Карнавал костей

Мы исчезли в мгновение ока. Единственным ощущением, на котором я могла сосредоточиться, было ощущение его сильных рук, обхвативших меня и крепко прижавших к себе. Затем все затуманилось.

Следующее, что я помнила, это то, что я завалилась набок, зацепившись за что-то деревянное, прежде чем ударилась лицом. На секунду мой желудок скрутило, а голова закружилась, но мне удалось медленно дышать через нос, и мир начал возвращаться в фокус.

Первое, что я услышала, были звуки сверчков, казалось, их были миллионы, затем звук плещущейся воды.

Я сидела в деревянной лодке. Широкой, но короткой, с тремя рядами скамеек. Это был ялик (Двухвесельная или четырёхвесельная небольшая шлюпка), и он мягко покачивался на едва колышущихся водах болота. В данный момент я сидела в среднем ряду, а позади меня был…Теодор. Он сел на последнюю скамейку, глядя прямо на меня, его глаза снова приобрели сияющий серебристый цвет, который, казалось, мерцал в темноте, как звездный свет.

По обе стороны от него было два деревянных весла, но они гребли сами по себе, словно управляемые невидимыми руками, в то время как он просто лениво развалился, зажав во рту свернутую трубку, выпуская дым во влажный ветер.

Он сидел на скамейке рядом со снятой шляпой. Его пиджак был широко распахнут, обнажая подтянутую грудь, которая в лунном свете блестела, как полуночный бархат. С босыми ногами, несмотря на красивую одежду, он был похож на какого-то темного бога, притворяющегося человеком, но не совсем правильно делающего это.

— Расскажи мне об этом твоем женихе, — ни с того ни с сего попросил он. Его тон был непринужденным, как будто мы часами сидели здесь и рассказывали истории.

— Что, прости? — Я нахмурилась, чувствуя неловкость, но не тот ужас, который я испытывала в «Доме веселья». — Почему ты хочешь узнать о нем? — Я не понимала, какое отношение Остин имеет к этой ситуации.

Теодор пару раз пыхнул трубкой, окидывая меня оценивающим взглядом. Я повернулась на стуле так, чтобы полностью видеть его лицо. Маленькая часть меня знала, что это было сделано для того, чтобы я не стояла спиной к очевидному хищнику.

— Ты презираешь этого человека.

Это был не столько вопрос, сколько утверждение, замаскированное под него. Каким-то образом он кое-что знал обо мне. Он уже упоминал мою бабушку по имени, так что меня не особо удивили эти обвинения, какими бы правыми они ни были.

— Конечно, я ненавижу его. Он засранец, который любит бить по чему попало, когда злится. А именно по моему лицу…

Последнюю часть я произнесла вслух, хотя и тихо, но было слишком поздно брать слова обратно.

— Я больше ничего тебе не скажу, пока не получу несколько реальных ответов. — Я скрестила руки на груди. — Ты посадил меня на свою маленькую лодку, и, по-видимому, я не могу покинуть это место, так что ты вполне можешь выложить все.

Это не произвело того эффекта, который должно было оказать, из-за того факта, что я сидела в слегка покачивающейся лодке, стараясь не потерять равновесие. Я надеялась, что выгляжу не так глупо, как чувствовала себя.

Теодор только моргнул, глядя на меня с той пугающей невозмутимостью, которую, казалось, довел до совершенства.

— Кто ты? — Спросила я со всей прямотой, на которую была способна. Я медленно обвела его взглядом по всей длине. — Или, еще лучше, кто ты такой, Теодор?

Я была дерзка. Может быть, слишком дерзка. Может быть, даже достаточно дерзка, чтобы разозлить его. В этот момент мне действительно нечего было терять. Я была потеряна и одинока, и мне нужны были настоящие ответы. Больше никаких этих гребаных загадок и игр разума.

— Я удивлен, что ты до сих пор этого не поняла, грустная девочка.

Застонав, я раздраженно запустила пальцы в волосы.

— Только не ты, пожалуйста.

На его полных, широких губах заиграла улыбка.

— Ах, но мне это слишком нравится. Один глаз карий, а другой голубой, как у кошки. Скажи мне, ты тоже такая же дерзкая, как одна из них?

Я сузила на него глаза.

— Отвечай на мои вопросы и перестань повторяться, это надоедает. Я сказала Баэлю, что рискну с болотом, и я не солгала.

