцы ухватили его правую руку и с силой вздернули вверх. Камень упал на пол возле ног Спенсера и вновь обрел прежнюю белизну. Священник вскрикнул от боли, когда дернули его больную, левую руку. Затем ноги: их вытянули вниз и скрестили ступни. Растянутое тело повлекло вверх, пока между макушкой и потолком не осталось примерно с дюйм. Вдруг раздался звонкий гул, словно металлом ударили о металл, и из правой ладони Грассо плеснула кровь. Еще удар — и кровавое отверстие пробито в левой ладони. Третий удар — в ступни. На лбу священника выступили крошечные алые капельки, словно ему на голову надели терновый венец.

— Его распинают! — вскрикнул Данем.

Грассо смотрел вниз, на Патти и Кайла, до сих пор прижатых к стене, и по его глазам было ясно, что священнику предстало видение, которое только он мог видеть. Грассо тщетно пытался что-то сказать. Он заплакал, лицо исказилось гримасой боли. Слезы, однако, были вызваны не физической мукой, которой теперь подвергалось его тело; это были слезы отчаяния, внутреннего напряжения, чувства предельного стыда и осознания собственной ничтожности в присутствии чистоты и совершенства, которых — как он теперь понял — ему так не хватало.

— Кончено… — прохрипел Грассо.

Все успокоилось столь же внезапно, как и началось. Тело Грассо медленно скользнуло на пол, будто сам он ассистировал какому-то фокуснику в номере с левитацией, и вот теперь его возвращают на землю. Сумев наконец оторваться от стены, Делани бросилась к Спенсеру, в то время как Данем на коленях пополз к своему профессору.

— Спенсер! — чуть не плача, дергала его Делани. — Ты меня слышишь?!

Эван открыл глаза. Патти потянулась к нему, и он крепко сжал ее в объятиях. К его недоумению и огорчению, она тут же высвободилась и вместо дальнейших нежностей схватила его за левую руку, заставляя разжать ладонь.

— Исчезла! Нет больше!..

Кожа выглядела гладкой, без каких-либо пятен или знаков.

— Грассо! — позвал Спенсер.

Данем по-прежнему стоял на коленях возле распростертого тела и шмыгал носом. Ему показалось, что священник умер. Но стоило только Делани подбежать и коснуться лица Грассо, как тот всхлипнул и закашлялся, пытаясь восстановить дыхание и что-то сказать. Патти подставила ухо.

— Я там был! — прошептал священник. — Я был с Ним!

И потерял сознание.

Четырьмя часами позже, когда Грассо вновь открыл глаза, он обнаружил себя на больничной койке центральной горбольницы Шарлоттсвиля в компании с Делани, Спенсером и Данемом, терпеливо сидевшими рядом. Как ни удивительно, физически он чувствовал себя великолепно. Более того, тело болело куда меньше обычного. Не говоря уже про рану в боку от выстрела Макдоналда. Она пропала! Так же как и раны у него на руках, ступнях, порезы на лбу — все исчезло бесследно.

— Ритуал сработал! — объявил Спенсер. — У меня на ладони больше нет распятия! Святой отец, вы спасли мне жизнь!

Грассо, впрочем, выглядел обескураженно.

— Я должен был умереть. Ведь из меня сделали козла отпущения…

— А я знаю, почему вы оба выжили! — просияла Делани. — И между прочим, это не имеет никакого отношения к ритуалу!

Мужчины прилипли к ней взглядом, требуя объяснений.

— Я, конечно, не эксперт по Библии, — начала Делани, — но одно из моих любимых высказываний Христа звучит так: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Грехи Спенсера были смыты прочь, так как он был готов умереть ради спасения вашей жизни, святой отец.

— А я? Почему же я выжил? — спросил Грассо.

— Потому что вы были готовы умереть ради Спенсера! Разве вся идея распятия не в том, чтобы погибнуть, спасая ближнего своего?

Грассо пробормотал себе под нос:

— Устами младенца…

— Очевидно, «судный камень» вы заберете в Ватикан, под охрану? — полувопросительно сказал Спенсер.

— Первоначально план был именно таким, но…

— Что значит «но»?! — опешил Данем. — Это же колоссальная находка! Камень доказывает подлинность чудес! Он доказывает существование Бога! Да вы хоть понимаете, как мы прославимся?!

— О, я уже думал об этом, — ответил Грассо, — однако в ту ночь, когда мы оставили судью Спенсера в бреду, я посидел над Святым Писанием и сделал удивительное открытие. Знаете, поначалу я искал упоминания про козла отпущения в Ветхом Завете, но из головы почему-то не выходила последняя книга Библии, «Откровение Иоанна Богослова».

— Там, где предсказывается Апокалипсис, конец света? — спросил Спенсер.

— Да, та самая. На протяжении веков пророки-самозванцы выдергивали из нее те или иные высказывания, чтобы оправдать насилие, и, как бы иронично это ни звучало, мне на ум постоянно приходил пассаж о Страшном Суде.

Тут Грассо попросил Данема достать из рюкзака Библию и зачитать вслух с одиннадцатого по тринадцатый стихи двадцатой главы.

— «И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места. И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими. Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим».

Грассо продолжал:

— После этих строк говорится о том, что тех, кто не записан в книге жизни, бросят в огненное озеро. В общем и целом впечатление возникает жуткое, поскольку нам обещают Апокалипсис, уничтожение Земли и последний, Страшный суд. Именно на нем люди благие получат свою награду, а злых проклянут на веки веков.

— Очень мило, — заметила Делани.

— Так вот как раз первая строка и не давала мне покоя, — сказал Грассо. Он попросил Данема еще раз зачитать ее вслух.

— «И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем…»

— Столетиями многие теологи полагали, что Сидящий — есть не кто иной, как наш Господь Иисус Христос. Другими словами, в их толковании получалось, что Христос будет сидеть на белом троне и судить человечество. Сейчас же я считаю, что такая интерпретация полностью неверна. Если вы внимательно посмотрите на древние тексты, то обнаружите, что «Сидящий» нигде не упоминается по имени. Далее, в самом раннем переводе Откровения Иоанна «Сидящий» расшифрован просто как «Высший Судия». Более того, в Тайных архивах имеется один свиток, который идет еще дальше. Он утверждает, что Высший Судия — которого еще кто-то назначит — будет сидеть на троне в одиночестве, без компании мучеников. Возникает впечатление, что этим человеком станет кто-то из простых смертных…

— Прошу прощения, святой отец, — прервал его Спенсер, — но при чем тут мы или камень, который лежит сейчас в запертом ящике стола у меня в кабинете?

— Вам придется еще чуть-чуть потерпеть, пока я не свяжу воедино все нити. И тогда вы все поймете.

Священник попросил Кайла прочитать еще один пассаж из Откровения, на этот раз стих семнадцатый из главы второй.

— «…и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает».

— Раньше я никогда не обращал особого внимания на эту строчку, — признался Грассо. — Дело в том, что когда Иоанн писал свое Откровение, среди ранних христиан бытовало мнение, что Господь создал некий секретный амулет, дававший его владельцу власть над мистическими печатями и способность открывать какие-то сверхъестественные врата. Потусторонние порталы в иную реальность, если угодно. До сих пор я отмахивался от этой идеи, как от предрассудка чистой воды. Однако теперь… Теперь я понимаю, почему эта строка принципиально важна.

— Почему? — спросил Данем. — Такой амулет существует?

— Да, — кивнул Грассо. — Наш «судный камень» и есть тот самый амулет. Именно его пытались отыскать ранние христиане.

— Все равно не понимаю, что тут общего, — пожаловался Спенсер. — При чем тут камень — или амулет — и тот неизвестный «Сидящий»? Высший Судия, которого посадят на трон судить все человечество?

— Камень ищет, он сам пребывает в поисках, — объяснил Грассо. — Его передают от одного человека к другому. Камень обследует людей, пытается найти того, кто достоин стать Высшим Судией, кто в конечном итоге и будет сидеть на «великом белом престоле» в день Страшного суда.

Священник умолк, чтобы все смогли оценить сказанное.

— Святой отец, — наконец спросил Данем, — вы хотите сказать, что камень рыщет по миру в поисках идеального, абсолютно безгрешного человека?

— Да, именно это я и хочу сказать. А как только он найдет это идеальное существо, наступит Апокалипсис!

— Какой же это «судный камень»? — нахмурился Данем. — Это скорее камень Апокалипсиса… Ничего себе — уничтожит Землю!

— Камень Апокалипсиса… — повторил Грассо вслед за учеником. — А что? Годится.

Тут их беседу прервала медсестра, пришедшая проверить показания прикроватного монитора Грассо и уровень раствора в капельнице.

— Завтра вас выпишут, — удовлетворившись результатами осмотра, пообещала она.

— Великолепно! — обрадовался Грассо. — Меня ждут студенты и лекции, а мистеру Данему надо писать просроченную курсовую работу.

Едва медсестра удалилась, Данем сказал:

— Если камень ищет человека, кто чист сердцем и не запятнан грехом, почему же Апокалипсис не настал после того, как камень попал вам в руки, святой отец? — Судя по выражению его лица, молодой человек ничуть не иронизировал, а говорил искренне. — Уж кто-кто, а вы-то ведь безгрешны, правильно?

Грассо ответил не сразу. Он вспоминал свою юность и то утро, когда сидел в римском кафе возле фонтана Треви. Тот самый день, когда он увидел ослепительно красивую девушку-итальянку с ее женихом. Утро его первого плотского желания.

— Нет, — наконец промолвил он. — Я далеко не совершенен, Бог тому свидетель. Тот камень, которого коснулся Иисус — камень Апокалипсиса, — ходит по миру уже две тысячи лет и никак не может найти человека, достойного занять место на великом белом престоле. Подозреваю, пройдет еще тысяча лет… а может, и десять тысяч, прежде чем появится Высший Судия. Человечеству предстоит еще многому научиться…

Здесь он обратился непосредственно к Спенсеру:

— Камень Апокалипсиса ваш. Решайте сами, кому его послать. Он должен продолжить свой поиск.

— А если он убьет этого человека?

— Возможно, и убьет, но тут вы безвластны. Никто не в силах предсказать будущее. Нам известно лишь, что камень научит этого человека смирению. А если он действительно начнет искать себе прощения, испытает раскаяние, станет готов пожертвовать собственной жизнью ради спасения другого человека… Кто знает? В конце концов, мы с вами выжили, верно?

Оглядывая лица собеседников, Грассо добавил:

— Каждый ли из вас понял важность того, чему стал свидетелем? Мы все либо видели, либо непосредственно касались камня, который держал в руке наш Господь Иисус Христос. Мы узнали, каков он — тот камень, что рано или поздно окажется в ладони Высшего Судии всего человечества. Мы узнали, каков он — тот камень, из которого будет высечена искра последнего пожара, искра Апокалипсиса, конца нашего мира и окончательного приговора человеку.

Он вновь сделал паузу.

— Подумать только, в наш просвещенный век мы практически коснулись лица Бога через чудо…

26

Уолтер Корн, корреспондент «Шарлоттсвильских курантов», выплеснул очередную сенсацию на первую полосу пятничного выпуска. Под жирным заголовком «ТАЙНА ДЕЛА АРНОЛЬДОВ РАЗГАДАНА, УБИЙЦА СМЕРТЕЛЬНО РАНЕН» Корн сообщил, что подлинным злодеем оказался не кто иной, как Чарлз Макдоналд, а затем дух захватывающим слогом поведал читателям, как Макдоналд собирался казнить Франка и Максин Арнольд, но его остановила недрогнувшая рука и точный глазомер Алисы Джексон. Макдоналд скончался по пути в больницу. Лавровый венок славы за спасение всех и каждого в кабинете судьи он возложил на голову мисс Алисы.

