Каратель

Глава 3

Екатерина

Я проснулась в незнакомой постели в комнате, залитой солнечным светом. Какое-то мгновение я понятия не имела, где нахожусь.

Затем всё вернулось на круги своя. Мой отец был мёртв, и он отдал меня Братве.

Прежде чем я успела пошевелиться, дверь открылась и вошла пожилая женщина в униформе горничной. Она окинула критическим взглядом моё полностью одетое тело и быстро заговорила по-русски.

— Меня зовут Юлия. Мистер Тургенев хочет, чтобы ты приняла душ и спустилась позавтракать.

Я села и откинула волосы с лица.

— Я не голодна.

Она посмотрела на меня пустым взглядом человека, который не понимает иностранного языка.

Я вздохнула и перешла на русский.

— Спасибо, но я не голодна.

— Он сказал, что ты так скажешь. Он велел мне передать тебе, что, если ты не спустишься вниз через двадцать минут, он сам за тобой поднимется. — Она кивнула в сторону шкафа. — Там есть одежда для тебя, и всё необходимое должно быть в ванной. — Ещё раз кивнув, она повернулась и ушла.

Я смотрела ей вслед, чувствуя, как во мне закипает гнев. Он поднимется за мной? На меня нахлынули воспоминания о прошлой ночи. Роман Тургенев не был приятным человеком. Ни один босс Братвы в мире не был добрым или деликатным. Когда он схватил меня за подбородок, я почувствовала, что он сдерживает себя, демонстрируя мне лишь малую толику своей силы и давая понять, что в любой момент может проявить ещё больше. И когда он провёл большим пальцем по моей щеке в прихожей, нежность его прикосновения резко контрастировала с обещанием жестокости в его мощной груди и плечах.

Так почему же мой отец отдал меня ему?

Слёзы навернулись мне на глаза. Никто не мог выжить после того взрыва. И всё же мой отец остался. Он знал, что его убьют.

Это не имело смысла. Он потратил всю жизнь на то, чтобы разбогатеть и сделать политическую карьеру. Когда мне было семнадцать, на него даже было совершено покушение. Один политический активист пришёл в ярость из-за законопроекта, который он спонсировал, и ждал у его кабинета с пистолетом. Пуля задела позвоночник моего отца, но ему повезло. Всего через три недели он вернулся в сенат и отдал решающий голос за принятие законопроекта, из-за которого его чуть не убили.

Но этот инцидент, по понятным причинам, сделал его параноиком в вопросах безопасности.

«Я потерял твою мать, когда ты была ещё младенцем», — сказал он мне. «Я не вынесу, если потеряю и тебя тоже».

Поэтому он нанял охранников, которые сопровождали меня в школу и обратно, пока я не закончила ее. Он хотел сделать то же самое, когда я уезжала в колледж, но администрация Колумбийского университета была не в восторге от этой идеи, и он уступил.

Но он беспокоился. Иногда я подозревала, что он даже вмешивался в мою социальную жизнь. Каждый раз, когда я с кем-то сближалась, отношения, казалось, прекращались без предупреждения. Разочарование не начинало скрывать это, особенно по мере того, как проходили годы, и я жаждала связи — и страсти. Мои руки и активное воображение были хороши в одинокий пятничный вечер, но я хотела большего. Я хотела сильных рук, твёрдых губ и прикосновения чьей-то кожи к моей.

Однажды я была близка к этому, когда сексуальный парень из моей учебной группы в Колумбийском университете поцеловал меня возле кафе. Его глаза обещали нечто большее, и мы планировали поужинать вместе на следующий вечер.

Пока на следующее утро он не прислал смс, в котором утверждал, что слёг с гриппом на сутки.

Двадцать четыре часа превратились в неделю уклончивых сообщений и, наконец, в молчание. Он так и не вернулся на занятия. Когда я спросила отца об этом, он отшутился.

«Ты думаешь, я выгнал парня из Колумбийского университета, потому что он хотел встречаться с моей дочерью? Скорее всего, он не смог оплатить обучение. В таком случае, тебе всё равно лучше найти кого-нибудь другого».

Я ему не поверила, но доказать ничего не смогла, так что оставила эту тему. После этого я никогда не недооценивала, как далеко он зайдёт, чтобы уберечь меня от беды.

Вот почему мне было так трудно поверить, что он толкнул меня в объятия русской мафии.