Я посмотрела на мутную воду, съежившись от собственной угрозы. Я действительно не хотела снова прыгать туда.

— Это угроза? — Его улыбка была едва ли не злобной.

— Это может случиться, если ты не начнешь говорить.

Да, я дразнила зверя. Не удивлюсь, если он притащил меня сюда, чтобы скормить аллигаторам.

Он подался вперед, все еще осторожно попыхивая трубкой. Мне в лицо ударила струйка дыма, пахнущая гвоздикой. Это не было ужасно, но я знала, что он делал это, чтобы подшутить надо мной.

— За кого ты меня принимаешь, Мория Лаво? — спросил он. — Угадай, и я расскажу тебе все, что тебе нужно знать, и даже больше.

Я не была уверена, что поверила ему. Баэль говорил что-то подобное, и все же все, что он сделал, это напугал меня до чертиков и осталось еще больше вопросов. Но Теодор предлагал мне выбор. Я могла сыграть в его глупую игру и выяснить, или я могла дуться, как ребенок, пока ему не надоест играть.

Я вздохнула.

— Если это место должно быть Перекрестком, то, полагаю, ты что-то вроде священника?

Он определенно был одет как новоорлеанский священник вуду, хотя шестьдесят лет назад его наряд тоже не слишком выделялся бы. В некотором смысле, он был вне времени.

Теодор усмехнулся, и этот звук защекотал мои внутренности так, что я попыталась запихнуть его поглубже. Я не могла перестать смотреть в его серебристые глаза. Они засасывали меня, как вихрь извивающейся энергии. Он был столь же прекрасен, сколь и ужасен.

— Священник, да? Полагаю, можно сказать и так.

Он улыбнулся про себя, что-то похожее на веселье промелькнуло на его смуглом лице. Он трижды постучал пальцами по бедру.

— А теперь скажи мне, кто я на самом деле.

Тяжело сглотнув, я не хотела произносить это. Имя застряло у меня в горле, но произнести его было непросто само по себе.

Кто был этот человек? У меня было чувство, что я уже знала, но все внутри меня бежало от этого, от абсолютной невозможности. Но какое еще могло быть объяснение?

— Ты папа Легба, — сказала я наконец после того, как мне показалось, что я несколько часов смотрела ему в глаза. Как только он погас, они вспыхнули, и серебро снова закружилось, как расплавленный звездный свет.

Он должен был быть Легбой. Я чувствовала его сущность повсюду в этом месте. Если это действительно был печально известный Перекресток, то Легба должен был быть поблизости. Сила, которая исходила из каждой поры Теодора, была густой, мощной и ошеломляющей. Чем бы — кем бы он ни был, я знала, что он не был человеком. Не совсем.

Между нами повисло молчание. Тяжелое молчание. Но затем оно прервалось, когда он откинул голову назад и рассмеялся. Его белые зубы ярко блеснули, и что-то в этом было немного ненормальное. Мои щеки вспыхнули, и я внезапно почувствовала себя идиоткой.

Папа Легба? Я действительно называла его папой Легбой? Мое смущение быстро переросло в раздражение.

— Пошел ты, Теодор. Меня тошнит от этих игр разума. Ты тот, кто в первую очередь спросил меня о Легбе. — Я неловко скрестила руки на груди и отвела взгляд.

Это просто как-то… вырвалось. Но это было неправильно сказано.

Воздух вокруг меня за мгновение стал холодным и темным, и внезапный ветерок разметал мои длинные волосы по плечам. Я пошевелилась, чтобы ухватиться за скамейку подо мной. Теодор оказался передо мной, словно материализовавшись из воздуха. Наши носы практически соприкасались, и его глаза снова поглотила чернота.

Мое сердце бешено колотилось, желудок угрожал подкатить к горлу, когда лунный свет и ветви деревьев отбрасывали тени на его темную кожу, снова освещая этот череп. Он исчез прежде, чем я успела его рассмотреть.

— Ты пожалеешь, что не имеешь дела только с Легбой, девочка. Ты понятия не имеешь, в какой переделке оказалась, в какую опасность вляпалась.

Он обхватил мою щеку теплой рукой, жестко проводя большим пальцем по моей коже, в то время как его глаза, казалось, впитывали меня.

