Капкан любви

Глава вторая

Тедди скользнула в жизнь ЭРК, как Золушка в свои туфельки. Еще до конца января она освоилась с базой данных, где содержались подробные сведения о тридцати тысячах кандидатов. Эта база, годами создаваемая Кандидой и ее коллегами, заставила Тедди удивиться работоспособности и профессионализму ее босса. В ЭРК никогда не стихали телефонные звонки. Кандида с легкостью жонглировала клиентами и кандидатами, договаривалась о встречах, сглаживала шероховатости, обсуждала условия контрактов, редактировала анкеты, проводила собеседования, устраивала знакомства — и все это делалось ежедневно. Она, казалось, никогда не забывала имен, в ее памяти хранилось даже больше подробностей, чем в ее любимом компьютере. Без сомнения, Кандида любила свою работу, она на практике подтверждала собственную теорию — что тот, кто любит свою работу, выполняет ее хорошо. Другие консультанты ЭРК оказалось тоже были увлечены своей работой, и до такой степени что, хотя Луиза Дэйвис и Филип Готлиб, новые коллеги Тедди, тепло встретили ее, они едва находили время сказать ей «хелло» перед тем, как умчаться на поиск.

Кандида также верила в обучение во время действия и погрузила Тедди в самую гущу дел. В начале февраля ЭРК получил задание подыскать человека на руководящую должность в фирме «ФРЖ Барнеков», специалиста по банковским инвестициям. Кандида дала это задание Тедди, поручив контроль за ней Джейми Фергюсону.

— Я не собираюсь нянчиться с тобой, Тедди, — сказала она. — Джейми расскажет тебе подробности, и вы с ним займетесь этим делом. Я очень рассчитываю на тебя.

Тедди с увлечением взялась за дело. К ее огорчению, Майка все сильнее раздражало то, что она слишком много времени проводит на работе. Тедди и Джейми наконец изучили требования и начали составлять список возможных кандидатов, из которых будет производиться отбор.

Тедди составила запрос к базе данных компьютера:

Возрастной диапазон: 35–45

Пол: М/Ж

Национальность: Брит/Фра/Гер/Исп/Ита

Языки: Англ/Фр/Нем

Место жительства: Брит/Фра/Гер

Проф. статус: 1–3

Специализация: Фин. корп/Инв. банк

Продукт: Акции/Все

Условия поиска ничего не говорили тем, кто не знал системы кодов в ЭРК, но для Тедди и Джейми все было ясно как день. Запрос, составленный для компьютера, требовал найти кандидатов в возрасте 35–45 лет, любого пола и любой основной европейской национальности, владеющих английским, французским и немецким языками, проживающих в Англии, Франции или Германии, с профессиональным статусом от заместителя директора до старшего вице-президента, работающих в финансовых корпорациях или инвестиционном банковском бизнесе, имеющих опыт в работе с акциями любого типа. Тедди проверила запрос и с волнением нажала кнопку поиска. Компьютер пожужжал и выполнил запрос. Тедди с ужасом взглянула на Джейми.

— Здесь же больше трехсот имен!

— Это еще не так много, я ожидал не меньше пяти сотен, — самодовольно сказал Джейми. Заглянув через ее плечо, он посоветовал. — Добавь в поле «национальность» шотландцев, американцев и скандинавов. Что на это скажет ФРЖ? Наверное, не будет возражать — ведь они высматривают «граждан мира». Нижнюю границу возраста убавь до тридцати двух лет, чтобы не пропустить кое-кого из молодых и способных. И добавь параметр «Разв. биз.» в поле «специализация».

— «Разв. биз.»?

— Развитие бизнеса, — пояснил Джейми.

Тедди сделала все, как было указано, и компьютер повторил выборку.

— Готово. Четыреста восемьдесят две записи.

— Это уже лучше, — с удовлетворением сказал Джейми. — Ну, дорогая, я отбываю. Я ужинаю с ослепительнейшей длинноногой блондинкой, и уверен, что ты не захочешь, чтобы я заставил даму ждать, — он встал и потянулся. — Да, Тедди, небольшое одолжение… Не подбросишь ли пять фунтов, а? Я сегодня не был в банке, а собираюсь подвезти ее на такси…

Тедди указала ему на сумочку. Ее глаза не отрывались от экрана, она пробиралась через имена, найденные по их запросу.

Джейми извлек двадцатифунтовую бумажку из ее кошелька и с радостным возгласом: «Извини, нет сдачи! Счастливой охоты!» мгновенно сбежал.

В офисе было тихо. Кандида на пару дней уехала в Париж, секретари и оба ассистента ушли в пять тридцать. Двое других консультантов были в отъезде на собеседованиях. Тедди методически просматривала список, сохраняя кандидатов, которые могли бы заинтересоваться предложением, и удаляя тех, кто недавно сменил работу или не подходил по другим причинам.

Джеймс Аберкромби, Лоренс Айбл, Антонио Ачиари, Сюзанна Акленд, Стефен Адлер, Филип Альберт, Анструтер, Апплби, Арбетнот, Армитедж, Арман-Делиль… Для каждого Тедди изучала личную карточку, проверяя профессиональный опыт и возможность смены работы. Она чувствовала себя словно у замочной скважины, просматривая их истории и читая комментарии без их личного согласия. Когда она дошла до буквы «Б», было уже восемь вечера. Она собралась позвонить Майку, но увидела еще одну запись.

