Капкан для Скифа

Похоже, Майкл прогрессирует, и у него, помимо перекачанных лосей с бритыми затылками, бродящих стадом за клиентом, появились специалисты по негласной охране, которые всегда рядом и готовы незримо упредить любую угрозу. Но распознать их в толпе практически невозможно. По такому принципу осуществлялась охрана всех советских лидеров «девяткой». Девятым управлением КГБ. Если это так, то агентство «Легион» сделало существенный шаг вперед.

— Евгений Анатолиевич, — прервал мои мысли Майкл.

— Да, слушаю вас.

— Извините меня…

— Хорошо, Михаил Викторович.

— Это не займет много времени. Я только проведу инструктаж и буду в полном вашем распоряжении. — Майкл поправил галстук, застегнул верхнюю пуговицу пиджака и теперь являл собой вид озабоченно-начальственный.

— Не извольте беспокоиться. — Я улыбнулся уголками губ и отошел к огромному стенду-столу.

Это была плита обычного ламинированного ДСП, закрепленная под углом к стене. Я начал разглядывать находящиеся там самые разнообразные атрибуты охранного предприятия. Раньше этой довольно богатой выставки в кабинете не было.

Взял ПНВ незнакомой мне модели и начал его с интересом разглядывать, поневоле слушая Мишкин диалог с сотрудниками. Все трое разместились вокруг стола и принялись во всю шуршать бумагами. Судя по их разговору, речь шла об охране приезжего бизнесмена. В данный момент один из сотрудников агентства отчитывался об устройстве командного пункта в гостинице.

— …и сняли соседний номер.

— С какой стороны? — перебил его Майкл, абсолютно несущественным, на мой взгляд, вопросом.

— Справа по ходу движения от лестницы.

— Что уже завезли на место из оборудования?

— Почти все. Оружие, боеприпасы, аптечка, огнетушители, фотоаппарат, противогазы, набор инструментов, — монотонно начал перечислять один из охранников, заглядывая в распечатку, — компьютер, принтер, журнал регистрации, радиостанцию, список телефонов экстренной помощи, устройство для блокировки замка, систему сигнализации…

— Хорошо, — похвалил его Мишка. — Если все это уже, действительно, в номере, то вы молодцы. Оперативно. Дополнительный боекомплект не забудьте. Что с машиной?

— Полный порядок.

— Точно?

— Профилактика выполнена. Стопроцентная готовность. — Работник помялся, но все же добавил: — Кроме шин.

— Что с ними?

— Все то же самое. Они обычные. Не покрытые кевларом.

— Это я знаю, — вздохнул Майкл. — Пока будем на таких ездить. До лучших времен. Комплект пуленепробиваемых шин стоит несколько тысяч долларов. Мы на эти расходы пока не заработали. Ясно?

— Да.

— Коля, ты будешь за рулем. Быстро выдай три основных правила…

— Аварийных?

— Да, три основных аварийных правила.

— Первое: лучше налететь на что-то мягкое, чем на жесткое. Второе: лучше столкнуться с чем-либо движущимся в одну с тобой сторону, чем с неподвижным объектом. Третье: лучше столкнуться с чем-либо неподвижным, чем с объектом, движущимся навстречу тебе.

— В каком случае эти правила действуют?

— Только тогда, когда столкновение неизбежно.

— Лучший способ избежать аварии?

— Уехать от нее.

— Где можно остановить машину?

— Только в местах, оговоренных заранее.

— Кто может отдать приказ об экстренной остановке?

— Начальник смены.

— Кроме него?

— Никто.

— Клиент?

— Нет.

— Если будет настаивать?

— Вежливо отказать.

Сотрудник Коля отвечал на все вопросы абсолютно серьезно, без тени улыбки, словно на выпускном экзамене. Я сначала подумал, что Майкл, добивая подчиненного примитивными вопросами, просто выпендривается с какой-то целью передо мной, но позже понял, что это и есть его рабочий процесс.

«Сражение выигрывают до его начала». Эту истину изрек два с половиной тысячелетия назад великий стратег Сунь-цзи. Майкл понял его наставления буквально и не жалел времени на то, чтобы вложить заветы китайского мудреца в головы своим подчиненным.

— Теперь схемы маршрутов, — определил директор агентства «Легион» следующую позицию для обсуждения.

— Основные или второстепенные?

— И те, и другие. Сначала основные.

— Вот. Маршрут номер один. — Подчиненные с готовностью зашуршали картами и листами с нанесенными на них схемами движения:

— Он начинается от, понятно, аэропорта, идет по Столичному шоссе, — парнишка водил по карте ручкой вместо указки, — затем сворачивает на проспект Победы, отсюда по набережной канала…

— Так, так, так, — согласно бубнил Майкл. Его серьезное лицо выражало максимальную заинтересованность. Хотя, наверняка, все произносимое его сотрудниками было для него известно, как «Отче наш».

Я положил на место ПНВ и взял следующий экспонат. Повертел в руках, прочел: «Телефонный скремблер АСS-2». Диктофоны различных размеров и фирм изготовителей я оставил без внимания, а вот устройство для записи телефонных переговоров с неблагозвучным названием «Липучка» меня заинтересовало. Штучка прикольная — установил на телефонную трубку и пиши себе на диктофон.

Мишка вернул меня к действительности, когда я рассматривал прибор с интригующим названием «Телефонное ухо».

— Скиф, ребята уже давно ушли.

— Что значит давно? Вчера?

— Сегодня, — хохотнул он.

— Хорошая штука. — Я обернулся к нему и указал на прибор. — В домашнем хозяйстве просто незаменимая.

— Не возражаю. Вещь, действительно, дефицитная. Если понадобится, могу одолжить.

— Спасибо. А зачем вообще все это? — я кивнул на стенд. — Пыль в глаза клиентам пускаешь?

— А что? Это разве запрещено действующим законодательством? — Мишка широко улыбнулся и снова превратился из сурового начальника Михаила Викторовича в друга-баламута Майкла.

— Чего только ни напридумывали в наше время. — Я покачал головой. — Коносуке Мацусита нашел бы с тобой общие точки соприкосновения…

— Это еще кто такой?

— Коносуке Мацусита?

— Да. Не рискну повторять за тобой имя этого Микки Мауса на японский манер.

— Ну, ты даешь, гроза частного сыска…

— И охраны, — подсказал Майкл.

— И охраны, — согласился я и закатил глаза. — Это знаешь ли — всему есть предел. Не знать такого человека…

— Верх невежества?! — поддакнул Мишка.

— В точку. Именно он, знаменитый японский разведчик-аналитик, известный всему миру, Коносуке Мацусита, беззастенчиво заявил: «На Западе совершают два смертных греха: сначала ищут то, что уже давно найдено, а затем покупают то, что можно иметь бесплатно».

— Имеется в виду промышленный шпионаж?

— В основном. Это, кстати, плюс ко всему, еще и закамуфлированный комплимент стране нашего детства — Советскому Союзу…

— А это почему?

— А это потому, мой недалекий друг, что СССР во всем мире считался, и по праву считался, вором… грубовато звучит… добытчиком промышленных секретов номер один. Зачем тратить миллионы на разработку, скажем, самолета, когда за тысячи можно спионерить все его чертежи…

— А «недалекий» это…

— Это в смысле близкий!

— Я так и подумал.

— Вот и молодец.

— Насчет самолетов. — Мишка многозначительно поднял указательный палец. — Не так все просто.

— Что именно?

— То, что ты говоришь. Сперли чертежи, склепали и летай. После катастроф «Ту-144», имеющего большое сходство с «Конкордом», все грамотные люди осознали глубокую порочность простого копирования. Когда выполнили анализ обломков, то он показал, что применяющиеся сплавы не обладали техническими свойствами, которые требуются для самолетов этой модификации.

— И что? Сделали выводы, поменяли сплав и до сих пор эти «тушки» летают. А что погибли люди… Плохо, конечно. Но когда у нас с этим считались? Правительство выразило невнятные соболезнования, и все на этом. Экономический эффект — о-го-го! Экономика должна быть экономной! Помнишь такой лозунг?

— Это да. — Майкл поднял руки, потянулся и, прикрыв рот ладонью, громко зевнул. — Не высыпаюсь в последнее время…

— Нельзя, Миша, работать на износ. Это есть неправильно, — назидательно произнес я. — Жалеть себя надо.

— Согласен. Сам о себе не позаботишься, никто не позаботится. А вообще: шпионаж, воровство, охрана, сыск, оборудование… Хренота все это. Знал бы ты, Скиф, в чем моя сегодняшняя основная задача…

— Как кого?

— Как директора и владельца охранного агентства.

— Это просто.

— Так считаешь?

— Угадаю с первого раза. Забьем?

— На что?

— Сто граммов и пончик.

— Без вопросов. — Майкл протянул руку.

Я ее одной рукой пожал, другой разбил:

— Твоя основная задача — мазать лоб клиента йодом, чтоб пуля не занесла в его бесценный мозг инфекцию.

— Вот и нет.

— Как нет?

— Не совсем так, мне же еще и о репутации фирмы думать надо…

— Если под таким углом посмотреть, то — красиво отмазаться, дабы не испортить имидж фирмы, когда выколупываешь свинец из тела, которое тебе заплатило за охрану.

— Пари ты проиграл, Жека.

— Почему?

— Однозначно.

— Докажи!

— Самое сложное, разгильдяй Скиф, — Майкл начал возвращать мне комплименты, — раздуть правильную смету и выбить максимум денег из клиента.

— А что, это проблемно? — удивился я. — Фантазии не хватает?

— С фантазией у меня все в порядке…

— Вот видишь. А дальше все просто: сложил все затраты, вычел их из валового дохода и получил чистую прибыль.

— Не скажи, расходов в этом бизнесе бездна. Все их грамотно учесть и, что гораздо важней, повесить на клиента совсем не так просто, как кажется. Заработная плата персоналу, оплата отелей, ресторанов, авиабилетов, аренда машин, бензин, такси, чаевые…

— И что ж тут сложного? Не понимаю. — Доводы Майкла показались мне необоснованными. — Берешь все накладные, чеки, корешки приходных кассовых ордеров…

— Смотри сюда, Скиф. От общего к частностям. Например, наш клиент идет на банкет, — не обращая внимания на мои возражения, начал увлеченно объяснять Мишка, — а два моих орла его прикрывают. Там все строго. Официоз полный, вход по приглашениям. Места все учтены…

— И что тут такого? Народ там в смокингах, при бабочках, дамы в вечерних платьях, — снова перебил его я, — твои ребята, чтоб не выделяться из массы, надевают поверх футболок ярко канареечного цвета подмышечные кобуры — указательный палец все время на спусковом крючке, головы бреют, если вдруг у кого-то несколько миллиметров отросло — «под ноль», на ногах, прямо поверх зеленых носков, оранжевые кеды…

— Ты не о том говоришь, — не дал мне развить мысль Мишка. — Хотя это тоже очень познавательно. Я обязательно в следующий раз применю такую форму маскировки.

— Пользуйся на здоровье, — милостиво разрешил я. — Безвозмездно.

— Я тебе пытаюсь разъяснить вопрос касательно предмета нашего спора. Тебе интересно?

— Конечно. Рассказывай.

— С каждым клиентом мы подписываем контракт…

— Да ты что? Не может быть! А я думал, вы так… без юридических напрягов. Клятва на крови и все!

— Прекрати хохмить и слушай.

— Все, уста на замок, — я проделал возле губ иллюзорным ключом закрывательное движение.

— В контракте я пытаюсь четко оговорить, какие суммы назначены на возмещение расходов, даю оценку ежедневных расходов на телохранителей, устанавливаю их заработную плату или гонорар, обуславливаю ее своевременную и регулярную выплату плюс различные компенсации. Всегда стараюсь получить с клиента аванс наличными, которого хватило хотя бы на покрытие недельных расходов, — Мишка принялся загибать пальцы, — на зарплату персоналу, выплаты работникам по найму, эксплуатацию оборудования, его износ, планируемые расходы на самого клиента и охранное подразделение… Дальше материально-техническое обеспечение — заказ билетов на самолеты…

— Может, хватит бухгалтерии?

— Подожди. — Мишка вошел в раж. — И под все это я должен вытащить из клиента аванс. Я не миллионер и не могу себе позволить оплату всех расходов из своего кармана, а потом месяц ждать компенсации… Взять хотя бы заработную плату. Это значительные расходы. Зарплата телохранителя довольно высока. А если добавить время сверхурочной работы, расходы на оплату их времени еще больше возрастут. Постоянным работникам я плачу фиксированный процент за переработанное время. Это только то, что касается зарплаты. А транспорт…

— Хорошо, хорошо, — я поднял обе руки вверх, — будем считать, что я проспорил. Сдаюсь. Готов проставляться. Это действительно важная часть твоего рабочего процесса.

— Самая важная.

— Не возражаю. Самая важная. Где у вас тут ближайшая забегаловка? Пошли, накатим по сотке, по другой…

— По третьей, знаю я тебя…

— А что нам мешает?

— Да ничего, в принципе. — Майкл пожал плечами. — Если не считать, что я на работе…

— Время — половина шестого. — Я постучал по циферблату часов. — Рабочий день уже тю-тю. Закончился. Или заканчивается.

— У кого как. У хозяина и по совместительству директора охранного агентства рабочий день не нормированный. Хотя в экстренных случаях этим делом можно… — Майкл выразительно посмотрел мне в глаза.

— Если пьянка мешает работе, то ну ее на фиг… — Я с воодушевлением выдержал паузу. — Эту работу.

— Точно.

— Тогда в чем дело? Пошли?

— А чего нам куда-то идти? — не согласился Мишка. — У меня все здесь в наличии. Коньяк будешь?

— Когда это я отказывался от коньяка?

— Мне тут один клиент подогнал, в знак благодарности за хорошо исполненную работу, — Майкл открыл дверцу правой тумбы стола.

— Даже так?

— А ты как думал? Работать надо, работать. Тогда и уважение будет соответственное. Коньяк крутой. «Камю». Долларов двести стоит. Может, даже больше.

— Кучеряво живешь. Хотя, как я понимаю, положение обязывает конину по двести баксов хлестать. Не тяжело ли тебе, дорогой друг, претерпевать такие мучения?