Так что, возможно, мне не стоит в это верить.

— В этой истории есть что-то еще, — пробормотала я, спуская ноги с кровати.

Полчаса спустя я спустилась по лестнице и обнаружила, что Юлия ждёт меня.

— Сюда, — сказала она, не дожидаясь, пока я последую за ней. Поскольку мне больше некуда было идти, я последовала за ней, двигаясь по просторному и роскошному дому. Прошлой ночью я мельком увидела его великолепие, но при дневном свете он оказался еще более потрясающим, чем я думала. Кем бы ни был Роман, он явно был богат — возможно, даже больше, чем мой отец.

Мы вошли в столовую, где во главе стола сидел сам мужчина, одетый в другой дизайнерский костюм. С ним сидели вчерашние мужчины. Там был и третий мужчина, который оторвался от ноутбука, на котором печатал.

— Мы закончим с этим позже, — сказал ему Роман. Мне он сказал: — Катя, ты опоздала на десять минут.

Я стояла в дверях, чувствуя, как мурашки бегут по коже от стольких устремлённых на меня взглядов. Он говорил по-русски, но я ответила по-английски.

— Мне нужно больше двадцати минут, чтобы собраться.

Как бы то ни было, мне пришлось заколоть волосы и привести себя в порядок так быстро, как только могла. Благодаря регулярным процедурам восковой эпиляции я могла не бриться, но была слишком бледна и измучена, чтобы не обращать внимания на косметику, которую нашла в одном из ящиков ванной. Как и говорила Юлия, в шкафу нашелся целый ряд одежды моего размера, вплоть до ночных рубашек и нижнего белья. Я схватила первую попавшуюся одежду, и по моей коже пробежал жар при мысли о том, что Роман покупает мне бюстгальтеры и трусики.

— Тем не менее, — сказал он, — ты появишься в назначенное мной время. — Он указал на пустой стул справа от себя. — Садись.

Прикусив язык, я пересекла комнату. Стол был заставлен чашками с кофе и тарелками с недоеденной едой. Мужчины, очевидно, завтракали уже некоторое время.

«Вероятно, они были заняты планированием следующего убийства», — мрачно подумала я.

Юлия поставила передо мной тарелку с яичницей и тостами и отошла в сторону. В животе у меня заурчало от благодарности. Вчера вечером я даже не подумала об ужине. После того, как Роман отправил меня наверх, я свернулась калачиком на кровати и попыталась заплакать. Но слёз не было, и я заснула с сухими глазами, гадая, что же со мной не так.

И пара серебристых глаз преследовала меня во сне.

Роман отхлебнул кофе.

— После того, как поешь, поднимешься наверх и переоденешься во что-нибудь более подходящее.

Я уставилась на него.

— О чём ты говоришь? — с моими джинсами и свитером всё было в порядке.

— Сегодня утром у нас с тобой важная встреча. Для неё нужно что-то другое, кроме джинсов.

Мои щёки запылали. Было достаточно плохо, что он отругал меня, как непослушного ребёнка, но тот факт, что он делал это на глазах у публики, делало всю сцену невыносимой.

Я глубоко вздохнула.

— Если ты не хотел, чтобы я носила джинсы, тебе не следовало класть их в мой шкаф.

Воцарилось тяжёлое молчание. Моё сердце бешено заколотилось, а желудок сжался от волнения. Я была совершенно не в своей тарелке — заперта в доме криминального авторитета из Братвы, а я только что загнала его, как медведя в клетку.

Только он был не в клетке. Он был на расстоянии вытянутой руки и вполне мог меня задушить.

Вместо этого он сделал ещё глоток кофе, его серебристые глаза смотрели на меня поверх чашки. Утренний свет нисколько не портил его привлекательности. В отличие от меня, он выглядел хорошо отдохнувшим, его чёрные волосы были откинуты со лба, на котором не было морщин. Он явно был свежевыбрит, но на его квадратной челюсти всё ещё виднелась темная борода. Ещё вчера в ней было немного седины, но сейчас седина проступала только на висках. Он поставил кофейную чашку на стол, его длинные загорелые пальцы были покрыты татуировками до самых костяшек. Ещё больше татуировок было на тыльной стороне его ладони и исчезало под накрахмаленной манжетой рубашки.