Высосанное из пальца утверждение, зато очень занимательное. Газета поместила также снимок, где сияющая мисс Алиса была запечатлена между Джейкобом Уиллером и следователем Стюартом. В руках она держала револьвер эпохи Гражданской войны, а под фотографией шло ее высказывание, полученное репортером на месте событий: «Мой прапрапрадедушка застрелил из этого револьвера снайпера-янки. Я знаю, он гордился бы тем, что сейчас его оружие предотвратило массовое смертоубийство!»

Что касается Патти Делани, то она упоминалась лишь дважды. Во-первых, она проходила под именем «местного адвоката защиты», а во-вторых, как «бывшая помощница Чарлза Макдоналда». Корн не счел нужным хоть что-то сказать про ее роль в разгадке убийства. Напротив, слова восхищения брызнули из него в адрес следователя Стюарта и прокурора Уиллера, которые — кто бы мог подумать? — оказались главными источниками материала для его статьи. Отец Грассо встретился в последнем абзаце. Корн написал, что священник помог вывести Макдоналда на чистую воду, поделившись с властями кое-какими догадками, основанными на психологических опытах с некой религиозной святыней. Дальнейшими пояснениями Корн утруждаться не стал.

Делани прочла сенсационное повествование за утренним кофе. Закончив оба дела, она позвонила в «Приют Клифтона».

— К сожалению, судья Спенсер уже рассчитался и отбыл, — ответили ей.

— Он не оставлял для меня сообщений? — спросила Делани и поспешила назвать свое имя.

— Нет, он оплатил счет, а потом взял и предложил боссу купить «ягуар». Сказал, что сделает большую скидку. Они еще поговорили минут десять про спортивные модели, а потом судья уехал.

Делани позвонила в суд, но мисс Алиса ответила, что Спенсера нет и здесь.

— Он оставил постановление, которое снимает все обвинения с вашего клиента, — попутно сообщила мисс Алиса. — И еще он распорядился обзвонить всех присяжных, дескать, в их услугах более не нуждаются. Я решила было, что на сегодняшнем слушании он подведет итог делу Арнольдов, однако судья и заседание отменил. Вообще все это очень странно, доложу я вам.

Делани могла найти только одно объяснение, почему Спенсер отменил слушание и попытался продать свой любимый «ягуар». Пятимиллионные отступные из лап Августа Шестого и затем — побег!

Как же он смог на это решиться? После всего, что с ним приключилось?!

Ответ на этот вопрос она нашла сама: камень больше не угрожал Спенсеру. Его уже не ждала верная смерть. С какой стати рисковать теперь свободой, если можно обогатиться и жить вдали от тюремной решетки!

Делани серьезно разозлилась.

Ну уж нет, Эван Спенсер! Так просто я тебе удрать не дам! Как минимум сегодня вечером я заставлю тебя посмотреть мне в глаза и признать, что ты жалкий трус!

Остаток дня Делани пыталась найти себе дело, но все валилось из рук.

Итак, что мы имеем? Спенсер говорил, будто встреча с Августом у них запланирована на семь. До штаб-квартиры «Ван-ден-Вендера и Уайта» минут двадцать на машине. Хорошо же…

И тут в дверь постучали.

Делберт Амиль.

— Я хотел вас поблагодарить. — Юноша выставил вперед букет желтых роз. — Спасибо, что поверили мне.

— Да уж, были моменты, когда… Гм.

— Мне очень жаль, что порой я вас запутывал, но… Знаете, вся эта история меня совершенно изменила. Больше никаких банд, никаких преступлений. Хватит. Я хочу, чтобы меня уважали. И не потому, что будут принимать за брата. Хочу, чтобы уважали таким, какой я есть.

— Решили уехать?

— Ну да, в Калифорнию… Прямо сегодня вечером, с ребятами. На машине… А вы передадите судье от меня «спасибо»?

— Почему бы вам самому это не сделать? — посоветовала она. — Я уже собиралась к нему на встречу. Хотите, езжайте за мной.

— У меня в машине еще трое друзей… Впрочем, думаю, они не будут возражать, — кивнул молодой человек. — Да, мне бы очень хотелось сказать судье, как я его уважаю.

С утра покончив с делами в «Приюте Клифтона», Спенсер заехал в банк и снял все свои наличные, опустошив и чековый, и сберегательный, и паевой инвестиционный счета. Кроме того, он погасил все имевшиеся у него гособлигации, тысяч на тридцать. Итого шестьдесят пять. Есть, впрочем, и другие деньги, но они маринуются в акциях и пенсионных фондах. На их реализацию нет времени.

Из банка он направился на север по двадцать девятому автошоссе, затем повернул на восток, попав на одну из главных транспортных артерий, ведущих в столицу страны. Пришлось сделать остановку в трех конторах, пока один из дилеров не согласился взять его «ягуар» в обмен на «форд-эскорт» 84-го года с пробегом 184 тысячи миль. Зеленого цвета, с облупившимся лаком. Да плюс еще 25 000 наличными.

«Форд-эскорт» насквозь пропах табачным дымом, но вполне исправно доставил Спенсера обратно в Шарлоттсвиль к шести часам вечера.

Он заехал на работу и взял из кабинета кое-какие вещи. Самым главным среди них был, конечно, камень Апокалипсиса. Хотя отец Грассо клятвенно заверял, что теперь сверхъестественные силы Спенсеру не страшны, он осторожно, кончиками пальцев, приподнял камень и тут же бросил его в подставленный бандерольный пакет от «Федерал экспресс». Все, теперь он готов встретиться с «Ван-ден-Вендером и Уайтом».

Спенсер спустился по отлогому холму и зашагал в юридическую фирму. Прибыл он с пятиминутным запасом.

Неожиданное появление Делберта и чья-то зловредная идея понаставить светофоры на дорогах заставили Делани подъехать ко входу минут через десять после того, как Спенсер уже зашел внутрь. Она верно оценила обстановку, сообразила, что упустила судью, а потому припарковала «сааб» напротив через улицу и решила дождаться его во что бы то ни стало. Амилю с друзьями спешить было некуда, и они тоже решили подождать на соседней стоянке. Впрочем, это им скоро наскучило, и они отправились в ближайший круглосуточный магазинчик — закупить кое-что из продуктов и побаловаться видеоиграми.

Между тем Спенсер уже поднимался в офис. Холл был совершенно пуст. Когда двери лифта распахнулись этажом выше, судья очутился нос к носу с Рамоном Солеано по кличке Рыжий, который охранял дверь в кабинет Ван-ден-Вендера. Этот тип, лет сорока с небольшим, с шевелюрой цвета ржавчины, числился внештатным консультантом по безопасности. Спенсер, конечно, знал, что дело вовсе не в названии должности. Рыжий Солеано был личным головорезом Ван-ден-Вендера. Свой жизненный путь он начал боксером где-то в Калифорнии и в молодости умудрился даже показать впечатляющие результаты: двадцать две победы, причем девятнадцать из них полным нокаутом — и только одно поражение. Однако боксерской карьере пришел конец, когда Солеано до смерти избил какого-то мужчину в пьяной драке. А началась она с того, что Рыжий сделал похабное предложение жене этого человека. Прямо на его глазах. После условно-досрочного освобождения Солеано на жизнь зарабатывал опять-таки кулаками. Сначала вышибалой в одном из непотребных ночных клубов, затем в роли «инкассатора» для целого ряда торговцев подержанными машинами и, наконец, в качестве охранника казино где-то в Неваде, где в свое время активно практиковался метод выбивания долгов с помощью молотка по пальцам, ну и, разумеется, народ не брезговал экскурсиями в один конец куда-то в пустыню.

Ван-ден-Вендер нашел Солеано во время отпуска, который проводил за игровым столом, и привез его с собой в Виргинию. Сегодня на Рыжем были ковбойские сапоги из акульей кожи, с серебряными набойками на мысках, и голубые брюки в обтяжку, стянутые поясным ремнем с серебряной же пряжкой, где сиял американский флаг, набранный из красно-бело-синих кусочков какого-то полудрагоценного камня. Над нагрудным карманом белоснежной рубахи-ковбойки вышиты четыре туза. Две верхние пуговицы небрежно расстегнуты, открывая восхищенным взорам несколько золотых цепочек поверх мохнатого треугольника из когда-то рыжих, а теперь уже блекло-серых волос. На плечах у него была черная кожаная куртка, а на носу — солнечные очки, хотя уже давно стемнело, а сам он дежурил вовсе не на улице. Спенсеру пару раз довелось перекинуться с ним словами, и этого хватило, чтобы поставить диагноз: Солеано принадлежал к тем психопатам, которых кое-кто из толстосумов любит держать у колена — на случай если вдруг понадобится показать клыки.

Стоило Спенсеру шагнуть из лифта, как Солеано оскалился.

— Судья, секунду! Мне велено вас проверить насчет оружия или микрофона!

Он бесцеремонно обшарил Спенсера, ничего не нашел, аккуратно постучал к Ван-ден-Вендеру и объявил, что клиент прибыл.

Неудивительно, что кабинет Августа Шестого был самым просторным из всех на втором этаже и впечатлял своим консервативным и мужественным интерьером из ореховых панелей и кожи. Над письменным столом висел портрет самого хозяина — суровой личности, писанной маслом по гигантскому холсту. Пронзительные голубые глаза, казалось, неотступно следили за жалкими, суетливыми посетителями, в какой бы угол комнаты те ни забивались. Прием вполне сознательный, более того — Август только потому и согласился позировать, что художник гарантировал создать этот спецэффект.

Спенсер сел в одно из кресел (черная кожа, высокая спинка, массивные ножки) напротив стола, за которым в данную минуту помещался собственно Ван-ден-Вендер.

— Ваше признание, — сказал Август, пуская вдоль стола один-единственный машинописный листок. — Полюбопытствуйте, если хотите.

Спенсер не то чтобы прочел, он тщательно изучил весь текст. Разумеется, за свои пять миллионов Ван-ден-Вендер требовал полной отдачи. Формулировки были подобраны таким образом, чтобы он смог впоследствии доказать в суде, что Спенсер якобы обманул и его самого, и фирму.

— Я решил не подписывать, — помотал головой Спенсер, столь же ловко пуская листок обратно по полированной столешнице.

К его удивлению и даже некоторому разочарованию, старик проявил абсолютную невозмутимость.

— Я богаче вас по многим причинам, — начал он. — Глядя на вас, на ум сразу приходят две из них. Во-первых, вы — идеалист и дурак. Вам кажется, будто это признание напрямую касается этики и чести. Должен вас огорчить. Речь идет о чисто практической стороне жизни.

Спенсер был не в том настроении, чтобы выслушивать поучения.

— Вы сказали, две причины. Давайте не будем тянуть. Итак, вторая?

— В отличие от вас у меня всегда наготове аварийный план. Вы что же, в самом деле верите, будто я позволю вам публично обвинить меня в краже акций «Цирк-Цирка»?

За креслом Спенсера раздался едва слышный шорох. Солеано?!

— A-а, собираетесь мне ноги переломать, если я не подпишу? В этом ваш пресловутый аварийный план?

Ван-ден-Вендер даже оскорбился:

— Да мне вовсе ни к чему ваша идиотская закорючка!

И здесь Спенсер наконец понял, что затеял Август. Ясное дело, Солеано все обставит как самоубийство. Останется только подкинуть листочек с «признанием» бывшего судьи — и его отпечатками пальцев! — куда-нибудь на глаза полиции. Конец Эвану Спенсеру, конец делу о пропавших акциях.

