Капля красивого яда - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Келси Клейтон (ч. 2)

Я смотрю на Мали и вижу, как она ухмыляется и качает головой. — Ты так влюблена, что это отвратительно.

Смех вырывается из меня, когда я отмахиваюсь от нее, но отрицать это бессмысленно. Она права.

Я так чертовски влюблена в него.

Я всегда была такой.

Когда я росла с Кэмом, единственное, чему я завидовала, - это его комендантскому часу. Наши родители были, по сути, королем и королевой двойных стандартов. Кэм не мог сделать ничего плохого, в то время как меня наказывали, если я появлялась в дверях с опозданием на две минуты. Неважно, что я вовремя оказывалась на подъездной дорожке. Я все равно опоздала.

Когда мы стали старше, все стало немного лучше. Не совсем — он по-прежнему их любимчик, несмотря на то, что у него есть судимость, а у меня нет, — но я перестала к нему ревновать и стала больше ценить нашу связь.

Пока он не начал забирать у меня парня.

Ладно, может быть, это немного драматично. Не то чтобы он совсем его забрал, но он стал проводить с ним все свободное время. И я просто немного раздражаюсь из-за этого. Оказывается, Хейс не единственный, кто, по всей видимости, не смог научиться делиться в детском саду.

Последние полторы недели они провели в поисках места для открытия своего нового бара. Каждый свободный час они ходили с риелтором и посмотрели приличное количество зданий. Но каждое из них было либо слишком дорогим, либо находилось в плохом районе, либо было недостаточно большим. Так что поиски продолжаются, а я по-прежнему скучаю по своему парню.

Конечно, я иногда ночую с ним. Либо я вру родителям и говорю, что ночую у Мали, либо родители думают, что Хейс приехал к Кэму, и он забирается ко мне через окно. Но к концу дня он так выматывается, что через несколько минут после того, как обнимает меня, теряет сознание.

Однако он делает все возможное, чтобы загладить свою вину: посылает мне очень милые сообщения и привозит цветы на каток, когда я работаю. Я могла бы обойтись без воркования детей о том, что у мисс Лейкин есть парень, но этот жест был восхитителен.

Да и поиздеваться над ним, когда у меня есть возможность, тоже было весело.

Мой телефон вибрирует у меня на коленях, пока я решаю, куда пристроить своего маленького вундеркинда. Она уже готова перейти в класс двенадцать-тринадцать лет, но оба класса переполнены. Я знаю, что ее родители не могут позволить себе частные уроки, поэтому я пытаюсь понять, можно ли добавить еще один временной интервал для этой возрастной группы. Если она пока единственная, то я не буду жаловаться.

Дав себе передышку, я открываю телефон и вижу фотографию от Хейса. Они находятся в другом потенциальном месте, которое выставлено на продажу, и я не могу удержаться от того, чтобы не съежиться.

Это пятно крови на полу?

Риелтор утверждает, что это ржавчина.

Я хихикаю, печатая свой ответ.

Я думаю, тебе нужен новый риелтор.

Появляется еще одна картинка, и на этот раз на ней изображен массивный бар в центре комнаты. Из тех, где бармен стоит в центре. Это хороший размер, но я действительно не думаю, что это то, что он ищет.

Прости, детка. Я не вижу, чтобы в этом месте была подходящая атмосфера. Но секс в этом баре мог бы быть забавным.

😩 Зачем ты это сказала? Теперь я должен его купить.

Вы не купите бар для убийц. Знай свою аудиторию.

У нас будет аудитория? Я не знал, что ты увлекаешься вуайеризмом, детка.

Я вижу, у тебя все еще однонаправленный ум.

Можешь ли ты винить меня? Прошло слишком много времени. Этот поиск приведет к тому, что я умру от недостатка секса.

Фыркнув, я ничуть не удивляюсь, что он сходит с ума от этого. Я практически тоже. Но я знаю, что это делает его счастливым, а значит, оно того стоит.

Скажи это моему брату. Дай мне знать, как все пройдет.

Ладно, подожди.

Мои глаза расширяются, когда я спешу ответить ему.

Нет!

Я пошутила.

Не делай этого.

Когда он не отвечает, я понимаю, что он просто издевается надо мной. Будет справедливо, если он возьмет то, что дает.

Что ж, по крайней мере, на полу уже есть одно пятно крови. Еще одно не будет иметь большого значения.

В ответ я получаю фотографию его обиженного лица. Я открываю камеру и переключаю ее на видео, записываю, как я подмигиваю и целую его, и только потом смеюсь, когда нажимаю «стоп». Сняв короткое видео, я пытаюсь вернуться к тому, над чем работала, когда мой телефон вибрирует четыре раза подряд.

Три вещи…

1. Ты великолепена.

2. Я самый счастливый человек на свете.

и 3. Слава богу, что есть живые обои.

Мои щеки начинают болеть, так как улыбка не сходит с моего лица. Вот почему все эти расстояния, все одинокие дни, которые я провела, скуля Мали о том, что скучаю по нему, стоят того. Из-за этого. Потому что он все еще умудряется дать мне понять, что я для него - один из самых важных людей на свете.

Магазин серфинга мертв, что немного странно для этого времени суток, но лето подходит к концу. Кто захочет покупать доску для серфинга, которой можно пользоваться всего несколько недель?

Хейс пролистывает объявления, которые ему прислал риелтор, а я сижу у него на коленях. Если придет покупатель, я пересяду, но пока я просто хочу быть рядом с ним.

— Уф, — простонал он. — Это даже отдаленно не весело. Я начинаю думать, не было ли неудачной идеей попытаться сделать это.

Я прижимаюсь поцелуем к его щеке. — Это не так. Ты просто должен помнить о конечной цели. У тебя есть свое видение, и я уверена, что в конце концов ты найдешь правильное место.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и я смеюсь над тем, как я могу читать его мысли - например, как он сейчас думает, что я просто заноза в заднице, хотя я права. Быстро поцеловав меня, он возвращается к своему компьютеру и переключается на следующее объявление.

— Возможно, у этого есть потенциал.

Через несколько минут входит Марк. Хейс на секунду переводит взгляд на дверь, затем снова на компьютер. Я видела его всего несколько раз на мероприятиях, но мы ни разу не разговаривали, и вот я сижу на коленях у его сотрудника, в то время как он должен работать.

Я пытаюсь встать, но рука Хейса крепко обхватывает мою талию, удерживая меня на месте.

— Привет, Марк, — приветствует он его.

Марк выглядит веселым от того, как близко мы находимся. — Привет? И это все? Ты не собираешься познакомить меня со своим другом?

Хейс не отрывается от компьютера, прокручивая новые фотографии. — Босс, это моя девушка. Девушка, это мой босс.

В том, как естественно он это произносит, есть что-то такое, что заставляет мой желудок подпрыгивать, а Марка усмехаться.

— Вот это да. Она действительно сорвала с тобой джек-пот, — поддразнивает он Хейса.

Я мило улыбаюсь ему. — Я Лейкин.

Осознание промелькнуло на его лице, и он щелкнул пальцами, указывая на меня. — Верно. Ты сестра Кэма. — Я киваю в подтверждение. — Я знал, что ты мне знакома. Что ты делаешь с этим идиотом?

Хейс закатывает глаза, заставляя меня смеяться, и отвечает за меня. — Я - ее несбыточная мечта.

Я игриво хнычу. — Боже мой, да забудь ты об этом.

— Ни в коем случае, — говорит мне Хейс. — Это знание прекрасно влияет на мое эго.

— Не сомневаюсь, но твое эго и так достаточно велико. Ему больше ничего не нужно.

Марк усмехается, наблюдая за нами, затем наклоняется над прилавком, когда Хейс возвращается к своему занятию. — Зачем ты смотришь на эту дыру?

Хейс опускает голову и стонет. — Ну, это исключает это место.

Выйдя из этой вкладки, достаточно взглянуть на следующую, чтобы исключить и ее. Заколоченные окна с граффити и кладбище на заднем плане - это не то, что кричит «купи меня».

— Может, расскажешь? — настаивает Марк.

Хейс откинулся в кресле. — Моя мама сказала тебе, что этот пьяный ублюдок умер?

Глаза Марка на мгновение расширяются, но он отмахивается от этого, фыркая. — Она сказала мне, что он скончался, да.

— Ну, я получил за это немного денег. Оказывается, его азартные игры все-таки на что-то сгодились, — говорит он ему. — Мы с Кэмом собираемся открыть на эти деньги бар.

— Бар? — Марк выглядит заинтригованным. — Какой бар? Бар для байкеров? Бар для любителей спиртного? О чем мы здесь говорим?

Хейс качает головой. — Нет, ничего подобного. Я не могу до конца объяснить, но у меня в голове с юности была картинка этого бара. Просто спокойный пляжный бар. Ничего сумасшедшего, но хорошее место, куда можно зайти после дня серфинга или рыбалки.

Марк кивает, слушая, но затем выражение его лица становится озабоченным. — Ты знаешь, что все это значит?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что нельзя просто купить помещение и открыть бар, — объясняет он. — Есть вещи, которые нужно сделать. Есть шаги, которые нужно предпринять. Вы изучили места, где разрешено открывать бар? Убедились, что оно находится на приличном расстоянии от уже существующих баров и ресторанов?

Хейс нахмурил брови. — Да? Риелтор проинформирован обо всем этом. Она об этом позаботилась.

— А как насчет зонирования и планирования? Разрешения? Тебе еще нет двадцати одного года. Как ты сможешь получить лицензию на продажу спиртного?

Внезапно мне начинает казаться, что я нахожусь в центре зоны обстрела. И, судя по тому, как напряглись плечи Хейса, он тоже это чувствует.

— До моего дня рождения остался месяц, — отвечает он. — Мы все равно не будем готовы к открытию раньше этого срока. И почему ты меня спрашиваешь?

— Потому что, если я собираюсь помочь тебе в этом деле, я хочу быть уверен, что ты знаешь, во что ввязываешься, — говорит Марк. Он поворачивается, чтобы окинуть взглядом магазин серфинга. — Это место соответствует твоим стандартам, принцесса?

Хейса даже не беспокоит это прозвище. — Магазин серфинга?

Марк поворачивает голову к нам. — Ты хочешь сказать, что это не Chuck-E-Cheese? Да, магазин серфинга, придурок.

Когда Хейс постукивает меня по ноге, мы оба встаем. Он обходит прилавок с другой стороны и прислоняется к нему, скрестив руки на груди.

— Он определенно достаточно большой, — признает он. — И месторасположение не может быть лучше. Но ты уверен, что хочешь закрыть магазин?

Марк похлопывает Хейса по плечу. — Сынок, я думал о том, чтобы закрыть этот магазин с тех пор, как мы открыли новый больше года назад. Единственная причина, по которой я оставил его открытым, - это ты.

Я всегда слышала о том, как эти двое связаны друг с другом, и о том, как Марк вмешался, когда отец Хейса ушел. Одно время ходили слухи, что он встречался с мамой Хейса, но из этого ничего не вышло. Однако, стоя здесь и видя воочию, как он поддерживает его, я рада, что в жизни Хейса есть такой человек, как Марк.

— Как насчет этого, — говорит Марк. — Ты подумай об этом. Обсуди это с Кэмом. Делай все, что тебе нужно. А мы втроем соберемся в среду днем, чтобы обсудить детали.

Хейс кивает. — Хорошо. Да, звучит неплохо. Спасибо, Марк.

— Тогда до встречи, — говорит он ему, а затем поворачивается ко мне. — Было приятно познакомиться.

— Мне тоже, — отвечаю я.

Его взгляд снова останавливается на Хейсе, и он кивает в мою сторону. — Закройся пораньше и пригласи ее на ужин.

Хейс, усмехнувшись, кивает. — Будет сделано, босс.

Марк выходит за дверь, а Хейс возвращается к осмотру магазина серфинга - несомненно, представляя все это в своей голове. Я подхожу ближе и обнимаю его за талию. Моя голова прижимается к его груди, и он непроизвольно целует меня в волосы.

Спасибо Богу за Марка и за то, что я наконец-то вернула своего парня.

Есть что-то успокаивающее в том, чтобы ехать по улице, когда Лейкин, положив ноги на приборную панель, подпевает радио. Чаще всего она поет даже лучше, чем тот, кому принадлежит песня. Интересно, не будет ли она против, если я заменю все песни в своей фонотеке на ее исполнение?

Я подъезжаю к ее подъездной дорожке, и она выпрыгивает из машины и идет к водительской стороне, пока я отправляю сообщение Кэму. Сегодня у нас встреча с Марком. Мы провели последние два дня, перебирая все возможные варианты, и это потребует больше работы, чем мы предполагали, но это определенно возможность, которую мы не хотим упускать.

— Я так устала, — говорит Лейкин, прислонившись к двери. — Серьезно, я чувствую сегодня недостаток сна.

Я усмехаюсь, вспоминая события прошлой ночи. Моя мама была на работе, а я, возможно, подкупил или не подкупил Девин, чтобы она спала в другом месте. Прошло слишком много времени с тех пор, как мы могли потеряться друг в друге. И я не думаю, что в моей комнате есть хоть одна поверхность, которой мы не воспользовались в полной мере.

— Жалеешь об этом? — спрашиваю я.

Она закатывает глаза. — Ты же знаешь, что нет. Но я собираюсь вздремнуть, пока вы с Кэмом будете на встрече.

Мысль о том, чтобы лечь рядом с ней и еще немного отдохнуть, так заманчива. Я, конечно, спал не больше, чем она. Я отключил каждый из пяти установленных мною будильников, но когда Лейкин взяла дело в свои руки — и в свой рот, — я проснулся и душой, и телом.

Моя голова откинулась на сиденье. — Ммм, могу я присоединиться к тебе?

— Хотелось бы, — отвечает она. — Но ты должен заключить сделку. И, кроме того, с тобой в моей постели, я не думаю, что мы сможем заснуть.

Я снимаю ремень безопасности. — Ага. Я не поеду. Я скажу Марку, что я заболел.

Все ее лицо загорается, она смеется, и как раз в это время выходит Кэм. Он обходит машину со стороны пассажира и забирается внутрь. Мы договорились, что он встретится со мной там, но так мы сможем обсудить все по дороге.

— Как дела? — приветствует он меня, затем хмурится. — Почему ты так хреново выглядишь?

Лейкин закрывает рот кулаком, а я поджимаю губы. — Да, ты не хочешь, чтобы я отвечал на этот вопрос.

