Карнавал костей

Карнавал.

Настоящий, очень темный, одинокий карнавал с аттракционами, киосками и маленькими крытыми повозками, расположенными на приподнятых платформах над болотной водой.

Он стоял там, как торчащие кости чего-то некогда величественного, не имея никакого логического смысла, но это было.

Я заметила небольшую будку для взимания платы. Это была палатка в красно-белую полоску, ткань выгорела и порвалась, с маленьким окошком спереди. За столешницей в кресле сидело нечто, похожее на покрытый пылью фальшивый скелет с ожерельем из не зажженных рождественских гирлянд на шее.

Вокруг никого не было, никакой очереди, чтобы попасть внутрь. Я предположила, что это имело смысл, поскольку сейчас было еще темное раннее утро.

Все огни были выключены, заливая все вокруг оттенками тускло-серого и лунного света.

Так небрежно, как только могла, я покинула безопасную тень деревьев и прошла под высокой металлической аркой с надписью:

«Bienvenue à la maison.»

— Добро пожаловать домой.

Зловещее…

Я что-то неразборчиво пробормотала себе под нос. Это было настолько далеко от дома, насколько я могла себе представить в данный момент. И все же я тащилась дальше, чувствуя, как мои босые ноги хлюпают по влажной земле — следам какого-то далекого теплого дождя, который прошел не так давно.

Мое белое платье развевалось вокруг лодыжек, и к этому времени впитавшаяся в него болотная вода начала высыхать. Наверное, я выглядела как ходячий кошмар, и как только я сталкивалась с ближайшим человеком, кто-нибудь обязательно задавал вопросы. Жаль, что у меня не было полезных ответов.

Чем дальше я углублялась в этот неуместный карнавал, тем больше начинала сомневаться в собственном здравомыслии. Вокруг никого не было, даже когда играла музыка и колесо обозрения бесконечно вращалось в темноте. Не было ни одного пассажира, не было и оператора аттракциона.

Черт возьми, по стальным балкам даже тянулись нити паутины, и повсюду виднелись пятна ржавчины. Я была удивлена и немного впечатлена тем, что он стоял вертикально.

Холодок пробежал у меня по спине, волосы на руках и шее встали дыбом. Я не могла избавиться от ощущения, что кто-то наблюдает за мной, ждет где-то поблизости.

Но здесь никого не было, только пустой, унылый карнавал, который так и напрашивался на снос.

Я никогда раньше не была на карнавале, но однажды была в цирке. Когда мой отец был жив, он возил меня в Чикаго, и в городе был небольшой бродячий цирк, в который я умоляла сводить.

Мне нравились акробатика и шоу уродов, но не так сильно клоуны или животные в клетках. Но это… чем бы ни было это место, оно не было похоже на тот цирк, который я с любовью сохранила в своих воспоминаниях. Просто было что-то… неправильное в этом месте.

У музыки была странная высота и странная интонация, и я понятия не имела, откуда она доносится, поскольку все казалось давно заброшенным. Это была традиционная карнавальная музыка, но ноты были слишком низкими, из-за чего песня звучала так, словно ее замедлили на проигрывателе.

Она была шершавой и ломаной, заставляя меня неприятно скрипеть зубами. Она и близко не была такой прекрасной, как та музыка, которую я слышала ранее ночью. Но, по крайней мере, она не воспроизводила мое имя.

Мне показалось, что я бродила по территории карнавала около часа, обыскивая стенд за стендом со старыми, порванными и изъеденными молью мягкими игрушками, призами, играми и заплесневелыми кондитерскими изделиями с истекшим сроком годности, но людей не было.

Цвета полосатых палаток, вероятно, когда-то были ярко-малиновыми и королевско-пурпурными, но теперь поблекли со временем и под воздействием непогоды.

Это было прекрасно, объективно говоря, конечно. Я почти могла представить, как это могло бы выглядеть, освещенное и ярко сияющее чудесами и тайнами.

Чем дольше я бесцельно брела, тем больше тревожилась. В груди у меня все сжалось, а в голове помутилось. Я подняла глаза к звездному небу, изучая раскачивающиеся ветви деревьев.

Я попыталась смахнуть слезы, уговаривая себя не сорваться. Я должна была рационально подумать об этом.

Я была гребаной Лаво, черт возьми. Я происходила из рода сильных женщин, таких как моя бабушка, и я отказалась позволить этому сломать меня. Я сталкивалась с гораздо худшими вещами, чем заблудиться в темноте, и в конце концов все выходило хорошо.