Имя: ван Бадинген, Конрад

Дата рождения: 12/7/49

Пол: M

Национальность: немец

Языки: Нем/Англ/Фра/Дат

Работа в настоящее время: Делиус-Зеч

Предыдущая работа: Деутс-Банк

Проф. статус: зам. директора, управляющий департаментом

Специализация: новый выпуск и объединение

Продукт: европейские акции/М&А

Подвижность: возможна

Последний доход: 420 000 DM + бонус

Последнее интервью: 7-е октября 1990 (см. записи)

Уровень: А+

Связи: —

Комментарии: Влиятельный, видный немец. Формален. Суховат. Упрям. Гибок в деле. Профессионален. Великолепная репутация у клиентов. Доводит дело до конца.

Тедди перенесла запись о Конраде ван Бадингене в файл выписок, завершила сеанс работы на компьютере и набрала личный телефон Майка в «Стейнберге».

— Линия Майка Мичинелли, — ответил женский голос.

— Это Тедди. Нет ли там поблизости Майка?

— А, Тедди, это Глория. Майк ушел примерно полчаса назад. Очень сердился на тебя. Ты, кажется, собиралась встретить его здесь около семи.

— О Боже, я совершенно забыла…

— Ох, не беспокойся об этом, ты же его знаешь… Он привык, чтобы все искали его и звонили. Вот что, не заскочить ли тебе сюда, а я подвезу тебя в Ноттинг Хилл — выпьем там по глоточку. Мне не удалось поболтать с тобой на вечеринке, а я умираю от любопытства насчет твоей новой работы. Майк сказал, что никогда не даст тебе информацию о своих коллегах, если ты попытаешься переманить хоть одного… как было бы здорово, если бы ты нашла мне работу, любую, хоть на другом конце океана…

— О'кей, Глория, звучит мило. Я буду у тебя через десять минут.

Тедди чувствовала себя несколько стесненно в обществе Глории Мак-Райтер. Она впервые встретилась с ней в октябре на вечеринке и нашла ее слишком шумной, но считала себя обязанной быть поближе с друзьями и коллегами Майка. Кроме того, она жалела, что у Глории совсем нет друзей в Лондоне. У Тедди была привычка пригревать сирых и одиноких, поэтому она решила встретиться с Глорией, хотя и видела, что та не совсем в ее вкусе.

Прибыв к парадному входу огромного нового филиала «Стейнберг», Тедди нашла Глорию в серебристом спортивном «мерседесе», припаркованном у входа. Мотор «мерседеса» ревел как огромный тиф. Тедди нехотя согласилась посидеть с Глорией в баре «Джулс» на Жермин-стрит, так как та уверила ее, что Майк ушел не домой, а куда-то в ночь с парнями.

— Он не вернется домой до поздней ночи, Тедди, — уговаривала ее Глория. — Ты должна отплатить ему тем же. Будь свободной! Если он ушел пить с парнями, какого дьявола мы должны сидеть на привязи, а?

Глория поехала по набитой машинами Трафальгарской площади, избегая столкновений только с помощью беспримерной наглости. Она сунула компакт-диск в проигрыватель и включила его на полную громкость. Тедди слушала неистовый стук чего-то похожего на ранний альбом «Токинг Хидс» и жалела, что согласилась встретиться с Глорией. Она уже устала от безостановочной болтовни американки и мечтала окунуться в горячую ванну, предпочтительно с Майком.

Глория перемывала косточки всем торговцам мужского пола в «Стейнберге», за исключением Майка.

— Ты встречала Спига Холла, Тедди? Ну и ничтожество, скажу тебе. Он из тех парней, которые позорят доброе имя родителей. Его матушка сделала миру сомнительный подарок. Совершенно безмозглый. Я прозвала его коротко — УД, и этот идиот считает, что сие означает — управляющий директор. Все парни на этаже знают, что это значит «умственно дефективный». А этот Большой Билл Десмонд, который думает своим членом? Вчера он так протрахал всю торговлю, что ему наверняка укажут на дверь. А этот Хэл — он полностью сдвинутый. Не вылезает из притонов, где развлекается со всякими подонками. Никто из этих парней и недели не продержался бы в Нью-Йорке, должна сказать… — искоса глянув на Тедди, Глория подрезала путь перед носом взбешенного водителя такси и показала ему средний палец, — …кроме Майка, конечно. Он единственный стоящий парень во всем отделе. Мы давно знаем друг друга, я и Майк. Он лучше всех, Тедди. Ты должна отпустить его назад в Нью-Йорк, там вся сила. Его место там, а в этой дыре он попусту теряет время.

— Это не мое решение, что Майк переехал в Лондон. Мы даже не встречались до этого, и он никогда не говорил мне, что хочет вернуться в Штаты, — резкая нотка защиты прозвучала в ответе Тедди.

— Нет? — удивилась Глория. — Ну, наверное, он чувствует, что тебе это не понравится, и не хочет ставить тебя в трудное положение. А так он всей душой, точно.

— Точно, — безжизненно повторила Тедди. Она опасалась, что вечер будет трудным.

Когда Тедди приехала в квартиру Майка, было уже около полуночи. Свет был выключен, Майк лежал в постели. Тедди забралась к нему под бок, прижалась сзади и защекотала поцелуями его шею, желая добиться ответного прикосновения или хоть каких-то признаков любви. Майк заворчал и отодвинулся от нее на самый край. С головой, все еще звенящей от голоса Глории, Тедди съежилась на своей стороне кровати и заснула неглубоким, не дающим отдыха сном.

Когда отзвенел будильник, Тедди застонала и потянулась к Майку. Обычно он вставал первым, приносил ей кофе в постель и шел принимать душ. Но кровать была пустой, а с кухни не доносилось запаха свежесваренного кофе. Тедди вскочила с кровати и нашла на столе записку.