— Я истинный хранитель врат, Мория. Я здесь не для того, чтобы держать тебя за руку и указывать путь. Я тот, кто прячется в тени, от которой ты так стараешься уйти. Я наблюдатель, которого тебе следует бояться. Я кошмары, преследующие тебя во сне, и рука, которая утащит тебя во тьму, если ты не будешь осторожна, когда заговоришь со мной в следующий раз.

Смерть и обещания пронизывали каждое слово, слетавшее с его губ. Он был совершенно спокоен, его глаза пригвоздили меня к месту, удерживая в плену, пока мы смотрели друг на друга. Я поняла, что облажалась в ту же секунду, как произнесла эти слова, но вернуть их обратно было невозможно.

Но все же мне не нравились угрозы. Если он не Легба, то кто, черт возьми…

Мир замер.

О боже мой. О боже, о боже, нет…

Меня начало трясти вопреки себе, несмотря на то, как сильно я пыталась держать себя в руках. Новый вид ужаса пополз по моей коже, пробирая до костей. От страха, простого и неприметного, у меня закружилась голова и потемнело в глазах.

Губы Теодора растянулись в понимающей улыбке. Я знала, что он мог видеть это в моих глазах — понимание, осознание того, к кому именно я обращалась. Тот факт, что я сейчас не была грудой костей на дне болота, был чудом.

— Я встретила Калфу… — Это имя было произнесено едва слышно. Оно обожгло мне губы, когда я произнесла его.

Его большой палец снова погладил мою щеку, так же грубо, как и в прошлый раз, оставляя после себя ощущение жжения. Рука, державшая мое лицо, вынесла приговор стольким душам до меня. Часть меня пыталась отрицать это, пыталась убедить себя, что я застряла во сне или, может быть, в трансе. И все же, глядя в его бездонные глаза, я знала, что все это было очень реально.

— Мне нравится слышать это на твоих губах, — прошептал он.

Его большой палец переместился с моей щеки на нижнюю губу. Прикосновение было чувственным и медленным, с угрозой насилия, если я заговорю не в свою очередь.

Встретила Калфу. Брата папы Легбы. Тьма — свету Легбы. Наказание — его награде. Зло — его добру. Калфу был привратником — тем, кто в конце концов решал, кому принадлежит душа. Он был карателем мертвых и легендой, которую все любили принимать за Легбу.

И именно он привел меня сюда.

— Если ты собираешься убить меня, то почему бы просто не покончить с этим?

Я была в неописуемом ужасе. Оказавшись лицом к лицу с объектом тысячи легенд, я не была уверена, как себя вести.

Он был небылицей, которую бабушка Аннет шептала мне в детстве. Чудовищем. Мрачным жнецом, наверное, можно сказать. Он был воплощением тьмы и невозможности, и все же он был здесь, смотрел мне в глаза, поглаживая большим пальцем мою губу.

Хотя я и боялась, мое тело не совсем соответствовало этой картине. Я покрылась мурашками с головы до ног, чувствуя, как мой живот наполняется теплом от его прикосновения. Его пальцы были сильными, но гладкими, а губы находились в нескольких дюймах от моих.

Почему Калфу должен был быть таким чертовски привлекательным? Говорили, что Легба выглядел добрым, сморщенным стариком, но его брат был обходительным и красивым. Вечно молодым.

— Ты думаешь, я привез тебя в такую даль только для того, чтобы закончить твою жизнь здесь, в этой лодке? — Он удивленно приподнял бровь. — Давай, девочка. Ты внучка Аннет Лаво. Я знаю, что ты умнее этого.

Я похолодела, снова услышав имя бабушки у него на устах.

— Не впутывай в это мою бабушку, — прошипела я.

Наверное, спорить с опасным духом было плохой идеей, но когда дело касалось бабушки, мне было все равно.

— Откуда ты вообще знаешь, как ее зовут, или что я вообще ее внучка? — Это был какой-то трюк? Когда он не ответил мне сразу, я рявкнула: — Калфу…

— Кажется, я просил тебя называть меня Теодором, — быстро сказал он. — Калфу — всего лишь одно из многих имен, на которые я откликаюсь, но среди друзей я предпочитаю Теодор.

— Я тебе не друг, — огрызнулась я.

Глупая, глупая…

Он снова ухмыльнулся, и часть лунного света упала на его черные глаза. Он небрежно откинулся на пятки, достаточно высокий, чтобы его глаза были на одном уровне со мной. Он провел пальцами по моей щеке, его прикосновение было обжигающе горячим. Когда я почувствовала, как он перебирает мои растрепанные, волнистые волосы, дрожь пробежала по моей коже.