— Опять прикалываешься. Ох, Скиф, Скиф.

— Судьба такой.

— Не меняешься.

— Не стремлюсь. К чему?

— Тоже верно. А я вот пью чем дальше, тем все реже. И только по серьезному поводу. Как сегодня, например. Как не выпить за встречу с близким другом? Вера, иди сюда! — громко позвал секретаря.

— Селектор пора установить.

— Пора, — не стал спорить Мишка.

— Да, Михаил Викторович? — в приоткрывшуюся между дверью и наличником щель брюнеточка просунула свой вздернутый носик.

— Верочка, организуй нам: лимончик, шоколад, еще что-нибудь... Под коньяк. Кофейку поставь. А меня ни для кого нет.

— Сейчас все будет исполнено. — Дверь неслышно закрылась.

— Какая дрессура. Ты, Мишка, оказывается грамотный управленец. Как у тебя все поставлено, — искренне похвалил я.

— Талантливый человек талантлив во всем. К слову, о женском поле. Твои успехи? Так же многочисленны и бесперспективны? Сам до сих пор живешь? — Майкл поставил на стол рюмки и свернул на бутылке закрутку.

— Один. — Я проследил, как искрящийся благородством напиток пролился в сосуды.

— Врешь, по глазам вижу — есть изменения в личной жизни. Меня не проведешь…

— Не совсем изменения…

— Наконец-то. Рассказывай.

— Что, собственно, рассказывать?

— Кто она?

— Абитуриентка, поступает на экономический факультет.

— Куда?

— К нам в университет.

— А моложе никого не было? Там из школы, детского садика? Чтоб полная гармония наступила. Равенство интеллектов, жизненного опыта, общие ценности, туда-сюда…

— Были, Майкл, не потянул я этот уровень. Не дорос еще.

— Это на твоей совести. Имя у нее есть?

— Юля.

— Вот. Давай выпьем за Юлю! Чтоб она оказалась достойной спутницей жизни тебе, охламону!

— И за встречу, — когда выпили, добавил я, — а то как-то рановато за такие дела тосты пить.

— Почему?

— Видел я ее два-три раза. Не больше.

— И что?

— И ничего.

— Ты не темни. Если ничего, два или три раза виделись, а ты умудрился запомнить ее имя… это судьба, — Майкл развел руки в стороны и снова перешел на ироничный тон: — Да ты просто, как честный человек, обязан теперь на ней жениться!

— На мне? — возле двери звякнул поднос.

— Нет, Верочка, не на тебе.

— Жаль.

— Тебе я подберу нефтяника, — Мишка поднял рюмки и бутылку, освобождая на столе место, подмигнул мне, — зачем тебе просто богатый муж? Необходимо, Вера, стремиться к очень богатому варианту. Мы с тобой вместе его подберем. Неторопливо и вдумчиво.

— Ох, Михаил Викторович, Михаил Викторович, все вы только обещаете. Скорей бы уж! А то мне уже и не верится…

— Надежда, — я чуть не сказал то, что думал — «рожает», но вовремя исправился, — умирает последней!

— Да, Скиф, — Мишка абсолютно правильно понял мою поспешную рокировку, — язык у тебя, что шайба каучуковая…

— Я до которого часа сегодня вам нужна? — ловко сервируя стол, поинтересовалась девушка.

— Посиди, Верунчик, часиков где-то до семи… Если ничего серьезного не произойдет, пойдешь домой…

— Хорошо.

— Умеешь ты поставить дело на нужные рельсы, — снова похвалил я друга. — До семи, так до семи, до восьми так до восьми…

— Умею. Ты не отвлекайся. Значит, на Юлю у тебя виды серьезные, — когда закрылась дверь, продолжил развивать понравившуюся ему тему Мишка. — Может, ты по такому случаю и квартиру, наконец-то, купишь?

— И мебель?

— Почему нет? Потом и мебель. Не понимаю твоей иронии.

— Не знаю. Может быть, — пожал я плечами, что-то такая мысль мне не приходила в голову. — Я и сам ее не понимаю.

— Или ты собираешься до конца жизни в общагах сидеть?

— Мне там неплохо, — весело заявил я. — Атрофированное чувство собственности…

— Навевает мысли об ущербности.

— Отличность от окружающих это совсем не ущербность.

— Как сказать. Мне Светка плешь проела еще… дай Бог памяти, когда это было… Ну, ты помнишь. Семейный очаг, все такое…

— Помню, помню. Она вообще у тебя дама строгая и серьезная… Правильная, хозяйственная…

— Что есть, то есть, — гордо заявил Мишка. — Такая она у меня: для дома, для семьи…

— Давай за нее, — кивнул я на тарелки. — Под лимончик.

— Согласен. Моя спутница жизни того стоит. — Мишка ловко наполнил рюмки. — За Светку.

Рюмки звякнули, мы выпили.

— Привет передай.

— Обязательно.

— Какой коньяк! — Положив дольку лимона на язык, я зажмурился от удовольствия. — Красота. Как идет прекрасно, какой букет…

— Да уж, не самое плохое пойло коньяк «Камю», — не стал возражать Майкл. — У меня, к слову, тесть недавно умер.

— Светкин отец умер? Первый раз слышу, — я начал подбирать слова для выражения соболезнований.

— Так он первый раз умер, — отмахнулся Майкл. — О чем мы с тобой говорили?

Я невольно улыбнулся:

— Ну, ты Майкл…

— Жизнь такая. Чего уж.

Опасаясь, что Мишка снова заведет речь о моих делах, я решил направить разговор в другое русло:

— Несмотря на то, что одни люди думают, что время терпит, а другие полагают, что время не ждет, оно, равнодушное и к первым, и ко вторым, идет своим порядком. — Переделал цитату сообразно моменту.

— А это ты к чему? — не понял Майкл.

«Похоже, не хватает старому другу ни первого, ни второго, — подумал я. — Оно и понятно: с кем он может подурогонить? Или о личной жизни поговорить? Не с подчиненными же».

— Это к неумолимому вечному стражу, — постучал ногтем по циферблату часов, — ко времени.

— Ты торопишься? — Мишка перестал улыбаться.

— Для тебя, Майкл, не тороплюсь, но ты хотел поведать о каких-то своих проблемах. А мы все о печках, палочках, лавочках…

— Да, Жека, да. Есть такое неприятное дело. — Мишка нервно закурил, встал из кресла и прошелся по кабинету. — Я с тобой и забыл о нем совсем…

— Надо же было тебя хоть чуть-чуть отвлечь от твоих будней суровых. Что-то серьезное?

— Как сказать. По большому счету, да.

— Выкладывай.

— Я тебя не спросил, как там у вас дела, а то может я со своими проблемами не вовремя… Пацаны как? Темы?

— Да все у нас нормально. Рабочий процесс. Не отвлекайся. Рассказывай. Чем смогу, помогу.

— Ну ладно. — Майкл плюхнулся в кресло, стряхнул наросший на сигарете столбик в пепельницу и, собравшись с духом, начал:

— Влез я тут в тему одну, неправильную совсем. С любой стороны. Даже не могу сообразить, как попал. Само собой все произошло. Засосало просто. Вроде бы и боков никаких не напорол, а крайним могут сделать легко… Теперь не знаю, как выбраться…

— Бывает, — без грамма сарказма подбодрил я Мишку. — Не ты первый, не ты последний…

— Речь, Скиф, пойдет о контрафактной продукции. Левых книгах, проще говоря. Ни для кого не секрет, что почти все издательства печатают тиражи книг, на которые у них нет никакого юридического права. Кто исполняет это более нагло, кто менее, но в замазке практически все. Завязался я тут с одним таким издательством. Есть у нас в городе контора с вычурно птичьим названием. «Павлин» называется…

— Какое издательство? — я изумленно перебил Майкла.

— «Павлин». Птичка такая, — повторил Мишка и удивленно уставился на меня. — Оно что, тебе известно?

— Я бы даже сказал, печально известно, — я взял себя в руки и достал сигарету. — Ты что, связался с этой фирмой?

— Не столько с фирмой, сколько с ее хозяином и директором.

— Эдуардом Капренко. Да?

— С ним.

— Мама мия!

— Тоже печально известен?

— Угораздило же тебя.

— Так все плохо?

— Майкл, Майкл, ну ты даешь! А еще директор охранного агентства. Да у тебя на такую мерзость должно быть чутье, как у борзой на дичь. От него же дешевым аферизмом аж смердит. — Я покачал рюмку. — Наливай.

— Нет возражений. Всегда за! Готовность номер один. — Мишка деловито наполнил сосуды. — За что выпьем?

— Еще не знаю, что там у тебя с этим издательством, но абсолютно уверен, что ты, дружище, в говно вступил плотно. — Я сделал салютующий жест рюмкой. — За то, Мишка, чтоб ты из него выбрался без особого морально-материального ущерба и побыстрее избавился от запаха дерьма.

Майкл, переваривая мой тост, медленно выцедил свою порцию, я же выпил коньяк, как водку, одним глотком.

— Ты, Жека, намекаешь, что это будет непросто?

— Я, Майкл, давным-давно говорил тебе одну умную фразу: «Нельзя связываться с дерьмом, в самом лучшем случае будешь вонять, в худшем — весь перепачкаешься».

— Помню, — вздохнул Мишка и снова наполнил рюмки.

— Хотя мне тут тоже особенно перья распускать не стоит. Сам с этим Капренком так намучился пару лет назад. — Я с досадой хлопнул ладонью по колену. — Вот говнюк. Надо отдать должное — профессиональный…

— Интересное словосочетание — профессиональный говнюк. Звучит, — хмыкнул Майкл.

— Сколько он мне, Мишка, крови испортил! Ты себе даже представить не можешь! Вспоминать не хочется. Одно радует — вытирают об него ноги все кому не лень. И по-другому никогда не будет. Судьба у него такая. И ты вляпался… Впрочем, ладно… Что там у тебя с этим Эдиком произошло? Он тебя на бабки динамит?

— Нет, дело не в деньгах. — Мишка скривился. — К сожалению.

— У этого Капренка стратегия насчет денег неизменная. Наработанная годами. Гнилая, но старая и действенная как мир.

— Какая?

— Изматывать заинтересованный народ бегом.

— Это как? — не понял Мишка.

— Прячется от всех кредиторов подряд.

— Серьезно?

— Вполне. Без разбора. И от тех, кому должен пятьдесят долларов, и от тех, кому должен пятьдесят тысяч.

— Одинаково?

— Не видит разницы и не делает ни для кого исключений.

— И что, получается спрятаться?

— Не всегда.

— И что тогда происходит?

— Когда?

— Когда его ловят и базарят по понятиям.

— Обсыкается, падает на колени и истошно орет о своей тяжелой судьбе. Такое чмо не каждый нормальный человек тронет. Противно. Мерзко. Проще забыть про бабки.

— Так что, под такую фишку все прощают ему свои долги? — не поверил Мишка. — Не может такого быть.

— Ну почему все? Далеко не все. Есть люди, которые пять, а то и шесть лет не теряют надежды забрать у него лавэ.

— Не знал. И… как они… с этим делом…

— А вот так, как я сказал. Мучаются. Отлавливают. Разговаривают. Отрабатывать заставляют. Я же тебе уже говорил, как он себя ведет при таком раскладе… Вывозили его ребята пару раз в лес. В ногах, урод, валялся. Грозили жене, детям. Хорошо так, с подробностями, ему объясняли, что сделают со второй женой, с ее ребенком, с его ребенком от первого брака…

— А с первой женой не грозили ничего сделать?

— Тут он бы сразу изыскал средства — чтобы приплатить. Да еще полистал бы книги по инквизиции — попросил бы добавить пару изощренных пыток. Отношения с бывшей женой исключительно «теплые». Они там что-то по деньгам, кстати, не поделили…

— Погоди, Скиф, ну, а двое детей, женщина его сегодняшняя? За них он что, не боится? Как же так? Близкие же люди.

— У него нет близких людей.

— Как? Совсем? А друзья?

— Нет. Ни одного.

— А дети…

— А, да! О детях. Ребята в лесу, когда с ним проникновенную беседу вели, пообещали с ними все исполнить. Эдик сразу заявил, что ему до фени. Вот, мол, Лена — моя гражданская жена, в офисе «Павлина» главным бухгалтером работает. Берите, режьте, что хотите, то делайте с ней — без проблем. Дети тоже доступны. Оба. Если покалечите, будете потом по закону отвечать. Мол, в ментуру заяву напишу…

— Вот козел. Это надо же. Ты мне, Скиф, много нового об этом субъекте рассказал. Я даже не подозревал, что он такой. — Мишка нахмурил брови. — Неужели такое бывает?

— Мне, к сожалению, тоже понадобилось время, чтобы разобраться в этом… как бы его назвать… коммерсанте. И не мало.

— Лучше поздно, чем никогда.

— Я этих людей, Мишка, вообще не понимаю.

— Каких?

— Коммерсантов с книжного рынка нашего. Бизнесменов сегодняшних. Хоть стреляй меня. Не понимаю! — Я распалился.

— Что именно тебе в них непонятно?

— Принципы жизни. Как пауки, нет, до пауков им далеко, живут, как тараканы в банке. Копошатся, гадости друг другу делают, козни строят, подставляют, кидают, обманывают, обворовывают, лгут ежедневно с утра до ночи…

— Да уж… — неопределенно протянул Майкл.

— Вот смотри. Капренко этот, к примеру. Официальный офис, куча народа на зарплате, три типографии, магазин, опт… А ведет себя, как шнырь занюханный… От кредиторов прячется, вечно перепуганный, к телефону подходить боится, мысли только об одном — кого бы как покруче объегорить и самому при этом крайним не остаться. От родственников отказывается, друзей и близко нет. Работники его презирают, за глаза, конечно, в лицо фальшиво лебезят. Что это за жизнь?

— У каждого свой путь, — философски изрек Мишка.

— Дорога дорогой, но есть же элементарный здравый смысл. Этот твой Эдик берет на реализацию книги, реализует, а бабки, вместо того, чтобы отдать поставщику, тратит на расширение своего производства. Например, машину покупает. Это в лучшем случае. Обычно деньги у него вырывают те, кто за ним охотится не один месяц. Порочный круг. А все почему? Слово для него как помои — вылил и забыл. Пообещал, что сделает — через минуту и не вспомнит, о чем речь была…

— Ты так много о нем знаешь? — удивился Майкл.