Он опускает лицо, и эта идея с отбеливателем, наверное, сейчас ему очень нравится. — О, черт возьми.

Повернувшись к Лейкин, я одариваю ее усталой улыбкой. — Ладно, нам пора.

— Удачи, — говорит она мне, а затем выгибается, чтобы поцеловать меня через окно, но Кэм только хнычет. Она разрывает поцелуй и тупо смотрит на него. — Ты ведь знаешь, что ты ведешь себя как ребенок? Фу, вши.

— У всех девочек есть вши, — шутит он и тут же поворачивает голову ко мне. — Скажи хоть слово, и я тебя убью, Уайлдер.

Мой рот захлопывается, когда он успевает остановить слова, прежде чем они слетели с языка. Лейкин целует меня еще раз, и я закрываю глаза Кэма рукой, а мои губы встречаются с ее.

— Люблю тебя, — пробормотал я.

Она улыбается. — Я тоже тебя люблю.

Когда она направляется внутрь, Кэм начинает осматривать бардачок, а затем переходит к центральной консоли. Я наблюдаю за ним секунду, пока меня не осеняет, что это не его машина.

— Какого хрена ты делаешь? — спрашиваю я.

Он продолжает искать. — Где-то здесь должно быть что-то, что я могу засунуть в свои глазницы.

Я фыркаю, качая головой, включаю задний ход и выезжаю с подъездной дорожки.

Если бы вы увидели Марка в обычный день, то подумали бы, что он просто серфингист, который никогда не имел постоянной работы. Его длинные волосы откинуты на лицо, он постоянно ходит в шортах и рубашке, наполовину застегнутой на пуговицы. Но, подъезжая к его дому, я вспоминаю, насколько он богат.

Видите ли, он не просто владеет салоном Wax and Waves, который имеет четыре разных точки от этого места до вершины штата. Хотите верьте, хотите нет, но Wax and Waves был его проектом для души. Он сделал это, чтобы снова почувствовать себя ближе к океану, ведь он вырос на серфинге. Основным источником дохода для него является сеть ресторанов прибрежной кухни, которая тянется по всему побережью.

— Черт возьми, — говорит Кэм, присвистнув. — Это место просто огромное.

Я хмыкаю, ставя грузовик на стоянку и глушу двигатель. — Это его дом для отдыха.

— Может, он меня усыновит? — шутит он.

Мы оба вылезаем из машины и поднимаемся по десяти бетонным ступенькам к входной двери. Когда мы нажимаем на дверной звонок, дом наполняется мелодией песни Somewhere Over the Rainbow, Israel Kamakawiwo’ole. Серьезно, я не думаю, что у него есть что-то скромное.

— Привет, ребята, — говорит Марк, открывая дверь. — Заходите.

Он ведет нас через дом на задний двор, где его личный оазис выглядит как тропический отпуск. Возможно, Кэм в чем-то прав. Интересно, усыновит ли он меня?

— Присаживайтесь. — Он жестом показывает на два кресла с контрактами перед ними. — Вы успели все обсудить?

Я киваю. — Да, и мы согласились, что магазин для серфинга - идеальное место для бара, который мы хотим открыть, если ты все еще предлагаешь его.

— Да, но я предлагаю и кое-что еще. — Он сложил руки на коленях. — Работая в индустрии развлечений, я обладаю знаниями и опытом, которые могут оказаться для вас бесценными. В таких делах очень многое зависит от того, что вы делаете, и если вы не знаете, что делаете, то легко оказаться в затруднительном положении.

— Мы были бы очень признательны за помощь, — подтверждает Кэм, и я киваю в знак согласия.

Марк улыбается. — Я готов предложить вам кое-что получше. Хейс, ты прошел долгий путь от того трудного ребенка, с которым я впервые встретился. И за эти годы ты стал членом моей семьи, которым я очень дорожу. Надеюсь, ты это знаешь.

— Знаю, — говорю я ему. — И я благодарен тебе за все, что ты сделал для меня и моей семьи.

Смысл сказанного доходит только до него, и он улыбается, понимая, что я знаю. Это секрет, который они с мамой никогда не выдадут, но когда отец только ушел, мама чуть не потеряла дом. Я помню, как по почте приходили извещения о лишении права выкупа. А потом в один прекрасный день они просто прекратились, и все стало хорошо. Я думал, что ей просто удалось наверстать упущенное за счет дополнительной сверхурочной работы. Только когда я подрос, я узнал, что это был Марк.

Он выплачивал ипотеку моей матери, обеспечивая нам крышу над головой. И он делал это, ничего не требуя взамен. Поэтому человек, сидящий передо мной, всегда будет вызывать у меня глубочайшее уважение.

— В любое время, — говорит он, а затем переходит к делу. — Я сделал несколько звонков, все проверил, и вот что я готов сделать. Я подарю вам магазин серфинга - это мой подарок за то, что вы так хорошо заботились о нем все эти годы. Но я хотел бы, чтобы вы рассмотрели возможность взять меня в качестве молчаливого партнера, пока вы двое начинаете это дело.

— Юридические тонкости такого рода могут оказаться непосильными, и я боюсь, что из-за твоего возраста люди попытаются воспользоваться вашим преимуществом или обмануть вас. У меня уже есть большинство нужных деталей, и я готов взять на себя основную часть расходов на организацию. За ремонт будете отвечать вы двое. В конце концов, это ваше видение. Но если вдруг вам не хватит денег, дайте мне знать, и мы пересмотрим условия.

Я не вижу ни одного изъяна в этой сделке. С тех пор как он засыпал меня вопросами на днях, я стал больше изучать этот вопрос, и все юридические аспекты выглядят как заноза в заднице. Вы не услышите от меня ни одной жалобы на то, что мне не нужно иметь с этим дело.

— Почему мне кажется, что мы находимся в эпизоде шоу про акул? — говорит Кэм. — В чем подвох?

Марк усмехается и пожимает плечами. — Никакого подвоха. Мне пришлось работать, чтобы достичь того успеха, который я имею сегодня, и хотя я думаю, что это многому меня научило, есть что-то в том, чтобы дать паре молодых людей поддержку, которую они заслуживают.

— И что? Каждый из нас будет владеть одной третью бара? — спрашиваю я.

— Нет, я не хочу в этом участвовать, — отвечает он. — Единственное, что я хотел бы получить взамен, - это десять процентов от прибыли в течение первого года. По истечении этого года я передам бар вам обоим. Я просто хочу иметь возможность присматривать за делами в течение первого года. Но это ваш бизнес. Ваше дело. Я лишь помощник.

Я поворачиваюсь налево, чтобы посмотреть на Кэма, и он улыбается мне в ответ.

— Думаю, мы договорились, — говорю я Марку.

Он выглядит довольным нашим ответом. — Отлично. Я действительно верю в вас обоих. Перед вами лежат контракты, в которых прописаны условия, чтобы мы могли начать действовать. Прочитайте их. Если вы считаете, что хотите, чтобы их изучил юрист, пожалуйста, сделайте это.

Я хмыкнул, взяв в руки небольшой пакет. — Не думаю, что в этом будет необходимость.

Все и так ясно и понятно. В нем нет кучи сложных слов, которые я никогда раньше не слышал. Там, в общем-то, просто изложено все, что он нам объяснил. А когда я ставлю свою подпись на документе, я делаю фотографию и отправляю ее Лейкин.

— Я с нетерпением жду этого, — говорит мне Марк, когда я передаю ему подписанный контракт. — Я думаю, что вы действительно будете процветать, и на это будет приятно посмотреть.

— Спасибо, — отвечаю я. — Серьезно. Я очень ценю это.

Он со слезами на глазах кивает. — Ты отличный парень, Хейс. Просто тебе выпала пара дерьмовых карт.

— С тобой не поспорить, — усмехаюсь я.

Кэм перечитывает все и подписывает свой экземпляр, после чего передает его Марку. Они пожимают друг другу руки, и Кэм благодарит его.

— Все готово, — говорит Марк. Повесьте на дверь магазина вывеску о том, что он закрыт, и укажите адрес ближайшего магазина Wax and Waves. А завтра я пришлю туда бригаду, чтобы вывезти оттуда товар, и вы сможете приступить к работе.

Мы оба киваем, еще раз поблагодарив его. Он предоставил нам удивительную возможность, и мы оба благодарны ему за это.

Попрощавшись, мы с Кэмом выходим из дома Марка с улыбками на лицах. Я знаю, что всю дорогу домой буду перебирать разные идеи, но когда я вижу сообщение Лейкин о том, как она рада за нас, в моей голове снова прокручивается вчерашний вечер, и у меня возникает совершенно новая идея.

Волнение, бегущее по моим венам, лучше адреналина. Большую часть своей жизни я просто пытался дожить до следующего дня, но впервые я чувствую, что мне есть чего ждать. И дальше все будет только лучше.

Мы с Кэмом заходим в его дом, и когда мы проходим на кухню, мой взгляд падает на Лейкин. Ее волосы убраны назад, она одета в футболку и свободные шорты. Она выглядит так непринужденно, как будто ей все по барабану, но от ее вида у меня перехватывает дыхание.

Она делает шаг ко мне, но ее глаза не отрываются от брата. — Я собираюсь поцеловать его, так что если ты собираешься ныть по этому поводу, советую тебе отвернуться.

Он передразнивает ее и отворачивается, прежде чем кивнуть мне. — Увидимся позже.

Как только он поднимается на несколько ступенек и сворачивает за угол, Лейкин прыгает ко мне в объятия, прижимаясь губами к моим в поцелуе до синяков. — Я так чертовски горжусь тобой.

— Без тебя я бы не справился, — честно говорю я ей.

Она хмыкает. — Это, конечно, неправда, но я согласна.

Поцеловав ее еще раз, я опускаю ее на землю. — Я не могу здесь оставаться. Мне нужно съездить в магазин и повесить табличку на дверь. Но я хотел спросить, есть ли у тебя какие-нибудь планы на завтра?

Она щурится и смотрит в потолок. — Не думаю. А что?

— Я хочу тебя кое-куда пригласить. Ты сможешь быть готова к девяти?

Удивление проступает на ее лице. — К девяти? Утра? Я могу узнать, что заставляет тебя встать с постели в такую рань?

Я качаю головой. — Нет.

Она дуется, но я наклоняюсь вперед и прижимаюсь к ее губам быстрым поцелуем. Я поворачиваюсь и собираюсь уже уходить, как вдруг меня что-то осеняет, и я оглядываюсь на нее.

— Не хочешь прокатиться?

Ее ухмылка расширяется, когда она прикусывает кончик большого пальца. — В твоем грузовике или на тебе?

И это все, что мне нужно было услышать, прежде чем я подошел и подхватил ее, перекинув через плечо, пока она визжит.

Сюрпризы никогда по-настоящему не были моей фишкой. У меня не хорошо получается их придумывать, и даже когда я это делаю, мне всегда удается проговориться, прежде чем это произойдет. Но на этот раз мне повезло. С этим можно справиться, если хранить тайну меньше суток.

Я планировал забрать Лейкин утром, но поскольку она снова ночевала у меня, мне пришлось отвезти ее обратно к ней, чтобы она могла переодеться. Я предложил пригласить ее на завтрак, но когда мы заметили, что дома никого нет, я решил съесть вместо этого ее.

Выбор в закусочной просто не идет ни в какое сравнение.

Сейчас мы в моем грузовике, и когда мой телефон сообщает мне, что мы приближаемся, я начинаю нервничать. Что, если это была глупая идея? Что, если она не хочет иметь с этим ничего общего? Что, если она подумает, что я сумасшедший, раз взял ее с собой?

Я вижу вывеску снаружи дома и припаркованную перед ней машину риелтора. Я останавливаюсь позади нее, когда Лейкин оглядывается.

— Эйч? — спрашивает она. — Что мы здесь делаем?

На моем лице растягивается тревожная улыбка. — Ну, благодаря сделке, которую заключил с нами Марк, у меня появилась приличная сумма дополнительных денег, и я подумывал о том, чтобы купить на них собственное жилье.

Она прикусывает губу, думая о том же, что и я, когда мне пришла в голову эта идея. — Сделай это. Тебе определенно следует это сделать.

Мои нервы успокаиваются в одно мгновение. — Мне бы очень хотелось услышать твое мнение.

Ее голова поворачивается, чтобы посмотреть на дом, а затем снова на меня. — Это будет весело.

Мы выходим из машины, и я представляю Лейкин моего агента по недвижимости Рамону. Рамона начинает рассказывать нам о собственности, пока ведет нас к входной двери, только для того, чтобы Лейкин добавила свои два цента.

— Он наверняка сказал вам, что посудомоечная машина - это обязательное условие?

Я прикусываю язык и закатываю глаза. И когда Рамона входит в дверь, я обнимаю Лейкин за талию и щекочу ее за бок.

Предоставь ей возможность поиздеваться надо мной.

Оказывается, что выбрать дом еще сложнее, чем место для бара. Первый, который мы увидели, был слишком большим. Он был милым, не поймите меня неправильно, но в тот момент, когда Лейкин упомянула, что кто-то может проникнуть и жить с другой стороны дома, и я, вероятно, никогда об этом не узнаю, я исключил его.

На втором я даже не хотел заходить внутрь. Там не было двора, ни спереди, ни сзади, и дом был расположен слишком близко к оживленной дороге, на которой мы припарковались. Я бы никогда не смог уснуть, если бы всю ночь слушал, как мимо проносятся машины.

С каждым домом, который мы видим, я мысленно отмечаю реакцию Лейкин. Выражение ее лица, когда мы подъезжаем, и снова, когда мы входим в парадную дверь. Все, что она говорит, засекречено, как будто это будет проверено позже.

Третий дом подает надежды. Он расположен в хорошем районе, в нескольких минутах ходьбы от нескольких баров и ресторанов. Мы заходим внутрь, когда Рамона открывает дверь, и внутри, вероятно, самое приятное, что мы видели. В гостиной есть камин, а кухня находится прямо рядом с ним.

— Это было бы идеальным местом для холостяка, — говорит мне Рамона.

В тот момент, когда слова слетают с ее губ, я знаю, что мне за них достанется. Конечно же, Лейкин оборачивается и поднимает на меня брови.

— Тебе нужна холостяцкая берлога?

Я посмеиваюсь над ревностью в ее тоне. — О, определенно. С шестом для стриптиза и всем прочим.

Я ожидаю, что она отмахнется от меня или закатит глаза, но ничто не подготовило меня к тому, как она поджимает губы, как будто это действительно неплохая идея.

