Каприз или заблуждение?

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Хью отвязал ремень безопасности и вытащил из-под сиденья свой портфель. Ожидая, когда откроют дверь самолета, он чувствовал, как нарастает его тревога.

Ему было нетрудно не поддаваться панике во время полетов в Хьюстон, где проходили предварительные слушания дела, но на обратном пути в Даллас он терял всякий самоконтроль. Страх и неуверенность упорно преследовали его до тех пор, пока, добравшись до дома и открыв входную дверь, он воочию не убеждался в том, что Лесли по-прежнему на месте, что она никуда не исчезла.

Хью сознавал, что ведет себя глупо. Ну какая женщина на восьмом месяце беременности ударится в бега?

«Господи, Кемпбелл, — увещевал он самого себя, — подумай сам. Хочет того Лесли или нет, она зависит от тебя. По крайней мере, сейчас».

Хлопнула дверца машины: это значило, что Хью вернулся. Лесли ненавидела себя за то, что, стоило ей услышать, как он входит в дом, ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Ей с трудом удавалось заставить себя сидеть неподвижно в шезлонге, закутавшись в огромный махровый халат и положив распухшие ноги на мягкий пуфик.

Она слышала, как Хью вошел через заднюю дверь и направился к ней, в ее уютное убежище. Поставив портфель на стол, подошел и поцеловал ее в лоб.

— Скучала по мне? — спросил он, и Лесли послышался скрытый страх в его голосе.

Она посмотрела на часы.

— Тебя не было ровно два дня, двенадцать часов и четырнадцать минут.

— Приятно знать, что ты считала время до моего возвращения. — Плюхнувшись на софу, он стал развязывать шнурки на ботинках. — Я весь как выжатый лимон.

Лесли внимательно всмотрелась в его лицо. Морщинки под глазами стали глубже, на подбородке щетина. У него на самом деле был измученный вид.

— Ты не должен так к себе относиться, — заметила она.

— Как «так»?

— Сбавь этот сумасшедший темп. Ты по два-три раза в неделю мотаешься в Хьюстон и обратно.

— Намекаешь на то, что я слишком много на себя взвалил? Но, черт возьми, Лесли, я стараюсь изо всех сил. Это очень важный процесс.

— Наш ребенок тоже важен.

— Знаю. Но до родов еще несколько недель, а слушание дела происходит сейчас.

— Меня не волнует твой процесс. Кроме того, у меня предчувствие, что ребенок родится раньше срока.

— Так сказала врач?

— Нет. Но… если хочешь, я чувствую это нутром.

Он улыбнулся.

— Чувствовать нутром — это замечательно, но я все же, пожалуй, прислушаюсь лучше к мнению специалиста. Кстати, если ты так доверяешь своему внутреннему голосу, почему до сих пор продолжаешь работать?

— Моя работа в Далласе, а не за двести миль от дома.

— Но ведь это ты сама только что говорила о своей интуиции. Мне бы очень хотелось, чтобы ты немедленно ушла в декретный отпуск. Так, на всякий случай. И вот еще что. Раз ты меня предупредила, я подумаю, как все уладить с моими командировками в Хьюстон.

— Ага. Я так сразу должна оставить работу, а как только дело касается тебя — «посмотрю, как все уладить»? Что-то мне не нравится твоя постановка вопроса. И знаешь почему? У меня сильное подозрение, что мне гарантирован стопроцентный проигрыш. Я-то возьму декретный отпуск, а ты так и будешь продолжать метаться между Далласом и Хьюстоном.

— Нам обязательно решать этот вопрос сегодня вечером? — Он устало провел рукой по лицу. — Примерно еще неделя — и делу конец. Обещаю. И у нас еще останется масса времени, чтобы подготовиться к появлению на свет нашего ребенка.

— Да, если только ребенок не родится раньше срока. Короче говоря, все повторяется заново, — мрачно прокомментировала Лесли.

— Что именно?

— Все. Ты. Твоя бесконечная работа. А когда я выражаю свое беспокойство, ты всегда находишь какой-нибудь предлог, чтобы уклониться от разговора. Совсем как раньше. Хью, теперь у тебя есть компаньон. Пусть он летает в Хьюстон. Ты не должен вникать во все детали.

— Лесли, ты прекрасно знаешь, что это невозможно. Дело очень серьезное, здесь завязаны огромные деньги, и клиент хочет, чтобы его вел я, а не какой-то там зеленый юнец, только-только закончивший колледж.

— У тебя на все найдется ответ. — Она вздохнула. — Все как всегда. Ты работаешь с утра до ночи. Я жалуюсь. Ничего не попишешь, такова жизнь.