— Знаете, мне хочется задать вам один вопрос, — сказал он, оттягивая время. — В Лондоне действительно есть банковская ячейка с пятью миллионами долларов?

Зубастая ванденвендерская ухмылка.

— А как вам кажется?

— Пару секунд назад я в это еще верил.

Ван-ден-Вендер потянулся вниз, достал из-под стола дипломат, открыл и показал содержимое Спенсеру. Десять толстеньких пачек из стодолларовых купюр.

— Если бы вы подписали признание, то получили бы вот это, а Рыжий отвез бы вас в аэропорт Даллас, где ждет рейс во Франкфурт, как я и обещал, — сказал он. — С одним небольшим «но». В Германии вас бы встретили кое-какие коллеги Рыжего. Согласно плану, вам предстояло исчезнуть в Европе. Навсегда. Изящность идеи в том, что эти сто тысяч пошли бы в уплату за ваше перманентное устранение.

— Мелисса знает, что вы собрались меня убить?

Ван-ден-Вендер на секунду задумался.

— Очень хотелось бы сказать «да, знает, и ей все равно». На самом деле она ни о чем не подозревает. Если б вы исчезли за границей, она бы просто решила, что вы умело спрятались. Самостоятельно купили себе новое имя, паспорт… прочие наивные фантазии. Увы, сейчас она уже не сможет верить в эту сказку.

Спенсер решил блефовать.

— Вас не беспокоит тот шанс, что я мог кому-то рассказать о нашей сегодняшней встрече?

— И что? — Ван-ден-Верден дернул плечом. — Если спросят, так я отвечу, мол, да, заходил, рыдал от стыда. Скажу, что вы признались мне в краже акций и просили денег, якобы на исправление дела, выплату долга по наследству Вортингтонов. Я, разумеется, всеми силами пытался убедить вас пойти в полицию и сознаться, но вы просто выбежали из моего кабинета! Я даже не успел вас остановить!

Солеано, из-за спинки кресла:

— Ну хватит, судья. Время.

Впрочем, сам Ван-ден-Вендер был еще не вполне готов.

— Должен признаться, — добавил он, — что сейчас меня мучают сомнения. Конечно, не насчет собственно убийства, как вы понимаете. Нет, я все никак не могу решить, должен ли Рыжий сначала вас хорошенько обработать. Ах, как бы я хотел поглядеть, но… Пожалуй, ваше «самоубийство» лучше обставить попроще. К примеру, горсть снотворного… А то ведь Рыжему придется вас с крыши сбрасывать, чтобы закамуфлировать синяки и раздробленные кости!

Он захлопнул крышку дипломата.

— Рыжий, тебя поджидают сто тысяч. Когда вернешься, они твои.

Спенсер медленно встал, но Ван-ден-Верден, как оказалось, напоследок приберег еще один выстрел в сердце.

— Когда ты, жалкий сопливый щенок, женился на моей дочери, все мои друзья по клубу только и делали, что кололи мне глаза: Мелисса-де много потеряла, выйдя за ничтожного плебея. Да только они понятия не имели, что тебя взяли с аппетитным приданым: симпатичный пакетик акций «Цирк-Цирка»!

Он протянул машинописный листок Солеано.

— Не забудь сунуть ему в карман.

Но и теперь сцена не закончилась! На этот раз слово взял Спенсер. Ему тоже хотелось выступить с маленькой речью.

— Ты такой довольный, такой наглый, — сказал он, — что меня так и тянет открыть, какая страшная вещь для тебя припасена!

— Попробуем догадаться. Ты собрался заявить, будто всю историю написал на бумажке и запечатал в конвертик с инструкциями. Ах, уважаемая полиция, вскройте сей пакет в случае моей безвременной кончины! Ты знаешь, такие наивные приемы уже и по телевизору перестали показывать.

— Нет-нет, тут совсем другое. Если ты меня убьешь, Бог тебя накажет!

— И это твоя угроза?! — Ван-ден-Вендер округлил глаза. — Ты что, действительно надеешься испугать меня болтовней про адскую смолу и вечное проклятие?! О-о! Нет, Рыжий, ты слышал? Может, нам его отпустить? А то ведь я сейчас обделаюсь со страху!

— А я уже успел! — подхватил Рыжий. — Вот-вот по второму разу пойду.

Ван-ден-Вендер поднялся и обогнул письменный стол.

— А ну, придержи-ка его!

Солеано обхватил Спенсера сзади, прижав руки к бокам. Ван-ден-Вендер ударил Эвана в солнечное сплетение, перебив дыхание. Выждал секунду и ударил снова. И еще в третий раз. Солеано разжал хватку, и Спенсер упал.

— Встать! — скомандовал Солеано.

Спенсер медленно приподнялся на одно колено. Взглянул вверх, на Ван-ден-Вендера, и тот немедленно ударил его по лицу, вновь сбив на пол.

— Уф! Теперь можешь забирать!

Солеано вздернул Спенсера на ноги и толкнул в коридор. Пока спускались на лифте, Солеано спросил:

— «Ягуар» на парковке?

— Нет, я от суда пешком шел.

— Умно, очень умно, — прокомментировал Солеано. — Ладно, судейская тварь, слушай сюда. Выходим вместе, садимся в мою машину. Ты за рулем. А теперь на сладкое. У меня в кармане лежит верный друг двадцать второго калибра. Пульки небольшие, заходят неглубоко, так что их запросто можно выковырять из тыквы. Даю сто процентов, что после падения с крыши вверх ногами следов от выстрела не останется. Я понятно излагаю?

Как только парочка вышла из парадной двери, Делани заметила Спенсера и бросилась к нему через улицу.

— Эй! Стойте! — крикнула она. — Разговор есть!

Солеано выхватил пистолет.

— Это что за диво?

Делани, увидев оружие, опешила.

— Что происходит?

— Не надо сцен, или пристрелю обоих, — пригрозил Солеано. Его автомобиль стоял не более чем в десяти футах. — Так, оба вон в ту зеленую машину, да поживее.

Спенсер не двинулся с места.

— Нет, — сказал он, — если готов стрелять, то делай это прямо сейчас, здесь!

Солеано понизил голос:

— Я сказал, пошли, ты не понял? А ну, быстро! Не то ей первая пуля!

В эту секунду Делберт Амиль выкрикнул имя Спенсера и помахал рукой. Он с друзьями только что вышел из магазинчика и уже направлялся к судье.

— Ах, какая досадная неожиданность, — сочувственно цокнул языком Спенсер. — Придется, видно, застрелить всех шестерых. Прямо у парадного входа. Думаю, впрочем, что даже «Ван-ден-Вендеру и Уайту» не удастся объяснить такое массовое самоубийство.

У Солеано забегали глаза. Он явно растерялся и не знал, что делать.

— Наверное, тебе лучше поджать хвост и вернуться скулить к хозяину, — посоветовал Спенсер.

Солеано поиграл желваками, сунул пистолет обратно в куртку и побежал в здание, щелкнув за собой дверным замком.

— Господин судья! — сказал Амиль. — Я хотел бы поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали… И за вчерашний вечер тоже, когда на том заседании… — Он неловко махнул рукой, не зная, как продолжить.

— Не стоит благодарности, молодой человек. Однако нам надо бежать! Срочное дело, знаете ли!

Он обменялся рукопожатием с недоумевающим Амилем, схватил Делани за рукав и подтолкнул к ее «саабу».

— Позвоните мне из Калифорнии, и я все объясню! — крикнула Делани через плечо. — Удачи!

Спенсер скользнул на пассажирское сиденье.

— За руль! Вперед! Скорей! За нами бросится в погоню Солеано! Он видел вашу машину!

— Да, но куда?! В полицию?

— Нет-нет, едем к суду, скорее!

Она выжала педаль газа, и «сааб» прыгнул вперед.

— Кто это — Солеано?

— Карманный головорез моего тестя. Собирался помочь мне «покончить с собой»!

— Они собрались вас убить?!

— А как же, все по плану.

Делани задохнулась от неожиданного прозрения.

— А я-то думала, вы хотели подписать признание и бежать из страны!

— Я отказался.

— Да, но если не хотели бежать… Зачем же вы пытались продать свой «ягуар»?

— Деньги! Мне нужны деньги, чтобы сражаться с ними в суде!

Когда показалось здание суда, Спенсер сказал:

— Надо сменить машину. Видите вон тот зеленый «форд-эскорт»? Остановитесь рядом!

Делани повиновалась, Спенсер выскочил наружу и открыл дверцу «форда».

— Это чья машина? — нахмурилась она.

— Моя! Моя машина! Скорей же!

Делани села в «форд» и тут же сморщила носик.

— Ничего себе! Так вы курите? Слушайте, давайте все-таки в полицию, а?

— И что мы им скажем? Да нам никто не поверит! Нет, надо подыскать безопасное местечко, затаиться и разработать план!

— А мне-то зачем прятаться? — запротестовала она. — Я ничего не сделала!

— Хватает того, что вам известна правда. Этого они не простят.

Пока Спенсер вел машину, Делани прикинула, где можно укрыться.

— У моих друзей, владельцев итальянского ресторанчика — помните? — есть домик на Голубом хребте, неподалеку от заповедника Шенандоа. И я знаю, куда они кладут ключ!

К тому времени когда машина достигла гор, Спенсер несколько успокоился, окончательно поняв, что от преследования удалось оторваться. Он остановился у бензоколонки с магазинчиком, и, пока заправлял бак, Делани зашла внутрь купить кое-что из провизии. До домика оставалось минут тридцать по узенькой грунтовой дороге со множеством выбоин и неожиданных поворотов.

Как и обещала Делани, ключ был спрятан между бревнами возле крыльца. Она заранее предупредила, что их поджидает деревенская, если не сказать спартанская, обстановка. Действительно, домик состоял из одной-единственной комнаты со скрипучим деревянным полом. Весь центр занимала пузатая антикварная печка. Плита для приготовления пищи, топившаяся дровами, стояла у стены напротив входа. Рядом — раковина и ручной насос (ярко-алый, снятый, видимо, с какой-то древней пожарной машины), которым полагалось накачивать воду из колодца, сделанного непосредственно под домиком. Никакого электричества. Удобства — во дворе. Из мебели только двуспальная кровать на металлической раме, столик для пикника с облупившейся хромировкой, три стула и обшарпанный комод с зеркальцем. На веранде Спенсер нашел кипу газет, мешок с пряжей для вязания, небольшую поленницу и топор. Вряд ли это место можно даже сравнивать с «Приютом Клифтона», но за последние часы они настолько измучились — физически и психологически, — что жаловаться не оставалось сил. Делани разыскала спички и зажгла настольную керосиновую лампу. Спенсер тем временем разводил огонь в печке.

— Я купила спагетти.

Тут Спенсер сообразил, что за целый день у него крошки во рту не было. Делани вытащила кастрюлю из-под раковины, накачала в нее воды и поставила на плиту.

— Тут тоже надо разжечь огонь, — попросила она. — А интересно, сколько уходит времени, чтобы вода закипела над таким костром?

— Над костром? Здесь, в плите?! Гм… А вы, оказывается, и не состояли в герлскаутах…

— Ах-ах! Зато вы, наверное, опытнейший знаток жизни на природе! — съязвила она в ответ.

— Десять минут, — твердо заявил Спенсер, хотя, по правде говоря, понятия не имел, сколько надо времени.

— Ну нет, я бы сказала полчаса, — возразила Делани. — Спорим? Проигравший моет посуду.

Пока женщина разбирала пакеты с продуктами, Спенсер разжигал плиту.

— Я не была в герлскаутах, но отлично помню их девиз: «Будь готов!» — С этими словами Делани извлекла из пакета три бутылки вина и хихикнула.

— Что тут смешного?

— Про штопор забыла!