Такая гребаная соблазнительница.

Четвертый дом самый худший. У меня просто опускаются руки. С того момента, как мы вошли, что-то показалось странным. Стены были выкрашены в черный цвет, а ковер весь изорван, оставляя незащищенным основание пола. Но мы все равно огляделись вокруг, чтобы понять, что к чему. И вот тогда мы нашли дверь.

Знаете, как в фильмах ужасов, когда они гуляют по заброшенному дому и видят что-то, что выглядит так, будто это может быть дверь, но этого не должно быть? Да, это был одна из таких. Возможно, нам следовало учесть тот факт, что Рамона решила остаться в гостиной, пока мы будем осматриваться, но в тот момент, когда мы уставились на дверь, и нас обоих пробрал озноб, мы убрались оттуда.

Я подъезжаю к последнему дому за день, и Лейкин замирает, увидев его. Большое крыльцо похоже на то, которое есть у нее дома, а кедровая стяжка придает ему уютный вид. Я уже могу сказать, что этот дом станет ее фаворитом.

— Этот дом немного выше того ценового диапазона, который вы мне прислали, но он слишком красив, чтобы его не показать, — говорит Рамона.

Как только мы входим в дверь, я чувствую себя как дома. Дом двухэтажный, гостиная находится прямо у входной двери. Здесь есть камин с каменной кладкой, в которую Лейкин просто влюбилась, проводя по ней пальцами, восхищаясь ее красотой. Кухня хороших размеров, с большим островом в центре.

— Смотри! — говорит Лейкин. — Там есть одна из тех стоек, на которые можно вешать кастрюли и сковородки.

Я улыбаюсь ее восторгу. — Только есть одна проблема. Ты не сможешь до нее дотянуться.

Ее глаза сужаются, она смотрит на меня, и только для того, чтобы доказать, что я не прав, она забирается на остров и трогает ее.

Внизу есть ванная комната, а также одна из спален, но главная спальня и еще две спальни находятся наверху. Лейкин оглядывается по сторонам, рассуждая о том, какой большой потенциал у этого дома и что я могу с ним сделать, а я смотрю в окно на большой двор.

Я не уверен, что у этого дома есть какие-то недостатки, кроме цены. Он находится достаточно близко ко всему и достаточно большой, чтобы мы могли в один день обзавестись семьей. Может быть, мы и не будем покупать этот дом вместе, но это не значит, что мы не сможем провести здесь всю нашу совместную жизнь. Кроме того, если она собирается постоянно бывать здесь, ей должно нравиться.

Но холостяцкая берлога - это тоже вариант, и она находится в том ценовом диапазоне, на который я рассчитывал. Я уверен, что если бы Рамона не сделала этого замечания, Лейкин бы все понравилось. Во всяком случае, она выглядела заинтересованной, когда мы только вошли.

Я думаю, что мне есть над чем подумать.

После целого дня, проведенного за осмотром домов, мы проголодались. Есть одно место, которое Лейкин давно хотела посетить, но не решалась, потому что оно немного нестандартное, но мы находимся всего в двадцати минутах езды от него, и мы решили туда съездить. Не буду врать, еда там отличная, но не это привлекло мое внимание.

Сидя напротив Лейкин, слушая ее рассказ и теряясь в звуках ее голоса, я не могу не думать о наших отношениях. За столь короткое время мы прошли такой долгий путь. От игры в кошки-мышки, до тайных встреч и падения на самое дно. Но все это того стоило, потому что привело нас сюда, где я могу протянуть руку через стол и взять ее за руку просто так.

В ее глазах появляется блеск, когда она рассказывает мне о песне, над которой работает. Это одна из тех вещей, которые мне в ней нравятся. Она так увлечена тем, что ее волнует. Она из тех людей, которые, если тебе посчастливилось привлечь ее внимание, то ты держишься за нее всеми силами. Я просто рад, что осознал свою ошибку, пока не стало слишком поздно.

Я бы никогда не смог простить себя, если бы потерял ее навсегда.

Я всегда слышал эту извечную поговорку, которая гласит: когда знаешь, ты знаешь. Честно говоря, раньше я думал, что это просто чушь, которую люди говорят, чтобы поверить в идею любви. Но сейчас, сидя здесь и глядя на нее, я понимаю, что они правы. Ты просто, блядь, знаешь.

И я без доли сомнения знаю, что всю оставшуюся жизнь буду любить женщину, сидящую напротив меня.

Пока она отходит в ванную, я достаю телефон и отправляю сообщение своему риелтору.

Сделай предложение по последнему дому. Скинь 15 тысяч.

Судя по ее ответу, она ждала моего сообщения.

Честно говоря, можно было бы предложить и меньше, и они бы, наверное, согласились, но ведь на столе лежит еще одно предложение.

Да, это мне не подходит.

Я не хочу рисковать и терять его. Скиньте 10 тысяч и скажите, что я заплачу наличными.

Хорошо, но это все равно больше, чем вы изначально хотели потратить. А с учетом расходов на закрытие сделки - еще больше.

Я представляю себе выражение лица Лейкин, когда мы подъехали к дому, и то, как она была потрясена всем этим. Я все это вижу. Мы вдвоем делим одно пространство, растим семью и стареем вместе в доме, в который Лейкин влюбилась с первого взгляда. И я хочу все это.

Мне все равно. Все равно сделай это.

Бывало ли у вас ощущение, что вы находитесь на вершине мира? Вроде бы все идет именно так, как вы хотите, и вам это нравится, но в глубине души вы ждете, что вот-вот упадет второй ботинок? Ведь не может же все быть настолько хорошо, правда?

Я выхожу из ресторана с рукой Хейса в своей, и, честно говоря, я не могу быть счастливее. Покупка собственного дома способна все изменить для нас. Нам не придется искать место, где можно побыть вдвоем, или подкупать его сестру, чтобы она ушла из дома на ночь. Сегодня весь день, пока мы смотрели разные дома, я не переставала представлять, как мы вместе готовим завтрак на кухне и смотрим фильмы в гостиной, свернувшись калачиком на диване. И это заставило меня понять, насколько все сейчас идеально.

Хейс подошел к пассажирской стороне своего грузовика и открыл мне дверь. Это такой устаревший жест, но он все равно вызывает у меня улыбку.

Я весело подшучиваю над ним. — Может быть, рыцарство все-таки не умерло?

Обхватив его за шею, я притягиваю его к себе для поцелуя. Мой язык танцует с его. Я все еще чувствую вкус пива на его языке - благодаря его поддельному удостоверению личности. Когда я запускаю пальцы в его волосы и слегка потягиваю, он прижимает меня к борту грузовика. И стон, вырвавшийся из моего рта, когда он прижался ко мне, показывает, как сильно я хочу его.

Он стонет и разрывает поцелуй. — В том, что сейчас происходит в моей голове, нет ничего рыцарского.

— То же самое. — Но тут меня осеняет идея, и я смотрю на ночное небо. — Интересно, как красиво выглядят звезды с нашего пляжа прямо сейчас.

На секунду он поднимает глаза, пока его не осеняет скрытый смысл, и он ухмыляется. — Залезай в грузовик, пока я не трахнул тебя прямо здесь, на парковке.

— Это тоже вариант. — Меньше ждать.

Он усмехается, берет меня за талию и поднимает, чтобы посадить в грузовик. — Знаешь, я тогда пошутил, но я действительно начинаю задумываться, нет ли у тебя пристрастия к вуайеризму.

Я делаю вид, что на мгновение задумалась об этом, а потом наморщила нос. — Я слишком склонна к собственничеству, чтобы позволить какой-либо другой женщине увидеть тебя в таком виде.

— Это моя девочка.

Он целует меня еще раз, и я успеваю закинуть ноги в машину, прежде чем он закроет дверь.

Хейс ведет машину в направлении нашего пляжа, а я свесила руку в открытое окно. Ветерок развевает мои волосы по лицу, когда я опираюсь головой на нее. Я чувствую, как он время от времени поглядывает на меня, и понимаю, что это и есть настоящее счастье.

Я чертовски счастлива.

Мой телефон вибрирует в кармане. Потом еще раз. И еще раз. Я в замешательстве достаю его, ожидая телефонного звонка, но вместо этого на меня обрушивается шквал входящих смс и голосовых сообщений.

— Странно, — бормочу я. — Наверное, в том ресторане у меня не было связи.

Хейс выглядит обеспокоенным. — Все в порядке?

— Пока не уверена.

Сообщения приходят от Мали и Кэма. Я открываю первое от Мали.

Привет. Есть шанс, что ты вернулась с неожиданного свидания?

Думаю, нет. Дай мне знать, когда получишь это.

Лей, мне очень нужно, чтобы ты приехала за мной, если сможешь.

Будет странно, если я позвоню твоему брату? Будет, да?

Ты нужна мне.

Между третьим и четвертым смс она оставила голосовое сообщение, значит, что бы ни происходило, это нехорошо. Мали редко просит о помощи. Она говорит, что это повредит ее репутации крутой девчонки.

Я переключаюсь на сообщения от Кэма.

Где ты?

Я еду за Мали, но какого хрена ты и Хейс не отвечаете на звонки?

ЧТО ЗА ХРЕНЬ?!?! Твой телефон постоянно прикован к тебе, и сейчас я не могу до тебя дозвониться?

КОГДА УВИДИШЬ ЭТО, ЕЗЖАЙ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ДОМОЙ. СЕЙЧАС ЖЕ.

Ужас охватывает меня, когда я читаю его сообщения, становящиеся все более и более срочными. А когда я переключаюсь на голосовую почту, становится только хуже.

— Привет, Лей. Я не знаю, где ты, но если ты это видишь, то мне нужно, чтобы ты приехала и забрала меня. Я на вечеринке у Хизер, и я просто не хочу здесь больше находиться. Я расскажу тебе больше, когда поговорю с тобой лично, но да. Просто перезвони мне.

Нечасто я слышала, чтобы Мали нервничала. Обычно она упрямая, ничего не стесняющаяся огненная женщина. Но что-то в ее голосе мне не нравится.

Остались только два сообщения от Кэма, а он никогда не оставляет голосовых сообщений и вообще не звонит мне. Он больше предпочитает писать смс или вообще ничего не писать.

— Клянусь Богом, сейчас не время пропадать. Когда получишь это, позвони мне, блядь. А еще лучше, скажи Хейсу, чтобы он мне позвонил.

Я дохожу до последней записи, и у меня мурашки бегут по коже, когда я слышу, как на заднем плане плачет Мали.

— Дерьмо. Где вы, блядь, ребята? Вам нужно отвечать на свои чертовы звонки! Никто не занимается сексом так чертовски долго!

Сообщение обрывается, и в любых других обстоятельствах я, возможно, нашла бы комментарий о сексе забавным, но не в этом случае. Я смотрю на Хейса, и в моих глазах нет ничего, кроме страха.

— Твой ремень безопасности пристегнут, верно? — спрашивает он, и я киваю. — Хорошо. Держись.

Моя спина вжимается в сиденье, когда он вдавливает педаль газа в пол. Рев двигателя громче, чем я когда-либо слышала, но все, на чем я могу сосредоточиться, это страх в голосе моего брата и плач Мали на заднем плане.

Грузовик едва успевает остановиться, как я выпрыгиваю из него и бегу внутрь. Хейс следует за мной, когда мы врываемся в парадную дверь. Я проверяю каждую комнату, пробегая через гостиную и кухню, но там никого нет. Джип Кэма стоял на подъездной дорожке, когда мы приехали, так что это может означать только одно.

Я поднимаюсь по лестнице по две ступеньки за раз и врываюсь в комнату брата, где на кровати сидят он и Мали. Моя лучшая подруга свернулась в клубок, по щекам текут слезы. Она бросается ко мне и крепко обнимает.

— Прости меня, — рыдает она. — Мне так чертовски жаль.

Я нахмуриваю брови и встречаю взгляд Хейса, стоящего в дверях. Никто из нас не понимает, за что она извиняется. Но я предполагаю, что сердитое выражение лица Кэма имеет к этому какое-то отношение.

— Подожди. Что, блядь, случилось с твоей рукой? — огрызается Хейс.

Что? — Мали плачет еще сильнее, пока мое внимание переключается на правую руку Кэма и лежащий на ней пакет со льдом. И тут я замечаю кровь на его рубашке.

— Кэм! — кричит Хейс, когда он не отвечает.

Но он и тогда не отвечает. Он просто смотрит на Мали, как будто нас с Хейсом здесь и нет.

— Хорошо, — мягко говорю я, не желая усугублять и без того напряженную ситуацию. — Мэл, детка. Мне нужно, чтобы ты дышала, хорошо?

Я чувствую, как она качает головой, прижимаясь ко мне. — Не могу. Ты меня возненавидишь.

— Я никогда не смогу тебя ненавидеть. Никогда. Но мне нужно знать, что происходит, а я не могу, пока ты не успокоишься, так что дыши.

Мы с Хейсом обмениваемся нервными взглядами, и я провожу рукой по волосам Мали. Проходит несколько минут, но ей наконец удается контролировать дыхание, за исключением нескольких приступов икоты. Я усаживаю ее на кровать и наклоняюсь перед ней, вытирая слезы и макияж с ее глаз.

— Что случилось? — спрашиваю я.

Она смотрит на Кэма, потом снова на меня. — Я... я пошла на вечеринку. Хизер устраивала небольшую вечеринку по случаю дня рождения своего парня, и это показалось мне хорошей идеей. Поначалу так и было. Все пили и веселились, но потом они начали играть в пивной понг, а у меня не было партнера, и Айзек предложил мне присоединиться.

Как только его имя прозвучало из ее уст, я поняла, к чему все идет, и не могу сказать, что мне это нравится. Но мне нужно знать, что могло заставить Кэма сорваться так, что ему понадобился пакет со льдом на руке.

— Вначале он был нормальным, — продолжает она. — Немного флиртовал, но он всегда такой. Было очевидно, что он надеется переспать. Он все время пытался обнять меня и взять за руку. Но я решила, что он просто пьян, и мягко отмахнулась от него или сделала вид, что мне нужна моя рука для чего-то другого.

У Кэма подрагивают колени, когда он слушает ее. Что бы он ни сделал с Айзеком, он не смог выместить и половины своей ярости. И когда Мали открывает рот, чтобы продолжить, Хейс останавливает ее.

— Подождите секунду, — говорит он, доставая из кармана свои АirРods и телефон, а затем протягивая их Кэму. — Вставь их.

