КАМПА - ДОПОТОПНАЯ СКАЗКА. ЧАСТЬ ВТОРАЯ

- Смотрите, варвары, и трепещите!- кричал он, опьяненный победой,- из одного варвара я сделал двух.

В этот миг неизвестно откуда появилось еще несколько врагов, которые мчались на Крона с копьями и мечами на перевес, и неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не подоспели телохранители Гарпии, они в один миг сразили врагов, грудью защитили своего повелителя, помогли ему скрыться. Не теряя ни единой минуты, он бросился догонять своих, не жалея сил хлестал онегра плетью, пытаясь придать ему максимальное ускорение. Мимо проносились всадники, и свои и чужие, топотали копыта, гремело оружие, слышался натужный конский храп, рев драконов, демоносы спасали свои жизни, бросив обоз, раненых и убитых, которые как стая рыб попали в сети к врагу. Но живые были счастливы, они изо всех сил мчали вперед, где уже виднелись спасительные Змиевы валы. Всего ничего осталось от огромного войска демоносов, чуть больше сорока тысяч воинов избежали смерти, еще тысяч 20, последние остатки разбитых полков, бежали беспрерывно петляя, пытаясь всячески сбить с толку Скифера-зверя. Крон не стал бегать окольными путями, он во главе отступающих войск первым домчал до спасительного Змиевого вала, за стенами которого можно было отсидеться.

А надо заметить, что за это короткое время Змиев вал поднялся на непомерную высоту, протянувшись от самой широкой части Меотыды до Карпатских гор. Пред валом, как и положено, в любом фортификационном сооружении, был выкопан глубокий ров, местами заполненный водою. Только небольшой участок порядка 200 километров был еще не достроен, образуя собою естественный, спасительный проход. Демоносы, буквально на крыльях, перелетели за спасительный Змиев вал, принеся с собою самые невероятные сплетни, слухи и домыслы, которые смутили умы многим. Словно всё поглощающий огонь в степи, сплетни раздувались ветром, обрастали самыми невероятными подробностями о злобных и кровожадных Ариях. И скоро все земли сделались добычей страха. Всюду пронеслись слухи.

- Инеистые Гипербореи идут сюда. Их ведет Скифер-зверь. Спасайтесь, кто может!

И все же Крону удалось собрать в единый кулак остатки разбитой армии, под его командованием они заняли оборону границ новообразованной страны Гардарики. А к ним день за днем присоединялись множество смельчаков из тех, кто еще не разучился держать в руках оружие. Множество простых демоносов и охлосов меняли свой нехитрый скарб на меч и доспехи, вливались в ряды защитников окраинной страны Гардарики. Но были и такие, кто прятался, угоняя скот и унося, что только можно было унести, спасти и сберечь. Ибо они быстро сообразили, сколь бесполезно и самоубийственно иметь дело с буйной и бранной толпой, называемой именем Скифера - зверя или просто Скифами, как их прозвали демоносы. Которые в наружном своём неустройстве заключали устройство обдуманное и сплоченное для великих битв. И правда, одержав внушительную победу, Скифы неспешно и не горяча коней приближались к Змиеву валу. Иногда им преграждали дорогу разрозненные ополчения демоносов, которые соединившись с остатками разбитой армии, пытались защитить свою землю, эти храбрецы бросались на врага, пытаясь подороже продать свои жизни. Но что могла сделать горсть воинов против этой несметной орды Скифов, которые будто саранча заполонили степь войсками и обозами. Пешие, старики, женщины и дети шли за возами и все войско продвигалось только днем, отдыхая по ночам, выбирая для того пустыри и незаселенные места. Все это время титан Крон не сидел, сложа руки, он день за днем рассылал во все стороны дозорных и лазутчиков, узнать и выведать: что, где и как. Сведения, которые приносили лазутчики, были самые противоречивые, казалось, Скифы были везде, и в тоже время их небыло нигде. И часто в тех местах, где меньше всего их ждали, они появлялись вдруг, и тогда все прощались с жизнью, пожары охватывали селения, а скот и онегры, которые не угонялись своими хозяевами, избивались тут же на месте. Дыбом вставали волосы от страшного свирепства, которое принесли в страну ойКумену, полудикий кочевой народ, Скифский. Избитые прямо в колыбели младенцы, обрезанные груди у демониц, содранная кожа с головы до ног у выпущенных на свободу, города и селения, лежащие в руинах и море беженцев, которые стремились под защиту Змиевого вала.

В этот грозный час, пожалуй, лишь только Уран-громовержец сохранял здравый рассудок, не обращая внимания на колкие взгляды и упреки, продолжал ограждать украеную страну Гардарику высокой стеной Змиевого вала. Но быстрое приближение вражеских войск внесло некую неразбериху в его планы. И, правда, ему катастрофически не хватало времени дотянуть стену защитного вала до столицы Гардарики город Гелон, и он автоматически отходил к противнику, оставаясь на вражеской территории. И так, и эдак крутил карту Уран-громовержец, анализируя данные разведки, прикидывая скорость продвижения Скифов и время, необходимое для завершения строительства Змиевого вала. Все расчеты показывали, что ему никак не успеть оградить город солнца, на карте вон как просто до Гелона рукой подать, а на самом деле очень далеко. И тогда он принял единственно верное решение - срезать угол.

- Вот тут, в этом месте, мы срежем угол, тем самым успеем оградить свои земли, засыпав проход.

Крон, Сабскаба, Азаес и Феникс сочувствующе смотрели на карту, им искренне было жаль отдавать в руки Скифов город солнца Гелон, но другого выхода не было.

- Пусть забирают,- скрепя зубами, согласился титан Крон,- лишь бы сюда не прошли.

А Феникс, надо отдать должное его дипломатическим способностям, высказал такое предположение:

- Давайте попробуем договориться со Скифами следующим образом: пусть забирают все, а Гелон не трогают. Он останется городом государством под протекторатом Гардарики, если хотят, могут приходить в город торговать или же обмениваться товарами. Таким образом, Гелон может стать мостиком, соединяющим народы ойКумены с остальным миром.

- А что - это идея,- согласились все кроме Крона.

Тот ответил коротко и ясно:

- Лучше сжечь город, а не надеяться на милость Скифера - зверя.

И все же его предложение никто не одобрил:

- Сжечь мы всегда успеем.

На том и порешили. Крон и Сабскаба отправились в войска. Гарпии и Феникс, не взирая на смертельную опасность быть убитыми, полетели к царю Световиту для переговоров насчет нейтрального статуса города Гелон.

А Уран с утроенной энергией принялся кратчайшим путем достраивать заградительный Змиев вал. Облепили демоносы Змиев вал, словно пчелы акацию, день сидят, дрожат, второй сидят, кругом им Скифер-зверь мерещится. А на третий поднялась в рядах защитников суматоха и жуткие крики, дескать, обходят нас Скифы со всех сторон и сзади заходят, и спереди. И впрямь, смотрит Уран-громовержец из степи Ирийской в тыл демоносам, движется что-то ужасное, огромная гора идет, качается, со стороны в сторону переваливается.

- Что за диво дивное?- удивляются демоносы.

- Может, пока не поздно делать ноги,- высказали предположение самые умудренные опытом воины.

- А еще лучше сдаться на милость Скифера - зверя, - рассуждали другие.

А третьи и думать не стали, затерялись и пропали в траве высокой, поминай их как звали.

- Что же это может быть?- думал Уран.

А тем временем шагающая гора приближалась все ближе и ближе, и о диво.

- Да это же мой друг гаваец Ранги - хуапапа идет и большой камень на спине тащит, неужто, звезду с неба поймал.

- Это я,- весело проговорил Ранги хуапапа,- вот, несу голову, заговоренную, сейчас мы их вмиг остановим, этих трижды проклятых скиферов,- сказал он, опуская на землю каменную глыбу.

- Еле нашел я камень нужной породы, тяну его на себе аж с самых Карпат с горы Говерла, зато каков камушек, прелесть.

- Ты же говорил, что голова может остановить врага, а не камень,- удивленно молвил Уран.

- Да,- отвечал Ранги - хуапапа, - только голову еще нужно сделать по твоему образу и подобию, чтобы враг знал, кого нужно бояться. Увидят Скифы твою голову, удивятся, каждый захочет ее своим пальчиком потрогать, а тут каменная голова возьмет да и крикнет им своим страшным голосом, от которого в жилах леденеет кровь. Как вырвется из ее глотки пронзительный крик, такой страшный, что от него все враги вмиг попадают замертво. А, ну становись, моя названая брата, Урана-громовержца, сейчас буду твоя портрета ваять.

Только, только намеревался гаваец творить портрет бога громовержца, по образу и подобию. Едва достал нужные инструменты, молоток большой и малый, зубило, скребки и кисти. Чуть только собрался сделать первый, грубый мазок художника. Как тут громовым раскатом пронеслась по лагерю демоносов:

- Тревога! Идут Скифы.

Бросив все дела, воины помчались исполнять свой ратный подвиг. Уран тоже не сидел, сложа руки, отправился на Змиев вал смотреть, что там произошло.

- Куда же ты?- кричал ему вдогонку Гаваец,- а как же портрет?

- В другой раз,- ответил ему Уран,- видно не судьба, и, не оглядываясь, бросился в гущу военной компании.

- Где враг?- спрашивал он у дозорных.

- Вот он злодей,- докладывала стража, показывая связанного по рукам и ногам демоноса, в котором все без труда узнали слугу Сабскабы.

- Как ты, дубовая твоя башка, тут оказался?- удивлялся Сабскаба, глядя на всегда довольного Бончо,- мы тебя уже давно похоронили, а ты жив - живехонек.

- За меня не беспокойтесь,- отвечал запыхавшийся Бончо,- я нигде не пропаду, сейчас расскажу, что мне удалось выведать. Идут сюда трижды проклятые Арии. Ведет их Скифер-зверь. Скоро будут тут. Может завтра, может уже сегодня засветло.

- Молодец,- похвалил его Уран,- беги еще чего-нибудь высмотри.

- Есть,- по-военному чётко ответил Бончо и пропал будто его и небыло. А в это самое время муки творчества не давали покоя Ранги - хуапапа:

- Нет, я так этого не оставлю, я им всем докажу, что значит Гавайцы,- твердил он самому себе. Гавайцы самые лучшие, самые смелые, самые ловкие, самые умелые, самые, самые.

И в его руке блеснуло зубило. Молот выбивал из камня искры. Пыль стоит столбом. Щепки летят в разные стороны. Пот катится ручьем, а он все бьет молотом твердый камень, высекая заветные письмена. Строчка за строчкой, волшебным напевом сверху вниз, сакральным смыслом снизу вверх наполнял Ранги - хуапапа заветные письмена. Придирчиво осмотрев свою работу и найдя ее несовершенной, он с новой энергией брался высекать искры из глыбы гранита. Несколько раз останавливался покурить ладана и снова бросался на камень, словно голодный дракон на кролика. Стучал целую ночь, даже при свете звезд бьет, выбивает яркие искры, творит заклинания.

- Это невыносимо,- ругались воины,- ночь на дворе, а тут такой грохот. И, правда, все это до смерти надоело демоносам, которые уже собирались выбить всю дурь из головы гавайца, только авторитет бога Урана сумел их остановить.

- Пусть стучит,- остановил он воинов,- подкрадется к нам враг, услышит, что у нас тут гром и молния, в его голове могут зародиться сомнения и робкие противоречия, а это нам на руку, если враг находится в испуганном состоянии. К тому же Ранги - хуапапа - славный малый, пусть старается.

А он и в правду старался - всю ночь от зари до рассвета пыхтел, потел, трудился, хоть и был не грамотен, а сумел-таки высечь нужные слова. Первые слабые предрассветные сумерки развалились, с треском ломая мрак темной ночи. В это самое время Уран-громовержец забылся в сладкой дреме, ибо всю ночь не мог заснуть в ожидании Скифера-зверя, спал и видел радужные сны из далекого детства. Цветные мотыльки и бабочки, распустив свои бархатные крылышки, нежно парили в бесконечном не имеющем пределов, пространстве небес, слетаясь в хоровод, кружились в танце, рассыпая пыльцу своих воздушных крыльев, и от этого Урану, еще маленькому мальчику, стало так тепло и нежно на душе. Он улыбался, тянул свои детские ручонки к этим дивным, неземным творениям. И вдруг хриплый, потусторонний голос потряс его до самых отдаленных глубин сознания. Раскаты грома и вспышки молний невольно вырвались из нутра испуганного бога:

- Что такое? Где Скифер-зверь? - испугано метался Уран в своей постели, над которой склонился Ранги - хуапапа.

В первый миг пробуждения он невольно принял его за самого Скифера-зверя.

- Это же я,- успокаивал его гаваец,- я заговоренный камешек принес, на нем слова заветные вырезал.

- Что тебе, безумец, надобно?- ругался Уран.- Зачем ты за мной бегаешь со своей говорящей головой, ты меня точно заикой сделаешь своими глупостями.

- Это у меня то глупости,- обиделся Ранги - хуапапа,- ты еще пожалеешь, что не верил мне,- напустился он на бога.- Мы, Гавайцы, словами на ветер не разбрасываемся, за что не возьмемся - все у нас получается ловко и умело.

- Вот смотри,- подвел Урана к каменной глыбе,- смотри,- сказал он и сорвал бязевое покрывало, которым было укутано творение его рук.

- Что это?- удивился Уран.- Ты, наверное, Скифам решил указательный знак поставить, а где же твоя хваленая говорящая голова.

Камень и впрямь напоминал указательный столб, три стрелки на три стороны света показывали направление, а надпись под каждой из них гласила следующее:

- Если прямо ехать - убитым быть.

- На право ехать - богатым стать.

- А налево ехать - женатым быть.

Только надпись была сделана на гавайский манер, письмом Ронго - Ронго.

- Что это за бериберда тут нацарапана,- рассматривал Уран никому не понятные надписи, хотя сам он в них быстро разобрался.

- Эти священные письмена у нас называются Ронго - Ронго,- объяснял гаваец,- прочесть их может не каждый, ибо даже дотрагиваться к ним и то опасно, Табу по нашему. Поэтому читать и писать у нас могут не все, а лишь избранные, кого допускают к изучению азбуки Ронго - Ронго, состоящей из нескольких сотен символов. Письмо Ронго - Ронго пишут снизу вверх, при этом первую, самую нижнюю строчку пишут слева направо, следующую –справа налево и так далее. Кроме того, в каждой чётной строке знаки и символы пишутся вниз головой, эти символы не были буквами или слоговыми знаками, а выражали целые понятия, идеи, события.