— Было время изучить именно этот, хотя он и типичный, образ коммерсанта сегодняшнего дня. Время такое наступило. У-у-у-е-е-е-х…

— В начало девяностых вернуться бы. Тогда таким быстро объясняли жизненные правила, — мечтательно заметил Мишка, — а как он выжил вообще в те времена? Не в курсе?

— Почему не в курсе? Очень даже в курсе…

— Повезло? Проскочил?

— Нет. И не повезло, и не проскочил… Не так. Просто никому он тогда не нужен был. Пытался Капренко в те годы какое-то профессионально-техническое училище закончить. Не помню точно, какое, кажется, не удалось ему дипломированным слесарем стать. Это не особо важно…

— Хотя в какой-то мере характеризует. Даже не в какой-то… — Майкл задумчиво потер большим пальцем переносицу. — Этот факт о многом говорит. Так чем он тогда занимался, такой грамотный?

— В те времена он был обычным мешочником. Возил в сумках книги из столицы и, стоя на рынке, прямо с земли их продавал. Ныкался, как крыса, при любом появлении мента или братка.

— Завидное постоянство в этом вопросе наработал.

— Что есть, то есть. По этой теме было у него с самого начала три компаньона. Всех их он умудрялся обманывать…

— Даже тогда? На что он их мог обмануть? На сигареты?

— Тогда на копейки, позже на рубли, теперь на тысячи, а кого и на десятки тысяч. Дело не в количестве — в принципиальном подходе к делу. Трусость и подлость — они рука об руку идут. Нет у этого человека ни чести, ни совести, ни морали, ни элементарной порядочности…

— Зол ты на него, Скиф, как я погляжу.

— Даже очень.

— Чего так?

— Я его два года назад от смерти спас. — Я повертел в руках пустую рюмку. — И теперь понятно, что совершенно напрасно.

— Ты? Его? От смерти? Первый раз слышу. — Мишка плеснул по рюмкам коньяка. — Давно не пили. Будем.

— Будем. — Я поморщился, выпив свою порцию. — Как ты там говорил: «Засосало само собой»?

— Угу. — Челюсти Мишки усердно перемалывали лимон.

— Вот и со мной примерно так получилось. Не заметил, как заступил за черту и влез не туда, куда надо… Было дело, долго рассказывать. Ни к чему сейчас. И так я слишком увлекся этими психологическими зарисовками. Удивил ты меня, вот и понесло. Извини. У тебя-то что с ним?

— Нет уж, Скиф. Рассказывай сначала ты. Все по порядку. Будем соблюдать хронологию…

— Это зачем? Ничего поучительного в этой истории нет. Обычная тема о черной неблагодарности коммерческого скота. Который то стащит кусок мяса и, громко чавкая, сожрет его, давясь, в углу, то, трусливо виляя хвостом, исподтишка укусит руку, которая его одаривает…

— Для общего развития. После твоего рассказа, может, что умное мне в голову придет, а может, я вообще по другому пути решения этого птичьего вопроса пойду.

— История длинная. Как бы покороче изложить, — задумался я. — Точно тебе это надо?

— Конечно. В чем вопрос.

— Хочется послушать, как я наступил на грабли?

— Так я на те же…

— Раз хочешь… Тогда слушай. — Я закурил сигарету и, прихватив пепельницу, перекочевал на диван:

— Было это два года назад. Как сейчас помню: зима, холодно, как раз под Новый Год. Числа двадцать седьмого или двадцать восьмого декабря. Наш бригадный бухгалтер Сеня…

— Тот самый Сеня? Наш Алексей Сенцов? Бухгалтер? — не удержался и перебил меня Мишка. — Он до сих пор с тобой?

— Наш бухгалтер Сеня. Тот самый. Что тебя удивляет? С нами. — Последнее слово я выделил характерной интонацией. — Продолжать?

— Да, да. Извини. Вырвалось. Триста лет Сеню не видел.

— Алексей неоднократно мне говорил, что надо сворачивать все наши совместные дела с издательством «Павлин», что директор там нечистоплотный, обсчитывает нас ежемесячно безбожно, выплаты оттягивает до последнего и ведет себя, одним словом омерзительно.

— Очень на Капренко похоже.

— А я, такой глупый, на авторитет свой понадеялся. Пару раз позвонил, поговорил с этим делягой. По-хорошему. Потом подъехал, познакомился. Переговорил лично. Показалось, что человек осознал свои ошибки и заблуждения и теперь перестроится и будет вести себя, как подобает чистоплотному коммерсанту.

— Как же, — вставил Майкл.

— Совершенно верно. Я ошибся. Под Новый год Сеня мне снова жалуется, что из-за этого долбанного Капренко не может свести баланс. Давно прошли все оговоренные сроки, а обещанных денег так и нет. Отчетный период заканчивается — ждать дальше некуда. Со всеми остальными нашими кредиторами полный ажур, задержка только за «Павлином». Я накручиваю его номер…

— В течение трех дней, — прокомментировал Мишка.

— Двух суток. Ежечасно, — поправил я. — Мобилка не отвечает. В офисе его тоже нет. Кто бы ни снял трубку, отвечает, что начальник в командировке. Где — неизвестно. Когда вернется — неизвестно. Полное неведение. И связаться с ним никто не может.

— Знакомая история.

— Начинаю нервничать. Размышлять о силовых акциях. Не пацан же я, в конце концов — бегать за каким-то барыгой. На третий день он как почувствовал не сулящий ему ничего хорошего ход моих мыслей, ответил по мобильному телефону. Сразу начал лечить, что у него дикие проблемы, жуткая занятость и тяжелый жизненный период. А вообще, сидит в офисе и занимается своими делами. Я особенно его жалобы слушать не стал, пообещал незамедлительно подъехать для беседы и мешкать, понятно, с этим не стал. Прыг в машину и через двадцать минут уже был в офисе-складе «Павлина».

— Мешкать тут, действительно, не стоит. С такой публикой можно не успеть, — Мишка наполнил рюмки и подал одну мне.

— Спасибо. За все хорошее. — Я отправил коньяк по назначению. — Едва я начал с ним абсолютно мирную беседу, как у него зазвонила мобилка. Он несколько раз сказал в трубку «да» и отключился. Дальше выдал фразу, которая меня несколько обескуражила. Дословно: «Меня едут убивать. Я вчера написал завещание».

— Ух, ты. Проблемки реальные?

— Более чем. Начал я его тормошить. Он лопочет что-то бессвязно — вот-вот в штаны наделает. Добился вразумительного ответа только на два вопроса: кого и когда ждать. Выяснилось, что в гости едут чеченцы и будут они через десять минут. Надо помогать как-то… Место встречи — сквер в ста метрах от его офиса.

— Как клево! И идти недалеко.

— Ясен перец, что я совершенно ничего не успеваю предпринять за это время. А тема… как тебе сказать… мало того, что не моя абсолютно, она еще и мутная какая-то. Непонятная запутка в ухналь. Концов найти не могу. В смысл не врубаюсь.

— Ох, Скиф, Скиф. Вечно ты со своим благородством. Пусть бы решал Капренко свои замутки с чехами сам. Ты чего в эту тему полез?

— Хрен его знает. Вроде бы как бригадные деньги Сеня с этим «Павлином» оборачивал… Наши интересы присутствуют…

— Так надо было пойти сторонним наблюдателем и участвовать в стрелке тоже заинтересованной стороной по этому мудаку…

— А если б они его, и правда, на моих глазах замочили?..

— Были бы абсолютно правы.

— Вот с этим на сегодняшний день я уже не спорю.

— Так чего ты…

— Все мы крепки задним умом. Как правило. Тогда я почему-то думал иначе. Пожалел, скорее всего, я козла этого…

— Вот это уже ближе к истине. Ладно, проехали, валяй дальше. — Мишка с досадой махнул рукой. — Жека, Жека…

— Хватаю я этого гаврика, сажаю в машину. Отъехали на пару километров от офиса. Пытаюсь вытрусить за эти десять минут из него суть конфликта с чеченцами. Он отдельными кусками дает информацию — эти фрагменты у меня в голове логически не стыкуются. То ли специально не объясняет все по уму, то ли от страха не в состоянии — не соображает ничего. Да, там еще третьи лица замешаны были — посредники по теме, из-за которой он встрял. Они тоже подскочили на этот короткий брифинг. Вместо ясности еще больше тумана напустили.

— Сколько посредников было?

— Двое. Теперь прикинь ситуацию. Я выхожу на стрелку тянуть мазу за коммерсанта против чехов, которые его пообещали замочить за какие-то дела. Один с его стороны. Теперь-то уже понятно, что за это говно никто никогда не пойдет. Я случайно подвернулся…

— Вот прикол! Скиф, Скиф.

— Так вот, стою рядом с этой трясущейся амебой: без прикрытия, без волыны, и, что самое дерьмовое, без четкого понимания предмета предъявы. Обрывки темы в голове крутятся — картинки нет. Не складывается. Кроят его на двадцать пять штук зеленых. Он уже заплатил восемь тысяч шестьсот долларов. Но не им. Кому и за что, тоже врубиться не могу. Так путано он все это излагал…

— То есть, ты вышел на стрелу, не ориентируясь: прав ты или нет?

— Точно так.

— Против чехов?

— Да.

— По теме, в которой они обещали при невыполнении их условий завалить этого Капренко?

— Да.

— Ты, Скиф, смертник и не только, ты… — Мишка выразительно щелкнул языком.

— Балбес.

— Заметь, не я это сказал. Хотя я нашел бы для тебя другое — более радикальное определение.

— Так в чем дело? Озвучь.

— Воздержусь.

— Как хочешь. Смотри сам. Я продолжаю. Зима. Холодно. Место встречи — скверик неподалеку от офиса. Мы могли б дойти туда пешком, но я настоял, на том, чтобы воспользовались издательской «Газелью». Хоть какое-то укрытие. Оппоненты прибыли на «Волге» с тонированными стеклами…

— У тебя ничего с собой не было? Совсем?

— Абсолютно. Пачка сигарет, зажигалка, бумажник и ключи в карманах. Из машины выходит чех лет тридцати, вежливо здоровается. Остальные остаются за темными стеклами. Сколько их там — двое, трое, четверо — гадать бессмысленно. Я максимально доброжелательно отвечаю на приветствие, а сам кошусь на «Волгу» — сколько там народа и при каком оружии? Проклинаю себя, что вышел из дома без пээма. Прикидываю варианты. Редкие деревья — слабое укрытие…

— Получается, что остальные ждали команды для…

— Я тоже так сразу прикинул, — поймал на лету ход мыслей Мишки. — Вышедший чех должен был узнать, выполнил ли условия их ультиматума Капренко. Если нет (а я в тот момент знал, что у него нет при себе двадцати пяти тысяч долларов), то он делает знак своим и напарники переговорщика из двух «калашей» превращают нас в фарш. Всех: двух посредников, его и меня. Затем он прыгает к своим в «Волгу» и они спокойно, с чувством выполненного долга — наказали мерзавца — уезжают.

— Если эти трое, Капренко с двумя посредниками, как-то в этой теме завязаны, то ты…

— Мимо проходил, называется.

— Хорошая прогулка. Как события развивались дальше?

— Перед стрелкой я поставил Капренку одну задачу. Одну-единственную. Сделать все для того, чтобы этот чех не дал отмашку на стрельбу. Уговорить, наобещать, обмануть одним словом. Во что бы то ни стало было необходимо перебить стрелку на сутки, а если не получится — хотя бы отложить ее на несколько часов.

— Чтобы сбегать домой за пистолетом?

— И это тоже. — Я усмехнулся, давая понять Майклу, что шутку оценил. — Время было, конечно, нужно на подготовку. Чечен, смерив оценивающим взглядом мою улыбающуюся харю, пожелал уединиться с Эдиком. Мы возражать не стали — это было нам на руку. Они, прихватив одного из посредников, закрылись в «Газели».

— А ты?

— Я остался стоять на улице со вторым посредником, женщиной, с которой был знаком раньше и ничего плохого на тот момент за ней не знал. Она-то и просветила меня обо всех нюансах этого дела.

— Это между «Волгой» и «Газелью»?

— Да, в пяти шагах от боковых стекол машины чеченцев. Я физически, всем телом, ощущал, как за тонировкой решают — пальнуть в меня или не стоит. Все сорок минут.

— Сорок минут?

— Не меньше. Может даже немного больше. За это время я досконально уяснил себе всю тему целиком и даже начал себя проклинать за скоропалительное решение…

— Капренко оказался не прав?

— На сто процентов. — Я кивнул. — Эта дама мне все четко разъяснила, разложила по полочкам и аргументировала.

— А в присутствии Эдика Капренко ее объяснения звучали сумбурно и непонятно? — верно подметил Мишка.

— Зришь в корень. После стрелки Капренко меня спрашивал, насколько он неправ и неправ ли он вообще. Так я тогда и не понял, то ли он прикидывался, то ли действительно не догонял своего блудня. Я ему честно ответил, что, на месте чехов, я бы с него получил все двадцать пять тысяч долларов до последней американской копейки…

— Но все равно пошел против своей совести и пообещал его прикрыть? — насмешливо закончил вместо меня Майкл.

— А что мне оставалось делать? — Я развел руками. — Бежать брататься с чеченцами и рвать этого засранца на части?

— Не самое плохое решение, кстати…

— Это сейчас понятно. А тогда…

— В чем тема-то была? — Перебил меня Мишка. — Где он умудрился еще и чичам нагадить?

— Рассказываю. Ты, наверняка, прекрасно знаешь такое отечественное предприятие как «Мурсава». Слышал?

— Еще бы, покрышки делают. Не знаю, какого они качества, не пробовал. А реклама идет по всей стране. Хорошо ребята стоят.

— Это сейчас. А два года назад они были на грани банкротства. Точно не знаю, но была у меня такая информация, что учредители пересрались между собой и начали рвать предприятие на части…

— Как обычно.