— То есть надо так понимать, что ты снова сорвешься с места и куда-нибудь умчишься? Например, в Тимбукту?

Словно не веря своим ушам, она посмотрела сначала на него, потом перевела взгляд на свой живот.

— Непременно. На восьмом месяце беременности мне как раз только не хватает путешествия куда-нибудь на край света. Знаешь, давай сегодня вечером заключим перемирие и прекратим обмен колкостями, — смягчилась Лесли. — Мы и так слишком часто этим занимаемся.

Хью подошел к ней и погладил по голове.

— Согласен. Дорогая, я знаю, что должен больше времени проводить дома, и делаю для этого все, что в моих силах.

Лесли слышала это и раньше. Пусть считают ее неразумной и капризной, но у нее больше нет сил выслушивать его оправдания. Хотя Хью действительно вымотан и заслуживает немного сочувствия.

— Мы можем отложить разговор на другое время. Ты словно выжатый лимон, да и я не в лучшей форме для ведения боевых действий. В холодильнике есть продукты, можешь сделать себе бутерброды на ужин. А я, если не возражаешь, пойду спать. — С большим трудом она встала с кресла.

Хью предпочел бы, чтобы она еще посидела с ним, но понимал, что нельзя просить ее остаться. Уже поздно, и Лесли нужно отдыхать.

— Нет, конечно. Иди ложись.

Лесли со злостью сорвала написанную от руки записку с дверцы холодильника.

— Несмотря на все мои возражения, он снова уехал, — пожаловалась она Фритцу, смяв бумагу в комок и швырнув его в дальний угол.

— Но уже завтра я буду дома, — объявил Хью, кладя портфель на кухонный стол.

— Ты до смерти меня напугал, — ахнула она, отступив к шкафу и прижав руку к сильно бьющемуся сердцу. — Я думала, ты уже уехал.

— Я как раз собирался уходить. Записку написал, потому что не хотел тебя будить, но не мог уехать, не попрощавшись. Я не хотел тебя пугать. — Хью принялся медленно целовать ее в лоб, щеки и наконец добрался до губ. Лесли не могла устоять и обвила руками его шею.

Прошло немало часов после того поцелуя, а она все еще ощущала его свежесть и сладость, равно как и страстное желание вновь пережить этот божественный миг, хотя ни за что не хотела себе в этом признаться.

— Прямо на моих глазах он принимается за старое, — поделилась она с Пэт. Они пили кофе в кафе напротив их офиса. — Работа всегда будет для него на первом месте.

— Хью, с которым я встречалась и рассказы о котором слышу последние полгода, совсем не похож на человека, который не знает, что для него важно, — попыталась успокоить ее Пэт. — Кажется, он не меньше тебя взволнован предстоящим рождением ребенка.

— Ну конечно, по-своему да, но, вероятно, когда меня повезут в родильное отделение, он будет не рядом со мной, а в каком-нибудь зале судебного заседания. Мне же нужно, чтобы Хью был возле меня, а не где-то на другом конце Техаса.

— А ты не пыталась рассказать о своих переживаниях?

— Да, но, похоже, он не понимает.

— Объясни.

В то утро, вернувшись за свой рабочий стол, Лесли размышляла над советом Пэт быть с Хью до конца честной и прямо и откровенно сказать ему, как сильно он ей сейчас нужен.

«Интересно, — рассуждала она сама с собой, — если сделать так, как советует Пэт, выйдет из этого какой-нибудь толк или Хью просто решит, что я веду себя как избалованный ребенок, лишь бы добиться своего во что бы то ни стало?»

— Что за грустный вид? — услышала она голос.

— Кажется, я немного устала.

— Тогда иди домой. И не смей больше появляться здесь, пока не сделаешь меня дедушкой.

— Чудесная мысль, — согласилась Лесли. Вчера вечером, обдумывая слова Хью, она пришла к выводу, что он прав: пора ей оставить работу. А теперь, слава Богу, это решение как бы приняли за нее. — Спасибо, Берт. — Она звонко поцеловала его и, не обращая внимания на его смущение, принялась собирать свои вещи.

Как только Лесли вошла в дом, она тут же стала звонить Хью в офис. Так как он вчера вечером особо на этом настаивал, ей хотелось сообщить ему, что она уже в декретном отпуске. Его секретарша скажет, где он, и она поделится с ним своей новостью.

— Простите, миссис Кемпбелл, — сообщила ей через час Натали, — я повсюду звонила, но его нигде нет.

— Вы уверены? — расстроилась Лесли. Ничего не поделаешь, теперь остается только терпеливо ждать, когда он позвонит.

