Кардиналы идут в ад

ВЕЛИКОЕ ЧУДО - КОММУНИСТ В КОСМОСЕ

12 апреля 1961 г. свершилось великое, дерзновенное событие: впервые в истории нашей планеты человек вырвался в космическое пространство, совершил 'облет Земли п благополучно вернулся обратно.

Имя первого космонавта известно всему миру: Юрпй Алексеевич Гагарин, гражданин Советского Союза, коммунист.

Беспримерный подвиг советского космонавта вызвал восхищение всего человечества. Народы земного шара славят имя советского героя, открывшего своим полетом на космическом корабле «Восток» новую эру в истории человечества — эру кос-мических путешествий.

Произошло чудо. Но чудо это особенное не только потому, что оно превосходит все библейские и любые другие чудеса, вместе взятые, оно особенное и несравненное, ибо его творцом является разум человека, освобожденный от пут, от тумана религиозных предрассудков.

В течение многих столетий богословы убеждали верующих, что «небесные чертоги» недоступны человеку, что даже сама идея проникновения человека в небесную высь является дерзким святотатством, покушением на «суверенные» права бога, этого господина вселенной.

Церковь всегда считала астрономов, воздухоплавателей, ученых, проникающих в тайны мироздания, своими самыми заклятыми врагами. Церковь предала проклятью Джордано Бруно,

Галилея, Коперника, Дарвина и многих других ученых, гениальные открытия которых разрушали церковные легенды и религиозные представления о человеке, об окружающем его мире, о вселенной.

Одна из причин, почему богословы предают анафеме коммунизм, заключается в том, что коммунистическое мировоззрение строго научное. Оно основывается на научном анализе человеческого общества и природы и тем самым разрушает сверхъестественные, фантастические представления о вселенной, лежащие в основе любой религии.

До последнего момента папа римский и его кардиналы надеялись на другого рода «чудо»: они молили всевышнего, чтобы первым человеком в космосе оказался американец — верующий. «Бог не допустит безбожников во вселенную»,— с таким плакатом долго слонялся по улицам Нью-Йорка один из благоверных кардинала Спеллмана. Но «небесная канцелярия» давно уже бессильна перед гением человека. Она оказалась неспособной предотвратить полет космонавта коммуниста Гагарина. Чудо свершилось — коммунист первым полетел в космос и благополучно вернулся на Землю.

Человечество возликовало. И даже орган папы римского — «Оссерваторе Романо» не* вытерпел и написал, что полет советского космонавта «обозначает замечательный рубеж в истории науки и завоеваний человека». Научная истина, отмечала газета Ватикана, не знает границ, и завоевания техники — это всеобщее благо. Золотые слова, их появление в органе «наместника бога» тоже один из поразительных результатов эпохального подвига Ю. А. Гагарина.

Но «Оссерваторе Романо» не был бы органом Ватикана, если бы он ограничился только этими здравыми рассуждениями. Дело в том, что, комментируя полет в космос коммуниста Гагарина, ватиканская газета не может уйти от ответа на вопрос: «Л как же тогда с богом, с верою в него, разве полет «атеистического материалиста» Гагарина в божеские чертоги не является сам по себе сокрушительным ударом по религиозному мировоззрению, ударом, равным открытиям Галилея и Дарвина?»

Нет, отвечает на вопрос «Оссерваторе Романо», великое завоевание Гагарина «не только не угрожает нашему религиозному миросозерцанию, но, наоборот, подкрепляет н усиливает его» *.

Одним словом, нет худа без добра. Оказывается «атеистический материалист» Гагарин своим полетом в космос подтвер- ²⁵⁷

ждает существование бога! Вот что называется делать хорошую мину прп плохой игре.

Но не успели читатели «Ос-серваторе Романо», прочтя эти глубокомысленные сентенции, удивленно «возвести очи горе», как в Ватикане круто изменили оценку полета в космос Ю. А.

Гагарина. Вечером того же исторического 12 апреля радио Ватикана уже било тревогу на всех языках, известных церковным полиглотам. «Развитие техники,— вещало радио «наместника бога»,— осуществляемое человеческими руками, таит в себе огромную опасность, человек может подумать, что именно он — созидатель, что все созданное на земле его руками — дело только его ума и рук. Но человек — не созидатель: он открывает лишь то, что доступно ему и на что указывает ему господь

бог. Технический прогресс дол- —Теперь действительно ни во

жен заставить людей пасть па ^{что пельзя} верить! Ведь первый - „ „ человек, живым вознесшийся на

колени и с еще большей верой небо,—безбожник!

молиться богу».

Воистину, неисповедимы твои пути, о господи! Если поверить Ватикану, то всевышний избрал именно «атеистического материалиста» Гагарина для того, чтобы раскрыть свои секреты и убедить людей в своем существовании. Такую нелепость могут провозглашать перед микрофоном ученые-богословы только в надежде, что еще найдутся люди, которые скажут: «Верую, ибо это абсурдно!»

Нет, как бы ни изощрялись теологи, подвиг Гагарина доказывает не существование бога, а нечто другое. «Создав все условия для взлета и успешной посадки корабля-спутника,— заявил H. С. Хрущев, чествуя первого в мире космонавта 14 апреля па Красной площади,— мы показали, па что способен народ, если он становится действительно свободным, раскрепощенным в политическом и экономическом отношении. Действительно, сво-бодпыми странами являются не те страны, в которых богатые свободно эксплуатируют тех, кто не имеет куска хлеба, и называют это «свободным миром», а те страны, в которых все люди труда, все народы имеют возможность пользоваться всеми материальными и духовными благами.

Завоевание нами космоса — это замечательная веха в развитии человечества. В этой победе — новое торжество ленинских идей, подтверждение правильности марксистско-ленинского учения. В этой победе человеческого гения воплотились и нашли свое наглядное выражение славные результаты всего того, чего достигли народы Советского Союза в условиях, которые создала Октябрьская социалистическая революция. Этот подвиг знаменует новый взлет нашей страны в ее поступательном движении вперед, к коммунизму» ^].

Космический полет советского гражданина Ю. А. Гага-рина — это коммунистическое чудо. Оно подтверждает, что старый мир с его богами, эксплуататорами, капитализмом и войнами уступает место свободному коммунистическому обществу, людям которого принадлежит будущее.

И СОЗДАЛ ЧЕЛОВЕК СВЕТИЛА...

Запуск первого советского искусственного спутника Земли человечество восприняло не только как огромной важности научное достижение современности — беспримерный подвиг советских людей, но и как доказательство способности человеческого разума проникнуть в «тайну мироздания», познать законы природы и использовать их, исходя из своих нужд и потребностей. Комментируя это событие, английский журнал «Раунд тэйбл» писал: «Безусловно, первое, что следует отметить по поводу запуска русских спутников, это то, что мы достигли одной из великих эпох истории человечества... Около 15 516 лет спустя после того, как кроманьонские охотники нарисовали на стенах пещеры в Лессье замечательных по своему сходству оленей и бизонов, их потомки пробились через пространственные барьеры, ограничивавшие земную жизнь с самого ее начала» ^{258 259}.

‘ 5 октября 1957 г. в органе Итальянской коммунистической

партии «Унита» было опубликовано следующее стихотворение

итальянского поэта Квазимодо, получившего в 1959 г. Нобелевскую премию по литературе:

СПУТНИК

Творец вначале создал небеса и землю,

Затем зажег на небесах огни —

В тот самый день, когда зажечь их было должно,— А в депь седьмой на отдых удалился.

Прошли миллиарды лет,

И человек — подобие господне, образ божий,

Не знающее устали созданье —

В бесстрашии своем зажег огонь.

И разумом языческим своим В спокойпом небе Октября Звезду иную засиять заставил,

Подобно тем, которые сияли От сотворенья мира.

И человек сказал: «Аминь».