Что-то мягкое коснулось моей лодыжки, и я, подавив вскрик, отпрыгнула в сторону. Пара ярких, бледно-голубых, почти серебристых глаз уставилась на меня.

Это был шелковистый черный кот, одетый в галстук-бабочку в красно-черную полоску с маленькой подвеской в виде черепа, украшенной драгоценными камнями, в самом центре. Он просто сидел там, склонив голову набок и уставившись на меня с таким серьезным выражением лица, что было просто жутковато.

Медленно наклонившись, чтобы не спугнуть малыша, я легонько погладила его по голове. Кот откликнулся на мое прикосновение, и я почувствовала, как он мурлычет у меня на ладони. Склонив голову набок, я могла видеть край его воротника, где виднелся намек на красную шелковую строчку, на которой каракулями было выведено имя Лафайет.

— Не хочешь помочь девушке, Лафайет? — Тихо спросила я, почесывая его за маленьким ушком.

Кот издал тихое ленивое мяуканье, встав на четвереньки и позволив моей руке скользнуть по его спине.

— Ты единственная живая душа здесь, поэтому я действительно надеюсь, что ты сможешь мне помочь. Что, черт возьми, это за место?

Я не была уверена, почему я пыталась вытянуть ответы из этого кота, но в данный момент это казалось наименее странным из всего, что произошло со мной сегодня вечером.

Тем не менее, я должна была признать, что, хотя он был всего лишь котом, было приятно не чувствовать себя такой одинокой, как несколько минут назад.

Я гладила его несколько секунд, прежде чем он в последний раз толкнулся о мою ладонь, затем развернулся и затрусил в противоположном направлении.

— Эй! — Я окликнула его удаляющийся хвост, который торчал прямо в воздухе. — Ты же не бросишь меня здесь одну!

Я бросилась за ним так быстро, как только могла на босых, ноющих ногах.

Лафайет, казалось, ускорился, лавируя взад-вперед между тележками и маленькими киосками. Казалось, он намеренно издевался надо мной.

В конце концов мне удалось догнать его, решив, что последовать за ним не повредит. Если он жил здесь, то это означало, что кто-то должен жить здесь с ним, кормить его и содержать в чистоте. В конце концов, на нем был галстук-бабочка, так каким же диким он мог быть на самом деле?

Мы пересекли деревянный мост над мутной болотной водой с высокими камышами, торчащими из черной, зеркальной поверхности. С другой стороны находилось большое деревянное здание квадратной формы, обрамленное мигающими круглыми фонарями — единственным источником света на многие мили вокруг, если не считать луны над головой.

Я нахмурилась, глядя на освещенное здание. Оно выглядело намного чище, чем остальная территория карнавала, и почти свежевыкрашенным.

На переднем фасаде было написано: «Дом веселья». У меня сразу же заныло внутри.

Лафайет гарцующим шагом направился прямо к зданию и нырнул в темный зияющий арочный вход. Нервно оглядываясь слева направо, я не была уверена, стоит ли мне пытаться следовать за ним. Вокруг никого не было, и все в этом было жутким.

Какого черта он привел меня сюда?

— Не ходи в «Дом веселья», Мори, — прошептала я сама себе. — Это похоже на все фильмы ужасов, которые ты когда-либо видела. Внутри, вероятно, сидит убийца с топором, который только и ждет, чтобы надеть твою кожу в качестве маски для лица.

Мой желудок скрутило. Я знала, что это плохая идея, но мне нужно было добраться до телефона или живого человека и выяснить, как вернуться в город.

Лафайет же не мог заманить меня в ловушку, не так ли?

Не желая снова оставаться одной, я решила последовать за маленьким котом, отчаянно надеясь, что он не собирается меня облапошить.

Внутри сначала было невероятно темно, но как только мои глаза привыкли, я смогла различить вдали мигающие огни.

Впереди было несколько коридоров, которые расходились наподобие развилки дорог, и все стены были покрыты зеркалами всевозможных размеров и форм. Запах опилок заполнил мой нос, отчего мне захотелось чихнуть.

Над зеркальными стенами тянулись деревянные стропила с подвешенными лампочками Эдисона, раскачивающимися на несуществующем ветерке. Эта слишком медленная, слишком негромкая карнавальная музыка звучала здесь еще громче.

Маленький черный хвост мелькнул из-за угла слева от меня, так что я последовала за ним так быстро, как только могла, жалея, что на кошке нет колокольчика или чего-то в этом роде.