- Да,- почесал свой затылок Уран-громовержец, призадумавшись над услышанным.

А Ранги - хуапапа, увидав его кислое выражение лица, сам скривился и говорит:

- Неужели написано неправильно? Может слова с ошибками или по смыслу что-то неверно?

Уран недовольно поморщился и говорит:

- Как ты, Гавайская твоя башка, думаешь остановить Скифера-зверя своими буквами Ронго - Ронго, если он конь, читать не умеет, грамотке дескать не обучен.

- Он не обучен,- отвечал Ранги - хуапапа, а Скифы все, как на подбор грамотные, прочтут и призадумаются.

Стоит Уран удивляется, головой качает, выговаривает:

- Сколько лет я во чистом поле гулял да езживал, а такого чуда не видывал. Чтобы испугать врага не камни нужно письменами расписывать, а мечи точить булатные, бердыши вострить острые, а ты с грамоткой на Скифера-зверя.

От обидных слов невеселая улыбка появилась на лице гавайца, он снял свой пояс, скрученный из листьев льна, и отделил от него три листика.

- Я сорвал эти листья у себя на родине с неприкосновенного куста Льна,- объяснял он Урану,- который растет в городе Мумучиво рядом с моим домом, эти листья обладают большой Манной - магической силой, которой наделены боги и некоторые демоносы.

Размахивая листьями, гаваец запрыгал, закружил, возле заговоренного камешка и произнес заклинание, обращенное к Скиферу-зверю, и, о чудо, струя пара поднялась над камнем, утренний ветер подхватил её и унес прочь. А затем Ранги - хуапапа взвалил камень себе на спину, поудобнее устроил его в небольшом углублении, которое есть на спинах у всех демоносов, джинов, пери и каджей, так уж их устроила природа, наверное, потому, что так им удобнее переносить тяжести в случае необходимости. Гаваец с камнем на спине быстро пересек Змиев вал, оглянувшись на самом верху ограждения, повернулся лицом к Урану и мечтательно молвил:

- Искусство может быть действительнее самой действительности,- при этом его медный круг на груди, в котором находится все и вся ярко заблистал.

- Пусть они будут наказаны стыдом,- сказал он и стремительно сбежал вниз, добежав до развилки трех дорог, оставил камень на распутье.

А сам, не дожидаясь Скифера-зверя, бросился в укрытие. Лишь только успел он спрятаться за оградительный Змиев вал, едва только успел тот заговоренный камешек порасти ковылем, лопухами и всякою травой придорожною, а Скифер-зверь уже тут как тут.

Только и слышно, Цок, Цок, Цок подковы о камни стучат, высекая искры.

Вторжение

Ехал чистым полем добрый молодец, на своем коне на Скифере. С холма на холм добрый конь подскакивал, высокие горы перескакивал, а реки и озера меж ног пропускал.

- Что там впереди?- спрашивает царь Световит у своего доброго друга и советника Таргитая,- долго ли ехать до Йотунов - демоносов?

Таргитай приложил ладонь к глаза, осмотрелся по сторонам и ответил:

- Уже недалеко, только одна беда. Успели-таки йотуны оградить свою землю Змиевым валом, выкопав широкий ров от Карпатских гор до самой широкой части Меотиды, так что прямоезжая дорога туда перекрыта.

- Не беда,- отвечает ему царь Световит,- поехали, посмотрим так ли это. Только и слышно, Цок, Цок, Цок подковы о камни стучат, высекая искры.

И вот у раздорожья трех дорог наехал Световит на камешек придорожный, а на том камешке буковки написаны:

- по первой дороженьке поедешь - убитым будешь,

- по другой дороженьке поедешь - женатым будешь,

- по третьей дороженьке поедешь - богатым будешь.

Постоял Световит, почитал надписи, головой качает, сам себе выговаривает:

- Сколько лет я во чистом поле гулял да езживал, а ещё такого чуда не видывал, куда ехать не знаю.

- А может, махнем по той дороге, где богатым быть,- ему Таргитай советует.

- А почему бы и нет,- решил Световит.

Хлестнул плетью коня Скифера, приказав:

- Веди меня мой верный конь по той дороженьке, где богатым быть, хочу посмотреть - правда ли тут написана.

Поехал он по той дороге, где богатым быть, а за ним все кланы и племена людские следом двинулись, лишь только курева стоит, да пыль столбом подымается.

- Сработало заклинание,- самодовольно потирал ладошки Ранги - хуапапа, вглядываясь вдаль удаляющимся ордам завоевателей,- я же говорил, что сработает заклинание.

- Да, ладненько все вышло,- согласился Уран,- честно сказать, я даже не надеялся на такой поворот событий.

- А я всегда знал, что люди - это огромное стадо овец и баранов,- вмешался в разговор титан Крон,- им пастырь нужен, проводник, куда он их поведет, туда они идут, сейчас, наверное, за Скифером-зверем идут да травку щиплют.

В этот самый момент ближайшие кусты акации зашевелились так сильно, будто бы из них выскочило целое стадо злобных Ариев. Синдром грозящей опасности пронзил сознание Урана, Крона, Сабскабы, и Ранго хуапапы до глубины костей, куриная слепота и синдром грозящей опасности, были врожденными заболеваниями, присущими всем без исключения демоносам. А наши главные герои Уран, Крон, Сабскаба и Ранго хуапапа, были лучшими во всех отношениях.

В кустах акации что-то отчаянно шевелилось.

- Там враги,- испуганно предположил Крон, хватаясь за меч.

А Сабскаба как стоял так первым и сообразил, что он не трус, а боевой генерал, как закричит своим хриплым голосом:

- Стой, кто идет!

Да как взмахнет своей семижильной плетью, отчего кусты акации еще больше содрогнулись.

- Дяденька, не бейте меня, не надо!- просил из кустов хорошо знакомый голос Бончо.- Это же я, ваш верный слуга, с докладом о продвижении Арийской орды. Я все высмотрел, все вынюхал,- рассказывал он, выбравшись из злополучных кустов акации, которые, сами того не хотя, чуть не стали причиной нервного срыва Ранги - хуапапа и остальных демоносов.

- Так вот,- начал свой рассказ глазастый лазутчик Бончо……

- Прочитал, значится, Скиферь-зверь записочку, высеченную на придорожном камне, и поехал в ту сторону, а за ним воины потянулись и обоз, и старики, и дети в кибитках. Долго ехали они, долго бродили степями бескрайними, нет нигде никакого золота, только кости да черепа воронье клюет, обгладывает.

- Неверная та надпись,- говорит Таргитай,- неправильная, нет в этом заброшенном уголке Европы никакого золота, кроме бескрайних полей, гор высоких, рек глубоких да густых непроходимых лесов.

- Ничего,- ему Световит отвечает,- разве в золоте счастье? Посмотри себе под ноги - эта земля ваша собственность, селитесь на ней, люди добрые, распоряжайтесь её богатствами. А золото мы обязательно найдем, обойдем её от края до края и найдем, ведь нас ведет огненный конь Скифер.

Так они ехали не день и не два, и вскоре дорогу им преградила широкая полноводная река, которую демоносы издревле называли Родан - речкой. Едут они вдоль этой речки, а переправы в тех местах днем с огнем не сыщешь.

- Сами, наверное, знаете,- объяснял демоносам лазутчик Бончо,- не всякая птица сумеет долететь до середины Родан - реки.

Сколько не ехали Скифы вдоль Родан реки - негде переправиться, и все тут. И тогда Световит велел трем братьям Кию, Хориву и Щеку из клана Непров устроить переправу на Родан - реке. И надо отметить, что с поставленной задачей эти три брата справились как нельзя лучше, в кратчайшие сроки Кий с братьями Щеком и Хоривом устроили переправу и крепость у переправы поставили, назвав ее Малёк.

Деревяный городок, который они срубили на берегу реки, стал плацдармом для продвижения Яриев на запад, а Кий стал перевозчиком через реку Родан, которую люди на свой манер прозвали Днепром, потому что тут осели племена Непров…….. И было так изначала времен.

Через эту переправу, устроенную Кием, переселенцы проникли по ту сторону Днепра аж до самых Карпатских гор и дальше в Европу. Теплый климат, родючие грунты бескрайних полей, на которых можно сеять хлеб, леса полные дичи, реки, богатые рыбой, давали им все необходимое для жизни. Вскоре они обнаружили залежи полезных ископаемых: кремня, меди и каменной соли.

- Тут и будем обустраивать свои города,- решили люди Гальских кланов Вервианы, Друговиты, Узы, Кривитеины, Лензанины, белые Хорваты и прочие.

Так от Карпатских гор до края земли возникло множество городов, городков и поселений: Юмна, Дерестр, Волин, Толковины, Родне, Милинск, Червен, Телюцы, Черногоги, Самвата, Любек, Лион, Остроград и прочие, коим нет числа. Но и людских кланов было немалое множество и часто несколько кланов претендовали на тот или иной участок земли. Чтобы меж кланами не возникало вражды, царь Световит раздавал земли следующим образом: каждому клану он давал земли столько, сколько мог объехать их вождь на коне за один день. День за днем племенные вожди объезжали свои уделы, отмеряли территорию кланового расселения и приступали к освоению этих земель.

День за днем люди проникали все дальше и дальше, и вскоре на карте Европы возникло множество зон обитания различных племенных союзов, таких как: Галлия, Вагрия, Кимирия, Варина, Ободрития, Венедия, Лють, Ругия, Гаволяния, Руяния, Кельтика и прочие, где тесно соседствовали Гойделы и Гесаты, Галаты и Голоты, Галилияне, и Гаэлы, Валлы и Валейцы, Валийцы и Вандейцы, Руяне и Люты, Кельты, Ободриты, Кимры, и прочие людские кланы. Пройдя всю материковую Европу от края до края, Ярии уперлись в узкий пролив, отделяющий материк от Блаженных островов. Переправившись на те Блаженные острова, люди тут же переименовали их в Кретанию или Пританию, или Британию, что в сущности одно и тоже. А надо заметить, что острова Блаженных издревле заселял демонический народ Фоморов, которым правил царь Кенхос–что значит безногий. Когда в его владениях объявились Арийские кланы под предводительством богини Дану, между Фоморами и завоевателями произошло четыре великих битвы, несколько раз остров переходил из рук в руки, пока не был перегорожен Гардом-высокой каменной стеной, разделившей остров на две части. Одна половина принадлежит эн-Галлам, вторая - Фоморам.

- Хватит уже рассказывать об этих эн-Гальских островах.- перебил слугу Бончо титан Крон.- Лучше скажи - куда девался царь Световит? Может тоже на островах жить остался?

- Вот было бы хорошо,- согласился Уран-громовержец,- просто гора с плеч.

- К сожалению,- пожимал плечами лазутчик,- я и сам надеялся, что он остепенится, построит дом, где-нибудь, допустим в Гальвеции (Швейцарии), или Белгалии (Бельгии) и будет там жить - не тужить.

Но, так бывает только в сказках. Рыскал царь Световит по всей Европе, золотишко искал. Нет нигде золота. Решил назад возвратиться. Снова переправились через Карпатские горы, долго бродили - нет нигде никакого золота, лишь только кости да порубаные черепа воронье клюет, обгладывает.

- Неверная та надпись,- говорит Таргитай царю Световиту,- неправильная, нет здесь никакого золота.

Только Световит не успокаивается:

- Нюхом,- говорит,- чую - должно быть золото, ищите, кто найдет - тому быть царем этой земли.

А надо заметить, что было у скифа Таргитая три сына, два умных Липоксай и Апроксай, а самый младший Калоксай был еще и мудрым.

- Если так,- отвечали сыновья,- всю землю перевернем, а золотце сыщем.

И вот однажды увидели они, как с неба упали золотые звезды, помчались они на их поиски, долго искали, пока не увидели в чистом поле золотые предметы: плуг - червлена золота, сбрую конскую - красна золота, секиру и чашу - бела золота.

Первым увидел эти вещи старший брат Липоксай, едва он подошел, чтобы поднять их, как золото запылало, тогда он отступил, не вынес жара великого.

Второй брат Апроксай тоже не смог к тому золоту приблизиться, ибо силен был жар, а само золото было объято пламенем.

Самый младший Калоксай оказался самым мудрым - он совершил очистительный обряд, умастил свое тело благовониями, трижды начертал на лбу имя бога Ярилы, и пламя погасло само собою. Так ему в руки дались эти золотые предметы: плуг червлена золота, ярмо, сбруя конская красна золота, да секира и чаша бела золота, знаки царские.

Забрал Калоксай все это злато, разделил смеж своими братьям. Старшему дал золотой плуг. Среднему - ярмо и сбрую конскую. А себе оставил знаки царские, секиру, чтобы карать, золотую чашу бела золота, чтобы миловать.

Так вот, от Липоксая, получившего золотой плуг, произошло племя Скифов, называемое Авхатами, пахари и земледельцы. От среднего брата Апраксая, получившего золотое ярмо и сбрую конскую, - скифское племя Катиаров и Траспиев наездников, пастухов, скотоводов. А от младшего из братьев Колаксая произошло племя Паралатов царских скифов, воинов. Все эти племена вместе называются Сколотами, то есть царскими, а демоносы зовут их Скиферами, а сами они именуют себя кто Нерпами, кто Галами, кто Кимрами, кто Киммерийцами, что, впрочем, одно и то же, ибо все они Ярии по духу и крови.

- Что ты нам сказки рассказываешь,- рассердился титан Крон,- говори, где сейчас царь Световит, что он делает.

- Ничего он не делает,- отвечал Бончо,- стоит подле того указательного камня и что-то гвоздиком царапает.

ЗАПАДНАЯ КАМПАНИЯ

И правда, в это самое время стоял Световит у камешка придорожного и поверх надписи « Налево поедешь!» пишет белой краскою, что, дескать, очищена эта дороженька прямоезжая.

А теперь,- молвил Световит,- веди меня, мой конь удалой, по той дороженьке, где убитым быть, я только краешком глаза на смерть свою погляжу, с нею силой померяюсь.

Вскорости наехал Световит с войском своим несметным на валы Змиевы, где, будто подорожник трава, сорок тысяч демоносов в грязи сидят, в сырую землю зарылися, дрожат и носа из-за укрытия не кажут.