Появление этого стихотворения вызвало со стороны органа Ватикана «Оссерваторе Романо» в адрес поэта Квазимодо и газеты «Унита» поток брапи. Подумаешь, нашли чем хвалиться — спутником! Что значит он по сравнению с мириадами звезд и планет, сотворенных богом?! Спутник — это пустышка, не заслуживающая серьезного внимания.

Этим деланным презрением и пренебрежением к величайшему достижению человеческого разума церковники старались прикрыть царившую в Ватикане растерянность и панику. Говорят, что Пий XII, узнав об успешном запуске первого советского спутника, пал ниц и воскликнул: «Боже! За что ты покарал меня? Разве я не поклонялся тебе всю свою жизнь, разве я мало молился тебе и мои пастыри и овечки мало славили тебя? За что же ты наказал нас, разрешив коммунистам первыми проникнуть в твои небесные чертоги?» Не получив, по понятным причинам, ответа на свои вопросы, папа римский слег в постель.

Вполне понятно, почему папу охватило такое беспокойство при известии о запуске советского спутника. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что сам факт запуска спутника советскими учеными, коммунистами, неизбежно откроет глаза миллионам людей во всем мире не только на советскую действительность, на великие достижения советского народа, социалистического строя, но п заставит многих верующих переоценить, пересмотреть свои религиозные воззрения.

217

15 и. Лаврецкий

— Ах! Ты ne хочешь дать мне этот шарик*? Хорошо, когда я вырасту, я сам его достану!

Иначе и быть не могло, нбо запуск первого советского искусственного спутника наносил смертельный удар по легенде церковников о сотворении мира богом и разрушал их излюбленный аргумент о пресловутой «тайне мироздания».

Неудивительно, что Ватикан реагировал на советский искусственный спутник, как на появление новой нечистой силы, против гибельного влияния которой следовало мобилизовать все церковные силы. Спутники породили целый поток клерикальной литературы, в которой церковники и их мирские апологеты пы-

тались сперва отрицать* потом принизить, приуменьшить историческое значение спутников, затем согласовать их с религиозными догмами и под конец сделать хорошую мину при плохой игре, убедить верующих, что ничего особенного не произошло, что вторжение человека в «небесное» — космическое — пространство не только не огорчает церковь, но даже всячески ею приветствуется.

Наука и религия несовместимы. Это положение уже давно стало аксиомой. Научные истины требуют доказательств, проверяются практикой, религиозные же истины являются таинствами, восприятие которых требует акта веры.

Церковь вынуждена утверждать, что рассудку «недоступно» познание религиозных таинств, что они могут быть открыты человеку только сверхъестественным путем, через божественное откровение. Современный католический теолог, иезупт Джулио Федеричи утверждает: «Сверхъестественное таинство, то есть таинство в подлинном смысле этого слова, непостижимо для человеческого рассудка... С философской точки зрения, его наличие нельзя ни доказать, ни опровергнуть» *.

Вот почему богословы хотели бы поставить бога, да и всю религию, вне пределов научной критики. Бог, первопричина, не поддается научному анализу, заявляет итальянский клерикал, профессор медицины Джованни Перез в своем трактате, в котором пытается доказать недоказуемое, а именно что наука подтверждает религию. «Первопричина, законодательница и руководящая сила жизни недоступна для наших научных исследований и экспериментов. Только вторичные явления, происходящие от первичного начала, подпадают под власть исследователя»^{260 261}.

Положим, что касается опровержения, то богословы ошибаются. Религиозные таинства могут быть опровергнуты как с философской, так и научной точки зрения. Это вынужден признать другой католический деятель — Этьен Борн, генеральный секретарь Католического центра французской интеллигенции. В одной из своих работ Борн пишет, что именно марксисты своей научной критикой религии разрушают ее таинства, тем самым подрывая ее основы. Борн не отрицает, что аргументация марксистов лучше всего соответствует запросам современного человека, духовный мир которого отражает достижения науки и техники²⁶².

16*

Советские спутники земли знамепуют собой один из важных этапов процесса освобождения человека от религиозного преклонения перед «слепыми силами природы». Как справедливо отметил советский исследователь Брюханов, значение запуска искусственного спутника Земли для борьбы с религиозно-идеалистическим мировоззрением видно из следующего положения марксизма: чем более правильно человек будет понимать законы природы и познавать последствия своего вмешательства в ее естественный ход, тем в большей мере люди снова будут не только чувствовать, но и сознавать свое единство с природой я тем невозможнее станет то бессмысленное й противоестественное представление о какой-то противоположности между духом и материей, человеком и природой, душой и телом, которое распространилось в Европе со времени упадка классической древности и получило наивысшее развитие в христианстве²⁶³.

Такая перспектива пугает церковников. Они, можно сказать, с сатанинским ожесточением продолжают борьбу с наукой. Теперь эта борьба ведется по методу двойной бухгалтерии: церковные догмы преподносятся под тем пли иным соусом в зависимости от аудитории; наука «уничтожается», в зависимости от обстоятельств, или традиционным ее осуждением, или ее «подчинением» религии, или путем «полюбовного» раздела духовного мира человека между религией и наукой, или путем «примирения» науки с религией.

Но как бы ни изощрялись церковники, они бессильны приостановить неуклонный упадок религиозности в обществе, упадок, которому неизменно сопутствуют великие завоевания человека в области науки. Некоторые «святые отцы» вынуждены сами признать наличие столь прискорбного для них явлепия.

Например, французский клерикал Даниэль Pone пишет: «Статистика... показывает огромные районы земли, где человек живет так, как если бы бог в действительности умер, и даже в странах, где атеизм не превратился еще в официальную догму, целые социальные классы живут так, как будто действительно проблема бога не существует. Атеизм, возникший в эпоху Возрождения (до этого на нашем Западе все (?) верили в бога), развивался почти без перерыва. Появление рационализма, затем философское движение XVIII в., наконец, великая волна технических изобретений XIX в. по очереди придавали ему силу. К гуманизму и натурализму эпохи Рабле прибавились

лаицизм и антиклерикализм Вольтера и энциклопедистов, ученость века техники (XIX в.) и диалектический материализм Маркса. Сегодня атеизм проявляется в массах как могучая идея с сентиментальной окраской, обуславливающая политическую и социальную деятельность, а среди интеллигенции — как сознательная борьба против бога, против всего того, что может быть выше человека» ²⁶⁴.

Церковная идеология, основанная на превратном, антинаучном толковании окружающей человека действительности, в век радио, атомной энергии, искусственных спутников и космических ракет обнаруживает свою несостоятельность в глазах все большего числа людей. Как церковь пи старается завладеть умами молодого поколения, ее усилия остаются в значительной степени тщетными. В этом отношении показательны признания французского прелата Жана Леклера, автора специального исследования об отношении пауки и религии в паше время.

Молодежь, воспитанная духовенством в католических школах, говорит Леклер, попадая в университет, начинает испытывать сомнения в существовании бога. По сравнению с наукой религиозное мировоззрение кажется бывшим воспитанникам духовенства ребячьей фантазиен. Леклер так рисует атмосферу, господствующую в научных кругах: «Многие ученые твердо убеждены, что религиозный вопрос, в традиционном понимании, не интересует больше современного человека. Они считают, что путь прогресса, путь человеческого развития идет в противоположную сторону от религии и только научный дух отвечает чаяниям цивилизованного человека... Молодые люди, происходящие из католических семейств, поступая в университеты, попадают под влияние этой научной атмосферы. Научный метод, практикуемый в лабораториях, им представляется откровением. Начиная с этого момента, на протяжении периода учебы им постоянно повторяют, что они не должны соглашаться с доводом, не проверив его, и что научное образование заключается прежде всего в выработке хороших методов проверки. Тогда они приходят к мысли, что религиозное воспитание, полученное ими в детстве и в юношестве, не имеет под собой твердой основы, что опи восприняли недоказанные формулы, что онп поверили беспочвенным рассуждениям...» ²⁶⁵

Это объясняет, почему церковники относятся с такой враждебностью к науке, стремясь всюду, где только можно, подчинить просвещение своему контролю.

