Капкан любви

Глава девятая

Тедди начала работать над новым поиском, подыскивая главу глобальных стратегических исследований для «Морган Стэнли». Она все еще продолжала заниматься «Барнеков», но там дела пока замерли. Хотя и Кристиан, и Том Пит-Риверс получили очень положительные оценки партнеров ФРЖ, Пол Драйвер не хотел начинать второй круг собеседований, пока не встретится с Конрадом ван Бадингеном и Эстер Левинсон. Конрад был вынужден перенести собеседование на неделю позже из-за обязательств во Франкфурте, а Эстер должна была прибыть в Лондон в десятидневный срок, поэтому Тедди оставалось только бездельничать и ждать. И побывать в Париже, чтобы увидеть Кристиана, под предлогом начала первого круга собеседований для «Морган Стэнли».

Париж, и что более важно, Кристиан, оправдали ожидания Тедди. Единственным, что омрачало ее счастье, было то, что Кристиан отказался позволить ей побывать в его жилище. Он объяснил это ремонтом и сказал, что хочет, чтобы работы были закончены прежде, чем выставлять квартиру на ее суждение. Тедди была разочарована, потому что ей было любопытно увидеть, как Кристиан живет в одиночестве. Он заупрямился, и она нашла забавным, как он беспокоится об ее мнении. Сам Кристиан выехал с квартиры, когда Тедди прибыла в Париж, и устроился в отеле «Сен-Симон» на Лефт Банк. Для соблюдения приличий он снял Тедди номер рядом со своим. Прелесть романтического маленького отеля развеяла досаду Тедди из-за того, что ей не удалось повидать квартиру Кристиана.

Каждый вечер, возвращаясь после ужина, они формально прощались на глазах у служащего и расходились по комнатам. Моментом позже они уже были в объятиях друг друга и оставались там до утра, а утром приходили порознь на небольшую террасу, где им подавали завтрак. Кристиан, воплощение этикета, желал ей доброго утра, интересовался, хорошо ли она спала, и предлагал ей присоединиться к нему за столом. Тедди поначалу отказывалась, давая ему возможность для вежливых уговоров. Она подозревала, что в отеле уже на второе утро было известно, что их отношения далеки от формальных.

В глубине души Тедди знала, что их отношения не похожи на «нормальные». «Нормальные» отношения касались выяснения того, кто пойдет в прачечную, кто уволит уборщицу, кто будет мыть посуду и кто забыл купить молока. Романтические отношения, связанные с хождением через задний ход отеля, ресторанами и Парижем при лунном свете, не были испытательным периодом перед началом совместной жизни. Но у них с Кристианом было еще достаточно времени для бытовых отношений позже, когда тот переедет в Лондон. Порой Тедди напоминала себе, что это — развлечение, очень яркое и приятное, но всего лишь развлечение — но напоминания случались все реже и реже. С течением времени ей все глубже казалось, что у них с Кристианом особые отношения, и она чувствовала себя такой особенной, такой вознагражденной.

Тедди была вынуждена вернуться в Лондон по своим делам. Она хотела бы остаться на выходные в Париже, но в Лондон должна была приехать Матти, и никто, даже Кристиан, не мог уговорить ее пренебречь своей бабушкой. Кристиан, очень хорошо понимая это, почти не усердствовал в уговорах. Несмотря на то что была пятница и четыре часа дня, Тедди прямо из «Хитроу» поехала в офис. Ей было нужно поработать перед тем, как вернуться домой. Тедди не хотелось, чтобы Кандида думала, что она не тянет работу, а еще хотелось поговорить с Джейми — она неделями не обменивалась с ним ни словом, пока они оба разъезжали по земному шару.

Явившись в ЭРК, она нашла кучу сообщений на столе и перелистала их прежде, чем заняться бумажной работой. Ей нужно было отредактировать в файлах некоторые данные о доходах. Было три сообщения от Эстер Левинсон — Тедди молилась, чтобы та не отказалась от собеседования — и, любопытно, два сообщения от Джека Делавиня. Тедди решила начать с Эстер.

— Линия Эстер Левинсон?

— Алло, пожалуйста, Эстер на месте?

— Конечно, на месте, — раздался знакомый голос. — Она говорит с вами.

— Эстер! Это Тедди Винингтон. Я думала, что попала на вашего секретаря…

— Дьявол, нет. Мы не такие жирные кошки, чтобы платить людям за то, что они поднимают телефонную трубку… Я как раз подумываю, не взять ли секретаря, чтобы выглядеть важнее. Как дела, Тедди?

— Хорошо, лучше и не пожелаешь. А как вы?

— Толще. Счастливее. С нетерпением жду поездки в Лондон.

— Великолепно. Я беспокоилась, что вы собираетесь отказаться от нее.

— И дикие лошади не собьют меня с пути. Нет, я звонила, чтобы спросить, знают ли что-нибудь парни из ФРЖ о ширине моей талии?

— В настоящее время — нет. Вы хотите, чтобы я сказала?

— Вы — агент по трудоустройству. Я доверяю вашему суждению.

— Я считаю, что пока не нужно говорить. Наденьте пояс. Мы расскажем им позже. Может быть, на крестинах.

— Вы мне очень по душе, Тедди. Я еще влезу в мои юбки, если оставлю молнию расстегнутой и надену длинный жакет. Смотрите, Тедди, как бы не сорвалось — я все время бегаю в туалет. Вашему клиенту не покажется это подозрительным?

— Нет. Они же мужчины. Нужно женщину, чтобы взять дважды два и получить четыре. Они же получат три, примите это к сведению, моя славная, мнительная малышка.