Кэм качает головой. — Нет, я в порядке.

— А я не спрашивал, — отвечает он.

Очевидно, что Кэм не хочет этого. Он хочет услышать каждое ее слово, вплоть до мельчайших подробностей случившегося. Но из-за его испытательного срока ситуация становится более хрупкой, чем обычно.

— Кэм, — говорит Мали, и я вижу, как смягчаются глаза моего брата, когда он смотрит на нее. — Все в порядке. Вставь наушники.

Мали удалось достучаться до него, и я могла бы списать это на то, что он защищает ее так же, как и меня, но не думаю, что я настолько наивна, чтобы поверить в это. Впрочем, это тема для другого раза. Сейчас я нужна своему лучшему другу.

Хейс дает мне добро, как только нажимает на кнопку «play», и уши Кэма наполняются музыкой.

— Хорошо, — говорю я Мали. — Итак, он продолжал пытаться, а ты отвергала его так мягко, как только могла...

Она кивает. — Дошло до того, что стало не по себе, и я сказала ему, что чувствую легкое головокружение. Что мне нужно присесть. Я отошла от него и села на диван в ее задней комнате на минутку, и тогда я попыталась позвонить и написать тебе, но тут он подошел с напитком и протянул его мне. Он сказал, что беспокоится за меня, и сказал, что мне нужно просто расслабиться.

Чем дальше она рассказывает, тем больше расстраивается. По ее щекам начинают течь слезы, а нижняя губа дрожит. У меня разрывается сердце от того, что самый сильный человек, которого я знаю, дошел до такого.

— Я бы не стала пить из стакана, который он мне дал, — признается она, и я чувствую некоторое облегчение. — Я умнее этого. Ведь все всегда учили нас, что на вечеринке нельзя ни у кого брать выпивку. И чем больше он уговаривал меня выпить, тем больше я убеждалась, что он что-то туда подмешал. Я не знаю, что именно, но там точно был какой-то наркотик.

Челюсть Хейса сжимается. — Я убью его на хрен.

— Ты останешься на месте, — требую я и переключаю свое внимание на Кэма, который закрыл глаза, но его колено все еще подпрыгивает. — Кроме того, мы даже не уверены, что Кэм не сделал это сам.

Мали плачет еще сильнее. — Мне очень жаль. Если бы я знала, что Кэм собирается пойти за ним, я бы никогда...

— Эй, эй, — говорю я ей, качая головой. — Нет. Тебе не за что извиняться. Ты слышишь меня? Ни за что.

— Но если его поймают, он сядет в тюрьму, — возражает она. — Его арестуют за нарушение испытательного срока, и это будет моя вина.

Я не собираюсь сидеть здесь и позволять ей брать на себя всю вину. — Нет, Мэл. Это Айзек виноват. Он должен был понять намек в тот момент, когда ты впервые оттолкнула его. И если бы я получила твой звонок и оказалась бы недостаточно близко, чтобы быстро добраться до тебя, я бы все равно послала Кэма сама. Ясно? Ты не сделала ничего плохого. — Она резко сглатывает, кивая. — Он не...

Я даже не могу заставить слова вырваться изо рта. Они слишком тяжелы. Слишком душераздирающие. И если она скажет мне, что он это сделал, то Кэм будет последним, о ком нам придется беспокоиться, потому что меня будут судить за убийство всех участников вечеринки за то, что они не остановили это.

Ответчик: Лейкин Бланшар.

Преступление: Массовое убийство.

Признание вины: Виновна и нисколько не сожалеет.

Но, к счастью, Мали качает головой. — Так далеко он не зашел, но он продолжал пытаться. Я притворилась, что делаю глоток, чтобы он перестал уговаривать меня выпить, и, видимо, он решил, что это лишь вопрос времени. — Она делает паузу, чтобы сделать глубокий вдох и выдох. — Он начал целовать мою шею, и я попыталась оттолкнуть его, но он намного больше меня. Я не могла заставить его сдвинуться с места. А когда я сказала «нет», что не хочу ничего с ним делать, он сказал, что мне просто нужно успокоиться. Что он сделает так, чтобы мне было хорошо. А его рука продолжала скользить по моей ноге. Я сжала бедра, но это его не остановило.

— В конце концов мне удалось отпихнуть его от себя и позвать Хизер. Ему это не очень понравилось. Он закрыл мне рот рукой и сказал, чтобы я заткнулась. А потом он схватил мою грудь и сжал ее так сильно, как только мог.

Мой взгляд опускается к ее груди. Ее майка не имеет слишком глубокого выреза, но я вижу намек на синяки в форме пальцев, которые начинают формироваться.

— Я знала, что если я не уйду оттуда, он это сделает. Он собирался изнасиловать меня, и вокруг не было ни одного человека, который мог бы его остановить. Он начал говорить мне, что знает, что я всегда тайно хотела его, и что если я пытаюсь сказать ему, что это не так, то я просто дразню его. Ему было все равно, что я плачу, и что я постоянно пытаюсь отбиться от него. Его было не переубедить. Поэтому я сделала единственное, что могла.

— Я потянулась назад, схватила лампу, стоявшую позади меня, и изо всех сил ударила ее по его голове. Не знаю, удалось ли его поранить. Не было никакой возможности подождать, чтобы узнать это. Я только слышала, как он кричал и называл меня сукой, когда я выбегала из дома так быстро, как только могла.

То, что он не успел зайти дальше, несомненно, радует, но это не значит, что она не сломалась. Сексуальное насилие не обязательно должно быть изнасилованием, чтобы вызвать травму.

— Как только я вышла на улицу, меня вырвало. Но у меня не было возможности уехать. Я выпила и была слишком взволнована, чтобы вести машину, поэтому я позвонила Кэму. Он был на соседней улице и сказал, что будет через секунду. Когда он подъехал, я почувствовала огромное облегчение, но когда он увидел меня, его глаза потемнели. Тогда я поняла, насколько растрепанной я выгляжу. Моя майка была задрана с одной стороны, и я плакала.

— Он спросил меня, что случилось, но я не собиралась ему рассказывать. Я сказала, что просто хочу домой. Но тут из дома вышел Айзек, взглянул на нас обоих и рассмеялся. Он пробормотал что-то о том, что мы - пара, созданная в аду, и что Кэму следует быть осторожным, потому что я - отъявленная стерва. И тогда Кэм последовал за ним обратно в дом.

Из того, что я услышала, ни одна часть меня не злится на брата. Он поступил так, как поступил бы любой полуприличный парень. И даже если это повлечет за собой какие-то последствия, я не стану ждать от него даже намека на извинения.

— Мали, — говорю я, когда она плачет. — Мне нужен ответ «да» или «нет», хорошо? Айзек все еще жив?

Она смотрит на меня в ответ, совершенно испуганная. — Я не знаю.

И тогда она начинает рыдать.

Все ее силы, которые она пыталась сохранить, рушатся в этот момент. Она падает вперед, ударяется о пол и, плача, падает мне на колени. Мне остается только беспомощно наблюдать за тем, как она царапает кожу, пытаясь избавиться от его прикосновений.

Я даже не замечаю, что Кэм переместился, пока он не оказывается рядом со мной и не встает на колени - наушники давно забыты на кровати. Он выглядит таким же беспомощным, как и я, когда его руки нависают над ней. Он не хочет прикасаться к ней, вдруг она этого не хочет, но он хочет что-то сделать.

— Кэм. — Хейс привлекает его внимание. — Ты убил его?

Мой брат смотрит на меня, а затем снова на своего лучшего друга. — Нет.

Мы с Хейсом выдохнули в унисон. Значит, обвинения в убийстве нам не грозят. Если Айзек выдвинет обвинения, Кэму грозит тюремный срок - как за первое нападение, так и за это. Но, по крайней мере, ему не грозит провести за решеткой всю оставшуюся жизнь.

Его взгляд падает на Мали, и я клянусь, что вижу, как часть его души ломается. — Но я должен был.

Мали наконец-то удалось заснуть в моей постели. Я помогла ей принять душ и дала пижаму - достаточно легкую, чтобы не было больно после того, как она натерла кожу. Она определенно не в порядке, но как она может быть в порядке?

Я накидываю на нее одеяло и поворачиваюсь, чтобы увидеть Хейса, стоящего в дверях. Он был ответственным за присмотр за Кэмом, пока я заботилась о Мали. Он был нужен мне, чтобы выяснить, что именно произошло, когда Кэм вошла в дом.

— Она в порядке? — спросил он.

Оглядываясь на свою лучшую подругу, я чувствую ее печаль, как свою собственную. — Нет, но я надеюсь, что она будет в порядке. Со временем. — Я отвожу взгляд и провожу пальцами по волосам. — Как Кэм?

— В убийственном настроении, — отвечает он, и я знаю, что это даже не преувеличение. — Он сказал, что он был без сознания, когда уходил, и сильно избит, но им удалось выбраться оттуда до приезда копов. Судя по всему, никто на вечеринке даже не пытался удержать Кэма от убийства. Возможно, он бы так и сделал, если бы Мали не пришла и не стала умолять его остановиться.

Тяжесть всего происходящего ложится мне на грудь, когда я выдыхаю. — Разве от того, что я жалею, что она это сделала, я становлюсь полным уродом?

— Нет. Я думал точно так же.

Хейс, должно быть, видит, когда я нуждаюсь в нем, потому что ни одна слезинка не упала, прежде чем он заключил меня в свои объятия. Мали - самый лучший человек, которого я знаю. Моя абсолютно лучшая подруга. И когда я видела, как она разбивается, она забрала с собой часть меня.

Я прижимаюсь головой к груди Хейса, плача, а он просто позволяет мне это делать, осыпая легкими поцелуями мои волосы и проводя рукой по спине. Он знает, что мне просто нужно выговориться. Что мы ничего не можем сделать, чтобы помочь самым близким людям, и это отстой.

Я заставляю себя успокоиться и отстраняюсь от него, чтобы вытереть лицо. — Спасибо.

Он грустно улыбается, наклоняется вперед и целует меня в лоб. — Ты останешься здесь?

Я киваю. — Да. Я нужна ей, и думаю, что сейчас она мне тоже нужна.

— Эй, тебе не нужно ничего мне объяснять. Я все понимаю, — говорит он мне. — Я буду в комнате Кэма. Разбуди меня, если я тебе понадоблюсь.

— Разбужу, — обещаю я. — Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Когда он спускается по лестнице, я поворачиваюсь и забираюсь в свою кровать, прижимаясь к Мали. Она на секунду паникует, но потом успокаивается, когда видит, что это всего лишь я. Ее глаза снова начинают закрываться, и она тихонько шепчет.

— Не позволяй ему причинить мне боль.

Я обнимаю ее. — Никогда. Я обещаю.

«Комнаты ярости» никогда не имели для меня смысла. Идея идти куда-то только для того, чтобы разбить кучу старого дерьма, казалась мне бессмысленной. Не говоря уже о том, что это утомительно. Но пока ребята собирались начать ремонт на следующей неделе, Хейс решил, что Кэм и Мали могли бы воспользоваться этой возможностью.

Мы стоим в том месте, где раньше находился серф-магазин, но теперь это пустое здание. На стенах по-прежнему висят стеллажи, стоит прилавок, но все остальное исчезло. Марк перевез все товары в другое место.

Теперь можно приступать к ремонту.

— Я даже не представляла, насколько он большой, — говорю я, оглядываясь по сторонам.

— Так она и сказала, — отвечает Мали, и хотя в ее словах нет обычного энтузиазма, они все равно шокируют всех нас троих.

Мы все поворачиваемся, чтобы посмотреть на нее. Сегодня она выглядит вполне нормально, но я не знаю, так ли это на самом деле, или она притворяется. Мали - последний человек, который позволяет себе быть жертвой, так что последнее меня не удивит.

— Что? — спрашивает она.

— Ничего, — в унисон отвечают Кэм и Хейс, но не-а.

Не я. Я не буду этого делать.

— Ты в порядке? Потому что здесь тебе не нужно делать храброе лицо. Не с нами.

Она хмыкает, подходит и берет молоток со стойки. — Хейс привел меня сюда, чтобы я ломала всякое дерьмо. Поверь мне, я сейчас в полном порядке. Хотя через минуту я не смогу сказать то же самое об этой стойке.

Мы все смотрим, как она проводит молотком прямо по дереву, и звук его раскалывания эхом разносится по пустой комнате. Затем она делает это снова, и, когда прилавок разлетается на куски, кажется, что ей стало легче дышать.

Я наклоняюсь ближе к Хейсу. — Этот прилавок ведь был не нужен, да?

Он фыркает. — Если и был, то теперь точно нет.

Нужно сделать очень многое, и нет никакой возможности сделать все это за короткое время. Нужно не только снести часть стены, на которой висели доски, и разобрать полы, чтобы настелить новые, но и построить подсобку, о которой он говорил. Этот проект займет несколько недель. Но если мы будем работать вчетвером, да еще и с помощью друзей, то к концу осени все будет готово.

— Я пойду проверю, не оставили ли они чего-нибудь наверху, — говорит нам Хейс.

Я хмурю брови. — Подожди, что? Там есть верхний этаж?

— Да, — просто отвечает он. — Мы использовали его как кладовку.

Я оглядываюсь на Кэма и Мали, вижу, как они громят все подряд, словно это их личная игровая площадка, и мои губы поджимаются. — Я пойду с тобой.

Неудивительно, что я никогда не знала, что здесь есть второй уровень. Лестница спрятана за дверью. Честно говоря, я всегда думала, что это просто кладовка. Но когда мы поднимаемся по лестнице, я понимаю, как много места здесь на самом деле. Она занимает половину здания и даже имеет собственную ванную комнату.

— Черт, — говорю я, любуясь пустым пространством. — При желании его можно было бы сдавать в аренду как квартиру.

Хейс скептически хмыкает. — Может быть, как студию. Но для этого нужно было бы поставить кухню или разрешить им использовать барную стойку в качестве кухни. И, кроме того, из меня не получится хорошего арендодателя.

Ладно, он прав. — Вполне справедливо.

Мы заходим в ванную, чтобы убедиться, что все убрано, и перед тем, как спуститься обратно, я останавливаюсь и поворачиваюсь к Хейсу.

— Как ты думаешь, с ней все в порядке? — спрашиваю я его. — В смысле, действительно в порядке?

— Мали? — отвечает он, и я киваю. — Мне кажется, что она в порядке, но ты знаешь ее лучше, чем кто-либо другой.