— Да, устроили соревнования по тому, кто больший кусок урвет. Чуть до пальбы не дошло. В тот момент в бухгалтерии у них была полнейшая неразбериха. Одна из молодых девчонок, уже не помню, то ли секретарша, то ли бухгалтер, имела возможность подделать документы и слить по безналу приличную сумму. А встречалась эта юная леди и, соответственно, общалась, так назовем этот физиологический акт между разнополыми существами…

— С чехом.

— Правильно. С джигитом чеченских кровей. Он-то ее и подбил воспользоваться моментом…

— Такой шанс бывает раз в жизни, и то не у каждого!

— Да, я тоже думаю, что примерно так. На себя этот орел взял заботу по обналичиванию этих стремных денег. Через уже упомянутых мною посредников он вышел… на кого бы ты думал?

— На Капренко.

— Правильно. В десятку. На «великого мастера» обналички Капренко Эдуарда. На гениального экономиста с незаконченным пэтэушным образованием. Недоноска, который узнал о примерном механизме оказания такой услуги за неделю до описываемых событий, прочитав об этом действе в криминальном романе.

— Откуда такие подробности про книгу?

— Он сам мне об этом рассказал. Тогда же.

— Так что, он даже не знал, как это делается?

— Полный ноль.

— И как же…

— Очень просто. Он пришел к народу, который ему периодически мыл деньги, и поинтересовался: «Ребята, вы мне превращаете деньги из безналичной формы в наличные под такой-то процент. Суммы у нас с вами проходили от одной до десяти тысяч. А не могли бы вы произвести такие же манипуляции с восьмьюдесятью тысячами долларов?»

— Я представляю реакцию этих парней.

— Конечно, они удивились: «В чем вопрос? Хоть восемьдесят, хоть сто восемьдесят, хоть долларов, хоть фунтов стерлингов, хоть иен… Какие проблемы? Загоняй бабки, получай наличку. Это наш бизнес, мы на нем сидим!» Он, естественно, бегом назад, к посредникам, от возбуждения глотая слюну и хлопая ушами по щекам…

— «Я могу, я герой»?

— Да. Скорее всего, так он и кричал. И встал в кругу этих любителей халявных денег один, но очень важный вопрос: как будем «капусту» деребанить? Посредники люди ушлые. Намного умнее Капренко. Сами рисковать не захотели и за половину подставили Эдуарда.

— То есть, в пополаме предложили сработать?

— Да. Совместными усилиями пришли к тройному соглашению. Девке с молодым чеченом двадцать пять косарей, те, к превеликому моему удивлению, согласились на такие условия, а остальные пятьдесят пять штук за вычетом процентов за обналичку делятся на две равные кучки. Первая — двум посредникам, вторая — Капренко.

— И где же он стратил? — оживился Майкл. — Дальше дело техники, ничего сложного для человека с интеллектом…

— Так то ж для человека с интеллектом, а у нас в замазке Капренко, не забывай об этом.

— Виноват, вырвалось.

— Вот мы и подошли к самому интересному. Молодая пара свое условие договора выполнила безукоризненно. В указанный час девчонка, сварганив липовые платежные документы, бабки на указанный Капренком расчетный счет перевела. А через час пришел…

— Арест на трансакцию… — догадался Майкл. — Да?

— Точно. Бабло арестовали. Этот полудурок «забыл» предупредить контору по обналичке о том, что перевод паленый.

— Ну, дебил.

— Я поначалу тоже так подумал: «Вот идиот!», но когда познакомился с этим бойцом коммерческого фронта поближе, понял, что не все так просто, не одна элементарная тупость здесь присутствует.

— А что еще?

— Жадность. Он про кидок не сказал потому, что полагал, и совершенно оправданно, что за паленый перевод денег с него возьмут большие проценты. А про то, что могут быть более серьезные заморочки и весь платеж по-простому хлопнут…

— Он не допетрил.

— Или решил рискнуть, не думая ни о ком и ни о чем, кроме своего куска ворованного пирога. Посредникам он напел про проценты в два раза большие, чем реальные…

— Вот урод.

— Это нам известно. Априори. Не будем об этом. И чеченец с девкой, и особенно посредники, обеспечивая себе твердые позиции, несколько раз подчеркивали, что снять деньги необходимо в течение одного часа. Дольше ждать нельзя — обман всплывет.

— А этот орел решил и на елку влезть, и жопу не ободрать! Гениально! — Майкл в очередной раз взялся за бутылку и наполнил рюмки. — Держи, за это стоит выпить. А кому он на тот момент времени уже умудрился восемь тысяч шестьсот долларов заплатить?

— Угадай. Это не сложно. — Я отсалютовал рюмкой и выпил.

— Угадываю, — Майкл пригубил коньяк и наморщил лоб. — Ха, конечно! Ребятам, которые ему бабки обналичивали…

— Правильно — он их спалил и подставил таким платежом. Им пришлось в срочном порядке все свои дела подчищать и прятать концы в воду. За это они и сняли с него, скорее всего, сколько смогли. Число — восемь тысяч шестьсот долларов, на мой взгляд, взято просто «с потолка».

— А восемьдесят штук? С ними что?

— Сразу же назад отправили. На «Мурсаву».

— Понятно. Бабки жалко, — мечтательно вздохнул Майкл. — Восемьдесят тонн все-таки. Хороший пресс…

— Жалко?! Бабки? — усмехнулся я.

— И как ты выкрутился из этой фигни?

— Да как? Все просто. Стрелку перебили на следующий день. К ней я уже подготовился по полной программе. Вышел в боевой…

— Могу себе представить. Это же надо — против чехов… — Майкл, поняв свою ошибку, замолчал.

— Сначала выяснил, — я продолжил, — что за чехи, вообще. Как оказалось, их было всего трое. Один при девке этой безбашенной, а двое других — его друзья-товарищи, приехавшие оттуда. — Я мотнул головой влево назад, обозначая Чечню. — У них здесь, оказывается, был отстойник…

— Что, правда? — изумился Мишка.

— Сам с трудом поверил. Боевики, тут, под боком у нас, что-то типа санатория организовали.

— Это ж надо!

— Таким образом, по фигурантам — один местный и двое залетных получается. Последние решили отдохнуть от войны, а тут эта темка с «Мурсавой» подвернулась. Сам-то третий, который при бабе этой, сбить бабло с Капренко никак не мог.

— Тот в полный отказ пошел, шкерясь по нычкам?

— Да, по своему обычному сценарию.

— Вот и привлек этот разводило земляков чичей, замазанных по уши в крови, к делу по Капренко, — констатировал Майкл.

— Все верно. Так и было. Дальше узнаю больше: оказалось, что глава их тейпа от всех троих отказался. Довыпендривались ребятки. Он их здесь пригрел, а они такую засветку устроили. Причем там же куча народа, кроме этих двоих, силы перед дальнейшими боями восстанавливала…

— Нехорошо.

— Совсем нехорошо. Люди, имеющие хотя бы одну извилину, не ведут себя так. Находясь в федеральном розыске на чужой территории, пользоваться защитой главы клана и так тупо палиться, выбивая какие-то деньги…

— Нельзя так.

— Стопудово нельзя. Поэтому я хорошенечко подумал, прикинул палец к носу и решил, что если поведут они себя при встрече чуть не так, будем гасить их на следующей стрелке…

— Вчистую?

— По полной. Во всяком случае, двоих.

— М-да. Круто. Хотя при таком раскладе…

— Пацанов бригадных решил не трогать. Вопрос не совсем по профилю получался. Связался с другом из спецуры — решили действовать сообща. В этом деле наши интересы совпадали…

— Еще б! Под носом отстойник с чехами проморгали. Бойцы невидимого фронта…

— Решили, что я на стрелу пойду подставой, а если не удастся чичей при встрече аккуратно взять, то снайпера их втупую снимут, и все. Осложняло наши планы полное неведение относительно места встречи. Противная сторона должна была перезвонить в районе четырнадцати часов и назначить место стрелки. Поэтому у всех участников присутствовал элемент нервозности. Впрочем, детей мы их спрятали по родственникам, а Капренко, конечно, со своей Леной провели эту ночь у меня.

— Где? — изумленно воскликнул Мишка.

— Чего кричишь? У меня дома. Не мог же я допустить, чтоб их до утра на ломти постругали. Потому и приютил. Она всю ночь на компьютере проиграла, а он телевизор смотрел…

— Ты, Скиф, меня не перестаешь удивлять. А ты чем занимался в это время?

— А я с тем же корешем из спецуры проехался вечерком, проверил их квартиру на предмет засады или растяжек…

— Удачно?

— Как тебе ответить на такой вопрос? — Я засмеялся. — В чем ты при таком раскладе видишь удачливость?

— В благополучном возвращении с такого мероприятия.

— Тогда — да. Удачно на сто процентов. Ни засады, ни растяжек не было. Во всяком случае, мы не обнаружили. Пооколачивались около его дома, но так никого и не дождались.

— Слава Богу.

— На следующий день уже к часу дня все было готово: ребята из группы быстрого реагирования в полной боевой выкладке ждали моего сигнала, а я с Капренко и посредниками давился гамбургерами с кофе в неприметной забегаловке и строил различные предположения.

— Ты хоть ствол взял? Не забыл?

— На этот раз, уже, да. Настроение было дерьмовое, но боевое. Один из посредников сообщил, что у чехов два «Вальтера», один «ТТ» и несколько гранат. Это стимулировало желание решить вопрос по субъектам стрелки координально.

— И что же произошло дальше?

— А ничего.

— Как ничего?

— Они на встречу не явились.

— Почему?

— Кто-то из посредников успел кинуть «маяк», — спокойно пояснил я, — а затем, вероятно, сдал весь расклад чехам…

— Как сдал? — изумился Мишка. — Они же на твоей… тьфу ты… ты же говорил, что посредники стороне на Капренко были…

— Это вопрос был спорный с самого начала. Уж больно красиво и грамотно наехали чехи на этого злосчастного Капренко. Да и для людей со стороны слишком хорошо они были информированы про его дела. Мне это обстоятельство с самого начала заморочки глаза резануло…

— Тогда зачем же ты им рассказал о готовящейся засаде?

— Ты чего, Майкл? За кого ты меня принимаешь? Ничего я им не говорил.

— Это как тогда?

— Вычислили они меня. Мне несколько раз звонили на трубу, и я отходил базарить с господами офицерами… Вот они и сделали вполне определенные выводы… Народ этот не такой тупой, как Капренко…

— А-а-а-а, — с пониманием протянул Майкл. — Вот оно как получилось. Ну, и дальше? Что чехи? С концами свалили?

— Нет, конечно. Дождешься. Затихарились где-то в области. Уедут тебе они добровольно от банки с медом. Объявились спустя несколько дней. Уже после Нового года.

— Капренко за этот период времени…

— Все это время, естественно, он и его семья были под нашей охраной. А как иначе? Даже в новогоднюю ночь.

— Надо же, — покачал головой Майкл. — Надеюсь, не у тебя отмечали праздники?

— Нет. Это уже был бы перебор.

— Хоть это радует.

— Не особенно. Слабое утешение. Так вот, с новым предложением заслали чехи переговорщика. Того самого, который легально у нас в стране находился. Он пришел прямо в офис «Павлина»…

— С каким предложением?

— С верным. Звучало оно так: необходимо дать две штуки баксов на дорогу тем двоим, чтоб смогли убраться к себе на родину. И в этом случае все остальные претензии с должника снимаются и больше они его по этой теме с «Мурсавой» трогать не будут…

— Прикольная формулировка…

— В случае отказа оплатить боевикам дорогу в один конец… Что будет с господином Капренко, его семьей и бизнесом?

— Джихад… Война с издательством «Павлин» и его хозяином до полного истребления, — твердо ответил Мишка.

— Правильно. Потому что, как проникновенно объяснил Капренко переговорщик, выхода у боевиков другого просто нет.

— Нельзя загонять злобных зверей в угол.

— Нечто в этом роде. Короче — денег у них совсем нет и добираться им к местам боевых действий не на что. Кроме «Павлина» бабок снять не с кого. Так или иначе, отдать деньги придется. С кровью или без — решать Капренко.

— Логично.

— Кроме этого звучали нордические клятвы с характерным акцентом: «Наше слово твердо, как тысячелетний финик, мы клянемся нашим национальным достоинством, памятью предков, могилой любимого ишака и всем святым, что больше претензий к тебе не будет». Проще говоря — отстегни два косаря, и расходимся, как в море корабли. Спи спокойно, дорогой товарищ…

— Бред.

— Я тоже так сразу и сказал Капренку: «Все это фуфло. Верить этой ахинее не стоит, а тем более под нее платить деньги. Только отстегнешь две штуки, как тут же зайдут на второй круг с другой мотивировкой».

— Почему сразу? Может, небольшой перерыв и сделают.

— Как быстро бабки прогудят, от этого зависит, — согласился я.

— И что Капренко?

— Не догадываешься?

— Заплатил?

— Им — да. Сразу же. Через того же посредника передал на следующий день чехам две тысячи долларов.

— А тебе?

— А мне через несколько месяцев.

— И ты столько терпел? Неужели это возможно? — в который раз за вечер изумился Майкл.

— Не терпел я, Миха, просто именно столько времени у меня рубашка от его слез просыхала, — зло пояснил я.

— И… Как?

— Поначалу я ждал благодарности в форме поляны в кабаке и, конечно же, возврата всей вложенной суммы плюс, понятно, заработанной на этих деньгах прибыли.

— А самому было напомнить неловко?

— Не то что бы неловко, но как-то напрашиваться на благодарность не хотелось… В моем восприятии это все равно, что требовать «спасибо» у ребенка, которого вытащил в последнюю секунду из-под колес самосвала…

— Да, да. Ему еще от шока надо отойти. Маме с папой пожаловаться. Штанишки просушить, — ехидно заметил Майкл.

— Типа того. У меня и мысли не было, что может быть как-то иначе. Спасти человека… это же о чем-то говорит… Разве в такой ситуации может быть другой расклад?

— Это с нормальным человеком, сам же говорил, напоминаю, а мы сейчас говорим о гниде редкостной, об издателе Капренко…

— Замечание принимается.

— Еще б замечание по делу не принималось.

— Время шло. Я в легком недоумении пару раз ему позвонил. И так, между делом, в разговоре намекнул, что надо бы урегулировать наши финансовые вопросы. Он вроде бы понял…

— Но действий никаких не предпринял…

— Совершенно верно. То он в командировке, то на отгрузке, то на погрузке. Прошел еще один довольно большой кусок времени. Я начал звонить ежедневно. С каждым звонком мои намеки звучали все менее прозрачно, а тон становился все жестче…

— А он их в упор не воспринимал?