Раздался взрыв смеха, затем телефонная трубка опустилась.

Тедди не была настроена разговаривать с Джеком Делавинем и решила отложить звонок до понедельника. Она предполагала, что он звонил, чтобы сообщить, что передумал и хочет переговорить с ФРЖ, но очень надеялась, что это не так. Во-первых, ей не хотелось, чтобы шансы Кристиана уменьшились сейчас, когда между ними все так хорошо. Во-вторых, ей было бы неприятно, что после рассуждений о долге и преданности Джек повел бы себя так же, как и другие, хотя у нее не было причин ожидать, почему он должен отличаться от остальных. Никаких причин, одни предчувствия…

Тедди ввела данные о доходах в компьютер, а затем закрыла их личным кодом, запрещающим доступ для посторонних. Взяв черновик с этими данными, она побрела по пустому, тихому холлу в компьютерную комнату, где стоял резак. Все консультанты ЭРК очень следили за тем, чтобы бумажные копии секретных данных своевременно уничтожались. Пока резак прогревался, Тедди не удержалась от соблазна взглянуть на охапку бумаг, приготовленных Джулией, чтобы уничтожить их в понедельник. Сверху лежала ксерокопия памятки «Стейнберг Рот» для внутреннего использования. Тедди узнала фирменный знак — серебряную звезду — в ее верхней части и взяла лист. Какого дьявола он лежал в ЭРК?

Тедди просмотрела памятку. Она предназначалась только партнерам «Стейнберг Рот» и содержала список сотрудников, представленных для выборов в партнеры. Имя Майкла Мичинелли стояло четвертым в списке. Оно было обведено жирным черным кружком, к нему тянулась стрелка от приписанного рукой сообщения: «Видишь это место, Кандида? У нас с тобой другие планы на этого парня — добьемся, чтобы он совсем озверел, ладно? А когда у него пойдет пена изо рта, спустим его на ДО».

Тедди еще раз прочитала памятку. В ней не было никакого смысла. Она явно предназначалась Кандиде, но почему? Кто-то в «Стейнберге» считал, что Кандиду заинтересует, кто представлен в партнеры, но почему выделен только Майк? Это не мог быть Фиц — Майк говорил Тедди, что Фиц поддержит его на выборах. И что означало ДО? Тедди не могла вспомнить такого сокращения среди принятых в «Стейнберге». В любом случае, будущее Майка больше не интересовало Тедди. Она почти уже опустила бумагу в резак, но передумала, свернула ее и спрятала в карман. Тедди не намеревалась мстить Майку, но подумала, что не понадобится. Перед уходом она сунула остатки бумаг в резак, проследив, чтобы он выбросил из себя нечитаемые мелкие обрывки. Кандида убила бы Джулию, если бы заметила, что поднос резака оставлен полным на выходные.

Тедди уже выходила из кабинета, когда раздался телефонный звонок.

— Компания Эштон-Редмейен, чем могу быть полезна? — подняла она трубку.

— Тедди — это ведь Тедди, да? Это Джек Делавинь.

— Ох, Джек. — Тедди не знала, что сказать, и жалела, что не ушла на несколько минут раньше. — Я только что вернулась из Парижа.

— Значит, вы не видели моих сообщений?

— Сообщений? Нет. — Тедди надеялась, что ее голос прозвучал не слишком фальшиво.

— Послушайте, мне необходимо поговорить с вами, но я не могу отсюда. Будет ли удобно, если я позвоню вам домой?

Плечи Тедди опустились в отчаянии. Слава Богу, что в обиход еще не введены видеотелефоны. Было очевидно, что Джек передумал и хочет встретиться с ФРЖ. Ну и невезуха.

— Я полагаю, что удобно, — не могла же она отказать, — номер 727… — но она могла бы, совершенно случайно, дать ему неверный номер. Нет, не могла бы. Тедди глубоко и страдальчески вздохнула. — 727-6643.

— Спасибо. Можно, я позвоню сегодня вечером?

— Да, конечно. Я вернусь домой через полчаса и останусь там на весь вечер.

— До вечера.

Закон подлости — думала Тедди при возвращении домой, смирившись с неизбежным. Как только дела пошли так хорошо, Джеку Делавиню понадобилось поставить туда свою проклятую ножищу. Она обдумывала, как ей без особой лжи описать Джека Полу Драйверу, чтобы тот поменьше стремился нанять его. Тедди не могла сказать, что он некомпетентен, она не могла сказать, что он ненадежен. Возможно, она могла сказать, что он — человек недостойный, но как это доказать, не раскрыв всю историю с Кандидой? Джека не удавалось представить негодяем. Тедди чувствовала себя все более неудобно, думая об этом. Ладно, она не будет об этом думать до его звонка, а при некотором везении, его телефон может оказаться не в порядке. Мало ли что…

Вернувшись домой, Тедди сразу же позвонила в «Сен-Симон» поговорить с Кристианом, и узнала, что тот выехал из отеля. Тедди не так хорошо владела французским, чтобы понять, выехал ли он на квартиру или уехал на выходные. В последнем случае он вернулся бы в отель в понедельник, но служащий, кажется, так не считал. Тедди решила, что неверно поняла его. Может быть, Кристиан еще позвонит ей. Она чувствовала, что может долго проговорить с ним, но в доме еще ничего не было готово к приезду Матти. Тедди наметила несколько беспорядочный маршрут — в субботу ленч в «Бельведере», посещение новых залов Национальной галереи, которые Матти жаждала увидеть, и ужин с Чарльзом в «Ле Сакье». В воскресенье Матти хотела пойти на заутреню в собор Святого Павла, а вечером вернуться на поезде до Сэйлсбари, отправляющемся в четыре тридцать. Следовательно, у них оставалось время не спеша посидеть вдвоем за ленчем. Тедди поставила свежие цветы в спальню для гостей, тщательно развесила полотенца, положила новое мыло, поставила графин и стакан для воды. Закончив домашние дела, она бесцельно слонялась по дому, дожидаясь звонка Кристиана. В десять вечера она налила себе глоток вина и поставила компакт-диск с записями Жоржа Мустаки. Когда началась «их» песня, зазвонил телефон.