— Ничего удивительного. Кстати, девиз «Будь готов!» относится только к бойскаутам. Подозреваю, девчонок учат скандировать что-то насчет домашнего печенья.

— Половая дискриминация! — Делани сделала строгое лицо. — Нахал какой!.. А девиз у них у всех одинаковый, вот так-то!

Тут она наконец нашла коробку, полную кухонной утвари.

— Ага! Однозубая вилка! Запасливый народ эти итальянцы!

И принялась выковыривать пробку.

— А ведь из-за вас меня сегодня чуть не убили, — заметила Делани чуть позднее, разливая «Каберне» по синим одноразовым стаканчикам.

— Сердечное спасибо, что спасли мне жизнь! Кстати, вы заметили, что в нас тычут пистолетами два вечера подряд? Вот уж завтра развлечемся! Вы как думаете?

— Давайте за отца Грассо, — неожиданно предложила она.

Они чокнулись пластиковыми стаканчиками.

Делани спросила:

— А что вы видели, когда крутились под потолком?

— Видел только свет. Яркий-яркий. Избитая фраза, такое часто слышишь от людей после клинической смерти. Мол, видели свет. Я тоже ничего добавить не могу. Хотя… такое ощущение, будто свет этот меня… чистил? мыл? — Он сделал еще глоток. — Никогда я не верил в потустороннее. Вплоть до той ночи я даже не был уверен, что Бог существует. Зато теперь, когда я знаю, что Он абсолютно реален, меня такой гнев разбирает…

— Гнев?

— Да. Не знаю, смогу ли толком объяснить… Ладно, попробую. Вот смотрите: до того как я впервые коснулся камня Апокалипсиса, у меня был выбор. Я мог в Него верить, а мог и не верить. Сейчас выбора не осталось.

— Вот и хорошо. Больше не надо мучиться этим вопросом.

— Хм-м… А позвольте спросить: можно ли кого-то заставить любить? Скажем, я заявлю, что застрелю вас, если вы меня не полюбите. Что тогда? Станете вы меня любить?

— Никогда! Хотя, вероятно, ответила бы, что люблю. Чтобы просто остаться в живых!

— Вот именно. А если бы я предложил сто миллионов долларов в обмен за вашу любовь?

— Нет, наверное, не полюбила бы. Но сказала бы «да», чтобы получить денежки.

— Так, так. В обоих случаях настоящей любви не было бы. Только на словах. Либо от страха, либо ради вознаграждения. Разве не то же самое представляют собой рай и ад? Если бы Бог действительно хотел, чтобы я любил Его, я должен был бы любить добровольно. Он ведь не может подкупить меня, или припугнуть адом, или убедить чудесами. А если Он именно этим и занимается, то, значит, нарочно перекладывает гири на весах.

Спенсер подлил ей вина, затем наполнил свой стаканчик.

— Теперь понимаете, Патти? Причины вашей веры — вот что главное! Вы должны верить в Него за то, кем Он является, что Он собой олицетворяет. Думаю, отец Грассо это понял, когда коснулся камня. Не нужно никакого белого булыжника и конца света, чтобы убедить людей в Его существовании!

— Вряд ли я могу с вами согласиться, — ответила она. — Думаю, вы путаете логические связи между наказанием и вознаграждением…

Они еще час спорили, пили вино, опять спорили и, наконец, настолько увлеклись, что забыли засечь время, ушедшее на кипячение, да и про саму воду позабыли, пока она не напомнила о себе звяканьем кастрюльной крышки.

— Мой отец всегда добавлял в кипяток немного оливкового масла, чтобы спагетти не слипались, — поделилась Делани воспоминаниями. — Масла в том магазинчике я не нашла, но, будем надеяться, эффект получится тот же самый.

С этими словами она налила в воду немного вина.

Когда паста сварилась, Спенсер попробовал и объявил, что в жизни не ел ничего вкуснее. Остатки вина исчезли за ужином.

— Что вы сейчас собираетесь делать с камнем Апокалипсиса? — спросила Делани.

— Пока не знаю.

— Вы могли бы послать его тестю… Или даже Тейлору Колдуэллу! — хихикнула она. — Вот у кого грехов невпроворот! Или нет, постойте! Да, да! Мисс Алисе, вот кому он подойдет!

— Вы напились, — попенял ей Спенсер.

— Ха-ха! Как вы смеете! Несколько жалких стаканов вина не разбавят ирландскую кровь!

Делани взглянула на часы. Глубоко за полночь.

— Я по дороге заметила мотель, милях в четырех отсюда. Хотя вряд ли хозяева обрадуются моему визиту в такое время.

— Не говоря уже про поездку по горной дороге в пьяном виде. Даже не просите, машину не дам! Это же «форд-эскорт», живая классика! Вот еще! — Спенсер помолчал. — Сделаем по-другому. Раз вы приготовили ужин, вам достается кровать. Я отлично устроюсь на полу, поближе к огню.

К этому времени в комнате сделалось более чем тепло. Пузатая печка бросала на лица ярко-красные блики. Керосиновая лампа играла тенями на грубо обтесанных бревнах. В воздухе стоял аромат сосны и дымка от лесного костра.

Спенсер вздохнул и начал собирать посуду.

— Постойте, — остановила она его. — На досках, наверное, очень неудобно спать.

Делани встала, взяла Спенсера за руку и подвела к постели.

Они раздели друг друга, переминаясь босыми ногами на дощатом полу. Осторожно поцеловались. Любовью занялись не спеша, со вкусом, под потрескивание медленно угасавшего огня. Потом обнялись, чуть ли не с головой накрывшись тяжелыми ворсистыми одеялами, и так лежали долго-долго, молча, тесно прижавшись. Он думал, что даже затрудняется вспомнить последний раз, когда во время секса не представлял себе другую женщину. Что касается Делани, то свои мысли она высказала вслух:

— А я боялась, что ты сбежал.

— Почти. Знаешь, как страшно идти в тюрьму? А что со мной сотворят Август Ван-ден-Вендер и Тейлор Колдуэлл, даже думать не хочется. Была такая минутка, когда побег с пятью миллионами долларов действительно казался выходом.

— А что теперь?

— Теперь я хочу отмыть свое имя. Хочу быть рядом с человеком, которого смогу полюбить. И быть любимым в ответ… Я ведь уже полжизни отмахал. Хочу получить шанс сделать ее наконец нормальной!

— А у меня было только двое мужчин. До тебя. Когда мне было четырнадцать, я влюбилась в одного мальчика; он жил на ферме, сразу за городом. Встречалась с ним все старшие классы, а в последний год решили, что пора это попробовать. Обоим по семнадцать, боимся… что и как делать, не знаем… Но я тогда собиралась за него выйти, и мы заехали в один мотель. Вот. А после выпуска поступили в разные колледжи. Я ему писала каждый день. Еле-еле смогла дождаться каникул, так мне не терпелось его увидеть… Приехала к нему в город. Он сказал, что договорился в женском общежитии, чтобы меня приютили до утра. Как стемнело, пробрался внутрь, и мы провели всю ночь в постели. Едва я вернулась, он прислал письмо. Сказал, что встретил одну девушку. Ту самую, в чьей комнате я ночевала… Оказывается, у них секс начался с первого дня колледжа. Такое унижение… Ведь я-то верила, что у нас настоящая любовь! Скажем, моя мать бросила лондонскую жизнь ради отца. Мне тоже хотелось такой безоглядной любви… А через несколько лет я встретила Мерлина, и он попросил моей руки.

— Его звали… Мерлин?!

— Да, но он предпочитал имя Макс. Мы познакомились на юрфаке. Я не была уверена, что люблю его, по крайней мере не так, как моего школьного сердцееда. Но на предложение ответила «да», мы поженились, я была вполне довольна — и тут я застаю Макса в постели с маляром. Это же надо! Да, умею я выбирать…

До сих пор Делани лежала головой у Спенсера на плече; тут она приподнялась, чтобы увидеть его глаза.

— Скажи честно, что ты за мужчина? Ты тоже разобьешь мне сердце?

Он не знал, что сказать, да и не думал, что ей на самом деле нужен ответ. Ее вопрос прозвучал скорее как предупреждение, печальное признание готовности к последствиям. Она вновь положила голову ему на плечо и вскоре заснула.

Спенсер смотрел в потолок и слушал темноту за стенами горной хижины. Свист ветра в ветвях, загадочные ночные звуки лесных обитателей. Новая и незнакомая сторона человеческого бытия… А теперь вот и Делани. Уж не влюбился ли? Ведь он едва знает ее… Никогда еще будущее не выглядело таким загадочным. Лежа в объятиях этой женщины, он также понял, что никогда еще не испытывал столько интереса к жизни.

27

Делани разбудил свист пара из закопченного чайника, и одну-две секунды она не могла понять, где находится. Затем все стало на свои места, она завела руку назад и пощупала простыню рядом с собой. Пусто. Спенсер уже давно был на ногах и готовил кофе на двоих. Сквозь опущенные ресницы она понаблюдала за тем, как он, совершенно голый, приплясывал на холодных половицах, нагнувшись над печкой и подкидывая в нее поленья.

— Кипяток готов!

— Симпатичный задик! — прокомментировала Делани. — Только весь в гусиной коже. Да и мне холодно. Неси кофе сюда и залезай в кроватку.

Позднее, уже одевшись и позавтракав, они принялись разрабатывать план. Для начала Делани отправится в Вашингтон и сообщит Кевину Майклсу, адвокату при «Бойде, Стакхаусе и Брауне», что Спенсер не в состоянии выложить шестьдесят миллионов долларов. Здесь же она объяснит, что на деле жуликом является Август Ван-ден-Вендер Шестой. И хотя у Спенсера нет прямых доказательств, он готов оказать посильную помощь фирме, чтобы прищучить своего тестя. Как ни крути, а шансы добыть шестьдесят миллионов куда выше, если шарить в глубоких карманах Августа, нежели в пустых штанах Спенсера. Далее, Делани вернется в Шарлоттсвиль и в управлении шерифа узнает, вменяются ли Спенсеру обвинения в краже акций. Если да, то она договорится, как и где он сдаст себя полиции в понедельник. Кроме того, она заранее поставит в известность окружного поручителя, чтобы на условиях залога Спенсеру не пришлось ночевать за решеткой.

— Есть, кажется, один способ доказать мою невиновность, — задумчиво произнес Спенсер, — однако шансов… Вот смотри: когда «Цирк-Цирк» объявил об акционном сплите, дополнительные акции скорее всего были доставлены либо заказным письмом с обратным уведомлением, либо ценной бандеролью. Единственным человеком, имевшим право расписываться за такую почту, была личная секретарша Ван-ден-Вендера, Белль Паттерсон.

— Хорошо, я ее найду!

— Увы, уже не найдешь. Она умерла лет шесть назад. Рак. Белль отличалась удивительной педантичностью, вплоть до самых ничтожных мелочей. Вполне вероятно, что ее рабочий архив до сих пор хранится где-то в подвалах фирмы. Есть шанс, что мой тесть не догадался подчистить все ее бумаги или подчистил не во всех местах. Допустим, расписавшись за пакет, она пометила у себя в тетрадке, кому передала акции. Отсюда вопрос: как нам попасть в подвал, чтобы половить рыбку в ее архиве?

— А на фирме никого нет, к кому бы ты мог обратиться?

Спенсер задумался.

— Возможно, моя бывшая ассистентка, Трейси Шугарман, знает, где искать. Кстати, хотя сегодня и суббота, она будет сидеть в офисе до полудня.

— Можно позвонить по моему сотовому, — предложила Делани. — Я же попрошу ее к телефону, чтобы никто из посторонних не узнал твой голос.