Я едва слышала тихое постукивание лап по деревянному полу, когда Лафайет убегал от меня, думая, что это игра. Не раз я ловила себя на том, что утыкаюсь лицом в зеркало, когда заворачивала за очередной угол.

Каждый коридор выглядел примерно одинаково. Некоторые зеркала были странной формы или волнистые, искажая мое изображение настолько, что мое сердце бешено колотилось.

Я уже выглядела как та, с кем вы не захотели бы столкнуться в темной комнате, в моем белом струящемся платье, испачканном кровью, и с длинными волосами в диком беспорядке. Моя обычно миндального цвета кожа казалась бледной и безжизненной, впадины на щеках резко выделялись.

Каждые несколько минут я наблюдала, как Лафайет появляется из ниоткуда, выпрыгивая из-за угла. В этот момент я была на сто процентов уверена, что он издевается надо мной, и я начала жалеть, что вообще пришла сюда.

Оглядываясь назад, я понимаю, что это была глупая идея. Если бы это был фильм, зрители кричали бы мне, чтобы я убиралась отсюда и бежала за помощью. Но это был не фильм, и я застряла. Я не смогла бы найти выход из этого лабиринта зеркал, даже если бы захотела вернуться.

Только когда я в десятый раз за столько минут уткнулась лицом в зеркало, я с протяжным стоном вскинула руки и решила, что обречена.

Поэтому я села на пол, прижавшись спиной к холодному зеркалу, и уронила голову на согнутые колени. Мне просто нужна была минута, чтобы собраться с мыслями, потом я снова встану и найду выход. Может быть, я отыщу пару туфель или, надеюсь, работающий телефон и позвоню…

Кому я должна была позвонить?

Моя мама не подходила к телефону, я знала это, даже не задумываясь об этом. Вероятно, она уехала в какой-нибудь деловой отпуск с Полом, своим новым мужем, игнорируя звонки.

Я могла бы позвонить Остину, но я знала, что это уже плохо кончится. Меня не было несколько часов, и если бы он нашел меня в таком месте, как это… Я даже думать об этом не хотела. Судя по тому, как я выглядела, он, вероятно, отвезет меня в ближайшую психушку.

— Bonjour, belle…

Я вздрогнула от глубокого голоса, нарушившего зловещую, наполненную музыкой тишину. Звук низкого хихиканья отразился от зеркал.

Вскинув голову, я поискала в темноте источник голоса и обнаружила пару ботинок, болтающихся недалеко от моей головы. Это были черные ботинки на шнуровке, похожие на армейские ботинки, но более модные, и они крепились к длинной паре ног. Я почти ничего не могла разглядеть из-за теней, окутывающих владельца ботинок.

— Бойся, милая. Я чувствую вкус страха, и он восхитителен, — сказал бестелесный голос.

Эм. Что?

— Ты имеешь в виду, не бойся? — Глупо спросила я.

Встав, я отказывалась отрывать взгляд от потолка, не в силах точно определить очертания чего-либо там, наверху.

Тихий мужской смешок был единственным ответом, который я получила, прежде чем темная фигура шевельнулась у меня над головой. Болтающиеся ботинки исчезли, и в мгновение ока передо мной, почти грудь в грудь, стоял мужчина.

— Я уверен, что это не то, что я сказал.

Его широкие губы растянулись в улыбке. У него был легкий намек на французский акцент, что не так уж редко встречается в Луизиане.

Я бы отшатнулась, но позади меня была только зеркальная стена. И все же я вжалась в нее, как будто она могла поглотить меня и спрятать от этого незнакомца.

Он был не похож ни на кого из тех, кого я когда-либо видела, ему было, по моим прикидкам, лет двадцать пять-тридцать. У него были темные, пепельно-русые волосы, ниспадающие на широкие плечи, и он был одет в бархатный фиолетовый фрак с медными пуговицами. Он был распахнут, открывая его голую, густо татуированную грудь, покрытую десятками серебряных и золотых ожерелий, висевших на шее.

Его улыбка была порочной, а глаза — искрящимися темно-синими, подведенными черной подводкой и загнутыми по бокам, как у кошки.

Он был, пожалуй, самым красивым человеком, которого я когда-либо видела в своей жизни, странной смесью мужского и женского начал. Стройный, но не тощий, он выглядел солидным и мускулистым. Его пальцы в богато украшенных кольцах были покрыты черным лаком для ногтей, а брюки из плотной кожи были низко спущены на бедра. Я запоздало заметила, что у него проколот пупок.

