Каприз или заблуждение?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Лесли разбудило назойливое жужжание газонокосилки.

— Господи, какой идиот будит всех в такую рань в субботу? — Она посмотрела на свои электронные часы. — Боже, уже десять. — Утро на исходе, а она все еще валяется в постели. Лесли медленно сползла с кровати и направилась в ванную, мимоходом выглянув в окно, выходившее во двор. — Как я сразу не догадалась, — ответила она самой себе. Хью, в полинявшей красной короткой рубашке, в обтрепанных джинсах, обрезанных выше колен, в бейсболке, деловито подстригал траву перед домом. Словно почувствовав, что она за ним наблюдает, он посмотрел вверх и помахал ей рукой. Она тоже помахала ему в ответ и, широко зевнув, поспешила в душ: жаль, если бездарно пропадет весь день.

Лесли чувствовала ужасную вялость и сонливость. Не в ее привычках было вставать так поздно, а потому закралось подозрение, что с ней что-то не так. Взглянув на себя в зеркало в ванной комнате, она решила, что все-таки, должно быть, ошиблась и ничего страшного нет. Конечно, волосы спутаны, но в остальном все хорошо.

Возможно, глубокий сон — еще одно свидетельство того, что она идет на поправку. За последний год выдалось слишком много беспокойных ночей. Да и по возвращении в Даллас ее постоянно мучила бессонница, и только вчера ей удалось по-настоящему быстро, без труда заснуть. А может, все дело в том, что сегодня впервые за долгое время она чувствует себя счастливой?

Лесли быстро натянула коротенькие шорты и футболку и спустилась к завтраку. Кофе взбодрил ее. Ощущение разбитости постепенно проходило, и она даже решила, что вполне сможет немного поработать во дворе.

Намазавшись солнцезащитным кремом и разыскав садовые инструменты и перчатки в маленьком сарайчике, Лесли направилась на задний дворик. Целый час она любовно перекапывала землю, пропалывала петуньи. Хью уже убрал газонокосилку и теперь отмерял нужное количество порошка для чистки бассейна.

— Доброе утро, миссис Солнышко, — крикнул он ей. — Рад наконец-то снова лицезреть вас среди бодрствующих.

Похоже, он тоже счастлив. Во всяком случае, он давно не выглядел таким счастливым. Впрочем, как и она. Она оглянулась вокруг.

— Где Фритц?

— Дуется на меня. — Засмеявшись, Хью махнул рукой в сторону: щенок лежал под стулом, закрыв мордочку лапами. — Я увидел, как он роет очередной подкоп под забором. Ну и слегка отругал его.

— Бедненький мой Фритц, — нежно позвала его Лесли, протянув к нему руку. Пес чуть-чуть подвинулся к ней, благодарно завиляв хвостиком. — Папочка просто не хочет, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Если ты улизнешь со двора, то можешь попасть под колеса какого-нибудь лихача.

— Папочка? Никогда в жизни я не называл себя так, общаясь с этим беспородным мошенником. Продолжай в том же духе, и есть шанс, что ты его вконец испортишь. — Хью улыбнулся, довольное выражение лица «папочки» говорило о том, что ему приятно подобное обращение.

— Разве ты сегодня не идешь на работу? — Она присела за кованый чугунный столик в саду.

Хью подошел к ней и уселся рядом.

— Нет. Дома накопилось слишком много дел, вот и решил ими заняться. Сегодня хороший денек, ничего срочного. Тебе это неприятно?

— Конечно, нет. Просто полюбопытствовала. — «Гм. Не пошел в офис в пятницу вечером, а теперь вот остался дома и в субботу. Совершенно на него не похоже. Наверное, действительно сейчас мало работы». — Кстати, как там Эбби? — спросила она, меняя тему разговора.

— У нее все хорошо. Я видел ее. Она принарядилась, шла на встречу с подругой: они вместе обедают. У нее поистине золотое сердце. Ей просто хотелось устроить так, чтобы мы побыли на озере вдвоем.

Так, значит, он разгадал замысел Эбби.

— Если ты с самого начала знал, что она задумала, почему просто не отказался ехать?

— Как? После всех ее хлопот и разыгранного ею спектакля, достойного «Оскара»? «У меня аллергия», — подражая тоненькому голоску Эбби, произнес он. — Она так это сказала, что можно было подумать, будто у нее двустороннее воспаление легких.