Развитие, успехи наук, облегчающие жизнь человека и открывающие перед ним грандиозные перспективы использования «слепых» сил природы в интересах человеческого общества, вызывают смятение и панику среди церковников также потому, что паучный прогресс с полным основанием отождествляется, связывается многими из них с коммунистической идеологией. Многие церковники считают научный прогресс следствием, результатом влияния коммунистической (материалистической) идеологии на современных ученых; с другой стороны, они считают, что научный прогресс в свою очередь способствует распространению идеи коммунизма в обществе. Некоторые церковники заявляют об этом открыто и скрежещут по этому поводу зубами, другие, опасаясь, что такое признание ничего хорошего им не принесет, с пеною у рта «доказывают», что между прогрессом науки и коммунистической идеологией ппкакой связи нет.

Так, например, ватиканский журналист Пуччи в журнале «Идеа» пишет: «Религия прогресса, утверждающая, что чело-

век в состоянии спасти себя своими собственными силами (без божьей помощи), является грехом современного мира; земной ран невозможен, он — ложь. Марксисты сами повинны в мистификации, которую они приписывают христианам: подлинным опиумом для народа является миф о земном рае» *. И это провозглашается в середине XX в., когда треть человечества освободилась от капиталистического рабства и впервые за свою историю стала пользоваться благами жизни, хотя церковь и учила столетиями, что они недоступны для простых смертных.

Не далеко ушел от Пуччи и немецкий мракобес Р. Кариги, объясняющий в своей книге «Христианин и диалектический материализм» успехи Советского Союза тем, что коммунисты заключили союз с... чертом.

С других позиций выступает по этому вопросу со страниц центрального органа итальянской демохристианской партии Лука Лауриола. В статье, озаглавленной «Коммунизм и наука», Лауриола заверяет своих читателей, что технический и научный прогресс в СССР вовсе не является следствием социалистического строя и коммунистической идеологии, вдохновляющей этот строй. В «доказательство» Лауриола ссылается на некоторых ренегатов и оппортунистов, вышвырнутых в последние годы из рядов коммунистического движения на Западе. Выдавая их своим неосведомленным читателям за ученых, Лауриола на основе такой грубой подтасовки делает вывод, что «подлинные ученые» отвергают коммунизм^{266 267}. Но тогда чем же объясняется гигантский научный и технический прогресс СССР, который вынуждены признать сегодня даже писаки из клерикальных листков? На этот вопрос Лауриола вразумительно ответить не в состоянии.

Никогда наука не казалась церковникам столь опасным врагом, как в век спутников и лунников, в век завоевания человеком необозримого космического пространства. Бороться с наукой в открытую церковники теперь не в состоянии, такая борьба их быстро вывела бы из строя. Нет, они хотят победить, обуздать науку, завладеть ею «любовью», выдавая себя за ревнителей и поборников научного прогресса. Церковники мечтают «задушить» науку в своих объятиях. Чтобы добиться этого, они прибегают к тысячам различных ухищрений, уловок и подтасовок.

Непревзойденным мастером такой фальсификаторской эквилибристики был покойный папа Пий XII.

КАК ПИЙ XII СРАЖАЛСЯ С НАУКОЙ

Официальная современная точка зрения католической церкви на науку была сформулирована Пием XII в его энциклике «Умани генерис», опубликованной в 1950 г. Этот документ заслуживает подробного разбора, ибо он определяет политику католической церкви по отношению к науке на длительное время. Он знаменателен также и в том отношении, что свидетельствует о наличии сопротивления традиционным церковным взглядам на науку среди самого духовенства католической церкви.

Энциклика начинается с излюбленного для церковных теологов утверждения, что «человеческий интеллект не может постичь бога и отношения между богом и человеком, ибо этому мешает его воображение и скверные страсти, порожденные первородным грехом» иначе говоря, сам бог постарался, чтобы человек не понял его. С какой целью бог поставил человека в столь глупое положение, как говорится, «одному богу известно». Но римских пап подобные нелепости не смущают... «Поэтому,— писал Пий XII,— люди готовы принять ложь за правду, ибо правда им не по вкусу». Вот почему необходимо «божественное откровение», то есть следует слепо верить слову теологов и отцов церкви для того, чтобы понять те религиозные истины, которые сами по себе непостижимы. Таков путь теологического «познания», ничего общего не имеющий с логикой и здравым смыслом.

Такие аргументы не убеждают в наше время даже многих теологов и священников. «Некоторые ученые мужи,— жаловался Пий XII,— не соблюдая осторожности и такта, признают и защищают, как источник всех вещей, эволюционную систему, хотя она неполностью (?) доказана в области самого естествознания, и с дерзостью защищают монистическую и пантеистическую гипотезу вселенной, якобы находящейся в непрерывном развитии». И чтобы припугнуть столь мерзко заблуждающихся овечек, папа римский их предупредил, что они льют тем самым воду на коммунистическую мельпицу. Ведь «этими гипотезами пользуются представители коммунизма для защиты и пропаганды своего диалектического материализма и для того, чтобы лишить людей понятия о боге». Не верьте науке, ибо попадете в сети коммунистов — вот наиболее модный аргумент римских пап против науки. ²⁶⁸

Расправившись таким образом со сторонниками эволюционизма, монизма и пантеизма, папа римский обрушился на тех церковников, которые «пали так низко», что «серьезно предлагают не только усовершенствовать, но полностью изменить теологию, преподаваемую в церковных школах и одобренную церковной иерархией, утверждая, что это позволит с большим успехом распространять царство Христово во всем мире среди людей любой культуры и любой политической окраски», то есть для того, чтобы сделать католическую религию приемлемой для современного человека.

Столь опасные для церкви реформаторы требуют, жаловался Пий XII, заменить дословное понимание «священного писания» и комментариев к нему, выработанных иод наблюдением церкви, пониманием символическим, ибо это сделало бы Библию приемлемой для всех. Таким образом, утверждают они, исчезли бы все трудности, с которыми сталкиваются только те, которые придерживаются дословного толкования писания.

Папа римский осудил таких крамольников, ибо они, отвергая дословное понимание Библии, тем самым подрывают самую основу веры в бога. Ведь, идя по этому пути, можно объявить символическими все догматы церкви и прийти в конечном итоге к отрицанию необходимости самой церкви как религиозного института.

Чтобы воспринять Библию текстуально, поучал заблудших овец Пий XII, одного разума недостаточно (еще бы!). Необходима «философия», традиционная католическая философия, наиболее авторитетным представителем которой является Фома Аквинский. Как известно, Фома отрицал идею развития Вселенной, ибо она колеблет основной догмат веры, догмат сотворения мира богом и тем самым «делает менее очевидным бытие бога».

Наряду с другими нелепостями, Аквинат утверждал, что после шести дней творения бог не сделал абсолютно ничего нового. Одно из двух, предупреждал свою паству Пий XII, или следовать Фоме Аквинскому, для которого не только бог, но и черти «реальная сущность», или «скатиться» к диалектическому материализму и стать на точку зрения коммунистов.

Многие, говорил папа римский, требуют, чтобы церковь учитывала достижения науки. «Это похвально, но только в том случае, когда речь идет о фактах, действительно доказанных; когда же речь идет о гипотезах, даже в какой-то степени научно обоснованных, которые... прямо или косвенно противоречат церковным доктринам, их нельзя принять никоим образом».

Итак, если наука права, а религия ошибается, то тем хуже для науки, ее следует отвергнуть. Такова «логика» папы римского, этого великого «поборника» науки.

Понимая всю слабость своей аргументации, Пий XII готов был сделать «уступку». Церковь, указывал он, не запрещает, чтобы «согласно современному состоянию науки и теологии» велись исследования и дискуссии «компетентными лицами» вокруг аргументов за и против теории эволюции, но только в том случае, если речь идет об исследованиях, не касающихся происхождения тела, которое было создано из «первозданной органической материи», причем «католическая вера заставляет считать, что души были сотворены богом».