«Я в офисе. Если найдешь время, можем поужинать вместе. Завтра я должен уехать в Токио на две-три недели. Если ты не собираешься объявляться, позвони, чтобы я мог сменить планы».

Тедди обиделась. Она никогда, с самого начала их знакомства, не досаждала Майку умышленно, хотя он часто приходил поздно, а случалось, и не возвращался домой. Она была достаточно честной, чтобы признать, что куда меньше огорчилась бы, если бы хорошо провела вечер. Она пошла с Глорией только из-за ошибочного предположения, что Майк будет рад, если она подружится с его приятельницей. Хотя она и признавала, что была неправа, забыв про вечернюю договоренность с Майком, ее задело, что он так выразил свою обиду. Это не доведет до добра — раздраженно подумала Тедди — вставать не с той ноги. Это указывает на недостаток выдержки. Одевшись, она позвонила Майку; тот встретил ее звонок холодно. Он понятия не имел, что она была с Глорией накануне вечером.

— Но разве она не рассказала тебе? Глория сказала мне, что ты ушел на вечеринку с парнями и предложила мне прогуляться. Я совсем не хотела идти… — начала оправдываться Тедди.

— Уж не под дулом ли пистолета она заставила тебя пойти с ней? Бога ради, Тедди, ты можешь делать все что угодно. Но не будешь ли ты так любезна, чтобы предупреждать меня о своих планах? Боже мой, ты же из тех, кто вечно носится с вежливостью и манерами.

— Но, Майк, я действительно думала, что тебе будет приятно, если я познакомлюсь с ней поближе, ты же говорил, что она — личность…

— Перестань хныкать. Во всяком случае, раз она тебе так нравится, ты будешь рада услышать, что сегодня я пригласил ее поужинать с нами. Так что если ты собираешься опаздывать, дай нам знать, чтобы мы не теряли время зря, пока ты там писаешься вокруг своих анкет…

— Майк! Ты же хотел, чтобы я взяла эту работу! Во всяком случае, я думала, что мы будем одни этим вечером. Раз ты уезжаешь…

— Нет. Глория тоже едет в Токио, и нам нужно кое о чем переговорить до отъезда. У нас не будет такой возможности в офисе. Тебе действительно будет скучно, так что не трудись приходить, если ты приглашена куда-то еще. Если ты придешь, пригони мою машину в Сити. Утром я возьму такси.

— Я буду в семь, — сухо сказала Тедди. Несправедливость Майка обжигала ее, но не стоило пререкаться с ним в таком состоянии.

День начинался просто отвратительно. Нужно было выйти в шесть тридцать, чтобы пораньше попасть в офис. Тедди заставила себя улыбнуться охраннику, выводя «феррари» Майка с частной стоянки. Будучи не в настроении слушать утренние новости, она вставила в проигрыватель кассету, найденную в машине, и узнала музыку, которую слышала вчера в машине Глории. Это ее расстроило. У Майка и Глории было так много общего — работа, знакомые в Штатах, музыкальные вкусы. Ей нужно бы усерднее заботиться о Майке, любить то, что он любит, только и всего. Может быть, и кстати, что он ненадолго уезжает в Японию. За это время все успокоится. Майк, наверное, озабочен поездкой, случившейся так неожиданно, а когда он вернется, она постарается уделять ему больше внимания.

Тедди упрекала себя за то, что последние несколько недель была слишком занята новой работой, осваивая систему поиска. Тем не менее, она считала, что несправедливо со стороны Майка так небрежно относиться к ее жизни после того, как он изучил ее привычки в течение последних, совместно прожитых шести месяцев. С другой стороны, было самое время немного вразумить его по поводу того, что ее карьера не менее важна, чем его собственная. Тедди работала в «Стейнберге», когда они познакомились, поэтому Майк с самого начала знал ее как женщину, делающую карьеру. Однако после помолвки и ухода Тедди из банка Майк все чаще, как о само собой разумеющемся, говорил о том, что она должна быть дома, когда ему этого захочется, а он — быть на первом месте в списке ценностей Тедди. Даже когда он уговаривал Тедди поступить в ЭРК, то не относился к этому слишком серьезно, считая работу лишь способом развлечь ее. Проблема была в том, что Тедди всегда относилась к своей работе очень серьезно и ожидала того же от Майка. Было ясно, что Майка нужно перевоспитывать дольше, чем она думала. Она решила вести себя так, будто вчера ничего не случилось, и провести сегодняшний вечер весело. Эта мысль немного воодушевила ее.

Ужин вышел неудачным во всех отношениях. Майк, Глория и Тедди поехали в «Харвей» на углу Вандсворт Коммон — ресторан, который казался Тедди слишком дорогим и претенциозным, но нравился Майку. Майк вел себя так, что Тедди запомнила это на всю жизнь. Он игнорировал все ее попытки расспросить его о предстоящей поездке в Токио, полностью сосредоточившись на разговоре с Глорией. Та, напротив, старалась вовлечь Тедди в разговор, а когда Майк куда-нибудь уходил, брала ее за руку и говорила: «Не беспокойся, моя сладкая, он такой плохой мальчишка оттого, что слегка взвинчен и утомлен. Я присмотрю за ним в Токио ради тебя — не сомневайся, он поправится от хорошего массажа шитсу, — ты слышала о барах в Токио? Известно, там есть такие места, где у потаскух все зубы выдернуты, чтобы они ползали по этажам, давая настоящее удовлетворение щедрым бизнесменам… забавно, а?»