— Я знаю, что знаю, и я не могу избавиться от этого чувства, что я должна беспокоиться о ней. Я и беспокоюсь за нее. Прошлая ночь была... напряженной.

Он медленно выдыхает, притягивая меня к себе в объятия. — Тебе можно волноваться. Она твоя лучшая подруга, и она прошла через то, что способно изменить ее. Но Мали - одна из самых сильных людей, которых я знаю. Я не вижу, чтобы она позволила себе стать жертвой.

Все это, безусловно, правда, но мне все равно не по себе. — Я просто хочу, чтобы с ней все было хорошо.

— С ней все будет хорошо, — обещает он. — А пока мы будем за ней присматривать. Хотя лично я на месте Айзека опасался бы сталкиваться с ней, когда она трезвая. Эта девушка безжалостна.

Я усмехаюсь, потому что он прав.

Но я не буду сочувствовать ему, если с ним что-то случится.

Одна из самых приятных сторон того, что больше не нужно прятаться, - это возможность наслаждаться кострами, сидя на коленях у Хейса. Конечно, сначала Кэм жаловался на это, ныл, как ребенок, но потом смирился. Все остальные, однако, продолжают смотреть на нас, как на какой-то цирковой номер. А чувствовать себя словно в аквариуме не очень приятно.

— Я все еще не могу поверить, что вы вместе, — говорит Оуэн.

Лукас явно не в восторге от этого, так как он ворчит себе под нос: «какая чушь».

— Я все еще пытаюсь понять, как долго это продолжалось. Как, черт возьми, это вообще произошло? — спрашивает Эйден.

Мои губы сжимаются в тонкую линию, когда Кэм саркастически смотрит на Хейса. — Да, Эйч. Расскажи мне. Как тебе удалось совратить мою невинную сестренку?

— Невинную? — Хейс насмехается. — Она практически развратила меня на данный момент.

Мали фыркает, зная обо всем, что произошло за последние пару месяцев, но что-то подсказывает мне, что Кэм не ищет грязных подробностей. Он хочет узнать, когда это началось, чтобы потом снова жаловаться на то, как долго мы это от него скрывали.

Кэм сморщился. — Гадость. Мне не нужно было этого знать.

— Это ты начал, — язвит Хейс. — Но когда я поцеловал ее на глазах у Крейга, ситуация немного изменилась. Но это стало реальным только после того, как меня выгнали с того хоккейного матча.

— Я, блядь, так и знал! — кричит Эйден, протягивая руку Оуэну. — Плати, ублюдок.

— Пари? Серьезно? — говорю я.

Оуэн закатывает глаза, передавая Эйдену двадцатку, и ухмылка Эйдена расширяется. — Я назвал это дерьмом. Хейс никому не отдает свою джерси. Меня не волнует, кто ты такая.

Кэм не выглядит впечатленным или даже слегка веселым, но я думаю, что, когда шок от этого пройдет, он станет относиться к этому более благосклонно. По крайней мере, я надеюсь, что это так.

— Значит, когда ты пришел поговорить о Лейкин месяц назад... — начинает он.

Хейс заканчивает за него с кивком. — Я пытался сказать тебе.

Я поворачиваю голову в его сторону. — Для меня это новость.

Если бы я знала, что он подумывает рассказать Кэму о нас, вряд ли бы я отказала ему, когда он пытался вернуть меня. Нет слов, чтобы объяснить, как сильно я хотела снова упасть в его объятия. Но я слишком хорошо знала ту боль, которую испытала, когда он ушел, и не могла рисковать пройти через это снова.

Вместо ответа он грустно улыбается и пожимает плечами. Я знаю его достаточно хорошо, чтобы понять, что сейчас творится у него в голове. Он думает о том, как не сказал Кэму и как бросил меня. Но сейчас все это не имеет значения, потому что в конце концов мы оказались здесь.

Я кладу свою руку поверх его и трижды постукиваю большим пальцем.

Я. Люблю. Тебя.

Он улыбается и повторяет четыре раза по моей ноге.

Я. Люблю. Тебя. Тоже.

Есть моменты в наших отношениях, которые мы позволяем видеть другим, но есть вещи, которые мы просто хотим держать при себе. Скрыть и защитить от всех остальных. Это наше, и это священно.

Я не свожу глаз с Мали, внимательно наблюдая за тем, как она, кажется, немного сторонится окружающих. Никто больше не обращает на это внимания, но есть мелочи, которые показывают мне, что, хотя в основном с ней все в порядке, она все еще переживает - например, ей потребовалось в два раза больше времени, чтобы решиться открыть пиво. Или как она тянется к Кэму, когда появляются парни.

Но Хейс был прав, когда сказал, что она сильная, потому что, если бы это была я, я бы, наверное, до сих пор лежала, свернувшись калачиком, в своей постели. Но только не Мали. Она - борец, и хотя я буду продолжать следить за ней, я знаю, что с ней все будет в порядке.

У Оуэна звонит телефон, и он достает его из кармана. — Алло?

Все остальные возвращаются к обычному разговору, но я замечаю, как он становится обеспокоенным и смотрит в сторону дома. Только когда я вижу, как подъезжают две полицейские машины, я все понимаю, и мое сердце замирает.

— Кэм, — вздыхаю я.

Мы все смотрим, как две машины подъезжают ближе, затем из них выходят офицеры. Какая-то маленькая, наивная часть меня надеется, что это недоразумение. Что ничего такого не происходит. Но когда они идут к нам, и один из них сжимает в руке листок бумаги, я понимаю, что это не так.

— Нет, — умоляет Мали.

— Чувак, ты просто мудак, — говорит Оуэн в телефонную трубку, но я слишком сосредоточена на приближающихся офицерах.

— Кэмерон Бланшар? — спрашивает один из них.

Кэм вздыхает. — Что я могу для вас сделать?

Он подходит к моему брату. — Для начала вы можете встать и убрать руки за спину. У нас есть ордер.

Хейс крепче вцепился в меня, когда Кэм встал. Узнать, что его арестовывали раньше, было непросто, но увидеть это воочию - один из моих самых страшных кошмаров, воплотившихся в жизнь. И судя по выражению лица Мали, она чувствует себя точно так же.

Тишину нарушает звук наручников. — Вы арестованы за нападение на Айзека Моррисона.

Он зачитывает ему права, и мое сердце разрывается в груди. Кэм держит рот на замке, его глаза лишь на секунду встречаются с моими, когда его начинают уводить. Он произносит всего три простых слова.

— Мне нужен адвокат.

Я не могу этого допустить. Чем дальше они уходят, тем больше я начинаю паниковать. Я борюсь с захватом Хейса, наконец, мне удается освободиться, но прежде чем я успеваю пересечь двор, он ловит меня.

— Он не может... — кричу я. — Они не могут...

Мали прыгает передо мной, пока я пытаюсь добраться до Кэма. — Лейкин!

— Его посадят в тюрьму, — плачу я.

Слезы наворачиваются и на ее глаза. — Я знаю. Мы сделаем все возможное, чтобы помочь ему. Но сейчас ты ничего не можешь сделать. Понимаешь? Мы должны сделать все правильно, иначе мы все окажемся в тюрьме.

Я чувствую, что ломаюсь. Как будто весь мой мир рушится вокруг меня, и я могу только смотреть, как это происходит. Но ее слова проникают в меня настолько, что я перестаю бороться с хваткой Хейса.

— Я знаю, что он сделал, — возражает Оуэн, все еще разговаривая по телефону. — Но это какой-то новый уровень гребаного пиздеца.

Тело Хейса напрягается, прижимаясь ко мне. — Это Айзек?

Оуэн даже не успевает ответить, как Хейс вырывает телефон прямо у него из рук, но звонок тут же заканчивается. Трус повесил трубку. Хейс бросает телефон обратно Оуэну и хватает один из походных стульев, отправляя его в полет.

— Я убью эту маленькую сучку! — рычит он, затем поворачивается к Оуэну. — Я знаю, что он твой друг, но, клянусь Богом, когда он попадет мне в руки...

— Больше нет, — поправляет его Оуэн. — Не после этого. Не могу поверить, что он опустился так низко.

— И что же нам делать? — спрашивает Лукас.

Я обхватываю себя руками и прислоняюсь к Мали. — Вы трое пойдете домой. Хейс сообщит вам, когда что-то узнает. Мне нужно позвонить родителям и добраться до полицейского участка.

— Я поеду с тобой, — говорит мне Хейс, прикуривая сигарету.

— Я тоже, — добавляет Мали.

И я знаю, что ничего не могу сказать такого, что заставило бы их передумать.

Вообще ничего.

Ожидание мучительно. Мои родители были в бешенстве и настаивали, чтобы мы остались на улице, пока они разбираются с этим. Почему-то стоять у полицейского управления и знать, что Кэм там, еще хуже, чем ждать дома. Каждый раз, когда открывается дверь, я надеюсь, что он выйдет, но этого никогда не происходит. А когда родители возвращаются с адвокатом и без него, у меня сводит живот.

— Что происходит? — торопливо спрашиваю я. — С ним все в порядке? Он вернется домой?

Мама грустно качает головой. — Не сегодня, милая.

Что? — Почему нет? В прошлый раз мы внесли за него залог.

— В этот раз все немного сложнее, — отвечает адвокат. — Он нарушил испытательный срок, а это значит, что судья не назначит залог сегодня. Слушание по делу о залоге состоится в течение следующих десяти дней, а до тех пор он должен оставаться под стражей.

Хейс откидывает голову назад, пытаясь сделать глубокий вдох, но ему необходимо на секунду отойти, чтобы успокоиться. Тем временем Мали крепко держит меня за руку.

— Насколько все плохо?

Все трое переглядываются, как будто не хотят отвечать, но отец все равно дает ему добро на то, чтобы рассказать обо всем.

— Честно говоря, все плохо, — говорит адвокат. — Это его второе нападение за короткий промежуток времени, в то время как он все еще находится на испытательном сроке за первый инцидент. Судье будет трудно доказать, что он не такой жестокий человек, каким его выставляют.

— Но ведь это его слово против слова Айзека, верно? — спрашивает Мали.

Адвокат хмурится. — Боюсь, что нет. В полиции сказали, что есть видеозапись, сделанная братом жертвы, на которой Кэм совершает нападение. Дело закрыто.

Клянусь Богом, если мне когда-нибудь попадется в руки телефон Крейга, я засуну его так далеко в его задницу, что ему придется долго мучиться, чтобы позвонить.

Мали быстро качает головой. — Но он сделал это только для того, чтобы защитить меня. Айзек... он...

Она не может вымолвить ни слова, как бы ей этого ни хотелось, но это не имеет значения.

— Поверь мне, я знаю, что за люди Моррисоны, — говорит он. — Но, к сожалению, нападению на человека нет оправдания, как бы ни было это иногда неприятно.

Далее он говорит нам, что мы должны просто сидеть и ждать, но я не понимаю, как это возможно. Один из моих самых любимых людей в мире сейчас сидит в тюремной камере. Терпение - не самая сильная сторона моего характера в обычный день, а тем более сейчас.

Я чувствую онемение внутри. Как будто я наблюдаю за тем, как проходит моя жизнь, как все идет не так, как надо, но я не могу сдвинуться с места. Я не могу остановить происходящее. Единственное, что я могу делать, - это смотреть и ждать, пока неработающая система спасет моего брата.

Система, которая чуть не подвела его в прошлый раз.

Когда мы вышли из моего дома, мы втроем сели в машину Мали. Меня трясло, а Хейс был слишком зол, чтобы вести машину. Но когда Мали затормозила посреди Мэйн-стрит, я задумалась, не стоило ли нам взять Uber.

— О, черт возьми, нет, — говорит она, отстегивая ремень безопасности и распахивая дверь.

Сначала я даже не понимаю, о чем она говорит. И только когда я вижу, как она перебегает улицу, я вижу его. У Айзека определенно бывали и лучшие дни. Его лицо покрыто жуткими синяками и так сильно опухло, что я даже не узнала его. Но, честно говоря, я думаю, что ему повезло, что это все, что ему досталось.

— Черт, — простонала я.

Машины позади нас сигналят, когда мы с Хейсом выбегаем на улицу. Мы даже не закрываем двери, так как спешим догнать Мали. Но мы не успеваем добежать, как она со всей силы пихает его.

— Да что с тобой такое? — кричит она. — Ты прекрасно знаешь, что произошло той ночью! Ты знаешь, что заслужил все, что получил! Но тебе просто необходимо было, чтобы его арестовали, не так ли?

Айзек хмыкает, и мне приходится схватить Хейса за запястье, чтобы удержать его. Как бы мы ни любили Кэма и как бы мы ни злились, это не наша битва. Это ее битва. И она должна это сделать сама.

— Он сам виноват в этом дерьме, — возражает Айзек.

Мали насмехается. — Это чушь собачья. Я была пьяна, а ты воспользовался этим!

Он закатывает глаза. — Типичная девчонка. Подцепила парня, а потом жалеет об этом и плачет о сексуальном насилии.

— О, отвали! — усмехается она. — Ты прекрасно знал, что я не хочу иметь с тобой ничего общего. Но твое эго просто не могло с этим смириться, не так ли? Точно так же, как оно не могло смириться с тем, что тебя выгнали из хоккейной команды.

Это задевает за живое, и я наблюдаю, как у Айзека сводит челюсти. — Это была моя гребаная команда, а он забрал ее у меня. Он заслужил небольшую месть.

— И ты пытался изнасиловать меня, чтобы получить ее? — рычит она.

— Потише, черт возьми, — рычит он, подходя ближе. — Дело было даже не в тебе. Конечно, ты горячая штучка, но для меня ты слишком сложная. Я просто хотел трахнуть тебя, чтобы Кэм услышал об этом. Ходят слухи, что он уже давно на тебя запал, и я знал, что он с удовольствием узнает о том, как я наблюдал, как ты разваливалась на моем члене. Не слишком сурово, но это бы его разозлило. Но если он проведет следующие несколько лет в тюрьме? Это гораздо лучше.

Я не вижу лица Мали, но когда я вижу, как она сжимает кулаки, я точно знаю, что будет дальше. Она отступает назад и бьет его по лицу, прямо по синякам, которые только усиливают боль.

Айзек на мгновение отшатывается назад, а затем его глаза устремляются на Мали со злобным оскалом. — Ты еще пожалеешь об этом.

Она делает шаг к нему. — Что ты собираешься делать? Предъявить мне обвинение и арестовать меня тоже? Давай! Я, блядь, жду!