Лесли рассмеялась, почувствовав прилив благодарности к соседке. Ведь после этой поездки на озеро в их с Хью отношениях исчезло былое напряжение.

— Почему бы нам окончательно не осчастливить ее? Мы могли бы сходить в кино, а потом пообедать где-нибудь вместе, — предложил он. — Что ты на это скажешь?

— Чудесно, — согласилась она, удивившись этому приглашению. — Когда выходим?

— Может, через час? Как раз успеем привести себя в порядок и быстро перекусить.

Фильм оказался романтической комедией, Хью смеялся, когда это полагалось по ходу действия, но Лесли заметила, что его внимание поглощено не только и не столько экраном: его рука лежала на спинке ее кресла и время от времени, как бы невзначай, он гладил ее плечо. Ее саму, хоть она и следила за интригой, гораздо больше интересовала собственная история.

После кино они съели несколько гамбургеров и поехали домой.

— Не надо было пить так много пива, — заявил Хью, как только они вошли в дом. — Я едва стою на ногах — страшно хочется спать. Ты не обидишься, если я сразу пойду к себе наверх?

Лесли покачала головой. Весь день она гадала, чем же все закончится, и теперь получила ответ. «Вот так!» — сказала она себе и уселась перед телевизором.

Как только программа новостей закончилась, она потушила свет и пошла спать. Проходя мимо комнаты Хью, Лесли увидела полоску света из-под закрытой двери. Она резко отвернулась и торопливо направилась к своей спальне. «Вот так!» — повторила она, замерла перед дверью, потом открыла ее и, переступая порог, дала себе слово, что спать будет крепко и без сновидений.

Следующая неделя ничем не отличалась от предыдущей: приветливость — вот лучшее определение, которое могла подобрать Лесли для описания их отношений. Они болтали о самых разных вещах, их беседы были неизменно дружескими, но в то же время в них отсутствовало самое главное — искренность. Казалось, оба чего-то постоянно опасаются.

Каждый вечер он приходил домой в шесть, и они обедали довольно рано дома или в каком-нибудь ресторане, выгуливали Фритца и болтали с соседями. В пятницу Хью отправился с Эбби на рыбалку; Лесли отказалась поехать вместе с ними. Затем наступила вторая суббота, когда они вдвоем убирали дворик перед домом, а вечером отправились с Грейс и Филом Коттер на стадион посмотреть бейсбольный матч.

В общем, до своего отъезда Лесли хотела именно этого. Или почти этого. Тем не менее их отношениям не хватало чего-то очень важного. Настоящей близости. Она помнила о своем первоначальном решении относиться к Хью просто как к соседу по квартире. Ей не пришлось прилагать к этому особых усилий: все вышло как бы само собой.

— Что ты сделал?

Хью наблюдал за Лесли: поначалу она удивилась, потом нахмурилась.

— Думал, ты будешь довольна, — заметил он. — Я сегодня ее рассчитал. — Помешивая ложечкой охлажденный чай, он внимательно изучал выражение лица Лесли, которая сидела за столом напротив него. Едкие замечания, которые та время от времени бросала в адрес Серены, привели к тому, что Хью призадумался. Нельзя сказать, что работа секретарши совсем его не удовлетворяла, однако критическое отношение к ней Лесли заставило его по-новому взглянуть на ряд инцидентов, которым он в свое время не придал значения.

Серена и впрямь вела себя так, словно имела на него какие-то права. Причем не только с Лесли, но и со всеми остальными женщинами, которые звонили или заходили к нему в офис. Даже Грейс однажды высказала ему что-то в этом роде. Так как у Серены подходил к концу испытательный срок, Хью решил, что следует обсудить с ней этот вопрос, но сегодня та сама ускорила события своим недопустимо фривольным поведением.

Он никогда и мысли не допускал о том, что его отношения с секретаршей могут выйти за рамки профессионально-деловых, однако у Серены, по-видимому, было совсем иное мнение на сей счет.

Она принимала самое непосредственное участие в организации работы только что созданной им фирмы и разделяла его энтузиазм. Когда Лесли уехала, он и выглядел, и чувствовал себя брошенным, покинутым, одиноким. И Серена взяла на себя ряд дел, о которых обычно заботится жена: она забирала из химчистки его одежду; напоминала, что пора пойти подстричься; покупала подарки. Ему следовало ограничиться в отношениях с ней чисто деловыми вопросами, и он сам виноват, что не сделал этого, а теперь уже поздно исправлять допущенную им ошибку.