Мой желудок сжался. Он, вероятно, был исписан чернилами повсюду, его тело было покрыто символами его ремесла. Какой бы привлекательной ни была его упаковка, под ней скрывался хладнокровный убийца.

— Ешь свою яичницу, — сказал он.

Я посмотрела на свою тарелку. Яичница была именно такой, как я любила, — густой и пышной, посыпанной солью и перцем. Но, судя по тому, как скручивало мой желудок, мне хотелось начать с чего-нибудь более мягкого. Я потянулась за тостом.

— Яйца, душенька.

Я замерла, встретившись с ним взглядом.

Он положил руки на подлокотники стула, его крупное тело казалось расслабленным.

— Юлия приготовила их специально для тебя. Съешь их, пока они не остыли.

Меня охватило осознание. Он не был политиком, как мой отец, но он был влиятельным человеком. А влиятельные люди все одинаковы. Ему было наплевать на еду. Он хотел утвердить своё превосходство. Доказать, что может подчинить меня своей воле. Мой голос, казалось, доносился откуда-то издалека, когда я сказала:

— Я бы предпочла сначала съесть тост.

— Как я уже сказал, ты будешь есть яйца.

Молчание затянулось. Он ждал, и на его спокойном лице было написано, что он давно привык во всём добиваться своего.

Я отодвинула тарелку.

— На самом деле я не так уж голодна.

— Оставьте нас, — сказал он, не отрывая от меня взгляда.

Стулья заскрипели по полу, и моё сердце бешено заколотилось, когда трое мужчин встали и вышли из столовой. Когда они ушли, Роман поднялся и снял пиджак.

Моё сердце подскочило к горлу при виде пистолета в кобуре, приставленного к его рёбрам. Он застрелит меня? Я обвела стол диким взглядом, представляя, как моя кровь растекается по яйцам.

Но он просто повесил пиджак на спинку стула и сел.

— Иди сюда.

У меня так пересохло в горле, что мне пришлось сглотнуть, прежде чем я смогла заговорить.

— Зачем?

— Прошлой ночью я сказал тебе, что накажу, если ты ослушаешься меня. Когда я отдаю приказ, мне нужно знать, что он будет выполнен. От этого зависят жизни, милая. — Он похлопал себя по колену. — Очевидно, что сообщение не дошло. Поэтому мы воспользуемся другим подходом.

О, Боже.

— Что ты собираешься делать?

Его светлые глаза сверкнули.

— Я думаю, ты знаешь. А теперь иди сюда, как я просил. Если мне придётся прийти за тобой, я позову остальных к столу, прежде чем мы продолжим.

Я бросила взгляд на дверной проём.

— Далеко ты не уйдёшь, — сказал он. — Мои люди повсюду, и они полностью преданы мне. Даже если тебе каким-то образом удастся ускользнуть от них, у меня есть глаза и уши по всему дому. Нет места, где бы я тебя не нашёл.

— Прости, — быстро произнесла я. — Я… я больше не буду тебе перечить.

— Катя…

— Что? — я ахнула. — Я же сказала, что сожалею. — Моё сердце трепетало в груди, как пойманная птица. — Пожалуйста, не делай этого.

Выражение его лица потемнело.

— Я не люблю повторяться, душенька. Подойди. Я больше не буду повторять.

Конечно, он не стал бы. Он бы позвал своих людей и позволил им наблюдать, пока он… Краска залила мою кожу, когда я поднялась на дрожащие ноги и направилась к нему. Быстро, как молния, он обнял меня за талию и притянул к себе. Роман держал меня одной большой рукой сжимая моё бедро, а другой расстёгивая мои джинсы. Я втянула воздух, мои лёгкие наполнились его запахом — дорогим одеколоном, лёгким привкусом сигар и тёмной обжарки в его кофейной чашке.

Когда звук расстёгиваемой молнии эхом разнёсся по комнате, я схватила его за толстое запястье.

— Пожалуйста, не надо. — Слёзы обожгли мне горло. — Я сделаю всё, что угодно.

— Не умоляй, милая. Это ниже твоего достоинства. — Он двумя быстрыми рывками стянул с меня джинсы, обнажив мои розовые трусики. Я выбрала их, потому что они были наименее откровенными из всего нижнего белья, которое он мне предоставил. Но сейчас я могла бы с таким же успехом остаться голой, если бы они так хорошо меня прикрывали.

Я сжала его запястье.

— Роман, пожалуйста.