— Кристиан?! — взволнованно схватила трубку Тедди.

— Нет, это Джек. Джек Делавинь.

— Ох, Джек… — Тедди не сумела скрыть разочарование.

— Извините, Тедди. Вы ждали другой звонок?

— Не то, чтобы ждала, нет. Просто надеялась. Что я могу сделать для вас, Джек?

— Ну, не знаю, как и сказать. Я всего лишь хотел поговорить с вами. Я знаю, что у меня нет никаких прав… я вспоминал вас и подумал — не пойти ли нам куда-нибудь вместе, поужинать или что-нибудь в этом роде…

Он говорил нерешительно, Тедди не могла поверить, что это был тот же уверенный, владеющий собой человек, с которым она встречалась на прошлой неделе в Гросвеноре.

— Есть у вас возможность встретиться со мной в выходные, или вы уже заняты? — продолжал Джек.

— Боюсь, что занята. Ко мне приезжает бабушка, мы так много всего запланировали… извините.

— Что ж, ничего страшного, я понимаю. В другой раз, возможно, — его голос прозвучал подавленно. В трубке наступило молчание.

— Джек? — встревожилась Тедди. — Это не значит, что я совсем не хочу встречаться с вами — не поймите меня неправильно. Может, я еще как-то могу вам помочь? Вы все-таки надумали перейти в ФРЖ? Скажите только слово.

— Нет. Дело не в этом — я не сменил свои намерения. — Тедди с облегчением перевела дух. — Но я подумал, что, возможно, мне поможет разговор с вами. Простите, Тедди, это была глупая идея. Мне не следовало звонить. Мне, кажется, приходится извиняться за все, что бы я ни говорил вам.

— Вы не должны извиняться передо мной. Если вы перед кем-то и должны извиняться, то… — Тедди почувствовала, что не может договорить.

— Да? Если я перед кем-то и должен извиняться, то это Кандида? Вы это хотели сказать, Тедди?

— Да, это. Но это меня не касается. У меня нет никаких прав…

— Давайте не будем говорить о правах, Тедди. У вас есть все права. Это я позвонил вам, в конце концов. Поймите, я пытался разговаривать с Кандидой.

— И она не захотела разговаривать с вами?

— Ни слова. Ни слова за восемь лет.

— Джек, я вам сочувствую, но не могу сказать, что осуждаю ее. Знаете, она до сих пор очень переживает. Возможно, она никогда не оправится от этого. Я думаю, что женщине тяжелее терять ребенка, чем мужчине.

— Разве так, Тедди? — голос Джека был негромким и спокойным, сдержанным в чувствах.

— Так говорят. Лучшее, что вы можете сделать для нее — это оставить ее в покое. Если вы хотите быть добрым.

— Я знаю. Я пытался. Тем не менее, иногда мне кажется, что это она не оставляет меня в покое. Что бы мы ни делали, прошлое не уходит, оно всегда остается с нами. Ох, Тедди, желал бы я… — казалось, Джек не знает, как закончить фразу. — Я лучше попрощаюсь с вами, — поспешно сказал он, — и позволю вам дождаться вашего другого звонка.

— Не беспокойтесь об этом, Джек, — Тедди почему-то не хотелось, чтобы он повесил трубку, именно сейчас. У нее было странное ощущение, что она знала Джека всю жизнь. В действительности, она ничего не знала о нем, кроме трагедии со смертью Томми, и все-таки ей казалось совершенно естественным разговаривать с ним подобным образом, да еще поздно вечером в пятницу. — Он, наверное, не позвонит.

— Я уверен, что позвонит, Тедди. Я уверен. Всего вам хорошего, — Джек собрался повесить трубку.

— Джек? — неожиданно для себя сказала Тедди. — Позвоните мне на следующей неделе — это я насчет ужина. Знаете, звоните мне всегда, когда вам этого захочется, о'кей? — Боже, зачем она сказала это? У нее не было таких намерений.

— Спасибо. Может быть, позвоню.

Тедди до самой полуночи ждала звонка Кристиана. После шестого прослушивания Джордж Мустаки звучал не так убедительно, как в первые несколько раз. Безусловно, это была не та музыка, которую можно слушать в одиночестве.

Как всегда, Тедди очень хорошо провела выходные с бабушкой. После ленча в воскресенье у них появилась возможность поговорить, так как до отхода поезда Матти еще оставалось время. Тедди рассказала бабушке все, что произошло с Майком. Матти слушала спокойно, казалось, полностью поглощенная вышивкой, хотя Тедди знала, что та слышит каждое слово и просто оставляет свои комментарии до конца ее рассказа. Тедди описала их последний скандал и храбро призналась бабушке, что сказала Майку о том, что Глория больше подходит Майку. Старая леди не подняла головы, она вставляла в иголку новую шелковую нитку.

— Мне не нужно было это говорить, Матти? — виновато спросила Тедди.

— Я не считаю, что было нужно.

— Я всегда помню твои слова о том, что не следует говорить ничего недоброго, неверного и ненужного.

— А это было таким? — мягко спросила Матти.