Первым нервы здали у титана Крона, вскочил он на ноги, распрямил свою спину и как закричит своим воинам:

- Ой, же вы, братцы мои, товарищи, принимайтесь за дело ратное, изрубите этого Скифера-зверя в капусту.

Только никто на его зов не откликнулся, все сидели, в щелях забившись, и не казали духу.

Сообразив, что момент самый, что ни наесть подходящий, Сабскаба решил поддержать Крона, вскочил на самый верх Змиевого вала и, размахивая своей семижильной плетью, закричал зычным голосом:

- Братья, демоносы, что же мы делаем? Мы боремся с нашими собственными рабами! Ведь когда варвары убивают нас, мы слабеем, если же мы перебьем их, то впредь у нас будет меньше рабов. Поэтому как мне думается, нужно оставить мечи и копья, пусть каждый из вас возьмет кнут и выйдет на них. Ведь пока они видели нас вооруженными, они считали себя равными нам, то есть свободными варварами, если они увидят нас с кнутом вместо оружия, то поймут, что они наши рабы и, признав это, уже никогда не дерзнут противиться.

Услышав эти слова, демоносы возопили:

- Кто дал слово этому сумасшедшему, уберите его скорее, закройте ему рот, пока Скифы не услышали!- кричали они, бросая в героя гнилые помидоры, кабачки и капусту. Подъехал царь Световит к валам Змиевым, посмотрел налево - стена непроходимая аж до самой Меотиды тянется. Посмотрел направо - та же стена высокая тянется аж до самых Карпатских гор, а за нею будто змеиное кубло сидят сорок тысяч вооруженных демоносов.

- Эй, есть кто живой?- крикнул он своим громовым голосом.

От этого крика яростного войско демоносов пришло в смятение, началась меж ними страшная суматоха и многие из демоносов погибли от мечей своих же соратников, а другие от ужаса тут же зарезались. А царь Световит не унимается, вынул из колчана стрелу острую, натянул свой лук разрычатый, хочет одним махом всех разбойников прикончить. Но тут, будто озарение с небес, поднялся над Змиевым валом Уран-громовержец.

В знак примирения поднял к небу руки и молвил слова такие:

- Спрячь человечий царь свою стрелу, не делай зла и разорения моему народу. Если помнишь, был у нас уговор немаленький. Я, как и обещал, свою землю стеною окраил, теперь вся моя земля украиная, великим Змиевым валом огражденная, называется Гардарика.

Световит, заслышав знакомый голос бога Урана, послушно опустил лук свой разрывчатый и стрелу в колчан спрятал.

Тут и Феникс в разговор вмешался, напомнил ему про уговор, дескать, обещал ты нашу землю не трогать, если оградим её стеною, валом Змиевым.

- Ладно,- согласился царь Световит,- не поеду я в твою страну Гардарику, мы ее не тронем. Но ты уж сам на том придорожном камешке надпись напиши:

- Дескать, я бог Уран, бог сущий, бог всевышний, родитель и нерожденный, всемогущий святой и неизререченный, подтверждаю, что лично упросил царя Световита не разорять Гардарику.

- Феникс,- приказал Уран-громовержец,- возьми ручку и чернила, запиши все, что сказал Световит.

И тот в точности исполнил приказание своего господина, записал все, что ему было приказано. Подъехал Световит к тому камушку придорожному, посмотрел, что нацарапал посол Феникс и поверх той надписи дописал следующее:

- Люди добрые, не ездите вы в царство Йотунов-демоносов, не стоит туда хаживать - лучше обходить его десятой дорогою, всякими окольными путями хаживать, чем по прямой дороге ездить.

Осталась на том указательном камушке только одна дорожка, ведущая в Азию, и надпись:

- Налево поедешь - женатым быть.

- Сюда поеду,- решил Световит,- теперь можно и жену поискать.

А про себя твердо решил:

- Закончу этот поход, остепенюсь и буду жить в добре и мире, править своей страною.

Будто камень с плечь, спало с души бога Урана доброе известие. Арии уходят в Азию.

- Пронесло,- шептал он молитвы благодарности всех высшему Хаосу, наблюдая как орды завоевателей двинулась через Тмутаракань и Кавказ в малую Азию к царю Тартару.

- Пусть небо пошлет тебе сына наследника,- молвил Уран на прощанье,- чтобы правил он справедливо и добрыми деяниями славил тебя и род твой. Назови его славным именем.

- Да будет так, как ты этого желаешь,- отвечал царь Световит,- назову сына Славою, по-нашему Словеном.

Восточная кампания

Теперь все глаза были устремлены на восток, туда, где собирал свои войска великий и могучий царь Тартар. Ему своей сильной рукой предстоит остановить полчища народов севера.

- Что будем делать, отец?- спрашивал титан Крон.- Может, махнем наперерез Ариям, вольемся в ряды Тартарового войска и вместе с царем Тартаром…..

- Не нужно этого делать,- остановил его Уран-громовержец,- Арии нас не трогают и, ладно, а войско наше распусти по домам, и каждому прикажи в Азию не соваться. Арии, сами того не ведая, вступили в земли царя Тартара, а тот с ними быстро разберется.

Уж за кого, за кого, а за царя Тартара бог Уран не переживал, зная, что у того воинства без счёта, а они-то, наверняка, переломают все зубы Скиферу-зверю. Надобно отметить, что к тому времени божественная сила Скифера-зверя иссякла, не прошел он испытание огнем, сгорел в его жарком пламени, оставив после себя лишь воспоминание да народ скифский, названный в его честь Скифами.

Тмуторокань и Кавказ брал уже другой огненный конь по имени Араш, отчего многие земли и страны в тех краях носят его имя. В Азию, в земли царя Тартара людей вел огненный конь по имени Меру, поэтому будущие завоеваные земли и страны будут носить его имя Меру, Сумеру, Шумеру, Метамеру, Недомеру, Перимеру, Киммеру и прочие, но это будет потом, а пока……

- Слава всех вышнему Хаосу,- думал, размышлял Уран-громовержец, наблюдая за тем, как мирная жизнь потихоньку возвращается в ойКумену.

Мимо него проходили остатки демоносной армии. Воины шли с опущенными головами и не смели взглянуть в глаза бога громовержца, им было стыдно.

А он стоял и думал:

- Нужно смириться с потерями, научиться жить в новом мире, отличном от того, каким он был до Арийского вторжения.

Из мрачной и невеселой задумчивости его вывел Ранги - хуапапа.

Подошел к Урану и молвил:

- Пора мне домой, в Гаваику возвращаться.

- Спасибо тебе за камень заговоренный,- поблагодарил его Уран-громовержец, крепко пожав руку,- если бы не он – неизвестно, чем бы все и закончилось.

А мимо них несметной колонной двигались воины, понуро опустив свои головы, они шли домой подавленные морально, выжатые словно лимон, их уже манили домашние калачи и любимая жена у печи.

А Ранги - хуапапа стоял и думал:

- Сколько же в Гаваике дорог, разве везде поставишь заветный камешек? А если Арии и к нам доберутся, как уберечься от этих злобных варваров. Они же, как саранча, в любую щелочку протиснутся, нужно что-то посерьезнее придумать. Архи важно, пока еще есть время, выстругать сотню, нет лучше тысячу голов Атуа и расставить их вокруг какого-нибудь острова, желательно подальше от посторонних глаз. Чтобы стоял этот остров в океане один одинешенек, и никто о его существовании не знал, тогда точно не найдут его Арии. А если и найдут, головы такой вой подымут, заревут, словно тысячи сирен, и, кажется, такой островок у меня на примете имеется.

-Слушай, мая названая брата,- обратился он к Урану,- если тебя окончательно доконают проблемы, и тебе захочется уединения, покоя и близости, ты можешь приехать ко мне на постоянное место жительства.

- В Гаваику?- спросил Уран.

- Нет,- отвечал Ранг—хуапапа,- я буду жить на Рапануи.

- А это еще где?- интересовался он.

- Это такой небольшой островок, затерянный в Тихом океане за южным тропиком, вокруг вода и небо, курорт, одним словом. Должен тебе заметить, место это сказочное и очень живописное, о нем никто не знает, я случайно набрел на этот пустынный остров, когда добирался сюда, и он мне очень понравился. И вот теперь я твердо решил оградить его тысячами говорящих голов Атуа. Они будут день и ночь смотреть вдаль, и как только увидят врагов, подымут такой вой, что ни один варвар не сунется на остров Рапануи.

-А как же отыскать этот затерянный остров в бескрайнем океане?- допытывался Уран.- Наверное, его днем с огнем не сыщешь.

- Найти его очень просто, спросишь Рапануи, что в переводе означает «пуп земли» или Матакиторанги, что означает «Глаз, смотрящий в небо», или просто остров Пасхи, и тебе его покажет каждый. Приезжай - не пожалеешь, будем жить как у бога за пазухой и ни о чем не думать, ведь охранять нас будут сотни каменных голов Атуа.

- Там видно будет,- ответил Уран, обнял своего побратима и крепко поцеловал, дав ему, на прощанье, свой звездный пояс и говорит:

- Бросишь его на закате, чтобы он зацепился за небо, и будет в Гаваике звездный пояс светить всю ночь аж до самого утра, как память обо мне и всех демоносах ойКумены.

А Ранги хуапапа в ответ протянул ему Бумеранг как память о всех Гавайцах.

- Спасибо,- поблагодарил Уран славного малого Ранги хуапапу.

И, правда, жалко было божичу расставаться с гавайцем.

- Больше бы нам таких, как Ранги - хуапапа,- думал он,- крепче была бы наша оборона.

Усадив Гавайца на своего верного змия Эвринома, сказал ему на прощание:

- Передай привет своему папе Дьежу Ачилли в город Мумучиво от меня Урана-громовержца лично.

И, хлестнув плетью дракона, приказал:

- Отвезешь куда скажет, и сразу же возвращайся домой.

- Что мне с бумерангом делать?- думал Уран, осматривая кривую палку.- Не нужен он мне.

И отдал его Крону. А тот и сам не знал, что с ним делать, взял да и отдал бумеранг кому-то. Кому и сам потом не помнил.

Азийский поход

А в это самое время маятник мифологической истории качнулся слева на право - то есть, из Эвропы в Азию. И не последнюю роль в последующих событиях сыграли царь Тартар и Риф - правитель Кавказа. Но обо всем по порядку.

Предчувствуя нависшую над собой Арийскую угрозу, многочисленное воинство Азии, Африки, Тарона, Ливии и страны Реченцу пришло в движение. Вожди всех подвластных царю Тартару земель из провинции Кент, Бессе, Муарше, Сен, Харасбад, Парил, Офир, Борбестон, Потиля, Юима, Ифрита, Зиджа, Якки, Чавганы, а также Панду, Шозе, Коно, Эфиоппо, Либии, Ливии взяли в руки оружие и выступили к столице страны - городу Баальбеку. В пути к ним присоединились воины из дальней страны, именуемой Страной мохнатых, Гипопотамии, Жирафии, Бегемотии и прочих смежных владений, именуемых Нефелогеты, Алоаполиты, Заполеты, Эдом, Каукакины, Комирисы, Пагилии и Мавролей, выставив огромное количество кавалерии на слонах, верблюдах, жирафах, бегемотах и прочей живности. Народы и народности, населяющие Срединное море, Ханебу, Иунтиу, Фавны, Дисы, Сикубы, Менкве, Мисхуши, Алоады, Палики, Менады, Нарты, Зеды, Дауги, Найриты, Абганы, Гули, Оджу, Шекиры, Паны, Оры, Пхи, Лейяки, Моджаи, Вават, Ифрететы, выставили огромный флот и вспомагательные суда. Народы пустынной части страны, такие как Хериу-ша, Пунт, Нубийцы, Куш, Кент, Ментиу, Хериуша, Аму, Шуау, Хуру, Кефтиу, Газгейцы - в большинстве своем пращники и копейщики, составили костяк пехоты. К ним присоединились остальные народности, завербованные из племен Шардана, Даниуны, Тукари, Пуресаты, Уашаши, Шабдаги, Сабдаги, Самуды, Серваны, Секрет, Амуке, Тодота, Теркайты, Уаги, Убыр, Абасы, Чильтаны, Чотгоры, Шуликаны, Шурапе, Дауги, Зуды, Андхаки. А многие племена из стран Ханигальбат, Гага, Угарит, Саба, Маин, Катабан, Аусан, Хауса, Борну, Кано, Рано, Гобир, Зегзег, Терахит, Кениты, Акаллатума, Йаджудж, Маджудж, Маахисы, Асаны, Лихьяны, Бверы, Мулаши, Катабаны, Сихеши, и те, которые жили в оазисах Душат, Канья, Ньян, Мазин, Сабе, Марабе, Лихьян, Кубджи, Мурод, Мазхидж, Хараш составили отборные соединения пехоты и кавалерии, восседая на одногорбых верблюдах, винторогих антилопах, длинноухих слонах, ослах, быках, мулах, онеграх и зебрах.

Все они явились к царю царей Тартару и молвили с поклоном:

- Мы осведомлены о беде, надвигающейся с севера. Закон, издавна существующий между нами, обязывает предоставить в твое царственное распоряжение все, чем мы богаты: от денег до боевых припасов и воинов. Вот послушай, чем мы богаты. Всех денег, которые нам удалось собрать, вышло на сумму сто тридцать четыре миллиона и два с половиной Обола. Наших воинов, что песка в море. Пятнадцать тысяч тяжеловооруженных воинов, закованных в златые латы. Триста тысяч всадников кавалерии, среди них тяжелой кавалерии - восемьдесят тысяч. Сто шестьдесят тысяч пращников и сто сорок тысяч копейщиков, да пехотинцев со всяким вооружением тысяч триста. Сорок тысяч крылатых Обезьян, десять тысяч больших летающих Крокодилов. Две тысячи малых катапульт, двести больших метательных машин и аппаратов необыкновенной убойной силы. Кроме того обоз составляет семь тысяч землекопов с заступами и мотыгами да безмерное количество арб, груженных провизией, и возов со съестными припасами. Так что войска, по нашим подсчетам, обеспечены на шесть месяцев и четыре дня похода. И это притом, что жители Кавказских гор не выставили ни единого воина, ни единой арбы с фуражом и съестными припасами. В ответ на предложение присоединиться к нашему воинству, они в первый раз отмолчались, второй раз изъявили послам свою глубокую признательность и объявили, что поведут войну самостоятельно.

