Карафуто

ВОЛОДЯ ВЫПОЛНЯЕТ СВОЙ ПЛАН

Через два дня должен был прибыть представитель штаба. Аюгава заметно волновался. Впереди еще был ряд серьезных опытов.

Как-то вечером профессор развернул газету и воскликнул:

— А слушай, юноша! Речь о твоем земляке!

Володя насторожился. Аюгава вслух прочитал:

— Интересно, — спокойно ответил Володя. — Но мне кажется, что он далеко не уйдет.

— Почему ты так думаешь, юноша?

— Я возлагаю надежду на жандармов.

Володя говорил чистейшую правду. Он в самом деле возлагал твердую надежду на то, что ему посчастливится обмануть японских жандармов.

Несомненно, в газете говорилось о нем. Это его называли преступником и шпионом. Он подумал: «А, все-таки самураи ценят мою голову довольно дешево».

Потом подумалось, что такая сумма — триста иен — для японского рабочего, например для дровосека, может показаться огромной. Вспомнился Окума. Предал бы он, если бы ему предложили столько денег или нет?

«Нет, никогда!» — почти вслух решил Володя.

Тем не менее юноша ошибался, полагая, что японские жандармы слишком доверчивые люди. Возвратившись от Аюгави в свою каморку, он убедился, что здесь был обыск. В сущности говоря, все оставалось на месте, никакого беспорядка. Но некоторые мелочи указывали на то, что Володиной постелью интересовались.

Еще до этого Володю не покидало неприятное и назойливое чувства, что за ним все время наблюдают. Однажды было даже так: оглянувшись, он заметил серую тень, метнувшуюся в полутемном коридоре до ближайшей двери.

Заметка в газете и обыск насторожили Володю.

Любой ценой надо было бежать.

Следующим утром юноша пошел в лабораторию. Тяжелый дух разнообразных веществ и растворов наполнял воздух.

Как всегда, Володя подавал Аюгаве банки, бутылки, полотенце для рук, сушил посуду, подогревал растворы, измерял температуру смесей. Сегодня, как никогда, он чувствовал себя невольником, вынужденным служить ненавистному хозяину.

Вошел Фудзита и наклонился к Аюгаве.

— На который час назначен опыт?

— На восемь вечера, — буркнул профессор. — Будет ли кто-нибудь из начальства?

— Очень возможно, господин профессор! — поклонился Фудзита. — Как прикажете подготовить… ну… лицо, что будет сегодня иметь честь попробовать газу?

Володя почувствовал, что бледнеет.

«Лицо? Что это означает? Человека? Живого человека? Нет, это шутка, это невозможно!..»

Когда Фудзита вышел, получив распоряжения не давать «лицу» воды, Володя с равнодушным видом спросил:

— Итак, сегодня еще один опыт?

Аюгава молчал.

— Разрешите ли вы мне, господин профессор, присутствовать на…

Старик вдруг порывисто повернулся к Володе, цепкими пальцами сорвал с переносицы очки и, потрясая ими в воздухе, крикнул:

— Нет! Не смей об этом просить! Слышишь?

Потом, будто удивившись своей пылкости, уже тихо промолвил:

— Сегодня особые опыты… на которых могут присутствовать только профессора, юноша.

Страшная догадка медленно превращалась в уверенность. Володя спросил:

— Господин Фудзита употребил такое выражение, как «лицо». Это в основном касается человека… Ведь…

Аюгава вдруг снова вспыхнул:

— «Лицо»! Это не твое дело, юноша! «Лицо» может быть тяжким политическим преступником, осужденным на казнь, которому все равно, какой смертью он…

Профессор опомнился. Он сказал слишком много. Он пристально глянул в Володины глаза. Но тот сделал равнодушный вид, который говорил: «Это дело меня действительно не касается и совсем меня не интересует».

Это притворное равнодушие, этот внешний покой стоили больших усилий. Володя чувствовал, как гулко стучит в виски тяжелая кровь, как от нервного потрясения побежали мурашки по спине, как мелко задрожали ноги.

Он оставался в лаборатории еще с полчаса, а потом попросил профессора разрешить ему выйти на несколько минут.

Юноша побежал к Ли Фуну. Надо немедленно, в эту же минуту, узнать, что за «политического преступника» он поставлен охранять!

Володя с удивлением остановился. Железная дверь была распахнута, и Ли Фуна возле нее не было.

Неожиданно Володя услышал звуки глухих ударов. Раздались надрывные вскрики и стон истязаемого.

Володя рванулся с места. Подвал освещала электрическая лампочка. Нет, это не подвал, это была глухая земляная могила. На каменном полу лежала фигура маленького человека, которого кулаками избивал Ли Фун. Здесь же стоял Гохан и ворчал.

— Ли Фун! Ли Фун! — неистово позвал Володя.

