Капитолийская волчица. Рим до цезарей

КАТОН-ЦЕНЗОР

В нашем представлении это человек, который проверяет издаваемые книги: нет ли в них недозволенного для печати. В Древнем Риме значение этого слова было другим. Цензорами назывались должностные лица, составлявшие списки двух высших сословий Рима — сенатского и всаднического. Они были блюстителями порядка и добронравия. Это была должность, будто специально созданная для Катона. Его избрали цензором, когда ему было 50 лет, и полтора года его цензорства (184–183 года до н. э.) запомнились Риму надолго.

С Катоном нельзя было шутить. Во время проверки сословия всадников он задал кому-то положенный вопрос:

— Имеешь ли ты жену по твоей воле?

Всадник пошутил:

— По моей воле, да не по моему вкусу.

Катон разжаловал его за непочтительный ответ. Другому всаднику сделали замечание: сам он был толст, а конь тощ. Толстяк объяснил:

— Это потому что о себе забочусь я сам, а о коне — мой раб.

Его тоже разжаловали.

Сенатора Манилия Катон исключил из сената за то, что он поцеловал жену в присутствии дочери. Сам Катон позволял жене обнимать его только во время грозы, когда ей было страшно.

Честолюбцев Катон презирал. О тех, кто вечно искал государственных должностей, он говорил:

— Они не могут ходить без ликторов, потому что боятся заблудиться.

Но главными врагами Катона оставались три сенатора, которых мы знаем: Сципион, Фламинин и Эмилий Павел.

Эмилий Павел получил замечание за развод с женой. Развод в Риме был делом новым. Первым дал развод жене Спурий Карвилий за ее бездетность. Потом пошли другие причины. Гай Сульпиций дал развод жене за то, что она появилась на людях с непокрытой головой; Квинт Антистий — за то, что она при всех беседовала с вольноотпущенницей; Публий Семпроний — за то, что она без его ведома смотрела на бой гладиаторов. Эмилий Павел первый развелся с женой, не объявив причины. Этому удивлялись: Папирия была хороша собой и добродетельна. Эмилий показал на свою ногу:

— Этот башмак и красивый, и новый, но никто не знает, где он мне жмет.

Катон за это едва не исключил его из сената.

У Фламинина был брат Луций, командовавший войском в северной Италии. У этого брата был в свите любимец-мальчик. Однажды на пиру мальчик пожаловался, что, торопясь на пир, он ушел с боя гладиаторов и не видел, как умирают люди. Чтобы мальчик не горевал, пьяный Луций велел кликнуть кого-нибудь из пленников и тут же, на пиру, казнить его. Катон исключил его из сената.

От Сципиона Катон требовал отчет в расходах по войне с Антиохом Сирийским. Сципион принес в сенат свои счетные книги и гордо разорвал их:

— Мне стыдно отчитываться в четырех миллионах, когда я внес в казну четыреста миллионов.

Сенат рукоплескал. Через несколько лет Катон снова призвал Сципиона к ответу. Тот пришел в народное собрание и сказал:

— Римские граждане, сегодня — годовщина моей победы над Ганнибалом; не будем заниматься склоками, а лучше пойдем возблагодарим богов за их милость к Риму и помолим их и впредь давать Риму таких полководцев, как я.

Он направился в храм Юпитера, и за ним весь народ. На площади остались одни глашатаи, тщетно звавшие обвиняемого к ответу. Но после этого оскорбленный Сципион уже не появлялся в сенате и народном собрании. Он замкнулся у себя в поместье и скоро умер, говорят, в тот же год, когда в далекой Азии принял яд его величайший противник Ганнибал.

Впрочем, Катон и сам не знал покоя от врагов. Его привлекали к суду сорок четыре раза, и каждый раз он уходил оправданным. В последний раз это было, когда ему исполнилось 87 лет. Он сказал:

— Тяжело, когда жизнь прожита с одними, а оправдываться приходится перед другими.

Кто-то при нем рассказывал, сколько памятников знаменитым людям стоит в греческих городах, Катон сказал:

— А по мне, пусть лучше спрашивают, почему Катону не поставили статую, чем — почему ее поставили.