Капитолийская волчица. Рим до цезарей

РИМСКИЕ СУЕВЕРИЯ

Римляне славились воинской отвагой и крестьянским трудолюбием. Но еще они славились неслыханным даже в древности суеверием. О том, какие в Риме были жрецы, мы уже говорили. Теперь можно сказать, какие в Риме были гадатели. Их было две коллегии — авгуры и гаруспики.

Авгуры гадали по птицам. Когда назначались гадания, они ставили на освященном месте палатку с одним отверстием, садились там лицом к югу и наблюдали видный им кусок неба. Если птицы появлялись слева, с востока, это считалось хорошо, если с запада — плохо. Если это был орел или коршун, следили, как они летят, если сова или ворон, важно было, как они кричат. Только у совы различали десять разных криков. Сославшись на дурное знаменье, можно было отменить закон и распустить народное собрание. Плутовство здесь было обычным. Подчас римляне дивились, как может авгур на авгура смотреть без смеха. «Смех авгуров» стал поговоркой о людях, которые знают кое-что о проделках друг друга.

Впрочем, сами римляне чаще упоминали в этой поговорке не авгуров, а гаруспиков — гадателей по внутренностям животных. Это была наука еще более темная, секрет ее хранили чужеземные гадатели — этруски, которым римляне не доверяли. И все же перед каждым сражением в жертву богам закалывали животное и гадали по его внутренностям. Если гадание было неблагоприятным, закалывали другое животное, третье и т. д., пока не получали добрых знамений. Иногда так убивали по нескольку десятков животных. Были скотопромышленники, разводившие стада коров и овец специально для жертвоприношений: они наживали большие деньги.

На римской площади, у здания сената, стояла статуя человека в жреческой одежде и пред ней разрубленный надвое точильный камень. Говорили, что это великий авгур Атт Навий. Дело было при Тарквинии Старшем. Царь захотел проверить всеведенье гадателей. Он сказал Атту:

— Погадай-ка, пророк, может ли быть то, что я задумал.

Атт погадал и сказал:

— Может.

— Я загадал, что ты рассечешь ножом точильный камень. Вот камень. Режь!

Нож вошел в камень, как в масло, — твердый точильный камень развалился надвое. Эту историю гадатели напоминали, когда их очень уж донимали поговоркой о смехе авгуров.

Боги мстили за невнимание к знаменьям. Во время Первой Пунической войны римским войском командовал Клавдий Пульхр. Перед морским боем он велел погадать. Из походной клетки выпустили священных цыплят и насыпали им корму. Они не стали клевать — знаменье было дурным. Но Клавдий не послушался богов. Он приказал бросить цыплят в море:

— Если не хотят есть, пускай пьют!

Начался бой, и римляне были разбиты.

У этого рассказа есть продолжение — но уже не столько о римских суевериях, сколько о патрицианской надменности Клавдия. После поражения сенат приказал ему сложить власть и назначить диктатора. В насмешку Клавдий назначил диктатором своего вольноотпущенника. Конечно, сенат не утвердил назначения. Однако вольноотпущенник с этих пор до конца жизни щеголял в тоге отставного диктатора.

Сестра Клавдия была так же высокомерна, как и брат. Однажды она шла по площади в толпе. Ее толкали со всех сторон. Она воскликнула:

— О, если бы мой брат потерпел еще одно поражение и тем поубавил в Риме народу!

Ее привлекли к суду за оскорбление народа. Это была первая женщина, обвиненная в таком преступлении.

Впрочем, при умении богов можно было и обмануть. Папирий Курсор перед боем с самнитами велел погадать на цыплятах. Авгур донес, что цыплята клевали корм с жадностью. Бой уже начинался, когда вдруг Папирию сообщили, что авгур солгал: цыплята не ели.

— Это его дело, — сказал Папирий, — значит, для него знаменье было недобрым, а для меня добрым.

Так как в бою авгур погиб, а Папирий одержал победу, то решили, что он был прав.

Не было такой мелочи, которую нельзя было счесть знаменьем. У жреца Квинта Сульпиция во время жертвоприношения упала с головы жреческая шапка — жрец сложил с себя сан. Во время обрядов при назначении Фабия Максима диктатором послышался писк мыши — обряды начали сначала. Полководец Марцелл перед походом приказывал выносить себя из дому в закрытых носилках, чтобы не увидеть и не услышать чего-нибудь недоброго.

После галльского разорения сенат обсуждал вопрос, восстанавливать ли город, не перенести ли столицу в Вейи. Какой-то центурион в это время вел свой отряд по площади и, проходя мимо здания сената, скомандовал: «Стой!». Это сочли за волю богов. Рим остался в Риме.