- Подозреваю,- молвил советник Кидан, склонив голову пред царем Тартаром,- все дело в личной неприязни их правителя Рифа к вашей светлости, ибо других причин, чтобы отказать, я не усматриваю. Сказать, что царь Риф трус нельзя, сказать, что он - слабак, тоже язык не поворачивается, воин он отличный, но поступки его смехотворны. Он ограничился только тем, что велел привести в боевую готовность свои войска, которые он постоянно держит частично в Каджетии, частично в Колхиде и Иберии. Царь Риф располагает двумя тысячами тяжелых латников, шестью тысячами всадников легкой кавалерии, а также десятью тысячами пехоты, двадцатью шестью тысячами пращников, двумя сотнями орудий и несколькими тысячами землекопов. Причем ни один из отрядов не испытывает нужды ни в кузнецах, ни в мукомолах, ни в оружейниках, ни в других мастерах мошенниках, без которых в походной жизни никак не обойдешься. Хочу еще заметить, что у царя Рифа всего вдоволь и полный боекомплект. Если бы нам удалось присоединить его войска к себе, наша мощь усилилась, а это в военное время большое подспорье.

- Интересно,- размышлял Тартар вслух,- чем он аргументирует свой отказ, только нашими личными отношениями или чем иным. Разве он не понимает, что с его войском против армии Ариев не устоять.

-Вот что он лично пишет в свое оправдание,- молвил советник Кидан, разворачивая пергаментный свиток.

Мои воины за время гражданской войны так поднаторели в военных искусствах, так хорошо соображают, чего от них требуют начальники, и так осмотрительны во всех своих действиях, что скорее походят на гармоничный хор или же на хорошо слаженный часовой механизм, нежели на армию певцов Тарона, голосящих и блеющих в разнобой. Так что подмоги от меня не жди, не хочу я своих орлов-соколов смешать с вашим разношерстым ополчением.

Немая сцена воцарилась в Мегароне-зале для приемов, все неустанно следили за выражением царственного лица, за блеском его хищно прищуренных глаз, все ждали, что он скажет.

- Я думаю, послы не умеют вести переговоры,- молвил Тартар,- отрубите им головы, я сам отправлюсь для переговоров.

Перед лицом грозящей опасности царь – царей отбросил все приличия и отправился к Рифу в Колхиду. Он прекрасно понимал, что причина отказа кроется в личных отношениях, а не в каких-то надуманных отговорках и предлогах. Хотя советники всячески отговаривали его от подобного унижения, ибо говорили они, что с врагом невозможно примирение. Примирившийся враг не лучше разбитого сосуда, черепки которого собраны и вновь склеены воедино.

- Ничего хорошего из этого не выйдет, а тебе, великий правитель, придется унизиться. Риф почувствует твое слабодушие и возомнит из себя, пес знает что.

- Пусть думает все что хочет, - отвечал он советникам, - дурак льстит самому себе - умный льстит дураку.

Оседлал крылатое Руно, только его и видели.

- К нам гости,- разбудили слуги царя Рифа.

И тот не разобравшись, что к чему, схватив оружие, выскочил на улицу, выглядывая Ариев, появление которых он ожидал со дня на день. Так он и принял гостей, стоя с непокрытой головой, опершись на кованый медью меч. Это был старый меч, принадлежащий еще его отцу, с рукоятью из драконьего зуба.

- А я к тебе в гости без предупреждения,- молвил Тартар, спрыгивая с златорунного барана.

- Мы, горцы, чтим древний обычай «Гость в доме - хозяин»,- не очень радостно выдавил из себя Риф,- проходите.

Гостей провели в царские палаты, усадили за стол и принялись угощать диковинным напитком - вином, которое только-только научились возделывать на Кавказе, и оно ещё не успело распространиться в других странах.

Когда гости насытились, Риф на правах хозяина спросил:

- Какая нужда привела царя царей к нам в Колхиду?

Тартар, не жалея красок, во всех подробностях рассказал, что за страшная беда надвигается с севера. Если на Европу напал Скифер-зверь, то к нам движется огненный жеребец по кличке Меру, он ведет за собою неисчислимые орды завоевателей. Демоносам Азии, Африки, Кавказа, Тарона и страны Реченцу нужно собраться в один кулак и отбросить варваров назад в Гиперборею, но лучше вырезать их всех до единого, а кто уцелеет - обратить в рабство, что больше подобает для варвара.

Сказанное не произвело на Рифа никакого впечатления, казалось, он был холоден, как горный лёд. И тогда Тартар решил дожать упрямого горца, он долго и в самых красноречивых выражениях пытался перетянуть Рифа на свою сторону, для этого стал склонять его к миру, призывая забыть старые обиды. При этом он попытался внушить ему, что стыдно обижаться на соседей.

- Что было, то быльем поросло. Кто старое вспомнит - тому глаз вон. С твоим отцом мы всегда отлично ладили, дружили, пировали, охотились и ничего, кроме хорошего, не видели. А главное, что вся эта затея выступить самостоятельно, кончится весьма плачевно ибо силы у Ариев таковы, что они легко с вами справятся. А, захватив Кавказ, их потом выбить с крутых гор будет очень непросто, я бы даже сказал невозможно.

Риф слушал молча, прекрасно понимая, что Тартар прав. Но сама мысль снова ему покориться не укладывалась в голове, он отмалчивался, чем совершенно раздраконил царя царей.

- Смотри,- воскликнул Тартар, указывая в сторону Севера,- оттуда движется огненный конь Меру, а за ним идет, сметая все на своем пути, людское море. Они обладают колесницами, в которые впряжены лошади, эти животные напоминают наших ослов или онегров, но значительно крупнее их, сильнее и выносливее. Ничто не может устоять против натиска Арийских колесниц, укрытых от стрел бронзовыми листами, а такой враг опасней жала скорпиона. И вообще, знаешь ли ты, что стрела, выпущенная из лука, способна пролететь 400 метров, а за ветром все 700, поэтому, не думай, что тебе удастся отсидеться в своих высоких горных чертогах, не спасут тебя горные вершины. К тому же Арии по своей природе очень хладнокровные люди и милосердия не знают.

- Не надо нас пугать холодными Ариями,- самонадеянно отвечал царь Риф,- нам Каджам, выросшим среди горных вершин, к холодам не привыкать, мы рождаемся на снежных вершинах, там же и умираем.

Видя, что его доводы не тронули упрямца, царь царей решил прибегнуть к шантажу и давлению.

- Мне неоднократно докладывали,- молвил Тартар ехидно прищюрив глаза,- что жители Кавказа за нашей спиною ведут тайные переговоры с Ариями. Но я отказываюсь даже помыслить о том, что они способны переметнуться в стан врага, испив с ними кубок мира.

При этих словах лицо Рифа побагровело, глаза вспыхнули злобой, но он сдержался.

А Тартар продолжал дожимать несговорчивого горца:

- Подобно тому, как мы, демоносы, умеем ценить мужество, прославляя великих и доблестных героев, так же точно подлецы всем ясны и никому не внушают доверия. И пусть даже враги воспользуются ими в корыстных целях, даже они не могут не презирать подлость и предательство.

Эти слова привели Рифа в неописуемый гнев, он выхватил кинжал, и проткнул им свою руку, чуть повыше кисти.

Обливаясь кровью, объявил во всеуслышанье:

- Так погибнет каждый, кто будет клеветать на меня и мой народ. Зарежу каждого, невзирая на чины и звания.

Тут же он в порыве гнева приказал привести и порубить на части всех воров, разбойников и убийц, и его приказание было исполнено без промедления, с такой жестокостью, что вся дворцовая площадь была залита кровью.

Когда же его гнев пошел на убыль, Риф, овладев собою, молвил:

- Мне доподлинно известно настроение вашей армии, брожение в головах ваших разношерстых Девов, Пери, Каджаджей, Джинов и Шейтанов. И не нужно быть зрячим, чтобы видеть, все они пали духом, еще не видя врага, а такого холодного неприятеля растопить слезами не получится. Если нам Каджам, Альвам, Ларри, Пенатам, Каукам, Рогани, Вампалам, Кутлубам, Чаркам, Шватам, Айсам, Шидаркам, Иберр, Картлы, Кудиани, Мени, Йехам, Ацанам, Албастам, Пари, Аджарха, Аздага, Ювха, Вишана, Халопаса, Алкали, Шапсуга, Алы, Вашпала, Канаяк, Покотна, Абрак, Иныж, Покотн, Девальна, Милка, Генивха, Чхурур, Киданам и прочим, укрывшись в горных вершинах, по силам выдержать осаду. То, на мой взгляд, для вас жителей равнины, это дело неминуемо окончится полным разгромом. К тому же я, единовластный правитель Кавказа, на всех заборах страны развесил воззвание, что обещаю большую награду тому, кто принесет мне голову арийского правителя Световита и еще несколько наград, правда меньших по размерам, но тоже очень хороших за головы Велеса, Одина, Тора, Хорся, Луга и Додола……

Тут уже вскипел царь Тартар и оборвав Рифа на полуслове молвил:

- Мурость наших пращуров гласит следующее:

Мужество без необходимой осторожности приводит к раскаянию. Украшение воина - хитрость и выдержка.

А вы Каджи, больше похожи на угрей, начинаете пищать еще задолго до того, как с вас сдерут кожу.

- Пусть так,- парировал Риф,- только пусть сначала они попробуют вычинить нашу шкурку. А что касаемо воинов, то я не дам ни одного из своих демоносов, если только они сами не захотят присоединиться к стаду твоих баранов, идущих на бойню. К тому же я твердо убежден, что Арии к нам не пойдут.

- А куда же им идти,- удивлялся Тартар,- если не к вам?

- Арии,- объяснял Риф,- как хвостик за седалищем движутся за этой огненной лошадью Меру. А лошадям, как известно, в горах передвигаться непросто - копыта мешают, поэтому, может так случится, что они подойдут к высоким горам, потопчутся на месте, оближутся и двинутся обратно.

Тартар еще пытался что-то возразить, но безуспешно, ибо Риф остановил его словами:

- Нам больше не о чем говорить.

Поднялся и вышел. Так ничем и закончились эти можна сказать исторические переговоры.

- Пху, на вас, прицюцькуватые остолопы - ругался Тартар, улетая.

И жители Кавказа будто испугались, услышав его гневные ругательства – Гак Мак Брак так вас и перетак. Даже седой Казбек сделался угрюмым, да и другие горные вершины притаились в ожидании печальной развязки. Вроде и солнышко на небе светит, да почему-то не греет, лишь холодные тучи меж гор сгущаются, и каждый звук, каждый шорох звучит зловеще. Все народы Кавказа, затаив дыхание, ждут, выглядывают из своих горных вершин на надвигающиеся народы севера, несущие с собой холод, разруху и смерть. А ненасытная смерть в этот последний час золотого века пожинала большой урожай: и людей, и демоносов. Жатва была столь обильна, что перевозчикам в чистилище уже сложно было перевозить души на своих утлых суденышках. Многие из них постоянно жаловались на катастрофическую нехватку посадочных мест и заказывали ладьи побольше, по вместительнее, а то и вообще рекомендовали желающим попасть в страну без возврата брать с собою лодки, ладьи, плоты, ковчеги и все, что могло держаться и не тонуть в бурных водах реки забвения Лето.

И надобно заметить, что многие прислушивались к этим дельным советам. Каждый уважающий себя демонос наготовил с собой для дороги в потусторонний мир деньги Оболы, а так же провизию и все необходимое, как в той, так и в этой жизни, все еще надеясь, что какое-то чудо или смертельная зараза остановит этого ненасытного жеребца Меру. Но к их огромному огорчению, никакая хворь не брала огненного скакуна. Год за годом перерождаясь, он снова и снова выходил нетленным из огнища. Даже волосок на его пышногривой голове не подгорал. Жеребец Меру так и пыхтел огнем. Его стремительный бег увлекал все дальше и дальше, а за ним как за поводырем двигались несметные Арийские орды. Многие народы и племена ойКумены просто растворились в нескончаемом потоке, захлестнувшим их исконные места обиталища. Арийские воины превращали в руины, стирали с лица земли – все, что только пыталось оказать сопротивление нескончаемому потоку ненасытных орд. Арии, при всей своей жестокости, не тронули только те народы, которые, выпив из кубка мира священную Сурину, подчинились их власти. Такие народы, их города и селения завоеватели не трогали и даже наоборот, им оставлялись все права, свободы и даже веру в их богов. А вот Каджи, думающие, что смогут отсидеться в горах Кавказа, в один миг были стерты с лица земли.

- Так им и надо,- с горечью злорадствовал Тартар и одновременно приходил в отчаяние, что же делать, как поступить.- Может последовать примеру демоносов китайской страна Чин Мачин. Они успели оградить свою страну глинобитной стеной, тем только и спаслись. Уран-громовержец так же огородил свою украенную страну Гардарику змиевым валом. Неужто и мне нужно брать в руки лом, лопату и пока не поздно рыть окопы.

Но многие из Джинов, Гули, Ифритов, Пери и Шейтанов считали для себя позорным брать мотыгу и ковыряться в земле. Храбрые воины Тарона точили свои мечи, готовились к кровавой битве.

Ночь перед…

В последнюю ночь перед выступлением царю царей не спалось. Душная, жаркая ночь и густые ватные ароматы цветов давили грудь, затрудняя дыхание. Всю ночь он ворочался в своей постели, бог сна Гипнос никак не хотел окутать его своею пеленою неги. Вконец измучившийся Тартар только под утро забылся беспокойным сном. Сладко спит царь царей на пуховой перине, похрапывает……. И вдруг ему привиделось, будто он стоит перед огромным слюдяным зеркалом, а оно играет всеми цветами радуги, переливается, ликует, да так сильно, что глаза просто не выдерживает его яркого света. Прикрыв рукой глаза, он стал всматриваться в зеркальное отражение. И, о чудо, сумел-таки окинуть взором бескрайние просторы Азии, все, что было доступно его оку, узрел, высмотрел. Все радует его взор, все ему любо, но глаза сами поворачиваются в сторону севера. Не в силах отвернуть очи, он устремил в ту сторону свой томный взгляд. А там открылось ему страшное движение, звон и шум оружья. То, тесня друг друга, движутся Арийские народы, а впереди всех скачет царь Световит на огненном скакуне Меру.

Смотрит царь и диву дается:

- Сплю я или быть может, мне все это кажется?

- Врешь ты все - мерзкое стекло,- только и сумел вымолвить Тартар,- вот я тебя сейчас закрою.