— Ну, в то время мне казалось, что это верно, но я знала, что это не было ни добрым, ни нужным. А сейчас я даже не думаю, что это было верным. Значит, мне не нужно было это говорить?

— Ты знаешь ответ, Теодора, — вздохнула бабушка. — Но помни, что ты не ангел, ты — молодая женщина и сталкиваешься со злом, как и все мы. Не пытайся все время быть образцом добродетели, это не слишком привлекательное качество.

— Так что ты думаешь о разрыве моей помолвки?

— Я ничего не могу знать, пока не услышу конец истории.

— Но ты услышала! Я рассказала тебе все, что случилось!

— Разве, Тедди? — Матильда Винингтон-Смит взглянула на внучку яркими зелеными глазами, так похожими на глаза самой Тедди. Она продолжала класть стежки, вышивая мелкие детали пиона. — Если бы это был конец истории, ты была бы более огорченной, более озабоченной своим решением. Но ты мне такой совсем не кажешься — ты выглядишь на удивление не затронутой этим, даже счастливой.

И тогда Тедди призналась Матильде во внезапной и так потрясшей ее связи с Кристианом, в том, что Кристиан более чем заполнил пустоту, оставленную Майком в ее жизни.

И снова Матильда ответила не сразу.

— Мне кажется, что ты приняла правильное решение, порвав помолвку с Майклом, раз тебе так легко заменить его другими связями, — сказала наконец она.

— Я тоже так думаю. А что ты скажешь о Кристиане?

— Я не в состоянии как-то судить об этом. Время покажет.

Многое Матильда могла бы сказать Тедди об ее новом увлечении, но если даже все это было верным и нужным, то, безусловно, не было добрым, а Матильда была гораздо опытнее внучки в сдерживании своих чувств.

Пролетело еще несколько недель. Тедди занималась поиском для «Морган Стэнли» и развлекалась постоянными телефонными напоминаниями Кристиана, чтобы она не прыгала в постель ни с какими новыми кандидатами. Он грозился сопровождать ее на все собеседования, чтобы защищать от малейших намеков на флирт. Когда Тедди уверяла его, что его собственное собеседование было скорее исключением, чем правилом, что даже самые смелые кандидаты ограничиваются лишь одобрительными взглядами на ее ноги, он прикидывался оскорбленным.

— И насколько смело они смотрят на твои ноги, Теодора? Как они вообще смеют это делать? Разве тот факт, что женщина проводит с ними собеседование, дает им право осматривать тебя, словно кусок мяса? Надеюсь, ты не даешь им повода и сама не смотришь на их ноги?!

— Конечно, нет! Я едва удостаиваю их взглядом… если они не слишком привлекательны, — поддразнила его Тедди.

— Серьезно, моя дорогая, разве это никак не задевает тебя?

Тедди слегка смутилась.

— Возможно, во мне что-то неправильно, Кристиан, но, признаюсь, мне это кажется волнующим. Я знаю, что это неправильно, но мне нравятся люди, которым нравлюсь я. Кандида не такая. Она презирает их всех.

— Желал бы я влюбиться в Кандиду, а не в тебя, — проворчал Кристиан.

— Ох, не надо! — рассмеялась Тедди. — Она съест тебя на завтрак. Кажется, так сказал Джейми. По-моему, мужчины не понимают Кандиду. Несмотря на то что она чертовски привлекательна, большинство из них побаивается ее. Бог знает, почему.

Кристиан встречался с Кандидой, хотя и ненадолго, когда заезжал в ЭРК забрать Тедди на ленч. Тедди видела, как они смерили друг друга взглядами, и поинтересовалась реакцией Кристиана на ее босса. Тот отвечал уклончиво, признав, что она хорошо выглядит, но сказал, что сам не увлекся бы ею. Когда Тедди потребовала объяснения, он просто ответил, что не может увлекаться несколькими женщинами одновременно, да и не имеет на это времени.

Кристиан вскоре должен был приехать в Лондон на второй круг собеседований. Пол Драйвер разрывался между четырьмя кандидатами. Как и ожидала Тедди, Конрад ван Бадинген произвел сильное впечатление на Пола, хотя и показался ему суховатым. Том Пит-Риверс получил одобрение всех партнеров ФРЖ — с одним он был в «Харроу», с другим — в добровольной медицинской дружине, а с самим Полом ходил на охоту. Пол только оговорился, что в случае его найма ФРЖ получит скорее усиление своих позиций на континентальном рынке, а не укрепление на британском. Собеседование с Эстер Левинсон вызвало наибольшие раздоры — Мартин Беквич и Ян Страковски одобрили ее, но Пол и Гектор нашли, что не совсем удобно иметь в партнерах женщину, особенно такую прямолинейную, как Эстер.

— Я не уверен в ней, Тедди, — пояснил Пол. — Вы правы, она очень впечатляюща. Так и есть. У нее множество положительных качеств, за которые ее можно взять. Однако, я не уверен, что она подходит ФРЖ по стилю.

— Почему, Пол?

— Ну, она все-таки американка…

— Кажется, это не вызывает проблем у клиентов ее текущего списка.

— Верно, но мы склонны придерживаться более консервативного, более традиционного списка клиентов, чем «Солли».

— И вы думаете, что они не доверятся американке?

— Не совсем точно, Тедди, я опасаюсь…

Тедди точно знала, чего опасался Пол. Не того, что Эстер была американкой. Дело было в том, что она была женщиной. И она была еврейкой. Однако, Тедди не намеревалась сделать отказ Пола легким.

— Вот что я скажу вам, Пол. Я кое-что выяснила об Эстер, разговаривая с европейскими клиентами о ее работе — чтобы навести профессиональные справки. Конечно, я не сказала им, что она ведет с вами переговоры, я просто сказала, что мы интересуемся ее репутацией. Они все как один дали ей блистательные характеристики. Хотите, я получу от них факсы для вас?