Но что-то подсказывает мне, что это не то, что у него на уме, и, двигаясь, Хейс делает то же самое. Он делает шаг к Мали и отталкивает ее назад, после чего вцепляется в лицо Айзеку. Если Мали гораздо ниже ростом, то Хейс - под стать ему.

— Вот что произойдет, — рычит Хейс. — Ты уберешься отсюда на хрен. И я не имею в виду, что с глаз долой. Я имею в виду - из гребаного города. Ты заберешь свой маленький трастовый фонд и уедешь, потому что это единственный выход, который ты можешь получить. Если я еще раз увижу здесь твою рожу, я перережу тебе горло коньком и сделаю так, чтобы это выглядело как чертов несчастный случай.

Айзек смотрит на него в ответ, но как бы он ни старался это скрыть, его страх очевиден. Против Кэма у него было мало шансов. В обычный день Хейс мог бы нанести больший урон, но когда он защищает кого-то, кто ему дорог, я не могу быть уверена, что он блефует. Айзек тоже не может быть уверен в том, что он блефует.

Хейс некоторое время смотрит ему вслед, а затем поворачивается, чтобы пройти мимо нас. — Пойдемте.

Мы с Мали начинаем идти за ним к машине, когда она наклоняется ко мне. — Ты ведь собираешься сегодня прыгать на нем, не так ли?

— Абсо-блядь-лютно.

Есть такое чувство беспомощности, которое испытываешь, когда кто-то из близких тебе людей страдает или попадает в беду. Я чувствовал это каждую ночь, когда слушал, как мама плачет после ухода отца. Я чувствовал это, когда Девин окончательно сломалась после того, как поняла, что он никогда не вернется. И я чувствую это сейчас, когда Кэм сидит в тюрьме, а Лейкин выглядит так, словно за последние несколько часов она постарела на десять лет.

Ее волосы собраны на макушке, и она выглядит так, будто хочет спать, но не может этого сделать. Никто из нас не может. Вместо того чтобы вернуться в ее дом, мы взяли мой грузовик и приехали в мой. Это единственное место, где мы можем придумать, как помочь Кэму, не опасаясь, что нас кто-то услышит.

— Я сама выдвину обвинения, — говорит Мали.

Лейкин качает головой. — Ты даже не могла сказать вслух о том, что он сделал. Тебе пришлось бы пережить это перед целым залом суда.

— Мне все равно, — говорит она в ответ. — Это моя вина.

— Мали, — предупреждаю я, но уже слишком поздно.

Лейкин смотрит на свою лучшую подругу. — Еще раз скажешь, что это твоя вина, и я заклею тебе рот скотчем. Ты. Не. Просила. Чтобы. На. Тебя. Напали.

— Нет, но это я позвонила Кэму.

— Чтобы выбраться из опасной ситуации! — огрызнулась Лейкин. — Перестань корить себя за это! Это никому не поможет.

Мали опускает голову, и я вижу, что Лейкин неловко на нее кричать, но последние несколько часов я наблюдаю, как ее терпение истощается каждый раз, когда Мали говорит что-нибудь самоуничижительное.

— Кроме того, — добавляю я. — Даже если бы Айзек попал в тюрьму, это не избавило бы Кэма от нее.

Уже далеко за час ночи мой телефон вибрирует, показывая сообщение от Оуэна.

Что происходит? Есть какие-нибудь новости?

Пока я набираю ответ, девочки перебрасываются несколькими идеями.

Он застрял в тюрьме до слушания дела о внесении залога. Это должно произойти в течение следующей недели или около того. Но все выглядит не очень хорошо.

Черт. Это просто пиздец. Мы можем что-нибудь сделать? Ты же знаешь, мы все его поддерживаем.

Всегда, но сейчас я не думаю, что иожно чем-нибудь помочь. Мы сейчас пытаемся устроить мозговой штурм.

Хорошо. Дай мне знать, если что-то изменится. А пока я сообщу тренеру завтра, что вас с Кэмом не будет на тренировке.

— Адвокат сказал, что Крейг снял видео, так? — спрашивает Мали. — Так что, если ты притворишься, что снова увлечена им? Тогда ты сможешь забрать его телефон и стереть видео.

Это привлекает мое внимание, и я поднимаю глаза от телефона, чтобы посмотреть на Мали. — Если этот ублюдок приблизится к ней, я буду сидеть в тюрьме рядом с Кэмом.

Мали надулась. — Да ладно, неужели ты не можешь на секунду отключить своего внутреннего пещерного человека, чтобы помочь спасти своего лучшего друга?

Я беззлобно усмехаюсь, откладывая телефон. — Неужели ты думаешь, что Кэм согласится на то, чтобы его сестра стала приставать к ее мерзкому бывшему?

Она гримасничает, понимая, что у нее ничего на это нет. — Хорошо, я буду считать это вето.

Я возвращаюсь к смс Оуэну, чтобы сообщить ему о своей благодарности, когда Мали ругается под нос. Мои брови поднимаются, когда я вижу, как она и Лейкин смотрят друг на друга, как будто у них идет молчаливый разговор, а меня никто не посвящает в него.

— Мы не можем, — говорит ей Лейкин.

Мали грустно улыбается. — Я не могу придумать другого варианта, а ты?

Проведя руками по лицу, Лейкин простонала. — Нет. Черт!

— Кто-нибудь из вас хочет меня просветить?

Они обе смотрят на меня, потом друг на друга. Я и не знал, что можно чувствовать себя третьим лишним, находясь в комнате с собственной девушкой. Что бы это ни было, они уже знают, что мне это не понравится.

Мали подняла руки вверх. — Ты должна быть той, кто скажет ему. Из-за меня его лучший друг попал в тюрьму. Сейчас я ему не очень нравлюсь.

Лейкин опускает голову, вздыхая, и когда она поворачивает ее в сторону, чтобы посмотреть на меня, я понимаю, что мне это не просто не понравится - я буду чертовски ненавидеть это.

Мы стоим в общественном парке, вокруг бегают дети, а мамы ругаются на других мам. Кто-то должен записать это дерьмо, потом посадить их всех в комнате с большим экраном и включить воспроизведение. Можно продавать билеты и попкорн. Это могло бы побить мировой рекорд по самой грандиозной «кошачьей драке».

Я прислонился к столу для пикника, скрестив руки перед грудью. Если бы можно было поменяться с Кэмом местами прямо сейчас, я бы это сделал. Но в зависимости от того, как все пойдет, я могу оказаться там вместе с ним.

— Эйч, — говорит Лейкин, положив свою руку на мою, но я не могу сейчас на нее смотреть.

Дело не в том, что она сделала что-то плохое. Я знаю, что это единственный вариант, который имеет хоть какой-то шанс сработать. Но именно это я ненавижу больше всего. Я злюсь не на нее, а на себя.

— Он мог бы остаться дома, — говорит ей Мали.

Я насмехаюсь. — И позволить ей быть рядом с ним одной? Ни единого шанса.

— Она не одна. У нее есть я, — возражает она.

— Ты предвзята.

— Хватит препираться, — укоряет нас обоих Лейкин. — Я думаю, это он.

Повернув голову, я вижу, что к нам приближается человек, которого я не люблю больше, чем Айзека. Человек, которого я никогда не хотел видеть снова в нашей жизни.

Монтгомери, мать его, Роллинз.

— Привет, — приветствует его Мали, обнимая.

— Привет, Мэл, — отвечает он.

Когда он идет поздороваться с Лейкин, он останавливается, и его глаза встречаются с моими. Я жду, не попытается ли он обнять и ее, но, видимо, у него есть чувство самосохранения, потому что он кивает в ответ.

Сегодня Толстосум включил свой мозг.

— Извините, что заставил вас прийти сюда, — говорит Монти, оглядываясь по сторонам. — Я должен был убедиться, что это не подстава, чтобы Хейс мог на меня наброситься.

Я фыркнул, потому что, если бы мы не собирались обсуждать свободу моего лучшего друга, я бы именно этим и занялся. Лейкин поворачивается и бросает на меня взгляд, молча говорящий мне прекратить это, и я закатываю глаза.

— Все в порядке, — говорит она ему. — Я просто благодарна, что ты хочешь помочь моему брату.

— Нет проблем. Я рад сделать все, что в моих силах. — Он засунул руки в карманы. — Итак, расскажите мне, что происходит.

— Кэм был на испытательном сроке по делу о нападении, за которое его не должны были обвинять, — объясняет Лейкин. — В то время он просто защищал свою подружку-сатанистку, а парень был пьян. Он пострадал, и выдвинул обвинения против Кэма, и он чуть не попал в тюрьму за это. С тех пор, как ему дали условный срок, он очень хорошо справлялся с тем, чтобы не попадать в неприятности.

— Но парень, которого Кэм выгнал из хоккейной команды, решил отомстить. Он приставал к Мали на вечеринке немного... агрессивно, и из-за этого Кэм выбил из него все дерьмо. Так что вчера вечером появились копы и арестовали его за это.

— Ой, — сморщился Монти и посмотрел на Мали. — Ты в порядке?

Она хмыкает. — Мне было бы лучше, если бы Кэм не сидел за решеткой.

Он кивает. — Понимаю.

— Мы думали, что это будет просто его слово против слова другого парня, но, видимо, его придурок-брат все записал, — добавляет Лейкин.

Мали насмехается. — Что за человек записывает, как его брату надирают задницу, вместо того чтобы помочь ему?

— Тот, кто знает, что Кэм играет на руку Айзеку, — отвечаю я. — Они оба отморозки. Они точно знали, что делали.

— Похоже, так оно и есть, — соглашается со мной Монти. — Ну, для начала, из того, что я знаю о правовой системе, наша первая цель - выпустить Кэма под залог. Как обстоят дела с его адвокатом?

Лейкин пожимает плечами. — Нормально, но не очень. Мои родители не могут позволить себе лучшего, и они все еще выплачивают судебные издержки по его предыдущему делу.

— Ладно, хорошо... — Монти достал из кармана телефон. — Прежде всего, я попрошу адвоката моего отца взяться за его дело. Я позабочусь о том, чтобы его гонорар был оплачен, так что тебе не придется об этом беспокоиться. Он должен быть в состоянии добиться того, чтобы Кэма выпустили под залог, но нужны ли вам деньги и на это?

— Нет, — отвечаю я, прежде чем Лейкин успевает ответить. — Я позабочусь о внесении залога.

Вчера вечером риелтор сообщила мне, что владельцы дома приняли мое предложение, но необходимо провести проверку и сделать все необходимое, прежде чем мне придется платить за него. Надеюсь, этого времени хватит, чтобы разобраться с этим дерьмом. А если нет, то будут и другие дома.

— Хорошо, — говорит он. — Я займусь этим и буду держать тебя в курсе. Я знаю, что это трудно, но просто не высовывайтесь и постарайтесь не попадать в другие неприятности. Я позабочусь о том, чтобы он поскорее вернулся домой.

Лейкин вздохнула с облегчением. — Спасибо, Монти. Правда. Ты даже не представляешь, как я тебе благодарна.

Он улыбается ей так, что мне хочется его вырубить. — Это самое меньшее, что я мог сделать. Я рад, что у вас все получилось.

— Не сомневаюсь, — бормочу я себе под нос, и Лейкин легонько шлепает меня.

— Еще раз спасибо, — говорит ему Мали. — Я провожу тебя до машины.

Когда они уходят, Лейкин поворачивается ко мне и выглядит недовольной.

— Что? — возмущенно спрашиваю я. — Я ненавижу этого парня.

— Я знаю, что ненавидишь, но неужели тебе обязательно быть таким ослом? — язвит она. — Он может быть нашей единственной надеждой на то, что Кэм не попадет в тюрьму на ближайшие несколько лет.

Я молчу, но не потому, что не согласен с ней, а потому, что согласен. Нет ничего более ненавистного, чем тот факт, что нам пришлось обратиться за помощью к Монти. Я ничего не могу сделать, а он может. Ей нужен был герой, а я не мог им быть. Она вынуждена обратиться к Монти, чтобы он спас ее.

И за это я ненавижу его еще больше.

Я останавливаюсь перед катком, и когда она понимает, что я паркуюсь не на своем месте, ее брови хмурятся.

— Ты не зайдешь? — обеспокоенно спрашивает она.

Я качаю головой. — Нет. Мне просто нужно уладить пару дел. Но увидимся после.

Ее глаза впиваются в мои, как будто она пытается понять меня. — Хорошо. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Она быстро целует меня, а затем выпрыгивает из машины, чтобы отправиться на работу. Я смотрю ей вслед, пока она не скрывается из виду, ненавидя то, что сейчас я чувствую себя таким бесполезным. Как только она исчезает из виду, я разворачиваю машину и выезжаю со стоянки.

А позже, когда я провожу четыре часа из ее восьмичасовой смены, разбивая дерьмо в старом серф-магазине, я думаю о том, что никогда не прощу себе, что подвел ее.

Если он уведет у меня единственную девушку, которую я когда-либо любил, неизвестно, что я могу сделать.

Как бы я ни старалась, я не могу усидеть на месте. Как можно сохранять спокойствие, находясь в зале суда? Одной только обстановки достаточно, чтобы быть на взводе. Но учитывая, что сегодня состоится слушание по освобождению Кэма под залог, у меня нет ни единого шанса. Я либо придумываю отговорки, чтобы пройтись, - например, так часто отлучаюсь в туалет, что кажется, будто у меня инфекция мочевого пузыря, - либо ерзаю на месте.

— Кто-то должен был принести ей чертов поп-ит, — говорит Мали.

Хейс наклоняется и кладет руку мне на колено. — Ты в порядке, детка?

— Я чувствую, что меня сейчас вырвет, — говорю я ему. — Рвота будет повсюду.

Он ухмыляется. — Ты такая сексуальная прямо сейчас. Продолжай говорить грязные вещи.

Впервые за все утро я смеюсь. Это мягко, и длится недолго, но это есть. И Хейс гордо улыбается, зная, что это из-за него.

— Я ненавижу тебя, — лгу я, и он подмигивает мне.

Но когда он переплетает наши пальцы, мне удается немного успокоиться. В последние несколько дней он был моей опорой. Он всегда проверяет, как я себя чувствую, убеждается, что я что-то поела или выпила, потому что стресс всегда уничтожает мой аппетит. А в тот вечер, когда я была близка к срыву, он лег со мной и несколько часов смотрел «Девочек Гилмор», проводя пальцами по моим волосам.