Она прилегла на кушетку в ожидании звонка. Прошел час, но Хью не позвонил. Впрочем, она предвидела, что ожидание может затянуться. Однако с каждой минутой ее беспокойство нарастало. Кроме того, она неожиданно почувствовала сильнейший спазм. Через пятнадцать минут схватка повторилась.

Она начинала думать, что ее предчувствия оправдываются. Но все-таки еще слишком рано! До родов оставалось более месяца. В панике она позвонила врачу, а потом попросила прийти Эбби. Оставив у секретарши сообщение для Хью, они, не теряя ни минуты, поехали в больницу.

Происходило то, чего она так боялась. Правда, ей не пришлось самой вести машину — за рулем сидела Эбби, — но рожать она будет без него. Схватки становились все чаще, и Хью никак не успеть к родам, даже если удастся с ним связаться.

— Мистер Кемпбелл, я Мэри Постон. — Доктор Постон перехватила Хью, когда тот мчался по больничному коридору в палату Лесли; прошел час с момента ее поступления в больницу.

— Как моя жена? С ней все в порядке? — задыхаясь, спросил Хью.

— Она прекрасно себя чувствует. Вы как раз вовремя: отвезете ее домой. Боли прекратились вскоре после того, как она поступила. Ложная тревога.

Хью вздохнул с облегчением. Какое-то непонятное беспокойство заставило его вернуться домой на день раньше. Он позвонил Эбби, полагая, что Лесли может быть у нее, но телефон не отвечал. Затем, позвонив на всякий случай в офис, он получил сообщение Лесли и сразу же помчался в больницу.

— Почему вы не заходите? — подтолкнула его доктор Постон.

Лесли, сопровождаемая Эбби, открыла дверь в коридор как раз в тот момент, когда Хью оказался около ее палаты.

— Хью!

— Слава Богу, что с тобой все хорошо. Думал, уже смогу поздороваться с сыном или дочкой, но доктор сказала мне, что нам придется еще немного подождать. Как думаешь, твой личный шофер не будет возражать, если я сам доставлю тебя домой?

Эбби с нежностью погладила его по руке.

— Конечно, я не возражаю. Ну ладно, я побегу, а вы тут сами займитесь оформлением бумаг на выписку. Потом сразу домой, обедать никуда не заезжайте, я сама принесу вам что-нибудь поесть.

— Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через все это одной, — сказал ей Хью, когда вечером вместе с Фритцем они сидели во дворе своего дома. Хотя по календарю все еще стояла зима, день был на редкость теплым, совсем как в конце мая — начале июня.

— Ты уже сто раз извинялся, Хью. Кажется, я ясно сказала, что все в порядке, ничего страшного. — Конечно, все не совсем так, но у него был такой страдальческий вид, что у Лесли не хватило духа упрекать его.

— Что касается нашего вчерашнего разговора, — продолжал он, — мне трудно с этим согласиться.

— Вчера мы оба наговорили лишнего. Конечно, я… — Лесли замолчала на полуслове: у нее внезапно сильно свело ногу. Морщась от боли, она наклонилась, чтобы растереть ее.

Хью мгновенно кинулся сам массировать ей ногу, и эта нежная забота вызвала у нее желание как-то приободрить и успокоить его.

— У меня и в мыслях не было ругать тебя вчера вечером, — сказала она. — Сама не знаю, как это вышло. Единственное, чего мне хотелось, так это чтобы ты понял, как мне тебя не хватает!

— А я вместо благодарности дико на тебя разозлился.

Она кивнула, потом улыбнулась.

— Впредь не будешь делать поспешных выводов. Я вот тоже стараюсь.

— Может, объяснишь, что значат твои последние слова?

Лесли задумалась, не зная, как лучше выразить свою мысль.

— Ну, видишь ли, я хочу сказать, что понимаю, чем объясняются все эти знаки внимания с твоей стороны, и не позволяю себе чересчур обольщаться на этот счет.

— А чему же конкретно ты их приписываешь?

— Я отлично сознаю, что они предназначены прежде всего ребенку, а не мне самой. Но неважно. Хочу, чтобы ты знал: я очень их ценю, хотя в них и нет необходимости. Я сама в состоянии позаботиться и о ребенке, и о себе.

— Да, ты это ясно доказала за все прошедшие годы. — Он встал и подошел к самому краю крыльца.

— Ну вот, мы опять стараемся уязвить друг друга, — сказала Лесли, тяжело приподнимаясь с кресла. — На этой ноте и закончим, пожалуй. Пора спать!

Он не попытался остановить ее.