Пусть попробует из этого выкрутиться, с удовлетворением подумала она.

Пока Тедди занималась аналитиками-исследователями и поддерживала контакт с кандидатами ФРЖ, чтобы информировать их о ходе переговоров, — в частности, с Кристианом, который практически немедленно должен был вернуться в Париж — она не забывала о возможности поужинать с Джеком Делавинем. Она мечтала найти способ помочь и ему, и Кандиде. Какая была бы удача, если бы она вновь свела их вместе! Тогда ее можно было бы поместить в книгу рекордов Гиннеса, как выдающуюся крестную мать. Тедди решила принять приглашение Джека, когда он позвонит. Проблема была только в том, что он не звонил.

Джек не забывал о договоренности с Тедди. Несколько раз в день он брал трубку, чтобы позвонить ей, и клал обратно. Он не знал в точности, во-первых, о чем хочет поговорить с ней, и, во-вторых, хочет ли вообще с ней разговаривать. Еще одна мелкая заминка заключалась в том, что он работал по восемнадцать часов в сутки и едва находил силы добраться вечером до постели. Он подозревал, что не будет приятным кавалером и собеседником на ужине.

Беспокойство Джека по поводу торговых счетов «Хэйза» возрастало. Малькольм, или точнее, Глория Мак-Райтер решила сделать ставку на стерлинг, вопреки растущему давлению со стороны биржевых дельцов европейского рынка. Джек встретился лицом к лицу с серьезной дилеммой. Если он заставит Малькольма закрыть эту позицию, они понесут серьезные потери, но «Хэйз» сумеет пережить их. Чего банк не мог пережить, так это отставки директора по торговле и почти неизбежного увольнения Глории, новой звезды «Хэйза», чей приход сопровождался такими фанфарами. Не было возможности быстро заполнить опустевшие должности — работа в «Хэйз Голдсмит» все больше сравнивалась по перспективам с выращиванием роз в пустыне. С другой стороны, если позволить позиции развиваться, «Хэйз» останется без штанов — и все в угоду эгоизму Малькольма и Глории. Как говорится, нос вытащил — хвост увяз, хвост вытащил — кос увяз. Джек хватался за голову. У него было тошнотворное желание подбросить монетку. Он даже не хотел обсуждать это с Диком Белтон-Смитом. Дик на три месяца удалился от дел, оставив банк в надежных руках Джека.

Сейчас Джек чувствовал себя как вратарь со связанными сзади руками. Это было неподходящее время для общения с Тедди — даже если она согласится встретиться с ним, что очень сомнительно. Не снимая руки с трубки, он вздыхал и набирал номер Гордона Элинсона, члена управления «Хэйз Голдсмит» и одного из крупнейших пайщиков капитала банка, после Дика и самого Джека. Нужно было заботиться о поддержке.

Алекс Фицджеральд тоже добивался поддержки. Он вытащил Майка Мичинелли на ленч, под предлогом поговорить о его разрыве с Тедди. Они вдвоем уселись в «Корней Бэрроу» на Мургейт. Майк отнесся с подозрением к отеческой заботе Фица — тот никогда не ввязывался в личную жизнь своих сотрудников, хотя, кажется, искренне интересовался Майком больше, чем другими торговцами, — но был достаточно наполнен жалостью к себе, чтобы приветствовать любые соболезнования.

— Позволь мне дать тебе небольшой совет, приятель. У меня огромный опыт общения с прекрасным полом, — хитро подмигнул Фиц, — и я знаю одно нерушимое правило. Что бы ты ни делал, что бы ты ни думал, что бы ты ни говорил — все это не имеет значения, пока ты даешь им понять, что важнее их нет ничего на свете. Это все, что имеет для женщин значение. Ты должен сделать так, чтобы они чувствовали себя хорошо, даже если ты сам чувствуешь себя омерзительно. Вот это они и называют джентльменством, и поверь, если ты будешь вести себя так, это обязательно поможет.

— Я верю, Фиц. Проблема в том, что Тедди кое о чем узнала…

— Позволь догадаться. Другая женщина, правильно? Глория, правильно? — Фиц вновь наполнил стакан Майка и тот машинально потянулся за ним. — Не могу сказать, что порицаю тебя, Майк. Сам я не придаю значения подобным обстоятельствам, понимаешь? В любом случае, ты провалился дважды. Во-первых, допустил, чтобы Тедди узнала, во-вторых, держу пари, что ты не объяснил ей все правильно.

— Я сказал ей, что раскаиваюсь, — проворчал Майк.

— И был не прав — это неверное поведение. Ты должен был сказать, что чувствовал, что не стоишь внимания Тедди, что был в дьявольском напряжении, потому что каждый раз, глядя на нее, не мог понять, что она в тебе нашла. Ты должен был сказать ей, что чувствовал себя достаточно хорошим только для Глории, что Тедди слишком драгоценна для тебя, что после того, как это случилось, ты понял, что не можешь жить без нее. Вот что нужно было говорить, дружище. Позвони ей и скажи все это. Главное, она получит все для самодовольства и начнет жалеть о том, что сделала тебя таким несчастным и беззащитным, и, кроме того, будет чувствовать себя великолепно, потому что ты обожаешь ее. Даже лучше, если ты напишешь ей письмо. Все женщины любят письма. А теперь — еще стаканчик вина. Кажется, неплохое пойло?

— Почти сорок пять фунтов бутылка — оно должно быть отменным.