Когда подошла Шугарман, Делани передала трубку Спенсеру.

— Трейси, здравствуйте, вам сейчас неудобно говорить?

— Да!

Спенсер продиктовал ей номер мобильника Делани.

— Я вас очень прошу, перезвоните мне, пожалуйста! Очень важное, срочное дело!

Минут через десять раздался звонок. Шугарман спряталась в дамской комнате, подальше от чужих ушей, и говорила вполголоса:

— К нам тут полиции понаехало, ужас! Все вас ищут! А этот рыжий урод, Солеано, вообще из офиса не выходит. Вынюхивает что-то… Говорят, вы украли деньги у клиента!

— Трейси, пропало акций на пятьдесят миллионов, а вину свалили на меня!

— Ай! Кто-то идет!

Через пару минут вновь раздался ее голос:

— Все спокойно! Одна девочка из соседнего отдела возилась с принтером и заходила помыть руки.

— Мне нужно, чтобы вы спустились в подвал и нашли рабочий архив Белль Паттерсон. Понимаете, наследственное дело Вортингтонов два года разбиралось в суде, и за это время компания «Цирк-Цирк» сделала акционный сплит. В общем, посмотрите там, а вдруг Белль где-то у себя пометила, что по почте приходило полмиллиона акций «Цирк-Цирка».

— Судья, — ответила Трейси дрожащим голосом, — у меня двое детей! Мне без этой работы никуда! Хоть в петлю! А если меня поймают? Я очень хочу вам помочь, но мне страшно!

— Трейси, послушайте меня, у вас все полу…

Короткие гудки. По спине Спенсера побежал холодок. К счастью, через несколько секунд телефон зазвонил вновь.

— Извините! Я его уронила!

— Патти Делани — знаете ее? — теперь она мой адвокат. Если найдете что-то интересное в бумагах Белль, передайте это владельцам итальянского ресторана «Ритчи». А они уже сообщат Делани. И никто ничего не узнает про вашу помощь! Очень прошу!

События следующих сорока восьми часов промелькнули одним сплошным вихрем. Как и предсказывал Спенсер, Август Ван-ден-Вендер Шестой принялся дергать за свои политические нити по всему штату и даже за его пределами. После обеда в субботу генеральный прокурор Тейлор Колдуэлл созвал пресс-конференцию, на которой объявил, что в адрес судьи Спенсера выдвинуты обвинения в связи с кражей акций у одного из клиентов. Генпрокурор специально подгадал время, чтобы гарантировать размещение сенсации в утренних воскресных выпусках теленовостей и газет.

— Мы с судьей Спенсером были близкими друзьями с университетской скамьи, — сообщил Колдуэлл репортерам, — и эти обвинения меня глубоко огорчили. Но никто не смеет поставить себя выше закона, тем более это относится к судьям, предавшим доверие народа. Именно поэтому я принял решение назначить специального независимого обвинителя, Уилларда Дилкса, чтобы не допустить в деле какого-либо фаворитизма.

Все финансовые счета Спенсера были тут же заморожены, и, естественно, его на неопределенный срок отстранили от должности старшего окружного судьи графства Альбемарль. В понедельник на него обрушился шестидесятимиллионный гражданский иск от имени «Бойда, Стакхауса и Брауна». Заодно в числе ответчиков проходил Август Шестой.

Спенсер вышел из своего убежища в тот же понедельник и около полудня сдался полиции. Несмотря на то что Делани договорилась с окружным поручителем и он был готов принять залог с подпиской о невыезде, ряд загадочных «осложняющих обстоятельств» не позволил оформить передачу на поруки, и Спенсеру пришлось-таки одну ночь провести в изоляторе. Этот шаг дал Колдуэллу возможность связаться с прессой, и когда Делани во вторник утром приехала забирать Спенсера, у входа поджидала толпа репортеров и тележурналистов.

— Колдуэлл решил устроить рекламное шоу под свою предвыборную кампанию, — предупредила она Спенсера. — Не упускает ни малейшей возможности напомнить людям, что он баллотируется в губернаторы. Кандидат кристальной честности, готовый преследовать ближайших друзей, едва их заподозрят в коррупции!

Из-за галдящей толпы у главного входа они решили выбраться через боковую дверь.

— Ты где оставила мой «эскорт»?

— Нет у тебя никакого «эскорта». Его описали по приказу шерифа вчера вечером. Поедешь со мной в «саабе».

— А что с моими вещами? У меня в багажнике лежали два ценнейших предмета. Их тоже описали?

— Нет, не описали. Я что, полная дура? Камень Апокалипсиса и твой чемодан с деньгами лежат у меня в целости и сохранности.

На полдороге к «саабу» их наконец заметили репортеры. Пришлось припуститься бегом. Делани едва не сбила телеоператора с камерой, выруливая с парковки.

— Это еще ничего. У меня есть новости похуже, — сказала Делани, вдавливая педаль газа. — Мелисса подала на развод! Ты опять на первой полосе газет!

Одной рукой она передала ему утренний выпуск «Шарлоттсвильских курантов». Неутомимый Уолтер Корн взял у Мелиссы эксклюзивное интервью прямо в особняке Ван-ден-Вендеров. Под заголовком «СЕРДЦЕ РАЗБИТО ВОРОВСТВОМ СУПРУГА, ЖЕНА ОПАСАЕТСЯ НОВЫХ ОТКРОВЕНИЙ» поместили снимок мучительно страдающей женщины.

— Мне есть смысл это читать? — спросил он.

— Я тебе перескажу, чем поделилась Мелисса Ван-ден-Вендер.

Делани пару секунд помолчала, нагнетая побольше драматизма.

— В общем, она заявила, что таких мужей, как ты, надо еще поискать. Днем с огнем в выгребной яме!

— Просто блеск.

— Брось, Эван! Не бери в голову. К тому же есть и хорошие новости. Я нашла тебе съемную квартирку возле университета, а так как студенты принципиально не читают местных сплетен, тебя никто не заметит.

— Золотые слова! — саркастически усмехнулся Спенсер. — Действительно, с чего это я вздумал хандрить? Жаль только, на душе погано.

— Да знаю я, знаю, — отмахнулась она, думая, что он вот-вот ляпнет ей очевидное. — Из-за развода?

— Пф-ф! При чем тут развод?! Мне «форд-эскорт» жалко!

Делани закатила глаза.

В бытность судьей Спенсер всегда считал, что трех месяцев более чем достаточно для подготовки к любому процессу, однако сейчас, оказавшись в роли ответчика, он нашел этот срок слишком уж урезанным. Временами, особенно по утрам, ему до боли хотелось поскорее со всем покончить, хотя в другие дни накатывал страх перед тем, через что предстояло пройти. К тому же арендованная силами Делани мансарда возле университета напоминала ту первую квартирку, которую они снимали с Мелиссой в свой первый год. Разве от таких воспоминаний настроение поднимется?

Месяца через два после ареста в колонке светских новостей «Шарлоттсвильских курантов» опубликовали очередную фотографию Мелиссы; она с сияющим лицом танцевала с Тейлором Колдуэллом на вечеринке по случаю сбора средств на его политическую кампанию в окружении всей местной аристократии. И неудивительно: предвыборная гонка уже вовсю набирала обороты, причем пресса усиленно намекала на романтическую связь этой парочки. Кроме того, Делани стало известно, что Ван-ден-Вендеры наняли себе пиар-консультанта из Вашингтона, дабы тот убедил общественность, что Мелисса оказалась жертвой беспринципного, ничем не гнушавшегося мужа. Согласно законам штата, ей требовалось подождать шесть месяцев, прежде чем развод будет оформлен окончательно. В газетах активно муссировался вопрос, через сколько дней после окончания обязательного периода Мелисса выйдет замуж за Колдуэлла. Что касается Спенсера, то он не разговаривал с почти уже бывшей супругой с момента словесной перепалки на веранде. Его самого удивляло, сколь мало он скучал по ней, несмотря на два с лишним десятилетия совместной жизни.

Отметим также, что Спенсер отказался от своего права на суд присяжных. Он сильно сомневался, что жители графства могут питать симпатию к человеку, за которым числятся следующие грехи: (а) профессиональный юрист, (б) бывший судья, (в) ответчик по делу о краже пятидесяти миллионов, (г) супруг на редкость богатой женщины и, наконец, (д) скользкий тип, которого даже собственная жена считает виновным. Вместо этого он вручил свою судьбу в руки коллеги из другого округа. Чтобы избежать конфликта интересов, решили, что председательствовать будет судья из Данвилля, небольшого городка на границе между Виргинией и Северной Каролиной, хотя собственно процесс пройдет в судебном комплексе графства Альбемарль. С формальной точки зрения Тейлор Колдуэлл не имел никакого касательства к работе гособвинения, однако на первое же утреннее заседание он заявился с целой когортой ассистентов и заместителей, да еще нашел время устроить импровизированную пресс-конференцию на ступеньках парадного входа.

— Мы верим и хотим дальше верить в честность всех публичных должностных лиц и прежде всего работников нашей судебной системы, — заявил он. — Но что сделал бывший судья Эван Спенсер? Его поступки сродни изнасилованию! Да-да! Он надругался над доверием народа!

Тот факт, что акции «Цирк-Цирка» пропали за много лет до того, как Спенсер стал судьей, нисколько не волновал Колдуэлла, да и, похоже, никого из репортеров. Они чуяли запах крови.

Джером Пибоди из Данвилля являлся одним из крайне немногочисленных судей-негров во всей Виргинии и имел вполне заслуженную репутацию человека прямого, порой даже резкого. Процесс над Спенсером он начал с нравоучений.

— Поскольку у нас нет и не будет присяжных, которых советники обеих сторон должны впечатлять своим красноречием, — сухо сказал он, — в моем судебном зале я ожидаю видеть как можно меньше сценического мастерства. Заниматься будем только допросом свидетелей, представлять доказательства и выдвигать аргументы. Обвинение дало мне понять, что процесс — с его точки зрения — займет три-четыре дня, так что предлагаю приступить к делу.

Первым свидетелем обвинения шел Кевин Майклс, адвокат из «Бойда, Стакхауса и Брауна», который рассказал, как его компания выявила пропажу дополнительных акций «Цирк-Цирка».

— Кто из сотрудников «Ван-ден-Вендера и Уайта» отвечал за регистрацию этого полумиллионного акционного пакета? — спросил прокурор Уиллард Дилкс.

— Ответчик Эван Спенсер, — ответил Майклс. — Все имеющиеся у нас документы и материалы однозначно указывают на то, что он лично надзирал за оформлением наследства в суде.

Когда наступило время для перекрестного допроса, Делани заявила, что к Майклсу вопросов не имеет. Стоило ей присесть, как распахнулась дверь и в зал ввалилась ватага студентов, человек двадцать пять. Все места, впрочем, были уже заняты, и молодые люди расположились вдоль стеночки в задней части зала.

— Так, что здесь происходит? — раздраженно отреагировал судья Пибоди.

— Приношу извинения, ваша честь, — раздался голос преподобного Грассо, который вошел последним. — Это мои студенты, первокурсники Католического университета, на практическом занятии по этике. Я их куратор, и мы организовали автобусную поездку в суд, однако возле города спустило колесо, так что мы немного опоздали. Еще раз прошу нас простить за непредвиденную помеху. Мы приехали издалека специально для ознакомления с судебным процессом.

Пибоди с головы до ног смерил пожилого священника взглядом и сразу понял, что действовать надо аккуратно, не то разразится скандал. В глазах общественности судья окажется жестоким и бесчувственным человеком, если прикажет выдворить всю эту гоп-компанию из зала.