— Ты боишься меня так же сильно, как и своего жениха, не так ли? — спросил он.

В его голосе прозвучал намек на разочарование.

— Ты бы предпочла, чтобы я был Легбой, ждущим с распростертыми объятиями, сладостями и улыбками. Что ж, боюсь, это невозможно. Это Перекресток, и никто не входит без моего приглашения, включая моего брата.

Я знала, что он говорит мне правду.

По крайней мере, часть этого. Легба мог быть еще одним духом Перекрестка, но он был известен тем, что помогал другим духам при переходе, а не душам, направляющимся внутрь, особенно во время ритуалов.

Его работой было сопровождать их и следить за тем, чтобы они приходили и уходили в безопасности. Но Калфу… он мог передвигаться, как ему заблагорассудится. Он был более могущественным, чем Легба, тем, кого следовало остерегаться.

— Значит, ты пригласил меня сюда? — Спросила я, в каждом слове звучало обвинение.

Почему этот могущественный дух призвал меня именно сюда? Я не была жрицей. Я едва ли была женщиной — Остин позаботился об этом.

— Ты спросила меня, откуда я знаю твою бабушку, — сказал он.

Его глаза, наконец, начали тускнеть, возвращаясь к тому расплавленному серебристому цвету, который успокаивал меня больше, чем чернота.

— Я знаю каждого священника и жрицу, которые чтят лоа. Аннет — могущественная, очень уважаемая мамбо. В тот момент, когда ты вошла в Карнавал Костей, я почувствовал силу ее предков на тебе, внутри тебя. Твоя родословная глубока, Мория. Ты не сможешь спрятаться от меня.

Я чувствовала себя идиоткой. Конечно, Калфу должен был знать мою бабушку. Как старшая мамбо, бабушка Энн была не новичком в общении с духами предков и руководила нашим народом в ритуалах и молитвах.

Духи текли через нее, как через сосуд, и она была достаточно опытна, чтобы знать, что с ними делать. То, что Калфу-Теодор — почувствовал ее во мне, имело смысл. В конце концов, когда-то давно я была ее учеником.

— Господи! — Я зашипела, чуть не выпрыгнув из собственной кожи, когда мягкий мех коснулся моей ноги.

Затем, словно материализовавшись из ниоткуда, Лафайет запрыгнул мне на колени, немедленно закружившись по кругу, затем плюхнулся и устроился поудобнее. Я уставилась на маленькую черного котика широко раскрытыми глазами, и мое сердце подпрыгнуло к горлу.

— Ты должен прекратить это делать. — Положив ладонь на бешено колотящееся сердце, я стряхнула с себя шок от его внезапного появления и, прищурившись, посмотрела на Теодора.

— Между тобой, Лафайетом и подкрадывающимся ко мне Баэлем, у меня скоро случится инсульт, и я присоединюсь к серым лицам в очереди в «Дом веселья».

Я пожалела об этом в тот момент, когда сказала это. Что я делала, разговаривая с ним, как с обычным человеком? Я собиралась дать себя убить…

— Я не вовремя, моя дорогая?

Снова вздрогнув, я обернулась и увидела никого иного, как Баэля Сент-Клера, небрежно сидящего на носу лодки, ненадежно балансирующего на ее краю, словно удерживаемого одной только силой воли. Он подмигнул мне, отчего я почувствовала себя неловко и в то же время развеселилась. Я прищурилась, глядя на придурка, который оставил меня одну, запертой в «Доме веселья».

Теперь он носил шляпу-котелок, но его длинные светлые волосы по-прежнему ниспадали шелковистыми прядями на плечи, развеваясь на легком, теплом ветерке. На ком-нибудь другом этот наряд выглядел бы абсурдно. На нем он был эксцентричным, но привлекательным.

Я почувствовала, как мое раздражение усилилось. У него было время переодеться, но не для того, чтобы спасти меня, когда я звала его?

— Теодор, почему ты настаиваешь на том, чтобы завладеть всем ее вниманием? Что я говорил тебе о том, чтобы делиться? — Баэль замурлыкал. Затем он посмотрел на маленького кота у меня на коленях. — Я не знаю, почему ты беспокоишься о нем, честно. Мы все знаем, что со мной гораздо веселее.