Двое мужчин разговаривали как товарищи по оружию, вспоминающие боевые истории. Фиц даже рассказал Майку об Энни Пит-Риверс — история позабавила Майка вопреки бессердечному тону, каким Фиц говорил о Томе и Энни. Фиц соблазнил Энни во время поездки менеджеров на выходные в Чьютон Глен. Том опоздал в поездку, по иронии, из-за торговых дел, и Фиц нашел Энни в баре отеля, в расстройстве барабанящей пальцами по коленям.

— Я недолго выяснял причину ее чесотки, надеюсь, ты меня понимаешь, Майк… в общем, это заняло у меня меньше, чем полчаса! — они оба грубо захохотали. — Мы очень хорошо проводили время, пока эта безмозглая сука не додумалась рассказать все своему дураку-мужу.

Беседа вернулась к «Стейнберг Рот». Алекс нажал на Майка, чтобы выяснить его точку зрения на рынок, и Майк признался, что впервые за всю карьеру начал нервничать.

— Я чувствую, что приближается настоящая катастрофа… слишком много парней болтает о крови, а ставки растут и растут. Плевал я на мелких парней — они проиграют, что бы ни случилось, — но ходят слухи и о кое-ком из больших парней, «Соросе», «Тигре», «Джонсе» и тому подобных, и это меня изрядно беспокоит. Я опустошил свою торговую книгу, и намерен придерживаться этого и дальше, — Майк глотнул вина из стакана. — Ограничения Нормана — не хочет никакого риска, не хочет обозреть рынок, или, скорее, почувствовать его.

— Ну, я не считаю, что тебе следует слишком обращать внимание на Нормана Белла, Майкл. Доверяй собственным инстинктам, я буду за тебя. Не забудь, нам нужно сделать что-нибудь, чтобы отделение хорошо выглядело, только тебе и мне — а Норману нечего протягивать к этому пальцы. К слову о рынке, Майк — как Глория начала в «Хэйзе Голдсмите»?

— Она сошла с ума. Там некому придержать ее за поводья, и она сломает себе шею. Она звонила мне сегодня и пыталась убедить, что стерлинг — замечательная покупка. Траханые мозги. Еще через несколько недель единственными, кто поддерживает стерлинг, будут Английский Банк и Глория Мак-Райтер, по любезности «Хэйз Голдсмит». Она уже имеет несколько сотен фунтов, и хочет взять еще.

— Это означает несколько сотен миллионов, верно? Так говорят торговцы.

Майк кивнул. Фиц потер ладони.

— Она большая девочка, Майк. Большая во многих отношениях — я прав или не прав? — он поднял ладони кверху, словно сравнивая по весу два арбуза.

— Даже больше, Фиц, поверь мне, — поддержал шутку Майк. — И в других отношениях тоже, — вдруг его лицо стало серьезным. — Я хотел кое о чем спросить тебя. Как выглядят мои шансы на выборах в партнеры, Фиц? Скажи мне правду.

— Правду? — переспросил Фиц. Майк кивнул, его рот сжался в тонкую линию. — Нехорошо, приятель. Я говорил, что сделаю все, что могу, я это делаю, и я буду это делать, но я слышал мнение, что торговый отдел не преуспевает в этом месяце.

— Не преуспевает в этом месяце, проклятье! — взвился Майк. — Я сделал миллионы для этих задниц, Фиц, проклятые миллионы, а ты говоришь мне, что я не преуспеваю в этом месяце?!

— Остынь, Майк. Я знаю, что тобой вложено, и прикладываю чертову уйму усилий, чтобы ты был вознагражден, тем или иным способом. Дай мне чуть побольше времени. Прямо сейчас я могу обещать тебе вот что — я не допущу, чтобы ты пошел на выборы, словно бестолковый сосунок. Если ты можешь провалиться на них, я дам тебе знать заранее и сообщу, по какой причине. Тогда ты сделаешь свой выбор. Сделаешь информированный выбор, о'кей? — Фиц похлопал Майка по спине. — Ты беспокоишься о текущем кризисе, ты беспокоишься о Тедди — позволь мне побеспокоиться о тебе. Договорились? — он протянул руку через стол. — Пожмем руки, Мичинелли.

Майк медленно пожал его руку. Не все еще было плохо. В конце концов, Фиц сражался на его стороне.

Тедди, Джейми и Кандида собрались обсудить свою рабочую загрузку, чтобы выяснить, у кого из них больше времени, чтобы взять еще один поиск для «Морган Стэнли».

— Я надеялась, что Адриан закончит дела и возглавит этот поиск, — сказала Кандида, — но он не успел. Луиза и Филип застряли в Испании, поэтому взять поиск должен кто-то из нас. Тедди, как там у тебя дела с главой стратегии?

— По правде говоря, Кандида, я загружена по уши. Кроме того, мне кажется ошибочным вести одновременно два разных поиска для «Морган Стэнли» — я буду разрываться между двумя отделениями, и каждое будет думать, что я отдаю приоритет другому.

— Верно. Остались ты и я, Джейми…

Селектор зазвонил.

— Да, Джулия? — подняла Кандида телефон. — Соедини меня с ним, — она сделала Джейми и Тедди знак остаться. — Фиц, рада тебя слышать. Да, на прошлой неделе мне тоже очень понравилось. Нам нужно бы снова встретиться как-нибудь в ближайшее время.

Тедди шуршала бумагами, делая вид, что не слушает, но ее всегда удивляло, как приветливо Кандида разговаривает с Алексом Фицджеральдом. Правда, он был клиентом, но Кандида с большинством своих клиентов разговаривала холодно, и Тедди не могла понять, почему из всех людей только Алекс заслужил такое роскошное обращение. Кажется, в последнее время Тедди заставала Кандиду за разговором с Алексом каждый раз, как заходила в ее кабинет.