— Больше неповиновения, — сказал он, притягивая меня к себе, так что я растянулась у него на коленях со спущенными джинсами. — Я добавлю это к списку. Десять ударов за опоздание, ещё десять — за дерзость по поводу нашей встречи и, наконец, десять — за спор со мной.

Тридцать?

Он собирался шлёпнуть меня тридцать раз…

Первый удар пришёлся так, что рассёк воздух и вышиб дыхание из моих лёгких. Я приподнялась, готовая убежать, но он положил свою большую ладонь мне на спину, снова толкнув меня вниз.

И он, не теряя времени, нанёс остальные шлепки. Они последовали один за другим — резкие пощечины, которые эхом разносились по столовой и поджигали мою задницу. Я насчитала шесть, прежде чем потеряла способность сохранять спокойствие. Сначала я ахнула. Потом я закричала, моё лицо вспыхнуло, а тело затряслось.

Он был твёрд, как скала, его рука поднималась и опускалась с методичной точностью. Его бёдра были мускулистыми и твёрдыми под моим животом, а его пресс изгибался под моим боком. Пряный аромат его одеколона наполнил мои лёгкие и ошеломил мои чувства, превратив мой мир в его запах и безжалостное прикосновение его плоти к моей. Тонкий слой хлопка, прикрывающий мою задницу, никак не мог приглушить боль, и хриплая мольба вырвалась прежде, чем я смогла её подавить.

— Прости! Остановись, пожалуйста, остановись!

Он продолжал.

— Я же просил тебя не умолять. — Шлепок. — Может быть, ты хочешь ещё десять? — Шлепок.

— Нет!

Я прикусила губу и впилась пальцами в его бедро. Если ему и было больно, он этого не показал. Роман просто продолжал безжалостное нападение, его ладонь согревала каждый дюйм моей задницы. Давя на меня своим авторитетом самым примитивным из возможных способов.

Я вцепилась в его бедро, как в буй в бушующем море, крепко зажмурив глаза и дыша так часто, что у меня мелькнула смутная мысль, что я могу задохнуться. Моя задница пульсировала.

А потом пульсация… сменилась. Она распространилась от моей задницы к месту между бёдер, где пульсировала сильно и настойчиво. По мере того, как удары сыпались градом, боль трансформировалась и свернулась, становясь чем-то горячим и нуждающимся.

Оно распространялось повсюду, покалывая от груди до кончиков пальцев ног. Заставляя мои соски напрягаться, а кожу между бёдер болеть. Тепло разливалось по моим венам, наполняя меня ощущениями, которые я не понимала и не могла определить. Это было похоже на парение или полёт.

Его рука опустилась снова, и внезапно пульсирующее, жаждущее чувство обрело смысл. Мои бёдра приподнялись, когда я ухватилась за край чего-то, что было вне досягаемости.

Освобождение. Я была так близка — прямо на грани оргазма, на коленях у мужчины, которого едва знала и имела все основания презирать.

Что, чёрт возьми, со мной было не так?

Без предупреждения Роман схватил меня за руку и рывком поднял. У меня закружилась голова, и я ухватилась за край стола, когда он встал и отошёл. Он стоял спиной ко мне, уперев кончики пальцев в бока, а плечи его вздымались, как будто он только что пробежал длинную дистанцию.

Я вцепилась в край стола, когда ощущение парения исчезло, сменившись замешательством и первыми проблесками гнева.

Он что-то пробормотал, его русский был таким гортанным, что я сначала ничего не поняла. Что-то вроде «не ожидал такого».

Я нахмурилась. Чего не ожидал?

— Приведи в порядок свою одежду, — проговорил он, не оборачиваясь. — Затем иди наверх и переоденься. Юлия придёт за тобой, когда наступит время нашей встречи.

Мой гнев нарастал, вытесняя все остальные эмоции.

«Приведи в порядок свою одежду», — сказал он. Как будто это не он стянул с меня джинсы изначально. Но Роман отпустил меня. Я не собиралась ждать, пока он передумает отпускать меня. Дрожащими пальцами я натянула джинсы и направилась к двери.

— Екатерина.

Я остановилась, глядя прямо перед собой и прижав кулаки к бокам. Если бы он позвал меня обратно, я бы закричала.

— Больше не опаздывай.

Я на мгновение закрыла глаза, а затем вышла из комнаты.