Не прошло и получаса, как дверь в комнату Лесли открылась.

— Мог бы сначала постучаться, — заметила она, отложив книгу в сторону.

Ничего не ответив, Хью просто подошел к ее кровати, сдернул одеяло и подхватил ее на руки.

— Что ты делаешь? — недоумевающе спросила она, стуча кулачком в его грудь в знак протеста.

— То, что должен был сделать много месяцев назад, — ответил он, неся ее в самую большую спальню. — Он осторожно положил ее на пол, стащил покрывало, затем снова взял на руки и аккуратно опустил на кровать.

— Осторожно, а то надорвешься: я стала слишком тяжелая, — спохватилась, хотя и несколько запоздало, Лесли. «Что происходит?» — подумала она про себя.

Он не стал спорить, просто нагнулся и поцеловал ее. Поцелуй был долгим и нежным. Потом через хлопковую сорочку погладил ее круглый живот. Ребенок ответил ему, несколько раз ударив ножкой, будто охранял свою законную территорию.

Хью заглянул ей в глаза.

— Больно? — спросил он как зачарованный, круговыми движениями поглаживая ее живот.

— Не то чтобы больно, — объяснила она, — а немного неприятно, когда он бьет ножками, словно футболист. Но не больно, нет. — Как ей хотелось крепко-крепко сжать его руку и держаться за нее, не отпуская, чтобы больше уже не разлучаться!

— Ты сказала «он». Тебе хочется мальчика? — спросил он, сидя на краю кровати и приложив ухо к ее животу.

Лесли еще раньше сообщила Хью о своем решении не пользоваться возможностями современной технологам для того, чтобы заранее узнать пол ребенка. Теперь она ощутила приступ раскаяния: это решение они должны были принять вдвоем.

— Вообще-то, мне все равно. Главное, чтобы ребенок был здоров. А ты? Тебе бы больше хотелось, чтобы родился мальчик?

— Не-ет, — ответил Хью, выпрямившись и поцеловав ее в лоб. — Я хочу дочку, которая была бы похожа на свою маму. — Он встал с кровати и начал раздеваться, лишь на несколько минут оставив Лесли, чтобы зайти в ванную. Вернувшись в пижамных штанах, он выключил лампу на прикроватном столике, залез под одеяло и лег рядом с ней. От него пахло мылом и зубной пастой.

Лесли не понимала, что все это значит, и лежала, не шелохнувшись, в ожидании того, что он будет делать дальше.

Хью просунул руку под ее плечо и притянул к себе поближе, так что ее волосы рассыпались у него на груди. Все тело Лесли напряглось.

— Неужели так неприятно находиться в моих объятиях? — спросил он, по-прежнему обнимая ее.

— Странно, — честно призналась Лесли, — но отнюдь не неприятно.

— Знаешь, с самого первого дня после твоего возвращения я хотел, чтобы ты была рядом со мной, как сейчас.

— Вообще-то, я этого не знала. Оказанный мне прием едва ли можно назвать особо сердечным.

Он приложил палец к ее губам.

— Не начинай, — попросил он. — Мы просто поговорим — спокойно и без обид. Нам давным-давно следовало это сделать. Скажи мне, Лесли, о чем ты думаешь. Расскажи мне о своих желаниях, о своих страхах…

Она вздохнула. Значит ли это, что после всего, через что они прошли, он наконец готов слушать?

— Тебе действительно интересно знать?

— Начни, и сама увидишь.

— Я боялась раствориться в тебе, — откровенно призналась она, — как это бывало раньше. Боялась, что снова начну подчинять свои цели и желания твоим интересам. — «А теперь я боюсь потерять тебя», — добавила она про себя.

— Какие цели ты имеешь в виду? — спокойно, без тени агрессивности спросил Хью.

— Посмотреть мир, а не хоронить себя в Далласе. Использовать свое знание иностранных языков, чтобы поработать в странах, где люди говорят на них. Еще до того, как мы познакомились, я подала заявление о предоставлении мне стипендии для учебы за границей.

— И что?

— К тому времени, когда мне ее предоставили, мы уже планировали пожениться, и я отказалась.

— Ты никогда мне об этом не рассказывала.

— В тот момент, казалось, все солидные юридические фирмы хотели заполучить тебя к себе. Я не хотела, чтобы ты упустил свой шанс.

— И поэтому упустила свой. А потом затаила на меня за это обиду?

Его вопрос прозвучал совершенно беззлобно, и Лесли ответила не задумываясь:

— Отчасти, наверное, да. Теперь все это кажется такими пустяками. Мне очень жаль. Извини.