— Что это за место? — Я поймала себя на том, что спрашиваю из-за отсутствия лучшей реакции на его внезапное присутствие и то, как у меня пересохло во рту при виде него. Мы все еще стояли слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно. Я заставила свой голос не дрожать. — Это невозможно…

Я уже собиралась попросить его немного отстать, когда он внезапно исчез. Я несколько раз моргнула и качнулась в сторону, положив ладонь на зеркало, чтобы не упасть. Мужчина пробыл там одну секунду, а потом просто исчез.

— Тогда как, скажи на милость, ты здесь оказалась? — Сверху снова донесся его низкий голос.

Он небрежно сидел на деревянной балке в стропилах, разглядывая свой черный лак для ногтей. Одна нога болталась и ритмично раскачивалась, как будто ему было наплевать на весь мир.

— Как… — начала я, но остановилась, взволнованно запустив пальцы в волосы. — Послушай, мне просто нужно добраться до телефона, чтобы позвать на помощь. Я не знаю, как я сюда попала и где здесь вообще нахожусь, но мне нужно уходить.

— Боже мой, тогда у нас действительно проблема, не так ли?

Он щелкнул языком. Вместо того чтобы разглядывать свои ногти, он повертел пальцами что-то похожее на старое, растянутое пенни. Оно звякнуло о каждое кольцо.

— И как же это? — Язвительно спросила. — У тебя нет телефона?

Он даже не спросил меня, почему я вся в крови и от меня пахнет болотом, поэтому я на мгновение задумалась, часто ли это с ним случается. Может быть, я была просто одной из многих заблудившихся в протоке.

В мгновение ока мужчина снова оказался передо мной, одним плечом опираясь на поверхность зеркала и скрестив руки на груди, как будто он появился на свет благодаря какому-то волшебству.

— В «Карнавале костей» нет телефонов, дорогая.

У меня в животе образовалась пустота, и от лукавого блеска в его темных глазах я почувствовала себя неловко. Не обязательно плохо, но… не так. Мне казалось, что этот человек играет со мной.

— Карнавал костей? — Спросила я, отводя глаза от него, разглядывая лабиринт зеркал. Если какое-то место и можно было назвать Карнавалом костей, то именно это.

Он одарил меня чеширской улыбкой.

— Ты говоришь по-французски?

— Да.

Ну, не бегло, но ему и не обязательно было это знать.

Он снова исчез, и мое сердце подскочило к горлу. Я, спотыкаясь, двинулась вперед, стоя на пустом месте, которое он только что занимал, растерянно моргая.

Затем, к моему удивлению, мои длинные волосы зашевелились на шее, как будто какой-то призрачный ветерок отбросил их в сторону. Я напряглась, почувствовав его присутствие позади себя в теплом дуновении воздуха на своих обнаженных плечах.

— Твоя кожа как шелк, — пробормотал он в изгиб моей шеи и плеча. Кончики пальцев скользнули вниз по моей правой руке, едва касаясь. — Какая пустая трата времени, — сказал он, прищурившись.

Я отстранилась, разворачиваясь лицом к мужчине, который, как я теперь поняла, был намного выше, чем я думала. Моя макушка едва доставала ему до плеч.

— Не прикасайся ко мне, — выплюнула я, прижимая ладонь к шее, где все еще чувствовала едва заметное прикосновение его губ. — Сделай это еще раз, и я закричу.

Я понятия не имела, кого мне вообще звать, потому что вокруг на многие мили никого не было. Этот человек был явно… ненормальным и, возможно, даже слегка нереальным, особенно если он мог пропадать, входя и выходя, как будто это ничего не значило.

Я верила в мистическое, прожив всю свою жизнь в окружении подобных вещей, учитывая тот факт, что моя бабушка была верховной жрицей, но в этой ситуации была горькая грань, с которой я была незнакома. В этом месте было что-то зловещее.

— Держу пари, твои крики звучали бы прелестно.

Его темно-синие глаза заблестели от возбуждения, когда он протянул руку, играя с концами моих волос. Я затаила дыхание, почувствовав, как костяшки его пальцев коснулись моей ключицы.

— О, как я мог бы заставить тебя кричать…

Мои конечности сковало ужасом, когда он вторгся в мое личное пространство. Его темно-синие глаза блуждали по моей обнаженной коже, выглядя взволнованными, несмотря на то, что я была покрыта болотной жижей.