В результате Тедди не могла выдавить из себя даже намека на улыбку и провела остаток ужина в полном молчании, копаясь в своей тарелке. Когда они с Майком вернулись в Кенсингтон, она налила ему бренди, к которому тот не притронулся, и предложила перевезти кое-что из своих вещей к нему в квартиру.

— Я буду так скучать по тебе, что мне, наверное, будет лучше ночевать здесь.

— Это просто издевательство — когда я здесь, ты всегда сражаешься за то, чтобы остаться на своем месте, а теперь, когда я уезжаю, ты хочешь перебраться сюда, — резко ответил Майк. — Делай все что угодно. Ты не моя собственность.

— Ох, пожалуйста, Майк, не сердись. Я всего лишь пытаюсь загладить вину. Не оставляй все в таком положении, скажи мне, что я делаю неправильно… — Тедди обвила руки вокруг его шеи и повисла на нем, словно хотела слиться с ним и стать его частицей.

— Ничего неправильного, Тедди, — Майк вежливо, но твердо снял ее руки со своей шеи. — Я устал, мне нужно выспаться. Это хорошая идея — перевезти кое-какое барахло сюда. Оно здесь будет куда сохраннее, чем у тебя. Заодно присмотришь и за моей машиной.

Он поцеловал Тедди в макушку и легонько похлопал по заду, однако — вторую ночь подряд — отклонил ее заигрывания. Майк и Тедди с самого начала наслаждались страстной и наполненной интимными отношениями связью, поэтому Тедди, зная ненасытность Майка, догадывалась, что явный недостаток его интереса подразумевался как суровое наказание.

Пока Майк был в отъезде, все было спокойно. Вечером Тедди перевезла чемодан на кенсингтонскую квартиру и легла спать в купальном халате Майка, окружив себя его присутствием и выплакавшись перед сном. В следующие несколько дней она успокоилась и даже нашла, что одинокие ночи полезны для отдыха. Майк звонил каждый день, хотя и коротко, говорил, что скучает, и даже спрашивал, как продвигается работа. После двух недель безвылазного поиска Тедди подготовила выписку из двух десятков имен для обсуждения с Кандидой. С самого начала работы она редко виделась с боссом, так как та безостановочно проводила время в полетах из страны и обратно. При встречах Кандида ободряла ее и не забывала отметить, как хорошо Тедди справляется с делом. Сейчас Тедди чувствовала, что готова показать Кандиде плоды своих первых трудов — устроить испытание пирога на вкус.

Джейми, как обычно, опаздывал, что позволило Кандиде и Тедди немного побеседовать. Кандида спросила о Майке и сообщила Тедди, что до нее дошел слух, будто Майк представлен к повышению. Тедди обрадовалась. Когда обе женщины отдыхали за кофе, в комнату ворвался Джейми.

— Простите, простите, простите — вы не поверите, что случилось в метро…

Кандида, как всегда, отреагировала прямо.

— Если это намек, что я плачу вам не достаточно, чтобы вы позволили себе иметь машину, то я решительно не согласна. А теперь берите кофе и садитесь. Мы собираемся просмотреть ваш список кандидатов, чтобы оценить и решить, не нужно ли добавить кого-нибудь.

Тедди начала. По мере того, как она читала каждое имя, Кандида либо кивала, либо комментировала:

— Стефен Адлер? — Кивок. — Билл Анструтер? — Да, но он — хитрая личность, будь с ним поосторожнее. — Оливер Бимонт? — Пропусти. — Конрад ван Бадинген? — Блестяще — он, возможно, твой человек. Продолжай. — Рамон де Карранца Гвел? — Пропусти. — Кристиан де Клемент Гранкур? — Хм, интересно — он невероятно обходителен и невероятно французист. — Джонатан Дэвис? — Который Джонатан Дэвис? — Из «Варбурга». — Да — я слышала о нем только хорошее. — Стив Дэвис, из «Морган Гренфель»? — Нет, он, к несчастью, недоступен. Они собираются стать нашими клиентами, поэтому их персонал под запретом в течение следующих двенадцати месяцев. Прискорбно, он хороший парень. Продолжай. — Джек Делавинь, из «Хэйз Голдсмит»?

Последовало молчание, и Тедди подняла глаза от списка. Джейми неловко заерзал на стуле.

— Джек Делавинь? Вы его знаете? — повторила Тедди.

— Да. Он не подходит. Выброси его из списка. Кто следующий?

— Но, Кандида, он выглядит вполне подходящим. Он мне нравится больше всех из списка!

Кандида уставилась в окно, ее челюсти сжались, ручка щелкнула о блокнот на коленях.

— О нем немного сведений в базе, — продолжила Тедди, — но его биография идеальна, особенно требуемый опыт, а вы говорили, что в «Хэйзе» настали трудные времена. Я подумала, что он, возможно, согласится перейти — мы никогда не проводили с ним собеседование…

— Выбрось его из списка, Тедди. Я знаю его. Он не пригоден.

— Но почему? Я уверена, что стоит попытаться, Кандида. Когда я делала разведочные звонки, его рекомендовало большинство людей. В самом деле, он выглядит великолепно. Позвольте, я прочитаю вам комментарии, я их положила где-то здесь… — она зашелестела бумагами в папке.