Что же в таком случае можно исследовать и обсуждать ученым, совершенно непонятно. Пий XII требовал, чтобы выводы как сторонников, так и противников эволюционной теории представлялись на окончательный суд церкви, которая решит, кто прав.

Многие сомневаются, сетовал папа римский, в существовании «физического» Адама, «праотца всего человечества», в то время, как «источники (?) провидения и церковные постановления о первородном грехе учат, что этот грех был совершен лично самим Адамом, передан по наследству всем последующим поколениям и свойствен каждому человеку в отдельности».

Ученый, который поверит в существование Адама, поверит и в существование чертей, в сотворение мира богом и в непогрешимость папы,— такова цель всей этой довольно нехитрой аргументации.

Папа римский осуждал «слишком вольное» истолкование Библии, то есть критическое отношение к легендам, которые составляют ее содержание. Пий XII готов был согласиться, что первые 11 глав Бытия «не соответствуют историческому методу лучших греческих и латинских авторов и компетентных людей нашего времени», тем не менее эти главы, утверждал ллава католической церкви, «принадлежат к настоящему истрричс-скому жанру, о подлинном характере которого могут судить в основном отцы церкви. Указанные главы написаны простым и метафорическим языком, приспособленным к умственным способностям малограмотного народа. Они выражают главные истины, имеющие основное значение для нашего спасения, включая сюда популярное изложение происхождения человеческого рода и избранного народа».

Вот подлинно иезуитский язык! С одной стороны, пана римский требует признать существование Адама. Евы, змия и пер-вородиого греха, с другой стороны, он говорит, что первые И глав Бытия написаны «просто и метафорично», но что в них сказка и вымысел, а что правда — об этом он дипломатично умалчивает.

Впрочем, проследим ход его мысли до конца. «Если,— поучал он,— переписчики Библии в древности включили в нее народные сказания, что могло иметь место, то не следует никогда забывать, что они делали это с помощью божественного вдохновения, которое, руководя ими в выборе и оценке указанных документов (народных сказаний!—И. Л.), предохраняло их от каких-либо ошибок. Таким образом, народные сказания, включенные в священное писание, не могут быть приравнены к мифам и им подобным рассказам, являющимся больше продуктом необузданной фантазии, чем любви к правде и простоте, столь характерным для священных книг, в том числе для Ветхого завета. Исходя из этого, мы обязаны признать, что наши агиографы, несомненно, превосходят древних языческих писателей». Что они превосходят их в фантазии, в этом не приходится сомневаться, добавим мы.

Таким образом, Пий XII начал за здравие, а кончил за упокой, начал с признания того, что Библия состоит из народных сказаний, а кончил утверждением, что эти сказания являются «божественным откровением» и не подлежат критике.

Мы подробно изложили энциклику «Умани генерис», ибо она лишний раз подтверждает, что Ватикан продолжает отстаивать не только дух, но и букву библейских сказаний. Собственно говоря, поступая так, Ватикан действует последовательно. Действительно, если допустить научную критику Библии, то что от этой «священной» книги останется?

Если предположить, что отдельные факты, приводимые в Библии, являются вымыслом, это будет равносильно признанию того, что церковь, в течение столетий утверждавшая достоверность каждой библейской строчки, отстаивала явные нелепости. Что же тогда останется от самой церкви?

Папа римский по-своему прав: достаточно пз здания церковной теологии вынуть один кирпич, как оно завалится, точно карточный домик; достаточно опровергнуть одно чудо, как лопнут все чудеса, ибо все церковные догмы зиждятся на одном и том же шатком фундаменте — на слепой вере в сверхъестественное.

Энциклика «Умани генерис» — это не попытка папства примирить религию с наукой, а еще один выпад против науки, очередной церковный манифест в защиту традиционного религиозного мракобесия.

Пий XII часто выступал перед учеными, уверяя их, что научные открытия подтверждают существование бога. Он даже произнес речь в 1954 г. в ватиканской «академии наук» ²⁶⁹ на тему о «научных доказательствах существования бога».

Какие же это доказательства? Это якобы сама Вселенная и сам человек, которых исследует наука. Посмотрите на Вселенную, говорил папа римский, все в ней закономерно, она похожа на мудрый часовой механизм, это-де доказывает, что ее сотворила сверхъестественная сила, бог. Возьмите человека, его физиологическое строение, это ведь верх совершенства и мудрости, говорил папа рпмский в другом своем выступлении. В качестве примера он указывал на такие органы человека, как уши, глаза и нос. Как замечательно онп устроены, чтобы служить человеку! Разве это не доказывает существование бога? ²⁷⁰

С такими же, с позволения сказать, аргументами выступают и католические ученые. Описав с мельчайшими подробностями устройство мочевого аппарата, католический ученый Джованни Перез задает вопрос: «Действительно, кто мог бы изобрести столь сложную, умнейшую и целенаправленную структуру и так глубоко постичь научные принципы до того, как человеческий рассудок их познал?..» ²⁷¹ Бог, отвечает он, хотя не понятно, почему бог не изобрел менее сложную структуру мочевого аппарата и зачем ему нужно было вникать в созданные им же самим научные принципы.

К столь же «веским» аргументам, рассчитанным на простаков, прибегает и кардинал парижский Фельтен, слывущий в церковных кругах утонченным интеллигентом. «В воспроизводстве зверей мы видим живое доказательство сверхчеловеческой мудрости...— заявляет Фельтен,— акула, этот ужасный и опасный морской хищник, производит только двух или трех детенышей в год, в то время как селедка, этот повседневный хлеб жителей Лам аптского побережья, плодит ежегодно многие миллионы икринок» ²⁷².

Ну, как тут не умилиться перед мудростью божьей и не удивиться учености кардинала Фельтена? Следовало бы только добавить к сказанному им, что по милости всемудрейшего и всеведущего бога быстро размножаются не только всем полезные селедки, но и блохи, клопы, мухи, самые разнообразные вредоносные микробы и им подобная нечисть. С какой целью, для чего? Да и акулы с какой целью были сотворены богом? Вот вопросы, на которые церковники никогда не смогут ответить вразумительно.

Церковники уверяют, что данные пауки «подтверждают» существование бога. Но тогда почему неверующие под влиянием научных знаний не становятся верующими? Почему имеет место явление обратного порядка: освобождение миллионов людей от религиозного дурмана под влиянием науки, научных достижений, научных данных? И эти вопросы церковники предпочитают оставить без ответов.

Церковникам, заявляющим, что наука подтверждает существование бога, немецкий прогрессивный ученый Олаф Клор отвечает следующим образом, и мы с ним вполне согласны:

Ни один достоверный, поддающийся научной проверке факт не подтверждает существование бога. Научная философия, диалектический материализм при этом указывают, что нет абсолютно никаких научных оснований для предположения о существовании бога, бог не может быть открыт средствами человеческого познания. Сама же по себе вера в бога не является каким-либо доказательством существования бога. Человек может верить во что угодно, так как вера не требует доказательства.

Не наука является ошибочной, если она противоречит вере, а содержание силлогизмов католической веры является ложным, так как оно не подкрепляется действительностью.

Заниматься наукой — значит познавать природу и ее законы. Познание природы ничего не имеет общего с «познанием бога».

Чем больше продвигается наука вперед, тем больше она познает природу, но не бога.

Утверждение католической теологии о том, что наука совместима с христианской религией показывает, что в настоящее время церковь стремится скрыть противоречия науки и религии от людей, получивших светское образование. Этим утверждением теологи делают попытку ввести в заблуждение ученых и, если возможно, превратить их в католиков под предлогом, что их научные воззрения и религиозные догматы не противоречат друг другу²⁷³.

Тезис папы римского о том, что наука за каждой дверью открывает господа бога, не убеждает даже многих верующих. Об этом свидетельствуют статьи и высказывания ряда католических деятелей. В качестве примера можно привести статью французского католика Жана Лакруа «Содержание и значение современного атеизма», опубликованную в парижском клерикальном журнале «Эспри».