— Я категорический противник любых нарушений, — вздохнул он, — но коль скоро ваши подопечные горят таким желанием познакомиться с судебной системой Виргинии, я дозволяю вам остаться.

— Благодарю, ваша честь, — торжественно произнес Грассо. — Я совершенно уверен, что эти молодые люди высоко оценят ваши этические принципы в своих курсовых работах!

Среди зрителей раздались смешки. Грассо осмотрелся вокруг, куда бы ему сесть, и кто-то из мужчин неохотно уступил место. Когда священник наконец устроился в кресле, он жизнерадостно помахал здоровой рукой Делани и Спенсеру.

— Если вам сейчас вполне удобно, — саркастически заметил Пибоди, — я мог бы продолжить с того места, где мы остановились.

Разумеется, он не ждал от Грассо никакого ответа, однако старый профессор то ли недопонял, то ли решил проигнорировать колкость.

— Благодарю вас, вы очень любезны. Да, полагаю, что мне и моим студентам вполне удобно. Прошу вас.

Пибоди скрипнул зубами и приказал Дилксу вызвать следующего свидетеля. Август Ван-ден-Вендер Шестой сел в кресло и немедленно принялся бичевать Спенсера.

В частности, он заявил:

— Если бы не постоянные просьбы дочери, я бы его и на пушечный выстрел не подпустил к нашей фирме!

— Почему же вы в таком случае решили поручить ему столь ответственную задачу? — спросил Дилкс.

— Спенсер буквально не давал мне вздохнуть своими требованиями выделить ему дело о том наследстве! Прошло лишь несколько часов после смерти Амброза Вортингтона, а он уже тут как тут! И хотя я с самого начала смотрел на это крайне неодобрительно, в конечном итоге, получается, я свалял дурака, когда все-таки решил уступить его поползновениям. Я-то надеялся, что такой опыт работы пойдет ему на пользу, к тому же рассчитывал в случае необходимости присматривать за ним… Увы, вскоре пришлось заняться рядом других неотложных дел, а Спенсер, как выяснилось, обладал настоящим талантом заметать следы!

— Откуда вы знаете, что именно он похитил акции? — спросил Дилкс.

— Он не только единолично вел все наследственное дело, но и собственноручно расписался за присланный пакет акций, когда их доставили в наш офис.

Дилкс двумя пальцами поднял голубой бумажный листок.

— Вы об этой расписке говорите?

— Да, у нас так заведено; мы подшиваем такие расписки всякий раз, когда фирма обретает контроль над теми или иными финансовыми активами от имени клиента.

— И чье имя указано на данной расписке?

— Имя Эвана Спенсера.

Здесь Грассо вдруг закашлялся, да так громко и сильно, что минуты три не мог остановиться. Естественно, разбирательство пришлось приостановить.

— Из… вините, ваша честь, — еле выдавил он сквозь рвущиеся из глотки хрипы. — Кхе-е… Кха-а…

Прокурор Дилкс оказался слабо подготовлен к звуковым помехам.

— Эм-м… что ж… давайте обсудим этот… гм… эту расписку.

Отметим, что кашель ничуть не сбил с толку свидетеля. Ван-ден-Вендер без понуканий доложил:

— Хотя нам повезло разыскать этот документ, никаких свидетельств о том, что же подсудимый сделал с акциями, найти не удалось. Наши аудиторы не сумели выявить тот механизм, при помощи которого он их реализовал.

Спенсер прошептал Делани на ухо:

— Это фальшивка! В тот же вечер, как только ушел Майклс, я просмотрел все материалы по делу Вортингтонов. Не было там никакой голубой расписки!

Прокурор добился, чтобы бумажка была приобщена в качестве вещественного доказательства, задал еще пару-тройку вопросов и затем присел. Как и в прошлый раз, Делани заявила, что к данному свидетелю вопросов не имеет.

Дилкс же рассчитывал на то, что Делани весь остаток заседания потратит на перекрестный допрос Ван-ден-Вендера, и даже сказал своему следующему свидетелю, Мелиссе, что ее услуги не понадобятся до завтрашнего дня. В связи с этим он попросил небольшой перерыв, чтобы переговорить с Тейлором Колдуэллом.

— Мы планировали, что старик Август станет героем сегодняшних вечерних новостей, — пожаловался он Колдуэллу. — Завтрашние репортажи предполагалось заполнить показаниями миссис Ван-ден-Вендер. А как быть теперь?

— Попробуйте уговорить судью закрыть слушания до утра, — предложил Колдуэлл. — Скажите ему, что требуется больше времени на подготовку.

Дилкс последовал совету, однако Пибоди прекрасно разобрался в его мотивах.

— Мы не сделали даже обеденного перерыва, а вы уже хотите закончить. К тому же на подготовку вам дали три месяца. Хватит тянуть время, вызывайте следующего свидетеля.

Спенсеру начинал нравиться этот судья.

Мелисса далеко не с восторгом приняла известие, что ее так рано вызывают давать показания. Гнев и раздражение объяснялись очень просто: ее сегодняшним нарядом. Процесс транслировался «вживую» по местному телеканалу и через кабельную сеть в программе «Прошу всех встать!», а посему ее личный пресс-консультант заказала для Мелиссы особый костюм для появления на голубых экранах, куда более консервативный и менее броский, чем нынешняя короткая юбка с весьма откровенной блузкой в полосочку. Вместо того чтобы в свидетельском кресле смотреться кроткой, печальной и чистосердечной, сейчас Мелисса пленяла взор обольстительными формами и голыми коленками.

— Главная причина, по которой Спенсер на мне женился, состоит в том, что он хотел получить работу на фирме моего отца, — заявила она суду. — Я, конечно, об этом и не подозревала. Любовь ослепила меня. Впрочем, скоро стало ясно, что все его желания связаны лишь с деньгами и социальным статусом нашей семьи. Он манипулировал мной.

— Ваш супруг когда-либо упоминал о конкретных делах, с которыми работал? — спросил Дилкс.

— Нет, никогда, но однажды вечером он вдруг заговорил о наследстве Вортингтонов. Сейчас я уже не помню, как именно он выразился. Что-то насчет его великого шанса.

— Стал ли он как-то по-другому вести себя, когда закончилось дело Вортингтонов?

— Да, действительно. Когда мы только собирались пожениться, Спенсер был совершенно нищим, поэтому наша семья настояла на заключении брачного контракта, согласно которому свои финансовые счета мы вели раздельно. Помню, это сильно разозлило Спенсера, он постоянно требовал денег, так что мне пришлось назначить ему своего рода еженедельное пособие. Однако после работы с наследством Вортингтонов он заявил, что более не нуждается в жалких подачках. Я понятия не имела, откуда он вдруг взял деньги, тем не менее возникало впечатление, что он разбогател. Порой у меня самой было меньше, чем у него в бумажнике!

Грассо вновь зашелся хрипами.

— Святой отец, вы как себя чувствуете? — сузил глаза Пибоди. — Если такое продолжится, боюсь, вам придется покинуть зал заседаний.

— Умоляю простить меня, — выдавил Грассо. Его лицо побагровело, он едва успевал вдыхать воздух.

Как и в прошлый раз, помеха сбила Дилкса. Что же касается Мелиссы, она оказалась достойной своего отца и не нуждалась в помощи прокурора, чтобы изобразить все в красках.

— Позвольте привести только один пример, — сказала она. — Спенсер купил себе спортивную машину «ягуар» за восемьдесят тысяч долларов, причем за наличные. А когда я сказала ему, что такое приобретение выглядит более чем экстравагантно, он отшутился: «Что ты мне пеняешь, я и так поскромничал. Взял черный вместо красного!»

Спенсер сидел как истукан. Он пытался сохранить каменное выражение лица, чтобы ни телезрители, ни репортеры в зале не прочитали что-либо из его мыслей или эмоций. Впрочем, про себя он чуть ли не восхищался мастерством Мелиссы упаковывать вранье в правдивую обертку. Она, судя по всему, отлично понимала, что ложь звучит всего убедительнее, когда перемешана с реальными фактами. Он действительно купил «ягуар». И заплатил наличными. И на самом деле пошел на компромисс, заказав цвет черный, а не красный. Но ведь эти деньги он сам заработал. Своим трудом, а не воровством. Добиться правды от Мелиссы — все равно что чистить репчатый лук: сперва надо содрать шелуху.

Когда подошло время для перекрестного допроса, Делани была уже готова вцепиться в Мелиссу всеми клыками и когтями. Однако они договорились со Спенсером, что применят довольно своеобычную тактику, и Делани твердо решила придерживаться плана. Она вновь заявила судье, что у защиты нет ни единого вопроса, который хотелось бы задать Мелиссе.

Пибоди настолько удивился, что даже переспросил, уверена ли она в своих намерениях.

— Ваша честь, — ответила Делани, — я прекрасно помню вашу рекомендацию не тратить время понапрасну.

И, остро взглянув на Мелиссу, добавила:

— Вот почему я не буду утруждать уважаемый суд и себя лично, когда речь идет о данном свидетеле.

Судья поиграл бровями и посмотрел на часы. Двенадцать десять.

— Кто следующий свидетель? — обратился он к Дилксу.

— Знаете, ваша честь, — ответил тот, — обвинение закончило!

После обеденного перерыва наступила очередь Делани. Она начала прямо со Спенсера.

— Я работал едва ли с месяц, когда тесть однажды вечером вызвал меня к себе в кабинет, — поделился он воспоминаниями. Затем в нескольких фразах изложил, как подписывал контракт по наследственному делу Вортингтонов, даже не удосужившись его просмотреть. — Мой тесть, опытный специалист, сам подготовил весь пакет. Я верил ему. Кроме того, он в тот вечер опаздывал на очередную игру в гольф-клубе и поторапливал меня. А я в ту пору искренне считал, что коль скоро хоть один из нас прочитал тот или иной документ, его можно подписывать.

— А позднее читали? После того как поставили подпись?

— Да, в тот же вечер… Если честно, у меня не возникло никаких опасений. Тот фидуциарный договор, в частности, давал нашей фирме право реализовывать акции и иные активы наследницы, однако это общепринятая практика, здесь ничего особенного нет.

Делани сказала:

— Вы уже слышали показания своего тестя, согласно которым вы подписали некий документ на бумаге голубого цвета. Конкретно я имею в виду расписку за получение акций компании «Цирк-Цирк». Вы это подтверждаете?

— Категорически нет! Никаких голубых расписок я не давал! Причем ни разу за весь период пребывания на фирме! Прокуратура продемонстрировала фальшивку!

— Вы признаете, что незаконно присвоили акции «Цирк-Цирка»?

— Нет!

— Вы знаете, кто мог это сделать?

— Да! Это сделал мой тесть, Август Ван-ден-Вендер Шестой!

На этом роль Делани завершилась.

Прокурор Дилкс до такой степени жаждал взяться за Спенсера, что, взбегая на подиум, споткнулся и чуть не упал.

— Вы в самом деле подтверждаете, что у вас высшее юридическое образование?

— Да, у меня диплом Университета Виргинии.

— И на протяжении всех тех лет, что вы потратили на получение юридических знаний и навыков, вам никто ни разу не сообщил первую заповедь юриста? Что нельзя подписывать какой бы то ни было документ, не прочитав его?

— Разумеется, я знал… но ведь я верил…

Дилкс тут же наказал Спенсера:

— Соблаговолите все-таки ответить «да» или «нет»!

— Да, мне известно это правило, однако я был молод, неопытен и не хотел обижать тестя.

— Другими словами, ваша защита сводится лишь к утверждению, что вы не читали документы якобы потому, что с ними уже ознакомился ваш тесть, который входит в число наиболее уважаемых адвокатов не только в Шарлоттсвиле, но и во всем нашем штате?