Я практически почувствовала, как Лафайет закатил глаза. Я рассеянно погладила его маленькую черную головку, и он уткнулся в меня мокрым носом, нежно мурлыкая.

— Я даже не собираюсь пытаться выяснить, как ты сюда попал, — сухо сказала я Баэлю. Я закончила пытаться разобраться в его физике. — Но почему мы на болоте? Как я уже сказала, если ты планируешь убить меня, пожалуйста, просто сделай это уже и перестань валять дурака.

— Опять это? — Раздраженно спросил Баэль. — Разве я не заверял тебя, что со мной ты в полной безопасности? Ты заставляешь меня чувствовать себя неполноценным.

Он появился передо мной, прислонившись спиной к борту лодки, на этот раз позади Теодора.

— Посмотри вокруг, Мория, — сказал Теодор, указывая на темное болото.

— Осторожно.

Лодка мягко плыла вниз по реке, бесшумно рассекая заросли мха и камыша. Ночь была тихой, если не считать фонового пения сверчков. Песня была прекрасной. Со всех сторон от нас росли толстые деревья, поблескивающие молниеносными насекомыми. Кипарисы и белые дубы покачивались, с их ветвей падал испанский мох.

Легкий туман окутывал их, отчего это место казалось волшебным и сюрреалистичным. К тому же было тепло, воздух был насыщен влагой. Маленькие капельки пота выступили на моей коже, но это было приятно. Я не была уверена, на что должна была смотреть, но не осмеливалась отвести взгляд. Я чувствовала, что Теодор и Баэль наблюдают за мной, изучают меня.

— Смотри внимательнее, — сказал Теодор. Его тон был мягким, но властным, а грубость его глубокого баритона заставила меня поерзать на стуле.

Однако я присмотрелась повнимательнее. Я так вглядывалась сквозь деревья, что в конце концов начала различать фигуры, которым там не место. Они были нечеткими и серыми, как туман, но двигались против ветра, медленно продираясь сквозь заросли.

Их, должно быть, были сотни, и было безумием, что я пропустила их раньше. Все они были разных размеров и форм. Некоторые из них были гуще других, а некоторые представляли собой просто струйки дыма.

Они танцевали под лунным светом, ничего не нарушая вокруг. Ветви не раскачивались, когда они проходили мимо, и тростник не хрустел под их весом.

— Что это? — спросила я.

Прекрасны, какими бы они ни были.

Баэль внезапно оказался рядом со мной, положив тяжелую руку мне на плечи. Я почувствовала, как его губы зарылись в мои волосы, прижимаясь к раковине моего уха.

— Они именно такие, какими ты их считаешь.

— Призраки… Призраки… — прошептала я.

По форме они были людьми, но я не могла отличить их друг от друга, за исключением размера. Они передвигались по деревьям плавно и бесцельно, иногда даже проходили прямо сквозь стволы и ветви.

— Духи, — поправил Баэль. — Потерянные. — Затем он толкнул меня в плечо. — Великолепны, не правда ли?

Я бросила на него кривой взгляд, хотя не могла сказать, что не согласна. Они были великолепны, болезненны, но и прекрасны тоже. Они также не были самой странной вещью, которую я видела за последнее время, на сколько бы часов я ни застряла здесь.

Часы или дни? Я уже понятия не имела.

— Я не понимаю. Если это духи, то куда, черт возьми, ты отправил эти серые лица? — Я собственными глазами видела, как они прыгали сквозь эти три зеркала, а Баэль поощрял их. — Что за такие серые лица?

Теодор снова попыхивал трубкой, сидя на скамейке напротив меня. Теперь, когда он был вне моего личного пространства, дышать стало легче.

Ночной воздух пах гнилыми листьями и болотной водой, но в нем чувствовался и сладкий привкус ароматного гвоздичного табака Теодора. Его кожа была почти такой же темной, как ночь вокруг нас, отчего его серебристые глаза светились так, словно светились изнутри.

— Я так понимаю, Баэль показал тебе Перекресток. — Его взгляд метнулся к мужчине, о котором шла речь.

— Если ты говоришь о тех зеркалах в «Доме веселья», которые поглотили серые лица, то да, я их видела. Я также видела на них веве, но подпись мне незнакома.

Баэль свистнул один раз, и Лафайет спрыгнул с моих колен в его ожидающие объятия. Он ухмыльнулся Теодору, лениво поглаживая кошку.