Лакруа справедливо отождествляет современный атеизм с наукой. Атеизм, основывающий свои выводы на достижениях науки, заявляет Лакруа, разрушил доказуемого бога. Теперь все еще можно верить в бога, говорит Лакруа, но нельзя надеяться представить научные доказательства его существования.

Правда, Лакруа считает, что это идет на пользу религии, ибо наука якобы очищает религию от наносного, от ложного, от фантастического. Все, что доказано наукой, теряет свой божественный характер. «Таким образом,— утешает себя Лакруа,— наука заставляет христиан в некотором роде постоянно совершенствовать все то, что называется довольно неточно доказательствами существования бога» ²⁷⁴.

Вообще, признает Лакруа, пытаться по-научному обосновать существование бога — значит опровергнуть его существование, ибо сам факт такой попытки превращает бога из субъекта в объект и тем самым лишает его ореола святости.

Научный метод познания, пишет Лакруа, именно благодаря своей честности и точности, угрожает обесценить религиозную веру, которая легко представляется ученому неопределенным, субъективным и почти шулерским методом познания. Если учесть, что наука не является больше привилегией немногих избранных, а распространилась и популяризировалась во всех слоях общества и что она является закваской нашей цивилизации, то можно понять ту угрозу, которую она представляет для «проблемы бога» ²⁷⁵.

Лакруа задает вполне законный, с его точки зрения, вопрос: «Отметая все то положительное, что заключает в себе совре-мснный атеизм, не ставит ли верующий себя вне действительности и не спасает ли он только идею бога, без содержания и без правды?»

Этот вопрос, на который Лакруа не решается ответить, насыщен драматизмом. Задавая такой вопрос своим читателям, Лакруа предполагает возможность примирить не только науку, но и сам атеизм с верой в бога.

Еще более откровенно высказывается аббат Тейляр де Шарден: «Синтез христианского «бога», который на небеси, с марксистским земным «богом» — вот единственный бог, которому мы можем впредь поклоняться...» ²⁷⁶

Вот какие головокружительные «сальто-мортале» вынуждены делать церковники, низведенные прогрессом науки до роли балаганных шутов. Но не все теологи столь «отважны», как Лакруа и Шарден. Поль Шошар, напрнмер, выступает с более умеренных позиций. Он ратует за разграничение сфер деятельности науки и религии, оставляя за религией право философского толкования научных открытии и природных явлений. Он пишет: «Религия должна оставаться на своем месте, обрести самое себя, ничего не объясняя (объяснять — это дело науки), но устанавливая сущность всего. Мы живем на последнем этапе этого приспособления» ²⁷⁷.

Иезуит Рюссо — главный исповедник при французском Католическом союзе ученых в своем выступлении на тему «Сто лет диалога между наукой и верой» говорит: «К сожалению, многие католики не способны понять размеров н значения огромного развития науки, которое теперь осуществляется. Эту слепоту, причины которой сложны, можно без сомнения объяснить, но тем не менее ее трудно понять, она может принести немалый вред верующим...

История с Галилеем должна была бы нас научить кое-чему... Не следует забывать, что новые теории вырабатываются ощупью, таким образом, следует проявлять к ним такт, подходить интуитивно, что, к сожалению, слишком редко возможно в спорах, которые вот уже столетие разъединяют пауку и религиозное мышление» ²⁷⁸.

Иезуит Рюссо прав. История с Галилеем должна была научить католическую церковь уму-разуму. Но иначе рассуждает папа римский. С его точки зрения, права была инквизиция, а не Галилей. Пий XII считал, что наука перестает быть таковой, если она не подтверждает религиозные догматы.

ПЕРЕПОЛОХ СРЕДИ ТЕОЛОГОВ ИЗ-ЗА КАКОГО-ТО ВОЛЧКА...

Спутник? Подумаешь, невидаль! — с претензией на сарказм писал орган Ватикана «Оссерваторе Романо» на следующий день после того, как весь мир был потрясен сообщением об успешном запуске в Советском Союзе искусственного космического тела. Наконец-то русские будут возводить очи к небу, хотя бы для того, чтобы поклоняться железной игрушке диаметром в 58 сантиметров!

Однако показным весельем «Оссерваторе Романо» церковникам не удалось скрыть того факта, что запуск спутника вызвал настоящую панику в Ватикане.

Более, чем очевидно, признавал клерикальный деятель Л. Гиссар на страницах французской католической газеты «Ла Круа», что с марксистской точки зрения спутник становится символом пауки без бога, что он предвещает райскую эру, в которой человек будет сам укрощать силы природы.

Гиссар угрожал, что наука, отрицающая бога, пойдет на пользу материалистам, коммунистам. Но она им всегда шла на пользу.

Сегодня ни для кого не составляет секрета, что советские ученые, вооруженные марксистской идеологией, достигли величайших побед. Гиссар с удручением признал, что человечество пойдет вслед за наукой, отбрасывающей религиозные догмы. Он призывал верующих не терять «мужества» и уповать на божественное провидение. Слабое утешение для верующих в век спутников и космических ракет!

Четыре дня спустя после статьи Гиссара «Ла Круа» выступила с передовицей, посвященной спутнику. В ней объявлялось, что верующие испытывают чувство неуверенности перед спутником и другими научными открытиями, но что следует быть вслед за папой римским оптимистами «ибо бог доверил человеку все богатство и все секреты мироздания, с тем чтобы он мог утвердить свое духовное могущество и использовать его во славу создателя... Но (и в этом «по» квинтэссенция церковно-иезуитского отношения к научному прогрессу.— И. Л.) церковь

Христианство приспособляется к африканским вкусам: библейские персонажи на африканский лад.

Лориан Ругамбва — «черный» кардинал.

Рождество Христово в японском варианте.

никоим образом не приветствует натуралистический оптимизм, который был бы равнозначен созданию новых идолов. В мире греха наука небезгрешна» ²⁷⁹.

«Ла Круа» не поясняет, как может человек, раскрывающий тайны природы и тем самым опровергающий религиозные догмы, в частности наличие создателя, использовать свои открытия «во славу создателя». Наука греховна, утверждает «Ла Круа», но не потому ли, что ее открытия опровергают церковные учения?

«Совершить путешествие на Луну — это превратить в действительность старую мечту, сопутствующую нам с детского возраста,— пишет французский клерикальный еженедельник «Темуаньяж кретьен».—А дальше что? Поведение людей не изменится от этого: они будут продолжать любить и ненавидеть, страдать и радоваться. Спутник позволяет узнать много такого, о чем до сих пор у нас не было понятия, но он не в силах изменить сердце человека»²⁸⁰. Прогресс науки не меняет человеческую плоть, человеческую душу, убеждают церковники. Земля как была, так и останется юдолью плача, уверяют они. То, что страдания человечества в основном вызваны социальными причинами, характерными для эксплуататорского общества, империалистическими войнами, гонкой вооружений, на которую тратятся миллиарды, церковники умалчивают. А ведь если бы эти миллиарды тратились на благо людей, на развитие науки и на внсдрепие в жизнь ее достижений, сколько людей было бы спасено от голода и болезней, от природных бедствий! Человечество могло бы обеспечить себя не только едой, но и другими благами жизни, а ведь тогда изменилось бы и «сердце человека», он страдал бы меньше и меньше ненавидел бы.

Франсуа Мориак, один из виднейших современных католических писателей, тоже не питает никакого энтузиазма по поводу советских спутников. Он пишет: «Христиане не особенно любят, чтобы человек вел себя как бог. Но они любят, чтобы сбывалось пророчество: «Вы станете похожими на богов»

(Это не коммунисты ли? — И. Л.)... Эта советская игрушка хоть и не стреляет, но пугает меня. Как мне объяснить лучше? Я думаю, что вижу признаки, указывающие на то... что нашу руку уже больше никто не направляет, что отныне мы пойдем навстречу нашей ужасной судьбе» ²⁸¹.