— Нет, Тедди, я же сказала — выброси его! Мы и впредь никогда не будем вести переговоры с Джеком Делавинем, ты поняла? Ни по этой работе, ни по любой другой. Я буду признательна, если ты примешь к сведению, что у меня в этом деле побольше опыта, чем у тебя, и просто поверишь моему суждению. — Кандида встала, ее тело напряглось, глаза, обычно холодные, сверкали гневом. Она не повысила голос, но Тедди почувствовала бурлящую в ней ярость и взглянула на Джейми, прося помощи.

— Кандида права, Тедди, — подтвердил тот. — Делавинь — не подходящий человек для этой работы.

— И для любой другой работы, — резко заключила Кандида.

Тедди промолчала. Обстановка в комнате стала гнетущей. Кандида была просто взбешена и не собиралась говорить из-за чего, а Джейми выглядел смущенным. Тедди прокашлялась и прочитала следующее имя, ее голос дрожал.

— Дасьер, Пьер-Мари?

На каждое из оставшихся имен Кандида отвечала отрывистым кивком. Тедди торопливо читала список, ей не терпелось уйти из кабинета Кандиды и допросить Джейми. Наконец список закончился. Кандида сказала Тедди, что он недостаточен, и дала распоряжение ввести туда добавочных кандидатов. Она, казалось, восстановила свою обычную уравновешенность, хотя ее манеры остались натянутыми. Когда Тедди и Джейми вышли, она закрыла за ними дверь кабинета, что шло вразрез с ее обычаем всегда оставлять дверь открытой, за исключением случаев, когда проводилось собеседование.

Джейми взглянул на серое лицо Тедди.

— Встряхнись! — сказал он. — Позволь мне угостить тебя ленчем. Я знаю кое-какие слухи, но предпочел бы рассказать их не в офисе.

До обеда Тедди в рассеянности занималась работой, пока они с Джейми не получили возможность ускользнуть в кафе.

— Это очень долгая история, Тедди, и я совершенно точно не слышал ее от Кандиды. А ты совершенно точно не слышала ее от меня. — Джейми поднес стакан вина к губам и выждал паузу для эффекта, наслаждаясь затаенным дыханием Тедди.

— Джек Делавинь — бывший муж Кандиды, — многозначительно провозгласил он.

— О Боже мой! Почему же ты не сказал мне!

— Я не предполагал, что он попадет в список. Я сделал то же самое около четырех лет назад — Кандида поручила мне поиск, я порылся в базе данных и натолкнулся на Делавиня. Я затрусил к ней, виляя хвостом от радости, и сказал, что нашел идеального парня. Поверь, со мной она обошлась куда свирепее, чем с тобой — она смотрела на меня так, будто я был псом, нагадившим на ее лучший ковер. Видимо, развод был тогда свежее в ее памяти.

— Но почему она не удалила его из базы? — недоверчиво спросила Тедди.

— Трудно сказать. Я полагаю, профессиональный этикет. У него громкое имя в Сити — выглядело бы странным, если бы его не было в базе. Наверное, клиенты интересуются им, поэтому Кандида оставила его в данных, но никогда не предлагает ни для какой работы. Если клиенты спрашивают о нем, она говорит, что он не заслуживает доверия.

— Они развелись недавно?

— Нет, уже несколько лет. Еще до того, как Кандида открыла дело. Когда я с этим столкнулся, Дэвид-Эштон Стюарт пригласил меня на стаканчик и рассказал, откуда у Кандиды взялся этот пунктик. Считай это обрядом посвящения в ЭРК. Каждый новичок так или иначе упоминает Джека Делавиня, а ты это сделала быстрее других.

— Но почему она так его ненавидит?

— Я не знаю точно. Дэвид сказал, что это связано со смертью их сына — у них был ребенок, который умер по вине отца, или что-то в этом роде. Я никогда не отваживался спросить у Кандиды.

— Боже, какой ужас! Ты имеешь в виду, что он убил своего сына?

— Тебя заносит, милая Теодора. Он же не в тюрьме. Скорее, он пожизненно приговорен к «Хэйз Голдсмит». Я не знаю подробностей, я знаю только, что ребенок умер, а затем они развелись, а также, что Кандида становится белее мела, когда слышит имя Делавиня. Дэвид вроде бы говорил, что мальчик утонул, когда Джек присматривал за ним. Известно также, что Джек вернулся к работе после похорон ребенка, как будто ничего не случилось.

— О Боже! Бедная Кандида. Ничего удивительного, что она его ненавидит. Она никогда не выходила замуж повторно?

— Кандида? — смутился Джейми. — Тедди, ты очень быстро изучила работу и чувствуешь себя, я бы сказал, как рыба в воде — но тебе понадобится куда больше времени, чтобы изучить Кандиду Редмейен. Кандида выходит замуж? Она не выходит замуж за мужчин… — он наклонился вперед, хищно согнув пальцы и оскалив зубы, — …она ест их живьем! — он сделал большой глоток вина. — На завтрак.

Тедди была заинтригована этой историей. Ее мнение о Кандиде возросло. Потерять ребенка, пройти через развод с человеком, ответственным за его гибель, а затем собраться с силами и выстроить дело! Что за женщина! По сравнению с этим ее собственные проблемы с Майком выглядели чепухой. Кроме того, она подивилась, каким же чудовищем был Джек Делавинь, позволивший умереть сыну, а затем отвернувшийся от скорбящей жены. Она, конечно, уберет его из списка для «ФРЖ Барнеков», но постарается побольше узнать об этом ужасном человеке. Кандида права — он, действительно, совсем не заслуживает работы.

14 января, 1984

Был пронзительно холодный день. Доктор — если специалиста такого рода можно было назвать доктором — практиковал в одном из больших безымянных домов, тянущихся вдоль Харлей-стрит.