Честно говоря, я не думаю, что он знает, какой он на самом деле замечательный.

— Он здесь, — говорит мне Мали, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть Монти, входящего с новым адвокатом Кэма.

Мужчина средних лет и выглядит профессионально в костюме, который, вероятно, стоит больше, чем моя машина. Он останавливается, чтобы поговорить с моими родителями, а Монти подходит к нам.

— Привет. Как вы, ребята, держитесь? — спрашивает он.

— Бывало и лучше, — отвечаю я. Нет смысла приукрашивать ситуацию.

Он грустно кивает. — Ну, Брент очень хорош в своей работе. Если все пойдет хорошо, Кэм должен быть дома уже сегодня днем.

Боже, я надеюсь на это.

Мне не хотелось звонить Монти, особенно зная, как сильно это будет беспокоить Хейса. Но когда дело дошло до этого, он оказался единственным вариантом, который у нас был. Хейс даже пытался позвонить Марку, чтобы узнать, не может ли он что-нибудь сделать, но ничего не вышло. Монти был нашим единственным вариантом.

То, что он так легко согласился, даже после того, как мы не разговаривали с ним несколько недель, показало, что ему не все равно. Конечно, технически он был мне должен после того, как влез в наши с Хейсом отношения, но он все равно мог сказать мне, чтобы я шла к черту. К тому же, гораздо труднее злиться на то, что он сделал, когда у нас с Хейсом все так хорошо.

— Брент, — говорит Монти, когда адвокат подходит к нам. — Это Лейкин, Мали и Хейс. Лейкин - сестра Кэма.

Он протягивает руку специально для меня. — Брент Уолдорф. Приятно познакомиться.

— Мне тоже, — отвечаю я. — Большое спасибо за то, что вы это делаете.

— Мне очень приятно. Ваш брат в надежных руках. — Похоже, что все начинается, и Брент слегка улыбается мне, когда ему приходится занять свое место. — Извините.

Одно дело - знать, что твой брат сейчас в тюрьме. Это тяжело, но можно как-то отгородиться от этого, чтобы было не так страшно. А вот увидеть его в наручниках и оранжевом комбинезоне - это образ, который я никогда не смогу вычеркнуть из своей памяти.

В случае с последним делом этот полиэстер даже не коснулся его кожи. Он провел в тюрьме не больше одной ночи, потому что нам удалось внести за него залог и вернуть его домой до суда. По крайней мере, тогда я знала, что он в безопасности. Но в этот раз ничего подобного не было.

Я постоянно беспокоилась о нем.

Мне не хватало его язвительных комментариев.

Не хватало его ехидных шуточек, даже того, как он отбивает у меня парня, потому что он был у него первым.

Взгляд Кэма встречается с моим, и мешки под его глазами говорят мне все, что нужно знать о том, через что он прошел. Я крепче сжимаю руку Хейса, когда мой брат кивает ему, а затем он скрывает все эмоции и улыбается Мали. Я смотрю на нее и вижу выражение ее лица.

— Прекрати это делать, — шепчу я.

— Что делать?

Медленно выдыхая, я притягиваю ее к себе. — Винить себя. Это не твоя вина.

Мои родители садятся по другую сторону от нее, и видно, что маме тяжело видеть своего сына в таком положении. Моего отца всегда было трудно понять, но только не маму. Она носит свои эмоции как наряд.

Мы все встаем, когда судью вводят в зал, и садимся только после того, как он это сделает.

— Итак, давайте посмотрим, что у нас тут, — говорит он, читая лежащее перед ним дело. — Мистер Кэмерон Бланшар злобно и жестоко напал на мистера Айзека Моррисона, причинив ему тяжкие телесные повреждения, и тем самым нарушил условия своего испытательного срока. Какова позиция штата по вопросу об освобождении под залог?

Прокурор встает. — Мы просим, чтобы обвиняемый содержался под стражей без права внесения залога, Ваша честь. Это его второе преступление за последний год, и всего через несколько месяцев после того, как он был условно осужден. Невозможно гарантировать, что он не представляет опасности для окружающих и не сбежит, учитывая тяжесть нарушения испытательного срока.

Судья понимающе кивает. — Возражает ли защита против такой позиции?

Брент поднимается на ноги. — Да, ваша честь. Мой подзащитный - хороший человек, который вообще не должен был находиться на испытательном сроке. Первое нарушение было необоснованной глупостью, и если бы я был его представителем в то время, я бы добился его отмены. Все свелось к некачественному адвокату и бывшей девушке, которую никто не вызывал в суд.

— Не скажу, что я с вами не согласен, советник, — говорит судья. — Но это не тот случай, который мы здесь обсуждаем.

— Верно, но здесь речь идет о нарушении испытательного срока. В данном случае речь идет о человеке, который хочет отомстить моему клиенту за то, что тот был исключен из их общей хоккейной команды после того, как жертва напала на одного из его товарищей по команде.

— Ваша честь, у нас есть видеозапись нападения, сделанная братом жертвы, — добавляет обвинитель.

Брент хмыкает. — Что ж, позаботьтесь о том, чтобы это было отправлено в мой офис.

Судья на мгновение задерживает взгляд на своем столе, пока читает дело Кэма. Мы с затаенным дыханием ждем его решения, пока он не вздыхает.

— Хотя я понимаю точку зрения штата на это, я согласен с мистером Уолдорфом в том, что первое преступление не было рассмотрено должным образом. Мистер Бланшар, если вы хотите обжаловать решение по этому делу, это ваше право, и вы можете это сделать. Что же касается этого дела, то я разрешаю выпустить господина Бланшара под залог в размере пятидесяти тысяч долларов.

С другой стороны зала суда раздается вздох, и я вижу, как расслабляются плечи Кэма, когда Брент благодарит судью за его решение. Мы все встаем, и Брент пожимает Кэму руку, прежде чем судебный исполнитель снова уводит его.

— И что теперь будет? — спрашивает Мали.

Брент поправляет пиджак. — Сейчас мы принесем деньги под залог в суд, и тогда Кэма выпустят из окружной тюрьмы.

— Но у нас нет... — начинает мама, но Хейс ее перебивает.

— Есть, — говорит он Бренту. — У меня есть.

Брент кивает. — Отлично. Пойдем со мной, и мы обо всем позаботимся. Заберите его оттуда как можно скорее.

Когда Хейс проходит мимо моей мамы, она обхватывает его руками и крепко обнимает. — Спасибо.

Мой отец похлопывает его по плечу. — Ты хороший человек, Хейс. Моему сыну повезло с тобой. Как и моей дочери.

Впервые отец открыто признал наши отношения, и я вижу, как загораются от этого глаза Хейса. Он всегда беспокоился о Кэме, но я думаю, что какая-то его часть втайне переживала из-за того, как мои родители отнесутся к тому, что мы встречаемся. В конце концов, они знали его с тех пор, как он был неуправляемым подростком, и порой вели себя с ним как со вторым членом семьи.

Хейс смотрит на меня, и мы обмениваемся улыбкой, прежде чем он уходит с Брентом. Тем временем я поворачиваюсь к Монти с чувством глубочайшей признательности и благодарности.

— Большое спасибо, — говорю я ему, обнимая.

Он на мгновение обнимает меня. — Не за что. Он еще не полностью не освободился, но у меня есть несколько человек, которые работают над этим. Мы надеемся, что все дело будет закрыто.

— Что это будет означать для его условного срока? — спрашивает моя мама.

— Это надо спросить у Брента, — отвечает он. — Но я думаю, что он вернется к соблюдению первоначальных условий испытательного срока, как будто этого ареста никогда не было. Если, конечно, он не обжалует это решение.

— Я думаю, что сначала нам следует побеспокоиться об этом, — говорит мой отец.

Монти кивает. — Согласен.

Его телефон начинает вибрировать, когда ему звонят, и он уходит, чтобы ответить на звонок, сказав нам, что будет держать нас в курсе.

— Где ты его встретила? — спрашивает отец.

Мали усмехается. — В клубе. Лейкин случайно пролила на него напиток.

Оба моих родителя смеются, показывая свое облегчение, а отец игриво качает головой. — Никогда еще я не был так благодарен за твою неуклюжесть.

В тюрьме нет ничего милого. Ни башни с вооруженной охраной. Даже ни колючая проволока по верху заборов. Ни черта. От одного осознания того, что Кэм находился здесь последние пять дней, мне становится дурно. Мы ждем у ворот, пока он выйдет, и как только я вижу, что он снова в той одежде, в которой был при аресте, мне становится легче дышать.

— Слава богу, — бормочет Хейс, когда Кэм выходит за ворота.

Он подходит и обнимает сначала моих родителей, а потом подходит ко мне. Я крепко обнимаю брата. Мы никогда не были слишком ласковыми братом и сестрой. Обычно он говорит, что любит меня, угрожая надрать задницы своим друзьям за то, что они ко мне пристают, а я - мило улыбаясь. Но сегодня мне все равно. Сегодня я обнимаю своего брата, потому что мне не разрешали этого делать почти всю последнюю неделю.

Хейс - следующий, и вы можете видеть облегчение на них обоих, когда Кэм благодарит его за то, что он был рядом, не только ради него, но и ради меня. Мне кажется, что последнее значит больше. Это первое, что он сказал в поддержку наших отношений, и я не могу не улыбнуться этому.

Наконец, он отправляется к Мали. В том, как он обнимает ее, есть что-то особенное. Он говорит тихо, прямо ей в ухо. Я не слышу, что он говорит, но вижу, как она кивает ему. Когда он наконец отстраняется, он смотрит ей в глаза.

— Я серьезно, — говорит он.

Непроизвольная улыбка пробивается наружу. — Я знаю.

— Я так рада, что ты выбрался оттуда, — говорю я Кэму, пока мы все забираемся в машину моих родителей.

— Я тоже, — отвечает он. — Но, возможно, это ненадолго. Предварительное слушание состоится через неделю. Брент сказал, что тогда мы узнаем больше.

Я прислоняю голову к плечу Хейса, и он целует меня в макушку, зная, что мне это нужно.

Пожалуйста, Господи, пусть Монти поскорее сотворит чудо.

Когда Кэма арестовали, всего лишь на следующий день после того, как мы начали ремонт в помещении, которое станет нашим будущим баром, я подумал, что хуже времени и быть не может. Но сейчас, когда мы ждем предварительного слушания по его делу и нам нужно как-то отвлечься от всего этого, оказалось, что время выбрано идеально. Нам есть на чем сосредоточиться и на чем выплеснуть свое разочарование.

— Черт, — говорит Кэм, оглядываясь по сторонам. — Вы, ребята, многое успели сделать.

Мали фыркнула. — Не мы. Только он.

Она не ошибается. Поскольку магазин серфинга закрыт, у меня сейчас технически нет работы. Так что каждую минуту, когда Лейкин работала, я проводил здесь - ломал дерьмо, как назвала бы это Мали. Я снес одну стену, уничтожил оставшуюся часть прилавка, и большая часть мусора попала в мусорный контейнер, который мы поставили на заднем дворе. Осталось только разобрать пол, и тогда мы начнем перестройку.

— Что там случилось? — спросил Кэм, увидев дыру в одной из стен, которую мы не собирались сносить.

Я усмехаюсь, потирая затылок. — Возможно, я немного увлекся.

Его брови забавно приподнимаются. — Да?

Мали подходит и садится на стремянку. — Он имеет в виду, что у него проблемы с гневом и он слишком сильно разбушевался.

Лейкин обхватывает меня сзади и прижимается лицом к моей спине. — Монти не самый его любимый человек на свете, но он справляется с этим, потому что знает, что это твой лучший шанс. Правда, детка?

— Да, дорогая, — пробормотал я.

Кэм хмыкает, но что-то в отверстии привлекает его внимание. Он подходит и внимательно осматривает его, а затем опускает голову.

— Ну, ты только что создал для нас кучу дополнительной работы, — говорит он мне. — Но ты также спас нас от бури дерьма в дальнейшем.

— Что? Почему? — Это всего лишь маленькая дырочка. Чтобы заделать ее, потребуется всего лишь заплатка и немного шпаклевки.

Кэм оглядывается на дыру. — Это место было открыто только с апреля по октябрь, верно?

— Да...

Он просовывает руку в отверстие и берется за обшивку, вырывая ее все больше, чтобы дыра стала шире. — В стенах нет утеплителя. Поскольку оно открыто только в теплые месяцы, оно в этом не нуждалось. Но если бар будет работать круглый год, нужно снять всю гипсокартонную обшивку и заложить изоляцию. Все стены должны быть заменены.

— Черт, — простонал я, откидывая голову назад. — Я понимаю, что лучше узнать об этом сейчас, чем потом, когда все будет готово, но все же.

Лейкин сжимает меня крепче. — Подумай об этом так: стены будут новыми и красивыми, когда ты закончишь.

— Ты не заметишь разницы, — отвечаю я. — Но твой оптимизм все равно милый.

Тем временем Мали практически вибрирует от возбуждения. — Значит ли это, что я смогу разбить еще больше дерьма? Потому что ты был немного эгоистичен с разрушением, мистер Пещерный человек.

Я усмехаюсь, закатывая глаза, беру молоток из сумки с инструментами и протягиваю ей. — Делай все, что в твоих силах.

— А ты уверен, что ей стоит этим пользоваться? — скептически спрашивает Кэм. — За стеной могут быть вещи, которые мы не хотим задеть.

В любых других обстоятельствах я мог бы встать на его сторону, но я качаю головой. — Марк дал мне чертежи этого места. Все в порядке, пока она остается на той стороне.

Он не выглядит убежденным, но и не спорит со мной по этому поводу.

Ладно, возможно, пребывание нескольких эмоционально напряженных людей в одной комнате в течение нескольких дней - не самая лучшая идея, которая мне когда-либо приходила в голову. Лейкин отменила все запланированные занятия в период между освобождением Кэма и предварительным слушанием, поэтому она была здесь так же часто, как и мы, а Мали приходит, когда она не работает. Это лишь вопрос времени, когда все пойдет немного не так.

Кэм выбирает безопасный путь: аккуратно проделывает дыру в одной части стены, а затем с помощью когтя молотка отламывает кусок за куском. Но я всегда считал, что нужно работать быстрее, а не лучше.

Я беру в руки молоток и пробиваю им гипсокартонную стену, как я делал это со всеми остальными демонтированными частями, и в этот момент у меня начинает звонить телефон. Я достаю его из заднего кармана и вижу, что мне звонит Оуэн.