233

Клерикалы пытаются приуменьшить научное значение запуска советских спутников. Но их потуги в этом направлении смехотворны. Так, например, бельгийский богослов де Брукер спрашивал: «Действительно ли имеет такое большое значение этот вечер 4 октября, когда был запущен первый советский искусственный спутник, когда взлетело в высь то, что русские зовут звездой человечества?..» И сам себе отвечал: «Конечно, нет! Мы уже видели немало подобных звезд. Сколько было сделано научных открытий и технических изобретений, а человечество сегодня беспомощней прежнего».

Предвидя, однако, что ему посоветуют взглянуть на Советский Союз и другие социалистические страны, народы которых действительно пользуются плодами научных и технических достижений и благодаря этому действительно улучшили свои жизненные условия, де Брукер заявляет: «Научный оптимизм нашел себе пристанище в марксизме. Но его мечта — всего лишь человеческая. Люди, обращающие сегодня свои взгляды к Москве, живут этой мечтой, надеясь, что некая волшебница даст им счастье и сделает их более совершенными. Эта волшебница в современной мифологии называется наукой и техникой. Спутник — это последняя магическая палочка, которую волшебница вскинула в небо в знак надежды. Этим она хочет сказать людям: подождите еще чуточку, человек изменяется, человек еще более изменится, научный и человеческий прогресс вместе шествуют к будущему, которое не будет знать войн, несправедливости, ненависти, страданий» *.

Де Брукер недоволен. Прогресс науки его страшит по двум причинам: 1) потому, что прогресс науки приводит людей к марксизму; 2) потому, что прогресс науки приводит людей к неверию, ибо марксизм атеистичен.

Вера в науку опровергает веру в бога, следовательно, необходимо заставить науку служить вере. Как? Очень просто. Достаточно объявить, что все то, что наука не может еще объяснить, а люди сделать, можно объяснить через бога: он-де все в состоянии сделать. Наука полезна религии, не без гримасы говорит де Брукер, ибо развенчивает детское, примитивное понятие о боге, которое верующие унаследовали от эпохи, когда религия выполняла, так сказать, по совместительству функции науки Эта эпоха, признает де Брукер, ушла в прошлое.

Очищенный таким образом от черт антропоморфизма, 6oi предстает перед нами как первопричина всего сущего. Вот ка ²⁸²

кпм o6pà30M бог, всячески увиливавший до спутников от научного анализа, выразил наконец согласие проявить себя через науку.

Но если бог, как утверждает де Брукер, проявляет себя через науку, а наука опровергает бога, то, следовательно, бог опровергает самого себя. Зачем это ему нужно?

В 1958 г. де Брукер издал книжку «Спутник и голодные», которую любезно вручали посетителям ватиканского павильона па Брюссельской выставке. Эта книга представляет определенный интерес, ибо указывает на быструю эволюцию взглядов католического теолога.

Де Брукер в этом своем сочинении предупреждает, что говорить, как то делает большинство клерикалов, что «спутник не изменил ничего»,— это значит закрывать глаза на действительность.

В странах капитала миллионы людей являются жертвами голода и болезней. Указывая на этот факт, де Брукер обвиняет «мудрецов Запада» в глупом и преступном помешательстве, ибо они лишили неимущих надежды на лучшее будущее. В результате этого «два миллиарда людей обращают свои взоры к спутнику, видя в нем символ реальных надежд на освобождение. Обращаясь к спутнику, они обращаются к Москве» \ что приводит почтенного богослова в немалое уныние.

Де Брукер жалуется: в 1958 г., когда исполняется столетие лурдского «чуда» ^{283 284}, не религия, а наука предстает перед страждущими под видом избавителя-чудотворца.

Но величайшее научное достижение XX в.— спутники — нельзя отделить от их творцов — советских людей, от марксистско-ленинской идеологии, нельзя забыть, что они являются творением атеистов. «Больше, чем быстрота движения и вес спутника (речь идет о втором советском спутнике.— И. Л.), являющиеся сами по себе потрясающими, его фабричная марка — вот что привлекает внимание и вызывает беспокойство»,— вынужден признать де Брукер. В конечном итоге, «спутник интересует меньше, чем человек, сотворивший его» ²⁸⁵.

Де Брукер делает из этого правильный вывод: когда наука находилась в пелепках, атеизм не представлял большой опасности, но теперь, когда наука стала «угрожающе могущественной», атеизм превратился в огромную силу. Вот что пугает богословов.

Де Брукер старается убедить верующих, что они ошибаются, видя в науке союзника атеизма, что науку можно подчинить богословию, если научный прогресс возглавят верующие. Но беда заключается в том, признает дс Брукер, что верующие не подготовлены стать во главе научного прогресса, они безнадежно отстали в этом отношении. «Наша задача,— заявляет бельгийский богослов,— сменить экипаж, не меняя (идейного) багажа» ^!.

Но если богословы думают, что им удастся свой залежалый и прогнивший «багаж» протащить контрабандой в светлое будущее человечества, они ошибаются.

Де Брукер призывает верующих оседлать науку с тем, чтобы подчинить ее богословию. Папа Пий XII не был столь наивен, чтобы считать подобное возможным. Чтобы удержать влияние церкви на массы, он считал достаточным запугивать их... наукой!

22 декабря 1957 г. в своем рождественском послании Пий XII выразил сожаление, что теперь многие не верят в библейские чудеса, в первую очередь поклонники великого развития современной науки, которая расширила познания и власть человека на космическое пространство. Эти люди, ослепленные собственными успехами, преклоняются перед величием человека, которому предпочитают «величие бога» ^{286 287}. Но, утверждал папа римский, новые открытия современной науки и техники после первого энтузиазма вызывают у многих беспокойство, ибо угрожают существованию самих же людей. «Человек,— заверял Пий XII,— начинает бояться мира, над которым, как он считает, он господствует». Наука не ведет к добру. Ее развитие поставило человечество перед катастрофой. Не наука, а вера в бога — вот что может спасти человека — таков был вывод Пия XII.

Как вытекает из сказанного, папа римский пытался возложить на науку ответственность за преступления империалистических правительств. Ведь не наука виновата в том, что атмосфера продолжает заражаться радиоактивными частицами и что человечеству угрожает ядерная война. За это несут ответствен-

16*

пость сторонппки «холодной воины», большинство которых являются глубоко религиозными людьми.

Вслед за папой такой же подлог пытается совершить и иезуит Доменико Мондроне, который в статье «Вершины научного развития и христианская действительность», опубликовап-ной в ватиканском журнале «Чивильта каттолика», отмечает, что научный технический прогресс вызывает «лихорадку любопытства, возбуждения п, мучительных сомнений»²⁸⁸. «Все это, безусловно, нас (?) прославляет,— продолжает Мондроне.— Но рядом с надеждами, ожиданиями, возбуждением, оцепенением, энтузиазмом имеют место мучения душ, охваченных неуверенностью, беспокойством и тревогой. Исходя из опыта ужасных неожиданностей, которые слишком часто вызывались человеческим эгоизмом и злобой, некоторые видят в изобретательном гении ученых крайне неспокойного, недисциплинированного юношу, вышедшего из подчинения и направляющегося галопом навстречу всем приключениям и всем безумствам, не думая о том, что он не сможет остановиться, когда окажется па краю пропасти и самоуничтожения» ²⁸⁹.

Это стало излюбленным церковниками обвинением пауки в том, за что несут ответственность только поджигатели войны, политику которых поддерживают многие представители церкви.

Но иезуит Мондроне не может признаться в этом, он вовсе не согласен сечь самого себя. Он предпочитает, повторять вслед за Пием XII, что причиной создавшегося положения является отсутствие синхронности в развитии науки с моральным прогрессом и антагонизм между наукой и религией, виновником которого являются якобы не церковники, а «враги христиа-низма» ²⁹⁰.

