Карлос Кастанеда, книги 1-2 (пер. В.П.Максимов, ред. В.О.Пелевин, carlitoska)

От составителя

Судьба русского перевода Кастанеды парадоксальна — он существует уже более сорока лет, его знают сотни тысяч (если не миллионы) русскоязычных читателей, но здесь и теперь его существование можно поставить под сомнение. Или наоборот: можно сказать, что в настоящий момент его нет, и все же это не так.

Почти сразу же после выхода первой книги на английском языке, ее перевод появился в советском самиздате. То же происходило и с каждой следующей книгой вплоть до конца 80-х, когда вышел последний из самиздатовской серии восьмой том. Переводчиком (по крайней мере первых шести книг) был Василий Павлович Максимов.

Популярность этих размноженных на ксероксе перепечаток была необычайной — Кастанеду находил всякий, кто хоть что-то искал. И всякий, кто становился обладателем заветной ксерокопии, с первых же страниц, с волнующей определенностью понимал: это — отличается от всего остального, это — нечто такое, что если бы оно не попалось тебе в руки, то это стало бы одной из самых больших твоих неудач. Назовем это синдромом Кастанеды.

Или феноменом максимовского перевода. Какое бы имя мы ни присвоили этому явлению, именно такого любопытного явления следов отсутствие мы и наблюдаем в любом из официальных бумажных изданий, начавших свое унылое шествие в начале 90-х. К сожалению, в «большой бумаге» Кастанеда не состоялся — не существует издания, которое хотя бы наполовину повторило эффект тех старых, ходивших по рукам, перепечаток.

Может быть, в частности, поэтому в настоящий момент человек, признающийся в любви к Кастанеде, выглядит немного странно, хотя раньше простая осведомленность о нем, могла считаться признаком известной интеллектуальной продвинутости. И правильно, потому что к магазинному Кастанеде почти невозможно относиться серьезно (проблема перевода), старые же перепечатки никто больше не перепечатывает и не ксерит, а кто помоложе их и в глаза не видывали. При этом ясно, что в обозримом будущем ситуация не изменится, что, впрочем, еще пол беды.

Хуже другое: оригинальные самиздатовские тексты, которые можно найти в сети и прочитать с экрана, тоже не воспроизводят обозначенный феномен в достаточной мере. Они, будучи воспринимаемы с компьютера или электронной читалки, теряют какую-то очень важную составляющую собственной аутентичности, на манер тех поддельных новогодних игрушек, которые не радуют. Все потому, кажется, что перевод Максимова — только для неровных шрифтов самиздатовской перепечатки, а Кастанеда — только для голоса переводов Максимова. И это уже действительная проблема: того самого Карлоса Кастанеды, выходит, больше нет.

Как «выходит, больше нет»!? Так: выходит, больше нет — остался в исчезнувшей традиции. Такой вот огорчительный метаполиграфический казус.

И что делать? А то и делать, что попытаться старый максимовский перевод породнить с экранами электронных устройств, т. е. попытаться восстановить те самые тексты по памяти, подбирая звучание экранного слова на слух, и через это реконструировать феномен максимовского перевода на современном носителе.

Для этого имеется хороший задел — существует редакция максимовского перевода первых трех книг, подготовленная Виктором Пелевиным для издательства «Миф» в 1991 году. Эту редакцию следует признать наиболее удачной: самое главное — обертоны голоса — воссоздано в ней верно. Предлагаемый вариант первых двух книг составлен на основе именно этой редакции. Навскидку, я бы сказал, что от исходного текста осталось процентов около восьмидесяти.

Что ж, надеюсь у меня хватило слуха и отрешенности сделать свое вмешательство осмысленным и щадящим. Добавлю только, что все футы-мили-сяку я перевел в метры-сантиметры (хочется правильно представлять длины и расстояния), вернул «союзникам» их старое доброе имя «олли» (так проще «не называть их никак»), слово «чаппараль» пишется у меня с двумя «п» (так — пустыннее:), а «пейотль» — с обязательным «ль» (так у Максимова, а ему виднее:).

И последнее: оригиналы, т. е. копии самиздатовских перепечаток, а также пелевинскую их редакцию, я отсканировал и выкладываю в сеть[1], — с тем, чтобы заинтересованный читатель, обнаружив сомнительное место, имел возможность справиться о нем у Максимова или в исходной пелевинской редакции, и мог сравнить, таким образом, фломастеры на свой страх и вкус.

Нескучного чтения!