За его улыбкой скрывались секреты, и было очевидно, что ему доставляло удовольствие мое беспокойство. Возможно, он был красив, даже захватывало дух, но самые опасные хищники обычно такими и были.

Тогда я вспомнила его слова, произнесенные шепотом.

Такая пустая трата времени…

Он планировал причинить мне боль? Убить меня? Я, конечно, пошутила насчет «изготовления маски из моей кожи». Черт возьми. Что бы сейчас сделала бабушка Энн?

Она всегда была жесткой, как гвоздь, и иногда даже могла немного напугать. Она была мамбо не только потому, что могла вызывать духов. Она также вызывала уважение и зарабатывала его на каждом шагу своего пути.

Мне нужно было вести себя больше как она, а не как увядающий цветок женщины, которая позволила Остину загнать ее в собственную оболочку.

Я расправила плечи, вздернув подбородок.

— Ты, э-э, работаешь здесь, верно? Ты владеешь этой… собственностью?

Черт возьми. Ты говоришь как слабачка, Мори. Возьми себя в руки.

Он должен был здесь работать, потому что иначе зачем бы он разгуливал по округе, одетый как какой-нибудь работник манежа? Если только он не был просто психопатом, живущим в трущобах здесь, на болотах, подстерегая беспомощных жертв вроде меня, которые могут наткнуться на него.

— Ты боишься меня, грустная девочка? — спросил он, не отвечая ни на один из моих вопросов, как будто почувствовав запах моего страха, и это побудило его надавить на меня еще сильнее.

Грустная девочка?

Потребовалась минута, чтобы до меня дошло, и я раздраженно нахмурилась, щеки запылали. Он дразнил меня.

В моей жизни было много прозвищ из-за того, что у меня был один карий глаз, а другой бледно-голубой, но это прозвище было для меня впервые. Почему-то то, как он это сказал, на самом деле не было похоже на оскорбление. Но я все равно возненавидела это.

Моя внешность была не совсем обычной, и я думала, что давным-давно смирилась с этим. С теплой миндалевидно-коричневой кожей, покрытой темными веснушками, волнистыми каштановыми волосами и разноцветными глазами я привыкла получать много странных взглядов и наводящих вопросов.

— Я очень стараюсь не нервничать, — честно ответила я. Я не собиралась притворяться, что не нервничаю, он бы понял, что я лгу. — Кто ты? Что это за место?

Отступив назад и позволив моим волосам рассыпаться между его сжатых пальцев, он сказал:

— Ты можешь называть меня Баэль. — Он приподнял воображаемую шляпу. — А что касается твоего второго вопроса, моя прелесть, то, по-моему, я тебе уже ответил.

Карнавал костей.

В любом случае, для меня это не предвещало ничего хорошего.

— Это место выглядит так, словно его забросили много лет назад, — сказала я, разглядывая паутину в углу. — Я никогда не видела карнавала в Байю, и я практически выросла здесь. — Даже не имело смысла устраивать карнавал в таком отдаленном месте. Как, черт возьми, они могли заполучить клиентов? — Ты можешь быть откровенен со мной и сказать, как выбраться? — Потом я передумала и быстро добавила: — Меня уже будут искать люди.

Я солгала. Вроде того.

Бабушка Энн разыщет меня через пару дней после того, как я не свяжусь с ней, а Остин, вероятно, подаст заявление о пропаже человека, но дома меня точно не ждали друзья.

Большинство моих друзей отказались от меня после того, как я потеряла ребенка и Остин начал меняться. Постепенно я оттолкнула всех остальных, и они продолжили жить своей жизнью. Я сомневалась, что кто-нибудь будет скучать по мне.

— Почему твой голос звучит так неуверенно? — он задумался.

Черт возьми, он был проницателен. Если этот парень решит похоронить меня где-нибудь здесь, никто никогда не узнает, где искать, и Остин сдастся и двинется дальше, но не раньше, чем получит полис страхования жизни.

Ух ты, ладно, нездоровые мысли…

Мысль об Остине пронзила меня болью, когда я поняла, что эта идея не была слишком притянутой за уши. Было время, когда мой жених, возможно, разнес бы город на части, чтобы найти меня, но сейчас… сейчас все было просто по-другому. Искра между нами угасла вместе с синяками, которые он снова и снова оставлял на моем теле.

— Давай уберем это хмурое выражение с твоего лица, что ты на это скажешь? — Сказал Баэль, прерывая мои мысли. — Такая трагедия для такой красивой женщины выглядеть такой печальной и потерянной.