«Советский коммунизм,— переходит наконец к существу вопроса Мондроне,— с запуском спутника уверен, что доставил миру окончательное доказательство несуществования бога. Из-за какого-то волчка, запущенного вокруг Земли несколькими специалистами, использовавшими вечные законы, установленные богом, который миллионы лет держит в примерном порядке движение миллиардов солнц, планет и туманностей далеких миров, «Правда» объявила, что с 4 октября не легко будет провозглашать с амвона легенду о сотворении мира» ²⁹¹.

Нет, заявляет Мондроне, наука и прогресс в любой форме — расщепление атома, электронный мозг, искусственные планеты, межплаиетпдя навигация, мобилизация человечества на завоевание Марса и Сатурна — все это ничто, ибо какая польза для человека от завоевания вселенной, если это наносит вред его душе? Но вред человеческой душе наносит империализм с его эксплуатацией трудящихся и колониальных народов, с его социальным неравенством и использованием научных открытий в интересах миллиардеров и монополий, готовых ввергнуть человечество в пучину новой мировой войны. Вред человеческой душе наносят католическая иерархия и клерикальные вожди, выступающие против политики сосуществования и в поддержку «холодной войны». Вот истинные губители душ.

Иезуитский мудрец идет на самые нелепые утверждения, лишь бы «доказать», что все зависит от бога и что бедным ученым без бога не обойтись. Чего стоит хотя бы следующее «доказательство»: «Все то, что ученый может изобрести, открыть, отгадать, все это сам бог, как отец, играющий со своим сыном в прятки, скрыл тысячелетия тому назад в складках своего безграничного творения» '. Как следует из этого, бог скрыл остатки питекантропа пли животных доледникового периода только с целью «поиграть в прятки» с археологами и антропологами. Разве такая аргументация не свидетельствует об абсолютном бессилии иезуита Мондроне доказать, что успехи современной пауки не опровергают религиозные догмы?

Не случайно Мондроне заканчивает свою статью следующим меланхолическим рассуждением: «Да совершатся новые чудеса в области ядерной физики и электронной техники, пусть начнутся космические полеты и завоевание других планет, пусть даже встретится человек с воображаемыми жителями Марса и других миров; верующий будет восхищаться и приветствовать все это с радостью; но вместо того, чтобы восторгаться до забвения религиозных ценностей, он будет помнить, что нет и не может быть ничего в области природы, что может сравниться с одной только реальностью сверхъестественного» ^{292 293}.

Блажен, кто верует в «реальность сверхъестественного», познать которую здравым рассудком не .представляется возможным.

Видя, что теологическое оружие бессильно перед великими достижениями советской науки, Ватикан в ответ на запуск первой советской космической ракеты в сторону Луны выдвинул против Советского Союза обвинение в том, что этот научный подвиг является актом политики с позиции силы! Вот что писала «Оссерваторе делла доменпка» 8 января 1959 г.: «И действительно, как заявляют коммунистические журналисты, новая ракета, несущаяся по космическому пространству, не является носителем бомб. Но те же самые газеты громогласно заявляют, что эта ракета вознесла на седьмое небо марксистскую, если не коммунистическую «веру», поставив ее над всеми другими концепциями... Нам без всяких обиняков заявляют, что эта ракета больше обращена к Земле, чем к Солнцу и Луне. Другими словами, она является орудием политики силы».

Ватикан хотел бы, чтобы коммунисты, запуская космическую ракету в сторону Луны, отказались от марксизма и стали бы молпться богу. Так как советские люди, совершив этот подвиг, не отрешились от своей марксистской «веры», то Ватикан их упрекает в том, что они совершили акт политики с позиции силы. Вот прекрасный пример богословской «логики».

Запуск советской ракеты на Луну, а затем облет Луны следующей ракетой и получение снимков ее обратной стороны наконец вынудили даже многих клерикалов снять шляпу перед советскими учеными. Известный итальянский католический журналист, бывший депутат христианско-демократической партии Инджпно Джордани сделал в связи с этим следующее заявление: «Прибытие советской ракеты на Луну открыло новую эру. Необходимо воздать должное советским ученым, добившимся такого огромного успеха, которым будет гордиться все человечество... Я, как католик, считаю коммунизм идеологическим заблуждением, но я должен призпать, что советский народ за 40 лет... добился огромных успехов в пауке и технике, добился таких результатов, каких пока не добилась даже Америка».

А архиепископ Сан-Пауло Кормело Мота заявил, что церковь приветствует грандиозное советское достижение— запуск космической ракеты на Луну. Бедный архиепископ в припадке энтузиазма дошел до того, что призвал советских* ученых-атеи-стов пасть на колени перед богом в знак благодарности за то, что он им даровал материальные ресурсы и разум для достижения этой победы! Действительно, неисповедимы твои пути, о господи! Что бог помогает коммунистам, в этом не сомневается даже архиепископ Мота. Да и как он мог усомниться в этом после того, как в Вашингтоне фанатики расхаживали с плакатами, на которых красовались призывы ко «всемогущему» не допустить ракету коммунистов на Луну. Бог счел благоразумным не внять этим призывам, и советская ракета попала по назначению.

Перед лицом таких неопровержимых доказательств воли божьей даже спасовал сам папа римский. 26 сентября 1959 г., обращаясь к верующим в соборе Св. Петра, Иоанн XXIII заявил, что полет русской ракеты на Луну и другие научные успехи, достигнутые в последнее время, показывают, что «нет границ гению человека». Однако мир так великолепен, что человек должен оставаться здесь, на земле, «хотя и поддерживать контакт со сверхъестественным».

«Перед нашими взорами,— сказал папа,— открылись сверкающие горизонты. Некогда паровой двигатель казался верхом прогресса, а теперь люди не только летают, но достигнута даже Луна. Кто знает, что будет дальше?»

Последняя фраза звучит по меньшей мере парадоксально в устах «наместника бога»: «Кто знает, что будет дальше?» Действительно, кто знает, что будет дальше? Папа римский, «наместник бога» на земле, не знает, как он об этом сам заявляет. А вот коммунисты знают, что будет дальше: ученые будут и впредь отвоевывать у природы ее тайны, они и впредь будут покорять Вселенную.

По-видимому, считая, что папа римский сказал не то, что следовало, орган Ватикана «Оссерваторе Романо» поспешил отметить, что прилунение советской ракеты вовсе не доказывает способность человека проникнуть в «тайну мироздания». Но что же оно тогда обозначает?!

Стремясь отвлечь внимание своих читателей от столь каверзных вопросов, орган Ватикана поднял целую дискуссию на своих страницах на тему, существуют ли живые существа на Луне и если да, то какого рода грешников они представляют. Францисканец Раймондо Пацци заявил по этому поводу следующее: если предположить, что на Луне имеются живые существа, то необходимо установить, во-первых, происходят ли они от Адама или нет. Если они происходят от Адама, значит, за ними числится первородный грех и их избавителем является Христос. Если же они происходят не от Адама, а от какого-либо другого праотца, то не исключено, что и их праотец согрешил подобно Адаму, однако в таком случае у лунников должен быть и свой собственный избавитель, иечто наподобие близнеца Христа.

Читая эти и им подобные «наукообразные» бредни в церковной печати, не без гордости думаешь: ну и задали же наши ученые, посылающие свои корабли в космос, работенку церковникам!

Следует, однако, отметить, что советские спутники, лунники и космические ракеты вызвали среди верующих и иного рода реакцию, а именно: желание по-серьезному осмыслить значение великих советских достижений в области исследований космоса. В статье «Куда идет лунник», опубликованной во французском католическом журнале «Ревью дель аксион попюлер» в ноябре 1959 г., задается законный вопрос: чем объясняется советский успех? Журнал отвечает: «По всей вероятности, при ответе на этот вопрос следует учитывать, среди других, следующие три важных обстоятельства. Во-первых, Советский Союз за 40 лет и в результате пятилетпих планов и организации руководимой из единого центра экономики претерпел коренное преобразование. Не следует забывать, что планы не преследовали только экономические задачи, хотя они занимали и продолжают занимать первостепенное место. Речь шла также о том, чтобы создать среди населения новое отношение к промышленности, технике и науке»

Будет полезно, заявляет журнал, поразмыслить о мощи, которую представляет в Советском Союзе организация всего народа, вдохновленного, нравится ли нам это или нет, прогрессивной идеологией. Было бы желательно, заключает клерикальный журнал, чтобы и Запад выработал оригинальный, конструктивный, динамический взгляд на мир, который опирался бы более на действительность, чем па мифы, и чтобы такая идеология соревновалась с советской.