Дежурный быстро глянул на него, и юноша увидел лицо с косыми глазами, искаженными злостью. Медленно великан выпрямился. Спустя минуту он улыбнулся и уже без гнева толкнул узника ногой.

— Ли Фун! За что ты его? За что? А если бы тебя так?

Узник встал на ноги. Это был маленький, худой, как щепка, японец. Он увидел Володю, и его глаза заблестели.

— Уруси? Совєто уруси? — неожиданно воскликнул он.

— Хагимура! — невольно вырвалось у Володи.

В тот же миг юноша знаками показал, чтобы Хагимура молчал. Узник, сам того не желая, мог подвести Володю под большие неприятности.

Ли Фун потрясенно смотрел то на Хагимуру, то на юношу. Потом сердито потянулся одной рукой к револьверу, а второй оттолкнул Володю подальше и закрыл дверь. Запер замок и ключ положил себе в карман.

Володя был сам не свой. Так вот кем является таинственный узник! Хагимура! Маленький японский солдат, который замахнулся на офицера штыком!

Военный суд, вероятно, присудил Хагимуру к смертной казни, и его прислали в секретную химическую лабораторию вместо экспериментального кролика. Осужденный даже не знал, какая судьба его ждет.

Володя бросился в лабораторию. Только через час ему посчастливилось вынести оттуда в глубоком кармане штанов бутылку спирта.

Он возвратился к Ли Фуну. Часовой-великан на этот раз очень подозрительно посмотрел на Володю. Но мальчишка быстро сунул ему в руку бутылку. Ли Фун долго взбалтывал ее, почему-то не решаясь пить. У него, наверное, не выходила из головы мысль, что узник и этот юноша, который только что принес ему огневую воду, знают друг друга. Не лучше ли сейчас же позвать Фудзиту?

Но бутылка влекла, притягивала к себе все существо Ли Фуна. Жадные огоньки тлели в его глазах.

В конце концов вожделение победило. В последний раз глянул он на Володю и медленно поднес бутылку к губам. Володя схватил его за рукав и быстро проговорил:

— Не всю! Не всю! Глотни дважды. Оставь мне… Я тоже буду пить… Я буду пить…

Он сделал вид, что хочет забрать бутылку у Ли Фуна.

Часовой выдернул руку, погрозил кулаком и начал пить. Спирт булькал, Ли Фун отрывался от бутылки, хрипел, сплевывал и в конце концов разбил бутылку о стену.

Его глаза налились кровью, губы посинели. Он схватился за кобуру, расстегнул и хотел вынуть револьвер…

Это была критическая минута. Если бы кто-то сюда нагрянул, все бы погибло.

Ли Фун скоро свалился на пол. Володя подождал еще немного и легко вынул револьвер из его кобуры.

Великан лежал, как бревно, что-то бормоча и вздрагивал всем телом. Он уже ничего не понимал.

На одно мгновение Володя засомневался. Убегать немедленно, убегать, не задерживаясь! Но он наклонился над Ли Фуном и достал у него из кармана ключ.

Руки трусились, и ключ не попадал в скважину.

В конце концов дверь отворились. Она заскрипела, и Володе показалось, что по его нервам провели тупой пилой… Хагимура сначала, не понял, в чем дело.

— Надо бежать! — сказал Володя. — Бежать!

Узник метнул вокруг глазами. Увидел на полу Ли Фуна и Гохана, который, повизгивая, стоял над дежурным.

— Не отставай от меня! — приказал Володя.

Он пошел вперед, запрятав револьвер за пазуху. Так он шел, пересиливая неодолимое желание бежать, бежать стремглав!

Беглецы беспрепятственно прошли мимо двери вивария и вышли во двор. Первая половина Володиного плана побега удалась как можно лучше. И хотя впереди было самое трудное, Володя с изумлением констатировал, что стал абсолютно спокойным. Его мысли были ясными и четкими, каждый шаг, каждое движение — точным и твердым.

Неожиданно сзади что-то глухо зарычало. Еще не оглядываясь, Володя знал, что это — Гохан. Пес стоял в двух шагах и скалил зубы на Хагимуру.

— Гохан! — прошептал Володя. — Гохан! Немедленно — назад!

Пес ощетинил шерсть и зарычал громче. Глядя прямо в глаза псу, Володя непрестанно повторял:

— Назад! Слышишь? Назад! Назад!

На миг мелькнула картина: он, Володя, привязанный к дереву… Вокруг тайга… Сквозь ветви лиственниц светит месяц… На расстоянии нескольких шагов рысь… Блестят ее зеленые зрачки…

— Назад! Гохан! Назад! Назад! Назад!

И пес не выдержал. Виновато понурился и повернулся назад.

— Теперь вперед!