В итоге он выдал Серене трехмесячное выходное пособие и написал рекомендацию в самых хвалебных тонах. Ему будет не хватать ее компетентности, но для них обоих лучше расстаться, сразу поставив все точки над «i».

— Но почему, Хью? У тебя сложности с фирмой?

Вопрос Лесли застал его врасплох.

— С чего ты это взяла?

— Ну, я подумала… Может, у тебя денежные затруднения?

Уже не в первый раз ей приходила в голову мысль: а так ли уж сильно он на самом деле занят на работе? Возможно, у него попросту мало клиентов, а когда дела пойдут в гору, все вернется на круги своя и он опять превратится в прежнего трудоголика. И они снова вернутся к тому, от чего ушли.

— Если бы у меня были денежные затруднения, неужели я стал бы медлить с продажей дома?

— Пожалуй, нет.

— Почему мы так часто говорим о деньгах? — спросил Хью. — В настоящий момент они меня интересуют меньше всего. Что с тобой, Лесли? Что сейчас может доставить тебе удовольствие? Боюсь, даже Фрейду оказалось бы не под силу дать правильный ответ.

— Ну спасибо! Кто бы говорил. Я просто поинтересовалась, как идут дела у твоей фирмы. Или ты хочешь, чтобы я поверила, будто ты уволил Серену только потому, что я на нее жаловалась?

— А почему нет? — Неужели ей так трудно в это поверить? Никогда прежде он не видел Лесли столь неуверенной, не понимающей мотивов его поступков. Ей во всем мерещился какой-то тайный умысел.

— Даже если и так, — продолжала она, — чего ты ждал от меня?.. Звезды героя? — добавила Лесли после секундной паузы.

— О Господи, ничего я не ждал. Но капелька благодарности не помешала бы! — Хью встал из-за стола, со злостью отшвырнув салфетку. Он понимал, что вот так обидеться и уйти — значит вести себя по-детски, но Лесли столько раз так поступала, что теперь его черед. Он открыл стеклянную дверь и вышел из дома, всем своим видом выражая глубокое возмущение.

На следующий день Лесли мысленно возвращалась к сцене, устроенной Хью, к тому, с каким негодованием он отреагировал на ее слова. Она понимала, что ее предположения относительно причины увольнения Серены прозвучали несколько бестактно. Ей, конечно же, следовало проявить больше чуткости и понимания и не намекать на то, что Хью уволил Серену только потому, что дела у него идут плохо. И благодарить судьбу за то, что, как оказалось, между Хью и Сереной действительно ничего нет. И возрадоваться.

А извечное желание Хью, чтобы его усилия были оценены по достоинству, имело под собой веские основания. Хотя сейчас ей и неприятно в этом сознаваться, но она ни разу по-настоящему не поблагодарила Хью за все то, что он ей давал. Нет, она просто беспечно принимала и комфорт, и материальное благополучие — кстати, прямой результат его неустанной тяжелой работы — как должное, как нечто само собой разумеющееся. Еще один из множества грехов, совершенных ею во время замужества. «Ты не права, Лесли», — сказала она себе.

И как раз, когда сегодня днем она получала свой первый чек-зарплату в «Байерс текстайлз», Берт предложил удвоить количество ее рабочих часов. Подошло время принимать окончательное решение: если все же они с Хью расходятся, то в самом скором времени она сможет позволить себе снимать квартиру. Однако вся проблема в том, что она сама не знает, чего хочет.

По дороге домой она заехала в один ресторанчик, где отпускали вкусные блюда домой, и купила на обед разных салатов. Температура сегодня перевалила за 30° — слишком жарко, чтобы стоять у плиты.

Когда она приехала, Хью уже вернулся домой: он лежал в одних плавках в шезлонге, стоявшем в тени около бассейна.

— Здравствуй, — поздоровалась она.

— Здравствуй, — ответил он несколько холодно; темные очки скрывали его взгляд.

Она бросила свой льняной жакет на спинку стула и села рядом с ним.

— Если захочешь есть — в холодильнике очень вкусные салаты.