— Серые лица, какие странные. — Его смешок был низким и веселым. — Эти серые лица — души недавно умерших, а зеркала — это переход. Врата, если хочешь.

— Врата куда, на небеса? — Я не был уверена, что вообще верю в небеса, но предполагала, что должно быть что-то за светом в конце туннеля. — Некоторые из них, похоже, не очень-то горели желанием уходить.

На самом деле, их крики были полны агонии.

— О, это не так, — сказал Баэль с мрачным смешком. — Перекресток существует для того, чтобы судить человека по его поступкам в жизни и отправлять его туда, куда он заслуживает попасть, когда эта жизнь закончится. Где они окажутся, в конечном счете, зависит от них самих. Души, которые ты видишь там, на деревьях, к сожалению, не сделали выбор ни в том, ни в другом направлении. Они останутся здесь, пока, в конце концов, не исчезнут навсегда.

Меня пробрал озноб, который не имел никакого отношения к погоде. Я подумала о той первой женщине в «Доме веселья» и о том, как она кричала. Ее глаза были полны такого ужаса, что даже сейчас у меня скрутило живот.

То, что она увидела по ту сторону стекла, должно быть, было порождением ночных кошмаров. Интересно, где она оказалась.

— Итак, если зеркала — это врата, то кем это делает тебя? — Я спросила Баэля.

Насколько я знала, он был главным, но если Теодор действительно был Метом Калфу, то он должен был быть привратником.

— Ты задаешь много вопросов, — сказал Теодор.

Дым клубился перед его горящими глазами. Я собиралась сказать что-нибудь язвительное, но в последнюю секунду передумала.

— Это хорошо, — добавил он. — Умно с твоей стороны. — Все аргументы замерли у меня на языке от неожиданного комплимента. — Очевидно, у тебя нет проблем с тем, чтобы поверить нам.

Разве я не должна была? Он сказал это так, как будто я была в каком-то положении, чтобы отрицать то, что я видела. В последнее время я была разной — трусихой и реалисткой, но я также была той, кто верил.

До глубины души я знала, на кого смотрю. Я могла чувствовать его сущность в своих мышцах и костях.

— У меня нет привычки барахтаться в отрицании. Я была бы идиоткой, если бы пыталась отрицать что-либо из этого. Я полагаю, что ты Мет Калфу. — Затем я посмотрела на Баэля. — И ты что-то вроде привратника или что-то в этом роде?

Он просто улыбнулся, кивая мне, чтобы я продолжала. Очевидно, я двигалась в правильном направлении.

— Ты мертв, как и Элли, — сказала я, изучая его поближе. — Но ты не такой, как серые лица. Они такие пустые, а ты такой… не такой.

— Умная девочка. Ты нас всех раскусила, не так ли? — Протянул Баэль.

Да, точно, я была настоящим Шерлоком Холмсом.

— Я достаточно умна, чтобы понимать, что если я хочу выбраться отсюда, мне понадобится твоя помощь. Я готова принять тот факт, что это место существует, но мне все еще нужно найти дорогу домой.

Слова Баэля, сказанные ранее, звенели у меня в ушах. Куда ты так спешишь вернуться?

— Так почему я вообще здесь? — Спросила я после того, как никто не потрудился подтвердить или опровергнуть, действительно ли они мне помогут. — По твоим словам, — живые не могут здесь ходить, но я, очевидно, не мертва.

— Очевидно… — Сухо сказал Баэль. Они с Теодором обменялись многозначительными взглядами.

Опять же, у меня возникло отчетливое ощущение, что они не очень-то любили друг друга. НЕТ… Это была не совсем неприязнь, скорее неохотное общение. Они терпели друг друга, но, в конце концов, оказались на одной стороне. Я была незнакомкой, смотрящей сквозь запотевшее стекло, надеясь уловить за ним проблеск правды.

— Что заставляет тебя предполагать, что ты все еще жива? — Спросил Баэль. Он погладил Лафайета, который уставился на меня так, словно тоже с нетерпением ждал моего ответа.

Мне захотелось рассмеяться. Откуда я знала, что я не мертва? Ну, во-первых, я могла чувствовать боль. Очень сильную. И, во-вторых, я не была серым ничтожеством, ожидающим в казавшихся бесконечными очередях, чтобы броситься через ворота.