Молодая, привлекательная женщина безостановочно ходила вокруг стола, загромождавшего середину приемной, в которой сидели и другие посетители — старик, тяжело опирающийся на трость, женщина на сносях, семейство из двух девочек и их тучной мамаши. Заставив себя не разглядывать их и удивляясь, что же могло привести сюда других людей, она начала листать один из журналов, разбросанных на столе красного дерева. Бесконечные фотографии глухих шотландских охотничьих угодий, изображения собак и лошадей, портреты молодых светских женщин с застывшими улыбками, расчетливо повернувшихся в три четверти профиля, от чего их обычно плоские лица приобретали временную выразительность перед камерой. Затерявшись в созерцании этой беззаботно выглядящей жизни, она вздрогнула, когда помощник доктора объявил от двери:

— Мисс Редмейен? Мистер Балантайн готов принять вас.

Комната, в которой она оказалась, была приветливее приемной. Большой камин ярко горел в углу. Кандида заметила два просторных кресла, но не могла заставить себя сесть до прихода доктора — возможно, он сядет за письменный стол или захочет сесть рядом с ней на небольшой двухместный диван перед камином. В конце концов, это было неважно. Она принялась было изучать корешки книг, рядами тянувшихся по стенам лечебной комнаты, но растерялась, обнаружив, что ее зрение слишком затуманено слезами, для того чтобы читать названия.

Услышав сзади легкое покашливание, Кандида обернулась и увидела высокого, худощавого, слегка сутулящегося человека с сединой в волосах. Трудно было определить его возраст, но она решила, что ему около пятидесяти. Психотерапевт провел ее к одному из кресел без единого слова или пожатия руки, а сам, усевшись напротив, начал протирать уголком белого носового платка свои очки в золотой оправе. Кандида ждала, когда он начнет разговор, ее челюсти сводило от дурного предчувствия. Вдруг она торопливо заговорила, боясь, что если молчание затянется, ее голос сорвется, и она разразится мучительными рыданиями.

— Я нередко заходила на Харлей-стрит… в дом номер девяносто шесть. К моему акушеру — мистеру Рис-Вильямсу. Вы его знаете? — непринужденно заговорила Кандида, словно встретила кого-то на коктейль-вечеринке и пыталась найти общую тему для разговора.

— По-моему, нет, — мистер Балантайн говорил с легким шотландским акцентом, и Кандида немедленно представила его с лабрадором у колена и охотничьим ружьем через плечо посреди вересковых шотландских пустошей, изображенных на тех глянцевых журналах внизу.

— И впрямь, удивительно, как мало обитатели Харлей-стрит делают для того, чтобы познакомиться, — продолжил он. — Мы постоянно проходим мимо друг друга, и я, конечно, знаю его в лицо, но, в сущности, нам нет никакого дела друг до друга.

— Я полагаю, это совсем другая область медицины, — пробормотала Кандида.

— О, в действительности все они связаны. Любое дело, касающееся такой сложной системы как человек, связано со множеством самых обычных вещей.

Он продолжал полировать очки, но глядел на нее и улыбался. Кандиду поразил глубокий цвет его глаз, тот синий, что обычно переходит в серый в среднем возрасте. Они сидели в молчании.

— Не хотите ли вы спросить меня, почему я здесь? — выпалила она почти бессознательно.

— Я надеялся, что вы расскажете мне, но спрошу, если вам этого хочется. Почему вы здесь, мисс Редмейен?

— Я не знаю. Я имею в виду, что мой лечащий врач считает, что мне это нужно, и рекомендовал вас, и муж думает, что мне нужно было прийти. Я же считаю, что в этом нет никакого вреда, но не хочу быть здесь. Я имею в виду не то, что совсем не хочу быть здесь, а то, что я сейчас не хочу быть здесь — надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. Я вообще не считаю, что мне нужна помощь такого рода, просто мне нужно немного побыть одной. Мне нужно время, чтобы все обдумать… — Кандида запнулась, чувствуя комок в горле, стеснение, словно от подступающих слез.

— Вижу, — успокаивающе сказал мистер Балантайн. — Не хотите ли вы отложить встречу до тех пор, пока вы все не обдумаете?

— Нет! — повысила голос Кандида. — Я три недели набиралась мужества, чтобы прийти сюда — я могу вообще не вернуться, если уйду сейчас.

Ее угроза, казалось, совсем не встревожила мистера Балантайна. Надев очки, он открыл блокнот.

— Вы не возражаете, если я сделаю некоторые предварительные заметки? — поинтересовался он. — Спрошу вас о некоторых подробностях биографии?

Кандида молча кивнула.

— Редмейен — фамилия вашего мужа или девичья?

— Девичья.

— А ваше имя — Кандида, правильно?

Она опять кивнула.

— Какая у вас фамилия в замужестве?

— Делавинь, — прошептала Кандида.

— Сколько вам лет?

— Двадцать восемь.

— Вы работаете?

— Нет — хотя и работала. Больше не работаю. Я была брокером в Сити.

— У вас есть семья?

Наступила долгая пауза. Кандида уставилась на одно из своих колец, вращая его вокруг пальца, пока пыталась овладеть голосом. Она с усилием сглотнула.

— Да, — ответила она, не поднимая взгляда. — Моя мать пока жива. Отец умер, когда мне было пятнадцать. Моя сестра живет здесь, в Лондоне, а брат — в Париже. Мой муж — я полагаю, его можно считать членом семьи…

— Расскажите немного о вашей семье. Вы в ней старший ребенок?