— Отлично, — сказал он, все еще не слишком расположенный к мирной беседе.

— Берт предложил мне перейти на полную ставку.

— Да? — Он на секунду снял очки и изучающе посмотрел на нее. — И ты согласилась?

— Ну конечно. Я благодарна тебе за все, что ты сделал, а теперь я сама смогу оплачивать часть счетов за коммунальные услуги и телефон.

К ее удивлению, он вскочил как ошпаренный; даже сквозь затемненные очки видно было, как гневно горят его глаза.

— Господи, Лесли, ты, кажется, просто не хочешь ничего понимать. Я уже сказал вчера, что деньги меня не волнуют. Неужели не ясно?

— Мне все ясно, но это совсем другое дело.

— Черта с два. Ты хочешь все разрушить.

— Похоже, я задела твое больное место.

— Ну, для тебя это нормально. Так что тебе следует приходить домой с болеутоляющим. — Он заходил взад-вперед вдоль бортика бассейна, явно волнуясь. — Пора раз и навсегда покончить с этим вздором. Я имею в виду денежный вопрос. Говоря по правде, — продолжал он, — дела у меня с фирмой идут гораздо лучше, чем я ожидал. Пожалуй, пойду налью себе чего-нибудь. — И он ушел в дом.

Позже, вечером, когда она дремала на воздухе в шезлонге, к ней подошел Хью, явно настроенный на примирение: в руках у него была бутылка вина, два бокала и штопор.

Он открыл бутылку, поставил бокал на стол возле нее, затем уселся в ногах.

— Да будет мир! — провозгласил он тост.

— Так мы миримся? — Она осторожно взяла в руки бокал и сделала один глоток. Это было ее любимое вино — мерлот. Лесли с благодарностью посмотрела на Хью.

А Хью, поставив свой бокал на бетонную дорожку, положил ее ноги себе на колени и принялся нежно их массировать.

Легкое поглаживание ступней всегда действовало на нее возбуждающе, и Хью, несомненно, этого не забыл. Сначала вино, теперь вот массаж.

Когда он наклонился ее поцеловать, Лесли подумала, а помнит ли он свои собственные жестокие слова, которые незадолго до этого бросил ей в лицо? Она позволила себя поцеловать, наслаждаясь столь знакомым, но оттого не менее волнующим ощущением от прикосновения губ Хью. Однако дальше поцелуев дело не пойдет — так она решила.

Их размолвка сегодня днем ясно показала, что между ними остались достаточно серьезные проблемы, которые следует обсудить и решить.

— Хью, мы должны остановиться, иначе можем зайти слишком далеко, — обратилась она к нему, когда он нагнул голову, чтобы снова ее поцеловать.

Он мгновенно выпрямился чувствуя одновременно и смущение, и обиду. Хорошенько обдумав их дневной разговор, он пришел к выводу, что вел себя неправильно. Но дело в том, что ее сообщение заставило его сильно занервничать, ибо он ждал неизбежного продолжения: «И теперь я могу переехать». Он так долго жил в страхе перед этим моментом, что даже пропустил мимо ушей ее столь знаменательные слова о возможности взять на себя часть их совместных расходов.

Вино — просто способ извиниться и как-то навести ее на откровенный разговор об их будущем. А вместо этого получается, что он снова допустил грубый промах.

— Если ты говоришь, что надо остановиться, что ж, остановимся, — согласился он. — Не собираюсь ничего тебе навязывать против твоей воли.

— Дело не в том, чего я хочу или не хочу. Просто в наших отношениях возникли проблемы, которые следует разрешить прежде, чем нас захлестнет страсть и заглушит голос разума.

Он поджал губы.

— Что ж тут возразишь? Это очевидно. Так как же нам, по-твоему, следует уладить эти проблемы? — Он снова поглаживал ее ступни.

— Только не так.

Да, вот именно, что не так.

— Знаешь, мне определенно хочется заставить тебя изменить свое решение.

— И вполне вероятно, тебе бы это удалось. Поэтому лучше даже не пытайся.

— Что с нами будет, Лесли?

— Не представляю, — честно призналась она.

Он встал.