— Да.

— Сучок редкостный.

— Настал момент, когда я взорвался.

— Понимаю.

— Если говорить совсем честно — довел он меня, Мишка, до исступления своими гнилыми базарами: «Ты же сам видел, я отдал восемь тысяч шестьсот баксов тем, и еще две этим — надо отработать, деньги чужие были».

— Лечил по полной программе, — метко охарактеризовал ситуацию Майкл. — Парил мозги, как вчерашнему.

— Я и сам это все понимал. Но как-то давить на убогого, особенно, после того, как спас… Неловко…

— Тебе?

— Мне.

— А ему нормально?

— Вполне. Он, если оглянуться назад, можно твердо сказать, чувствовал себя комфортно. Насчет гнилых отмазок… тут он был, как рыба в воде. Потом у него новая фишка появилась — купил он новый типографский станок, в долях с кем-то, за девяносто восемь тысяч долларов.

— За сколько?

— Девяносто восемь тысяч.

— Баксов?

— Да. И прикинь, еще на меня обижается, ну, или вид делает: «Ты же понимаешь, я потратился, весь в долгах. Нет у меня с тобой возможности рассчитаться».

— Так и говорит?

— Почти дословно. А то, что мне несколько месяцев не отдает долг, воспринимает как что-то само собой разумеющееся. Просто обалдеть можно было от такой логики — тому отдал, то купил, а тебе отдать — денег нет. И вместо слова «извини» звучит — «подвинься».

— Лихо.

— Речь уже шла только о вложенных деньгах, про совместно полученную прибыль я и не вспоминал. Подавись ты ею, свинья неблагодарная, верни только деньги бригадные.

— У тебя, Скиф, нервы железные, даже стальные…

— С такими компаньонами любая сталь окислится и перетрется. Чехи вокруг него долго кругами ходили, не знаю, может, до сих пор доят. Я уже не вникал в эти дела.

— Еще б! После такого отношения…

— Даже Сеня тогда на меня коситься начал.

— Конечно, такой тупняк непонятный. Особенно для бухгалтера. Глупый расклад, с какой стороны ни посмотри. Как ты его дожал?

— По концовке он опять, уже от меня, пару недель прятался, затем целенаправленно продинамил две мои стрелки…

— Серьезно?

— Абсолютно. На первую и не приехал, и не позвонил. Я его сам вычислил — он сказал, что в данный момент очень занят и будет ждать меня около одного из корпусов университета на следующий день в определенное время. Туда он тоже не явился и отключил мобильный телефон.

— Ни хрена себе. И это после всего, что ты для него сделал? Ой, дурак! Вот так взять и лишиться твоей дружбы. Кретин безмозглый.

— Чуть сам его не порвал. Едва сдержался.

— Знаешь, не верится, что такое бывает в жизни. Что-то уникальное, — в который раз за вечер посетовал Майкл.

— Как видишь, случается.

— Ну, а деньги?

— Передал через своего адъютанта Саню. Дней через десять. Сам все это время где-то опять ныкался. Встречаться, само собой, побоялся. А Санька парень хороший. При понятиях. Чего на нем зло срывать? Я к нему до сих пор нормально отношусь. Был с ним любопытный эпизод. Как-то предложил я ему Капренко на бабки развести…

— В натуре?

— Нет. Если было бы такое желание, то зачем мне он в качестве помощника? Хотел реакцию парня посмотреть.

— И что?

— Саня отказался.

— Хорошая характеристика.

— Хлопец путный. — Я согласно кивнул. — Он сам прекрасно знает, впрочем, как и все, кто у Капренко работает, что шеф у них гнида последняя.

— А чего служит?

— Кормушка.

— Ну, если так, то понятно. Хотя…

— Это его дело.

— Согласен. А вот ты меня сегодня удивил. Ты же никогда не прощал таких вещей и считал своим долгом наказывать подобных ублюдков? А, Скиф? Что произошло? Почему для Капренко ты сделал исключение?

— Старею. Лень об говно пачкаться.

— Не верю.

— Тогда как тебе такой ответ: «Еще не вечер»?

— Это другой разговор. — Майкл разлил по рюмкам остатки коньяка. Взглянул на часы. — О, уже половина десятого. Как время летит. Вера давно ушла, придется еще за одной самим идти.

— Сходим, в чем проблема? — не стал возражать я.

Резкая трель звонка прервала нашу беседу. Майкл приложил мобильный телефон к уху:

— Да. Слушаю. Что? И когда? Ага. Понятно. Оставайтесь на месте. Буду через пятнадцать минут. — Его голос стал жестче. — Нет. Я сказал: «ждите». Что непонятного в этом слове? Вот так вот. Все. Сказал, буду. Никуда не отходите.

Он раздраженно швырнул мобилку на стол:

— Ну, работнички. Ну, гоблины. Только кулаками махать и горазды. Гориллы-гамадрилы. Головой думать некому.

— Что случилось?

— Рабочий процесс, Скиф, ничего серьезного — будни охранного агентства, только вот — мне надо бежать. Прямо сейчас.

— Помощь нужна?

— В этом вопросе — точно нет, — усмехнулся Мишка и поднял рюмку. — Я сегодня вряд ли быстро освобожусь. Давай пересечемся завтра, к вечеру? Продолжим наш, столь познавательный, разговор. На посошок, и я побег!

— Так что же это получается? — я выпил коньяк и начал возмущаться. — Я тебе рассказал байку. Левую, не по делу. Ты меня выслушал. Мы вместе выхлестали твой коньяк за двести баксов, а теперь ты убегаешь? Все наоборот планировалось — ты мне должен был пожаловаться на свою судьбу, а я должен был помочь тебе разрешить сложившиеся неурядицы.

— Одну мы уже решили, — Майкл весело подмигнул.

— Какую? — не понял я.

— Я маялся бедный, не знал, что мне сделать с этой бутылкой коньяка, — он подхватил со стола пустую тару и бросил в мусорное ведро, — теперь с этим вопросом все в порядке.

— Это, безусловно, замечательно. Такие проблемы я тебе всегда помогу осилить. Обращайся без стеснения, хоть ежедневно, но как же быть с твоим делом? Твое присутствие там сейчас, действительно, необходимо?

— Да, Скиф, — Майкл встал, — и желательно без промедления. То, с чем я хотел к тебе обратиться, потерпит.

— Точно?

— Вполне.

— Тогда давай завтра, как освободишься, заваливай ко мне? А?

— В общагу?

— Да. Все там и обсудим. Кроме того, партейку в шашки Го заделаем. Давненько мы с тобой за реальной доской не сидели, все по интернету. А это совсем не то. Согласен?

— Не возражаю. Завтра зайду.

— Такой коньяк я тебе обещать не могу, мы так не барствуем, а клиенты нас не балуют, но что-нибудь удобоваримое найдем.

— Не сомневаюсь.

— Вот и славно.

Майкл закрыл офис, мы вместе спустились по лестнице и вышли в прохладные вечерние сумерки.

— До завтра.

— Жду. Счастливо.

Обменялись рукопожатиями и обнялись.

— Береги себя. — Я шлепнул друга ладонью по плечу.

— Ты тоже, — он ответил мне тем же.

Мы разошлись в разные стороны. Майкл побежал решать свои безотлагательные детективские заморочки, а я, размышляя над суетностью всего сущего, неторопливо побрел к себе в общагу.

Я бесцельно слонялся по своей комнате, снедаемый смутными сомнениями, строя всевозможные догадки и отгоняя настойчиво лезущие в голову нехорошие мысли. Чуть меньше суток назад мы расстались с Майклом на самом интересном месте, если говорить банальным языком классического анекдота. У Мишки возникли проблемы, которыми он хотел поделиться. Но сделать это не успел — труба рабочего процесса позвала его совершать очередной производственный подвиг.

Он что-то обещал мне поведать о контрафактной продукции и издательстве «Павлин». Сложить эти два ключевых слова было несложно. Я и сам прекрасно видел, будучи в офисе Капренко, что является основным видом деятельности этого издательства. Имея пять типографских станков в трех разных местах, он выдавал на-гора любую печатную продукцию, которая была востребована на книжном рынке города.

Диапазон продуцируемых книг был необычайно широк: правила дорожного движения, методические пособия для школьников, самоучители, изотерическая литература, весь спектр пользующейся хорошим спросом художественной литературы — в основном, в настоящее время это были ироничные детективы, представленные титульными авторами столичных издательств.

За ними следовали Нарбеков, Сидни Шелдон, Гарри Поттер и многое, многое другое. Перечислять все, что печаталось на типографиях Капренко, смысла нет. Можно сказать об этом процессе проще: то, что в определенный момент модно, актуально и востребовано, то и печатают станки издательства «Павлин».

Качество этой продукции не просто оставляло желать лучшего, оно, если называть вещи своими именами, было просто ужасно. Кроме несоблюдения определенных типографских стандартов, многие экземпляры, зачастую, было просто страшно взять в руки. Попадались книги без какого-то количества страниц, со страницами, вклеенными вверх ногами, просто перепутанные местами и обрезанными по тексту. Далеко не всех оптовых покупателей такой брак устраивал.

Даже при мне некоторые оптовики пытались вернуть этот левый в кубе товар назад, но перед ними захлопывались двери, а хозяин, он же главный виновник, как обычно исчезал, подобно привидению крысы Чучундры. Прокомпостировав мозги работникам издательства и ничего не добившись, деляги с оптового книжного рынка уходили впаривать некондиционный товар вниз по цепочке, последним в которой был конечный потребитель, то есть читатель.

Без всякой экспертизы, не будучи специалистом, а, владея всего лишь начальными знаниями в этой области, даже лучшие подделки издательства «Павлин» можно было отличить от настоящих тиражей без особого труда. Вряд ли, хоть один человек, связавшись с этим издательством, не пожалел в силу тех или иных обстоятельств, об этом поступке.

Самым характерным негативным моментом, кроме качества создаваемого продукта, при работе с Капренко, было полное отсутствие пунктуальности и элементарной порядочности с его стороны. На моей памяти был такой случай.

Приходит заказчик и проплачивает сто процентов стоимости заказа. Полная предоплата. Предмет сделки — пять тысяч экземпляров «Гарри Поттера». (Да, да. Это в столице все сложно. А тут — пришел, заказал, оплатил, получил. Нет проблем. Хоть Гарри Поттер, хоть Таня Гроттер.) Оговоренный срок изготовления — семь дней.

На эти, заведомо нереальные, условия Капренко соглашается. Легко. Бабки-то живые. Хватает предоплату и латает этими дензнаками свою очередную финансовую брешь. Параллельно сотруднику издательства «Павлин» ставится соответствующая задача.

С треском разрывается настоящий экземпляр книги и постранично отправляется на сканер. Затем за дело берется верстщик, корректор и так далее — до типографии. Все бы хорошо, да время идет. Неделя, другая, третья. Заказчик этого тиража присоединяется к группе товарищей, которые уже разыскивают и нехорошо поминают в разговоре Эдуарда Капренко. Но — тщетно, хозяин «Павлина» неуловим. Как фантом.

А что же происходит на самом деле? Почему не выполняются условия соглашения? Причина первая. Деньги давно потрачены, а бумагу на тираж купить не на что. Ожидаются следующее поступление средств под очередной заказ. Спустя длительный промежуток времени, таким образом, все же деньги изыскиваются, бумага закупается и «Гарри Поттер» следует на печатный станок.

И тут подходит вторая причина задержки. Подвернулся клиент на уже выполненный и оплаченный тираж. Капренко не раздумывая продает «Гарри Поттера» другому лицу, продолжая кормить «завтраками» сделавшего предоплату оптовика, снова закупает бумагу и запускает мальчика волшебника по второму кругу.

В результате, вожделенный тираж дико популярной книги заказчик получает, но происходит это вместо недели через месяц, а то и через полтора. Уже поздно, рынок насыщен «Гарри Поттерами» под завязку. Как настоящими, так и выполненными на станках, подобных Капренковским. Момент упущен. Наступает время снова помянуть «Павлин» добрым словом. Что оптовик и делает.

Но желающих поживится за счет дешевых левых тиражей, в городе меньше не становится. Деньги, как общеизвестно, категория, располагающаяся за пределами морали и нравственности.

Периодически с Капренко разные серьезные дяди в погонах правозащитного оттенка снимали деньги за такое беспредельное нарушение авторских прав, но на этом дело, как правило, и заканчивалось. Всем выгодно — бабки, и довольно неплохие, получаются рядом, а столица далеко. Ничего не поделаешь — специфика нашего сегодняшнего бытия. Родина… мать.

— Н-да. Дела! — я плюхнулся в кресло и закурил.

Как говорил один киношный персонаж, добряк Верещагин: «За державу обидно». Очень обидно. Все понимают, что нехорошо это — так — практически, узаконить воровство. И те, и другие, и третьи. Все разумеют. Но как-то номинально, не вникая в суть вопроса и не предпринимая никаких действий. А выглядит, на самом деле, все это очень некрасиво. Ну просто очень.

Автор пишет книгу, столичное издательство вкладывает в него деньги — раскручивает, а козел Капренко спокойненько сканирует экземпляр за пять баксов, выводит пленки за десять, делает формы — и на станок. Хлоп, хлоп, хлоп. Все — продукт готов. А возле офиса «Павлина» уже стоит группа покупателей с оптового книжного рынка, через который расходится весь этот контрафакт по стране.

Переломить наш воровской менталитет, формировавшийся десятки лет, совсем непросто. А сделать это сразу — просто невозможно. Мне вспомнился один из родоначальников попрания авторских прав, занимавший, ни много, ни мало, пост главы нашего государства. И был им никто иной, как Никита Сергеевич Хрущев. Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза.

При встрече с американским президентом Кеннеди, уже после урегулирования основного вопроса Карибского кризиса — Хрущев пообещал убрать ракеты, нафаршированные ядерными боеголовками с Кубы — наш глава государства был поставлен в тупик сделанным ему предложением.