Что же, советские люди будут не прочь посоревноваться и с такой идеологией, хотя мечта о ней несбыточна, ведь умирающий капитализм органически ие способен выработать «оригинальный, конструктивный, динамический взгляд на мир». Но позволительно спросить клерикальный журнал, куда же девалась католическая идеология? О ее существовании журнал предпочел умолчать. Она даже для католического журнала стала анахронизмом в век спутников и лунников.

Читатель помнит, с каким пренебрежением отнеслась ватиканская газета «Оссерваторе Романо» к сообщению о запуске первого советского искусственного спутника. Два года спустя — 30 декабря 1959 г. орган Ватикана вынужден был отметить, что теперь многие люди рассуждают так: «Верить в бога в эпоху межпланетных сообщений столь же нелепо, как верить в суще- ²⁹⁴ ствование деда Мороза». Газета считает своим* долгом опровергнуть это утверждение и вот какими аргументами: «Мы узнали, что пичтожная ошибка в расчетах вызвала отклонение искусственного спутника от заданной траектории на тысячи километров. Подумайте хоть на секунду, какие произошли бы катастрофы, если бы движения и орбиты планет и звезд не были бы установлены с точностью, превосходящей любой электронный расчет. Вот почему следует признать существование духа, который, по необходимости, является бесконечным как по своей мудрости, так и могуществу. Всякий человек, тем более если он ученый, должен прийти к этому выводу, задумайся он над этим хоть немного в своей внутренней тиши».

Но если ученый или обыкновенный смертный задумается «в своей внутренней тиши» над этим вопросом, то он неизбежно придет к выводу, что или ватиканский орган считает своих читателей круглыми невеждами, пли пишущие в нем люди не имеют понятия о том, что они пишут. Ватиканский орган утверждает, что движения и орбиты планет и звезд были установлены с точностью, превосходящей любой электронный расчет. Но неужели ватиканскому органу неизвестно о том, что в космосе бывают такие явления, как «возмущение» звезд, то есть отклонение их от орбиты, распады звезд, столкновения небесных тел и т. д., о чем свидетельствуют падения на Землю, метеоритов, а также наличие в межпланетном пространстве космической пыли.

Поэтому, если, следуя логике «Оссерваторе Романо», и предположить существование «духа», то никак нельзя утверждать, что он является «бесконечным по своей мудрости и могуществу». Но допустим все же, что такой «дух», мудрый и всемогущий часовщик, запустивший в ход механизм вселенной, действительно существует. Законно тогда возникает вопрос, откуда этот часовщик взялся, кто его в свою очередь «завел»? Богословы утверждают, что «дух» вечен, что он всегда был, есть и будет, хотя существование его недоказуемо. Не логичнее ли считать вечной природу, Вселенную, то есть материальный мир, о существовании которого мы знаем, который является познаваемым, частью которого мы сами являемся?

Но возвратимся к богу, к духу. Сам он бессловесен. О его мудрости и всемогуществе мы можем судить лишь со слов тех, кто называет себя его земными представителями, в данном случае со слов христианских богословов. Не утверждали ли они от его имени, что Земля является неподвижной твердью и центром мироздания, и не осудили ли Галилея за то, что он доказал противное? Не сожгли ли они, ссылаясь на господа, Джордано

Бруно за то, что он доказывал множественность миров? Не предали ли они анафеме Дарвина за его эволюционную теорию происхождения видов? Не отлучили ли они от церкви коммунистов, которые, песмотря на это, вторглись в небеса — в «божьи чертоги» и сфотографировали невидимую с Земли сторону Луны? Можно ли говорить после всего этого о «мудрости и могуществе» бога, от имени которого выступает духовенство?

Современный человек задает себе такой вопрос и отвечает: «Верить в бога в эпоху межпланетных сообщений столь же нелепо, как верить в существование деда Мороза», и разглагольствования поповских газет на эту тему не только не переубедят его. но еще более укрепят в этом мнении.

Число неверующих среди ученых постоянно увеличивается, признает французский богослов Жорж Гурден. Современные учепые не похожи на антиклерикалов прошлого столетия. «Они,— пишет Гурден,— считают церковь отжившей свой век, а католическую веру — музейным экспонатом, пережитком доисторических времен. Привыкнув иметь дело с материей или анализировать ее, веря в могущество человеческого духа и науки, способных избавить человека от его несчастий, они борются за будущее, в котором все люди будут братья, надеясь при этом только на свои собственные силы. Они являются родоначальниками нового гуманизма, но их гуманизм атеистичен» ²⁹⁵.

Приведенные нами высказывания католических идеологов показывают, что современный научный прогресс вызывает смятение и страх в рядах церковной иерархии. Тезис Ватикана, что наука должна служить подспорьем традиционной католической теологии, находит все меньше сторонников среди самих церковников, среди которых появляется все больше голосов, требующих «очистить» католическую религию от элементов средневекового мракобесия и тем самым еще более приспособить ее к нуждам и потребностям современной буржуазии.

Под ударами науки религия отступает, вынужденная сдавать одну за другой свои позиции. Таков неумолимый закон истории.

В августе 1961 г. второй советский космонавт Г. С. Титов совершил новый полет в космос. Подвиг Г. С. Титова вызвал приступ черной меланхолии у ватиканских богословов и специалистов по борьбе с «атеистическим материализмом». Невнятные заклинания против «непомерной гордыни» человека, зловещие предупреждения, что «это к добру не приведет», наконец, попытки примазаться к покорителям космоса, сделать хорошую мину при плохой игре,— вот к чему сводится реакция Ватикана на этот новый беспримерный триумф человеческого разума, освобожденного от рабских пут религиозных предрассудков.

Из хора голосов теологов и богословов, который сопровождал полет Г. С. Титова, привлекает внимание высказывание капуцинского монаха Назарено Фаббретти: «Христофор Колумб на американском берегу водрузил крест. Вполне вероятно, что на Луне рано или поздно будет водружено красное знамя. Но вслед за Колумбом п под прикрытием креста пришли обман и зверства конкистадоров. Может случиться, и в этом не будет ничего удивительного, что вслед за красным знаменем высадятся на Луне действительно талантливые и миролюбивые люди».

Когда начинают рассуждать так капуцинские монахи, то становится понятным, какое огромное революционизирующее влияние оказали на взгляды людей полеты в небесную высь первых советских космонавтов.

Коммунистам не нужно «примирять» науку со своим мировоззрением, ибо противоречий между ними не существует. Великие открытия науки не повергают коммунистов в уныние, не вызывают у них чувства растерянности, смущения, тоски или страха... Ведь коммунизм и наука — понятия неразделимые, вытекающие одно из другого, дополняющие друг друга до такой степени, что давно сам коммунизм является, как известно, строго научным мировоззрением. Победы науки коммунисты считают своими победами, победами коммунистического мировоззрения, которое подтверждается и проявляется в развитии наук. В свою очередь, победы коммунизма, успехи в строительстве коммунистического общества немыслимы без гигантских научных достижений во всех областях человеческой деятельности, без невиданного по своим грандиозным масштабам научного прогресса, как об этом неопровержимо свидетельствуют спутники и космические корабли.

Ватикан, папа римский и его кардиналы стоят на страже старого мира. Их бог — это властелин тьмы, имя которому — разлагающийся капитализм, заклятый враг человеческого счастья, общественного и научного прогресса.