— Это мне уже в который раз следует извиняться. Я навязал тебе свои планы, заставлял работать там, где тебе не нравилось.

— Я этого не говорила.

— Да, но об этом нетрудно догадаться. Ты ведь меняла места работы как перчатки, пока не устроилась в «Байерс текстайлз». Ясно, что что-то не складывалось. Но в то время я считал, что тебе нужно занять подходящее место. И немного повзрослеть.

— И был прав. Меня и работа не совсем удовлетворяла, и зрелости мне не хватало. Хотя я не тот человек, чтобы сидеть в конторе с девяти до пяти, мне очень нравится работать у Берта. Я нашла себя там.

— Помимо всего прочего, я взвалил на тебя дом, а теперь вот еще и ребенок.

— Я хочу нашего ребенка, — ответила она.

— Я тоже, Лесли. Но я хочу и тебя. Хочу, чтобы ты вернулась ко мне по-настоящему, чтобы делила со мной не только этот дом, но и жизнь. Так должно быть. Мы принадлежим друг другу. Я уверен, что нам удастся при этом сохранить собственные мечты и сделать карьеру.

— Единственная карьера, которая сейчас для меня важна, — эта карьера жены и матери.

— А как же насчет того, чтобы повидать мир?

— Мир для меня — это ты и ребенок. Я никуда не двинусь из Далласа без тебя.

— Ты хочешь вернуться в «Байерс текстайлз»?

— Возможно, буду работать внештатным сотрудником или два-три дня в неделю. Наша семья для меня важнее всего. — Лесли помолчала. — А как твоя работа? — Она затаила дыхание в ожидании ответа.

— Не надо сейчас об этом беспокоиться. — Хью слегка коснулся губами ее губ. — Тебе нужно немного поспать.

Лесли понимала, что Хью снова уклонился от ответа. Тем не менее, уютно свернувшись в его объятиях, она действительно заснула.

Под утро Хью разбудили стоны Лесли.

— Дорогая, что с тобой? — шепотом спросил он. — Хотя она и лежала с закрытыми глазами, он понял, что она не спит. — Лесли, — взял он ее за руку, — я здесь.

Ее карие глаза открылись.

— Ты правда здесь?

— Конечно, я здесь.

— Но ведь тот процесс… ты должен был лететь в Хьюстон. — Мысли у Лесли путались.

— Нет, я должен быть здесь. Любимая, для меня семья тоже превыше всего, и, начиная с этого момента, я постараюсь сделать так, чтобы ты мне поверила. Я намерен ходатайствовать о том, чтобы слушание было отложено. Если последует отказ, я найду кого-нибудь вместо себя. Каким бы крупным и выгодным ни был клиент, больше не хочу уезжать в командировки, пока ты с ребенком не сможешь меня сопровождать. — Он поцеловал ее, и поцелуй его был долгам и очень-очень нежным. — Я чуть с ума не сошел от тоски по тебе, Лесли. Ни за что не пропущу момент появления нашего ребенка на свет. Я люблю тебя.

— Ты меня любишь? — Лесли привстала в кровати и посмотрела на него.

— Конечно, глупышка. — Хью снова заключил ее в свои объятия. — Я всегда буду тебя любить, до конца жизни.

— Я думала, ты разлюбил меня, когда…

— Я никогда не переставал любить тебя, — перебил он, слегка отодвинувшись от Лесли, боясь неосторожно задеть ее.

— Я так хотела, чтобы ты оказался рядом, ты так был мне нужен. А ты взял и спокойно позволил мне оставаться во Франции.

— Я каждый день молил Бога о том, чтобы ты опомнилась и вернулась. Решил, что мне свыше ниспослано своего рода испытание. Ведь это ты оставила меня, поэтому ты должна была… Господи, какой же я осел!

— Так ты правда не сердишься, что у нас будет ребенок?

Хью засмеялся.

— Сержусь? Я был на седьмом небе от счастья, когда узнал о твоей беременности. Ребенок привязал тебя ко мне, дал мне время снова зажечь в твоем сердце любовь ко мне.

— Ты хотел сказать, разжечь свою любовь ко мне?

— Нет, любимая. Моя любовь никогда не угасала, хотя я и не умел выказать ее тебе должным образом. Пожалуйста, выброси из головы все свои сомнения. Умоляю, поверь мне. Я люблю тебя, Лесли Кемпбелл.

— И я тебя люблю. — Лесли не хотела, чтобы стон придал дополнительную выразительность ее словам, но так уж получилось. Боли возобновились, и на этот раз она была совершенно уверена, что это уже не ложная тревога.