В те времена в СССР, с той же периодичностью, как и в Соединенных Штатах, печаталась американская газета «Москоу ньюс» на русском и английском языке. Кеннеди, окрыленный столь удачно проводимыми переговорами — холодную войну можно было считать законченной — заговорил о выплате роялти — процента за использование авторских прав на эту, известную во всем мире, газету.

Я прекрасно представлял себе выражение лица Никиты Сергеевича при упоминании этого «нецензурного» слова. Насколько быстро Генеральному секретарю смогли втолковать его смысл переводчики, история умалчивает, а вот искреннее удивление Хрущева всем хорошо известно. Он в полном недоумении приподнялся с кресла и воскликнул:

— А зачем?

— Ну, так поступает весь цивилизованный мир. Так общепринято, — резонно заметил американский президент. — Платите роялти и издавайте газету спокойно.

Ничего искренне не понимающий Никита Сергеевич поставил точку на этой теме:

— Мы и так издаем ее абсолютно спокойно. Не вижу, ни малейших оснований за это платить. Нам и так никто не мешает и не может помешать издавать ни эту, ни любую другую иностранную газету. Так что прекратим этот бессмысленный разговор.

Кеннеди, по моей версии, решил не омрачать общий ход удачных переговоров таким мелким вопросом, как нарушение авторских прав. Скорее всего, так оно и было.

Я встал из кресла, взглянул на часы, потянулся — суставы громко хрустнули, и прошелся по комнате.

— Все это, безусловно, хорошо, познавательно, но где же Майкл? — громко поинтересовался я у своего отражения в зеркале. — И о чем он таком важном хотел со мной поговорить?

Я, который за стеклом, пожал плечами:

— Не знаю. Позвонил около часа назад и сказал, что собирается выезжать. Скоро должен быть. Тогда все и выяснится.

— Перезвоним, поинтересуемся?

— Давай, — кивнуло изображение.

Отошел от зеркала и взялся за мобильный телефон. Внимательно выслушал металлически-вежливую женщину. Абонент оказался за пределами покрытия — скорее всего в метро, что было вполне логично — при такой встрече, я подумал о двух красивых бутылках водки, ждущих своего часа в морозильнике, машину брать совершенно не стоит. Она будет пресловутой третьей лишней.

Червь сомнения грыз меня сегодня весь день. С самого утра я не мог отделаться от чувства, что как-то по киношно-книжному варианту развиваются события последних суток. Особенно сейчас, ближе к вечеру, эти мысли становились нестерпимо назойливыми.

Выглядели они примерно так. Друг меня пригласил рассказать о своей беде. Я не стал мешкать и поспешил к нему. Встретились. Для проформы потрепались ни о чем. И вдруг, в силу независящих от него обстоятельств, Мишка был вынужден срочно уехать. Тема осталась невысказанной. Встречу перенесли на завтра.

На следующий день, то бишь сегодня, а конкретней, час назад мы созвонились, и Майкл пообещал приехать ко мне домой. Мало того, сказал, что выезжает. Уже прошло больше шестидесяти минут, а Майкла все не было. Плюс молчание его мобильного телефона. Вот тут-то и нашли себе пищу мои буйные фантазии, не давая покоя голове.

По всем законам криминально-детективного жанра Мишка не должен мне успеть рассказать о своих таинственных проблемах. А это значит, что ко мне он не доедет. А не доберется он до меня только в одном-единственном случае. Если его по дороге убьют…

— Бред, Скиф! Полнейший шизоидный бред! Глупости ты несешь несусветные. Паранойя это у тебя, а не законы жанра, — громко заявил я, пытаясь перебить навязчивые размышления, — займись лучше чем-нибудь общественно полезным. Салатик, например, порежь. Или яичницу поджарь. Сейчас приедет Майкл, а у тебя вся закуска в банках.

Заглянул в холодильник. Там все было в полном порядке. На взгляд закоренелого холостяка, разумеется. Консервы рыбные и ветчина в железных судочках. В литровой стеклянной банке соленья — ассорти — огурчики, помидорчики, перчик. В пол-литровой таре — грибочки соленые. Маслята. Сопливенькие, в соку. Красота. Сглотнул слюну. Палка сырокопченой колбасы воинственно, словно салютуя, торчит из пакета. Рядом в оберточной бумаге твердый сыр. Три тетрапака разного сока. Заглянул в морозильник — покрытые изморозью две поллитровки тоже никуда не делись. Они терпеливо готовились к ожидающей их участи.

— К приезду друга все готово. Салатик резать не из чего. Яичницу жарить… тоже смысла нет. Остынет моментально. Резать тем более ничего не стоит. Это дело шести секунд, — остановил я себя и добавил: — А то сожрешь все до Мишкиного прихода, продемонстрируешь гостеприимство. Аппетит-то уже нагулял — будь здоров.

Подошел к компьютеру, на мониторе которого светилась начатая партия в шашки Го. Я, от нечего делать, решил до приезда Майкла потренироваться с компьютером. Металлический ящик уже давно ответил на мой ход и терпеливо ждал. Я присел за электронную доску…

Увлекся я шашками Го давно, еще до армии. Чем-то привлекла меня эта экзотическая игра. История ее происхождения теряется где-то в глубине веков. Родиной шашек Го, по всей вероятности, был Китай. Во второй половине первого тысячелетия до нашей эры игра проникла по торговым путям в Японию и Корею. Само название «шашки Го» имеет японское происхождение. В Корее она называется «бадук», в Китае — «вей-чи». И вот, по прошествии нескольких тысячелетий, дошла эта игра и до нас…

Ссылок на нее в летописях хватало. Около двадцать третьего века до нашей эры, согласно легендам, жившие в те времена китайские императоры Яо и Шунь использовали игру Го (она тогда называлась Йи) для умственного развития своих весьма недалеких сыновей. Во времена Конфуция, то есть около пятисот лет до нашей эры, напротив, игра осуждалась и считалась глупым занятием. На рубеже нашей эры игра приобрела современный вид. В семьсот первом году Го признали неазартной игрой со всеми вытекающими последствиями.

Эта игра почему-то ассоциировалась у меня с чатурангой — любимой игрой карфагенского полководца Ганнибала. И это, несмотря на то, что чатуранга не имела, по большому счету, ничего общего с шашками Го и была ближе по своей смысловой нагрузке к шахматам. В моем восприятии чатуранга и Го стояли в одном ряду, видимо, из-за глубоких исторических корней обоих игр.

Я в детстве часто представлял себе Ганнибала — этого великого воина древности, одержавшего много славных побед, за доской благородного дерева, в задумчивости передвигающим фигурки, воплощая тем самым свои стратегические замыслы.

…Рядом с его шатром ревели боевые слоны, исполняющие в войске Ганнибала роль живых танков. Лопотали на разных языках наемники. Витал запах жарившегося на костре мяса. Неподалеку противно скрежетала сталь — кто-то точил о камень меч.

Гортанный смех и едкие замечания начальника его конницы Магарбала, проникнувшего в командный шатер, перебили размышления полководца над следующим ходом:

— Охота тебе сидеть часами за этой деревянной доской? Еще и одному? Какой интерес играть с самим собой? Неужели великому Ганнибалу заняться перед сражением больше нечем?

— Что ты предлагаешь, мой верный Магарбал?

— Разве не надоела тебе эта никчемная, скучная и столь длительная игра? То ли дело кости — раз бросил, и готово!

— Раз — и пролетел, — парировал Ганнибал.

— Зато сразу понятно: выиграл или проиграл.

— Нельзя полагаться на слепой случай.

— Надо верить в Фортуну, — не согласился начальник конницы.

— Надо предлагать сей капризной деве выгодные условия, ублажать подарками, и тогда она всегда будет на твоей стороне!

— Ну, ты, Ганнибал, и сказал…

В разговор вмешались родные братья Ганнибала Магон и Газдрубал. Один — на стороне брата, второй поддержал старого соратника и друга семьи Магарбала. Они зашли в шатер, положили оружие, сняли снаряжение, расположились на подушках и, дождавшись, когда слуги наполнили их чаши вином, с азартом вступили в беседу…

С каким воодушевлением я сочинял в школе подобные диалоги, погружаясь в исторические дебри по самую макушку…

Шахматы и Го — интеллектуальные игры с достаточно сбалансированными элементами стратегии и тактики, чем и объясняются их привлекательность и живучесть. Однако в разговоре об этих шашках мне всегда хотелось отметить, что шахматам всего около пятисот лет, а Го — примерно четыре тысячи. Почувствуйте разницу.

Эммануил Ласкер, бывший чемпион мира по шахматам, столкнувшись с Го, назвал ее космической игрой, игрой будущего. Сейчас Го все чаще называют игрой XXI века.

Шахматы и Го, с точки зрения общей теории игр, устроены одинаково — это игры с полной информацией. В каждой из них имеется конечное число состояний (позиций), и, согласно теореме Цермело, в любой позиции существует лучший ход, не обязательно единственный. Тем самым исход игры из любой позиции, в том числе и начальной, предопределен. В отличие от шахмат, игра Го, на мой взгляд, обладает некой духовной сущностью. В Го больше, чем в шахматах, работает интуиция. Человек созерцает картину разворачивающегося на доске противоборства сторон, оценивая гармоничность как отдельных форм, так и стратегических построений в целом.

Что я частенько замечал за собой, так это то, что в некоторые моменты я принимаю решение, не ведя утомительного и даже бесполезного расчета, а полагаюсь на некоторые общефилософские принципы игры, так называемые заповеди Го. Другими словами, путь к нужному решению подсказывает сердце, а не мозг.

Недаром в Японии шашки Го называют искусством гармонии. А так же самой увлекательной и пленительной игрой в мире. Я бы добавил от себя — интеллектуальной, поскольку самой увлекательной игрой до сих пор считаю хороший спарринг с талантливым соперником.

И вместе с тем, на мой взгляд, очень показательно, что многие известные фирмы, среди которых LG, Samsung, Toyota, Fujitsu и другие, являются организаторами и спонсорами международных турниров по Го в своих странах и за их пределами.

Фирма LG заключила контракт с профессионалом 9-го дана, который проводит регулярные занятия с ее ведущими сотрудниками. Руководство LG считает это лучшим способом повышения квалификации своих менеджеров и управленцев, что, кстати, является общепринятой практикой в Корее.

Шашки Го — игра, на первый взгляд, незамысловатая. Правила просты. Как игровое поле, используется доска с нанесенной на нее сеткой 19  19 линий. Это классическая доска. Существуют доски меньших размеров — 13  13 или 9  9. На них играют, в основном, новички.

Имеются два комплекта камней, один — черного цвета, другой — белого. Игра начинается с пустой доски, ходят по очереди, начинают черные. Ход состоит в постановке камня в перекрестие линий — «поле».

Целью игры является ограждение с помощью камней замкнутым контуром частей игрового поля. Результатом такого ограждения являются оставшиеся незанятыми игровые пункты внутри границы, образованной камнями игрока и, возможно, краями игрового поля. Игрок, отгородивший бoльшее количество свободных пунктов, побеждает.

Если говорить проще, — кто захватил больше жизненного пространства, тот и победил. Очень похоже на суровые реалии, окружающие нас, не правда ли?

Камни по одному поочередно помещаются игроками в свободные игровые пункты, в дальнейшем они не передвигаются. Игрок может пропустить свой ход — сказать «пас».

Игра продолжается до тех пор, пока игроки ещё могут своими ходами отгородить свои участки игрового поля, или уменьшить участки противника. Либо пока оба игрока не скажут «пас».

Правила Го напоминают известную компьютерную игру «Жизнь». Эти правила фактически регламентируют только процедуру взятия камней — и все! А дальше на этом пустом месте непостижимым образом возникает надстройка исключительной красоты и убеждающей силы, которая с полным основанием может считаться моделью жизни. Японцы так и говорят: «Го учит жить!»

Камни выступают в роли примитивных организмов некоей популяции, которая борется за жизненное пространство в условиях конкуренции. События на доске развиваются по законам какой-то изощренной и, в то же время, рафинированной логики. Человек, играющий в Го, пытается выработать линию поведения, совместимую с этой логикой, но то и дело сбивается с пути. Можно смело сказать: «Если верно, что люди учатся на своих ошибках, то игроки в Го — самые упорные ученики». Предела для совершенствования в этой игре нет.

Существует масса компьютерных программ по игре в шахматы, но ни одна из существующих сегодня программ по шашкам Го не может рассчитать идеальную стратегию проведения поединка. Это о чем-то говорит. Я, например, выигрываю у своего компьютера гораздо чаще, чем он у меня.

Рубка с компьютером за пространство доски подходила к концу. Судя по расположению камней, победа и в этот раз будет за мной. Из шашечной баталии меня вырвали нестройные крики в коридоре. Я прислушался:

— Замочили, точно говорю!

— Да ты что?

— В натуре?

— Без байды.

— И где?

— В десяти метрах от входа в общагу лежит.

— И кто?

— Пацан какой-то. Молодой.

— Из наших, общажных?

— Вроде бы нет.

— Сейчас столько новых понаехало, кто их всех разберет.

— Это точно.

— За что, интересно…

Я пулей вылетел из комнаты. В толпе гомонящего на площадке народа выделил Толика, соседа по блоку. Схватил его за плечо:

— О чем речь? Кого убили? Где? Когда?

— Хрен его знает. Я только подошел. Скиф, отпусти руку, больно! — Толик, морщась, пытался освободиться от захвата. Я осознал, что делаю ему больно, ослабил хватку:

— Так что там за понты? О каком трупе речь? — обернулся я к окружающим. Они на секунду замолчали, потом их снова прорвало:

— Недалеко от входа убили…

— Молодого парня только что мочканули.

— Недавно совсем, минут пять-семь назад.

— Скиф, я сам видел. Слева от крыльца, шагах в двадцати…

— Из магазина возвращался, смотрю, лежит…

Я уже их не слушал, а стремглав летел вниз по лестничным маршам, не разбирая ступенек. Сердце бешено колотилось: «Это же Мишка, я же чувствовал! Знал! Сердце давило, подсказывало! Почему не поехал вчера с ним и все не выяснил? Почему с утра в офис к нему не пошел? Скиф — простофиля, баран, урюк! Что ж ты так друга… Ведь чувствовал же…Как же ты дальше будешь с этим жить?»