— Нет, я этого не слышала. Как интересно! — Кандида начала делать записи в блокноте. — Я выясню это у Малькольма. Я уверена, что мне он расскажет. Ты еще не разговаривал с Майком?

Тедди насторожилась — в «Стейнберге» были сотни Майков, не обязательно, чтобы Кандида и Фиц разговаривали об ее Майке. Она бессознательно потрогала пальцем бумагу, спасенную от резака, которая все еще лежала в кармане ее жакета.

Кандида внезапно рассмеялась, долгим, непринужденным смехом.

— Да, Фиц. Я скрещу пальцы на счастье. Это что-то вроде ставки, однако… Ну, я поставлю на Глорию, чтоб взбодриться. — Кандида, казалось, пренебрегала присутствием Тедди. — Я счастлива, что это в твоих руках. Если тебе что-то понадобится, только скажи слово… Да, завтра я буду свободна. Хотя и поздно. Часов в восемь… О'кей, увидимся. Всего хорошего, Фиц. — Она вновь засмеялась, нежным, сговорчивым переливом смеха, совершенно не в ее стиле, и положила трубку.

Тедди больше не притворялась, что не слышит разговора Кандиды. Они с Джейми уставились на Кандиду, которая встретила их изумление с удовлетворенной улыбкой.

— Что с вами случилось? Вы смотрите так, словно увидели привидение.

— Кандида, вам действительно нравится этот человек? — возмущенно спросила Тедди.

— Нравится? Почему ты это спрашиваешь?

— Ну, простите, я не могла не слышать, как дружелюбно вы разговаривали с ним, и не представляю, как он может вам нравиться. Он совершенно аморален, развращен и зол. Когда бы я с ним ни разговаривала, мне всегда казалось, что он похож на Дракулу или еще какую-то нежить…

— Ты начинаешь рассуждать, как Джулия Эндрюс. Не суди о вещах, которых не знаешь, Тедди, — Кандида заговорила жестко, ее доброе настроение испарилось, голос жалил обвинением. Это выглядело почти точным отражением Майка. — Так на чем мы остановились? Припоминаю — мы как раз решили, что Джейми займется новым поиском для «Морган Стэнли».

Тедди и Джейми недоуменно переглянулись.

— Кажется, мы только начали обсуждать, кто будет этим заниматься, — сказал Джейми, — и, может быть, это буду я…

— Хорошо, на этом и остановимся.

Тедди вышла из кабинета с поджатым хвостом, а Джейми — с опущенными плечами в знак смирения.

Оставшись в одиночестве, Кандида растянулась на диване для собеседований. Она заложила ногу за ногу, устроив их отдыхать на подлокотнике дивана, и зажгла сигарету. Она чувствовала себя так, что была готова послать Джулию за бутылкой шампанского. Все должно было сработать как надо, она только что узнала это. Фиц ел с ее руки, Майк ел с руки Фица, а Глория ела с руки Майка. Это было искусно, это было чисто, но главное — это было. Она выпустила над головой облачко дыма, а когда оно развеялось, почувствовала, что может смотреть в будущее впервые за много дней.

Кандиду забавляло, что она лежала, растянувшись на ложе, как герои кино, когда им хотелось укрыться от жизни. Но ее уход в себя не решил ее проблем, она решила их сама. У нее заняло много времени выследить призрак прошлого, но наконец она настигла его и собиралась похоронить раз и навсегда. Все эти годы кропотливого труда работали на это. И те слезы. И те страдания. Алекс был хорошим партнером. Кандида не дурачила себя мыслями о нем, как о хорошем человеке — пусть Тедди об этом беспокоится — для нее имело значение только то, что он выполнял обещания. Ей было плевать на его мотивы, ей было все равно, что он думал или чувствовал. Они образовали союз, в котором у каждого были свои цели. Если Алексу хотелось иногда оттрахать ее, она ничуть не возражала. Она даже, по-своему, получала от этого удовольствие. Это подводило ее все ближе и ближе к цели. Если что-то и было постоянным и несомненным в Кандиде — это ее неуклонное стремление к цели. А ее цель была так изумительно проста — око за око, зуб за зуб. Так всегда говорил ее отец. Это не привело его слишком далеко, но она — это совсем другое дело. Она головой ручалась, что была у цели, и никто не мог остановить ее теперь.

Одна в кабинете, в счастливом одиночестве, Кандида закрыла глаза и погрузилась в сон, глубокий, сладкий, без сновидений.

18 февраля, 1984

В тот вторник Кандида выглядела совершенно другой женщиной, когда с опозданием явилась в кабинет доктора Балантайна. Вместо потрепанных джинсов на ней была короткая юбка из шотландки и ярко-красный охотничий жакет. Она зачесала кверху свои каштаново-рыжие волосы, чтобы выделить изящество скул и сильную челюсть, а также подчеркнуть длину стройной шеи. Ничто, однако, не могло скрыть ни усталости в ее глазах, ни синих кругов под ними.

— Что вы думаете? — Кандида повернулась перед ним. — Наконец я взяла себя в руки?

— Вы очень мило выглядите, Кандида. Теперь вы лучше спите?

— Да. Мой лечащий врач дал мне пилюли. Они очень помогают от всего… кроме снов.

— Расскажите мне о ваших снах.