Он протянул мне руку, унизанную кольцами, и я просто уставилась на него. Его улыбка была одновременно соблазнительной и порочной.

— Ты не понимаешь ни слова из того, что я говорю, не так ли? — Я испустила долгий, усталый вздох, прислонившись к зеркалу, прежде чем спрятать лицо в ладонях. — Почему я не могу просто проснуться, черт возьми?!

Это должно было быть сном. Это просто, черт возьми, должно было быть.

— Напротив, дорогая, сейчас ты бодрее, чем когда-либо. — Я нахмурилась, глядя в свои ладони на его странные загадки. Его рука все еще висела между нами, ожидая, когда я ее пожму, на его лице не было и намека на неуверенность. — Как насчет экскурсии? — спросил он. — Я обещаю держать язык за зубами. Конечно, если ты не попросишь вежливо. — Хитро подмигнув, он пошевелил пальцами.

Мое правое ухо защекотало от призрачного прикосновения его языка и губ.

Мне нужно было принять решение — я могла бы остаться здесь, в «доме веселья», и бродить по лабиринту зеркальных коридоров, пока, в конце концов, не найду выход примерно через год, или я могла бы взять Баэля за руку и позволить ему указывать путь.

Пока я взвешивала свои варианты, что-то мягкое коснулось моей лодыжки. Я вздрогнула, но на этот раз не подпрыгнула, когда Лафайет закружился у моих ног, тихо мурлыкая.

У меня не было логической причины чувствовать какое-либо утешение от того, что он вернулся за мной. Насколько я знала, он был в сговоре с Баэлем. Но я действительно почувствовала себя лучше. От его нежного мурлыканья мои мышцы расслабились, и я даже обнаружила, что мои губы растягиваются в улыбке.

Через мгновение мои пальцы зависли над раскрытой ладонью Баэля, пока не касаясь. Наши глаза встретились.

— Ты собираешься сделать мне больно?

Слова вышли тише, чем я намеревалась, почти шепотом. Мне не следовало спрашивать. Это не было похоже на то, что он собирался ответить…

— Нет, — резко сказал он, и его улыбка исчезла впервые с тех пор, как он спустился сверху. — Нет, Мория Лаво, я не причиню тебе вреда.

Он не отводил от меня взгляда, все еще ожидая моей руки, но я стояла там в шоке, услышав свое имя из его уст. Это было совершенно неправильно.

Он знал меня. Каким-то образом он узнал, кто я такая, и это только укрепило меня в мысли, что я была заперта в каком-то причудливом кошмаре.

Я резко втянула воздух, когда его губы начали изгибаться.

Мне следовало развернуться и побежать в другом направлении, рискуя попасть в «Дом веселья». Женщина поумнее могла бы так и поступить. Но вместо этого я вложила свою руку в его, стараясь не дрожать, когда его пальцы сомкнулись вокруг нее.

Не теряя времени, Баэль повернулся, увлекая меня за собой. Казалось, он точно знал, куда идет, когда мы огибали кажущиеся бесконечными углы, направляясь к еще более похожим коридорам.

Теперь, когда я не бегала с затуманенным зрением и сердцем, бьющимся где-то в горле, у меня была возможность осмотреться.

У некоторых зеркал были красивые рамы, в то время как другие были неровными и выглядели опасно, как будто их в какой-то момент сломали, а затем небрежно приклеили к стене.

У некоторых из них были маленькие лампочки, окружавшие стекло, как будто их вытащили из гримерки. Другие выглядели так, словно были сделаны из полированного металла, а не из стекла, так как были мутными и темными.

Я старалась не смотреть на свой изможденный вид в отражениях, когда мы проходили мимо, но иногда это было неизбежно. Я была в полном беспорядке. Под моими глазами были впадины, которых вчера не было, а подошвы ног были разорваны в клочья.

Он молча тащил меня за собой, но прошло меньше пяти минут, прежде чем мы подошли к большой двери в конце коридора.

Через дверь я могла видеть ночное небо и луну, парящую за ветвями деревьев. Мгновенно почувствовав облегчение, я позволила себе расслабиться, осознав, что он действительно уводил меня отсюда.

Но что-то было не так — опять же, я должна сказать.

Баэль остановился на пороге и отпустил мою руку, прежде чем снова прислониться к дверному косяку, небрежно скрестив руки на груди.

Я стояла и смотрела, неуверенная, стоит ли верить собственным глазам.