Выскочил на высокое крыльцо. Огляделся. Как и говорили ребята, слева от ступенек толпилась небольшая кучка народа. Еще не было ни милиции, ни скорой. Одни праздно шатающиеся зеваки. В одно мгновение оказался рядом. Бесцеремонно всех растолкал и склонился над телом:

— Тьфу, ты! — выдохнул с облегчением и чуть не плюнул на искаженное предсмертной гримасой черное лицо.

Убитый был негром. Рукоятка ножа, торчащая из левой стороны груди, явственно свидетельствовала о произошедшем. Еще один африканский студент вместо образования нашел в нашем государстве свою смерть. Если он был прописан в моем общежитии, то уже завтра на входе, возле вахты, вывесят некролог с его фотографией в черной рамочке. «Черный в черном», — мелькнул в голове каламбур из области опять-таки черного юмора.

Такое случается у нас в университетских общежитиях с завидной периодичностью. Не удивительно — уж больно вольготную жизнь ведут у нас нацмены. Играет существенную роль в этом деле их патологическая тяга к наркоте, любовь к местным недорогим девочкам и открыто наплевательское отношение к окружающим. За это и приходится рассчитываться. Иногда вот так — жизнью.

— Эгей, Скиф! Коронером заделался? — кто-то положил мне руку на плечо. Я вздрогнул и резко обернулся.

— Чего дергаешься? — спокойно поинтересовался Майкл. — Никогда трупов не видел?

— Как тебе сказать, — я встал и распрямился. Было такое ощущение, как будто с шеи сняли пудовую гирю, — нервы, по всей вероятности, шалят…

— Все болезни от нервов, один СПИД от удовольствия, — ни секунды не мешкая, брякнул Майкл и внимательно посмотрел мне в глаза. — Ты чего?

— Что-то нехорошо мне. Сердце покалывает. — Я помассажировал левую часть груди.

— А-а-а-а-а, — Мишка обнял меня за плечи, увлекая к входу в общежитие, и доверительно, понизив голос, сообщил: — Я тебе всегда говорил — лечить надо. И нервы, и сердце, и все остальное. Здоровье, оно одно. О нем заботиться надо. И не от случая к случаю, а постоянно.

— Согласен. Вот сейчас мы этим и займемся, — выдохнул я с облегчением. — Я как раз все лекарства припас. В холодильнике лежат. Особо ценные спрятал в морозильной камере. Это, кстати, уже второй повод за последние двадцать секунд рассказать тебе про медаль, учрежденную Петром Великим.

— Это о какой медали идет речь?

— Петр первый учредил пудовую медаль…

— Пудовую?

— По-моему, да. — Я задумался. — Если ничего не путаю. Тяжелая она была очень, короче.

— И за какие такие особые заслуги перед Отечеством ею награждали? — продолжал расспрашивать Мишка.

— Называлась она гордо: «За пьянство!»

— Надо полагать, давали ее не за примерное безалкогольное поведение. И как такой вес цепляли на грудь? На ремне через плечо?

— Давали ее, ты, Майкл, понял совершенно правильно: за особую тягу к спиртным напиткам, а носилась она на шее.

— Насильственно?

— Полагаю, заклепывали ее на шее…

— Наверное, клепали. Сварочных аппаратов тогда еще не было, — резонно заметил Майкл.

— Петр с алкоголиками вообще не церемонился.

— Страсти-то какие. Хорошо, что нам с тобой, Скиф, довелось проживать на другом историческом отрезке времени…

Мы вошли в лифт, Майкл нажал нужную кнопку и спросил:

— Как там со вторым поводом? Что-то я не соображу. Первый я понял — нам обоим светит по такой пудовой медали, исходя из вчерашнего поведения и целенаправленности нашего сегодняшнего настроя…

— Это как раз второй, а первый повод это то, что у меня с плеч гиря пудовая упала, когда я этого нигера с пером в бочине увидел.

— Расистом стал?

— Нет.

— А почему тогда такая реакция?..

— Потому что на его месте я ожидал увидеть бездыханное тело совсем другого человека, — терпеливо пояснил я.

— А кого ты там ожидал увидеть?

— Тебя.

— Меня? — Майкл изумленно уставился на меня. — А меня-то, чего? За какие такие дела?

— Ты же сам говорил, что заморочки у тебя серьезные…

— Серьезные, но не до такой же степени…

— А я что знаю до какой? Ты как вчера ускакал по своим делам, я так места себе и не нахожу…

— Да, Скиф. Ну, ты даешь… Спасибо, конечно.

— На здоровье.

Подошли к распахнутой настежь двери в мою комнату. Пояснил:

— Это я так сорвался вниз, когда услышал об жмуре возле общаги…

— Фантазия у тебя…

— Что есть, то есть.

— Книги не пробовал писать?

— Чего спрашиваешь? Сам знаешь, пробовал.

— Зря бросил.

Мы прошли в комнату. Прикрыл дверь.

— Давненько я у тебя не был. — Майкл остановился у дверей и огляделся. — Кресла, стенка, кровать, стол, холодильник, телевизор, компьютер. На мониторе — незаконченная партия в шашки Го. Понятно. Тренируемся перед сегодняшним матчем. Ковер на полу! Умеешь ты, однако, Скиф, устроиться комфортно на двадцати квадратных метрах.

— Допустим здесь не двадцать метров, а двадцать четыре…

— Это нисколько не умаляет твоих способностей.

— Тяга к роскоши заложена во мне с детства.

— Наверняка, по плану заселения общежития здесь должны жить два или даже три студента, — в тон мне заметил Мишка.

— Не знаю. Не интересовался.

— Ясненько все с тобой. Давно причем. А соседей не подселяют из уважения к твоим глубоким познаниям в истории?

— Может быть. Хотя вряд ли, скорее всего потому, что я люблю жить один. Или потому, что я ем за двоих, а иногда и за троих. — Я выключил компьютер с недоигранной партией, открыл холодильник и принялся выкладывать на стол продукты.

— Если так, то конечно… — Майкл достал сигарету и плюхнулся в кресло. — Помощь нужна?

— Минут через пять, когда все приготовлю. — Я подмигнул другу. — При всей моей патологической прожорливости спортсмена в отставке мне с такой горой снеди не совладать.

— В этом вопросе ты можешь на меня твердо рассчитывать, причем всегда, — заверил Мишка. — Приглашай, если что…

— Не сомневался в тебе ни на секунду.

— Всегда рад помочь.

— Ты вчера говорил о покупке квартиры. — Я наполнил рюмки, кивнул на стол. — Подсаживайся. Как, мнение не изменилось?

— Действительно, к чему тебе, Скиф, при таких хоромах квартира? Живи здесь еще триста лет. — Мишка пересел на стул и поднял рюмку.

— И я о том же. Совершенно незачем. Триста — много, согласен на сто. — Притронулся своей рюмкой к Мишкиной. — За наши успехи на длительном жизненном пути.

— Постоянные успехи, — уточнил Майкл.

— Угу, перманентные, — я уже выпил и жадно набил рот колбасой, хлебом и сыром. Сказывалось недавнее нервное потрясение — организм срочно требовал допинга.

— Давай-ка, дружище, выкладывай все про свои дела, пока опять тебя куда-нибудь не понесло, как вчера. Мобилка звякнет, ты сорвешься, а я опять себе мозги сутки парить буду!

— А как же шашки Го? Я настроился…

— Успеется, — отмахнулся я. — Никуда они от нас не денутся. Сыграем обязательно. Только сначала расскажи, что там у тебя такого стряслось, что старый друг Скиф понадобился?

— Хорошо, — кивнул Майкл, и лицо его стало серьезным:

— То, что речь идет о контрафактной книжной продукции и издательстве «Павлин», я думаю, ты не забыл?

— Нет, конечно. Кроме того, могу сказать, что я прекрасно осведомлен обо всем механизме производства и сбыта левой продукции на фирме Капренко.

— Да?

Я утвердительно кивнул:

— Так что можешь лишний раз не сотрясать воздух, повествуя о деятельности издательства «Павлин». Я полностью в курсе. И что, и как, и даже на чем они печатают книги, пользующиеся спросом на сегодняшний день.

— Что ж, прекрасно. Это существенно облегчает мою задачу. Немного отвлечемся от книжного рынка нашей страны. Ты наверняка знаешь, как жестко в последнее время начали бороться с контрафактной продукцией по другим видам товара?

— Просвети, если не сложно, как-то не особенно обращал внимание… — Я пожал плечами. — Нет времени телевизор смотреть.

— Нелицензионные аудио- и видеокассеты, лазерные диски уничтожаются сейчас тоннами. Вся Европа ропщет, недовольная нашим пиратством, и продавливает эту тему по всем возможным каналам: и по политическим, и по коммерческим. Поэтому и началась такая активная борьба с контрафактным беспределом…

— Или сделан вид, — вставил я. — Так наши политики, менты и бизнесмены и отказались от сверхприбылей с этого бизнеса. Разбежались. Еще Маркс говорил, что капитализм не остановится ни перед каким преступлением, если речь идет о сумасшедшей рентабельности.

— Спорить не буду. Это глупо. Есть такая вероятность. В нашем государстве нельзя быть застрахованным ни от чего. Вполне может быть, что таким образом просто бросается кость в угоду зарубежным лоббистам этого вопроса.

— Так ближе к реальности…

— Скиф, суть в другом — есть реакция на все эти демарши. Она наглядна, ее можно увидеть. По ящику регулярно демонстрируют перемалываемые нелицензионные лазерные компакт-диски (говоря нормальным языком — пиратские копии) и ванночки, которые делают из их отходов для нужд сельского хозяйства… Понимаешь к чему я веду?

— Не совсем. Ты нашел иное применение этим ванночкам? Использовать как тару для хранения золотого запаса страны? — При любой неясности я автоматически свожу все к шутке.

— Нет. Не смешно.

— Не смейся. Никто не заставляет. Тогда что?

— Книжным контрафактом до недавнего времени не занимался никто. Вот что я пытаюсь тебе сказать, — веско произнес Майкл.

— Почему? Не совсем так, — решил возразить я. — Пытались как-то бороться. Те, кому обидней всего. Авторы.

— Но не очень успешно.

— Можно сказать — совсем никак.

— Да, результат был нулевой. Есть весьма убедительный пример. Могу рассказать байку про литератора Шитова.

— Это который «Собор без крестов» написал? — уточнил я.

— Да. Именно он. Когда вышло это его произведение… Точно не помню, год девяносто второй, девяносто третий, этот автор заключил с одним издательством контракт на… внимательно слушай…

— Превратился в слух…

— Контракт с этим издательством он заключил на продуцирование тиража в десять тысяч экземпляров и его последующую реализацию.

— Вай, как он ошибся! — поняв, куда клонит Майкл, воскликнул я.

— Смысл тебе понятен. Но ты не знаешь цифры… или знаешь?

— Нет. Не знаю. Продолжай.

— Сейчас заканчивается две тысячи четвертый год. Прошло больше десяти лет с момента подписания этого договора. Повторяюсь, мы говорим о контракте на издание и продажу десяти тысяч экземпляров дико нашумевшего тогда романа «Собор без крестов»…

— Бедное издательство до сегодняшнего дня мучается, никак не может распродать тот злосчастный тираж…

— Так и говорят. Шитов приезжал несколько раз, пытался ругаться и добиться хоть какого-то результата… Ноль, полный ноль. С чем приехал, с тем и уехал. Владелец издательства только руками разводит: «Не продается остаток тиража. Хоть тресни, не продается. При желании на него можно посмотреть на складе. Не желаете взглянуть на остаток книг? От десяти тысяч, не помню точно — если хотите можно сверить в бухгалтерии, осталось тысячи три-четыре. Будем стараться, но пока, увы… А вообще, очень были рады вас видеть».

— И ничего не докажешь.

— Никак отследить это автору невозможно. Да и как тираж «Собора без крестов» в количестве десяти тысяч может продаться, если по первому требованию любого оптового торговца книгами допечатывается любое количество экземпляров этого романа?

— Я слышал эту историю типичного надувательства авторов от Капренко. Точно, — вспомнил я и закончил вместо Майкла. — Ребята продавали этот роман налево и направо сотнями тысяч экземпляров. Только через Капренко, он тогда еще не обладал достаточными производственными мощностями, чтобы самому печатать «Собор без крестов», как через оптового торговца книгами прошло за это время что-то около шестидесяти-семидесяти тысяч этих книг.

— Это я и хотел рассказать. И заметь, Капренко, мелкому прохиндею, далеко до серьезного дельца на книжном рынке страны…

— Как до Луны. — Я разлил водку по рюмкам.

— Вот, а ты говоришь о борьбе писателей с нарушением авторских прав. Это просто несерьезно. Их дело писать, а не жуликов, которые за их счет живут, отлавливать и привлекать к ответу.

— Правильно. Это дело совсем других людей. Специально обученных. — Я призывно поднял свою порцию водки.

— О государственных контролерах из всевозможных организаций со звучными названиями говорить нечего — они все как один хорошо прикормлены теми, кто рубит серьезные бабки на контрафактных книгах, — продолжал развивать свою мысль Майкл.

— За справедливость! — зычным голосом я двинул тост. — Водка закипит. Не стоит делать такие перерывы в процессе. Давай лучше сделаем паузу в разговоре.

— Согласен.

Мы выпили и закусили. Я пережевал быстрее Майкла:

— Мишка, ты, наверное, пытаешься сказать мне, что появилась некая реальная сила для борьбы с нечистоплотными издательствами, подобными «Павлину»? Я тебя правильно понял?

— В десятку. — Майкл отсалютовал мне вилкой с наколотым куском ветчины. — Есть такая организация! Недавно появилась, но уже успела навести определенный шорох в рядах этих скунсов.

— Что, и какие-то результаты имеются? — удивился я.

— Есть. Я думаю, самими любопытными из них тебе покажутся…- Майкл замер, нагнетая паузу.

— Неужели…

— Ну-ну? Сам допетришь?

— Капренко?

— Он.

— Значит, он под раздачу попал…

— Ты правильно подумал, Скиф, одной из первых фирм, попавших под их тяжелый кулак, оказалось издательство «Павлин». Хорошенечко ему они по соплям врезали. Взяли с поличным. На контрафактной продукции. Все материалы для заведения уголовного дела есть. Две его типографии сейчас опечатаны. Третью, в пригороде, пока не трогали…

— Теперь давай по порядку. Начнем от печки. — Я заерзал на стуле. — Кто эти всемогущие братаны? Такую брешь пробить в стене беспредела. Достойно уважения. Молодцы!