Отвечаю, включив громкую связь. — Привет, О.

— Привет. Что ты делаешь?

— Ломаем дерьмо! — возбужденно кричит Мали.

Оуэн смеется. — Звучит очень весело. Слушай, я хотел с тобой поговорить. Это касается Айзека.

При звуке его имени мой молоток врезается в стену, и Кэм вздрагивает.

— Ты что, пытаешься пройти и сквозь эту стену? — укоряет он меня.

Я закатываю глаза и бросаю молоток, сосредоточившись на своем телефоне, пока все подходят ближе, чтобы услышать его. — А что с ним?

— Он сбежал, — говорит он. — Буквально собрал свое дерьмо и свалил. Утверждает, что нашел какую-то команду в Арканзасе, которая хочет его заполучить.

Ого. Похоже, у него все-таки есть здравый смысл. — В добрый путь. Но подожди, что это значит для дела о нападении Кэма? Он от него отказывается?

— Я надеялся на то же самое, но нет. Он сказал, что если ему нужно будет дать показания, его адвокат сказал, что он может сделать это по веб-камере.

Вот ублюдок. Я очень надеялся, что на этом все закончится, и помощь Монти нам не понадобится. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы этот придурок считал, что мы ему чем-то обязаны. К сожалению, похоже, что так и будет.

— Ну и мудак, — ворчит Кэм. — Спасибо, что предупредил нас, Оуэн.

— Без проблем, — отвечает он. — Держи себя в руках, парень.

— Обязательно.

Кэм кладет трубку за меня, и мы все на минуту замолкаем. Айзек послушался, когда я сказал ему убираться из города, но, конечно, этот ублюдок все равно затаил обиду и пытается испортить Кэму жизнь.

Я чувствую, что моя кровь начинает закипать, и снова беру молоток, снова и снова ударяя им по стене.

— Эйч, — говорит Кэм. — Ты не хочешь этого делать.

— Да нет, блядь, хочу, — рычу я.

Он качает головой, глядя между мной и чертежами. — Нет, я говорю, что ты не хочешь делать это там!

Этому парню повезло, что он мой лучший друг, потому что прямо сейчас мне хочется ударить его этим чертовым молотком. — Я знаю, что я делаю! Хочешь делать это по-своему, давай, но у тебя в руках чертежи! Я и близко не подхожу к этим гребаным тру...

Безошибочный звук удара молотка по металлу доносится до моих ушей как раз перед тем, как вода начинает брызгать повсюду, заливая всех нас и комнату. Я закрываю глаза и стою, просто позволяя воде пропитать меня. А когда я снова открываю их, Кэм ухмыляется, как и подобает раздражающему всезнайке.

— Ты неправильно на них смотрел.

Я хмыкаю, откидывая мокрые волосы с лица.

Отлично, черт возьми.

Пока мы едем к зданию суда, в воздухе витает напряжение. Как будто никто из нас не хочет ничего говорить, боясь, что сглазим ситуацию в ту или иную сторону. В последнее время Монти был довольно неопределенным. Он сказал Лейкин и Мали, что работает над чем-то, но не объяснил над чем. Честно говоря, я не удивлюсь, если он просто пускает пыль в глаза.

Если мне показалось, что Лейкин была нервной и суетливой во время слушания о его освобождении под залог, то это ничто по сравнению с этим. Похоже, на этот раз ее действительно может стошнить, но меня, возможно, будет тошнить вместе с ней. Это слушание определит, пойдем ли мы в суд, и, судя по тому, что Брент сказал Кэму, у них больше всего шансов добиться отмены приговора именно на этом слушании.

Я подъезжаю к зданию суда и ставлю машину на парковку. Лейкин и Мали поехали со мной, а Кэм - со своими родителями. Он пытался сопротивляться — лично я думаю, что он хотел поехать с Мали, — но они не согласились. И, будучи маменькиным сынком, в тот момент, когда глаза его мамы начали слезиться, он уступил.

— Ты хочешь пойти внутрь или подождать здесь немного? — спрашиваю я Лей.

Она вздыхает. — Может, мы постоим на улице? Думаю, мне просто нужно подышать воздухом.

— Конечно.

Мы все трое выходим из грузовика и стоим возле ступенек. Единственное, что хорошо, это то, что мы знаем, что Кэм сегодня поедет с нами домой, независимо от результата. Предварительное слушание - это не суд. Но от этого мы не перестаем нервничать. Это дело будет висеть у нас над головой до тех пор, пока с ним не разберутся.

Если оно вообще будет улажено.

Лейкин улыбается кому-то позади меня, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Монти. Он идет с Брентом и еще несколькими внушительными мужчинами. Он машет нам рукой, но потом я вижу, как его глаза встречаются с глазами Лейкин, и он подмигивает. И тут же я представляю, каковы мои шансы избежать наказания за убийство, если оно будет совершено на ступенях здания суда.

— Ты, наверное, издеваешься надо мной, — прорычал я.

Лейкин действует быстро, хватает меня за руку и крепко сжимает ее. — Эй. Расслабься.

— Расслабиться? — насмехаюсь я. — К черту. Он просто...

— Он не подмигивал ей, тупица, — говорит мне Мали. — Он подмигивал по поводу статуса дела Кэма.

— Она права, — мягко говорит Лейкин, положив руку мне на щеку, чтобы я смотрел только на нее. — Надеюсь, это хороший знак.

Я не совсем убежден. Не после того, как он записал наш секс с единственной целью - шантажировать меня этим. Но Лейкин этого не знает, и если мне есть что сказать по этому поводу, то она никогда не узнает. После случая с Крейгом, который держал голые фотографии над ее головой, как гильотину, я не хочу, чтобы она чувствовала, что ее постоянно пытаются компрометировать. И нет ничего более унизительного, чем осознание того, что кто-то подсмотрел такой интимный момент без твоего согласия.

Этот больной, возможно, дрочит на это, но он никогда не испытает реальных ощущений. Ближе всего он будет к этому, если представит, что он - это я.

— Большого пальца вверх было бы достаточно, — бормочу я.

Лейкин усмехается. — Это слишком очевидно.

Нет. Очевиден тот факт, что он просто пускает слюни на нее каждый раз, когда она рядом. Но, видимо, я единственный, кто это видит.

Я делаю глубокий вдох и медленно выпускаю воздух, после чего обнимаю Лейкин и направляюсь внутрь. Мали, однако, не из тех, кто так просто отпускает ситуацию.

— Твой парень собирается помочиться на тебя, чтобы заявить о своей территории, — дразнит она Лейкин.

Лей смеется и прижимается ко мне. — Он знает, я бы никогда больше не позволила его члену приблизиться ко мне.

Я не знал, но это приятно знать. Золотой дождь - не мой конек, но я совершал некоторые безумные поступки, когда был пьян, так что неплохо иметь мысленный список того, чего нельзя — на всякий случай.

Это был длинный день, в течение которого мы слушали дела других людей. Мы слушаем дело женщины, которая намеренно врезалась на своей машине в дом какой-то женщины, потому что у ее мужа был роман. Другой случай, когда парень ударил свою девушку по лицу из-за розыгрыша - он думал, что она бросила его PlayStation в бассейн, а на самом деле она была сломана, чтобы она могла подарить ему новую PS5. Разумеется, он не получил новую приставку, а старую она все же выбросила в бассейн.

И я вынужден согласиться со словами «да, сучка», которые Мали солидарно пробормотала себе под нос.

Когда, наконец, настало время для дела Кэма, Лейкин схватила за руку и меня, и Мали - мою, чтобы успокоить себя, а Мали - чтобы успокоить ее. Я могу сказать, что для всех окружающих мы, наверное, выглядим как парочка, но для всего есть свое время и место, и сейчас - не оно.

— Суд рассматривает дело «Штат Северная Каролина против Камерона Бланшара».

Брент встает со своего места рядом с Кэмом. — Прежде чем мы начнем, ваша честь, все улики по этому делу не были переданы. Диск, который они передали в мой офис с вышеупомянутой видеозаписью нападения, пуст. На нем ничего нет.

— Это невозможно, — утверждает обвинение.

Брент пожимает плечами и протягивает им диск. — Смотрите сами.

Прокурор вставляет его в свой ноутбук, открывает файл и видит, что на нем ничего нет. — Ваша честь, похоже, здесь какая-то ошибка.

— Ничего страшного, — отвечает судья. — Такие вещи случаются. Почему бы вам просто не принести свою копию, и мы сейчас ее воспроизведем?

Он кивает, но когда он идет искать свою копию, она тоже пропала. — К сожалению, у меня ее нет, Ваша честь, но, если у меня будет пять минут, я попрошу, чтобы мне ее переслали.

Судья неохотно соглашается, и объявляется небольшой перерыв, но когда суд возвращается на свое место, прокурор выглядит ничуть не спокойнее, чем когда мы уходили.

— Хорошо, — говорит судья. — Давайте посмотрим эту видеозапись.

— У меня ее по-прежнему нет, Ваша честь, — говорит ему прокурор. — Я связался с полицейским департаментом и первоисточником видеозаписи. Похоже, она отсутствует на всех серверах.

Судья сжимает переносицу, а прокурор выглядит так, будто он на грани срыва. Хотя, наверное, я бы тоже так выглядел, если бы проваливал свое дело на глазах у всего зала суда.

— В свете новой информации у меня нет другого выбора, кроме как прекратить дело, — объявляет судья.

Лейкин вздыхает, крепче сжимая мою руку, и я чувствую, что моя грудь вот-вот разорвется. Но обвинение все еще пытается дискутировать.

— При всем уважении, Ваша честь, у нас еще есть показания жертвы и его брата, который был свидетелем.

— Ну, а кто-нибудь из них присутствует здесь сегодня для дачи показаний? — возражает он.

Прокурор разочарованно вздыхает. — Я уверен, что смогу пригласить его брата, но с жертвой придется работать через веб-камеру, поскольку он недавно переехал в другой штат.

Глаза судьи расширяются. — Вы хотите сказать, что человек, обвиняющий мистера Бланшара в нападении на него, так мало заботился об этом деле, что переехал из штата еще до начала судебного разбирательства? — Прокурор собирается ответить, но судья поднимает руку, останавливая его. — Это был риторический вопрос, прокурор.

Он отвлекает внимание от дела и переключает его на Брента и Кэма. — Мистер Бланшар, вы свободны, но первоначальные условия вашего испытательного срока остаются в силе.

— Спасибо, Ваша честь. — В голосе Кэма практически слышно облегчение.

Судья кивает один раз. — И я хочу сказать это самым приятным образом, но я не хочу больше видеть вас в моем зале суда.

— Да, сэр.

Мы все молча выходим, но как только мы оказываемся на улице, Лейкин вскрикивает и прыгает в объятия Кэма. Он улыбается настоящей улыбкой впервые с момента ареста. И я думаю, что говорю за всех, когда говорю, что лучше и быть не могло.

— Поздравляю, — говорит Монти Кэму.

Кэм наклоняет голову в его сторону. — Не знаю, как ты это сделал, чувак. Но спасибо.

Монти оглядывается на здание суда, потом на Кэма. — Эй, нам просто повезло, что они потеряли эту видеозапись.

Его безмолвное послание ясно - он сделал так, что она исчезла. Интересно, исчезла ли еще одна видеозапись, но почему-то я в этом сомневаюсь. Но он только что вытащил Кэма из ситуации, которая, скорее всего, отправила бы его в тюрьму, если бы Монти не вмешался. Так что, нравится мне это или нет, но он здесь надолго.

Но ему лучше держать свои гребаные руки и дергающиеся глаза подальше от моей девушки.

Когда мы с Хейсом тайком встречались, я не переставала представлять, как бы все было, если бы мы были вместе. В смысле вместе-вместе. Держаться за руки на публике, целовать меня на глазах у всех. И я все это представляла, или, по крайней мере, пыталась представить.

Но я не представляла этого.

Я ходила на хоккейные матчи Кэма уже много лет. Сначала это было потому, что меня тащили сюда родители. Но когда я стала старше и начала лучше понимать игру, я стала приходить, потому что сама этого хотела. Потому что я искренне люблю хоккей. И потому что я люблю своего брата.

Ладно, я несу полную чушь.

Это потому, что его лучший друг держал все мое внимание в долбаных тисках.

Но я действительно полюбила эту игру. Предвкушение, энергия. Все это. Но самое лучшее, о чем я даже не думала, пока мы прятались, - это возможность носить джерси Хейса и его номер, нарисованный на моей щеке подводкой, когда я болею за него.

— Ты такая поддерживающая подружка, — говорит Мали. — Это отвратительно.

Я фыркнула. — А я-то думала, что ты милая.

— Очевидно, ты не знаешь меня так хорошо, как я думала.

Монти посмеивается, но он слишком увлечен всем происходящим, чтобы комментировать. Это первый раз, когда он был на матче — типа вообще впервые. Видимо, когда твой отец занимается политикой, спортивные мероприятия не стоят на первом месте в списке приоритетов.

— Знаешь, чего я не могу понять? — Я отвлеклась от игры, чтобы посмотреть на нее. — Что происходит между тобой и Кэмом?

Она закатывает глаза, затем кивает головой в сторону льда. — Парня только что отправили на борт.

— Не-а. Не сработает, — говорю я. — Почему ты мне не рассказываешь?

— Потому что нечего рассказывать. — Она пожимает плечами. — Он выбил все дерьмо из Айзека за то, что тот сделал со мной. Это заслуживает определенного уровня моего уважения.

Обычно я могу читать Мали как открытую книгу. Она не очень хорошо умеет скрывать свои чувства. По крайней мере, не от меня. И не похоже, чтобы она была хоть сколько-нибудь правдива. И я хочу сказать, я понимаю. То, что Кэм сделал для Мали, заслужило даже мое уважение.

Поэтому я оставляю эту тему и возвращаюсь к игре.

Вскоре Хэйс получает шайбу и отрывается от соперника. Все зрители на ногах, кричат, ведь остались только он и вратарь. А когда он забрасывает шайбу прямо в угол ворот, все просто сходят с ума.

Вся команда празднует, столпившись вокруг Хейса, но как только он освобождается от них, то сразу же подбегает ко мне и делает мне приветствие обеими руками, несмотря на то, что нас разделяет стекло. Он делал это каждый раз, когда забивал сегодня, и вот уже третий. Сейчас я уже могу сказать, что он это сам придумал, и, честно говоря, мне это нравится.