Схватил покрывало, набросил на стекло, и то, что произошло потом, смутило его еще больше. Медленно и почему-то беззвучно падает зеркало, растекается по полу сверкающими струями мельчайших слюдяных осколков.

- Так тебе и надо,- топтал ногами осколки стекла царь царей и тут же проснулся.

Совершенно ошарашенный, он вскочил с постели и не мог понять, где он очутился, отчего над его головой среди поздней ночи так ярко светит солнце, а из туч, будто из ведра, льет молочный дождь. Капли дождя ударялись одна о другую, падали на мраморный пол, выбивая стеклянные звуки. Ему стало зябко и холодно, он подскочил к жене, пытаясь укрыться в ее постели от всех этих кошмаров, дотронулся до ее холодной руки и ужаснулся - она была холодна.

- Смерть покрыла её чело, умерла,- тут же мелькнуло у него в голове.

- Нет! Не может этого быть,- вскричал он и, что было силы, стал трусить обмякшее тело.- Кампа, проснись, Кампочка, моя ненаглядная, проснись, не покидай меня родная,- тряс он её.

Но она спала не просыпаясь, все так же холодна и прекрасна.

- Нет! Не может этого быть,- уже не кричал, орал он не своим голосом.

- Проснешься ты, наконец,- трясла его за ночную рубашку жена Кампа, жива - живехонька.

- Кто? Что такое!- вскочил он с кровати, обливаясь холодным потом, пытаясь сообразить, что тут происходит, так и шарил вокруг ничего не понимающими глазами.

- Проснись же, наконец,- просила его жена Кампа,- ты из меня чуть душу не вытряс, что тебе приснилось?- спрашивала она у мужа.

- Ой, лучше и не вспоминать,- отмахивался Тартар на все стороны.

Как будто пытаясь разогнать видения, быстро вскочил на ноги, подошел к окну, отодвинул шторы и крикнул:

- Куда ночь - туда и сон, куда сон - туда и ночь.

- Ты из меня чуть душу не вытряс,- жаловалась Кампа,- представляешь, приснился мне этой ночью сон, будто земля и весь наш дворец дрожит от страшного землетрясения, просыпаюсь, а это ты меня трясешь, чуть душу из меня не вытряхнул. Нехороший сон, прямо скажу - плохой, и это перед выступлением.

- Это все нервы,- успокаивал он жену, при этом лицо его оставалось мертвецки спокойным, ничего не выражающим, и Кампа успокоилась.

Больше Тартар уже не ложился спать, а просидел до утра, глядя в окно на звезды, и о чём-то думал.

- О чём ты думаешь?- спросила его жена.

Ей так же не спалось.

- Да так ни о чём,- отвечал он, пытаясь успокоить жену.

- Ты мне так и не сказал, какими были внутренности жертвенной овцы, чистыми и здоровыми?- допытывалась она.

- Все хорошо, печень овцы так и светилась здоровьем, спи уже, спи.

И та, успокоившись, задремала, прислонившись к плечу мужа. Откуда ей было знать, что лишняя неприятность уже не воспринималась мужем всерьез, он все время чего-то ожидал и был готов к любой даже самой отвратительной вести.

Накануне Тартар приказал гадать на внутренностях белой жертвенной овцы, он лично принес её в жертву. Но каково же было его удивление, когда у священного животного не оказалось сердца, а внутренности были изъедены мириадами червей –глистов. Чудом удалось скрыть эти зловещие знаки от народа. Жрецов, присутствующих при этом обряде, тут же удавили. Но в душе Тартара поселился страх, и теперь он, ведая истину предсказания, уже не воспринимал дурные знаки и приметы как должное, даже ясное солнышко ему теперь рисовалось в мрачных серых тонах.

- У тебя депрессия, милый,- успокаивала его сквозь дремотный сон Кампа,- оставайся дома, никуда не ходи, пусть твои сыновья - царевичи воюют, а тебе, на старости лет, пора отдохнуть от ратных дел.

- Что ты такое говоришь,- задорным тоном отвечал муж,- во мне еще много сил, я не смогу усидеть на месте, завтра же отправляюсь на войну и вернусь с великой победой,- сказал он и, крадучись, вышел на улицу.

- Ты куда?- пыталась остановить его жена.

- Я скоро вернусь, хочу подышать свежим воздухом.

А на следующий день все дороги были забиты колоннами пеших воинов и конных всадников. Огромное воинство Девов, Пери, Шейтанов, Ифритов и Джинов, выпив утреннюю чашу кофе Шаубе, … двинулось по бескрайним просторам Тарона.

Кофе не зря считался напитком воинов, которым он придает силы в походе. Воины, испив бодрящий напиток, закусив его лепешками из молотых кофейных зерен, смешанных с животным жиром, отправились в поход. А надобно заметить что жир, в сочетании с кофейными зернами, обеспечивает достаточную калорийность пищи, умножает силы воинов, при этом желудок остается пустым, а тело бодрым.

Впереди неисчислимого войска, как и положено полководцу, ехал царь царей Тартар, а за ним следом ехали его двадцать семь сыновей царевичей. И надобно заметить, что Тартар со своими двадцатью семью сыновьями составлял как бы одно целое, сыновья были плоть от плоти, кровинка к кровиночке, лицом и статью вылитый отец, что делал один из них, делали все остальные. Только самый младший из них царевич Хувава был не такой как все, о его храбрости, силе и ловкости ходили легенды. Поговаривали, что он голыми руками вырывал из земли высокие деревья, переламывая их на двое, и воробья мог легко загнать в чистом поле, и скакун у Хувавы был под стать седоку, настоящее сокровище, быстрый, прыткий, не онегр, а загляденье. Но и у царя Тартара скакун был не хуже, с утра до ночи рыл копытом землю, а выносливым был ужас, на другого онегра три седока взобраться могут, он не с места, а этот просто загляденье, хоть впятером садись - всех вывезет, не угонишься. Другой онегр в один конец сбегает, а этот в два поспеет, на то он и царский онегр.

Чтобы дорога не казалась долгой и утомительной, решил Тартар развеяться и воинов своих потешить.

Крикнул он самому громкоголосому джину:

- Запевай, а мы подпоем.

Ясное дело - с песней работа быстрей спорится, и дорога кажется ближе. Азийские демоносы вообще отличались дивным пением, их медом не корми, дважды просить не нужно, знай себе голосят, припевают. Надо заметить, что они и правда были наделены музыкальными способностями, прелесть и своеобразие этого пения трудно себе даже представить, а не только передать словами.

- Вот услышат наше пение злобные Скифы, в миг разбегутся,- думал Тартар, безмерно радуясь воинственному задору своих демоносов.

Но чем дальше продвигались войско, тем дорога становилась все труднее и труднее, жара изматывала, казалось, солнце испытывало их на прочность, боевой пыл ослабевал и даже бодрящий кофейный напиток, казалось, не подымал настроение. А им на встречу по обочинам дорог, куря пылью, двигались вереницы груженных нехитрым скарбом беженцев, старики, женщины, дети с полными ужаса глазами, в которых можно было прочесть только одно слово «ВОЙНА».

Это жуткое слово - «ВОЙНА» висело в жарком неподвижном воздухе.

«ВОЙНА» - висело в небе, сотканном из облаков.

«ВОЙНА» - пели птицы.

«ВОЙНА» - журчали ручьи.

«ВОЙНА» - везде одно только слово «ВОЙНА» и ничего более.

- Ничего, ничего,- угрожал кому-то Тартар,- мы до вас еще доберемся,- при этом он по совьи хмурил брови, нервно потрясая рыжею бородой, сжимал кулаки, и вид его был воинственным.

Нутром своим чувствуя, что неприятель где-то рядом, он отослал царевича Хуваву с небольшим отрядом разведать обстановку.

- Отец, можешь на меня положиться,- прокричал Хувава, хлестнул плетью своего резвого онегра, и был таков.

- Будь осторожен,- опомнившись, крикнул отец.

Да где там, разве услышит его сын, он словно ветер мчал навстречу опасности, да так быстро, что за ним едва поспевали его воины.

- Каким же он все-таки стал взрослым, настоящий джин,- думал он, глядя вслед своему любимому сыну Хуваве,- молодой, резвый, в его венах кипит горячая кровь.

Хоть и страшно было отпускать его одного, но как любой папа щитал, что война пойдет сыну на пользу.

- Придет время - оставлю на Хуваву свое царство, пусть правит страной, а сам отправлюсь на покой, буду жить в Эдемском саду выращивать овощи, щипать морковку, бурячок, капусту,- рассуждал он.

В трех переходах от основной армии, как раз на границе стран Реченцу и Офир, передовой отряд царевича Хувавы нос в нос столкнулся с передовым отрядом Ариев. Два небольших отряда стояли разделенные глубокой и быстрой рекой Граник, пристально всматриваясь друг в друга. Царевич Хувавы по одну сторону реки, по другую Арийское войско. Сражение было неизбежно, ибо здесь находились, как бы ворота Азии, и чтобы начать вторжение, надо было биться за право входа, однако многих пугала глубина реки, обрывистость и крутизна противоположного берега, который предстояло еще брать с боем.

- Эй вы, варвары, есть ли среди вас достойный воин, выходи сразиться с нашим господином,- кричали воины Тарона.

Больше всех задирался воин по имени Хаммурапи, казалось его длинный рот не молчал ни минуты, низвергая из своего чрева тысячи колких и язвительных слов. Хаммурапи все время бодрил самого себя, выкрикивая обидные ругательства, беспощадно осыпал ими врага. Варвары медлили, не вступали в битву, как будто бы они чего-то ожидали, все время озираясь по сторонам.

- Чего они медлят,- удивленно спрашивал царевич Хувава,- они, наверное, трусы?

- Нет, царевич, они - не трусы, они выжидают огненного скакуна Меру. По их обычаям, они должны следовать за конем, он дарует им победу,- объяснял ему его друг и советник по имени Гургура.

А это всего лишь передовой отряд, который вырвался далеко вперед, и теперь они не знают, как быть.

- Тем лучше,- воскликнул Хувава,- мы не будем ждать милости от рабов, изрубим их в куски, а с коня Меру я лично сниму шкуру и вырву его сердце.

- Дозволь мне, царевич, подержать удачу за хвост!- воскликнул воин по имени Хаммурапи, гневно потрясая своими кулачищем, которым он играючи гнул гвозди.- Дозволь врагов без счета порубить и тебя потешить.

- Давай,- разрешил ему Хувава,- да хранит тебя богиня удачи.

При этих словах Хаммурапи пришпорил своего онегра и погнал его прямо к реке. Его онегр был той редкой породы скакунов, которая так сильно ценилась в Тароне, она напоминала тарпана, а неимоверно большая голова и длинная шея выглядели, словно они были скроены и сшиты из разных частей осла, жирафа и верблюда. На бегу, он кивал своей длинной шеей, наклоняя голову чуть не до земли, а уши болтались, как распущенный павлиний хвост, будто они были неимоверно тяжелы и прекрасно разукрашены. Воин гнал скакуна, как безумец, разгорячённый будущим сражением, онегр, учуяв быструю, холодную воду, немного притормозил у самой реки, но получив от Хаммурапи пинок в бок, сделал мощный прыжок, высоко взлетев, приземлился у противоположного берега. Задев копытами за огромный, обросший зеленой тиной камень, поскользнулся и упал. И в следующий момент все увидели, как выброшенный из седла Хаммурапи летит прямо на большой валун, удар головой, и красное пятно растеклось по реке. Онегр быстро поднялся, заржал и ускакал назад через неглубокую реку Граник, а бедняга Хаммурапи так и не вынырнул, тяжелые доспехи утащили его на дно, пучина вод поглотила его тело.

- Боже, как же нам жалко Хаммурапи,- шептали слова соболезнования воины Пери, Джины, Гули, Ифриты и Шейтаны ……

Все стояли, затаив дыхание, на их лицах было выражение той степени сострадания, которое не знает слов, и не способно на громкие причитания.

- Неплохое начало,- подумали многие.

А Хувава, что бы развеселить прокисшие морды и кислые физиономии, дал команду:

- Авангарду первому переправиться на тот берег и обеспечить переправу главных сил.

Вместе с ним были высланы вперед спасательные команды, составленные из лучших плавцов. Авангард быстро форсировал реку, но при этом сильно разбил илистое дно, из-за этого переправа затянулась. Онегры спотыкались на разрыхленном сотнями копыт дне, многие из них теряли равновесие, падали и плыли. Всадники соскакивали в воду, держась за петли веревочных стремян, за хвосты своих скакунов, плыли рядом. Арии не мешали переправе, гарцевали поодаль на своих низкорослых тарантоватых конях ……

Когда вся армада Джинов, порядочно наглотавшись холодной пахнущей болотной тиной воды, переправилась на тот берег, царевич Хувава, взмахнув мечом, дал знак к началу боя.

Он воскликнул:

- Эй вы, рабы – варвары, хватит прятаться за спинами друг у друга, выходите на битву кости размять, удаль молодецкую показать.

Последние слова звучали торжественно, они ободрили воинов. В это мгновение кругом, с права и с лева, впереди и сзади раздался протяжный воинственный клич –Мансе! Мансе! Мансеее! - это демоносы бросились на врага, размахивая своим смертоносным оружием. Ярии тоже не сидели, сложа руки, издав свое жуткое, пробирающее до костей - У-рай! У-рай! - бросилось в бой. И тут над полем брани поднялся страшный крик, вопли, лязг мечей, рык онегров и лошадиное ржание. Сражение пошло полным ходом, храбрецы устояли, трусы пали. Оба воинства бились на смерть, из-за страшного шума, крика и лязга оружия, невозможно было различить голоса воинов. Лишь оглушительные разрывы снарядов, предсмертные стоны и крики раненых да мольбы о помощи повисли в воздухе. Джины остервенело набрасывались на врага, откатывались назад, перестраивались, пополнялись резервом и снова атаковали с неослабевающей силой. Атака следовала за атакой, воины цепью набегали на позиции Ариев и снова откатывались назад. Отходили и снова бросались вперед, а затем опять отскакивали назад, перестраивались и снова бросались в бой, и так длилось бесконечное количество раз. Надо отдать должное Яриям, они гровое рык и ржание ы рабы Яли на своих тарантоватых конях ить в Эдемском саду выращивать капусту пусть правит страной скифам те дрались мужественно и до безумства остервенело, сразу было видно, что эти люди привычные держать в руках оружие.

- Они, наверное, спят с мечами вместо жен,- кричали в отчаянии многие джины, чувствуя на своей шкуре холод металла.