Прежде чем я успела ответить, Теодор сказал:

— Твоя проблема в том, что ты предполагаешь, что ты должна быть той или иной, что если тебя больше нет в живых, то это должно означать, что ты мертва.

— Ты можешь перестать говорить загадками? — Спросила я со стоном, запустив пальцы в волосы. — Ты понимаешь, насколько безумно это звучит? Я дышу, говорю и думаю. Я определенно не мертва. Я такая же живая, какой была всегда.

— Ты проснулась вся в крови, не так ли? — Спросил Теодор, прерывая мою тираду. — Кровь должна была откуда-то взяться.

Все еще попыхивая трубкой, он лениво прислонился спиной к краю ялика, как будто это был самый обычный разговор из всех возможных. Духи все еще танцевали перед моим периферийным зрением. Я ничего не сказала.

— Ты задаешь неправильные вопросы, Мория, — сказал он. — Расскажи мне о событиях, которые привели тебя на мой Перекресток.

Его Перекресток…

Лодка продолжала плыть по тихой реке, и в этот момент я не была уверена, как далеко мы были от карнавала. Я не видела поблизости ни домов, ни доков, что было странно. Я думала о самой странной ночи в своей жизни, пытаясь выделить детали, которые, возможно, упустила из виду.

— Я уже говорила тебе, но ты не слушаешь. Я буквально просто стояла там, в своей спальне. Однако это не было похоже на то, что я очнулась ото сна, скорее, я была в процессе выполнения чего-то, а затем осознание просто встало на свои места. Все мое платье было в крови, и она растеклась по полу, поэтому я выбежала на улицу, испытывая острую потребность найти Остина. Он должен был быть дома. Я, спотыкаясь, бродила по Френчмен-стрит, но там проходили парады, так что я никого не могла узнать, и никому, казалось, не было дела до того, что я вся в крови. На самом деле, никто даже не взглянул на меня…

Чем больше я думала об этом, тем более странным все это казалось. Мой разум был затуманен и неистовствовал, поэтому в то время я не обращала слишком много внимания на отдельных людей и даже не пыталась с кем-либо заговорить, что, оглядываясь назад, мне следовало бы сделать. Мне следовало позвонить в 911 в ту же секунду, как я посмотрела себе под ноги и увидела лужу крови на полу.

— У меня такое чувство, — сказала я, уставившись на свои руки. — Как будто я сделала что-то ужасное. Я думаю, что, возможно, я что-то сделала с Остином.

За последние два года я фантазировала об этом достаточно часто. Достаточно часто, чтобы почувствовать вину. С тех пор как мы потеряли ребенка, он уехал в несколько деловых поездок, и я поймала себя на том, что мечтаю, чтобы он попал в какую-нибудь аварию и это решило бы все мои проблемы.

Официально я была дерьмовым человеком, раз пожелала кому-то чего-то подобного, но чем больше он касался меня, тем меньше меня это волновало.

Но я помнила это чувство, когда бродила по своей пустой квартире, выходила на улицу и пробиралась сквозь толпы людей. Я помнила чувство паники и абсолютной необходимости найти его. Как будто все зависело от того, чтобы найти его.

— Что заставляет тебя верить, что ты способна на такое? — Спросил Баэль. Он перекинул прядь моих волос через плечо.

Я усмехнулась, отступая на дюйм.

— Он нехороший человек. Больше нет. С тех пор, как… — Я замолчала, тяжело сглотнув. Я прочистила горло, отказываясь заканчивать эту мысль. — Я способна на многое, когда доведена до предела.

— И он это сделал? — Вмешался Теодор.

— Что он сделал?

Встретиться с ним взглядом было непросто теперь, когда я знала, кто и что он на самом деле.

— Остин сломал тебя?

Сломал ли он меня? Вот кем я была? Была ли я сломленной женщиной, у которой не хватило ума уйти, пока она еще могла?

Вы слышите истории о женщинах, которые остаются с жестокими мужчинами, надеясь, что однажды они внезапно вернутся к человеку, в которого были влюблены. Вы слышите о женщинах, у которых ничего не получается, и кричите им, чтобы они открыли глаза. Но все всегда по-другому, когда это переживаешь ты.

Сломал ли меня Остин? Возможно. Именно это я и сказала Теодору, не потрудившись скрыть этот факт. Я была сломлена. Подлежал ли он ремонту, еще предстоит выяснить.