— Что молодцы, то молодцы.

— Я их, случаем, не знаю?

— Вряд ли. Они недавно открылись. Частная фирма с очень серьезными подвязками и, что удивительно в наше беспринципное время, с порядочными намерениями.

— Масть?

— Штат, в основном, — бывшие офицеры конторы. Руководство тоже оттуда. — Майкл склонил голову к плечу обозначая погоны.

— Ясно. А ты, каким там боком?

— Да я там не боком…

— Что, конкретно замазан?

— Угу. Плотно.

— Это как-то с твоими проблемными делами связано? — наконец-то сложил я два и два.

— Напрямую.

— Как?

— Там запутка конкретная…

— Тогда неторопливо, так, по порядку, начинай излагать. Хоть кто-то в этом государстве начал пытаться порядок наводить, — я плеснул из бутылки в рюмки. — За начало!

— И за порядочных людей.

— Принимается.

— Их немного, но они есть!

Майкл бережно поставил пустую рюмку на стол и, забыв закусить, извлек из пачки сигарету. Закурил и продолжил:

— Я выполнял для этих ребят часть работы по Капренко и его фирме «Павлин». Не бесплатно, конечно. Смутный образ этого, так называемого, издателя был мне раскрыт полностью двумя людьми. Одним внедренным в его штат человеком и еще — случайно обнаружившимся знакомцем, который работает у него в фирме уже довольно давно.

— Вложить его был бы рад любой из его сотрудников. Можно было особенно и не перенапрягаться. Слишком неправильное у него отношение к подчиненным. Так нельзя себя вести. Как аукнется, так и откликнется, — прокомментировал я.

— Нельзя быть красивым таким, — согласился Майкл. — Видишь, я пошел по другому пути. По внедренке, чтобы наверняка…

— А что ты должен был вообще там исполнить исходя из заказа?

— Моя функция, Скиф, была простая и незамысловатая — помочь ребятам собрать доказательную базу по факту создания на типографиях «Павлина» левых тиражей определенного издательства.

— Какого?

— Есть такое знаменитое, очень крупное и богатое издательство «Космос». Слышал о таком?

— Столичное?

— Да. Еще оно входит в пятерку крупнейших издательств нашей страны. Довольно небедные ребята там сидят. Большие бабки крутят.

— Как это выглядело, в общем? Сам механизм? — Мне становилось все интересней. — Заказчик «Космос»? Он все это финансировал? Как это оформлялось?

— Сам до всего доходишь, не даешь слова сказать.

— Молчу.

— Все верно, эти ребята, с которыми я работал, подписали с издательством «Космос» контракт. Все официально. Предметом соглашения было вскрытие производства контрафактной продукции в нашем городе по выпускаемым книгам, на которые у «Космоса» эксклюзивные авторские права. Они сразу же вышли на меня и предложили поучаствовать в этом благородном деле… — Майкл замолчал, видимо задумался.

— Ну-ну, продолжай, — подбодрил я его.

— Не скажу, что основную, — потупился Мишка, — но довольно существенную часть работы сделали мои парни из «Легиона»…

— Скромность украшает человека, — не удержался я.

— Ты забыл вторую часть этого выражения…

— Какую? Не помню.

— …но не приносит ни денег, ни славы.

— Да, есть такое.

— Для совместной операции сюда к нам приехала вся верхушка службы безопасности «эскимосов»…

— Это кто? — не понял я.

— Ну, космос, эскимос, работники «Космоса» — «эскимосы». Я так их про себя прозвал.

— Общий оперативный псевдоним…

— Типа того.

— Когда эскимосы приехали, нашу партию мы разыграли прекрасно, — гордо сообщил Майкл. — Ни разу не сфальшивив…

— Давай неторопливо и поподробнее, — попросил я.

— Представителей «Космоса» прибыло трое. В первый день ребята с ними подписали контракт, и дальше все как положено — устроили в гостиницу, накормили сытным ужином, дали по грелке в полный рост, в виде податливого женского тела, и отправили отдыхать с дороги.

— Представляю их самочувствие на следующий день… — с сочувствием покачал я головой.

— На следующий день они, ясное дело, собрались в кучу далеко после обеда и к работе предрасположены не были. Поэтому хороший обед, переходящий в полдник и ужин, закончился в сауне с бильярдом. Гости расслаблялись по…

— По программе выходного дня. А ты чем занимался в это время? Шары расставлял? Или веники замачивал?

— Все это время мы активно работали, — укоризненно посмотрел на меня Мишка. — В поте лица.

— Я же и говорю, где еще потеют, как не в сауне, в процессе установки «пирамиды»…

— Тут ты отчасти прав. В банкетном зале сауны, ближе к вечеру, им на стол прямо во время ужина выложили еще толком не просохшие типографские листы из новой книги одного из титульных авторов издательства «Космос».

— Любовь к театральным эффектам у кого-то присутствует…

— Что есть, то есть. И еще скромно так добавили, что захват типографии, вернее двух, намечен завтра на утро. Наши люди оповещены и готовы к операции. Все представители правоохранительных органов, которых следует задействовать в операции, тоже предупреждены…

— И подмазаны…

— Я из деликатности пропустил это слово.

— Столичные волкодавы службы безопасности «Космоса», наверное, опешили, — предположил я.

— Слабо сказано! У них лица просто перекосило от вида этих типографских листов. Тут поставь галочку — это очень непростой момент.

— Поставил.

— Я его пропускаю, чтобы не нарушать хронологию событий. Позже вернемся. На следующий день, прямо с утра, одновременно накрываются две типографии Капренко. Группы работают синхронно по полной программе. С понятыми, соответствующими бумагами, «масками-шоу» — при оружии и прочей, уместной в таком случае, лабудой.

— Шумно, дерзко, нахраписто и красиво.

— Да. Показательно. Это ты правильно подметил. Для гостей из столицы постарались. Театрализовали это действо по максимуму.

— Пацаны в масках любят такие дела веселые. Какой порт приписки у «масок-шоу»? «Альфа» конторская?

— Нет. «Беркут».

— Тоже неплохо.

— Был смешной и в тоже время обидный эпизод. Главный преступник в тот момент был на одной из своих типографий…

— Капренко?

— Да. Он был там.

— И что?

— Упустили. Сумел смыться.

— Как же ему это удалось? — поразился я.

— Лопухнулись малехо.

— Жаль. Так как?

— Типография, в которой он был во время проведения акции, расположена на четвертом этаже. К ней ведут две лестницы. Люди, знавшие его в лицо, поднимались по одной, а он …

— Проскользнул по другой. Ему повезло, — понял я.

— Да. Впрочем, неудивительно. Ты же помнишь его внешний вид? — Майкл сделал обозначающие пассы возле своего лица.

— Конечно. Никогда не забуду.

— Серый крысеныш в тусклом прикиде с лицом вечного двоечника. «Беркутовцы» прошли мимо, когда он шелестел по лестнице вниз, и даже не обратили на него внимания. Кто из нормальных людей мог бы подумать, что хозяин этого «цеха» выглядит как зачмыренный дворник.

— Да, в нем опознать руководителя… — Я покачал головой, — никак нельзя. В лучшем случае он тянет на ночного сторожа.

— Или на начинающего фермера.

— Можно спутать, — немного подумав, согласился я. — И что там было дальше? После того, как Капренко свалил?

— Так, Скиф, его напугали эти «гости», что, улепетывая, оставил он в руках у господ офицеров свою барсетку…

— Правда? — изумленно спросил я.

— На столе, в кабинете старшего по типографии, забыл.

— У него же там блокнот, такой толстый, со всеми экономическими расчетами и прочей бухгалтерией…

— Совершенно верно, и не только записная книжка попала в разряд трофеев. Вся документация по последним движениям в разрезе всех позиций по выпускаемому контрафакту. Присутствовали даже накладные на отгрузку.

— Это же…

— Правильно, это тюрьма…

— Ну, да. Сначала статья, затем суд, а потом тюрьма.

— Идем дальше. Составили соответствующие бумаги, опросили персонал, что-то изъяли, что-то опечатали и…

— Завели уголовное дело, — подсказал я и ошибся.

— И дальше, Жека, началось, то, — голос Майкла приобрел интригующий оттенок, — что происходит обычно в нашем королевстве Датском…

— Ты хочешь сказать, что при таких уликах не завели уголовное дело? — изумился я.

— Нет. Не завели.

— Что менты?

— Ведут до сих пор переговоры с Капренко.

— Начали за здравие, а…

— …закончили за упокой. Все как всегда.

— Чем, думаешь, закончится их сепаратное общение? — поинтересовался я, прекрасно зная ответ на свой вопрос.

— Судя по всему, он опять откупится.

— Если бога нет, то все позволено. Федор Михайлович Достоевский. Очень подходит. — Я горько вздохнул.

— Это откуда?

— «Братья Карамазовы».

— Нам самое время «Преступление и наказание» вспоминать. Если не мы — то кто же? Так, кажется, ты говорил в подобных случаях?

— Всегда успеется.

— Но это, Скиф, как ни парадоксально, не самое шокирующее. Во всяком случае, для меня. — Майкл потянулся за сигаретами.

— Есть еще что-то более интригующее, чем продажность наших ментов? — сострил я.

— Есть. — Он закурил.

— Да, а что конкретно делал твой «Легион»? Почему ты в замазке оказался?

— Мы изъяли типографские листы, о которых я упоминал ранее.

— Каким образом?

— Все так же. Я к нему устроил, за неделю до этого, человечка на неприметную должность. Он и стащил в нужный момент все, что требовалось. И дал…

— Всю необходимую информацию.

— Да.

— Ловко.

— Стандартно, я не об этом, — поскромничал Майкл. — Помогал за долю малую и помогал. Тут вопрос совсем в другом оказался.

— В чем?

— Объясняю. Ребята свой заказ честно выполнили. Типографию, где печатаются книги издательства «Космос», нашли. Предоставили доказательные материалы. Передали преступника в руки родной милиции…

— Которая на радостях никак до сих пор не определит цену, которую можно затребовать за свободу Капренко…

— Это да. Но это опять не то. Ребята выполнили свою часть обязательств, «Космос», исходя из условий договора, оплатил их услуги. Мне отстегнули за кусок моей работы согласно нашей устной договоренности. Вроде бы круг замкнулся…

— По логике, да.

— Ан нет, Скиф. Теперь самое важное…

— Что?

— «Космос» вступил в переговоры с Капренко…

— Как?

— Вот так.

— Зачем?

— Трут они сейчас базары, и непросто там все, как оказалось…

— Что именно?

— Помнишь, я говорил: поставь галочку, запомни момент…

— Помню. В сауне служба безопасности «Космоса» обалдела, увидев типографские листы из новой, недавно вышедшей книги, на которую у них эксклюзивные права…

— Думаешь, почему?

— Ну, как? Они были поражены оперативностью проделанной вами работы и, возможно, еще наглостью отморозков из «Павлина»…

— Нет, Скиф, — категорично отмел мои версии Мишка. — Я тоже так подумал сначала. Обалдели они совсем от другого…

— От чего же тогда?

— Мои коллеги, которые брали заказ по «эскимосам», пообещали вскрыть типографию, где печатают леваком книги издательства в этом родимом городе. Не называя имен собственных, не упоминая «Павлин».

— Ну, понятно. И что?

— А то, что когда представители службы безопасности увидели эти листы, их чуть Кондратий не хватил. Они не могли понять: найдена типография, с которой у одного члена их руководства из столицы договоренность продуцировать эти книги, или действительно вскрыта левая типография, исполняющая свои непристойные танцы самостоятельно. И вот еще один немаловажный факт, играющий не последнюю роль в этой заморочке: эти трое приехавших из «Космоса», тоже не из одного котелка хлебают, вернее, не из одних рук кормятся…

— Погоди, ты меня совсем запутал. Все было понятно, а теперь… Танцы-шмансы-жопорванцы. Дай секунду подумать. Посиди молча. Выпей пока. — Я налил Майклу полную до краев рюмку водки, себе плеснул на дно.

— Так не пойдет, это дискриминация по профессиональному признаку. Если я частный детектив, а ты разгильдяй-историк, это еще не повод так водку разливать, — начал возражать Мишка, — я еще хочу тебя в Го сегодня обставить.

— Сумеешь — обставишь. Насчет розлива… Плотнее закусывай, — отмахнулся я и, чокнувшись, без тоста отправил свои капли водки в рот:

— А теперь дай сообразить, что тут намучено с этим контрафактом и столичными пацанами.

— Ну, размышляй. Не буду мешать. — Мишка выпил до дна.

За столом повисла пауза, нарушаемая только звоном вилок о тарелки.

— Слушай, как я все это понял. Если что-то происходило не так, будешь исправлять, — прервал я через несколько минут молчание, отложил вилку и закурил:

— По порядку. Твои коллеги по бизнесу, правильные пацаны с мозолями от конторских погон, заключили контракт со столичным издательством «Космос». С твоей легкой руки работники этой фирмы стали «эскимосами». Так, Мишка?

— Поправка: с серьезными мозолями от тяжелых погон.

— Принимается. Смысл договора: за вознаграждение, сумма, думаю, фиксированная и оговоренная заранее, найти и извлечь на свет божий подлую крысу, которая у нас в городе тиражирует и реализует, без всякого на то права, их книги.

— Речь идет о книгах, которые «Космос» продвигает на рынок. «Эскимосы» платят гонорар и проценты автору, рекламные акции проводят и несут массу прочих расходов, — уточнил Майкл.

— Эти ребята-подрядчики привлекают к сотрудничеству охранное агентство «Легион» и находят через свою агентурную сеть такого субъекта книжного рынка у нас в городе. Им оказывается Капренко — хозяин издательства «Павлин».

— Точно так.

— После проведенных оперативных мероприятий вы совместными усилиями добываете доказательную базу вины Капренко. Основным является наглядное вещественное доказательство совершаемого преступления — большие типографские листы, только со станка, на которых отверстан фрагмент произведения автора «Космоса». Правильно?