— Нет, старший — мой брат, Филип. Он на два года старше меня. Он женат — счастливо, должна заметить — и живет в Париже. Он работает биржевым торговцем во Франции, — пояснила Кандида. — Моей младшей сестре Джессике двадцать четыре года. Не представляю, чем она собирается заняться. Она, кажется, не занята ничем, кроме вечеринок и подобных развлечений.

— Вы близки со своими братом и сестрой?

— Я очень близка с Филипом и очень скучаю по нему теперь, когда он в Париже. Это недалеко, и мы, конечно, часто видимся, но все равно не так, как раньше.

— А Джессика?

— Ох, — сказала Кандида со вздохом, — конечно, я люблю Джесс, да и все ее любят, но она — настоящее дитя. В сущности, у нас очень мало общего. Она очень ласковая, но меня раздражает, что у нее нет иной цели в жизни, кроме получения удовольствий. Я ей тысячу раз говорила, что она должна стать взрослее и задуматься о своих планах на будущее, но она только носится по вечеринкам. Кажется, она измеряет свою жизнь бутылками «Болли» — такая у нас Джесс. — Кандида пожала плечами. — Но не думайте, что я не люблю Джесс, я люблю ее. У нас очень дружная семья.

— А ваши родители?

— Ну, они оба были чудесными людьми и хорошими родителями, но им всегда не хватало времени. Они оба в первую очередь думали о карьере. По крайней мере, папа, а мама ушла в карьеру после его смерти. Он работал в Сити, а точнее, перерабатывал, должна сказать. Он умер от сердечного приступа, когда ему было только сорок пять. Маме тогда было сорок. Наверное, ей не хотелось стоять лицом к лицу с жизнью, не имея ничего, кроме детей — поэтому она стала учиться на юриста. И она преуспела в этой области, учитывая то, как поздно она начала.

— Вы ее любите?

— Конечно! — воскликнула Кандида. — Это же моя мать! Боюсь, вы лезете не на то дерево, если не вникли в мои слова. Кажется, вы предполагаете, что причины, по которым я оказалась здесь, кроются в какой-то жалкой детской истории, что я ненавижу родителей, или что отец оскорблял меня. По правде, если вы ищете какие-нибудь кошмарные фрейдистские зацепки в моем детстве, то совершенно зря. Там не было ничего подобного. Я росла счастливым, благополучным ребенком, и у нас была крепкая, дружная семья. Смерть отца была потрясением, но это прошло, и мы справились с этим. У нас нет никаких скандальных семейных тайн.

— Прекрасно, а теперь расскажите о своей семье.

— Я рассказала все.

— Нет, я имел в виду вашего мужа. У вас есть дети?

— Нет, — Кандида вновь проглотила комок в горле.

— Простите, но вы, кажется, упоминали, что приходили сюда к акушеру?

— Разве? Значит, я имела в виду гинеколога, — Кандида замерла на кресле, поджав под себя ноги. Мистер Балантайн продолжал писать.

— Как давно вы женаты?

— Пять лет. Мы поженились в 1979 году.

— Благодарю вас. Пожалуй, о биографии пока достаточно, — мистер Балантайн убрал блокнот. — Как бы вы описали себя, Кандида? Могу я называть вас Кандидой?

— Конечно. Описать себя? — медленно повторила Кандида. — Знаете, мне никогда не приходилось этого делать…

— Вы считаете себя счастливой?

— Счастливой? В меру, полагаю. У мет была легкая жизнь, без настоящих проблем. Я не отношусь к тем, кто всегда горит joie de vivre[4], понимаете, но, наверное, могу сказать — да, я счастлива. Все зависит от того, что понимать под счастьем. Я довольна.

— Никаких особенных жалоб? Никакой неудовлетворенности?

— Ну, это у всех есть… — замялась Кандида. — Я хотела бы снова работать. Я оставила работу года два назад, и возможно, зря. Я хотела бы стать богаче, хотя мы и сейчас живем совсем неплохо. Я не чувствую, чтобы у меня были какие-то цели в данный момент — возможно, в этом и заключается проблема. В норме я всегда стремлюсь чего-то достичь — мне нужно стремиться чего-то достичь — но я не знаю, чего мне хочется прямо сейчас.

— Вы сказали, что должны были заставить себя прийти ко мне сегодня. Почему вы этого боялись?

Кандида рассмеялась.

— Разве не все ваши пациенты боятся? Это не особо приятная идея — пойти посмотреть на свои слабости. И кроме того, я не люблю говорить о себе. Не люблю, когда меня выспрашивают — это действует мне на нервы, смущает немного. Ну, непроизвольно, полагаю.

Чем дольше Кандида разговаривала, тем неудобнее она себя чувствовала. Она очень точно знала, почему оказалась здесь, почему наконец заставила себя прийти к психотерапевту. Но сейчас, когда она осталась наедине с ним в комнате, меньше всего на свете ей хотелось рассказать ему, что случилось. Она мучительно придумывала правдоподобный повод для визита, и ухватилась за первый попавшийся.

— Мне вообще не следовало приходить к вам, — продолжила она с ясной улыбкой. — Думаю, на самом деле мне нужен другой консультант — по карьере или трудоустройству. Моя единственная настоящая проблема в том, что не нужно было бросать работу, а теперь мне следует решить — возвращаться к старой работе или попробовать что-нибудь еще… — как только слова замерли на губах Кандиды, она осознала свою ошибку. Мистер Балантайн немедленно ухватился за это.

— Почему вы перестали работать два года назад? — мягко спросил он.