— Что ж, пока ты в процессе принятия решения, просто помни о том, что мы снова неизбежно станем любовниками: ты и я. — Он подождал немного, пока до нее вполне дойдет смысл сказанного, а затем добавил: — Ну а пока, раз под рукой нет душа, воспользуюсь бассейном. — Он эффектно нырнул в воду и поплыл.

Она смотрела, как он плывет: легко и вместе с тем мощно. Он сказал «любовниками». Не мужем и женой.

Проснувшись в среду утром, Лесли почувствовала, как ненавистна ей мысль не только о том, чтобы встать, но даже просто шевельнуться. Она немного поворчала на себя, так как незачем было соглашаться на удлинение своей рабочей недели, а затем начала тихо злиться: на Берта — за то, что тот сделал ей такое предложение; на Хью — ну, чтобы злиться на него, и причины особой искать не надо, к тому же из-за него ей пришлось вчера вечером выпить слишком много вина.

Хотя она сделала всего несколько глотков — в общей сложности не больше полстакана, — ей казалось, что голова гудит, как после хорошей попойки. Как жаль, что Хью уже уехал. Даже поплакаться некому, разве что Фритцу.

Приступ тошноты повторился и на следующий день, и еще через день, и Лесли забеспокоилась. «Господи, пожалуйста, только не гепатит». Ведь у нее все так хорошо последнее время. Единственное, на что можно пожаловаться, так это на недосыпание. Она чуть не расплакалась. Несправедливо, если после столь долгих усилий болезнь снова одолеет ее. Надо показаться специалисту. Однажды она уже совершила большую глупость, постоянно откладывая визит к врачу. Больше такого не повторится. Пятница у нее выходной, вот в пятницу и придется отправиться на прием.

— Вам следовало прийти ко мне сразу по возвращении домой, — сердито отчитывала ее доктор Постон, выслушав ее рассказ.

Она сделала несколько записей в медицинской карте, затем вызвала сестру.

— Люси проведет вас в другую комнату и измерит пульс, температуру и давление. А потом уж я вас сама осмотрю.

Когда Лесли вместе с сестрой выходила из комнаты, доктор взяла телефонную трубку.

Через полчаса Лесли, закутанная в простыню, сидела на краю стола, где ее только что осматривали, словно громом пораженная.

— Этого не может быть! — заявила она, не желая верить диагнозу Постон. — Вы не знаете, насколько нерегулярны у меня менструации с тех пор, как я стала принимать противозачаточные таблетки. Клянусь, я всегда их принимаю. Кроме того, — неохотно призналась она, — за все это время я лишь однажды занималась любовью.

— Одного раза более чем достаточно, — заметила доктор Постон.

— Но вы уверены в том, что говорите?

Врач кивнула.

— Но как это могло случиться? Как?

— Как? Полагаю, так же, как у всех нормальных людей. — Врач улыбнулась. Затем, изучающе взглянув на Лесли, спросила: — У вас какие-то проблемы?

Проблемы? В ее жизни сейчас нет ничего определенного, ничего надежного. Живет как цыганка; муж есть, и мужа нет; обеспечить себя материально не в состоянии. А Хью? Одному Богу известно, как он отреагирует на сообщение о том, что станет отцом. Да, пожалуй, можно сказать, что у нее проблемы.

Она немного замялась в поисках подходящего ответа.

— Мы с мужем живем врозь, но это его ребенок, — поспешила добавить Лесли. — Видите ли, в настоящее время заводить ребенка как-то не входило в наши планы.

— Мне очень жаль. В данных обстоятельствах беременность для вас, по-видимому, настоящее потрясение.

— Наверное, я должна быть счастлива, узнав, что у меня нет гепатита, что я не больна. — Голос Лесли оборвался, комок в горле мешал ей говорить. Она думала о том, что всегда мечтала, как помчится к Хью, бросится в его объятия и сообщит ему… Лесли чувствовала себя так, словно ей тисками сжимали сердце. — Только…

Слезы медленно потекли у нее по щекам, и доктор Постон протянула ей бумажную салфетку, затем, утешая, погладила по плечу:

— Может быть, все окажется к лучшему. Знаете, так часто бывает.

— Может быть. Просто у меня еще не прошел шок, вот и все. — Легко представить, какой шок испытает Хью. Ну как она объяснит свою беременность? А вдруг он решит, что она специально забеременела, чтобы удержать его? Или, что еще хуже, сочтет это очередным доказательством ее безответственности?