Вечерело. Для Джинов это было самое неблагоприятное время суток, а все из-за свойственной почти всем Пери, Гулям, Ифритам…. и Шейтанам врожденной куриной слепоты, которая заслепляла глаза, мешая ориентироваться в сумерках.

Увидев, что великое множество его воинов пало, Хувава дал знак отступать и в гневе воскликнул:

- Завтра я сам выйду на поле брани пожрать человечины.

Разожгя костры Арии и демоносы, каждый на своей стороне реки, залечивали раны, точили пощербленные мечи, правили обмундирование и сбрую своих онегров, тарпанов, лошадей и верблюдов. И тут в армии Ариев послышались радостные восторженные возгласы, и через миг к людям прибыло подкрепление. Огромного вида варвар гарцевал на рыжем, как золото, жеребце, а за ним ехали его богатыри на вороных конях. Появление богатыря было встречено радостными возгласами.

- Вишень, Вишень,- кричали воины.

А тот, подъехав к реке, зловеще всматривался в лица врагов.

- Где царь Тартар?- вскричал варвар, обращаясь к демоносам.

- Я - за него,- отвечал царевич Хувава,- это наша земля, и мы костьми ляжем, а землю свою не отдадим на поругание, лучше убирайтесь по добру по здорову, пока целы.

- Мы исполняем древний обряд Ашвамедхи, нас ведет огненный конь Меру, это путь прави, и по нему мы будем идти, пока не закончится земля.

Услышав его ответ, Хувава воскликнул:

- Ты - самоуверенный хвастун, речи которого полны яда, с рассветом жди меня на том берегу.

- Да будет так,- отвечал Вишень,- отдыхайте, а завтра милости просим к нам в гости.

Перед восходом солнца, едва забрезжил рассвет и звери еще не вышли на добычу, в обеих воинских станах загремели барабаны и воины приготовились к битве. Вскоре на равнине появился Вишень со своим многочисленным воинством.

А царевич Хувава, как и в первый день, возгласил:

- Эй ты, куриная башка, выходи на битву, сегодня я сам выйду размять свои косточки, показать удаль молодецкую.

Тут Хуваву начал останавливать его друг и советник по имени Гургура:

- Не вступай в сражение, не губи свою голову, ты ведь мало искушен в ратном искусстве, а случись с тобой беда, твой отец на меня разгневается.

А Хувава только улыбнулся и молвил:

- Я предаюсь воле всех высшего Хаоса, ибо он неизменно печётся о рабах своих.

Сказав так, царевич облачился в воинские доспехи. Зная, что поединок будет не на жизнь, а насмерть, он с особой тщательностью выбрал себе доспехи.

Сперва, надел рубашку с каймой из блистающего золота, а поверх передник из коричневой кожи, на живот повесил плоский камень, как мельничий жернов, а сверху привязал тяжелый и крепкий железный передник. На голову он водрузил свой высокий шлем, украшенный самоцветами и эмалью, сбоку прицепил меч с золотой рукояткой, а на левую руку привесил широкий щит с пятьюдесятью медными шишками. Затем он проворно вскочил на спину своему Онегру и выехал к переправе.

- Где же ты, варвар, почему не выходишь, свою куриную голову не кажешь, или ты струсил?- кричал Хувава, подкидывая свое копье вверх, и снова ловил его, а так же проделывал много чудесных боевых приемов.

И тот же час во вражеском стане загремели барабаны, и против царевеча выехал сам Вишень, на своем огненно рыжем жеребце. В простой домотканой рубахе и чудной на вид шапке Галганке, он, казалось, не воспринимает Хуваву за достойного противника, ибо даже не попытался достать меч, сжимая в руках плеть вместо оружия.

Увидав пред собой Вишня, царевич Хувава крикнул:

- О, сын человечий, начинай бой, яви свое искусство.

Вишень отвечал нагло и самоуверенно:

- Не в моих правилах начинать бой первым, начинай ты.

Тогда Хувава, обнажив меч, хотел обрушить его на голову противника, но тот плетью отбил удар. Хувава, словно большая мясная муха, кружил возле Вишня, примеряясь, искал слабину. Наехав второй раз он занес свой меч, пытаясь ударить Вишня, но тот снова отразил нападение, только на этот раз меч срезал плеть и Вишню пришлось таки достать свое оружие. И началась потеха, равные по силе воины набросились друг на друга. От утра до полудня они сражались на мечах, и никто не мог одолеть другого. Затем они выбросили мечи и стали разить друг друга копьями. Бессчетное количество раз они разъезжались и вновь бросались друг на друга, выдерживая удары, и никто не мог одолеть другого. Но когда онегр Хувавы пал, сраженный копьем Вишня, царевич спешился, схватил железную палицу и вновь бросился на врага. Вишень тоже спешился, взял медную булаву, и они принялись биться. Еще полдня они наносили друг другу страшные удары, и ни один, ни второй не мог одолеть противника.

Дело близилось к вечеру, воины, уставшие ждать победы от своих богатырей, не выдержали с визгом «Мансе! Мансе! Мансее!» и криком «У-рай! У-рай!» озверело бросились друг на дружку и началась потеха молодецкая. Густой дым и языки пламени вздымались к небесам, потоки крови пролились на землю от множества стрел, копий и дротиков, и от этого ясный свет сменился непроглядным мраком. У кого были мечи, разили мечами, у кого были бердыши, пронзали врагов бердышами, у кого были копья, кололи противника копьями, кони рвали онегров зубами, а те в свою очередь кололи их своими рогами, слоны бились бивнями и топтали ногами упавших. Так сражались два воинства, равные друг другу по силе и доблести, и ни одно не желало отступать. Все смешалось в мириаде звуков боя: крики и визги, яростная ругань и хохот, удары мечей и топоров, треск и скрежет металла, скрип снастей и колес, лошадиный топот и озверелый рев онегров, звон набата и лязг цепей, гул и рев пожарища, неутешное рыдание и посмертное храпение, удалой посвист, гарканье да топот копыт.

Битва длилась до поздних сумерек, а когда начало темнеть, Хувава дал знак к окончанию битвы, ибо многие демоносы не очень хорошо видели в темноте, из-за недуга, с давних пор поражавших Пери, Джинов и Шейтанов. Куриная слепота не давала возможности ориентироваться в сумерках, а если к этому прибавить повальный дальтонизм – не умение различать цвета, отличить красное от черного, белое от зеленого, то разумнее всего было прекратить сражение до утра, что они и сделали. Не зря же среди демоносов на слуху была такая поговорка: «Утро вечера яснее, ибо утром виднее, а вечером темнее». Ярии не возражали, тот же час затрубили рога и Трембиты, на сегодня бой окончен, и они, вложив свои мечи в ножны, прекратили сражение.

Когда через время разгоряченные воины смыли кровь и грязь со своих тел, на берегу реки показался Вишень и прокричал своим громогласным голосом:

- Зачем нам биться, убивать друг друга и попусту губить своих воинов. Приглашаю тебя к себе на скромный обед, давай сядем и как цивилизованные люди уладим все мирком - поговорим ладком.

- Еще чего захотел,- отвечал царевич Хувава,- ты, наверное, думаешь, что я глупый мальчик поверю твоим лживым речам, буду с тобой пить из одной кружки, есть из одного котла, да ты меня попросту отравишь или ещё чего хуже сделаешь.

- Если ты сомневаешься в моей искренности, то я дам тебе клятвенное обещание, что пока не взойдет солнышко, ни один волосок не упадет с твоей головы. А если нарушу данное слово, обещаю съесть без перца и соли свою шапку - Галганку.

Хувава подумал, подумал:

- А что, и вправду, не может Вишень обманывать, ибо съесть такую отвратительную шапку - Галганку не согласился бы ни один Джин на свете.

И правда, куриная шапка Галганка была очень своеобразным головным убором, изготовленная из высушенной шкурки водоплавающей птицы, снятой вместе с перьями. Хорошенечко взвесив все за и против, Хувава облачился в одежды мира и, прихватив с собою Гургура, отправился к Вишню, а тот любезно приветствовал его и усадил возле себя на самое почётное место.

Воины Ярии спешились, стреножили своих лошадей, отпустив вольно пастись на траве, а сами принесли кизяк и сухих веток высекли искру, и тут же огонь кострища осветил глухую ночь. В ночном небе танцевали яркие языки пламени, казалось, что это огненная колесница плывет по кровавым волнам заката. Чудно было Хуваве сидеть рядом с врагами, слушать их речь. Между собой они переговаривались на чуждом наречии отрывисто и порой не понятно, все время коверкая демонические слова, вставляли новые звуки и такую трудно выговариваемую букву Я, Ю, Ё, а гости с нескрываемым любопытством рассматривали их лица, одежду.

Одежда их была очень простой: рубаха, расшитая цветным узором, штаны из шерстяной ткани или клетчатые юбки-Килты. Некоторые воины брили свои бороды, другие завивали ее наподобие гривы вьючных животных и красили охрой да шафраном. И на охоте и в бою Ярии использовали двояко изогнутый лук из рога туров с натянутыми сухожилиями, их стрелы имели трехгранные наконечники, сделанные из любого подручного материала: камня, кости, бронзы или меди. Помимо луков и стрел, каждый имел меч, кинжал, топор, копье.

Вишень был одет не лучше других воинов, простая одежда не стесняла его движения, не мешала скакать во весь опор на самом норовистом жеребце. На нем была свободная рубаха из воловьей шкуры, без каких либо украшений, разве, что волосы оскальпированных голов, пришитые к одежде грубыми стежками, говорили об его удали и доблести. Волосы на его голове были завязаны в три узла, откуда торчали длинные перья, это считалось знаком отличия. Вишень сам угощал гостей, ножищем кинжалищем отрезал самые большие и жирные куски мяса от целой туши дикого оленя, жарящегося на вертеле. Пока мясо жарилось Хувава с любопытством приглядывался к этим людям. Своим острым глазом он сразу же определил, что в походе их основную пищу составлял кумыс - перебродившее кобылье молоко, большое количество сыра, овощи, лук, чеснок, бобы, к ним они добавляли по своему желанию любую дичь, а так же баранину и козлятину, которую готовили в огромных походных котлах.

В мирное время на отдыхе Ярии любили получать от жизни удовольствия, распивая кумыс за братскую верность из одного сосуда, или круговой чаши, предаваясь пению и танцам под аккомпанемент барабанов, рожков, волынок и трех струнных музыкальных инструментов, названия которых он не знал. Больше других Хуваву поразила многострунная музыкальная машина, которую Ярии называли Гусли, видом своим они напоминали лютню, но звучали просто потрясающе, от их звуков ноги сами тянулись в пляс. Вишень откупорил бочонок и зачерпнул оттуда хмельного питья, которое Ярии называли Квасир. Этот непривычный для слуха напиток Квасир они подавали в огромном черепе, изукрашенном черненым серебром, который передавали по кругу, и все пили из него. Смутные догадки родились в голове у царевича при виде этого украшенного черненым серебром черепа.

- Где-то такой череп я уже видел,- думал он.

А его друг и советник Гургура сразу определил:

- Не сойти мне с места, если это не череп правителя Кавказа - Рифа, пить дать один и тот же профиль, те же рубцы и шрамы.

Хувава хотел было уточнить, спросить, так ли это, но затем врожденная скромность взяла верх над желаниями, и он смущённо промолчал, скрипя сердцем, выпил свою порцию напитка.

Некоторое время он ждал, что тут же опьянеет, и как это обычно происходило - начнет брыкаться и бодаться. Но какое же было его удивление, когда ни того ни другого не произошло. В теле распространилось блаженство, казалось, каждая клеточка поет гимн добра и света, а легкие тут же расширились, и ему захотелось петь вместе с этими незнакомыми ему людьми. Грозные на вид, светловолосые воины, протяжно пели песни их далекой родины Гипербореи, пение постепенно подымалось до самых высоких нот, причем каждый добавлял свою партию к общему многоголосью, и это придавало потоку звуков особую выразительность. Хувава полностью потерял представление о времени, пред его глазами начали преобладать цветные видения, а пение, казалось, вторглось в сознание и вело за собой, в эти цветные иллюзии. Вначале они были беспорядочными, бесформенными, окрашенными в радужные цвета, среди которых преобладали ярко-синие да желто-фиолетовые тона. Огненные языки костра танцевали среди глухой ночи, взвиваясь факелами ярких всполохов, они перепрыгивали с веточки на веточку, к очередной зеленой жертве. Затем эти яркие всполохи стали сгущаться во что-то оформленное, в какие-то реальные существа, одетые в птичье оперенье. Вначале возник громадный, хищный орел, летящий сквозь мрак ночи. Сделав круг над костром, он, растопырив хищные когти, сел у костра и, сложив огромные крылья, показал мощную белую грудь, а затем чёрную, как смоль, спину. За ним последовала вереница птиц и каждая из них кричала, прыгала, распустив свое цветное оперенье. Казалось, все птицы этих мест слетелись к костру, чтобы продемонстрировать свое оперенье. Важно прохаживаясь, они оттопыривали перья и хвост. Прыгали, плясали у огня, выкрикивая неясные, неоформленные звуки, больше похожие на гортанное завывание ветра.

- Ты это видел?- вопрошал царевич у своего друга и советника Гургура.

А тот только икнул и, свалившись на бочек, захрапел как младенец, то и дело подрагивая хвостиком.

- Вот так Квасир,- думал царевич Хувава,- больше его пить не буду, это ж надо принять танцующих людей за птиц.

И впрямь в полумраке ночи, люди с плюмажами из перьев, в шапках–Галганках на головах, будто стая пернатых орлов-соколов выплясывали у костра какой-то непонятный птичий танец.

- А кто же из них Орел,- никак не мог сообразить Хувава,- кем же была эта великолепная птица?

Сосредоточившись, он пристально всматривался в расплывчатые смутные образы и тут сам собою орел повернул голову, сверкнув синими ледяными глазищами, превратился в Вишня.

- Так вот на кого похож их вождь,- думал Хувава,- в профиль он вылитый Орел - тяжелый узел волос на затылке, стрельчатые ресницы бездонно синих глаз и такой же пронзительный взгляд.

А Вишень, будто и не подозревая о всех этих видениях, как ни в чем не бывало обратился к гостю с просьбой:

- Олень уже изжарился, возьми еду и раздели между нами.

И все его воины в знак согласия закивали своими птичьими головами:

- Ты - почетный гость, дели меж нами!