Кандида опустила взгляд на руки и начала возиться с маникюром, подскабливая кожицу на каждом ногте, чтобы выиграть время для ответа. Боже, зачем она пришла сюда? Она нервно облизала губы. Ее рот совершенно пересох.

— Не знаю. Наверное, перегорела. Я как раз что-то такое чувствовала. Люди пресыщаются в Сити.

— Люди пресыщаются везде, по моему опыту. Вы находили вашу работу слишком напряженной?

— Нет, я любила ее. — Проклятье! Она опять промахнулась. Открыла в двери щель, достаточную, чтобы мистер Балантайн проскользнул в нее. Кандида заторопилась, опасаясь, что ее инквизитор продолжит эту линию атаки. — Когда я сказала, что любила свою работу, то имела в виду, что временами я ее любила, но конечно, она была напряженной. Очень напряженной. Долгие часы, тяжелая работа, множество срочных дел. Огромное напряжение. Это очень интенсивная работа. Брокеры всегда должны за чем-то гнаться — новый клиент, новая комиссионная сделка, более высокие премиальные…

— Интересно. Выглядит идеальной работой для любителя погони за целью, такого, как вы.

Наступило длительное молчание. Кандида смотрела на мистера Балантайна с неловким чувством, затаившимся внутри — чувством, что он уже знает, почему она здесь, знает, что у нее случилось, и умышленно опутывает ее узлами, чтобы потуже затянуть их. Кандида уговорила себя посетить психотерапевта, чувствуя, что Джек, возможно, в этом был прав. Было бы утешительным поговорить с каким-нибудь любезным пожилым джентльменом, выплакаться на плече доброжелательного незнакомца. Но этот человек не был ни утешительным, ни доброжелательным. Она боялась его, чувствовала, что он опасен, определенно опасен для нее. Ей хотелось, чтобы он симпатизировал ей, но не хотелось, чтобы он знал ее — хотя бы до тех пор, пока она не будет к этому готова. Кандида просто не могла рассказать мистеру Балантайну правду, но тот сверхъестественным образом выискивал несоответствия в ее лжи. Она порывисто встала и подошла ному шкафу.

— Мне нравилась эта работа, когда я была моложе. Я могу честно сказать, что она у меня шла очень хорошо, но я вовремя решила оставить ее. Возможно, это такая работа, которую перерастаешь.

Мистер Балантайн поднял брови, почти неуловимо, но достаточно, чтобы Кандида поняла, что ее рассказ не стал правдоподобнее.

— Двадцать шесть — слишком юный возраст, чтобы чувствовать себя старым для чего-то.

— Вы правы, — согласилась она. — Наверное, в этом и была моя ошибка. Я считала себя слишком старой для своей работы, хотя на самом деле была слишком молода для нее! Слишком молода, чтобы узнать ее получше.

Кандида продолжала пристально разглядывать книжные полки, не желая встречаться взглядом с мистером Балантайном. Его мягкий голос вновь зазвучал позади нее.

— Карьера — очень трудный выбор для каждого. Никто не знает в точности, правильно ли он выбрал дело, — мистер Балантайн отложил ручку и блокнот, сел за письменный стол. — Кандида, мне, пожалуй, нужно рассказать вам немного о том, как я работаю и как намереваюсь продолжать работу с вами. А затем мы с вами решим, согласитесь ли вы на мои условия.

Он вопросительно поднял брови и глянул на нее поверх оправы очков. Кандида молча кивнула.

— Я думаю, нам нужно встречаться один раз в неделю, — начал разъяснения мистер Балантайн. — Первые четыре или шесть встреч будут чисто подготовительными. После этого, надеюсь, мы копнем глубже, и тогда я смогу определить наилучший способ вашего лечения и его длительность. Тревожащие вас причины, возможно, связаны с выбором карьеры, но возможно, и не связаны. У меня нет никаких предписаний по поводу того, о чем мы будем говорить, все в ваших руках. Единственное мое правило — если вы примете решение прекратить визиты ко мне, то мы проведем последнее собеседование, для обзора итогов проделанной работы и закрытия лечения. Можете вы принять это соглашение?

— Ну, не знаю… я не предполагала, что это затянется так надолго. Кажется, я уже многое поняла, — спину Кандиды словно обожгло холодом, струйка ледяной воды пробежала между ее лопатками. Кандида обернулась, чтобы взглянуть на психотерапевта. — Вы очень хорошо работаете. Я уже чувствую себя много лучше. Я уверена, что вы правы относительно моей работы брокером. Я знаю это — фактически, вы помогли мне это понять. Я должна вернуться к этой работе. Я прервала ее и теперь скучаю по ней.

Она протянула ему руку.

— Очень вам благодарна, мистер Балантайн. Вы очень помогли мне, и, надеюсь, я не впустую потратила так много вашего времени. Боюсь, это была всего лишь маленькая глупая проблема.

Мистер Балантайн поднялся и взял руку Кандиды, но, казалось, вовсе не намеревался отпустить ее. Кандида боролась с желанием выдернуть руку — крепость его пожатия и спокойный взгляд проницательных, глубоко посаженных синих глаз вызвали у нее прилив паники.

— Кандида, я чувствую, что вы очень глубоко ранены чем-то, — мягко сказал он. — Вы не сможете нести такую тяжелую ношу. Я хочу, чтобы вы согласились прийти ко мне на следующей неделе, и хочу, чтобы вы серьезно отнеслись к договоренности приходить ко мне до тех пор, пока мы не не закроем наши встречи формально. Вы согласны?

— Хорошо, — выдохнула Кандида и, выдернув руку, захлопнула за собой дверь.