— В них есть повторения — не совсем одни и те же, но узнаваемые в каждом сне. В основном, мне снится, что я нахожусь на лестнице или в лифте — всегда есть что-то вертикальное. Я за чем-то иду. Я не знаю, что там, я никогда не доходила. Пока я туда иду, на лестнице появляется фигура. Я не знаю, кто это, но точно не Джек, не волнуйтесь, Роберт. Это точно мужчина, пожилой, хорошо одетый… возможно, даже вы! Я никогда не думала этого раньше! — рассмеялась Кандида естественным, чистым, кокетливым смехом. — В любом случае, я иду вверх, или вниз — бывает по-разному — и чувствую, что ищу что-то потерянное, но не Томми — Томми мне больше не снится. Это что-то более обыденное, наподобие сумочки или ключей от машины. Я знаю, что это здесь, за дверью на лестнице, ведущей в совершенно другое место. Я знаю, что этот человек хочет остановить меня, чтобы я это не получила. Я знаю, что он хочет причинить мне вред. Я оборачиваюсь, вынимаю нож и бью его снова и снова. Крови нет. Я просто знаю, что он умер. Затем я просыпаюсь. Вот и все.

— Как вы думаете, что означают эти сны?

— О Боже, Роберт, я не знаю. Я даже не уверена, стоит ли из-за них беспокоиться. Я думаю, что они вызваны тем, что у меня масса волнений, связанных с устройством нового бизнеса. А мужчина на лестнице — наверняка мой юрист! — она рассмеялась, но Роберт Балантайн выглядел мрачным.

— Знаете, все мои мысли связаны с моей компанией, — продолжала Кандида. — Я пытаюсь найти для нее название. «Редмейен и партнеры» выглядит скучновато — я не хочу, чтобы мою фирму путали с юридическими. «Товарищество по исследованиям» кажется несколько вычурным. Как вы думаете, какое название будет хорошим?

— Трудно сказать… Кандида, я очень настроен послушать от вас о смерти Томми. Мне хотелось бы снова поговорить о том дне, а ваше сегодняшнее настроение исследовать чуть позже…

Кандида не ответила, но ее губы заметно поджались.

— Когда вы впервые выглянули из окна и увидели Томми без детских вожжей, вы почувствовали страх?

— Нет, зачем мне было бояться? Я же просила Джека надеть их. Я думала, что могу доверять ему.

— А после того, как вы увидели, что Томми утонул?

— Я не думала о Джеке, по крайней мере, в тот момент. Я не думала ни о чем, кроме того, что это не может быть правдой. Я сказала себе — это неправда… это не может быть правдой. Бог не допустил бы, чтобы такое случилось. Это казалось ненастоящим. Ничто, связанное с этим, не казалось настоящим. Мы были далеко от дома, на другом краю земли… я просто не могла в это поверить. В тот момент вокруг никого не было, кроме нас троих. И вдруг это место заполнилось людьми — весь штат отеля, доктор, полиция. Джек и доктор стояли на коленях около Томми — наверное, они пытались оживить его. Позже, я не знаю, зачем, доктор сделал мне укол. Думаю, это было успокоительное. Наверное, я уснула.

— Как вы реагировали на шок? Вы были в истерике или молчали?

— Не помню. Наверное, у меня была истерика, раз доктор дал мне успокоительное. Я помню, что Джек просил кого-то помочь мне — и больше ничего не помню, до следующего дня.

— А на следующий день? Что вы чувствовали тогда?

— Вину.

— Почему?

— Потому что если бы я осталась с Томми, этого не случилось бы. Если бы я поверила своему инстинкту и пошла к бассейну, как собиралась сначала, я бы увидела, что Томми без детских вожжей, и он был бы жив.

— Так вы инстинктивно чувствовали тогда, что Томми в опасности?

— Нет, я же сказала вам — я доверяла Джеку. Я сделала большую ошибку. Вот почему я чувствовала себя такой виноватой.

— Джек когда-нибудь подводил вас раньше?

— Что вы имеете в виду?

— Были у вас причины не доверять ему до смерти Томми?

— Как можно говорить о недоверии другому, пока он вас не подвел? Нет, конечно, до этого я доверяла ему. Я говорила вам, что Джек — очень ответственный человек, он всегда был очень надежным.

— Понимаю. А на следующий день после смерти Томми не случилось чего-нибудь особенного?

— Не могу припомнить. Кажется, Джек ходил в больницу. Я не могла пойти. Он сделал все приготовления. Это было очень сложно. Мы хотели отвезти Томми домой.

— Что вы чувствовали по отношению к Джеку?

— Я начала ненавидеть его. Чем больше я думала об этом, чем больше понимала, что Томми не вернуть, тем больше я его ненавидела. Это было так эгоистично с его стороны, понимаете. Если бы он бодрствовал, если бы он достаточно заботился о Томми, чтобы остаться бодрствующим в течение нескольких минут… Коронер сказал, что Томми утонул за несколько мгновений до того, как я закричала. Разве несколько минут сна сравнимы с жизнью единственного сына?

Платок дрожал в руках Кандиды, но она не плакала.

— Как на все реагировал Джек?

— Ох, он был очень спокоен, в полном самообладании, — язвительно сказала Кандида. — Он вновь изображал белого рыцаря. Я думаю, что он вообще не реагировал. Он вернулся на работу через неделю после нашего возвращения, сразу же после похорон.

— Как вы себя чувствовали на похоронах Томми?

— Как, вы думаете, я себя чувствовала? — зло спросила Кандида. — Мне казалось, что я умерла. Я чувствовала себя именно мертвой. Полагаю, что я хотела умереть. Мне казалось, что все кончено. Все кончено, — повторила она бесцветным, опустошенным голосом.

— Кандида, думаю, сегодня нам лучше оставить этот разговор. Я очень хотел бы его продолжить на следующей неделе.