— Да…

— До меня дошли сведения, что семейство Ван-ден-Вендер весьма богато.

Смешки и оживление в зале.

— Да.

— Обладает большим влиянием?

— Да, у них крепкие связи. Политические.

— Успешно ведет свои дела?

— Да.

— И вместе с тем вы хотите, чтобы мы поверили, будто Август Ван-ден-Вендер Шестой, который и без того чрезвычайно богат и влиятелен, и есть тот самый человек, кто придумал и реализовал план кражи акций? Тех самых акций, которые, смею заметить, входили в наследство одного из его наиболее близких друзей, Амброза Вортингтона. И не будем забывать, что — как следует из показаний свидетелей — Амброз Вортингтон никогда не доверял адвокатам, хотя во всем полагался только на вашего тестя.

Слушая подобные сентенции, Спенсер вдруг почувствовал страх, даже ужас. Работая судьей, он председательствовал на сотнях процессов, практически не испытывая эмоций, чуть ли не с полным безразличием. Сейчас, сам став ответчиком, он до мозга костей прочувствовал, какой жутью веет от чужих людей, взявших на себя право решать его судьбу. Наружу так и рвался вопль до рвоты, до поноса перепуганного человека: Я невиновен! Я ничего не сделал! Умоляю, верьте мне! Вместо этого приходилось крепиться и играть выпавшую ему роль.

— Я не крал акции!

— Вот как? — Дилкс состроил саркастическую мину. — Что ж, тогда обратимся к фактам. Давайте вспомним. Вы только что окончили вуз, денег практически не имели, зато были женаты на дочери начальника, которая на утреннем заседании подтвердила, что вас обуревала жажда денег, власти и высокого социального положения.

— Ложь!

— О-о! Получается, и она лгунья?

— Да!

— Все лгут, кроме вас. Вы это хотите сказать? Один из самых уважаемых людей штата — лжец. Его дочь тоже. Единственный человек, говорящий правду, — это вы. Так получается?

Спенсер промолчал.

— А не могли бы вы сообщить нам, — продолжил Дилкс, — сколько времени общим счетом вы были связаны с фирмой «Ван-ден-Вендер и Уайт»?

— Я работал там вплоть до назначения судьей.

— И за весь этот период были ли вы свидетелем того, чтобы фирма наняла себе сотрудника, только что окончившего колледж?

— Нет.

— Что вы можете рассказать нам о своей академической успеваемости в УВА?

— До встречи с Мелиссой мой средний балл был три целых четыре десятых по четырехбалльной шкале. После нашего знакомства оказалось очень сложно совмещать учебу, работу и личную жизнь. Оценки упали ниже трех.

— Слышали ли вы, чтобы на «Ван-ден-Вендер и Уайт» брали людей с такими низкими баллами?

— Никогда. Фирма гордилась тем, что нанимает только самые лучшие, светлые головы.

— И все же вас взяли, — усмехнулся Дилкс. — Почему? Думаю, ответ очевиден.

И вновь Спенсер ничего не сказал.

— Вы нашли легкий способ выдвинуться. Женились на дочери босса. И затем нашли легкий способ обогатиться. Украли акции!

— Протестую, — вмешалась Делани. — Обвинитель читает нам проповедь, а не ведет допрос!

Но было поздно возражать. Дилкс закончил.

Судья Пибоди отметил про себя, что уже около четырех часов пополудни. Он сказал:

— Мисс Делани, сколько свидетелей вы планируете вызвать?

— Только одного, ваша честь, — объявила она. — Это займет всего лишь несколько минут. После этого вы сможете вынести вердикт, и мы все отправимся по домам.

Такая ремарка явно удивила и даже оскорбила судью:

— Мисс Делани, я восторгаюсь вашей убежденностью, но все же должен напомнить, что ваш подопечный находится в далеко не выигрышном положении. Судя по тому, что мы до сих пор слышали, я убедительно прошу вас пересмотреть стратегию и не подгонять события. На данный момент скорость не в ваших интересах. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Да, ваша честь, — ответила Делани. — Однако мой клиент знает, что я делаю, и поддерживает такой метод защиты. Так что я готова приступить, если не возражаете.

Пибоди раздраженно дернул плечом.

— Прошу!

Дилкс оживился. Мелисса, Колдуэлл и Ван-ден-Вендер увлеченно вытянули шеи вперед. Спенсеру вот-вот конец.

— Защита, — объявила Делани, — вызывает Джорджа Андерсона, губернатора штата Виргиния!

— Губернатора?! — Судья Пибоди чуть не подскочил в кресле.

— Да, ваша честь!

Двое полицейских распахнули дверь, и по центральному проходу неторопливо зашагал губернатор Андерсон. Взволнованная мисс Алиса привела его к присяге. Возвращая Библию, губернатор наклонился к ней поближе и прошептал, подмигивая: «Я слышал, вы отлично стреляете!» Женщина чуть не упала в обморок от счастья.

— Господин губернатор, — начала Делани, — благодарю вас, что сумели выкроить время!

— У меня всегда найдется время, если речь идет о восстановлении справедливости, — ответил Андерсон. Он взглянул в лицо Колдуэллу, который сидел сразу за государственным обвинителем, приветственно кивнул головой и улыбнулся. Колдуэлл и глазом не моргнул.

— Ваша честь, — встал Дилкс. — Я не знаю, что за фокус придумала мисс Делани, но губернатор Андерсон, по моему глубокому убеждению, не имеет никакого отношения к рассматриваемому делу. Более того, данный свидетель и генеральный прокурор Колдуэлл являются соперниками на нынешних выборах, и, как мне кажется, мисс Делани замыслила всего лишь дешевый политический трюк, чтобы каким-то образом поддеть генпрокурора!

— Не думаю, чтобы губернатор решил зря потратить время, если у него не имеется неких важных сведений, — возразил судья Пибоди. — Мисс Делани, можете приступить к допросу свидетеля.

Делани спросила:

— Господин губернатор, вы помните то ходатайство, что несколько недель тому назад я направила к вам в канцелярию?

— Да, вы просили о встрече с председателем следственной комиссии штата. Вы утверждали, что имеете доказательство подлога, совершенного одним из наиболее влиятельных лиц в нашем штате. Признаюсь, я весьма скептически отнесся к вашему заявлению, пока не увидел представленные документы.

Делани открыла коричневый конверт и извлекла из него голубой листок, внешне идентичный той расписке, которую гособвинитель представил на обозрение суду чуть раньше.

— Вам знакома эта голубая квитанция? — спросила она.

— Да, вы показали ее на нашей встрече. Из нее следует, что полмиллиона акций «Цирк-Цирка» были доставлены в офис «Ван-ден-Вендера и Уайта».

— Известно ли вам, где был найден этот документ?

— Да, он хранился в подвале упомянутой фирмы, среди материалов рабочего архива Белль Паттерсон, которая в свое время служила личным секретарем Августа Ван-ден-Вендера Шестого.

— Если ли на нем какие-либо подписи?

— Да, по сути дела, он представляет собой расписку, которую Белль Паттерсон выдала за собственноручной подписью. Здесь подтверждается, что миссис Паттерсон под свою ответственность приняла доставленные в фирму акции «Цирк-Цирка».

— Имеется ли на документе подпись моего клиента?

— Нет, — ответил губернатор Андерсон. — На обороте Паттерсон указала номер брокерского счета, на который эти акции были позднее переведены.

— Что вы сделали после того, как я представила вашему вниманию данную расписку?

— Я вызвал начальника управления полиции штата и поручил ему проверку фактов и обстоятельств этого дела. По моему настоянию была сформирована следственная группа из лучших специалистов. Кроме того, я хотел, чтобы работа была выполнена безукоризненно, и потому решил устранить какое-либо воздействие на следователей как с моей стороны, так и со стороны генеральной прокуратуры. В связи с этим я запретил начальнику управления ставить в известность генпрокурора штата о проводимой проверке и ее результатах.

— Что произошло потом?

— Два старших следователя и аудиторы налоговой комиссии штата приступили к поиску пропавших акций «Цирк-Цирка». Выяснилось, что через четыре часа после доставки акций в офис «Ван-ден-Вендера и Уайта» они были реализованы через брокерский банк-посредник, зарегистрированный на Каймановых островах. Вырученные средства прошли затем «отмывку» через целую цепочку банков — сначала в Женеве, потом в Москве, затем в Риме и, наконец, в Боготе. В конечном итоге деньги «приземлились» прямо здесь, в Шарлоттсвиле, в объеме чуть меньше пятидесяти миллионов долларов.

— Господин губернатор, — сказала Делани, — могли бы вы сообщить суду имя владельца того банковского счета, на который попала «отмытая» сумма?

— Разумеется, — кивнул Андерсон, явно предвкушая следующую минуту. — Деньги были помещены на депозитный счет, принадлежавший одной из виргинских компаний под названием «АВД корпорейшн».

— И кто владел этой компанией?

— «АВД» — это инициалы Августа Ван-ден-Вендера Шестого. Кроме того, он — единственный, кто обладал правом доступа к счетам компании.

В ответ на гул в зале судья Пибоди застучал молотком. Ван-ден-Вендер сидел неподвижно, глядя прямо перед собой и не обращая внимания на соседей.

— Удалось ли вам установить, как именно Август Ван-ден-Вендер израсходовал украденные средства?

— О, приличная часть денег по-прежнему находится под его контролем, — сказал Андерсон. — Наши аудиторы выяснили, что он вложил их крайне удачно. Кое-что потратил на новые автомашины, зарубежные поездки, на покупку земельных участков и домов для себя и членов семьи. В частности, я хорошо помню, что он купил своей дочери Мелиссе несколько рысаков. С другой стороны, значительные суммы использованы в качестве политических вливаний.

— И сколько всего он передал политическим кандидатам?

— Свыше тридцати миллионов долларов за прошедшие два десятилетия. Мы еще не закончили разбор всех документов, но уже сейчас становится ясно, что средства пропускались через фиктивные компании и подставные лица.

— Встретились ли вам знакомые имена в списке тех, кто получал эти деньги?

Дилкс вскочил из-за стола.

— Господин губернатор не проводил расследование лично! Любые упоминания о деньгах должны быть вычеркнуты из протокола заседания, так как подобные сведения основаны только на слухах!

— Ценю ваши усилия, советник, но протест отклонен, — сказал Пибоди. — Дело принимает интересный оборот.

Генпрокурор Колдуэлл встал со своего места, хотя сам формально считался просто зрителем.

— Господин судья, Дилкс прав! — заявил он. — Это только слухи!

Пибоди дал себе волю и не пожалел молотка.

— Вам слова не давали! И если не хотите очутиться за решеткой, немедленно садитесь и помалкивайте! — Повернувшись к Андерсону, он добавил: — Итак, губернатор, чьи имена стоят в том списке?

— К примеру, мистера Колдуэлла, моего оппонента!

— Теперь давайте проверим, правильно ли я понял, — сказал Пибоди. — Вы утверждаете, что генеральный прокурор Виргинии под свои политические кампании принимал те средства, которые можно напрямую связать с пропавшими — точнее, украденными — акциями из наследства Вортингтонов?

— Да, ваша честь. Именно об этом я и говорю. Колдуэлл и еще несколько политиков нашего штата подкармливались из краденых денег.

Колдуэлл уже не мог выносить происходящее. Несмотря на предупреждение судьи, он вновь вскочил на ноги.

— Кто может запретить взносы от сочувствующих сторонников?!

Пибоди указал на Колдуэлла молотком.

— Я уже велел вам помалкивать. Если желаете выразить протест, можете сделать это перед репортерами после окончания слушаний. А сейчас сядьте! В последний раз говорю!