Но Володя не досказал этих слов. Хагимура схватил его за руку и молча указал на противоположную сторону двора. Юноша увидел коменданта Фудзиту и с ним трех жандармов. Через минуту они будут здесь. Один из жандармов показался Володе очень знакомым. В тот же миг юноша чуть не вскрикнул:

— Хабаров!

Да, это действительно был Хабаров, провокатор и шпион, документы которого лежали сейчас в Володином кармане. Итак, негодяй не погиб в пропасти. Не было сомнения, что ему посчастливилось напасть на Володин след.

Жандармы очень торопились. Хабаров что-то впопыхах говорил Фудзите, на бегу вытирающему платочком густой пот со лба.

Володя вздрогнул от мысли, что, если бы он хоть немного опоздал, пришлось бы снова лицом к лицу предстать перед японской контрразведкой.

Дернув Хагимуру, юноша едва успел запрятаться за угол дома. Жандармы пробежали мимо. Они спешили со всех сил. Володе даже послышалось, что один из жандармов произнес его настоящую фамилию.

Теперь настала решающая минута. Володя бросился пересекать широкий двор. Хагимура не отставал. С разбега Володя вскочил в дежурные помещения, через какие был ход к воротам. Там двое солдат играли в настольную игру. Третий дежурный, опершись на винтовку, следил за ними, за ловкими движениями их пальцев, качавших по столу белые костяные шарики.

— Ложись!

Этот окрик свалился на дежурных, как молот. На миг, растерянные и ошарашенные, они застыли на местах.

— Ложись! — снова приказал Володя, целясь из револьвера.

Те, что играли, беззвучно соскользнули вниз и распластались на земляном полу. Солдат с винтовкой сделал неуверенное движение — возможно, хотел выстрелить. Но Хагимура, подскочив к нему, выхватил оружие, и тот поднял руки вверх.

Хагимура метнулся к воротам и начал дергать тяжелый засов. Отодвинуть его мешала винтовка, бросив ее на землю, узник обеими руками растворил ворота.

И здесь прозвучал выстрел… Второй, третий. Что-то звякнуло почти у самого Володиного уха, и он увидел, что Хагимура упал, как подкошенный. Из раскрытых дверей дежурной комнаты на них нацеливалось несколько револьверов. Мелькнули лица Фудзити и Хабарова. Шпион выпускал пулю за пулей, после каждого выстрела прячась за дверь. В тот миг, когда его голова выткнулась снова, Володя спустил курок. Цепляясь за дверь, Хабаров упал. Отстреливаясь, Володя выбежал в раскрытые ворота. Еще минута — и он уже был в тайге.

Юноша знал, что сейчас его никто и ничто не спасет, кроме собственных ног. Эти замечательные сильные ноги, упругие и мускулистые — только на них и была надежда.

Володя бежал, как лось, спасающийся от лесного пожара. Вспоминая потом об этом беге, он удивлялся, что не расшибся о стволы встречных пихт…

Давно затихли далекие выстрелы, настали сумерки, а Володя все не останавливался. Спасение было в том, чтобы оказаться как можно дальше от страшной и ненавистной лаборатории. Лишь когда упала ночь и в темноте нельзя было видеть за два шага от себя, Володя сел на груду сухого хвороста. Он был на воле, но не считал, что опасность миновала. Тем не менее усталость победила. Володя тут же, на хворосте, крепко заснул.

Проснулся он от человеческих голосов, которые вскоре затихли, но юноша слышал, как где-то далеко трещали сухие ветки. Так трещать они могут только под ногой человека. Звери ходят в тайге неслышно и осторожно.

Володя снова бросился бежать. Он прилагал большие усилия, чтобы не шуметь. Это ему удавалось. Только иногда под ногой стреляла сухая веточка, но вокруг в тайге стояла торжественная тишина, и ничто не указывало на присутствие врага. Володя подумал, что если и была за ним погоня, то теперь самураи, наверное, уже потеряли след и отстали. Да это просто глупость — ловить беглеца в дикой тайге.

Целый день шел Володя, продираясь сквозь чащу. По дороге насобирал немного ягод. Ягоды были зеленые и невероятно кислые. Володя набил себе оскомину, но съел их все до последней.

Когда солнце склонилось к закату, уставший беглец стал готовить себе постель между кучами валежника. Два огромных сосновых ствола, опрокинутые бурей, тесно прислонившись друг к другу, образовывали барьер, за который Володя набросал хворосту, а сверху зеленых ветвей и листьев папоротника. Постель была готова. Попив воды из небольшого болотца, он улегся.

Вверху, над вершинами деревьев, еще стояла тихая предвечерняя полумгла, но в тайге между стволами сосен уже залегла ночь.

Володя еще не успел заснуть, как вдруг над его головой послышалось знакомое глухое рычание. Он хотел сорваться и… встретился с зелеными огоньками зрачков и длинными белыми клыками скалящегося пса.