Мотнув главою, Хувава взбодрился, прогнал цветные видения крылатых птиц, взял свой ножище - кинжалище и разрубил тушу на равные части. А его друг по имени Гургура, очнувшись ото сна, разделил ее меж собравшимися. Проголодавшиеся воины начали вкушать жаркое из оленя, каждый из своего глиняного блюда, вприкуску с Колобком - круглым хлебом, испеченным в виде особой круглой булки, которую очень любят Ярии, и очень вкусно готовят из разных луковичных растений и ржаной муки. Не по себе было Хуваве вот так запросто сидеть в одном кругу с врагами, вкушать их пищу, пить не понятно какое питье с таким странным названием Квасир, и он со своей стороны предложил отведать старого стоялого нектара. Ярии не отказались, нектар пенился в кубках, фрукты и овощи утоляли голод, а хмельное питье развязывало языки.

- Что за танец выплясывают твои воины, может, шаманят?- спросил царевич у Вишня.

- Кто шаманит?- удивился тот и осмотрелся вокруг.- Никто не шаманит, это воины танцуют танец белых лебедей Арктиды. Лебедь –священная птица Яреев, дома мы всегда танцуем такие танцы, когда нам хорошо и весело на душе. Если бы ты знал, какая там у нас красота.

- Расскажи,- просил Хувава,- мне очень интересно.

- Арктида – по-нашему, а по-вашему – Гиперборея - настоящая страна чудес, она прекрасней, чем все, что видели твои глаза. Там деревья плодоносят круглый год. Там круглый год благоухают цветы. Там диким медом в лесу оплывают деревья. Там человек не знает ни болезней, ни смерти. Там есть все, что когда-либо грезилось людям.

- Ах, так! вспыхнул гневом Хувава, не понимая, спрашивает он или обвиняет Вишня.

- Почему вы пришли в мою страну, раз ваша Гиперборея такая прекрасная, танцевали бы дома свои лебединые танцы, кто вас сюда звал?

- Нет нашей вины в том, что мы оставили свою родину,- отвечал Вишень,- страшное бедствие упало с неба Алатырь камешком, и поговаривают, что все это произошло по вине вашего бога Урана. Однажды ночью пробудились мы от грома великого и страшного дрожания земли, объятые страхом, бежали вон из наших селений. А утром увидели разрушенные дома, одни вздыбленные, а другие обрушенные, а иные в дыре великой в земле пропали бесследно, словно их и не было никогда. А после этого был великий мор, голод, холод, ушли мы из Гипербореи, и пошли, куда глаза глядят. А вывел нас царь Световит, сумевший подковать золотыми гвоздями огненного скакуна Бурьку. Да святится имя Бурьки, Скифера, Араша, Меру и прочих жеребцов, дарованных нам богом Яреем, ибо он бог наших мечей, бог, знающий путь истины. Куда пойдет конь - туда и мы, те, кто будет противиться погибнут, а кто останется в живых - не увидят больше ясного солнышка, ибо пленных у нас принято ослеплять, и делу конец. Те же, кто вложит свой меч в ножны и выпьет из кубка мира священную Сурину, останутся в живых.

- Но превратятся в рабов,- язвительно заметил царевич Хувава.

- Нет,- отвечал Вишень,- они станут равными среди равных, ведь у нас все равны меж собою. Так, что прислушайся к моим словам, и твой народ обретет мир.

- Но что же мне делать - ответь,- в сердцах воскликнул царевич Хувава,- если я родился демоносом, так что же не жить мне на белом свете. И отчизна у меня одна, а ты предлагаешь купить мир ценою предательства, это позорный мир.

- Никто не сомневается в твоей храбрости,- отвечал Вишень,- присоединяйся к нам и живи среди нас, как равный, только не спеши, хорошенечко подумай, что для тебя лучше. Умереть с мечом и тем обрести свободу или, вложив меч в ножны, стать равным среди равных и остаться живым.

Не знал, что ответить царевич Хувава, жадно пил Квасир, молчал и думал, а через время спросил:

- Расскажи о царе Световите.

- Да, да,- поддакивал друг и советник Гургура,- расскажи, что такое этот ваш Световит.

- Великая сила сосредоточена в его руках, а слова не расходятся с делом, - принялся рассказывать Вишень, - стоит ему поднять руку и тысячи воинов сойдутся туда, куда он прикажет им прийти, и они безропотно сделают то, что он прикажет. Световит достаточно мудр, чтобы самому принимать решение, но всегда советуется с боЯрами, Ярлами и народом, созывая Вече, а люди всегда поддерживают царя, ибо верят и следуют за ним повсюду. Он - блестящий полководец, избиравший способ ведения боевых действий только встречу с противником в генеральном сражении и всегда выигрывал битву. Но при всей своей воинственности он отличался мягким, незлобивым характером.

- А я слышал, что Световит - хищник, у нас говорят, что он сжигает свои города, а людей выгоняет в чисто поле, подталкивая к войне и злодеяниям.

Вишень с грустью посмотрел на гостя, ответил:

- Ты думаешь, это так легко взять и собственною рукою сжечь город, в которых вырасло не одно поколение людей, видеть как огненный петух скачет по крыше дома, в котором ты родился и вырос? Знаешь, это очень непросто в один миг остаться без крыши над головой и отправиться на войну.

-Вот оно,- ухватился за его слова царевич Хувава,- вот она разгадка вашей арийской сути, вы все представляете собою совершенную машину для убийства, для вас война важнее чем мир, вы все просто пропитаны войною.

-Зря ты так считаешь,- отвечал Вишень,- мы, Ярии, очень миролюбивые люди, и в мирное время с большим удовольствием пашем землю, выращиваем хлеб. Но и от войны никогда не бегали, если надо - так дерись - вот наше первое правило. А знаешь ли ты, какие испытания должен пройти юноша, чтобы стать воином? Он должен уметь прыгать выше своих бровей, передвигаться ниже своих колен, должен уметь на бегу выдернуть колючку из раненой ноги. Вооруженный щитом и палкой он должен уметь защититься от копий, которые бросают в него девять воинов, и если он получал рану, то не мог стать воином. Но если юноша проходил все эти испытания, его волосы заплетали в косу, и он становился воином - Косаком. Ты даже не можешь себе представить, настолько это прекрасное чувство, когда ты срубаешь мечом голову своего врага. Мне было немногим больше годков, чем тебе, когда я вот таким ударом,- он показал рукой рубленый удар,- добыл голову своего первого врага и сделал свой первый кубок. А вот этот,- он взял в руки череп, украшенный черненым серебром и драгоценным каменьям,- это мой любимый, я берегу его, как память о Кавказе, если всмотреться в лицо этого врага, то можно узнать в нем правителя Кавказа. Теперь же я думаю украсить свою коллекцию черепом какого-нибудь знатного демоноса из рода Пери, Джинов или Шейтанов, ведь мне по большому счету все равно, чей он будет, но я уже придумал, как украшу его золотом и драгоценным каменьям.

При этих словах царевич Хавава вздрогнул, опомнившись:

- Что я делаю? Ведь я в самом логове злобных Ариев, пора отсюда сматываться.

- Знаешь,- молвил Хувава,- мне, наверное, пора, а на прощание я хочу тебе пожелать. И ты, Вишень, береги свой череп, ибо я уже знаю, как его изукрашу, и он будет моим любимым талисманом, а теперь прощай.

- Ты - настоящий воин,- сказал ему на прощание Вишень, мужество–естество воина и благородство только возвышает его.

- А ты смелый и благородный с большим горячим сердцем, твоя слава в великих победных боях. Спасибо тебе,- отвечал Хувава,- я желаю тебе победы над сильным, а смерти - только в бою и к тому же молниеносной.

- И я тебе желаю того же,- отвечал Хувава.

При этих словах они трижды обнялись, на прощание пожали руки и разошлись.

А Гургура долго мялся, не зная, с какой стороны подступиться к царечичу Хуваве, ибо его очи блистали огнем мужества. По всему его за живое задели простые, но такие проникновенные слова Вишня.

Противостояние

В то утро кроваво-красный рассвет встал над землей, предвещая великое побоище. Огромное сотрясение земли пророчило о приближении двух великих армий. Царь царей Тартар, восседая на крылатом руне, летел впереди своих войск, всматриваясь вдаль, искал глазами врага, а вокруг него парили крылатые крокодилы, тяжело разрезая воздух своими треугольными лопастями.

Сделав вираж, Тартар приземлился на берегу реки Граник, где стояли воины из потрепанной армии царевича Хувавы. Приветствуя своего господина, воины, красуясь удалью, пускали в небо стрелы из лука. Это Арийское оружие еще не было широко распространено среди демоносов. Им, вообще, было непросто справиться с луком и стрелами из-за врожденного плоскостопия, а уж метко стрелять из лука могли только самые криворукие из них. Демоносам более привычен меч, копье, дротик и праща, которыми они владели в совершенстве.

- Где враги?- вопрошал он у сына.

- Они расположились лагерем там, за рекой, ожидают подхода главных сил.

- Это хорошо, что их главные силы еще не подошли,- заметил Тартар,- ибо и наши войска растянулись на целый день пути.

Осмотрев потрепанный в боях отряд Хувавы, он взял из рук воина тугой разрывнойый лук, попытался пустить стрелу, естественно у него ничего не получилось, стрела полетела куда-то в сторону.

- Отец,- молвил Хувава, отбирая лук и стрелы,- натягивать тетиву нужно вот так, тогда и стрела летит далеко и сильно.

- Вот ты такой умный,- напустился он на сына,- тогда ответь, сможем мы победить врага или нет.

- Наши демоносы сильны как никогда, боевой дух воинов на подъеме, так что, поднатужившись, мы должны одолеть врага.

- А мне кажется, что ты говоришь неискренне, ибо сам проявил малодушие, равносильное предательству.

Хувава, как стоял, так и остолбенел, не зная, что ответить.

- Я знаю,- молвил царь,- что ты не побрезговал Арийским хлебом-солью, на глазах у всей страны целую ночь пировал в их стане, ты подаешь дурной пример воинам, я тобою очень недоволен и сомневаюсь, сможешь ли ты управлять войском. Ты же знаешь наши обычаи - у врага ни глотка воды, ни крохи хлеба. Как ты мог,- ругал он сына, как провинившегося ребенка,- они могли тебя опоить, очаровать, заколдовать, я наслышан о их колдовских чарах.

- Что ты, отец,- оправдывался Хувава, словно маленький мальчик покорно склонив голову,- это не то, что ты думаешь, я хотел лучше узнать врага и должен заметить, то, что сокрыто от посторонних глаз, мне вмиг открылось. Скажу больше, я знаю все их секретные замыслы, теперь они для меня не составляют тайну за семью печатями.

- И что же такого ты выведал,- интересовался отец у сына.

- Арии исполняют обряд Ашвамедхи, следуют за священным огненным конем, куда он - туда и они, словно хвостик за седалищем. Если бы мы смогли укрепить стеною свою землю, подобно китайской стране Чин Мачин или оградить свои земли Змиевым валом подобно Гардарике, тогда бы Скиферь - зверь не перешагнул черту, и они вернулись бы в свои земли.

- Мы не землекопы,- гневно отвечал царь Тартар,- чтобы окапываться перед этими варварами, я лично сдеру шкуру с этого жеребца Меру и сожру его сердце, пусть только попадется мне в лапы. Что еще тебе удалось выведать?

- Еще я выяснил, те, кто с мечом встретят Ариев, от меча и погибнут. Тем же, кто вложит свой меч в ножны, и выпьет из кубка мира священной Сурины, они гарантируют жизнь и свободу.

- С чего это вдруг я должен пить какую-то там Сурину, зачем это нужно, объясни.

- Всех царей, испивших напиток мира, они отпускают с миром и даже оставляют за ними их государства, с одним правда условием, чтобы те вовремя и в надлежащем объеме платили дань, а также согласовали свои юридические законы с людскими обычаями. За царем они оставляли право вершить правосудие над подданными и даже наказывать за особо тяжкие преступления. Блестящие воины, избравшие способ ведения боевых действий только встречу с противником в генеральном сражении, Ярии никогда не проигрывали битву. Но при всей своей воинственности они отличались мягким незлобивым характером, а те города, которые по законам военного времени необходимо было разрушить, разрушали, но при этом население этих городов не истребляли, а переселяли на новое место. Многих воинов из числа поверженных народов, Ярии включали в свою армию, не опасаясь бунта. В отличие от других завоевателей они не расправлялись с богами покоренного народа, напротив, включали их в свой пантеон богов и даже поклонялись им, что позволяло назвать их страну и ее жителей, народом тысячи богов. Еще одна уникальная черта Яриев - очень несвойственная демоносам, не подвергать побежденных пыткам, причиняющим боль, смерть и моральное унижение. Разве, что они ослепляли их, но делали это для того, чтобы не содержать их в тюрьме, полагая, что слепец никуда не убежит.

- Ты - трус в двойне, если поверил их лживым словам,- молвил царь Тартар,- я еще больше сомневаюсь, сможешь ли ты управлять войском. Забирай своих воинов с передового рубежа, встанешь самым последним, будешь прикрывать нашу армию с тыла.

- Отец,- пытался возразить царевич Хувава,- посмотри, протянул он свою руку, державшую щит, и было на ней трижды по пятьдесят ран, хотя её и прикрывал тяжелый щит, а правая рука на две трети была изрублена, изранена мечём. Эта рука не может принадлежать трусу.

Но Тартар уже не слушал сына:

- Я все сказал, точка. Это приказ.

Зная крутой нрав отца, Хувава спорить не стал, вложив оружие в ножны, поехал прочь, тая в душе обиду на него. А Тартар, как заправский наездник, вскочил в золотое руно, и тут же взлетел в небо, подобно гордому орлу, и все, кто видели это, возликовали так радостно, будто это не Тартар парил над миром, а ясное солнышко пробилось сквозь черные тучи мрака.

- Слава тебе, великий царь,- кричали многотысячные толпы демоносов, Пери, Джинов, Ифритов, Гулей и Шейтанов.

Пытаясь понравиться сразу всем своим воинам, Тартар как и положено царю и военному начальнику, еще раз облетел армию Тарона, скопившуюся большим стадом. И возликовал в своем сердце, ободряясь духом, ибо весь цвет земли таронской собрался в одном месте, потрясая оружием, ободряя царя воинственными возгласами «Мансе!, Мансе!, Мансеее!».