Колдуэлл осмотрелся кругом и задержал взгляд на Ван-ден-Вендере и Мелиссе. Оба тут же отвернулись. Генпрокурор медленно сел на место.

Пибоди вновь напрямую обратился к свидетелю:

— Господин губернатор, есть ли у вас доказательства, могущие подтвердить сделанные вами обвинения?

— Да, ваша честь! — Андерсон кивнул одному из сотрудников, стоявшему у задней стенки зала, тот прошел вперед и вручил мисс Алисе папку толщиной пальца в четыре. Секретарша, в свою очередь, передала ее судье. Пибоди принялся листать документы. — Господин судья, — от себя добавил губернатор, — у вас в руках закрытый отчет, составленный управлением полиции и налоговой комиссией штата. В нем находится подтверждение моих слов.

— Ваша честь! — поднялась Делани. — Позвольте несколько коротких вопросов свидетелю.

— Прошу, — отозвался Пибоди, не отрывая глаз от документов.

— Было ли обнаружено в ходе следствия, что хотя бы часть украденных денег попала к моему подзащитному?

— Судья Эван Спенсер не получил ни цента из похищенных средств, — твердо заявил Андерсон. — Более того, он не получил от них ни малейшей выгоды, ни прямым, ни косвенным путем.

— С какого дня семейство Ван-ден-Вендеров начало выделять деньги на кампании Тейлора Колдуэлла?

— Протестую!

— Протест отклонен! — рявкнул Пибоди.

— Свой первый значительный взнос генпрокурор Колдуэлл получил в тот же самый день, когда подписал обвинительное заключение в адрес вашего подзащитного! — ответил губернатор.

Этого оказалось достаточно. Пибоди объявил, что снимает со Спенсера все уголовные обвинения.

Эван потянулся к Делани и крепко ее обнял.

— Получилось! — воскликнул он. — Молодец! Ты опять спасла меня!

— Не забудь про Трейси Шугарман, — посоветовала та. — Без расписки нас бы утопили!

Заметив, что за ними наблюдает Мелисса, она еще раз обняла Спенсера и нежно расцеловала. Оглянувшись через минуту, Делани увидела, что Ван-ден-Вендеры пытаются улизнуть из судебного зала, но их не пускают репортеры.

Спенсер глазами поискал Грассо. Священник по-прежнему сидел на своем месте, не в состоянии даже подняться из-за бурлившей кругом толпы. Спенсер решил пробиться к нему сам.

— Спасибо, что пришли! — сказал он. — И спасибо за кашель! Всякий раз очень кстати!

— Аллергия, наверное, — пожал плечами Грассо. — Да, похоже, у меня появилась аллергия на ложь.

Он помолчал секунду и спросил:

— А камень? Он по-прежнему у вас?

— Конечно, хотя уже ненадолго. Я наконец-то понял, кто в нем нуждается.

Две недели спустя Эван Спенсер сидел на бордюрном камне и, поджидая Делани, читал «Шарлоттсвилльские куранты». Первую полосу газета отвела под новости о Тейлоре Колдуэлле, который выпал из предвыборной гонки. Кое-кто из аналитиков предсказывал скорый конец всей его политической карьере. На одной из внутренних страниц Спенсер нашел заметку про Августа Шестого. Как выяснилось, его попросили из совета директоров «Ван-ден-Вендера и Уайта», причем специально созванное Большое жюри сейчас разбиралось с его прошлым. В последних строчках статьи отмечалось, что «Бойд и К°» заключили с Эваном Спенсером мировое соглашение по поводу шестидесятимиллионного иска. Хотя со Спенсера и сняли все обвинения в непосредственном хищении, он все равно когда-то являлся ответственным исполнителем по делу о наследстве Вортингтонов, а потому должен был принимать все меры для защиты активов. На заглаживание этой ошибки у него ушли почти все накопленные деньги.

Он закрыл газету. Все, слава Богу, кончилось. Тут в голову пришла мысль, насколько круто изменилась его жизнь. Едва ли с год назад он был женат, богат, числился одним из наиболее видных и преуспевающих жителей Шарлоттсвиля. Предвкушал кресло в Коллегии Верховного суда штата. А сейчас сидит на бордюрном камне возле дома, где снимал крошечную квартирку, и все его пожитки умещаются в одном-единственном чемодане, стоящем между ног. Он уже не работает судьей, почти не имеет денег, и все его клубные друзья отвернули нос. И тем не менее его это совсем не беспокоит. Если на то пошло, он чувствует себя свободным.

Любит ли он Патти Делани? Трудно сказать. К примеру, в свое время он горячо любил Мелиссу, или как минимум ему так казалось. Брак же обернулся подлинным кошмаром. Как теперь он может быть уверен, что личные чувства к Делани не приведут к очередной эмоциональной катастрофе? Да, она возбуждала его как женщина, отличалась изрядным умом и живым характером. С ней было интересно, весело. С другой стороны, когда-то похожие чувства он испытывал и в отношении Мелиссы… А может, нет? Он быстро составил сравнительные характеристики обеих женщин и обнаружил между ними целую пропасть. Делани не была поглощена лишь собственной персоной и не отличалась эгоистичностью. Да-да, она и есть та женщина, которая способна любить в ответ так же крепко. А самое главное, любить Спенсера сильнее самой себя.

С другой стороны, какие у него есть гарантии, что через месяц, год, два года или даже более долгий срок они по-прежнему будут счастливы вместе? Нет таких гарантий! И это совершенно понятно. В любви гарантий нет. Как и религия, она требует веры…

Тут наконец-то раздался скрип старенького «сааба», выехавшего из-за угла дома. К машине Делани прицепила крошечный арендованный трейлер, к крыше которого бечевкой привязала дамский велосипед и какие-то картонки. Спенсер открыл пассажирскую дверь и попытался просунуть свой чемоданчик на заднее сиденье. Увы, все свободное место занимали пожитки Делани.

— Извини, — сказала она. — Наверное, лампы можно бы и выбросить…

Он взял с заднего сиденья пару настольных ламп. Основания были отлиты, видимо, из гипса и раскрашены под океанскую волну. Штанги под абажуры выполнены в форме игриво выпрыгивающих дельфинов, в чьи пасти ввинчены лампочки. Спенсер даже растерялся перед уродливостью этих вещиц. Он выставил их прямо на тротуар, однако чемодан по-прежнему отказывался влезать. Пришлось извлечь раскрашенную фотографию белого пуделя в дешевой пластиковой рамке коричневого цвета. Пудель очутился рядом с лампами, чемодан получил пинок ногой и изъявил готовность наконец влезть на место. Спенсер устроился на пассажирском сиденье, потянулся поцеловать Делани и тут-то разглядел ее целиком. Сегодня на ней была надета… майка не майка, а какая-то оранжевая тряпочка, выставляющая напоказ бьющий по глазам неоново-оранжевый лифчик. В той же цветовой гамме были выполнены ее пляжные сандалии и штаны-«капри». В рыжих волосах — оранжевая ленточка, а вместо банта — пластиковый апельсин. В жизни Спенсер не видел столько оранжево-апельсиновых мотивов на одном человеке.

— Что такое? — подозрительно прищурилась она, заметив пристальный взгляд спутника.

— Да нет, ничего, — ответил он, помаргивая. — Идеально!

И это была чистая правда.

— Как тебе Санта-Фе? — спросила Делани. — Я слышала, у них неплохой оперный театр.

— Оперный? А я и не знал, что ты любишь оперу!

— Ненавижу всей душой, но если нам вдруг приспичит туда отправиться, неплохо бы заручиться качеством получше.

Спенсер рассмеялся, и машина тронулась вперед.

— Знаешь, надо по дороге сделать одну остановку, — сказал он, барабаня пальцами по пакету с логотипом «Федерал экспресс». — Возле университетской книжной лавки.

Звук двигателя «сааба» можно было слышать и внутри магазина. Спенсер положил пакет в бело-голубой почтовый ящик.

— Ну, все, — сказал он. — Лети, делай свое дело. А с меня хватит.

Через несколько минут «сааб» пересек границу города, и Спенсер про себя отметил, что никто из них не оглянулся назад.

На Тортоле, крупнейшем острове британской части Виргинских островов, вообще нет офиса «Федерал экспресс», поэтому раз в неделю один предприимчивый житель по имени Феликс Арчибальд на лодке добирался до соседнего Сент-Томаса и забирал срочную почту, доставленную в тамошний аэропорт. Вернувшись к себе, он звонил богатым европейцам и американцам, любившим отдыхать зимой на роскошных арендованных виллах, выходящих на великолепный Кейн-Гарден, «Залив тростникового сада». Арчибальд договаривался о комиссионных за услугу, огрызком пенькового троса привязывал посылки и пакеты к багажнику древнего итальянского мотороллера и развозил почту по узеньким тропинкам гористого острова.

Первая доставка нынешним вечером привела его к вилле «Ла Белла», спрятанной за глухим четырехметровым забором. Домработница, открывшая тяжелую кованую дверь, предложила забрать посылку на месте, однако Арчибальд давно уже усвоил, что шансы на щедрые чаевые возрастают многократно, если почту вручать лично адресату. Поэтому он пристроился сзади и вслед за ней вступил во внутренний садик, где цвели орхидеи, «рождественские звезды» и филодендроны. Откуда-то из глубины сада доносился деликатный аромат ядовитого, но изумительно красивого олеандра и несколько более резкий и пряный запах жасмина. Пройдя по саду до противоположного крыла дома, домработница показала пальцем в сторону бассейна, где стоял один-единственный шезлонг. Лежавшая в нем женщина, завидев Арчибальда, даже не протянула руки за своим белоснежным халатом, перекинутым через спинку. Из всей одежды на ней был только крошечный лоскуток, низ черного бикини. Она взглянула на юношу поверх солнечных очков и грациозно поднялась, чтобы расписаться на квитанции. Арчибальд шестым чувством понимал, что ей вовсе не стыдно за свою наготу, и он даже знал почему. Нет, она не эксгибиционистка. Дело гораздо проще: ей просто все равно. В конце концов, он лишь какой-то местный житель, нищий негр на побегушках. По сути дела, она и не воспринимала его как мужчину.

— Скажите прислуге, чтобы она дала вам десять долларов, — процедила женщина и безразлично отвернулась, даже не взяв пакет из рук Арчибальда. Он положил почту на стеклометаллический столик, заставленный бутылочками с лосьонами, окружавшими запотевший графин с аква-де-коко, «кокосовой водой».

Примерно через час женщина немного поплескалась в мелкой части бассейна, освежая прохладной водой загорелую, лоснящуюся от масла кожу, затем вернулась в шезлонг и взяла в руки доставленный пакет. Еще раз перечитала имя и адрес отправителя: Эван Спенсер, Шарлоттсвиль, штат Виргиния. Какими далекими от местного карибского рая были эти слова… С другого конца света, из другой жизни.

Она дернула за пластиковую полоску, вклеенную вдоль края, и, с хрустом разорвав бумагу, вскрыла пакет. Заглянула внутрь. Ни письма, ни открытки, лишь один только круглый предмет, завернутый в красный шелк и стянутый изящно завязанной ленточкой. Подарок. Женщина вытряхнула его на шезлонг, сорвала ленточку и нетерпеливо развернула шелковое полотнище.

Камень. Белый. Дурацкий, круглый, белый камень. И больше ничего. С какой стати он вздумал его прислать? Женщина решила взять кругляш в руки, чтобы получше рассмотреть. Поднося камень к глазам, Офелия Элизабет Виктория Ван-ден-Вендер, более известная под именем Мелисса, почувствовала электрический разряд, куснувший мякоть ее левой ладони.

— Ах ты, дрянь! — задохнулась она от боли. — Еще колоться вздумал?!