От вида этого огромного скопления демоносов, многих из которых он знал лично, великая тревога вспыхнула в его сердце.

- Что станет с его страной, если сегодня боги даруют победу варварам, рабство, разорение и смерть навеки поселятся в доселе цветущем краю. Осиротеют дома, быльем порастут цветущие города, только в памяти потомков останутся воспоминания об их былом величии, да и то, если останутся. А малые змееныши - демоносики, ведь потопчут их варвары копытами своих лошадей, а жен и дочерей сделают наложницами в своих гаремах,- думал он.

Все это клокотало, кипело и пенилось в его сознании, а пред его глазами в один миг пронеслась вся жизнь, от сотворения мира до сегодняшнего дня. Он вспомнил все доброе и хорошее, из-за чего стоило жить и глаза его любимой Кампы, ее лучистые, бездонные глаза, и на миг ему стало не по себе.

- Нет! Ради ее глаз, я жизни своей не пожалею,- твердил он самому себе.

- Изрублю врага в капусту!- вскричал Тартар и дал знак готовиться к битве.

Жрецы и шаманы раскурили свои воскурения, зажгли походные алтари и началось таинство очищения. Каждый воин готовился, умерев, вступить в подземное царство теней. Воины судорожно рылись у себя в карманах, разыскивая мелочь - медные Оболы, плату которую требовал Хоронщик, перевозя души умерших из страны живых в потусторонний мир. Хороня своих умерших, демоносы издревле вкладывали умершему под язык монету-Обол, чтобы те могли заплатить за проезд души. Каждый воин доставал их за пазухи, припрятанную погребальную монетку Обол, вкладывал её себе под язык, отчего все они вдруг стали молчаливы и неразговорчивы.

Каждый воин размышлял примерно таким образом, что лучше заранее приготовить плату Хоронщику, а то в пылу сражения не всегда удается вложить монету под язык. А если руки отрубят или же хвост, тогда вообще ничего не получится.

Тартар, как и положено царю, не поскупился, он всыпал себе в рот горсть золотых монет Оболов, рассуждая примерно таким образом:

- В таком деле негоже скупиться деньгами, а то еще засмеют, как это было с одним знатным Джином, когда он, глупец, протянул Хоронщику медный грош, его просто подняли насмех, обзывали скрягой, издевались над ним. Ты же знатного роду, а протягиваешь медяк, словно подаешь милостыню, и не пустили в чистилище, так что бедняге пришлось изменить себе облик, и под другой личиной, чуть ли не вплавь, добираться на тот берег реки Лета.

Так думал царь, подлетая к холодной туче, движущейся с севера. И чем дальше он летел, тем страшнее ему становилось. Посмотрел направо, а там дикие звери, поджав хвосты, бегут, спасаются, у кого нет ног, живьем в землю зарываются. Прямо под ним промчался табун диких ослов, а впереди всех мчал высокий крепкий осел, по всему вожак стада, вдруг он резко остановился, встал на дыбы и, круто повернувшись навстречу накатывающейся чёрной туче, принялся неистово молотить передними ногами воздух.

- И - а - а - а,- промычал он и скрылся из виду.

Посмотрел Тартар налево, а там птицы небо закрыли, степные орлы, коршуны, полевые луни, протяжно кречут на зловещую тень, заслоняющей собою солнце.

Посмотрел пред собою, пригляделся к зловещей туче, растянувшейся по всему небосклону, и тут же из его уст сорвались слова:

- Мать честная, курица лесная. Это и не грозовая туча вовсе, то летели несметные полчища крылатых колесниц, и нет им счёта. А внизу, по земле, будто стадо саранчи ползло Арийское войско. Дыхание перехватило от всего увиденного, море бунчуков, сутуга знамен, млеча щитов, буча копий, звон металла, непрохожа коней и людские реки, сотни племен и кланов блистали золотом щитов и холодом клинков. Он видел множество ратников совсем другого обличья с глазами прозрачнее льда, все они были хорошо вооружены, это было видно даже невооруженным глазом. Огромное колесо их армады кружило кругом, закручиваясь спиралью, и не было видно конца и краю этой орде завоевателей, из-за их многочисленности. Воробей целый день будет лететь и не найдет на земле места для отдыха, столь велико их множество.

- Не гоже царю проявлять малодушие пред варварами,- молвил внутренний голос, вернувший его из оторопелой растерянности.

Взбодрившись, он воспрянул духом и, пришпорив златое Руно, полетел в сторону врагов.

В самом центре орды завоевателей, вращающейся подобно огромному колесу, горделиво и величественно, гарцевал конь белизной своей кожи, сравнимый с чистейшим белым снегом. Это и был огненный жеребец Меру, который одинаково легко мог передвигаться по земле и по небу.

- Вот тебе и лошадь, вот тебе и Меру,- ужаснулся царь Тартар всем своим нутром.

Превозмогая природный страх, он все же нашел в себе мужество лучше рассмотреть это невиданное животное, яростно вскидывающее голову. Огненный конь Меру был рогат и по повадкам напоминал быка, острый длинный единорог, торчавший из его носа, блистал на солнце золотом. Ракрытая пасть Меру пыхтела огнем, а комья земли, вылетающие у него из под копыт, походили на стаю парящих птиц. На этом огненном скакуне восседал арийский вождь Световит, одетый в алый плащ с золотой застежкой, за его спиной висел медный щит с серебряной кромкой, украшенный фигурами птиц–лебедей. В ножнах блистал двуручный меч, способный пробить любую броню. Глаза у него были похожи на небо, светлые волосы были увязаны в 4 узла, из которых торчали пучки перьев, образуя собой подобие короны.

Царь Световит не заставил себя долго ждать, лишь только увидел царя Тартара, парящего в небе на златорунном баране, сразу же хлестнул огненного скакуна Меру плеточкой красна золота и в два прыжка приблизился к нему на безопасное расстояние. Горяч под ним конь Меру, не конь - чистый зверь, легок, могуч, красив, глаза, как звезды, пламенные ноздри, грива, как туча. Словом, конь - не конь, а чудо–чудное, диво - дивное. Конь, перебирая ногами воздух, взбирался по небосводу, и ветер развевал его изумрудно белую гриву.

Только теперь царь Тартар смог разглядеть жеребца Меру поближе. Это был великолепный белый жеребец с розовыми ноздрями и заплетенной гривой, плетение которой у Ариев было признаком особых достоинств. А вот единорог, торчавший из его носа, оказался всего лишь искусно изготовленным плюмажем, из кожи и моржового зуба.

Не долетая к Тартару, Световит остановил своего жеребца и молвил:

- Приветствую, тебя, великий царь Азии - таким голосом, будто это молния, блеснув во мраке ночи, разверзла громом небеса и землю.

- И я тебя!- отвечал хриплым, сдавленным голосом царь Тартар, пытаясь справиться с золотыми Оболами, которые перекатываясь у него во рту, мешали нормально разговаривать.

Справившись с монетами, Тартар спросил:

- Зачем ты идешь в мою землю?

Световит, не долго думая, ответил:

- Мы исполняем священный обряд Ашвамедхи, идем дорогой правды и не свернем с правого пути, пока не дойдем до края вселенной.

- Если ваш путь правый, тогда дорога, которую вы выбрали - кривая, идете вы не в ту сторону,- отвечал Тартар, гремя медными Оболами.

При этих словах он указал в сторону Севера.

- Идите туда - откуда пришли.

Световит рассмеялся:

- Неужели ты думаешь, что там осталось такое место, где бы мы не побывали? Теперь огненный конь Меру ведет нас в твою страну, и нет у нас другого пути, мы должны его пройти с мечом или с кубком мира. Сам выбирай - или ты пьешь священную Сурину-мира, как это сделали не менее могучие и славные правители ойКумены или твои кости смешаются с землей и прахом, и некому будет оплакать твою гибель.

От этих дерзких речей краска ударила в лицо царя Тартара, похоронные Оболы предательски выскочив из под языка, провалились в глотку, а один из них застрял меж гландами. Он поперхнулся, закашлялся, дыхание его стало тяжелым, но вида не подал, негоже правителю выглядеть смешным или комичным, ведь не шут же он, не лицедей. Так что, своего достоинства он не уронил, только речь его была сложна, запутана, золотой грош крепко застрял в горле и никак не хотел оттуда выпадать.

- У меня большая армия, мы раздавим вас, как клопов,- давился слюной царь Тартар, хватаясь рукою за сдавленное горло.

- Лучше посмотри на армию моего народа,- перебил его Световит, указывая рукой куда-то за горизонт без конца и краю.

В этой армии много отважных богатырей, силой своей не уступающих самым отважным титанам ойКумены, посмотри на моих летчиков Аваторов - их число безмерно и все они искусны в ведении боя на колесницах, которые не знают поражения в битвах. Посмотри на моих пехотинцев и всадников - у каждого из них на плаще укреплен скальп-Грива убитого им врага.

И правда, было чему подивиться, ибо в этом месте собрался весь цвет Ярийского воинства, выстроенный в боевой порядок, именуемый « Вихревой диск», представляющий собою подобие спирально закрученной галактики.

- Посмотри - какие богатыри,- воскликнул Световит, потрясая небосвод.

Махнул рукою своим воинам, и тот час воины, ставшие ободом и спицами этого вращающегося колеса, вскричали « Ашвамедха! Ашвамедха!» так громко, что затряслись горы и обрушились скалы, ведь им не было числа.

Это было незабываемое зрелище: море плещущейся на солнце меди, златой лес копий, бронза щитов, железо мечей, дождь из искр и блесков всех цветов радуги, который буквально сводил с ума.

- Боже правый и левый, творец наш всех высший, спаси и пронеси,- молился Тартар.

Ибо его ноги похолодели, руки вспотели, поджилки тряслись, а крылатое Руно под ним так и ходит ходуном, того гляди сорвется в штопор.

-Ну что, ты решил - будешь пить Сурину мира или нет?- спросил Световит у морально раздавленного царя Тартара.

А тот храпел и пучил глаза, это злополучные оболы, перекрыв дыхание, мешали ему дышать.

- Мммму, Хррру, Алаллл, Тууу,- мямлил и храпел Тартар, пытаясь глотнуть хоть каплю свежего воздуха, ежеминутно открывая рот, зевал, как будто его клонило в сон, и ничего не мог ответить.

А Световит подозрительно поглядел в его сторону, как будто вопрошая, ты здоров.

- С тобой все в порядке?- спрашивал он у царя Тартара.

А тот, кивая головой, подтвердил:

- Все хорошо.

- Ну раз хорошо, тогда прошу следовать за мной.

И он увлек его за собою.

Облетая людское море народов, Световит пытался вразумить упрямого царя Тартара:

- Смотри же, смотри внимательно, эти воины созданы для войны, в той же мере как меч или копье. К тому же все они хорошо снаряжены, опытны в военной науке, и не знают поражения в битвах. Среди них множество славных героев, не знающих трусости, они готовы отдать жизнь за священное дело Ашвамедхи. Тогда как твоих воинов защищает только личное мужество каждого, и нет у них уверенности в завтрашнем дне. Теперь же когда ты, великий правитель Азии, увидел нашу мощь, сам должен выбрать, что тебе дороже - мир в твоей стране или её погибель. Только решай скорее, решай прямо сейчас. Или твои воины сложат оружие, испив священную Сурину, обретут мир или не жди пощады. Впрочем, я тебя не буду торопить, но и промедления не потерплю, мои воины рвутся в бой, их трудно сдержать.

Так вещал Световит, и его слова, словно древесный червь, точили сознание царя Тартара, с каждым словом, произносимым арийским царем, в душе усиливалось ощущение безнадежности. Он смотрел на эту неизмеримо большую, чем его войско, орду завоевателей и не знал, что ответить. Будто рыба широко открытым ртом глотал воздух, казалось еще миг и он падет бездыханно прямо под ноги этим жалким людишкам. Его большие, всегда зеленые глаза вылезли из орбит, став больше мельничных колес, пересохшим ртом он хватал воздух, а руками за горло, воды, шептал его рот, один глоток спасительной влаги мог продлить ему жизнь.

- Воды, полцарства за глоток воды,- просили губы царя царей.

Световит, не долго думая, взял кубок мира, налил туда священной Сурины и, протянув его, молвил:

- Если не можешь одолеть врага, присоединись к нему.

Для царя Тартара глоток спасительной влаги был единственным спасением. Он должен был выпить, иначе смерть, но и пить он не мог, опасаясь, что питье отравлено.

- Не бойся, это сок священного растения,- успокоил его Световит и, подавая пример, сам отпил из кубка .

И в этот миг, будто наваждение ниспосланное богиней Алчности, своей пятерней ослепила его сознание. Тартар, сам не понимая, что делает, взял и выпил из кубка мира, рука предательски протянулась к спасительной влаге. Дрожащими пальцами он коснулся кубка мира, на миг почти лишаясь чувства.

- Нет, нельзя этого делать,- мелькнуло у него в голове, но через миг он уже напрочь забыл об этом, схватив кубок жадно сделал глоток Сурины.

И в тот же самый миг громогласно затрубили Трембиты, дробно ударили большие и малые барабаны, крик радости вырвался из сотен тысяч ртов, оповещая о бескровной победе.

Тартар, обретший голос, прокашлялся, и вместе с кашлем из его рта вылетела злополучная похоронная монета Обол:

- Пху на тебя,- сплюнул он, снова отпив из кубка мир

Потом молвил:

- Твоя Сурина, хороший напиток, она вселяет радость и поистине божественна, но даже я не могу отвечать за все народы Тарона, Азии и Африки, захотят ли они испить напиток мира, я не знаю.

- А ты спроси и узнаешь, только хорошо спрашивай, а мы подождем, но не долго, сам понимаешь – война,- с ноткой сочувствия в голосе отвечал царь Световит и, пришпорив огненного скакуна Меру, умчался к своим.

Царь Тартар летел в свой стан, где его дожидались воины, томимые в неведении, относительно страшного шума и радостных возгласов, издаваемых противником. Ожидая, что царь тут же прикажет им выступить на врага, они нервно потрясали своим оружием, готовые броситься в бой.

Но к их великому изумлению царь царей обратился к ним с такой речью:

- Воины земли Таронской. Братья и Сестры, армия Ариев велика и неисчислима. Они вооружены лучше, чем мы. Они закалены в боях и не знают поражения. Они завоеватели, несущие смерть. Но они несут с собой не только смерть, они даруют и жизнь тем, кто покорится их власти,- на последнем слове он сделал ударение.